ИСТОРИЯ ФРАНКОВ
Поскольку изучение благородных наук в городах галльских пришло в упадок, вернее сказать, пресеклось, то, хотя совершалось немало деяний как праведных, так и нечестивых, свирепствовала дикость язычников, росло неистовство королей, еретики нападали на церкви, а православные их защищали, вера Христова во многих горела ярким пламенем, а в иных едва теплилась, когда сами церкви то обогащались дарами людей благочестивых, то разграблялись нечестивцами, — в такое время не нашлось ни одного искушенного в красноречии знатока словесности, который изложил бы эти события или прозаическим складом, или мерным стихом. Потому и сетовали многие, не раз говоря: «Горе нашим дням, ибо угасло у нас усердие к наукам и не найти в народе такого человека, который на страницах своей летописи поведал бы о делах наших дней». Внимая постоянно таким и подобным им речам и заботясь, чтобы память о прошлом достигла разума потомков, не решился я умолчать ни о распрях злодеев, ни о житии праведников, хоть слог мой и неискусен. Особливо же побудили меня к этому слова наших [1], не раз с удивлением слышанные мною:
«Немногие понимают философствующего ритора, но многие — беседу простеца». И почел я за лучшее ради удобнейшего летосчисления положить сотворение мира началом первой моей книги, перечень глав которой я здесь и прилагаю.
НАЧИНАЮТСЯ ГЛАВЫ ПЕРВОЙ КНИГИ
1. Об Адаме и Еве.
2. О Каине и Авеле.
3. О Енохе праведном.
4. О потопе.
5. О Хуше, создателе статуи.
6. О Вавилонии.
7. Об Аврааме и Нине.
8. Об Исааке, Исаве, Иове, Иакове.
9. Об Иосифе в Египте.
10. О переходе через Чермное [Красное] море.
11. О народе в пустыне и об Иисусе.
12. О пленении народа израильского и о поколениях до Давида.
13. О Соломоне и о сооружении храма.
14. О разделении царства Израильского.
15. О вавилонском пленении.
16. О рождестве Христа.
17. О царствах различных народов.
18. Когда был основан Лион.
19. О дарах волхвов и об избиении младенцев.
20. О чудесах и о страстях Христовых.
21. Об Иосифе, похоронившем Христа.
22. Об апостоле Иакове.
23. О дне воскресения господня.
24. О вознесении господа и о гибели Пилата и Ирода.
25. О страдании апостолов и о Нероне [68 г.].
26. Об Иакове, Марке и евангелисте Иоанне.
27. О гонении на христиан при Траяне [97—117 гг.].
28. Об Адриане и о происках еретиков, и о мученической смерти святого Поликарпа и Юстина [117—161 гг.].
29. О святом Фотине, Иренее и о других мучениках лионских [117 г.].
30. О семи мужах, посланных в Галлию для проповеди [251 г.].
31. О буржской церкви.
32. О Хроке и о клермонском храме.
33. О мучениках, проливших кровь в окрестностях Клермона.
34. О святом мученике Привате.
35. О епископе Квирине–мученике.
36. О рождении святого Мартина и о том, как был найден крест [317г.]. [7]
37. О епископе Иакове из Нисибиса.
36. О преставлении Антония–отшельника.
39. О появлении [в Галлии] святого Мартина.
40. О матроне Мелании.
41. О гибели императора Валента [378 г.].
42. О правлении Феодосия [379—395 гг.].
43. О гибели тирана Максима [388 г.].
44. Об Орбике, епископе клермонском.
45. О святом Иллидии–епископе.
46. О епископах Непоциане и Артемии.
47. О целомудрии любящих.
48. О кончине святого Мартина [397 г.].
Намереваясь описать войны царей с враждебными народами, мучеников с язычниками, церквей с еретиками, я прежде всего хочу изложить свою веру, дабы будущий читатель не усомнился в том, что я католик [2]. Кроме того, ради тех, кто страшится приближения конца света, я решился, собрав воедино хроники минувшего, ясно изложить, сколько лет прошло с сотворения мира. Но прежде я прошу у читателей снисхождения, если я допущу ошибку в слове или в слоге, отойдя от правил грамматики, которой я не вполне обучен. Я забочусь лишь о том, чтобы придерживаться без всякого лицемерия и душевных сомнений веры, провозглашаемой церковью, ибо я знаю: достойный наказания за свои грехи может благодаря истинной вере получить прощение у бога.
Итак, я верую во всемогущего бога–отца. Верую во единого сына его Иисуса Христа, господа нашего, рожденного от отца, но не сотворенного, и верую в то, что он всегда был с отцом, не во времени, но до всякого начала времен. Ибо господь не мог бы называться отцом, если бы у него не было сына; и Христос не был бы сыном, если бы у него не было отца. Но тех, кто говорит: «Было, когда его не было», я с проклятием отвергаю и умоляю отлучать от церкви. Верую, что Христос есть слово божие, которым все стало. Верую, что это слово стало плотию и страданием искупило мир, и верую, что страдал в нем человек, а не бог. Верую, что Христос воскрес в третий день, спас грешного человека, вознесся на небо [8] и воссел одесную отца, и грядет судить живых и мертвых. Верую, что святой дух исходит от отца и сына и не как меньший и якобы прежде них не бывший, но как равный и вечно с отцом и сыном, столь же вечный бог, единосущный по природе и равный по всемогуществу, как и они вечен сущностью и что он никогда не был без отца или без сына, и не был меньше отца или сына. Верую, что эта святая троица существует в различии лиц: и одно лицо — отец, другое — сын, и другое — дух святой. Исповедую, что эта троица есть единое божество, сила и сущность. Верую, что святая Мария была девой как до рождения, так и после рождения [Христа]. Верую, что душа бессмертна, однако она не есть часть божества. Твердо верую во все то, что было установлено 318 епископами в Никее [3].
О конце же света мыслю так, как научился от прежде бывших: что сначала придет Антихрист. Антихрист же введет сперва обрезание, утверждая, что он Христос; затем установит в иерусалимском храме свой образ для поклонения, как мы читаем реченное господом: «И увидите мерзость запустения, стоящую на месте святом» [4]. Но день сей — для всех людей тайна, как и сам господь свидетельствует: «О дне же том или часе никто не знает, ни Ангелы небесные, ни Сын, но только Отец» [5]. Еретикам же, нападающим на нас и утверждающим, что сын меньше отца, так как он [сын] не знает сего дня, ответим так: да будет им ведомо, что сыном этим назван весь род христианский, о котором господом предречено: «И буду им Отцом, и они будут Мне сынами» [6]. Если бы господь предрек так о своем единородном сыне, он никогда не поставил бы ангелов прежде него. Ибо сказано: «Ни Ангелы небесные, ни Сын…», утверждая [тем самым], что он сказал это не о единородном сыне, но об усыновленном сыне–народе. Наша же цель — сам Христос, который по великой милости своей предуготовит нам вечную жизнь, если мы обратимся к нему.
О летосчислении же мира сего и о подсчете всей последовательности лет ясно изложено в хрониках Евсевия, епископа Кесарийского [7], и Иеронима–пресвитера [8]. Кроме того, и Орозий [9] самым тщательным образом исследовал это и произвел летосчисление от сотворения мира до своего времени. То же сделал и Викторий [10], рассмотрев следование пасхальных праздников. Посему и мы, по примеру упомянутых писателей, желаем, если господь удостоит нас своей помощью, произвести летосчисление от сотворения первых людей до наших дней. Это мы выполним всего успешнее, если начнем изложение с самого Адама.
1. Вначале господь создал во Христе своем, то есть в сыне своем, который есть начало всего, — небо и землю. После того как господь создал первоначала всего мира, он взял комок рыхлой земли и сотворил по своему образу и подобию человека, и вдунул в него дыхание жизни, и стал человек «душою живою» [11]. Вынув у него, спящего, ребро, сотворил бог женщину — Еву. Нет сомнения в том, что сей первый человек — Адам, пока не согрешил, носил облик нашего господа–искупителя. Сей же сам, почив в смертной муке, из бока своего воду и кровь источил и создал для себя непорочную и незапятнанную церковь, кровью искупленную, водой [9] омытую, «без пятна и порока» [12], то есть водою омытую из–за пятна на кресте простертую из–за порока [13]. Сии же первые люди, счастливо живущие среди радостей рая [14], соблазненные лукавым змием, нарушают божий запрет и, изгнанные из обиталища ангелов, обрекаются на мирские страдания.
2. Женщина же, познав мужа своего, зачала и родила двух сыновей. Но когда бог милостиво принял жертву от одного [Авеля], другой [Каин], подстрекаемый завистью, возмутился [15], напал на брата, победил и убил его. Пролив братскую кровь, он сделался первым убийцей.
3. С этого времени весь род людской, кроме Еноха праведного, впадает в гнусное преступление. Енох же, ходивший путями божьими, за праведность был взят самим господом из среды грешных людей. Посему читаем: «И ходил Енох перед Богом; и не стало его, потому что Бог взял его» [16].
4. И вот господь, разгневавшись на людей за неправедные дела их, ибо не шли они по стезе его, наводит на них потоп и наводнением сметает с лица земли всякую душу живую. Только Ноя, верного ему и являвшего собой самый близкий его образ, сохранил он в ковчеге вместе с его женой и тремя детьми для продолжения рода.
Здесь еретики нападают на нас, спрашивая: «Почему в Священном писании сказано, что господь разгневался?» Да будет им ведомо, что бог наш гневается не как человек, ибо ярость его — для устрашения, гонит он, чтобы вновь призвать, гневается, чтобы исправить. Но я не сомневаюсь в том, что сей образ ковчега был прообраз матери–церкви, потому что она сама, проходя через бури и опасности века сего, охраняет нас в своем материнском лоне от угрожающих нам несчастий, защищает нас благостью своей и хранит нас.
Итак, от Адама до Ноя — десять поколений: Адам, Сиф, Енос, Каинан, Малелеил, Иаред, Енох, Мафусал, Ламех, Ной. Эти десять поколений насчитывают 2242 года. Адам же был погребен в земле Енаким, называвшейся прежде Хеврон, как ясно сказано в книге Иисуса Навина [17].
5. После потопа у Ноя было три сына: Сим, Хам и Иафет. От Иафета, так же как и от Хама и Сима, произошли народы. И, как гласит ветхая история, от них рассеялся род человеческий по всей земле [18]. Первым же родился от Хама Хуш. Подстрекаемый диаволом, он первым стал изобретателем всякого волшебства и идолопоклонства [19]. Он первый по наущению диавола воздвиг кумир для поклонения; творя ложные чудеса, он показывал людям падающие с неба звезды и огонь. Затем он перешел к персам, которые называли его Зороастром, что значит лживая звезда» [20]. Персы, наученные Зороастром поклоняться огню, и самого его, поглощенного небесным огнем, чтут как бога.
6. И когда умножились люди и распространились по всей земле, покинули они Восток и нашли обильную травой равнину Сеннара. Воздвигая на ней город, они попытались построить такую башню, которая достигала бы небес. Смешав их суетные помышления, а равно и языки их и их самих, бог рассеял их по всему белому свету. И город был назван Вавилоном, что значит смешение [21], потому что там бог смешал их языки. Сию [10] Вавилонию построил великан Нимрод, сын Хуша. И как повествует об этом городе Орозий в своей «Истории» [22], Вавилон имел форму квадрата и был расположен в прекрасной долине. Стена его была построена из обожженного кирпича, скрепленного земляной смолой, она имела в ширину 50 локтей [23], а в высоту — 200 локтей, а в окружности — 470 стадиев. Один стадий имеет пять арипенн [24]. С каждой стороны было по 25 ворот, что составляет 100 ворот. Двери этих ворот удивительной величины, сделаны из плавленой меди. И многое другое рассказывает об этом городе названный историограф, прибавляя: «Хотя постройка эта и великолепна, город все же был побежден и покорен» [25]
7. Первым же сыном Ноя был Сим; от него в десятом поколении родился Авраам. В этих коленах, от Ноя до Авраама, жили: Ной, Сим, Арфаксад, Сала, Евер, Фалек, Рагав, Серух, Фарра, который и родил Авраама. Эти десять родов, от Ноя до Авраама, насчитывают 942 года. В это время царствовал Нин [26], который построил город Нин, называемый Ниневией; пророк Иона определяет его протяженность [27] трехдневным расстоянием пути. На сорок третьем году царствования Нина родился Авраам. От этого Авраама идет начало нашей веры. Авраам получил обетование: господь наш Христос, заменив жертву его [28], показал ему будущее свое рождение и страдание за нас, как и сам он говорит в Евангелии: «Авраам рад был увидеть день Мой; и увидел и возрадовался» [29]. Север в своей «Хронике» рассказывает [30], что Авраам совершал это всесожжение на горе Голгофе, где был распят господь, как об этом и по сей день говорят в славном городе Иерусалиме. На этой горе стоял святой крест, на котором и был распят наш искупитель; с этого креста стекала блаженная кровь Христова. Сей Авраам получил знамение обрезания, показующее, что, мы должны носить в сердце то, что он носил на теле. как говорит пророк: «Обрежьте себя для Господа вашего и обрежьте крайнюю плоть с сердца вашего… и не ходите вослед иных богов» [31] и в другом месте: «Всякий необрезанный сердцем да не входит в святилище Мое» [32]. После того как бог прибавил к имени Аврама один слог [33], он нарек его «отцом множества народов».
8. Когда Аврааму было сто лет, он родил Исаака. Когда Исааку было шестьдесят лет, родились у него два сына–близнеца от Ревекки. Первый — Исав, он же и Эдом, что значит «земной», продал первородство свое [34] из–за чревоугодия. Он был отцом Идумеев, а от них в четвертом поколении родился Иовав. От Идумеев до Иовава жили: Исав, Рагуел, Зерах, Иовав, или Иов. Иов прожил 249 лет, на восемьдесят девятом году своей жизни он был исцелен от недуга, после чего прожил еще 170 лет [35], и, увеличив вдвое свое достояние, он радовался детям, которых у него стало столько, сколько он их потерял.
9. Второй сын Исаака — Иаков, возлюбленный богом, как об этом сам господь говорит устами пророка: «Иакова я возлюбил, а Исава возненавидел» [36]. Иаков после борьбы с ангелом был назван Израилем [37], откуда название израильтяне. Он родил двенадцать патриархов; имена их такие: Рувим, Симеон, Левий, Иуда, Иссахар, Завулон, Дан, Неффалим, Гад и Асир. После них, на девяносто втором году, он родил от Рахили Иосифа.
Этого он любил больше всех остальных сыновей. После всех был у него от Рахили еще Вениамин. Иосиф же, провидя образ искупителя, на шестнадцатом году своей жизни увидел сон, который он и рассказал своим братьям: как будто, когда он вязал снопы, снопы братьев поклонялись его снопу; и другой: как будто солнце, луна и одиннадцать звезд преклонились перед ним. По этой причине у братьев родилась ненависть к нему. Охваченные завистью, они продали Иосифа за тридцать сребреников идущим в Египет измаильтянам. Когда наступил голод и братья пришли в Египет, они не узнали Иосифа, а он их узнал. Однако Иосиф открылся братьям после многих лет мытарств и лишь после того, как они привели Вениамина, ибо этот был от одной с ним матери, Рахили. Вслед за этим в Египет пришли все израильтяне, [где они] пользовались благодаря Иосифу благосклонностью фараона. А Иаков, благословив своих сыновей, умер в Египте и был погребен Иосифом в земле Ханаанской, в гробнице отца его. По смерти Иосифа и фараона все племя израильтян попало в рабство. От этого рабства их освободил Моисей после десяти казней египетских и после того, как фараон утонул в Чермном море.
10. И хотя о переходе через море уже немало рассказано, однако, мне кажется, что необходимо добавить к этим рассказам несколько слов и о расположении этого места, и о самом переходе. Река Нил, как вам хорошо известно, течет по Египту и своими обильными водами орошает его. отчего египтян называют детьми Нила. Многие, посетившие эти места, рассказывают, что теперь на берегах его построено множество святых монастырей. На берегах же Нила стоит не та Вавилония, о которой мы упоминали, но другой город Вавилония [38], где Иосиф построил амбары [39]. удивительно искусно, из квадратного камня и цемента, так что книзу они были шире, а кверху — уже, для того чтобы через маленькое отверстие вверху насыпать туда пшеницу; эти амбары можно видеть и сегодня. Из сего–то города царь с войском на колесницах и с большим отрядом пехотинцев устремился за евреями. Упомянутая же река Нил. беря начало на востоке, текла на запад [40], впадая в Чермное [Красное] море; с запада же от Чермного моря отходит залив, или рукав, текущий на восток и имеющий в длину около пятидесяти миль, а в ширину — восемнадцать миль. В устье этого залива построен город Клисма [41]. Построен он здесь не из–за плодородия, ибо нет места более бесплодного, чем это, но из–за пристани, потому что приходящие из Индии корабли находили там для себя благоприятную стоянку; там покупали товары и развозили их по всему Египту.
Растянувшись от этого залива по пустыне, евреи дошли до самого моря и, найдя хорошую воду, расположились станом. И в этом узком месте между пустынею, с одной стороны, и морем — с другой, они остановились, как написано: «И услышал фараон, что затворило их море и пустыня и нет у них дороги, по которой они могли бы уйти, и пустился преследовать их» [42]. Когда же преследователи стали им угрожать, народ возопил к Моисею. Тогда он поднял над морем жезл, и море по воле божией расступилось, и когда они шли посуху, их, как сказано в Писании, окружала со всех сторон вода наподобие стены [43]. И под водительством Моисея они благополучно вышли на другой берег напротив горы Синай, а египтяне [12] утонули. Об этом переходе, как я сказал, существует много рассказов; но мы постарались изложить на страницах книги нашей то, что узнали от людей ученых и главным образом от тех, кто посетил эти места. Они говорят также, что и по сей день сохранились борозды от колесниц[44], и, насколько позволяет зрение, их можно различить даже на глубине. Волнение моря на короткое время скрывает эти следы, но когда море успокаивается, они по божьей воле вновь выступают, как были. Одни говорят, что евреи, сделав небольшой круг по морю, возвратились к тому же берегу, откуда начали свой путь. Другие же утверждают, что для всех был один проход [в море]. Некоторые, пользуясь свидетельством псалтири, в которой сказано: «Разделивший Чермное море в разделения» [45], говорят, что для каждого колена открылся свой путь. Эти разделения нам следует понимать не в буквальном, а в духовном смысле [46], ибо в веке сем, который иносказательно называется морем, есть много разделений. В самом деле, не могут все люди прийти к жизни одинаково или одним путем. Одни приходят к ней в первый час, — это те, кто, возродившись в крещении, могут до конца своей жизни пребывать чистыми от всякой [47] плотской скверны; другие приходят в третий час, — это те. кто, вероятно, обратились [в христианство] в более позднем возрасте; третьи— в шестой час, — это те, которые сдерживают страсть к чувственным наслаждениям. И в каждый из сих часов, как об этом упоминает евангелист, они, по вере их, подряжаются трудиться в винограднике господнем. Таковы разделения, какими проходят это море. А что евреи, дойдя до самого моря, возвратились, держась берега залива, так это то, что сказал господь Моисею: «Пусть они обратятся и расположатся станом перед областью Пи–Гахирофом, находящейся между Мигдолом и морем, напротив Ваал–Цефона» [48]. Несомненно, что этот переход моря и «столп облачный» были прообразами нашего крещения, как говорит святой апостол Павел:
«Не хочу оставить вас, братия, в неведении, что отцы наши все были под облаком и все крестились в Моисея в облаке и в море» [49]. А «огненный столп» — это прообраз святого духа.
Итак, от рождения Авраама [50] до исхода сыновей Израиля из Египта и перехода Чермного моря, — а это произошло, когда Моисею было восемьдесят лет, — насчитывается 462 года.
11. После этого израильтяне в течение сорока лет жили в пустыне, приучались к законам, подвергались испытаниям и питались ангельскою пищею. Затем, получив закон [51] и перейдя вместе с Иисусом Навином Иордан, они обрели землю обетованную [52].
12. По смерти Иисуса Навина евреи, пренебрегая заповедями господними, часто покорялись другими народами. Когда же они, обратившись к богу, восстенали, они по воле господа были освобождены с помощью сильных мужей. Затем через Самуила они, по примеру других народов, выпросили у господа царя. Первым царем у них был Саул, вторым — Давид.
Итак, от Авраама до Давида насчитывается 14 родов: Авраам, Исаак, Иаков, Иуда, Фарес, Есром, Арам. Аминадав, Наассон, Салмон, Вооз, Овид, Иессей, Давид. У Давида от Вирсавии родился Соломон, который [13] был возведен на царство братом своим — пророком Натаном и матерью.
13. По смерти Давида, когда начал царствовать сын его Соломон, явился ему господь и обещал дать ему то, что он попросит. И тот, презирая земные богатства, пожелал мудрости. И было это угодно господу, и услышал царь: «Так как ты не просил царств земных, ни богатства их, но просил себе премудрости, то ты получишь ее. Прежде тебя не было такого мудреца и после тебя не будет» [53]. Впоследствии мудрость Соломона подтвердилась в суде его, который он вершил над двумя женщинами, спорившими о ребенке [54]. Этот же Соломон воздвиг имени господню храм удивительной красоты из золота, серебра, меди и железа, так что некоторые говорили, что никогда еще в мире не было подобной постройки.
Итак, от исхода сыновей израилевых из Египта до постройки храма, — и он был построен на седьмом году царствования Соломона, — насчитывается, как об этом свидетельствуют книги Царств [55], 480 лет.
14. По смерти же Соломона, из–за жестокости Ровоама [56], царство распалось на две части: два колена, которые назывались Иудеей, остались у Ровоама, десять же колен отошли к Иеровоаму и назывались Израилем. И вот эти десять колен начали поклоняться идолам, и не могли образумить их ни прорицания пророков, ни их собственные несчастья, ни бедствия страны, ни даже гибель их царей.
15. И разгневался наконец господь и наслал на них Навуходоносора, который взял все украшения из храма и пленил израильтян, и привел их в Вавилонию. Среди пленников были и великий пророк Даниил, уцелевший среди голодных львов, и три отрока, которые уцелели в огне, покрытые росой [57]. В вавилонском плену пророчествовал Иезикииль и родился пророк Ездра.
От Давида же до разграбления храма и переселения в Вавилонию — 14 поколений, то есть: Давид, Соломон, Ровоам, Авия, Аса, Иосафат, Иорам, Озия, Иоафам, Ахаз, Езекия, Манассия, Амон, Иосия. Итак, эти 14 поколений насчитывают 390 лет [58]. От этого плена израильтян освободил Зоровавель, восстановивший впоследствии и храм, и город. Однако это пленение, как я полагаю, — прообраз того плена, куда попадает душа–грешница и где томится в страшном изгнании, если ее не освободит Зоровавель, то есть Христос. Ведь сам господь говорит в Евангелии:
«Если Сын освободит вас, то истинно свободны будете» [59]. Пусть сам господь в том из нас, кого удостоит пребыванием, воздвигнет для себя храм, в котором вера светилась бы как золото, а слово проповедное блистало бы как серебро, а все украшения этого видимого храма сияли бы в благочестии наших чувств. Да позаботится он сам о спасительном действии благого нашего желания, ибо «если сам Господь не созиждет дома, напрасно трудятся строящие его» [60]. Сказано, что это пленение израильтян длилось 76 лет.
16. Израильтяне же, возвращенные, как мы сказали, из плена Зоровавелем, то роптали против бога, то простирались ниц перед идолами или совершали обряды, подражая язычникам. А тем временем их, пренебрегающих таким образом пророками господа, предавали язычники, покоряли [14] и убивали, пока сам господь, возвещенный голосами патриархов и пророков, не вошел с помощью святого духа во чрево девы Мария и не удостоил родиться для искупления рода сего и всех родов.
Итак, от возвращения израильтян в Иерусалим до рождения Христа — 14 поколений: Иехония, Салафииль, Зоровавель, Авиуд, Елиаким, Азор, Садок, Ахим, Елиуд, Елеазар, Матфан, Иаков, Иосиф, муж Марии, от которой родился господь наш Иисус Христос; этот Иосиф считается четырнадцатым.
17. Но чтобы не казалось, что мы имеем представление только об этом племени, народе евреев, мы расскажем об остальных царствах [61], какие они были и в какое время истории израильтян они существовали. Во времена Авраама над ассирийцами царствовал Нин; у сикионцев — Европ; у египтян же было шестнадцатое правление, которое они на своем языке называли династией [62]. Во времена Моисея у аргивян седьмым царем был Троп [63]; в Аттике — Кекроп, первый царь; у египтян — Ценкрис, по счету двенадцатый царь, который погиб в Чермном море; у ассирийцев — царь Агатад [64], по счету шестнадцатый; у сикионцев — Мараф. Во времена же царствования Соломона в Израиле у латинян был царь Сильвии, по счету пятый [65]; у лакедемонян — Фест; у коринфян — Оксион, второй по счету; в сто двадцать шестом году — Фебей у египтян; у ассирийцев — Евтроп; у афинян — Агасаст, второй по счету. Во времена же царствования Амона в Иудее, когда евреи были уведены пленниками в Вавилон, у македонян царствовал Аргей, у лидийцев — Гигес, у египтян — Вафр, в Вавилонии — Навуходоносор, уведший евреев в плен; у римлян — Сервий, шестой по счету.
18. После этих царей первым императором был Юлий Цезарь [66], установивший во всем государстве единовластие; вторым был Октавиан, племянник Юлия Цезаря, по прозвищу Август, этим именем и был назван месяц август. На девятнадцатом году царствования Октавиана Августа, по нашим весьма точным сведениям, был основан в Галлии Лион [67], который впоследствии стал знаменитым из–за пролития там крови мучеников.
19. На 43 году царствования Августа в городе Давида — Вифлееме родился во плоти, как мы уже сказали, от девы Марии наш господь Иисус Христос [68]. Увидев на востоке его необыкновенную звезду, волхвы пришли с дарами, с умилением поднесли их и поклонились младенцу. Ирод же, боясь за свою власть, велел убить всех младенцев [69], надеясь таким образом уничтожить Христа. Затем по божьему произволению он погиб сам.
20. И вот когда господь наш Иисус Христос проповедовал покаяние и благодать крещения, возвещая всем языкам царствие небесное и творя людям чудеса и знамения, претворяя воду в вино, исцеляя от лихорадки. возвращая свет слепым и жизнь умершим, избавляя от нападения нечистых духов, исцеляя несчастных прокаженных с их обезображенной кожей, он, совершая это и много других знамений, воочию явил народу, что он бог. Это разожгло гнев и возбудило ненависть у иудеев. Их души, упившиеся кровью пророков, жаждали неправедно убить праведного. [15]
И вот исполняются предсказания древних прорицателей: Христос предается учеником, первосвященниками на смерть осуждается, иудеями нечестивыми распятый, хулится, воинами, испуская дух, стережется. И совершилось сие, и весь мир погрузился во мрак, и многие, громко стеная, обратились [в христианскую веру] и исповедали Иисуса сыном божиим.
21. Был также схвачен и брошен в темницу и тот Иосиф, который, умастив тело Христа благовониями, положил его в своей гробнице. Стерегли же его [Иосифа] сами первосвященники, питавшие к нему великую ненависть, большую, как свидетельствуют донесения Пилата к императору Тиберию [70], чем к самому господу: Христа ведь стерегли воины, а Иосифа — сами священники. И когда господь воскрес, смутилась стража явлением ангела и что не нашла Христа в гробнице. И той же ночью стены темницы, где томился Иосиф, поднимаются на воздух, сам же он из темницы освобождается ангелом, а стены вновь встают на свое место. И когда священники упрекали стражников и требовали у них святое тело, сказали им воины: «Возвратите Иосифа, а мы вернем Христа; но мы доподлинно знаем, что ни вы не можете вернуть божьего благодетеля, ни мы — сына божия». Тогда те смешались, и воины избегли наказания.
22. Передают, что апостол Иаков, увидев господа уже мертвым на кресте дал обет [71] и поклялся, что не вкусит хлеба, пока не узрит господа воскресшим. И когда на третий день возвратился господь, победоносно преодолев ад, он явился Иакову со словами: «Встань, Иаков, ешь, ибо я уже воскрес из мертвых». Сей есть Иаков праведный, которого называют братом господним, потому что он был сыном Иосифа от второй его жены.
23. Веруем же мы, что воскресение господне совершилось в первый день недели, а не в седьмой, как полагают многие. Сей есть день воскресения господа нашего Иисуса Христа, и мы так и называем его днем господним ради святого его воскресения. День сей первым увидел свет по сотворении мира, и он же первый сподобился узреть воскресение господа из гроба.
От взятия же Иерусалима и разрушения храма до страстей господа нашего Иисуса Христа, то есть до семнадцатого года правления Тиберия, насчитывается 668 лет [72].
24. И вот после воскресения господь в течение сорока дней беседовал со своими учениками о царствии божием, затем на их глазах он был поднят в облака и вознесен на небеса, где воссел во славе своей одесную отца. Пилат же послал императору Тиберию донесения, в которых сообщалось и о чудесных деяниях Христа, и о его страстях и воскресении. Эти письма дошли до наших дней. Тиберий сообщил о них сенату, но сенат с гневом отверг их, ибо не впервые к нему поступало такое. Вот отсюда–то и выросли первые ростки ненависти к христианам. Пилат же не остался безнаказанным за свое злодейское преступление — убиение господа нашего Иисуса Христа: он наложил на себя руки [73]. Многие считают его манихеем [74], согласно сказанному в Евангелии: «Пришли некоторые и рассказали [16] Ему о Галилеянах, которых кровь Пилат смешал с жертвами их» [75]. Так же и царя Ирода за то, что он преследовал апостолов господних, поразил гнев божий: чрево его вздулось и наполнилось червями, а он, взявши нож, чтобы очистить яблоко, собственной рукой порешил себя [76].
25. При императоре Клавдии, четвертом после Августа, в Рим пришел блаженный апостол Петр [77]; там он проповедовал и многочисленными чудесами с полной очевидностью доказывал, что Христос — сын божий. Именно в те дни в городе Риме начали появляться христиане. И так как имя Христа все более и более распространялось в народе, это вызвало зависть у старого змия, и переполнилось сердце императора дикой злобой. Пресловутый Нерон, погрязший в роскоши, суетный гордец, ненасытный мужеложец, гнуснейший осквернитель матери, сестер и родственниц, исчерпав свои злодеяния, первый начал жестокие гонения против церкви Христовой и верующих. Был же с ним и Симон Маг [78], человек полный всякого коварства и мастер в искусстве волхвования. Этот Симон был отвергнут апостолами господними, Петром и Павлом [79]. Нерон же, разгневавшись на них за то, что они проповедовали Христа, сына божия, и отказывались поклоняться идолам, приказал умертвить Петра на кресте, а Павла зарубить мечом. Сам же Нерон, пытаясь скрыться от поднявшегося против него восстания, покончил с собой [80] у четвертого от города мильного столба.
26. В это же время [81] Иаков, брат господень, и Марк, евангелист, венчались славным венцом мученичества во имя Христово. Однако первым из всех вступил на сей путь мученик Стефан–диакон. После убиения апостола Иакова иудеев постигло большое несчастье, ибо когда в их страну вторгся Веспасиан, то и храм был сожжен, и шестьсот тысяч иудеев погибло [82] в этой войне от меча и голода. Вторым после Нерона жестоким гонителем христиан был император Домициан; он отправил в изгнание на остров Патмос апостола Иоанна и всячески издевался над народами. По смерти Домициана блаженный апостол и евангелист Иоанн возвратился из изгнания. Он, будучи старцем и исполненный дней, праведно прожив, заживо похоронил себя в могиле. О нем сказано, что он не вкусит смерти, доколе не приидет вновь господь вершить суд, как сам господь говорит в Евангелии: «Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду» [83].
27. Третьим после Нерона начал гонения на христиан Траян. При нем пострадал блаженный Климент, третий епископ римской церкви. Кроме того, рассказывают, что святой Симеон, епископ иерусалимский, сын Клеуфы, был распят на кресте во имя Христово, а Игнатий, епископ антиохийский, был приведен в Рим и брошен на растерзание зверям. Все это случилось при Траяне.
28. После Траяна императором был избран Элий Адриан. Тогда и Иерусалим стал называться Элией — от Элия Адриана, преемника Домициана [84], так как он восстановил город [85]. После мученической смерти стольких святых недругу рода человеческого мало было натравить неверующие народы на живущих во Христе, он посеял еще раздоры и среди самих христиан. Восстает ересь, и каждый толкует о вере по–своему. Так, [17] в правление Антонина возникла безумная ересь Маркиона и Валентина [86]. Тогда же и философ Юстин [87], после того как он написал сочинения в защиту вселенской церкви, сподобился мученического венца во имя Христово. Когда же в Азии начались гонения, был сожжен на костре в восьмидесятилетнем возрасте блаженнейший Поликарп [88], ученик апостола и евангелиста Иоанна, как чистейшая жертва всесожжения господу. Но и в Галлии [89] многие во имя Христово в мучениях увенчались небесным драгоценным венцом; история их страданий бережно сохраняется у нас и поныне.
29. В числе сих был и первый епископ лионской церкви Фотин, который, исполненный дней, подвергся всевозможным пыткам и пострадал во имя Христово. А блаженнейший Иреней, преемник сего мученика, посланный блаженным Поликарпом в этот город, отличался удивительной добродетелью; своей проповедью он в короткий срок вернул в лоно церкви почти всех христиан города. Но когда начались гонения на христиан, диавол подстрекнул некоего тирана начать жестокую войну, и так много было убито христиан за исповедание имени господня, что по улицам текли реки христианской крови; число и имена их мы не смогли установить, господь же вписал их в книгу жизни. Блаженного же Иренея мучитель приказал в своем присутствии подвергнуть различным пыткам и предал его мученической смерти ради господа Христа. После Иренея пострадали и 48 мучеников [90], из которых первым, как мы читаем, был Вектий Эпагат.
30. При императоре Деции гонения на христиан усилились [91] и погибло такое множество верующих, что число их определить невозможно. Претерпели мученическую смерть за исповедание имени господня: Бабилла, епископ антиохийский, с тремя отроками — Урбаном, Прилиданом и Эполоном; Ксист, епископ римской церкви; Лаврентий, архидиакон, и Ипполит. Валентиниан и Новациан, которые тогда были предводителями еретиков, подстрекаемые диаволом, сильно нападали на нашу веру [92]. В это же время семь мужей, избранные епископами, были посланы для проповеди в Галлию, как свидетельствует история страданий святого мученика Сатурнина. В этой истории сказано: «В консульство Деция и Грата, как об этом достоверно известно, первым и великим епископотв–в городе Тулузе был святой Сатурнин» [93].
Итак, в Галлию были посланы: в Тур — епископ Катиан, в Арль— епископ Трофим, в Нарбонн — епископ Павел, в Тулузу — епископ Сатурнин, в Париж — епископ Дионисий, в Клермон — епископ Стремоний, в Лимож — епископ Марциал. Из них блаженный Дионисий, епископ парижский, претерпев множество пыток во имя Христово, кончил земную жизнь от меча.
А Сатурнин, уже уверенный в том, что ему предстоят мучения, сказал двум своим пресвитерам: «Вот, я уже приношусь в жертву, и время моего отшествия настало [94]. Прошу вас не покидать меня, доколе не исполню того, чему должно быть». И когда его схватили и повели в крепость. они оставили Сатурнина, и его потащили одного. И увидев себя покинутым, Сатурнин, говорят, стал молить бога: «Господи Иисусе Христе, войми [18] мне с высоты святого неба твоего, да не будет вовек в этой церкви епископом никто из жителей этого города». И мы знаем, что в этом городе так и было до сего дня. Сатурнин же, привязанный к копытам разъяренного быка, окончил свою жизнь, сброшенный с крепости.
А епископы Катиан, Трофим, Стремоний, Павел и Марциал, живущие в великой святости, приобщив народ к церкви и распространив среди всех веру Христову, преставились в благостном исповедании. Таким образом, и те, кто покинул землю, приняв мучения, и те, что почили исповедниками, равно соединились на небесах.
31. А кто–то из учеников [95] названных епископов пришел в город Бурж и возвестил народу о том, что господь Христос — наш спаситель. Из горожан лишь немногие поверили ему; их–то и выбрали духовными лицами. Рукоположенные в клирики, эти немногие переняли от него [Урсина] правило псалмопения, узнали от него, как строить церковь и как должно совершать служение вседержителю. Но имея недостаточно средств для постройки церкви, они просят некоего горожанина отдать им [свой] дом под церковь. Однако в то время сенаторы [96] и знатные граждане были приверженцами язычества, а те, кто уверовал в бога, были из бедных, как говорит господь, порицая иудеев: «Мытари и блудницы вперед вас идут в Царство Божие» [97]. Верующие же, не получив дома от того, у кого они просили, нашли некоего Леокадия, первого у галлов сенатора, из рода Вектия Эпагата, который, как мы упоминали [98], пострадал во имя Христово в Лионе. Когда они изложили Леокадию свою просьбу, а вместе с ней и свою веру, он ответил: «Если мой дом, который у меня есть в городе Бурже, подойдет для этого, я отдам его вам». Услышав это, они пали перед ним ниц, предложили ему триста золотых монет и серебряное блюдо и сказали, что дом его вполне пригоден для церковной службы. А Леокадий, взяв из этих денег три золотых монеты как благословение, великодушно отказался от остального и, быв доселе во грехе идолослужения, стал теперь христианином, а дом свой сделал церковью. Ныне это главная церковь в городе Бурже, дивным образом устроенная и освященная мощами первомученика Стефана.
32. Двадцать седьмое по счету правление Римской империей приняли Валериан и Галлиен [99], которые начали в то время жестокие гонения на христиан. Тогда, пролив свою славную кровь, прославили Корнелий — Рим, а Киприан — Карфаген. В это же время вождь алеманнов Хрок [100] выступил со своим войском и занял Галлию. Говорят, что этот Хрок был очень надменным человеком. Совершив нечто беззаконное, он, как говорят, по совету своей злой матери, собрал, как мы сказали, алеманнов, прошел с ними всю Галлию и разрушил до основания все храмы, построенные еще в старину. Придя же в Клермон, он поджег знаменитый храм, называемый на галльском языке Вассо–Галате [101], разорил и разрушил его. А построен он был удивительно искусно и основательно. Стены храма были двойными: снаружи они были сделаны из кирпича, а внутри — из тесаных каменных плит. Толщина же этих стен была тридцать футов. Внутри мрамор на стенах чередовался с мозаикой. Пол храма был также из мрамора, а крыша — из свинца. [19]
33. Возле этого города покоятся мученики Лиминий и Антолиан. Там же — Кассий и Викторин, братски объединившись в любви ко Христу, пролив свою кровь [за него], оба достигли царствия небесного. Ведь, по преданию, Викторин был слугой жреца в упомянутом храме. Часто бывая в квартале, называемом христианским. — а ходил он туда, чтобы преследовать христиан, — он встретился с христианином Кассием. Подвигнутый его проповедью и чудесами, Викторин уверовал в Христа, оставил скверну язычества и, освятившись крещением, прославился творением чудес. Спустя немного времени, объединившись, как мы сказали, в мученической смерти на земле, оба они переселились в царство небесное.
34. Во время вторжения алеманнов в Галлию в пещере горы около Манда [102] обретался святой Приват, епископ города Жаволя. В этой пещере епископ пребывал в молитве и посте, тогда как его община заперлась в стенах крепости Грезе. Но так как он, подобно доброму пастырю, не согласился отдать овец своих волкам, его самого стали принуждать принести жертву идолам. Он проклял эту мерзость и отказался; тогда его били палками, пока не сочли, что он умер. И от этих побоев, прожив несколько дней, святой испустил дух.
Хрока же схватили около галльского города Арля, подвергли различным пыткам и изрубили мечом. Так он заслуженно понес наказания, какие сам налагал на святых.
35. При Диоклетиане [103], который тридцать третьим по счету правил Римской империей, в течение четырех лет были такие жестокие гонения на христиан, что однажды в самый священный день пасхи было истреблено множество христианского народа за служение истинному богу. В это же время епископ церкви в Сисаке Квирин во имя Христово претерпел мучения [104], прославившие его. Жестокие язычники привязали ему на шею жернов и бросили его в речной омут. И вот, упавши в водоворот, он долгое время, по божьей воле, держался на воде: вода не поглощала того, на ком не было тяжести вины. Стоявшая вокруг толпа, подивившись этому чуду, невзирая на бешенство язычников, поспешила на помощь епископу. Видя это, он не позволил лишать себя мучений, но, возведя очи горе, сказал: «Господи Иисусе, сидящий во славе одесную отца, не попусти мне оставить ристалище сие, но призри на душу мою, сопричти меня к мученикам твоим и вечного покоя сподобь». И с этими словами он испустил дух. Тело же его христиане нашли и с честью предали погребению.
36. Тридцать четвертым римским императором был Константин, счастливо правивший тридцать лет. На одиннадцатом году его правления, когда по смерти Диоклетиана церкви возвращен был мир [105], в городе Сабарии в Паннонии родился наш предстатель, блаженнейший Мартин [106], от родителей хотя и язычников, но рода не низкого. Упомянутый выше Константин на двадцатом году своего правления умертвил сына своего Криспа ядом, а жену Фаусту — горячим паром в бане за то, что их подозревали в заговоре против него [107]. В это время стараниями его матери Елены и по указанию Иуды–еврея, в крещении называемого Квириаком, было найдено честное древо креста господня. Историограф Евсевий доводит свою «Хронику» именно до этого времени. С двадцать первого года [20] правления Константина повествование продолжает пресвитер Иероним, который сообщает, что пресвитер Ювенк по просьбе упомянутого императора переложил Евангелие стихами [108].
37. При Константе жил Иаков нисибийский [109], молитвы которого преклонили ухо господне и отогнали от его города множество несчастий [110]. Да и Максимин, епископ трирский, явил силу во всей своей святости.
38. На девятнадцатом году правления Константина Младшего [111], на 104–м году жизни преставился отшельник Антоний [112]. Блаженнейший Иларий, епископ Пуатье, по наущению еретиков был отправлен в изгнание, где он написал книги [113] в защиту вселенской веры и послал их Констанцию. Констанций освободил его после четырех лет изгнания и разрешил вернуться на родину.
39. Тогда взошло уже и наше солнце, и Галлию осветили новые лучи сего светильника, то есть в это время в Галлии начал проповедовать блаженнейший Мартин, который множеством чудес показал народу, что Христос, сын божий, поистине есть бог, и опроверг неверие язычников. Кроме того, он разрушил капища, подавил ересь, построил церкви и, прославившись множеством других чудес, в довершение своей славы воскресил троих умерших. На четвертом году правления Валентиниана и Валента в Пуатье, исполненный святости и веры и сотворивший многие чудеса, отошел на небеса святой Иларий; и о нем можно прочесть, что воскрешал он мертвых [114],
40. Мелания же, знатная матрона, ушла в Иерусалим по обету, оставив в Риме сына Урбана [115]. Эта Мелания явила ко всем столь большую доброту и святость, что тамошние жители называли ее Теклою [116].
41. После смерти Валентиниана наследник всей империи Валент приказал призывать монахов на воинскую службу, а не желающих приказывал бить палками [117]. Затем римляне вели тяжелейшую войну во Фракии, в которой они потерпели такое поражение, что, потеряв лошадей, отступали пешими. Когда готы в жестокой сече перебили их [118], Валент, раненный стрелой, бежал и, преследуемый врагами, укрылся в небольшой хижине, и. сгорев в этой домовине, лишился желанной усыпальницы. Так наконец свершилось божественное возмездие за пролитую кровь святых. Доселе пишет Иероним, а с этого времени и дальше — пресвитер Орозий [119].
42. И вот император Грациан [120], видя, что государство находится в расстройстве, сделал Феодосия своим соправителем [121]. Феодосии возлагал все свои надежды и упования на милосердие божие. Он усмирил многочисленные народы не столько мечом, сколько ночными бдениями и молитвой, укрепил государство и вошел в Константинополь победителем.
43. Но когда Максим самовластно покорил бриттов, одержав победу над ними, воины провозгласили его императором. Избрав своим местопребыванием город Трир, Максим хитростью заманил императора Грациана в ловушку и убил его. К этому Максиму пришел блаженный Мартин, уже епископ. Вместо же Грациана Феодосий, уповавший на бога, получил [21] всю власть в империи. Следуя божьему повелению, он лишил Максима власти и убил его.
44. А в Клермоне первым епископом после епископа и проповедника Стремония был Урбик, новообращенный из сенаторов. У него была жена, которая, отказавшись по церковному обычаю от сожительства с епископом, пребывала в набожности. Оба они предавались молитвам, были щедры на милостыни и добрые дела. Так они и жили, когда ревность диавола, вечная соперница святости, шевельнулась в женщине и, распалив ее похоть, сделала ее новой Евой. Охваченная желанием, одолеваемая греховными помыслами, она во мраке ночи направилась к епископскому дому [122]. Обнаружив, что все двери в доме заперты, она начала стучаться в них, говоря так: «Доколе ты будешь спать, епископ? Когда наконец отопрешь ты двери? Зачем ты пренебрегаешь своей спутницей? Почему ты глух к наставлениям Павла? Ведь это он писал: «Не уклоняйтесь друг от друга, чтобы не искушал вас сатана» [123]. Видишь, я возвращаюсь к тебе и прибегаю не к чужому, а к собственному сосуду». Долго взывая к нему сими и подобными речами, она наконец охладила благочестие епископа. Он велел впустить ее в опочивальню и, разделив с ней супружеское ложе, отпустил ее. После этого, вернувшись к себе позже обычного и сожалея о совершенном поступке, епископ устремился в монастырь своей епархии, чтобы покаяться, и после того как, стеная и плача, принес там покаяние, он возвратился в свой город. Совершив жизненный путь, он преставился. От этого соития у него родилась дочь, принявшая монашество. Сам же епископ вместе с женой и дочерью погребен в шантуанской усыпальнице недалеко от столбовой дороги. Вместо него епископом поставили Легона.
45. По смерти Легона ему наследовал святой Иллидий, человек необычайной святости и высокой добродетели. Он отличался такой святостью, что слава о нем дошла даже до чужих стран. Однажды он изгнал в Трире из дочери императора [124] нечистого духа, о чем мы рассказываем в книге его жития [125]. Говорят, что, будучи весьма стар и исполнен дней и благих деяний, он достойной кончиной завершил свой путь и, отошел ко господу, был похоронен в пригороде своего города в подземной усыпальнице. Его архидиакон, по имени вполне заслуженному Юст [126], который тоже прожил добродетельную жизнь, разделил могилу со своим учителем. Вскоре по смерти блаженного исповедника Иллидия у славной его могилы совершались такие чудеса, что невозможно все их описать и запомнить. Ему наследовал святой Непоциан.
46. Итак, четвертым епископом в Клермоне был святой Непоциан. Однажды жители Трира отправили послов в Испанию. Среди них был некто по имени Артемий, молодой человек в расцвете сил, удивительной премудрости и красоты; он заболел в дороге лихорадкой. Послы продолжали свой путь, а его больного оставили в Клермоне. Артемий же тогда был помолвлен с девушкой из Трира. Святой Непоциан посетил больного Артемия, помазал его святым елеем и с божьей помощью возвратил ему здоровье. Когда Артемий услышал от этого святого слова проповеди, он забыл свою земную невесту и богатства свои и соединился [22] со святой церковью. Став клириком, он отличился такой святостью, что сделался преемником блаженного Непоциана в управлении стадом овец господних.
47. В это же время некто Инъюриоз, из клермонских сенаторов, человек очень богатый, посватался за столь же богатую девицу и, дав вено [127], назначил день свадьбы. А были оба они единственными детьми у своих родителей. В назначенный день после свадьбы их, по обычаю, уложили на одной постели. Но девушка, глубоко опечаленная, повернулась к стене и горько заплакала. Муж говорит ей: «Что ты тревожишься ? Скажи, прошу тебя». Нo она молчала, и он опять: «Молю тебя, во имя Иисуса Христа, сына божьего, скажи мне толком, что ты горюешь ?». Тогда она повернулась к нему и молвила: «Если я проплачу все дни моей жизни, разве хватит всех этих слез, чтобы смытъ столв большую печаль с моего сердца? Ведь я решила сохранить для Христа свое тело непорочным. Но горе мне! Я оставлена им в такой час, и поэтому не могу выполнить то, что задумала; и то, что я сохраняла с начала жизни моей. я погубила в этот последний день, который я не должна была видеть. Ведь теперь покинул меня бессмертный Христос, который обещал мне в приданое рай. Я же отдана в жены смертному человеку, и вместо бессмертных роз мне предназначен венец из засохших роз, который меня не украшает, а безобразит. Я должна была на четвероструйной реке Агнца [128] надеть одеяние непорочности. И подвенечное платье стало для меня бременем, а не честью. Но к чему слова? О я. несчастная! Я должна была удостоиться участи небесной, а ныне опускаюсь в бездну. О если это и было моим будущим, то почему первый день жизни моей не был и концом ee ! О войти бы мне в двери смертные прежде, чем я вкусила молоко из материнской груди! О если бы милые родители целовали меня не живую, а мертвую! Ведь я гнушаюсь земным великолепием, когда смотрю на руки спасителя, распятые во имя спасения мира. Восхищает меня терновый венец, и не вижу я больше венцов, блещущих каменьями. Я пренебрегаю твоими обширными землями, ибо я стремлюсь к радостям райской жизни. Пугают меня дома твои, когда я смотрю на господа, восседающего превыше звезд». Так говорила она громко плача, и юноша, тронутый жалостью, молвил: «Мы — единственные дети у родителей, самых знатных в Клермоне. Они пожелали соединить нас для продолжения рода, чтобы, когда они покинут этот мир, не был наследником чужой». Девушка ответила ему: «Этот мир ничего не значит, ничего не стоят ни богатства, ни блеск века сего, ни сама наша жизнь. Но должны мы стремиться к той жизни, которая не прекращается со смертью, не обрывается болезнью и не кончается гибелью, к той жизни, где человек живет в вечной красоте и при неугасимом свете и, что лучше всего, ликом господним наслаждается, вечно созерцая его, и, подобно ангелам, радуется нескончаемой радостью». В ответ на это он молвил: «Благодаря твоим сладчайшим речам вечная жизнь сверкнула предо мною словно большая звезда, и посему, если ты хочешь воздержаться от вожделения плоти, я разделяю твое желание». Она отвечала ему: «Тяжело мужчине сдержать такое обещание. Однако если ты сделаешь [23] так, что мы в жизни сей останемся невинными, я разделю с тобою дар, который обещал мне супруг мой Иисус Христос, ибо я дала клятву быть ему рабой и невестой». Тогда, осенив себя крестным знамением, он молвил: «Я сделаю так, как ты сказала». И, обнявшись, они заснули. После этого они прожили вместе, почивая на одном ложе, много лет и сохраняли невинность, достойную похвалы. Это стало известно лишь после их смерти. Когда девица отошла ко Христу, выдержав испытание, муж совершил похоронный обряд и, опуская деву в могилу, сказал: «Благодарю тебя, господи Иисусе Христе, во веки, господи и боже наш, за это сокровище! Каким и получил его от тебя, таким незапятнанным и возвращаю твоей благодати». А она, улыбнувшись на это, сказала: «Зачем ты говоришь, о чем не спрашивают?». Спустя немного времени он и сам последовал за нею. Тогда, хотя могилы их были у разных стен, совершилось невиданное чудо, явившее их непорочность: однажды утром, когда люди подошли к месту их погребения, то оказалось, что обе могилы, прежде разделенные, расположены рядом. Совершилось это для того, чтобы могилы не разъединяли тела тех, чьи души обитали вместе на небесах. До сего дня местные жители называют их «Двумя любящими». Мы же вспоминаем о них в книге о Чудесах [129].
48. А на втором году правления Аркадия и Гонория с миром почил во Христе святой Мартин, епископ турский, человек, преисполненный добродетели и святости и много помогавший немощным. Скончался святой Мартин на восемьдесят первом году жизни и на двадцать шестом году своего епископства в Канде, деревне своей епархии. Умер же он в полночь, в воскресенье, в консульство Аттика и Цезария [130]. Когда отлетала его душа, многие слышали торжественное пение в небесах, о чем мы подробнее рассказали в первой книге сочинения о его деяниях [131].
Когда сей угодник божий, как мы сказали, занемог, в Канде собрались жители Пуатье и жители Тура, чтобы присутствовать при его кончине. После же его смерти между ними разгорелся великий спор. Жители Пуатье говорили: «Этот монах — наш, у нас он стал аббатом, передать его тело надо нам. С вас довольно того, что, когда он был епископом, вы слушали его речи и разделяли с ним трапезу. Вас он укреплял благословением и сверх того вознаграждал своими чудесами, Хватит с вас этого, нам же пусть будет дозволено взять хотя бы его бездыханное тело». На это жители Тура отвечали: «Если вы говорите, что нам довольно его чудес, так знайте, что у вас он больше совершил их, нежели здесь. Ведь, не говоря уж о прочем, у вас он воскресил двух умерших, а у нас — одного [132]. Он сам часто повторял, что чудотворная его сила была большей до получения сана епископа, нежели после получения этого сана. Необходимо, значит, чтобы он совершил по смерти [133]то, чего не сделал для нас при жизни. Ведь бог взял его от вас, а нам дал. И, впрямь, если следовать древнему обычаю, то по воле божьей он должен быть похоронен в том городе, где стал епископом. Если же вы утверждаете, что тело его по праву принадлежит монастырю, то вспомните, что первым–то его монастырем был миланский». Во время этого спора зашло солнце и наступила ночь. Тогда они [жители Тура] задвинули засовы [24] на дверях и, положив посредине тело святого, стали на страже с двух сторон. Жители Пуатье могли бы поутру силою унести тело, но господь не пожелал, чтобы город Тур лишился своего покровителя. И вот в полночь всеми жителями Пуатье овладел сон, так что среди них не было ни одного бодрствующего. И когда жители Тура увидели, что те [жители Пуатье] заснули, они схватили бренное тело святого, и одни из них спустили его через окно, а другие приняли, стоя снаружи. Поместив тело на корабль, они вместе со всем своим народом поплыли по реке Вьенне и, достигнув берегов Луары, направились к городу Туру, громко распевая гимны и псалмы. От их пения жители Пуатье пробудились и, не обретя сокровища, которое сторожили, в смущении вернулись домой.
Если кто спросит, почему после смерти епископа Катиана и до святого Мартина был только один епископ, то есть Литорий, пусть знает, что из–за противления язычников город Тур на долгое время был лишен святительского благословения. Ибо в то время христиане совершали богослужение тайно в укромных местах; тех же христиан, которых язычники находили, они либо истязали бичами, либо увечили мечом.
Итак, от страстей господних до кончины святого Мартина насчитывается 412 лет [134]
НАЧИНАЮТСЯ ГЛАВЫ ВТОРОЙ КНИГИ
1. О епископстве Брикция [397— 444 гг,].
2. О вандалах и о гонениях на христиан при них [406— 427 гг. — правление Гундериха, 496—523 гг. — правление Тразамунда].
3. О Цироле, епископе еретиков, и о святых мучениках.
4. О гонениях на христиан при Атанарихе [372 г.].
5. О епископе Аравации и о гуннах [451 г.?].
6. О базилике святого Стефана в городе Меце.
7. О жене Аэция [395—454 гг.].
8. Что написано у историографов об Аэции [451 г.].
9. Что они же сообщают о франках.
10. Что пишут пророки господни об идолах язычников.
11. Об императоре Авите [455—456 гг.].
12. О короле Хильдерике и Эгидии [457 г.].
13. О епископстве Венеранда и Рустика в Клермоне.
14. О епископстве Евстохия и Перпетуя в Type и о базилике святого Мартина.
15. О базилике святого Симфориана.
16. О епископе Намации и о церкви в Клермоне.
17. О жене Намация и о базилике святого Стефана.
18. О том, как Хильдерик пришел в Орлеан, а Одоакр — в Анжер [463 г.?].
19. О войне между саксами и римлянами [466 г.?].
20. О герцоге Виктории [480 г.].
21. О епископе Епархии [469—470 гг.].
22. О епископе Сидонии [470—471 гг.].
23. О благочестии епископа Сидония и о том, как господь покарал за оскорбления, причиненные этому епископу.
24. О голоде в Бургундии и об Экдиции.
25. О гонителе Еврихе [484 г.].
26. О смерти святого Перпетуя и о епископстве Волузиана и Вера [491 г.].
27. О том, как Хлодвиг получил королевскую власть [481 или 482 г.].
28. О том, как Хлодвиг женился на Хродехильде.
29. О крещении первого их сына и о его смерти в крестильной одежде.
30. О войне против алеманнов [496—497 гг.].
31. О крещении Хлодвига [496 или 497 г.].
32. О войне против Гундобада [500 г.].
33. О гибели Годегизила [500 г.]. [26]
34. О том, как Гундобад пожелал креститься [после 500 г.].
35. О свидании Хлодвига с Аларихом.
36. О епископе Квинциане.
37. О войне с Аларихом [507 г.].
38. О том, как Хлодвиг получил звание патриция [507 г.].
39. О епископе Лицинии.
40. О гибели старшего Сигиберта и его сына [после 507 г.].
41. О гибели Харариха и его сына [после 507 г.].
42. О гибели Рагнахара и его братьев [после 507 г.].
43. О смерти Хлодвига [511 г.].
Следуя ходу времени, мы рассказываем вперемежку как о чудесных деяниях святых, так и о народных бедствиях. Я считаю разумным, чтобы мы, повествуя о праведной жизни святых, сообщили и о гибели нечестивых людей, ибо этого требует не удобство пишущего, а последовательность времени. В самом деле, внимательный и усердный читатель среди историй о царях израильских [135] найдет рассказ о том, как при Самуиле–праведнике [136] погиб богохульник Финеес [137]. а при Давиде, прозванном Могучею дланью [138]. пал язычник Голиаф [139]. Пусть читатель вспомнит про времена великого пророка Илии, который прекращал дожди, когда он хотел, и посылал их по своему желанию на иссохшую землю, и как этот же Илия по своей молитве сделал богатой бедную вдову; пусть вспомнит истребления народов, какой голод и какая засуха постигли несчастную землю, какие бедствия перенес Иерусалим во времена [царя] Езехия, которому бог прибавил пятнадцать лет жизни; о том, какому истреблению и каким бедам подвергся сам израильский народ во времена пророка Елисея [140], который воскрешал умерших и совершал в народе много других чудес. Точно так же, вперемежку, писали в своих хрониках о войнах царей и о чудесах мучеников историки Евсевий, Север, Иероним и Орозий [141]. Так же поступили и мы, чтобы легче обозреть череду столетий и произвести полный подсчет годов до наших дней. Итак, следуя историям упомянутых авторов, мы с божьей помощью изложим то, что случилось в дальнейшем.
1. И вот после смерти блаженного Мартина, епископа города Тура, мужа великого и бесподобного, о чудесных деяниях которого у нас много [27] сочинений, епископство наследовал Брикций. Когда этот Брикций был в первой поре молодости, он строил многочисленные козни бывшему еще в телесной силе святому Мартину, потому что тот часто порицал его за суетные дела. Однажды, когда один больной искал блаженного Мартина, чтобы тот исцелил его. он встретил на улице Брикция, тогда еще диакона, и сказал ему в простоте душевной: «Вот я поджидаю блаженного мужа, да не знаю. где он и что делает». Брикций ответил ему: «Если ты ищешь того безумца, то посмотри вдаль. Вон он, по своему обычаю, взирает на небо, как сумасшедший». Когда же тот бедняк после встречи с Мартином получил от него то, что хотел, блаженный муж обратился к диакону Брикцию с такими словами: «Брикций, неужели я кажусь тебе безумным?». И когда тот. смущенный этими словами, стал отрицать сказанное, святой муж ответил: «Разве мои уши не были около уст твоих, хотя ты произносил эти слова, находясь от меня далеко? Скажу я тебе правду — а узнал я ее от бога, — что ты после моей смерти достигнешь сана епископа, но знай, что во время своего епископства ты претерпишь много бед». При этих словах Брикций засмеялся и сказал: «Разве я не прав в том, что этот человек безумный?». Но, даже будучи уже в сане пресвитера, Брикций часто оскорблял блаженного мужа.
Когда же Брикций, с согласия граждан, получил сан епископа, он все время проводил в молитвах. Хотя он был человеком гордым и тщеславным, однако его считали целомудренным [142]. Но на тридцать третьем году его служения против него выдвинули обвинение в одном прискорбном проступке. А именно: одна женщина, к которой слуги Брикция приносили стирать белье и которая, сменив мирскую одежду [143], притворно вела жизнь, посвященную господу, вдруг понесла во чреве и родила. Это вызвало гнев всех жителей Тура. Они всю вину возложили на епископа и единодушно решили побить его камнями. «Долго скрывал ты свое распутство под благочестием святого, — говорили они, — но бог не позволил, чтобы мы и дальше осквернялись, целуя твои недостойные руки». Но епископ в ответ напрочь отверг обвинение, говоря: «Принесите ко мне этого ребенка». И когда принесли ребенка, — а было ему от роду всего тридцать дней, — епископ обратился к нему со словами: «Молю тебя во имя Иисуса Христа, сына всемогущего бога, если я твой отец, скажи об этом всем». Ребенок ответил: «Нет, мой отец не ты!». Когда же жители попросили епископа узнать, кто отец ребенка, епископ ответил: «Это не мое дело. Что касается меня, об этом я позаботился, а что нужно вам, спрашивайте сами». Тогда они стали утверждать, что это он проделал с помощью волшебства, и, единодушно восстав против него, потащили его, говоря: «Больше ты не будешь властвовать у нас с именем лжепастыря». Тогда Брикций, чтобы оправдать себя перед народом, положил горящие угли в свою одежду [144] и, прижимая их к себе, дошел, сопровождаемый толпою, до могилы блаженного Мартина. Здесь он выбросил угли, показал народу не сожженную одежду и сказал: «Как эту одежду вы видите не тронутой огнем, так и мое тело не запятнано прикосновением к женщине». Но они не поверили ему и настаивали на своем обвинении. Они потащили его, оклеветали и изгнали, помня о [28] предсказании святого: «Знай, что ты за время своего епископства претерпишь много бед».
После того как они его изгнали, они поставили епископом Юстиниана. Между тем Брикций отправился за помощью к римскому папе. Плача и рыдая, он говорил: «Все это я терплю по заслугам, потому что я согрешил против божьего угодника, часто называя его сумасбродным и безумным. Видя чудеса, совершаемые им, я не верил в них». После ухода Брикция жители Тура сказали новому епископу: «Иди вслед за ним и похлопочи о своем деле; если ты за ним не последуешь, мы все будем гнушаться тобою». Тогда Юстиниан ушел из Тура. Но когда он подходил к городу Верчелли в Италии, его настиг суд божий, и он умер на чужбине.
Узнав о его кончине, жители Тура, все еще пребывавшие в злобе, поставили на его место Арменция. А епископ Брикций пришел в Рим и рассказал папе о всех своих невзгодах. Находясь при папском престоле, Брикций непрестанно служил обедни, оплакивая свои проступки, совершенные против святого Мартина. И вот на седьмом году своего изгнания он ушел из Рима, намереваясь с разрешения папы вернуться в Тур, и, придя в местечко, называемое Монлуи [145], находившееся в шести милях от города, там остановился. А в это время Арменций заболел лихорадкой и в полночь скончался. Епископ Брикций тотчас же увидел это во сне, и он сказал своим: «Быстро вставайте, чтобы нам прибыть на похороны нашего брата, епископа турского». И когда они входили в одни городские ворота, тело Арменция выносили через другие. После погребения Арменция Брикций вновь занял свою кафедру епископа и прожил счастливо семь лет. Всего он пребывал в епископском сане сорок семь лет, и когда он скончался, ему наследовал святой Евстохий, человек большой святости.
2. После этого вандалы, снявшись со своего места, с королем Гундерихом устремились в Галлию [146]; подвергнув ее сильному опустошению, они напали на Испанию [147]. За вандалами последовали свевы, то есть алеманны, захватившие Галисию [148]. Спустя немного времени между вандалами и свевами, которые жили по соседству друг с другом, возник раздор. И когда они, вооружившись, пошли на битву и уже готовы были к сражению, король алеманнов сказал: «До каких же пор война будет обрушиваться на весь народ? Чтобы не гибли люди того и другого войска, я прошу, чтобы двое — один от нас, другой от вас — вышли с оружием на поле боя и сразились между собой. Тогда тот народ, чей воин будет победителем [149], и займет без спора страну». Все согласились, что не следует многим кидаться на острие меча [150]. В это время скончался король Гундерих [151], и после него королевскую власть получил Тразамунд [152]. Когда произошел поединок между воинами, на долю вандалов выпало поражение. Воин Тразамунда был убит, и тот обещал уйти из Испании и удалиться от ее границ, как только приготовит все необходимое для пути.
В это же время Тразамунд начал гонения на христиан [153] и пытками и всяческими казнями принуждал жителей Испании принять лжеучение [29] арианской ереси. Тогда произошел такой случай: одну набожную, очень богатую девушку, почитаемую по достоинству в миру за ее происхождение, ибо она была из знатной сенаторской семьи, и, что самое главное, стойкую в католической вере, безупречно служившую всемогущему богу, повели на допрос. Когда ее привели к королю, он сначала льстивыми речами уговаривал ее принять арианскую ересь. Она отразила щитом своей веры отравленные ядом копья его речей, и он повелел отнять у нее богатства, но разумом ее уже владели сокровища рая. Тогда он приказал подвергнуть ее мучительным пыткам, чтобы у нее больше не осталось надежды на земную жизнь. Что же дальше? После многочисленных пыток и после того, как у нее отняли земные богатства, она не сломилась и не отреклась от святой троицы, и ее силой повели вновь креститься [по арианскому обряду]. И когда ее насильно заставили погрузиться в этот кладезь нечистоты, она воскликнула: «Верую, что отец, сын и святой дух едины по природе и по сущности!». Сказав же это, она загрязнила всю воду, как та и заслуживала, испражнениями своего чрева. Затем ее отвели на судебную расправу, и после дыбы, огня и когтей ей отрубили голову, посвятив тем самым ее жизнь господу Христу.
После этого вандалы, преследуемые до самого Танжера [154] алеманнами, переплыли море и рассеялись по всей Африке и Мавритании.
3. Но так как во время господства вандалов гонения на христиан, как было упомянуто выше, усилились, следует, мне кажется, рассказать и о том, что совершили они против божьих церквей и как лишились власти. Итак, когда Тразамунд, совершив преступление против святых господних, умер, королевство в Африке захватил Гунерих, который был еще более жестоким [155] и которого сами вандалы поставили во главе. Человеку не исчислить, сколько было убито во времена его правления христиан за одно священнейшее имя Христово. Однако свидетельством тому Африка, пославшая их на мученическую смерть, и десница Христова, украсившая их чело венцами с немеркнущими каменьями. Мы собрали, однако, некоторые рассказы о страданиях этих мучеников, и кое–что из них следует повторить для того, чтобы выполнить данное мною обещание.
Итак, в то время главнейшим учителем еретиков считался Цирола, ложно называемый епископом. И так как король [Гунерих] посылал его в разные места преследовать христиан, то однажды гонитель нашел в пригороде своего города [156] святого Евгения, епископа, человека исключительной святости и, как говорили, большого ума. Он так поспешно схватил его, что тот не смог пойти к своей пастве, живущей во Христе, и ободрить ее. Когда же Евгений увидел, что его уводят силой, он послал своим согражданам письмо, чтобы они соблюдали истинную веру. Вот это письмо:
«Епископ Евгений возлюбленным и во Христовой любви сладчайшим сыновьям и дочерям церкви, врученной мне богом.
По королевскому эдикту [157] нам велено прибыть в Карфаген, так как мы исповедуем католическую веру. Вот почему, дабы, уходя от вас, я не оставил божью церковь в сомнении или недоумении или чтобы молча, как неверный пастырь, не покинул паству Христову, я счел необходимым [30] направить вашей святости вместо себя это послание, в котором слезно молю, прошу и напоминаю, и со всей силой заклинаю во имя величия божия и ради страшного судного дня, а также ради устрашающего сияния грядущего пришествия Христа, чтобы вы твердо придерживались католической веры, утверждая, что у сына с отцом и у святого духа с отцом и сыном едино божество. Храните благодать единого крещения и соблюдайте священное миропомазание. Пусть никто после воды не возвращается к воде, будучи возрожден водою. Ведь по воле божией соль получается из воды, но если ее вернуть в воду, она тотчас теряет свой вкус. Вот почему господь в Евангелии справедливо говорит: «Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою?» [158] Во всяком случае, это значит потерять силу ума [159], если хотеть во второй раз приправить то, что было приправлено достаточно. Не слышали ли вы слов Христа: «Кто однажды омылся, тот не имеет нужды мыться вторично» [160]? Братия, сыны и дщери мои во господе, пусть вас не печалит мое отсутствие, ибо если вы будете придерживаться истинного вероучения, я вас и вдали не забуду и смерть не разлучит меня с вами. Знайте, что куда бы борьба меня не занесла, пальма победы будет за мной: если я уйду в изгнание. передо мной пример блаженного евангелиста Иоанна; если умру, «для меня жизнь — Христос, и смерть — приобретение» [161]. Если я возвращусь, братия, то исполнит господь ваше желание. Для вас же достаточно того, что я, по крайней мере, не смолчал, ободрил, научил, как мог. Не я повинен в крови всех гибнущих, и я знаю, что это письмо будет прочитано перед судом Христа в их присутствии, когда Христос придет, чтобы воздать каждому по делам его. Если я возвращусь, братия, я увижу вас в этой жизни, если нет, увижу в будущей жизни. Говорю вам: здравствуйте, молитесь за нас и поститесь, ибо пост и милостыня всегда склоняли к милосердию. Помните одно место из Евангелия: «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить, а бойтесь более Того, Кто после убийства может погубить и душу и тело и бросить в геенну» [162].
И вот святой Евгений, приведенный к королю, имел спор с названным епископом ариан о католическом вероучении. После того как Евгений успешно победил его в споре о тайне святой троицы и, кроме того, сотворил благодаря Христу много чудес, тот епископ из зависти пришел в сильную ярость. В то время вместе со святым Евгением были епископы Виндемиал и Лонгин, весьма умные и благочестивейшие мужи, равные Евгению по своему сану, но не равные в совершении чудес. В самом деле, тогда говорили, что святой Виндемиал воскресил мертвых, а Лонгин возвратил здоровье многим больным. Евгений же не только возвращал зрение слепым, но и исцелял слепоту ума. При виде этого мерзкий епископ ариан призвал к себе какого–то человека, который исповедовал ложное учение, как и он сам, и сказал ему: «Я не потерплю, чтобы эти епископы творили среди народа многие чудеса и чтобы все следовали за ними и пренебрегали мной. Храни теперь в тайне то, чему я тебя научу. Вот тебе пятьдесят золотых; сядь на улице, по которой мы ходим, положи руки на закрытые глаза и, когда я буду проходить вместе с другими мимо тебя, громогласно взывай: «К тебе взываю я, блаженнейший [31] Цирола, предстатель веры нашей, воззри на меня и яви славу и силу свою, чтобы, открыв очи мои, сподобился я увидеть свет, которого лишился»». Выполняя его наставление, этот человек сел на улице, и когда еретик вместе с божьими святыми проходил мимо, тот, думая посмеяться над богом, громко воскликнул: «Выслушай меня, блаженнейший Цирола, выслушай меня, святой служитель божий, призри на мою слепоту! Позволь мне испытать ту целебную силу, которой ты часто удостаивал других слепых, которую испытывали на себе прокаженные и даже мертвые. Заклинаю тебя самой чудотворной силой, которая у тебя есть, возврати мне желанное зрение, ибо я поражен тяжкой слепотой». Но теперь, сам того не зная, он говорил правду, ибо жадность и впрямь ослепила его, а он думал, что за деньги он сможет посмеяться над силой всемогущего бога. Тогда епископ еретиков отошел немного в сторону и, тщеславный и гордый, намереваясь, совершив чудо, одержать победу, положил руку на его глаза и сказал: «Во имя нашей веры, по которой мы правильно веруем в бога, да откроются глаза твои !». Но только он произнес эти богохульные слова, как смех обратился в плач, и перед народом обнаружилась хитрость епископа, а именно: у этого несчастного так заболели глаза, что он с силой давил их пальцами, чтобы они не лопнули. Наконец несчастный начал кричать и говорить такие слова:
«Горе мне, так как враг отвратил меня от божеского закона. Горе мне, пожелавшему за деньги посмеяться над богом и получившему пятьдесят золотых для того, чтобы совершить это преступление». А епископу он сказал: «Вот твое золото, а ты возврати мне зрение, которого я лишился по твоей хитрости! Вас же, славнейшие христиане, я прошу о том, чтобы вы не презирали несчастного, но быстрее пришли на помощь погибающему. Ведь я теперь на самом деле узнал, что «Бог поругаем не бывает»» [163]. Тогда божьи святые из сострадания к нему сказали: «Если ты веруешь, все возможно верующему» [164]. И тот громко воскликнул:
«Кто не будет верить, что Христос, сын божий, и святой дух имеют с отцом единую сущность и единое божество, тот претерпит то же. что и я сегодня терплю!». И добавил: «Верую во всемогущего бога–отца, верую, что сын божий, Иисус Христос, равен отцу, верую, что дух святой единосущен с отцом и сыном и вечен, как и они». При этих словах епископы, предупреждая друг друга во взаимной учтивости, благочестиво поспорили между собой, кому первому осенить святым крестом его глаза. Виндемиал и Лонгин просят Евгения, а тот их умоляет, чтобы они возложили руки на глаза слепого. Когда они это сделали и держали свои руки над головой слепого, святой Евгений, осенив крестом Христовым его глаза, сказал: «Во имя отца и сына и святого духа, во имя истинного бога, которого мы исповедуем трояким в едином равенстве и могуществе, да откроются глаза твои !». И тотчас боль у несчастного прекратилась, и он снова стал здоровым. Благодаря его слепоте стало весьма очевидным, каким образом епископ еретиков окутывал жалкой мишурой своего учения очи сердца, чтобы никто не мог очами веры созерцать истинный свет. Несчастен, кто не переступил порога, то есть не вошел дверью Христовой, ибо Христос — истинная дверь! [165] Цирола же — волк, [32] а не сторож стада, и факел веры, который он должен был зажечь в сердцах верующих, он в злости сердца своего пытался погасить! Святые божьи же сотворили в народе много и других чудес, и народ в один голос говорил: «Истинный бог отец, истинный бог сын, истинный бог дух святой. Нужно молиться им, исповедуя одну веру, бояться одной боязнью, воздавать одну и ту же почесть. Ведь всем очевидно теперь, что Цирола проповедует ложно».
Король Гунерих, видя, что его убеждения так опровергаются славною верой святых и что власть неправедной ереси не возвышается, а скорей падает и доброе имя его епископа благодаря этому поступку опозорено приказал подвергнуть святого божия [Лонгина] разного рода пыткaм крючьями, огнем и когтями, а затем убить. А над блаженным Евгением приказал учинить казнь мечом, но сделать это так, что если в то время, когда над его головой будет висеть меч, он не перейдет к еретикам не убивать его, чтобы христиане не почитали его как мученика, но осудить на изгнание. Как мы знаем, так они и сделали. И, впрямь, когда угроза смерти нависла над ним и его спросили, решил ли он принять смерть за истинную веру, он ответил: «Смерть за правду и есть вечная жизнь». После того как меч только повис над ним, его отправили в изгнание в Альби, город в Галлии, где он и закончил земную жизнь. Еще и теперь на его могиле совершаются многочисленные чудеса. А святого Виндемиала король приказал зарубить мечом, что и было выполнено В этом гонении были убиты и изувечены архидиакон Октавиан и многие тысячи мужчин и женщин, приверженцев нашей веры. Но из–за любви к будущей славе эти мучения святые исповедники ставили ни во что ибо они знали, что, перенеся немногие страдания, приобретут много радостей, как говорит апостол: «Ибо нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с будущей славой, которая откроется в святых»[166] Многие в то время уклонились от веры ради богатства и сами себя подвергли многим скорбям [167], как, например, тот несчастный епископ прозвищу Отступник, который отрекся от католической веры.
Тогда же и солнце затмилось [168], так что едва была видна третья часть его. По причине, я полагаю, таких злодейств и из–за пролития крови и повинных. А Гунерих после стольких преступлений, содеянных им, стал бесноватым; и он, который долгое время наслаждался кровью святых, сам искусал себя зубами [169]. Так, мучаясь безумием, он закончил свою позорную жизнь такой смертью, какую заслужил. Ему наследовал Хильдерик по смерти которого королевскую власть получил Гелезимер [170]. Его победили римляне Восточной Римской империи [171]; на этом и закончилась его жизнь и его власть в королевстве. Так пало королевство вандалов.
4. Именно в то время на божьи церкви нападали сторонники многочисленных еретических учений, большую часть которых настигло божествевенное возмездие. Так и король готов Атанарих начал сильные гонения [172]; и многих христиан, подвергнув всевозможным пыткам, он убивал затем мечом, а иных приговаривал к изгнанию, где они и кончали жизнь от голода и различных мучений. Вот почему над ним свершился божий [33] суд, и за то, что он проливал кровь неповинных людей, его изгнали из королевства. Так и жил изгнанником, лишенным родины, тот, кто преследовал божьи церкви. Но вернемся к прерванному рассказу.
5. Итак, прошел слух, что гунны хотят вторгнуться в Галлию. А в то время в городе Тонгре епископом был Араваций, человек исключительной святости. Он проводил время в молитвах и постах и, часто проливая обильные слезы, молил милосердного бога о том, чтобы он не допускал в Галлию это неверующее и не достойное бога племя. Однако благодаря откровению он понял, что из–за грехов народа его молитва не может быть услышана. Тогда епископ решил идти в Рим, чтобы, заручившись покровительством чудотворной силы апостола, легче заслужить милосердие господа, о котором он смиренно молил. И вот, придя к могиле блаженного апостола, он умолял о благой его помощи, пребывая во всяческом воздержании, более всего — в еде, так что в течение двух или трех дней он оставался без всякой пищи и питья, чтобы не прерывалась молитва его. И когда он там пребывал в таком удручении уже много дней подряд, он, говорят, получил от блаженного апостола такой ответ: «Зачем ты беспокоишь меня, святейший муж? Ведь господь твердо решил, что гунны должны прийти в Галлию и, подобно великой буре, опустошить ее. Теперь же прими совет: возвращайся скорее, приведи в порядок дом свой, приготовь погребение, раздобудь для себя чистый льняной саван. Ибо когда душа твоя отлетит от тела, да не узрят очи твои бед, которые гунны причинят в Галлии. Так говорит господь наш, бог». Когда епископ узнал обо всем этом от святого апостола, он поспешил отправиться в путь и скоро вернулся в Галлию, И, придя а город Тонгр, он немедленно раздобыл все необходимое для погребения, простился с клириками и прочими жителями города, объявив им с плачем и рыданием, что они его больше не увидят. Они же, следуя за ним с великим плачем и слезами, смиренно умоляли его, говоря; «Не покидай нас, святой отец, не забывай нас, пастырь добрый!». Однако они не смогли вернуть его своим плачем, и после того как он их благословил и расцеловал, они вернулись. Подойдя к городу Маастрихту, он, изнуренный лихорадкой, преселился от тела. Верующие омыли его и похоронили возле самой столбовой дороги [173]. О том, каким образом после долгих лет тело этого святого было перенесено оттуда, мы написали в книге о Чудесах [174].
6. Итак, гунны вышли из Паннонии и, как утверждают некоторые, накануне святой пасхи пришли в город Мец [175], опустошая все на своем пути. Они предали город огню, убивали народ острием меча [176], а самих служителей господних умерщвляли перед священными алтарями. Во всем городе не осталось ни одного неповрежденного места, кроме часовни блаженного Стефана, первомученика и диакона. Об этой часовне я и расскажу, не откладывая, то, что я узнал от некоторых. А именно: рассказывают, что прежде чем прийти в город врагам, одному верующему человеку было видение, будто блаженный диакон Стефан беседовал со святыми апостолами Петром и Павлом о гибели города и говорил им так:
«Молю вас, мои владыки, возьмите под свою защиту город Мец и не [34] позволяйте врагам сжечь его, потому что в этом городе есть место, где хранятся мои грешные останки. Пусть лучше народ знает, что я что–то значу для господа. Но если грехи народа настолько велики, что нет другого исхода, как предать город огню, то, по крайней мере, пусть хоть эта часовня не сгорит». Апостолы отвечали ему: «Иди с миром, возлюбленнейший брат, пожар пощадит только одну твою часовню! Что же до города, мы ничего не добьемся, так как на то уже есть божья воля. Ибо гpexи народа возросли и молва о его злодеяниях дошла до самого бога; вот почему этот город будет предан огню». Нет никакого сомнения в том, что благодаря защите апостолов часовня осталась невредимой, в то время как город был разрушен.
7. Уйдя из города Меца, вождь гуннов Аттила опустошил еще много галльских городов. Осадил он и Орлеан, пытаясь захватить его с помощью мощных таранов. А в то время в упомянутом городе епископом был блаженнейший Анниан, человек замечательного ума и похвальной святости, о чудесных деяниях которого мы достоверно знаем [177]. Когда осажденные громко вопрошали своего епископа, что им делать, тот, уповая на бога, уговаривал всех пасть ниц и с молитвой и слезами молить господа о помощи, которую он всегда оказывает в нужде. И когда они так молили господа, как наставил их епископ, он им сказал: «Посмотрите с городской стены, не сжалился ли над нами господь и не подходит ли уже к нам помощь». Ибо епископ предчувствовал, что по божьему милосердию придет на помощь Аэций [178], к которому он еще раньше ходил в Арль в предвидении будущих событий. Осажденные посмотрели со стены и никого не увидели. А он им говорит: «Молитесь с верою; господь вас сегодня спасет!». И когда они опять молились, он им сказал: «Посмотрите снова!». Они посмотрели и никого не увидели, кто шел бы к ним на помощь. И говорит он им в третий раз: «Если вы будете молиться с верой, то господь быстро придет к вам на помощь». И они с плачем и громкими стенаниями молили господа о милосердии. Окончив молитву, они по совету старца посмотрели со стены в третий раз и увидели, что вдали поднимается от земли как бы небольшое облако. Когда они сообщили о том епископу, он им сказал: «Это помощь господня». Между тем стены уже дрожали под ударами таранов и вот–вот готовы были рухнуть. Но тут к городу подошли со своими войсками Аэций и король готов Теодор [179] со своим сыном Торисмодом и, потеснив врага, отогнали его. После того как заступничеством блаженного предстателя город был таким образом освобожден, они обратили в бегство Аттилу, который, дойдя до Мавриакской равнины [180], приготовился к сражению. Когда его преследователи узнали об этом, они начали усиленно готовиться к сражению с ним.
В эти дни до Рима дошел слух, что Аэций, сражаясь с отрядами врагов, находится в большой опасности. Когда жена Аэция узнала об этом, она в волнении и печали стала постоянно ходить в базилику святых апостолов и молиться о том, чтобы ее муж вернулся к ней из этого похода живым. Так она молилась и днем и ночью. Но однажды случилось, что один бедный человек, напившись вина, заснул в углу базилики святого [35] апостола Петра. Сторожа, не заметив его, по обычаю закрыли двери. Проснувшись ночью, он сильно испугался, ибо весь храм был освещен лампадами, и стал искать дверь, чтобы выйти наружу. Но как только он попробовал засовы первой и второй двери и понял, что все они заперты, он лег на пол и, дрожа от страха, стал поджидать то время, когда молящиеся придут к заутрене, и он сможет свободно выйти из храма. Между тем он увидел, как два человека почтительно приветствуют друг друга и заботливо справляются о здоровье. Тот, кто был постарше, начал так: «Я не могу больше видеть слез жены Аэция. Она постоянно просит меня о том, чтобы я помог вернуться ее мужу из Галлии живым, хотя божий суд решил иначе. Однако я добился большой милости, и он останется жив. И вот теперь я спешу вывести его оттуда живым. Но того, кто услышит это, я заклинаю молчать и не разглашать тайну господню, дабы самому скоропостижно не умереть». Но человек, слышавший все это, не смог промолчать. С наступлением дня все, слышанное им в церкви, он рассказал своей жене, и как только закончил рассказ, лишился зрения.
Итак, Аэций вместе с готами и франками сразился с Аттилой. Тот, видя, что его войско терпит поражение, обратился в бегство [181]. В этом сражении пал король готов Теодор. Никто не сомневается, что войско гуннов обратилось в бегство благодаря заступничеству упомянутого предстателя. Так одержали победу и уничтожили врага патриций Аэций и Торисмод. После сражения Аэций сказал Торисмоду: «Скорей возвращайся в свою страну, чтобы из–за происков брата ты не лишился отцовского королевства». Услышав это, Торисмод быстро отправился в путь, чтобы своим приездом опередить брата и раньше его захватить трон отца [182]. Подобной же хитростью Аэций удалил и короля франков [183]. Когда они ушли, Аэций собрал добычу с поля боя и с богатыми трофеями вернулся как победитель на родину. Аттила же вернулся после этой битвы с немногими уцелевшими воинами. Вскоре после этого Аквилея была захвачена гуннами, сожжена и разрушена. Кроме того, они прошли с боями по Италии и разорили ее. А Торисмод, о котором мы упоминали, покорил в войне аланов [184] и после многочисленных междоусобных споров и сражений был схвачен братьями и задушен [185].
8. Рассказав и изложив события по порядку, я был бы неправ, обойдя молчанием то, что рассказывает Ренат Фригерид [186], повествуя об упомянутом Аэции. А именно: в двенадцатой книге своей истории он сообщает, что после смерти божественного Гонория Валентиниан, тогда еще дитя, которому исполнилось только пять лет, был провозглашен своим двоюродным братом Феодосией императором [187], что в Риме взошел на престол тиран Иоанн [188] и что его послов с презрением принял император. Говоря об этом, историк добавляет: «Между тем послы возвратились к тирану, принеся с собой грозные распоряжения. Иоанн, побуждаемый этим, послал Аэция, который в то время был смотрителем дворца, с большим грузом золота к гуннам, известным Аэцию еще с того времени, когда он был у них заложником, и связанным с ним тесной дружбой, и приказал ему: как только вражеские отряды вторгнутся [36] в Италию, он должен напасть на них с тыла, тогда как сам Иоанн ударит им в лоб.
Так как об этом муже [Аэция] еще часто придется упоминать, то я хотел бы описать его происхождение и характер. Отец его, Гауденций, происходил из знатного рода в провинции Скифии [189], он начал свою военную службу в войске доместиком [190] и достиг должности магистра конницы. Мать его, родом из Италии, была знатной и богатой женщиной. Аэций, их сын, мальчиком принятый телохранителем к императору, в течение трех лет был заложником у Алариха, а затем у гуннов. Впоследствии он стал зятем Карпилиона и из начальника доместиков был назначен смотрителем дворца Иоанна. Он был среднего роста, крепок, хорошего сложения, то есть не хилый и не тучный; бодрый, полный сил, стремительный всадник, искусный стрелок из лука, неутомимый в метании копья, весьма способный воин и прославлен в искусстве заключать мир. В нем не было ни капли жадности, ни малейшей алчности, от природы был добрым, не позволял дурным советчикам уводить себя от намеченного решения; терпеливо сносил обиды, был трудолюбив, не боялся опасностей и очень легко переносил голод, жажду и бессонные ночи. Видимо, ему с малых лет предсказали, к какому положению его предназначала судьба, но о нем пойдет речь еще в свое время и в своем месте». Так рассказывает об Аэции упомянутый историограф. Когда император Валентиниан стал взрослым, то, боясь, как бы Аэций не умертвил его ради власти, он убил Аэция [191] без всякого к тому повода. Но позднее, когда император Валентиниан, сидя в кресле на Марсовом поле, произносил речь, обращенную к народу, он сам погиб от меча напавшего на него Окцилы [192], телохранителя Аэция. Таков конец обоих этих мужей.
9. Многие не знают, кто был первым королем у франков. Хотя о них много рассказывается в истории Сульпиция Александра [193], однако он вовсе не называет первого их короля, но говорит, что у них были вожди. Нам же представляется необходимым рассказать то, что он сообщает о них. А именно: когда Сульпиций говорит, что Максим, потеряв всякую надежду удержать власть [194], находился в Аквилее в состоянии близком к безумию, он добавляет: «Франки в то время, когда у них вождями были Генобавд, Маркомер и Суннон, устремились в Германию [195] и, перейдя границу, перебили многих жителей, опустошили плодороднейшие области, а также навели страх на жителей Кёльна [196]. Когда об этом стало известно в городе Трире, военачальники Наннин и Квинтин, которым Максим поручил малолетнего сына и защиту Галлии, набрав войско, пришли в Кёльн. Враги же, опустошив богатые области, с добычей вернулись за Рейн, оставив на римской земле многих из своих, готовых вновь начать опустошение. Сражение с этими франками произошло в благоприятных для римлян условиях, и многие из франков пали от меча возле Коленвальда [197]. Когда римляне после этой удачи обсуждали, следует ли им идти в область франков [198], Наннин отклонил это предложение, так как он знал, что франки готовы к их встрече и что в своей стране они несомненно превзойдут их силой. Так как Квинтин и другие воины не согласились [37] с ним, Наннин вернулся в Майнц, а Квинтин с войском перешел Рейн возле крепости Нёйс, и когда он удалился от реки на расстоянии двух дней пути. он увидел пустые дома и большие селения, покинутые жителями. Ибо франки, делая вид, что боятся встречи с врагом, ушли в более отдаленные лесистые места, по краям которых соорудили засеки. После того как воины сожгли все дома в поселках, принимая по своей глупости и трусости уничтожение их за полную победу, они, не снимая с себя оружия, ночь провели беспокойно. На рассвете под водительством Квинтина они вошли в лесистую горную местность, и около полудня они сбились с пути и блуждали, не подвергаясь опасности. Наконец, когда они обнаружили, что проходы плотно завалены огромными засеками, они решили прорваться в болотистую равнину, примыкавшую к лесу. Но тут появились одиночные враги, которые, стоя на стволах деревьев, собранных в кучу, или на завалах, словно с высоты башен пускали стрелы как из стрелометов. Стрелы были намазаны ядовитым соком трав, так что полученные от них раны только в виде царапин на коже или в местах не таких опасных неизбежно влекли за собой смерть. Отсюда войско, окруженное большим количеством врагов, неудержимо устремилось на открытую равнину, проход к которой франки оставили открытым. Первыми погрузились в болотистую трясину всадники, они смешались с телами животных и, падая, подавили друг друга. Даже пехотинцы, которых лошадь не подминала под себя, застревали в тине и, едва высвободив ногу, снова погружались. Те же, которые немного раньше с трудом выбрались из трясины, в панике скрывались в лесах. Так боевой порядок был нарушен и отряды перебиты. При этом погибли Гераклий, начальник иовианцев [199], и почти все военачальники. Немногие нашли спасение под покровом ночи в потаенных лесных местах». Так повествует Сульпиций Александр в третьей книге своей истории.
А в четвертой книге, когда Сульпиций рассказывает об умерщвлении Виктора [200], сына тирана Максима, он говорит: «В то время назначенные вместо Наннина Кариеттон и Сир стояли с войском в Германии против франков». И немного спустя, после того как Сульпиций рассказал о добыче, унесенной франками из Германии, он добавил: «Арбогаст [201], ничего не желая слышать о промедлении, посоветовал императору [202] наказать по заслугам франков: потребовать от них, чтобы они вернули немедленно если не все, то, по крайней мере, хотя бы то, что они награбили в прошлом году после уничтожения отрядов Квинтина, и чтобы они выдали виновников войны, ответственных за вероломное нарушение мира». Эти события происходили, как рассказал Сульпиций, в то время, когда [у франков] были вожди. Затем он говорит: «Спустя несколько дней Валентиниан, быстро закончив переговоры с царственными особами франков — Маркомером и Сунноном и, по обычаю потребовав заложников, удалился на зимние квартиры в Трир». Но когда Сульпиций называет их царственными особами, мы не знаем, были ли они королями или они были вместо королей. Тот же самый историк, когда он упоминает о бедственном положении императора Валентиниана, добавляет: «В то время, когда на Востоке, во Фракии, происходили различные события, в Галлии [38] произошла смута. А именно: когда император Валентиниан, запершись во дворце под Вьенном, вел почти только частную жизнь, то всю заботу о военком деле передали франкским наемникам, а ведение гражданских дел было поручено Арбогасту. Среди всех воинов, принявших военную присягу, нельзя было найти ни одного, который решился бы выполнить личное указание императора или его распоряжение». Затем Сульпиций продолжает: «В тот же самый год Арбогаст, преследуя Суннона и Маркомера, которые у франков были царьками [203], с яростью, свойственной его соплеменникам, в самую зимнюю стужу устремился в Кёльн. Ведь он знал все убежища в стране франков, в которые можно безопасно проникнуть и уничтожить их огнем, ибо голые, сбросившие листья леса не могли скрыть сидевшего в засаде врага. И вот, собрав войско, Арбогаст перешел Рейн и опустошил ближайшую к реке область бруктеров [204], а также область, населенную хамавами [205], и никто ему на пути не встретился, кроме немногих из племени ампсивариев [206] и хаттов [207], которые во главе с Маркомером показались на вершинах отдаленных холмов». В другом месте Александр Сульпиций не говорит о вождях и царьках, а ясно указывает, что у франков был король, не упоминая, однако, его имени. Он говорит: «Затем тиран Евгений, отправившись в поход [208]. поспешил к границе Рейна, чтобы возобновить, по обычаю, союз с королями алеманнов и франков и показать диким народам огромное по тому времени войско». Таков рассказ упомянутого историографа о франках.
Ренат Профутур Фригерид, о котором мы упоминали выше [209], рассказывая о падении и взятии Рима готами, сообщает: «Между тем король аланов Респендиал, после того как Гоар перешел на сторону римлян, отвел свое войско от Рейна [210], так как в это время вандалы воевали с франками. Вандалы после гибели их короля Годегизила потеряли в этом сражении почти двадцать тысяч человек, и они полностью были бы уничтожены, если бы к ним вовремя не подоспели на помощь аланы». Здесь мы обращаем внимание на то, что, упоминая о королях у других народов, Фригерид почему–то не упоминает их у франков. Когда же он сообщает о том, что Константин силой захватил власть и приказал своему сыну Констанцию [211] покинуть Испанию и прибыть к нему, он рассказывает об этом так: «Когда тиран Константин [212] вызвал своего сына Константа, тоже тирана, из Испании, чтобы держать с ним совет по поводу государственных дел. Констант, оставив дела дворца и свою жену в Сарагосе и поручив управление Испанией Геронцию, поспешно, не делая остановок в пути, отправился к отцу. Встретившись, они вместе провели много дней, и так как со стороны Италии им не угрожала никакая опасность, Константин, предавшись чревоугодию, велел сыну возвращаться в Испанию. Констант, послав вперед войско, задержался еще у отца. Между тем из Испании прибыли послы с известием о том, что Геронций посадил на трон Максима [213], одного из своих приближенных, и что он с помощью иноземных племен готовится к войне против него [Константа]. Напуганные этим сообщением, Констант и префект Децимий Рустик, который ранее был старшим дворецким, послав к германским племенам Эдобекка, устремились в Галлию, намереваясь с франками, алеманнами [39] и со всем своим войском как можно скорее вернуться к Константину», Кроме того, когда Фригерид описывает, как Константин сидел в осаде, он сообщает: «Едва минуло четыре месяца со дня осады Константина [214], как вдруг из Северной Галлии прибыли вестники и сообщили, что Иовин присвоил царские знаки отличия [215] и вместе с бургундами, алеманнами, франками, аланами и со всем своим войском приближается к осаждающим. Таким образом, дело было ускорено, ворота города были открыты, и Константин сдался. Его тотчас отправили в Италию, но посланные императором навстречу ему убийцы обезглавили его на реке Минции». И спустя несколько строк Фригерид сообщает: «В эти же дни Децимий Рустик, префект тиранов, и Агреций, который был перед этим начальником канцелярии Иовина, и многие знатные лица были схвачены в Клермоне полководцами Гонория и жестоким образом умерщвлены. Город Трир при вторичном вторжении франков был ими разграблен и сожжен». А когда Астерий по императорскому указу получил титул патриция [216], историк добавляет: «В то же самое время Кастину, начальнику придворного отряда, было поручено возглавить поход против франков, и он был послан в Галлию». Вот что сообщили нам историки о франках. Орозий [217] же, один из историографов, в седьмой книге своего сочинения рассказывает так: «Стилихон, собрав племена, победил франков, перешел Рейн, прошел Галлию и дошел до Пиренеев» [218].
Вот такие сведения о франках нам оставили упомянутые историки, не называя по имени их королей. Многие же передают, что те же самые франки пришли из Паннонии [219] и прежде всего заселили берега Рейна. Затем отсюда они перешли Рейн, прошли Торингию [220] и там по округам и областям избрали себе длинноволосых королей [221] из своих первых, так сказать, более знатных родов. Позже это было подтверждено победами Хлодвига [над ними], о чем мы расскажем в дальнейшем. В Консульских фастах мы читаем [222], что Теодомер, король франков, сын Рихимера, и мать его Асцила пали от меча. Говорят также, что тогда королем у франков был Хлогион [223], деятельный и весьма знатный среди своего народа человек. Он жил в крепости, называемой Диспарг, расположенной в области торингов. В этой же области, в южной ее части, до самой реки Луары, жили римляне. По ту сторону Луары господствовали готы. Бургунды, последователи ереси ариан, жили на той стороне Роны, на которой расположен город Лион. Но Хлогион послал в город Камбре разведчиков, и когда они все тщательно разузнали, сам последовал за ними туда, разбил римлян и захватил город. Здесь он пробыл недолго и захватил область до самой реки Соммы. Говорят, что из этого же рода происходил и король Меровей, у которого был сын Хильдерик.
10. Видимо, этот народ [франки] всегда был привержен язычеству; они совершенно не признавали бога, но делали изображения лесов и вод, птиц и животных, и других стихий природы и поклонялись им как богу и приносили жертву [224]. О если бы до глубины их сердец дошел наводящий трепет голос, возвещавший народу устами Моисея: «Да не будет у тебя никаких других богов, кроме Меня. Не сотвори себе кумира и не поклоняйся всякому подобию того, что на небе, и что на земле, и что в [40] воде; не сотвори и не служи им» [225]. И еще: «Господу, Богу твоему, поклоняйся, и Ему одному служи, и именем Его клянись» [226]. Если бы они могли знать, какое наказание понесли израильтяне за поклонение литому тельцу, когда они после пира и песен, после игр и танцев нечестивыми устами говорили об этом изображении: «Вот боги твои, Израиль, которые вывели тебя из земли египетской» [227]. Пало из них двадцать четыре тысячи [228]. А как были повергнуты и убиты родственниками те, которые, посвятив себя Ваал–Фегору, блудили с дочерьми Моава? [229] Этим избиением первосвященник Финеес, убив соблазнителей, укротил гнев бога, «и это вменено ему в праведность» [230]. Далее, если бы дошли до их слуха и слова господа, вложенные в уста Давида: «Ибо все боги народов — бесы, Господь же небеса сотворил» [231]. И в другом месте: «Идолы язычников — серебро и золото, дело рук человеческих. Подобны им будут делающие их и все надеющиеся на них» [232]. Или же такие слова: «Да постыдятся все служащие истуканам, хвалящиеся идолами своими» [233]. И еще слова пророка Аввакума: «Что за польза от истукана, что изваяли его? Создали это литье, мечтание ложное. Есть же это изделие из золота и серебра, никакого дыхания в нем нет. Господь же — во храме Своем святом: да убоится пред лицом Его вся земля» [234]. И другой пророк так же говорит: «Боги, которые не сотворили неба и земли, да исчезнут с земли и из–под небес» [235]. То же самое в другом месте: «Так говорит Господь, сотворивший небеса, Он, Бог, образовавший землю и то, что на ней; Он, создатель ее, не напрасно основал ее, для обитания сотворил ее» [236]. «Я Господь, это — Мое имя, и не дам славы Моей иному и силы Моей истуканам, которые были от начала ничтожны» [237]. И в другом месте: «Есть ли между истуканами языческими — боги, производящие дождь?» [238]. И еще раз устами пророка Исайи говорит: «Я первый, и Я последний, есть ли кроме Меня Бог и создатель, которого Я не знал бы. Все изваянные идолы суть ничто, и самые прекрасные из них не приносят им никакой пользы. Они сами себе свидетели в том, что они не видят и не разумеют, и потому посрамятся. Вот! Все участвующие в этом посрамятся, ибо и художники сами — из людей же. Сделал это [кузнец] [239] на горящих угольях и молотами и потрудился сильною рукою своею. Подобное ему и плотник делает, [выбрав дерево], вымеряет [его] циркулем и выделывает образ человека красивого вида, чтобы поставить его в доме. Он рубит дерево, трудится над ним и делает идола, и поклоняется ему как богу, гвоздями и молотками скрепляет, чтобы не рассыпалось. Их поднимают и носят, ибо ходить они не могут [240]. Остаток же дерева — в очаг, и человек согревается им. Из другого же [куска дерева] бога и идола сделал себе. Повергается перед ним ниц, поклоняется ему и молится, говоря: «Спаси меня, ибо ты — бог мой. Половину дерева я сжег в огне и на угольях его испек хлеб, изжарил мясо и съел; из остатка же дерева сделаю идола. Буду поклоняться обрубку дерева; часть его есть пепел». Глупое сердце поклонилось этому идолу, но он не освободил душу его и не сказал: «Не обман ли в правой руке моей?»». [241] Вот этого–то франки и не поняли с самого начала, поняли же потом, как об этом рассказывается ниже. [41]
11. Когда сенатор Авит [242], житель Клермона, добившись, как об этом достоверно известно, императорской власти в Риме, вознамерился вести расточительный образ жизни, то он был свергнут сенаторами и поставлен епископом [243] в городе Пьяченце. Но узнав, что сенат все еще озлоблен против него и хочет лишить его жизни, он с многочисленными дарами устремился в базилику святого Юлиана, мученика из Клермона. Однако в пути Авит скончался, и его тело отнесли в местечко Бриуд и похоронили в изножье упомянутого мученика. Авиту наследовал Марциан [244]. В Галлии же военным полководцем был назначен римлянин Эгидий [245],
12. Когда Хильдерик был королем над франками [246], он, отличаясь чрезмерной распущенностью, начал развращать их дочерей. Это вызвало ярость франков, и они лишили его королевской власти [247]. Узнав о том, что они хотят еще и убить его, он отправился в Тюрингию [248], оставив на родине верного ему человека [249], который сумел бы смиренными речами смягчить сердца разгневанных франков и подать сигнал, когда ему можно вернуться на родину. Условным знаком был золотой слиток, поделенный между ними пополам; одну его часть взял с собой Хильдерик, а другую — его приближенный, который при этом сказал: «Когда я тебе пришлю мою часть и она вместе с твоей образует золотой слиток, тогда ты со спокойной душой возвращайся на родину». И вот, придя в Тюрингию, Хильдерик укрылся у короля Бизина [250] и его жены Базины. Франки же, прогнав Хильдерика, единодушно признали своим королем Эгидия, магистра армии, посланного, как мы упоминали выше, в Галлию Римской империей [251]. Когда Эгидий уже восьмой год правил франками, верный человек Хильдерика, тайно склонив франков на его сторону, послал к нему вестника с частью поделенного золотого слитка, которую он хранил у себя. А Хильдерик, узнав в этом надежный знак того, что его опять желают франки и сами даже просят, возвратился из Тюрингии домой, где был восстановлен в королевской власти. И вот во время их правления [252] та Базина, о которой мы упоминали выше, оставив мужа, пришла к Хильдерику. Когда Хильдерик, озабоченный этим, спросил о причине ее прихода из такой далекой страны, говорят, она ответила: «Я знаю твои доблести, знаю, что ты очень храбр, поэтому я и пришла к тебе, чтобы остаться с тобой. Если бы я узнала, что есть в заморских краях человек, достойнее тебя, я сделала бы все, чтобы с ним соединить свою жизнь». Хильдерик с радостью женился на ней. От этого брака у нее родился сын, которого Базина назвала Хлодвигом. Хлодвиг был великим и могучим воином [253]. [42]
13. В Клермоне после кончины святого Артемия епископом был поставлен [254] Венеранд из сенаторского рода. А какой это был епископ, свидетельствует следующий отрывок из Павлина [255]: «Если же ты посмотришь сегодня на достойных епископов господних, как, например, на Эксуперия из Тулузы, или на Симплиция из Вьенна, или на Аманда из Бордо, или на Диогениана из Альби, или на Динамия из Ангулема, или на Венеранда из Клермона, или на Алития из Кагора, или наконец на Пегасия из Перигё, то, как ни порочен наш век, ты все же безусловно увидишь, что они самые достойные хранители всей веры и благочестия». Говорят, что Венеранд умер в ночь на рождество Христово. А наутро праздничная процессия стала одновременно и его похоронами. После смерти Венеранда между горожанами возник безобразный спор о выборе епископа. И так как они разделились на партии — одни хотели выбрать одного, вторые — другого, то в народе было большое столкновение. Но однажды, когда епископы в воскресенье сидели вместе, к ним смело подошла одна монахиня, посвятившая себя служению богу, и сказала: «Послушайте меня, святители господни! Знайте, что богу не очень угодны те, кого они выбрали в епископы. Вот увидите, сам господь сегодня позаботится избрать епископа для себя. Поэтому не волнуйте и не сталкивайте между собой народ, а лучше потерпите немного. Ибо господь теперь посылает того, кто будет руководить этой церковью». И вот когда они еще удивлялись этим словам, неожиданно к ним подошел пресвитер из клермонской же епархии по имени Рустик. Он и был тем человеком, который ранее привиделся женщине. Увидев его, женщина воскликнула: «Вот тот, кого избрал господь! Вот какого епископа он определил вам ! Пусть он будет поставлен епископом !». При этих словах весь народ, позабыв ссоры, закричал, что он достоин и праведен. Посаженный на епископскую кафедру, он принял к всеобщей радости народа епископский сан и стал в этом городе седьмым епископом.
14. А в городе Type после смерти Евстохия, прослужившего епископом семнадцать лет, пятым по счету епископом по смерти святого Мартина был освящен Перпетуй. Когда Перпетуй увидел, что у могилы святого постоянно совершаются чудеса, он решил, что часовенка, сооруженная над могилой святого, слишком маленькая и не достойна таких чудес. Он ее снес, а на ее месте построил большую базилику, которая стоит еще и сегодня и расположена в 550 шагах от города. В длину она имеет 160 футов, в ширину — 60, в высоту до потолка — 45; в алтаре ее — 32 окна, в нефе — 20; колонн — 41; во всем здании—52 окна, 120 колонн, 8 дверей: три — в алтаре, пять — в нефе. Престольный праздник в этой базилике имеет тройное значение: освящение храма, перенесение мощей святого и годовщина того дня, когда святой Мартин стал епископом. А этот праздник ты должен справлять 4 июля, а погребение тела святого — 11 ноября. Если ты будешь справлять этот праздник с верой, ты заслужишь покровительство блаженного епископа в настоящей и будущей жизни. Но так как потолок той прежней часовенки был искусно сделан, пресвитер счел неразумным, чтобы такая работа погибла; он построил другую базилику в честь святых апостолов Петра и Павла, в которой и [43] поместил этот потолок [256]. Кроме того, Перпетуй воздвиг много и других церквей, которые во имя Христово стоят и по сей день.
15. Тогда же пресвитер Евфроний построил базилику в честь святого мученика Симфориана из Отена. Впоследствии сам Евфроний стал епископом этого города [257]. Ведь это он в знак большого благоговения перед святым Мартином переслал мраморную плиту, которая лежит на могиле святого.
16. В те же дни в Клермоне жил святой Намаций, который после смерти епископа Рустика был восьмым епископом. Он своими стараниями построил церковь, которая стоит и сейчас и считается в городе первой. Ее длина — 150 футов, ширина под нефом — 60 футов, высота до потолка — 50 футов, впереди — круглая апсида, с двух сторон устроены приделы искусной работы, а все здание имеет форму креста. Окон в нем — 42. колонн — 70, дверей — 8. И, действительно, здесь чувствуется страх божий и его великая слава, а весной верующие вдыхают здесь сладчайший запах наподобие благовония. Стены у алтаря украшены мозаикой, составленной из различных пород мрамора. Через двенадцать лет после постройки здания блаженный епископ отправил в Италию, в город Болонью, Пресвитеров за мощами святых Агриколы и Виталия, которые, как нам точно известно [258], были распяты во имя Христа, господа нашего.
17. Супруга Намация построила за стенами города базилику в честь святого Стефана. Желая украсить ее цветными росписями, она взяла книгу, развернула ее на коленях и, читая старое писание его деяний, давала наставления художникам, что им изображать на стенах. Но однажды, когда она так сидела в базилике и читала, пришел какой–то бедный человек помолиться и увидел ее. Так как она была одета в черное платье — ведь она была уже немолодой, — он подумал, что она из бедных, достал краюху хлеба, положил ей на колени и ушел. Она не пренебрегла даром бедняка, который не знал, кто она, приняла его дар с благодарностью и сберегла. Этот хлеб она предпочитала своей пище и употребляла его каждый день, при этом молясь до тех пор, пока не съедала его весь.
18. И вот Хильдерик [259] вел войну под Орлеаном [260], а Одоакр с саксами выступил против Анжера [261]. Тогда сильная эпидемия чумы покосила народ. Умер также и Эгидий, оставивший сына по имени Сиагрий. После смерти Эгидия Одоакр получил заложников из Анжера и других мест. Бретоны, изгнанные готами из Буржа, многих своих оставили убитыми около деревни Деоль. Но Павел, римский военачальник, с помощью римлян и франков выступил против готов и унес с поля боя богатую добычу. Когда же Одоакр пришел в Анжер, то туда на следующий день подошел король Хильдерик и, после того как был убит Павел [262] захватил город. В тот день от сильного пожара сгорел епископский дом.
19. После этих событий между саксами и римлянами началась война. Но саксы обратились в бегство, и когда их преследовали римляне, то они многих своих оставили на поле боя, сраженных мечом. Франки захватили и разорили острова саксов, при этом убили много народа. В этом же году в ноябре месяце произошло землетрясение. Одоакр заключил союз с Хильдериком, и они покорили алеманнов, захвативших часть Италии. [44]
20. Еврих, король готов, на четырнадцатом году своего правления поставил Виктория герцогом [263] над семью городами [264]. Как только он прибыл в город Клермон, он пожелал придать ему еще больше благолепия. По его приказу были построены те подземные часовни, которые сохранились и по сей день, а также возведены колонны, находящиеся в храме святого Юлиана. Кроме того, он приказал построить в деревне Ликане базилику святого Лаврентия и святого Германа. В Клермоне же Викторий прожил девять лет. Затем он ложно обвинил сенатора Евхерия, заключил его в темницу, а затем приказал вывести его оттуда ночью, привязать у старой стены, а саму стену обрушить на него. Но так как сам Викторий вел весьма распутный образ жизни, знался с женщинами, то он, боясь, как бы его не убили клермонцы, сбежал в Рим и там, ведя такой же распутный образ жизни, был побит камнями [265]. После смерти герцога Виктория Еврих правил еще четыре года и умер на двадцать седьмом году своего правления [266] Тогда же произошло сильное землетрясение.
21. В Клермоне умершему епископу Намацию наследовал Епархий, человек в высшей степени благочестивый и богобоязненный. И так как в то время церковь имела в черте городских стен только небольшое владение, то самому епископу жилищем служило то, что называется теперь ризницей [267] и там он в ночное время вставал, для того чтобы у церковного алтаря в молитвах воздать благодарность богу. Но однажды, войдя ночью в церковь, он увидел, что она полна бесов; и среди них он узрел и самого главного, одетого в женское платье и восседающего на епископском троне. Святитель обратился к нему и сказал: «О проклятая распутница, мало тебе того, что ты все места загаживаешь различными нечистотами? Ты еще оскверняешь своим гадким прикосновением и освященное господом место, сидя на нем ? Вон из божьего дома и больше не оскверняй eгo!». Та ему в ответ: «Ты называешь меня распутницей, и я уготовлю тебе много козней, связанных со страстью к женщинам». Сказав это, она исчезла как дым [268]. И впрямь епископ почувствовал страстное плотское вожделение, но он осенил себя крестным знамением, и враг никак не смог ему повредить. Кроме того, говорят, что Епархий основал на вершине горы в Шантуане монастырь, где теперь часовня, и там он затворялся в дни святого поста; но в великий четверг он в сопровождении клириков и жителей города с торжественным пением гимнов возвращался в свою церковь. Когда Епархий преставился, в епископы рукоположили Сидония [269], бывшего префекта, по своему положению в свете знатнейшего мужа, происходившего из среды первых сенаторов в Галлии, так что он взял себе в жены дочь императора Авита [270]. Когда в городе Клермоне еще находился Викторий, о котором мы упоминали выше, жил в этом же городе в это же время в монастыре блаженного Квирика аббат Авраам. Он, по милости патриарха Авраама, отличался набожностью и деяниями, как мы об этом рассказали в книге его жития [271].
22. Святой же Сидений был так красноречив, что часто мог, не приготовясь, говорить на любую избранную тему с большим блеском и без всякого затруднения. Однажды, когда его пригласили на праздник в церковь упомянутого монастыря, и он отправился туда, у него бессовестно [45] украли книгу, по которой он обычно служил мессу. Сидоний в одно мгновение собрался с мыслями и так отслужил праздничную службу, что все присутствовавшие дивились, а стоявшим близко казалось, будто с ними говорит не человек, а ангел. Об этом мы подробнее рассказали в предисловии к той книге [272], которую мы посвятила мессам, сочиненным Сидонием. Так как Сидоний отличался исключительной набожностью и, как мы упоминали, принадлежал к числу первых сенаторов, он нередко тайком от жены уносил из дома серебряную посуду и раздавал ее бедным. Когда она узнавала об этом, она сильно его бранила, и Сидоний, выкупив посуду у бедняков, приносил ее домой.
23. И хотя Сидоний всецело был предан служению господу и вел в миру святую жизнь, против него, однако, ополчились два пресвитера, они лишили его возможности распоряжаться имуществом церкви, вынудили его вести скудный образ жизни и подвергли его, таким образом, величайшему оскорблению. Но милосердие божие не захотело оставлять эту несправедливость безнаказанной долгое время. А именно: когда один из этих негоднейших и недостойный имени пресвитера, еще вечером грозивший Сидонию выгнать его из церкви, услышал колокольный звон к утренней обедне, он поднялся с ложа, кипя злобой против божия святого, с неблагодарной мыслью выполнить то, что он задумал накануне. Но когда он вошел в отхожее место и стал отправлять свои естественные потребности, он испустил дух. А снаружи ожидал его возвращения слуга со свечой. Между тем наступил уже день, и его сообщник, то есть другой пресвитер, послал вестника с таким напоминанием: «Приходи, да не опаздывай, чтобы мы вместе исполнили то, что задумали вчера». Но так как тот, бездыханный, не давал ответа, то слуга приподнял дверную занавеску и увидел, что хозяин сидит мертвый на толчке отхожего места. Нет сомнения в том, что умерший не менее виновен, чем Арий [273], у которого также в уборной вывалились внутренности через задний проход [274], ибо когда человек не внемлет в церкви святителю божию, которому вручены овцы, чтобы пасти их, и завладевает властью, не данной ему ни богом, ни людьми, это можно понять только как ересь. С этого времени блаженный епископ был восстановлен в своих правах, несмотря на то, что еще оставался в живых один из его недругов. Случилось же после этого, что Сидоний заболел лихорадкой. Он попросил своих отнести его в церковь, И когда они его туда принесли, около него собралась толпа мужчин и женщин с детьми, они плакали и причитали: «Почему ты нас покидаешь, пастырь добрый, и на кого ты нас, сирот, оставляешь? Неужели после твоей смерти мы будем жить? Да разве найдется после тебя человек, который осолит нас солью премудрости или столь веским доводом утвердит нас в страхе господнем?». Такое и тому подобное говорил народ с великим плачем. Наконец по наитию святого духа епископ ответил: «Не бойтесь, люди, вот жив брат мой Апрункул, он и будет вашим епископом». Но они ничего не понимали и думали, что он говорит что–то в забытьи.
После смерти Сидония [275] тот, второй, оставшийся в живых, бессовестный пресвитер, обуреваемый жадностью, сразу же завладел всем церковным [46] имуществом, словно он был уже епископом. При этом он говорил:
«Наконец–то бог призрел на меня и, признавая меня справедливей Сидония, наградил меня этой властью». С гордым видом он бегал по всему городу и в первое воскресенье после кончины святого мужа приготовил пир и приказал пригласить в епископский дом всех горожан; а там, пренебрегая знатными, первым опустился на ложе [276]. Виночерпий преподнес ему чашу с вином и сказал: «О мой господин, видел я сон [277], который, если позволишь, я расскажу. В ночь на это воскресенье видел я большой дом и в доме — престол, на котором восседал как бы судия, выделявшийся среди всех своим властным видом; вокруг него стояло много святителей в белых одеждах и, кроме того, стояли бесчисленные разного рода толпы народа. И когда я в страхе созерцал это зрелище, я увидел, что вдали среди них стоит блаженный Сидоний и горячо спорит с очень близким тебе пресвитером, покинувшим этот мир несколько лет тому назад. Так как тот был побежден, его по приказанию царя заключили в холодную темницу. И после того как его увели, Сидоний второй раз выступил уже против тебя. Он говорил, что и ты принимал участие в том преступлении, из–за которого был осужден упомянутый пресвитер. Когда же судия начал старательно отыскивать в толпе кого–нибудь, чтобы послать к тебе, я стал прятаться среди других и встал сзади, думая про себя, неужели меня пошлют к тебе, так как я тебя знаю. Пока я про себя таким образом думал, все расступились, и я остался один на виду. Судия меня позвал, и я подошел ближе. Созерцая его силу и блеск, я начал шататься от страха. А он, обращаясь ко мне, говорит: «Не бойся, раб, но иди и скажи тому пресвитеру: «Приходи держать ответ, ибо Сидоний просил призвать тебя». Ты же иди к нему без промедления, так как тот царь под строгой присягой приказал мне передать эти слова, добавив: «Если ты смолчишь, ты умрешь самой позорной смертью»». При этих словах слуги пресвитер испугался, чаша выпала у него из руки, и он испустил дух; и eго мертвого подняли с ложа и предали погребению, чтобы он вместе со своим товарищем попал в ад. Таков суд, совершенный на этом свете господом над вероломными клириками; так что один из них умер смертью Ария. другой же, как Симон Волхв [278], упал прямо в пропасть с вершины своей гордыни, пораженный речью святого апостола. Нет сомнения в том, что они оба находятся в преисподней, ибо оба совершили преступление против своего святого епископа.
Между тем когда слух об устрашающей силе франков уже распространился и в этих местах и все страстно желали подчиниться их власти, святой Апрункул, епископ города Лангра, вызвал у бургундов подозрение [279]. И так как ненависть к нему росла с каждым днем, был отдан приказ о тайном его убийстве. Когда Апрункул узнал об этом, он ночью, спустившись по стене, ушел из Дижонской крепости [280] и пришел в Клермон. Там он по слову господню, вложенному в уста святого Сидония, стал одиннадцатым епископом,.
24. А при жизни епископа Сидония Бургундию поразил сильный голод. И когда народ разбредался по разным областям и никто бедным людям не оказывал помощи, то, говорят, некий Экдиций [281], из сенаторской [47] семьи, родственник Сидония, во имя божие совершил тогда большое дело. А именно: когда голод стал усиливаться, он разослал своих слуг с лошадьми и повозками по соседним городам, чтобы они привезли к нему тех, кто испытывал эту нужду. Посыльные привезли к нему домой всех бедных людей, кого они могли найти, и там Экдиций, кормя их весь неурожайный год, спас от голодной смерти. А было их, по мнению многих, более четырех тысяч человек обоего пола. Но когда наступил урожайный год, Экдиций распорядился об их отъезде, велев доставить каждого домой. Когда они уехали, до него донесся голос с неба: «Экдиций, Экдиций, за то, что ты совершил это деяние, у тебя и у твоих детей никогда не будет недостатка в хлебе; ты повиновался моим словам и, насытив бедных, утолил мой голод». Многие рассказывают, что этот Экдиций был удивительно проворен. А именно: сообщают, что однажды он с десятью мужами [282] обратил в бегство большой отряд готов. Говорят, что во время голода отличился, совершив подобное же благодеяние, и святой Пациент, епископ Лиона. У нас сохранилось письмо блаженного Сидония [283], в котором он красноречиво прославил его.
25. И в это же время Еврих, король готов, перейдя испанскую границу, начал в Галлии жестокие гонения на христиан. Повсеместно он убивал не согласных с его ложным учением, клириков бросал в темницы, епископов отправлял в изгнание или закалывал мечом. А самые входы в священные храмы он приказал засадить терновником, конечно, для того, чтобы, редко посещая храмы, христиане забыли истинную веру. Во время этих гонений были сильно разорены города Новемпопуланы и обе Аквитании [284]. До нашего времени сохранилось по этому поводу замечательное письмо самого Сидония к епископу Базилию [285], в котором именно так и рассказывается об этих событиях. Но сам гонитель христиан через некоторое время погиб, пораженный божественным возмездием.
26. После этих событий почил в мире епископ города Тура, блаженный Перпетуй, носивший епископский сан тридцать лет. На его место был избран Волузиан, муж из сенаторского рода. Но у готов он вызвал подозрение, и они его на седьмом году епископства отправили как пленника в Испанию, где он вскоре и скончался. Его место занял Вер, седьмой епископ после святого Мартина.
27. После этих событий умер Хильдерик [286], и вместо него стал править его сын Хлодвиг [287]. На пятом году правления Хлодвига король римлян Сиагрий [288], сын Эгидия, местом своего пребывания выбрал Суассон, которым некогда владел вышеупомянутый Эгидий. Против Сиагрия выступил Хлодвиг вместе со своим родственником Рагнахаром, у которого тоже было королевство [289], и потребовал, чтобы Сиагрий подготовил место для сражения [290]. Тот не уклонился и не побоялся оказать сопротивление Хлодвигу. И вот между ними произошло сражение [291]. И когда Сиагрий увидел, что его войско разбито, он обратился в бегство и быстрым маршем двинулся в Тулузу к королю Алариху. Но Хлодвиг отправил к Алариху послов с требованием, чтобы тот выдал ему Сиагрия. В противном случае — пусть Аларих знает, — если он будет укрывать Сиагрия, Хлодвиг начнет с ним войну. И Аларих, боясь, как бы из–за [48] Сиагрия не навлечь на себя гнев франков, — готам ведь свойственна трусость, — приказал связать Сиагрия и выдать его послам. Заполучив Сиагрия, Хлодвиг повелел содержать его под стражей, а после того как захватил его владение, приказал тайно заколоть его мечом. В то время войско Хлодвига разграбило много церквей, так как Хлодвиг был еще в плену языческих суеверий. Однажды франки унесли из какой–то церкви вместе с другими драгоценными вещами, необходимыми для церковной службы, большую чашу удивительной красоты. Но епископ той церкви [292] направил послов к королю с просьбой, если уж церковь не заслуживает возвращения чего–либо другого из ее священной утвари, то по крайней мере пусть возвратят ей хотя бы эту чашу. Король, выслушав послов, сказал им: «Следуйте за нами в Суассон, ведь там должны делить всю военную добычу. И если этот сосуд, который просит епископ, по жребию достанется мне [293], я выполню его просьбу». По прибытии в Суассон, когда сложили всю груду добычи посредине, король сказал: «Храбрейшие воины, я прошу вас отдать мне, кроме моей доли, еще и этот сосуд». Разумеется, он говорил об упомянутой чаше. В ответ на эти слова короля те, кто был поразумнее, сказали: «Славный король! Все, что мы здесь видим, — твое, и сами мы в твоей власти. Делай теперь все, что тебе угодно. Ведь никто не смеет противиться тебе!». Как только они произнесли эти слова, один вспыльчивый воин, завистливый и неумный, поднял секиру и с громким возгласом: «Ты получишь отсюда только то, что тебе полагается по жребию», — опустил ее на чашу. Все были поражены этим поступком, но король перенес это оскорбление с терпением и кротостью. Он взял чашу и передал ее епископскому послу, затаив «в душе глубокую обиду» [294]. А спустя год Хлодвиг приказал всем воинам явиться со всем военным снаряжением, чтобы показать на Мартовском поле [295], насколько исправно содержат они свое оружие. И когда он обходил ряды воинов, он подошел к тому, кто ударил [секирой] по чаше и сказал:
«Никто не содержит оружие в таком плохом состоянии, как ты. Ведь ни копье твое, ни меч, ни секира никуда не годятся». И, вырвав у него секиру, он бросил ее на землю. Когда тот чуть–чуть нагнулся за секирой, Хлодвиг поднял свою секиру и разрубил ему голову, говоря: «Вот так и ты поступил с той чашей в Суассоне». Когда тот умер, он приказал остальным разойтись, наведя на них своим поступком большой страх. Хлодвиг провел много сражений и одержал много побед. Так на десятом году своего правления [296] он начал войну с тюрингами и покорил их.
28. В то время [297] у бургундов королем был Гундевех из рода короля Атанариха, гонителя христиан, о котором мы упоминали выше [298]. У Гундевеха было четыре сына: Гундобад, Годигизил, Хильперик и Годомар. И вот Гундобад убил мечом своего брата Хильперика, а его жену утопил в реке, привязав к шее камень. Двух его дочерей он обрек на изгнание; из них старшую, ставшую монахиней, звали Хроной, младшую — Хродехильдой. Но так как Хлодвиг часто посылал посольства в Бургундию. то его послы однажды увидели девушку Хродехильду. Найдя ее красивой и умной и узнав, что она королевского рода, они сообщили об этом королю Хлодвигу. Тот немедленно направил послов к Гундобаду с [49] просьбой отдать ее ему в жены. Так как Гундобад побоялся отказать Хлодвигу, он передал ее послам. Те приняли ее и быстро доставили королю. Увидев ее, король очень обрадовался и женился на ней. Но у него уже был сын, по имени Теодорих, от наложницы.
29. Итак, у короля [Хлодвига] от королевы Хродехильды первым ребенком был сын. Так как Хродехильда хотела его окрестить, она непрестанно обращалась к мужу и говорила [299]: «Ваши боги, которых вы почитаете, ничто, ибо они не в состоянии помочь ни себе, ни другим, ведь они сделаны из камня, дерева или из какого–либо металла. А имена, которые вы им дали, принадлежали людям, а не богам, как, например, Сатурн, который, чтобы не быть изгнанным своим сыном из царства, обратился в бегство; или, например, сам Юпитер, нечестивейший развратник, осквернитель мужчин, насмешник над родственниками, он не мог даже воздержаться от сожительства со своей собственной сестрой, как она сама об этом говорит: «Я и сестра и супруга Юпитера» [300]. А на что способны были Марс и Меркурий? Скорее они были наделены искусством волхвовать, чем божественной силой. Лучше следует почитать того, кто по слову своему сотворил из ничего небо и землю, море и все то, что в них есть [301]. Кто заставил светить солнце и украсил небо звездами, кто наполнил воды пресмыкающимися, землю — живыми существами, воздух — крылатыми птицами; по чьему мановению земля украшается плодами, деревья — фруктами, виноградные лозы — виноградом; чьею рукой создан род человеческий; по чьей доброте все это творение служит человеку и предназначено для самого человека, которого он создал». Но как бы часто ни говорила это королева, сердце короля вовсе не склонялось к христианской вере, и он отвечал: «Все сотворено и произошло по воле наших богов, а ваш бог ни в чем не может себя проявить и, что самое главное, не может доказать, что он из рода богов».
Между тем благочестивая королева принесла сына крестить. Она велела украсить церковь коврами и полотнищами, чтобы во время этого праздничного богослужения легче было склонить к вере того, кого она не могла склонить проповедью. Но ребенок, названный Ингомером, умер после крещения, еще в белых одеждах [302], в которых он был возрожден при крещении. Выведенный из себя этим обстоятельством, король гневно и резко упрекал королеву. «Если бы мальчик, — говорил он, — был освящен именем моих богов, он непременно остался бы живым; теперь же, когда его окрестили во имя вашего бога, он не выжил». На что королева ему отвечала:
«Я благодарю всемогущего господа, творца всего, за то, что он не счел меня недостойной и захотел взять рожденное из чрева моего в царство свое. Душа моя не печалится по этому поводу, ибо я знаю, если кто–то призван из этого мира в белых одеждах, то должен пребывать в царстве божием».
После этого королева родила второго сына, которому дали в крещении имя Хлодомер. Когда и он начал болеть, король сказал: «С ним случится то же, что и с его братом. А именно: крещенный во имя вашего Христа, он скоро умрет». Но, спасенный молитвами матери, сын по воле божией выздоровел. [50]
30. Королева же непрестанно увещевала Хлодвига признать истинного бога и отказаться от языческих идолов. Но ничто не могло склонить его к этой вере до тех пор, пока наконец однажды, во время войны с алеманнами [303], он не вынужден был признать то, что прежде охотно отвергал. А произошло это так: когда оба войска сошлись и между ними завязалась ожесточенная битва, то войску Хлодвига совсем уже было грозило полное истребление. Видя это, Хлодвиг возвел очи к небу и, умилившись сердцем [304], со слезами на глазах произнес: «О Иисусе Христе, к тебе, кого Хродехильда исповедует сыном бога живого, к тебе, который, как говорят, помогает страждущим и дарует победу уповающим на тебя, со смирением взываю проявить славу могущества твоего. Если ты даруешь мне победу над моими врагами и я испытаю силу твою, которую испытал, как он утверждает, освященный твоим именем народ, уверую в тебя и крещусь во имя твое. Ибо я призывал своих богов на помощь, но убедился, что они не помогли мне. Вот почему я думаю, что не наделены никакой силой боги, которые не приходят на помощь тем, кто им поклоняется. Тебя теперь призываю, в тебя хочу веровать, только спаси меня от противников моих». И как только произнес он эти слова, алеманны повернули вспять и обратились в бегство. А увидев своего короля убитым, они сдались Хлодвигу [305] со словами: «Просим тебя не губить больше народ, ведь мы уже твои». Хлодвиг прекратил сражение и, ободрив народ, возвратился с миром домой. Там он рассказал королеве, как он одержал победу, призвав имя Христа.
[Это произошло на 15–м году его правления [306].]
31. Тогда королева велела тайно вызвать святого Ремигия, епископа города Реймса, и попросила его внушить королю «слово спасения» [307]. Пригласив короля, епископ начал наедине внушать ему, чтобы он поверил в истинного бога, творца неба и земли, и оставил языческих богов, которые не могут приносить пользы ни себе, ни другим. Король сказал ему в ответ: «Охотно я тебя слушал, святейший отец, одно меня смущает, что подчиненный мне народ не потерпит того, чтобы я оставил его богов. Однако я пойду и буду говорить с ним согласно твоим словам». Когда же он встретился со своими, сила божия опередила его, и весь народ еще раньше, чем он, начал говорить, будто воскликнул одним голосом: «Милостивый король, мы отказываемся от смертных богов и готовы следовать за бессмертным богом, которого проповедует Ремигий». Об этом сообщили епископу, и он с превеликой радостью велел приготовить купель для крещения. На улицах развешивают разноцветные полотнища, церковь украшают белыми занавесами, баптистерий [308] приводят в порядок, разливают бальзам, ярко блестят и пылают благовонные свечи, весь храм баптистерия наполняется божественным ароматом. И такую благодать даровал там бог, что люди думали, будто они находятся среди благоуханий рая. И король попросил епископа крестить его первым. Новый Константин подошел к купели [309], чтобы очиститься от старой проказы и смыть свежей водой грязные пятна, унаследованные от прошлого. Когда он подошел; готовый креститься, святитель божий обратился к нему с такими красноречивыми словами: «Покорно склони выю, Сигамбр [310], почитай то, [51] что сжигал, сожги то, что почитал». А был святой Ремигий епископом весьма ученым и особенно сведущим в риторике. Кроме того, он отличался такой святостью, что в совершении чудес был равен Сильвестру. И теперь еще сохранилась книга с его житием [311], в которой рассказывается, что он воскресил мертвого. Так король признал всемогущего бога в троице, крестился [312] во имя отца и сына и святого духа. был помазан священным миром и осенен крестом Христовым. А из его войска крестились более трех тысяч человек. Крестилась и сестра его Альбофледа, которую спустя немного времени взял господь. Так как король глубоко скорбел по ней, святой Ремигий прислал ему письмо [313] со словами утешения. Оно начиналось так: «Огорчает меня и огорчает сильно причина вашей печали, а именно смерть сестры вашей Альбофледы, оставившей по себе добрую память. Но мы можем утешить себя тем, что она ушла из этого мира так, что ею следует больше восхищаться, чем печалиться о ней». Обратилась и вторая его сестра, Лантехильда [314], до этого сторонница ереси ариан; признав единосущность сына и святого духа с отцом, она была миропомазана.
32. Тогда братья Гундобад и Годегизил владели королевством, простиравшимся по Роне и Соне с провинцией Массилийскою. Но они и их народ придерживались ложного учения ариан. И когда Гундобад и Годегизил напали друг на друга, то Годегизил, узнав о победах короля Хлодвига, тайно послал к нему послов с такими словами: «Если ты мне окажешь помощь в преследовании моего брата, чтобы я смог убить его в сражении или изгнать из страны, я буду ежегодно выплачивать тебе установленную тобой дань в любом размере». Тот с радостью принял это предложение, обещал ему помощь, где бы она ни потребовалась, и в условленный срок послал войско против Гундобада. Когда Гундобад узнал об этом, он, не подозревая о коварстве брата, послал к нему гонца сказать:
«Приди ко мне на помощь, так как франки выступают против нас и подходят к нашей стране, чтобы ее захватить. Объединимся против враждебного нам народа, чтобы нам, если мы будем действовать по одиночке, не претерпеть того, что претерпели другие народы». И тот ответил: «Я приду со своим войском и окажу тебе помощь». И все трое одновременно выступили со своими войсками — Хлодвиг против Гундобада и Годегизила, и дошли они со всеми воинами до крепости под названием Дижон. Во время сражения при реке Уш [315] Годегизил присоединился к Хлодвигу, и их войска уничтожили войско Гундобада. Когда же Гундобад увидел коварство брата, о котором не подозревал, он повернул назад и обратился в бегство, затем прошел вдоль берега реки Роны и вошел в город Авиньон. После одержанной победы Годегизил, пообещав Хлодвигу часть своего королевства, удалился с миром и со славою вступил во Вьенн. словно он уже владел всем королевством.
Король Хлодвиг, еще умножив свои силы, пустился вслед за Гундобадом, чтобы, изгнав его из города [316], убить. Узнав об этом, Гундобад пришел в ужас, боясь, как бы его не настигла внезапная смерть. Но был у него один знатный человек по имени Аридий, находчивый и умный. Гундобад вызвал его к себе и сказал: «Со всех сторон подстерегают меня [52] несчастья, и я не знаю, что мне делать, так как эти варвары [317] выступили против нас, чтобы нас убить и разорить всю нашу страну». Аридий ему ответил: «Тебе следует ради сохранения твоей жизни усмирить дикий нрав этого человека [Хлодвига]. Теперь же, если ты не возражаешь, я притворюсь перебежчиком от тебя, и когда я приду к нему, я буду действовать так, что они не будут вредить ни тебе, ни твоей стране. Только ты старайся выполнять то, что Хлодвиг по моему совету будет требовать от тебя, до тех пор, пока милосердный господь не сочтет возможным довести твое дело до благополучного конца». И Гундобад сказал:
«Я выполню все твои требования». После этого Аридий простился с Гундобадом и ушел. Когда он пришел к королю Хлодвигу, он сказал ему:
«Милосерднейший король, вот я, твой покорный слуга, пришел, чтобы отдаться твоей власти, оставив этого несчастнейшего Гундобада. Если твоя милость сочтет достойным принять меня, то ты и твои потомки будете иметь во мне честного и верного слугу». Тот его весьма охотно принял и оставил у себя. Был же Аридий веселым рассказчиком, умным советчиком, справедливым судьей и человеком надежным в сохранении тайны. И вот однажды, когда Хлодвиг со всем своим войском находился у стен города, Аридий сказал ему: «О король, если бы твое славное высочество милостиво пожелало выслушать меня, недостойного, мои несколько слов, то я, хотя ты и не нуждаешься в совете, услужил бы от чистого сердца, и это было бы полезно и для тебя, и для городов, против которых ты думаешь воевать. Зачем, — продолжал он, — ты держишь здесь войско, в то время как враг твой сидит в весьма укрепленном месте, опустошаешь поля, стравливаешь луга, губишь виноградники, вырубаешь масличные сады и уничтожаешь все плоды в стране? А между тем ты не в силах причинить ему сколько–нибудь вреда. Лучше отправь к нему посольство и наложи на него дань, которую он ежегодно выплачивал бы тебе, чтобы таким образом и страна осталась целой, и ты всегда властвовал бы над твоим данником. Если же он не согласится с этим, тогда ты поступишь так, как тебе будет угодно». Король принял его совет и приказал войску вернуться домой. Затем он отправил посольство к Гундобаду и потребовал, чтобы он выплачивал ему ежегодно наложенную на него дань. И тот выплатил ему за этот год и обещал выплачивать далее.
33. После этого Гундобад, вновь собравшись с силами и уже считая для себя низким выплачивать обещанную дань королю Хлодвигу, выступил с войском против своего брата Годегизила и, заперев его в городе Вьенне, начал осаду. Но когда в городе простому народу не стало хватать продовольствия, Годегизил, боясь, как бы и его не настиг голод, приказал изгнать из города меньшой люд [318]. Так и было сделано; но вместе с другими был изгнан из города и мастер, на кого была возложена забота о водопроводе. Негодуя на то, что и его изгнали вместе с остальными, он, кипя гневом, пришел к Гундобаду и показал, каким образом он может проникнуть в город и отомстить его брату. Под его началом вооруженный отряд направился по водопроводному каналу, причем многие, шедшие впереди, имели железные ломы, так как водопроводный выход был закрыт большим камнем. По указанию мастера они, пользуясь [53] ломами, отвалили камень и вошли в город. И вот они оказались в тылу осажденных, в то время как те все еще со стен пускали стрелы. После того как из центра города донесся сигнал трубы, осаждающие захватили ворота, открыли их и также вступили в город. И когда народ в городе оказался между двумя отрядами и его стали истреблять с обеих сторон, Годегизил нашел убежище в церкви еретиков, где и был убит вместе с епископом ариан. Франки же, которые были при Годегизиле, все собрались в одной башне. Но Гундобад приказал не причинять никому из них никакого вреда. Когда же он захватил их, то отправил в изгнание в Тулузу к королю Алариху. А сенаторы и бургунды, которые сочувствовали Годегилизу были убиты. Гундобад же покорил всю область, которая теперь называется Бургундией, и среди бургундов установил более мягкие законы [319], по которым они не должны были притеснять римлян.
34. Но после того как Гундобад понял, что учения еретиков ложны, он признал, что Христос, сын божий, и святой дух единосущны отцу и попросил святого Авита, епископа города Вьенна, тайно его миропомазать. На это ему епископ сказал: «Если ты и в самом деле веруешь в то, чему учил нас сам господь, ты должен следовать этому. А господь говорит:
«Если кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцом Моим Небесным; а кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцом Моим Небесным» [320]. Так же говорил господь святым и возлюбленным своим блаженным апостолам, когда он им возвещал об испытаниях во время предстоящих гонений: «Остерегайтесь же людей, ибо они будут отдавать вас в судилища и в синагогах своих будут бить вас, и поведут вас за Меня к правителям и царям для свидетельства перед ними и всеми язычниками» [321]. Поскольку ты сам король, то ты не боишься того, что кто–нибудь нападет на тебя, но ты страшишься восстания народного и поэтому открыто не признаешь создателя. Оставь это неразумие и признайся всенародно в том, во что ты, как ты сам говоришь, веруешь сердцем. Ибо так говорит и блаженный апостол: «Сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению» [322]. Так и пророк говорит: ,,Исповедаюсь Тебе в церкви великой, среди народа многочисленного восхвалю Тебя» [323]. И еще: ,,Исповедаюсь Тебе, Господи. между народами, воздам хвалу имени Твоему среди языков» [324]. Ведь ты, король, боишься народа, не зная, что лучше: или чтобы народ следовал твоей вере, или чтобы ты потакал слабости народной ? Ибо ты — глава народа, а не народ — глава тебе. Если ты отправишься на войну, ты возглавишь отряды войска, и они последуют за тобой повсюду, куда ты их ни поведешь. Поэтому лучше, чтобы они узнали правду, когда ты ими будешь предводительствовать, чем им остаться в заблуждении, если ты погибнешь. Ведь «Бог поругаем не бывает» [325], потому что он не любит того, кто из–за земной власти не исповедует его в этом мире». Но так как Гундобад сам заблуждался, то он до конца своей жизни [326] упорствовал в своем безрассудстве и не хотел всенародно признать единосущность троицы. Святой же Авит в то время был весьма красноречивым мужем. И когда в городе Константинополе распространилось еретическое учение Евтиха и Савеллия [327], отрицавших божественность господа нашего Иисуса [54] Христа, сам Авит по просьбе Гундобада написал против этих ересей письма. Эти замечательные письма сохраняются у нас и поныне. Тогда они положили конец еретическому учению, а теперь помогают укреплять божью церковь. Кроме того, Авит написал одну книгу проповедей, шесть книг в стихах о начале мира и на различные другие темы и девять книг писем, среди которых находятся и упомянутые письма. В одной из проповедей, в которой он описал дни Моления [328], Авит рассказывает, что эти самые дни Моления, которые мы празднуем до праздника вознесения господня, были установлены Мамертом, епископом города Вьенна, где после Мамерта епископом стал Авит. Дни Моления были установлены Мамертом по случаю многочисленных знамений, наводивших страх на жителей этого города. А именно: город часто сотрясался от подземных толчков, дикие звери, по описанию Авита, олени и волки, входили в ворота и расхаживали по городу, ничего не боясь. И так как эти знамения продолжались в течение года, то весь народ при приближении праздничных пасхальных дней со смирением ожидал божьей милости, надеясь, что эти дни великого праздника положат конец их страху. Но в ночь перед светлым праздником, во время обедни, вдруг от молнии загорелся расположенный в городе королевский дворец. Все в полном страхе вышли из церкви, думая только о том, как бы от этого пожара не сгорел весь город или как бы не разверзлась земля и не поглотила их. А в это время святой епископ пал ниц перед алтарем и молил, стеная и обливаясь слезами, о милости господней. Что же дальше? Молитва славного епископа дошла до высот небесных, и поток льющихся слез погасил пожар королевского дома. А между тем, пока все это происходило, приближался, как мы сказали, день вознесения господня. Епископ назначил пост для народа, установил молитвы, определил вид пищи и распорядился о выдаче милостыни на радость беднякам. После этого прекратились наконец всяческие страхи в городе, по всей стране распространилась молва о происшедшем и побудила всех епископов подражать тому, что совершил благодаря своей вере епископ Мамерт. И теперь эти дни празднуются во всех церквах с благоговением в сердце и со смирением во имя божие.
35. И вот когда король готов Аларих [329] увидел, что король Хлодвиг непрерывно одерживает победы, покоряя народы, он направил к нему послов сказать: «Если бы мой брат по милости бога захотел встретиться со мной, то это было бы и моим желанием». Хлодвиг согласился с этим предложением и прибыл к Алариху. Они встретились на острове реки Луары, расположенном недалеко от деревни Амбуаз в области города Тура. Поговорив между собой, они вместе пообедали, выпили вина и расстались с миром, пообещав друг другу дружбу. Многие жители Галлии очень хотели тогда быть под властью франков.
36. Вот почему случилось так, что стали изгонять из города Квинциана, епископа родезского [330]. «Ведь ты желаешь, — говорили ему, — чтобы франки владели этой страной и здесь господствовали». А спустя несколько дней между ним и горожанами возникла ссора, и так как последние упрекали Квинциана в том, что он желает подчинить их власти франков, то у готов, живущих в этом городе, возникло к нему подозрение, и они [55] приняли решение убить его мечом. Когда об этом стало известно человеку божьему, он, встав ночью, вышел со своими самыми верными слугами из города Родеза и пришел в Клермон. И там его благосклонно принял святой епископ Евфразий, который некогда сменил Апрункула, епископа дижонского. Одарив его домами, полями и виноградниками, он оставил его при себе, говоря: «Богатство нашей церкви вполне достаточное, чтобы содержать двоих. Пусть пребывает среди святителей божьих такая любовь, о которой возвещает апостол». Был щедр к Квинциану также и епископ Лиона, который выделил ему кое–что из владений своей церкви, находящейся в Клермоне. Что же касается остальных сведений о святом Квинциане, то есть о перенесенных им гонениях и о совершенных им с божьей помощью деяниях, то все это рассказано в книге его жития [331].
37. И вот король Хлодвиг сказал своим: «Я очень обеспокоен тем, что эти ариане владеют частью Галлии. Пойдемте с божьей помощью на них и, победив их, подчиним нашей власти страну». И так как его речь понравилась всем, Хлодвиг, выступив с войском, направился в Пуатье [332]. Там тогда находился Аларих. Когда часть войска проходила через область Тура, Хлодвиг, из уважения к святому Мартину, приказал, чтобы никто ничего не брал в этой области, кроме травы и воды. Но один из войска, найдя у какого–то бедняка сено, сказал: «Разве король не приказал брать только траву и ничего другого? А ведь это трава и есть. Мы не нарушим приказа короля, если возьмем ее». Когда воин самовольно взял у бедняка сено, об этом стало известно королю. Король в мгновение ока рассек его мечом, сказав при этом: «Как мы можем надеяться на победу, если мы оскорбляем блаженного Мартина?». Этого было достаточно, чтобы войско больше ничего не брало в этой области. А сам Хлодвиг направил послов в святую базилику и при этом сказал: «Идите туда, может быть, в святом храме будет вам какое–нибудь предзнаменование о победе». Причем он дал им подарки, для того чтобы они положили их в святом месте, и сказал: «Если ты, господи, мне помощник и решил передать в руки мои этот неверный и всегда враждебный тебе народ, то будь милостив ко мне и дай знак при входе в базилику святого Мартина, чтобы я узнал, что ты меня, твоего слугу, счел достойным твоей милости». Слуги поспешили, и когда они приближались к назначенному месту и по приказанию короля уже входили в святую базилику, то в этот момент глава певчих неожиданно пропел следующий антифон [333]: «Ты препоясал меня силою для войны и низложил под ноги мои восстающих на меня. Ты обратил ко мне тыл врагов моих и истребил ненавидящих меня» [334]. Услышав этот псалом, послы, воздав благодарность господу и пообещав священные дары блаженному исповеднику, с радостью сообщили об этом королю. Когда же Хлодвиг с войском подошел к реке Вьенне, он совершенно не знал, где ему перейти, так как река от дождей вышла из берегов.
И когда той ночью король молил бога, чтобы тот соблаговолил указать ему место перехода, то рано утром у него на глазах по воле божией вошел в реку олень удивительных размеров, и Хлодвиг узнал, что войско сможет переправиться там, где переходил олень [335]. А когда король подошел [56] к Пуатье, то он издали, еще находясь в лагере, увидел, как из базилики святого Илария появился огненный шар, который будто бы двигался по направлению к нему. Вероятно, это видение означало, что король с помощью света, изливаемого блаженным исповедником Иларием, сможет легче одержать победу над войском еретиков, против которых часто боролся за веру этот епископ. И Хлодвиг настрого приказал всему войску ни там, где оно находилось, ни в пути никого не грабить и ни у кого ничего не отбирать.
В то время был муж похвальной святости, аббат Максенций, который ради страха божьего жил затворником в своем монастыре, расположенном в области Пуатье. Мы не сообщили название его монастыря, ибо это место и по сей день называется кельей святого Максенция. Когда монахи этого монастыря увидели, что к монастырю приближается один из воинских отрядов, они попросили аббата выйти к ним и ободрить их. Но так как он медлил, монахи, охваченные страхом, открыли дверь его кельи и вывели его оттуда. Он бесстрашно пошел навстречу врагам, словно шел просить мира. Однако один из них обнажил меч, чтобы нанести удар ему по голове. Но когда он занес руку с мечом над ухом аббата, рука оцепенела и меч выпал из нее. Сам же воин пал ниц к ногам блаженного мужа прося у него прощения. При виде этого остальные вернулись в войско охваченные величайшим страхом, боясь, как бы и им самим не пострадать подобным образом. Руку же этого человека блаженный исповедник смазал освященным елеем, осенил ее крестным знамением, и она стала, как прежде. Так благодаря защите аббата монастырь остался цел. Много и других чудес сотворил он, и если кто–либо захочет более подробно ознакомиться с ними, то все это он найдет в книге его жития.
[Это произошло на двадцать пятом году правления Хлодвига [336]].
Между тем король Хлодвиг встретился, чтобы сразиться с Аларихом королем готов, в долине Вуйе [337], в десяти римских милях от города. Пуатье [338]; причем готы вели бой копьями, а франки — мечами. И когда как обычно, готы повернули назад, победа с помощью господа досталась королю Хлодвигу. А помогал ему тогда сын Сигиберта Хромого [339] по имени Хлодерих. Этот Сигиберт был ранен в колено в сражении против алеманнов под городом Цюльпихом и поэтому хромал. После того как Хлодвиг обратил готов в бегство и убил короля Алариха, неожиданно на него напали двое и нанесли ему с двух сторон удары копьями. Но oн остался жив благодаря панцирю и быстрому коню. Тогда полегло большое количество народа из Клермона, пришедшего с Аполлинарием [340] и в их числе погибли знатнейшие сенаторы. После этого сражения сбежал в Испанию сын Алариха, Амаларих, который благодаря своему уму за хватил королевство своего отца. Хлодвиг же послал своего сына Теодориха через Альби и Родез в Клермон [341]. В этом походе тот завоевал отцу эти города — от владений готов до границы владений бургундов. Правил же король Аларих 22 года [342]. А Хлодвиг провел зиму в городе Бордо и, захватив все сокровища Алариха в Тулузе, прибыл в город Ангулем Господь наделил Хлодвига такой небесной благодатью, что при одном его взгляде стены сами собой рушились. Тогда же, изгнав готов, он покорил [57] этот город. После этого он с победой возвратился в Тур [343], принеся много даров святой базилике блаженного Мартина.
38. И вот Хлодвиг получил от императора Анастасия грамоту о присвоении ему титула консула [344], и в базилике святого Мартина его облачили в пурпурную тунику и мантию, а на голову возложили венец. Затем король сел на коня и на своем пути от двери притвора [345] базилики [святого Мартина] до городской церкви с исключительной щедростью собственноручно разбрасывал золото и серебро собравшемуся народу. И с этого дня он именовался консулом или Августом [346]. Из Тура он приехал в Париж и сделал его резиденцией своего королевства. Туда же прибыл к нему и Теодорих.
39. И вот после смерти Евстохия, епископа Тура [347], восьмым епископом после святого Мартина был рукоположен Лициний. В это время и произошла описанная выше война. И тогда же король Хлодвиг прибыл в Тур [348]. Говорят, что Лициний был на Востоке, посетил святые места и был даже в самом Иерусалиме, и неоднократно посещал места крестных страстей и воскресения господня, о которых мы читаем в Евангелиях.
40. Когда же король Хлодвиг находился в Париже, он тайно отправил посла к сыну Сигиберта со словами: «Вот твой отец состарился, у него больная нога, и он хромает. Если бы он умер, то тебе по праву досталось бы вместе с нашей дружбой и его королевство». Тот, обуреваемый жадностью, задумал убить отца. Однажды Сигиберт покинул город Кёльн и переправился через Рейн, чтобы погулять в Буконском лесу. В полдень он заснул в своем шатре. Сын же, чтобы завладеть его королевством, подослал к нему убийц и приказал там его убить, но по воле божией сам «попал в яму» [349], которую он вырыл с враждебной целью отцу. А именно: он послал к королю Хлодвигу послов с извещением о смерти отца, сообщая: «Мой отец умер, и его богатство и королевство у меня в руках. Присылай ко мне своих людей, и я тебе охотно перешлю из сокровищ Сигиберта то, что им понравится». И Хлодвиг сказал:
«Благодарю тебя за твое доброе пожелание, но я прошу тебя только показать моим людям, которые прибудут к тебе, сокровища, а затем сам владей всем». Когда люди Хлодвига прибыли, он им открыл кладовую отца. Во время осмотра различных драгоценностей он им сказал: «В этом сундучке обычно мой отец хранил золотые деньги». В ответ на это они ему предложили: «Опусти до дна руку, — сказали они, — и все перебери». Когда он это сделал и сильно наклонился, то один из них поднял секиру и рассек ему череп. Так недостойного сына постигла такая же участь, какую он уготовил своему отцу.
Узнав о смерти Сигиберта и его сына, Хлодвиг прибыл туда же и, созвав весь народ, сказал: «Послушайте, что произошло. Во время моего плавания по реке Шельде Хлодерих, сын моего родственника, последовал за своим отцом Сигибертом и наклеветал ему на меня, будто я хочу убить его [Сигиберта]. И когда тот, спасаясь, бежал по Вуконскому лесу, Хлодерих подослал к нему убийц и велел им убить его. Сам же он [Хлодерих] погиб, не знаю, кем сраженный, когда он открывал кладовую своего отца. Но во всем этом я совершенно не виновен. Ведь я не могу проливать [58] кровь моих родственников, поскольку делать это грешно. Но уж раз так случилось, то я дам вам совет — только покажется ли он вам приемлемым: обратитесь ко мне, дабы вам быть под моей защитой». Как только они это услышали, они в знак одобрения стали ударять в щиты и кричать, затем подняли Хлодвига на круглом щите и сделали его над собой королем. Получив королевство Сигиберта вместе с его сокровищами он подчинил себе и самих его людей. Так ежедневно бог предавал врагов его в руки его и увеличивал его владения, ибо он [Хлодвиг] ходил с сердцем правым перед господом и делал то, что было приятно его очам
41. После этого Хлодвиг выступил против Харариха [350], потому что когда он воевал с Сиагрием и попросил Харариха помочь ему, тот [Харарих] остался безучастным, не оказывая помощи ни той, ни другой стороне, и выжидал исхода дела, чтобы заключить союз с тем, кому достанется победа. Вот почему Хлодвиг, негодуя на него за это, пошел против него. Он хитростью захватил его вместе с сыном, связал их и прикзал постричь [351] и рукоположить Харариха в сан пресвитера, а ее сына — в сан диакона. Говорят, что когда Харарих сетовал на то, что его унизили, и плакал, его сын сказал: «Эти ветви срезаны на зеленом дереве [352], но ветви вовсе не засохли и быстро могут вновь отрасти. Если бы также быстро погиб тот, кто это сделал!». Эти слова достигли ушей Хлодвига. В них была ему угроза: они отрастят себе волосы и убьют его Вот почему он приказал их обоих обезглавить. После того как они были убиты, он завладел их королевством вместе с богатством и людьми.
42. А в то время в Камбре жил король Рагнахар, который предавался такой необузданной страсти, что едва замечал своих ближайших родственников. Советчиком у него был отвратительный, под стать ему, Фаррон. Передавали, что когда королю приносили еду или какой–нибудь подарок или что–нибудь другое, он обычно говорил, что это достаточно ему и его Фаррону. На такое поведение короля франки сильно негодовали. И случилось так, что Хлодвиг воспользовался этим и послал им золотые запястья и перевязи; все эти вещи были похожи на золотые, а на самом деле они были только искусно позолочены. Эти подарки Хлодвиг послал лейдам [353] короля Рагнахара, чтобы они призвали Хлодвига выступить против Рагнахара. И когда затем Хлодвиг выступил против него с войском, тот стал часто посылать своих людей на разведку. По их возвращении он их спрашивал, насколько сильно войско Хлодвига. Они ему отвечали: «Для тебя и твоего Фаррона более чем достаточно». Подойдя войском, Хлодвиг начал против него сражение. Когда тот увидел, что его войско побеждено, он приготовился к бегству, но свои же люди из войск его схватили, связали ему руки за спиной и вместе с его братом Рихаром привели к Хлодвигу. Хлодвиг сказал ему: «Зачем ты унизил наш род тек что позволил себя связать? Лучше тебе было бы умереть». И, подняв секиру, рассек ему голову, затем, обратившись к его брату, сказал «Если бы ты помог своему брату, его бы не связали», и убил его таким же образом, поразив секирой. После смерти обоих их предатели узнали что золото, которое они получили от короля Хлодвига, поддельное. Говорят, что когда они об этом сказали королю, он им ответил: «По заслугам [59] получает такое золото тот, кто по своей воле предает своего господина смерти. Вы должны быть довольны тем, что остались в живых, а не умерли под пытками, заплатив таким образом за предательство своих господ». Услышав такие слова, они захотели добиться у Хлодвига милости, уверяя его в том, что для них достаточно того, что им будет дарована жизнь. Короли же, о которых упоминали выше, были родственниками Хлодвига. Их брат по имени Ригномер по приказанию Хлодвига тоже был убит в городе Ле–Мане. После их смерти Хлодвиг захватил все их королевство и все их богатство. После того как он убил также многих других королей и даже близких своих родственников, боясь, как бы они не отняли у него королевство, он распространил свою власть над всей Галлией. Однако, говорят, собрав однажды своих людей, он сказал о своих родственниках, которых он сам же умертвил, следующее: «Горе мне, что я остался чужим среди чужестранцев и нет у меня никого из родных, которые могли бы мне чем–либо помочь в минуту опасности». Но это он говорил не из жалости к убитым, а из хитрости: не сможет ли он случайно обнаружить еще кого–либо [из родни], чтобы и того убить.
43. После этих событий Хлодвиг умер в Париже. Его погребли в церкви святых апостолов, которую он сам построил [354] вместе с женой Хродехильдой. А ушел он из жизни на пятом году после битвы при Вуйе. А всего правил он тридцать лет. [А всего лет ему было 45] [355].
Итак, от кончины святого Мартина до кончины Хлодвига — а этот год был одновременно одиннадцатым годом епископства святителя Лициния турского [356] —насчитывается 112 лет.
Королева же Хродехильда после смерти своего мужа приехала в Тур, и там она прислуживала при базилике святого Мартина, проводя все дни своей жизни в высшей степени скромно и добродетельно и редко посещая Париж.
НАЧИНАЮТСЯ ГЛАВЫ ТРЕТЬЕЙ КНИГИ
1. О сыновьях Хлодвига [после 511 г.].
2. О епископстве Динифия, Аполлинария и Квинциана [после 511г.].
3. О вторжении данов в Галлию [515 г.].
4. О тюрингских королях [515 г.].
5. О том, как Сигимунд убил своего сына [522 г.].
6. О гибели Хлодомера [524 г.].
7. Война против тюрингов [531 г.].
8. О гибели Герменефреда [531 г.].
9. О том, как Хильдеберт пришел в Клермон.
10. О гибели Амалариха [531 г.].
11. О том, как Хильдеберт и Хлотарь отправились в Бургундию, а Теодорих — в Клермон [532 г.].
12. О разорении Овернской области [532 г.].
13. О крепости Воллор и крепости Марлак.
14. О гибели Мундериха.
15. О пленении Аттала.
16. О Сигивальде.
17. О турских епископах.
18. О гибели сыновей Хлодомера.
19. О святом Григории и о расположении крепости Дижон.
20. О помолвке Теодоберта с Визигардой.
21. О том, как Теодоберт отправился в Прованс [532 г.].
22. О том, как он затем взял в жены Деотерию.
23. О гибели Сигивальда [и бегстве Сигивальда–сына] [533 г.].
24. О том, как Хильдеберт одарил Теодоберта [533 г.].
25. О доброте Теодоберта [533 г.].
26. О гибели дочери Деотерии [533 г.].
27. О том, как Теодоберт взял в жены Визигарду [533 г.].
28. О том, как Хильдеберт и Теодоберт выступили против Хлотарь [534г.].
29. О том, как Хильдеберт и Хлотарь отправились в Испанию [534 г.]
30. Об испанских королях [531—549 гг.].
31. О дочери короля Теодориха из Италии [526 г.].
32. О том, как Теодоберт отправился в Италию [539 г.].
33. Об Астериоле и Секундине.
34. О подарке Теодоберта жителям Вердена. [61]
35. О гибели Сиривульда [548 г.].
36. О смерти Теодоберта и гибели Парфения [548 г.].
37. О суровой зиме [548 г.].
Я хотел бы, если можно, вкратце сравнить, как у христиан, исповедующих святую троицу, все слагается счастливо, а у еретиков, разъединяющих ее, все кончается дурно. Я не буду говорить здесь о том, как Авраам почитал ее у дубравы[357], как Иаков возвестил о ней в благословении, как Моисей познал ее «в неопалимой купине» [358], как народ следовал за ней, бывшей в облаке, и содрогнулся пред нею же, бывшей на горе. Не буду рассказывать даже о том, как Аарон нес ее на груди [359], а Давид прорицал о ней в псалмах, когда он просил обновить его духом правым и не отнимать от него духа святого, и утвердить [его] духом владычественным [360]. Здесь я вижу великое таинство в том, что глас пророка провозгласил дух владычественным, тогда как еретики утверждают, что он меньше отца. Но, как мы уже сказали, мы не будем говорить об этом, а вернемся к нашим временам. Ведь именно Арий, который был первым гнусным виновником этого гнусного лжеучения, после того как у него в отхожем месте вывалились внутренности [361], был предан адскому огню, а святой Иларий, защитник нераздельности троицы, подвергшийся из–за этого изгнанию, вновь увидел родину и приобрел рай. Король Хлодвиг, исповедуя троицу, с ее помощью подавил еретиков и распространил свою власть на всю Галлию. Аларих же, отвергая ее, лишился королевства и подданных, и, что еще важнее, самой вечной жизни. Господь же воистину верующим в него сторицею воздает то, что они теряют из–за козней врага. Еретики же ничего больше не приобретают, но и то, чем. как им кажется, они обладают [362], отнимается у них. Доказательством тому служит кончина Годегизила, Гундобада и Годомара [363], потерявших вместе со страной и свои души. Мы же исповедуем господа единого, нераздельного [364] и необъятного, непостижимого, славного, бесконечного и вечного, исповедуем единого в троице, при достоинстве лиц [365], то есть отца и сына и святого духа: признаем и троичность в единстве, при тождестве сущности, божественности, всемогущества и силы; он есть единый великий и всемогущий бог, и царствует он во веки веков. [62]
1. Итак, после смерти короля Хлодвига его королевство перешло к четырем его сыновьям: Теодориху, Хлодомеру, Хигьдеберту и Хлотарю, которые разделили его между собой на равные части [366]. Уже тогда у Теодориха был сын по имени Теодоберт, статный и деятельный. Так как братья отличались большой храбростью и у них было сильное, многочисленное войско, Амаларих, сын Алариха [367], король Испании, попросил у них в жены сестру. Они охотно удовлетворили его просьбу и сами отправили сестру в Испанию с множеством украшений и драгоценностей.
2. По смерти же Лициния, епископа города Тура, епископскую кафедру занял Динифий [368]. А святой Евфразий по смерти блаженного Апрункула был двенадцатым епископом в Клермоне. Он прожил после смерти Хлодвига четыре года и скончался на двадцать пятом году епископства. И когда народ выбрал епископом святого Квинциана, некогда изгнанного из Родеза [369], к нему пришли Алкима и Плацидинл, жена и сестра Аполлинария [370], и сказали ему: «С тебя будет достаточно, святой владыка, чтобы ты по своему старческому возрасту был лишь посвящен в епископы. Твоему же слуге Аполлинарию разреши по своему благочестию, — продолжали они, — добиться этого почетного места. Ибо он, добившись этого положения, будет послушно делать то, что тебе угодно; ты же только приказывай, и он будет выполнять все твои приказания. Только отнесись со вниманием к нашей смиренной просьбе». Тот отвечал им: «Что могу сделать я, у которого нет никакой власти? Что же до меня, мне вполне достаточно того, чтобы я совершал молитву и церковь давала мне всегда хлеб». Услышав эти слова, они направили Аполлинария к королю. Придя к королю [371], Аполлинарий преподнес ему много подарков и получил епископство, но получил его недостойно, и после четырех месяцев своего епископства он ушел из жизни. Когда Теодорих узнал об этом, он повелел поставить туда епископом святого Квинцнана и передать ему все церковное имущество, при этом король сказал: «Квинциан был изгнан из своего города из–за своей любви к нам». И король немедленно направил к нему послов, и епископы вместе с народом посадили его на епископскую кафедру Клермонской церкви, в которой он был по счету четырнадцатым епископом. Об остальных его деяниях — как о его чудесах, так и о времени кончины его — написано в сочиненной мною книге о его житии [372].
3. Между тем даны со своим королем по имени Хлохилаих [373], переплыв на кораблях море, достигли Галлии. Высадившись на сушу, они опустошили одну область в королевстве Теодориха и взяли пленных. После того как они нагрузили корабли пленными и другой добычей, они решили вернуться на родину. Но их король оставался на берегу, ожидая, когда корабли выйдут в открытое море, чтобы затем самому последовать за ними. Когда Теодориху сообщили о том, что его область опустошена иноземцами, он направил туда своего сына Теодоберта с сильным и хорошо вооруженным войском. Убив короля [данов] и разбив в морском сражении врагов, Теодоберт возвратил стране всю захваченную добычу.
4. У тюрингов [374] в то время правили три брата: Бадерих, Герменефред и Бертахир. И вот Герменефред, захватив силой своего брата Бертахара [63], убил его. У Бертахара после его смерти осталась сиротой дочь Радегунда и, кроме того, сын; о них мы расскажем дальше [375]. Жена же Герменефреда по имени Амалаберга [376], злая и жестокая, разожгла между братьями междоусобную войну. А именно: когда однажды ее муж пришел к обеду, он увидел, что стол накрыт только наполовину. Он спросил, что это значит, и она ему ответила: «Кто в королевстве владеет лишь половиной, тому и стол следует накрывать наполовину». Подстрекаемый такими и подобными им речами, Герменефред восстал против брата и, послав к королю Теодориху тайных послов, предложил ему принять участие в преследовании своего брата. При этом он сказал: «Если ты убьешь его, мы поровну поделим его королевство». Обрадованный этим известием, Теодорих направился к нему с войском. Заключив между собой союз, они дали обещание сохранять друг другу верность и выступили в поход. Сойдясь на поле боя с Бадерихом, они уничтожили его войско, а его самого зарубили мечом. Одержав над Бадерихом победу, Теодорих вернулся домой. Но Герменефред тут же забыл о своем обещании, считая ниже своего достоинства выполнять то, что обещал королю Теодориху, и между ними возникла сильная вражда.
5. Между тем по смерти Гундобада [377] его королевство получил его сын Сигимунд. Он с большим рвением построил монастырь [378] в Акавне с домами и церквами. Когда Сигимунд лишился первой жены, дочери Теодориха, короля Италии, от которой у него был сын по имени Сигирих. Он женился второй раз. Новая жена, как это бывает с мачехами, начала неприязненно относиться к пасынку и ругать его. Однажды, в один из праздничных дней, юноша увидел на мачехе платье своей матери и с гневом сказал ей: «Ты недостойна, чтобы это платье, которое, как известно, принадлежало моей матери, твоей госпоже, покрывало твое тело». А та, придя в ярость, начала хитрыми речами натравливать своего мужа на сына, говоря: «Этот негодяй хочет завладеть твоим королевством. Он задумал убить тебя и расширить королевство до самой Италии, чтобы потом завладеть королевством деда своего, Теодориха, в Италии. Ведь Сигирих знает, что, пока ты жив, он не сможет выполнить этого и что он возвысится только тогда, когда ты погибнешь». Под влиянием этих слов и подобных им Сигимунд принял совет своей коварной жены и стал жестоким детоубийцей. А именно: когда сын после полудня опьянел, Сигимунд велел ему идти спать; во время сна ему подложили под шею платок, завязали его под подбородком, и двое слуг, потянув на себя концы платка, задушили Сигириха [379].
После содеянного отцом овладело раскаяние, но было уже поздно, и, упав на тело бездыханного сына, он начал горько плакать. Говорят, что тогда к нему обратился один старец с такими словами: «Плачь только о себе, так как ты принял злой совет и стал злейшим убийцей, а о нем, невинно задушенном, не стоит плакать». Тем не менее Сигимунд отправился к святым людям в Акавнский монастырь, где он, постясь, провел много дней в слезах, моля о прощении. Там он беспрерывно пел псалмы. после чего вернулся в Лион, но возмездие господа преследовало его по пятам. Дочь же Сигимунда [380] взял в жены Теодорих. [64]
6. А королева Хродехильда обратилась к Хлодомеру и остальным своим сыновьям со словами: «Да не раскаюсь я в том, что я вас, дорогие мои дети, воспитала с любовью. Разделите со мной мою обиду и постарайтесь умело отомстить за смерть моего отца и моей матери» [381]. Услышав эти слова, они отправились в Бургундию и выступили против Сигимунда и его брата Годомара. Когда же войско бургундов было побеждено [382], Годомар отступил, Сигимунд же пытался бежать к святым людям монастыря в Акавне, но был схвачен вместе с женой и сыновьями Хлодомером и доставлен в окрестности города Орлеана, где содержался под стражей. После того как франкские короли ушли оттуда, Годомар, восстановив силы, собрал бургундов и отвоевал королевство.
Тогда Хлодомер, вновь намереваясь выступить против Годомара, решил убить Сигимунда. К Хлодомеру обратился блаженный аббат Авит, знаменитый в то время пресвитер, со словами: «Если ты, боясь бога, откажешься от своего намерения и не допустишь убийства этих людей, то господь будет с тобой и ты в походе одержишь победу. Если же ты их убьешь, ты сам будешь предан в руки врагов и погибнешь подобным образом; тебя, жену и сыновей твоих постигнет такая же участь, какую ты готовишь Сигимунду, его жене и его детям». Но Хлодомер, пренебрегая его советом, сказал: «Было бы безрассудно, если бы я, выступив против других, оставил врагов здесь, дома, и они поднялись бы против меня, те — сзади, а этот — спереди, и я оказался бы между двумя отрядами врагов. Ведь скорее и легче одержать победу, если разъединить их; а убив одного, легко можно добиться и смерти другого». И он немедленно убил Сигимунда [383] с женой и сыновьями, приказав их бросить в колодец около Коломны [384], деревни в окрестностях Орлеана, затем устремился в Бургундию, позвав на помощь короля Теодориха. А тот, не осознавая того, что он оскорбит память своего тестя [385]. обещал прийти. Соединившись в местечке Везеронс [386], что в окрестностях города Вьенна, они сразились с Годомаром. И когда Годомар со своим войском обратился в бегство, а Хлодомер, преследуя его, удалился от своих на порядочное расстояние, враги [Хлодомера], подражая его условному знаку, подавая ему голос, закричали: «Сюда, сюда! Ведь это мы, твои люди». Он им поверил, пошел на их зов и попал в гущу врагов. Они отрубили ему голову, насадили ее на шест и подняли ее вверх. Когда франки увидели это и поняли, что Хлодомер убит, они собрались с силами, обратили в бегство Годомара, разбили бургундов и подчинили страну своей власти. И Хлотарь немедля взял в жены Гунтевку, жену своего брата. Сыновей же его взяла после траура королева Хродехильда и держала их при себе; из них одного звали Теодовальдом, второго — Гунтаром, третьего — Хлодовальдом. Годомар же вновь получил свое королевство.
7. Затем Теодорих, помня о вероломстве Герменефреда [387], короля тюрингов, призвал на помощь своего брата Хлотаря и, обещая ему, если бог им дарует победу, часть добычи, решил выступить против Герменефреда. И вот, созвав франков, Теодорих обратился к ним с такими словами: «Не забывайте, прошу вас, ни моей обиды, ни гибели ваших отцов. Вспомните, как тюринги некогда вероломно напали на наших отцов и причинили [65] им много зла. Дав заложников, наши отцы хотели заключить с ними мир. Но те умертвили различными способами самих заложников и, напав на наших отцов, отняли у них все имущество, повесили мальчиков на деревьях за срамные уды и погубили более двухсот девушек ужасной смертью: они привязали их за руки к шеям лошадей, которые под ударами палок с острым наконечником помчались в разные стороны и разорвали девиц на части; других же положили между колеями дорог, прибили их кольями к земле, прокатили по ним груженые телеги и, переломав им кости, выбросили их на съедение собакам и птицам. И теперь Гсрменефред обманул меня, он не выполнил своего обещания, и похоже на то, что он вовсе и не выполнит его. Видите, наше дело правое. Пойдем же с божией помощью на них!».
После этих слов франки, придя в ярость от такого злодеяния, единодушно устремились в Тюрингию. Теодорих, призвав на помощь брата Хлотаря и сына Теодоберта, с войском выступил в поход. Но тюринги при приближении франков приготовили засаду. А именно: на равнине, где должна была состояться битва, они вырыли рвы, края которых прикрыли дерном с густой травой, отчего создавалась видимость ровного поля. И вот когда началось сражение, в эти рвы и упали многие из франкских всадников. Это было для них большим препятствием; но, распознав эту хитрость, они стали действовать осторожно. Наконец когда тюринги увидели, что они несут большие потери и что король Герменефред обращен в бегство, они повернули назад и дошли до реки Унструт. И там произошло такое избиение тюрингов [388], что русло реки запрудила гора из трупов, и франки по ним перебрались, как по мосту, на другой берег. Итак, одержав победу, франки завладели этой страной и подчинили ее своей власти [389].
Хлотарь же после своего возвращения на родину женился на приведенной им пленнице Радегунде, дочери короля Бертахара. Потом он коварно убил ее брата, используя для этого преступников. А Радегунда, обратив все свои помыслы к богу, заменила одежду [монашеской] и построила для себя монастырь в городе Пуатье. Проводя время в молитвах, соблюдая посты и раздавая милостыню, Радегунда благодаря этому настолько стала известной, что почиталась в народе великой [390].
Но когда еще упомянутые короли были в Тюрингии, Теодорих задумал убить своего брата Хлотаря. Тайно подготовив для этого вооруженных людей, он пригласил его к себе якобы для тайных переговоров. В одной части дома он велел протянуть от одной стены к другой занавес и встать за ней вооруженным людям. Но так как занавес был коротким, то из–под него были видны ноги этих вооруженных людей. Заметив это, Хлотарь вошел в дом со своими людьми вооруженным. Когда же Теодорих понял, что тот разгадал его намерение, он, придумывая уловку, начал говорить то об одном, то о другом. Наконец, не зная, как сгладить свое коварство, он подарил ему в знак благодарности большое серебряное блюдо, и Хлотарь, поблагодарив его за подарок, простился с ним и вернулся к себе. А Теодорих жаловался своим на то, что он зря лишился блюда и, обратившись к своему сыну Теодоберту, сказал ему: «Ступай к своему [66] дяде и попроси его отдать тебе по своей воле подарок, сделанный мною». Теодоберт ушел и получил то, что он просил. Именно вот на такие хитрости Теодорих был очень ловок.
8. А Теодорих, возвратившись на родину, велел пригласить к себе Герменефреда, уверив его в безопасности, и достойно наградил его подарками. Но однажды днем, когда они беседовали на крепостной стене города Цюльпиха, кто–то столкнул Герменефреда с высокой стены, он упал на землю и разбился насмерть. Кто его оттуда сбросил, мы не знаем; однако многие утверждают, что, очевидно, здесь не обошлось без коварства Теодориха [391].
9. Но когда Теодорих еще находился в Тюрингии, в Клермоне разнесся слух о том, что он убит. Вот почему Аркадий, один из сенаторов Клермона, предложил Хильдеберту занять Клермонскую область. И Хильдеберт немедля отправился в Клермон. Но в тот день был такой густой туман, что ничего нельзя было различить дальше двух третей югера [392]. Король же до этого не раз говорил: «О как хотел бы я увидеть когда–нибудь своими глазами Лимань [393], которая, как говорят, так красива и привлекательна». Но увидеть это ему не суждено было богом. И так как городские ворота были на запоре и не было ни одного входа, через который можно было бы войти, Аркадий, сорвав замок с одних ворот, впустил Хильдеберта в город. Тем временем пришло известие о том, что Теодорих жив и что он вернулся из Тюрингии.
10. Когда Хильдеберт полностью удостоверился в этом, он, покинув Клермон, направился в Испанию [394] ради сестры Хлотхильды, которая, исповедуя католическую веру, терпела от Амалариха, своего мужа, многочисленные оскорбления [395]. И впрямь часто, когда она шла в святую церковь, он приказывал бросать в нее навоз и различные нечистоты и наконец, говорят, он так ее жестоко избил, что она переслала брату платок, пропитанный ее кровью. Вот почему Хильдеберт, весьма обеспокоенный этим, и устремился в Испанию. Узнав об этом, Амаларих приготовил корабли для бегства [396]. Когда Хильдеберт был уже недалеко, а Амаларих должен был подняться на корабль, он вспомнил, что оставил много драгоценных камней в своей кладовой. И когда он возвращался в город, чтобы взять их, войско Хильдеберта отрезало ему путь в порт. И, видя, что ему не удастся бежать, он в поисках убежища устремился к христианской церкви [397]. Но прежде чем он достиг священного порога, один из преследователей метнул в него копье и смертельно ранил его, и там он упал и испустил дух [398].
Тогда Хильдеберт решил взять с собой сестру и вместе с большими богатствами привезти ее домой, но по дороге неизвестно от чего она умерла. Позже тело ее привезли в Париж и похоронили рядом с ее отцом Хлодвигом.
Хильдеберт же среди прочих сокровищ захватил и самую драгоценную церковную утварь. А именно: шестьдесят чаш, пятнадцать блюд, двадцать ценных окладов для Евангелий — все это из чистого золота и украшено драгоценными камнями. Но он не позволил ломать эти вещи. а распределил их и передал церквам и базиликам святых. [68]
11. После этого Хлотарь и Хильдеберт решили предпринять поход в Бургундию. Но Теодорих, которого они позвали к себе на помощь, отказался от похода. Однако франки, находившиеся под его властью, сказали ему: «Если ты отказываешься идти в Бургундию вместе со своими братьями, то мы покинем тебя и последуем за ними». А он, считая, что люди Клермона ему не верны [399], сказал: «Следуйте за мной, и я приведу вас в землю [400], где вы возьмете золота и серебра столько, сколько душе вашей будет угодно, где вы добудете скот, рабов и одежду в изобилии. Только не следуйте за ними». Соблазненные этими обещаниями, они пообещали выполнить его желание. И вот Теодорих собрался туда [Клермон] в поход, снова и снова обещая, что он разрешит войску захватить домой всю добычу и людей из этой области. Хлотарь же и Хильдеберт направились в Бургундию и, осадив Отён и обратив в бегство Годомара, заняли всю Бургундию [401].
12. А Теодорих с войском пришел в Овернь, всю ее опустошил и разорил. Между тем Аркадий, виновник этого преступления [402], тот, по малодушию которого была разорена область, бежал в город Бурж. В то время этот город находился во владении короля Хильдеберта. Мать же Аркадия, Плацидину, и сестру его отца, Алкиму, схватили около города Кагора, отобрали у них имущество и осудили на изгнание. И вот король Теодорих дошел до города Клермона и в его предместье расположился лагерем. В те дни епископом там был блаженный Квинциан. Между тем войско прошло всю эту несчастную область во всех направлениях, всю ее разорило и все уничтожило. Некоторые же из войска дошли до базилики святого Юлиана [403], взломали двери, вынули засовы и разграбили все хранившееся там имущество бедных и много совершили зла в этой местности. Однако в виновников преступлений вселился нечистый дух, они набрасывались друг на друга, кусали себя собственными зубами, восклицая: «За что, о святой мученик, ты нас так терзаешь!». Об этом я уже рассказал в книге о Чудесах святого Юлиана [404].
13. Затем воины [Теодориха] захватили крепость Воллор и там у церковного алтаря безжалостно убили пресвитера Прокула, который некогда нанес обиду святому Квинциану. И я думаю, что из–за этого и попала в руки безбожников сама крепость, которая до этого была неприступной. Действительно, поскольку враги не могли ее взять приступом и уже думали возвращаться домой, осажденные, узнав об этом, было обрадовались и предались обманчивой беспечности, как вещает апостол: «Когда будут говорить: мир и безопасность, тогда внезапно постигнет их пагуба» [405]. Так и в этом случае: слуга самого пресвитера Прокула отдал в руки врагов беспечно настроенный народ. После того как крепость была разрушена и враги повели пленных, пошел проливной дождь, которого не было уже тридцать дней. В это же время осажденные в крепости Марлак, чтобы не попасть в плен, дали за себя выкуп и остались свободными. Но это случилось по их трусости, так как сама крепость по самим природным условиям была неприступной. Ведь она была окружена отвесной, высотой в сто или более шагов, скалой, которая служила стеной. А в середине было огромное прекраснейшее озеро с чистой водой. На другой же стороне [68] крепости были полноводные источники, так что под ее воротами бурлил поток воды. Это укрепленное место простиралось на такое большое расстояние, что живущие там обрабатывали землю внутри крепости и собирали обильный урожай. Полагаясь на защиту этого укрепления, некоторые из осажденных вышли из него, чтобы чем–нибудь поживиться, намереваясь после этого вновь укрыться в крепости, но были схвачены врагами. А было их пятьдесят человек. Тогда, связав им руки за спиной и занеся над их головами мечи, их провели на виду у родных, и осажденные, ради спасения их жизни, согласились дать выкуп по одному триенту [406] за каждого.
Покидая Клермон, Теодорих оставил в нем для охраны своего родственника Сигивальда. А в то время там жил некий Литигий, из людей незнатных: он чинил большие козни святому Квинциану. И хотя святой епископ даже припадал к его ногам, однако это его никогда не трогало, и он оставался ему непослушным и даже как–то рассказал жене в шутку о том, как вел себя с ним святой. Но она была умнее его и, опечаленная этим, лишь сказала: «Коль скоро ты сегодня пал так низко, то ты никогда не поднимешься». А на третий день пришли от короля гонцы, связали его и увезли вместе с женой и детьми. После этого он никогда не возвращался в Клермон.
14. И вот Мундерих, выдававший себя за королевского родственника, возгордившись, сказал: «Какое мне дело до короля Теодориха? [407] Ведь и у меня должен быть королевский трон, как и у него. Я пойду и соберу свой народ, и потребую от него клятву в верности, чтобы Теодорих знал, что я такой же король, как и он». Он пошел и начал совращать народ, говоря; «Я вождь. Следуйте за мной, и будет вам хорошо» [408]. И за ним последовала толпа, состоящая из простых людей, и, как это обычно бывает по человеческой слабости, они присягнули ему на верность и оказали ему королевские почести. Когда Теодорих узнал об этом, он направил к нему послов со словами: «Приходи ко мне, и если тебе должна принадлежать какая–либо часть из владений моего королевства, то возьми ее». А говорил Теодорих эти слова из хитрости и, конечно, для того, чтобы, когда он придет к нему. убить его. Но тот не захотел идти, говоря: «Идите и сообщите вашему королю, что я такой же король, как и он». Тогда Теодорих приказал войску выступить, чтобы силой захватить Мундериха и наказать его. Узнав об этом, Мундерих, не имея сил для защиты, укрылся со всем своим имуществом в стенах крепости Витри и постарался там укрепиться со всеми теми, кого он уговорил присоединиться к нему. И вот войско выступило и, окружив крепость, осаждало ее в течение семи дней. Мундерих же, отражая со своими натиск, говорил: «Будем храбро стоять и сражаться вместе до самой смерти и не покоримся недругам». И хотя войско и метало со всех сторон копья в крепость, однако оно не имело никакого успеха, о чем и сообщили королю. Он же послал одного из своих людей по имени Арегизил [к Мундериху] и при этом сказал ему: «Ты видишь, — говорит король, — этот вероломный превосходит нас своим упорством. Иди к нему и дай ему клятву в том, что он может, не опасаясь, выйти оттуда. А когда он выйдет, ты его убей, уничтожив [69] этим память о нем в нашем королевстве». Арегизил ушел и сделал так, как ему было приказано. Однако прежде он условился со своими людьми, говоря им: «Когда я произнесу вот такие–то и такие–то слова, вы тотчас бросайтесь на него и убивайте».
Войдя в крепость, Арегизил сказал Мундериху: «До каких пор ты будешь здесь сидеть, как глупец? Неужели у тебя надолго хватит сил сопротивляться королю? Ведь у тебя уже нет пищи! Когда голод тебя прижмет, ты сам выйдешь и предашь себя в руки недругов, и умрешь, как собака. Послушайся лучше моего совета и покорись королю, чтобы остаться в живых тебе и сыновьям твоим». Тогда Мундерих, поддавшись на такие речи, сказал: «Если я выйду, король меня схватит и убьет меняй моих сыновей, и всех моих сообщников, которые присоединились ко мне». Арегизил ответил ему: «Не бойся, а если захочешь выйти, то доверься клятве, что будешь в безопасности за содеянное тобой, и безбоязненно предстань перед королем. Не бойся, ты будешь для него тем же, что и прежде». На эти слова Мундерих ответил: «О если бы я был уверен в том, что меня не убьют!». Тогда Арегизил, положив руки на священный алтарь, поклялся в том, что он по выходе останется невредимым.
И вот после этой клятвы Мундерих вышел за ворота крепости, держа за руку Арегизила, а люди Арегизила издали смотрели, разглядывали его. Тогда Арегизил произнес слова, служившие условным знаком: «Эй, люди, что вы так внимательно смотрите? Неужели вы никогда раньше не видели Мундериха?». И тотчас же люди Арегизила бросились на Мундериха. А тот, догадываясь в чем дело, сказал: «Мне очень ясно, что этими словами ты подал знак своим людям убить меня; но я тебе скажу, что за то, что ты обманул меня, нарушив клятву, никто тебя не увидит больше в живых». И, метнув копье в плечо Арегизила, он пронзил его; тот упал и умер. Затем, вынув меч из ножен, Мундерих со своими людьми учинил большую резню среди людей Арегизила; и он не переставал убивать тех, кого он мог настичь, до тех пор, пока он сам не испустил дух. Когда Мундерих был убит, его имущество передали казне.
15. А Теодорих и Хильдеберт заключили между собой союз и поклялись в том, что ни один из них не выступит в поход против другого. А для того чтобы договор был прочнее, они обменялись заложниками. Среди заложников в то время много было сыновей сенаторов. Когда же между королями вновь вспыхнула ссора, то заложники были предназначены для услужения государю, и каждый, кому их отдали под надзор, использовали их как слуг. Однако многие из них бежали и вернулись на родину, но некоторые остались в неволе. Среди них был Аттал, племянник блаженного Григория [409], епископа лангрского; он также попал в неволю, и его назначили сторожить лошадей. А служил он у одного варвара [410] в Трирской области. Наконец блаженный Григорий послал на розыски Аттала своих слуг. Как только они нашли Аттала, они предложили его хозяину подарки за него, но тот отказался от них, говоря: «Человек из такого рода стоит десяти фунтов золота?»,
Когда слуги Григория возвратились домой, то некий Леон, служивший поваром у епископа, обратился к нему со словами: «Если бы ты мне разрешил [70], я бы, верно, мог его вызволить из плена». Хозяин его обрадовался этому предложению, и Леон тотчас отправился на место, дабы тайно похитить юношу. Но это ему не удалось. Тогда, взяв с собой одного человека, он сказал ему: «Пойдем со мной, и продай меня в дом того варвара. Пусть плата за меня будет тебе наградой, только бы я смог свободно выполнить то, что задумал». Поклявшись, этот человек пошел вместе с Леоном и, продав его за двенадцать золотых, удалился. Когда покупатель стал расспрашивать нового слугу, что же он умеет делать, тот ответил: «Я умею очень хорошо готовить все, что нужно для господского стола; и едва ли можно найти равного мне в этом деле. Истинно я тебе говорю, даже если короля ты пожелаешь угостить обедом, то и королевскую еду я тебе смогу приготовить, и никто не сделает это лучше меня». Хозяин ему ответил: «Вот уже приближается день солнца, — так варвары называют день воскресный, — в этот день будут приглашены в мой дом соседи и мои родственники. Состряпай же мне, прошу тебя» такой обед, чтобы они поразились и сказали бы: «Даже во дворце у короля лучшего мы не видывали!»». А слуга говорит: «Пусть только мой господин прикажет доставить мне побольше цыплят, и я сделаю так, как ты велишь». Когда было приготовлено все, что просил слуга, настало воскресенье, и он состряпал великолепный обед из изысканных блюд. После того как все поели и похвалили обед, родственники хозяина ушли. Господин же проявил милость к этому слуге и вверил ему власть над всем добром, каким владел. Хозяин его любил и поручил ему самому распределять хлеб и мясо между другими его товарищами–слугами.
По миновании года, когда хозяин уже вполне полагался на него, Леон пошел на луг, находившийся неподалеку от дома, и взял с собой сторожа при лошадях, юношу Аттала. Он лег вместе с ним на землю, но на расстоянии от него, причем оба они лежали спиной друг к другу, чтобы никто не видел, как они разговаривают, и сказал ему: «Настало время нам подумать о родине. Вот почему я тебя предупреждаю: этой ночью, когда ты пригонишь лошадей в конюшню, не поддавайся сну, но как только я тебя позову, выйди, и мы отправимся в путь». Как раз в тот день варвар–хозяин созвал многих родственников на пир, и среди них был его зять–варвар, женатый на его дочери. В полночь, когда все встали из–за стола и легли спать, Леон последовал за зятем хозяина в его комнату, прихватив вино и предлагая ему выпить. Тот обратился к нему со словами: «Скажи мне, доверенный моего тестя, если ты имеешь здесь такую силу, то когда же у тебя появится желание взять хозяйских лошадей и пуститься в путь на родину?». Говорил он это, забавляясь, ради шутки, и Леон ответил ему тоже шутя, однако ответил правду: «Да, пожалуй, этой самой ночью, коли будет на то водя господня». А тот ему: «Ну, пусть только мои слуги меня стерегут, чтобы ты не унес ничего из моего добра». Так, смеясь, они расстались.
Когда все заснули, Леон позвал Аттала и, после того как они оседлали лошадей, спросил, есть ли у него меч. «Нет, — ответил тот, — у меня есть только это маленькое копье». И Леон вошел в комнату своего хозяина, взял его щит и копье. Когда хозяин спросил, кто здесь и что ему [71] надо, Леон ответил: «Это я, Леон, твой слуга, я бужу Аттала, чтобы он скорее поднимался и выводил коней на пастбище, а он спит, как пьяный». Хозяин в ответ: «Делай, как знаешь», — и с этими словами он снова заснул. А Леон вышел из дома, дал мальчику оружие и увидел, что ворота усадьбы, которые он с наступлением ночи для охраны лошадей запер, вбив в них молотком клинья, теперь по воле божией открыты. Воздав благодарность господу, они, захватив с собой оставшихся лошадей и. кроме того, один узел с одеждой, отправились в путь. Когда они добрались до реки Мозель и собрались ее переплыть, их задержали какие–то люди. Оставив им лошадей и одежду, они, лежа на щитах, переплыли реку. Достигнув противоположного берега, беглецы, пользуясь ночной темнотой, укрылись в лесу.
Была уже третья ночь, как они продолжали свой путь, не евши. Но тут по воле божией они нашли дерево с обильными плодами, называемое в просторечии сливой. Поев и несколько восстановив силы, они отправились далее, держа путь в Шампань. Во время этого пути они услышали цокот скачущих лошадей и воскликнули: «Бросимся на землю, чтобы нас не увидели приближающиеся сюда люди!». К их счастью тут оказался большой куст ежевики, за ним–то они и легли с обнаженными мечами, чтобы, если их заметят, тотчас отбиваться от недобрых людей. Когда же всадники подъехали к этому месту и остановились около ежевичного куста, то один из них, пока лошади мочились, промолвил: «Беда! Сбежали эти мерзавцы, и никак их не найти! Но клянусь, если я их найду, то прикажу одного повесить, а другого изрубить мечом!». Говоривший эти слова был, конечно, тот самый варвар: он ехал из Реймса и разыскивал их, и непременно настиг бы их на дороге, если бы ему не помешала ночь. Пришпорив лошадей, преследователи ускакали. В эту же ночь беглецы достигли города [411], вошли в него и у первого встреченного там человека спросили, где находится дом пресвитера Павлелла; и тот им его указал. Когда они проходили через площадь, звонили к заутрене, так как было как раз воскресенье. Они постучали в дверь пресвитера и вошли, и юноша рассказал о своем хозяине. Пресвитер на это сказал: «А ведь сон мой, выходит, был вещий: видел я этой ночью, как прилетели два голубя и сели на моей руке, и один из них был белый, а другой черный». А юноша сказал пресвитеру: «Да простит нас господь в этот святой день, но дай нам, умоляем, чего–нибудь поесть [412], ведь четыре дня мы не брали в рот ни мучного, ни мясного». Тот, спрятав у себя молодых людей, дал им кушанье [413], приправленное вином и хлебом, а сам ушел к заутрене. За ним последовал и варвар, который не переставал разыскивать юношей, но пресвитер его обманул, и тот ушел. Ибо пресвитер был в старой дружбе с блаженным Григорием. А юноши, подкрепив свои силы едой и пробыв в доме пресвитера два дня, отправились в путь и наконец добрались до самого святого Григория. При виде юношей Григорий обрадовался, расплакался на груди своего племянника Аттала, а Леона со всеми его домочадцами отпустил на волю, дав ему в собственность землю, на которой тот прожил с женой и детьми все дни своей жизни.
16. Но когда Сигивальд жил в Клермоне [414], он совершал там много [72] злодеяний. А именно: он и сам отбирал имущество у разных лиц, и слуги его постоянно совершали кражи, убийства, набеги и различного рода преступления; и никто в их присутствии не смел и пикнуть [415]. Вот почему случилось так, что он сам с безрассудной дерзостью разграбил виллу Бонгеа [416], которую некогда благословенный епископ Тетрадий [417] оставил базилике святого Юлиана. Но когда Сигивальд вошел в тот дом, он тотчас впал в безумие и слег в постель. Тогда его жена по совету епископа на носилках отнесла его в другую виллу, где он и выздоровел. После чего она подошла к Сигивальду и рассказала ему обо всем, что с ним случилось. Услышав это, он дал обет блаженному мученику в том, что он возместит вдвойне то, что он отнял силой. Об этом чуде мы упоминаем в книге о Чудесах святого Юлиана [418].
17. Между тем после смерти епископа Динифия в Type во главе церкви в течение трех лет стоял Оммаций. Ведь он был посвящен в сан по приказанию короля Хлодомера, о котором мы упоминали выше [419]. Когда же Оммаций умер, обязанности епископа исполнял в течение семи месяцев Леон. Он был деятельным и сведущим в плотничьем ремесле человеком. После его смерти церковью в Type в течение трех лет по приказанию королевы Хродехильды руководили епископы Теодор и Прокул, которые пришли из Бургундии. После их смерти место епископа занял Францилион из сенаторского рода. И вот он на третьем году своего епископства, когда благодатная ночь рождества Христова воссияла для народа, перед тем как идти на богослужение, велел принести ему чашу. Явившийся слуга немедленно поднес ему чашу. Осушив ее, он вскоре скончался. Нет сомнения в том, что он был отравлен ядом. После его кончины епископскую кафедру получил Инъюриоз, один из граждан; он был пятнадцатым епископом после блаженного Мартина [420].
18. Когда же королева Хродехильда находилась в Париже, Хильдеберт заметил, что его мать относилась с исключительной любовью к сыновьям Хлодомера, о которых мы упоминали выше [421]. Завидуя и боясь, как бы они с помощью королевы не были возведены на королевский трон, он тайно послал к своему брату, королю Хлотарю, вестников со словами: «Наша мать держит у себя сыновей нашего брата и хочет наделить их королевством. Быстрей приезжай в Париж, чтобы, посоветовавшись, решить, что с ними делать, обрезать ли им волосы [422], чтобы они казались обычными людьми, или лучше убить их и поделить поровну между собой королевство нашего брата». Тот очень обрадовался этим словам и приехал в Париж.
Между тем Хильдеберт распространил в народе слух, что якобы он и его брат — короли — сошлись вместе для того, чтобы возвести на трон этих детей. Встретившись, они отправили к королеве, находившейся тогда в Париже, вестников со словами: «Пришли к нам детей для того, чтобы возвести их на королевский трон». Королева обрадовалась и, не подозревая об их коварстве, напоила и накормила детей, и отправила их, говоря: «Буду считать, что я не потеряла сына, если я увижу вас королями в его королевстве». Как только они вышли, их немедленно схватили, отделили от слуг и от воспитателей и заключили всех под стражу: отдельно [73] слуг, отдельно этих детей. Затем Хильдеберт и Хлотарь послали к королеве Аркадия [423], о котором мы упоминали выше, с ножницами и обнаженным мечом. Придя к королеве, он показал ей и то и другое и сказал: «О славнейшая королева, твои сыновья, а наши господа–повелители ожидают твоего решения по поводу участи детей. Прикажешь ли ты обрезать им волосы и оставить их в живых или же обоих убить?». А королева, испуганная известием и полная горестного отчаяния, особенно при виде обнаженного меча и ножниц, преодолевая скорбь и не сознавая от горя, что она говорит, только сказала: «Если они не будут коронованы, то для меня лучше видеть их мертвыми, чем остриженными». А тот, ничуть не думая о ее горе и о том, что позже она все это осознает, быстро возвратился с известием и сказал: «С согласия королевы выполняйте задуманное, ведь она сама желает, чтобы вы осуществили ваше решение». Схватив старшего мальчика за руку, Хлотарь немедля бросил его на землю и, вонзив меч ему в плечо, жестоко его убил. Когда тот кричал, его брат бросился к ногам Хильдеберта и, обняв его колени, сказал со слезами: «О мой милый дядя, не дай мне погибнуть так, как погиб мой брат». Тогда Хильдеберт со слезами на глазах молвил: «Прошу тебя, любезнейший брат, будь милосерден и подари мне жизнь этого мальчика. За его жизнь я тебя вознагражу всем, чего ты ни пожелаешь, только не убивай его». Но тот набросился на него с бранью, говоря: «Или ты оттолкнешь его от себя, или сам вместо него умрешь. Ведь ты зачинщик этого дела, а теперь ты так быстро отступаешься от данного слова». При этих словах Хильдеберт оттолкнул от себя мальчика и бросил его брату. А тот, принимая его, вонзил ему в бок меч и убил его так же, как старшего брата. Затем они умертвили слуг и воспитателей детей.
После совершенного убийства Хлотарь сел на коня и уехал, нисколько не думая об убиении племянников; равно и Хильдеберт удалился из города.
А королева положила тела детей на погребальные носилки и с душераздирающим стенанием следовала за ними в сопровождении большого хора певчих до базилики святого Петра, где и похоронила их обоих. Из них одному было десять лет, другому семь. Третьего же брата, по имени Хлодовальд, они не смогли схватить, так как его спасли храбрые люди. Пренебрегая земным царством, он посвятил себя служению господу и, обрезав собственноручно волосы, сделался клириком. Усердно совершая добрые дела, он покинул этот мир пресвитером [424]. А Хлотарь и Хильдеберт поделили поровну королевство Хлодомера [425].
Что же до королевы Хродехильды, то она вела такую жизнь, что снискала у всех почет и уважение. Она постоянно раздавала милостыню, ночи проводила в молитвах, поведение ее всегда было безупречным и во всем благопристойным. Она заботилась об имуществе для церквей и о необходимых вещах для монастырей и для всяких других святых мест и все это раздавала щедро и охотно, так что в то время думали, что она усердно служит богу не как королева, а как преданная ему слуга, которую ни королевская власть, ни мирская суетность, ни богатство не привели к падению, но смирение возвысило к благодати. [74]
19. А в городе Лангре жил в то время блаженный Григорий, великий святитель божий и известный своими знамениями и чудесными деяниями. Но так как мы уже упоминали об этом епископе [426], то, я думаю, будет желательно включить в эту повесть описание расположения местечка Дижона, где большей частью жил Григорий. Эта крепость с весьма крепкими стенами расположена в центре довольно красивой равнины; земля здесь очень плодородная и плодоносная, так что если вспахать пашню только один раз и засеять ее, то и тогда она даст обильный урожай. На юге находится река Уш, чрезвычайно богатая рыбой, а на севере— другая речка [427], которая течет под ворота, протекает под мостом и затем снова выходит из–под других ворот, омывая все укрепленное место и тихо журча, но перед воротами она с удивительной быстротой приводит в движение мельницу. Четверо ворот расположены по четырем странам света, и тридцать три башни украшают все это сооружение. Его стены в высоту до двадцати футов построены из четырехугольных плит, а верх — из кирпича; высота стены — тридцать футов, толщина — пятнадцать футов. Почему это место не названо городом [428], я не знаю. В его окрестностях находятся прекрасные источники, а на западе — плодороднейшие склоны гор с обильными виноградниками, дающими жителям такое знатное фалернское вино, что они пренебрегают аскалонским [429]. Старики же говорят, что эта крепость была построена императором Аврелианом [430].
20. Теодорих же помолвил своего сына Теодоберта с Визигардой, дочерью одного короля [431].
21. Но так как готы после смерти короля Хлодвига захватили многое из того, что им было уже завоевано, Теодорих послал Теодоберта, а Хлотарь — Гунтара, своего старшего сына, отвоевать эти области. Но Гунтар дошел до Родеза и неизвестно почему вернулся обратно. Теодоберт же дошел до города Безье, захватил крепость Дио и разграбил ее. Затем он направил послов в другую крепость, называемую Кабриер [432], сказать жителям, что если они не сдадутся, то вся эта местность будет предана огню и всех оставшихся там пленят.
22. А в то время там жила одна матрона по имени Деотерия, весьма дельная и умная женщина, муж которой ушел из дома и скончался в городе Безье. Она направила к королю послов со словами: «Никто не может, о благочестивейший господин, устоять против тебя [433]. Мы признаем в тебе нашего повелителя. Приходи и делай то, что твоей душе будет угодно». Тогда Теодоберт подошел к крепости и с миром вошел в нее, и когда он увидел, что народ ему покорился, он не причинил там никакого зла. А Деотерия вышла к нему навстречу, а он, увидев, что она красива, воспылал к ней любовью и стал с ней жить.
23. В те дни Теодорих убил мечом своего родственника Сигивальда и тайно послал Теодоберту письмо, предлагая ему убить Сигивальда, сына Сигивальда, который тогда находился у него [ Теодоберта ]. Но Теодоберт не захотел его губить, так как он при крещении Сигивальда воспринял его от купели. Письмо же, присланное ему отцом, он дал прочитать самому Сигивальду, говоря при этом: «Беги отсюда, потому что я получил приказание от своего отца убить тебя; когда же он умрет и ты [75] услышишь, что я правлю, тогда спокойно возвращайся ко мне». Когда Сигивальд услышал это, он поблагодарил Теодоберта, простился с ним и ушел. Как раз в то время готы захватили город Арль, откуда у Теодоберта были заложники. В этом городе Сигивальд и нашел убежище, но, видя, что он здесь не в безопасности, устремился в Лаций [434] и укрылся там.
Во время этих событий Теодоберту сообщили, что отец его тяжело болен и что если он не поспешит к нему, чтобы застать его в живых, то его дядья лишат его наследства и он никогда больше не сможет вернуться сюда. При этом известии Теодоберт отложил все дела и направился туда, оставив Деотерию с ее дочерью [435] в Клермоне. Немного спустя после его отъезда Теодорих скончался [436] на двадцать третьем году своего правления. Против Теодоберта поднялись Хильдеберт и Хлотарь, желая отнять у него королевство. Но Теодоберт с помощью подарков склонил на свою сторону своих лейдов [437], которые его защитили и помогли ему утвердиться в королевстве. Затем он послал в Клермон за Деотерией и женился на ней.
24. Когда Хильдеберт увидел, что он не в состоянии одержать верх над Теодобертом, он послал к нему послов, предлагая приехать к нему, при этом говоря: «У меня нет сыновей, и я хочу, чтобы ты был мне сыном». Когда Теодоберт приехал, Хильдеберт так его одарил, что у всех вызвал удивление. В самом деле, из дорогих вещей, как из оружия, так и из одежды и других украшений, какие должен иметь король, он подарил ему по три пары всего, столько же дал ему лошадей и чаш. Когда Сигивальд услышал о том, что Теодоберт получил королевство своего отца, он вернулся к нему из Италии. Теодоберт ему очень обрадовался, расцеловал его и одарил его третьей частью полученных от дяди подарков, и приказал вернуть ему все, что ранее забрал его отец из имущества Сигивальда [438].
25. Когда королевская власть Теодоберта упрочилась, он показал себя правителем великим и замечательным [439] «во всякой благости» [440]. А именно: правил он королевством справедливо, почитал епископов, одаривал церкви, помогал бедным и многим охотно оказывал по своему благочестию и доброте многочисленные благодеяния. Он милостиво освободил церкви Клермона от выплаты налога, который поступал в его казну.
26. А Деотерия, видя, что ее дочь становится уже совсем взрослой, боялась, как бы король не почувствовал к ней вожделения и не взял ее себе, и сбросила ее с моста, посадив в закрытые носилки, привязанные к диким быкам. Так она и погибла в волнах реки. Это произошло около города Вердена.
27. Шел уже седьмой год со времени помолвки Теодоберта с Визигардой, и так как Теодоберт из–за Деотерии не хотел брать в жены Визигарду, франки собрались и стали сильно ругать его за то, что он оставил свою невесту. Тогда, обеспокоенный этим, он покинул Деотерию, от которой у него был маленький сын по имени Теодобальд, и женился на Визигарде, с которой он жил недолго, ибо она умерла, и он женился на другой. Однако с Деотерией он больше не жил. [76]
28. А Хильдеберт и Теодоберт собрали войско, намереваясь идти против Хлотаря, который, узнав об этом и решив, что он не выдержит натиска их войск, укрылся в лесу и сделал там большие засеки, возложив всю свою надежду на милость божию. Но когда об этом узнала и королева Хродехильда, она пришла к могиле блаженного Мартина, простерлась в молитве и провела в бдении всю ночь, прося о том, чтобы между ее сыновьями не вспыхнула междоусобная война [441].
Когда Хильдеберт и Теодоберт пришли со своими войсками и начали осаду Хлотаря, они решили убить его на следующий же день. Но утром в том месте, где они сошлись, поднялась буря, сорвала палатки, раскидала вещи и все перевернула вверх дном. А на них самих обрушились молния, гром и крупный град. Они упали ничком на землю, покрытую градом. Крупный град, падавший на них сверху, больно ударял их, так как у них не осталось никакой защиты, кроме щитов. Но больше всего они боялись, как бы их не сжег небесный огонь. Даже их лошади были разогнаны бурей, так что их едва можно было найти на расстоянии двадцати стадиев [442], причем многих из них совсем не нашли. Тогда они, как мы сказали, побитые градом и повергнутые на землю, начали раскаиваться и молить у бога прощения за то, что они замыслили такое против своего кровного родственника. А на Хлотаря не пролилось ни одной капли дождя, и не было слышно никакого грома, и они здесь не почувствовали даже никакого дуновения ветра. И Хильдеберт и Теодоберт послали к нему гонцов с просьбой о мире и согласии. Получив его, они вернулись восвояси. Никто не сомневается в том, что это чудо совершил блаженный Мартин, вняв молитве королевы.
29. После этого Хильдеберт отправился в Испанию [443]. Когда он вместе с Хлотарем вторгся в эту страну, их войска окружили город Сарагосу и осадили его. Но осажденные со смирением обратились к богу. Надев власяницы, воздерживаясь от пищи и питья, ходили они вокруг городской стены с пением псалмов и с туникой блаженного Винценция–мученика. Женщины, накинув черные покрывала, распустив волосы и посыпав их пеплом, следовали за ними с плачем, так что можно было подумать, что они оплакивают мужей. И все [жители] этой местности возложили такую надежду на милосердие господне, что там говорили, что они постились, как ниневитяне [444], и считали, что их молитвы непременно умилостивят господа. Между тем осаждающие, не понимая, что делают осажденные, и видя, что те ходят таким образом вокруг стен, думали, что они совершают какое–то колдовство. Тогда они схватили одного простого горожанина и спросили его, что означает то, что они делают. Тот ответил: «Они носят тунику блаженного Винценция и молят у нее, чтобы господь сжалился над ними». Испуганные этим, франки отошли от города [445]. Однако, завоевав большую часть Испании, они вернулись в Галлию со значительной добычей [446].
30. После Амалариха королем в Испании был провозглашен Теода [447]. После того как его убили, на королевский трон возвели Теодегизила [448]. Однажды, когда он пировал со своими друзьями и от души веселился, внезапно погасли светильники, и он погиб, возлежа за столом [449], от [77] меча своих недругов. После него королевскую власть получил Агила [450]. Ведь готы усвоили ужасный обычай, что если кто–либо из королей им не нравился, они предавали его мечу [451] и ставили королем того, кто им был по душе.
31. Теодорих, король Италии, был женат на сестре короля Хлодвига [452] и после своей смерти [453] оставил жену с малолетней дочкой. Когда же дочь стала взрослой [454], она по своему легкомыслию пренебрегла советом матери, прочившей ей в женихи королевского сына, выбрала себе своего слугу по имени Трагвилан и сбежала с ним в город, где бы она могла найти защиту. Мать на нее сильно рассердилась и требовала от нее, чтобы она не унижала знатного доселе рода, оставила слугу и взяла в мужья равного ей, из королевского рода, кого ей она прочила, но дочь никак не хотела с этим согласиться. Тогда озлобленная мать послала отряд воинов. Напав на них, они убили мечом Трагвилана, а ее избили и привели в дом к матери. А были они в то время арианами, и так как у них был обычай, что короли, подходя к алтарю, причащались из одной чаши, а простой народ — из другой, то в ту чашу, из которой должна была причащаться королева, дочь всыпала яд. Как только королева выпила [содержимое] ее, она тотчас же умерла. Нет сомнения в том, что злодеяние не обошлось без вмешательства диавола. Что на это могут ответить жалкие еретики, когда у них даже в святом месте присутствует нечистый? Мы же, исповедующие единую и всемогущую троицу, даже если и выпьем смертельный напиток во имя отца, сына и святого духа, истинного и «нетленного бога» [455], с нами ничего плохого не случится.
Италийцы, негодуя на эту женщину, пригласили короля Теодада из Тусции и поставили его над собой королем. Но когда он узнал, что совершила эта блудница, как она из–за слуги, которого взяла в мужья, стала матереубийцей, то натопил жарко баню и приказал запереть ее там вместе с одной служанкой. Как только она вошла в баню, наполненную горячим паром, она упала замертво на пол и скончалась. Когда ее родственники, короли Хильдеберт и Хлотарь, а также Теодоберт [456], узнали об этом и подумали, что ее, конечно, умертвили таким позорным образом, они отправили к Теодаду послов, укоряя его в ее смерти и говоря: «Если ты не заплатишь [457] нам за то, что ты сделал, мы отнимем у тебя королевство и подвергнем тебя подобному же наказанию». Тогда тот испугался и послал им пятьдесят тысяч золотых монет. А Хильдеберт, который всегда завидовал королю Хлотарю и строил против него козни, объединился со своим племянником Теодобертом, и они поделили между собой это золото, не желая ничего выделять из него королю Хлотарю. Но тот завладел сокровищами Хлодомера [458] и таким образом взял у них гораздо больше, чем они у него отняли обманом.
32. Теодоберт же отправился в Италию [459] и захватил там большую добычу. Но так как эта местность, как говорят, нездоровая, то его войско подверглось различным видам лихорадки; поэтому многие из воинов нашли в этой стране свою смерть. Видя это, Теодоберт вернулся оттуда, причем он и его люди унесли с собой богатую добычу. Однако говорят, что он тогда дошел до Тицина, куда он позднее направил Букцелена [460]. [78]
А он [Букцелен], захватив малую Италию и отдав ее под власть упомянутого короля, устремился в большую Италию [461]. Здесь после многочисленных сражений с Велисарием он одержал победу. И после того как император увидел, что над Велисарием одерживают частые победы, он отстранил его и на его место поставил Нарсеса; Велисария же, чтобы унизить его, поставил главным конюхом, кем он и был ранее. А Букцелен провел тяжелые сражения против Нарсеса. Захватив всю Италию, он расширил свои завоевания до самого моря; а из Италии он направил Теодоберту большие богатства. Когда Нарсес сообщил об этом императору, тот, наняв наемников–чужеземцев, послал их в помощь Нарсесу. Но, вступив в сражение, Нарсес был побежден и вновь отступил. Затем Букцелен овладел Сицилией. Потребовав с нее выкуп, он отослал его королю. И, впрямь, Букцелену в этих походах сопутствовала большая удача.
33. В то время у короля [Теодоберта] в большом почете были Астериол и Секундин [462], ибо оба они были людьми знающими и сведущими в искусстве красноречия. Но посольские поручения короля к императору обычно выполнял Секундин, поэтому он стал кичливым и иногда поступал неразумно. Вот почему между ним и Астериолом возникла жестокая ссора, которая после словесных пререканий закончилась дракой. После того как король восстановил между ними мир, а Секундин ходил еще опухшим от побоев, между ними вновь вспыхнула ссора. И король, встав на сторону Секундина, отдал в его подчинение Астериола. Астериол был глубоко унижен и лишен своего почетного места, но его восстановила в правах королева Визигарда [463]. После же ее смерти Секундин вторично выступил против Астериола и убил его. Но у покойного Астериола остался сын. Когда он вырос и стал уже взрослым, он решил отомстить за насилие, совершенное над его отцом. Тогда Секундин, охваченный ужасом и страхом, стал спасаться от него, скрываясь то в одной вилле, то в другой. И когда он увидел, что уже не может избежать нависшей над ним опасности, он, как говорят, чтобы не попасть в руки своего врага, умертвил себя ядом.
34. А Дезидерат, епископ верденский, которому король Теодорих причинил много обид, после многочисленных страданий, лишений и бед вновь благодаря господу обрел свободу и занял, как мы сказали, место епископа в городе Вердене. Видя, что жители города очень бедны и беспомощны, он скорбел о них. Но так как король Теодорих во время изгнания епископа лишил его имущества и у того самого не было ничего, чем бы он мог облегчить участь горожан, то он, зная о щедрости короля Теодоберта и о его милосердии ко всем, отправил к нему послов сказать: «Слава о твоей доброте идет по всей земле, щедрость твоя такова, что ты оказываешь помощь даже тем, кто ее не просит. Прошу тебя, если у твоей милости есть какие–либо деньги, то пришли их нам взаймы, чтобы этими деньгами мы могли поддержать наших горожан. И когда они, занимаясь торговлей, будут иметь в нашем городе такой доход, как в других городах, мы вернем тебе деньги с законной прибылью» [464]. Тогда король, движимый благочестием, послал семь тысяч золотых монет, которые получивший их епископ раздал своим горожанам. И они, занимаясь торговыми [79] делами, стали благодаря этому богатыми и по сей день считаются именитыми. И когда упомянутый епископ вернул королю долг, король ответила «У меня нет нужды получать этот долг. Для меня достаточно уже одного сознания, что ты раздал деньги бедным, которых давила нужда, и благодаря твоей заботе и моей щедрости они воспрянули». Так, ничего не требуя взамен, он сделал этих горожан состоятельными.
35. А по смерти упомянутого епископа вышеназванного города в преемники кафедры был выдвинут некий Агерик, из горожан. А Сиагрий, сын покойного, вспомнив об обиде, нанесенной отцу, — как он был очернен Сиривульдом перед королем Теодорихом и не только ограблен, но даже подвергнут наказанию, — напал на Сиривульда с вооруженным отрядом и убил его следующим образом. Утром, когда был еще густой туман и с трудом можно было различить что–либо, так как едва забрезжил рассвет, он подошел к вилле, называемой Флёре, расположенной в области Дижона. И когда из дома вышел один из приближенных Сиривульда, они подумали, что это сам Сиривульд, и убили его. Но когда они возвращались, считая, что они одержали победу над недругом, один из слуг Сиагрия сказал, что они убили не хозяина дома, а одного из его людей. Они вернулись и, разыскивая Сиривульда, нашли комнату, в которой тот обычно спал, и стали ломиться в дверь. Они очень долго взламывали ее, но ничего не могли с ней сделать. Затем они пробили с одной стороны стену и вошли в комнату, и убили Сиривульда мечом. Он был убит уже после смерти Теодо[бальда] [465].
36. И вот после этих событий начал болеть король Теодоберт. Врачи приложили много стараний по уходу за ним, но ничего не помогало, ибо господь уже призывал его к себе. Итак, после довольно продолжительной болезни, ослабев от недуга, он испустил дух. Но так как франки сильно ненавидели Парфения за то, что он во времена означенного короля обложил их податью [466], они начали его преследовать. Видя, что находится в опасности, он бежал из города и смиренно попросил двух епископов проводить его в Трир и своей проповедью усмирить волнение разбушевавшегося народа. По пути туда Парфений, лежа ночью в постели, внезапно громко воскликнул во сне: «Эй, кто тут есть? Бегите сюда, помогите погибающему!». Все присутствовавшие проснулись от его крика и спросили, в чем дело. Тот ответил: «Мой друг Авзаний и моя жена Папианилла, которых я некогда убил, требовали меня на суд, говоря: «Приходи держать ответ; ты будешь держать ответ перед господом в нашем присутствии»». Действительно, Парфений несколько лет тому назад из–за ревности убил ни в чем не повинную жену и своего друга.
И вот когда епископы пришли в упомянутый город, они не смогли усмирить волнение разбушевавшегося народа и решили спрятать Парфения в церкви. Они поместили его в ларь, а сверху прикрыли одеждой, какая бывает в церковном обиходе. Народ ворвался в церковь и, обыскав все углы и не найдя ничего, в бешенстве удалился оттуда. Тогда один, заподозрив что–то, сказал: «Вот ларь, где мы еще не искали нашего врага». Но так как церковные слуги утверждали, что в нем находится только церковное убранство, то те потребовали ключ, говоря: «Если [80] вы сейчас же его не откроете, мы сами его взломаем». И вот когда ларь был открыт и из него выброшена одежда, они нашли Парфения, вытащили его оттуда, ликуя и говоря: «Предал бог врага нашего в руки наши» [467]. Затем они били его кулаками, плевали в лицо и, связав за спиной руки, побили камнями [468] около колонны.
Был же Парфений чрезмерно прожорливым и, чтобы поскорее вернуться к еде, он для быстрого пищеварения принятой им снеди употреблял алоэ. Нисколько не уважая присутствующих, он при народе с шумом испускал из живота ветры. Таков конец его жизни.
37. В этом году зима была суровой и холоднее обычной, так что реки были скованы льдом и люди ходили по ним, проложив дорогу, как по обычной земле. Даже ослабевших от холода и голода птиц люди ловили среди больших сугробов снега руками, не прибегая ни к какой хитрости.
Итак, от смерти Хлодвига до смерти Теодоберта насчитывается 37 лет. После же смерти Теодоберта, а умер он на четырнадцатом году своего правления, вместо него королем стал его сын Теодобальд.
НАЧИНАЮТСЯ ГЛАВЫ ЧЕТВЕРТОЙ КНИГИ
1. О кончине королевы Хродехильды [544 г.].
2. Как король Хлотарь хотел отнять у церквей третью часть их доходов [544 г.].
3. О его женах и детях [546 г.].
4. О бретонских графах [543 г.].
5. О святом епископе Галле [525—551 гг.].
6. О пресвитере Катоне [551 г.].
7. О епископстве Каутина [551 г.].
8. Об испанских королях [551—554 гг.].
9. О кончине Теодобальда [555 г.].
10. О восстании саксов [555 г.].
11. Как жители Тура по повелению короля просили Катона на епископство [555 г.].
12. О пресвитере Анастасии.
13. О ветрености и злодеяниях Храмна, о Каутине и Фирмине.
14. Как Хлотарь во второй раз выступил против саксов [555—556 гг.].
15. О епископстве святого Евфрония [556 г.].
16. О Храмне и его подчиненных, о злодеяниях, совершенных им, и о том, как он прибыл в Дижон [555 г.].
17. Как Храмн перешел к Хильдеберту [555 г.].
18. О герцоге Австрапии [после 555 г.].
19. О кончине святого Медарда, епископа [после 555 г.].
20. О кончине Хильдеберта и гибели Храмна [558—560 гг.].
21. О кончине короля Хлотаря [561 г.].
22. Раздел королевства между его сыновьями [561 г.].
23. Как Сигиберт выступил против гуннов и как Хильперик захватил его города [561 г.].
24. Как Цельс получил звание патриция [562 г.].
25. О женах Гунтрамна [562 г.].
26. О женах Хариберта [562 г.].
27. Как Сигиберт взял в жены Брунгильду [566 или 567 г.].
28. О женах Хильперика [566 —568 гг.].
29. О второй воине Сигиберта против гуннов [566—568 гг.].
30. Как жители Клермона выступили по приказу короля Сигиберта, чтобы захватить город Арль [566—568 гг.].
31. О крепости Тавредуне и о других знамениях [563 г.].
32. О монахе Юлиане [571 г.].[82]
33. Об аббате Сунниульфе [571 г.].
34. О монахе из Бордо [571 г.].
35. О епископстве Авита из Клермона [571 г.].
36. О святом Ницетии из Лиона [552—573 гг.].
37. О святом Фриарде–затворнике. [572 г.].
38. О королях испанских [573 г.].
39. О гибели Палладия из Клермона [572 г.].
40. Об императорской власти Юстииа [565—574 гг.].
41. Как Альбоин с лангобардами захватили Италию [568—569 гг.].
42. О войне Муммола с ними [571 г.].
43. Об архидиаконе из Марселя [572 г.].
44. О лангобардах и Муммоле [574 г.].
45. Как Муммол пришел в Тур [568 г.].
46. О гибели Андархия [568 г.].
47. Как Теодоберт захватил города [573 г.].
48. О монастыре Латта.
49. Как Сигиберт пришел в Париж [574 г.].
50. Как Хильперик заключил союз с Гунтрамном и о кончине его сына Теодоберта [574—575 гг.].
51. О смерти короля Сигиберта [575 г.].
1. Итак, королева Хродехильда, исполненная днями и благими делами умерла в городе Type, во время епископства Инъюриоза [469]. Ее доставил в Париж со множеством песнопений, там она была погребена своими сыновьями, королями Хильдебертом и Хлотарем, в алтарном возвышена церкви святого Петра, рядом с королем Хлодвигом. А это была та самая церковь, которую она сама построила. В ней же погребена и святая Генувейфа.
2. И вот король Хлотарь приказал всем церквам своего королевстве выплачивать казне третью часть доходов. Когда все епископы, хотя неохотно, с этим согласились и подписались под этим, блаженный Инъюриоз мужественно отклонил это и отказался поставить свою подпись говоря: «Если ты хочешь отобрать у господа то, что принадлежит ему то он быстро лишит тебя королевства, ибо несправедливо, чтобы твои амбары пополнялись за счет подаяний бедных, которых ты должен кормить из своих амбаров». И, разгневавшись на короля, он ушел, не попрощавшись с ним. Тогда встревоженный король, боясь могущества блаженного [83] Мартина, послал епископу [Инъюриозу] подарки, умоляя о прощении и раскаиваясь в том, что он сделал. Вместе с тем он просил епископа вымолить для него покровительство блаженного Мартина.
3. Итак, у короля Хлотаря от разных жен было семь сыновей. А именно: от Ингунды — Гунтар, Хильдерик, Хариберт, Гунтрамн, Сигиберт, а также дочь Хлодозинда; от Арегунды же, сестры Ингунды — Хильперик; от Хунзины—Храмн. А почему он взял в жены сестру своей жены, я расскажу. Когда король был уже женат на Ингунде и любил ее одну, она обратилась к нему с просьбой, говоря: «Мой господин сделал из своей служанки то, что он хотел, и принял меня на свое ложе. Теперь для свершения полного благодеяния пусть мой господин–король выслушает просьбу своей служанки. Я прошу о том, чтобы вы удостоили выбрать для моей сестры, вашей рабыни, уважаемого и состоятельного мужа; этим я не буду унижена, но скорее возвышена и сумею еще более преданно служить вам».
Услышав эти слова, король, человек весьма распутный, воспылал страстью к Арегунде, отправился в виллу, где она жила, и женился на ней. Взяв ее в жены, он вернулся к Ингунде и сказал: «Я постарался выполнить благое дело, о котором ты, моя радость, просила. В поисках богатого и умного мужа для твоей сестры я не нашел никого лучше, чем я сам. Так знай, что я взял ее в жены, и я не думаю, чтобы это тебе не понравилось». А та в ответ: «Пусть мой господин делает то, что ему кажется хорошим, лишь бы твоя служанка была в милости у короля».
Гунтар же, Храмн и Хильдерик умерли при жизни отца. Но о кончине Храмна мы расскажем позже [470]. Дочь короля Хлодозинду взял в жены король лангобардов Альбоин.
Епископ же города Тура Инъюриоз умер на семнадцатом году своего епископства [471]. Его сменил Бавдин, бывший доместик короля Хлотаря [472]. Бавдин был шестнадцатым епископом после смерти святого Мартина.
4. Ханаон, граф бретонов, убил трех своих братьев. Но, желая убить еще и Маклиава, он схватил его, надел на него оковы и держал в темнице, Однако Маклиава спас от смерти Феликс, епископ нантский. После этого Маклиав поклялся своему брату [Ханаону] в верности; но, не знаю по какой причине, он вздумал нарушить клятву. Заметив это, Ханаон стал вновь его преследовать. Так как Маклиав понял, что он не может от него спастись, он бежал в другую область, к графу Хономору.
Когда Хономор увидел, что приближаются преследователи Маклиава, он спрятал его под землей в ящике, насыпав, по обычаю, небольшой холм, при этом оставив для него маленькое отверстие, через которое он мог бы дышать. Когда пришли преследователи Маклиава, им сказали: «Вот здесь покоится мертвый Маклиав, здесь его погребли». При этих словах преследователи обрадовались и выпили над его могилой. Они принесли известие Ханаону о смерти его брата Маклиава. Услышав это, он захватил все его владения. Бретоны после смерти короля Хлодвига всегда находились под властью франков [473], и у них были графы, а не короли.
Маклиав же, выбравшись из своего подземного укрытия, отправился в город Ванн. Там ему выбрили тонзуру [474] и рукоположили в епископы. [84] Но после смерти Ханаона он пренебрег саном, вновь отрастил волос, взял жену, которую оставил, сделавшись клириком, и захватил владения своего брата. Однако епископы отлучили его от церкви. Каков конец его жизни, мы расскажем впоследствии [475].
Епископ же Бавдин умер на шестом году своего епископства [476]. На его место был избран аббат Гунтар. Он был семнадцатым [епископом] после смерти святого Мартина.
5. И вот когда ушел из этого мира блаженный Квинциан, его кафедру как мы уже сказали, с помощью короля получил святой Галл [477]. В то время в различных областях свирепствовала та заразная болезнь, которую называют паховой чумой [478], опустошившая тогда Арльскую провинцию и святой Галл боялся не столько за самого себя, сколько за свой народ. И в то время, как он днем и ночью молил господа о том, чтобы ему при жизни не видеть гибели своего народа, явился ему ночью во сне ангел господень с белокурыми волосами и в белоснежном одеянии сказал ему: «Ты хорошо делаешь, епископ, что так молишься перед господом за свой народ. Ведь «услышана молитва твоя» [479]. Знай, будешь ты вместе со своим народом спасен от этой болезни, и, пока ты жив, никто в этой области не станет жертвой чумы. Теперь же не бойся, но бойся прошествии восьми лет». Из этого было ясно, что по истечении этих лет он умрет.
Проснувшись, Галл воздал господу благодарность за это утешение, то, что господь счел достойным подкрепить его небесным известие и установил молебствия, которые состоят в том, чтобы в середине великого поста идти пешком с пением псалмов к базилике блаженного Юлиана–мученика. Путь этот был длиной около 360 стадиев [480]. Именно тогда внезапно появились на стенах домов и церквей начертанные знаки, которые в просторечии назывались «тау» [481].
В то время как другие области, как мы сказали, истребляла чума, oна не дошла, по молитвам святого Галла, до города Клермона. И я считаю, что здесь немалая заслуга того. кто вымолил, чтобы приставленный пастырь благодаря защите господа не видел, как гибнет его паства. Когда же Галл ушел из этого мира, тело его омыли и отнесли в церковь. Пресвитер Катон тотчас же получил от клириков приглашение занять место епископа. Он завладел всем церковным имуществом, как если бы уже был епископом, удалил управителей, разогнал слуг и всем распоряжался сам.
6. Однако епископы, пришедшие на похороны святого Галла, после его погребения сказали Катону: «Мы видим, что большая часть народа тебя очень любит. Приходи, будь с нами в согласии, и, благословив, мы посвятим тебя в сан епископа. Ведь король еще мал [482], и если тебя обвинят в чем–то, мы, взяв тебя под свою защиту, вместе с вельможами и первыми людьми королевства Теодобальда постараемся, чтобы тебе не причин ли никакой обиды. Только будь с нами откровенен, дабы нам можно было поручиться за тебя. Даже если и будет у тебя какой–либо ущерб, мы возместим его из нашего собственного имущества». Но тот, тщеславный гордый, сказал на это: «Вы ведь знаете, молва гласит, что я с самой моей юности всегда жил набожно, усердно постился, находил удовольствие [85] в том, что раздавал милостыню, часто проводил ночи в постоянном бдении, простаивал их в беспрерывном пении псалмов. Господь бог, которому я так служил, не допустит того, чтобы меня лишили этого назначения. Кроме того, все церковные чины я получал всегда по каноническому установлению. Десять лет я был чтецом, пять лет — помощником диакона, пятнадцать лет — диаконом, двадцать лет, скажу я вам, нахожусь в сане пресвитера. Что же мне теперь еще остается, как не получить епископство, которое я заслужил своей верной службой? Итак, возвращайтесь в свои города и выполняйте то, что вам следует, так как я намерен принять этот сан по церковному установлению». Услышав эти слова, епископы удалились, проклиная его тщеславие.
7. И вот когда Катон с согласия клириков был избран епископом и, еще не будучи рукоположенным, распоряжался всем, он начал нападать с различными угрозами на архидиакона Каутина, говоря: «Я тебя отстраню, я тебя смирю, я сделаю так, что тебе отовсюду будет угрожать смерть». Тот ему отвечал: «Я желаю, благочестивейший владыка, только твоего благорасположения; если я его заслужу, то я окажу тебе одно благодеяние. В самом деле, я без какой–либо помощи с твоей стороны и какой–либо хитрости дойду до короля и добьюсь для тебя епископства, ничего не требуя взамен, кроме твоего благорасположения». Но Катон, подозревая, что Каутин хочет посмеяться над ним, решительно отверг его предложение. Когда же Каутин увидел, что его унижают и оскорбляют, он притворился больным, вышел ночью из города, дошел до короля Теодобальда и известил его о смерти святого Галла. После того как король и те, которые находились при нем, об этом услышали, король созвал епископов в городе Меце, где они и рукоположили в епископы архидиакона Каутина [483]. Когда же пришли послы пресвитера Катона, Каутин был уже епископом. Затем по приказанию короля ему были переданы те клирики [484] и все то, что они принесли из церковного имущества; кроме того, были выделены епископы и слуги, которые должны были его сопровождать. После этого его отправили в Клермон. Клирики и горожане приняли его любезно, и он стал епископом клермонским. Позже между епископом и пресвитером Катоном возникла вражда, так как никто никогда не был в силах уговорить Катона, чтобы тот подчинился своему епископу. Вот почему разделились и клирики: одни подчинились епископу Каутину, другие — пресвитеру Катону, и все это приносило им большой вред. Видя, что Катона нельзя склонить к подчинению никакими доводами, епископ Каутин лишил и его, и его приближенных, и всех тех, кто ему сочувствовал, церковного имущества, оставив их бедными и беспомощными. Однако некоторые из них переходили на его [Каутина] сторону и вновь получали то, что они потеряли.
8. А во времена правления Агилы в Испании, господство которого легло тяжким бременем на народ, в Испанию вторглось войско императора [485] и захватило некоторые города. Агила был убит, а его королевство получил Атанагильд, который провел много сражений с войском императора, часто одерживая над ним победы, и освободил из–под власти греков ряд городов, незаконно ими захваченных. [86]
9. Когда же Теодобальд стал уже взрослым, он взял в жены Вульдетраду [486]. Говорят, что этот Теодобальд был злым и когда сердился на того, кого подозревал в хищении своего имущества, он придумывал басню и рассказывал ее ему: «Змея нашла полный кувшин вина [487], она вползла туда через отверстие и выпила все с жадностью. Но, раздувшись от вина, она не могла выползти через отверстие, через которое она вползла. Когда пришел хозяин вина, а змея, как она ни старалась, не могла выползти из. кувшина, он сказал ей: ,,Изрыгни прежде то, что ты проглотила, и тогда ты сможешь свободно выползти оттуда»». Эта басня вызывала большой страх и ненависть к нему. Именно в его бытность Нарсес убил Букцелена [488], после того как тот подчинил всю Италию власти франков. И теперь Италия вновь подпала под власть императора [489], и не было никого, кто мог бы ее отвоевать.
Тогда же мы видели, как на дереве, которое мы называем бузиной, появились виноградные, гроздья, причем не было самой лозы, а цветы бузины, которые обычно, как известно, дают черные плоды, дали ягоды винограда.
Тогда же видели, что звезда вошла в круг луны на пятую ночь новолуния с противоположной стороны. Я полагаю, что это было предзнаменование смерти самого короля. Сам же король был сильно болен, и из–за боли в нижней части спины он не мог выпрямиться. Он медленно умирал и наконец скончался на седьмом году своего правления. Король Хлотарь получил его королевство и женился на его супруге Вульдетраде. Но так как епископы его за это порицали, он оставил ее, дав ей в мужья герцога Гаривальда, а своего сына Храмна он отправил в Клермон.
10. Когда в этом году восстали саксы [490], король Хлотарь послал против них войска и уничтожил большую их часть. Он прошел всю Тюрингию и опустошил ее, поскольку она предоставила помощь саксам.
11. Когда же в городе Type скончался епископ Гунтар, то, как говорят, по совету епископа Каутина просили пресвитера Катона стать там главой церкви. Вот почему пресвитеры вместе с мартирарием [491] и аббатом [492] Левбастом с большой торжественностью отправились в Клермон. И когда Катону объявили волю короля, он попросил у них для ответа несколько дней. Но они спешили вернуться домой и сказали ему: «Сообщи нам свое решение, чтобы нам знать, что мы должны делать; иначе мы вернемся домой. Ведь мы не по своей воле просим тебя быть епископом, а по приказу короля».
Но Катон, обуреваемый тщеславием, собрав толпу из бедных людей, приказал им выкрикивать такие слова: «Зачем, благий отче, ты нас покидаешь [493], сыновей твоих, которых наставлял до сих пор? Если ты уйдешь, кто подкрепит нас пищей и питием? Просим тебя, не покидай тех, кого ты обычно насыщал». Тогда он, обратившись к турскому клиру, сказал: «Теперь вы видите, любезнейшие братья, как меня любит эта толпа бедняков; я не могу оставить их и идти с вами». Получив такой ответ, они вернулись в Тур.
Катон же был связан дружбой с Храмном, от которого он получил обещание, что если при его жизни умрет король Хлотарь, он немедленно [87] отстранит Каутина от епископства и поставит Катона во главе церкви. Но с тем, кто пренебрег церковью святого Мартина, которую он не пожелал принять, случилось то, о чем сказал Давид в псалмах: «Не восхотел благословения, — оно и удалится от него» [494]. Ведь Катон был надменным и думал, что никто не может сравниться с ним в святости. Так, однажды он, подкупив женщину, заставил ее громко говорить в церкви, как бы по наитию, что он, Катон, — великий святой и угоден богу, а Каутин, епископ, виновен во всех преступлениях и не должен был получить святительский сан, так как он его не достоин.
12. И вот когда Каутин стал епископом, он так повел себя, что все его проклинали, ибо он чрезмерно предавался вину. И, впрямь, он часто напивался до такой степени, что его вчетвером с трудом уносили от стола. Вот почему впоследствии он заболел падучей. Это часто проявлялось при народе. Кроме того, Каутин был таким жадным, что чьи бы границы ни примыкали к его межевому знаку, он считал для себя равносильным гибели, если хоть на сколько–нибудь не уменьшит эти владения. У знатных людей он отнимал их со спором и скандалом, у простых людей захватывал силой. Но как в том, так и в другом случае, как говорит наш Соллий, он не считал нужным платить за это и приходил в отчаяние, когда не получал грамоту на владение [495].
Жил в то время пресвитер Анастасий, по рождению свободный, который по дарственному письму славной памяти королевы Хродехильды владел какой–то собственностью. К нему часто приходил епископ Каутин и слезно молил отдать ему грамоту упомянутой королевы на это владение и уступить ему само владение. Но так как тот отказался выполнить желание своего епископа, епископ то соблазнял его лестью, то угрожал ему. Наконец он приказал доставить его силой в город и там содержать жестоким образом, а если он не отдаст дарственную, подвергнуть его оскорблениям и уморить голодом. Но пресвитер мужественно сопротивлялся и никак не отдавал грамоту, говоря, что он скорее умрет от голода, чем оставит свое потомство в нужде. Тогда по приказанию епископа его передают страже, с тем чтобы, если он не отдаст дарственную, она уморила бы его голодом. А была при базилике святого Кассия–мученика [496]очень старая и укрытая в подземелье часовня [потайная крипта], в ней была большая гробница из паросского мрамора, в которой, как оказалось, было погребено тело какого–то старца. В эту гробницу поверх погребенного погребли [497] и живого пресвитера и покрыли его камнем, которым раньше была закрыта гробница, а перед входом выставили стражу. Но стражники, надеясь на то, что пресвитер придавлен надгробным камнем, развели огонь, так как была зима, выпили подогретого вина и заснули.
И пресвитер, как новый Иона, молил господа о милосердии, только тот Иона молил господа «из чрева преисподней» [498], а этот — из могильного заточения. И так как гробница, как мы сказали, была просторной, то пресвитер хотя и не мог повернуться в ней, однако свободно протягивал руку в любую сторону. А кости мертвого, как он сам обычно рассказывал, источали зловонный запах, который действовал не только на внешние органы, но и переворачивал внутренности. И когда он закрывал нос [88] плащом и насколько мог сдерживал дыхание, он никакого дурного запаха не чувствовал. Но как только ему казалось, что он задыхается, он откидывал немного плащ с лица и тогда вдыхал зловонный запах не только ртом или носом, но словно даже ушами. Что же дальше? Когда, как я думаю, и бог стал сострадать ему, он протянул правую руку к крышке и нащупал засов, который, когда опускали крышку, остался лежать между нею и краем гробницы. Подвигав им немного, он почувствовал, что надгробный камень с божьей помощью отодвигается. Когда же пресвитер отодвинул камень настолько, что смог просунуть голову наружу, он сделал еще больший лаз, через который он мог свободно вылезти. Между тем наступили ночные сумерки, хотя ночь еще и не совсем пришла на смену дня, и он устремился к другой двери подземелья. Она была заперта очень крепкими запорами и забита большими гвоздями, однако не была настолько плотной, чтобы через ее доски нельзя было кого–либо увидеть. Пресвитер, наклонив голову к этой двери, заметил идущего мимо человека. Он подозвал его тихим голосом. Тот его выслушал и тотчас же, так как у него в руке был топор, разрубил деревянные столбы, на которых держались запоры, и открыл пресвитеру дверь. И пресвитер, невзирая на ночь, поспешно направился домой, заклиная человека, освободившего его» ни о чем никому не рассказывать. И вот, придя домой, он отыскал грамоту, переданную ему упомянутой королевой, отнес ее королю Хлотарю и рассказал, как епископ отдал распоряжение заживо похоронить его. Все были поражены и говорили, что никогда ни Нерон, ни Ирод не совершали подобного преступления, не закапывали заживо человека в могилу. К королю Хлотарю пришел и епископ Каутин, но, обвиненный пресвитером Анастасием, удалился, побежденный и смущенный. Пресвитер же, получив от короля распоряжение, стал владельцем своего имущества, как он и хотел, оставив его своему потомству. Для Каутина же не было ничего святого, ничего дорогого. Его совершенно не трогали ни церковные писания, ни светские. Он был очень любезен с иудеями и предан им, но не ради спасения их души, о чем обычно должен заботиться пастырь, а ради того, чтобы они приобретали дорогие вещи, которые они продавали дороже, чем те стоили: он им делал поблажки, а они весьма перед ним угодничали.
13. Храмн же в те дни пребывал в Клермоне. Он совершал тогда много безрассудных поступков и тем ускорил свою гибель [499]; в самом деле, народ его часто проклинал. Он не любил того, кто мог дать ему хороший и полезный совет, а любил только ничтожных, безнравственных молодых людей, которых он собирал вокруг себя; он прислушивался к их советам и им же приказывал силой похищать дочерей у сенаторов. Он тяжко оскорбил Фирмина, отняв у него должность графа города, и на его место поставил Саллюстия, сына Еводия. Но Фирмин со своей тещей укрылся в церкви.
Были же дни великого поста, и епископ Каутин собрался идти с пением псалмов, согласно установлению святого Галла, как мы упоминали об этом выше [500], в церковный приход Бриуда [501]. И вот епископ вышел из города с громким стенанием, боясь, как бы с ним в пути не случилось [89] какого–либо несчастья. Ведь сам король Храмн [502] угрожал ему. В то время, когда епископ находился в пути, король решил послать [в церковь] Имнахара и Скаптара, первых людей из своей свиты, и сказал им: «Идите и силой выведите из церкви Фирмина и его тещу Цезарию». Когда епископ, как мы сказали, удалился с пением псалмов, посланцы короля Храмна вошли в церковь и пытались увлечь Фирмина и Цезарию разными лукавыми речами. Когда они так очень долго ходили по церкви, разговаривая то об одном, то о другом, стараясь привлечь внимание беглецов к тому, что они рассказывали, они приблизились к главным дверям святого храма, которые в то время были открыты. Тогда Имнахар схватил Фирмина, а Скаптар — Цезарию за руки и выбросили их из церкви, а там уже стояли наготове слуги, чтобы их подхватить. Их тотчас же взяли под стражу [503]. Но на следующий день, когда стражу сморил сон, они, почувствовав себя свободными, сбежали в базилику блаженного Юлиана и таким образом освободились из–под стражи. Однако имущество их было передано казне. Так как епископ Каутин боялся, как бы и ему самому не нанесли обиду, он во время упомянутого пути держал наготове оседланного коня. Как только он увидел, что сзади едут на лошадях и спешат к нему, он сказал: «Горе мне, ведь это люди Храмна, они посланы, чтобы схватить меня». Вскочив на коня и погоняя его обеими шпорами, он один, оставив хор, еле живой доскакал до портика базилики блаженного Юлиана. Но мы, рассказывая об этом, вспомним высказывание Саллюстия, направленное против тех, кто хулит историков [504]. А именно он сказал: «Писать историю оказывается делом трудным: во–первых, потому. что деяния надо описывать подходящими словами, а, во–вторых, если автор будет порицать проступки, очень многие будут склонны видеть в этом недоброжелательство и зависть». Но продолжим начатое.
14. И вот когда Хлотарь после смерти Теодобальда принял власть над франкской землей [505], то, объезжая свое королевство [506], он однажды услышал от своих приближенных, что саксы, подстрекаемые безумием, вторично восстают против него [507] и отказываются платить дань [508], которую они ежегодно выплачивали. Раздраженный этими словами, он выступил против них. И когда он был недалеко от их границы, саксы направили к нему послов со словами: «Мы ведь не пренебрегаем тобой и дань, которую мы обычно выплачивали твоим братьям и племянникам, не отказываемся платить, и если ты попросишь, мы заплатим еще больше. Об одном лишь просим, чтобы был мир и чтобы не было столкновения между твоим войском и нашим народом». Услышав эти слова, король Хлотарь сказал своим воинам: «Эти люди правы. Не будем нападать на них, дабы не слишком погрешить против бога» [509]. Но те отвечали: «Мы знаем этих лжецов, они вовсе не исполнят своего обещания. Пойдем на них». И снова саксы принесли половину своего имущества, прося мира. И Хлотарь сказал своим воинам: «Прошу вас, оставьте этих людей в покое, чтобы не возбудить гнева божьего против нас» [510]. Но они не успокоились. И снова саксы принесли одежду, скот и все свое движимое имущество, говоря: «Возьмите это и еще половину нашей земли, только оставьте свободными наших жен и детей и не начинайте войны против [90] нас». Но франки и на этом не хотели успокоиться. Тогда Хлотарь сказал им: «Откажитесь, прошу вас, откажитесь от этого намерения. Ведь мы не правы, не затевайте войны, в которой мы погибнем. Но если вы захотите выступить, я за вами по своей воле не последую». Тогда, разгневанные на короля Хлотаря, они бросились на него, разорвали его шатер и с бранью потащили его, намереваясь убить, если он откажется выступите с ними. Видя это, Хлотарь против своей воли выступил с ними в поход. Но когда завязалась битва, франки потерпели полное поражение в ней [511], и такое множество было убитых с той и другой стороны, что совершенно невозможно было ни определить их, ни сосчитать. Тогда Хлотарь, весьма смущенный, попросил мира, говоря, что он выступил против них не по своей воле. Заключив мир, он вернулся восвояси.
15. А жители Тура, узнав, что король вернулся с поля битвы с саксами, составив грамоту [512] на избрание пресвитера Евфрония епископом, отправились к королю. Когда они изложили ему суть дела, король ответил: «Я ведь повелел, чтобы туда посвятили в епископы пресвитера Катона [513], почему же пренебрегли нашим приказанием?» Они ответили: «Мы его просили, а он не захотел прийти». Во время этого разговора неожиданно явился сам пресвитер Катон и стал умолять короля, чтобы он приказал отстранить Каутина и назначил бы его епископом в Клермон. Когда король стал смеяться над этим, Катон обратился со второй просьбой к королю, умоляя рукоположить его в епископы Тура, чем Катон раньше пренебрег. Король ему ответил: «Я ведь с самого начала приказал посвятить тебя в сан епископа Тура, но, как я слышал, ты пренебрег этой церковью, поэтому ты не будешь править ею». Так посрамленный Катон удалился.
Когда король стал спрашивать о святом Евфронии, ему сказали, что он приходится внуком блаженному Григорию, о котором мы упоминали выше [514]. Король ответил: «Этот род знатный и знаменитый [515]. Да будет воля божья [516] и блаженного Мартина. Пусть свершится выбор». И после того как король отдал приказание, святой Евфронии был рукоположен в епископы, восемнадцатым после блаженного Мартина.
16. Храмн же, как уже сказано [517], питая ненависть к епископу Каутину, строил в Клермоне разнообразные козни. В то время Храмн тяжело заболел, так что от сильной лихорадки у него выпали на голове волосы. Был тогда при нем замечательный, отличавшийся «во всякой благости» [518], клермонский гражданин по имени Асковинд, который старался силой удержать его от дурного поведения, но безуспешно. Рядом с королем находился также и Леон из Пуатье, яростный подстрекатель на дурные дела. Он был достоин своего имени, так как был ненасытен и свиреп, как лев. Говорят, он сказал однажды, будто исповедники господа Мартин и Марциал не оставили ничего, что умножило бы королевскую казну. Но он тотчас же был поражен силой исповедников и, став глухим и немым, потерял рассудок и скончался. А ведь несчастный [Леон] приходил в Тур в базилику святого Мартина, молился, приносил дары, но, обычно искупляющая, чудотворная сила святого отвернулась от него. И он вернулся с той же болезнью, с какой и прибыл. [91]
Покинув Клермон, Храмн пришел в город Пуатье. Там он жил в роскоши и, соблазненный советом недоброжелателей, задумал перейти на сторону своего дяди Хильдеберта, замышляя козни против отца. Хильдеберт же не без тайного умысла обещал принять того, кого он должен был бы наставить духовно, чтобы тот не сделался врагом своему отцу. Тогда они, через тайных послов, поклялись друг другу [в верности] и единодушно составили заговор против Хлотаря. Но Хильдеберт, видимо, забыл. что сколько бы раз он ни выступал против своего брата, он всегда уходил посрамленным. Храмн же, вступив в этот союз, возвратился в Лимож и подчинил своей власти те земли в королевстве своего отца, которые он раньше объехал [519].
В то время жители Клермона заперлись в стенах города и, изнуренные различными болезнями, в большом количестве умирали. Затем король Хлотарь направил к Храмну двух своих сыновей — Хариберта и Гунтрамна. Когда они проходили через Клермон, то узнали, что Храмн находится в Лиможе. Они дошли до горы, называемой Черной, и там нашли его. Разбив палатки, они расположились против него лагерем и послали к нему посольство сказать, чтобы он возвратил захваченные им не по праву отцовские владения, в противном случае пусть он готовится к битве [520]. А так как Храмн делал вид, что он покорен отцу, и говорил: «Я не могу отказаться от всех областей, которые я объехал, и с милостивого согласия отца я желал бы оставить их под своей властью», то они потребовали решить этот спор сражением. Когда же оба войска, вооружившись, выступили и сошлись для битвы, внезапно поднялась буря, сопровождаемая яркой молнией и громом, и помешала им сразиться.
Но, вернувшись в лагерь, Храмн коварным образом через иноземца известил братьев о смерти отца. Именно в то время велась упомянутая мною выше война против саксов [521]. Испуганные этим сообщением, они с большой поспешностью возвратились в Бургундию. А Храмн отправился вслед за ними с войском, дошел до города Шалона [522], осадил его и захватил. Затем он стал лагерем у крепости Дижон. О том, что произошло, когда он пришел туда в воскресенье, мы и расскажем.
В то время жил там святой епископ Тетрик, о котором мы упоминали в предыдущей книге [523]. Клирики, положив три книги на алтарь, то есть Пророчества, Апостол [524] и Евангелие, молили господа открыть им, что ожидает Храмна: ждет ли его удача и действительно ли он получит королевство, и да пусть господь явит сие божественной силой своей; при этом они договорились о том, что каждый из них прочтет во время службы ту страницу, которую он наугад откроет. И вот когда вначале была раскрыта книга пророков, они нашли в ней следующие строки: «Отниму ограду его от него, и будет он опустошаем; вместо того чтобы принести виноград, принес он дикие ягоды» [525]. Затем открыли Апостол и обнаруружили в нем: «Ибо сами вы достоверно знаете, братия, что день Господень придет, как тать в ночи. Ибо когда будут говорить: «Мир и безопасность», тогда внезапно постигнет их пагуба, подобно тому, как мука родами постигает имеющую во чреве, и не избегнут» [526]. А в Евангелии устами господа было сказано: «А всякий, кто слушает сии слова Мои и не исполняет [92] их, уподобится человеку безрассудному, который построил дом свой на песке, и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот, и он упал, и было падение его великое» [527] Храмн же был принят в базилике упомянутым епископом, там он вкусил причастие [528] и затем устремился дальше к Хильдеберту. Однако в город Дижон ему не разрешили войти. В то время король Хлотарь храбро сражался с саксами. Ведь саксы, как утверждают, побуждаемые Хильдебертом и негодуя на франков, еще с прошлого года вышли из своей области, пришли во франкскую землю [529] и разорили все до самого города Дойца, и совершили весьма тяжкое преступление.
17. В то время Храмн, уже будучи женатым на дочери Вилиахара, приехал в Париж, заключил с Хильдебертом союз на верность и любовь и поклялся в том, что он самый злейший враг своему отцу. А король Хильдеберт, пока Хлотарь воевал с саксами, пришел в Реймскую Шампань, дошел до самого города Реймса, все опустошая грабежами и пожарами. Так как Хильдеберт услышал, что брат его убит саксами, и считая, что все теперь в его власти, он захватил все области, куда только мог дойти.
18. В то время и герцог Австрапий, боясь Храмна, укрылся в базилике святого Мартина. Но ему, находящемуся в таком бедственном положении, не замедлила явиться божественная помощь. Ведь Храмн приказал так связать его и так строго охранять, что никто не помышлял приносить ему пищу, и он не мог даже выпить воды. Тогда он, принужденный голодом, [думал Храмн], скорее добровольно выйдет из святой базилики на свою погибель. Но тут подошел неизвестный и ему, полуживому, поднес чашу с водой, чтобы он выпил. Как только Австрапий ее взял, быстро подбежал местный судья и, вырвав у него из рук чащу, вылил воду на землю. Но за этим немедленно последовали божественное возмездие и чудо блаженного предстателя. А именно: в тот же самый день судья, совершивший этот поступок, заболел лихорадкой и умер в полночь, не дожив на следующий день и до того часа, в который он в базилике святого вырвал из рук беглеца чашу. После этого чуда Австрапию принесли в изобилии все, в чем он нуждался.
Когда же вернулся в свое королевство Хлотарь, то он оказал Австрапию большой почет. При жизни короля Австралии достиг духовного сана и был рукоположен в епископы в крепость Селл, расположенную в округе города Пуатье, с тем чтобы в будущем, после смерти епископа Пиенция, стоявшего тогда во главе церкви в Пуатье, занять его место. Но король Хариберт [530] распорядился иначе. И вот когда епископ Пиенций покинул этот мир, в Париже ему наследовал по приказанию короля Хариберта Пасценций, бывший тогда аббатом базилики святого Илария, несмотря на то, что Австрапий поднял шум по поводу того, что это место должно принадлежать ему. Но произнесенные им речи мало ему помогли. Он возвратился в свою крепость, и когда поднялось против него восстание тейфалов [531], которых он часто притеснял, был ранен копьем и умер в тяжких муках. А его церковный приход вновь приняла церковь в Пуатье.
19. Во времена короля Хлотаря, свершив благие дела, исполненный [93] дней [532] и отличаясь великой святостью, отошел ко господу епископ Медард, святой божий. Король Хлотарь похоронил его с большим почетом в городе Суассоне и начал строить на месте его погребения базилику [533], которую впоследствии достроил и отделал его сын Сигиберт. Рядом с его священной могилой мы видим разорванные и разбитые путы и цепи узников; они и до сих пор лежат около самой могилы святого как свидетельство его могущества [534]. Однако вернемся к нашей истории.
20. И вот король Хильдеберт начал болеть и, пролежав в Париже очень долгое время в постели, скончался. Его погребли в построенной им самим базилике святого Винценция [535]. Его королевством и богатством завладел Хлотарь [536], а Вультроготу и двух дочерей Хильдеберта он отправил в изгнание. А Храмн вновь пришел к отцу, но потом нарушил ему верность. И так как он видел, что не может ускользнуть от отца, он отправился в Бретань и укрылся там со своей женой и дочерьми у бретонского графа Хонообера. Тесть же его Вилиахар нашел убежище в базилике святого Мартина. В то время эта святая базилика сгорела за грехи народа и за те оскорбления, которые нанесли ей Вилиахар и его жена [537], о чем мы вспоминаем не без глубокого сожаления. Но и город Тур за год до этого пострадал от пожара, и все построенные в нем церкви пребывали в запустении. Вскоре по приказанию короля Хлотаря была покрыта оловом базилика блаженного Мартина и приведена в прежнее благолепное состояние. Тогда же появились две тучи из саранчи, которые пролетели над Клермоном и Лиможем и прилетели, как говорят, на Романское поле, где между ними произошло сражение, в котором большинство из них было уничтожено.
Король Хлотарь в сильном гневе на Храмна отправился против него с войском в Бретань [538]. Но Храмн не побоялся выступить против отца. И когда оба войска сошлись на одной равнине и расположились лагерем, и Храмн с бретонами уже выстроил против отца свое войско в боевом порядке, сражение пришлось отложить, так как наступила ночь. В ту же ночь граф бретонов Хонообер сказал Храмну: «Я считаю, что не пристало тебе сражаться против своего отца. Разреши мне этой ночью напасть на него и разбить его войско». Храмн, как я полагаю по воле бега, не согласился с этим. Наутро оба они, приведя в движение войска, поспешили сразиться друг с другом. И шел король Хлотарь против сына своего, как новый Давид против Авессалома, намереваясь сразиться с ним [539]. Ударяя себя в грудь, он говорил: «Воззри, о господи, с небес [540] и рассуди тяжбу мою [541], ибо я терплю от сына несправедливые обиды. Воззри, о господи, и суди по правде [542], и такой сверши суд, который свершил ты некогда над Авессаломом и его отцом Давидом».
Во время сражения граф бретонов повернул назад и пал. Наконец и Храмн обратился в бегство; в море у него были наготове корабли. Но в тот момент, когда он хотел спасти свою жену и дочерей, он был настигнут войском отца, пленен и связан. Узнав об этом, король Хлотарь приказал сжечь его вместе с женой и детьми. Их заперли в хижине какого–то бедняка; там Храмна повалили на скамью и задушили платком. Затем загорелась хижина. Так погиб Храмн с женой и дочерьми. [94]
21. А король Хлотарь на пятьдесят первом году своего правления отправился с многочисленными дарами к могиле блаженного Мартина. Прибыв в Тур к могиле упомянутого епископа, он вспомнил все свои поступки, которые он совершил, быть может, по неосмотрительности, и, громко стеная, стал молить блаженного исповедника испросить прощение у господа за его грехи и своим заступничеством смягчить то, что совершил он в безрассудстве. Затем он вернулся домой, но на пятьдесят первом году своего правления во время охоты в лесу Кюиз заболел лихорадкой и возвратился в виллу Компьен. Здесь во время тяжелых приступов лихорадки он говорил: «Ох, что же это за царь небесный, если он губит столь великих царей?». С этим чувством досады он и испустил дух. Четверо его сыновей отнесли его с большим почетом в Суассон и погребли в базилике блаженного Медарда. Умер же он спустя год и один день после убийства Храмна.
22. После похорон отца Хильперик захватил сокровища, собранные в вилле Берни, обратился к более влиятельным франкам и, склонив их на свою сторону подарками, подчинил их. И вскоре он вступил в Париж, заняв столицу короля Хильдеберта. Но недолго ему пришлось владеть ею, так как его братья объединились, прогнали его оттуда и затем вчетвером, то есть Хариберт, Гунтрамн, Хильперик и Сигиберт, произвели между собой законный раздел королевства [543]. И Хариберту выпал жребий владеть королевством Хильдеберта и своим местопребыванием сделать Париж; Гунтрамну — владеть королевством Хлодомера с местопребыванием в Орлеане; Хильперику досталось королевство Хлотаря, отца его, с королевским престолом в Суассоне; и наконец Сигиберту досталось королевство Теодориха с местопребыванием в Реймсе.
23. Тут же после смерти короля Хлотаря гунны вторглись в Галлию [544]. Против них выступил Сигиберт и, вступив с ними в бой, победил их и обратил в бегство. Однако позже их король через послов добился дружбы с Сигибертом. Но в то время, когда Сигиберт был занят гуннами, Хильперик, брат его, захватил Реймс и отнял все принадлежавшие Сигиберту города. И из–за этого — что еще хуже — между ними возникла междоусобная война. Когда победитель гуннов Сигиберт возвратился, он занял город Суассон, захватил в плен находящегося там сына короля Хильперика Теодоберта и взял его под стражу [545]. Затем он выступил против Хильперика и вступил с ним в сражение. Победив и обратив его в бегство, Сигиберт восстановил свое право господства над своими городами. Сына же Хильперика Теодоберта он приказал содержать в течение года под стражей в вилле Понтион. Так как Сигиберт был человеком мягкосердечным, он отправил его позднее невредимым к отцу, одарив подарками, но предварительно взял с него клятву, что он никогда ничего против него не будет предпринимать. Однако впоследствии, впав в грех, Теодоберт нарушил клятву [546].
24. А когда король Гунтрамн получил, как и его братья, свою часть королевства, он отстранил патриция [547] Агреколу и даровал звание патриция Цельсу, человеку высокого роста, с широкими плечами и сильными руками, в речах — спесивому, находчивому в ответах и сведущему в праве. [95]
А впоследствии Цельсом овладела такая страсть к приобретению, что oн часто уносил церковное имущество и присоединял его к своему богатству. Но когда однажды он услышал в церкви одно место из пророка Исайи, где было сказано: «Горе прилагающим дом к дому и присоединяющим поле к полю [548], так что не остается больше места», говорят, он воскликнул: «Как неподобно! Горе же мне и моим сыновьям!». Он оставил после себя сына, который умер одиноким и передал церквам большую часть имущества, награбленного отцом.
25. А добрый король Гунтрамн сначала взял себе в наложницы Венеранду, которая была служанкой одного из его приближенных; от нее у него был сын Гундобад. Затем Гунтрамн женился на Маркатруде, дочери Магнара [549]. Своего же сына Гундобада он отправил в Орлеан. Но ревнивая Маркатруда, после того как у нее появился сын, решила лишить жизни Гундобада. Как говорят, она послала ему питье с ядом и отравила его. После его смерти она сама по воле бога потеряла сына и навлекла на себя гнев короля. Он ее удалил от себя, а спустя немного времени она умерла. После Маркатруды он взял в жены Австригильду, по прозвищу Бабилла, от которой у него еще было два сына; из них старшего звали Хлотарем, младшего — Хлодомером.
26. А король Хариберт взял в жены Ингобергу. От нее у него была дочь, которую позже, после того как ее выдали замуж, отправили в Кент [550]. В то время у Ингоберги были в услужении две девушки, дочери какого–то простолюдина. Из них одну звали Марковейфой, и она носила монашескую одежду [551], а другую — Мерофледой. Король их очень любил. А девушки эти, как мы сказали, были дочерьми шерстобита. Ингоберга, ревнуя их к королю из–за его любви к ним, заставила отца этих девушек работать скрытно [552], чтобы король, когда это увидит, разгневался на его дочек. Когда тот так работал, Ингоберга позвала короля. Король же, надеясь увидеть что–либо необычное, издали заметил, как тот обрабатывал королевскую шерсть. При виде этого король разгневался, оставил Ингобергу и женился на Мерофледе. Была у него и другая девушка, дочь овчара, то есть пастуха овец, по имени Теодогильда. Говорят, что от нее у него был сын, который, как только появился на свет, тотчас же и умер.
При жизни этого короля Леонтий [553], собрав в городе Сенте епископов своей провинции, отстранил от епископства Эмерия, утверждая, что тот получил этот сан не каноническим путем. Потому что имелось распоряжение короля Хлотаря о том, чтобы Эмерия посвятили в сан епископа без решения митрополита, который тогда отсутствовал. Отстранив его, они составили грамоту [554] об избрании епископом Ираклия, бывшего тогда пресвитером города Бордо. Собственноручно подписав эту грамоту, они послали ее королю с названным пресвитером. Ираклий, придя в Тур, обо всем рассказал святому Евфронию и попросил, чтобы он соблаговолил подписать этот акт. Но божий угодник решительно отказался от этого. И вот как только Ираклий вошел в ворота города Парижа, он предстал перед королем и сказал: «Здравствуй, славный король! Апостольский престол [555] шлет твоему величеству самое большое благословение». Король ему в ответ: «Неужели ты путешествовал в Рим, чтобы привезти нам благословение [96] от самого папы?». Пресвитер ответил: «Леонтий вместе с епископами своей провинции шлет тебе отеческое благословение и сообщает об отстранении Цимула — так обычно называли Эмерия в детстве — от епископства за то, что он добился его в городе Сенте в обход каноническим установлениям. Вот почему тебе послали грамоту о том, чтобы на его место поставили другого. Это делается с той целью, чтобы, должно наказуя нарушителей церковных установлении, сила вашей власти распространилась и на будущие времена».
При этих словах король пришел в ярость и приказал выгнать Ираклия вон, посадить в повозку на кучу терновника и отправить в изгнание, при этом говоря: «Неужели ты думаешь, что никого больше не осталось из сыновей короля Хлотаря, кто защитил бы дела отца, поскольку эти люди отстранили без нашего разрешения епископа, избранного отцовской властью?». И он немедленно направил духовных лиц [в Сент] и восстановил епископа в прежних правах. Кроме того, он послал туда своих придворных, которые взыскали штраф с епископа Леонтия в тысячу золотых, а остальных епископов оштрафовал в зависимости от их имущества. Так было отомщено за обиду, нанесенную королю.
Затем Хариберт женился на Марковейфе, сестре Мерофледы. За это оба они были отлучены от церкви [556] епископом, святым Германом. Но так как король не захотел с ней расставаться, ее поразил суд божий, и она умерла. Спустя немного времени вслед за ней скончался и сам король [557]. После его смерти одна из королев — Теодогильда отправила к королю Гунтрамну посланцев, предлагая ему себя в жены. Король так ответил послам: «Если ее не мучает совесть, пусть приезжает ко мне со своими сокровищами. Я на ней женюсь и возвеличу ее в народе, дабы она разделила со мной большую почесть, чем с моим недавно умершим братом». Теодогильда обрадовалась, собрала все и отправилась к нему. При виде этого король сказал: «Оно и вернее, чтобы эти сокровища принадлежали мне, чем этой женщине, которая недостойным образом разделила ложе моего брата». Тогда, отняв у нее большую часть сокровища и оставив ей немного, он отправил ее в Арльский монастырь. Но там она с трудом привыкала к постам и ночным молитвам. Через тайных послов обратилась она к какому–то готу, обещая ему, что если он пожелает увезти ее в Испанию и жениться на ней, то она с радостью последует за ним и уйдет из монастыря со своими сокровищами. Он без всяких колебаний обещал ей это. И когда она собрала вещи и увязала их, готовая выйти из монастыря, ее желание предупредила заботливая аббатиса. Разгадав ее замысел, она приказала ее сильно высечь и содержать под стражей. Под стражей она пробыла до конца дней своих, перенося немалые тяготы.
27. Так как король Сигиберт видел, что его братья выбирают в жены недостойных себя женщин и, унижая себя, женятся даже на служанках, он направил в Испанию посольство с многочисленными дарами и посватался за дочь короля Атанагильда — Брунгильду [558]. А была она девушкой тонкого воспитания, красивой, хорошего нрава, благородной, умной и приятной в разговоре. Отец Брунгильды не отказал Сигиберту и послал ее упомянутому королю с большим богатством. Собрав вельмож своего [97] королевства и приготовив пир, Сигиберт с огромной радостью и удовольствием взял ее себе в жены. Она была арианского вероисповедания, но благодаря наставлениям епископов и настоянию самого короля была обращена в католическую веру и, исповедовав блаженную троицу во единстве, уверовала в нее и была миропомазана [559]. Во имя Христово она и осталась в католической вере.
28. Видя это, король Хильперик, хотя у него было уже много жен, посватался к Галсвинте, сестре Брунгильды, обещая ей при этом через послов оставить других жен, если только он возьмет в жены женщину, достойную себя и королевского рода. И отец [Галсвинты] внял этим обещаниям и дочь свою, как и первую, с большим богатством отправил к Хильперику. Галсвинта же была старше Брунгильды. Когда она прибыла к королю Хильперику, ее приняли с большим почетом, и Хильперик женился на ней. Он ее даже очень любил; ведь Галсвинта привезла с собой большое богатство. Но из–за любви короля к Фредегонде, прежней его жене, между ними [Хильпериком и Галсвинтой] возник большой раздор. Галсвинта же была обращена уже в католическую веру и миропомазана. И так как Галсвинта постоянно жаловалась королю на то, что терпит обиды, и говорила, что, живя с ним, не пользуется никаким почетом, она попросила его, чтобы ей разрешили вернуться свободной на родину, а сокровища, привезенные с собой, она оставит ему. Король ловко притворился и успокоил ее ласковыми словами. В конце концов он приказал слуге удушить ее и как–то нашел ее мертвой в постели [560]. После ее смерти бог явил великое чудо. А именно: зажженная лампада, которая висела на веревке у ее могилы, упала, так как веревка оборвалась, на [каменный] пол, хотя никто к ней не прикасался, причем твердость пола уступила ей, и она вошла в него как бы во что–то мягкое и, наполовину увязши в нем, продолжала гореть. Это не без удивления наблюдали очевидцы. После того как король оплакал смерть Галсвинты, он спустя немного дней женился на Фредегонде. Братья же, считая, что королева была убита по приказу Хильперика, изгнали его из королевства [561]. Было же тогда у Хильперика от его первой жены Авдоверы три сына: Теодоберт, упоминавшийся нами выше, Меровей и Хлодвиг. Однако вернемся к нашему рассказу [562].
29. Гунны же пытались вновь вторгнуться в Галлию [563]. Против них с войском выступил Сигиберт, взяв с собой великое множество храбрых воинов. Когда они должны были вступить в сражение, гунны, сведущие в искусстве волшебства, явили им различные наваждения и разбили их наголову. А когда войско Сигиберта обратилось в бегство, сам он был задержан гуннами и содержался у них под охраной до тех пор, пока позднее, будучи ловким и проворным, он не подкупил дарами тех, кого он не смог одолеть храбростью в сражении. В самом деле, одарив их подарками, он заключил с королем гуннов договор о том, чтобы никогда при их жизни не было между ними никакой войны; и это по праву расценивается скорее как похвала ему, чем бесчестие. Но и король гуннов дал королю Сигиберту много подарков. А самого короля гуннов называли Гаган [564]. Ведь этим именем называли всех королей этого народа. [98]
30. А король Сигиберт, желая захватить город Арль [565], приказал жителям Клермона выступить в поход. А графом этого города [Клермона] был Фирмин [566], который и возглавил войско. С другой же стороны подошел Адоварий с войском. И когда они вошли в город Арль, то потребовали присягнуть королю Сигиберту. Узнав об этом, король Гунтрамн направил туда патриция Цельса [567] с войском. Цельс выступил и взял город Авиньон [568]. Затем он подошел к Арлю, окружил его и начал осаду города, где заперлось войско Сигиберта. Тогда епископ Сабауд сказал воинам: «Выходите за городские ворота и начинайте сражение, потому что, находясь под прикрытием стен, вы не сможете защитить ни нас, ни окрестности этого города. Если вы с божьей помощью победите, то мы сохраним вам верность, как и обещали; если же они одержат над вами верх, то вы найдете ворота открытыми и войдете в них, чтобы вам не погибнуть». Введенные в заблуждение этой хитростью, они вышли за ворота и начали сражение. Но, побежденные войском Цельса, они обратились в бегство и, подойдя к городу, нашли, что ворота закрыты. И так как сзади их настигали копья, а сверху—камни горожан, они направились к Роне и там, плывя на щитах, достигли другого берега. Но многие из них утонули, подхваченные бурным течением. Река Рона сделала тогда с клермонцами то же, что некогда, как мы читаем, сделала река Симоэнт с троянцами:
«…Влачит под волной
Шлемы героев. щиты и тела многосильные.
Изредка только пловцы появляются в бездне огромной» [569].
Плывя на щитах по течению реки, как мы сказали, они с трудом смогли достичь ровного места на другом берегу. Без вещей, без коней вернулись они на родину с большим позором. Однако Фирмину и Адоварию разрешили свободно уйти. В то время многие мужи из Клермона не только были поглощены бурным течением реки, но и погибли от мечей. Так король Гунтрамн снова получил тот город, а город Авиньон он по своей обычной доброте возвратил во владение своему брату.
31. И вот в Галлии с крепостью Тавредун произошло великое чудо [570]. А была она расположена на берегу Роны, на горе. Более шестидесяти дней гора издавала какой–то непонятный гул, наконец она раскололась и отделилась от другой, соседней с ней горы, рухнула вместе с людьми, церквами, имуществом и домами в реку и запрудила берега этой реки, отчего вода устремилась вспять. Ведь это место с обеих сторон было закрыто горами, и в ущелье этих гор тек бурный поток. Теперь он наводнил и более высокие места, затопив и опустошив прибрежную местность. А поднявшись еще выше, вода хлынула из берегов, застала людей врасплох и, как сказано, поглотила их, снесла дома, уничтожила скот и своим бурным и внезапным наводнением сорвала и сокрушила все, что находилось на тех берегах до самого города Женевы. Многие передают, что там было так много воды, что она переливалась в упомянутый город через стены. Известно, что, как мм и сказали, река Рона в тех местах текла через горное ущелье и не имела выхода в сторону, куда бы она могла повернуть, так как была ограждена горами. Сдвинутую и [99] гору река сразу прорвала и таким образом все уничтожила. После этого события к тому месту, где обрушилась крепость, пришли тридцать монахов и стали рыть оставшуюся от разрушенной горы землю, и обнаружили в ней медь и железо. Во время своей работы они услышали шум в горе, какой был слышен и раньше. Но в то время как их здесь удерживала дикая жадность, на них упала часть еще сохранившейся горы, их погребла и раздавила; так их больше и не нашли.
Еще до бедствия в Клермоне [571] подобным же образом привели в страх население этой области великие предзнаменования. А именно: вокруг солнца часто показывалось сильное — утроенное и учетверенное — сияние, которое простые люди называли солнцами, говоря: «Взгляни–ка! На небе три или четыре солнца» [572]. Но однажды, в октябрьские календы [573], солнце было затемнено так, что не только не светила даже и четвертая часть его, но оно казалось безобразным и бесцветным, как мешок. Кроме того, над этой областью в течение целого года появлялась звезда, которую некоторые называют кометой, с хвостом, похожим на меч; и видели, как пылает небо; и было много других знамений. В клермонской церкви в какой–то праздник во время утренней службы влетела птица коридалл, которую мы называем жаворонком [574], и крылышками с такой быстротой погасила все горящие лампады, что можно подумать, будто их схватил какой–то человек и опустил в воду; влетев в алтарное помещение под балдахином, она чуть было не погасила и светильник, но служители помешали ей и убили ее. Подобное проделала с горящими светильниками и другая птица в базилике блаженного Андрея. А уж во время самой чумы такая смертность была [575] во всей той области, что и невозможно сосчитать, какое множество людей там погибло. И в самом деле, когда уже не стало хватать гробов и досок, то погребали в одну могилу по десять и более человек. Подсчитали, что в базилике святого Петра [576]в одно из воскресений было триста покойников. И сама смерть была внезапной. А именно: когда появлялась рана наподобие змеи в паху или под мышкой, человек так отравлялся ядом, что он испускал дух на второй или третий день. Сила яда лишала человека сознания. Тогда же умер и пресвитер Катон; в то время, когда многие бежали от этой чумы, он никогда не покидал своего места [577], участвовал в погребении умерших и мужественно служил панихиды. Этот пресвитер был весьма человечен и преисполнен любви к простым людям; и я думаю, что это обстоятельство, если и страдал он гордынею, было ему в оправдание. А епископ Каутин вернулся обратно в город после того, как он, боясь этой чумы, побывал в различных местах; но болезнь настигла и его, и он умер в страстную пятницу. В этот же самый час умер и Тетрадий, его двоюродный брат. В то время эта болезнь сильно обезлюдила города Лион, Бурж, Шалон и Дижон.
32. Жил в то время в монастыре в Рандане, в области Клермона, пресвитер, известный чудотворец, по имени Юлиан. Был он человеком весьма воздержанным, не употреблял ни вина и никакого мяса, под одеждой все время носил власяницу; был неутомим в бдениях и усерден в молитвах; ему легко удавалось излечивать бесноватых, возвращать зрение слепым [100] и избавлять от других недугов с помощью имени господня и осенения святым крестом. И так как у него от постоянного стояния распухли ноги, то его спрашивали, почему он всегда стоит, хотя его здоровье не позволяет этого, а он шутя отвечал благочестиво: «Они работают на меня, и пока я жив по воле божией, они меня будут поддерживать». Мы сами видели, как он однажды в базилике блаженного мученика Юлиана вылечил бесноватого только своим словом. Он часто одной молитвой, избавлял от четырехдневной и других лихорадок. Во время этой чумы он, будучи в преклонном возрасте и отличившись совершением многочисленных чудес, был взят из этого мира в вечный покой.
33. В то время умер и аббат того монастыря. Аббату наследовал Сунниульф, человек чрезвычайно простой и человеколюбивый. И, действительно, он часто сам омывал ноги пришельцам и вытирал их своими руками. Достаточно сказать, что он руководил вверенной ему паствой не приказаниями, а смиренной просьбой. Однажды ему приснился сон, о чем он сам обычно рассказывал, будто привели его к некой огненной реке, в которую с одного берега сбежался народ и погрузился в нее, как пчелы в улей; и одни стояли в реке по пояс, другие — по грудь, некоторые же — по шею; все они плакали и кричали, что их сильно жжет огонь. Был там и мост через реку, такой узкий, что в ширину едва могла поместиться одна ступня. На другом же берегу был большой дом, побеленный снаружи. Тогда он спросил своих спутников, что все это значит. Они ответили: «С этого моста будут сбрасывать того, кого сочтут нерадивым в руководстве вверенной ему паствой; а кто окажется деятельным, тот без опасности пройдет по мосту и с радостью будет введен в дом. который ты видишь на том берегу». При этих словах он проснулся и с этого времени стал гораздо строже относиться к монахам.
34. Я расскажу еще и о том, что случилось в то время в одном монастыре [578]. Однако имени монаха, который еще жив, я не хочу называть, чтобы он, когда дойдет до него это сочинение, не стал тщеславным и не потерял своих достоинств. Один юноша пришел в монастырь и вверил себя покровительству аббата для того, чтобы посвятить свою жизнь господу. Аббат приводил ему много доводов, указывая, как трудно служить богу в этих местах и что он вовсе не в состоянии будет выполнить то, что на него будет возложено. Отрок обещал именем господа все выполнять, и аббат его принял.
Случилось так, что спустя несколько дней, в течение которых он во всем отличался смирением и святостью, монахи вытащили из амбара на солнце для просушки около трех годовых запасов зерна и приказали ему сторожить его. Но в то время, когда другие монахи отдыхали, а он сторожил зерно, внезапно небо заволокло облаками, и вот сильный дождь с завыванием ветра быстро стал приближаться к куче зерна. Видя это, монах не знал, что ему делать. Поразмыслив о том, что если он позовет остальных монахов, то они не смогут спрятать зерно в амбар до дождя, так как его много, он отбросил все эти намерения и обратился к молитве, умоляя господа, чтобы на эту пшеницу не упало ни одной капли дождя. Когда он так, распростершись на земле, молился, облако разъединилось и [101] вокруг кучи хлеба пролился сильный дождь, не замочив, однако, если можно так сказать, ни одного пшеничного зернышка. И когда остальные монахи вместе с аббатом увидели, что идет дождь, они быстро пришли сюда, чтобы собрать зерно, но, заметив это чудо, они стали искать сторожа и нашли его недалеко от кучи зерна распростертым на земле и молящимся. При виде этого аббат пал ниц позади монаха. И когда прошел дождь, аббат, окончив молитву, позвал монаха и велел ему встать. Затем он приказал его схватить и выпороть, говоря при этом: «Следует тебе, сын мой, расти в смирении, страхе и служении господу, а не прославлять себя совершением чудес». Он приказал ему запереться на семь дней в келье и поститься как провинившемуся, чтобы отвратить его от тщеславия и чтобы в душе у него не зародилось какого–либо ропота. Теперь же этот самый монах, как мы узнали от верных людей, предается такой воздержанности, что в сорокадневный пост не ест никакого хлеба, только раз в три дня пьет полную чашу ячменного отвара [579]. Пусть же господь хранит его вашими молитвами до конца жизни, на радость ему.
35. Итак, когда, как мы сказали, в Клермоне умер епископ Каутин [580]. очень многие домогались епископства, предлагая много денег, но еше больше обещая. А именно: пресвитер Евфразий, сын покойного сенатора Еводия, скупив у евреев много ценных вещей, послал их через своего родственника Берегизила королю, чтобы таким образом добиться того, чего он не мог достичь своими заслугами. Хотя он был и приятным собеседником, но в делах нечист и очень часто спаивал варваров [581], а голодных редко насыщал. Причина, которая ему помешала добиться этого, я думаю, состояла в том, что он хотел достичь этой чести с помощью людей, а не с помощью бога. Остаются неизменными слова, сказанные господом устами святого Квинциана [582]: «Из рода Гортензия не будет никого, кто руководил бы божьей церковью» [583]. И вот когда клирики собрались в церкви в Клермоне, то грамоту на избрание [584] получил архидиакон Двит, хотя он и не обещал ничего духовенству. Он отправился с нею к королю. Но ему задумал помешать Фирмин, который тогда занимал должность графа в этом городе. Однако сам Фирмин не пошел к королю, но послал своих людей, которые просили короля отложить благословение Авита, по крайней мере, на одно воскресенье; если король это сделает, то они дадут ему тысячу золотых. Король же отказал им. Но блаженный Авит, который, как мы сказали, был архидиаконом, в то время, когда горожане Клермона собрались, был избран клиром и народом и получил епископскую кафедру. Король же так почитал его, что несколько отошел от канонической строгости, приказав благословить его в своем присутствии [585]; при этом он сказал: «Да удостоит он меня принять причастие из его рук». По милости короля посвятили Авита в сан епископа в городе Меце. Приняв епископство, Авит во всем показал себя достойным уважения человеком: к народу относился справедливо, бедным раздавал имущество, вдов утешал, сиротам оказывал большую помощь. А уж если к нему приходил чужестранец, он так его любезно принимал, что тому казалось, будто он нашел отца и отчизну. Так как Авит отличался большими благодеяниями и чистосердечно соблюдал все угодное господу, гася [102] во всех нечестивую страсть к роскоши, то он насаждал святую чистоту господню.
36. А епископ лионский Сацердот умер в Париже после того церковного собора [586], который отстранил Саффарака. Епископскую кафедру принял святой Ницетий [587], избранный самим Сацердотом, как мы расказали в книге его жития; был он человеком исключительной святости и целомудрия. Ницетий велел по возможности выказывать ко всем любовь, в которой наставляет нас апостол [588] и сам он по возможности обходился со всеми с такой любовью, что, казалось, в его душе живет сам господь, который и есть истинная любовь. Действительно, если он был сердит на кого–нибудь за неуважение, то, если только тот исправлялся, он принимал его с такой любезностью, как будто бы тот его и не обижал. Он порицал виновных, имел снисхождение к раскаивающимся, был щедрым в раздаче милостыни и проворным в работе; он проявлял очень большую заботу о постройке церквей, возведении домов, о засеве полей и возделывании виноградников. Но все эти дела не отвлекли его от молитвы. Прослужив 22 года епископом, он отошел в царствие небесное [589]. Теперь он являет у своей могилы всем, кто молит его о помощи, великие чудеса. В самом деле, он возвращает слепым зрение маслом из лампады, которую зажигают ежедневно у его могилы, изгоняет злых духов из одержимых, исцеляет увечье ног и рук, и всем больным оказывалась в это время большая помощь.
И вот епископ Приск, его преемник, вместе со своей супругой Сусанной начал без всякой вины преследовать и убивать многих из верных людей человека божия, не за преступления и не за кражу, а лишь из–за разгоревшейся в нем злости и зависти, что они остались верны Ницетию. Сам он вместе с женой часто злословил по поводу святого божия, и хотя с давних времен прежними епископами было установлено, что ни одна женщина не должна входить в епископский дом [590], Сусанна вместе с девушками входила даже в келью, где почивал блаженный муж. Но наконец могущественный господь разгневался на них и совершил возмездие семье епископа Приска. А именно: его жена, охваченная злым духом, металась с распущенными волосами по всему городу в безумии и громко просила святого божия, кого в здравом уме она отвергла, а теперь признавала другом Христовым, пощадить ее. На самого же епископа напала четырехдневная лихорадка и трясла его. Когда же эта лихорадка отступила, то он все время трясся и оставался слабоумным. Его сын и все домочадцы казались бледными и слабоумными, так что ни у кого не было сомнения в том, что их поразила сила святого мужа. Но епископ Приск и все его домашние продолжали ругать святого безбожными словами и считали своим другом всякого, кто поносил его.
Ннцетий же в начале своего епископства приказал построить церковный дом. А диакон, которого святой божий еще при жизни своей не только отлучал от церкви из–за его распутного поведения, но даже часто приказывал его бить, однако никак не мог его исправить, взобрался на крышу этого дома, начал снимать кровлю, при этом говоря: «Благодарю тебя, Иисусе Христе, что после смерти гнуснейшего Ницетия я сподобился [103] попирать ногами эту крышу». И не успел он это сказать, как тотчас же балка, на которой он стоял, выскользнула из–под его ног, он упал на землю, расшибся и умер.
В то время как епископ и его жена совершали много безрассудных дел, одному человеку явился во сне святой и сказал: «Иди и скажи Приску, чтобы он исправился, прекратил дурные дела и творил добро. Скажи также пресвитеру Мартину: «Так как ты одобряешь эти дела, ты будешь наказан; и если ты не захочешь исправить свое дурное поведение, ты умрешь»». Когда этот человек проснулся, он сказал одному диакону: «Иди, прошу тебя, ведь ты свой человек в доме епископа, и расскажи мой сон епископу и пресвитеру Мартину». Диакон обещал рассказать, но, поразмыслив, не захотел этого говорить. А ночью, как только он заснул, ему явился святой и молвил: «Почему ты не рассказал о том, что тебе сказал аббат?». И, сжав кулаки, святой начал его бить по шее. Утром пришел диакон с распухшим горлом и острой болью к епископу и пресвитеру и рассказал им все, услышанное во сне. Но они не обратили внимания на то, о чем узнали, назвав это выдумкой спящих. Пресвитер же Мартин сразу заболел лихорадкой и, переболев, выздоровел, но так как он всегда льстил епископу и одобрял его дурные поступки и клевету на святого, то он вновь заболел лихорадкой и испустил дух.
37. В то же самое время, когда умер святой Ницетий, исполненный дней умер и святой Фриард. Фриард был человеком исключительной святости, возвышенным в поступках и благородным человеком в жизни; о некоторых его чудесных деяниях мы упоминали в книге, в которой мы описали его житие [591]. В момент его кончины, когда пришел епископ Феликс [592], затряслась вся келья. Я не сомневаюсь в том, что здесь не обошлось без участия ангела, ибо уж очень сильно дрожало это место, когда он отходил. Епископ его омыл, облачил в подобающую одежду и похоронил.
38. Итак, вернемся к истории. После смерти короля Атанагильда [593]в Испании власть в королевстве получил Леова вместе с братом Леовигильдом. Когда скончался Леова, брат его Леовигильд захватил все королевство [594]. После смерти своей жены он женился на Гунсвинте, матери королевы Брунгильды. От первой жены у него было два сына, из них один был помолвлен с дочерью Сигиберта, а другой — с дочерью Хильперика [595]. Леовигильд разделил поровну между ними королевство, убив всех тех, кто обычно умерщвлял королей [596], не оставив из них никого, «мочащегося к стене» [597].
39. Палладий, сын покойного графа Брициана и Цезарии, с помощью короля Сигиберта был удостоен должности графа в городе Жаволе [598]; но между ним и епископом Парфением возникла ссора, которая доставляла много неприятностей народу. В самом деле. Палладий часто нападал на епископа с бранью, различными упреками и обвинениями, расхищал церковное имущество и грабил людей епископа. Вот почему случилось, что — поскольку этот раздор все больше разгорался — они поспешили предстать перед упомянутым государем и наперебой обвиняли друг друга в различных грехах. Палладий называл епископа неженкой и женоподобным. [104] «Где твои мужья, — говорил он, — с которыми ты живешь срамно и недостойно?». Но за этими словами, сказанными против епископа, тотчас же последовало божественное возмездие, снявшее с епископа это обвинение. А именно: в следующем году Палладий был отстранен от должности графа и вернулся в Клермон, а должности графа добился Роман. Случилось так, что однажды оба они встретились в городе Клермоне, и когда они бранились между собой из–за этой должности графа, Палладий услышал, что король Сигиберт намеревается его убить. Но эти слова были ложью, и распространял их главным образом Роман.
Тогда Палладия охватил такой ужас и сильное отчаяние, что он грозился наложить на себя руки. И хотя за ним тщательно следили его мать и родственник Фирмин, чтобы он не привел в исполнение того, что он с отчаяния задумал, однако ему удалось на какое–то время ускользнуть от взора матери. Войдя в спальню и воспользовавшись тем, что был один, он вынул меч из ножен и наступил ногами на его рукоятку, приладил острие меча прямо к груди, затем упал на меч, и меч пронзил одну сторону груди до самой лопатки; затем он вновь выпрямился и пронзил таким же образом другую сторону груди; упал и умер. Мы не удивляемся тому, что это преступление было совершено не без участия диавола. В самом деле, Палладий мог бы умереть и от первого удара, если бы диавол не придал ему сил совершить до конца этот безбожный поступок. Прибежала мать и, ни жива ни мертва, упала, осиротелая, на тело сына, и заголосил весь дом. Хотя его и похоронили в монастыре в Курноне, но положили не рядом с погребенными христианами и не служили по нем панихиду. Очевидно, причиной такого конца его жизни и было оскорбление епископа.
40. И вот, после того как в городе Константинополе умер император Юстиниан, власть в империи получил Юстин [599], человек жадный, презиравший бедных и грабивший сенаторов. Он так был скуп, что приказал сделать железные сундуки, куда он складывал целые таланты [600] золотых монет. Говорят, что он придерживался пелагианской ереси [601]. Спустя немного времени Юстин, потеряв рассудок, взял себе в соправители цезаря Тиберия [602] для защиты своих провинций. Тиберий был человеком справедливым, милосердным, беспристрастным в спорах и победоносным в сражениях; и так как Тиберий превосходил всех добрыми делами, говорят, он был самым праведным христианином. И вот король Сигиберт послал к императору Юстину послов — Вармария–франка и Фирмина–овернца [из Клермона] — с просьбой о мире. Проделав морской путь, они вошли в город Константинополь, переговорили с императором и получили то, что они просили. А в Галлию они вернулись на следующий год.
После этого персы захватили величайшие города — Антиохию в Египте [603] и Апамею в Сирии, а народ увели в плен. Тогда сгорела от сильного пожара базилика святого мученика Юлиана Антиохийского. Но к императору Юстину пришли персидские армяне [604] с большим грузом сирийского шелка, прося у него дружбы, так как, по их рассказам, их ненавидел персидский император. А именно: пришли к ним, армянам, его послы и сказали: «Император беспокоится и желает узнать, не нарушаете ли [105] вы заключенный с ним союз?». Когда они ответили, что они безупречно соблюдают все то, что они обещали, послы сказали: «Только тогда будет ясно, что вы сохраняете дружбу с ним, когда будете почитать огонь, как и он его почитает». Когда народ ответил, что он никоим образом не будет этого делать, епископ, присутствующий там, сказал: «Что это за божество в огне, чтобы его можно было почитать? Господь создал огонь для службы людям, он загорается от трута, гасится водой; поддерживаемый — он горит, когда о нем забывают — он погасает». Когда епископ говорил эти и подобные им слова, послы пришли в ярость, набросились на него с бранью и избили его палками. Но при виде того, что их епископ истекает кровью, народ напал на послов, пустил в ход руки и убил их. Вот почему, как мы сказали, персидские армяне попросили дружбы у императора Юстина.
41. Альбоин же, король лангобардов, женатый на Хлодозинде, дочери короля Хлотаря, покинул свою страну [605] и со всем племенем лангобардов устремился в Италию. После того как войско было собрано, лангобарды с женами и детьми отправились в путь, намереваясь остаться там. Когда они пришли в эту страну, то скитались по ней в течение семи лет, грабили церкви, убивали епископов и подчинили страну своей власти [606]. После смерти Хлодозинды Альбоин женился на другой [607], отца которой он убил незадолго до этого. Поэтому она всегда ненавидела мужа и выжидала случая отомстить за оскорбления, нанесенные ее отцу. Случилось так, что она воспылала страстью к одному из слуг и отравила мужа ядом. После смерти Альбоина она ушла с этим слугой [608], но их схватили и умертвили обоих. Затем лангобарды поставили над собой другого короля [609].
42. Евний, по прозвищу Муммол, также заслужил от короля Гунтрамна титул патриция. Считаю необходимым рассказать кое–что о начале его воинской службы. Он был сыном Пеония и жителем города Оксера. Пеоний же был графом этой муниципии. И когда Пеоний послал с сыном подарки королю для возобновления своей графской службы [610], сын, отдав отцовские подарки, добился графства для себя, обойдя тем самым своего родителя, которого он должен был поддержать. С этого времени он, постепенно делая успехи, достиг высокого положения. И вот когда лангобарды прорвались в Галлию [611], против них выступил патриций Амат, недавно сменивший Цельса [612]. И когда началось сражение, Амат повернул назад и пал. Говорят, что лангобарды устроили такую резню среди бургундов, что невозможно было сосчитать число убитых. Нагруженные добычей, лангобарды вновь вернулись в Италию.
После их ухода король призвал к себе Евния, то есть Муммола, и пожаловал ему титул патриция. Когда лангобарды во второй раз вторглись в Галлию и дошли до Мустий Кальмских, расположенных недалеко от города Амбрена, Муммол возглавил войско и отправился туда с бургундами [613]. Он окружил со своим войском лангобардов, сделал, кроме того, по дорогам засеки и, пользуясь окольными лесными дорогами, напал на них, многих убил, некоторых взял в плен и отправил королю, который приказал содержать их под охраной в разных местах; однако некоторым [106] удалось каким–то образом бежать и известить страну об этом поражении. В этом сражении принимали участие братья, епископы Салоний и Сагиттарий [614], которые вооружены были не небесным крестом, а шлемом и кольчугой, и, что всего хуже, они, как говорят, многих убили собственноручно.
Это была первая победа Муммола в битве. После этого события саксы, пришедшие с лангобардами в Италию [615], вновь вторглись в Галлию [616] и разбили свой лагерь в области Рье, около виллы Эстублон. Они разбредались по виллам соседних городов, грабили и уводили в плен жителей, и все опустошали. Когда Муммол узнал об этом, он выступил в поход со своим войском, напал на них, уничтожил их много тысяч; до самого вечера не прекращалось сражение, пока ночь не положила этому конец. Ведь Муммол застал саксов врасплох, и они нисколько не думали о том, что с ними может произойти. А утром саксы выстроили войско, готовое к сражению, но пришли послы [от Муммола] н заключили мир. Одарив Муммола, саксы оставили награбленное ими в области и пленных и ушли, предварительно дав обещание, что придут в Галлию, чтобы покориться королям и оказать помощь франкам.
И вот когда саксы вернулись в Италию, они забрали с собой жен, детей и все домашнее имущество, решив уйти в Галлию, чтобы подчиниться королю Сигиберту и осесть в том месте, откуда они пришли [617]. И, как говорят, они разделились на два отряда: один отряд пошел через Ниццу, другой — через город Амбрен, той же дорогой, по которой они шли в прошлом году; сошлись же они в области Авиньона. А было тогда время жатвы; и в том месте под чистым небом созрел богатый урожай, но жители еще ничего не убрали и ничего не развезли по домам из этого урожая.
И вот когда саксы пришли сюда, они разделили между собой посевы, собрали с них урожай, обмолотили хлеб и ели его, ничего не оставив тем, кто его вырастил. Когда же они съели весь хлеб, они подошли к берегу Роны, чтобы перейти реку и отдаться во власть короля Сигиберта. Но тут навстречу им прискакал Муммол и сказал: «Вы не перейдете эту реку ! Ведь вы опустошили область моего господина, собрали урожай, похитили скот, предали дома огню, вырубили оливковые и виноградные сады ! Вы перейдете реку только тогда, когда удовлетворите [требования] тех, кого вы сделали бедными. В противном случае вы не уйдете от моих рук, от моего меча, занесенного над вами, вашими женами и детьми, до тех пор, пока я не отомщу за обиды, нанесенные моему господину, королю Гунтрамну». Тогда они сильно перепугались и, чтобы откупиться, дали много тысяч золотых монет, после чего им разрешили переправиться через реку. И они прибыли в Клермон. В то время стояла весна. Саксы выдавали там медные монеты за золотые; и каждый, кто видел их, нисколько не сомневался в том, что эго настоящее золото, потому что медь так блестела, что я не знаю, с каким искусством ее так можно было сделать. Поэтому некоторые, поддавшись на этот обман, обменяв золото на медь, стали бедными. Саксы же, перейдя к королю Сигиберту, были приняты на жительство там, откуда они ранее вышли. [107]
43. А в королевстве короля Сигиберта на место Иоанна, отстраненного от должности правителя Прованса [618], поставили Альбина. Потому и возникла между ними большая вражда. Однажды, когда заморские корабли прибыли в порт Марсель [619], люди архидиакона Вигилия, без ведома своего господина, украли семьдесят сосудов, которые обычно в просторечии называют бочками, с маслом и топленым салом [620]. Когда же купец узнал, что у него унесли товар, он начал тщательно разыскивать место, где спрятали похищенное. Занимаясь этим, он от кого–то узнал, что это совершили люди архидиакона Вигилия. Слухи дошли и до архидиакона Вигилия. Произведя расследование и узнав обо всем, он никак не признавался всенародно [o краже], а налгал защищать своих людей, говоря: «Никогда в моем доме не было такого человека, который осмелился бы совершить подобное». И вот пока архидиакон оправдывался подобным образом, купец поспешил к Альбину; он рассказал ему о своем деле и обвинил архидиакона в преступном обмане. И в день святого рождества господня, когда епископ пришел в церковь, архидиакон, облаченный в белый стихарь, пригласил по обычаю епископа к алтарю, чтобы в надлежащий час он восславил торжество святого дня. Но тут Альбин вскочил со своего места, схватил архидиакона, оттащил его [от алтаря] и, избив руками и ногами, бросил в темницу. Успеха в заступничестве за Вигилия не могли добиться ни епископ, ни горожане, никто из более знатных, ни даже глас всего народа, потребовавшего, чтобы Альбин, при условии поручительства, позволил архидиакону вместе со всеми отпраздновать святой день, а слушание дела отложить на следующий день. Но у Альбина не было даже страха перед самим святейшим праздником, поскольку он осмелился в такой день оттащить служащего от алтаря господня. Что же дальше? Он приговорил архидиакона к уплате четырех тысяч солидов [621]. Поэтому тот пришел к королю Сигиберту и уплатил в его присутствии, по настоянию Иовина, только четвертую часть штрафа.
44. После этих событий три вождя лангобардов — Амон, Забан и Родан вторглись в Галлию. Амон, идя по дороге от Амбрена, дошел до подаренной королем Муммолу виллы Махаон на земле Авиньона; и там Амон разбил свои палатки. Забан же прошел через город Ди, дошел до Баланса, где и расположился лагерем. Родан же захватил город Гренобль и там поставил палатки. Амон опустошил также Арльскую провинцию вместе с окружающими ее городами и дошел до самого Каменного поля, которое прилегает к городу Марселю, и увел оттуда людей и скот. Он осадил Экс, но, получив с жителей выкуп в двадцать два фунта серебра, отошел.
Подобным же образом поступали и Родан, и Забан в местах, куда они пришли. Когда об этом донесли Муммолу, он выступил с войском против Родана, захватившего город Гренобль. Но в то время, когда его войско с большими трудностями переходило реку Изер, в реку эту по воле божией вошел зверь, показал брод, и, таким образом, войско благополучно вышло на другой берег.
При виде этого лангобарды немедленно обнажили мечи и устремились на них. В завязавшемся сражении было так много убитых, что Родан, раненный [108] копьем, нашел прибежище только на вершине горы. Отсюда он с оставшимися пятьюстами мужами, прорываясь окольными лесными дорогами, дошел до Забана, который в то время осаждал город Баланс. и рассказал ему о случившемся. Тогда они, разделив всем поровну добычу, вернулись в город Амбрен. Но там им навстречу вышел Муммол с бесчисленным войском. Когда завязалось сражение, фаланги лангобардов почти полностью были изрублены, и вожди только с немногими возвратились в Италию. И когда они пришли в город Сузу, местные жители их приняли плохо, так как в этом городе находился Сисинний, военачальник, назначенный императором [622]. Слуга Сисинния, притворившись, будто он от Муммола, в присутствии Забана подал Сисиннию письмо, передал ему привет от Муммола и сказал: «Да он и сам уж близко!». Услышав это, Забан быстро покинул город и направился дальше. Когда об этом узнал Амон, он, собрав всю добычу по пути следования, ушел. Но так как в походе ему мешал снег, он побросал добычу и едва смог уйти с немногими. Так они были испуганы храбростью Муммола.
45. И много еще провел сражений Муммол, из которых он выходил победителем. А именно: после кончины Хариберта [623], когда Хильперик захватил Тур и Пуатье, принадлежавшие по договору королю Сигиберту, сам король Сигиберт объединился со своим братом Гунтрамном, и они выбрали Муммола [военачальником], с тем чтобы он вернул эти города их законному властелину. Муммол пришел в Тур, изгнал оттуда Хлодвига, сына Хильперика, заставил народ присягнуть на верность королю Сигиберту, затем отправился в Пуатье. Но Базилий и Сигарий, жители Пуатье, собрав войско, решили оказать ему сопротивление. Муммол окружил их со всех сторон, потеснил, напал на них и уничтожил, и, вступив таким образом в Пуатье, он потребовал от народа присяги в верности. Однако сказанного о Муммоле вполне достаточно; об остальном я должен рассказать позже.
46. Но прежде чем рассказывать о гибели Андархия, мне хочется начать рассказ с его происхождения и его родины. Итак, как утверждают, он был рабом сенатора Феликса. Так как он был личным слугой хозяина, то он вместе с ним занимался словесностью и получил, таким образом, хорошее образование. А именно: он достаточна хорошо знал произведения Вергилия, свод законов Феодосия и искусство счета. И вот став из–за этих знаний надменным, он начал смотреть свысока на своих хозяев и отдался под покровительство герцога Лупа [624], когда тот по приказу короля Сигиберта прибыл в Марсель. Вернувшись оттуда. Луп приказал Андархию находиться в его свите, настойчиво предлагая его королю Сигиберту, и в конце концов передал его в услужение ему. Посылая его в разные места, король использовал его на особой службе. Вот почему он, как человек, занимающий видное положение, прибыл в Клермон, где подружился с Урсом, жителем этого города. Между тем, желая жениться на дочери Урса, Андархий, будучи хитрым, спрятал, как говорят, панцирь в книжный ларь, где обычно хранили деловые бумаги, и сказал жене Урса: «Я тебе оставляю много своих золотых монет, свыше 16 тысяч золотых, спрятанных в этом ларе. Все это может быть твоим, если ты [109] отдашь за меня свою дочь». Действительно:
«…К чему не склоняешь ты смертные души
К злату, проклятая страсть!» [625]
Так как эта женщина была простодушной, она поверила словам Андархия и в отсутствие мужа обещала выдать за него дочь. Вернувшись к королю, Андархий передал приказ короля местному судье, чтобы тот оказал помощь в его женитьбе на девушке. «Ведь я, — сказал Андархий, — дал задаток при помолвке с нею». Но отец девушки отрицал это, говоря: «Я не знаю тебя, откуда ты, и у меня нет ничего из твоего состояния». Так как между ними возник спор, который все разгорался, Андархий потребовал, чтобы Урса вызвали к королю. И когда Андархий приехал в виллу Берни, он нашел другого человека по имени Урс, привел его тайно к алтарю, заставил принести клятву с такими словами: «Клянусь этим святым местом и мощами блаженных мучеников, что если я не отдам тебе свою дочь в жены, я немедленно возвращу тебе шестнадцать тысяч солидов». А в алтарном помещении стояли свидетели, тайно слушавшие речь говорившего, но совершенно не видевшие его лица. После того Андархий успокоил вкрадчивыми словами Урса и сделал так, что тот вернулся домой, не представ перед королем. Состряпав из этой клятвы короткое письменное обязательство, Андархий принес его королю, когда Урс уехал, и сказал: «Вот это написал мне Урс, поэтому я настоятельно прошу Вашу светлость распорядиться о том, чтобы Урс выдал за меня свою дочь. Иначе пусть мне будет разрешено завладеть его имуществом, и я до тех пор не оставлю этого дела, пока я не получу 16 тысяч солидов».
После этого, получив от короля распоряжение, он приехал в Клермон и показал судье приказ короля. А Урс в это время отправился в область Веле. И так как его имущество переходило теперь к Андархию, то Андархий приехал в Веле. Придя в один из домов Урса, он приказал приготовить ему обед и согреть воды для купания. Но так как рабы в доме не послушались нового хозяина, то он их избил: одних кулаками, других розгами, некоторых бил по голове до крови. И вот после того как он привел в трепет весь дом, ему приготовили обед, искупали его в теплой ванне, напоили вином и уложили в постель. А было с ним только семь слуг. И когда их свалил не только крепкий сон, но и вино [626], собравшаяся прислуга заперла двери дома, сделанные из деревянных досок; взяв с собой ключи, они притащили скирды хлеба, которые были поблизости, сложили снопы вокруг дома и положили большую охапку на крышу дома, так что дом, покрытый снопами, вовсе не был виден. Тогда они подожгли дом с различных сторон. И только в то время, когда на этих несчастных уже обрушивались обгоревшие стропила здания, они проснулись и начали кричать. Но не было никого, кто мог бы их услышать. Они кричали до тех пор, пока огонь не охватил весь дом и не поглотил их самих. А Урс в страхе укрылся в базилике святого Юлиана. Дав королю подарки, он полностью получил свое имущество.
47. А Хлодвиг, сын Хильперика, после своего изгнания из Тура [627] прибыл в Бордо. И вот когда он находился в городе Бордо, совершенно [110] никого не беспокоя, на него неожиданно напал некто Сигульф, подосланный Сигибертом. Когда Хлодвиг обратился в бегство, то Сигульф преследовал его, трубя в рог, словно он охотился за убегающим оленем. У того почти не было свободного пути, чтобы вернуться к отцу. Но все же он вернулся к нему, держа путь через Анжер.
Когда же возникла ссора между королями Гунтрамном и Сигибертом, король Гунтрамн собрал всех епископов своего королевства в Париже [628], чтобы они решили, кто из них прав. Однако они [короли], впав в грех, отказались выслушать епископов, так что междоусобная война разгорелась с еще большей силой.
Придя в гнев, Хильперик послал своего старшего сына Теодоберта, который некогда был взят в плен Сигибертом и дал ему клятву, что будет ему верен [629], захватить города Сигиберта: Тур, Пуатье и остальные города, расположенные по ту сторону Луары. Прибыв в Пуатье, Теодоберт сразился с герцогом Гундовальдом. Но когда войско Гундовальда обратилось в бегство, Теодоберт совершил великое избиение народа и подверг пожару большую часть Турской области; а если бы воины вовремя не сдались ему, он немедленно опустошил бы всю область. Со своим войском он прошел через области Лиможа, Кагора и соседние с ними области, опустошил и разорил их, сжег церкви, разграбил церковную утварь, убил клириков, выгнал монастырских людей, надругался над девушками и все разграбил. И стоял в то время в церквах стон сильнее, чем во времена гонений на христиан при Диоклетиане [630].
48. Мы еще и теперь поражаемся и удивляемся, за что на этих людей обрушились такие беды. Но давайте вспомним, что совершили их предшественники и что делают эти люди. Те после проповедей епископов отреклись от идолопоклонства и обратились к церквам; а эти из церквей ежедневно тащат добычу. Те от всего сердца почитали святителей господних и слушали их; а эти не только не слушают, но даже преследуют их. Те обогащали монастыри и церкви; эти же их разрушают и уничтожают.
Что рассказать о монастыре Латта, где хранились мощи блаженного Мартина? Когда к этому монастырю подходила одна вражеская фаланга, которая собиралась перейти находящуюся вблизи реку, чтобы разграбить монастырь, монахи воскликнули: «Не переходите сюда, варвары, не переходите, ведь это монастырь блаженного Мартина!». Услышав это, многие, страшась бога, вернулись назад. Однако двадцать человек из них, которые не боялись бога и не почитали блаженного исповедника, взошли на корабль, переплыли на ту сторону и, подстрекаемые диаволом, убили многих монахов, разорили монастырь и разграбили имущество; связав награбленное в узлы, они погрузили его на корабль. И когда они уже плыли по реке, корабль тотчас же начало качать, и их бросало в разные стороны. Потеряв надежду на весла, они, втыкая древко копий в дно реки, пытались с их помощью пристать к берегу. Но корабль под их ногами расселся, и каждый пронзил свою грудь острием копья, которое он держал прямо перед собой; так они все погибли, пронзенные собственными копьями. Однако один из них, который бранил их и уговаривал не совершать этого, остался невредимым. Если кто считает, что это произошло [111] случайно, пусть он подумает о том, что ведь только один невиновный из многих виновных избегнул смерти. После их гибели монахи вытащили со дна реки и их, и похищенное ими; погибших они похоронили, а вещи отнесли домой.
49. Во время этих событий король Сигиберт созвал племена, жившие по ту сторону Рейна. Затевая междоусобную войну, он решил выступить против своего брата Хильперика. Узнав об этом, Хильперик направил к своему брату Гунтрамну послов. Объединившись, братья заключили между собой союз, поклянясь в том, что не допустят гибели друг друга. Когда пришел Сигиберт и привел с собой эти племена, Хильперик со своим войском находился на другом берегу. Король Сигиберт, не зная, где ему перейти Сену, чтобы напасть на брата, послал своему брату Гунтрамну такое послание: «Если ты мне не позволишь перейти эту реку в твоей области, я пойду на тебя со всем своим войском». Испугавшись, Гунтрамн заключил с ним союз и разрешил ему перейти реку. Лишь только Хильперик заметил, что Гунтрамн оставил его и перешел на сторону Сигиберта, он снялся с лагеря и дошел до Авелю, деревни в области Шартра. Преследуя его, Сигиберт потребовал, чтобы Хильперик с ним сразился [631]. Но Хильперик, боясь, как бы не погибло их королевство [632], если оба войска столкнутся в битве, попросил мира и вернул Сигиберту его города, которые Теодоберт не по праву захватил; вместе с тем Хильперик попросил Сигиберта о том. чтобы он никоим образом не ставил в вину жителям этих городов того, что Теодоберт в свое время несправедливо— огнем и мечом — заставил их подчиниться себе. Большинство деревень, расположенных вокруг Парижа, он [Сигиберт] также сжег тогда, и вражеское войско [633] разграбило как дома, так и прочее имущество, а жители были уведены даже в плен, хотя король Сигиберт давал клятву, что этого не будет. Однако он не смог сдержать ярость племен, пришедших с того берега Рейна. Он все переносил терпеливо до тех пор. пока не вернулся домой. Тогда некоторые из этих племен стали роптать на него за то, что он уклонился от битвы. Но Сигиберт, будучи бесстрашным, сел на коня, прискакал к ним и усмирил их вкрадчивыми речами, а впоследствии многих из них он приказал побить камнями. Несомненно, что короли примирились без кровопролития не без содействия блаженного Мартина. Именно в тот самый день, когда они заключили мир, в базилике блаженного исцелились трое расслабленных. Об этом, если господь даст, мы расскажем в следующих книгах [634].
50. Душа моя наполняется болью при рассказе об этих междоусобных войнах. В самом деле, год спустя [635] Хильперик вновь направляет к своему брату Гунтрамну послов со словами: «Пусть мой брат приедет ко мне, чтобы нам свидеться и, примирившись, обдумать, как нам преследовать нашего врага Сигиберта». Когда произошла между ними встреча и они обменялись подарками, Хильперик выступил в поход и дошел до Реймса, все и вся сжигая и подавляя на своем пути. Узнав об этом, Сигиберт вновь созвал упомянутые мною племена и пришел в Париж. Намереваясь идти походом против своего брата, он послал вестников к жителям Шатодена и Тура, чтобы передать им, что они должны выступить [112] против Теодоберта [636]. Но так как они оставили без внимания его послание, он направил к ним герцогов Годегизила и Гунтрамна [637], с тем чтобы они возглавили поход. Набрав войско, они выступили против Теодоберта. А он, покинутый своими, хотя и остался с немногими людьми, все же без колебания отправился на поле брани. Когда же между ними завязалось сражение, Теодоберт был побежден и пал на поле брани, и враги, о чем прискорбно и говорить, сняли с его бездыханного тела одежду. Тогда некто по имени Авнульф подобрал его, омыл, облачил в достойную его одежду и похоронил в городе Ангулеме. А Хильперик, узнав о том, что Гунтрамн во второй раз заключил мир с Сигибертом, укрылся с женой и сыновьями в стенах города Турне.
51. В этом году видели, как молния пронеслась но небу точно так же, как когда–то перед смертью Хлотаря. Сигиберт же, заняв города, расположенные вокруг Парижа, дошел до Руана, намереваясь уступить эти города врагам [638]. Но свои ему помешали сделать это. Он вернулся оттуда и прибыл в Париж, куда приехала к нему Брунгильда с детьми. Тогда франки, которые некогда находились под властью старшего Хильдеберта, направили к Сигиберту посольство с просьбой, чтобы он пришел к ним, а они, оставив Хильперика, поставят его самого королем над собой. Когда Сигиберт усышал такие слова, он послал людей осадить своего брата в упомянутом городе [639], намереваясь и сам туда поспешить. Святой епископ Герман ему сказал: «если ты туда отправишься и не станешь убивать брата своего, ты вернешься домой с победой и невредимым; но если ты замыслишь другое, ты умрешь. Ибо так говорит господь устами Соломона: ,,В яму, которую роешь брату своему, сам в нее упадешь»» [640]. Но Сигиберт, впав в грех, пренебрег словами епископа.
А когда он прибыл в виллу, называемую Витри, и когда все войско собралось вокруг него, его поставили на щит, подняли и сделали над собой королем. Тогда двое слуг по злодейскому умыслу королевы Фредегонды, вооруженные острыми ножами, называемыми в просторечии скрамасаксами [641], намазанными ядом, протиснулись к Сигиберту, как будто бы у них было какое–то к нему дело, и поразили его с двух сторон. Тут Сигиберт громко вскрикнул, упал и спустя немного времени скончался [642]. Там же пал и его постельничий [643] Харегизел. Был сильно изуродован и Сигила, некогда пришедший из Готии; позже он был схвачен королем Хильпериком и окончил жизнь в тяжелых страданиях. А именно: все конечности у него сожгли раскаленным железом и по частям отделили все члены тела. А Харегизел насколько был легкомысленным в делах, настолько серьезным в своей жадности. Выйдя из низов, он добился высокого положения у короля благодаря лести. Он был стяжателем чужого имущества и нарушителем завещений. Конец его жизни был таков, что он, который часто лишал последней воли других, был лишен возможности выполнить перед смертью свою волю.
Хильперик же находился в затруднительном положении и сомневался, удастся ли ему избежать смерти до тех пор, пока к нему не пришли послы с известием о кончинe брата. Toгда он выехал вместе с женой и сыновьями из Турне, обрядил короля Сигиберта и похоронил его в деревне [113] Ламбре. Впоследствии его останки перенесли отсюда в Суассон, в построенную им же самим базилику святого Медарда. Его погребли рядом с его отцом Хлотарем. А умер Сигиберт на четырнадцатом году своего правления сорока лет от роду. От смерти старшего Теодоберта до кончины Сигиберта насчитывается 29 лет [644]. Между кончиной Сигиберта и кончиной его племянника Теодоберта — всего 18 дней. После смерти Сигиберта королевством стал править его сын Хильдеберт.
От сотворения мира до потопа — 2242 года. От потопа до Авраама — 942 года. От Авраама до исхода сыновей Израиля из Египта — 462 года. От исхода сыновей Израиля до постройки храма Соломона — 480 лет. От постройки храма до его разрушения и переселения [израильтян] в Вавилон — 390 лет [645]. От переселения до страстей господних — 668 лет. От страстей господних до кончины святого Мартина — 412 лет. От кончины святого Мартина до кончины короля Хлодвига —112 лет. От кончины короля Хлодвига до кончины Теодоберта [Старшего] —37 лет. От кончины Теодоберта [Старшего] до гибели Сигиберта—29 лет. Все вместе составляет только 5774 года.
НАЧИНАЮТСЯ ГЛАВЫ ПЯТОЙ КНИГИ
1. О королевском правлении младшего Хильдеберта и о его матери [575 г.].
2. О том, как Меровей взял в жены Брунгильду [576 г.].
3. Война против Хильперика и о злодеяниях Раухинга [576 г.].
4. О том, как Рокколен прибыл в Тур [576 г.].
5. О епископах Лангра [572—574—580гг.].
6. О Левнасте, архидиаконе буржском [576 г.].
7. О затворнике Сенохе [576 г.].
8. О святом Германе, епископе парижском [576 г.].
9. О затворнике Калюппе [576 г.].
10. О затворнике Патрокле [576 г.].
11. О том, как епископ Авит обратил в христианство иудеев [576 г.].
12. Об аббате Брахионе [576 г.].
13. О том, как Муммол опустошил Лимож [576 г.].
14. О том, как Меровей был пострижен и как он нашел убежище в базилике святого Мартина [576—577 гг.].
15. Война между саксами и швабами [568—577 гг.].
16. О гибели Маклиава [577 г.].
17. О сомнении по поводу дня празднования пасхи, о церкви в Шиноне и о том, как король Гунтрамн убил сыновей Магнахара и лишился своих, и как он завязал дружбу с Хильдебертом [577 г.].
18. О епископе Претекстате и о гибели Меровея [577 г.].
19. О милостынях Тиберия [574 г.].
20. О епископах Салонии и Сагиттарии [570—577 гг.].
21. О бретоне Виннохе [577 г.].
22. О смерти Самсона, сына Хильперика [577 г.].
23. О знамениях [577 г.].
24. О том, как Гунтрамн Бозон увел своих дочерей из базилики святого Илария и как Хильперик занял Пуатье [577 г.].
25. О гибели Даккона и Драколена [578 г.].
26. О том, как войско направилось в Бретань [578 г.].
27. Об отстранении Салония и Сагиттария [579 г.].
28. О податных переписях Хильперика [579 г.].
29. Об опустошении Бретани [579 г.].
30. Об императорском правлении Тиберия [578 г.].
31. О кознях бретонов [579 г.]. [115]
32. О том, как была осквернена церковь святого Дионисия из–за женщины [579 г.].
33. О чудесных знамениях [580 г.].
34. О дизентерии и о смерти сыновей Хильперика [580 г.].
35. О королеве Австригильде [580 г.].
36. О епископе Ираклии и графе Нантине [580 г.].
37. О Мартине, епископе галисийском [580 г.].
38. О гонениях на христиан в Испании [580—584 гг.].
39. О гибели Хлодвига [580 г.].
40. О епископах Елафии и Евнии [580 г.].
41. О послах из Галисии и о чудесных знамениях [580 г.].
42. О Маврилоне, епископе кагорском [580 г.].
43. О прениях с еретиком [580 г.].
44. О том, что написал Хильперик [580 г.].
45. О кончине епископа Агрекулы [580 г.].
46. О кончине епископа Далмация [580 г.].
47. О графском правлении Евномия [580 г.].
48. О злодеяниях Левдаста [562—568 гг.].
49. О кознях, которые Левдаст строил против нас, и как он сам был унижен [572—580 гг.].
50. Что предсказал блаженный Сальвий о Хильперике [580 г.].
Мне опостылело рассказывать о раздорах и междоусобных войнах, которые весьма ослабляют франкский народ и его королевство. Но что еще хуже, мы уже видим, как в наше время сбываются предсказания господа о начале бедствий [646]: «Восстанет отец на сына, сын на отца, брат на брата, ближний против ближнего» [647]. А ведь их должны были бы устрашить примеры прежних царей, которые как только разъединялись из–за раздоров, тотчас гибли от недругов. Сколько раз и сам город городов, столица всего мира [648], приходил в упадок с началом гражданских войн, но с прекращением войн он вновь поднимался словно из пепла. О если бы и вы, о короли, участвовали в таких сражениях, в каких изрядно потрудились ваши предки, чтобы народы, устрашенные вашим согласием, склонились бы перед вашей силой! Вспомните, что сделал Хлодвиг, основоположник ваших побед. Он перебил королей — своих противников, враждебные племена [116] разбил, собственные же подчинил и оставил вам королевство целым и незыблемым. И когда он это совершал, у него не было ни золота, ни серебра, какие есть теперь в вашей казне. Что вы делаете? Чего вы ищете? Чего вам недостает? Дома ваши изобилуют роскошью, подвалы полны вина, хлеба и масла, в кладовых груды золота и серебра. Одного вам недостает — вы лишены милости божией, ибо не блюдете мира между собой. Почему один отнимает добро у другого? Почему зарится на чужое? Внемлите, прошу вас, словам апостола: «Если же вы друг друга угрызаете и съедаете, берегитесь, чтобы вы не были истреблены друг другом» [649]. Ознакомьтесь тщательно с сочинениями древних, и вы увидете, что приносят с собой междоусобные войны. Отыщите, что писал Орозий о карфагенянах, когда он, рассказав о том, что город и страна их после семисотлетнего существования были разрушены, добавил: «Что сохраняло его так долго? Согласие. Что сокрушило его после столь долгих времен? Разногласие» [650]. Остерегайтесь разногласия, берегитесь междоусобных войн, которые несут гибель вам и народу вашему. Чего можно еще ожидать, как не того, что вы тотчас потерпите крах, когда войско ваше падет, и вы останетесь беспомощными и покоренными враждебным народом? Если ты, о король, любишь междоусобную войну, то веди ту, что, как говорит апостол, происходит в человеке, то есть когда дух желает противного плоти [651] и пороки побеждаются добродетелями: и ты, будучи свободным, служи своему главе, Христу [652], ты, который, будучи в оковах, некогда служил корню зол [653].
1. Итак, когда король Сигиберт был убит около виллы Витри, королева Брунгильда с детьми находилась в Париже. После того как ей стало известно о случившемся и она, потрясенная горем и скорбью, не знала, что ей делать, герцог Гундовальд [654], взяв ее маленького сына Хильдеберта. тайком увез его и, после того как он спас его от неминуемой смерти, собрал народ, которым правил отец Хильдеберта, и провозгласил Хильдеберта королем, хотя ему едва минуло пять лет. Начал он править в день рождества Христова [655].
И вот в первом году его правления [656] король Хильперик прибыл в Париж и, захватив Брунгильду, отправил ее в изгнание в город Руан, а ее сокровища, которые она привезла в Париж, он отнял; дочерей же ее он приказал держать в городе Мо. В это время в Тур пришел Рокколен с людьми из Ле–Мана, разграбил его и совершил множество злодейств; впоследствии мы расскажем [657], каким образом он погиб, караемый могуществом блаженного Мартина за совершенные им злодеяния.
2. Хильперик же отправил своего сына Меровея с войском против Пуатье. А тот, оставив без внимания приказание отца, прибыл в Тур и находился там во дни святой пасхи [658]. Его войско сильно опустошило ту область. Сам же он, делая вид, что хочет поехать к своей матери [659], устремился в Руан. И там он встретился с королевой Брунгильдой и взял ее себе в жены. Хильперик, узнав о том, что Меровей, вопреки естеству и каноническим законам, женился на жене своего дяди [660], крайне огорченный этим известием, поспешил в упомянутый город. Когда же они узнали о том, что Хильперик решил их разлучить, они нашли убежище в базилике святого Мартина, которая была построена из дерева за стенами [117] города. Прибывший же туда король старался выманить их оттуда, применяя многочисленные уловки, но они, понимая, что он хитрит, не верили ему. Тогда он дал клятву, говоря: «Если это было по божьей воле, то я сам не стану пытаться их разлучать». Вняв этой клятве, они вышли из базилики. Облобызав и приняв их достойно, Хильперик разделил с ними трапезу. Но спустя несколько дней Хильперик, взяв с собой Меровея, возвратился в Суассон.
3. Но когда они [Хильперик и Меровей] находились там [661], какие–то люди из Шампани, собравшись, напали на город Суассон и, изгнав из него королеву Фредегонду и Хлодвига, сына Хильперика, хотели подчинить себе город. Как только Хильперик узнал об атом, он отправился туда с войском, послав вестников сказать, чтобы те не причиняли ему никакой обиды, дабы избежать гибели обоих войск. Те же, пренебрегая этим, готовились к сражению. А когда началось сражение, сторона Хильперика взяла перевес и обратила в бегство своих врагов, из которых были уничтожены многие смелые и деятельные мужи. Обратив остальных в бегство, Хильперик вступил в Суассон. После этих событий Хильперик начал подозревать своего сына Меровея, в связи с его брачным союзом с Брунгильдой, в том, что это сражение произошло из–за его козней. Обезоружив и отдав его под стражу, он велел содержать его под домашним арестом, обдумывая, как с ним поступить далее.
А зачинщиком этого сражения был Годин, который ранее перешел от Сигиберта к Хильперику и получил от него много подарков; но, побежденный в сражении, он первый обратился в бегство. Его же виллы, которые король подарил ему из королевского фиска [662] в области Суассона, Хильперик отобрал и принес в дар базилике блаженного Медарда. Сам же Годин спустя немного времени внезапно скончался. Его жену забрал Раухинг, человек, преисполненный всяческого тщеславия, надменный, гордый и в высшей степени наглый. Он обращался с подчиненными, не проявляя ничего человеческого, но неистовствуя по отношению к своим ближним и выказывая безмерную и безумную злость, совершал гнусные злодеяния. А именно: если перед ним, как обычно, слуга во время пира держал факел, он приказывал ему обнажить ноги и прижимать к ним так долго факел, пока он не погасал; когда факел зажигали снова, он заставлял проделывать то же самое до тех пор, пока у слуги, державшего факел, не обгорали все ноги. Если же слуга пытался кричать или куда–нибудь уйти с этого места, он немедленно грозил ему обнаженным мечом, и бывало так, что когда тот рыдал, он ликовал от радости.
Далее, некоторые рассказывали, что в то время двое из его слуг, мужчина и девушка, как это часто бывает, взаимно полюбили друг друга. И после того как эта любовь продолжалась в течение двух или более лет, они поженились и укрылись в церкви [663]. Узнав об этом, Раухинг пришел к местному епископу и попросил немедленно вернуть ему слуг, которым он [якобы] простил их вину. Тогда епископ сказал ему: «Ведь ты знаешь, какое уважение следует оказывать божьей церкви. Ты же сможешь их получить только тогда, когда поклянешься оставить их брак в силе и вместе с тем пообещаешь освободить их от всякого телесного наказания». [118] А Раухинг после долгого колебания наконец, обратившись к епископу, положил свои руки на алтарь и, клянясь, сказал: «Я их никогда не разлучу, а сделаю так, что они навеки пребудут в этом союзе. Хотя мне и неприятно было, что это произошло без моего разрешения, однако я с этим охотно примирюсь, потому что ни он не выбрал чужую служанку, ни она — чужого слугу». Епископ простодушно поверил обещанию хитрого человека и возвратил их с условием, что они не будут наказаны. Получив их и поблагодарив епископа, Раухинг отправился к себе домой. Он тотчас же приказал срубить дерево, обрубить с него сучья, вогнать клинья с обоих концов ствола и выдолбить его. Затем он приказал положить колоду в вырытую в земле на глубине трех или четырех футов яму. Потом велел положить туда девушку, как кладут мертвых, а сверху — слугу; закрыв их крышкой, он наполнил яму землей и заживо похоронил их, говоря при этом: «Я не обманул, давая клятву в том, что они будут вовеки неразлучны». Когда об этом известили епископа, он поспешно прибежал туда и, браня Раухинга, с трудом добился того, чтобы их откопали. Слугу все же он вытащил живым, а девушку нашел уже задохнувшейся. Вот такими именно делами отличался этот негоднейший человек, способный только на издевательства, хитрости и всякие гнусности. Вот почему он и заслужил такой конец жизни, которую он так недостойно вел. Об этом мы собираемся рассказать впоследствии [664].
Референдарий [665] Сиггон, хранитель перстня–печати короля Сигиберта и приглашенный королем Хильпериком на ту же должность, какую он занимал во времена правления его брата, также оставил Хильперика и перешел на сторону короля Хильдеберта, сына Сигиберта. А его [Сиггона] имущество, которое у него было в Суассоне, получил Ансовальд. И многие другие, которые перешли из королевства Сигиберта к Хильперику, вернулись к Хильдеберту. А жена Сиггона спустя немного времени умерла, но он снова женился.
4. В эти дни Рокколен, посланный Хильпериком, прибыл в Тур и вел себя чрезвычайно кичливо. Расположившись лагерем на другом берегу Луары, он направил к нам послов [666], разумеется для того, чтобы мы выгнали из святой базилики Гунтрамна, которого обвиняли тогда в смерти Теодоберта [667]; если же мы этого не сделаем, то он, Рокколен, прикажет предать огню город и все его окрестности. Услышав это, мы направили к нему посольство, говоря, что то, чего он требует, никогда не делалось с давних времен и никоим образом нельзя допустить поругания святой базилики; если это произойдет, то не будет благополучия ни ему, ни королю, отдавшему такое приказание; пусть он лучше боится святости великого епископа, чья чудотворная сила выправила вчера расслабленные члены [668]. Он же, ничего этого не боясь, во время своего пребывания в епископском доме, находящемся по ту сторону Луары, разрушил сам дом, сбитый гвоздями; а гвозди растащили пришедшие вместе с ним из Ле–Мана люди, набив ими свои сумы; они же уничтожили годовой запас зерна и все опустошили.
А тем временем, когда Рокколен вел себя так, его покарал бог. Но он, сделавшись желтым от царской болезни [669], все же отдал нам грубое приказание: [119] «Если вы сегодня не выгоните герцога Гунтрамна из базилики, то я истреблю всю зелень вокруг города, так что это место будет пригодным только для пашни». Между тем наступил святой день богоявления [670], и Рокколен все больше и больше начал страдать. Тогда по совету своих людей он переправился через реку и прибыл в город. И вот когда из главной церкви вышли с пением и шли к святой базилике [св. Мартина], он верхом на коне следовал за крестом, а впереди несли хоругви. Но как только он вошел в святую базилику, его гнев и угрозы смягчились. По возвращении из церкви он не смог в этот день принимать пищу. Затем, так как он сильно задыхался, он уехал в Пуатье. Когда же был великий пост, он то и дело ел крольчатину. Он уже распорядился о том, чтобы с мартовских календ обложить налогами и наказать жителей Пуатье [671], но накануне испустил дух. Так успокоились его гордыня и высокомерие.
5. В то время Феликс, епископ города Нанта [672], написал мне письмо, полное упреков, в котором он сообщал, кроме того, и о том, что мой брат [673] был убит потому, что он, стремясь получить епископство, сам убил епископа. Но написал он об этом лишь потому, что жаждал получить церковную виллу. И так как я не хотел давать ему эту виллу, он в бешенстве обрушил на меня, как я сказал, тысячу упреков. Я же ему, между прочим, ответил: «Помни слова пророка: «Горе прилагающим дом к дому и присоединяющим поле к полю! Неужели они одни населят землю?» [674]. О если бы ты был епископом Марселя, то корабли никогда не привозили бы ни масла, ни других товаров, а привозили бы только одну бумагу [675], благодаря которой ты имел бы больше возможности порицать добрых людей. Но недостаток в бумаге положил конец твоему многословию». Он ведь был весьма жаден и хвастлив. Но я, пренебрегая этим и чтобы не показаться ему таким же, объясню, каким образом покинул свет мой брат и как быстро возмездие господне настигло его убийцу.
Когда начал дряхлеть блаженный Тетрик, епископ церкви Лангра, он удалил от себя диакона Лампадия, который был его доверенным лицом. Мой брат, желая помочь бедным, которых Лампадий бесстыдно обирал, согласился с его отстранением, чем и вызвал к себе ненависть. Тем временем с блаженным Тетриком случился удар. Так как ему не помогали никакие средства врачей, клирики, обеспокоенные этим и тем, что они оставались без пастыря, попросили себе Мундериха. Король [Гунтрамн] одобрил выбор, и Мундерих с выстриженной на голове тонзурой был посвящен в епископы, но с тем условием, что, пока жив блаженный Тетрик, он будет архипресвитером в крепости Тоннер и останется там; когда же умрет его предшественник, то он займет его место. Живя в этой крепости, он прогневил короля. В самом деле, о нем говорили, что он самолично доставил королю Сигиберту, выступившему против своего брата Гунтрамна, провиант и подарки. Поэтому его выгнали из крепости, отправили в изгнание и поместили в какой–то тесной башне без кровли на берегу Роны. В ней он, тяжело страдая, провел почти два года. Затем благодаря епископу, блаженному Ницетию, он возвратился в Лион, где прожил у Ницетия два месяца. Но так как он не мог добиться от короля [120] разрешения вернуться туда, откуда его изгнали, он ночью бежал в королевство Сигиберта, где был поставлен епископом в деревню Аризит [676]. Здесь у него было 15 приходов, которыми раньше владели готы; теперь же там распоряжается Далмаций, епископ Родеза.
С уходом Мундериха жители Лангра на этот раз попросили себе епископом Сильвестра, который был в родстве с нами и с блаженным Тетриком. Попросили же они его, побуждаемые моим братом. Между тем когда блаженный Тетрик скончался [677], Сильвестр, после того как у него на голове выстригли тонзуру, был рукоположен в пресвитеры, и он получил всю власть над церковным имуществом. Но для того чтобы получить епископское благословение в Лионе, Сильвестр стал собираться в путь. В это самое время его сразила падучая болезнь, которой он давно уже страдал. Находясь без чувств, он в течение двух дней беспрерывно ужасно стонал, а на третий день испустил дух. Когда это случилось, Лампадий, как было сказано выше, лишенный почести и имущества, из ненависти к диакону Петру [678] объединился с сыном Сильвестра, измышляя и утверждая, что его отец [Сильвестр] погиб от колдовства самого Петра. И тот по молодости и легкомыслию выступил против Петра, всенародно обвиняя его в гибели своего отца. Далее, когда Петр услышал об этом, он отправился в Лион на суд, назначенный у святого Ницетия, дяди моей матери, и там в присутствии самого епископа Сиагрия [679] и многих других святителей и светских вельмож очистился клятвой, поклявшись [680] в том, что он никак не причастен к смерти Сильвестра. Но спустя два года сын Сильвестра, снова подстрекаемый Лампадием, настиг на дороге диакона и убил его [681], сразив копьем. Когда это произошло, Петра подобрали в том месте и принесли в крепость Дижон, и похоронили рядом со святым Григорием [682], нашим прадедом. А убийца бежал и перешел к королю Хильперику; имущество же его было передано в казну короля Гунтрамна. Так как из–за совершенного им преступления он скитался по разным местам и у него не было надежного пристанища, то он наконец, как я полагаю, побуждаемый невинно пролитой кровью, вопиющей ко господу, где–то в пути убил мечом ни в чем не повинного человека. Родственники убитого, скорбя о смерти близкого, возмутились и. обнажив мечи, изрубили убийцу на куски и разбросали их. По праведному суду божиему презренный, без вины убивший ближнего своего, нашел такой же конец, недолго оставаясь безнаказанным. Действительно, это произошло с ним на третьем году после убийства им Петра.
И вот после смерти Сильвестра [683] жители Лангра вторично попросили себе епископа и получили Паппола, который некогда был архидиаконом в Отёне. Он, как утверждают, совершил много неправедных дел, о которых мы умолчим, дабы не казалось, что я клевещу на свою братию. Однако каков был его конец, я расскажу. На восьмом году своего епископства [684], когда он однажды ночью объезжал приходы и виллы, принадлежавшие церкви, ему во сне явился блаженный Тетрик, и лик его был грозен. Он ему сказал так: «Что ты здесь делаешь, Паппол? Зачем оскверняешь мое седалище? Зачем ты грабишь церковь? Зачем ты развращаешь верную мне паству? Уходи отсюда, оставь это место, удались из этой земли». [121] И при этих словах он сильно ударил его в грудь жезлом, который держал в руке. Проснувшись от этого удара и размышляя о том. что все это означает, он ощутил сильную боль в том месте, где он получил удар. Паппол почувствовал отвращение к еде и нитью и уже стал ожидать близкую смерть. Что же дальше? На третий день у него пошла горлом кровь, и он скончался. Отсюда его перевезли и похоронили в Лангре.
На его место поставили епископом аббата Муммола, по прозвищу Добрый. Многие его очень хвалили за то, что он был целомудренным, трезвенником и скромным, готовым на всякое доброе дело, за то, что он любил справедливость и всячески стремился к милосердию. Приняв епископскую кафедру и зная о том, что Лампадий похитил много церковного имущества и грабежом простых людей приобрел поля, виноградники и слуг, Муммол лишил его всего имущества и приказал удалить его от себя, Теперь Лампадий живет в большой бедности, добывая себе пропитание собственным трудом. Но об этом достаточно.
6. А в вышеупомянутом году, то есть в год, когда после смерти Сигиберта стал править его сын Хильдеберт [685], на могиле блаженного Мартина произошло много чудес, о которых я написал в тех книгах, где я попытался описать сами чудеса [686]. И хотя речь моя простовата, я не мог, однако, умолчать о том, что я или сам видел, или узнал из рассказов людей надежных. Здесь я только поведаю о том, что случается с легкомысленными людьми, которые после небесного чуда ищут еще и земные лекарства, ибо сила его проявляется как в благодати исцелений, так и в наказании неразумных.
Левнаст, архидиакон буржский, из–за бельма лишился зрения. Хотя он ходил по многим врачам, он никак не мог восстановить зрение. И тогда он пришел к базилике блаженного Мартина. Там он, постоянно постясь и моля вернуть ему зрение, пробыл два или три месяца. Когда же наступил праздник, глаза его прояснились, и он начал видеть. Однако, вернувшись домой, он позвал одного иудея, который поставил ему на лопатки пиявки для того, чтобы лучше видели глаза. Но как только ему спустили кровь, он опять ослеп. Когда это случилось, он снова вернулся к святому храму. И там он вновь оставался долгое время, но зрение так и не восстановилось. Я полагаю, что это ему не было даровано из–за его грехов. Как говорит господь: «Ибо кто имеет, тому дано будет и приумножится; а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет» [687]; и еще: «…вот, ты выздоровел, не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже» [688]. В самом деле, он оставался бы здоровым, если бы, помимо божественной силы, не воспользовался помощью иудея. Ведь апостол об этом напоминает и объясняет в таких словах: «Не преклоняйтесь под чужое ярмо с неверными, ибо какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмою? Что общего между Христом и Велиаром? Или какое соучастие верного с неверным? Какая совместимость храма Божия с идолами? Ибо вы храм Бога живого. И потому выйдите из среды их и отделитесь, говорит Господь» [689]. Посему пример этот да научит каждого христианина, чтобы он, если сподобился небесного исцеления, не прибегал бы к земному врачеванию.[122]
7. Но следует упомянуть и о том. кто и какие мужи были призваны в этом году ко господу. Я считаю великими и угодными богу таких людей, которых он призвал с нашей земли к себе в рай. Именно так ушел из мира благословенный пресвитер Сенох, который жил в Type. Родом же был он тейфал [690]. Став клириком в Турской области, он удалился в келью, которую сам построил в древних стенах. Собрав монахов, он восстановил давно разрушенную часовню. Он же сотворил множество чудес над болящими, о чем мы написали в книге его жития [691].
8. В том же году преставился и епископ парижский, блаженный Герман. И чудо, происшедшее при его погребении, служит подтверждением многих его чудесных деяний, сотворенных им еще при жизни. Когда заключенные в темницу воззвали о помощи, его тело вдруг отяжелело на улице, но как только их освободили, его тело снова подняли без труда. А сами освобожденные, следуя с благоговением за его прахом, дошли до базилики, где он и был погребен. У его могилы верующие испытали на себе много чудес, ниспосланных богом, так что каждый, кто молил о чем–либо праведном, быстро достигал желаемого. Однако кто отважится подробно познакомиться с его чудесами, которые он сотворил при жизни, тот пусть прочтет книгу о его житии, написанную пресвитером Фортунатом [692], и там все это найдет.
9. В этом же году умер также и затворник Калюппа. С самого детства он всегда был набожным и, уйдя в монастырь в Меалле, в области Клермона, среди братьев отличался большим смирением, как об этом мы написали в книге о его житии [693].
10. А в области Буржа жил затворник по имени Патрокл, бывший в сане пресвитера, человек удивительной святости, набожности и великого воздержания, который часто из–за строгого поста испытывал различные лишения. Вина, крепких напитков или чего–нибудь другого, способного опьянять, он не пил [694], а пил лишь одну воду, слегка подслащенную медом; никакого мяса он не употреблял. Его пищей был хлеб, размоченный в воде и посыпанный солью. Взор его всегда оставался ясным [695]. Действительно, он постоянно пребывал в молитве, и если он прерывал ее на короткое время, то он или читал, или писал. Своей молитвой он часто приносил облегчение больным лихорадкой, страдающим нарывами или другими болезнями. Но сотворил он много и других чудес, перечислять которые было бы долго. На нагом теле он всегда носил власяницу. Он ушел из этого мира восьмидесяти лет, переселясь ко Христу. О его житии мы также написали сочинение [696].
11. И так как господь наш всегда благоволит прославлять святителей своих, я расскажу о том, что произошло в этом году с иудеями в Клермоне [697]-Хотя блаженный Авит много раз увещевал их, чтобы они, сбросив пелену закона Моисеева [698], поняли писание духовно и чистым сердцем созерцали в священных письменах Христа, сына бога живого, возвещенного пророками и законом, однако в их сердце оставалась не то что пелена, которая затеняла лицо Моисеево, но прямо–таки целая стена. Когда же епископ молился о том, чтобы они, обратившись ко господу, сорвали покров с Писания, один из них попросил, чтобы его окрестили [123] на святую пасху; и он, возрожденный богом в таинстве крещения, уже шел в белых одеждах [699] вместе с другими, одетыми в белое. Но когда народ входил в городские ворота, один из иудеев, подстрекаемый диаволом, вылил на голову крещенного иудея прогорклое масло. Когда весь народ, возмутившись этим, хотел побить его камнями, епископ не позволил сделать этого. Но в святой день, в который господь по искуплении грехов человеческих возносится во славе на небеса и когда епископ шел с пением псалмов из церкви к базилике святого Мартина, вся масса людей, следовавшая за ним, набросилась на синагогу иудеев и, разрушив ее до основания, сравняла это место с землею. Но на следующий день епископ направил послов к иудеям сказать: «Я не принуждаю вас силой исповедовать сына божьего, я только проповедую и влагаю в ваши сердца сущность учения. Я ведь пастырь, поставленный над стадом господним. И это о вас сказал тот истинный пастырь, кто пострадал за нас, что ,,у него есть и другие овцы, которые не сего двора, и тех надлежит ему привести, чтобы было одно стадо и один пастырь» [700]. Вот почему если вы хотите веровать, как я, то будьте одним стадом, пастырем которого я поставлен; если же не хотите, то уходите отсюда» [701]. Те же долгое время колебались и сомневались, и на третий день благодаря епископу, как я полагаю, они все собрались и отправили к нему послание, говоря: «Мы веруем в Иисуса, сына бога живого, возвещенного нам гласом пророков; посему мы просим очистить нас крещением, дабы не пребывать нам в этом грехе». А епископ, обрадованный этим известием, совершив богослужение в святую ночь пятидесятницы, отправился в баптистерий [702], расположенный за городскими стенами; там вся толпа иудеев, пав перед ним ниц, молила окрестить их. А он, плача от радости, омыл их всех святой водой и, совершив помазание, приобщил их к лону матери церкви. Горели свечи, мерцали лампады, весь город белел от паствы, облаченной в белоснежные одежды, и в городе радость была не меньше той, какую некогда удостоился видеть Иерусалим, когда дух святой нисшел на апостолов. Было же крещено более пятисот человек. Те же, которые не пожелали креститься, покинули этот город и отправились в Марсель.
12. После этого скончался и Брахион, аббат монастыря в Мена. Был же он родом из тюрингов и некогда служил у герцога Сигивальда охотником, как мы рассказали в другом месте [703].
13. Итак, [вернемся к нашему повествованию]. Король Хильперик отправил своего сына Хлодвига против Тура. Собрав войско, Хлодвиг прошел Турскую и Анжерскую области до Сента и захватил их. Но Муммол, патриций [704] короля Гунтрамна, с большим войском дошел до Лиможа и сразился с Дезидерием, герцогом короля Хильперика. В этом сражении из войска Муммола пало пять тысяч, из войска Дезидерия — двадцать четыре тысячи. Сам же Дезидерий бежал и едва спасся. А патриций Муммол возвратился обратно через Овернь, и его войско частично опустошило ее. И так он вернулся в Бургундию.
14. После этого Меровея, который все еще содержался отцом под стражей [705], постригли, облачили в одежду, которую обычно носят клирики, рукоположили в пресвитеры и направили в монастырь, называемый [124] Анинсола [706], в Ле–Мане, чтобы там он получил наставления о свяшеннических обязанностях. Узнав об этом, Гунтрамн Бозон, который тогда находился, как мы сказали, в базилике святого Мартина [707], послал иподиакона Рикульфа, который тайно подал бы ему [Меровею] совет: искать убежища в базилике святого Мартина. Когда Меровей был в пути [708], ему повстречался его слуга Гайлен. И так как охрана, сопровождавшая Меровея, была малочисленной, то Гайлен освободил его. Покрыв голову и надев мирскую одежду, Меровей устремился в храм блаженного Мартина. Мы же в это время служили мессу. Найдя двери открытыми, Меровей вошел в святую базилику. После обедни он попросил, чтобы мы преподали ему святые дары [709]. А тогда среди нас находился Рагнемод, епископ парижский, наследовавший святому Герману. Так как мы отказали в этом Меровею [710], он начал кричать и говорить, что мы не имеем права без согласия братии лишать его причастия. Пока он так говорил, мы обсудили его дело, основываясь на церковных правилах, и он с согласия духовного брата, присутствовавшего там, получил от нас святые дары. Ведь я боялся, как бы мне отказом от причастия одного не вызвать убийства многих, ибо он грозил убить некоторых из нашего народа, если он не удостоится причастия. Однако из–за этого Турская область претерпела много бедствий. В эти дни муж моей племянницы Ницетий отправился по своим делам к королю Хильперику вместе с нашим диаконом, который должен был рассказать о побеге Меровея. Когда королева Фредегонда увидела их, она сказала: «Это соглядатаи, и они прибыли разведать, что делает король, и донести Меровею». И немедленно, лишив их одежды [711], она приказала отправить их в изгнание, откуда они были освобождены на седьмой месяц.
И вот Хильперик направил к нам гонцов со словами: «Выгоните этого отступника из базилики. Если же вы не сделаете этого, то я предам всю эту область огню». И так как мы ответили, что невозможно, чтобы теперь, во времена христиан, происходило то, чего не было даже во времена еретиков, то он собрал войско и отправил его туда.
А на второй год правления короля Хильдеберта [712], когда Меровей увидел, что отец непреклонен в своем решении, он задумал отправиться, взяв с собой герцога Гунтрамна, к Брунгильде, говоря: «Да не будет того, чтобы только из–за меня была подвергнута насилию базилика владыки Мартина или чтобы была захвачена эта область». И, войдя в базилику во время ночного богослужения, он положил на могилу блаженного Мартина все веши, которые у него были, моля святого прийти ему на помощь и оказать свою милость, чтобы он мог получить королевство.
Левдаст же, который был тогда графом, в угоду Фредегонде строил ему многочисленные козни. Наконец, применив хитрость, он перебил мечом его слуг, которые вышли наружу, и жаждал убить самого Меровея, если бы ему представился подходящий случай. Но Меровей, по совету Гунтрамна и желая отомстить за себя, приказал схватить придворного врача Марилейфа, когда он возвращался от короля [713]. После того как врача очень сильно избили, Меровей, отняв у него золото, серебро и все вещи, которые были при нем, оставил его нагим; и он убил бы его [125] если бы Марилейф не ускользнул из рук убийц и не скрылся бы в церкви. После того как мы дали ему одежду и обеспечили безопасность, мы отправили его в Пуатье. Меровей же во многом обвинял отца и мачеху [714], что отчасти было правдоподобно. Однако то, что это исходило от сына, как я полагаю, не было угодно богу, как мне это стало ясно впоследствии. Однажды я был приглашен к Меровею на обед. Когда мы сидели вместе, он смиренно попросил меня почитать ему что–нибудь для наставления души. Открыв книгу Соломона, я остановился на первом стихе, который мне попался; он содержал следующее: «Глаз, насмехающийся над отцом, пусть выклюют вороны дольние» [715]. Он же не понял этого, а я усмотрел в этом стихе предначертание господа [716].
Тогда же Гунтрамн отправил к одной женщине, которую он знал еще со времени короля Хариберта и которая обладала даром пророчицы, слугу, чтобы она сказала, «что будет с ним» [717]. Он утверждал также, что в свое время она ему предсказала не только год, но день и час, в который умрет король Хариберт. Она ответила ему через слуг следующее: «А будет так, что в этом году умрет король Хильперик, и король Меровей будет править всем королевством, избавясь от братьев. Ты же будешь герцогом всего его королевства в течение пяти лет. Но на шестой год с помощью народа ты получишь епископство в одном городе, расположенном на реке Луаре, на правом ее берегу, и, исполненный дней, старцем покинешь этот мир». Когда возвратившиеся слуги возвестили об этом своему господину, он тотчас, гордынею обуянный, словно уже сидел на епископской кафедре турской церкви, передал мне эти слова. Я же, смеясь над его глупостью, молвил: «Об этом следует вопрошать бога; ибо не нужно верить тому, что предсказывает диавол. Он же [диавол] был лжецом изначально и никогда не устоял в истине» [718]. Когда же Гунтрамн. смутившись, ушел, я сильно смеялся над этим человеком, считавшим, что можно верить в подобное. Затем однажды ночью, после того как я отслужил вечерню в базилике святого епископа, прилег на ложе и заснул, я увидел во сне ангела, летящего в воздухе. И когда он прилетал над святой базиликой, он громко сказал: «Увы, увы! Бог поразил Хильперика и всех его сыновей, и никого не осталось в живых из тех, кто вышел из чресл его и кто вечно правил бы его королевством». А были у него в то время от разных жен, за исключением дочерей, четыре сына [719]. Но когда впоследствии это сбылось, тогда мне стало ясно, что то, что предсказали ворожеи, — ложь.
И вот когда они находились в базилике святого Мартина [720], королева Фредегонда послала [слугу] к Гунтрамну Бозону, которому она уже втайне покровительствовала в связи со смертью Теодоберта [721], говоря: «Если ты сможешь выманить Меровея из базилики, чтобы его убили, ты получишь от меня великолепный подарок». А он, думая, что убийцы уже на месте, сказал Меровею: «Почему мы сидим здесь, как безвольные и боязливые, скрываясь, подобно слабым, в базилике? Пусть приведут нам наших лошадей, и мы, взяв с собой соколов и собак, поедем на охоту и насладимся видом широких далей». Именно так он хитро говорил, чтобы выманить Меровея из святой базилики. Но и в других случаях Гунтрамн [126] был человеком расчетливым; например, он всегда был готов дать ложную клятву: никому из друзей он не давал клятвы так, чтобы ее тотчас же не нарушить [722].
Итак, выйдя, как мы сказали, из базилики, они дошли до ближайшего к городу поместья, называемого Юкундиак [723]. Но с Меровеем ничего плохого не случилось. И так как в то время Гунтрамна, как мы рассказали обвиняли в гибели Теодоберта [724], король Хильперик послал письмо к гробу святого Мартина, в котором была просьба, чтобы блаженный Мартин ему ответил, можно ли выгнать из его [св. Мартина] базилики Гунтрамна или нет. Диакон Бавдегизил, доставивший это письмо, положил на святую могилу вместе с тем письмом, которое он принес с собой, чистый лист. После трехдневного ожидания, не получив никакого ответа, он вернулся к Хильперику. Но Хильперик послал других, чтобы они взяли с Гунтрамна клятву в том, что он без его ведома не покинет базилику.Гунтрамн охотно поклялся перед алтарным покровом, прикоснувшись к нему [725], что он без приказания короля никогда отсюда не выйдет.
А Меровей, не веря пророчице, положил на могилу святого три книги то есть Псалтирь, книгу Царств и Евангелие, и, проведя всю ночь в молитвах, просил блаженного исповедника сказать ему, что будет с ним, чтобы по божьему знаку он узнал, сможет ли получить королевство или нет. После этого он провел три дня в посте, бдении и молитвах и, придя вторично к святой могиле, открыл книгу, которая оказалась в книге Царств. Первая же строка на странице, которую он открыл, была следующего содержания: «За то, что вы оставили Господа, Бога вашего последовали за чужими богами, и поступили неправильно пред очами Его, за это предал вас Господь, Бог ваш, в руки врагов ваших». [726] В Псалтири же открылся такой стих: «Однако за вероломство их Ты положил им несчастья; Ты низверг их, пока они поднимались. Как пришли ли они в разорение? Внезапно они исчезли и погибли от беззакония своего» [727]. В Евангелии же он нашел следующее: «Вы знаете, что через два дня будет Пасха, и Сын Человеческий предан будет на распятие» [728] Придя в смущение от этих ответов, Меровей очень долго плакал на могиле блаженного епископа, затем, взяв с собой герцога Гунтрамна, удалился с пятьюстами или более человек. Когда он вышел из святой базилики и совершал свой путь по области Оксера, он был схвачен герцогом короля Гунтрамна — Эрпоном. Но, находясь у него под стражей, он неизвестно каким образом убежал и укрылся в базилике святого Германа [729]. Узнав об этом, король Гунтрамн пришел в ярость, наказал Эрпона штрафом в семьсот золотых и отстранил его от должности, говоря: «Ты задержал, как сказал мой брат [Хильперик], его врага. Если бы ты думал о том, что делаешь, ты должен был прежде всего привести его ко мне, в противном случае ты не должен был бы прикасаться к тому, кого ты лишь для вида удерживал».
А войско короля Хильперика дошло до Тура [730], разграбило, предало огню и опустошило эту область, не пощадив владения святого Мартина. Войско, невзирая на бога и не боясь его, забирало все, что попадало под руки. Пробыв почти два месяца в названной базилике, Меровей убежал [127] и пришел к королеве Брунгильде; но австразийцы его не приняли [731]. А отец его выслал войско против Шампани, думая, что Меровей скрывается там [732]. Но он не причинил ему никакого вреда и даже не смог его захватить.
15. В то самое время, когда Альбоин вторгся в Италию [733], Хлотарь и Сигиберт разрешили швабам и другим народам жить в том месте, где жили перед этим саксы [734], а они, эти саксы, то есть те, которые были вместе с Альбоином и которые вновь вернулись во времена Сигиберта, поднялись против них [швабов] и хотели изгнать их из той области и уничтожить. Тогда те предложили им третью часть земли, говоря: «Мы можем жить вместе без столкновения». Но саксы, разгневавшись на них, так как это место они раньше сами занимали, не хотели никакого примирения. Затем швабы во второй раз предложили им половину той земли, потом — две части, оставляя за собой лишь третью часть. Но так как саксы не соглашались, то швабы предложили им вместе с землей весь скот, лишь бы те отказались от войны. Но саксы не пошли и на это и потребовали сражения. А до битвы они обсуждали между собой вопрос, как они поделят жен и какую кто возьмет после гибели их мужей, договариваясь так, словно те были уже уничтожены. Но милосердный господь, творящий справедливость, сделал все вопреки их желанию. А именно: когда они сошлись в сражении, из 26 тысяч саксов пало 20 тысяч, а из 6 тысяч швабов полегло только четыреста восемьдесят человек, остальные же вышли победителями. Те же из саксов, которые остались в живых, поклялись, что они только тогда остригут себе бороду и волосы, когда они отомстят противнику. Но во втором сражении они потерпели еще большее поражение. Тогда они отказались от войны.
16. У бретонов же произошло следующее: Маклиав [735] и Бодик, бретонские графы, взаимно поклялись в том, чтобы тот, кто из них переживет другого, защищал бы сына другого, как своего собственного. Бодик умер и оставил сына по имени Теодерик. Забыв клятву, Маклиав изгнал его из родной страны и захватил королевство его отца. Теодерик долгое время находился в изгнании и странствии. Наконец господь сжалился над ним. Теодерик, собрав бретонов, напал на Маклиава и сразил его и сына его Иакова мечом, и снова завладел частью королевства, которой некогда владел его отец; другую же часть удержал Варох, сын Маклиава.
17. А король Гунтрамн зарубил мечом двух сыновей покойного Магнахара [736] за то, что они говорили об Австригильде [737] и ее детях много гнусного и мерзкого, и король отобрал в свою казну все их имущество. Но и сам король потерял двух сыновей [738], сраженных внезапной болезнью; их смертью он был очень опечален, так как он остался бездетным. В этом году было сомнение по поводу дня празднования пасхи. В Галлии мы праздновали вместе со многими городами святую пасху 18 апреля, другие же вместе с испанцами — 21 марта [739]. Однако, как говорят, те источники в Испании [740], которые по воле божией только еще заполнялись, на нашу пасху уже полны.
В Шиноне же, турской деревне, когда служили обедню в славный день воскресения господня, произошло сотрясение церкви. Испуганный народ [128] в один голос закричал, что церковь рушится, и, выломав двери, все оттуда разбежались. После этого народ постиг великий мор.
Затем король Гунтрамн отправил к своему племяннику Хильдеберту послов с просьбой о мире, умоляя о свидании с ним. Тогда тот прибыл к нему вместе со своими вельможами. Они встретились возле моста, который называют Каменным, поприветствовали друг друга и облобызались. Король Гунтрамн молвил: «Случилось, по моим грехам, что я остался без детей, и посему я прошу племянника моего быть мне сыном». И, посадив его на свой трон, он передал ему все королевство со словами: «Один щит нас защищает, и одно копье нас охраняет. Если же у меня будут сыновья, то я буду считать тебя ничем не хуже их, так что та любовь, которую я тебе обещаю ныне, пребудет, бог свидетель, и с ними, и с тобою». Вельможи Хильдеберта дали подобное же обещание от его имени. И они вместе вкусили и выпили, и, обменявшись взаимно подарками, разъехались с миром, послав к Хильперику посольство с требованием от него возвратить то, что он отнял из владений их королевства; если же он откажет, пусть готовится к сражению [741]. Но Хильперик, не обращая на это внимания, приказал строить цирки в Суассоне и Париже и предоставить их народу для зрелищ.
18. После этих событий Хильперик, услышав, что Претекстат, епископ руанский, раздает народу подарки, в чем не было пользы для Хильперика, потребовал его к себе. Расспросив его, он узнал, что у Претекстата, были вещи, переданные ему королевой Брунгильдой. Отняв их, Хильперик повелел держать его под стражей до суда епископов. Когда собрался собор, привели Претекстата; а собрались епископы в Париже, в базилике святого апостола Петра. Король сказал Претекстату: «Как тебе, епископ пришло на ум соединить врага моего Меровея, которому следовало бы поступить по отношению ко мне как сыну, с его теткой, то есть с женой его дяди [742]? Или ты не знал, какие церковные законы установлены по этому поводу? [743] Оказывается, ты здесь не только превысил власть, но даже действовал как соучастник и, чтобы убить меня, раздавал подарки. Ты же сделал сына врагом отцу, совращал деньгами народ, чтобы никто не соблюдал положенную мне верность, и хотел передать мое королевство в руки другого». Когда он так говорил, толпа франков зашумела и хотела взломать двери базилики, как будто бы для того, чтобы вытащить оттуда епископа и побить его камнями, но король запретил это делать. И когда епископ Претекстат отрицал все сказанное королем, пришли лжесвидетели, которые, показывая какие–то драгоценности, говорили: «Вот, это и это ты дал нам для того, чтобы мы были верны Меровею». На это епископ сказал: «Действительно, вы говорите правду, что я вас часто одаривал, но не с тем, чтобы изгнать короля из королевства. Коль скоро вы мне дарили отличных лошадей и другие вещи, то разве мог я поступить иначе, как не одарить вас подобным же образом».
Когда же король ушел в свои покои, мы собрались все вместе и сидели в ризнице базилики блаженного Петра. Во время нашего разговора неожиданно пришел Аэций, архидиакон парижской церкви, и, поприветствовав нас, сказал: «Внемлите мне, святители господни, собравшиеся; [129] здесь вместе, ведь или вы сейчас прославите имена свои, и воссияют они доброй славой, или же отныне справедливо никто не будет считать вас за святителей божиих, если вы уроните свое достоинство и допустите гибель собрата». Когда он это говорил, никто из епископов ему ничего не ответил: ведь они боялись гнева королевы, по настоянию которой все это происходило. Так как они находились в состоянии напряжения и не раскрывали рта, я сказал: «О пресвятые святители божий, прошу вас, будьте внимательны к моим словам, особенно прошу тех из вас, которые, по моему мнению, более близки к королю, дайте ему совет святой и достойный епископов, дабы король, воспылав гневом против слуги божиего, не погиб сам от гнева всевышнего и не лишился королевства и славы». Эти мои слова были встречены всеобщим молчанием. Я же им, безмолвствующим, добавил: «Вспомните, мои владыки–епископы, слова пророка, которые гласят: «Если страж увидит беззаконие человека и не скажет об этом, будет повинен в погибели души» [744]. Итак, не молчите, но предупредите короля и раскройте ему грехи его, чтобы с ним не случилось чего–нибудь плохого и чтобы вы не были виновными в погибели его души. Разве вы не знаете, что случилось нового за последнее время? Каким образом Хлодомер [745] захватил Сигимунда и заключил его в темницу? И сказал Хлодомеру Авит, святитель божий: «Не налагай рук своих на него, и когда ты дойдешь до Бургундии, ты одержишь победу». Хлодомер же, отказавшись выполнить то, что советовал ему епископ, отправился в поход, погубил самого Сигимунда вместе с женой и сыновьями, дошел до Бургундии и там, задержанный войском, был убит [746]. А что случилось с императором Максимом? [747] Ведь когда он вынудил блаженного Мартина иметь дело с каким–то епископом–убийцей и тот согласился с безбожным королем, чтобы легче было освободить приговоренных к смерти, Максим, преследуемый правосудием вечного царя, был изгнан из империи и осужден на позорнейшую смерть». Так я говорил, но никто ничего не ответил мне, все находились в оцепенении.
Однако среди епископов нашлись два льстеца — горестно говорить такое о епископах! — которые донесли об этом королю, сказав ему, что в его деле нет большего врага, чем я. Тотчас ко мне поспешно направили одного из придворных, чтобы доставить меня к королю. Когда я пришел, король стоял около шатра, сделанного из ветвей, направо от него стоял епископ Бертрамн, налево — Рагнемод, и был перед ним стол, весь заставленный различными яствами и хлебом. Увидев меня, король сказал: «О епископ, ведь ты должен ко всем проявлять справедливость, а вот для меня ее у тебя нет, но, как я вижу, ты сочувствуешь несправедливости, и в отношении тебя применима пословица, что ворон ворону глаз не выклюет». На это я ему ответил: «Если кто из нас, о король, захочет сойти с пути справедливости, того ты можешь поправить; если же ты оставишь праведную стезю, кто тебя наставит? Ведь мы тебе советуем; но ты, если хочешь, внемлешь, а если не захочешь, кто тебя осудит, как не тот, кто возвестил, что он сам есть справедливость?». Так как льстецы восстановили его против меня, то в ответ на это король сказал: «Ведь я у всех нашел справедливое отношение к себе, а у тебя не могу [130] его найти. Но я знаю, что мне делать, чтобы ты стал известен всему народу и чтобы все узнали, что ты несправедлив. А именно: я созову турский народ и скажу ему: «Поднимайте вопль против Григория, ибо он несправедлив и ни к кому не проявляет справедливости». Им, когда они будут повторять это, я также скажу: «Уж если я, король, не могу у него найти справедливость, то вы, меньшой люд, разве найдете ее?»». На эти слова я ответил: «Несправедлив ли я, ты не знаешь, только тот знает мою совесть, кому «обнаруживаются тайны сердца» [748]. Что же касается того, что народ, когда ты будешь поносить меня, поднимет ложный крик, то это ничего не значит, потому что все знают, что это исходит от тебя, Поэтому не я, а скорее ты будешь заклеймен этим криком. Но к чему много слов? У тебя закон и церковные постановления, тебе следует их тщательно рассмотреть, и если ты не будешь придерживаться того, что они предписывают, то знай — тебе угрожает суд божий». Тогда он, как бы успокаивая меня и думая, что я не понимаю его хитрости, повернувшись к миске с супом, стоявшей перед ним, сказал: «Этот суп я приготовил ради тебя, в нем нет ничего, кроме птицы и небольшого количества гороха». На это я, распознав его лесть, сказал: «Нашей пищей должно быть исполнение воли божией [749], а не наслаждение этими усладами, чтобы нам никоим образом не преступить его заповедь. Ты же, который обвиняешь других в несправедливости, прежде всего обещай не нарушать закона и канонов, и тогда мы поверим, что ты следуешь справедливости». А он, подняв правую руку, поклялся всемогущим богом, что никоим образом не нарушит того, чего предписывают закон и каноны. После этого, вкусив хлеб и выпив глоток вина, я удалился.
Но этой ночью после пения ночных гимнов услышал я сильный стук в дверь моего жилища. От посланного мною слуги я узнал, что это были вестники от королевы Фредегонды. Когда их впустили, они передали мне приветствие от королевы. Затем слуги королевы стали умолять меня, чтобы я не чинил препятствий в ее деле, и вместе с тем они обещали двести фунтов серебра, если я выступлю против Претекстата и он будет осужден. Они говорили: «Мы уже заручились обещанием всех епископов, только ты не будь против». Им я сказал: «Если бы вы подарили мне тысячу фунтов золота и серебра, неужели я мог бы поступить иначе, чем велит поступать бог? Одно только я вам обещаю: следовать тому, что решат остальные согласно каноническим установлениям». А они, не поняв моих слов, поблагодарили меня и ушли. Утром ко мне пришли некоторые из епископов с подобным же поручением, я им дал такой же ответ.
Но когда мы собрались в базилике святого Петра, король, бывший там с утра, сказал: «Ведь согласно канонам епископ, уличенный в краже, отстраняется от епископского служения». На наш вопрос, кто тот епископ, которого обвиняют в краже, король ответил: «Ведь вы видели драгоценности, которые он унес у нас тайно». В самом деле, три дня тому назад он показал нам два узла, полных драгоценностей и разных дорогих вещей стоимостью свыше трех тысяч солидов [750], и мешочек с золотыми монетами около двух тысяч. Король говорил, что все это украл у него епископ Претекстат. Епископ ответил: «Я думаю, вы помните, что когда королева [131] Брунгильда уехала из Руана, я пришел к вам и сказал, что у меня ее вещи, которые она мне поручила, — пять узлов и что ко мне часто приходили, ее слуги с просьбой отдать их, но я не хотел этого делать без вашего совета. Ты же, о король, сказал мне: «Отдай их, пусть эта женщина получит обратно свои вещи, чтобы из–за этих вещей не возникла вражда между мной и Хильдебертом, моим племянником». Возвратившись б город, я отдал один узел слугам, так как они были не в состоянии унести больше. Они вторично пришли и потребовали остальное. Я вторично советовался с вашим величеством. Ты же, приказывая мне, сказал: «Отдай, отдай их, епископ, чтобы это не явилось причиной скандала». Опять я отдал им из тех узлов два узла, а два другие остались у меня. Зачем же ты теперь клевещешь и обвиняешь меня в краже, тогда как это не следует рассматривать как кражу, но как сохранение порученных вещей.» На это король сказал: «Если это тебе было дано на сохранение, зачем ты развязал один из узлов, разорвал на куски пояс, шитый золотыми нитками, и раздал людям, чтобы они выгнали меня из королевства?» Епископ Претекстат ответил: «Я уже тебе ранее сказал, что так как я получил от них подарки, то, не имея возможности отплатить им за это, я кое–что взял оттуда и одарил их в свою очередь. Мне казалось, что это мое, так как принадлежало моему сыну духовному Меровею, которого я воспринял при крещении от купели».
Король же, видя, что он не может обвинить его этими ложными доводами, сильно расстроенный и пристыженный, ушел от нас и, позвав некоторых из своих льстецов, сказал им: «Признаюсь, что епископ сразил меня своими речами, и я понимаю, что то, что он сказал, — правда. Что же теперь мне делать, чтобы выполнить желание королевы?». И добавил: «Идите, подойдите к нему и скажите, как бы давая ему от себя совет: «Ты знаешь, что король Хильперик благочестив, мягкосердечен и его легко можно склонить к состраданию [751]; смирись перед ним и признайся в том, в чем он тебя обвинил. Тогда мы все, пав к его ногам, испросим для тебя прощение»». Соблазненный ими, епископ Претекстат обещал, что он так и сделает.
Утром мы собрались в обычном месте, пришел и король и обратился к епископу: «Если ты одарил этих людей взаимно, то зачем ты потребовал от них клятву в верности Меровею?». Епископ ответил: «Признаюсь, я, действительно, потребовал от них, чтобы они были дружны с ним, но если было бы можно, то я пригласил бы ему в помощники не только человека, но и ангела с неба [752]: ведь Меровей от купели был мне, как я много раз говорил, сыном духовным». И когда этот спор разгорался все больше и больше, епископ Претекстат, пав ниц, сказал: «Согрешил я против неба и пред тобою, о всемилостивейший король, я нечестивый убийца, я хотел тебя убить и возеести на трон твоего сына». Лишь только он это произнес, король пал ниц к ногам епископов, говоря: «Вы слышите, о благочестивейшие епископы, что обвиняемый признается в гнусном преступлении». Когда мы с плачем подняли короля с пола, он приказал Претекстату покинуть базилику. Сам же он ушел в свои покои и прислал нам книгу канонов, к которой была прикреплена новая тетрадь с так называемыми [132] апостольскими постановлениями, содержащими следующее: «Епископ, уличенный в убийстве, прелюбодеянии и клятвопреступлении, да устранится от епископства» [753]. Когда прочитали эти слова, Претекстат впал в оцепенение. Епископ Бертрамн сказал: «Внемли, брат и собрат по епископской службе; так как король к тебе не милостив, то наше расположение ты сможешь получить только тогда, когда ты заслужишь королевское прощение».
После этого король потребовал, чтобы епископы или разорвали его платье, или прочли над его головой 108 псалом, содержавший проклятия против Иуды Искариота, или вынесли приговор Претекстату [754], навечно отлучающий его от церкви. Я не согласился с этими предложениями, так как король обещал ничего не делать вопреки церковном канонам. Тогда Претекстата схватили на наших глазах и посадили в темницу. Когда он попытался ночью оттуда бежать, его очень сильно избили и сослали на остров, расположенный в море, близ города Кутанса [755].
После этого разнесся слух, что Меровей вновь пытался найти убежище в базилике святого Мартина. Но Хильперик приказал охранять базилику и запереть все входы. Стражники, однако, оставили незапертой одну дверь, через которую некоторые клирики проходили для службы, остальные двери они держали на запоре, что у народа вызывало досаду.
Когда же мы находились в Париже, на небе появились знамения. А именно: двадцать лучей на севере, которые поднимались с востока и уходили на запад; один был длиннее и ярче остальных, и как только он взвился ввысь, тотчас же погас; таким же образом за ним погасли и остальные. Я думаю, что они предвещали смерть Меровея. Меровей же, скрываясь в Шампани, в Реймсе, и не показываясь открыто австразийцам, попал в засаду, устроенную людьми из Теруана. Они сказали ему, что если он к ним придет, то они, оставив отца его Хильперика, подчинятся ему. Взяв с собой самых храбрых людей, Меровей быстро отправился к ним. А те, уже не скрывая замышляемых козней, окружили его в какой–то вилле и, расставив вокруг нее вооруженных людей, отправили гонцов к его отцу. После того как Хильперик узнал об этом, он решил немедленно туда ехать.
Меровей, сидя под стражей в каком–то доме и боясь страшного наказания со стороны мстительного врага, позвал к себе Гайлена [756]. верного ему, и сказал: «До сих пор у нас с тобой были любовь и согласие во всем, прошу тебя, не допусти, чтобы я попал в руки врагов, возьми меч и убей меня». Гайлен, не колеблясь, пронзил Меровея кинжалом. Когда король прибыл, он нашел Меровея уже мертвым. Тогда некоторые утверждали, что слова Меровея, приведенные мною выше, были выдуманы королевой, а на самом деле Меровей был тайно убит по ее приказанию. А Гайлена схватили, отрубили ему руки и ноги, отрезали уши и нос и, подвергнув его другим многочисленным пыткам, убили безжалостным образом. Гриндиона же колесовали и тело его подняли вверх [757]. Циуцилона, который некогда был дворцовым графом [758] короля Сигиберта, убили, отрубив ему голову. И многих других, которые пришли с ним [Меровеем], умертвили, подвергнув жестоким пыткам. Тогда еще рассказывали, [133] что в этих предательских кознях главную роль сыграли епископ Эгидий и Гунтрамн Бозон, потому что Гунтрамн из–за убийства им Теодоберта [759] тайно пользовался расположением королевы Фредегонды, Эгидий же потому, что уже с давнего времени был ей дорог.
19. А когда император Юстин, потеряв рассудок, стал слабоумным и его империей единолично правила императрица София, народ, как мы рассказали в предшествующей книге, избрал кесарем Тиберия [760], человека способного, энергичного и умного, милосердного и настоящего защитника бедных. Так как он много раздавал бедным из сокровищ, которые накопил Юстин, императрица часто порицала его за то, что он обрекает на бедность государство, говоря: «То, что я скопила в течение многих лет, ты за короткое время пустишь по ветру». Он отвечал: «Не оскудеет наша казна; лишь бы бедные получали милостыню и выкупались пленные. Ведь в этом великое богатство. Как говорит господь: «Собирайте себе сокровища на небе, где ни ржа, ни моль не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут» [761]. Ведь то, что нам дал бог, мы соберем с помощью бедных на небе, чтобы господь удостоил нас милостынею навеки». И так как Тиберий был, как мы сказали, великим и истинным христианином [762], то, когда он с радостью оказывая помощь, раздавал богатства бедным, господь все больше и больше помогал ему. И в самом деле, гуляя по дворцу, он увидел на полу дома мраморную плиту, на которой был высечен крест господний, и сказал: «Твоим крестом, о господи, мы осеняем лицо свое и грудь, и вот мы попираем крест ногами!». И он приказал немедленно отнести ее [плиту]. После того как ее отрыли и подняли, под ней нашли другую плиту с таким же знаком. Когда ему сообщили об этом, он велел и эту унести. После того как ее подняли, обнаружили и третью. По его приказу и эту подняли. Отодвинув ее, они нашли огромное сокровище на сумму свыше ста тысяч золотых. Когда извлекли золото, то Тиберий стал помогать бедным еще более щедро, нежели ранее. И господь за его благое намерение никогда его не оставлял,
Не умолчу и о том, что господь послал ему впоследствии. Так как у Нарсеса, наместника Италии, в каком–то городе был большой дом, он, выехав со значительными сокровищами из Италии, прибыл в упомянутый город и там в своем доме тайно вырыл большой тайник, в который положил много сотен тысяч золота и серебра. Затем он приказал умертвить всех, знающих об этом, поручив охрану сокровища только одному старику, взяв с него клятву хранить тайну. После смерти Нарсеса [763] сокровища оставались скрытыми под землей. Так как старик, о котором мы упомянули выше, видел, что Тиберий постоянно раздавал милостыни, он подошел к нему и сказал: «Если будет мне какая–нибудь награда, я поведаю тебе, кесарь, о важном деле». Тиберий ему в ответ: «Говори, чего ты хочешь. Если ты нам откроешь что–либо важное, ты извлечешь для себя пользу». «Я охраняю, — ответил тот, — спрятанное Нарсесово сокровище, о котором не могу больше молчать на закате своей жизни». Тогда кесарь Тиберий обрадовался и послал своих слуг к тому месту. Старик шел впереди, а слуги с удивлением следовали за ним. Дойдя до тайника, они открыли его, вошли и нашли там столько золота и серебра, что только [134] в течение многих дней они с трудом переносили его. И с этого времени Тиберий с еще большей готовностью раздавал подаяния бедным.
20. И вот против епископов [764] Салония и Сагиттария поднялся ропот. Были же они воспитаны святым Ницетием, епископом лионским, и получили сан диакона. Затем еще при жизни Ницетия Салоний стал епископом города Амбрена, а Сагиттарий — епископом церкви [города] Гапа, Но, достигнув епископства, они, потворствуя своим прихотям, начали неистовствовать как безумные в грабежах, резне, убийствах, блуде и других преступлениях. Дело дошло до того, что однажды, когда Виктор, епископ Сен–Поль–Труа–Шато, справлял годовщину своего назначения, они, послав отряд вооруженных мечами и стрелами, напали на него. Напавшие разорвали на нем одежду, перебили его слуг, унесли сосуды и весь пиршественный прибор, оставив епископа в высшей степени оскорбленным.
Когда об этом узнал король Гунтрамн, он повелел созвать собор в городе Лионе. Епископы собрались [765] вместе с патриархом [766], блаженным Ницетием. Разобрав дело, они установили, что обвиняемые в этих преступлениях полностью виновны, и решили лишить их, совершивших подобные поступки, епископского сана. Но так как обвиняемые знали, что король все еще к ним благоволит, они пришли к нему в слезах, жалуясь на то, что их несправедливо лишили сана, и попросили у него разрешения отправиться в город Рим, к папе. Король удовлетворил их просьбу, дал им с собой письма и позволил им идти. Когда епископы прибыли к папе Иоанну, они изложили дело так, как будто бы их отстранили необоснованно. Папа направил королю письмо, приказывая восстановить епископов в должности на их прежнем месте. Король немедленно это выполнил, предварительно их сильно побранив. Но что всего хуже, никакого улучшения в их поведении не последовало. Однако они попросили Виктора о мире, выдав ему людей, которых они во время набега направили против него. Но епископ Виктор, помня заповедь господню, что не следует воздавать врагам злом за зло [767], не причинив им никакого вреда, позволил им свободно уйти. Вот почему впоследствии он сам был отлучен от церковного общения за то, что, публично обвиняя, он в то же время тайно простил врагов, нс посоветовавшись с собратьями, перед которыми он тех обвинял. Но по милости короля он снова был приобщен к церкви.
А те, Салоний и Сагиттарий, ежедневно все более и более запутывались в преступлениях. И, как мы уже выше упоминали [768], в тех сражениях, которые вел Муммол с лангобардами, они, наподобие светских опоясав себя оружием, собственноручно убили многих. По отношению к согражданам они свирепствовали так, что в гневе избивали некоторых палками до крови. Вот почему ропот народа снова дошел до короля, и он приказал вызвать их к себе. Когда они пришли, король не пожелал их принять; видимо, это случилось потому, что прежде нужно было провести расследование, и только в случае их невиновности они удостоились бы приема у короля. Но Сагиттарий, взбешенный, такое обращение вменил себе в обиду и, будучи человеком легкомысленным, тщеславным и склонным к неразумным речам, начал очень много болтать о короле и говорить, что его сыновья не могут владеть королевством, потому что их мать до [135] того, как она взошла на королевское ложе, была одной из служанок покойного Магнахара. Сагиттарий не знал того, что теперь не обращают внимания на происхождение по женской линии и называют детьми короля всех тех, кто родился от короля [769]. Король, как только услышал об этом, сильно разгневался, отнял у них лошадей, слуг и даже все остальное, чем они владели, а их самих повелел заточить в монастыри, расположенные друг от друга на далеком расстоянии, где они совершали бы покаяние, оставив им лишь по одному клирику. Местным же судьям король строго приказал, чтобы их сторожила вооруженная охрана и чтобы все входы для их посещения были закрыты.
А в то время были еще живы сыновья короля, из которых старший заболел. И пришли к королю его приближенные и сказали: «Если ты удостоишь благосклонно выслушать нас, твоих слуг, то мы скажем тебе доверительно». Король ответил: «Говорите, что вам угодно». И они сказали: «Уж не были ли эти епископы осуждены безвинно на изгнание, и не увеличится ли от этого грех короля, и не по этой ли причине грозит гибель сыну нашего господина?». Король сказал: «Идите как можно скорее к ним и освободите их, и попросите их молиться за наших малышей». И они ушли. И епископы были освобождены. И вот, выйдя из монастыря, они встретились и расцеловались, так как долгое время не виделись, и вернулись в свои города. Они до такой степени были охвачены раскаянием, что казалось, что все время молятся, постятся, раздают милостыни, проводят день в чтении книги песнопений Давидовых, а ночи в пении гимнов и в размышлении над Писанием. Но недолго эта их святость оставалась непорочной, они вновь вернулись к старому. Они так часто проводили ночи, пируя и пьянствуя, что, в то время как пресвитеры служили утреню, они требовали себе чаши и пили вино. Они не помнили больше о боге и совершенно не вспоминали о своих обязанностях. С наступлением утра они вставали из–за стола, надевали ночную одежду и, погрузившись в сон от вина, спали до трех часов дня. У них были и женщины, с которыми они оскверняли себя. Затем они вставали и мылись в бане, и возлегали за пиршественным столом, и поднимались из–за него вечером, а затем насыщались ужином до самого того времени, о котором мы сказали выше. Так они поступали каждый день до тех пор, пока их «не настиг гнев Божий» [770], о чем мы собираемся рассказать впоследствии [771].
21. Тогда в Тур из Бретани, стремясь добраться до Иерусалима, пришел бретон Виннох, человек крайнего воздержания; он носил лишь овечью кожу без шерсти. Мы, чтобы легче удержать его, так как он нам казался весьма набожным человеком, удостоили его благодатью священничества. Монахиня же Инготруда [772] имела обыкновение собирать воду с могилы святого Мартина [773]. Так как этой воды у нее не хватало, она попросила отнести к могиле святого сосуд с вином. По истечении ночи она велела в присутствии названного пресвитера принести оттуда этот кувшин. И когда ей принесли его, она сказала пресвитеру: «Отлей отсюда вина и капни туда только одну каплю святой воды. которой у меня осталось немного». И удивительно: когда он это сделал, сосудик, который [136] был наполнен наполовину, наполнился доверху от одной капли. Тай он опорожнял его два или три раза, а он наполнялся только от одной капли. Нет сомнения, что и здесь явилась благодать блаженного Мартина. [774]
22. После этих событий младший сын короля Хильперика, Самсон, заболел дизентерией и лихорадкой и скончался. Родился же он, когда короля Хильперика осаждал в Турне его брат [775]. Мать из страха перед смертью удалила его от себя и хотела погубить. Но так как она не смогла этого сделать, пристыженная королем, то приказала его окрестить. Он был окрещен и воспринят от купели самим епископом, но, не достигнув и пятилетнего возраста, умер [776]. В эти же дни сильно заболела и его мать Фредегонда, но поправилась.
23. После этого ночью 11 ноября, в то время, когда мы отправляли ночное бдение в честь блаженного Мартина, явилось великое знамений. А именно: видно было, как посередине луны засияла блестящая звезда и близ луны, и над луной, и под луной появились другие звезды. Появилось и то кольцо вокруг луны, которое обычно означает дождь. Но что это значило, мы не знаем. И в этом году мы видели часто луну затемненной, и перед рождеством господним раздавались грозные раскаты грома, и вокруг солнца появились такие же сияния, какие были, как мы уже упоминали [777], перед сражением в Клермоне, которые в просторечии называют солнцами. Утверждали, что и морской прилив был выше обычного, и было много других знамений.
24. Гунтрамн Бозон, придя с немногими вооруженными в Тур, силой увел своих дочерей, оставленных им в святой базилике, и проводил их в Пуатье, принадлежавший королю Хильдеберту. Но король Хильперик захватил и Пуатье, и его люди обратили в бегство людей его племянника. Эннодия лишили должности графа [778] и доставили к королю. Его осудили на изгнание, а имущество его передали казне. Но спустя год он вернулся на родину и получил обратно свое имущество. Гунтрамн Бозон, оставив своих дочерей в церкви блаженного Илария [779], отправился к королю Хильдеберту.
25. На третий год правления короля Хильдеберта, который был семнадцатым годом правления Хильперика и Гунтрамна, Даккон, сын некоего Дагариха, когда он, оставив короля Хильперика, бродил повсюду, был схвачен при помощи обмана герцогом Драколеном [780], по прозвищу Усердный. Связав, он привел его в Берни, к королю Хильперику, дав Даккону клятву в том, что он добьется у короля сохранения ему жизни. Но, забыв о данной клятве, он представил королю дело так, чтобы Даккона убили, обвиняя его в гнусных делах. Так как Даккона держали в оковах, он понял, что ему никак не спастись, поэтому он попросил у пресвитера отпущения грехов, причем король об этом не знал. После отпущения грехов Даккона убили. В то время, когда Драколен поспешно возвращался домой, Гунтрамн Бозон пытался увести своих дочерей из Пуатье. Узнав об этом, Драколен выступил против него. Но люди Гунтрамна были уже наготове; они, оказывая сопротивление, пытались защищаться. Гунтрамн послал к Драколену одного из своих приближенных, [137] при этом говоря: «Иди и скажи ему; «Ведь ты знаешь, что между нами заключен союз. Я прошу тебя оставить меня в покое. Я не препятствую тебе взять из моего имущества столько, сколько ты хочешь; только позволь мне вместе с моими дочерьми, пусть и нагим, идти туда, куда я захочу»».
А тот, будучи тщеславным и легкомысленным, ответил: «Вот веревка, которой связывали других виновных, которых я приводил к королю. Этой веревкой и ты сегодня должен быть связан и в путах приведен туда же». Сказав это, он пришпорил коня и быстро устремился на него [Гунтрамна] [781], но при ударе он промахнулся, копье сломалось и наконечник упал на землю. А когда Гунтрамн увидел, что ему грозит смерть, он, призвав имя господне и великую благодать блаженного Мартина, поднял копье, вонзил его в горло Драколена; затем он приподнял Драколена из седла, а один из приближенных Гунтрамна прикончил Драколена, пронзив его бок копьем. Когда спутники Драколена были обращены в бегство и с него самого сняли одежду, Гунтрамн беспрепятственно уехал с дочерьми.
После этого его тесть Север [782] был очернен своими сыновьями перед королем. Узнав об этом, Север поспешил к королю с большими подарками. Но по дороге его схватили, сняли с него одежду [783] и отправили в заключение [784], где его и настигла наихудшая смерть. Но и оба его сына, Бурголен и Додон, погибли, осужденные на смерть за оскорбление величества; один был убит толпой, другой, захваченный при бегстве, скончался после того, как у него отрубили руки и ноги. Имущество же их и имущество их отца было передано казне, ибо у них было большое богатство.
26. Затем люди Тура, Пуатье, Байё, Ле–Мана и Анжера со многими другими по приказу короля Хильперика отправились в Бретань и на реке Вилен расположились против Вароха, сына покойного Маклиава [785]. Но тот ночью коварно напал на саксов из Байё [786] и перебил из них большую часть. Но на третий день он заключил мир с герцогом короля Хильперика и, отправив к ним своего сына в качестве заложника, поклялся в верности королю Хильперику. Кроме того, он возвратил город Ванн с тем условием, что если король разрешит ему управлять им, то он будет ежегодно выплачивать без всякого напоминания дань и присылать все то, что королю причитается. После этого войско было выведено из той местности.
После этих событий король Хильперик приказал взыскать штраф [787]с бедняков [788] и причетников [кафедральной] церкви и базилики святого Мартина [789] за то, что они не выступили в поход вместе с войском. Ведь у них не было в обычае нести какие–либо государственные повинности [790]. Засим Варох, забыв о своем обещании, задумал нарушить клятву и послал к королю Хильперику Евния, епископа города Ванна. Но король пришел в ярость, выбранил его и повелел осудить на изгнание.
27. А на четвертый год правления Хильдеберта [791], который был восемнадцатым годом правления королей Гунтрамна и Хильперика, в городе [138] Шалоне по приказу короля Гунтрамна собрался собор. После обсуждения разных дел вновь всплыла старая жалоба, касающаяся епископов Салония и Сагиттария [792]. Их упрекали в преступлениях и обвиняли не только в прелюбодеянии, но даже в убийствах. Но епископы полагали, что это можно искупить покаянием. Их обвинили также еще и в том, что они оскорбили королевское величество и изменили родине. По этой причине их отстранили от епископской кафедры и заключили под стражу в базилике блаженного Марцелла. Бежав оттуда, они бродили по разным местам, пока в их городах не были посажены другие епископы.
28. А король Хильперик приказал установить во всем своем королевстве новые обременительные налоги. Поэтому многие, оставив те города [793]и свои владения, устремились в другие королевства, считая, что лучше жить на чужбине, чем подвергаться такому притеснению [на родине]. В самом деле, было установлено, чтобы землевладелец отдавал со своей земли одну амфору вина с арипенна [794]. Кроме того, облагались и другими налогами, как с остальной земли, так и с рабов [795], так что их невозможно было выплатить. Когда народ Лиможа увидел, что ему невыносимо под таким бременем, он собрался в мартовские календы [796] и хотел убить референдария Марка [797], которому было приказано выполнить это распоряжение, и он непременно сделал бы это, если бы епископ Ферреол [798] не спас Марка от неминуемой опасности. Вырвав налоговые книги, собравшаяся толпа сожгла их [799]. Вот почему король, сильно обеспокоенный этим, отправил туда людей из своей свиты, утеснил народ большими штрафами, сломил наказаниями и покарал смертными казнями. Говорят даже, что тогда привязывали к деревьям аббатов и пресвитеров и подвергали их другим различным пыткам, так как королевские посланники оклеветали их, сказав, что они во время восстания народа якобы принимали участие в сожжении налоговых книг. И народ снова обложили более тяжелыми налогами.
29. Бретоны также сильно опустошили область Ренна пожарами, грабежом и пленением людей. Опустошая, они дошли до деревни Кор–Ню.
А епископ Евний был возвращен из изгнания [800] и отослан на жительство в область Анжера; возвратиться же в свой город Ванн ему не разрешили.
Против бретонов отправили герцога Бепполена [801], и он покорил отдельные местности Бретани огнем и мечом. Это вызвало у бретонов еще большую ярость.
30. Во время этих событий в Галлии скончался после восемнадцатилетнего правления империей Юстин [802], и смерть положила конец его сумасшествию, которому он был подвержен. После его погребения кесарь Тиберий [803] захватил власть, которой он уже давно на деле владел. Народ, замышляя против него козни в защиту Юстиниана, считавшегося тогда племянником Юстина, ожидал его появления по местному обычаю на представлении в цирке, но Тиберий отправился к святым местам города. После совершения там молитвы он вызвал к себе патриарха [804] города и с консулами и префектами вошел во дворец. После того как на него надели порфиру, увенчали диадемой и посадили на императорский [139] трон под громкие крики одобрения [805], он утвердился во власти. Когда заговорщики, ожидавшие Тиберия в цирке, узнали о том, что произошло, они, посрамленные, в смущении разошлись, не достигнув цели, так как они ничего не могли предпринять против человека, который положился на бога [806].
И вот спустя немного дней пришел Юстиниан, бросился в ноги императору, поднеся ему в знак благосклонности сто пятьдесят золотых, и Тиберий, проявляя свою обычную терпимость, поднял его и велел оставаться при дворе. Но императрица София, забыв об обещании, данном некогда ею Тиберию, попыталась строить ему козни. А именно: когда Тиберий уехал на виллу для того, чтобы там, по императорскому обычаю, приятно провести время в течение тридцати дней во время сбора винограда, София, тайно вызвав к себе Юстиниана, хотела возвести его на престол. Узнав об этом, Тиберий поспешно возвратился в город Константинополь и, захватив императрицу, лишил ее всех богатств, оставив ей средства только для каждодневного пропитания. Удалив от нее слуг, он дал ей других, своих собственных, верных ему, предварительно наказав им, чтобы никто из прежних ее слуг не приходил к ней. Побранив Юстиниана, Тиберий впоследствии так полюбил его, что обещал отдать свою дочь в жены его сыну, а Юстиниан в свою очередь просил в жены своему сыну его дочь; но этому не суждено было сбыться.
Войско Тиберия разбило персов, вернулось победителем и привезло с собой столько добычи, что полагали, что она могла удовлетворить любую человеческую жадность. К императору были приведены двадцать захваченных слонов.
31. Бретоны в этом году сильно беспокоили окрестности городов Нанта и Ренна. Они унесли огромную добычу, опустошили поля, собрали виноград с виноградников и увели пленных. Когда епископ Феликс [807] направил к ним посольство, они, дав обещание возместить убытки, не пожелали выполнить ни одного из своих обещаний.
32. В Париже какую–то женщину обвинили в том, что она, по утверждению многих, оставив мужа, будто бы находилась в любовной связи с другим. Вот почему родственники мужа пришли к ее отцу и сказали: «Или докажи нам, что твоя дочь достойная женщина, или пусть она умрет, дабы это бесчестие не запятнало наш род». «Я знаю, — ответил отец, — что дочь моя совершенно невиновна, и то, что говорят злые люди, в этом нет ни слова правды. Однако чтобы это обвинение больше не распространялось, я поклянусь в ее невинности». А они сказали: «Если она невиновна, то подтверди это клятвами на могиле блаженного мученика Дионисия». «Я сделаю это», — сказал отец. Условившись, они сошлись у базилики святого мученика. И отец, возложив руки на алтарь, поклялся в том, что его дочь невинна. Но сторонники мужа объявили, что он клятвопреступник. И вот они заспорили и, обнажив мечи, бросились друг на друга, и перед самым алтарем убивали друг друга. А были они по происхождению людьми знатными и первыми при короле Хильперике. И многие были ранены мечами. Святая базилика обагрилась человеческой кровью, ее двери были пробиты дротиками и мечами, и смертоносное [140] оружие достигало самой могилы. С трудом удалось их примирить. И это место оставалось закрытым для службы до тех пор, пока все это не стало известно королю.
Они же поспешили предстать перед королем, но оказались не ко двору и были отосланы к епископу того места, [где убивали друг друга]. И было приказано, в случае их невиновности в этом преступлении, вновь принять их в церковное общение. После того как они искупили свой проступок, епископ Рагнемод, предстатель парижской церкви, принял их в церковное общение. Но спустя несколько дней, когда эту женщину вызвали в суд, она повесилась.
33. На пятом году правления короля Хильдеберта в области Клермона случилось большое наводнение: дождь не прекращался в течение двенадцати дней, и в Лимане был такой разлив воды [808], что он многим мешал сеять. Вода в реках Луаре и Флаваре, которую называют еще Алье, и в других притоках, впадающих в Луару, поднялась настолько, что они вышли из берегов так, как никогда не выходили. Этот разлив рек погубил много скота, нанес ущерб посевам и разрушил здания. Подобным же образом Рона, слившись с рекой Соной, вышла из берегов, причинила большой ущерб народу и разрушила стены города Лиона. Но после того как дожди прекратились, вновь зацвели деревья; а был уже сентябрь месяц. В этом же году в области Тура видели, как рано утром, еще до рассвета, по небу пробежала молния и исчезла на востоке. Кроме того, слышали, как во всей окрестности раздался шум как бы падающих деревьев, но надо полагать, что он был не от деревьев, так как он был слышен на расстоянии пятидесяти миль или более. В этом же самом году произошло сильное землетрясение в городе Бордо, и городские стены находились под угрозой обвала. Все жители были охвачены таким смертельным страхом, что казалось, если бы они не разбежались, то их вместе с городом поглотила бы земля. Вот почему многие ушли в другие города. Это землетрясение захватило соседние города и достигло Испании, но здесь оно было не таким сильным. Однако с Пиренейских гор обрушились огромные камни, которые раздавили скот и людей. И деревни в окрестностях Бордо сгорели от возникшего по божьей воле пожара. Огонь так внезапно занялся, что сгорели как дома, так и амбары с годовым запасом хлеба. Огонь, очевидно, возник лишь по божьей воле, а не по какой иной причине. Сильно пострадал от пожара и город Орлеан, так что даже у наиболее богатых совершенно ничего не осталось. И если кто–либо спасал что–нибудь от пожара, то и это грабили подстерегавшие воры. А в области Шартра из разломленного хлеба вытекла настоящая кровь [809]. Тогда же и город Бурж сильно пострадал от града.
34. Но за этими знамениями последовал тяжелейший мор. А именно: когда короли враждовали и вновь готовились к братоубийственной войне, дизентерия охватила почти всю Галлию [810]. У тех же, кто ею страдал, была сильная лихорадка с рвотой и нестерпимая боль в почках; темя и затылок были у них тяжелыми. То, что выплевывалось изо рта, было цвета желтого или, вернее, даже зеленого. Многие утверждали, что там находится яд. Простые люди называли эту болезнь внутренней оспой [811]; [141] это вполне возможно, так как если ставили банки на лопатки или на бедра, появлялись нарывы, которые лопались, гной вытекал, и многие выздоравливали. Но и травы, исцеляющие от заражения, принятые как настой, очень многим приносили облегчение. Эта болезнь, начавшаяся в августе месяце, прежде всего поражала детей и уносила их в могилу. Мы потеряли милых и дорогих нам деток, которых мы согревали на груди, нянчили на руках и сами, приготовив пищу, кормили их ласково и заботливо. Но, вытерев слезы, мы говорим вместе с блаженным Иовом: «Господь дал, Господь и взял; как угодно было Господу, так и стало. Да будет благословенно имя Господне во веки» [812].
И было так, что в эти дни тяжело заболел король Хильперик. Когда он начал выздоравливать, заболел, еще не «возрожденный от воды и Духа Святого» [813], его младший сын. Видя, что он находится при смерти, они его окрестили. Когда ему на некоторое время стало лучше, заболел этой болезнью его старший брат, по имени Хлодоберт. Мать его Фредегонда, видя, что Хлодоберт находится в смертельной опасности, охваченная поздним раскаянием, сказала королю: «Долгое время нас, поступающих дурно, терпело божественное милосердие. Ведь оно нас часто карало лихорадкой и другими страданиями, а мы не исправились. Вот уже теряем мы сыновей! Вот их уже убивают слезы бедных, жалобы вдов, стоны сирот. И неизвестно, для кого мы копим. Мы обогащаемся, не зная сами, для кого мы собираем все это. Вот сокровища, отнятые силою и угрозами, остаются без владельца! Разве подвалы не изобилуют вином? Разве амбары не наполнены зерном? Разве твои сокровищницы не полны золота, серебра [814], драгоценных камней, ожерелий и других украшений королевского двора? И вот мы теряем прекраснейшее из того, что у нас было. Теперь, если угодно, приходите. Мы сожжем все несправедливые налоговые списки, пусть нашей казне будет достаточно того, что достаточно было нашему отцу и королю Хлотарю». Так говорила королева и била себя в грудь кулаками [815], затем велела принести налоговые книги, которые привез Марк [816] из городов их королевства, и, бросив их в огонь, вновь обратилась к королю: «Что же ты медлишь? — сказала она. — Видишь, что я делаю? Делай и ты то же. Если и деток потеряем, то хоть вечной муки избежим».
Тогда король, раскаявшись, предал все налоговые книги огню. И когда книги были сожжены, король послал людей, чтобы они запретили на будущее составлять налоговые списки. После этого младший мальчик, снедаемый сильным недугом, скончался [817]. С глубочайшей скорбью его отвезли из виллы Берни в Париж и предали погребению в базилике святого Дионисия. А Хлодоберта положили на носилки и принесли в Суассон, в базилику святого Медарда, и, опустив его на могилу святого, дали обет от его имени. Но в полночь, задыхаясь и ослабев, он испустил дух. Его похоронили в базилике святых мучеников Криспина и Криспиниана. Тогда великое рыдание было во всем народе. Плачущие мужчины и женщины в траурных одеждах, в таких, в каких они хоронят мужей, следовали за похоронной процессией. И потом король Хильперик раздал много подарков церквам, базиликам и бедным людям. [142]
35. В те же дни от этой болезни умерла и королева Австригильда [818], жена короля Гунтрамна. Еще до того как ей испустить свой презренный дух, она поняла, что ей не избежать смерти. Тяжело дыша, она захотела иметь спутников своей смерти, и добивалась, чтобы во время ее похорон оплакивались и похороны других. Говорят, по примеру Ирода [819], она обратилась к королю с такой просьбой: «До сих пор у меня была надежда на жизнь, если бы я не попала в руки проклятых врачей: ведь принятое от них питье насильно отняло у меня жизнь и привело к тому, что я скоро уйду из мира сего. Вот почему, чтобы смерть моя не осталась не отомщенной, я прошу тебя и требую дать клятву в том, что, как только я покину этот свет, пусть тотчас же и их умертвят мечом. Если я не смогу больше жить, то пусть и они после моей смерти не наслаждаются жизнью, и пусть будет одно и то же горе у наших и у их близких». Сказав это, несчастная испустила дух. А король после положенного траура, связанный клятвой своей гнусной супруги, выполнил ее гнусное завещание: он приказал умертвить мечом двух врачей [820], которые лечили ее, что, по мнению многих умных людей, было совершено не без греха.
36. И вот, истощенный этой болезнью, умер и Нантин, граф Ангулема. А как он относился к святителям и церквам божьим, следует рассказать ниже. Итак, его дядя Марахар в этом же городе долгое время занимал должность графа. Окончив эту службу, он подался в церковь и, став клириком, был рукоположен в епископы. С большим рвением он строил и возводил церкви и церковные дома, но на седьмом году епископства его безжалостно сгубили: враги его положили яд в голову рыбы, и он, ничего не подозревая, съел ее. Но божественное правосудии недолго оставляло его смерть неотомщенной. А именно: Фронтоний, по чьему совету было совершено это преступление и который вскоре принял епископство, скончался, прослужив епископом всего один год, так как божественное правосудие настигло его. После его смерти епископом поставили Ираклия из Бордо, который некогда был послом у Хильдеберта Старшего. Нантин же для того, чтобы расследовать обстоятельства смерти своего дяди, добился в этом городе должности графа. Получив ее, Нантин нанес епископу много обид. Он говорил ему: «Ты держишь при себе тех убийц, которые умертвили моего дядю; ты приглашаешь к столу и пресвитеров, причастных к этому преступлению». Затем, когда вражда стала все более ужесточаться, Нантин постепенно начал силой захватывать церковные виллы, которые Марахар оставил по завещанию церкви, утверждая при этом, что церковь не должна владеть его имуществом, так как завещатель был убит клириками этой церкви. После того как он уже убил и некоторых мирян, он приказал схватить пресвитера, связать его и пронзить его копьем. Заложив у него, еще живого, за спину руки и подвязав его к столбу, он пытался выпытать у него, был ли он причастен к этому делу. Но тот отрицал это, и когда у него потекла кровь из раны, он испустил дух. Возмущенный этим, епископ приказал закрыть для графа двери церкви. [143]
Но когда в городе Сенте собрались епископы, Нантин умолял епископа [Ираклия] о мире, обещая все незаконно отнятое им церковное имущество вернуть церкви и быть послушным епископу. И епископ, повинуясь воле собратьев, удовлетворил все его просьбы и, оставив дело об убийстве пресвитера до суда всемогущего бога, милостиво принял графа. После этого Нантин вернулся в город, ограбил те дома, которые он незаконно присвоил, разорил и разрушил их. При этом он говорил следующие слова: «Если церковь это и получит, то пусть она найдет все опустошенным». Вновь разъярясь по этой причине, епископ отлучил его от церкви. Но во время этих событий блаженный епископ, окончив свой жизненный путь, преставился ко господу. Нантин же, пустивший в ход лесть и подачки, был снова принят некоторыми епископами в церковное общение. Но спустя несколько месяцев он заразился вышеназванной болезнью. Страдая от сильной лихорадки, он кричал и говорил: «О горе, горе мне! Меня жжет епископ Ираклий, он меня терзает, он меня зовет на суд. Я признаюсь в преступлении; я понял, что несправедливо обидел епископа. Молю о смерти, молю о том, чтобы мне недолго страдать от этой пытки». Когда он произносил эти слова, находясь в сильном ознобе, силы покинули его тело, и он испустил свой презренный дух, оставив несомненные приметы того, что это было карой за блаженного епископа. В самом деле, бездыханное тело так почернело, что можно было думать, что его положили на угли и сожгли. Вот почему все были этим поражены, удивлены и боялись впредь наносить обиды святителям. Ибо мстит господь за рабов своих, «уповающих на Него» [821].
37. В это время умер и блаженный Мартин, епископ галисийский, и его смерть вызвала в народе Галисии большую скорбь. Он был уроженцем Паннонии и оттуда отправился на восток посетить святые места. Он так был образован, что в те времена не было ему равных. Потом он пришел в Галисию, где был рукоположен в епископы [в то время], когда туда переносили мощи блаженного Мартина. Пробыв в этом сане около тридцати лет, исполненный добродетелей, он преставился ко господу. Стихи, которые написаны над дверями с южной стороны в базилике святого Мартина, он сочинил сам.
38. В этом году в Испании были сильные гонения на христиан [822]. Многие были обречены на изгнание, лишены имущества, истощены голодом, посажены в тюрьму, подвергнуты избиению и погибли от различных наказаний. Зачинщицей же этого злодеяния была Гоисвинта, на которой, после ее первого брака с королем Атанагильдом, женился король Леовигильд [823]. Но та, которая клеймила позором рабов божиих, сама была заклеймена божьей карой перед всем народом. Ибо закрывшее один ее глаз бельмо лишило его света, которого лишен был и ее ум.
У короля же Леовигильда от другой жены было двое детей [824]; из них старший сын был помолвлен с дочерью короля Сигиберта, а младший — с дочерью короля Хильперика. Ингунду, дочь короля Сигиберта, отправленную с большой пышностью в Испанию, с великой радостью приняла ее бабушка Гоисвинта. Но она не позволила, чтобы Ингунда и [144] дальше исповедовала католическую веру, и начала льстивыми речами уговаривать ее перекреститься в арианскую ересь. Но Ингунда, мужественно сопротивляясь, говорила: «Достаточно того, что я уже была однажды омыта от первородного греха спасительным крещением и исповедала святую троицу в единстве и тождестве. Исповедаю, что я верую в это от всего сердца и никогда не отступлюсь от этой веры». Услышав такие слова, Гоисвинта, распалясь неистовой яростью, схватила девушку за волосы, бросила ее на землю и до тех пор ее била башмаками, пока у нее не выступила кровь, затем она приказала снять с нее одежду и окунуть в пруд [825]. Но, по утверждению многих, Ингунда никогда не отступалась в своей душе от нашей веры.
А Леовигильд дал им один из городов [826], чтобы они там жили и правили им. По приезде в этот город Ингунда начала внушать своему мужу, чтобы он, оставив лжеучение еретиков, признал истину католической веры. Он долго этому противился, но наконец под влиянием ее внушения был обращен в католическую веру и при миропомазании [827] наречен Иоанном. Когда Леовигильд узнал об этом, он начал искать повод, как бы его погубить. Но тот, догадываясь о целях отца, перешел на сторону императора [828], завязав дружбу с его префектом, который тогда осаждал Испанию [829]. Но Леовигильд направил к сыну послов со словами: «Приезжай ко мне, ибо есть дела, которые мы должны обсудить вместе». А тот ответил: «Я не приеду, ибо ты враждуешь со мной из–за того, что я католик» [830]. Отец же его дал префекту императора тридцать тысяч солидов для того, чтобы тот не оказывал помощи его сыну; и. набрав войско, он выступил против него. Но Герменегильд, призвав на помощь греков, выступил против отца, оставив свою жену в городе. Когда Леовигильд шел против него и когда Герменегильд, лишенный помощи, увидел, что никак не сможет одолеть отца, он устремился к расположенной поблизости церкви, при этом говоря: «Да не пойдет отец мой против меня, ибо противоестественно, чтобы сын убивал отца или отец сына». Услышав эти слова, Леовигильд послал к нему его брата [831], который, после того как дал ему клятву в том, что Герменегильд не будет подвергнут никакому унижению, сказал: «Подойди сам к нашему отцу и пади перед ним ниц, и он все тебе простит». Герменегильд бросился к ногам отца. Подняв его и поцеловав, отец успокоил его льстивыми речами и привел в лагерь. Пренебрегая клятвой, он подал знак своим, приказав схватить его, снять с него одежду и надеть на него рубище [832]. Вернувшись в город Толедо, он отнял у него слуг и отправил его в изгнание лишь с одним слугой.
39. И вот после смерти сыновей король Хильперик в глубокой скорби находился с женой в течение октября месяца в лесу Кюиз. Тогда под влиянием королевы он отослал своего сына Хлодвига в Берни, с тем, вероятно, чтобы и он погиб от той же болезни. [833] В те дни там сильно свирепствовала эта болезнь, унесшая в могилу его братьев; но там ничего плохого с ним не случилось. Сам же король прибыл в виллу Шель в области города Парижа. Спустя несколько дней он повелел Хлодвигу явиться к нему. Каков же был его конец, об этом стоит рассказать. Итак, когда [145] Хлодвиг жил у отца в упомянутой вилле, он начал преждевременно кичиться и говорить: «Вот умерли мои братья, все королевство осталось мне. Вся Галлия будет в моем подчинении, и судьба одарила меня всей властью! Вот враги мои в руках моих, и я сделаю с ними то, что захочу». И о мачехе своей он вел недостойные речи. Услышав это, королева сильно испугалась.
Спустя несколько дней к королеве пришел некто и сказал: «То что ты осталась без детей, это произошло из–за коварства Хлодвига. Ведь он, влюбившись в дочь одной из твоих служанок, умертвил твоих сыновей при помощи злых чар матери той девушки. Поэтому я и напоминаю тебе о том, чтобы ты не надеялась на лучшее, так как у тебя отняли надежду, благодаря которой ты должна была бы править». Тогда королева, испуганная, разгневанная, расстроенная недавней потерей детей, схватила девушку, на которую Хлодвиг положил глаз и, сильно избив ее, приказала отрезать ей волосы, и, прикрепив их к шесту, велела установить его перед жилищем Хлодвига. У связанной же и долго пытаемой матери девушки королева вырвала признание в том, что все это правда. Затем королева вкрадчивым голосом поведала королю об этом и о другом в таком же роде, потребовав наказания для Хлодвига.
Тогда король, собираясь на охоту, велел тайно вызвать к нему Хлодвига. Когда тот прибыл, герцоги Дезидерий и Бобон [834] по приказанию короля схватили его и надели на него кандалы, отняв у него оружие и одежду [835]. Они одели его в рубище и привели, закованного, к королеве. Королева же приказала содержать его под стражей, желая узнать у него, так ли все это, о чем она узнала, или сделал он это по чьему–либо совету и наущению, будучи связан прочной дружбой с какими–либо людьми. А он, все отрицая, рассказал лишь, что он в дружбе со многими. Наконец через три дня королева приказала переправить его, закованного, через реку Марну и содержать под стражей в вилле, называемой Нуази–ле–Гран. Там он и погиб от удара кинжалом и был похоронен в этом самом местечке. Между тем прибывшие к королю вестники сказали, что Хлодвиг сам заколол себя, и утверждали, что тот самый кинжал, которым он заколол себя, оставался еще в ране. Введенный в заблуждение этими словами, король Хильперик не проронил слезы по тому, кого он сам, можно сказать, предал смерти по наущению королевы. Слуги Хлодвига были отосланы а разные места. Мать же его была жестоко умерщвлена [836]. А сестру его, после того как ее опозорили слуги королевы, отослали в монастырь [837], в котором она находится и теперь, сменив светскую одежду на монашескую. Все их богатство было передано королеве. А женщину, которая наговорила на Хлодвига, осудили на сожжение. Когда ее вели, она, несчастная, начала кричать, что она солгала. Но эти слова ей ничуть не помогли: ее привязали к столбу и заживо сожгли. Королевский конюший [838] Хуппа притащил из Буржа Хлодвигова казначея. Надев на него оковы, он переправил его королеве для того, чтобы предать его всевозможным пыткам, но королева приказала его освободить от наказаний и оков. И мы добились у короля того, чтобы она [королева] разрешила ему удалиться невредимым. [146]
40. После этого от сильной лихорадки скончался епископ Елафий из Шалона [839], посланный по делам королевы Брунгильды в составе посольства в Испанию; и его тело перевезли оттуда и похоронили в его городе. Епископу же Евнию, о котором мы упоминали выше как о после бретонов [840], не разрешили возвратиться в свой город [841]; король приказал содержать его в Анжере на общественный счет. Когда Евний прибыл в Париж и служил воскресную праздничную литургию, он вдруг, вскрикнув и захрипев, упал. Из его рта и носа потекла кровь; его унесли на руках. Однако он поправился. Он чрезмерно предавался вину и обычно так сильно напивался, что не мог держаться на ногах.
41. Мир, король Галисии [842], направил к королю Гунтрамну послов. И когда они проходили через границу области Пуатье, которая тогда принадлежала королю Хильперику, ему сообщили об этом. И король Хильперик приказал доставить их к нему под охраной и содержать их в Париже под стражей. В то время пришел из леса в город Пуатье волк, проникнув в него через [открытые] ворота; когда ворота закрыли, волка в самом городе обложили и убили. Некоторые, кроме того, утверждали, что они видели, как запылало небо. Река Луара, после того как в нее влилась бурная река Шер, поднялась выше прошлогоднего. Промчался такой силы южный ветер, что он повалил леса, разрушил дома, снес изгороди и, увлекая самих людей, губил их. Он бушевал на пространстве в ширину около семи югеров [843], а в длину и определить нельзя. Даже петухи часто пели с наступлением ночи. Произошло затмение луны [844] и появилась комета. За этим в народе последовала сильная эпидемия. Послов же свевов через год отпустили, и они вернулись на родину.
42. Маврилион, епископ города Кагора, тяжко страдал подагрой ног. Но к этим болям, которые вызывались самой подагрой, он прибавлял себе еще большие мучения. А именно: он часто прикладывал к берцовой кости и стопам раскаленное железо, для того чтобы еще больше увеличить страдания. Но когда многие стали домогаться его епископства, то он сам избрал Урсицина, который некогда был референдарием королевы Ультроготы [845]-Маврилион попросил, пока он еще жив, благословить на его место Урсицина и затем отошел от мира сего. Был же он весьма милосерден и сведущ в Священном писании, так что он часто рассказывал по памяти о поколениях различных родов, описанных в книгах Ветхого завета, что многие с трудом запоминают. Был он также и справедлив в делах судейских и защитником бедных своей церкви от насилия злых судей, как учил Иов: «Я спасал убогого от руки сильного и бедному, у кого не было защитника» помогал. Уста вдов благословляли меня, ибо я был очами слепым, ногою — хромым и для немощных — отцом» [846].
43. А король Леовигильд отправил к Хильперику посла Агила, человека не умного и не умеющего разумно мыслить, но до глупости настроенного против католического вероучения. Когда он по пути заехал в Тур, он начал вызывать нас на спор о вере и нападать на догматы церкви. «С давних времен у епископов, — сказал он, — было распространено неправильное мнение о том, что сын равен отцу. Каким же образом, — продолжал он, — может быть равен в могуществе тот, кто сказал: «Отец Мой [147] более Меня'' [847]. Следовательно, неправильно считать его похожим на того, кому он говорит, что он ниже его, кому он печально сетовал на смерть и наконец кому он, умирая, вручает свой дух, словно он не наделен никакой властью. Отсюда ясно, что он [Христос] уступает отцу [господу] и по возрасту, и по могуществу» [848]. В ответ на это я его спрашиваю, верует ли он в то, что Иисус Христос — сын божий, признает ли он, что Христос есть премудрость, свет, истина, жизнь, справедливость божий. Он ответил: «Верую, что сын божий есть все это». И я ему: «Итак, скажи мне, когда же отец был без мудрости, без света, без жизни, без истины, без справедливости? Ведь поскольку отец не мог существовать без этого, он не мог существовать и без сына. Эти качества больше всего соединяются в таинстве имени господня. Но и он вовсе не был бы отцом, если бы он не имел сына. Что же касается фразы, как ты говоришь, сказанной сыном: «Отец Мой более Меня», знай, что эти слова он сказал, имея в виду низменность принятой им плоти, для того, чтобы ты знал, что искупление совершилось не через могущество, а через смирение. Ибо когда ты говоришь: «Отец Мой более Меня», тебе следует вспомнить о том, что он сказал в другом месте: «Я и Отец — одно» [849]. Поэтому должно отнести страх перед смертью и вручение духа богу к слабости плоти, чтобы верили в него [Христа] и как в истинного бога, и как в подлинного человека». Но тот возразил: «Кто выполняет чье–либо желание, тот и ниже, сын всегда ниже отца, так как он выполняет волю отца, и не подобает отцу выполнять волю сына». В ответ на это я сказал: «Уразумей, что всегда отец существует в сыне и сын в отце в едином божестве. Поэтому, чтобы ты знал, что отец выполняет волю сына, если еще сохранилась в тебе вера в Евангелие, послушай, что сказал сам Иисус, бог наш, когда он пришел воскресить Лазаря: «Отче, благодарю Тебя, что услышал Меня. Я знал, что Ты всегда услышишь Меня; но Я сказал сие для народа, здесь стоящего, чтобы поверили, что Ты послал Меня» [850]. И когда он пришел на страдание, он сказал: «Отче, прославь Меня славою, которую Я имел у Тебя Самого прежде, до бытия мира» [851]. Отец ему с высоты небес ответил: ,,И прославил и еще прославлю» [852]. Итак, сын равен отцу по божеству, и не меньше, и ничего меньшего нет в нем. Ибо если ты исповедаешь бога, то необходимо, чтобы ты признавал его целым и совершенным; если же отрицаешь его цельность, то и не веруешь, что он есть бог». И тот ответил: «Сыном божиим он начал называться, когда воспринял человеческую природу; ибо было, когда его не было». И я в ответ: «Послушай, как говорил Давид от имени отца: «Из чрева прежде денницы Я родил Тебя» [853]. И Иоанн–евангелист говорит: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. И это Слово стало плотию, и обитало с нами, чрез Которого все произошло» [854]. Вы же ослеплены ядом предубеждения и недостойно думаете о боге». И тот в ответ: «Не говорите ли вы, что и дух святой есть бог, и не считаете ли, что он равен отцу и сыну?». И я ему: «В трех — одна воля, сила и действие; бог един в троице и тройствен в единстве. Три лица, но едино царство, едино величие, едина сила и всемогущество». И тот возразил: «Святой дух, которого вы считаете равным отцу и сыну, получается [148] меньше их обоих, ибо читаем, что он был возвещен сыном и послан отцом. Никто ведь не возвещает о том, над чем он не властен, и никто ведь не посылает, не имея кого–нибудь ниже себя; так он [господь] сам сказал в Евангелии: «Если Я не пойду, Утешитель не приидет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам»» [855]. На что я ответил: «Правильно сказал сын до страдания, что если бы он не вернулся к отцу победителем и после искупления грехов мира собственной кровью не приготовил бы богу достойное жилище в человеке, не смог бы дух святой, который есть бог, войти в языческую и оскверненную первородным грехом душу. Ибо «Дух Святой, — говорит Соломон, — удалится от лукавства» [856]. Ты же, если у тебя есть какая–либо надежда на исправление, не говори против духа святого, ибо по речению божию «Хулящему Духа Святого не простится ни в сем веке, ни в будущем»» [857]. И тот в ответ: «Бог тот, кто посылает, а не тот, кого посылают». На это я его спросил, верит ли он в учение апостолов Петра и Павла. Когда же он ответил «Верую», я добавил: «Когда апостол Петр обвинил Анания во лжи относительно доходов с владения, посмотри, что он сказал: ,,Зачем тебе понадобилось солгать Духу Святому? Ведь ты солгал не человекам, а Богу'' [858]. И Павел, когда определял степени духовной благодати, сказал «Все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно» [859]. Кто же делает, что он захочет, тот никому не подвластен. Ибо вы, как я сказал выше, неправильно понимаете святую троицу, и сколь недостойно и превратно учение этого вашего вождя, то есть Ария, показывает его гибель» [860]. На это он ответил: «Учения, которого ты не почитаешь, не порицай; мы же не порицаем того, во что вы веруете, хотя мы в это и не веруем; ибо нет вины в том, если почитают и то, и другое. Так именно говорим мы в обыденной жизни: не виновен тот, кто, проходя между алтарями язычников и божьей церковью, почитает то и другое». Заметив его глупость, я говорю: «Как я вижу, ты выказываешь себя защитником язычников и спасителем еретиков, потому что ты оскверняешь догматы церкви и проповедуешь, чтобы почитали нечестивое учение язычников. Для тебя было бы лучше, говорю я, если бы ты вооружился верой, которая Аврааму открылась у дубравы, Исааку — в баране, Иакову — на камне, Моисею — в купине; верой, которую Аарон принес на груди [861], Давид прославил в звуках тимпана, Соломон предрек разумом; верой, которую воспели все патриархи и пророки и сам закон воспел в молитвах и представил в жертвах; которую и сейчас, в настоящее время наш покровитель Мартин хранит в душе и даже являет в действии, чтобы ты обратился и уверовал в нераздельную троицу и чтобы, когда ты получишь от нас благословение и твоя душа очистится от яда дурной веры, твои неправильные суждения исчезли». Но он, воспылав гневом и бормоча как безумный, не знаю что, сказал: «Скорее душа моя вылетит из оков моего тела, чем я приму благословение от какого–либо епископа вашей веры». И я в ответ: «Да и господь не допустит, чтобы наше учение и вера настолько стали слабыми, что мы начали бы раздавать ее святость собакам и предлагать драгоценнейшие жемчужины святыни грязным свиньям». После этого он, прекратив спор, поднялся и удалился. Но как [149] только он вернулся в Испанию, став слабым и немощным, он под давлением нужды обратился в нашу веру.
44. В то же самое время король Хильперик написал небольшое сочинение о том, чтобы святую троицу рассматривали не в различии лиц, а только называли бы богом, говоря, что недостойно называть бога лицом, как человека во плоти. Он утверждал также, что сам отец есть в то же время и сын и он же сам является святым духом, будучи отцом и сыном [862]. «Так, — сказал он, — представлялось пророкам и патриархам, так возвестил сам закон». И после того как он приказал, чтобы это было прочитано мне, он сказал: «Я хочу, чтобы ты и остальные ученые церкви Так веровали». Ему я ответил: «Милостивый король, тебе следует оставить это ложное учение и следовать тому, что нам оставили после апостолов другие отцы церкви, чему нас научили Иларий и Евсевий [863] и что ты исповедовал при крещении». Тогда разгневанный король сказал: «Конечно, в этом деле Иларий и Евсевий для меня сильные противники». Ему я в ответ: «Тебе подобает следить за тем, чтобы ты не восстановил против себя и бога, и святых его. Да будет тебе ведомо, что в лице — иное отец, иное сын и иное дух святой. Ведь не отец воспринял плоть и не дух святой, а сын, который, будучи сыном божьим, для искупления грехов людей, сделался и сыном женщины. Страдал не отец и не дух святой, но сын, воспринявший плоть в мире, чтобы самому быть принесенным в жертву за мир. Что же касается лиц, как ты говоришь, то сие следует понимать не телесно, а духовно. Потому что в этих трех лицах — одна слава, одна вечность, одна власть». А король, рассерженный этим, сказал: «Я покажу это более умным, чем ты, и они со мной согласятся». И я ответил; «Никогда умный не согласится с этим, а только глупый человек пожелает следовать тому, что ты предлагаешь». На это он, скрежеща зубами, промолчал. Но спустя несколько дней, когда прибыл Сальвий, епископ альбийский [864], Хильперик велел, чтобы его сочинение было прочитано тому вслух, умоляя его согласиться с ним. После того как Сальвий прослушал это сочинение, он с таким презрением отверг его, что если бы он смог коснуться бумаги, на которой было написано это сочинение, то он разорвал бы ее в клочки. И, таким образом, король оставил свое намерение. Написал он и книги стихов на манер Седулия [865], но эти стишки не укладывались ни в какие стихотворные размеры. Он же прибавил и буквы к нашему алфавиту, то есть w, как у греков [866], ае, the, uui, написание которых следующее:
45. В это же время скончался Агрекула, епископ Шалона [868]. Был он весьма образованным и благоразумным человеком, происходившим из сенаторского рода. Он много выстроил в этом городе зданий, возвел, дома, построил церковь с колоннами и украсил ее мрамором из разных пород [150] и мозаикой. Был же он очень воздержан в пище. А именно: никогда не завтракал, а только обедал, и за обедом он проводил столь мало времени, что вставал из–за стола, когда солнце еще было высоко. Был Агрекула мало общительным, но весьма красноречивым, А умер он на сорок восьмом году своего епископства и на восемьдесят третьем году своей жизни. Ему наследовал Флав, референдарий короля Гунтрамна.
46. В то же время преселился от века сего и епископ города Родеза Далмаций, человек высокой святости, воздержанный в пище и в плотский вожделениях, весьма милосердный и ко всем благожелательный, неутомимый в молитве и бодрствовании. Он построил церковь. Но так как он ее часто перестраивал, чтобы улучшить, то оставил ее недостроенной. После его смерти многие, как это случается, добивались епископства. Но пресвитер Трансобад, который некогда был архидиаконом Далмация, проявлял наибольшее стремление к этому, полагаясь на то, что его сын находился под покровительством Гогона, который в то время был воспитателем короля [869]. Епископ же составил завещание, предусмотрев дар королю, который тот должен был получить после его [епископа] смерти, заклиная страшными клятвами, чтобы в эту церковь не рукополагали ни чужестранца, ни сребролюбца, ни женатого [870], но человека, свободного от всего этого, который проводил бы жизнь только в прославлении господа. Пресвитер же Трансобад приготовил в самом городе пир для клириков. И когда они сидели на пиру, один из них начал поносить недостойными словами покойного епископа и до того дошел, что назвал его сумасшедшим и глупым. Когда он говорил такие слова, к нему подошел виночерпий с бокалом вина. Тот взял его, но когда он подносил его ко рту, то начал дрожать и, выронив из рук бокал, склонил голову на рядом сидящего с ним и испустил дух, и с пира его отнесли к могиле и погребли. После этого по оставленному епископом завещанию в присутствии короля Хильдеберта и его вельмож епископом поставили Феодосия, который тогда был архидиаконом в этом городе.
47. Когда Хильперик узнал о всех злодеяниях, причиненных Левдастом [871] турским церквам и всему народу, он послал туда Ансовальдо. Тот прибыл на праздник святого Мартина. И так как Ансовальд дал нам и народу свободу выбора [872], на должность графа был избран Евномий. И вот когда Левдаст увидел, что он отстранен, он отправился к Хильперику и сказал: «До сих пор, о благочестивейший король, я охранял город Тур. Теперь же, когда меня отстранили от должности графа, смотри, как он охраняется. А именно: знай, что епископ Григорий решил передать его сыну Сигиберта». Услышав это, король сказал: «Ничего подобного; поскольку тебя отстранили, ты это так и преподносишь». А Левдаст продолжал: «Епископ говорит и более худое, а именно, что королева, твоя супруга, находится в любовной связи с епископом Бертрамном» [873]. Тогда разгневанный король приказал избить его, заковать и заключить в темницу.
48. Но так как эту книгу пора уже заканчивать, мне остается рассказать кое–что о делах Левдаста. Но прежде всего хочется начать рассказ о его роде, родине и характере. Он родился на острове, называемом Грациной [151] [874], в области Пуатье. Отец его был Левхадий, раб виноградаря–фискалина [875]. Отсюда Левдаста вытребовали для службы на королевскую кухню. Но так как в молодости у него гноились глаза, то он не выносил едкого дыма, поэтому его удалили от кипящего котла и поставили к квашне. Но делая вид, что ему нравится иметь дело с кислым тестом, он между тем, бросив службу, бежал. Его возвращали дважды или трижды, но так как его невозможно было удержать от побега, то его наказали, отрезав у него одно ухо. Теперь, когда он уже никак не мог скрыть позорный знак, оставленный на его голове, он бежал к королеве Марковейфе, которую король Хариберт из–за сильной любви к ней взял в жены вместо ее сестры [876]. Марковейфа охотно приняла Левдаста, возвысила его и назначила нести службу при лучших ее лошадях. Потом уже, обуреваемый тщеславием и гордыней, он попросил должность королевского конюшего [877]. Получив ее, он начал на всех смотреть свысока и ставить всех ниже себя, переполнился тщеславием, вел себя разнузданно, предаваясь наслаждениям и удовольствиям, и, пользуясь особым покровительством королевы, бегал по ее делам то туда, то сюда. Награбив добро после ее смерти, Левдаст при помощи подарков получил такое же место у короля Хариберта. Затем в наказание за провинности народа его поставили графом города Тура. И там он еще больше становится спесивым от высокой почетной должности, там показал он себя алчным и хищным, надменным в спорах и грязным развратником. Сея раздоры и клевету, он скопил немалое богатство. Но по смерти Хариберта, когда этот город по жребию достался Сигиберту [878], Левдаст перешел к Хильперику, а все его незаконно приобретенное имущество было разграблено верными [людьми] упомянутого короля [879].
И вот когда король Хильперик с помощью своего сына Теодоберта захватил город Тур [880] и когда я уже приехал в Тур, мне Теодоберт настойчиво рекомендовал, чтобы Левдаст внвоь получил должность графа, которая у него была раньше. Тогда Левдаст по отношению ко мне вел себя очень послушно и покорно, часто клялся на могиле святого епископа [881], что он никогда не будет поступать неразумно и что останется верным помощником как в моих собственных делах, так и во всех нуждах церкви. Ибо он боялся — что потом и случилось, — как бы король Сигиберт вторично не подчинил своей власти город [882].
По смерти Сигиберта, когда Хильперик во второй раз принял власть над городом [883], Левдаст вновь получил должность графа. Но когда в Тур пришел Меровей [884], он там вновь разграбил имущество Левдаста. Пока же Сигиберт в течение двух лет владел Туром, Левдаст скрывался в Бретани. Получив должность графа, как мы сказали, он повел себя так необдуманно, что входил в епископский дом [885] в латах и панцире, с колчаном за плечами, с пикой в руке и в шлеме, при этом он боялся каждого, так как он всем был врагом. Если же он сидел в суде вместе с почетными людьми, светскими или духовными лицами, и видел, что человека судят справедливо, он тотчас приходил в ярость, изрыгая ругань на горожан. Пресвитеров он приказывал выбрасывать, надев на них наручники, воинов — избивать палками, и такую проявлял жестокость, что едва ли [152] об этом можно рассказать. Но когда Меровей, разграбивший его [Левдаста] имущество, ушел, он оклеветал нас [886], утверждая, что Меровей по нашему совету отнял у него имущество. Но после того как он нанес церкви убытки, он повторил клятву, дав ее перед покровом на гробнице блаженного Мартина, что никогда не пойдет против нас.
49. Но поскольку рассказывать по порядку о клятвопреступлениях и остальных злодеяниях Левдаста долго, то начнем с того, как он хотел при помощи гнусной и безбожной клеветы повергнуть меня и как его настигла божественная кара, как бы в подтверждение известной притчи: «Всякий запинающий запнется» [887]; и еще; «Кто роет яму [ближнему], тот упадет в нее» [888]. Итак, после многочисленных злодеяний, которые Левдаст совершил против меня и моих близких, после неоднократного расхищения церковного имущества он, склонив на свою сторону пресвитеpa Рикульфа, опытного в подобном коварстве, дошел до того, что говорил, будто бы я оклеветал королеву Фредегонду. Он утверждал, что, если бы мой архидиакон Платон или наш друг Галиен [889] подверглись пыткам, то они сознались бы в том, что я это говорил. Тогда король, . как я сказал выше [890], разгневавшись, приказал избить его, надеть на него кандалы и заключить в темницу. При этом Левдаст говорил, что он знаком с клириком по имени Рикульф [891], со слов которого он это и сказал.
А этот Рикульф, иподиакон, был таким же легкомысленным и непостоянным человеком. За год до этого он, сговорившись с Левдастом по поводу этого дела, искал случая для ссоры, видимо, чтобы оскорбить меня и перейти на сторону Левдаста. Наконец он нашел этот случай и перешел к Левдасту, а через четыре месяца, прибегнув к хитростям и расставив ловушки, пришел ко мне с самим Левдастом, умоляя о том, чтобы я его простил и принял вновь. Я, признаюсь, сделал это и сам открыто взял в свой дом скрытого врага.
Но когда Левдаст ушел, Рикульф, пав ниц к моим ногам, сказал: «Если ты быстро не поможешь мне, я погибну. Ибо, подстрекаемый Левдастом, я сказал то, чего не должен был говорить! Теперь же отошли меня в другое королевство [892]. Если ты этого не сделаешь, то меня схватят королевские слуги, и я испытаю смертельные муки». Ему я говорю: «Если ты и сказал что–либо неразумное, то пусть это падет на твою голову. Я не отошлю тебя в другое королевство, чтобы этим не вызвать подозрение у короля». После этого Левдаст стал обвинять его [Рикульфа], говоря, что он слышал уже эти слова от иподиакона Рикульфа. Когда же его [Рикульфа] вторично связали и отдали под стражу, а Левдаста освободили, он [Рикульф] сказал, что в то самое время, когда епископ произносил эти слова [893], присутствовали Галиен и архидиакон Платон. Пресвитер же Рикульф, которому Левдаст уже обещал должность епископа, так возгордился, что в своем высокомерии сравнялся с Симоном Волхвом [894]. Хотя он три раза или более клялся мне на могиле святого Мартина, но на шестой день пасхи [895] он меня поносил и плевал на меня, даже чуть было не набросился на меня [896], рассчитывая, вероятно, на уже уготованные мне козни. А на следующий день, то есть в субботу [153] по пасхе, пришел в город Тур Левдаст и, делая вид, что ему надо устроить кое–какие дела, схватил архидиакона Платона и Галиена, надел на них кандалы и, сорвав с них одежду [897], приказал их, закованных, привести к королеве. Об этом я услышал, когда находился в епископском доме; грустный и взволнованный вошел я в часовню, взял книгу песнопений Давида с тем, чтобы, открыв наугад, найти какой–либо стих, который принес бы мне утешение. В книге я нашел такой стих: «Он вел их безопасно, и не страшились они, и врагов их покрыло море» [898].
Между тем те плыли по реке на двух лодках [899], соединенных плотом, и та лодка, на которой плыл Левдаст, потонула, и если бы он не спасся вплавь, он, возможно, погиб бы вместе с товарищами. Но другая лодка, соединенная с той [первой], на которой тоже плыли заключенные, с божьей помощью удержалась на воде. И вот когда заключенных привели к королю, им тотчас же предъявили обвинение, которое влекло за собой смертный приговор. Но король передумал, он освободил их от оков и, не причинив им вреда, держал их в домах под стражей.
В городе же Type герцог Берульф вместе с графом Евномием [900] распространил слух, что король Гунтрамн хочет захватить город Тур, и поэтому, чтобы не случилось чего–нибудь непредвиденного, следует, сказал он, расставить в городе стражу. Под этим предлогом поставили у ворот стражников, которые, делая вид, что они охраняют город, охраняли меня. Даже послали людей дать мне совет, чтобы я тайно, захватив лучшие вещи из церкви, бежал в Клермон, но я не согласился. И вот король, созвав епископов своего королевства, повелел тщательно расследовать это дело [901].
И когда иподиакон Рикульф во время частых и тайных допросов много клеветал на меня и на моих близких, некий столяр Модест сказал ему: «О ты, несчастный, который с таким упорством сочиняешь эти слова о своем епископе! Лучше тебе было бы молчать, и если ты попросишь прощение у епископа, ты получишь его». В ответ на это Рикульф начал громко кричать и говорить: «Вот тот, кто советует мне молчать, чтобы я не следовал правде! Вот враг королевы, который не позволяет расследовать причину преступления против нее!». Об этом тотчас донесли королеве. Модеста схватили, пытали, высекли и, надев на него оковы, заключили под стражу. И когда его, охраняемого двумя стражниками, держали в оковах, привязав к столбу, он в полночь, в то время, когда стража спала, взмолился ко господу, прося его о том, чтобы он сподобил его, несчастного, своим могуществом и освободил невинно связанного с помощью Мартина и Медарда. И вскоре после того цепи распались, разрушился столб, дверь открылась, и он вошел в базилику святого Медарда [902], где мы проводили эту ночь во бдении.
Итак, когда епископы собрались в вилле Берни, им было приказано находиться в одном доме. Затем туда прибыл король. Поздоровавшись со всеми и получив благословение, он сел. Тогда Бертрамн, епископ города Бордо, кому приписывался этот проступок, связанный с королевой, изложил дело и обратился ко мне, говоря, что обвинение ему и королеве было предъявлено мною. Я сказал, что это неправда, и добавил, что я [154] слышал, как другие говорили это, а сам я ничего не измышлял. Ибо вне [епископского] дома, среди народа были большие пересуды, народ говорил; «Как возводят сие на святителя божия? Как король допускает такое? Ужели мог епископ сказать подобное даже о рабе? Увы, увы, господи боже, помоги рабу твоему!». Король же говорил: «Обвинение, предъявленное моей жене, является позором и для меня. Итак, если вы считаете нужным вызвать свидетелей против епископа, то вот они здесь! Конечно, если вам кажется, что ничего этого не было и что епископу можно верить, то говорите, я охотно выслушаю ваше предложение». Все были удивлены рассудительностью и вместе с тем терпением короля. Тогда все заговорили: «Нельзя верить лицу, стоящему ниже епископа». И было решено, чтобы я, после того как отслужат мессу в трех алтарях, клятвой опроверг эти наветы на меня. И хотя это и противоречило канонам, однако было исполнено ради короля. Но нельзя умолчать и о том, как королева Ригунта [903], сострадая моим бедам, вместе со всеми домочадцами соблюдала пост до тех пор, пока слуга не известил ее, что я выполнил все то, что было решено.
И вот епископы вернулись к королю и сказали: «Епископ исполнил все, что было приказано. О король, ужели остается только одно: отлучить от церкви тебя и Бертрамна, обвинителя брата нашего?» [904] И он сказал: «Нет, я сказал только то, что слышал». Когда епископы спросили, кто это ему сказал, он ответил, что об этом он узнал от Левдаста. А тот, чувствуя шаткость своего плана и своих намерений, уже был готов бежать. И тогда все епископы решили отлучить от всех церквей зачинщика скандала, клеветника на королеву и обвинителя епископа, так как он уклонился от допроса. Вот почему они послали другим, не присутствовавшим, епископам письмо за своими подписями. Затем каждый вернулся в свой город.
Узнав об этом, Левдаст устремился в базилику святого Петра в Париже. Но когда он узнал об эдикте короля, в котором было сказано, что никто не имеет права принимать его в королевстве Хильперика, а главное, что сын его, которого он оставил дома, умер, Левдаст пришел тайно в Тур и переправил в Бурздскую землю все наиболее ценное, что у него было. Но когда королевские слуги стали его преследовать, он спасся от них бегством. А его жену схватили и отправили в изгнание в область Турне. А иподиакона Рикульфа приговорили к смертной казни. Ему я едва вымолил жизнь, однако от пытки я не смог его освободить. А между тем ничего, никакой металл не смог бы выдержать таких ударов, как этот несчастнейший. В самом деле, он висел, подвешенный к дереву, с трех часов дня, с завязанными назад руками, в девять часов его сняли, растянули на дыбе, били палками, прутьями и ремнями, сложенными вдвое, и не один и не два человека его били, а столько людей, сколько могли подступиться к телу несчастнейшего. И лишь тогда он открыл правду и обнародовал тайны интриги, когда был уже на краю гибели. Он говорил, что королеву обвинили с целью ее изгнания из королевства, чтобы Хлодвиг [905], убив братьев и отца, завладел королевской властью, а Левдаст — герцогской, а Рикульф [пресвитер], который уже со времени блаженного [155] епископа Евфрония был другом Хлодвига, получил бы епископство, а ему, клирику Рикульфу, обещали архидиаконство.
Когда же мы милостью божией вернулись в Тур, то нашли церковь по вине пресвитера Рикульфа запущенной. А ведь он при епископе Евфронии был взят из бедняков и поставлен в архидиаконы. Затем, став пресвитером, он жил у себя [906]. Он всегда держался высокомерно, вызывающе, был напыщен. А именно: когда я находился еще у короля, он, как будто уже став епископом, бесстыдно вошел в епископский дом, описал церковное серебро и взял в свое владение остальные вещи. Он одаривал наиболее важных клириков, раздавал им виноградники и распределял [между ними] луга. Нижестоящих клириков он награждал палками и оплеухами и многих даже бил собственноручно, при этом говоря: «Помните своего господина, который одержал победу над врагами, благодаря уму которого город Тур избавился от людей из Клермона» [907]. Несчастный не знал, что все епископы, принявшие епископство в Type, кроме пяти, связаны с моим родом. Своим приспешникам он обычно говорил, что умного человека можно обмануть только клятвопреступлением. Когда же я возвратился, он все еще не обращал на меня внимания и не подошел ко мне под благословение, как это сделали остальные горожане. Более того, когда я приказал ему по совету епископов моей области удалиться в монастырь, он даже угрожал мне убийством. И когда он находился там [в монастыре] в заточении, туда прибыли послы от епископа Феликса, который покровительствовал упомянутому делу [908]. И Рикульф, обманув клятвопреступными речами аббата, бежал и пришел к епископу Феликсу. И тот с готовностью принял того, кого он должен был проклясть.
А Левдаст же пришел в Буржскую землю и принес с собой все сокровища, которые он награбил у бедных. Спустя немного времени жители Буржа вместе с местным судьей напали на него, отняли все золото и серебро, и даже то, что он принес с собой, не оставив ему ничего, кроме одежды, которая была на нем. И сам он лишился бы жизни, если бы не спасся бегством. Затем, снова обретя силу, Левдаст вторично с несколькими жителями из Тура набросился на своих грабителей и, убив одного из них, отобрал у них кое–что из своих вещей, и вернулся в область Тура. Узнав об этом, герцог Берульф послал своих вооруженных слуг, для того чтобы его схватить. Когда же Левдаст увидел, что его вот–вот схватят, он, бросив вещи, укрылся в базилике святого Илария в Пуатье. А герцог Берульф взял эти вещи и отослал королю. Левдаст же выходил из базилики и врывался в дома горожан, и открыто их грабил. Его часто заставали за прелюбодеянием в самом святом преддверии [909]. Но королева, возмущенная тем, что божье место было таким образом осквернено, приказала его выгнать из святой базилики. Когда Левдаста оттуда выгнали, он вновь устремился в Буржскую землю к своим друзьям, умоляя их укрыть его.
50. И хотя я должен был еще раньше напомнить о разговоре с блаженным епископом Сальвием [910], но так как я забыл об этом, то я думаю, что не будет большого греха, если я напишу об этом позже. И вот после [156] упомянутого собора, когда я уже простился с королем и хотел возвращаться к себе домой, я решил уехать только тогда, когда попрощаюсь с этим мужем и облобызаю его. Разыскивая его, я нашел его в сенях дома в Берни и сказал ему, что уже собрался ехать домой. Тогда мы немного задержались, и когда мы разговаривали о том и о сем, он мне сказал: «Видишь ли ты над этой кровлей то, что я вижу?». Я ему ответил: «Я вижу верхнюю кровлю, которую король недавно приказал возвести». . И он сказал: «А другого ничего не замечаешь?». Я ему в ответ; «Я ничего другого не вижу». Ведь я думал, что он шутит. И я добавил: «Если ты видишь еще что–либо, скажи». Сальвий же, глубоко вздохнув, сказал: «Я вижу, что над этим домом занесен обнаженный меч гнева господня». И, действительно, предсказание епископа не обмануло его. Именно: спустя двадцать дней умерли оба сына короля, смерть которых я описал выше [911].
НАЧИНАЮТСЯ ГЛАВЫ ШЕСТОЙ КНИГИ
1. О том, как Хильдеберт перешел на сторону Хильперика, и о бегстве Муммола [581 г.].
2. О послах Хильперика, возвратившихся с Востока [581 г.].
3. О послах Хильдеберта к Хильперику [581 г.].
4. О том, как из королевства Хильдеберта был изгнан Луп [581 г.].
5. Прения с иудеем [581 г.].
6. О святом Госпиции–затворнике; о его воздержании и о его чудесах [581 г.].
7. О кончине Ферреола, епископа [города] Изеса [581 г.].
8. О Епархии, затворнике города Ангулема [581 г.].
9. О Домноле, епископе Ле–Мана [581 г.].
10. О том, как была взломана базилика святого Мартина [581 г.].
11. О епископе Теодоре и о Динамии [581 г.].
12. О войске, посланном против Буржа [581 г.].
13. Об убийстве Лупа и Амвросия, жителей Тура [581 г.].
14. О чудесных знамениях [582 г.].
15. О смерти епископа Феликса [582 г.].
16. О том, как Папполен получил обратно свою жену [582 г.].
17. Об иудеях, обращенных королем Хильпериком [582 г.].
18. О послах короля Хильперика, возвратившихся из Испании [582 г.].
19. О людях короля Хильперика на реке Орж [582 г.].
20. О смерти герцога Хродина [582 г.].
21. О предзнаменованиях [582 г.].
22. О епископе Картерии [582 г.].
23. О рождении сына у короля Хильперика [582 г.].
24. О кознях против епископа Теодора и о Гундовальде [582 г.].
25. О знамениях [563 г.].
26. О Гунтрамне и Муммоле [583 г.].
27. О том, как Хильперик вошел в Париж [583 г.].
28. О референдарии Марке [583 г.].
29. О монахинях монастыря в Пуатье [583 г.].
30. О смерти императора Тиберия [583 г., правильнее 582 г.].
31. О многочисленных злодеяниях, которые король Хильперик приказал совершить и сам совершил в городах своего брата.
32. О гибели Левдаста [583 г.].
33. О саранче, болезнях и чудесных знамениях [584 г.].
34. О смерти сына Хильперика, нареченного им Теодориком [584 г.]. [159]
35. О гибели префекта Муммола и об убийстве женщин [584 г.].
36. О епископе Этерии [584 г.].
37. Об убийстве Лупенция, аббата из Жаволя [584 г.].
38. О кончине епископа Феодосия и о его преемнике [584 г.].
39. О кончине епископа Ремедия и о его преемнике [584 г.].
40. О наших прениях с еретиком [584 г.].
41. О том, как король Хильперик ушел со своим богатством в Камбре [584 г.].
42. О том, как король Хильдеберт отправился в Италию [584 г.].
43. О галисийских королях [584 г.].
44. О разных знамениях [584 г.].
45. О браке Ригунты, дочери Хильперика [584 г.].
46. О гибели короля Хильперика [584 г.].
1. И вот на шестом году своего правления король Хильдеберт, нарушив мир с королем Гунтрамном, вступил в союз с Хильпериком. Немного позже умер Гогон [914], на место которого поставили Ванделена. Муммол бежал из королевства Гунтрамна [915] и заперся в крепких стенах Авиньона. В Лионе собрался собор епископов для разрешения всяких спорных дел и для осуждения нерадивых [916]. Затем собор обратился к королю и долго обсуждал с ним бегство герцога Муммола и кое–что о раздорах [917].
2. Между тем послы короля Хильперика, уехавшие три года тому назад к императору Тиберию [918], вернулись, понеся большой урон и потерпев бедствие. Ибо, не осмелившись из–за раздора королей войти в порт Марселя, они прибыли в город Агд, расположенный в королевстве готов. Но прежде чем достичь берега, их корабль, гонимый ветром, налетел на мель и разбился на части. Когда послы и их слуги увидели, что им грозит опасность, они ухватились за доски и с трудом достигли берега, при этом многие из слуг погибли; большинство же спаслось. Вещи же, выброшенные волной на берег, унесли жители. Послы, получив обратно из этих вещей наиболее ценные, доставили их королю Хильперику. Однако многое осталось и у жителей Агда.
В то время я отправился к королю в виллу Ножан, и там он показал нам большое блюдо, сделанное из золота и драгоценных камней, весом в пятьдесят фунтов и сказал: «Я изготовил это для прославления и возвеличения [159] народа франков. И многое еще, если я буду жив, сделаю». Кроме того, он показал мне золотые монеты, присланные императором, каждая весом в один фунт. На одной стороне монеты было изображение императора с надписью по кругу: «Тиберий Константин, вековечный август», на другой стороне монеты была изображена квадрига с возничим и надпись: «Слава римлян». Он показал мне также много разных украшений, привезенных послами.
3. И вот когда Хильперик находился в этой самой вилле, к нему прибыло посольство, состоящее из первых вельмож Хильдеберта, во главе с Эгидием [919], епископом реймским. И там после беседы о том, что они должны отнять королевство у короля Гунтрамна и заключить мир между собой, король Хильперик сказал: «По моим все умножающимся грехам не осталось у меня детей. И нет у меня теперь другого наследника, кроме сына брата моего Сигиберта, то есть короля Хильдеберта, и поэтому он наследник всего того, что я смогу приобрести. Только пока я буду жив, пусть мне будет позволено пользоваться всем без опаски и невозбранно». Поблагодарив короля и скрепив договор подписями, послы вернулись к королю Хильдеберту с большим количеством подарков. После их отъезда король Хильперик отправил епископа Леодовальда [920] с первыми людьми своего королевства. После того как они обменялись клятвой соблюдать мир и скрепили договор, они с подарками вернулись домой.
4. Лупа же, герцога Шампани [921], уже давно преследовали разного рода противники и постоянно его грабили, особенно Урсион и Бертефред. Наконец они договорились убить Лупа н выступили против него с войском. Видя это, королева Брунгильда огорчилась по поводу несправедливого преследования верного ей человека. Препоясавшись по–мужски, она ворвалась в середину строя врагов со словами: «Мужи, прошу вас, не совершайте этого зла, не преследуйте невиновного, не затевайте из–за одного человека сражения, которое может нарушить благополучие страны». В ответ на ее слова Урсион сказал: «Отойди от нас, женщина! С тебя достаточно того, что ты правила при жизни мужа [922]. Теперь же правит твой сын, и королевство сохраняется не твоей защитой, а нашей. Ты же отойди от нас, чтобы копыта наших лошадей не смешали тебя с землей». В таком роде они очень долго между собой разговаривали. Наконец королева благодаря своей настойчивости удержала их от сражения. Однако когда они ушли отсюда, они ворвались в дом Лупа, разграбили все его имущество, при этом для вида говоря, что они спрячут его в королевской казне, а сами отнесли его в свои дома, угрожая Лупу: «Живым он от нас не уйдет». А Луп, видя, что он находится в опасности, укрыл свою жену в безопасном месте за стенами города Лана [923], а сам бежал к королю Гунтрамну. Принятый им любезно, он укрылся у него в ожидании, когда Хильдеберт достигнет законного возраста [924].
5. Итак, когда король Хильперик все еще находился в упомянутой вилле, он решил ехать в Париж и приказал отправить обоз. Когда я пришел к нему, намереваясь проститься, появился один иудей по имени Приск, с которым король был знаком, ибо он покупал для короля товары. Ласково потрепав его волосы рукой, король обратился ко мне со словами: [160] «Приди, святитель божий, и возложи руку на его голову» [925]. Но так как иудей воспротивился этому, король сказал: «О дух строптивый и род всегда неверный [926], не понимающий, что сын божий возвещен ему голосами пророков, не понимающий того, что таинства церкви выражена в ее священнодействиях». В ответ на слова короля иудей сказал: «Бог и в брак не вступал, и потомства не плодит, и совладетеля царствия своего не терпит, говоря устами Моисея: ,,Видите, видите, что Я — Господь, и нет Бога, кроме Меня: Я умерщвлю и Я оживлю, Я поражу и Я исцелю»» [927]. На это король молвил: «Господь из духовного чрева родил предвечного сына, ни возрастом не младшего, ни могуществом не меньшего, о котором сам говорит: «Из чрева прежде денницы Я родил Тебя» [928]. Итак, его, до века рожденного, он в последние веки послал в мир исцелителем, как говорит твой пророк: «Послал Слово Свое и исцелил их» [929]. А что ты говоришь, что он сам никого не родил, то послушай пророка твоего, говорящего со слов господних: «Я ли, заставляющий Других рождать. Сам не могу родить?» [930]. Это ведь он сказал о народе, который вновь рождается в нем через веру». В ответ на эти слова иудеи сказал: «Разве бог мог стать человеком, родиться от женщины, подвергнуться избиению и быть осужденным на смерть?». Так как при этих словах король хранил молчание, то я, вмешавшись в разговор, сказал: «Если бог, сын божий, стал человеком, то это произошло не ради него, а ради нас. Ибо если бы он не воспринял человеческой природы, он не смог бы освободить человека от плена греховного и от рабства диавола. Я приведу свидетельства не из Евангелий и Апостола, которым ты не веришь, а из твоих книг и сражу тебя твоим же оружием, как некогда, как мы читаем, Давид поразил Голиафа [931]. Итак, что бог мог быть человеком, послушай своего пророка. ,,И Бог и человек, — говорит он, — и кто познает его?» [932]. И в другом месте: «Сей есть Бог наш, и никто другой не сравнится с Ним; Он нашел все пути премудрости и даровал ее рабу Своему Иакову и возлюбленному Своему Израилю. После того Он явился на земле и обращался между людьми» [933]. О том же, что он родился от девы, послушай также, что говорит твой пророк: «Се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Эммануил» [934], «что значит: с нами Бог» [935]. Что же до того, что он должен был подвергнуться избиению, быть пригвожденным к кресту, быть преданным другим поруганиям и претерпеть их, другой пророк сказал: «Пронзили руки мои и ноги мои, разделили ризы мои между собой» [936] и прочее. И еще: «Дали в пищу мне желчь, и в жажде моей напоили меня уксусом» [937]. И что самим крестным древом он возвратил во царствие свое гибнущий и сущий во власти диавола мир, об этом также говорит Давид: «Господь царил с дерева» [938]. Не потому, что он раньше не царствовал у отца, но потому, что теперь он получил новое царствование над народом, который он освободил от рабства диавола». Иудей на это ответил: «Зачем же богу было нужно терпеть такое?». Ему я: «Тебе я уже сказал, что бог сотворил человека невинным, но человек, соблазненный хитростью змия, нарушил заповедь, и поэтому он был изгнан из рая и обречен на мирские страдания. Но смертью Христа, единородного божия, человек вновь примирился с богом–отцом». [161] Иудей сказал: «Разве бог не мог послать пророков и апостолов, которые наставили бы человека на путь праведный, не будучи самому униженным восприятием плоти?». На это я сказал: «С самого начала род человеческий всегда грешил, и его никогда не страшили ни потоп, ни пламя содомское, ни казни египетские, ни чудесное разделение моря и Иордана. Человек всегда сопротивлялся божьему закону, не верил пророкам, и не только не верил им, но даже убивал тех, кто проповедовал покаяние. Посему если бы он сам не сошел на землю для искупления человека, никто другой не мог бы исполнить этого. Рождением его мы возродились. крещением его омылись, ранами его исцелились, воскресением его восстали, вознесением его прославились. А что он [Христос] должен был прийти, чтобы уврачевать болезни наши, пророк твой говорит: «Ранами Его мы исцелились» [939]. И в другом месте: ,,И грехи наши на Себе понесет и будет ходатаем за преступников» [940], и еще: «Как овца веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих. Во смирении суд Свой претерпел. Род Его кто изъяснит? [941]Господь воинств — имя Его» [942]. Об этом говорит также и Иаков, от которого, как ты хвалишься, ведешь свой род, когда он, благословляя своего сына Иуду, сказал, обращаясь как бы к самому Христу, сыну божию: «Поклонятся тебе сыны отца твоего. Молодой лев Иуда. Из семени, сын мой, взошел ты. Возлегши, уснул ты, как лев, как скимен льва. Кто пробудит его? Прекрасны очи его паче вина, и белы зубы его паче молока. Кто, говорит, пробудит его?» [943]. И хотя он сам сказал: ,,Имею власть отдать жизнь Мою и власть имею опять принять ее» [944], однако апостол Павел говорит: «Кто не поверит, что Бог воскресил Его из мертвых, тот не спасется»». [945]
Несмотря на то, что мы говорили и то, и другое, однако несчастный никак не склонился к вере [946]. Так как иудей хранил молчание и король видел, что до его сердца не доходят эти речи, король обратился ко мне, чтобы получить благословение и уехать. При этом он сказал: «Скажу тебе, епископ, слова Иакова, сказанные им ангелу, который говорил с ним: «Не отпущу Тебя, пока не благословишь меня» [947]». С этими словами он приказал подать мне воды для омовения рук. После омовения я сотворил молитву, взял хлеб и, возблагодарив бога, вкусил его сам и предложил королю. Отпив глоток вина, я попрощался и ушел. Король же сел на коня и вместе с супругой, дочерью и всем своим семейством возвратился в Париж.
6. В то время близ города Ниццы жил затворник Госпиций [948], отличавшийся большим воздержанием. Он перетянул нагое тело железными цепями, сверху надел власяницу и ел только хлеб и немного фиников. В пост же он питался кореньями египетских трав, которые употребляют отшельники; эти травы ему доставляли торговцы. Сначала он выпивал отвар, в котором варил коренья, а потом ел сами корни. Господь же сподобил его на то, что творил через него великие чудеса. А именно: однажды, по откровению святого духа, он предсказал вторжение лангобардов в Галлию, сказав следующие слова: «Придут в Галлию лангобарды [949] и разрушат семь городов, так как увеличились злодеяния народа [162] пред ликом господним, ибо там никто его «не разумеет, никто не творит добро» [950], чтобы смягчить гнев божий. Ибо весь народ этот — неверующий, клятвопреступный, падкий на воровство, расположенный к убийству, и не произрастает в нем плода справедливости. Они не платят податей, не кормят бедных, не одевают нагих, не оказывают гостеприимства странникам и не дают им достаточно пищи для насыщения. Посему обрушится на них это несчастье. А теперь я говорю вам: снесите все имущество ваше внутрь городских стен, чтобы лангобарды не похитили его, и сами укройтесь в наиболее укрепленном месте».
Все поразились этим его словам и, простившись с ним, вернулись домой, находясь в крайнем изумлении. И монахам он сказал то же: «Уходите и вы отсюда и возьмите с собой все, что у вас есть. Ведь уже приближается народ, о котором я говорил!». В ответ же на слова монахов: «Мы не покинем тебя, святейший отче» — он сказал: «Не бойтесь за меня; хотя и случится так, что они нанесут мне обиду, но она не будет смертельной». Как только монахи ушли, появился тот народ и, опустошая все на своем пути, дошел до того места, где святой божий жил в затворе. Он показался им в окне башни. Окружив башню, они не могли найти вход, чтобы подняться к нему [951]. Тогда двое из них поднялись на крышу, сняли ее и, увидев на затворнике цепи и власяницу, сказали: «Это преступник и убийца, поэтому его держат в этих оковах». Позвав переводчика, они спросили его, за какое преступление он несет такое наказание. Он же утверждал, что он убийца и виновен во всех преступлениях, Тогда один обнажил меч, чтобы обрушить его на голову затворника, но при взмахе рука его застыла, и он не мог ее опустить. Затем меч, выскользнув из руки, упал на землю. При виде этого его спутники подняли вопль до самого неба, прося святого о том, чтобы он милостиво научил их, что им делать. Госпиций же, сотворив крестное знамение, излечил руку. А тот, тотчас же обратясь в правую веру, постригся и теперь считается самым набожным монахом. Двое вождей, которые его послушались, возвратились на родину невредимыми; те же, кто пренебрег его наставлением, окончили жизнь несчастным образом в этой самой области. Многие же из них, одержимые злым духом, кричали: «О благочестивейший святой отче, за что ты нас так мучаешь и жжешь?». А Госпиций возлагал на их [голову] руку и очищал их.
После этого один человек, житель Анжера, из–за сильной лихорадки лишился дара речи и слуха. Хотя он и выздоровел от лихорадки, однако оставался глухим и немым. Так вот, из этой области послали в Рим диакона за мощами блаженных апостолов и других святых, покровительствующих тому городу. Когда диакон пришел к родителям того больного, они попросили его взять их сына себе в спутники в надежде, что если он придет к могилам блаженнейших апостолов, он тотчас может найти там исцеление. Они отправились в путь и пришли к тому месту, где жил блаженный Госпиций. Поприветствовав и облобызав Госпиция, диакон поведал ему о причине путешествия, сказав, что он направляется в Рим, и попросил свести его с теми хозяевами кораблей, которые находились в дружбе со святым мужем. [163]
И в то время, когда диакон еще находился там, блаженный муж по наитию духа господнего почувствовал, что ему явилось чудо, и он сказал диакону: «Прошу тебя, приведи ко мне больного, который путешествует с тобой, чтобы я взглянул на него». И тот, не теряя времени, быстро отправился на подворье и нашел больного в приступе лихорадки, который знаками дал понять, что у него в ушах звон. Взяв его, диакон привел его к святому божию. Схватив рукой его за волосы, Госпиций притянул голову больного к окну, затем взял освященный благословением елей и, держа левой рукой его за язык, возлил ему масло на уста и на темя со словами: «Во имя господа моего. Иисуса Христа, да отверзнутся уши твои, да отомкнет уста твои сила сия, которая некогда изгнала нечистого духа из человека глухого и немого». После этих слов он спросил имя больного. Тот громко ответил: «Меня зовут так–то». Увидев это, диакон произнес: «Благодарю тебя, о Иисусе Христе, безмерно, что ты изволил таковое явить чрез раба твоего. Устремлялся я к Петру, Павлу и Лаврентию, и к прочим святым, прославившим Рим своею кровью, и вот все здесь обнаружились, всех здесь я обрел». Когда он [диакон] с величайшим плачем и изумлением сказал это, человек божий, всячески избегавший тщеславия, молвил: «Молчи, молчи, любезнейший брат, ведь это делаю не я, но тот, кто создал мир из ничего, кто, вочеловечившись ради нас, делает слепых зрячими, глухих — слышащими, немых — говорящими, тот, кто дарует прокаженным прежнюю кожу, мертвым — жизнь и всем больным — всеобщее исцеление» [952]. Тогда диакон, радостный, простился и удалился со своими спутниками.
После того как они ушли, пришел один человек, слепой от рождения, по имени Доминик, чтобы испытать чудотворную силу этого святого. Когда он прожил в монастыре два или три месяца, пребывая в молитвах и постах, то человек божий призвал его наконец к себе и спросил: «Хочешь ли обрести зрение?». Тот ему в ответ: «Моим желанием было узнать неизвестное. Ведь я не знаю, что такое свет. Одно только я знаю, что все его восхваляют, я же с самого рождения и до сей поры не удостоился видеть». Тогда, начертав священным елеем святой крест на его глазах, Госпиций сказал: «Во имя Иисуса Христа, искупителя нашего, да откроются глаза твои». И тотчас «открылись глаза его» [953], и он, созерцая величие дел божиих, был восхищен увиденным в этом мире. Затем к нему [Госпицию] привели какую–то женщину, в которую, по ее словам, вселились три злых духа. Когда Госпиций благословил ее святым возложением рук и начертал у нее на лбу священным елеем святой крест, злые духи были изгнаны, и женщина ушла от него очищенной. Кроме того, он исцелил благословением и другую девицу, которую мучил нечистый дух.
Когда же стал приближаться день его смерти, Госпиций позвал к себе настоятеля монастыря и сказал: «Принеси лом, взломай дверь и пошли за епископом города, чтобы он прибыл ради моего погребения. Ибо в третий день я покину мир сей и уйду в уготованный покой, обещанный мне господом». Как только он сказал это, настоятель послал к епископу города Ниццы, чтобы известить его об этом. После этого некто Кресцент подошел к окну башни и при виде Госпиция, обвязанного цепями и покрытого [164] червями, воскликнул: «О господин мой, как ты можешь так стойко; переносить столь тяжкие мучения?». Он ему: «Мне придает силу тот, во имя которого я страдаю. Но я говорю тебе, что я уже освобождаюсь от этих оков и отхожу на покой». На третий день он снял с себя цепи, которыми был обвязан, и пал ниц, творя молитву, и после очень долгой слезной молитвы лег на скамью, вытянул ноги и, воздев руки к небу, испустил дух, воздавая хвалу господу. И тотчас же исчезли все черви, точившие члены святого. Когда же прибыл епископ Австадий, он приказал с великим тщанием погрести блаженные останки. Все это я услышал из уст того самого человека, о котором я рассказал выше, глухого и немого, исцеленного Госпицием. Поведал он мне и о многих других его чудесах, о которых говорить излишне, так как я узнал, что житие Госпиция было описано многими [954].
7. В то время скончался Ферреол, епископ Изеса, муж великой святости, исполненный мудрости и разумения. Подражая Сидонию, он сочинил несколько книг писем [955]. После его смерти епископство с помощью Динамия, правителя Прованса [956], и без ведома короля воспринял бывший префект Альбин. Он был епископом не более трех месяцев, и когда встал вопрос о его отстранении, он умер. Затем по повелению короля епископство должен был получить Иовин, который некогда был правителем Прованса. Но его опередил диакон Марцелл, сын сенатора Феликса. Когда были созваны епископы Прованса, он по совету Динамия был рукоположен в епископы. Но позже, поскольку его преследовал Иовин, желая удалить его, он заперся в стенах города, пытаясь мужественно защищаться, однако, не имея сил, он одолел его с помощью подарков.
8. Умер и Епархий, ангулемский затворник, муж высокой святости, через которого бог явил множество чудес, из них о некоторых, пропустив большинство, я поведаю. Он был жителем города Перигё, но, став по обращении клириком, он пришел в Ангулем и построил себе келью. В ней он собрал несколько монахов и постоянно пребывал в молитве, и если ему приносили сколько–нибудь золота и серебра, он раздавал его на нужды бедным или на выкуп пленных. Никогда в этой келье за время его жизни не пекли хлеба, но каждый раз, когда з нем была нужда, его приносили набожные люди. На приношения набожных людей он выкупил великое множество людей [пленных]. Он часто удалял ядовитые нагноения крестным знамением, молитвой изгонял злых духов из одержимых. И нередко для судей произнесенное им ласковое слово было скорее приказом, чем просьбой о прощении виновных. А дело в том, что когда он просил о прощении, он так кротко говорил, что они не могли ему отказать.
Однажды, когда вели одного человека на виселицу, осужденного за кражу и обвиненного жителями во многих других преступлениях — и в кражах, и в убийствах. Епархий, узнав об этом, послал своего монаха к судье [957] с просьбой даровать жизнь этому преступнику. Но народ роптал и кричал, говоря, что нельзя его освобождать, что если его отпустят, то не будет покоя ни округе, ни судье. Между тем его растянули на дыбе, били прутьями и палками и приговорили к казни через повешение. Когда опечаленный монах рассказал об этом аббату, тот сказал: «Иди и наблюдай [165] издалека, ибо я знаю, что кого человек не захотел отдать, того мне возвратит по своей милости господь. Ты же, как только увидишь, что он падает с виселицы, тотчас подхвати его и приведи в монастырь». В то время как монах выполнял это поручение, Епархий, пав ниц, молился и до тех пор изливал в слезах свою просьбу перед богом, пока не сломалась перекладина и не разбились цепи, и повешенный не упал на землю. Тогда монах взял его и привел к аббату невредимым. И тот, воздав благодарность богу, велел вызвать графа и сказал ему: «О возлюбленный сын, ты всегда имел обыкновение благосклонно меня слушать, почему же ты сегодня остался непреклонным и не освободил человека, о котором я просил?». И тот в ответ: «О святой отец, я охотно тебя слушаюсь, но поскольку народ поднял шум, то я ничего иного не мог сделать, боясь, что он поднимет против меня бунт». И аббат сказал: «Ты меня не послушал, а господь счел достойным меня выслушать, и кого ты предал смерти, тому он вернул жизнь. Вот он, — говорит аббат, — стоит перед тобой невредимый». При этих словах этот человек бросился в ноги графу, изумленному тем, что он увидел живым того, кого он оставил в объятиях смерти. Об этом я услышал из уст самого графа.
Но Епархий совершил много и других чудес, о которых, как мне кажется, долго рассказывать. После 44 лет своего затворничества, поболев недолго лихорадкой, Епархий скончался. Его вынесли из кельи и предали погребению, и большая толпа тех, кого он, как мы сказали, выкупил, следовала за его останками.
9. Домнол, епископ Ле–Мана, начал болеть. Во времена же короля Хлотаря он возглавлял монашескую паству при базилике святого Лаврентия в Париже. Но так как он при жизни короля Хильдеберта Старшего всегда оставался верным королю Хлотарю и часто укрывал его послов, посланных для разведки, король Хлотарь подыскивал место, где Домнол смог бы получить епископство. Когда же умер епископ города Авиньона, король решил дать ему это место. Но когда блаженный Домнол узнал об этом, он пришел к базилике святого епископа Мартина, куда в то время прибыл король на моление, и, проведя всю ночь в молитве, подал королю через находившихся при нем вельмож прошение о том, чтобы король не удалял его со своих глаз, как пленного, и не позволял, чтобы его необразованность явилась причиной насмешки для сенаторов–софистов и судей–философов [958]. Он утверждал, что это назначение является для него скорее унижением, чем почестью. Король согласился с этим, и когда умер Иннокентий, епископ Ле–Мана, поставил Домнола епископом той церкви. Уже став епископом, Домнол так себя проявил [959], что, достигнув вершины величайшей святости, он ставил на ноги калек и возвращал слепым зрение. После двадцати двух лет своего епископства, когда он увидел, что сильно страдает от желтухи и каменной болезни, он предложил на свое место аббата Теодульфа. Король дал согласие, но спустя немного времени переменил решение: его выбор пал на Бадегизила, майордома королевского дворца [960]. Выбрив тонзуру и пройдя все ступени, которые проходят клирики [961], Бадегизил по прошествии сорока дней после смерти епископа наследовал ему. [166]
10. В эти дни воры взломали базилику святого Мартина [962]. Приставив к окну алтарного помещения решетку, которая была на могиле какого–то погребенного, они поднялись по ней и, разбив стекла, проникли в базилику и, захватив много золота, серебра и шелковых покровов, ушли, не боясь попирать ногами гробницу святого, к которой мы едва осмеливаемся прикасаться устами. Но благодать святого пожелала сделать явными и эту дерзость, и ее ужасное осуждение. А именно: когда воры, совершив преступление, пришли в город Бордо, между ними возник спор, и один из них убил другого. И, таким образом, дело было раскрыто, украденное было найдено, и на постоялом дворе, где они остановились, нашли разломанные серебряные вещи и покровы. Когда об этом сообщили королю Хильперику, он повелел наложить на них оковы я привести к нему.
Тогда я, боясь, как бы они не погибли из–за того, кто при своей жизни часто просил за преступников, послал королю письмо с просьбой не убивать тех, кого преследуют за ограбление, так как мы не предъявляем обвинения. Король отнесся к просьбе милостиво и даровал им жизнь. А драгоценности, которые были похищены, он приказал все до одной собрать и возвратить в святое место.
11. А в городе Марселе Динамий, правитель Прованса, начал усиленно преследовать епископа Теодора. И когда Теодор собирался отправиться к королю [963], то Динамий, схватив его, держал под стражей прямо посередь города и, только жестоко надругавшись над ним, отпустил. Клирики же Марселя вместе с Динамием умыслили отстранить Теодора от епископства. Когда тот держал путь к королю Хильдеберту, король Гунтрамн приказал задержать его и бывшего префекта Иовина [964]. Узнав об этом, клирики Марселя, исполнившись большой радостью, подумали, что Теодора уже схватили, уже осудили на изгнание и что дело уже в таком положении, что он никогда не вернется в Марсель. Они захватили церковные дома, описали церковную утварь, открыли казну, разграбили кладовые и унесли все церковные вещи, словно епископ был уже мертв, обвиняя его в различных преступлениях, которые, слава богу, оказались мнимыми.
Хильдеберт же, после того как заключил с Хильпериком союз [965], направил к королю Гунтрамну послов с требованием вернуть его половину Марселя [966], которую он уступил ему по смерти своего отца. Если же он не пожелает этого сделать, то пусть знает, что ему дорого обойдется удержание этой части. Но так как тот [Гунтрамн] не хотел возвращать эту часть города, он приказал перекрыть дороги, с тем чтобы никто не мог пройти через его королевство [967]. Узнав об этом, Хильдеберт послал в Марсель Гундульфа, из сенаторского рода, ставшего герцогом из доместика [968]. Так как Гундульф не осмелился идти через королевство Гунтрамна, он пришел в Тур. Я принял его дружелюбно и, узнав, что он дядя моей матери, держал его у себя пять дней, после чего, дав ему все необходимое, позволил идти. Он отправился, однако не мог войти в Марсель, так как ему препятствовал Динамий. Но не был принят в своей церкви и епископ [Теодор], который тогда уже присоединился к Гундульфу. Динамий [167] же и клирики, заперев городские ворота, издевались и глумились одинаково над обоими — над епископом и Гундульфом. Наконец Динамий, приглашенный герцогом для переговоров, пришел в базилику блаженного Стефана, находившуюся недалеко от города. А вход в храм охраняли привратники, для того чтобы, как только войдет Динамий, тотчас затворить двери. Когда это произошло, вооруженная свита, следовавшая за Динамием, не могла войти вслед за ним; а Динамий этого не заметил. Поговоривши о разных вещах перед алтарем, они отошли от алтаря и вошли в ризницу. Когда Динамий, оставшийся один, без помощи своих [спутников], вошел вместе с ними [с Гундульфом и Теодором], то они набросились на него с бранью, а его сообщники, видя, что увели Динамия, подняли шум, бряцая оружием, но их обратили в бегство. И герцог вместе с епископом собрал вокруг себя знатных горожан, для того чтобы войти в город. Тогда Динамий, видя все это, попросил прощения. И после того как он дал много подарков герцогу и, кроме того, клятву быть в будущем вновь верным епископу и королю [969], ему вернули его одежду [970]. После этого вновь были открыты и городские ворота, и двери священных храмов, и оба они — герцог и епископ — под звуки труб и [возгласы] ликования с различными знаменами и знаками власти вошли в город. Клирики же, замешанные в этом преступном деле, во главе которых были аббат Анастасий и священник Прокул, бежали в дом Динамия, прося убежище у того, кем они были подстрекаемы. Однако многих из них благодаря надежным поручителям отпустили, и им было приказано отправиться к королю. Между тем Гундульф, подчинив город власти короля Хильдеберта и восстановив епископа в его правах, вернулся к королю Хильдеберту.
Но Динамий, забыв о клятве верности, данной им королю Хильдеберту, направил к королю Гунтрамну послов с известием о том, что тот потерял из–за епископа [Теодора] принадлежавшую ему часть города и что он никогда не будет владеть городом Марселем, если этот епископ не будет изгнан из него. Король же разгневался и приказал, вопреки священному обычаю, связать служителя всевышнего бога и доставить его к нему, говоря при этом: «Пусть враг нашего королевства будет осужден на изгнание, чтобы он больше не был в состоянии причинять нам вред». Так как епископ догадывался об этом, его нелегко было изгнать из города. Но вот наступило торжество освящения часовни в пригородной деревне, и когда, выйдя из города, святой епископ поспешил на этот праздник, на него внезапно с громким криком напали вырвавшиеся из тайных засад вооруженные люди. Сбросив его с лошади, они обратили всех его спутников в бегство, связали его слуг, убили клириков, а его самого посадили на жалкую клячу и, не разрешив никому из его слуг следовать за ним, доставили к королю. Но когда они проходили через город Экс, Пиенций, местный епископ, сострадая о брате, дал ему в помощь клириков и, снабдив его всем необходимым, позволил продолжать путь.
Между тем клирики Марселя вновь отперли все церковные дома, обыскали сундуки, одни вещи описали, другие унесли к себе. А когда епископа [Теодора] привели к королю, то за ним не нашли никакой вины и разрешили [168] ему вернуться в свои город, и горожане его приняли с громким ликованием. Именно по этой причине между королем Гунтрамном и его племянником Хильдебертом возникла сильная вражда, и, разорвав союз, они чинили друг другу козни.
12. И. когда король Хильперик увидел, что эти распри между братом и его племянником увеличиваются, он призвал герцога Дезидерия [971] и приказал ему чем–нибудь досадить брату. Выступив с войском. Дезидерий обратил в бегство герцога Рагновальда, захватил Перигё и, взяв с жителей присягу, пошел на Ажен. Когда жена Рагновальда узнала о том, что муж ее обращен в бегство и что эти города подпали под власть короля Хильперика, она устремилась в базилику святого мученика Капразия [972]. Но ее выгнали оттуда, отняли имущество и слуг и, после того как она выставила поручителей, отправили в Тулузу, и там она вновь нашла убежище в базилике святого Сатурнина [973], А Дезидерий взял все города, которые в этой области принадлежали королю Гунтрамну [974], и отдал под власть короля Хильперика. Но когда герцог Берульф [975] услышал о том, что жители Буржа тайком поговаривают о вторжении в область Тура [976], он двинул войско и расположился на самой границе. В то время сильно разграбили окрестности Изёра и Барру в области Тура. Впоследствии жестоко были наказаны те, которые не могли принять участия в этой осаде [977]. Герцог же Бладаст [978] ушел в Гасконь [979] и там потерял большую часть своего войска.
13. Луп, житель города Тура. лишившись жены и детей, добивался духовного сана. Но ему помешал его брат Амвросий, который боялся, как бы Луп не сделал своим наследником божью церковь, если он соединится с ней. И коварный брат снова выбрал ему жену и назначил день, в который они должны были сойтись для помолвки. Затем оба они [Амвросий и Луп] прибыли в крепость Шинон, где у них был дом. Но так как жена Амвросия была прелюбодейкой и, ненавидя мужа, любила преступной любовью другого, она устроила мужу ловушку. И когда братья вместе пировали и ночью опьянели, они оба легли спать на одно ложе. Тогда ночью пришел любовник жены Амвросия, и в то время, когда все спали, отяжелев от вина, он зажег пук соломы, чтобы видеть происходящее в доме, вынул меч и с размаху ударил Амвросия по голове, так что меч, пройдя через глаза, разрубил изголовье. От этого удара Луп проснулся и, видя, что он плавает в крови, громко закричал: «Ой, ой, на помощь, брата моего убили!». А прелюбодей, который совершил преступление, уже удалялся, но, услышав эти слова, вернулся к ложу и напал на Лупа. Луп оборонялся, но, истерзанный множеством ударов и смертельно раненный, был повержен, остался еле живым. Но никто из слуг ничего не заметил. Наутро же все остолбенели от такого злодеяния. Луп же, которого застали еще живым, рассказав, как все произошло, скончался. А блудница недолго предавалась печали; через несколько дней, выйдя замуж за прелюбодея, она уехала.
14. И вот на седьмом году правления короля Хильдеберта [980], который приходился на двадцать первый год правления королей Хильперика и Гунтрамна, в январе месяце были дожди, сверкала молния и страшно [169] гремел гром, на деревьях появились цветы. Показалась звезда, которую я выше назвал кометой [981], и вокруг нее была великая чернота. И она, словно вставленная в какое–то отверстие, так и блистала, рассыпая искры наподобие волос. От нее исходил луч удивительной величины, казавшийся издали огромным столбом дыма от пожара. Показалась же она со стороны запада в первом часу ночи. И в святой день пасхи [982] в городе Суассоне видели, как заалело небо словно от двух пожаров; один пожар был больше, другой же — меньше. Два часа спустя они соединились в пространстве, образовав большой огненный полукруг, и исчезли [983]. В области же Парижа из облака пролилась настоящая кровь и, попав на одежду многих людей, так замарала ее, что люди в ужасе отказались от собственной одежды. И, действительно, это знамение появилось в трех местах в пределах этого города. В области же Санлиса стены внутри дома одного человека, когда он утром проснулся, оказались обрызганными кровью. В этом же году в народе была сильная чума, оспа с волдырями и нарывами и другие болезни, унесшие в могилу много народа. Однако многие благодаря предосторожности избежали смерти. Мы слышали также, что в этом году в Нарбонне сильно свирепствовала паховая чума [984], так что ни у кого не было никакой возможности избежать ее.
15. Заразился этой болезнью также и Феликс, епископ города Нанта, и тяжело заболел. Тогда он созвал соседних епископов и, умоляя, попросил их скрепить своими подписями грамоту на избрание [985], составленную им в пользу своего племянника Бургундиона. Когда это было сделано, они направили его ко мне. Было в то время Бургундиону почти двадцать пять лет. Когда он пришел, он попросил меня прибыть в Нант и, выбрив ему тонзуру, рукоположить в епископы на место его дяди, который был еще жив. Я отказал ему в этом, ибо знал, что это не согласуется с канонами. Однако я дал ему совет, сказав: «В канонах записано, сын мой, что никто не может достичь епископства, если он прежде по правилу не пройдет церковных степеней. Ты же, возлюбленный сын, вернись туда и попроси, чтобы тебе выбрил тонзуру тот, кто избрал тебя. И когда ты получишь сан пресвитера, выкажи себя ревностным в служении церкви. И когда богу будет угодно, чтобы Феликс отошел в иной мир, тогда ты легко достигнешь сана епископа». Но тот, возвратившись, оставил без внимания полученный им совет, так как казалось, что Феликс оправился от болезни. Но после того как прекратилась лихорадка, на его голенях появилась от потливости сыпь. Тогда он наложил слишком сильный компресс из шпанских мух, голени начали гноиться, и он закончил жизнь на тридцать третьем году своего епископства и на семидесятом году своей жизни. Ему наследовал по приказу короля его двоюродный брат Ноннихий.
16. Узнав о смерти Феликса, Папполен вновь взял его племянницу, с которой был разлучен. Ведь уже до этого он был помолвлен с ней. Но так как епископ Феликс и слышать не хотел о свадьбе, то Папполен, придя с большим отрядом, увел девушку из часовни и нашел убежище в базилике блаженного Альбина. Тогда епископ Феликс разгневался и хитростью увел девушку от жениха и, после того как она сменила светскую [170] одежду [на монашескую], поместил ее в монастырь около Базаса. Но она тайно послала вестников с тем, чтобы Папполен, похитив ее из монастыря, куда ее поместили, взял к себе. Тот согласился и, взяв девушку из монастыря, женился на ней, и так как он заручился королевским согласием, то и не пугался угроз ее родственников.
17. Король Хильперик приказал крестить в этом году многих иудеев [986], большинство из которых он сам воспринял от святой купели. Однако некоторые из них, у которых очистилось только тело, а не душа, обманув бога, вернулись к той самой вере. которую они прежде исповедовали, так что было видно, что они почитали и субботу [987], и соблюдали воскресенье. Приска же никак не смогли склонить к признанию истинной веры [988]. Тогда король разгневался и повелел содержать его под стражей, чтобы силой заставить внимать и верить того, кого он не смог добровольно склонить к вере. Но Приск, дав кое–какие подарки, попросил отсрочки, пока сын его не женится на еврейке в Марселе, коварно обещая, что потом он выполнит волю короля. В это время между ним и Патиром, крещеным иудеем, который был уже крестным сыном короля, возник спор. И когда однажды Приск в молитвенной одежде, безоружный направлялся в уединенное место, чтобы исполнить заповеди Моисея, внезапно появился Патир и заколол Приска и его сообщников, которые там были, мечом. После их убийства Патир нашел убежище вместе со своими слугами в базилике святого Юлиана [989], находившейся на соседней улице. Когда они там сидели, они узнали, что король даровал жизнь их господину, а слуг как преступников он приказал вытащить оттуда и убить. Тогда один из них, обнажив меч, когда его господин уже убежал, перебил всех своих товарищей, затем с мечом вышел из базилики. Но на него набросился народ, и он был жестоко убит. Патир же получил разрешение возвратиться в королевство Гунтрамна, откуда он пришел. Но спустя немного времени он был убит родственниками Приска.
18. И вот возвратились Ансовальд и Домигизил, послы короля Хильперика, отправленные в Испанию для осмотра приданого [990]. В эти дни король Леовигильд с войском осаждал своего сына Герменегильда, у которого он отнял город Мериду. О том, как Герменегильд заключил союз с полководцами императора Тиберия, мы уже рассказывали выше [991]. Именно этот раздор и был причиной того, что послы вернулись с запозданием. Как только я их увидел, я обеспокоился тем, сколь горяча вера Христова у тех немногих настоящих христиан, которые остались в этой стране. На это мне Ансовальд ответил вот что: «Те христиане, которые теперь находятся в Испании, сохраняют католическую веру в чистоте. Но король в настоящее время пытается ее поколебать новым коварным способом, тем, что делает вид, что он молится и у могил мучеников, и в церкви нашего вероисповедания. При этом он говорит: ,,Я ясно постиг, что Христос, сын божий, равен отцу. Но я совсем не верю, что дух святой есть в полном смысле бог, так как ни в каких писаниях нельзя прочесть о том, что это бог». Увы, увы! Сколь опасное мнение, сколь пагубное чувство, сколь ложное рассуждение! И где же реченное господом: «Бог есть Дух» [992] и сказанное Петром Анании: ,,Как тебе пришло в голову [171] солгать Духу святому? Ты не человекам солгал, а Богу» [993]. Где же сказанное Павлом, говорящим о дарах духа: «Все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно»? [994]. Ибо кто творит так, как ему угодно, тот, очевидно, никому не подвластен».
Но как только Ансовальд прибыл к королю Хильперику, тут же появилось и посольство из Испании, которое от Хильперика направило путь к Хильдеберту, а затем возвратилось в Испанию.
19. Около моста через Орж, в области Парижа, король Хильперик выставил стражу [995], чтобы помешать злоумышленникам из королевства его брата наносить ему, Хильперику, какой–либо вред. Узнав об этом, Асклипий, бывший ранее герцогом, ночью напал на людей Хильперика, перебил их всех и опустошил местность около моста. Когда об этом сообщили Хильперику, он послал гонцов к графам, герцогам и прочим чинам, чтобы они собрали войско и вторглись в королевство его брата. Однако его удержал совет добрых людей [996], говоривших ему: «Те поступают вероломно, ты же поступи благоразумно. Пошли к брату гонцов, и если он захочет загладить нанесенную тебе обиду, ты не причиняй ему никакого зла; если же не захочет, тогда поступишь так. как ты надумал». И тогда Хильперик, приняв этот совет, отменил набор войска и направил посольство к брату. Тот же, признав свою вину, полностью добился расположения брата.
20. В этом году умер Хродин, человек исключительной доброты и набожности, большой милостынник и благодетель бедных, весьма щедрый даритель церквам и кормилец клириков. В самом деле, он часто закладывал новые поместья, разбивал виноградники, строил дома, обрабатывал поля и затем приглашал епископов, у кого было небольшое состояние, устраивал для них трапезы и щедро раздавал эти самые дома с пашнями и пахарями, с серебром, занавесами, домашней утварью, служителями и слугами, говоря при этом: «Пусть все это принадлежит церкви, чтобы бедные, получив от этого облегчение, вымолили у бога для меня прощение». Много мы слышали также и о других добрых делах этого человека [997], о которых долго рассказывать. Умер он в возрасте семидесяти лет.
21. В этом году вновь появились знамения [998]: произошло затмение луны [999]; в области Тура из разломленного хлеба вытекла настоящая кровь; рухнули стены города Суассона; в городе Анжере было землетрясение; внутрь города Бордо вошли волки и пожрали собак, нисколько не боясь людей; видели, как по небу пробежал огонь. А город Базас сгорел от пожара, так что были уничтожены церковь и церковные дома. Однако вся церковная утварь, как мы узнали, была спасена.
22. И вот король Хильперик, после того как он захватил города своего брата [1000], назначил новых графов и приказал им доставить ему все налоги с городов [1001]. Как нам стало известно, это было выполнено. В эти дни граф Лиможа Ноннихий схватил двух человек, которые несли от имени Хартерия, епископа города Перигё, письмо, в котором было много бранных слов о короле. В письме, между прочим, содержалась и как бы жалоба епископа, что он, очутившись после власти Гунтрамна под господством [172] Хильперика, словно спустился из рая в ад. Это письмо вместе с этими людьми уже упомянутый граф отправил под сильной охраной к королю. Король же проявил при этом терпение и послал к епископу послов, которые привели бы его к нему, дабы выяснить, по крайней мере, правильно ли то, в чем его обвиняют, или нет.
Когда же прибыл епископ, король представил ему тех людей с письмом и спросил епископа, им ли было послано это письмо. Тот сказал, что не им отправлено это письмо. Тогда спросили людей, от кого же они получили это письмо. Они назвали диакона Фронтония. Спросили епископа о диаконе. Он ответил, что диакон ему является злейшим врагом, и не следует сомневаться в том, что этот недостойный поступок — дело его рук, так как он часто творил несправедливые дела против него. Немедленно привели диакона; король его допросил. Диакон, показывая на епископа, сказал: «Я продиктовал это письмо по приказу епископа», Епископ же воскликнул, говоря, что диакон часто искал случая, как бы лишить его епископства. Король, проявив милосердие, оставив дело на суд божий, освободил от расследования того и другого, смиренно обратился с просьбой к епископу в защиту диакона и попросил епископа молиться за него, короля. Итак, Хартерий с почетом был отправлен в город. А два месяца спустя граф Ноннихий, виновник этой ссоры, умер от удара, его имущество, поскольку у него не было детей, было передано королем в разные руки.
23. Затем у короля Хильперика, похоронившего уже многих сыновей, родился сын [1002]. В честь этого король приказал открыть все тюрьмы, освободить заключенных, отдал распоряжение совсем не требовать недоимки, подлежащие выплате казне. Но впоследствии этот ребенок принес большое горе [1003].
24. Снова против епископа Теодора начали новую войну [1004]. И именно из–за того, что в ту пору из Константинополя в Марсель приехал Гундовальд, который считал себя сыном короля Хлотаря [1005]. О происхождении этого человека хочется вкратце рассказать. Родился он в Галлии и получил хорошее воспитание. Волосы его по обычаю франкских королей ниспадали на плечи. Когда его обучили наукам, мать представила его королю Хильдеберту, произнеся такие слова: «Вот твой племянник, сын короля Хлотаря. Так как отец его ненавидит, возьми его к себе, ведь он одной с тобой крови». Хильдеберт же, не имея сыновей, взял его и держал при себе. Об этом сообщили королю Хлотарю, и он послал к брату гонцов со словами: «Отпусти мальчика, пусть придет ко мне». Тот немедленно отправил гоношу к брату. Увидев его, Хлотарь приказал подстричь ему волосы, говоря при этом: «Он не мой сын !». А после смерти короля Хлотаря его взял к себе король Хариберт. Затем его к себе вытребовал Сигиберт, который снова подстриг его и отослал в город Агриппину [1006], называемый теперь Кёльном. Гундовальд же оттуда бежал и, снова отпустив волосы, ушел к Нарсесу [1007], который тогда управлял Италией. Там он женился, родил на свет сыновей и приехал в Константинополь. Оттуда он, как говорят, спустя много времени, по приглашению некоего человека, вернулся в Галлию и, пристав к берегам Марселя, [173] был принят епископом Теодором. Получив от Теодора лошадей, Гундовальд присоединился к герцогу Муммолу. Муммол же тогда находился, как мы сказали выше, в городе Авиньоне. Герцог же Гунтрамн [1008] схватил епископа Теодора и заключил его под стражу. Он обвинял его в том, что епископ впустил в Галлию чужестранца, желая отдать королевство франков под власть императора. Но епископ, как говорят, предъявил письмо, подписанное вельможами короля Хильдеберта [1009], и сказал: «Я сделал только то, что было приказано моими господами и вельможами».
Итак, епископа содержали под стражей в келье и не разрешали приближаться к церкви. Но однажды ночью, когда епископ усердно молился господу, келья его осветилась ярким светом, так что сопровождавший его сильно испугался; над головой епископа в течение двух часов был виден огромный светящийся нимб. А утром стражник рассказал об этом находящимся с ним остальным спутникам. После этого епископа Теодора вместе с епископом Епифанием, который тогда, бежав от лангобардов, находился в Марселе и которого также причисляли к этому делу, привели к королю Гунтрамну. И вот король их допросил и нашел их невиновными. Однако король приказал содержать их под стражей. И здесь после долгих мучений и скончался епископ Епифаний. Гундовальд же в ожидании исхода дела удалился на остров в море. А герцог Гунтрамн вместе с герцогом короля Гунтрамна [Муммолом] поделил имущество Гундовальда и, говорят, увез с собою в Клермон немалое количество серебра, золота и прочих вещей.
25. На восьмом году правления короля Хильдеберта, накануне февральских календ [1010], когда в городе Туре в воскресенье зазвонили к утрене и народ пробудился и шел в церковь, небо стало облачным и из него вместе с дождем вырвался большой огненный шар и пролетел в воздухе большое расстояние. Он излучал такой свет, что все было видно, как днем. Когда же он опять исчез в облаке, наступила ночь. И против обычного прибыла вода. В самом деле, реки Сена и Марна вызвали около Парижа такое наводнение, что между городом и базиликой святого Лаврентия [1011] нередко случались кораблекрушения.
26. Вернувшись с упомянутыми сокровищами в Клермон, герцог Гунтрамн отправился к королю Хильдеберту. И когда он возвращался оттуда с женой и дочерьми, его схватил король Гунтрамн и держал под стражей; он говорил ему: «Это по твоему приглашению Гундовальд прибыл в Галлию, и для этого ты несколько лет тому назад уезжал в Константинополь». Тот ему в ответ: «Муммол, твой герцог, принял сам его и удерживал его около себя в Авиньоне. Теперь же позволь мне привести самого Муммола к тебе, и тогда я буду оправдан в том, в чем меня обвиняют». Король ему в ответ: «Я разрешу тебе уйти лишь тогда, когда ты понесешь достойное наказание за содеянное». А тот, чувствуя близость смерти, сказал: «Вот мой сын! Возьми его, и пусть он будет заложником выполнения моего обещания моему господину, королю. И если я не приведу к тебе Муммола, пусть погибнет мое дитя». Тогда король разрешил ему идти, оставив его чадо у себя. А герцог, взяв [174] с собой людей из Клермона и Веле, отправился в Авиньон. Но из–за хитрости Муммола корабли на Роне оказались непригодными для плавания. Ничего не подозревая, они поднялись на них, но как только корабли дошли до середины реки, они наполнились водой и стали тонуть. Тогда, очутившись в опасности, одни из них спаслись вплавь, а некоторые достигли берега, оторвав доски с самих кораблей. Многие же, менее находчивые, потонули в реке. Герцог же Гунтрамн добрался до Авиньона. А Муммол, после того как он вошел в этот город, позаботился о том, чтобы отвести часть воды из реки и этим отводом защитить то небольшое пространство, которое не было прикрыто Роной; в этом месте он вырыл глубочайшие рвы, и приготовленную ловушку покрыла прибывшая вода.
И вот когда подошел Гунтрамн, Муммол со стены сказал ему: «Если верность нерушима, то пусть он подойдет с одной стороны реки, а я — с другой и скажет, чего он хочет». Тогда каждый подошел к своей стороне. Гунтрамн, стоя на противоположном берегу — именно этот рукав реки находился между ними, — сказал: «Если ты хочешь, то я перейду к тебе, ибо есть вещи, о которых нам нужно переговорить тайно». Муммол ему в ответ: «Иди, не бойся». Гунтрамн вошел вместе с одним из своих приближенных в воду. И как только тот, его приближенный, достиг рва под водой, он тотчас погрузился в воду, так как на нем был тяжелый панцирь, и больше не появился. Когда же и Гунтрамн стал тонуть и его понесло быстрой волной, один из стоявших на берегу протянул ему копье и вытащил его на берег. И тогда Гунтрамн и Муммол, кляня друг друга, разошлись.
Когда [герцог] Гунтрамн с войском короля Гунтрамна осаждал тот самый город, об этом сообщили королю Хильдеберту. Он разгневался на то, что это делается без его ведома, и направил туда Гундульфа, о котором мы упоминали выше [1012]. Сняв осаду, Гундульф привел Муммола в Клермон. Немного погодя Муммол вновь вернулся в Авиньон.
27. Накануне праздника пасхи [1013] король Хильперик отправился в Париж. И для того, чтобы ему избежать проклятия, о котором говорилось в договоре, заключенном между ним и его братьями, что никто из них не смеет войти в Париж без согласия другого, — он вошел в город с мощами многих святых [1014], которые несли впереди. Здесь он очень приятно провел пасхальные дни и окрестил своего сына, которого Рагнемод, епископ этого города, воспринял от купели и нарек его Теодориком.
28. А референдарий Марк, о котором мы упоминали выше [1015], после того как он скопил незаконным взиманием налогов богатство, пораженный внезапной болью в боку, [1016] постригся, покаялся и скончался; а его имущество было передано в казну. И действительно, у него нашли большой клад, [состоящий] из золота, серебра и многих драгоценных вещей из них он ничего с собой не унес, «а душе своей повредил» [1017].
29. Из Испании вернулись послы, не привезя определенного ответа [1018] потому что Леовигильд с войском осаждал своего старшего сына [1019]В монастыре же блаженной Радегунды [1020] одна девушка по имени Дисциола, племянница блаженного Сальвия, епископа Альби [1021], скончалась [175] следующим образом. Когда она заболела и за ней все время ухаживали другие сестры, наступил тот день, в который душе надлежало преселиться от тела. И около девятого часа она сказала сестрам: «Вот я уже чувствую, что мне стало лучше. Теперь у меня ничего не болит! Теперь не надобно вам больше беспокоиться и заботиться обо мне. Вы же лучше оставьте меня, чтобы мне было легче забыться». Услышав эти слова, сестры тотчас покинули келью, но немного погодя вернулись. Встав около нее, они ожидали, надеясь услышать от нее что–либо. Она же, протянув руки, просила, не ведаю у кого, благословения, говоря: «Благослови меня, о святой, о слуга бога всевышнего. Вот ты уже в третий раз сегодня утруждаешь себя ради меня! Зачем, о святой, ты испытываешь ради немощной женщины многочисленные огорчения?» Но когда сестры спросили, к кому были обращены эти слова, она ничего не ответила. Затем через некоторое время она громко вскрикнула и рассмеялась, и после этого испустила дух.
И вот некий бесноватый, пришедший в это время ко славе блаженного креста [1022], чтобы очиститься, начал рвать волосы руками и, бросившись на землю, говорить: «Горе, горе, горе нам, понесшим такой урон! О если бы заранее можно было предвидеть, то эта душа не была бы отнята у нас» [1023]. Когда же присутствовавшие спросили его, что означают эти произнесенные им слова, он ответил: «Вот, принял душу девицы ангел Михаил и сам увлек ее на небеса. Повелитель же наш, которого вы именуете диаволом, [теперь] не имеет над ней никакой власти». После этого тело девушки омыли водой, и оно стало таким белоснежным и блестящим, что аббатиса не могла найти в запасе ни одного куска полотна, который мог бы сравниться с белизной ее тела; и, повив ее чистым полотном, предали погребению.
И другая девушка этого монастыря имела видение, которое рассказала сестрам. Мнилось ей, говорила она, что совершает некий путь. И был у нее обет дойти до живого источника. И так как она не знала дороги, то на пути ей явился некий муж и сказал: «Если хочешь дойти до живого источника, я пойду впереди тебя». И она, поблагодарив его, пошла вслед за ним. Так, совершая путь, они дошли до большого источника, вода которого блистала словно золото и травы в весеннем свете сверкали наподобие драгоценных камней. И сказал ей муж тот: «Вот живой источник, к которому ты стремилась с таким рвением! Утоли теперь жажду свою от струй его, да будет он тебе источником воды живой, текущей в жизнь вечную» [1024]. И когда она с жадностью пила из него воду; вдруг с другой стороны подошла аббатиса и, сняв с девушки одежду, надела на нее царское платье, которое сверкало таким блеском, золотом и драгоценностями, что с трудом можно было выдержать это. И сказала ей аббатиса: «Ибо жених твой послал тебе дары сии». Спустя несколько дней после сего видения она умилилась сердцем [1025] и попросила аббатису приготовить ей келью, в которой она жила бы затворницей. И та, быстро приготовив ее, сказала: «Вот тебе келья. Что теперь тебе нужно?». Но девушка попросила разрешения запереть ее там. Когда ей это разрешили, собрались сестры и с громким пением псалмов и с зажженными [177] лампадами привели ее к тому месту, причем блаженная Радегунда держала ее за руку. И после того как она простилась со всеми и поцеловала каждую в отдельности, ее заперли и вход, через который она вошла, замуровали. В этой келье теперь она предается молитвам и чтению Священного писания.
30. В этом году ушел из жизни император Тиберий [1026], оставив народ в великом плаче по своей кончине. Ибо он был человеком великой доброты, щедрый на милостыню, в суде справедливый, в приговорах же осмотрительный, никого не презирал, но всех окружал благоволением. Любя всех, он сам был также всеми любим. Когда он заболел и у него уже не оставалось надежды на жизнь, он позвал императрицу Софию [1027] и сказал: «Вот, я чувствую, что время моей жизни истекло. Теперь я с твоей помощью изберу того, кто должен стоять во главе государства. Ведь нужно выбрать человека энергичного, который возглавил бы это могущество». Она же назвала некоего Маврикия, говоря: «Это человек очень энергичный и прозорливый. Ведь он, часто сражаясь с врагами государства, одерживал победы». Говорила же она это потому, что после смерти Тиберия думала выйти за того замуж. Но Тиберий, узнав, что выбор императрицы пал на Маврикия, приказал надеть на свою дочь царские украшения и, призвав Маврикия, сказал: «Вот, с согласия императрицы Софии ты будешь избран на царство. Но для того чтобы твое положение было более прочным, я дам тебе в жены свою дочь». И когда девушка подошла, отец передал ее Маврикию со словами: «Да пусть будет моя власть передана тебе вместе с этой девушкой. Управляй счастливо, всегда помни о любви к справедливости и правосудию». Маврикий же, взяв девушку, привел ее в свой дом. И после свадебного торжества Тиберий скончался. И вот когда закончился положенный траур, Маврикий, надев на себя диадему и пурпурное платье, отправился в цирк [1028]. Там под крики приветствия он раздал народу подарки и был утвержден на царство.
31. Наконец король Хильперик принял послов своего племянника Хильдеберта, возглавляемых Эгидием, епископом реймским. Когда они предстали перед королем и им разрешили говорить, они сказали: «Твой племянник, наш господин, просит тебя любой ценой сохранять мирный союз, который ты с ним заключил. С твоим же братом он не может жить в мире, так как он после смерти отца отнял у него часть Марселя [1029], держит его беглых и не хочет ему их возвращать. Вот почему Хильдеберт, твой племянник, желает сохранить добрые отношения, которые установились теперь у него с тобой, нерушимыми». И тот ответил: «Мой брат виновен во многом. В самом деле, если мой сын Хильдеберт [1030] будет расследовать обстоятельства дела, то он сразу же узнает, что его отец был убит по тайному сговору моего брата» [1031]. Когда король произнес эти слова, епископ Эгидий сказал: «Если ты объединишься со своим племянником, а он с тобой и вы двинете войско, Гунтрамна быстро настигнет заслуженная кара». После того как все это было скреплено клятвой и они обменялись заложниками, послы удалились. [177]
И вот Хильперик в надежде на их обещание собрал войско своего королевства и пришел в Париж. Когда он там находился, он причинил жителям большой ущерб. А герцог Берульф с людьми Тура, Пуатье, Анжера и Нанта подошел к области Буржа. А Дезидерий и Бладаст со всем войском из вверенной им провинции окружили область Буржа [1032] с другой стороны, сильно опустошив места, через которые прошли. А Хильперик приказал войску, присоединившемуся к нему, пройти через Париж. Войско прошло, прошел и он сам через город и дошел до крепости Мелен, предавая все на своем пути пожару и уничтожению. Хотя войско его племянника к нему и не пришло, однако герцоги и послы Хильдеберта были с ним. Тогда Хильперик послал вестников к упомянутым герцогам, говоря: «Войдите в Буржскую землю, дойдите до самого города и потребуйте от моего имени клятву в верности». Но буржцы в количестве 15000 человек [1033] собрались у крепости Шатомейан и там сразились с герцогом Дезидерием. И произошла там великая битва, так что из того и другого войска пало больше семи тысяч. Герцоги же с остальной частью войска дошли до города, все грабя и опустошая, и такое там произвели опустошение, какого не видывала и древность: не осталось ни одного дома, ни одного виноградника, ни одного дерева — все вырубили, сожгли и уничтожили. В самом деле, и из церквей унесли священные сосуды, а сами церкви предали огню.
Но король Гунтрамн с войском выступил против своего брата [1034], возлагая всю надежду на волю божию. Однажды уже к вечеру он выслал войско и уничтожил большую часть войска своего брата. Но утром встретились послы и заключили мир, взаимно обещая, что та сторона, которая нарушит условия мира, заплатит другой стороне столько, сколько присудят епископы и знатные люди; затем они удалились с миром. Но так как король Хильперик не мог удержать свое войско от грабежа, то он сразил мечом графа руанского [1035], и, оставив всю добычу и освободив пленных, он возвратился в Париж. А те, кто осаждал Бурж, получив разрешение вернуться домой, так много унесли с собой добычи, что вся та местность, откуда они ушли, выглядела крайне безлюдной и лишенной скота. Также и войско Дезидерия и Бладаста, вступив в область Тура, учинило много пожаров, грабежей и убийств, как это обычно учиняют против врагов. В самом деле, привели и пленных, многих из которых они ограбили, а потом отпустили обратно. За этим бедствием последовал падеж скота, так что от скота почти ничего не осталось, и дивились, если кто видел бычка или телочку.
Во время этих событий король Хильдеберт со своим войском оставался на одном и том же месте. Но однажды ночью войско пришло в волнение, меньшой народ [1036] поднял сильный ропот против епископа Эгидия и герцогов короля и начал кричать и говорить открыто: «Пусть убираются с глаз короля те, которые продают его королевство, отдают его города под власть другого и отдают его народ под власть другого господина». Когда они кричали эти и подобные им слова, наступило утро, и они, схватив оружие, ринулись к королевскому шатру, чтобы схватить епископа и вельмож, учинить насилие, избить их и изрубить мечами. Узнав [178] об этом, епископ сел на лошадь и обратился в бегство, направившись к своему городу. [1037]Народ же преследовал его, крича, бросая вслед ему камни и осыпая руганью. К счастью для епископа у них не было наготове лошадей. Однако же когда лошади его спутников утомились, епископ продолжал свой путь один, и он так был напуган, что, потеряв с одной ноги сапог, не подобрал его. И так он доехал до города и укрылся за стенами Реймса.
32. А за несколько месяцев до этого Левдаст прибыл в область Тура [1038] с повелением короля взять жену и оставаться там. Нам же он прислал письмо, подписанное епископами, с просьбой снова принять его в лоно церкви. Но так как я не видел письма от королевы, по чьей воле главным образом он и был отлучен от церкви, я отказал ему, говоря: «Когда я получу распоряжение королевы, тогда я немедленно приму тебя». Между тем я отправил послание к королеве. Она ответила мне письмом, в котором говорилось: «Так как меня многие донимали, мне ничего другого не оставалось, как то, чтобы разрешить ему уехать. Теперь же прошу тебя не удостаивать его своим благорасположением, и пусть он не принимает из твоих рук святых даров до тех пор, пока мы окончательно не решим, что нам следует делать». Перечитав это письмо, я испугался, как бы его не убили. Позвав к себе его тестя, я известил его об этом, умоляя, чтобы Левдаст вел себя осторожней до тех пор, пока не смягчится душа королевы. Но мой совет, который я чистосердечно дал ему по божьему внушению, он принял подозрительно, так как он все еще был мне врагом, и не захотел поступить так, как я ему посоветовал. Таким образом, и оказалась правильной пословица, которую я услышал от некоего старика: «Другу и недругу всегда подавай хороший совет, ибо друг примет его, недруг же отвергнет».
Итак, после того как он пренебрег моим советом, он отправился к королю, который в то время стоял со своим войском около Мелёна. И там он попросил народ изложить королю его просьбу о том, чтобы он удостоил его своей аудиенцией. И поскольку весь народ просил, король согласился принять его. Пав ниц к ногам короля, Левдаст попросил прощения. Король ему в ответ сказал: «Будь на некоторое время осторожен, до тех пор, пока я не увижу королеву и не будет решено, каким образом ты можешь вновь вернуть ее милость, ибо ты перед ней во многом виноват». А Левдаст, будучи беспечным и легкомысленным, полагаясь на то, что он удостоился приема у короля, в воскресенье, когда король возвратился в Париж, бросился в святой церкви к ногам королевы, умоляя о прощении. Но та, придя в ярость и проклиная его появление, оттолкнула его от себя и со слезами сказала: «Горе мне, господи Иисусе! Так как у меня не осталось никого из сыновей, кто оградил бы меня от бесчестия, я вручаю тебе расследование моего дела». И, пав в ноги королю, она добавила: «Горе мне, видящей перед собой своего врага и бессильной перед ним». Тогда Левдаста выгнали из святого места, и праздничная месса была продолжена.
И вот когда король с королевой вышли из святой церкви, Левдаст следовал за ними до самой улицы, не осознавая, что с ним произошло, [179] и, заходя в дома торговцев, рылся в товарах, взвешивал серебро и разглядывал украшения, говоря: «Вот это и это я куплю. У меня ведь еще есть много золота и серебра». Когда он произносил эти слова, внезапно появились слуги королевы и хотели надеть на него наручники. Но Левдаст, обнажив меч, одного сразил. Придя от этого в ярость, слуги схватили щиты и мечи и кинулись на него. Один из них нанес ему удар и снял с большей части головы волосы вместе с кожей. И когда Левдаст бежал по городскому мосту, его нога застряла между двумя балками, из которых был сделан мост, и у него сломалась нога в голени; его схватили и, связав ему за спиной руки, заключили под стражу. Король приказал врачам позаботиться о нем, с тем чтобы, когда он поправится от этих ран, замучить до смерти медленными пытками. Но когда его привели в королевскую виллу, его раны начали гноиться, и он стал умирать. По приказу королевы его положили на землю, под затылок ему подсунули большое бревно, другим ударили по горлу. Так, постоянно ведя жизнь, полную вероломства, он окончил ее заслуженной смертью.
33. На девятом году правления короля Хильдеберта [1039] король Гунтрамн сам возвратил своему племяннику часть Марселя [1040]. Из Испании вернулись послы короля Хильперика и сообщили, что саранча сильно опустошила провинцию Карпитанию [1041], так что не было ни одного дерева, ни одного виноградника, ни леса, ни плодов, ни зелени, которых не уничтожила бы саранча. Послы также сообщили, что та вражда, которая возникла между Леовигильдом и его сыном [1042], сильно возросла. Кроме того, ту местность опустошала чума, но больше всего она свирепствовала в городе Нарбонне [1043], и только на третий год после того, как она появилась там, она затихла. И когда люди, спасшиеся от нее бегством, возвращались, они вновь заражались этой болезнью. Город Альби также сильно пострадал от этой эпидемии [1044]. В эти дни в полночь, со стороны севера появились многочисленные лучи, испускающие сильный свет; сойдясь, они вновь разошлись, пока совсем не исчезли. Но и само небо с северной стороны так сильно сияло, словно забрезжила утренняя заря.
34. Из Испании вторично прибыли послы, они привезли подарки и получили согласие короля Хильперика на то, что он, следуя прежнему решению, отдаст в жены свою дочь [1045] сыну короля Леовигильда. Наконец когда было дано согласие и все было решено, посол вернулся обратно [1046]. Но короля Хильперика, выехавшего из Парижа и направлявшегося в область Суассона, постигло новое горе. А именно: его сын, которого крестили в прошлом году, заболел дизентерией и скончался [1047]. Вот, значит, что означала та появившаяся из облака молния, о которой мы упоминали выше. Тогда они с превеликим плачем вернулись в Париж и, похоронив младенца, отправили за послом, чтобы он возвратился и чтобы таким образом отсрочить заключенное соглашение, причем король сказал: «Видишь, в доме моем рыдание, и как мне справлять свадьбу дочери ?» Одновременно он пожелал послать туда другую дочь [1048], которая у него была от Авдоверы и которую он поместил в монастырь в Пуатье. Но она отказалась, главным образом потому, что этому противилась [180] блаженная Радегунда, говорившая: «Не подобает девушке, посвященной Христу, вновь возвращаться к земным радостям».
35. Но во время этих событий королеве сообщили, что ребенок, который умер, был отнят у них колдовством и заклинаниями и что префект Муммол [1049], которого уже давно ненавидела королева, знал об этом. А было так: когда Муммол пировал в своем доме, кто–то из придворных горевал о любимом им ребенке короля, заболевшем дизентерией. Префект ему ответил: «У меня есть такой настой травы, что если больной дизентерией ее выпьет, то, в каком бы он ни был опасном состоянии, вскоре выздоровеет». Когда об этом сообщили королеве, она сильно разгневалась. Между тем после того как в городе Париже схватили женщин, королева пытала их и вынудила их под плетью признаться в том, что им известно. И те сознались в том, что они колдуньи, и сказали, что они виновны в смерти многих, прибавив то, чему я никак не могу поверить: «Мы отдали, — сказали они, — жизнь сына твоего, чтобы сохранить жизнь префекту Муммолу». Тогда королева, подвергнув женщин еще более тяжелым пыткам, одних убила, других сожгла, третьих колесовала, переломав им кости. После этого королева вместе с королем удалилась в виллу Компьен, где она рассказала о префекте все, что узнала.
Послав слуг, король приказал привести его [Муммола]. Расспросив его, он повелел заковать его и подвергнуть пыткам. Муммола подвесили к балке со связанными за спиной руками и в таком положении допрашивали, [выпытывая], что он знает о колдовстве. Но он ни в чем не признался из того, о чем речь шла выше. Однако он сказал, что часто получал от этих женщин притирание и питье, за которые он получал от короля и королевы благодарность. И вот когда его освободили от наказания, он позвал к себе слугу палача и сказал: «Передай моему господину, королю, что я не чувствую никакой боли от тех пыток, которым меня подвергли». Услышав это, король сказал: «Не правда ли, ведь он и есть колдун, если нисколько не пострадал от этих пыток». Тогда его растянули на дыбе и стегали треххвостками, покуда не выдохлись сами истязатели. После этого они загнали ему иголки под ногти на руках и ногах. И когда тело было уже в таком положении, что над ним занесли меч, чтобы отрубить голову, королева добилась для него жизни. Но за этим последовало унижение не меньшее, нежели смерть. А именно; его положили на повозку и отправили в город Бордо, откуда он был родом, отняв у него все имущество. По дороге с ним случился удар, и он с трудом доехал туда, куда ему было приказано. Но вскоре он испустил дух.
После этого королева собрала драгоценности младенца, а одежду и остальные вещи из шелка или из другой материи, которые она могла найти, предала огню. Говорят, что этим нагрузили четыре повозки. А золото и серебро она отдала перелить, чтобы ничего не осталось в прежнем состоянии, что могло бы вызывать у нее печальное воспоминание о сыне.
36. Этерий, епископ Лизье, о котором мы упоминали выше [1050], был следующим образом изгнан из своего города, а затем принят вновь. Был [181] некий клирик из города Ле–Мана, человек, ведший распутную жизнь, чрезмерно любивший женщин и сильно предававшийся чревоугодию, разврату и [имевший] всякого рода пороки. Живя в блуде с одной женщиной, он подстриг ей волосы, одел ее в мужскую одежду и увел с собой в другой город, чтобы не было подозрения в прелюбодеянии, когда он окажется среди незнакомых. Ибо она была свободной по рождению и дочерью хороших родителей. Спустя много дней, когда ее родственники узнали о случившемся, они немедленно поспешили отомстить за позор своего рода. Найдя этого клирика, они его связали и заключили под стражу, а женщину сожгли [1051]. Но, как [говорится], «склоняет [души] к злату проклятая страсть» [1052], они назначили за клирика цену, с тем, разумеется, чтобы нашелся кто–нибудь, кто выкупил бы его, или в противном случае предать его смерти как виновного. И когда об этом стало известно епископу Этерию, он из сострадания дал двадцать золотых и избавил клирика от неминуемой смерти.
Итак, после того как ему была дарована жизнь, он выдал себя за учителя свободных наук [1053], обещая епископу, что если он доверит ему детей, то он возвратит их вполне образованными. Обрадованный этим, епископ собрал городских детей и передал их ему для обучения [1054]. И вот когда горожане уже стали чтить его и епископ подарил ему участок земли и виноградник, а родители тех детей, которых он учил, уже приглашали его к себе домой, он вновь вернулся на свою блевотину [1055]и, забыв про прежнюю кару, возжелал мать одного мальчика. Но когда целомудренная женщина рассказала об этом мужу, собрались родственники и, подвергнув клирика самым тяжелым пыткам, хотели его убить. А епископ вновь, тронутый состраданием, освободил его, слегка пожурив, и восстановил его в прежней должности. Но этот ветреный ум [1056] был навсегда закрыт для добра, но зато он сделался врагом того, кто часто избавлял его от смерти. А именно: объединившись с архидиаконом города и полагая, что он достоин должности епископа, он замыслил убить епископа. После того как они уговорили одного клирика убить епископа топором, сами они везде шныряли, нашептывали, тайно завязывали дружественные связи, предлагали награды, чтобы после смерти епископа ему [клирику–учителю] занять его место. Но милосердие божие предотвратило их низость и своей любовью быстро пресекло жестокость нечестивых. В самом деле, однажды, когда епископ собрал в поле работников для пахоты, упомянутый клирик с топором следовал за епископом, который вовсе ничего и не подозревал. И вот обратив наконец внимание на топор, он сказал: «Зачем ты все время идешь за мной с топором?». А тот, испуганный, бросился в ноги епископа со словами: «Будь мужествен [1057], святитель божий. Знай, что архидиакон и учитель послали меня убить тебя топором. Всякий раз, когда я хотел это исполнить и поднимал правую руку, чтобы нанести удар, глаза мои застилал мрак и уши мои не слышали, и все тело содрогалось от дрожи, а руки слабели, и я не мог выполнить задуманное; когда же я опускал руки, я совершенно не чувствовал никакого недомогания. И я понял, что с тобой господь, вот почему я и не мог причинить тебе никакого вреда». Когда он это сказал, [182] епископ заплакал, прося клирика молчать, и, вернувшись домой, oн возлег за обеденный стол [1058]. После трапезы он лег отдохнуть на свое ложе, вокруг которого были постели и многих других клириков [1059].
И вот они, уже не надеясь на того клирика, решили сами совершить преступление, придумав новую хитрость, чтобы погубить епископа или силой, или, по крайней мере, очернить его, чтобы отнять у него епископство. Когда все спали, они, почти в полночь, ворвались в спальню епископа громко крича и говоря, что они видели, как из спальни выходила женщина, и что они потому отпустили ее, что спешили к епископу. Это было и безумием, и наущением диавольским — обвинять епископа в таком возрасте: ведь ему было почти семьдесят лет. После того как к ним вновь присоединился вышеназванный клирик, епископа немедленно связывают; связывает его своими руками тот, шею которого он не раз освобождав от петли, и заключает его под сильную охрану тот, кого он много раз освобождал от грязных темниц. И епископ, сознавая, что враги силою одолели его, в слезах молил, будучи в оковах, о милосердии божием. И вскоре стражу свалил сон, оковы чудесным образом распались, и невиновный — столь частый освободитель виновных — вышел из темницы. Выйдя же оттуда, он перешел к королю Гунтрамну.
После его ухода сообщники уже открыто объединились и поспешили к королю Хильперику, добиваясь епископства. Они обвинили епископа во многих преступлениях, прибавив следующие слова: «Знай, славнейший король, что мы говорим правду, ибо, боясь смерти за свои преступления. он перешел в королевство твоего брата». Не веря этому, король приказал им возвратиться в город. Пока происходили эти события, горожане, опечаленные отсутствием пастыря и зная, что все, что случилось с ним, произошло из–за зависти и жадности, схватили архидиакона и его сообщников, наказали их и обратились к королю с просьбой вернуть им обратно их епископа. И король направил к своему брату послов, уверяя его в том, что он не нашел никакой вины за епископом. Тогда король Гунтрамн, будучи добрым и склонным к состраданию, принес ему [епископу Этерию] много даров, дав еще письмо ко всем епископам своего королевства, чтобы они во имя господне оказывали посильную помощь чужестранцу. В то время, когда епископ проезжал через города, святители божий столько ему нанесли одежды, золота, что он с трудом смог привезти в город то, чем его одарили. И исполнилось реченное апостолом, «Любящим Бога все содействует ко благу» [1060]. Действительно, это путешествие принесло ему богатство и изгнание дало ему большое состояние. После этого, когда он вернулся, горожане приняли его с большим почетом, они плакали от радости и благословляли бога, вернувшего наконец церкви такого святителя.
37. Лупенций же, аббат [1061] базилики святого мученика Привата в городе Жаволе, прибыл ко двору, вызванный королевой Брунгильдой. Ведь, как говорят, его обвинил Иннокентий, граф упомянутого города, том, что Лупеций сказал про королеву нечто недозволенное. Но по paсследовании дела ему приказано было уехать обратно, так как его не нашли виновным в оскорблении величества. Однако по пути его опять [183] схватил упомянутый граф, отвел в виллу Понтион и подверг его многочисленным пыткам. Затем его опять отправили домой, но когда он поставил шатер на берегу реки Эн, на него снова напал его враг. Одолев его [Лупенция], он [Иннокентий] отрубил ему голову, положил ее в мешок с камнями и бросил в реку, а тело с привязанным к нему камнем утопил в омуте. Спустя несколько дней какие–то пастухи увидели тело, вытащили его из реки и решили предать погребению. Но когда они готовили все необходимое для погребения и не знали, кто этот убитый, так как они нашли его без головы, внезапно появился орел и, подняв со дна реки мешок, положил его на берег. Бывшие при этом, дивясь, взяли мешок, тщательно осмотрели содержимое, нашли там голову убитого и погребли ее вместе с телом. И поныне говорят, что там, по воле божией, появляется свет; и если больной у этой могилы молился с верою, он уходил исцеленным.
38. Скончался Феодосий, епископ Родеза, который был преемником святого Далмация. Возникшие в этой церкви раздоры и столкновения из–за епископства возросли до того, что церковь почти лишилась священной утвари и всего более ценного имущества. Однако пресвитера Трансобада изгнали и при поддержке королевы Брунгильды избрали на епископство Иннокентия, графа города Жаволя. Но как только он получил епископскую кафедру, он тотчас начал преследовать Урсицина, епископа города Кагора, говоря, что он удерживает приходы, относящиеся к родезской церкви. Посему спустя несколько лет, так как спор с каждым днем все разгорался, епископ митрополии [1062], собрав в городе Клермоне епископов своей провинции и обсудив положение, решил сохранить за Урсицином право на церковные приходы, которые никогда не принадлежали церкви Родеза, что и было выполнено.
39. Скончался Ремигий, епископ Буржа. После его смерти сгорела от пильного пожара большая часть города, причем погибло все то, что уцелело от нашествия врагов [1063]. После этого там на епископство, по благоволению короля Гунтрамна, был избран Сульпиций. Ибо говорят, что когда многие, домогаясь епископства, принесли подарки, король им ответил так: «Не в обычае нашей королевской власти продавать за деньги епископство, и вам не следует приобретать его подарками, чтобы и нас не заклеймили бесславием позорной наживы, и вы не походили на Симона Волхва [1064]. Но по божьему предопределению у вас епископом будет Сульпиций». Так он был возведен в духовный сан и получил епископство в названной церкви.
А был он мужем очень знатного рода и из первых сенаторских семей в Галлии, обученный изящным наукам, а в искусстве стихосложения не было ему равного. Это он созвал церковный собор, о котором я упоминал выше, по поводу приходов Кагора.
40. Прибыл посол из Испании по имени Оппила и привез королю Хильперику много даров. Ибо король Испании боялся, как бы Хильдеберт не послал против него войско, чтобы отомстить за оскорбление своей сестры [1065], так как Леовигильд захватил своего сына Герменегильда, женатого на сестре короля Хильдеберта, и заключил его под стражу, [184] а сама жена Герменегильда осталась в руках греков [1066]. Итак, когда этот посол прибыл в святой день пасхи [1067] в Тур, я вопросил его, нашей ли он веры. Он ответил, что верует в то, во что веруют все католики. Затем он пошел с нами в церковь и пробыл там всю праздничную мессу, но он не облобызался с нашими [1068] и не причастился святых даров. Стало ясно, что он солгал, сказав, что он католик. Тем не менее его пригласили к трапезе. И когда я, обеспокоясь, спросил, во что он верует, он ответил; «Верую, что отец и сын и дух святой имеют единую силу». Я ему ответил: «Если ты веруешь так, как утверждаешь, то какая причина помешала тебе причаститься святых даров, которые мы возносим богу?». Он ответил: «Потому что вы неправильно славите господа, ибо, согласно апостолу Павлу, мы говорим: «Слава Богу Отцу через Сына»; вы же говорите: «Слава Отцу и Сыну и святому Духу», хотя учители церкви учат, что отец был возвещен миру через сына, как и говорит сам Павел: «Царю же веков нетленному, невидимому, единому Богу честь и слава во веки веков через Иисуса Христа, нашего Господа»» [1069]. И я ответил: «Каждому католику известно, я думаю, что отец был возвещен сыном. Но он возвестил об отце в мире так, что в чудесах он и себя явил богом. Богу же отцу надобно было послать сына на землю с тем, чтобы явить бога и дабы мир поверил хотя бы сыну, если уж он не поверил пророкам, патриархам и самому законоположнику. Посему надлежит воздавать богу славу в лицах. Итак, мы говорим: «Слава богу отцу, пославшему сына; слава богу сыну, кровию своею искупившему мир; слава богу духу святому, освятившему искупленного человека». Но когда ты говоришь: «Слава отцу через сына," ты этим отнимаешь славу у сына, словно он сам не славится вместе с отцом за то, что он возвестил миру об отце. Сын, как мы сказали, известил миру об отце, но многие не поверили, как говорит евангелист Иоанн: «Пришел к своим и свои Его не признали. А тем. которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими» [1070]. Но ты умаляешь апостола Павла и смысла слов его не понимаешь. Пойми же, сколь осторожно он говорит и сколь сообразно пониманию каждого. Вникни, как проповедовал он среди неверующих языков и, казалось, ни на кого не наложил бремени тяжкого [1071]; как говорит он некоторым: «Я питал вас молоком, а не твердою пищею, ибо вы были еще не в силах, да и теперь не в силах [1072]. Твердая же пища свойственна совершенным» [1073]. Другим же говорит: «Я проповедал вам лишь Христа и притом распятого [1074]. Что же теперь, не хочешь ли ты, еретик, усомниться в его воскресении, оттого что Павел проповедал Христа лишь распятого? Обрати лучше внимание на его осмотрительность и отметь его ум, когда он говорит другим, кого он считал более твердыми в вере: «Если же и знали распятого Христа, ныне уже не знаем» [1075]. Итак, отрицай, обвинитель Павла, если только ты не сошел с ума, что он [Христос] не был распят. Но я прошу тебя, оставь это и лучше послушайся совета: глазною мазью помажь гнойные глаза [1076] и узри свет апостольской проповеди. Ведь Павел говорил просто, доступно людям, чтобы их поднять на ступень более высокой веры; как он говорит в другом месте: «Для всех я сделался всем, чтобы приобрести всех» [1077]. Разве смертный человек [185] не воздаст славу сыну, которого сам отец прославил с высоты небес не единожды, но дважды и трижды. Послушай, что рек он с небес, когда нисходил дух святой и когда сын был крещен рукою Иоанна: «Сей есть сын Мой Возлюбленный, в котором Мое благоволение» [1078]. Конечно, если у тебя уши были заложены [1079] так, что ты этого не слышал, то поверь апостолам, что они услышали на горе, когда Иисус, преобразившись, во славе беседовал с Моисеем и Илией. Отец из сияющего облака сказал: «Сей есть Сын Мой Возлюбленный, Его слушайте»» [1080]. На это еретик ответил: «В этих свидетельствах отец ничего не говорит о славе сына и лишь являет самого сына». Я ему в ответ: «Если ты и эти слова понимаешь так, то я тебе представлю другое свидетельство, в котором отец прославил сына. Когда же господь пришел на страдания и говорил: «Отче, прославь Сына Твоего, да и Сын Твой прославит Тебя» [1081], что ему ответил с неба отец? Не сказал ли: «И прославил и еще прославлю» [1082]. Таким образом, отец прославляет его собственным гласом, а ты пытаешься отнять у него славу? Хотя и есть у тебя такое намерение, сил, однако, у тебя недостанет. И в самом деле, ты, обвинитель апостола Павла, послушай его самого, ибо Христос говорит его устами: «И всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос во славу Бога Отца» [1083]. Если он ныне разделяет вместе с отцом славу и если он ныне живет вместе с отцом в самой славе, как же ты его бесчестишь, словно бесславного? И почему среди людей не следует воздавать славу тому, кто в равной славе с отцом царствует на небесах? Итак, мы исповедуем, что Христос, сын божий, есть истинный бог. И посему как божество едино, так и слава будет одна». После этого наступило молчание и спор был прекращен. Оппила же отправился к королю Хильперику и, отдав ему подарки, которые прислал король из Испании, вернулся в Испанию.
41. Когда же король Хильперик узнал о том, что его брат Гунтрамн заключил союз со своим племянником Хильдебертом [1084] и что они хотят отнять у него города, которые он захватил силой, он уехал, взяв с собой все свои сокровища и все то, что у него было наиболее ценного, в город Камбре. Кроме того, он направил послов к герцогам и графам городов с приказанием возвести городские стены и укрыть под защитой стен все свое имущество вместе с женами и детьми, а самим, если будет необходимость, храбро сражаться, чтобы враг не причинил им никакого вреда. Еще он добавил: «Если вы что и потеряете, то еще больше захватите, когда отомстите неприятелю». Но он не ведал, что исход победы — в руце божией. Потом он часто выступал с войском и вновь приказывал стоять на отдыхе в пределах своего королевства. В эти дни у него родился сын [1085], которого он повелел воспитывать в вилле Витри. Для того, «чтобы с ним не случилось какого–либо несчастья, — говорил он, — и чтобы он не умер, [что может произойти], если будет на глазах у народа» [1086].
42. Король же Хильдеберт отправился в Италию. Когда об этом узнали лангобарды, они, боясь, как бы его войско не перебило их, покорились ему. Дав ему много подарков, они обещали быть ему верными и покорными [1087]. Уладив все с ними, как он хотел, Хильдеберт возвратился в [186] Галлию и велел набрать войско, которому он приказал направиться в Испанию, но потом отказался от этого. А несколько лет тому назад он получил от императора Маврикия пятьсот тысяч золотых монет, чтобы изгнать лангобардов из Италии. Узнав о том, что Хильдеберт заключил с ними мир, император потребовал обратно деньги. Но король, надеясь на свои силы, не пожелал ему на это даже ответить.
43. Также и в Галисии произошли тогда события, о которых мы прежде всего и расскажем. Итак, когда Герменегильд, как мы сказали выше, находился в ссоре с отцом [1088] и отсиживался с женой в каком–то испанском городе [1089], полагаясь на помощь императора и Мирона, короля Галисии [1090], он узнал, что отец подступает к нему с войском. Он составил план, как отразить наступление отца или убить его, но не ведал несчастный, что божественное правосудие угрожает и ему, замышляющему такое против родителя, хотя бы и еретика. И вот, обдумав все, он выбрал из многих тысяч своих людей триста, вооружил их и поместил в крепости Оссер, где в церкви были чудесные источники [1091]. А поместил он их для того, надо полагать, чтобы отец, испуганный и ослабленный их первой атакой, был легче побежден более слабым, но многочисленным отрядом. Лишь только Леовигильд узнал об этом хитром плане, он, после мучительных раздумий, сказал: «Если я туда пойду вместе со всем войском, то оно, собранное в одном месте, будет жесточайше изранено дротиками противников. Если же пойду с малочисленным отрядом, то не смогу одолеть отряд сильных мужей. Пойду, пожалуй, со всеми». И, дойдя до места, он уничтожил противника и предал крепость огню, как я об этом уже упоминал [1092]. Одержав победу, он узнал, что король Мирон стоит против него с войском. Окружив его, Леовигильд потребовал от него клятву на верность в будущем. И вот, обменявшись подарками, каждый из них вернулся к себе домой. Вернувшись домой, Мирон спустя несколько дней прилег на ложе и умер. А заболел он от скверной испанской воды и от нездорового климата. После его смерти его сын Еврих добился дружбы с королем Леовигильдом и, дав ему клятву [на верность], как сделал его отец, принял королевство в Галисии. Но в этот год его родственник Авдика, который был помолвлен с его сестрой, пришел с войском. Захватив Евриха, он сделал его клириком и приказал посвятить его в сан диакона или пресвитера. Сам же он женился на супруге своего тестя [1093] и получил королевство в Галисии. А Леовигильд пленил своего сына Герменегильда, привел его с собой в Толедо и осудил на изгнание, жену же его он не сумел отнять у греков [1094].
44. Саранча, вылетев в этом году из Карпитанской провинции, которую она всю опустошила [1095] в течение пяти лет, держась столбовой дороги, достигла другой, соседней с ней, провинции. В длину саранча растянулась на расстояние 150 миль, в ширину — до 100 миль. В этом году в Галлии являлось много знамений и было множество бедствий в народе. В январе месяце зацвели розы. Кроме того, вокруг солнца появился большой круг, окрашенный в разные цвета, как это обычно бывает на небе в полукружьи радуги, во время дождя. Мороз сильно повредил виноградники; последовавшая затем буря погубила во многих местах виноградники [187] и посевы; то, что осталось после града, выжгла страшная засуха; некоторые виноградники дали немного плодов, другие же — ничего, так что люди, в гневе на бога, открыв входы в виноградники, впустили туда мелкий и крупный скот, произнося гибельные для самих же себя заклинания, говоря: «Пусть в этих виноградниках никогда не произрастет ни одного побега!». Но плодовые деревья, которые дали плоды в июле месяце, в сентябре снова плодоносили. Вновь напал мор на скот, так что от него едва ли что–нибудь осталось.
45. Между тем наступили сентябрьские календы [1096], и к королю Хильперику прибыло от готов великое посольство [1097]. Сам же Хильперик уже вернулся в Париж и приказал взять многих из слуг, живущих в королевских имениях, и разместить их по повозкам. Многих плакавших и не хотевших уезжать он приказал держать в темнице, чтобы потом было легче отправить их при дочери в Испанию. Говорят, что многие, боясь разлуки с родителями, удавились от такого горя: ведь сына разлучали с отцом, мать — с дочерью, и они отъезжали с горьким плачем и проклятиями; плач в Париже стоял такой, что его можно было сравнить с плачем египетским [1098]. Многие же люди более знатные, которых силою заставляли ехать, оставили завещания и, отдав свое имущество церквам, попросили вскрыть эти завещания тотчас по прибытии невесты в Испанию, — как если бы они уже были в могиле.
Тем временем в Париж прибыли послы короля Хильдеберта, прося короля Хильперика ничего не уносить из городов, принадлежавших ранее его [Хильдеберта] отцу Сигиберту, а ныне принадлежащих Хильперику, и из сокровищ Сигиберта ничем не одаривать свою дочь, а также не касаться ни слуг, ни лошадей, ни вьючного скота и никаких других такого рода вещей [из имущества Сигиберта]. Рассказывают, что один из этих послов был тайно умерщвлен, но кем неизвестно; однако подозрение падало на короля. Король же Хильперик, пообещав ничего этого не трогать, созвал знатных франков и остальных преданных ему людей и отпраздновал помолвку своей дочери. Передав дочь послам готов, он дал за ней большое богатство. Мать ее [1099] тоже принесла много золота, серебра и одежды, так что при виде этого король даже подумал, что у него ничего больше не осталось. Королева, заметив его беспокойство, обратилась к франкам и сказала: «Не думайте, о мужи, будто я что–то взяла из сокровищ прежних королей; все, что вы здесь видите, — это моя собственность; ибо и славнейший король часто меня одаривал, и сама я немало скопила своим старанием, и уступленные мне имения принесли мне весьма много дохода натурой и деньгами, да и сами вы часто одаривали меня подарками. Вот откуда все, что вы видите теперь перед собой; из государственной же казны здесь воистину нет ничего». Так она успокоила короля. Действительно, такое множество было добра, что золото, серебро и прочие украшения поместили на пятидесяти возах. Также и франки доставили много подарков, одни — золото, другие — серебро, некоторые — лошадей и очень многие — одежду; каждый сделал подарок, какой мог. И девушка после слез и поцелуев уже молвила: «Прощайте», как вдруг, когда она выезжала за ворота, сломалась одна ось у повозки, и все сказали: [188] «Не в добрый час!», ибо некоторыми это было принято за предзнаменование. Наконец выехав из Парижа, она приказала поставить шатры в восьми милях от города.
А ночью поднялись пятьдесят человек и, взяв самых лучших лошадей столько же золотых уздечек и две большие золотые цепи, убежали к королю Хильдеберту. И на протяжении всего пути каждый, кто мог, убегав и уносил с собою все, что удавалось взять. Во время пути была взыскана немалая сумма на расходы с различных городов, ибо король, приказав ничего не давать из казны для этого путешествия [1100], а все оплачивать за счет простолюдинов. Так как король боялся, как бы его брат [1101] или племянник [1102] не причинили девушке какой–либо неприятности, он велела чтобы в пути ее сопровождало войско. А находились при ней знатные мужи: герцог Бобон [1103], сын Муммолина, и его жена, как подружка невесты, далее Домигизил и Ансовальд [1104], и майордом [1105] Ваддон, бывший граф Сента. Остальных же людей было свыше четырех тысяч. Прочие герцоги и королевские служители, находившиеся при ней, оставили ее в Пуатье; эти же продолжали с ней путь, как могли. На этом пути они столько расхитили и награбили, что и рассказать нельзя. А именно: они грабили хижины бедняков, опустошали виноградники, даже лозы с гроздьями ломали и уносили, отнимали скот и все, что могли найти, не оставляя ничего на своем пути. Сбылись слова пророка Иоиля: «Оставшееся от саранчи поела гусеница; оставшееся от гусеницы поел жук; что оставил жук, съела ржа» [1106]. Так случилось и тут: град уничтожил остатки от мороза, засуха пожгла остатки от града; и войско унесло то, что осталось от засухи.
46. И вот в то время, когда они продолжали путь со своей добычей, Хильперик, этот Нерон и Ирод нашего времени, прибыл в виллу Шель, находящуюся приблизительно в ста стадиях от города Парижа [1107], и там предался охоте. Но однажды Хильперик вернулся с охоты уже глубокой ночью. И когда его принимали с лошади и он одной рукой держался за плечо слуги, к нему подошел какой–то человек и вначале нанес ему рану ножом подмышку, затем вторым ударом ранил в живот. И тотчас у него полилась обильная кровь изо рта и из раны, и он испустил свой злой дух. А какие он совершил дурные дела, показывает чтение предыдущих глав. В самом деле, он часто опустошал и сжигал множество областей, и от этого он не испытывал никакого угрызения совести, а скорее радость, как некогда Нерон, когда во время пожара своего дворца он пел стихи из трагедий. Он очень часто несправедливо наказывал людей, чтобы завладеть их имуществом. В его время только немногие клирики получили сан епископа [1108]. Был же он чревоугодником, богом его был желудок [1109]. Он считал, что нет никого умнее его. Подражая Седулию [1110], он сочинил две книги стихов, но его стихи хромали на обе ноги. В этих стихах, не разбираясь, он ставил краткие слоги вместо долгих и вместо долгих — краткие. И другие его сочиненьица, как–то гимны и мессы, никак нельзя понять. Дела бедных ему были ненавистны. Святителей господних он постоянно порицал, и нигде больше он не насмехался и не подшучивал над епископами, как находясь у себя в доверительном кругу [189] друзей. Одного он называл легкомысленным, другого — высокомерным, третьего — кутилой, четвертого — утопающим в роскоши, этого объявлял тщеславным, а того — чванливым; и ни к чему он не питал большей ненависти, чем к церкви. В самом деле, он часто говорил: «Вот наша казна обеднела, вот наши богатства перешли к церквам, правят одни епископы. Нет больше к нам уважения, оно перешло к епископам городов». Говоря так, он постоянно уничтожал завещания, составленные в пользу церкви. Он нередко попирал даже распоряжения своего отца, полагая, что никого не осталось, кто бы мог настаивать на выполнении его воли. Что же касается наслаждения или расточительности, то нельзя себе представить, чего бы он ни испытал в действительности. И всегда изыскивал он новые способы, чтобы причинить вред народу. Так, если он находил в это время кого виновным, то приказывал выкалывать ему глаза. В предписаниях, которые он рассылал по поводу своих дел судьям, он добавлял: «Если кто будет пренебрегать нашими распоряжениями, у того в наказание выколют глаза». Никого он не любил бескорыстно и сам никем не был любим, вот почему, когда он испустил дух, все его покинули. Но Маллульф, епископ Санлиса, который уже третий день сидел в шатре в не мог повидать короля, узнав о его гибели, пришел, омыл его, облачил в лучшее платье, провел ночь над его телом в пении псалмов и, перенеся тело на корабль, похоронил его в базилике святого Винценция в Париже [1111]. А королева Фредегонда оставалась в кафедральной церкви [1112].
НАЧИНАЮТСЯ ГЛАВЫ СЕДЬМОЙ КНИГИ
1. О кончине святого епископа Сальвия [584 г.].
2. О стычке между людьми из Шартра и Орлеана [584 г.].
3. О гибели Видаста по прозвищу Ав [584 г.].
4. О том, как Фредегонда нашла убежище в церкви, и о сокровищах, переданных Хильдеберту [584 г.].
5. О том, как король Гунтрамн прибыл в Париж [584 г.].
6. О том, как этот же король подчинил себе то, что относилось к королевству Хариберта [584 г.].
7. О том, как послы Хильдеберта требовали выдать Фредегонду [584г.].
8. О том, как король Гунтрамн просил народ не убивать его, как это случилось с его братьями [584 г.].
9. О том, как Ригунта была задержана Дезидерием, и как он отнял у нее ее сокровища [584 г.].
10. О том, как Гундовальд был провозглашен королем, и о Ригунте, дочери короля Хильперика [584 г.].
11. О появившихся знамениях [584 г.].
12. О пожаре в области Тура и о чуде святого Мартина [584 г.].
13. О пожаре и об ограблении города Пуатье [584 г.].
14. О послах короля Хильдеберта к государю Гунтрамну [584 г.].
15. О коварстве Фредегонды [584 г.].
16. О возвращении епископа Претекстата [584 г.].
17. О епископе Промоте [584 г.].
18. О том. как королю сказали, чтобы он вел себя осторожней, чтобы его не убили [584 г.].
19. О том, как королеве Фредегонде было приказано уехать в виллу [584г.].
20. О том, как она же послала человека убить Брунгильду [584 г.].
21. О бегстве и заключении под стражу Эберульфа [584 г.].
22. О его коварстве [584 г.].
23. Об иудее, убитом своими людьми [584 г.].
24. Об ограблении города Пуатье [585 г.].
25. Об ограблении Марилейфа [585 г.].
26. О том, как Гундовальд объезжал города [585 г.].
27. Об оскорблении, которому подвергся епископ Магнульф [585 г.].
28. О том, как войско Гунтрамна продвинулось вперед [585 г.].
29. О гибели Эберульфа [585 г.].
30. О послах Гундовальда [585 г.]. [191]
31. О мощах святого Сергия, мученика [585 г.].
32. О других послах Гундовальда [585 г.].
33. О том, как Хильдеберт прибыл к своему дяде Гунтрамну [585 г.].
34. О том, как Гундовальд ушел в Комменж [585 г.].
35. О разорении базилики святого Винценция, мученика, в Ажене [585 г.].
36. О слове Гундовальда к войску [585 г.].
37. Об осаде города [585 г.].
38. О гибели Гундовальда [585 г.].
39. О гибели епископа Сагиттария и Муммола [585 г.].
40. О сокровищах Муммола [585 г.].
41. О великане [585 г.].
42. О чуде святого Мартина [585 г.].
43. О Дезидерии и Ваддоне [585 г.].
44. О женщине–предсказательнице [585 г.],
45. О голоде, бывшем в этом году. [585 г.].
46. О гибели Христофора [585 г.].
47. О гражданской распре между жителями Тура [585 г.],
1. Хотя я стремлюсь продолжать историю в той последовательности, которой я придерживался в прежних книгах, однако благочестие побуждает меня прежде рассказать кое–что о кончине блаженного Сальвия, который, как известно, скончался в этом году. Сальвий, как он сам обычно рассказывал, долгое время жил в миру, ведя гражданские дела [1113] со светскими судьями. Однако он никогда не был обуреваем теми желаниями, к которым обычно пристрастна душа молодых людей. Но когда аромат божественного дыхания уже коснулся глубины его души, он, оставив светскую службу [1114], удалился в монастырь. И этот муж, уже тогда преданный господу, понял, что лучше жить в бедности со страхом божиим в душе, чем стремиться к наживе пагубного века. В этом монастыре он долго жил, соблюдая уставы, учрежденные отцами церкви. Но когда он достиг уже большей зрелости и разумения, и [солидного] возраста, а аббат, настоятель этого монастыря, умер, он взял на себя заботу о пропитании стада божьего. И хотя ему надлежало больше бывать на людях для наставления братии, он, приняв сан, стал жить еще более уединенно. Он немедленно нашел для себя удаленную келью. В прежней келье, как [192] он сам утверждал, у него от чрезмерной воздержанности кожа на теле сходила более девяти раз, И вот когда, приняв сан, он пребывал в постах, в чтении молитв и священного писания, ему часто приходило на ум, что для него было бы лучше жить незаметно среди монахов, чем принять сан аббата [и быть] на людях.
Что же дальше? Простившись с братией, которая тоже с ним простилась, он затворяется в келье. Во время этого затворничества он жил, воздерживаясь во всем еще больше, чем прежде, подчинив свои помыслы человеколюбию, чтобы, помолясь о всяком пришельце, преподать ему обильную благодать святых даров, что многим болящим приносило полное выздоровление.
Однажды, изнуренный сильной лихорадкой, тяжело дыша, он лежал на ложе. И вот внезапно келья, освещенная ярким светом, сотряслась, и он, воздев руки горе, воздал благодарность и испустил дух. Монахи, рыдая вместе с его матерью, выносят тело покойного, омывают водой, облачают в саван, кладут на погребальные носилки и проводят целую ночь в пении псалмов и плаче. Но когда наступило утро и когда все было готово к торжественному погребению, тело на погребальных носилках начало шевелиться. И вот щеки порозовели, муж, пробудившись как бы от глубокого сна [1115], очнулся, открыл глаза, поднял руки и сказал: «О господи милосердный, зачем ты сделал так, что я вернулся в это мрачное место земного обиталища? Для меня было бы лучше твое милосердие на небесах, чем жалкая жизнь в этом мире». Братии, пораженной и вопрошающей, что бы могло значить такое чудо, он ничего не ответил. Но, встав с погребальных носилок и нисколько не чувствуя боли, от которой он страдал, он провел без еды и питья три дня. Но на третий день, позвав монахов и свою мать, он сказал: «Внемлите, любезнейшие братья, и разумейте, что то, что вы видите в этом мире, есть ничто, но, как говорит пророк Соломон: «Все — суета» [1116]. И блажен тот, кто может поступать в миру так, чтобы сподобиться зреть славу божию на небесах». И когда он говорил это, он начал колебаться: продолжать ли ему дальше или молчать. Он молчал, но, приведенный в замешательство просьбами братии о том, чтобы он поведал о виденном, [наконец] сказал: «Четыре дня тому назад, когда келья сотряслась и вы увидели меня бездыханным, меня подхватили два ангела и подняли высоко в небеса, так что мне казалось, что не только эта жалкая земля, но даже солнце и луна, облака и звезды у меня под ногами [1117]. Затем меня ввели через ворота ярче этого света в такое жилище, в котором пол блестел, как золото и серебро; свет там был невыразимый, простор неописуемый. Жилище было наполнено таким множеством людей обоего пола, что совершенно нельзя было объять взглядом толпу ни в ширину, ни в длину. И когда нам проложили путь среди сомкнутых рядов ангелы, которые шли впереди, мы дошли до того места, которое мы уже созерцали издали. Над ним нависало сверху облако светлее всякого света, там не было видно ни солнца, ни луны, ни звезд, но облако сияло собственным блеском гораздо больше, чем все эти светила, и из него исходил глас, «как шум вод многих» [1118]. Там даже меня, грешника, смиренно приветствовали мужи, одетые в священнические [193] и мирские одежды. Как мне рассказали мои спутники, это были мученики и исповедники, которых мы здесь, на земле, глубоко почитаем. И вот когда я встал там, где мне приказали, меня окутал такой сладкий аромат и я так насытился этой сладостью, что до сих пор не хочу ни есть, ни пить. ,,И услышал я глас, говорящий» [1119]: ,,Да возвратится сей в мир, ибо он надобен нашим церквам». И я слышал глас; видеть же того, кто говорил. я отнюдь не мог [1120]. И, распростершись на полу, я с плачем говорил: ,,Увы, увы, господи, зачем ты дал мне видеть сие, если я должен буду лишиться этого! Вот ныне ты удаляешь меня от лица твоего, чтобы я вернулся в тленный мир, и я больше не смогу вернуться сюда. «Не отними, прошу тебя, господи, милости твоей от меня» [1121], но молю, дай мне жить здесь, дабы я не погиб, уйдя туда». И глас, обращенный ко мне, сказал: «Иди с миром [1122]. Ибо: Аз есмь страж твой доколе не возвращу тебя в землю сию» [1123]. Тогда я, покинутый своими спутниками, удалился с плачем и вернулся сюда через врата, в которые вошел».
Все присутствовавшие были поражены его рассказом, а святой угодник начал вновь говорить со слезами: «Горе мне, посмевшему открыть такую тайну. Ибо отошел от меня аромат сладости, который я вкусил в месте святом и которым я три дня поддерживал себя без всякой пищи и питья. Но и язык мой покрылся болезненными ранами и так распух, что. кажется, заполнил мне весь рот. И я знаю, что не угодно было господу моему, чтобы тайное стало явным. Но знай, господи, что «я сделал это в простоте сердца» [1124], а не в превозношении своего ума. Но прошу, буди милостив по обетованию твоему и «не остави меня до конца»» [1125]. И, сказав это, он умолк и вкусил пищу и питье. Я же, пишущий сие, боюсь, как бы кому–либо из читателей это не показалось невероятным, согласно тому, что говорит историк Саллюстий: «Там, где ты упоминаешь о доблести и славе людей достойных, каждый считает для себя это делом легким и принимает равнодушно; а все, что сверх этого, он считает выдуманным» [1126]. Ибо всемогущий бог — свидетель, что все, что я узнал, я услышал из уст самого Сальвия.
Уже спустя много времени блаженного мужа вывели из кельи, избрали и против его воли рукоположили в епископы. Когда он состоял в этом сане. как я полагаю, десятый год, в городе Альби свирепствовала паховая чума [1127]; и большая часть народа уже перемерла. И хотя в живых остались только немногие из горожан, однако у блаженного Сальвия как у доброго пастыря никогда не появлялось желания покинуть этот город; более того, он всегда увещевал оставшихся, чтобы они молились и неустанно пребывали в бдении и чтобы свои дела и помыслы они постоянно обращали на доброе. При этом он говорил: «Поступайте так, чтобы, если бог пожелает вас взять из мира сего, вы могли бы войти не в судилище, а в вечное упокоение». Но так как он уже знал, как я полагаю, по откровению божию, время своего призвания на небеса, то он сам позаботился о своем гробе, омылся, облачился в саван и только тогда испустил свой блаженный дух, всегда стремившийся на небеса. Был же он муж в святости великий, в стяжании — наименьший и никогда не желал золота. Но если он и вынужден был принимать его, то тотчас же раздавал [194] его бедным. В то время, когда патриций Муммол увел однажды из этого города многих горожан в плен [1128], он пошел к нему и всех их выкупил. И господь даровал ему такое уважение от народа, что даже те, кто увел пленных, и выкуп ему уступили и сверх того одарили его. Таким образом он вернул гражданам своей родины прежнюю свободу. И еще много хорошего я слышал об этом муже, но, желая вернуться к начатому повествованию, большую часть опускаю.
2. И вот после того как умер Хильперик, найдя смерть, которую он долго искал [1129], люди из Орлеана вместе с людьми из Блуа напали на жителей Шатодена и разбили их, захватив их врасплох. Они предали огню дома, годовые запасы [продовольствия] и все недвижимое имущество, увели скот и взяли с собой все, что могли унести. Когда они ушли, жители Шатодена вместе с другими жителями области Шартра стали преследовать их по пятам и обрекли на ту же участь, которую сами испытали: от них, не оставив у них ничего ни в доме, ни вокруг дома, ни самих домов. Но так как они все еще ссорились и враждовали между собой и орлеанцы потрясали оружием против них, в дело вмешались графы. Был подписан мир впредь до дня расследования дела, чтобы по решению предстоящего суда та сторона, которая несправедливо начала войну против другой, выплатила штраф. Так была прекращена распря.
3. Видаст, по прозвищу Ав, который несколько лет тому назад убил Лупа и Амвросия [1130] из–за своей страсти к жене Амвросия, а саму ее, хотя она и считалась его родственницей, взял в жены, совершил много преступлений в области Пуатье. Но когда он встретился в каком–то местечке с Хульдериком–саксом и они поносили друг друга, бранясь, один из слуг Хульдерика пронзил Ава копьем. Ав упал на землю и, после того как ему нанесли еще много ран, истекая кровью, испустил свой презренный дух. Так великий господь покарал его за невинно пролитую им кровь. Ведь он, презренный, часто совершал многочисленные кражи, прелюбодеяния, убийства, о которых, я полагаю, лучше умолчать. Однако этот сакс выплатил штраф сыновьям Ава за его убийство.
4. Между тем королева Фредегонда, будучи уже вдовой, прибыла в Париж, и вместе с сокровищами, которые у нее были спрятаны за стенами этого города, нашла убежище в кафедральной церкви [1131], где ей покровительствовал епископ Рагнемод. Остальные же сокровища, оставленные в вилле Шель [1132], среди которых было и то золотое блюдо, которое незадолго до того приказал изготовить Хильперик [1133], забрали казначеи. После этого они немедленно удалились к королю Хильдеберту, который в то время находился в городе Мо.
5. И вот королева Фредегонда решила отправить послов к королю Гунтрамну со словами: «Пусть придет мой господин и примет королевство брата своего. У меня маленький сын [1134], — сказала она, — которого я желаю отдать в твои руки, а самой покориться твоей власти». Когда король Гунтрамн узнал о смерти брата, он очень горько плакал. Но после того как печаль его улеглась, он, собрав войско, направился в Париж И когда он был принят в стенах города, Хильдеберт, его племянник, подошел к Парижу с другой стороны. [195]
6. Но так как жители Парижа не хотели принимать Хильдеберта, он направил к королю Гунтрамну послов, говоря: «Я знаю, любезнейший отец, что от твоего милостивого взора не скрыто то [обстоятельство], как до настоящего времени враждебная сторона вредила нам обоим; из–за этого никто из нас не мог утвердить своего права на причитающиеся ему владения. Вот почему я тебя теперь смиренно прошу соблюдать договоры, заключенные между нами [1135] после смерти моего отца». Тогда король Гунтрамн сказал послам Хильдеберта: «О жалкие и вечно вероломные, не имеющие ни на йоту правды и не сдерживающие обещаний, вот вы пренебрегли всем, что мне обещали, заключив новый союз с королем Хильпериком [1136], чтобы изгнать меня из королевства и поделить между собой мои города. Вот они, эти самые договоры [1137], вот ваши подписи, которыми вы скрепили это соглашение. С какими глазами теперь вы просите, чтобы я принял моего племянника, которого вы благодаря вашему вероломству пожелали сделать моим врагом?». Послы ответили ему: «Если гнев завладел твоим умом настолько, что ты ничего не уступишь из того, что обещал, то позволь хотя бы взять ему из королевства Хариберта то, что причитается». Король им ответил: «Вот договоры, заключенные между нами [1138], гласящие, что каждый, кто войдет в Париж без согласия брата, потеряет свою часть, и судьей его и отмстителем будет мученик Полиевкт [1139] и исповедники Иларий и Мартин. Затем в город вошел мой брат Сигиберт, который, пав от божественного правосудия, потерял свою часть [1140]. Так же поступил и Хильперик [1141]. Итак, нарушив договор, они потеряли свою часть. И так как они погибли от божьего суда и от наказаний за попранные договоры, я с помощью закона подчиню своей власти все королевство Хариберта с его сокровищами и если из него и дам кому–нибудь что–либо, то только по своему желанию. Итак, удалитесь, вечно лживые и вероломные, и передайте эти слова вашему королю».
7. После их ухода от Хильдеберта вновь пришли послы к названному королю. Они потребовали выдать королеву Фредегонду и говорили: «Отдай убийцу, отдай ту, что умертвила мою тетку [1142], убила отца и дядю [1143], ту, от меча которой пали также мои двоюродные братья» [1144]. Но тот сказал: «На предстоящем совете [1145] мы обсудим и решим все, что следует делать». Ибо король Гунтрамн покровительствовал Фредегонде и часто приглашал ее к столу, обещая быть ей надежнейшим защитником. Но однажды, когда оба они сидели за трапезой и когда королева поднялась, прощаясь с королем, король, удерживая ее, сказал: «Поешь еще чего–нибудь». Она ему в ответ: «Мой государь, я прошу тебя простить меня, так как мне ради плода чрева моего необходимо встать». Услышав это, он удивился, так как знал, что прошло четыре месяца, как она родила последнего сына [1146]. Однако он позволил ей выйти из–за стола. А первые люди из королевства Хильперика, как, например, Ансовальд [1147] и другие, собрались около сына Хильперика, нареченного Хлотарем, которому было, как я сказал выше, четыре месяца, и заставили жителей городов, ранее принадлежавших Хильперику, поклясться в верности королю Гунтрамну и его племяннику Хлотарю. Король же Гунтрамн, восстанавливая справедливость, возвратил все, что было незаконно отнято приближенными [96] короля Хильперика у разных людей, и сам многое принес в дар церквам. Он также восстановил завещания умерших, отказавших церквам свое имущество, отмененные ранее Хильпериком [1148], и, проявляя ко многим радушие, он многое раздал бедным.
8. Но так как король Гунтрамн не доверял людям, к которым приехал, то он для своей безопасности носил панцирь [1149] и никогда не ходил в церковь или в какое–либо другое место, куда он хотел идти, без надежной охраны. Однажды случилось так, что в один из воскресных дней, когда диакон призвал народ к молчанию, чтобы послушать мессу, король, обратившись к народу, сказал: «Заклинаю вас, о мужи и жены, присутствующие здесь, соблаговолите соблюдать мне нерушимую верность и не убивайте меня, как вы это недавно сделали с моими братьями, чтобы я мог воспитать, хотя бы в течение трех лет, моих племянников, которых я усыновил. Иначе может случиться так, — да не допустит сего праведный бог, — что в случае моей смерти вы тоже погибнете вместе с сими чадами, поскольку из нашего рода не останется ни одного сильного, кто защитил бы вас». И в то время, как он это говорил, весь народ обратился ко господу с молитвой за короля.
9. Между тем Ригунта, дочь короля Хильперика, прибыла в Тулузу с вышеописанными сокровищами [1150]. Видя, что она уже приближается к готской границе, она начала замедлять свое путешествие. Да и окружающие ее люди говорили ей, что здесь следует задержаться, так как они–де сами устали от дороги, одежда у них грязная, обувь порвана и даже украшения на лошадях и повозках, на которых они до сего времени передвигались, пришли в негодность: лучше все это сперва привести в порядок, а там уж отправиться в путь, чтобы предстать перед женихом во всем блеске и не являться оборванцами на посмешище готам. И вот пока они по этим причинам задерживались, до слуха герцога Дезидерия доходит известие о смерти короля Хильперика. Тут–то он, собрав самых отважных своих людей, вторгся в город Тулузу, унес найденные у королевы сокровища, а ее поместил в каком–то доме, заперев его и поставив перед ним стражу из смелых людей, а на пропитание королеве до своего возвращения оставил лишь немного денег.
10. Сам же Дезидерий поспешил к Муммолу, с которым он заключил союз два года тому назад. Муммол же в то время вместе с Гундовальдом [1151], о котором я упоминал в предыдущей книге [1152], находился за стенами города Авиньона. Соединившись с названными герцогами, Гундовальд отправился в Лимож, прибыл в деревню Брива–Курреция, где, по преданию, покоился святой Мартин, ученик нашего Мартина. И там Гундовальда подняли на щит и провозгласили королем [1153]. Но когда в третий раз его обносили по кругу, то, говорят, он упал, так что его едва могли удержать на руках стоящие по кругу люди. Затем он объехал окрестные города.
А Ригунта сидела в базилике святой Марии Тулузской [1154], где, в страхе перед Хильпериком, нашла убежище и вышеупомянутая жена Рагновальда [1155]. Рагновальд же, вернувшись из Испании, вновь получил свою жену и имущество. Ведь он был отправлен королем Гунтрамном послом [197] в Испанию. В то время сгорела от сильного пожара, содеянного наступающим врагом, базилика упомянутого блаженного Мартина в деревне Брива. Огонь испепелил не только алтарь, но и колонны, сделанные из различных пород мрамора. Впоследствии, однако, этот храм был восстановлен епископом Ферреолом [1156] с таким совершенством, словно бы с ним ничего такого не случилось. Жители славили и очень чтили этого святого, так как они часто испытывали на себе его благодать.
11. События же эти происходили в декабре месяце. В то время на виноградных лозах появились новые побеги с уродливыми плодами, а на деревьях — цветы. По небу промчался большой огненный шар, который еще до рассвета на широком пространстве осветил землю. Кроме того, появились на небе и лучи. На севере был виден в течение двух часов огненный столб, как бы свисающий с неба, а над ним возвышалась звезда. В области Анжера произошло землетрясение. И появилось много других предзнаменований, которые, как я полагаю, возвещали гибель Гундовальда.
12. И вот король Гунтрамн послал своих графов для захвата городов, которые некогда получил Сигиберт из королевства брата своего Хариберта, и чтобы они, потребовав от них клятву на верность, подчинили их его власти. Но люди Тура и Пуатье хотели перейти к Хильдеберту, сыну Сигиберта; люди же Буржа восстали и решили выступить против них [жителей Тура и Пуатье] и начали устраивать пожары в окрестностях Тура. В то время они сожгли церковь в Марей, что в области Тура, в которой находились мощи святого Мартина. При этом проявилась благодать блаженного Мартина: покровы, расстеленные на алтаре, несмотря на столь сильный пожар, не сгорели. И не только они, но даже и травы, некогда собранные и положенные на алтарь [1157], вовсе не были тронуты огнем. Жители Тура при виде этого пожара отправили посольство [в Бурж] сказать, что лучше быть на время под властью короля Гунтрамна, чем допустить, чтобы все было опустошено огнем и мечом.
13. Тотчас же после смерти Хильперика герцог Гарарик прибыл в Лимож и принял от жителей присягу на верность Хильдеберту. Затем он прибыл в Пуатье, где его приняли жители, и там он задержался. Узнав о том, какие невзгоды перенесли жители Турской области, он направил посольство к нам, заклиная нас не переходить на сторону короля Гунтрамна, если мы хотим себе добра; к тому же нам следует помнить Сигиберта, который был отцом Хильдеберта. Мы же в свою очередь послали сказать епископу и людям [1158], что если они не покорятся, хотя бы на время, королю Гунтрамну, они претерпят несчастья, подобные нашим, прибавив, кроме того, что Гунтрамн теперь является отцом двух сыновей, то есть сына Сигиберта и сына Хильперика, усыновленных им, и что к тому же в его руках находится высшая власть в королевстве, как некогда у его отца Хлотаря. Но так как они не соглашались, Гарарик уехал из города для того, чтобы привести войско, в городе же он оставил Эберона, постельничего [1159] короля Хильдеберта. А Сихар вместе с Виллахаром, графом Орлеана, который тогда получил Тур, набрал войско против Пуатье, для того, значит, чтобы туронцы выступили с одной стороны, а буржцы [198] — с другой и опустошили бы все. Когда они подошли к границе начали сжигать дома, люди Пуатье направили к ним послов сказать «Мы просим вас подождать до дня встречи между королями Гунтрамном и Хильдебертом, Если будет решено, что король Гунтрамн получит эту область, то мы не будем сопротивляться, если же нет, то мы признаем своим господином того, кому мы должны во всем повиноваться» [1160] На это они ответили: «Мы знать ничего не хотим, кроме как выполнить приказ короля. Если же вы не захотите покориться, мы будем опустошать все, как и начали». И так как речь шла о том, что все будет сожжено и разграблено, а люди Пуатье окажутся в плену, они изгнали из города близких людей Хильдеберта и дали клятву на верность королю Гунтрамну, но они не долго хранили ее [1161].
14. И вот когда наступил срок судебного заседания, король Хильдеберт направил к королю Гунтрамну епископа Эгидия, Гунтрамна Бозона, Сигивальда и многих других. Когда они появились перед королем Гунтрамном, епископ сказал: «Благодарим всемогущего бога, о благочестивейший король, за то, что он после многих невзгод вновь восстановил тебя в твоей стране и в королевстве». А король на это ответил: «Ибо Тому подобает воздаяние благодарности, кто есть «Царь царствующих и Господь господствующих» [1162], кто по милосердию своему удостоил совершить сие. Но не тебе, по чьему коварному совету и вероломству были сожжены в прошлом году мои области [1163], не тебе, который никогда и никому не был верен в своем обещании, чья хитрость повсюду известна, не тебе, являющему себя не святителем, а врагом нашего королевства». При этих словах епископ, полный ярости, хранил молчание. Но один из послов сказал: «Твой племянник Хильдеберт умоляет, чтобы ты приказал возвратить города, принадлежавшие его отцу». Король на это ответил: «Я уже раньше вам говорил, что они по нашим договорам перешли ко мне, поэтому я не хочу их возвращать». Другой из послов в свою очередь сказал: «Твой племянник просит о том, чтобы ты велел выдать преступную Фредегонду [1164], от которой погибли многие короли, с тем чтобы он отомстил за смерть отца, дяди и своих двоюродных братьев» [1165]. Но тот сказал: «Выдать ее нельзя, так как у нее есть сын–король. К тому же я не верю, что то, что вы о ней говорите, правда».
После этого к королю приблизился Гунтрамн Бозон, как будто намереваясь что–то добавить. Но так как было уже известно, что Гундовальд официально был возведен в короли, то король, предупредив его слова, сказал: «О недруг нашей страны и нашего королевства, ты, который несколько лет тому назад уехал на Восток, для того чтобы привести против нас, в наше королевство некоего Балломера — так именно король называл Гундовальда [1166], — ты всегда поступал вероломно и никогда не соблюдал своих обещаний!». Тот ему: «Ты сидишь на королевском троне как король и господин, и никто тебе не смеет перечить. Я же признаюсь, что я невиновен в этом деле. И если есть кто–нибудь, равный мне, кто тайно ставит это преступление мне в вину, пусть теперь выйдет и, не таясь, скажет. Ты же, о благочестивейший король, предоставь это суду божию, чтобы он решил, когда он увидит нас сражающимися в единоборстве». В ответ на [199] эти слова, в то время как все хранили молчание, король сказал: «Все должны проникнуться только одним желанием: как бы изгнать из нашей страны чужестранца, отец которого управлял мельницей, и уж если говорить правду, то отец его сидел за гребнями и обрабатывал шерсть». Хотя и возможно, чтобы один и тот же человек был приставлен к двум работам, однако кто–то из послов в насмешку над королем ответил: «Итак, по твоему утверждению, этот человек имел двух отцов: шерстобита и мельника. Не говори, король, так нелепо. Ведь неслыханное дело, чтобы один человек мог одновременно иметь двух отцов, за исключением духовного родства». Затем, поскольку многие разразились смехом, другой из послов сказал: «Мы прощаемся с тобой король, но так как ты не пожелал возвратить города твоего племянника, то мы знаем, что цел еще топор, который расколол головы твоих братьев. Скоро он, брошенный в тебя, пронзит твой мозг». И так они удалились со скандалом. Тогда король, разгневанный этими словами, приказал бросать в голову идущих конский навоз [1167], гнилые опилки, мякину, истлевшее сено и самую вонючую городскую грязь. Сильно опозоренные этим, они ушли, весьма обиженные и поруганные.
15. Когда же королева Фредегонда находилась в кафедральной церкви Парижа, ее разыскал бывший дворецкий Леонард, который в то время прибыл из города Тулузы, и начал рассказывать о причиненных ее дочери оскорблении и обидах [1168], говоря так: «По твоему повелению я приехал туда с королевой Ригунтой и видел ее унижение и как унесли у нее сокровища и все вещи. Я же бежал и пришел сообщить моей госпоже о том, что произошло». Услышав это, королева разгневалась, она приказала тут же, в церкви, снять с него одежду [1169] и, лишив его платья и перевязи [1170], подаренной ему королем Хильпериком, велела ему удалиться. Узнав о том, что из этого путешествия также вернулись и повара, и булочники, и некоторые другие люди, она приказала их избить, снять с них одежду и изувечить. Она также попыталась в присутствии короля обрушиться на Нектария, брата епископа Бавдегизила, с позорными обвинениями, утверждая, что Нектарий многое унес из сокровищ покойного короля. И она говорила, что он, кроме того, похитил из кладовых много шкур и вина, и требовала, чтобы его связали и заключили в темницу. Но терпение короля и заступничество его брата [епископа] помешали этому. Много греховного совершила она, не боясь бога, в церкви, где она искала защиты. Тогда при ней находился судья Авдон, который при жизни короля был соучастником многих ее злодеяний. Так, он вместе с префектом Муммолом потребовал от многих франков уплаты государственного налога [1171], хотя во время Хильдеберта Старшего они были свободны от него. После смерти короля эти франки ограбили и обобрали Авдона так, что у него осталось только то, что было на нем. Дом же его предали огню; они лишили бы его и жизни, если бы он не укрылся с королевой в церкви.
16. А Фредегонда неохотно приняла епископа Претекстата, которого жители Руана вытребовали из изгнания [1172] после смерти короля и с большим удовлетворением вернули его в свой город. После же своего возвращения он приехал в Париж и предстал перед королем Гунтрамном, [200] прося его тщательно разобраться в его деле, поскольку королева утверждала, что его не следует восстанавливать, так как он был отрешен от епископства по приговору сорока пяти епископов [1173]. И когда король хотел по этому поводу созвать собор, Рагнемод, епископ этого города, ответил от имени всех: «Знайте, что хотя епископы и наложили на него покаяние, однако его вовсе не лишили епископского сана». И, таким образом, король его принял, пригласил к своему столу. А затем Претекстат вернулся в свой город.
17. А Промот, поставленный королем Сигибертом епископом в крепость Шатоден, после смерти короля Сигиберта был отстранен, так как эта крепость относилась к епархии Шартра. И в отношении Промота было вынесено такое решение: чтобы он исполнял лишь обязанности пресвитера. Тогда он пришел к королю, умоляя его о том, чтобы ему возвратили епископство в названном месте. Но так как епископ города Шартра Паппол возражал и, ссылаясь при этом на решение епископов, говорил, что, мол, эта крепость находится в его епархии, то Промот мог добиться от короля лишь разрешения на получение своего имущества, которое у него было на территории самой той крепости, где он и находится до сих пор со своей, еще живой, матерью.
18. Когда король Гунтрамн находился в городе Париже, к нему пришел некий нищий и сказал: «Выслушай, король, слова уст моих! Знай же, что Фараульф, постельничий твоего покойного брата, хочет тебя убить. Ведь я узнал его замысел, состоящий в том, что, когда ты пойдешь в церковь на утреннюю молитву, он тебя или поразит ножом, или пронзит копьем». Король же, придя в смятение, послал за Фараульфом. И хотя тот все отрицал, король, обеспокоенный этим, как следует вооружился и совсем не выходил к святыням или в другое место без охраны. Фараульф же вскоре после этого умер.
19. Но так как поднялся сильный ропот [1174] против тех, кто был в силе при короле Хильперике, и именно из–за того, что они отняли или поместья, или другое имущество, на которое они не имели права, король Гунтрамн повелел им, как я уже об этом упоминал выше [1175], отдать все то, что было незаконно отнято. Королеве же Фредегонде он повелел выехать в виллу Бодрей, расположенную в области Руана. И за ней последовали все наиболее знатные из королевства короля Хильперика. Там они оставили ее с епископом Меланисм, который был удален из Руана [1176], а сами отправились к ее сыну [Хлотарю], обещая ей воспитывать его со всем старанием.
20. А после того как королева Фредегонда удалилась в упомянутую виллу, она была сильно опечалена тем, что у нее частично была отнята власть, и понимая, что Брунгильда сильнее ее, она тайно послала верного ей клирика, который мог бы, хитро обманув Брунгильду, убить ее. А именно: когда он, угождая ей, проникнет к ней в услужение и завоюет ее доверие, он тайно убьет ее. И вот когда клирик пришел к Брунгильде и всяческими ухищрениями добился ее расположения, он сказал: «Я убежал от Фредегонды и умоляю тебя о помощи». Он стал притворяться кротким, любезным, послушным и внимательным к королеве. Но [201] спустя немного времени поняли, что он был подослан с умыслом. Его связали, избили, и когда он открыл тайный замысел, ему разрешили вернуться к своей покровительнице. И когда он поведал ей о том, что произошло, и сказал, что он не смог выполнить ее приказание, ему отрубили руки и ноги.
21. После этих событий король Гунтрамн возвратился в Шалон и пытался выяснить обстоятельства смерти брата. Королева возложила вину на постельничего Эберульфа: ведь она просила его после смерти короля остаться при ней, но не смогла этого добиться. И вот поскольку вражда между ними увеличивалась, королева объявила, что Эберульф убил государя и что он многое унес из сокровищ и удалился в Турскую землю. И поэтому если король желает отомстить за смерть брата, пусть он знает, что Эберульф в этом деле — главарь. Тогда король в присутствии всех вельмож поклялся, что он уничтожит не только самого Эберульфа, но даже и его потомков до девятого колена, чтобы впредь положить конец гнусному обычаю убивать королей.
Когда Эберульф узнал об этом, он устремился в базилику святого Мартина, имущество которой он часто расхищал. Так как теперь понадобилось караулить Эберульфа, люди из Орлеана и Блуа ходили в караулы по очереди. По прошествии пятнадцати дней они возвращались с большой добычей, причем уводили с собой вьючных животных, мелкий скот и все то, что они могли взять. Те же люди, которые увели скот, принадлежавший базилике святого Мартина, поразили друг друга копьями, так как между ними возник спор. Двое, которые увели мулов, подошли к находившемуся поблизости дому какого–то человека и стали просить пить. И когда тот сказал, что у него ничего нет, они подняли копья, намереваясь убить его, но он, обнажив меч, сразил того и другого, и они оба упали замертво. А скот все же был возвращен базилике святого Мартина. И столько тогда орлеанцы причинили там бед, что невозможно и рассказать.
22. А между тем имущество самого Эберульфа было роздано разным людям. Золото и серебро, и другие драгоценности, которые у него были, король конфисковал [1177]. То, что у него было от других людей [1178], было отдано в государственную казну. Даже отобрали табун лошадей и стадо крупного и мелкого рогатого скота. Дом же, стоящий внутри городских стен, отнятый им у церкви, полный хлеба, вина, сала и многих других вещей, разграбили, оставив лишь голые стены. Поэтому он больше всего обвинял нас, искренно заботящихся о его делах, не раз говоря, что если он когда–либо попадет в милость к королю, он отомстит нам за то, что он претерпел от нас. Но лишь бог, которому открыты тайны души, знает, что мы «от чистого сердца» [1179], насколько это было в наших силах. оказывали ему помощь. И хотя он еще раньше строил мне много всяких козней из–за имущества святого Мартина, однако я пренебрег этим по той причине, что я воспринял от святой купели его сына. Но я полагаю, что причиной его падения явилось главным образом то, что он, несчастный, не оказывал никакого почтения святому епископу [1180]. А именно: он не раз совершал убийства у самого входа в церковь, что против [202] изножья блаженного [1181], и постоянно предавался пьянству и суетным делам. Он даже избил одного пресвитера за то, что тот отказался дать ему вина, так как Эберульф был уже сильно пьян. Повалив пресвитера на скамью, он избил его кулаками и всем, чем попало, так, что казалось, что тот уже испустил дух, и, возможно, он и умер бы, если бы ему не помогли банки, которые поставили ему врачи.
Из–за страха перед королем Эберульф жил в самой ризнице святой базилики. Когда пресвитер, у которого находились ключи от дверей, запер остальные двери и ушел, через дверь ризницы вошли служанки Эберульфа с прочими его слугами и стали рассматривать на стенах росписи и разглядывать украшения на гробнице блаженного, что для людей набожных было в высшей степени кощунственным. Узнав об этом, пресвитер забил гвоздями дверь и изнутри приладил замок. Когда Эберульф после ужина, опьянев от выпитого вина, заметил это, он, рассвирепев, вошел в церковь в то время, когда мы с наступлением ночи пели псалмы, и начал на меня нападать с бранью и руганью, упрекая меня, между прочим, в том, что я хотел удалить его от покрова [1182] святого заступника. Я же, дивясь тому, какое безумие овладело этим человеком, попытался успокоить его ласковыми речами. Но так как я не смог унять его безумие ласковыми словами, я решил замолчать. Заметив, что я молчу, он обратился к пресвитеру, обрушив на пего поток брани. Так он то поносил его дерзкими словами, то осыпал всевозможными упреками меня. Увидев же, что он действует, так сказать, движимый диаволом, мы вышли из базилики святого и тем положили конец возмущению и молитве, считая в высшей степени недостойным, что Эберульф начал эту перебранку без всякого почтения к святому, перед самой могилой заступника.
В эти дни я увидел сон, который я и рассказал Эберульфу в святой базилике, изложив такими словами: «Мне снилось, что будто бы я служил праздничную обедню в этой базилике. И когда алтарь с дарами был уже накрыт шелковым покровцом, неожиданно я увидел входящего короля Гунтрамна, который громко сказал: «Вытолкай врага рода нашего, гоните убийцу от священного божьего алтаря». Я же при этих словах повернулся к тебе и сказал: «Возьми, несчастный, алтарный покровец, которым покрыты святые дары, чтобы тебя отсюда не выгнали». И когда ты его взял ослабевшей рукой, то рука некрепко удерживала его. Я же с распростертыми руками бросился на грудь к королю со словами: ..Не выгоняй этого человека из святой базилики, не подвергай опасности свою жизнь, чтобы святой предстатель не погубил тебя своей благодатной силой. Не губи себя сам своим собственным оружием, ибо если ты сделаешь это, ты лишишься и сей жизни, и будущей». Но так как король не соглашался со мной, ты, роняя покровец, ходил за мной. Я же был очень сердит на тебя. И когда ты возвращался к алтарю, то брал покровец, но вновь ронял его. И когда ты еле держал его, а я мужественно возражал королю, я проснулся, дрожа от страха, не ведая, что означает сей сон».
И вот после того как я рассказал ему этот сон, он сказал: «Сон, который ты видел, верен, потому что он очень согласуется с моим замыслом». И я ему: «А в чем состоит твой замысел?». И он ответил: «Я уже [203] решил, что если король прикажет меня выгнать отсюда, то я одной рукой буду держать покровец, а другой, обнажив меч, убью прежде всего тебя, потом тех клириков, какие мне попадутся. После этого мне не обидно будет и умереть, раз я отомщу служителям этого святого». Когда я услышал такие слова, то был поражен и удивлен происходящим: ведь его устами говорил сам диавол. Впрочем, он никогда и нисколько не страшился бога. Ибо когда он был на свободе, его лошади и скот травили посевы и виноградники простого люда. Если их выгоняли те, чьи труды они уничтожали, люди Эберульфа тотчас избивали их. И даже сейчас, находясь в таком затруднительном положении, он часто бахвалился, как он незаконно унес имущество блаженного предстателя. Наконец в прошлом году он подбил какого–то легкомысленного горожанина подать жалобу на церковных управляющих. Пренебрегая законом, он под видом мнимой покупки отторгнул имущество, некогда принадлежавшее церкви, отсыпав часто золота из своего пояса этому самому человеку. Множество и других дурных дел совершал он до самого конца своей жизни, о которых я расскажу далее.
23. В этом же году в Тур прибыл иудей по имени Арментарий с одним приверженцем его веры и с двумя христианами, чтобы потребовать уплаты по письменным долговым обязательствам, которые ему выдали бывший викарий [1183] Инъюриоз и бывший граф Евномий [1184], за внесение за них государственных налогов [1185]. После того как Арментарий напомнил им об этом, он получил от них обещание, что они отдадут ему долг с процентами; кроме того, они ему говорили: «Если ты придешь к нам домой, мы уплатим тебе долг и еще отблагодарим, как и подобает, подарками». И Арментарий отправился и был принят Инъюриозом, и приглашен к столу. После пиршества, когда наступила уже ночь, они вышли отсюда и направились в другое место. Тогда, как говорят, иудей и два христианина были убиты людьми Инъюриоза и брошены в колодец, который находился близ его дома. Когда их родственники узнали о том, что произошло, они прибыли в Тур. По свидетельству некоторых людей, они нашли колодец и извлекли оттуда убитых. При этом Инъюриоз упорно отрицал свое участие в этом деле. Позднее он предстал перед судом, но так как он настойчиво отрицал, как мы уже сказали, свою вину и у них не было доказательств, с помощью которых они могли бы его уличить, было решено, что он подтвердит свою невиновность клятвой. Но поскольку истцы не были удовлетворены этим решением, они вынесли это дело на суд короля Хильдеберта. Однако они не обнаружили ни денег, ни долговых обязательств убитого иудея. В то время многие говорили, что в этом преступлении замешан трибун Медард [1186], так как и он брал взаймы у иудея. Тем не менее Инъюриоз явился на суд, представ перед королем Хильдебертом, и ожидал три дня до захода солнца [1187]. Но так как обвинители не явились и никто не предъявил ему обвинения в этом деле, он возвратился домой.
24. И вот на десятом году правления короля Хильдеберта король Гунтрамн, созвав людей своего королевства, собрал большое войско. И большая часть войска, состоящая из жителей Орлеана и Буржа, устремилась [204] в Пуатье, ибо его жители нарушили обещанную королю верность [1188]. Но прежде они послали посольство [1189], чтобы узнать, будут они приняты или нет. Но Маровей, епископ города, плохо принял этих послов. Тогда люди Гунтрамна вторглись в область и начали грабить, жечь и убивать. Возвращаясь с добычей и проходя через Гурскую землю, они обращались с теми, кто уже дал клятву на верность, таким же образом. Они предавали огню даже сами церкви и грабили все, что им попадалось. Это повторялось много раз, ибо жители Пуатье с трудом подчинялись королю. Но когда войско приблизилось к городу и уже было видно, что огромная часть области опустошена, то жители Пуатье послали вестников, обещая быть верными королю Гунтрамну. А когда воины были впущены в стены города, они набросились на епископа, обвиняя его в неверности. Он же, видя, что они угрожают ему, разбил один золотой кубок из священной утвари, переплавил его на монеты и выкупил себя и народ.
25. Напали они с большой яростью и на Марилейфа, бывшего первого врача при дворе Хильперика [1190]. Его уже раньше сильно ограбил герцог Гарарик, а эти снова его ограбили так, что у него ничего не осталось. Они также увели его лошадей, унесли золото, серебро и драгоценные вещи, какие у него были, а его самого отдали в услужение церкви. Ведь отец его был рабом, он смотрел за церковными мельницами, его родные и двоюродные братья, и остальные родственники служили на королевской кухне и в пекарне.
26. А Гундовальд хотел идти в Пуатье, но побоялся, так как слышал, что против него уже набрано войско. В городах же, принадлежавших некогда королю Сигиберту, он принимал присягу от имени короля Хильдеберта, а в остальных городах, принадлежавших Гунтрамну или Хильперику, жители приносили клятву на верность ему самому. После этого он прибыл в Ангулем и, приняв от жителей присягу и одарив вельмож, уехал в Перигё. Он сильно оскорбил тогда епископа [1191] за то, что тот не принял его с почетом.
27. Отсюда он отправился в Тулузу, отослав к Магнульфу [1192], епископу города, послов с просьбой принять его. Но тот, помня прежнюю обиду, которую он некогда претерпел от Сигульфа [1193], желавшего взойти на царство, сказал своим горожанам: «Мы знаем, что королями являются Гунтрамн и его племянник, а откуда этот, мы не знаем. Итак, будьте готовы, и если герцог Дезидерий захочет причинить нам это зло [1194], он погибнет так же, как и Сигульф, и пусть это будет для всех примером, чтобы никто из чужестранцев не смел посягать на королевство франков». Пока они таким образом готовились к сопротивлению и к войне, пришел Гундовальд с большим войском. Видя, что они не могут выдержать его натиска, они приняли Гундовальда.
После этого, сидя вместе с Гундовальдом за трапезой в епископском доме [1195], епископ сказал ему: «Ты выдаешь себя за сына короля Хлотаря, но правда ли это или нет, мы не знаем. И если даже ты сможешь добиться завершения начатого дела, все же нам кажется это невозможным» А тот сказал: «Я сын короля Хлотаря и намереваюсь теперь овладеть [205] частью королевства. И я быстро дойду до Парижа и сделаю его престольным градом своего королевства». Епископ ему говорит: «Итак, неужели правда, что никого не осталось из рода франкских королей, если ты намерен выполнить то, что говоришь?». Когда во время этого спора Муммол услышал эти слова, он поднял руку и нанес епископу пощечину, говоря: «Как тебе не стыдно, низкий и глупый ты человек, так отвечать великому королю?». Когда же и Дезидерий узнал о том, что было сказано епископом, он, разгневавшись, поднял на него руку. И они оба избили его копьями, кулаками, ногами и связали веревкой, приговорив к изгнанию. Они унесли у него все вещи, как его собственные, так и церковные. Ваддон же, который был майордомом [1196] королевской дочери Ригунты, тоже присоединился к ним. Но остальные, которые пришли с ним, разбежались [1197].
28. Войско же Гунтрамна, выступив из Пуатье, отправилось дальше за Гундовальдом. И за войском последовали корысти ради многие жители Тура. Но в пути они подверглись нападению жителей Пуатье, и некоторые из них были убиты, многие же были ограблены и вернулись обратно, а за ними вернулись также и те, которые присоединились к войску еще раньше. И вот войско подошло к реке Дордонь и стало ожидать известий о Гундовальде. А с Гундовальдом были, как я уже сказал, герцог Дезидерий и Бладаст [1198] с Ваддоном, майордомом королевской дочери Ригунты. Первыми же при нем были епископ Сагиттарий [1199] и Муммол. Ведь Гундовальд уже обещал этому Сагиттарию епископство в Тулузе.
29. Король Гунтрамн во время этих событий послал некоего Клавдия [в Тур], при этом говоря: «Если ты отправишься в путь, вышибешь из базилики Эберульфа [1200], убьешь его мечом или закуешь в цепи, я одарю тебя богатыми подарками. Но предупреждаю тебя о том, что ты не должен наносить каких–либо оскорблений святой базилике». Тот же, будучи тщеславным и жадным, быстро прибыл в Париж, тем более что его жена была из области [города] Мо. В уме же он начал прикидывать, не повидать ли ему королеву Фредегонду, говоря так: «Если я ее увижу, я смогу выманить у нее какой–нибудь подарок. Ведь я знаю, что она относится враждебно к тому человеку, к которому я послан». Затем он пришел к ней, тут же добился от нее дорогих подарков, и, кроме того, ему много было обещано за то, что он выгонит Эберульфа из базилики и убьет его, или хитростью наденет на него оковы, или в крайнем случае убьет его в самом преддверии.
Вернувшись в Шатоден, он уговорил графа дать ему триста человек, якобы для того, чтобы охранять ворота города Тура, а на самом деле для того, чтобы, придя туда, он с их помощью смог убить Эберульфа. И когда граф Шатодена еще набирал ему этих людей, Клавдий отправился в Тур. По пути он, по обычаю варваров, начал наблюдать за приметами, которые, как он говорил, были для него неблагоприятны, и одновременно он расспрашивал многих людей, тотчас ли проявляется сила блаженного Мартина по отношению к вероломным или нет и следует ли немедленно возмездие, если кто–либо нанесет оскорбление уповающему на святого. И вот, не дождавшись людей, которые, как я сказал, должны [206] были прийти к нему на помощь, он сам пришел к святой базилике. И тотчас, присоединившись к несчастному Эберульфу, он начал давать клятвы и клясться всеми святыми и даже благодатью епископа, погребенного: здесь, в том, что в деле его, Эберульфа, нет более верного [человека], нежели он, и что он сможет уладить его дело с королем. Ибо про себя презренный уже решил: «Если я не обману его ложной клятвой, я не одержу над ним верха». Когда же Эберульф увидел, что он дал ему такое обещание, поклявшись в самой базилике и среди колоннад, и даже в каждом углу святого преддверия, несчастный поверил клятвопреступнику.
А на следующий день, когда мы находились в вилле, расположенной от города на расстоянии около тридцати миль [1201], Эберульф был приглашен с Клавдием и другими горожанами на званый обед в святую базилику [1202], и там–то Клавдий и хотел убить его мечом, в случае если слуги Эберульфа будут в отдалении от него. Но Эберульф, будучи человеком беспечным, ничего этого не заметил. После обеда он и Клавдий начали прогуливаться по дворику церковного дома, клянясь и давая друг другу обещания в верности и любви. Во время этого разговора Клавдий сказал Эберульфу; «Хорошо бы еще выпить в твоем жилище, если будут вина, смешанные с ароматами, или если ты благодаря твоему проворству достанешь более крепкое вино». При этих словах Эберульф обрадовался и ответил, что у него есть вино, говоря: «И все, что ты захочешь, ты найдешь в моем жилище, лишь бы только мой господин соизволил бы войти под крышу пристанища моего». И Эберульф разослал своих слуг, одного за другим, на поиски более крепкого вина из Лаодикеи и Газы [1203].
И когда Клавдий увидел, что Эберульф остался один, без слуг, он простер к базилике руку и сказал: «О блаженнейший Мартин, сделай так, чтобы я в скором времени увидел жену и родных». Ибо для несчастного наступала решительная минута: он и думал убить Эберульфа в притворе, и боялся могущества святого епископа. Тогда один из слуг Клавдия, который был более сильным, схватил Эберульфа сзади и, обхватив его сильными руками, выгнул ему грудь, подставив ее для удара. А Клавдий, сняв с перевязи меч, устремился к нему. Но и тот, хотя его и держали, вытащив из–за пояса кинжал, приготовился нанести удар. И когда Клавдий, подняв правую руку, вонзил в его грудь клинок, Эберульф быстро вонзил ему кинжал подмышку, и после того как он извлек его оттуда, он сильным ударом отсек у Клавдия палец. Затем подоспевшие с мечами слуги Клавдия нанесли Эберульфу раны в разные места. Он выскользнул из их рук, и когда, уже теряя сознание, он пытался убежать, они, обнажив мечи, очень сильно ранили его в голову; мозг вытек, он упал и умер. И не удостоил его спасти тот, кого он никогда не думал молить об этом с верою.
Клавдий же, страшно испугавшись, устремился в поисках защиты в келью аббата, покровителю которого он не оказал почтения. Но так как аббат оставался безучастным, Клавдий сказал: «Совершено тяжкое преступление, и если ты не поможешь, мы погибнем». Во время этого разговора ворвались слуги Эберульфа с мечами и копьями. Найдя дверь [в келью] закрытой, они разбили оконные стекла в келье и через окна [207] бросили копья и пронзили ими уже полуживого Клавдия. Соучастники же Клавдия спрятались за дверями и под кроватями. А аббат, подхваченный двумя клириками, едва вырвался живым из этого частокола мечен. Когда двери были открыты, ворвалась разъяренная толпа. Некоторые из бедных людей, приписанных к церкви, и прочие, получающие милостыню [1204] даже пытались снести крышу в келье за содеянное злодеяние. Бесноватые и другие убогие побежали с камнями и палками, чтобы отомстить за поругание базилики, считая недостойным, что там совершилось такое преступление, какого никогда еще там не бывало. Что же дальше? Попрятавшихся извлекают из их укрытий и сильно избивают; пол кельи пропитывается кровью. После того как их перебили, их вытащили наружу и бросили нагими на холодной земле. Обобрав их, убийцы на следующую ночь убежали. Так возмездие немедленно настигло тех, кто осквернил человеческой кровью священную сень. Но и преступление Эберульфа, как полагают, было немалым, раз блаженный епископ допустил, чтобы с ним произошло такое. Король воспылал было великим гневом, но, узнав причину, успокоился. Имущество же самого несчастного, как движимое, так и недвижимое, которое он унаследовал от предков, король раздал своим верным людям, которые совершенно обобрали жену Эберульфа и оставили ее в святой базилике. Тело же Клавдия и тела остальных увезли в свою область их ближайшие родственники и там похоронили.
30. И вот Гундовальд направил к своим друзьям двух послов; оба были клириками. Один из них, аббат города Кагора, спрятал письмо, которое он получил, в выдолбленной дощечке и залил его воском. Но люди короля Гунтрамна поймали аббата, нашли у него письмо и привели его к королю, и, сильно избив, заключили под стражу.
31. В то время Гундовальд, сильно полюбившийся епископу Бертрамну, жил в городе Бордо. И так как он разыскивал средства, которые ему могли бы помочь в его деле, он обратился к некоему человеку, который рассказал ему, что один восточный царь унес палец святого мученика Сергия и укрепил его на своей правой руке. Когда же ему нужно было прогонять врагов, он, надеясь на помощь святого, поднимал правую руку, и тотчас отряды врагов, как бы сраженные чудодейственной силой мученика, обращались в бегство. Узнав об этом, Гундовальд начал старательно расспрашивать, не найдется ли в этой местности человека, которому удалось бы раздобыть мощи святого Сергия.
Между тем епископ Бертрамн называет купца Евфрона из–за вражды к нему; желая завладеть его имуществом, он постриг Евфрона против его воли [1205]. Пренебрегая этим, Евфрон ушел в другой город и, отрастив там волосы, вернулся обратно. И вот епископ сказал: «Есть здесь некий сириец по имени Евфрон, который сделал из своего дома церковь, поместил в ней мощи этого святого и по благодати мученика испытал много чудес. Так, однажды в городе Бордо был сильный пожар, а этот дом, окруженный пламенем, совсем не пострадал». Услышав это, Муммол тут же поспешил вместе с епископом Бертрамном к дому сирийца и, пристав к этому человеку, приказал показать им мощи святого. Тот отказался. Однако думая, что это уловка, в которой есть какой–то злой умысел, он сказал: [208] «Не беспокой старика и не наноси оскорбления святому. Лучше возьми от меня сто золотых и уходи». Но так как Муммол настаивал на своем и хотел посмотреть святые мощи, то тот предложил двести золотых. Но сириец так и не добился того, чтобы Муммол ушел, не увидев эти мощи.
Наконец Муммол приказал приставить к стене лестницу, — а были мощи спрятаны наверху на стене, против алтаря, в ларчике, — и своему диакону подняться по ней. Когда тот поднялся по ступенькам лестницы и взял ларчик, его так стало трясти, что подумали: он не сойдет на землю живым. Однако взяв, как я сказал, ларчик, который висел на стене, он спустился с ним на землю. После того как ларчик был обследован, Муммол нашел кость пальца святого, которую он не побоялся ударить ножом. А именно; приставив сверху нож, он наносил удар за ударом [1206]. Только после многих ударов косточка с трудом разломилась и, разделенная на три части, рассыпалась во все стороны и исчезла. Я полагаю, что мученику было неугодно, чтобы тот осквернял его мощи. Тогда Евфрон горько заплакал, а все пали ниц, моля о том, чтобы бог удостоил показать им то, что скрыто от человеческих глаз. И после молитвы частички были найдены, и Муммол, взяв одну из них, удалился, но, я думаю, не по благоволению мученика, как это и выяснилось впоследствии.
Пока же Муммол и Гундовальд пребывали в этом городе [Бордо], они приказали рукоположить в епископы города Дакса пресвитера Фавстиана, ибо незадолго до этого там умер епископ. Ницетий же, граф этого города, брат Рустика, епископа эрского, выхлопотал у Хильперика для себя разрешение, чтобы ему выбрили тонзуру и дали святительство в этом городе. Но Гундовальд, стремясь расстроить планы Хильперика, собрал епископов и повелел рукоположить Фавстиана. Епископ же Бертрамн, который был митрополитом, боясь последствий, поручил Палладию, епископу Сента, благословить Фавстиана; к тому же и глаза у Бертрамна в то время гноились. При этом рукоположении присутствовал и Орест, епископ Базаса. Однако позже оно [рукоположение] было отклонено королем,.
32. После этого Гундовальд вновь отправил двух послов к королю, по обычаю франков, со священными ветками, чтобы к послам никто не прикасался и чтобы по выполнении поручения они вернулись с ответом. Но они действовали неосторожно и, прежде чем явиться лично к королю, сообщили многим о цели своего приезда. Слух об этом быстро дошел до короля. Вот почему их связали и привели к королю. Тогда, не смея отрицать, зачем, к кому и кем они были посланы, они сказали: «Гундовальд, недавно приехавший с Востока и считающий себя сыном вашего отца, короля Хлотаря, послал нас, чтобы получить причитающуюся ему часть королевства. Если же она не будет вами возвращена, знайте, что он придет с войском в эту область. Ведь к нему присоединились все храбрейшие мужи той Галльской земли, которая простирается за рекой Дордонь. И говорит Гундовальд так: «Когда сойдемся мы на одном бранном поле, тогда господь покажет, сын я Хлотаря или нет»».
Тогда король, воспылав гневом, приказал растянуть их на дыбе и очень сильно бить: если правду они сказали, то чтобы еще подтвердили, [209] а если таят они в глубине сердца какую–либо хитрость, то чтобы вырвать у них тайну под пытками силою. И когда пытка стала невыносимой, они сказали, что племянница его, дочь короля Хильперика [1207], вместе с епископом Тулузы Магнульфом отправлена в изгнание [1208], а ее сокровища отняты самим Гундовальдом; и все вельможи короля Хильдеберта потребовали, чтобы Гундовальд был королем; а, главное, пригласил Гундовальда в Галлию сам Гунтрамн Бозон [1209], когда несколько лет назад был в Константинополе.
33. После того как их высекли и бросили в темницу, король велел вызвать к себе своего племянника Хильдеберта, чтобы вместе с ним послушать этих людей [1210]. И вот, встретившись, они расспросили их, и те повторили в присутствии обоих королей то, что раньше слышал один король Гунтрамн. Кроме того, они упорно утверждали, что, как мы сказали уже выше, об этом деле известно всем знатным лицам в королевстве короля Хильдеберта. И поэтому тогда некоторые из приближенных короля Хильдеберта побоялись явиться на это расследование, так как их считали участниками этого дела. После этого король Гунтрамн, вложив в руку короля Хильдеберта копье [1211], сказал: «Это означает, что я передал тебе все мое королевство. Теперь ступай и прими под свою власть все мои города, как свои собственные. Ведь у меня, по грехам моим, никого не осталось из моего рода, кроме одного тебя, сына моего брата. Итак, будь наследником всего моего королевства, потому что другие не могут наследовать». Затем, оставив всех, он отвел в сторону юношу [1212], наедине с ним поговорил, предварительно строжайше заклиная, чтобы их тайный разговор никому не был известен. Тогда он назвал ему, с кем он должен советоваться, кем пренебрегать в разговоре, кому верить, кого избегать, кого одаривать, а кого лишать почета; между тем он сказал, чтобы он никоим образом не верил епископу Эгидию и не приближал его к себе [1213], который всегда был ему врагом, так как он часто нарушал клятву, данную им и ему самому, и его отцу.
Затем, когда все собрались на пиру, король Гунтрамн стал увещевать войско, говоря: «Смотрите, о мужи, как мой сын Хильдеберт уже вырос. Смотрите и остерегайтесь считать его ребенком. Теперь забудьте о своей развращенности и своеволии, которыми вы отличаетесь, ведь он ваш король, которому отныне вы должны служить преданно». Сии и подобные слова сказал он им. Пропировав три дня и повеселившись, они, одарив друг друга многочисленными подарками, с миром разошлись. В то время король Гунтрамн вернул Хильдеберту все то, чем владел его отец Сигиберт, заклиная его не встречаться с матерью, чтобы не дать ей какого–либо повода написать Гундовальду или получить от него письмо.
34. И вот когда Гундовальд услышал, что к нему приближается войско, он, покинутый герцогом Дезидерием, вместе с епископом Сагиттарием и герцогами Муммолом, Бладастом, а также Ваддоном перешел Гаронну и устремился к Комменжу. А тот город был расположен на вершине одинокой горы, у подножия коей бил большой родник, заключенный в очень крепкую башню. К этому источнику из города по подземному ходу спускались люди и незаметно черпали из него воду. Придя в этот город [210] в начале великого поста [1214], Гундовальд обратился к жителям со следующими словами: «Знайте, что все в королевстве Хильдеберта избрали меня королем, и у меня есть немалая поддержка. Но так как брат мой, король Гунтрамн, двинул против меня огромное войско, то вы должны укрыть за крепостными стенами города продовольствие и весь свой скарб, чтобы не погибнуть от голода, пока божественное милосердие не окажет нам поддержки». Жители поверили его словам и укрыли в городе все, что смогли, а сами стали готовиться к обороне.
В это время король Гунтрамн послал письмо Гундовальду от имени королевы Брунгильды, в котором ему предлагалось распустить войско по домам, а самому отступить к городу Бордо и там зазимовать. А написал он это письмо с хитростью, чтобы точнее узнать о том, что Гундовальд делает.
Итак, когда Гундовальд находился в городе Комменже, он обратился к жителям со словами: «Вот войско уже приближается, выходите же, чтобы дать отпор». И когда жители вышли, люди Гундовальда захватили ворота и закрыли их, оставив жителей вместе с их епископом за городскими воротами. И разграблено было все, что можно было найти в городе. А там был такой запас хлеба и вина, что если бы они сопротивлялись упорно, то продовольствия хватило бы на много лет.
35. А в это время герцоги короля Гунтрамна узнали, что Гундовальд находится по ту сторону реки Гаронны с большим войском и с ним те самые сокровища, которые были у Ригунты. Тогда они бросились вперед и на конях переплыли Гаронну, причем некоторые из войска потонули в реке. Остальные же вступили на берег и, ища Гундовальда, наткнулись на верблюдов с большим грузом золота и серебра и на измученных лошадей. которых он побросал по дороге. Потом герцоги узнали, что Гундовальд со своими людьми находится за стенами города Комменжа. И, оставив повозки и всякую поклажу с меньшим людом [1215], они решили его преследовать с более сильными воинами, уже переплывшими Гаронну. Во время своего пути они пришли к базилике святого Винценция, что в области города Ажена. Говорят, что здесь этот мученик принял свои мучения во имя Христово. Они нашли ее полной драгоценностей, принадлежавших жителям, ибо те надеялись, что христиане не нанесут оскорбления базилике [1216] такого великого мученика. Двери ее были крепко закрыты. Так как подошедшее войско не могло открыть двери храма, оно тут же подожгло их. После того как двери сгорели, они унесли все добро и все убранство, которое могли найти в нем, вместе со священной утварью. Но многих из них там настигла божественная кара. Ибо у большинства по воле божией горели руки, и от них шел густой дым, как бывает при пожаре. В некоторых вселился злой дух, и они в диком неистовстве громко призывали мученика. Многие же схватились друг с другом и ранили себя собственными копьями. Остальное же войско продолжало свой путь с великим страхом.
Что же дальше? Собравшись около Комменжа [1217], — так ведь я назвал этот город, — весь отряд расположился лагерем на пригородной раввине и там, поставив палатки, остановился. Все окрестности опустошались. [211] Некоторые же из войска, обуреваемые непомерной жадностью, углублялись все дальше, и их убивали жители.
36. Многие же взбирались на холм и часто разговаривали с Гундовальдом, браня его и говоря: «Не ты ли тот маляр, который во времена короля Хлотаря размалевал двери и своды часовни? Не ты ли тот, которого жители Галлии обычно называли Балломером? [1218] Не ты ли тот, которого франкские короли за непомерные притязания неоднократно остригали и выгоняли? [1219] Скажи же, несчастнейший из людей, кто тебя привел в эти места? Кто в тебя вселил такую дерзость, что ты осмелился дойти до границы наших государей и королей? Если кто тебя пригласил, то назови того вслух. Вот пред очами твоими стоит смерть; вот тот самый ров погибели, что ты так долго искал, в него тебя ввергнут стремглав. Назови имена твоих спутников и выдай тех, кто тебя призвал».
Тот же, слыша это, подходил близко и, стоя на воротах [крепости], отвечал: «Что Хлотарь, отец мой, возненавидел меня, это каждому известно; что он меня остриг, а потом и братья остригли, это всякому ясно. Оттого–то и сошелся я с Нарсесом, правителем Италии; там и жену взял, и двух сыновей родил. А как жена умерла, я с детьми уехал в Константинополь. Императоры же приняли меня ласково. И там я жил до сего времени. А перед этим, когда был в Константинополе Гунтрамн Бозон, я, обеспокоенный, старательно расспрашивал его о делах моих братьев и узнал, что род наш захирел и от корня нашего остались только короли Гунтрамн и Хильдеберт, то есть брат мой и сын моего брата. Король Хильперик и сыновья его умерли, остался только один младенец [1220]. Брат мой Гунтрамн детей не имел, а Хильдеберт, наш племянник, не был еще в силе. Все это подробно изложив, Гунтрамн Бозон пригласил меня сюда, говоря: «Приходи, ибо тебя зовут все знатные мужи в королевстве Хидьдеберта, и «никто не посмеет слова молвить против тебя» [1221]. Ибо все мы знаем, что ты сын Хлотаря, и если ты не придешь, то в Галлии никого не останется, кто мог бы править королевством». Я же, вручив ему много подарков, взял с него клятву у двенадцати святынь [1222] в том, что я доеду до этого королевства в безопасности. Посему я прибыл в Марсель, и там меня принял с величайшим радушием епископ, так как у него были письма от знатных лиц из королевства моего племянника [Хильдеберта]. А оттуда по желанию патриция Муммола я переехал в Авиньон. Гунтрамн же, забыв о клятве и о своем обещании [1223], отнял у меня мои богатства и присвоил их себе. Знайте, что я такой же король, как и брат мой Гунтрамн. И если вы переполнены такой лютой ненавистью ко мне, то отведите меня к вашему королю, и если он признает меня своим братом, то пусть делает то, что ему захочется. Если же вы этого не захотите, то дайте мне уйти туда, откуда я пришел. Я и вправду уйду, никому не причинив обиды, А чтобы убедиться в том, что это правда, спросите Радегунду из Пуатье и Инготруду из Тура [1224]: они подтвердят вам, что я говорю правдиво». Так он говорил, а многие сопровождали его слова бранью и упреками.
37. Прошло уже пятнадцать дней с начала осады, и Леодегизил [1225]готовил новые машины для разрушения города. А были это телеги с таранами, [212] покрытые фашинами [1226] и досками, под защитой которых продвигалось войско для разрушения стен. Но когда они приближались, то на них обрушивалось столько камней, что все, кто приближался к стене, падали. На них выливали чаны с горящей смолой и жиром, сбрасывали горшки, наполненные камнями. С наступлением же ночи сражение становилось невозможным, и враги возвращались в лагерь. Был с Гундовальдом некий Хариульф, человек богатый и могущественный, чьих подвалов и складов много было в городе; из его запасов все главным образом и питались. Бладаст же, напротив, видя происходящее и боясь, что Леодегизил в случае победы погубит их, поджег епископский дом и в то время, когда осажденные сбегались тушить пожар, обратился в бегство и исчез [1227].
Утром войско вновь взялось за оружие. Сделали было вязанки из прутьев, чтобы заполнить глубокий ров с восточной стороны, но никакого толку от этой затеи не было. Епископ же Сагиттарий с оружием часто обходил стены и много раз собственноручно бросал со стены камни на врага.
38. Наконец когда осаждающие увидели, что они ничего не могут сделать, они тайно отправили к Муммолу послов со словами: «Признай своего государя и оставь наконец свое вероломство. Что за безумие на тебя напало, что ты связался с неизвестным тебе человеком? Ведь жена твоя с детьми в плену, а сыновья твои уже убиты. Куда ты катишься, разве не ждет тебя гибель?» Муммол, получив это послание, сказал [послам]: «Вижу я, власть наша уже приходит к концу и могущество рушится. Одно остается: если бы я был уверен, что жизнь моя будет вне опасности, то я мог бы освободить вас от большого труда».
После ухода послов епископ Сагиттарий вместе с Муммолом, Хариульфом и Ваддоном устремился в церковь, и там они взаимно поклялись, что если им пообещают сохранить жизнь, то они нарушат дружбу с Гундовальдом и выдадут его врагам. Снова пришли послы и обещали им сохранить жизнь. Муммол же сказал: «Только пусть будет так: я его передам в ваши руки, а сам, признав своего господина королем, поспешу к нему». Тогда послы обещали, что если он это сделает, то они примут его с любовью, и, если даже не смогут вымолить у короля ему прощения, то укроют его в церкви, чтобы спасти ему жизнь. Подтвердив обещание клятвой, послы удалились.
А Муммол с епископом Сагиттарием и Ваддоном пришел к Гундовальду и сказал: «Ты знаешь, мы клялись тебе в верности. Так вот, послушай наш спасительный совет. Выйди из этого города и предстань перед своим братом, как ты сам этого часто желал. Ведь мы уже говорили с этими людьми, и они сказали, что король не хочет лишаться твоей поддержки, так как мало осталось людей из вашего рода». Гундовальд, поняв их хитрость, залился слезами и сказал: «По вашему зову занесло меня в эту Галлию. И часть моего богатства, состоящего из большого количества золота, серебра и разных драгоценностей, находится в Авиньоне, а другую часть унес Гунтрамн Бозон. Я же с божьей помощью во всем положился на вас, доверил вам свой замысел, править желал всегда с [213] вашей помощью. Теперь же, если вы мне в чем–либо солгали, будь вашему поступку судьей) господь. Ибо сам он и «рассудит дело мое»» [1228]. Как только он произнес эти слова, Муммол сказал: «Ни в чем мы тебя не обманываем. Вот, смотри: у ворот стоят храбрейшие мужи в ожидании твоего прихода. Теперь же сними мой золотой пояс, которым ты опоясан, чтобы не казалось, что ты идешь в гордыне своей, и ,,препояшь себя мечом твоим» [1229] а мой верни». И тот отвечал: «Ясны мне твои слова: ты хочешь отнять у меня твой подарок, который носил я до сих пор в знак твоей дружбы». Но Муммол клятвенно уверял, что с ним ничего дурного не случится.
И вот когда они вышли за ворота, его приняли Оллон, граф Буржа, и Бозон [1230]. А Муммол вернулся со своими спутниками в город и накрепко закрыл ворота. Когда Гундовальд увидел, что его предали, он сказал, воздев руки горе и очи: «О вечный судия и истинный мститель за невинных, боже, от коего исходит всякая правда, кому неугодна ложь, «в ком нет» никакого «лукавства'' [1231] и никакой злой хитрости, тебе вручаю судьбу мою, молю тебя, да не замедлишь отмщением тем, кто меня, неповинного, ,,предал в руки врагов»» [1232]. После этих слов, осенив себя крестом господним, он пустился в путь с вышереченными людьми. Когда они были уже далеко от ворот, Оллон толкнул его, и поскольку городской вал здесь спускался круто, Гундовальд упал, а Оллон воскликнул: «Вот вам ваш Балломер, звавший себя сыном и братом короля!» Метнув копье, он хотел пронзить его, но копье отскочило от выпуклого панциря, не причинив ему вреда. Гундовальд встал и пытался взойти на холм, но тут Бозон, пустив в него камень, разбил ему голову, и Гундовальд упал замертво. И подошел весь народ; и, воткнув в него копья и связав ему ноги веревкою, протащили его по всему лагерю; у него вырвали волосы и бороду; и оставили его непогребенным на том самом месте, где он был убит. На следующую ночь те, что были в войске поважней, тайно унесли все сокровища, какие могли найти в городе, вместе с церковной утварью. Утром же, когда открыли ворота и впустили войско, они предали мечу [1233] весь народ, убивая даже пресвитеров и их причетников [1234] прямо около церковных алтарей. Когда они всех перебили, так что не осталось из них никого, «мочащегося к стене» [1235], они сожгли весь город вместе с церквами и остальными зданиями, не оставив ничего, кроме голой земли.
39. И вот когда Леодегизил вернулся в лагерь вместе с Муммолом, Сагиттарием, Хариульфом и Ваддоном, он тайно послал к королю послов, чтобы узнать, как он думает поступить с этими людьми. А король приказал казнить их. Тогда Ваддон и Хариульф, оставив заложниками своих сыновей, ушли от них. Когда распространилась весть о том, что они должны умереть, и когда Муммол узнал об этом, он, вооружившись, устремился к жилищу Леодегизила. А тот, увидев его, сказал: «Почему ты в таком виде, как будто собираешься бежать?». Муммол ему в ответ: «Как я вижу, ничего не соблюдается из того, что обещано, ведь я понимаю, что нахожусь в смертельной опасности». Тот ему говорит: «Я выйду наружу и все улажу». Как только он вышел, тотчас по его приказу окружили [214] дом, чтобы убить Муммола. Но и Муммолу, после того как он очень долго отбивал атаки нападающих, удалось пробиться к двери. Но когда он выходил, двое пронзили его с обоих боков копьями. Тогда он упал и умер. Когда епископ увидел это [1236], его охватил страх и ужас. Зато кто–то из присутствующих сказал ему: «Смотри, епископ, своими собственными глазами, что происходит. Покрой голову, чтобы тебя не узнали и иди в лес, укройся там на некоторое время, а когда гнев утихнет, ты сможешь выйти». И тот, вняв совету, покрыл голову и попытался убежать, но кто–то, вытащив меч из ножен, отрубил ему голову вместе с покрывалом. После этого они возвратились домой и по дороге немало грабили и убивали.
В эти дни Фредегонда направила Хуппу в область Тулузы, для того чтобы он любым способом вызволил оттуда ее дочь. Многие же говорили, что она послала его, дав ему всяческие обещания, для того, чтобы он привел к ней Гундовальда, если он найдет его живым. Но так как он не смог этого исполнить, то, взяв Ригунту, он привел ее оттуда с собой, не без великого унижения и поругания.
40. И вот герцог Леодегизил прибыл к королю со всеми сокровищами, о которых я упоминал выше [1237]; впоследствии король раздал их бедным и церквам. Когда же схватили жену Муммола, король начал ее расспрашивать о судьбе богатства, которое они скопили. Зная о том, что ее муж убит и все их благополучие рухнуло, она все открыла и сказала, что много золота и серебра, о котором не знал король, все еще находится в городе Авиньоне. Король тотчас послал людей, которые взяли бы его, и вместе со своими людьми он отправил одного слугу, который был в большом доверии у Муммола и которому он [Муммол] поручил эти сокровища. Придя в Авиньон, они взяли все, что было оставлено в городе. Говорят, что там было двести пятьдесят талантов [1238] серебра, а золота более тридцати талантов. Все это, рассказывают, Муммол взял из найденного старинного клада. Король, разделив это со своим племянником, королем Хильдебертом, свою долго по большей части раздал бедным; а жене Муммола он оставил только то, что ей досталось от родителей.
41. И тогда же к королю привели из слуг Муммола человека огромного роста. Он был таким высоким, что считался выше самых высоких людей на два или три фута. Он был плотником. Спустя некоторое время он умер.
42. После этого королевскими судьями было дано распоряжение, чтобы те, кто пренебрег этим походом, были наказаны [1239]. Буржский граф послал своих людей взыскать штраф с людей, живущих на церковных землях обители блаженного Мартина, расположенной в этой области [1240]. Но управляющий церковным владением святого Мартина оказал им смелой сопротивление, говоря при этом: «Это люди святого Мартина. Не причиняйте им никакого зла, так как в подобных случаях они обычно не вы ступали в поход» [1241]. А один ему а ответ: «Нам нет дела до твоего Мартина, которого ты всегда суешь к месту и не к месту. Но и ты я эти люди заплатите за то, что пренебрегли приказом короля». И с этими словами он вошел в прихожую дома. Но он тотчас упал, сраженный [215] болью, и начал от этого корчиться. Обратившись к управляющему, он сказал слабым голосом: «Прошу тебя, осени меня крестом господним и призови имя блаженного Мартина. «Ныне узнал я» [1242], что «велика крепость его» [1243]. Потому что когда я входил в прихожую дома, мне явился старец с деревом в руке, которое мгновенно заполнило всю прихожую выросшими ветвями. Одна из веток задела меня, и от ее удара я упал, пораженный». И, дав знак своим, он попросил вывести его из прихожей. Выйдя оттуда, он начал усердно произносить имя блаженного Мартина. От этого он почувствовал себя лучше и поправился.
43. Дезидерий же укрылся в одной крепости и спрятал там свое имущество. Ваддон, майордом Ригунты [1244], перешел к королеве Брунгильде; она его приняла и, одарив, милостиво отпустила. А Хариульф устремился в базилику святого Мартина [1245].
44. В то время жила одна женщина, которая, одержимая духом прорицательным, прорицанием доставляла большой доход господам своим [1246] и благодаря этому добилась их расположения, так что они отпустили ее на волю, и она жила, как хотела. В самом деле, если кто–либо совершал или кражу, или какое–то злодеяние, она тотчас показывала, куда ушел вор, кому передал или что сделал с краденым. Ежедневно она собирала золото и серебро и появлялась в украшениях, так что в народе принимали ее за какое–то божественное существо. Но когда об этом стало известно епископу Вердена Агерику [1247], он послал людей схватить ее. Когда ее схватили и привели к нему, он понял, как об этом мы читаем в Деяниях апостолов, что в ней прорицает нечистый дух. И вот когда он произнес над ней заклинание и помазал лоб священным елеем, дух вскрикнул и этим открыл себя епископу. Но так как он не изгнал духа из девушки [1248], он отпустил ее. Девушка же, понимая, что она не может жить в этой местности, ушла к королеве Фредегонде, где и жила в уединении.
45. В этом году почти всю Галлию постиг большой голод. Действительно, очень многие пекли хлеб из косточек винограда, из цветка лесных орехов, некоторые — из корней папоротника, высушенных и истолченных, примешивая к этому немного муки. Многие же рвали зеленые всходы [нивы] и делали то же самое. Кроме того, много было людей, вовсе не имевших зерна, и они, собирая различные травы и питаясь ими, опухали и умирали. И очень много людей в то время, ослабев от голода, поумирало. В то время торговцы сильно разорили народ. Дело дошло до того, что они неохотно продавали модий [1249] зерна или полумодий вина за треть золотой монеты. Бедные отдавались в рабство, для того чтобы иметь хотя бы какую–либо пищу.
46. В эти дни в город Орлеан прибыл купец Христофор, прослышав, что там продавалось много вина. Уезжая, он закупил вино, погрузил его в лодки, а сам, получив много денег от тестя, отправился в путь верхом на лошади в сопровождении двух слуг–саксов. Но слуги давно ненавидели хозяина и не раз сбегали от него, так как он часто и крепко их порол. И когда они въехали в какой–то лес, — хозяин же ехал впереди, — один из слуг, сильно метнув копье, пронзил им своего хозяина; и когда тот падал, другой пробил ему голову копьем. И так, растерзанный обоими на части, [216] он был оставлен бездыханным. А слуги, взяв деньги, убежали. Брат же Христофора, захоронив останки, отправил в погоню за слугами своих людей. Старшин с деньгами убежал, младшего они поймали и связали но когда они возвращались, он схватил копье, так как он был связав некрепко, и убил одного из сопровождавших. Когда же остальные привели его в Тур, то его подвергли различным пыткам и, отрубив у него руки и ноги, повесили почти бездыханным.
47. Тогда возникли жестокие гражданские распри между жителями Турской области [1250]. Дело было так. Когда Сихар, сын блаженной памяти Иоанна, справлял праздник рождества господня вместе с Австригизелом и остальными жителями в селе Мантелан, то местный пресвитер послал слугу к некоторым жителям с приглашением прийти к нему в дом выпить. Но когда пришел слуга, один из тех, кого приглашали, обнажив меч, не побоялся его сразить. Слуга тотчас упал и умер. Когда Сихард друживший с пресвитером, услышал о том, что, значит, убит слуга пресвитера, он, схватив оружие, устремился к церкви, поджидая Австригизела [1251]. Узнав об этом, Австригизел вооружился и пошел против него. Когда произошла рукопашная схватка и обе стороны понесли урон, Сихар, затерявшись среди клириков, убежал в свою виллу, оставив в доме пресвитера свое серебро, одежду и своих четырех раненых слуг. После побега Сихара Австригизел снова ворвался в дом пресвитера и, убив слуг, унес золото, серебро и остальные вещи Сихара.
Потом, когда они предстали перед судом, в котором участвовали горожане, было решено, что Австригизел, который был убийцей и, убив слугу, захватил без решения суда имущество, должен быть приговорен к законному штрафу. Спустя несколько дней после состоявшегося договора [1252], Сихар узнал о том, что его имущество, похищенное Австригизелом, находится у Авнона и его сына, а также у его брата Эберульфа Не обращая внимания на договор, он объединился с Авдином, нарушил мир и с вооруженными людьми напал на них ночью, ворвавшись в дом где они спали, убил отца [1253] с братом и сыном и, перебив слуг, забрал их имущество и скот. Когда мы узнали об этом, то сильно опечалились. Совместно с судьей мы отправили к ним послание [1254] [с требованием], чтобы они предстали перед нами и, выслушав наш совет, ушли с миром и больше не возобновляли ссоры. Когда они пришли и когда сошлись горожане, я сказал: «О мужи, не совершайте преступлений, дабы больше не распространялось зло. Ведь мы потеряли сынов церкви. Теперь я боюсь как бы нам не лишиться и других в этой распре. Будьте миролюбивы прошу вас. И кто совершил зло, пусть тот возместит ущерб по долгу любви, чтобы вы были чадами мира, достойными воспринять с помощью самого господа царствие божие. Ведь он так сказал: ,,Блаженны миротворцы, ибо они нарекутся сынами Божиими» [1255]. Ведь если у того, кто подвергается штрафу, небольшое состояние, он будет выкуплен на церковные деньги, лишь бы душа этого мужа не погибла». И, говоря так, я предложил церковные деньги. Но сторона Храмнезинда [1256], который требовал удовлетворения за смерть отца, брата и дяди, не желала их принять. Когда они ушли, Сихар стал готовиться в путь, собираясь ехать к [217] королю, и потому он отправился в область Пуатье повидаться с женой. И когда он там требовал от слуги выполнения работы и, подняв розгу, стал бить его, тот, вынув меч, висевший у него на перевязи, не побоялся ранить господина. Когда Сихар упал на землю, сбежались его приближенные [1257], схватили слугу, сильно его избили и, отрубив у него руки и ноги, повесили.
Между тем в Type прошел слух, что Сихар умер. Когда же об этом услышал Храмнезинд, он. созвав родственников и приближенных, поспешил к дому Сихара. Разграбив дом и убив некоторых слуг, он предал огню дом Сихара и все остальные дома его виллы и увел с собой скот, .и взял все, что можно было унести. Тогда стороны были вызваны судьей в город, где они выступили по своему делу. Судьи решили, что тот, кто раньше не пожелал принять возмещение [1258], предал дома огню, теряет половину суммы, которая была ему присуждена, — тут они поступили противозаконно только для того, чтобы их умиротворить; что же касается второй половины штрафа, то ее должен заплатить Сихар. Тогда церковь дала деньги, которые присудил суд, и Сихар выплатил штраф по приговору суда и освободился от вины. Стороны поклялись в том, что они никогда не будут враждовать друг с другом. Так был положен конец распре [1259].
НАЧИНАЮТСЯ ГЛАВЫ ВОСЬМОЙ КНИГИ
1. О том, как король прибыл в Орлеан [585 г.].
2. Как ему были представлены епископы и как он приготовил пир [585г.].
3. О том, кто пел на пиру, и о серебре Муммола [585 г.].
4. Похвала королю Хильдеберту [585 г.].
5. О том, что королю и мне приснилось о Хильперике [585 г.].
6. О тех, кого мы представили королю [585 г.].
7. О том, как епископ Палладий служил мессу [585 г.].
8. О случившихся знамениях [585 г.].
9. О присяге, данной сыну Хильперика [585 г.].
10. Об останках Меровея и Хлодвига [585 г.].
11. О привратниках и о гибели Боанта [585 г.].
12. О епископе Теодоре и о карах, постигших Ратхара [585 г.].
13. О посольстве Гунтрамна, отправленном к Хильдеберту [585 г.].
14. Об опасности, которой мы подверглись на реке [585 г.].
15. Об обращении диакона Вульфилаиха [585 г.].
16. И что он поведал о чудесах святого Мартина [585 г.].
17. О появившихся знамениях [585 г.].
18. О том, как Хильдеберт направил войско в Италию, и о том, кто был назначен герцогами и графами и кто из них был смещен [585 г.]
19. О гибели аббата Даульфа [585 г.].
20. Что произошло на соборе в Маконе [585 г.].
21.О судебном расследовании в Беслингене и об осквернении могилы [585 г.].
22. О преставлении епископов и о смерти Ванделена [585 г.].
23. О наводнениях [585 г.].
24. Об островах в море [585 г.].
25. Об острове, на котором появилась кровь [585 г.].
26. О бывшем герцоге Берульфе [585 г.].
27. О том, как Дезидерий отправился к королю [585 г.].
28. О Герменегильде и Ингунде и о послах испанских, тайно отправленных к Фредегонде [585 г.].
29. О том, как Фредегонда послала людей убить Хильдеберта [585 г.]
30. О том, как войско ушло в Септиманию [585 г.].
31. Об убийстве епископа Претекстата [585 г.].
32. О гибели Домнолы, жены Нектария [585 г.].
33. О пожаре города Парижа [585 г.]. [219]
34. Об искушениях затворников.
35. Об испанских послах [586 г.].
36. О гибели Магновальда [586 г.].
37. О том, что у Хильдеберта родился сын [586 г.].
38. О том, как испанцы вторглись в Галлию [586 г.].
39. О преставлении епископов [586 г.].
40. О Пелагии, жителе Тура [586 г.].
41. О тех, кто убил епископа Претекстата [586 г.].
42. О том, как Бепполен стал герцогом [586 г.].
43. О том, как Ницетий был назначен правителем Прованса и что сделал Антестий [587 г.].
44. О том, кто хотел убить короля Гунтрамна [587 г.].
45. О кончине герцога Дезидерия [587 г.].
46. О смерти короля Леовигильда [587 г., точнее 586 г.].
1. И вот король Гунтрамн на двадцать четвертом году своего правления [1260] выехал из Шалона и приехал в город Невер. Ведь он приезжал в Париж, приглашенный воспринять от святой купели возрождения сына Хильперика, которого уже называли Хлотарем [1261]. Выехав же из Невера, он прибыл в город Орлеан, являя его гражданам свое величие. А именно: он посещал, когда его звали, их дома и отведывал предложенное угощение; он получил от них много подарков и сам щедро одарил их. А когда он приехал в город Орлеан, был как раз праздник блаженного Мартина; а было это 4 июля. И ему навстречу вышла огромная толпа народа с хоругвями и знаменами, с пением хвалебных гимнов. И из толпы раздавались громкие выкрики с различными хвалебными словами то на сирийском языке, то на латинском, то даже на языке самих иудеев [1262]: «Да живет король! [1263] Да продлится царство его в народах на многие годы!». Иудеи же, принимавшие участие в этом прославлении, выкрикивали: «Да поклонятся тебе все народы и да преклонят колена пред тобою, и да будут они покорны тебе!». Посему, когда отслужили мессу, король, сидя за трапезой, сказал: «Горе племени иудейскому, злому и вероломному, всегда живущему с хитростью на уме. Ведь они для того сегодня вопили мне раболепные похвалы, — продолжал он, — чтобы пусть все народы чтут меня как государя, а я синагогу их, разрушенную недавно христианами, [220] приказал бы восстановить на государственные средства; чего я, по воле господней, никогда не сделаю!».
О прекрасный и удивительно умный король! Он так уразумел хитрость еретиков, что они никак не могли скрыть от него то, о ча позднее намеревались просить его. Во время обеда король сказал присутствующим епископам: «Прошу вас удостоить меня завтра в моем доме вашего благословения, и да будет мне приход ваш благостным, дабы я грешный, когда на меня изольются слова вашего благословения, был бы через это спасен». После его слов мы все поблагодарили его и, закончив трапезу, поднялись.
2. А на следующее утро, когда король посещал святыни, чтобы там помолиться, он подошел к нашему жилищу, ибо там находилась базилик святого аббата Авита, о котором мы упоминали в книге о Чудесах [1264]. Признаюсь, я поднялся ему навстречу обрадованный и, сотворив молитву, попросил его удостоить вкусить в моем доме святые дары блаженного Мартина. Он не отказался, вошел приветливо и, вкусив из чаши, пригласил нас на обед и ушел радостный. В то время Бертрамн, епископ Бордо и Палладий, епископ Сента, были в большой немилости у короля из–за того, что они приняли выше упомянутого мною Гундовальда [1265]. Но больше всего гнев короля навлек на себя епископ Палладий, потому что тот часто его обманывал. В самом деле, незадолго до этого остальные епископы вельможи короля подвергли их допросу, выясняя, зачем они принял Гундовальда и зачем по его [Гундовальда], не имеющему силы, повелению рукоположили Фавстиана в епископы Дакса [1266]. Однако епископ Палладий, сняв вину за рукоположение Фавстиана с митрополита Бертрамна возложил ее на себя, говоря так: «У моего митрополита сильно болел глаза, а меня, обобранного и униженного, привели против моей воли в этоместо. И я вынужден был сделать только то, что приказывал тот, кто уверял, что он получит всю власть над Галлией». Когда об этом стал известно королю, он так сильно разгневался, что с трудом согласился пригласить на обед тех, кого он до этого не принимал. И вот когда вошел Бертрамн, король спросил: «Кто это?». Ведь он давно его не видел. И сказали ему: «Это Бертрамн, епископ города Бордо». Тогда король oбратился к нему со словами: «Вот спасибо тебе за то, что ты так сохраняешь верность своему роду! Ведь тебе следовало бы знать, любезнейший отче, что ты доводишься нам родственником по нашей матери [1267], и ты не должен был напускать эту чуму на своих родичей». Когда Бертрамн выслушал эти и подобные им слова, король обратился к Палладию, молвив: «Да и ты, епископ Палладий, достоин не большей благодарности. Ибо ты трижды, — что недостойно и говорить о епископе, — нарушил клятву мне, отправив письма, полные коварства. В одних письмах ты просил у меня прощения, а в других письмах приглашал брата моего [1268]. «Господь да будет судьею в деле моем» [1269], ибо я всегда старался содействовать вам как отцам церкви, а вы все время хитрили со мной». А епископам Никазию и Антидию король сказал: «Скажите же и вы, святейшие отцы, что вы предприняли для блага нашей страны и сохранности нашего королества?» [1270]. В то время как те безмолвствовали, король, омыв руки и получив [221] благословение от епископов, сел за стол с радостным и довольным выражением на лице, словно он ничего и не говорил о неверности по отношению к нему.
3. Между тем когда пир подошел к разгару, король повелел, чтобы я приказал петь моему диакону, который утром за мессой пел псалом–респонсорий [1271]. Когда тот пел, король опять повелел мне просить всех присутствующих епископов петь для короля, так что каждому клирику досталась бы своя часть службы. И во исполнение воли короля я попросил их, и каждый как мог пропел псалом–респонсорий в присутствии короля.
Когда же разносили блюда, король сказал: «Все это серебро, которое вы видите, принадлежало вероломному Муммолу [1272], но теперь, благодаря господу, перешло в наше распоряжение. Пятнадцать таких больших блюд, как то, что вы видите, я уже пустил на монету, и у меня теперь осталось только вот это и другое, весом в сто шестьдесят фунтов. Да и зачем бы я оставил себе больше, чем мне нужно для ежедневного пользования? У меня, к несчастью, только один сын Хильдеберт, коему достаточно сокровищ, оставленных отцом; и из вещей этого презренного [Муммола], найденных в Авиньоне, я уже позаботился кое–что переслать ему. Остальное же серебро нужно будет раздать на нужды бедным в церквах».
4. «Об одном только прошу вас, святители господни, — продолжал король, — это чтобы вы молили о милосердии господнем для моего сына Хильдеберта. Ибо он человек умный и деятельный, и едва ли за многие годы найдешь столь осторожного и энергичного мужа, как он. И если бог сочтет его достойным, чтобы даровать ему власть в этой галльской стране, то, может быть, будет надежда на то, что наш весьма обессиленный род благодаря ему сможет воспрянуть. И я верю, что так и будет по милосердию божию, потому что при появлении мальчика на свет было такое предзнаменование. А именно: когда брат мой Сигиберт в святой день пасхи стоял в церкви и когда вышел вперед диакон со святым Евангелием, к королю подошел вестник; и в один голос с диаконом, читавшим Евангелие, вестник сказал «У тебя родился сын». Посему весь народ при этом одновременном возвещении единодушно восклицал: ,,Слава вседержителю богу!». Кроме того, Хильдеберт принял крещение в святой день пятидесятницы [1273] и наконец возведен в короли в святой день рождества господня [1274]. Поэтому если ваша молитва будет с ним, то он с божьей помощью сможет править». И по слову короля все обратились с молитвой к господу, моля о том, чтобы его милосердие сохранило обоих королей. Тогда король добавил: «Правда, мать его, Брунгильда, грозила мне смертью, но я нисколько ее не боюсь. Ибо господь, который вырвал меня из рук врагов моих, спасет меня и от ее козней».
5. В ту пору король во многом обвинял епископа Теодора [1275], угрожая, что если тот явится на собор, то он опять отправит его в изгнание, говоря так: «Я ведь знаю, что ради этих людей он велел убить моего брата Хильперика [1276]. И наконец я не вправе считать себя мужчиной, если я не отомщу за его смерть в этом году». Я ему ответил: «А кто погубил Хильперика, как не его же злодеяния и твоя молитва? Ведь [222] Хильперик сознательно строил тебе множество козней, которые и привели его к смертельному исходу. Говорю же я так потому, что ясно уразумел это из сонного видения, в котором я видел, что как будто Хильперик уже с выбритой тонзурой посвящается в сан епископа; затем его посадили в простое, покрытое сажей, епископское кресло и понесли, а впереди шли люди со светильниками и свечами». После моего рассказа король молвил: «А я видел другой сон, возвестивший о его гибели. Якобы привели его ко мне, скованного цепями, три епископа, из которых один был Тетрик, второй — Агрекула, третий — Ницетий лионский. Двое из них говорили; «Просим тебя, освободи его от цепей, накажи и выпусти». Тетрик, возражая им, отвечал с горечью: «Не будет сего, а гореть ему в огне за его злодеяния». И пока они довольно долго переговаривались, как бы споря между собой, я замечаю вдали медный котел, который стоял на огне и сильно кипел. Тут я заплакал. А несчастного Хильперика схватили, переломали ему руки и ноги и бросили в котел. И он мгновенно так разложился и рассыпался в пару, что от него совершенно не осталось никакого следа». Дивясь рассказу короля, мы окончили трапезу и поднялись.
6. И вот на следующий день король отправился на охоту [1277], Когда он вернулся, я ему представил графа Бордо Гарахара и Бладаста, которые, как я сказал выше, укрылись в базилике святого Мартина [1278], потому что они были связаны с Гундовальдом. Но так как я еще раньше просил за них и ничего не мог добиться, то на этот раз я сказал так: «О король, да выслушает меня величество твое! Се от господина моего послан я послом к тебе. Но что скажу я пославшему меня, если ты не хочешь дать мне никакого ответа?». А он в изумлении говорит: «Кто же твой господин, пославший тебя?». Я усмехнулся и говорю ему: «Блаженный Мартин послал меня». Тогда он приказал привести к нему упомянутых людей. Но когда они предстали перед его очами, он начал укорять их во многочисленных вероломствах и преступлениях, называя их хитрыми лисицами. Однако он вернул им свое расположение и возвратил им все, что у них было отнято.
7. Когда же наступило воскресенье [1279], король поспешил в церковь на праздничную мессу. Братия же и епископы, присутствовавшие там, предоставили епископу Палладию совершать богослужение. Но когда он начал чтение из пророков [1280], король спросил: «Кто этот человек?». И когда ему ответили, что службу начал епископ Палладий, король, обуреваемый гневом, сказал: «Он всегда был неверным и вероломным, а теперь он произносит святые словеса. Я сейчас же уйду из этой церкви, чтобы не слышать, как мой враг произносит пророчества». И с этими словами он направился к выходу. Тогда епископы, смущенные унижением брата, сказали королю: «Ведь мы видели, что он присутствовал у тебя на пиру и что ты получил из его рук благословение. Так почему же теперь король им пренебрегает? Если бы мы знали, что он тебе ненавистен, мы обратились бы к другому, который совершил бы эту службу. Теперь же, если ты позволишь, пусть он продолжает начатое. А затем, если ты в чем–либо обвинишь его, то будет произведено строгое расследование по церковным канонам». Но Палладий с чувством большого унижения уже ушел в ризницу. [223] Тогда король велел его позвать и заставил его продолжать мессу. Когда же во второй раз Палладий и Бертрамн были приглашены на королевскую трапезу, они поочередно в раздражении бросали друг другу многочисленные упреки в прелюбодеянии и распутстве [1281], и даже в клятвопреступлениях. Многие смеялись по этому поводу, но некоторые, более дальновидные, сокрушались, что вот так среди епископов господних начинают произрастать диавольские плевелы. И вот, уходя от короля, они дали клятву и выставили поручителей в том, что они предстанут перед собором в десятый день перед ноябрьскими календами [1282].
8. В то время появились знамения. А именно: лучи со стороны севера, как они нередко появлялись; видели, как по небу промчалась молния, а на деревьях распустились цветы. Было же это в июле месяце.
9. Затем король приехал в Париж и в присутствии всех сказал: «Говорят, что мой брат Хильперик после себя оставил сына. Его воспитатели от имени его матери просили меня воспринять его от святой купели в праздник рождества господня, но сами не пришли. Затем они просили меня крестить его на святую пасху, но и тогда они не принесли младенца. Просили они меня и в третий раз, чтобы крещение состоялось в праздник святого Иоанна, но и тогда не прибыли. И вот теперь они меня вызвали оттуда, где я жил, в это жаркое время года. Я приехал, и что же! Младенца скрывают и не показывают мне. Посему, как мне кажется, он не тот, за кого его выдавали, и я полагаю, что это сын одного из наших лейдов [1283]. Ибо если бы он был из нашего рода, его, конечно, принесли бы мне. Поэтому знайте, что я его приму только в том случае, если получу достоверные сведения о нем». Услышав такие слова, королева Фредегонда и первые люди ее королевства, то есть три епископа и триста знатных людей, собравшись, дали клятву, что этот ребенок родился от короля Хильперика. И таким образом было уничтожено подозрение в душе короля.
10. И вот когда король все еще оплакивал гибель Меровея и Хлодвига [1284] и не знал, где бросили их тела после их убийства, к королю пришел один человек и сказал: «Если впоследствии мне ничего плохого не будет, я укажу тебе, в каком месте лежит тело Хлодвига». Король поклялся, что ему ничего плохого не будет, но, напротив, его богато одарят. Тогда тот сказал: «О король, то, что я говорю правду, докажет само дело, которое свершилось. Именно когда убили Хлодвига и похоронили под водосточной трубой какой–то часовни, королева [Фредегонда], боясь, как бы когда–нибудь его не обнаружили и не похоронили с почестями, приказала тело его бросить в реку Марну. Тогда я нашел его в затоне, который выкопал собственноручно для ловли рыбы. Но хотя я не знал, кто этот человек, однако по длинным локонам [1285] определил, что это Хлодвиг, взвалил его на плечи, перенес на берег и там похоронил, обложив могилу дерном. Вот, останки его целы, делай [с ними], что тебе будет угодно». Когда король узнал об этом, он, делая вид, что отправился на охоту, отрыл могилу и нашел тело целым и невредимым. Только одна прядь волос, которая была сзади, уже отпала, другая же часть волос и сами локоны оставались невредимыми. И стало ясно, что это тот, кого король усердно разыскивал. [224] И вот, призвав епископа города, король вместе с клиром и народом при сиянии многочисленных свечей перенес тело в базилику святого Винценция [1286] для погребения. И убиенных племянников он оплакивал с не меньшей горечью, нежели когда он видел в могиле собственных сыновей. После этого он послал Паппола [1287], епископа города Шартра, отыскать тело Меровея, которого король похоронил рядом с могилой Хлодвига.
11. Некий привратник сказал тогда о другом привратнике следующее: «О государь–король, этот человек получил вознаграждение и замыслил убить тебя». И привратника, о котором тот сказал, схватили, избили в подвергли многочисленным пыткам, однако он ничего не рассказал о деле, о котором его пытали. Многие же тогда говорили о том, что это произошло в результате интриг и зависти, потому что того привратника, которого обвинили в этом, король очень любил. Но Ансовальд [1288], обеспокоенный не знаю каким подозрением, ушел от короля, не попрощавшись. А король, возвратившись в Шалон, приказал предать мечу Боанта [1289] за его всегдашнюю неверность. Окруженный в своем доме, он [Боант] погиб, сраженный людьми короля, а имущество его было передано королевской казне.
12. И вот когда король с величайшим упорством вновь пытался преследовать епископа Теодора [1290] и когда Марсель уже вновь отошел под власть короля Хильдеберта, туда от короля Хильдеберта для расследования дела отправился Ратхар с полномочиями герцога [1291]. Но, не расследовав дела, которое ему поручил король, он напал на епископа, потребовал за него заложников и отправил его к королю Гунтрамну, чтобы епископ присутствовал на предстоящем соборе, который должен был состояться в Маконе, и был бы осужден епископами. Но тут свершилось божественное возмездие, которое обычно защищает рабов божиих от пасти бешеных псов. После того как епископ покинул город, Ратхар тотчас же разграбил церковное имущество; одни вещи он присвоил себе, другие — опечатал. Сразу же после этого слуг его поразил жесточайший недуг, и, изнуренные лихорадкой, они умерли; от этой болезни погиб и его сын, которого он, громко стеная, похоронил в пригороде Марселя. Такое бедствие обрушилось на его семью, что, покидая этот город, он и не чаял возвратиться домой.
А епископ Теодор был задержан королем Гунтрамном, но король не причинил ему никакого вреда. Ведь Теодор был муж исключительной святости и усердный в молитвах, о чем Магнерих, епископ трирский, рассказал мне следующее. За несколько лет до этого Теодора вели к королю Хильдеберту под такой строгой охраной, что, когда он прибыл в какой–то город, ему не разрешили повидаться ни с епископом, ни с кем–либо из горожан. А когда он прибыл в Трир, Магнериху сообщили, что Теодора уже посадили на корабль и тайком увозят. Магнерих, опечаленный, поднялся, поспешил туда и, застав его еще на берегу, попенял страже за такое немилосердие, когда даже повидаться брату с братом не разрешают. Наконец когда они свиделись, он облобызал Теодора и, дав ему кое–что из одежды, удалился. И вот, придя в базилику святого Максимина, он пал ниц у гробницы, думая о словах апостола Иакова: «Молитесь друг [225] за друга, чтобы исцелиться» [1292]. После продолжительной слезной молитвы о том, чтобы господь удостоил своей помощи брата, он вышел из базилики. И тут женщина, которую побуждал «дух заблуждения» [1293], начала кричать, говоря епископу: «О нечестивый и состарившийся в злых днях [1294], ты, который возносишь молитву господу за врага нашего Теодора. Вот мы каждый день обдумываем, как бы нам изгнать из Галлии того, кто смущает нас ежедневными распрями, а ты не перестаешь молиться за него. Лучше бы ты заботился об имуществе своей церкви, чтобы ничего не пропало из предназначенного для бедных, чем молиться за него с таким усердием», И продолжала: «Горе нам, не могущим одолеть его». Хотя и не следует верить злому духу, однако благодаря этому стало ясно, каков на самом деле епископ, раз его так яростно поносил демон. Но вернемся к нашему рассказу.
13. И вот король Гунтрамн направил посольство к своему племяннику Хильдеберту, который в то время находился в крепости Кобленц [Слияния]; эта крепости называлась так потому, что в этом месте сливаются реки Мозель и Рейн. И так как было решено, что епископы обоих королевств соберутся в Труа [1295], городе Шампани, то это было не приемлемо для епископов королевства Хильдеберта. Поэтому посол Феликс после приветствия показал письмо и сказал: «О король, твой дядя настоятельно спрашивает, что помешало тебе исполнить это обещание, и епископы вашего королевства отказались прибыть на собор, о котором вы сообща договорились. Или, быть может, недобрые люди посеяли между вами семена раздора?». Тогда я, в то время как король молчал, ответил: «Не удивительно, что в народе сеются плевелы, но между королями ростки раздора, если они и намечаются, вовсе не должны укорениться. Ведь не секрет, что король Хильдеберт считает своим отцом только дядю, а тот только его — сыном, как это мы слышали от него в этом году [1296]. Итак, да не будут прорастать семена раздора, так как они [дядя и племянник] должны в равной мере поддерживать друг друга и любить». Затем король Хильдеберт, отозвав в уединенное место посла Феликса, сказал: «Я умоляю моего государя и отца о том, чтобы он не наносил никакой обиды епископу Теодору. Если он это сделает, между нами тотчас же возникнет ссора, и из–за этого мы будем разобщены, мы, которые, сохраняя любовь, должны быть миролюбивыми». И, получив разъяснения по прочим делам, посол удалился.
14. И вот когда мы находились у короля в упомянутой крепости, мы задержались до глубокой ночи на королевском пиру и поднялись из–за стола лишь тогда, когда трапеза была окончена. Мы подошли к реке и застали около берега уже приготовленный для нас корабль. Когда мы поднялись на него, за нами хлынула разношерстная толпа людей, и корабль наполнился как людьми, так и водой. Но тут проявилась чудесным образом сила господня, ибо хотя вода доходила до краев борта корабля, он, однако, не затонул. Ведь у нас были с собой мощи блаженного Мартина и других святых, чудесная сила которых, как мы думаем, и спасла нас. Когда же корабль вернулся к тому берегу, откуда мы отчалили, его освободили от людей и воды. И так как на корабль не взяли посторонних, [226] мы без затруднения переправились. На следующий же день мы простились с королем и ушли [оттуда] [1297].
15. И вот, продолжая свой путь, мы подошли к крепости Ивуа. Там нас встретил диакон Вульфилаих, отвел нас в свой монастырь и оказал нам самый радушный прием. Монастырь же этот расположен на вершине горы, приблизительно в восьми милях от упомянутой крепости [1298]. На этой горе он построил большую [1299] базилику , которую он прославил мощами блаженного Мартина и других святых. И так как мы задержались там, мы начали просить его рассказать нам что–нибудь о благодати своего обращения и как он достиг духовного сана, ибо родом он был лангобард. Но он, желая всячески избежать суетной славы, не хотел рассказывать. Однако я поклялся ему страшной клятвой, обещая прежде всего, что я никому не расскажу то, что он поведает, и попросил его не утаивать от меня ничего из того, о чем я спрашивал. И хотя он очень долго противился этому, однако, побежденный моими мольбами и клятвенными уверениями, поведал мне следующее: «Имя блаженного Мартина я услышал, когда был еще мальчиком, и не зная еще, мученик он или исповедник и что доброго совершил он в мире, и какая область сподобилась принять его блаженные члены для погребения, я уже славил его в молитвах днем и ночью, и если ко мне в руки попадала какая–либо монета, я подавал милостыню. И когда я стал старше, я ревностно принялся за науки; при этом я научился писать прежде, чем узнал порядок расположения букв в азбуке. Затем меня обучал аббат Аредий, у которого я находился и вместе с которым пришел в базилику блаженного Мартина.
Когда мы возвращались оттуда, он взял немного песку с могилы блаженного как благословение. Высыпав его в коробочку, он повесил ее мне на шею. Когда мы доехали до его монастыря, что в Лиможской области, аббат взял коробочку, чтобы положить ее в своей часовне. Но в ней прибавилось столько песку, что он не только заполнил всю коробочку, но был даже во всех щелях, куда только мог проникнуть. От этого яркого чуда душа моя еще больше загорелась, и все мои помыслы я обратил к чудесам этого святого. Затем я направился в область города Трира и на этой горе, где вы сейчас находитесь, собственноручно построил жилище, которое вы видите. Однако здесь я нашел статую [1300] Дианы , которую этот суеверный народ почитал за богиню. Кроме того, я поставил столп, на котором я стоял, испытывая большую муку, так как не имел под ногами надежной опоры. И вот когда, как обычно, наступила зима, я так страдал от леденящего холода, что от сильного мороза у меня часто сходили ногти на ногах, а на бороде моей замерзала вода и свешивалась наподобие свеч. Говорят, что в этой области часто бывает суровая зима».
Когда же мы с волнением спрашивали его, что же служило ему едой и питьем и как он низверг статую с этой горы, он сказал: «Питьем и пищей мне служили немного хлеба и овощей, и в меру — вода. Когда же ко мне начало собираться много народа из соседних вилл, я непрестанно проповедовал им, что Диана не имеет никакой силы, ничего не значат и статуи, и почитание, которое они им воздают, не имеет никакого смысла, [227] Также недостойны и сами стихи, которые они произносят нараспев за вином и обильными яствами. Лучше приносить «жертву хваления» [1301] всемогущему богу, сотворившему небо и землю. Я также часто молил господа о том, чтобы, низвергнув этот идол, он избавил сей народ от его заблуждения. Наконец милосердие господне склонило их грубый ум к тому, что этот народ «приклонил ухо свое к словам уст моих» [1302] и, оставив идолов, последовал за господом. Тогда я призвал некоторых из них, чтобы с их помощью низвергнуть это огромное изваяние, которое я не мог разбить собственными силами, тогда как остальные, более легкие изображения я уже сам разбил. Когда же около этой статуи Дианы собралось много людей, они, накинув на нее веревки, начали тянуть, но их усилие не увенчалось успехом. Тогда я поспешил в базилику и, распростершись на полу, со слезами молил божественное милосердие о том, чтобы небесная сила разрушила то, чего не могли низвергнуть человеческие усилия [1303]. Выйдя после молитвы из базилики, я подошел к работающим; мы взялись за веревки и начали тянуть, и статуя тотчас, с первым рывком, рухнула на землю; я позволил ее разбить железными молотками и стереть в порошок. Но в тот самый час, когда я пришел вкусить пищу, все мое тело, от самого темени до подошвы ноги моей [1304], настолько покрылось злокачественными нарывами, что нельзя было найти здорового места, где можно было бы коснуться пальцем. Я вошел один в базилику и разделся перед святым алтарем, где у меня был пузырек с елеем, принесенный мною из базилики святого Мартина; этим елеем я собственноручно намазал все члены и вскоре заснул. Проснулся же я около полуночи. И когда я поднимался для сотворения молитвы, я обнаружил свое тело чистым, как будто и не было на мне ни одного нарыва. Я понял, что эти язвы появились не иначе, как от ненависти нечистого.
И так как враг человеческий всегда стремится вредить людям, ищущим бога, тотчас пришли ко мне епископы, которые вместо того, чтобы побудить меня тщательно выполнить начатое дело [1305], сказали мне: «Неправ этот путь [1306], по которому ты следуешь, и ты не сможешь сравниться со знаменитым Симеоном Антиохийским [1307], который стоял на столпе. К тому же и положение места не позволяет тебе выдерживать это мучение. Лучше спустись и живи вместе с братией, которую ты собрал около себя». По их слову я действительно спустился, считая ослушание епископам преступлением, и находился с этими же братьями, и вкушал пищу, как и они. Но однажды епископ, заставив меня пойти далеко в виллу, послал рабочих с ломами, молотками и топорами, и они сломали тот столп, на котором я обычно стоял. Когда на следующий день я пришел туда, я нашел все уничтоженным. Я горько заплакал, но не смел воздвигнуть то, что разрушили, чтобы не говорили обо мне, что я противлюсь приказаниям епископов. И с этого времени я довольствуюсь тем, что и по сей день живу с братией».
16. Когда я попросил его рассказать что–нибудь о чудесах блаженного Мартина, сотворенных им в этой местности, он рассказал следующее: «У какого–то франка, знатного среди своего народа мужа, был глухонемой сын. И когда родители привели его в эту базилику, я велел ему, моему [228] диакону и другому служителю приготовить постели прямо в святом храме. И день он проводил в молитве, а ночью, как мы сказали, спал в самом храме. Наконец господь сжалился, и во сне мне явился блаженный Мартин со словами: ,,Удали агнца из базилики, ибо он уже выздоровел» Утром, когда я размышлял о том, что означает сей сон, ко мне пришел юноша и, возвысив голос, начал благодарить бога, затем, обратившись ко мне, сказал: «Благодарю всемогущего бога, возвратившего мне и речь, и слух». С этого времени он стал здоров и вернулся домой.
Другой же, замешанный в многочисленных кражах и других преступлениях, имел привычку оправдываться ложными клятвами. Однажды, когда какие–то люди уличали его в краже, он сказал: «Я пойду в базилику блаженного Мартина и, сняв с себя обвинение клятвой, вернусь невиновным». Как только он вошел в базилику, из его руки выпал топор, а сам он, пораженный сильной болью в сердце, упал у порога. И несчастный сам признался в том, в чем он хотел оправдаться ложной клятвой.
Другой, обвиняемый в поджоге дома своего соседа, сказал подобным же образом: «Я пойду в храм святого Мартина и, поклявшись там, возвращусь оттуда невиновным в этом преступлении». А было известно, что именно он спалил этот дом. Но когда он шел туда, чтобы дать клятву, я, обратившись к нему, сказал: «Как утверждают твои соседи, ты не очистишься от этого злодеяния. Однако бог — повсюду, и сила его одинакова как снаружи, так и внутри [храма]. Но если тебя так захватила суетная уверенность в том, что бог и святые не карают за клятвопреступления, то вот святой храм пред тобой; поклянись, как положено, а на святой порог тебе нет доступа». А он, «подняв руки» [1308], произнес: «Во имя всемогущего бога и благодати блаженного Мартина, епископа господня, клянусь в том, что я не причастен к этому пожару». И вот после клятвы, когда он возвращался, ему показалось, будто он окружен огнем. И, тотчас упав на землю, он начал кричать, что его сильно жжет блаженный Мартин. При этом несчастный говорил: «Бог свидетель, что я видел, как с неба упал огонь, который окутал меня и обжигает сильным жаром». И в то время как он произносил эти слова, он испустил дух. Многим это послужило предостережением, так что они больше не осмеливались приносить ложную клятву в этом месте». Многое еще рассказал этот диакон о подобного рода чудесах блаженного Мартина, и продолжать рассказ о них, думаю, было бы долго.
17. Во время же нашего пребывания в этой местности мы видели на небе в течение двух ночей знамения [1309], то есть лучи со стороны севера такие яркие, которых раньше еще не видели, и с двух сторон, то есть с востока и запада, появились кровавые облака; и в третью ночь, приблизительно во втором часу [1310], появились эти лучи. И вот в то время как мы, пораженные, смотрели на них с удивлением, с четырех сторон света появились другие, подобные им, лучи, и мы увидели, как все небо покрылось ими. А в середине неба было блестящее облако, к которому сходились эти лучи, наподобие шатра, который снизу начинался более широкими полосами, вверху кончался более узкими и на вершине связывался в один пучок. В середине лучей были и другие сильно сверкающие и блестящие [229] облака. Это знамение повергло нас в великий страх, ибо мы ожидали, что на нас с небес посылается какое–то несчастье.
18. А король Хильдеберт по настоянию послов императора, требовавшего вернуть ему деньги, которые он дал Хильдеберту в прошлом году, направил войско в Италию [1311]. Именно тогда прошел слух, что его сестра Ингунда уже была отправлена в Константинополь. [1312] Но так как военачальники спорили между собой [1313], они вернулись из Италии ни с чем.
Герцог же Винтрион, изгнанный жителями из управляемой им области, лишился герцогства [1314], и, более того, он лишился бы жизни, если бы не спасся бегством. Но после того как народ успокоился, он вновь получил герцогство.
А вот Ницетий, отрешенный не без вмешательства Евлалия от должности графа в Клермоне, добился от короля должности герцога, премного одарив его за это [1315]. И таким образом он был поставлен герцогом над городами Клермон, Родеа и Изес. Он был человеком еще довольно молодым, однако умным. Он установил мир в Клермонской области и других местах, ему подчиненных.
А Хульдерик–сакс, впав в немилость короля Гунтрамна [1316] по причине, по которой, как сказано выше, некоторые другие нашли убежище [1317], устремился к базилике блаженного Мартина, оставив жену в королевстве названного короля. Король заявил ей, чтобы она и не помышляла о свидании с мужем, пока тот не заслужит его королевской милости. Посему мы часто посылали к королю посольства и наконец добились позволения, чтобы Хульдерик взял к себе жену и оставался по ту сторону реки Луары [1318], однако не помышляя перейти к королю Хильдеберту. Но, получив разрешение взять жену, он тайно перешел к Хильдеберту и, добившись назначения на должность герцога в городах, расположенных по ту сторону Гаронны и находившихся под властью упомянутого короля, прибыл туда.
Король же Гунтрамн, желая править королевством своего племянника Хлотаря, то есть сына Хильперика, назначил Теодульфа графом в Анжер. Но, пришедши в город, он [Теодульф] был с позором изгнан оттуда горожанами, главным образом Домигизилом [1319]. Возвратившись к королю, он вновь получил туда назначение и, войдя в город с помощью герцога Сигульфа, исправлял обязанности графа. А Гундовальд добился должности графа в городе Мо, одержав верх над Верпином, и, вступив в город, он начал судопроизводство. Объезжая при исполнении своих обязанностей область города [1320], он был убит Верпином в какой–то вилле. Собрались родственники Гундовальда, напали на Верпина и, заперев его в бане при доме, убили. Вот так неотвратимая смерть лишила их обоих должности графа.
19. Аббата Дагульфа неоднократно обвиняли в преступлениях, так как он не раз совершал кражи и убийства и, кроме того, был совершенно необузданным прелюбодеем. Однажды возжелав жену своего соседа, он вступил с ней в плотскую связь. Ища разные поводы, как бы ему удалить мужа прелюбодейки, который жил на земле монастыря, он наконец заявил ему, что если тот явится к своей жене, то будет наказан. [230] И когда муж ушел из своего дома, Дагульф вместе с одним из клириков ночью пришел в дом распутной женщины. После весьма долгой попойки они опьянели и повалились на одно ложе. Во время их сна вернулся муж, поджег солому и, взяв секиру, убил обоих. Да послужит этот случай для клириков предостережением, чтобы они, вопреки канонам, не вступали в общение с чужими женами, за исключением тех женщин, на которых не может падать подозрение в прелюбодеянии [1321], ибо это запрещают и собственно церковный закон, и все священные писания.
20. Между тем наступил день собора, и епископы по повелению короля Гунтрамна собрались в городе Маконе. Собор низложил Фавстиана, рукоположенного по приказанию Гундовальда в епископы в город Дакс [1322], с тем условием, чтобы Бертрамн, Орест и Палладий, которые его благословляли, содержали его по очереди и давали ему ежегодно по сто золотых. Епископство же в этом городе получил Ницетий из мирян, который еще раньше добился распоряжения на то от короля Хильперика. Урсицин, епископ кагорский [1323], был отлучен от церкви за то, что он, как он сам открыто признался, принял Гундовальда, причем постановили, чтобы он, неся покаяние в течение трех лет, не стриг ни волос, ни бороды, воздерживался от вина и мяса, ни в коем случае не служил мессу, не рукополагал, не освящал церкви и святое миро и не причащал. Однако повседневные дела церкви должны вестись по его распоряжению, в общем как обычно.
На этом же соборе поднялся кто–то из епископов и сказал, что нельзя называть женщину человеком. Однако после того как он получил от епископов разъяснение, он успокоился. Ибо священное писание Ветхого завета это поясняет: вначале, где речь шла о сотворении богом человека, сказано: «…мужчину и женщину сотворил их, и нарек им имя Адам» [1324], что значит — «человек, сделанный из земли» [1325], называя так и женщину и мужчину; таким образом, он обоих назвал человеком. Но и господь Иисус Христос потому называется сыном человеческим, что он является сыном девы, то есть женщины. И ей он сказал, когда готовился претворить воду в вино: «Что Мне и Тебе, Жено?» [1326] и прочее. Этим и многими другими свидетельствами этот вопрос был окончательно разрешен.
А Претекстат, епископ руанский [1327], прочел епископам молитвы, сочиненные им в изгнании. Некоторым они понравились, некоторые же их порицали, так как он не следовал правилам искусства. Однако местами [1328] стиль их был вполне церковным и приемлемым.
В это же время случилась страшная резня между слугами епископа Приска и герцога Леодегизила [1329]. Однако епископ Приск дал много денег для того, чтобы восстановить мир. В эти же дни сильно занемог король Гунтрамн, так что некоторые даже полагали, что он совсем безнадежен. Я думаю, что это случилось по провидению господню, ибо он намеревался сослать многих епископов [1330]. Епископ же Теодор вернулся в свой город [1331], и его приняли с ликованием, так как его поддерживал весь народ.
21. И вот во время этого собора король Хильдеберт и его вельможи собрались в вилле Беслинген [1332], расположенной посреди Арденнского [231] леса. И там королева Брунгильда пожаловалась всем вельможам, что ее дочь Ингунду до сих пор задерживают в Африке [1333]; но Брунгильда не встретила особого сочувствия. Тогда же возникло дело против Гунтрамна Бозона [1334]. За несколько дней до этого умерла бездетная родственница его жены, и ее погребли вместе со множеством драгоценностей и золота в базилике города Меца. Случилось же так, что спустя несколько дней наступил праздник блаженного Ремигия, который празднуется в начале октября [1335]. Тогда многие, и главным образом городская знать, вместе с герцогом и епископом ушли из города [1336]. Слуги же Бозона Гунтрамна пришли к базилике, в которой была погребена женщина. Войдя в нее, они заперли за собой двери, открыли гробницу и сняли все драгоценности с усопшей, какие только они могли найти. Монахи этой базилики, заметив их, подошли к двери, но им не дали войти. Видя это, они обо всем сообщили своему епископу и герцогу. Между тем слуги, забрав вещи, сели на лошадей и пустились в бегство. Однако боясь, как бы их не схватили по дороге и не подвергли пыткам, они вернулись в базилику, положили вещи на алтарь и, не смея выйти оттуда, начали кричать: «Нас послал Гунтрамн Бозон».
Но когда Хильдеберт со своими вельможами приехал в упомянутую виллу судить Гунтрамна, то Гунтрамн, не дав на допросе ни одного ответа, тайно бежал. У него были отняты все вещи, которые он получил в дар из казны в Клермоне Он со стыдом возвратил также и прочие вещи, которые незаконно отнимал у людей.
22. В этом году скончался Лабан, епископ Оза. Ему наследовал Дезидерий, рукоположенный из мирян. Хотя король клятвенно обещал, что епископ при нем никогда не будет поставлен из мирян. Но «к чему не склоняешь ты смертные души к злату, проклятая страсть!» [1337]. Бертрамн же, вернувшись с епископского собора, заболел лихорадкой [1338]. Вызвав диакона Вальдона, который кстати и сам в крещении был назван Бертрамном, он передал ему всю епископскую власть и вверил ему свое завещание и участь своих людей. Как только диакон ушел, епископ испустил дух. Возвратившись, диакон поспешил к королю с подарками и грамотой о согласии горожан на его посвящение [1339], но ничего там не добился. Король же тем временем распорядился рукоположить в епископы графа Гундегизила, по прозвищу Додон, из Сента, что и было исполнено.
И так как многие из клириков Сента еще до собора с согласия епископа Бертрамна написали на своего епископа Палладия жалобу [1340], чтобы унизить его, то после смерти епископа Бертрамна епископ Палладий схватил их, сильно побил и снял с них одежду [1341]. В это же время скончался и Ванделен, воспитатель короля Хильдеберта [1342], но на его место никого не поставили, так как королева, мать Хильдеберта, захотела сама заботиться о сыне. А все то, что Ванделен получил за свои заслуги из казны, было передано опять в казну. В это время скончался, исполненный дней, герцог Бодигизил [1343], и все его имущество полностью перешло к детям. На место Фавста, епископа ошского, рукоположили пресвитера Сая. После смерти святого Сальвия [1344] епископом Альби стал в этом же году Дезидерат. [232]
23. В этом году прошли обильные дожди и реки так наполнились водой, что не раз случались кораблекрушения. И сами реки, выйдя из берегов и затопив ближайшие пашни и луга, сильно их опустошили. Весенние и летние месяцы были такими сырыми, что это время больше походило на зиму, чем на лето.
24. В этом году по воле господней погибли от пожара два острова в море. Они были уничтожены огнем в течение семи дней вместе с людьми и скотом. Те, которые, ища спасения в море, устремлялись в глубины, гибли в волнах, куда они бросались, те же, которые не тотчас испускали дух, сгорали в еще более тяжелых муках. После того как все было испепелено, все это покрыло море. Многие говорили, что те знамения, которые мы видели в октябре месяце и о которых мы рассказали выше [1345], — что будто бы горело небо, — были отблеском этого пожара.
25. На другом же острове, расположенном недалеко от города Ванна, было большое озеро, изобиловавшее рыбой. Вода этого озера на глубину одного локтя превратилась в кровь, так что бесчисленное множество собак и птиц в течение многих дней собирались там, пили эту кровь и, насытившись, вечером покидали это место.
26. Эннодия поставили герцогом над жителями Тура и Пуатье [1346]. Берульф же, который до этого возглавлял эти города [1347], находился вместе со своим сотоварищем Арнегизилом на подозрении из–за сокровищ короля Сигиберта, которые он тайно унес. В то время как он домогался этой должности герцога в упомянутых городах, его и его соучастника с помощью подстроенной западни схватил герцог Раухинг. Тотчас к ним домой были посланы слуги, которые все унесли; там многое было найдено и из их собственного имущества, и кое–что из упомянутых сокровищ. Все это было отправлено к королю Хильдеберту. И когда дело шло к тому, чтобы отрубить им головы, благодаря вмешательству епископов им была дарована жизнь, и они были освобождены. Однако они ничего не получили из того, что у них отняли.
27. А герцог Дезидерий [1348] с кем–то из епископов, аббатом Аредием [1349] и Антестием [1350] поспешил к королю Гунтрамну. Хотя король и не соглашался его принять, однако, уступив просьбам епископов, он милостиво его принял. В то время там появился Евлалий [1351], чтобы принести жалобу на свою жену, которая пренебрегла им и ушла к Дезидерию, но, осмеянный и униженный, он умолк. Дезидерий же, одаренный королем, милостиво был отпущен домой,
28. Итак, Ингунда, как мы не раз упоминали, была оставлена мужем при войске императора [1352], и когда ее везли с маленьким сыном к самому императору, она умерла в Африке и там была похоронена. Леовигильд же предал смерти своего сына Герменегильда, супруга упомянутой Ингунды. Разгневанный этим, король Гунтрамн решил отправить войско в Испанию, чтобы оно прежде подчинило его власти Септиманию [1353], которая еще находилась внутри границ Галлии, а потом двинулось дальше. Во время набора этого войска, не знаю кем из простолюдинов, было найдено письмо. Его переслали для прочтения королю Гунтрамну. Оно было составлено так, будто Леовигильд писал Фредегонде о том, чтобы она [233] всячески воспрепятствовала отправке войска в Испанию, говоря так: «Наших врагов, то есть Хильдеберта и его мать, быстро уничтожьте и заключите мир с королем Гунтрамном, подкупив его большой суммой денег. А если у вас, может быть, мало денег, мы вам тайно вышлем, только выполните то, чего мы добиваемся. Когда же мы отомстим нашим врагам, тогда щедро вознаградите епископа Амелия и матрону Леобу, благодаря которым наши послы имеют к вам доступ». Леоба же доводится тещей герцогу Бладасту.
29. И хотя об этом сообщили королю Гунтрамну и это стало известно его племяннику Хильдеберту, Фредегонда все–таки приказала сделать два железных ножа, в которых она велела еще сделать желобки и наполнить их ядом, разумеется для того, чтобы, если удар окажется не смертельным, ядовитая отрава могла бы скорее исторгнуть жизнь. Эти ножи Фредегонда передала со следующими словами двум клирикам, говоря: «Возьмите эти кинжалы, отправляйтесь как можно быстрее к королю Хильдеберту и притворитесь нищими. И когда вы падете ниц к его ногам, как будто бы прося подаяния, вы пронзите его с обеих сторон, чтобы наконец Брунгильда, которая взяла власть над ним, с его гибелью пала и покорилась мне. Если же юноша окружен такой стражей, что вы не сможете подойти к нему, то убейте самое врагиню. Награда за ваш труд будет такая: если вас при исполнении этого дела настигнет смерть, то я вознагражу ваших родственников и, одарив подарками, сделаю их первыми людьми в моем королевстве. А вы между тем освободитесь от всякого страха, и пусть в вашем сердце не будет боязни перед смертью. Ведь вы знаете, что это дело касается всех людей. Пусть ваши души проникнутся отвагой. Подумайте, как часто храбрые мужи гибли в сражении, но их родственники, благодаря их смерти став знатными, теперь превосходят всех огромными богатствами и являются первыми людьми».
Клирики тем временем, пока женщина говорила так, начали дрожать, думая о том, как трудно им будет выполнить это приказание. Но она, видя их нерешительность, прислала им колдовское питье и велела отправляться туда. И тотчас у них прибавилось душевной силы, и они обещали исполнить все, что она приказала. Тем не менее она велела им взять с собой небольшой сосуд, наполненный этим питьем, говоря: «В тот день, когда вы будете выполнять мое приказание, утром, до того как начать дело, вы выпьете это, и у вас появится большая твердость для свершения этого дела». Так наставив их, она их отпустила. Но в то время, когда они совершали свой путь и дошли до города Суассона, их схватил герцог Раухинг. И после того как их подвергли допросу и они ему все открыли, их заковали и бросили в темницу.
А спустя несколько дней Фредегонда, уже уверенная в исполнении ее приказания, послала слугу узнать, есть ли в народе какой–либо слух, или не встретит ли он какого–нибудь знающего, который сказал бы о том, что Хильдеберт уже убит. Тогда, пустившись в путь, слуга пришел в город Суассон. Услышав о том, что те люди находятся в темнице, он подошел к двери; но когда он начал говорить с сообщниками [1354], его самого схватили и заключили под стражу. Тогда их всех вместе отправили к королю [234] Хильдеберту. После допроса они открыли правду, показав, что их послала Фредегонда убить его. Они говорили: «Мы получили приказание от королевы притвориться нищими. И, бросившись к твоим ногам, якобы просить милостыню, мы собирались сразить тебя этими мечами. Если бы меч поразил слабо, то сам яд, которым было смазано железо, быстро бы проник в сердце». После этих слов их подвергли различным пыткам, отрубили у них носы и уши, и все они по–разному были умерщвлены.
30. Итак, король Гунтрамн повелел собрать войско против Испании. Он говорил: «Прежде всего подчините нашей власти провинцию Септиманию, так как позорно, чтобы пределы нечестивых готов простирались до самой Галлии». Затем, собрав все войско своего королевства, он направил его туда. Но народы, которые жили по ту сторону рек Соны, Роны и Сены, присоединившись к бургундам, опустошили плодородные и богатые скотом берега рек Соны и Роны. Учинив в собственной стране бесчисленные убийства, устраивая пожары и грабежи, расхищали они и имущество церкви, убивали даже клириков и епископов, а также прочее население у самих святых божьих алтарей. Так они дошли до самого города Нима. Также и люди Буржа, Сента, Перигё, Ангулема и прочих городов, которые тогда были под властью упомянутого короля, дойдя до города Каркассона [1355], совершили подобные злодеяния. Но когда они подошли к городу, они вошли в него без всякого сопротивления, так как жители добровольно открыли ворота. Потом же, не знаю по какому поводу, между ними и жителями города возникла схватка, и они оставили город. Тогда погиб Теренциол, бывший ранее графом города Лиможа, сраженный брошенным со стены камнем. Его отсеченную голову принесли как знак отмщения врагам в город. В результате этого все люди Гунтрамна, охваченные страхом, решили вернуться домой, оставив все то, что они награбили по пути, и даже то, что привезли с собой. К тому же и готы, нападая на них из тайных засад, многих из них ограбили и убили. Затем они попали в руки жителей города Тулузы, которым они во время своего пути причинили много несчастья. Так, ограбленные и побитые, они с трудом смогли вернуться домой. Те же, что дошли до Нима, ограбили всю область, сожгли дома, выжгли посевы, вырубили оливы, порубили [1356] виноградники, но, не будучи в состоянии причинить вреда укрывшимся за стенами жителям, отправились в другие города. И так как эти города были сильно укреплены, вполне обеспечены продовольствием и остальными необходимыми вещами, то воины, опустошая пригороды этих городов, не смогли проникнуть внутрь.
В то время и герцог Ницетий [1357], участвовавший в этом походе с клермонцами, осаждал эти города вместе с другими. Мало преуспев в этом, он дошел до какой–то крепости. И после того как он обещал жителям безопасность, осажденные добровольно открыли ворота и впустили его людей, будучи уверены, что они пришли с благими намерениями. Но, войдя туда, они нарушили клятву, разграбили все запасы, а жителей взяли в плен. Затем они решили вернуться домой, и каждый вернулся восвояси. По пути они совершили столько злодеяний, убийств, грабежей и воровства в собственной области, что об этом слишком долго рассказывать. [235] Но поскольку они сами, как мы уже говорили, сожгли посевы в Провансе, то, погибая от голода, недоедания, они оставались лежать на дороге бездыханными, некоторые же утонули в реках, а многие были убиты во время ссор. Говорили, что в этих стычках было убито более пяти тысяч человек. Но их гибель не образумила оставшихся в живых. В то же время из церквей Клермонской области, расположенных близ больших дорог, была похищена церковная утварь, и эти злодеяния кончились лишь тогда, когда они, один за другим, вернулись восвояси.
По их возвращении сердцем Гунтрамна овладела горькая досада. Но предводители упомянутого войска поспешили укрыться в базилике святого мученика Симфориана. И вот когда король пришел на праздник этого святого [1358] , он их принял, но с условием, что они в будущем должны дать ему отчет о содеянном. Спустя же четыре дня, когда собрались епископы и вельможи–миряне, король учинил допрос предводителям войска, говоря: «Как мы теперь можем одержать победу, если мы не соблюдаем того, чему следовали наши отцы? Ведь они одерживали победы, строя церкви, возлагая всю надежду на бога [1359], почитая мучеников, уважая священников, и, вооруженные щитом и мечом, часто покоряли с божьей помощью враждебные им народы. Мы же не только не страшимся бога, но даже разоряем святыни его, убиваем служителей господних и даже самые мощи святых с глумлением разбрасываем и истребляем. Ведь нельзя одержать победу, когда творятся такие дела. Вот почему наши руки слабы [1360], меч притупился и щит не сохраняет нас, как бывало раньше, и не защищает. Посему если в этом есть и моя вина, пусть падет она по воле бога на мою голову. Но если вы пренебрегаете королевской волей и отказываетесь выполнять то, что я приказываю, то тут уж пусть падет топор на вашу голову. Ибо если будет казнен один из воевод, это послужит уроком всему войску [1361]. Однако мы уже должны решить, что следует нам делать. Если кто намерен поступать по справедливости, пусть уж придерживается ее; а если кто думает пренебрегать ею, то пусть на его голову падет законная кара. Ибо пусть лучше погибнут немногие непокорные, чем гнев божий будет угрожать всей, ни в чем не повинной, стране».
Так говорил король. И ответили ему военачальники: «Трудно описать, превосходнейший король, величие твоей добродетели, рассказать, какой в тебе страх божий, какова любовь к церквам, какое уважение к епископам, какое милосердие к бедным, какая щедрость к нуждающимся. Но при том, что все, что ты говоришь, славный король, мы считаем правильным и справедливым, что мы можем поделать, когда весь народ погряз в пороках и каждому доставляет удовольствие совершать неправедные дела? Никто не боится короля, никто не почитает ни герцога, ни графа. И если, может, кому–либо из нас это и не по душе и он пытается исправлять это ради твоего долголетия, тотчас возникает народное волнение, тотчас — бунт. И каждый против старшего в диком исступлении доходит до того, что если старший не в состоянии долее молчать, то навряд ли ему удастся избежать смерти». На это король сказал: «Кто следует справедливости [1362], тот пусть живет, а кто плюет на наш закон и распоряжение [236] наши, тот пусть погибнет, чтобы этот позор не преследовал нас больше».
Во время этих речей явился вестник и сообщил: «Реккаред, сын Леовигильда, выступил из Испании, занял крепость Кабаре и опустошил большую часть области Тулузы, и многих увел в плен. Затем он овладел крепостью Бокер в Арльской провинции, захватил людей вместе с их имуществом и заперся в городе Ниме». При этом известии король назначил герцогом вместо Калумниоза, по прозвищу Агила, Леодегизила [1363], вручил ему всю Арльскую провинцию [1364] и приказал расставить пограничные отряды в количестве четырех тысяч человек. Одновременно с пограничными отрядами выступил Ницетий, герцог Клермона [1365], и оцепил границы страны.
31. Во время этих событий Фредегонда пребывала в городе Руане [1366]. Там она обрушила на епископа Претекстата слова, полные злобы, говоря, что придет время, когда он снова испытает изгнание, которому уже подвергался [1367]. Он же сказал ей: «Я и в изгнании и не в изгнании всегда был, есмь и буду епископом; а ты не всегда будешь наслаждаться королевской властью. Мы из изгнания по воле господней перейдем в его царствие; ты же из своего царства погрузишься в бездну. Лучше было бы тебе забыть свои безрассудство и злодеяния, обратясь к более добрым делам, оставить свое высокомерие, которое тебя всегда переполняет, дабы удостоиться вечной жизни и чадо свое, которое родила, довести до совершеннолетия». Так он сказал, и женщина приняла эти его слова как тяжкую обиду и ушла от него, кипя злобой.
Когда же наступило воскресенье, епископ с утра поспешил в церковь для совершения церковной службы и, как подобает, начал петь по порядку антифоны [1368]. И когда во время пения псалмов он опустился на скамеечку для коленопреклонения, появился злодей–убийца и, вынув из–за пояса нож, поразил епископа, стоявшего на коленях на скамеечке, в подмышку. И епископ крикнул, чтобы клирики, присутствовавшие там, помогли ему, но никто из такого множества стоявших вокруг не помог ему. Тогда он простер окровавленные руки к алтарю, произнес молитву и возблагодарил бога. Затем верные ему люди отнесли его на руках к нему в опочивальню и положили на ложе. И тотчас же к нему явилась Фредегонда вместе с герцогом Бепполеном [1369] и Ансовальдом [1370] и сказала: «Не достойно ни нас, ни всех людей твоих, о святой епископ, что такое случилось, да еще в церкви. О если бы нашелся тот, кто осмелился совершить подобное, он понес бы достойное наказание за это злодейство». Но епископ, зная, что она произнесла эти слова с коварством, ответил: «Кто это совершил? Это совершил тот, кто убивает королей, кто то и дело проливает кровь ни в чем не повинных людей, кто совершает в этом королевстве всяческие злодеяния». Женщина же ответила: «У меня есть опытнейшие врачи, которые могли бы залечить эту рану. Позволь им прийти к тебе». И он ей в ответ: «Бог уже пожелал призвать меня из этого мира. А ты, зачинщица этих преступлений, будешь проклята в этом мире. И да пошлет бог кару на главу твою, за мою кровь». И когда Фредегонда ушла, епископ, отдав распоряжение по своему дому, испустил дух. [237]
На его погребение прибыл епископ города Кутанса Ромахар. Великая скорбь охватила тогда всех жителей Руана и особенно знатных франков этого города. Из них один знатный франк, придя к Фредегонде, сказал: «Много же ты совершила злодеяний на своем веку, но хуже всего, что ты приказала убить святителя божия. До сих пор ты такого еще не совершала. Да не замедлит бог покарать тебя за кровь неповинную! Ибо мы все будем расследовать это злодеяние, чтобы тебе впредь не повадно было совершать такие ужасные дела». Сказав это, он покинул королеву. Она же послала за ним пригласить его на обед. И так как он отказался, она просила, чтобы он, если не желает присутствовать на обеде, по крайней мере выпил бы чашу вина, дабы не уйти из королевского дома, ничего не отведав. Он подождал и, получив чашу, выпил полынную настойку, смешанную по способу варваров [1371] с вином и медом; но в это питье был подмешан яд. Как только он выпил, он тотчас же почувствовал, как его грудь стеснила сильная боль, а его внутренности словно разрывались. И он крикнул своим людям: «Бегите, несчастные, бегите [1372] от этого зла, дабы не погибнуть вам так же, как мне». Они не стали пить и поспешили уйти, а он тотчас потерял зрение, сел на коня и на расстоянии трех стадиев [1373] от этого места упал и умер.
После этого епископ Леодовальд [1374] разослал всем епископам письма и, приняв их совет, закрыл церкви Руана, чтобы народ не ждал богослужений до тех пор, пока путем всеобщего розыска не отыщется виновник этого преступления. Некоторых он схватил и путем пыток узнал от них правду, каким образом по совету Фредегонды было совершено это дело. Но так как Фредегонда упорно все отрицала, он не смог добиться отмщения за злодеяние. Говорили, что убийцы приходили даже к самому епископу, потому что он решил тщательно расследовать это дело, но так как он был окружен своими людьми, они не смогли причинить ему никакого вреда.
И вот когда об этом донесли королю Гунтрамну, обвиняя в этом Фредегонду, он послал трех епископов к ее сыну, считавшемуся сыном Хильперика, которого, как мы писали выше, назвали Хлотарем ч [1375]. А именно: епископов Артемия из Сента, Верана из Кавайона и Агриция из Труа, очевидно, для того, чтобы они с помощью воспитателей ребенка разыскали виновника этого преступления и привели его к нему. Когда же епископы сообщили о цели их посольства, вельможи Хлотаря ответили: «Нам самим не нравятся эти дела, и мы очень хотели бы отомстить за них. Но нельзя допустить, чтобы виновный, если он найдется среди нас, был отведен к вашему королю, ибо по королевскому постановлению мы сами можем пресечь преступления, совершаемые среди нас». Тогда епископы ответили: «Так знайте, что если тот, кто совершил это преступление, не будет выдан, наш король придет сюда с войском и опустошит всю эту область огнем и мечом, ибо ясно, что одно и то же лицо приказало заколоть мечом епископа и погубить отравой франка». Сказав это, они ушли, не получив определенного ответа, но всячески заклинали, чтобы обязанности епископа в этой церкви ни в коем случае не исполнял Мелантий, который был еще прежде поставлен на место Претекстата [1376]. [238]
32. Много зла делалось в то время. Так, Домнола, вдова покойного Бурголена, дочь Виктория, епископа Ренна, на которой женился Нектарий [1377], имела тяжбу с Боболеном, референдарием [1378] Фредегонды, из–за виноградников. Услышав о том, что она пришла в эти виноградники, Боболен послал гонца предупредить ее, чтобы она даже и не помышляла входить в это владение. Не обратив на это внимание, она заявила, что эти виноградники были владением ее отца, и вошла туда. Тогда Боболен, подняв своих приближенных, напал на нее с вооруженными людьми. Убив ее, он завладел виноградниками, а имущество ее похитил и перебил мечом мужчин и женщин, находившихся при ней; из них в живых остались только те, кто спасся бегством.
33. И вот в те дни в городе Париже появилась женщина, говорившая жителям: «Бегите из этого города и знайте, что он должен сгореть от пожара». Так как многие над ней смеялись, думая, что она это говорит или как гадалка, или под влиянием какого–то пустого сна, или под воздействием беса полуденного [1379], она им ответила: «Все, что вы говорите, — это не то. Ведь я говорю правду, ибо я видела во сне, как из святой базилики Винценция выходил муж, от которого исходило сияние, и, держа в руке свечу, поджигал подряд дома торговцев». И вот спустя три ночи после того, как женщина произнесла эти слова, с наступлением утра кто–то из горожан, зажегши свечу, вошел в кладовую и, взяв оттуда масло и прочие необходимые ему вещи, оставил возле бочки с маслом свечу. А был этот дом первым к воротам, обращенным на юг. Занявшись от той свечи, дом начал гореть, от него стали заниматься и другие дома. Тогда огонь обрушился на заключенных в темнице. Но им явился блаженный Герман и, разбив столб и цепи, которыми они были обвязаны, открыл дверь темницы и дал заключенным уйти невредимыми. Выйдя оттуда, они направились к базилике святого Винценция, где находилась могила блаженного епископа [1380]. И вот когда пламя от сильного ветра распространилось по всему городу — то там, то сям, — пожар, свирепствуя со всей силой, начал приближаться к другим воротам, где находилась часовня блаженного Мартина, которая была некогда сооружена по случаю того, что он поцелуем исцелил там от проказы одного прокаженного [1381]. А человек, который ее построил на высоких столбах, полагаясь на господа и в надежде на силу блаженного Мартина, сам укрылся и вещи свои укрыл за стенами часовни, говоря: «Ведь я верю и надеюсь на то, что это место защитит от пожара тот, кто не раз прекращал пожары и на этом самом месте очистил кожу прокаженного, излечив его поцелуем». Но пожар приближался и сюда, неслись сильные волны пламени [1382], которые, проникая через стену часовни, тут же гасли. Народ же кричал тому человеку и его жене: «Бегите, несчастные [1383], может быть, спасетесь. Вот уже вся сила огня обрушивается на вас. Вот уже вас настигает густой ливень из [горячей] золы и раскаленных углей. Выходите из часовни, чтобы не сгореть вам в этом пожаре». Но они молились и в ответ на их крики не двигались с места. И женщина ни разу не отошла от окна, через которое по временам врывалось пламя, — столь крепко чаяла она благодати блаженного предстателя. И такова была сила блаженного [239] святителя, что спасла не только эту часовню с домом своего почитателя, но и не допустила того, чтобы свирепствующее пламя повредило другие дома, находившиеся окрест. Там и кончился пожар, который начал утихать на одной стороне моста. Но на другой стороне он так сильно все сжег, что только река положила ему предел. Однако же церкви и епископские дома не сгорели. Ведь говорили, что та часть города как будто исстари была освящена, так что там пожар не имел силы и не появлялись ни змеи, ни крысы. Впрочем, недавно, когда чистили канал под мостом и выносили грязь, которой был забит канал, нашли крысу и медную змею. После того как их унесли, там появилось бесчисленное множество крыс и змей, и потом город начал подвергаться пожарам.
34. И поскольку у князя тьмы тысяча уловок [1384], чтобы нам приносить вред, я расскажу о том, что произошло не так давно с затворниками и божьими угодниками. Удостоенный священнического сана, бретон Виннох, о котором мы упоминали в другой книге [1385], жил в такой воздержанности, что носил одежду только из шкур, питался сырыми полевыми травами, а чашу с вином подносил к устам так, что, казалось, он скорее смачивал уста, чем пил вино. Но поскольку щедрые набожные люди часто доставляли ему сосуды, наполненные этой влагой, он постепенно привык пить и даже, что еще хуже, без меры и предавался этому так, что частенько видели его пьяным. И вот со временем он стал все больше и больше пить, им овладел диавол, и он был одержим безумием настолько, что хватал то нож, то палку или что–либо другое, могущее служить оружием, и в диком исступлении гонялся за людьми. Вот почему необходимо было связать его цепями и посадить под охраной в келью. В таком безумном состоянии он прожил два года, затем испустил дух.
Нечто подобное, как говорят, случилось с двенадцатилетним юношей Анатолием из Бордо. Он был слугой одного торговца и попросил разрешения жить затворником. Но хотя его хозяин долго противился этому, полагая, что он одумается и что в таком возрасте он не сможет выполнять то, к чему стремится, однако, побежденный наконец просьбами слуги, разрешил ему осуществить свое намерение. А было там искусно сделанное в давние времена сводчатое подземелье, в углу которого находилась небольшая келья, огороженная тесаными камнями, в которой едва мог поместиться стоя один человек. В эту келью и вошел отрок и пробыл в ней восемь или более лет, довольствуясь скудной пищей и питьем, предаваясь бдению и молитвам. Затем, мучимый сильным страхом, он начал кричать, что у него все внутри разрывается. Вот почему произошло то, что с помощью, как я думаю, диавола он отодвинул четырехугольные камни, за которыми он находился взаперти, поверг стену на землю, ломая руки и крича, что его сжигают святые божие. И так как он очень долго пребывал в этом безумии, часто произнося имя святого Мартина и говоря, что лучше быть наказанным им, чем другими святыми, его привели в Тур. Но злой дух, побежденный, как я думаю, силой и величием святого, не смог здесь причинить вреда человеку. А именно: проведя несколько лет в этом городе, он, не испытывая ничего плохого, возвратился на родину. Но там на него снова нашло то, от чего он было избавился. [240]
35. К королю Гунтрамну прибыли из Испании послы с многочисленными дарами просить мира, но они не получили никакого определенного ответа. Потому что в прошлом году, когда войско опустошило Септиманию [1386], корабли, отплывшие из Галлии в Галисию, были разграблены по приказанию короля Леовигильда, товары отняты, люди избиты и умерщвлены, а некоторые уведены в плен. Лишь немногие из них спаслись каким–то образом на лодках, и они–то и возвестили стране о случившемся.
36. У короля Хильдеберта и по его приказанию был убит, по неизвестным причинам, Магновальд. Это произошло так. Когда король находился во дворце в городе Меце и смотрел на игрище, как травили обложенного сворой собак зверя, вызвали Магновальда. Когда Магновальд пришел и, не ведая о том, что будет, стал, потешаясь с остальными, смотреть на зверя, тот, кому было отдано приказание убить его, воспользовавшись тем, что Магновальд был поглощен зрелищем, метнув топор, рассек ему голову. Магновальд упал замертво, и тело его выбросили в окно [1387]; и он был погребен своими. Имущество его тотчас было разграблено, а все, что нашли, было передано в государственную казну. Однако некоторые утверждали, что причина его убийства была та, что он после смерти брата жестоко избил свою жену, убил ее и вступил в связь с женой брата.
37. Затем у короля Хильдеберта родился сын, которого воспринял от священной купели Магнерих, епископ трирский [1388]. Его нарекли Теодобертом. По этому случаю король Гунтрамн так обрадовался, что немедленно направил послов с многочисленными дарами для новорожденного, говоря следующее: «Ведь через это дитя бог по великой милости своей соблаговолит возвеличить королевство франков, если отец у него или он у отца останется в живых».
38. И вот на одиннадцатом году правления короля Хильдеберта [1389] вновь прибыли из Испании послы с просьбой о мире [1390], но, не добившись ничего определенного, вернулись домой. А Реккаред, сын Леовигильда, дошел до Нарбонна и, захватив добычу в Галльской области, тайно вернулся домой.
39. В этом году умерли многие епископы, среди них Бадегизил, епископ Ле–Мана [1391], который был весьма жестоким к народу, беззаконно отнимал и грабил имущество у людей. К его грубой и суровой душе как нельзя лучше подошла еще более жестокая жена [1392], побуждавшая его советами на совершение самых гнусных преступлений. Не проходило ни дня, ни даже мгновения, чтобы он не неистовствовал, или грабя горожан, или всячески препираясь с ними. Он не переставал ежедневно разбирать с судьями тяжбы, вмешиваться в мирские дела, свирепствовать против одних, других стращать убийствами, даже дрался собственноручно, а то и топтал людей ногами, говоря: «Раз я стал клириком, значит мне и не мстить за свои обиды?». Но что там говорить о чужих, когда он не щадил даже своих родственников; их–то он прежде всего и грабил. Они никогда не могли найти у него справедливости, если речь шла об имуществе отца или матери. [241]
По прошествии пяти лет своего епископства, вступая уже в шестой год служения, он с большим рвением приготовил для горожан пир, но внезапно заболел лихорадкой, и год, который он только что начал, кончился для него неминуемой смертью.
На его место был призван архидиакон парижский Бертрамн [1393]. У него, как говорят, было много споров с вдовой покойного, потому что она присваивала вещи, которые были отданы церкви при жизни Бадегизила, как собственные, говоря: «Это за службу моему мужу». Однако все вещи она возвратила, хотя и неохотно. Злодеяния же этой женщины неописуемы. Ибо случалось, что она целиком вырезала у мужчин срамные уды прямо с кожей живота, а женщинам прижигала раскаленной бляхой обычно скрываемые места на теле. Она совершила много и других гнусных дел, о которых, я думаю, лучше умолчать.
Скончался и Сабауд, епископ арльский [1394], на его место был приглашен Лицерий, референдарий короля Гунтрамна [1395]. В то время жестокий мор опустошил сам Прованс. Умер и Евантий, епископ вьеннский, на его место по выбору короля поставили пресвитера Вира из сенаторской семьи. В этом году многие епископы покинули этот мир, о чем я хочу умолчать, так как каждый из них в своем городе оставил по себе память.
40. В городе же Type жил некто Пелагий, человек изощренный во всяческих злодеяниях и не боявшийся ни одного судьи, так как под его властью находились все сторожа королевского конного двора. Посему он беспрестанно совершал грабежи, неожиданные налеты, опустошения, убийства и всякого рода преступления на суше и на воде. Я же часто призывал его к себе, желая то угрозами, то мягкими словами удержать его от этих злодеяний, но этим я ничего не добился, кроме его ненависти к себе, как сказано в притче из Премудрости Соломоновой: «Обличай глупца, он умножит ненависть к тебе» [1396]. В самом деле, презренный так ненавидел меня, что, то и дело грабя и избивая людей святой церкви [1397], он оставлял после себя бездыханные тела и искал новый повод, как бы нанести ущерб церкви или базилике святого Мартина. Случилось, что однажды он избил наших людей, которые проходили мимо и несли в сосудах морских ежей, прогнал их и отнял у них сосуды. Когда я узнал об этом, я отлучил его от церкви, не из мести за нанесенную мне обиду, но для того, чтобы вернее исцелить его от этого безумия. А он, подобрав двенадцать человек [1398], пришел ко мне, для того чтобы путем ложной клятвы очиститься от этого преступления. Хотя я и не хотел принимать от него никакой клятвы, но уступив его просьбам и просьбам наших горожан, я удалил остальных, принял у него одного клятву и приказал допустить его к церковному общению. Это было в марте. А с наступлением июля, когда обычно косят луга, он захватил луг женского монастыря, прилегающий к его лугу. Но как только он начал косить, его схватила лихорадка, и на третий день он испустил дух. А еще раньше он приготовил для себя гробницу в базилике святого Мартина в местечке Канд, которую его родственники нашли разбитой вдребезги. Тогда его погребли в портике самой базилики. А сосуды с морскими ежами, по поводу которых он дал ложную клятву, после его смерти были извлечены из его [242] кладовой. В этом и проявилось чудо святой Марии, в базилике которой несчастный принес ложную клятву.
41. И так как по всей земле разошлось вещание [1399] о том, что епископ Претекстат был убит Фредегондой, то, чтобы отвратить от себя обвинение, она приказала схватить слугу и сильно его избить, говоря при этом: «Ты возвел эту хулу на меня, чтобы тебе самому напасть с мечом на Претекстата, епископа руанского». И она передала его племяннику этого епископа. Когда же слугу подвергли пытке, он открыл все и прямо сказал: «За это дело я получил от королевы Фредегонды сто солидов [1400], от епископа Мелантия [1401] — пятьдесят и от городского архидиакона — другие пятьдесят; кроме того, мне обещали, что я и моя жена будем свободны». При этих словах племянник епископа выхватил меч из ножен и разрубил убийцу на части. А Фредегонда назначила в церковь епископом Мелантия, которого она еще раньше поставила епископом.
42. Фредегонда очень плохо относилась к герцогу Бепполену [1402], и ему не оказывались подобающие почести. Видя, что им пренебрегают, он ушел к королю Гунтрамну. От него он получил герцогскую власть над теми городами, которые принадлежали Хлотарю, сыну короля Хильперика, куда он и отправился с большими силами. Но жители Ренна, однако, его не приняли. Прибыв же затем в Анжер, он совершил там много злодеяний: отнял хлеб, сено, вино и все, что только мог найти в домах жителей, в которые он врывался, взламывая двери, не дожидаясь ключей; и многих местных жителей он подверг избиению и жестоко с ними обошелся. Навел страх даже на Домигизила [1403], но замирился с ним. Когда же он приехал в город и пировал на третьем этаже со своим сбродом, в доме неожиданно провалился пол, и он едва остался жив, причем многие были изувечены. Однако он продолжал совершать такие же дурные дела, что совершал и раньше. В то время и Фредегонда лишила его большей части имущества, которое у него было в королевстве ее сына [1404]. Затем он вновь отправился в Ренн и, желая подчинить его жителей под власть короля Гунтрамна, оставил там своего сына. Но спустя немного времени жители Ренна набросились на него [Бепполена] и убили его и многих достойных людей.
В этом году явилось много знамений. А именно: видели, как в сентябре зацвели деревья; и многие из тех деревьев, которые уже плодоносили, дали новые плоды, и эти плоды висели на деревьях до самого рождества господня; затем видели, как промчалась по небу молния наподобие змеи.
43. А на двенадцатом году правления короля Хильдеберта Ницетий из Клермона был назначен правителем Провинции Массилийской и других городов, принадлежавших в этой области к владениям самого короля.
Антестий же был послан королем Гунтрамном в Анжер [1405], где он причинил много хлопот тем, которые были причастны к убийству Домнолы [1406], жены Нектария. Имущество же Боболена, как зачинщика этого преступления, Антестий передал в казну. Затем Антестий прибыл в Нант и начал нападать на епископа Ноннихия [1407], говоря, «Твой сын замешан в этом преступлении, и надо, чтобы он понес достойное наказание за [243] свои дела». Но юноша, сознавая свою вину, испугался и убежал к Хлотарю, сыну Хильперика. А Антестий, получив от епископа заверение, подтвержденное поручителями, что сын его предстанет перед королем, прибыл в Сент.
В те же дни разошлось вещание [1408] о том, что Фредегонда тайно отправила в Испанию послов, которых тоже тайно принял Палладий, епископ сентский, и препроводил их дальше. Был же в то время великий пост [1409], и епископ удалился для молитвы на остров в море. Но когда в день тайной вечери [1410] он по обыкновению возвращался в свою церковь, так как его там ожидал народ, по дороге на него напал Антестий, который, не вникая в суть дела, сказал: «Ты не вернешься в город, а будешь осужден на изгнание, так как ты принял послов врагини господина нашего, короля». А епископ ему: «Не знаю, — говорит, — о чем ты говоришь. Но так как наступают святые дни, пойдем в город, а когда отойдут святые богослужения праздников, обвиняй меня в чем угодно, я дам тебе объяснение, ибо то, в чем ты меня обвиняешь, не существует на самом деле». А тот в ответ: «Нет, — говорит, — ты не переступишь порога своей церкви, так как ты оказался неверным господину, нашему королю». Что сказать еще? Он задерживает на дороге епископа, описывает епископский дом, а имущество расхищает. Горожане не могли добиться от этого человека, чтобы расследование этого дела провести, по крайней мере, после пасхи. Они долго умоляли его, а он отказывал, но наконец он открыл им свой сокровенный замысел, который таил в груди. «Если Палладий, — сказал он, — под видом продажи передаст в мое пользование дом, которым он владеет, как говорят, в области Буржа, я исполню то, о чем вы просите; в противном случае ему не уйти от меня, если только он не отправится в изгнание». Епископ побоялся отказать ему. Он написал купчую, подписал ее и передал Антестию в пользование земельный участок. Затем, после того как он [епископ] дал поручителей, обещая, что он предстанет перед королем, Антестий дал ему войти в город. И вот по прошествии святых дней он отправился к королю. Был там и Антестий, который ничего не мог доказать из того, в чем он обвинял епископа. Епископу же приказали возвратиться в город, и дело его было передано на ближайший собор, в надежде, что собору удастся точнее узнать что–нибудь из того, в чем его обвиняли. Был там и епископ Ноннихий, который, поднеся королю богатые подарки, удалился.
44. А Фредегонда, как бы от имени своего сына, отправила послов к королю Гунтрамну. Изложив поручение и получив на него ответ, послы попрощались и удалились. Но, не знаю по каким причинам, они задержались на некоторое время на своем подворье. Утром же, когда король шел на утреннюю молитву и перед ним несли свечу, он увидел, что в углу часовни спал пьяный с виду человек. Он был опоясан мечом, а его копье было прислонено к стене. При виде этого король воскликнул, говоря, что не без умысла человек спит в такую страшную ночь в таком месте. Человека схватили, связали ремнями и стали допрашивать, что он намеревался делать. Немедленно подвергнутый наказанию, он сказал, что его послали послы, приехавшие сюда, убить короля. Потом схватили послов [244] Фредегонды, но они ни в чем не признались, о чем их спрашивали, они говорили: «Нас послали только для выполнения поручения, которое мы и выполнили». Тогда король приказал подвергнуть этого человека различным пыткам и заключить в темницу, а послов сослать [1411] в разные места. Ибо было совершенно ясно, что послы были отправлены Фредегондой с коварной целью — убить короля, чего по милости божьей не совершилось. Старшим в посольстве был Баддон.
45. Но так как к королю Гунтрамну часто приезжали послы из Испании, которые, однако, никак не могли добиться мира, и вражда все больше росла, то король Гунтрамн возвратил своему племяннику Хильдеберту город Альби [1412]. Видя это, герцог Дезидерий, спрятавший главным образом в окрестностях этого города более ценное из своего имущества, боясь, как бы его не настигло мщение Хильдеберта из–за старой вражды, потому что некогда в этом городе он грубо обошелся с войском славной памяти короля Сигиберта [1413], отправился со своей женой Тетрадией, которую он отнял у Евлалия [1414], нынешнего графа Клермона, и со всем имуществом в Тулузскую область. Набрав войско, он решил выступить против готов, но прежде, говорят, он разделил имущество между сыновьями и женой. Затем, взяв с собой графа Австровальда [1415], он устремился в Каркассон. Но жители этого города при этом известии уже приготовились, желая, по–видимому, оказать сопротивление, ибо они узнали об этом заранее. И вот когда началось сражение, готы обратились в бегство, а Дезидерий и Австровальд стали преследовать врага. Когда же готы бежали, Дезидерий с немногими своими подошел к городу, ибо кони его спутников притомились. Но когда он подъехал к воротам, его окружили горожане, оставшиеся в городе. Они убили его и всех тех, кто за ним следовал, так что только немногие из них едва каким–то образом спаслись, и они–то и рассказали о случившемся. Австровальд же, узнав о смерти Дезидерия, вернулся с дороги и направился к королю. Вскоре он был посажен герцогом на место Дезидерия.
46. После этого начал болеть, король Испании Леовигильд. Но, по утверждению некоторых, он, каясь в своем еретическом заблуждении [1416] и моля о том, чтобы никто его не причислял к этой ереси, принял вселенское вероисповедание и, оплакивая в течение семи дней соделанное им против бога, испустил дух [1417]. Вместо него королевством стал править его сын Реккаред.
НАЧИНАЮТСЯ ГЛАВЫ ДЕВЯТОЙ КНИГИ
1. О Реккареде и его послах [587 г.].
2. О кончине блаженной Радегунды [587 г.].
3. О том, кто пришел с кинжалом к королю Гунтрамну [587 г.].
4. О рождении второго сына у Хильдеберта [587 г.].
5. О знамениях [587 г.].
6. О совратителях и лжепророках [587 г.]
7. Об отстранении герцога Эннодия и о басках [587 г.].
8. О приеме Гунтрамна Бозона у короля [587 г.].
9. О гибели Раухинга [587 г.].
10. О гибели Гунтрамна Бозона [587 г.].
11. О свидании королей [587 г.].
12. О гибели Урсиона и Бертефреда [587 г.].
13. О Баддоне, отправившемся в качестве посла, и о том, как его задержали и спустя много дней отпустили, и о дизентерии [587 г.].
14. О мире между епископом Эгидием и герцогом Лупом [587 г.].
15. Об обращении Реккареда [587 г.].
16. О его послах к нашим королям [587 г.].
17. О скудости этого года [587 г.].
18. О бретонах и о кончине епископа Намация [588 г.].
19. О гибели Сихара, жителя Тура [588 г.].
20. О том, как мы были отправлены с посольством к королю Гунтрамну с просьбой сохранить мир [588 г.].
21. О милостынях и о доброте этого короля [588 г.].
22. О чуме в городе Марселе [588 г.].
23. О кончине епископа Агерика и о его преемнике [588 г.].
24. О епископском служении Фронимия [588 г.]
25. О том, как войско Хильдеберта отправилось в Италию [588 г.].
26. О кончине королевы Ингоберги [589 г.].
27. О кончине Амалона [589 г.].
28. О дорогих подарках, посланных королевой Брунгильдой [589 г.].
29. О том, как лангобарды попросили у короля Хильдеберта мира [589 г.].
30. О податной переписи населения городов Тура и Пуатье [589 г.].
31. О том, как король Гунтрамн отправил войско в Септиманию [589 г.].
32. О вражде между Хильдебертом и Гунтрамном [589 г.].
33. О том, как монахиня Инготруда отправилась к Хильдеберту с жалобой на свою дочь [589 г.]. [246]
34. О вражде между Фредегондой и ее дочерью [589 г.]
35. О гибели Ваддона [589 г.].
36. О том, как король Хильдеберт отправил своего сына Теодоберта в Суассон [589 г.].
37. О епископе Дроктигизиле [589 г.]
38. О том, как некоторые лица хотели составить заговор против королевы Брунгильды [589 г.].
39. О ссоре в монастыре в Пуатье, вызванной Хродехильдой и Базиной [589 г.].
40. О первом поводе ссоры [589 г.].
41. Об убийстве в базилике святого Илария [589 г.].
42. Текст письма, который был направлен святой Радегундой епископам [573 или 587 г.].
43. О том, как пресвитер Тевтарий прибыл для улаживания этой ссоры [589 г.].
44. О погоде этого года [589 г.].
1. Итак, после смерти Леовигильда, короля Испании, его сын Реккаред заключил союз с вдовой своего отца Гезинтой и принял ее как мать. Ибо она была матерью королевы Брунгильды, матери Хильдеберта Младшего. Реккаред же был сыном Леовигильда от другой жены [1418]. И вот посоветовавшись с мачехой, он отправил к королю Гунтрамну и Хильдеберту послов со словами: «Заключите с нами мир, и мы вступим в союз, для того чтобы мы могли полагаться на вашу помощь, а в случае необходимости и мы могли бы поддерживать вас на таких же условиях пребывая с вами в дружбе». Но когда послы, отправленные к королю Гунтрамну, прибыли в город Макон, им было приказано задержаться там Король направил к ним людей и, узнав о причине их прибытия не пожелал принять их предложения. Вот почему впоследствии между ними возникла столь сильная вражда, что готы не позволяли никому из его королевства проходить через города Септимании [1419]. А послы, прибывшие к королю Хильдеберту, были любезно им приняты. Отдав подарки и заручившись миром, послы возвратились домой с дарами.
2. В этом году покинула этот мир блаженнейшая Радегунда [1420]. И в основанном ею монастыре стояло великое по ней рыдание. Присутствовал и я на ее погребении. Преставилась же она 13 августа и была погребена три дня спустя. А какие там произошли чудеса в этот день и каково было погребение, я постарался подробно описать в книге о Чудесах [1421].
3. Между тем наступил праздник святого Марцелла, который празднуется в городе Шалоне в сентябре месяце, и король Гунтрамн присутствовал на нем. Но когда после окончания службы он подошел к святому алтарю для причастия, к нему направился какой–то человек, как бы намереваясь что–то ему сообщить. В то время как тот поспешно шел к королю, из его руки выскользнул нож. И когда его быстро схватили, то нашли у него в руке другой нож, вынутый из ножен. Его немедленно вывели из святой базилики, связали и подвергли пыткам. И он признался, что его дослали убить короля, говоря: «Тот, кто послал меня, рассуждал так: «Так как король понял, что многие его ненавидят, то, боясь, как бы его не убили, он окружил себя стражей из своих людей, и мы не имели возможности приблизиться к нему с мечами и убить его; только в церкви он чувствовал себя в безопасности и стоял там, ничего не опасаясь»». Многие из тех, на кого он показал, были схвачены и умерщвлены, а его, подвергнув бичеванию, король отпустил, полагая за грех убить того, кого [силой] вывели из церкви [1422].
4. В этом же году у короля Хильдеберта родился второй сын, которого воспринял от купели Веран, епископ Кавайона [1423], и нарек его Теодорихом. А епископ этот обладал в то время даром большой чудотворной силы, так что часто, осенив больных людей крестным знамением, он с божьей помощью тут же возвращал им здоровье.
5. Тогда же появилось множество знамений. Так, в домах некоторых лиц сосуды оказались испещрены неведомо какими знаками, которые никак нельзя было ни соскоблить, ни оттереть. А началось это чудо в области города Шартра и, распространившись в области Орлеана, дошло до области Бордо, не минуя ни одного города, расположенного между ними. В октябре месяце в виноградниках после сбора винограда мы заметили новые ветви с уродливыми гроздьями. А на деревьях появились новые побеги и новые плоды. Со стороны севера вспыхнули лучи. Некоторые утверждали, что они видели, как из облака выскользнули две змеи. Другие говорили, что неожиданно исчезла вилла с хижинами и людьми. Появилось много других знамений, которые обычно возвещали или смерть короля, или бедствия страны. В этом году сбор винограда был незначительным: был избыток воды, шли непрерывные дожди; и реки переполнились водой.
6. В том году в городе Type появился один человек по имени Дезидерий, «который выдавал себя за кого–то великого» [1424] и утверждал, что он может творить много чудес. Кроме того, он хвастался тем, что связан с апостолами Петром и Павлом, [небесными] гонцами. Поскольку меня в ту пору не было в городе, то к нему стекалось большое количество простого народа, приводящего с собой слепых и увечных [1425], которых он старался вылечить не святостью, но обманными приемами черной магии [1426]. В самом [248] деле, паралитиков или имеющих другую какую–либо немощь он приказывал насильно распрямлять, чтобы таким приемом вылечить тех, кого он был не в состоянии выправить даром божественной силы. И вот одни его помощники хватали человека за руки, другие — за ноги и так тянули в разные стороны, что, казалось, лопались сухожилия, и так как те не выздоравливали, их отпускали еле живыми. Случалось и так, что от этой пытки многие испускали дух. И несчастный так возгордился, что говорил, будто блаженный Мартин ниже его, а сам он равен апостолам. И не удивительно, что теперь он объявлял себя равным апостолам, ибо такой зачинщик зла при конце света может объявить себя самим Христом. А что он был обучен обманному искусству черной магии, явствует, как я сказал выше, из того, что, как утверждают очевидцы, когда кто–либо говорил о нем плохое, находясь от него далеко, или тайно от него, он порицал того перед всем народом, говоря: «Ты сказал обо мне то–то и то–то, а это унижает мою святость». А откуда же он это узнавал, как не от бесов, возвещавших ему об этом? Носил же он капюшон и тунику из козьей шерсти и в присутствии людей воздерживался от пищи и питья, но тайком, когда он приходил на постоялый двор, набивал чрево так, что слуга едва успевал приносить все, что он требовал. Но наши люди поняли и разоблачили его хитрость, и он был изгнан за пределы города. Нам не известно, куда он потом ушел; однако он говорил, что он житель города Бордо.
Но за семь лет до этого был и другой большой совратитель, обманувший многих своей хитростью. Он носил тунику без рукавов [1427], поверх нее плащ из тонкой ткани, в руке у него был крест, на котором висели пузырьки, наполненные, как он говорил, священным елеем. Он говорил, что он пришел из Испании и принес мощи блаженнейших мучеников — Винценция–диакона и Феликса. Когда [однажды] поздно вечером он пришел к базилике святого Мартина в Type, мы сидели за трапезой. Он прислал сказать: «Пусть они явятся к святым мощам»». Так как было уже поздно, мы ему ответили: «Пусть святые мощи лежат на алтаре до тех пер, пока мы не придем утром принять их». Но он поднялся с рассветом и, не дожидаюсь нас, пришел со своим крестом и вошел в мою келью. Пораженный и удивленный его дерзостью, я спросил его, что все это значит. Он ответил как гордец заносчиво: «Ты должен был оказать нам лучший прием. Я донесу об этом королю Хильперику, а он мстит за пренебрежение ко мне». И, войдя в часовню, он сам, пренебрегая мною, произнес первый, второй и третий стих [1428], сам прочел молитву и сам окончил ее, и, вновь подняв крест, вышел. У него и речь была деревенской, и протяжное произношение безобразно и отвратительно, да и ни одного разумного слова не исходило от него. Он дошел до самого Парижа.
В то время там совершали общие молебствия [1429], которые обычно бывают в дни перед святым праздником вознесения господня. Случилось так, что когда епископ Рагнемод торжественно шел со своей паствой, обходя святые места, тот тоже появился со своим крестом, в необычном для народа одеянии. Собрав блудниц и простых женщин, он составил свой хор, как бы намереваясь с этой толпой тоже обойти святые места. Видя [249] это, епископ послал к нему архидиакона сказать: «Если у тебя есть мощи святых, положи их на некоторое время в базилике и празднуй святые дни вместе с нами, а по окончании праздника иди своим путем». Тот же, ничуть не внимая словам архидиакона, начал сквернословить и поносить епископа. Но епископ, понимая, что тот совратитель, приказал запереть его в келье. Осмотрев все, что у него было, епископ нашел у него большой мешок, полный корней различных трав; там были также и зубы крота, и кости мышей, и когти медведя, и медвежий жир. Видя, что это колдовские вещи, он приказал все это бросить в реку. Отняв у него крест, он велел выгнать его за пределы Парижской области. Но тот, сделав себе другой крест, снова стал заниматься тем же, что и прежде. Тогда архидиакон схватил его, наложил на него оковы и велел заключить в темницу.
В эти дни я прибыл в Париж и остановился в доме при базилике блаженного мученика Юлиана. И вот на следующую ночь этот нечестивец, сбежав из–под стражи, прямо в цепях, которыми был скован, поспешил в названную базилику святого Юлиана и, бросившись на пол, на то место, где обычно я стою, сраженный сном и вином, заснул. Мы же, не зная о случившемся, поднялись в полночь для воздаяния господу благодарственной молитвы и нашли его спящим. От него исходил такой смрад, что он превосходил зловоние всех клоак и отхожих мест. Из–за этого запаха мы не могли войти в базилику. Один из клириков подошел к нему и, зажав себе нос, попытался разбудить его, но не смог этого сделать; ведь презренный опился вином. Тогда четверо клириков, подойдя к нему, подняли его на руки и бросили в угол базилики; затем взяли воды, вымыли пол и разбросали, кроме того, душистые травы, и только тогда мы вошли, чтобы совершить молитву. Однако его не пробудило даже наше пение, и он проснулся только тогда, когда наступил день и светоч солнца был высоко [1430]. Затем я передал его епископу, прося не причинять ему никакого зла. Когда же епископы собрались в Париже, мы рассказали им об этом за трапезой и приказали ему явиться сюда для наказания. Когда он предстал перед нами, Амелий, епископ города Сьета [1431], подняв на него глаза, узнал в нем своего слугу, сбежавшего от него. И тогда он получил его [обратно] с условием, что не причинит ему никакого зла, и взял с собой на родину. И ведь много таких, которые, используя подобный обман, беспрестанно совращают простой народ. Я думаю, это о них говорит господь в Евангелии, что «восстанут лжехристы и лжепророки в последний час и дадут великия знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных» [1432]. Но об этом хватит, вернемся лучше к нашему предмету.
7. Эннодий [1433] во время исполнения своих обязанностей герцога в городах Type и Пуатье, кроме того, получил власть над Эром и городом Беарном [1434]. Но графы городов Тура и Пуатье отправились к королю Хильдеберту и добились того, чтобы их избавили от Эннодия. Когда же Эннодий узнал от них о своем отстранении, он поспешил в названные мною выше города. Но в то время как он находился там, он получил приказ удалиться и оттуда. И, получив, таким образом, отставку, он вернулся к себе домой и занялся частными делами. [250]
А в то время баски, хлынув с гор, спустились в долины и начали опустошать виноградники и поля, предавать дома огню, а некоторых жителей, вместе со скотом, уводили в плен. Герцог Австровальд [1435] много раз выступал против них, но нанес им лишь незначительный урон. А готы из–за того, что в прошлом году войско короля Гунтрамна опустошило Септиманию [1436], вторглись в Арльскую провинцию, захватили добычу, увели пленных и дошли до десятого милиария [1437] от города. Кроме того, они опустошили, не пощадив и жителей, одну крепость, называемую Бокер, и затем вернулись [в Септиманию], не встретив никакого сопротивления.
8. Так как Гунтрамн Бозон был ненавистен королеве [Брунгильде] [1438], то он зачастил к епископам и вельможам и с запозданием умолял о прощении, которым он раньше пренебрегал. Ведь когда король Хильдеберт был еще маленьким, Гунтрамн Бозон то и дело нападал на королеву Брунгильду с упреками и бранью; к тому же он покровительствовал тем ее противникам, которые наносили ей обиды. А король, чтобы отомстить за обиду, причиненную его матери, приказал изловить его и убить. Видя, что он находится в опасности, Гунтрамн устремился в церковь Вердена, надеясь через епископа Агерика [1439], который был крестным отцом королю, получить прощение. Тогда епископ поспешил к королю, чтобы вымолить для него прощение. Поскольку король не мог отказать ему в его просьбе, он сказал: «Пусть он предстанет перед нами и, дав заложников, отправится к моему дяде, и мы поступим с ним так, как тот решит». Тогда его привели без оружия и в наручниках туда, где находился король, и епископ представил его королю. Бросившись к ногам короля, Гунтрамн Бозон сказал: «Я согрешил против тебя и твоей матери, ибо не повиновался вашим приказаниям, действуя против вашей воли и во вред государственному благу. Теперь же я прошу простить мне мои дурные поступки, которые я совершил против вас». Король же велел ему подняться с земли и, передавая его епископу, сказал: «Пусть он будет под твоей защитой, святой епископ, до тех пор, пока он не предстанет перед королем Гунтрамном», — и велел ему удалиться.
9. После этих событий Раухинг объединился с вельможами короля Хлотаря, сына Хильперика [1440], якобы для ведения переговоров о мире, чтобы на границах обоих королевств не происходило никакого раздора и грабежа. А на самом деле они имели намерение убить короля Хильдеберта, после чего Раухинг от имени Теодоберта, старшего сына Хильдеберта, должен был захватить власть в Шампани, а Урсион и Бертефред [1441], взяв к себе недавно родившегося младшего сына Хильдеберта, по имени Теодорих, и низложив короля Гунтрамна, должны были завладеть остальной частью королевства. Кроме того, они поносили королеву Брунгильду, чтобы ее унизить, как они и прежде это делали, с тех пор, как она овдовела. И вот Раухинг, гордясь могуществом и, так сказать, предвкушая славу королевского величия, готовился в путь к королю Хильдеберту, дабы исполнить то, что они задумали. Но по милости божией все это дошло до ушей короля Гунтрамна еще прежде, [чем заговорщики осуществили свой план]. Он тайно отправил к королю Хильдеберту гонцов и известил [251] его обо всех этих замыслах, говоря: «Поспеши на свидание со мной, так как есть дела, которые нам необходимо решить».
А Хильдеберт, тщательно расследовав то, о чем его известили, и убедившись, что это правда, приказал Раухингу явиться. Когда тот пришел, король, прежде чем приказать Раухингу предстать пред его очами, дал письменное распоряжение и послал слуг на обывательских лошадях [1442], чтобы они в разных местах собрали имущество Раухинга. Затем он велел впустить его в опочивальню и, поговорив с ним о том, о сем, велел ему покинуть покои. Когда Раухинг выходил, двое привратников схватили его за ноги, и тот упал на ступеньки у двери таким образом, что часть его тела находилась внутри, а часть — снаружи. И вот те, которым было приказано это выполнить и которые были уже наготове, кинулись на него с мечами и так рассекли ему голову, что она казалась сплошным мозгом, и он тотчас умер. Тогда с него сорвали одежду, тело же его выбросили в окно [1443] и затем предали погребению. Нрава же он был легкомысленного, сверх меры жадный и алчный до чужого добра [1444], и своим богатством он возгордился так, что, даже погибая, говорил, что он сын короля Хлотаря. Золота у него на самом деле нашли много.
После его гибели один из его слуг тотчас же поспешно сбежал и сообщил о происшедшем его супруге [1445]. А та, в пышном наряде, надев на себя украшения с драгоценными каменьями, сверкая золотом, верхом на коне скакала по улице города Суассона, сопровождаемая слугами, спеша в базилику святого Криспина и Криспиана, как будто бы для того, чтобы присутствовать на мессе. А был как раз праздник страстей сих блаженных мучеников [1446]. Но, увидя гонца, она повернула на другую улицу и, бросив на землю украшения, нашла убежище в базилике святого Медарда, епископа, надеясь на заступничество этого исповедника. А слуги, посланные королем на розыски имущества Раухинга, столько нашли в его кладовых, сколько они не смогли бы найти в самой казне; все это они доставили королю.
Как раз в тот день, когда Раухинг был убит, около короля было много людей из Тура и Пуатье, по поводу которых у заговорщиков был такой план: в случае успешного совершения ими этого злодеяния они казнили бы этих людей, говоря: «Среди вас есть тот, кто убил нашего короля»; и когда бы их замучили, применяя различные пытки, они хвастались бы тем, что отомстили за смерть короля. Но бог всемогущий «разорил замыслы их» [1447], ибо они были нечестивы, и исполнилось то, что написано: «Кто роет яму ближнему своему, тот упадет в нее сам» [1448]. На место Раухинга назначили герцога Магновальда.
А Урсион и Бертефред, будучи уже уверены в том, что Раухинг смог выполнить то, о чем они договорились, набрав войско, выступили в поход. Но услышав, что Раухинг погиб такой смертью, они увеличили отряд, который был с ними, и, сознавая свою вину, заперлись со всем своим имуществом в Вёврской крепости, которая была недалеко от виллы Урсиона, порешив, что если король Хильдеберт захочет против них что–либо предпринять, то они будут защищаться от его войска со всей храбростью. Главарем же их и причиной всех бед был Урсион. Королева Брунгильда [252] отправила Бертефреду послание со словами: «Оставь этого враждебного человека, и ты останешься жив, иначе ты погибнешь вместе с ним». Ведь королева восприняла от купели его дочь, и поэтому она хотела проявить к нему милосердие. Но он ответил: «Я никогда его не оставлю, разве что только смерть разлучит меня с ним».
10. А пока совершались эти дела, король Гунтрамн вновь послал к своему племяннику Хильдеберту сказать: «Оставь всякое промедление и приезжай на свидание со мной. Ибо увидеться нам необходимо, как ради безопасности вашей жизни, так и ради общественной пользы». Услышав это, Хильдеберт, взяв с собою мать, сестру и жену, отправился на встречу с дядей. Присутствовал при этом и епископ города Трира Магнерих. Пришел также и Гунтрамн Бозон, которого взял под свое покровительство епископ Вердена Агерик [1449]. Однако сам епископ, поручившийся за него, не пришел. Вот и вышло так, что Гунтрамн Бозон предстал перед королем без всякой защиты; видимо, для того, чтобы, если король решит, что Гунтрамн должен умереть, епископу не пришлось бы его оправдывать, а если король дарует тому жизнь, то он беспрепятственно уйдет. Но когда короли встретились, они признали его виновным в совершении различных легкомысленных поступков, и было приказано убить его. Когда тот узнал об этом, он прибежал в жилище Магнериха и, закрыв дверь и удалив клириков и слуг, сказал ему: «Я знаю, блаженнейший епископ, что ты в большой чести у королей. И теперь я прибегаю к тебе ради своего спасения. Вот преследователи уже у дверей, посему знай, что если ты не спасешь меня, я убью тебя, выйду наружу и умру. Пойми наконец, что нам суждена или общая смерть, или жизнь. О святой епископ, ведь я знаю, что ты так же, как и король, являешься отцом его сыну [1450], и я знаю, что если ты у него что–либо попросишь, ты не встретишь у него отказа; и он отнюдь не сможет отказать тебе, святой отец, чего бы ты не попросил. Вот почему или добейся для меня прощения, или мы умрем вместе». При этих словах он обнажил меч. Взволнованный услышанным, епископ сказал: «Что я сделаю, когда ты держишь меня здесь? Отпусти меня, дабы я пошел к королю и вымолил милость у него; быть может, он и сжалится над тобой». И тот в ответ: «Ни за что. Пошли аббатов и верных тебе людей, чтобы они передали то, что я говорю». Однако королю сообщили не то, что было на самом деле, а сказали, что Гунтрамна Бозона защищает епископ. Посему, разгневанный этим, король сказал: «Если епископ не захочет оттуда выйти, он погибнет вместе с этим зачинщиком вероломства». Узнав об этом, епископ направил к королю гонцов. Когда те рассказали королю о происходящем, король Гунтрамн молвил: «Подбросьте в дом огонь, и если епископ не сможет выйти оттуда, они оба сгорят». Услышав это, клирики силой выломали дверь и вытолкнули епископа наружу. Тогда презренный, видя, что он окружен с обеих сторон сильным пламенем, препоясавшись мечом, подошел к двери. Но когда он переступил порог дома, сделав первый шаг наружу, кто–то из толпы, бросив копье, рассек ему лоб. А он, оглушенный этим ударом, как безумный, старался вытащить меч из ножен, но стоящие вокруг так изранили его множеством копий, что он, пронзенный с обеих сторон остриями и подпираемый [253] древками копий, не смог упасть на землю. Были убиты и те немногие, которые были с ним, и вместе с ним их выбросили в поле. Насилу добились у государей разрешения предать их земле. Был же Гунтрамн Бозон в своих действиях легкомысленным, алчным и жадным сверх меры до чужого добра, всем клялся и никогда не держал слово. Жена же его с детьми была обречена на изгнание, а имущество его было отдано в королевскую казну. В его кладовых нашли много золота и серебра, и различных драгоценных вещей. Но и то, что он спрятал под землей, сознавая низость своих поступков, не осталось скрытым. Желая знать о своем будущем, он часто обращался к предсказателям судьбы [1451], однако оказался обманутым.
11. Король Гунтрамн заключил мир со своим племянником и королевами [1452]. После того как они обменялись подарками и обсудили государственные дела, они сообща устроили пир. Король Гунтрамн, воздавая хвалу господу, говорил: «Боже всемогущий, приношу тебе величайшую благодарность за то, что ты сподобил меня увидеть сыновей сына моего Хильдеберта. Посему я верю, что твоя милость не оставила меня, ибо ты позволил мне увидеть сыновей сына моего». Тогда же король Хильдеберт получил возвращенных ему Динамия и герцога Лупа [1453], а король Гунтрамн вернул королеве Брунгильде Кагор. Итак, воздавая еще и еще благодарность богу, подписав договоры, одарив друг друга подарками, они облобызались, и каждый возвратился в свой город с миром и радостью.
12. Собрав войско, король Хильдеберт приказал направить его туда, где находились, запершись, Урсион и Бертефред. А это была вилла в Вёврском округе [1454], над которой нависала крутая гора. На вершине этой горы была построена базилика в честь святого и блаженнейшего Мартина. Говорили, что там была когда–то крепость, теперь же это место было укреплено, но не старанием людей, а самой природой. В этой–то базилике и заперлись Урсион и Бертефред вместе с имуществом, женами и слугами.
Итак, когда войско было набрано, король Хильдеберт, как мы сказали, приказал ему двигаться туда. Однако по пути войско повсюду предавало огню и грабежу виллы и имущество Урсиона и Бертефреда, и все, что только можно было найти. А дойдя до этого места, они поднялись на гору и, хорошо вооруженные, окружили базилику. Военачальником у них был Годегизил, зять герцога Лупа. Так как они не могли выбить их из церкви, то попытались подбросить туда огонь. Видя это, Урсион, препоясавшись мечом, вышел наружу и перебил так много осаждавших, что никто из тех, кто попался ему на глаза, не остался в живых. Там пал и граф королевского дворца Трудульф, и многие другие полегли из королевского войска. А когда было уже видно, что Урсион обессилел в схватке, кто–то ранил его в бедро, и он в изнеможении упал на землю, многие навалились на него, и он испустил дух. При виде этого Годегизил воскликнул: «Да будет теперь мир! Вот пал самый главный враг наших государей! Бертефреду же пусть будет сохранена жизнь». В то время как он произносил эти слова, весь народ бросился грабить имущество, спрятанное в базилике. А Бертефред, вскочив на коня, направился к городу Вердену, думая там укрыться в часовне, которая находилась в епископском доме, тем более [254] что и сам епископ Агерик находился там. Но когда королю Хильдеберту сообщили о том, что Бертефред бежал, огорченный король сказал: «Если он избежит смерти, то Годегизилу не уйти от наказания». Ведь король не знал, что Бертефред укрылся в епископском доме, а полагал, что он нашел прибежище в другой области. Тогда, устрашившись, Годегизил вновь выступил с войском и, отобрав вооруженных людей, окружил епископский дом. Но так как епископ не хотел выдавать Бертефреда, а пытался защищать его, то воины Годегизила поднялись на крышу часовни и разобранными черепицами и балками забросали Бертефреда; там он и умер с тремя своими слугами. Епископ сильно по поводу этого скорбел, поскольку он не только не мог защитить Бертефреда, но, кроме того, и видел, что место, в котором он обычно молился и где собраны мощи святых, осквернено человеческой кровью. Король Хильдеберт послал к нему людей с подарками, чтобы он перестал печалиться, но это его не утешило. В эти дни многие, боясь короля, ушли в другие области. Некоторые же были отстранены от высоких должностей, а их место заняли другие.
13. А король Гунтрамн повелел Баддону, закованному, как мы говорили выше, в кандалы по обвинению в покушении на жизнь короля, явиться к нему [1455], чтобы отправить его в Париж. При этом король сказал: «Если Фредегонда с помощью достойных мужей признает его невиновным [1456] в том, в чем его обвиняют, то тогда пусть он будет свободным и уходит, куда ему вздумается». Но когда Баддон прибыл в Париж, то со стороны королевы не нашлось ни одного, кто мог бы его оправдать. Тогда Баддона снова заковали и под усиленной охраной привели в город Шалон. Но впоследствии, однако, благодаря вмешательству послов [1457], а также главным образом Леодовальда, епископа Байё [1458], его отпустили, и он вернулся на родину.
В ту пору в Меце свирепствовала дизентерия. Когда мы спешили на встречу с королем, то в пути, около города Реймса, мы повстречали Вилиульфа, жителя Пуатье, страдающего сильной лихорадкой по причине этой болезни. Из Реймса он отправился совершенно измученный, и когда он с сыном своей жены прибыл в область Парижа, он составил завещание и после этого умер в вилле Рюэй. Мальчик, заразившись этой же болезнью, тоже скончался. Их обоих перевезли в область города Пуатье и там похоронили.
Жена Вилиульфа в третий раз вышла замуж, теперь за сына герцога Бепполена [1459]. А этот сын и сам, как известно, бросил уже двух жен, так как был легкомысленным и распутным. Распаляемый похотью, он, оставив жену, спал со служанками и стремился к новому браку, пренебрегая законным. Так он поступил и со второй, и с третьей женой, не зная, что «тление не наследует нетления» [1460].
14. Так как Эгидия, епископа реймского, подозревали в преступлении против короля, за что лишились жизни вышеупомянутые лица [1461], то он пришел с большими дарами к королю Хильдеберту просить прощения. Однако прежде он получил в базилике святого Ремедия клятвенное заверение в том, что в дороге с ним ничего плохого не случится. Король [255] его принял, и он ушел от него с миром. Кроме того, он помирился с герцогом Лупом, который, как мы упоминали выше, был отстранен от должности герцога [1462] в Шампани по наущению Эгидия. Король Гунтрамн из–за этого сильно огорчился, так как Луп обещал ему никогда не заключать с Эгидием мира, ибо было известно, что Эгидий был врагом королю.
15. И вот в это время в Испании король Реккаред, движимый божественным милосердием, созвал епископов своей веры [1463] и сказал: «Отчего между вами и теми епископами, которые называют себя православными католиками, постоянно возникают ссоры и почему те благодаря вере своей творят множество чудес, а вы ничего подобного не можете совершить? Посему прошу вас, соберитесь вместе и обсудите вероучения обеих сторон, дабы нам установить, какая вера истинная. И тогда или они примут ваше учение и будут веровать по–вашему, или вы, познав их истину, будете веровать в то, что они проповедуют». Так и было сделано. И когда епископы обеих сторон собрались [1464], еретики привели те доводы, которые, как мы уже не однажды писали [1465], они постоянно выставляют. Епископы нашей веры в свою очередь привели те доводы, которыми, как мы показали в предыдущих книгах [1466], еретическая сторона обычно оказывалась побежденной, и прежде всего тот, что епископы еретиков, как заметил и король, не сотворили ни одного чуда исцеления больных. Король вспомнил, как в правление его родителя один епископ, хваставшийся тем, что он может по своей вере возвращать зрение слепым, коснулся слепого и тем обрек его на вечную слепоту, а после этого со стыдом удалился, о чем мы подробно рассказали в книге о Чудесах [1467]. Король же тайно призвал к себе епископов господних [1468], и после того как расспросил их, он узнал, что единый бог почитается в различении трех лиц, то есть отца, сына и святого духа, и что сын не ниже отца и святого духа, и что святой дух не ниже отца и сына, и что эта троица, единая в тождестве и всемогуществе, признается истинным богом. Тогда, познав истину, Реккаред прекратил спор, принял католическое вероисповедание и чрез осенение священным крестом и миропомазание уверовал в Иисуса Христа, сына божия, равного отцу и святому духу, царствующего во веки веков. Аминь.
Затем король послал в Нарбоннскую провинцию [1469] гонцов, чтобы они рассказали о том, что он совершил, и чтобы и тот народ также исповедовал эту веру. В то время там жил епископ арианской ереси [1470] Аталох, который пустыми возражениями и ложными толкованиями писания приводил церкви божии в такое смятение, что его принимали за самого Ария, у которого в отхожем месте, как рассказывает историограф Евсевий [1471], вывалились внутренности. Но так как он не разрешал приверженцам своей ереси исповедовать истинную веру и ему мало кто сочувствовал и покровительствовал, он однажды, придя в ярость, вошел в свою келью, опустил голову на ложе и испустил свой нечестивый дух. Итак, народ арианской ереси, населяющий эту провинцию, оставив ложную веру, признал нераздельную троицу.
16. После этого Реккаред направил к Гунтрамну и королю Хильдеберту посольство для заключения мира, чтобы, как он утверждал, он был связан с ними одной любовью так же, как он связал себя с ними единой [256] верой. Но король Гунтрамн не принял посольства, говоря: «Какую они могут обещать мне верность? И как я должен верить тем, кто обрек на пленение мою племянницу Ингунду [1472] и козни которых явились причиной убийства ее мужа, а сама она скончалась на чужбине? Посему я не приму посольство от Реккареда, доколе бог не повелит мне отмстить этим врагам». Выслушав эти слова, послы отправились к Хильдеберту. Он принял их с миром, и послы сказали: «Наш государь, твой брат Реккаред, желает снять с себя обвинение, которое ему предъявляют, будто он причастен к смерти вашей сестры. Он может очиститься от этого или клятвой, или любым другим, угодным вам, способом. Затем он дает вашей милости десять тысяч солидов [1473] и желает иметь с вами дружеские отношения, чтобы и ему получать от вас помощь, и вам в случае необходимости пользоваться его услугами». После этих слов король и его мать обещали сохранять с Реккаредом мир и дружбу, не нарушая их. После того как они взаимно обменялись подарками, послы прибавили: «Кроме того, наш государь велел доверительно передать вам просьбу, чтобы вы дочь [1474] и сестру вашу Хлодозинду выдали за него замуж, что поможет закрепить обещанный друг другу мир». Те ответили: «Мы охотно дадим на это наше согласие, но мы не можем этого сделать без совета с нашим дядей, королем Гунтрамном. Ведь мы ему обещали в важных делах ничего не предпринимать без его совета». Получив такой ответ, послы удалились.
17. В этом году весной прошли сильные дожди, и когда деревья и виноградники уже зазеленели, все покрыл выпавший снег. Последовавший затем мороз погубил как виноградные лозы, так и другие появившиеся уже плоды. Наступил такой холод, что от мороза гибли даже ласточки, прилетевшие из чужих стран. Поразительно, что мороз все уничтожил там, где он никогда не причинял вреда, там же, где он обычно наносил ущерб, его не было.
18. Бретоны, вторгшиеся в пределы Нанта, ограбили, опустошили виллы и увели пленных. Когда об этом сообщили королю Гунтрамну, он приказал собрать войско и направил к бретонам посла сказать им, чтобы они заплатили за весь причиненный ущерб, в противном же случае пусть знают, что они падут от мечей его воинов. Те испугались и обещали исправить все, что они натворили. Узнав об этом, король направил к ним посольство. А именно: Намация, епископа Орлеана, и Бертрамна, епископа Ле–Мана [1475], вместе с графами и другими знатными лицами. Были там также и знатные люди из королевства Хлотаря, сына короля Хильперика. Придя в область Нанта, они переговорили с Варохом[1476] и Видимаклом обо всем, как наказал им король. А те ответили: «Мы знаем, что эти города принадлежат сыновьям короля Хлотаря [1477], а мы должны быть их подданными, посему мы немедленно возместим все убытки, несправедливо нанесенные нами». После того как они дали заложников и подписали письменные обязательства, они пообещали возместить ущерб в размере по одной тысяче солидов королю Гунтрамну и Хлотарю и больше никогда не нападать на области этих городов. После того как они договорились таким образом, послы, кроме заложников, возвратились домой и сообщили королю о том, что они сделали. [257]
Епископ Намаций получил обратно свои виллы в области города Нанта, которых когда–то лишились его родители. Когда он находился там, у него на голове выскочило три злокачественных нарыва. Из–за сильной боли, которая его мучила, он решил вернуться в свой город [1478], но по пути туда испустил дух в области города Анжера. Тело его было перевезено в его город и предано погребению в базилике святого исповедника Аниана. На его епископскую кафедру избрали Австрина, сына покойного Пастора.
А Варох забыл клятву и письменное обязательство, пренебрег всем, что обещал, и опустошил виноградники жителей Нанта. Собрав виноград, он сделал из него вино, которое отправил в Ванн. Король Гунтрамн из–за этого сильно разгневался, приказал вновь набрать войско, но затем успокоился.
19. Распря между жителями Тура, которая, как мы говорили выше, уже было окончилась [1479], вновь вспыхнула с новой силой. Ибо Сихар после убийства им родственников Храмнезинда [1480] завязал с ним большую дружбу, и они друг друга так полюбили, что очень часто вместе обедали и спали на одном ложе. Но однажды, дело было уже к ночи, Храмнезинд приготовил ужин и пригласил Сихара к себе на пир. Когда тот пришел, они оба сели за пиршественный стол. Тогда Сихар, разгоряченный вином, стал говорить много едких слов Храмнезинду, а под конец, говорят, сказал: «Ты должен быть мне очень благодарен, милейший брат, за то, что я убил твоих родственников, за которых ты получил возмещение, и теперь твой дом полон золота и серебра; ведь ты был бы голым и нищим, если бы тебе не помог этот случай». Услышав эти слова, Храмнезинд принял их в «скорби души» [1481] «и сказал в сердце своем» [1482]: «Если я не отомщу за гибель своих родственников, я не достоин называться мужчиной, а должен буду называться слабой женщиной». И тотчас, погасив светильники, он рассек топором голову Сихара. Сихар в последнее мгновение издал слабый крик, упал и умер. Слуги же, пришедшие с ним, разбежались.
Храмнезинд, сняв с тела убитого одежду, повесил ее на столб изгороди [1483] и, сев на его коня, устремился к королю [1484]. Войдя в церковь, он, пав в ноги королю, сказал: «О славный король, прошу не лишать меня жизни за то, что я убил тех людей, которые, тайно убив моих родственников, похитили все их имущество». Затем он по порядку изложил дело. Королева Брунгильда осталась весьма недовольна тем, что Сихар, который находился под ее покровительством, был убит, и она страшно разгневалась на Храмнезинда. А он, видя, что королева по отношению к нему настроена враждебно, устремился в местечко Возаг, что в области Буржа, где также жили его родственники, поскольку это местечко находилось во владении короля Гунтрамна. А Транквилла, жена Сихара, оставив детей и имущество своего мужа в Туре и Пуатье, уехала к своим родителям в деревню Мавриопы и там вышла замуж. Погиб же Сихар, когда ему не было еще двадцати лет. И был он человеком легкомысленным, пьяницей, убийцей, и в пьяном виде он причинял некоторым немало обид. Храмнезинд же вновь пришел к королю [Хильдеберту], и было решено, что он [258] докажет, что убил Сихара, защищая себя. Что он и сделал. Но поскольку, как мы говорили, Сихар находился под покровительством королевы Брунгильды, она приказала конфисковать имущество Храмнезинда. Впоследствии, однако, оно было ему возвращено доместиком Флавианом [1485]; от него же Храмнезинд, отправляясь к Агину [1486], получил письмо с указанием, чтобы никто не чинил ему препятствий. А имущество Храмнезинда было передано королевой Флавиану.
20. В этом году [1487], т. е. на тринадцатом году правления Хильдеберта, когда мы спешили на встречу с ним [1488] в городе Меце, нам было ведено отправиться в качестве послов к королю Гунтрамну. Мы застали его в городе Шалоне и сказали ему: «Большой поклон шлет тебе, о прославленный король, твой славнейший племянник Хильдеберт, принося бесконечную благодарность за твою любовь, за то, что ты постоянно даешь ему советы поступать так, чтобы и господу было угодно, и тебе было приятно, и народу было бы хорошо. Он обещает выполнять все то, о чем вы с ним договорились, и мирные договоры, подписанные вами, обязуется не нарушать». В ответ на это король сказал: «Я со своей стороны не могу выразить ему такую же благодарность, так как нарушается то, что было мне обещано. Мне не возвращают мою часть города Санлиса [1489]; мне не дали переселить людей, которых я хотел переместить ради моей пользы, потому что они мне враждебны. И после этого вы еще говорите, что милейший мой племянник не позволил себе ни в чем нарушить подписанные договоры?». Мы ему в ответ: «Он ничего не хочет предпринимать вопреки этим договорам, но обещает все выполнять, так что если ты хочешь сейчас послать людей делить город Санлис, он не будет медлить; и ты тотчас получишь свою часть. Что касается людей, о которых вы говорите, то пусть передадут списки имен, и все, что обещано, будет выполнено». Во время нашего разговора король приказал читать договор в присутствии всех.
Текст договора: «Когда во имя Христово светлейшие государи–короли Гунтрамн и Хильдеберт и преславная королева Брунгильда, движимые любовью, собрались в Андело [1490], чтобы пристрастным обсуждением определить все, что по какой бы то ни было причине могло породить между ними споры, то ими при посредстве епископов и вельмож, с божией помощью и силою [их взаимной] любви было решено, одобрено и согласовано, что доколе всемогущему богу угодно, чтобы они пребывали в веке сем, им надлежит хранить верность и чистую и искреннюю любовь друг к другу.
Так как государь Гунтрамн утверждает, что, согласно договору, заключенному с Сигибертом, доброй памяти государем, он имеет полное право на всю ту часть, которая отошла Сигиберту из королевства Хариберта [1491], а сторона государя Хильдеберта желает получить от всех полностью те земли, которыми владел его отец, то после тщательного обсуждения пришли к соглашению, что та третья часть города Парижа с его землей и населением, которая перешла по письменному соглашению государю Сигиберту из королевства Хариберта с крепостями Шатоден и Вандом, и все то, чем владел на пути туда названный король в округах [259] Этампа и Шартра с их землями и населением, должны постоянно находиться под властью и господством государя Гунтрамна, как и то, чем он владел из королевства Хариберта еще при жизни государя Сигиберта. На таком же основании во власть государя–короля Хильдеберта переходят отныне города: Мо, две трети города Санлиса, Тур, Пуатье, Авранш, Эр, Сен–Лизье, Байонна и Альби с их землями. При этом было решено, что тот из королей, кто по воле божией переживет другого, должен получить для себя с божьей помощью в вечное пользование и оставить затем своим потомкам королевство того, кто умрет, если у него не будет детей. Здесь же, в частности, решено оставить в неприкосновенности все то, что государь Гунтрамн уже дал в приданое своей дочери Хлодехильде [1492] или что он с божьего соизволения даст ей. По этой договоренности должны находиться в ее власти и собственности все имущество, люди, города, земли и доходы с них. И если она захочет по своему желанию распоряжаться какими–либо землями из государственного фиска [1493], или драгоценностями, или деньгами, или захочет кому–либо что–либо передать, пусть это право останется за ней с божьей помощью навечно и пусть оно никогда и никем не оспаривается, и пусть она полноправно владеет с честью и достоинством под покровительством и защитой Хильдеберта всем тем, что она получит после смерти своего отца.
Равным образом государь–король Гунтрамн обещал, что если, как это случается по превратности судьбы, — да не допустит сего милосердие божие, и сам он того увидеть не желает, — государь Хильдеберт покинет сей мир раньше него, то он, как любящий отец, возьмет под свое покровительство и защиту его сыновей, королей Теодоберта и Теодориха, а также других его детей, если к тому времени господь пошлет их ему, так, чтобы они владели королевством их отца с полной уверенностью. Он с христианской любовью примет под свою защиту и покровительство как любезную сестру и дочерей: мать государя Хильдеберта, государыню–королеву Брунгильду, и дочь ее Хлодозинду, сестру государя–короля Хильдеберта, пока она будет находиться в стране франков, и его супругу, королеву Файлевбу [1494]. Пусть они владеют с честью и достоинством всем своим имуществом, городами, землями и доходами с них, всеми привилегиями и всем достоянием, как тем, чем они в настоящее время владеют, так и тем, что они с помощью Христовой приобретут по справедливости, пусть всем этим владеют беспрепятственно и со спокойной совестью, так что если они захотят распоряжаться по своему желанию какими–либо землями из государственного фиска или какими–либо драгоценностями и деньгами, или передать их кому–либо, пусть за ними сохраняется навечно это право и пусть никто и никогда не оспаривает их решение.
Что же касается городов, а именно: Бордо, Лиможа, Кагора, Беарна [1495] и Сьета, которые, как известно, Галсвинта, сестра государыни Брунгильды, получила как в приданое, так и в моргенгабе [1496], то есть в утренний дар, по приезде в королевство франков [1497] и которые, как известно, также получила Брунгильда по решению славнейшего государя–короля Гунтрамна и франков еще при жизни королей Хильперика и Сигиберта, то по поводу этих городов пришли к соглашению, что город [260] Кагор с окрестностями и со всем населением переходит отныне в собственность государыни Брунгильды [1498], остальными же городами по тому условию, о котором упоминалось выше, пусть владеет при своей жизни государь Гунтрамн, однако же после смерти государя Гунтрамна они вновь возвращаются полностью по божьему соизволению государыне Брунгильде и ее наследникам, а при жизни государя Гунтрамна не могут быть востребованы ни в какое время и ни по какому случаю ни государыней Брунгильдой, ни ее сыном, королем Хильдебертом, ни его сыновьями.
Равным образом стороны договорились о том, что государь Хильдеберт целиком владеет городом Санлисом и что причитающаяся государю Гунтрамну отсюда третья часть будет возмещена в свою очередь третьей частью тех владений Хильдеберта, которые он имеет в Рессонской области.
Равным образом стороны условились, согласно договору между государем Гунтрамном и доброй памяти государем Сигибертом, о том, что тех лейдов [1499], которые после смерти государя Хлотаря сначала поклялись в верности государю Гунтрамну, а потом были уличены в том, что они перешли на другую сторону, следует удалить из тех мест, где они теперь пребывают. Также и те, которые после смерти государя Хлотаря поклялись в верности сначала государю Сигиберту, а сами перешли на другую сторону, возвращаются таким же образом.
Равным образом неизменно сохраняется за владельцами то, что указанные короли подарили церквам или верным [людям] [1500] или что они в дальнейшем с божьего соизволения захотят законным образом подарить. И каждый из верных людей того и другого короля, получивший что–либо законным образом и справедливым путем, не должен нести никакого ущерба, и пусть каждый из них владеет всем этим имуществом или получит причитающееся ему. И если во время переделов между наследниками короля у кого–либо без всякой вины и незаслуженно отнимут что–либо из имущества, пусть вернут ему после расследования. И пусть со спокойной совестью владеет имуществом всякий, кто получил его благодаря щедрости прежних королей, до смерти славной памяти государя–короля Хлотаря. И все то, что затем было отнято у верных людей короля, пусть они получат теперь.
И так как между названными королями было во имя божие достигнуто чистосердечное согласие, было решено, что если кто–либо из верных людей того и другого короля в обоих королевствах захочет совершить поездку по государственным или по частным делам, тому пусть никогда не будет отказано в проезде [1501]. Также было решено, что никто из королей не будет привлекать на свою сторону лейдов другого короля и принимать к себе на службу пришедших к нему. И если случится, что один из лейдов из–за какой–либо вины вздумает скрыться в другом королевстве, он должен быть возвращен без наказания, если позволит его поступок.
Кроме того, было решено прибавить к настоящему договору, что если какая–либо сторона под каким–либо предлогом или в какое–либо время нарушит настоящий договор, она лишается всех выгод, как обещанных, так и предоставленных уже теперь, и они пойдут на пользу тому, кто [261] нерушимо блюдет все вышеприведенные условия; и пусть сторона, верная договору, будет свободна от клятвенного обещания по всем пунктам.
Договорись таким образом, стороны присягают именем всемогущего бога, нераздельной троицей и всем, что свято, и днем страшного суда, что они сохранят все вышеприведенные условия в неприкосновенности, без всякого злого умысла, хитрости и обмана. Настоящий договор заключен 28 ноября, на 26–м году правления государя–короля Гунтрамна и на 12–м году правления государя Хильдеберта».
И вот по прочтении договора король Гунтрамн сказал: «Да пусть поразит меня суд божий, если я нарушу что–либо из того, что содержится в этом договоре». И, обратившись к Феликсу, который тогда прибыл вместе с нами в качестве посла, сказал: «Скажи, Феликс, ведь ты уже способствовал тесной дружбе между моей сестрой Брунгильдой и враждебной богу и людям Фредегондой?». Так как Феликс дал отрицательный ответ, я сказал: «Пусть король не сомневается в том, что эта дружба, завязанная несколько лет тому назад, между ними сохраняется. Но знай все–таки, что ненависть, когда–то возникшая между ними, до сего времени дает ростки и не затухает. Если бы ты, о славнейший король, был бы с нею [Фредегондой] менее любезен! Ведь, как мы часто замечали, ты принимаешь ее посольство более достойно, чем наше». Король же ответил: «Знай, о святитель божий, что я принимаю ее посольство так, что при этом не теряю дружбы с моим племянником, королем Хильдебертом. Ведь я не могу связать себя дружбой с той стороной, откуда нередко посылают людей для того, чтобы лишить меня жизни» [1502].
Когда король сказал это, Феликс произнес: «Я полагаю, что до вас, преславный король, дошло, что Реккаред отправил посольство к вашему племяннику для того, чтобы просить у него себе в жены племянницу вашу Хлодозинду, дочь вашего брата [1503]. Но Хильдеберт ничего обещать без вашего совета не захотел». Король в ответ: «Не очень–то хорошо, чтобы моя племянница ехала туда, где была убита ее сестра [1504]. Кроме того, мне вовсе не по душе, что смерть моей племянницы Ингунды остается неотмщенной». Феликс ответил: «По этой–то причине они и хотят загладить свою вину или клятвами, или любыми другими, угодными вам, способами, только бы вы дали свое согласие на помолвку Хлодозинды с Реккаредом, как он просит». Король сказал: «Если мой племянник выполнит те условия, которые он изволил, так же как и я, подписать в договоре, я не воспрепятствую его желанию». Мы обещали, что Хильдеберт все выполнит, и после этого Феликс добавил: «Кроме того, Хильдеберт умоляет вашу милость о том, чтобы вы предоставили ему помощь, чтобы изгнать лангобардов из Италии и вернуть себе ту часть, которую завоевал еще его отец [1505], а остальная часть с вашей и его помощью пусть будет возвращена под власть императора» [1506]. Король ответил: «Не могу свое войско направить в Италию на добровольную смерть. Ведь теперь в Италии свирепствует жесточайшая чума». Затем сказал и я: «Вы известили вашего племянника о том, что все епископы его королевства должны собраться вместе, ибо им надлежит во многом разобраться. Но ваш славнейший племянник предпочитает, чтобы каждый митрополит, согласно церковным [262] правилам, встретился с епископами своей провинции и чтобы постановление епископов исправило то, что незаконно совершилось в их провинциях. В самом деле, что за причина для столь представительного собрания? Церковной вере никакая опасность не угрожает; никакой новой ереси тоже не появилось. Какая же необходимость в созыве стольких святителей господних?». И Гунтрамн ответил: «Есть множество беззаконий, по поводу которых надлежит принять решения. Тут и греховные браки и все прочее, что у нас неразумно делается. Но прежде всего вы должны расследовать то вопиющее к богу и важнейшее из всех дело, почему епископ Претекстат был сражен кинжалом в церкви? [1507] К тому же следует разобраться и с теми, кого обвиняют в плотской разнузданности, чтобы или уличить их в этом и исправить решением епископов, или, если они окажутся невиновными, публично признать неправоту обвинения». И король Гунтрамн повелел отложить собор до июньских календ [1508].
По окончании этой беседы мы отправились в церковь, ибо в этот день был праздник воскресения господня [1509]. И вот после мессы король пригласил нас на званый обед, который изобиловал не только яствами, но и добрым весельем. Король все время вел разговор о боге, о возведении церквей, о помощи бедным, иногда смеялся, радуясь благочестивой шутке, даже сам шутил, чтобы и нам доставить удовольствие. Сказал он и такие слова: «О если бы мой племянник соблюдал все обещания, которые дал мне! Ведь все, что есть у меня, принадлежит ему. Однако если он недоволен тем, что я принимаю послов Хлотаря, моего [другого] племянника, то я ведь не настолько глуп, чтобы не в состоянии уладить дело между ними примирением. Ведь я знаю, что лучше ссору прекратить, чем ее продолжать. Я дам Хлотарю, если я признаю его своим племянником [1510], два или три города в какой–нибудь части моего королевства, чтобы не казалось, что он лишен доли наследства в моем королевстве, и чтобы другой наследник от этого не испытывал затруднений». После сих и подобных слов он, согрев нас теплой лаской и одарив подарками, велел нам удалиться, наказывая всегда давать советы королю Хильдеберту, которые были бы полезны ему.
21. Сам же король, как мы часто упоминали, был щедр на подаяния и усерден в ночных молитвах и постах. Как раз в то время говорили о том, что в Марселе свирепствует паховая чума [1511] и что эта болезнь быстро дошла до деревни Октава в Лионской области. Но король, заботясь о средствах, которые излечили бы раны грешного народа, приказал, как подобает хорошему епископу, всем собраться в церкви и с большим благоговением служить молебны. Он повелел не употреблять в пищу ничего, кроме ячменного хлеба и чистой воды, и всем неусыпно молиться. Так тогда и сделали. Три дня он раздавал милостыню щедрее обычного, и он так сильно пекся обо всем народе, что в ту пору его почитали уже не только за короля, но даже за святителя господня. Возлагая всю свою надежду на милосердие господне, он все свои помыслы обращал к тому, кто, как он верил всей душой, приведет эти помыслы к благому исходу. В самом деле, тогда верующие повсюду рассказывали, что какая–то женщина, у которой сына трепала четырехдневная лихорадка и который находился [263] в тяжелом состоянии, приблизилась в толпе народа сзади к королю, незаметно оторвала бахрому от королевской одежды, положила ее в воду и дала выпить сыну. И тотчас лихорадка оставила его, и он выздоровел. В этом я не сомневаюсь, поскольку я сам часто слышал, как одержимые в исступлении взывали к его имени и, покоряясь его чудодейственной силе, каялись в своих преступлениях [1512].
22. Раз уж я сказал выше, что в городе Марселе разразилась эпидемия страшнейшей заразной болезни, то мне хочется рассказать подробнее, какие страдания перенес [народ] этого города. В те дни епископ Теодор [1513] отправился к королю, чтобы обвинить в чем–то патриция Ницетия [1514]. Но так как король Хильдеберт не выслушал его, Теодор решил вернуться восвояси. Между тем в порт Марселя пришел из Испании корабль с обычным товаром, который невзначай и завез эту заразную болезнь. Поскольку горожане покупали различные товары с корабля, то тотчас один дом, в котором жило восемь человек, опустел, ибо домочадцы его умерли от этой заразной болезни. Этот пожар чумы не сразу распространился по всем домам, а лишь спустя некоторое время и, вспыхнув словно пламя на ниве [1515], сжег весь город огнем болезни. Тем временем епископ вернулся в город и с теми немногими, кто тогда с ним остался, укрылся за стенами базилики святого Виктора и там в течение всей гибельной эпидемии в городе, пребывая в бдении и молитвах, молил господа о милости, чтобы он прекратил погибель народа и позволил ему жить спокойно. Однако это бедствие прекратилось только через два месяца, и когда народ уже без опаски вернулся в город, мор начался опять и те, что вернулись, умерли. И впоследствии еще много раз город подвергался этой пагубе.
23. Агерик, епископ Вердена, тяжко заболел, снедаемый ядом безысходной тоски из–за того, что Гунтрамн Бозон, за которого он поручился, был убит [1516]. К тому же его тоска усиливалась тем, что прямо в часовне его епископского дома убили Бертефреда, а главное тем, что он каждый день плакал о бывших при нем сыновьях Гунтрамна, причитая: «Из–за ненависти ко мне вы остались сиротами». Придя в отчаяние от этих обстоятельств и снедаемый, как мы сказали, горечью тоски, а также сгорая от чрезмерного воздержания в пище, он скончался и был погребен. Его аббат [1517] Букциовальд стал домогаться епископского места, но он ничего не добился. Королевской властью с согласия горожан епископом назначили референдария [1518] Харимера, Букциовальдом же пренебрегли, ибо гoворили, что он высокомерный, и потому некоторые называли его также Упрямый козел [1519]. Умер также и Лицерий, епископ Арля, на место которого был поставлен при поддержке епископа Сиагрия [1520] аббат Вергилий из Отёна.
24. Скончался также и Деотерий, епископ Ванса; на его место был призван Фронимий. А был этот Фронимий жителем города Буржа. Однако мне неизвестно, зачем он явился в Септиманию [1521] и почему после смерти короля Атанагильда с почетом был принят его преемником Леовом и поставлен епископом в городе Агде. Но после смерти Леовы, когда Леовигильд [1522] упорствовал в этой лжевере еретических извращений [1523] [264] и когда Ингунда, дочь короля Сигиберта, о которой мы упоминали выше, была выдана замуж в Испанию [1524], Леовигильд услышал, будто этот епископ дал ей совет, чтобы она никогда не испробовала бы яда еретической веры. Поэтому–то Леовигильд и был к нему враждебно настроен и постоянно расставлял ему злокозненные сети, чтобы лишить его епископства. Не сумев завлечь его в эту ловушку, Леовигильд наконец послал одного человека убить епископа мечом. Узнав об этом от знающих людей, епископ оставил город Агд, пришел в Галлию [1525] и там, принятый многими епископами и одаренный подарками, перешел на сторону короля Хильдеберта. Когда же освободилось место, он с помощью короля получил епископство в вышеупомянутом городе на девятом году после своего изгнания.
В этом году [1526] бретоны сильно разграбили земли Нанта и Ренна. Собрав виноград и уничтожив посевы, они увели в плен людей из захваченных им вилл, ничего не соблюдая из того, что они обещали ранее [1527]; причем они не только не сдержали обещаний, но еще и нанесли ущерб нашим королям.
25. Хотя Хильдеберт, приняв подарки [1528], обещал свою сестру лангобардам [1529], когда они просили ее в жены своему королю [1530], однако теперь он пообещал ее пришедшим к нему послам готов, ибо он узнал, что этот народ принял католическое вероисповедание [1531]. К тому же он направил к императору посольство [1532], чтобы сказать, что теперь — чего он прежде не сделал — он выступит против лангобардов [1533] и по соглашению с ним изгонит их из Италии. В то же время он направил свое войско для завоевания этой страны. Он призвал герцогов, и они, отправившись туда с войском, вступили с врагом в сражение. Но наши потерпели сокрушительное поражение, причем многие были убиты, некоторые взяты в плен, большинство же, обратившись в бегство, с трудом вернулось на родину. И такое там было избиение франкского войска, какого доселе не было и в помине.
26. На четырнадцатом году правления Хильдеберта покинула сей свет королева Ингоберга [1534], вдова покойного Хариберта, весьма разумная и набожная женщина, неустанная в бдениях, молитвах и подаянии милостыни. По божьему провидению, как я полагаю, она послала ко мне гонцов с просьбой, чтобы я явился к ней и узнал о ее последней воле, а именно о том, что она собиралась сделать для спасения души. Причем когда я приду к ней, то она, посоветовавшись со мной, составит завещание о том, что она решит сделать. Я пришел и увидел поистине богобоязненную душу. Приняв меня радушно, она позвала писца и, как я сказал, посоветовавшись со мной, распределила, что отдать церкви Тура, что базилике святого Мартина и что церкви Ле–Мана. А спустя несколько месяцев, истощенная внезапной болезнью, она покинула сей мир, дав многим грамоты на вольное житие. Она умерла, как я думаю, на семидесятом году жизни, оставив единственную дочь, которая была замужем за сыном короля в Кенте [1535].
27. Герцог Амалон, отослав жену в другую виллу для наведения там порядка, воспылал любовью к одной девушке свободного происхождения. [265] И однажды ночью, захмелев от вина, он послал слуг, чтобы они похитили девушку и привели ее к нему на ложе. Она стала отбиваться, но ее силой привели к нему в дом, причем так били ее по лицу, что у нее из ноздрей струилась кровь и заливала ее. Посему и постель упомянутого герцога тоже была окровавлена этим потоком крови. Затем он схватил ее и, избив кулаками и исхлестав, заключил в свои объятья, но тотчас же, сраженный сном, заснул. А она, протянув руку, нащупала у него в головах меч и, обнажив его, крепким ударом поразила герцога в голову, как Юдифь Олоферна [1536]. На его крики сбежались слуги, но когда они хотели убить девушку, герцог воскликнул: «Прошу вас, не делайте этого! Виноват я, ибо попытался силой лишить ее целомудрия. Так пусть не погибнет та, что нашла в себе силы сохранить чистоту». И, сказав сие, он испустил дух. И когда над телом покойного причитала собравшаяся челядь, девушка с божьей помощью вырвалась из дома, ночью пришла в город Шалон, расположенный от этого места в 35 милях [1537], и там, войдя в базилику святого Марцелла, пала к ногам короля [Гунтрамна] и рассказала все, что она перенесла. Тогда милосерднейший король не только даровал ей жизнь, но даже повелел издать указ о том, что она находится под его покровительством и что никто из родственников умершего не имеет права причинять ей какое–либо зло. А мы узнали, что благодаря божьей помощи девушка сохранила целомудрие, несмотря на притязания ее жестокого похитителя.
28. Между тем королева Брунгильда приказала сделать из золота и драгоценных каменьев щит удивительной величины и послала его в Испанию вместе с двумя деревянными чашами, называемыми в просторечии bacchinon [1538], отделанными также золотом и драгоценными каменьями. Для этого она направила Эбрегизила, который часто бывал в этой стране как посол. Как только он уехал, об этом сообщили королю Гунттрамну. Кто–то утверждал, что королева Брунгильда отправила сыновьям Гундовальда подарки. Услышав это, король приказал расставить по дорогам своего королевства сильную охрану, чтобы никто не мог миновать обыска. Проверяли даже одежду, обувь и прочие вещи людей, дабы установить, нет ли в них тайных писем. Когда же Эбрегизил с подарками приехал в Париж, он был схвачен герцогом Эбрахаром [1539] и отведен к Гунтрамну. И король сказал ему: «Разве недостаточно того, о невернейший из людей, что вы, имея наглый замысел, вызвали для женитьбы [1540] этого Балломера, именуемого вами Гундовальдом [1541], кого победили мои воины и кто хотел завоевать наше королевство? И теперь вы посылаете его сыновьям подарки, чтобы вновь вернуть их в Галлию на мою погибель? Посему ты не доберешься туда, куда вознамерился попасть, а умрешь, ибо твое посольство гибельно для нашего рода». Но поскольку тот все отрицал, говоря, что он ничего общего не имеет с тем, о чем говорит король, и что эти подарки предназначаются Реккареду, жениху Хлодозинды [1542], сестры короля Хильдеберта, король поверил его словам и отпустил его. И тот отправился с этими подарками в назначенный путь.
29. И вот король Хильдеберт по приглашению епископа города Майнца Сигимунда решил отпраздновать пасху [1543] в вышеупомянутом городе. [266] В ту пору его старший сын Теодоберт сильно страдал от опухоли в горле, однако он выздоровел. Между тем король Хильдеберт набрал войско и готовился с ним выступить в Италию для покорения лангобардов. Но лангобарды, узнав об этом, направили к нему послов с дарами, говоря: «Да будет между нами дружба! И да не погибнем мы и заплатим тебе установленную дань. И если будет необходима наша помощь в борьбе с врагами, мы ее с готовностью предоставим». Услышав это, король Хильдеберт направил к королю Гунтрамну гонцов, чтобы он собственными ушами услышал, то, что они предлагают. Гунтрамн не возражал против этого условия и согласился заключить мир. Но король Хильдеберт приказал оставаться войску на месте. Он послал к лангобардам послов, с тем чтобы выяснить, подтвердят ли они все, что наобещали, и только тогда его войско уйдет домой. Но эти обещания лангобардов вовсе не были ими выполнены.
30. Король Хильдеберт по совету епископа Маровея [1544] приказал ответственным за перепись, а именно Флоренциану, майордому [1545] королевы, и Ромульфу, графу его дворца, отправиться в город Пуатье для того, чтобы они заново провели податную перепись [1546], с тем чтобы народ после этой переписи выплачивал подать, которую он платил во времена его отца. Многие ведь уже умерли, и поэтому тяжесть налога обременяла вдов, сирот и престарелых людей. Посланцы короля расследовали все, как положено, освободили от налога бедных и немощных людей и обложили налогом тех, кто подходил под условия обложения. После этого они приехали в Тур. И когда они хотели обложить народ податью, говоря, что они располагают свитком, где записано, сколько эти жители платили во времена прежних королей, мы ответили им: «Известно, что во времена короля Хлотаря были составлены податные списки города Тура и списки эти принесли королю. Но поскольку король боялся святого Мартина, епископа, они были сожжены. А после смерти короля Хлотаря народ Тура принес клятву в верности королю Хариберту. Он им также клятвенно обещал не учреждать новых законов и сохранить те порядки, при которых они жили во времена правления его отца, а также не устанавливать для них нового порядка, ведущего к разорению. Но Гайзон, который тогда был графом, взяв податные списки, которые, как мы упомянули, были составлены прежними должностными лицами, начал требовать налоги. Но так как ему воспрепятствовал епископ Евфроннй, он отправился с незначительной суммой собранных денег к королю и показал ему списки, в которых были указаны налоги. Но король, сокрушаясь и боясь могущества святого Мартина, предал списки огню. Собранные золотые деньги он отослал базилике святого Мартина, дав клятву, что никто из жителей Тура не будет платить никакого государственного налога. После смерти Хариберта этот город перешел к королю Сигиберту, но и он не обложил его никаким налогом. Вот и теперь пошел четырнадцатый год, как правит Хильдеберт после смерти отца, но и он ничего не требовал, и этот город не стонет под тяжестью каких–либо налогов. Теперь в вашей власти, обложите ли вы город налогом или нет. Но смотрите, как бы вы не причинили вред королю, если вздумаете поступить вопреки [267] его клятве [1547]». Когда я так говорил, они ответили: «Вот в наших руках свиток, где определен налог для вашего населения». Я сказал: «Свиток этот взят не из королевской казны, и он не имел силы в течение стольких лет. Нечего удивляться, что он сохранился в чьем–то доме только из–за враждебного отношения к нашим горожанам. Господь ведь накажет тех, кто принес его после столь продолжительного времени для того, чтобы грабить наших горожан».
Во время этих событий сын Авдина [1548], который принес этот самый свиток, заболел в тот же день лихорадкой и на третий день скончался. После этого мы отправили к королю посланцев, чтобы он прислал распоряжение по поводу этого дела. Тотчас же нам прислали письмо с предписанием, что из–за уважения к святому Мартину народ Тура не будет подвергаться податной переписи. Вскоре после этого письма на родину вернулись и люди, посланные для этой цели.
31. А король Гунтрамн направил войско в Септиманию. Герцог же Австровальд [1549] еще раньше пришел в Каркассон, взял с жителей клятву в верности и подчинил их власти короля. Король же отправил Бозона и Антестия [1550] для захвата остальных городов. Надменный Бозон, презирая и порицая герцога Австровальда за то, что тот осмелился вступить в Каркассон без него, сам отправился туда с людьми из Сента, Перигё, Бордо, Ажена и Тулузы. Когда он, чванливый, спешил туда, готы узнали об этом и укрылись в засаде. А Бозон, расположившись лагерем на берегу небольшой реки [1551] близ города, сел за пиршественный стол и стал предаваться возлиянию вина, при этом браня и понося готов. Готы же врасплох напали на них, застав их за пиршеством. Тогда они [франки] подняли крик и бросились на готов. А те, оказав небольшое сопротивление, сделали вид, что обратились в бегство. И в то время, когда франки преследовали их, сидевшие в засаде готы выскочили и, окружив франков, перебили их. Те же, которые смогли избежать гибели, сев на коней, спаслись бегством. Франки оставили на поле все снаряжение и ничего не смогли захватить с собой даже из собственных вещей, полагая за счастье остаться в живых. Преследуя их, готы обнаружили весь их обоз и разграбили его, и увели с собой в плен всех пеших. И тогда пало там около пяти тысяч человек, а в плен было уведено более двух тысяч, однако многие из них были освобождены и вернулись на родину.
32. Разгневавшись, король Гунтрамн приказал закрыть все дороги в своем королевстве, чтобы никто из королевства Хильдеберта не смог пройти через его владения. Он говорил: «Из–за вероломства того, кто заключил союз с королем Испании, пало мое войско, а затеял он это для того, чтобы те города не были под моей властью» [1552]. К этому прибавился еще и другой источник досады: король Хильдеберт надумал отправить своего старшего сына по имени Теодоберт в Суассон [1553]. Это обстоятельство вызвало у короля Гунтрамна подозрение, и он говорил: «Мой племянник отправляет своего сына туда для того, чтобы он вторгся в Париж и отнял мое королевство». О чем, с позволения сказать, Хильдеберт не мог и помышлять. Враждебно отзывался Гунтрамн и о Брунгильде, утверждая, будто все это делается по ее замыслу, к тому же прибавляя, что она пригласила [268] сына покойного Гундовальда, желая выйти замуж за него [1554]. Вот почему король повелел собрать собор епископов в ноябрьские календы [1555]. Многие, отправившиеся на этот собор из дальних областей Галлии, вернулись обратно, так как королева Брунгильда сняла с себя это обвинение клятвой. И вот когда дороги были открыты вновь, путь для желающих отправиться к королю Хильдеберту был свободен.
33. В эти дни к королю отправилась Инготруда [1556], основавшая монастырь в подворье святого Мартина, видимо, для того, чтобы обвинить свою дочь [1557]. В этом же монастыре жила Бертефледа, дочь покойного короля Хариберта. Но как только Инготруда выехала из монастыря, Бертефледа уехала в область Ле–Мана. А любила она поесть и поспать, в служении же господу не проявляла никакого усердия.
Но я думаю, что надобно рассказать подробнее о деле Инготруды и ее дочери. Итак, за несколько лет до этого, когда Инготруда, как мы сказали, занялась основанием девичьего монастыря на подворье святого Мартина, она послала своей дочери сказать: «Оставь своего мужа и приезжай ко мне, и я поставлю тебя аббатисой над паствой, которую я собрала». Послушавшись легкомысленного совета, та приехала с мужем в Тур. И когда она пришла в монастырь к матери, то сказала мужу: «Возвращайся домой и заботься о доме и о наших детях, а я не вернусь с тобой. Ведь кто живет в браке, тот не увидит царства божьего». Но ее муж пришел ко мне и рассказал все, что он услышал от жены. Тогда я пришел в монастырь и прочитал постановление Никейского собора, в котором говорилось следующее [1558]: «Если какая–либо женщина оставит мужа и отвергнет брак, в котором она жила счастливо, утверждая, будто тот, кто вступил в брак, не будет пользоваться славою небесного царства, то пусть эта женщина будет предана анафеме». Когда Бертегунда услышала это, она, боясь, как бы епископы господни не отлучили ее от церкви, ушла из монастыря и вернулась домой со своим мужем. Но по истечении трех или четырех лет ее мать вновь прислала ей приказание приехать к ней. И та в отсутствие мужа, нагрузив корабли как своим добром, так и имуществом своего мужа и взяв с собой одного сына, отправилась в Тур. Но поскольку мать не могла ее держать у себя из–за дурного поведения ее мужа и, вероятно, чтобы избежать жалобы [со стороны мужа], которая была вызвана ее коварным поступком, она отправила Дочь к ее брату Бертрамну, своему сыну, епископу города Бордо. И вот мужу ее, преследовавшему свою жену, епископ говорит: «Ты взял ее в жены против воли ее родителей, поэтому она не будет твоей женой». А прошло уже почти тридцать лет с тех пор, как они поженились. Муж часто приезжал в город Бордо, но епископ не хотел возвращать ее [ему].
Когда же король Гунтрамн приехал в Орлеан, как мы упоминали в предыдущей книге [1559], этот мужчина начал резко нападать на епископа, говоря: «Ты увел мою жену вместе с ее слугами. И теперь, что не подобает епископу, ты предаешься разврату с моими служанками, а она — с твоими слугами». Тогда разгкеванный король заставил епископа дать обещание, что он возвратит Бертегунду ее мужу. Король говорил: «Ведь она мне родственница. Если ей было плохо в доме своего мужа, то я [269] взыщу с него, если же нет, то почему муж подвергся такому позору и почему у него так безобразно отняли супругу?». Тогда епископ Бертрамн дал ему обещание и сказал: «Признаюсь, ко мне пришла моя сестра много лет тому назад. Я из любви к ней и по ее желанию держал ее около себя столько, сколько она хотела. Теперь же она ушла от меня. Пусть же теперь он ее найдет и приведет ее туда, куда он пожелает, я не буду ему препятствовать». Сказав это, он тайно послал к ней вестников сказать, чтобы она, сменив светскую одежду [на монашескую] и приняв покаяние, укрылась в базилике святого Мартина. Она не преминула это выполнить. Затем пришел ее муж в сопровождении большого количества людей, чтобы силой увести ее из этого святого места. Но она была уже в монашеской одежде и утверждала, что приняла обет покаяния [1560]; за мужем же она отказалась следовать.
Однако когда умер епископ города Бордо Бертрамн [1561], она возвратилась к себе и сказала: «Горе мне, послушавшей совета негодной матери! Вот умер мой брат, вот я оставлена мужем, отстранена от детей. Куда я, несчастная, пойду и что мне делать?». Затем, приняв решение, она направилась в Пуатье. Мать хотела оставить ее у себя, но не сумела. Тогда между ними возникла вражда, и они часто ходили на прием к королю: одна желая получить имущество отца, другая — состояние мужа [1562], при этом Бертегунда, показывая что–либо подаренное ей братом Бертрамном, говорила: «Вот это и это подарил мне мой брат». Но ее мать не сочла нужным считаться с этим и пожелала все присвоить себе. Она послала человека, чтобы тот взломал [двери] дома Бертегунды и унес все имущество вместе с дарами. Впоследствии сама мать признала себя виновной, когда по жалобе дочери она вынуждена была возвратить кое–что из этих вещей. Но поскольку я и наш собрат епископ Маровей [1563] часто получали письма от короля с просьбой помирить их, то Бертегунда приехала в Тур и предстала перед судом. Мы вынудили ее, насколько могли, поступать благоразумно. Мать же ее не хотела смириться. Кипя злобой, она приехала к королю, чтобы лишить дочь отцовского наследства. Когда она в отсутствие дочери изложила суть дела королю, было решено: дочери отдать четвертую часть, а третью часть—матери и внукам, детям одного из ее сыновей. Для этого раздела имущества, согласно воле короля, прибыл пресвитер Тевтар, бывший референдарий короля Сигиберта, недавно ставший духовным лицом и получивший сан пресвитера. Но поскольку дочь не согласилась с решением, то раздел произведен не был и ссора не утихла [1564].
34. А Ригунта, дочь Хильперика, часто позорила мать [1565], говоря, что она, Ригунта, — госпожа и что она вновь отдаст свою мать в служанки [1566]. Она часто осыпала ее бранью, и из–за этого они били друг друга кулаками и давали друг другу пощечины. Наконец мать сказала ей: «Почему ты плохо относишься ко мне, дочь? Вот имущество твоего отца, которое находится у меня, возьми его и пользуйся им, как тебе будет угодно».
И, войдя в кладовую, она открыла сундук, наполненный ожерельями и драгоценными украшениями. Поскольку мать очень долго вынимала [270] различные вещи, подавая их стоявшей рядом дочери, то она сказала: «Я уже устала, теперь доставай сама, что попадется под руку». И когда та опустила руку в сундук и стала вынимать вещи, мать схватила крышку сундука и опустила ее на затылок дочери. Она с такой силой навалилась на крышку и ее нижним краем так надавила ей на горло, что у той глаза готовы были лопнуть. Одна из девушек, которая находилась там, громко закричала: «На помощь, ради бога, бегите сюда, мою госпожу душит ее мать!» И в комнату ворвались те, что ожидали за дверью. Они избавили девушку от угрожавшей ей смерти и вывели ее оттуда. Но после этого между матерью и дочерью еще сильнее разгорелась вражда, и особенно потому, что Ригунта предавалась разврату. Между ними всегда были ссоры и драки.
35. Находясь при смерти, Беретруда [1567] сделала свою дочь наследницей, выделив какую–то часть основанным ею девичьим монастырям, церквам и базиликам святых исповедников. Но Ваддон, о котором мы упоминали в предыдущей книге [1568], жаловался, что его лошади были уведены зятем Беретруды. И он решил приехать на одну из его вилл, которую Беретруда оставила своей дочери и которая находилась в области Пуатье. При этом Ваддон говорил: «Он пришел из другого королевства [1569], похитил моих лошадей, а я отниму у него виллу». Между тем он послал приказание управляющему этой виллы, чтобы тот приготовил к его приезду все необходимое для пребывания там. Узнав об этом, управляющий собрал всех людей, находящихся в той вилле, и приготовился оказать сопротивление, говоря так: «Пока я жив, Ваддон не войдет в дом моего господина». Когда жена Ваддона узнала о том, что ее мужу будет оказано сопротивление, она сказала: «Мой дорогой супруг, не ходи туда. Если же ты пойдешь, то умрешь, и я с сыновьями буду несчастной». И, остановив его рукой, она хотела удержать его. Да и сын тогда говорил ему: «Если ты пойдешь, то мы оба умрем, и ты оставишь мою мать вдовой, а братьев сиротами». Но эти слова нисколько не подействовали на него, более того, пылая гневом, он назвал сына трусом и неженкой и, бросив в него топор, чуть не разбил ему голову. Но тот, отскочив в сторону, избежал удара, нанесенного отцом.
Наконец, сев на лошадей, они уехали, причем Ваддон вновь послал управляющему приказание подмести в доме и накрыть скамьи покрывалами. Но тот, не обращая внимания на его приказание, собрал, как мы сказали, мужчин и женщин, и встал с ними на улице перед домом своего господина, ожидая прибытия Ваддона. Когда Ваддон приехал, он тотчас же вошел в дом и сказал: «Почему эти скамьи не покрыты покрывалами и в доме не подметено?» И, подняв меч, он ударил по голове человека; тот упал и умер. При виде этого сын убитого тоже поднял копье и метнул его в Ваддона. Удар пришелся в середину живота, и копье пронзило его насквозь. Когда Ваддон упал на землю, подошли люди, которые были собраны, и начали бросать в него камни. Тогда некоторые из тех, что пришли с Ваддоном, прорвались к нему через град камней, накрыли его покрывалом и успокоили народ. Его сын, рыдая, поднял его на лошадь и еще живого привез домой. Но Ваддон тотчас испустил дух под плач жены [271] и сыновей [1570]. И вот после столь горестного конца жизни Ваддона сын отправился к королю и получил имущество отца.
36. В вышеупомянутом году своего правления король Хильдеберт с женой и матерью находился в области города, называемого Страсбург [1571]. Тогда к нему пришли влиятельные люди из города Суассона и Мо и сказали: «Дай нам одного из твоих сыновей, чтобы мы служили ему и чтобы мы, когда у нас будет потомок, твой отпрыск, защищая пределы твоего города, лучше отражали натиск врагов». Король обрадовался этому известию и решил послать туда своего старшего сына Теодоберта [1572]. Дав ему графов, доместиков [1573], управляющих, а также воспитателей и всех тех, кто необходим для несения королевской службы, он, согласно желанию мужей, попросивших у короля направить к ним сына, отправил его в августе месяце этого года. Народ принял его с радостью, молясь о том, чтобы божественное милосердие даровало ему и его отцу долгую жизнь.
37. В это же время епископом в городе Суассоне был Дроктигизил, который, как говорят, из–за чрезмерного пьянства четыре года тому назад потерял рассудок. Но многие жители утверждали, что это произошло с ним из–за колдовства архидиакона, которого он отстранил от должности, поскольку они видели, что Дроктигизил, находясь в городе, становился более безумным, а если он уходил из города, то вел себя лучше. И когда в город приехал вышеупомянутый король [1574], епископу, несмотря на то, что он чувствовал себя лучше, не разрешили войти в город по случаю прибытия короля. И хотя епископ был прожорливым и, более чем следует епископскому благоразумию, падким на вино, однако никто не отзывался о нем как о прелюбодее. Впоследствии же, когда в вилле Сорси [1575] собрался собор епископов, было решено позволить ему прибыть в свой город.
38. Когда королева Файлевба [1576], супруга короля Хильдеберта, после рождения ребенка, который вскоре у нее умер, болела, до нее дошли слухи, что кто–то что–то замышляет против нее и королевы Брунгильды. И как только она оправилась от болезни, она пришла к королю и все, что узнала, рассказала ему и его матери. Вот что она рассказала: Септимина, кормилица королевских детей, хочет посоветовать ему, чтобы он, выгнав мать и оставив жену, женился на другой, для того чтобы они [заговорщики] добились от него выполнения всех их желаний или силой, или просьбами. А если король не пожелает согласиться с этим, то тогда его следует погубить с помощью колдовства, а затем возвести в короли его сыновей, выгнать их мать и бабушку и самим [заговорщикам] управлять королевством. Она назвала участников этого заговора: Суннегизил, граф королевской конюшни [1577], референдарий Галломагн, а также Дроктульф, который был помощником Септимины в воспитании королевских детей. И вот из них схватили двоих, а именно Септимину и Дроктульфа. Когда их подвесили между столбами и стали сильно бить, Септимина тут же призналась, что она из–за любви к Дроктульфу, с которым она сошлась, при помощи колдовства убила своего мужа Иовия. Они признались также и в том деле, о котором мы только что рассказали, и дали [272] показание, что упомянутые лица принимали участие в заговоре. И тех немедленно стали разыскивать. Но они, боясь дознаний, укрылись в церкви. К ним пришел сам король и сказал: «Предстаньте перед судом, чтобы мы могли узнать, правда это или ложь, в чем вас обвиняют. Ведь я полагаю, вы не укрылись бы в этой церкви, если бы вас не страшило сознание вины. Но я обещаю, что вам будет сохранена жизнь даже в том случае, если вы окажетесь виновными. Ведь мы христиане, и поэтому грешно наказывать виновных, выведенных из церкви» [1578]. Тогда их вывели из церкви, и они предстали перед королевским судом. Во время допроса они отреклись [от участия в заговоре], сказав: «О плане заговора нам сообщили Септимина и Дроктульф. Но мы прокляли его [план], решили остаться в стороне и никак не соглашались на это преступление». Король же сказал: «Если бы вы не давали своего согласия, то непременно сообщили бы нам о заговоре. Разве не правда, что вы были единодушны с ними в этом деле, так как хотели скрыть от меня этот заговор?» И как только их выгнали вон, они вновь устремились в церковь. А Септимину и Дроктульфа сильно избили, лицо Септимины было обезображено ранами, выжженными каленым железом. И после того как у нее отняли все, что было, ее отвели в виллу Марленхейм для того, чтобы она вращала мельничный жернов и молола каждый день муку, необходимую для пропитания тем, кто жил в женской половине дома. А Дроктульфа, после того как у него отрезали волосы и уши, отправили обрабатывать виноградник. Спустя несколько дней он убежал, но управляющий нашел его и вновь привел к королю. И здесь его сильно избили и вновь определили на тот же виноградник, откуда он сбежал. А Суннегизила и Галломагна лишили имущества, которое они заслуженно получили из королевской казны, и обрекли на изгнание. Но по просьбе послов короля Гунтрамна, среди которых были и епископы, их вернули из изгнания. Однако оставили им только то, что у них было в личной собственности.
39. А в монастыре в Пуатье [1579] возникла ссора, ибо душой Хродехильды, возгордившейся оттого, что она дочь покойного короля Хариберта, овладел диавол. Кичась своим королевским происхождением, она заставила монахинь поклясться в том, что они, очернив аббатису Левбоверу и выгнав ее из монастыря, поставят ее самою во главе монастыря. И вот она вышла с сорока или более девами и со своей двоюродной сестрой Базиной [1580], дочерью Хильперика, и сказала: «Я иду к своим родственникам–королям, чтобы рассказать им о нашем унизительном положении, ибо здесь нас унижают так, словно мы не дочери королей, а рожденные от ничтожных служанок». Несчастная и легкомысленная Хродехильда даже не представляла себе, какие тяготы легли на плечи блаженной Радегунды, основавшей этот монастырь.
Итак, выйдя из монастыря, Хродехильда пришла в Тур и, поприветствовав нас, сказала: «Я умоляю, святой епископ, о том, чтобы ты счел возможным позаботиться об этих девах, которые подверглись большому унижению со стороны аббатисы из Пуатье, и дал бы им пищу, пока я буду находиться у наших родственников–королей, которым расскажу о том, что мы там [в монастыре] претерпеваем, и пока не вернусь [273] обратно». Им я ответил: «Если аббатиса провинилась или нарушила какое–то церковное правило, то мы прибудем к нашему собрату епископу Маровею и вместе с ним сделаем ей наставление. И когда дело будет исправлено, вы возвратитесь в ваш монастырь, чтобы не расточалось то добро, которое святая Радегунда собрала постами, частыми молитвами и многочисленными пожертвованиями». И она ответила: «Нет, ничего этого не надо. Тогда мы пойдем к королям». Я ей в ответ: «Почему противитесь разумному предложению? Почему не слушаете совета епископа? Боюсь, как бы не собрались епископы и не отлучили вас от церкви». Ведь именно это содержится в письме, отправленном блаженной Радегунде нашими предшественниками при основании этой монастырской общины, текст которого я и решил ввести в этот рассказ.
Текст письма: «Блаженнейшей владычице и дочери церкви во Христе Радегунде епископы Евфроний, Претекстат, Герман, Феликс, Домициан, Викторий и Домнол. Вездесущий господь предусмотрел спасительные средства, дабы постоянно заботиться о роде человеческом, который нигде и никогда не был оставлен его неустанной благотворной заботою. Всемилостивый судия сущего повсюду рассылает на благо своей церкви таких лиц, которые с любовью и рвением обрабатывают его поле лемехом веры, чтобы посев Христа благодаря божественному устроению смог дать обильный стократный урожай [1581]. Благостное распределение его доброты повсюду происходит таким образом, что он никогда и нигде не отказывает в том, что, как он знает, принесет пользу многим. Благодаря святейшему примеру этих лиц в день Страшного суда будет много людей, удостоенных венцом.
Итак, с самого возникновения вселенского вероучения [1582] первые семена священной веры начали прорастать в областях Галлии, и лишь до сознания немногих дошло тогда непостижимое таинство божественной троицы. Господь, чтобы достичь не меньшего, чем он достиг во всем мире с помощью пророков–апостолов, по своему милосердию счел достойным послать блаженного Мартина, чужеземца [1583], в эту страну для ее прозрения. И хотя блаженный Мартин жил и не во времена апостолов, однако он не был лишен апостольской силы, так как то, что ему недоставало по церковному чину, восполнялось вознаграждением за труды, ибо низшая ступень нисколько не унижает того, кто имеет заслуги. Мы радуемся, преподобная дочь, тому, что в вас по милости божией оживают примеры этой любви к небесным делам. Действительно, в то время как мир стареет и клонится к упадку, вера вновь расцвела благодаря вашему беззаветному чувству; и то, что застыло в холодных объятиях дряхлой старости, наконец снова возгорелось от жара вашей пылающей души. Но так как ты пришла почти из той же страны, откуда, как мы узнали, пришел и блаженный Мартин [1584], то не удивительно, что ты, по–видимому, подражаешь в поступках тому, кто, как мы полагаем, был твоим руководителем на жизненном пути; ты, следуя по его стопам, и поступки совершала по набожному желанию своей души, и блаженнейшего мужа сделала своим спутником в такой мере, в какой ты избегаешь принимать участие в мирских делах. В блеске лучей его учения ты так наполняешь [274] души слушающих тебя небесным огнем, что повсюду девы, очарованные тобой, загоревшись от искры божьего огня и переполненные любовью ко Христу, спешат жадно напиться из источника твоей души и, оставив родителей, идут к тебе, ставшей им матерью не по рождению, а милостью божией.
Итак, видя твои помыслы и заботы, мы приносим благодарность милости всевышнего, который делает так, что желания людей сливаются с его желанием. Поэтому мы надеемся, что божья милость пожелает сохранить в своем лоне тех, кто собрался около тебя.
Итак, узнав, что некоторые девицы из наших областей собрались по божьей милости и по своему горячему желанию, чтобы жить для утверждения вашего устава [1585], мы рассмотрели просьбу, изложенную в вашем, с радостью нами полученном, письме. Поэтому мы во имя Христа, нашего создателя и исцелителя, решили, что они, хотя все и собрались там с неизменной любовью ко господу, должны беспрекословно соблюдать все то, что, по–видимому, однажды охотно восприняли их души, ибо не подобает нарушать верность, обещанную перед небом Христу, и немалый проступок — осквернить храм божий, чего допустить нельзя, иначе господь, разгневавшись, может его разрушить. Посему мы специально постановляем: если, как было сказано, какая–либо девица из области, подчиненной по божьему соизволению нашему епископскому управлению, заслужит того, чтобы вступить, согласно уставам блаженной памяти владыки Цезария, епископа арльского, в ваш монастырь в городе Пуатье, то ей не будет позволено уйти оттуда, поскольку она, как гласит устав, вступила в монастырь по своему собственному желанию и дабы позорный поступок одной не запятнал того, что у всех в чести. Поэтому если какая–либо девица — что да отвратит бог — под влиянием безумной мысли запятнает таким бесчестием свое поведение, славу и венец, предпочтя по совету недруга, как Ева, изгнанная из рая, уйти каким–то образом из монастыря, а вернее из небесного царства, чтобы окунуться и замараться в уличной грязи, тогда она будет отлучена от церкви и проклята. Так что если беглянка, полоненная диаволом, оставит Христа и, быть может, захочет выйти замуж, то она так же, как и тот, кто сочетался с ней браком, будет считаться нечестивицей, а он к тому же — мерзким соблазнителем, но не мужем. И кто бы ни посоветовал ей сделать это, тот будет, при нашем одобрении, наказан так же, как и она, небесным судом, ибо он дал скорее яд, чем разумный совет. И доколе она не раскается в содеянном проступке, она не заслужит вновь быть принятой в монашескую общину, откуда она ушла. Кроме того, мы желаем, чтобы епископы, преемники наши, строго следовали бы сему осуждению. Если же они захотят — чего мы не допускаем — смягчить наше решение, то пусть знают, что они дадут нам ответ пред вечным судией, потому что наставление во спасении души является для всех общим, ибо то, что обещано Христу, должно нерушимо соблюдаться. Мы решили, что наше установление должно скрепить нашими подписями для придания ему силы и что с помощью Христовой оно всегда будет нами соблюдаться». [275]
И вот когда письмо было прочитано, Хродехильда сказала: «Нас ничто и никогда не остановит, и мы пойдем к королям, которые, как мы знаем, являются нашими родственниками». Пришли же они из Пуатье пешком, поскольку в их распоряжении не было ни одной лошади; вот почему они устали и были изрядно измучены. И никто по пути не предложил им никакой пищи. В наш город они прибыли первого марта, когда шли сильные дожди и дороги из–за обилия воды были труднопроходимыми.
40. Порицали они [монахини] также и епископа [Маровея], говоря, что из–за его козней между ними раздор и поэтому они покинули монастырь. О причине же этой ссоры стоит рассказать подробнее. Во времена короля Хлотаря, когда блаженная Радегунда основала этот монастырь [1586], она вместе со своей паствой всегда подчинялась и была послушна прежним епископам. Но во времена Сигиберта, когда Маровей добился в городе [Пуатье] епископства, блаженная Радегунда, получив письма от Сигиберта, отправила, ради веры и в силу обета, клириков в восточные страны за частью древа креста господня и за мощами святых апостолов и прочих мучеников. Они уехали и привезли эти залоги веры. И когда они были привезены, королева попросила епископа, чтобы их поместили в монастыре с должными почестями и под громкое пение псалмов. Но он пренебрег ее просьбой [1587], сел на коня и уехал в виллу. Тогда королева вновь отправила к королю гонцов, умоляя его, чтобы по его повелению кто–нибудь из епископов поместил эти святые реликвии в монастыре с соответствующими почестями, как она того хотела. Это поручили сделать блаженному Евфронию, епископу города Тура. Прибыв со своими клириками в Пуатье, он в отсутствие местного епископа перенес святыни в монастырь с громким пением псалмов, с зажженными свечами и при воскурении ладана. После того как Радегунда не однажды просила у своего епископа милости и не могла добиться ее, она вынуждена была пойти вместе со своей аббатисой [1588], которую она поставила в монастыре, в город Арль. Здесь, после того как они взяли устав святого Цезария и блаженной Цезарии [1589], они отдались под покровительство короля, поскольку не нашли никакого участия и защиты со стороны того, кто должен был бы быть их пастырем. Вот почему день ото дня возрастала неприязнь, продолжавшаяся до смерти блаженной Радегунды [1590].
По ее преставлении аббатиса вновь обратилась к епископу с просьбой взять их под свою опеку. Хотя сначала он хотел отклонить эту просьбу, но по совету своих [близких] обещал, что он будет, как и следует, их духовным отцом и в случае необходимости защитит их. Посему, придя к королю Хильдеберту, он добился того, чтобы ему было позволено надлежащим образом управлять как этим монастырем, так и прочими приходами. Но, видимо, в его душе все еще что–то, я не знаю что именно, оставалось, отчего, как утверждали эти монахини, и возникала ссора.
Но поскольку они все–таки настаивали на том, что отправятся, как мы сказали, к королю, то мы дали им совет: «Вы поступаете неразумно, и никак вас нельзя убедить в этом и удержать от позора. Но если вы пренебрегаете, как мы сказали, разумным предложением и не хотите принять [276] спасительного совета, то, по крайней мере, подумайте о том, чтобы переждать холода, наступившие этой весной, дождаться тепла и благополучно достичь того места, куда вы хотите идти». Этот угодный им план был принят, и с наступлением лета Хродехильда, оставив некоторых монахинь в Type и поручив их своей родственнице [1591], прибыла к королю Гунтрамну. Будучи принята им и удостоившись его даров, она возвратилась в Тур, оставив Константину, дочь Бурголена [1592], в монастыре в Отёне в ожидании епископов, коим король приказал собраться и вместе с аббатисой обсудить их дело.
Однако многие монахини, обольщенные мужчинами, вышли замуж, прежде чем Хродехильда вернулась от короля. Поскольку монахини после долгого ожидания поняли, что епископы не намерены собираться, они вернулись в Пуатье и укрылись в базилике святого Илария; к ним присоединились воры, убийцы, прелюбодеи и виновные в различных преступлениях. Они стали готовиться к сопротивлению, говоря: «Мы — дочери королей, и мы возвратимся в монастырь не раньше, чем оттуда будет изгнана аббатиса». Тогда находилась в этой базилике какая–то затворница, которая за несколько лет до этого перелезла через стену и нашла убежище в упомянутой базилике святого Илария [1593]. Она яростно нападала на аббатису с обвинениями, которые, однако, как мы узнали, были ложными. Но после того как ее притащили на веревке в монастырь к тому месту, откуда она спрыгнула, она попросила затворить ее в потайной келье, говоря: «Много ,,согрешила я пред Господом» [1594] и пред госпожой моей Радегундой», которая тогда еще была жива. «Я хочу удалиться от мирской суеты и покаяться в грехах своих. Ибо я знаю, что ,,Господь милостив» и ,,прощает грехи» [1595] раскаивающимся». И она вошла в келью. Но когда произошла эта ссора и Хродехильда возвратилась от короля Гунтрамна, затворница, взломав дверь в келье, ночью бежала из монастыря и явилась к Хродехильде, обвиняя, как она это и прежде делала, во всех бедах аббатису.
41. А между тем Гундегизил, епископ Бордо [1596], в чьей митрополии находился этот город, вместе с епископами Никазием ангулемским [1597] и Саффарием перигёским, а также с самим Маровеем [1598], епископом пуатьерским, пришел к базилике святого Илария и, порицая этих дев, хотел отвести их в монастырь. Но так как они упорствовали, то Гундегизил с остальными епископами объявил им, согласно вышеупомянутому письму, об отлучении от церкви. Но тут взбунтовались сумасбродные люди, о которых мы уже упоминали, и устроили такое побоище в самой базилике святого Илария, что епископы, повергнутые на пол, с трудом могли подняться, а диаконы и прочие клирики, залитые кровью, вышли из базилики с разбитыми головами. И такой их охватил ужас, — как я думаю, не без содействия диавола, — что, выскочив из святого места, они даже не попрощались друг с другом, и каждый добирался домой, как мог. При этом несчастном происшествии присутствовал и Дезидерий, диакон Сиагрия, епископа отёнского [1599], который, как только достиг реки Клен, не думая о броде, сразу вошел в воду; его лошадь поплыла и вынесла его на противоположный берег. [277]
Затем Хродехильда завладела монастырскими виллами и назначила там управляющих, а тех, кого смогла увести из монастыря насилием и побоями, подчинила себе, при этом говоря, что если ей удастся войти в монастырь, то она сбросит аббатису со стены [1600]. Когда об этом стало известно королю Хильдеберту, он немедленно дал распоряжение графу Маккону [1601] любым способом положить конец этой ссоре. Когда же Гундегизил с остальными епископами оставил этих дев, отлучив их, как мы сказали, от церкви, он написал от своего имени и от имени своих собратьев, присутствовавших там, письмо к тем епископам, которые тогда собрались у короля Гунтрамна. От них он получил такой ответ.
Текст ответа: «Нашим владыкам, достойнейшим своего апостольского места, Гундегизилу, Никазию и Саффарию епископы Этерий, Сиагрий, Авнахар, Эзихий, Агрекула, Урбик, Феликс, Веран, а также Феликс и Бертрамн.
Насколько мы обрадовались, получив письмо от вашей святости, врученное нам посланцем, по поводу вашего здоровья, настолько мы сильно опечалились, узнав о перенесенном вами оскорблении, так как одновременно были попраны церковные законы и не было оказано уважения религии. Затем вы сообщаете о том, что монахини, которые по наущению диавола ушли из монастыря блаженной памяти Радегунды, не захотели спокойно выслушать ваше наставление и возвратиться в свой монастырь, откуда они ушли. К тому же, избив вас и ваших клириков, они нанесли оскорбление базилике святого Илария, поэтому вы решили отлучить их от благодати церковного общения и предварительно посоветоваться с нами, малоумудренными, по этому вопросу. Поскольку мы знаем, что вы превосходно изучили положения канонов, и в правилах ясно сказано, что те, которые окажутся уличенными в подобных нарушениях, не только должны быть отлучены [от церкви], но и вынуждены понести надлежащее покаяние, то, выражая вам чувство глубокого уважения и горячей любви, мы сообщаем вам, что единодушно согласились с тем, что вы решили, и это будет до тех пор, пока мы не соберемся на собор в ноябрьские календы [1602], на котором мы должны обсудить также, как можно укротить дерзость таких лиц, чтобы впредь никому не было повадно впадать в этот грех и из высокомерия совершать подобное. Однако же апостол Павел постоянно напоминает нам своим словом, что мы должны «во время и не во время» [1603] терпеливо исправлять преступников словом, и он утверждает, что «благочестие на все полезно» [1604]. Вот почему мы просим вас постоянно молить господа о милосердии, дабы он удостоил вселить в них [заблудших монахинь] «дух раскаяния» [1605], дабы надлежащим покаянием они искупили свой грех; чтобы с помощью ваших наставлений они, чьи души почти погибли, по милости Христовой вернулись в свой монастырь; чтобы тот, кто принес на своих плечах заблудшую овцу в овчарню, мог радоваться ее возвращению [1606], будто он приобрел стадо.
Особливо же просим вас удостоить нас своих непрестанных молитв и заступничества, на кои мы и уповаем.
Осмеливающийся вас приветствовать, всецело ваш грешный Этерий. [278]
Осмеливающийся почтительно вас приветствовать, ваш покорный слуга Эзихий.
Почтительно вас приветствующий, любящий вас ваш Сиагрий.
Покорно вас приветствующий, почитающий вас грешный Урбик.
Почтительно приветствующий вас, ваш почитатель епископ Веран.
Осмеливающийся вас приветствовать, ваш слуга Феликс.
Осмеливающийся вас приветствовать, ваш покорный слуга и любящий вас Феликс.
Осмеливающийся вас приветствовать, ваш покорный и смиренный слуга епископ Бертрамн» [1607].
42. Аббатиса тоже прочитала письмо, которое блаженная Радегунда пожелала отправить жившим в ее бытность епископам. Теперь сама аббатиса вновь направила это письмо к епископам соседних городов. Вот это письмо.
Текст письма: «Святым и достойнейшим апостольского кресла, отцам во Христе, всем епископам Радегунда, грешница.
Лишь тогда похвальное начинание может быть выполнено сразу же, когда дело доводится до слуха и препоручается разуму тех, кто всем приходится общими отцами, целителями и пастырями вверенной им паствы. Лишь они благодаря своей любви могут дать совет, благодаря своей власти оказать помощь и благодаря молитве заступиться. Некогда я по божественному провидению и по вдохновению божественного милосердия, руководимая Христом, согласуясь со своим побуждением, освободилась от оков светской жизни и обратилась к монашеской жизни. Ревностно и от всей души заботясь о благе других, дабы с божией помощью мои помыслы послужили на пользу остальным, я учредила в городе Пуатье девичий монастырь, который построил и благоукрасил светлейший государь–король Хлотарь. По основании монастыря я отдала туда в дар все то, чем меня одарил король по своей щедрости. Кроме того, для паствы, собранной мною с помощью Христа, я ввела устав [1608], заботливо составленный блаженным Цезарием, епископом Арля, по постановлению святых отцов, по которому жила святая Цезария. Я с согласия блаженнейших епископов как сего города, так и прочих городов и по выбору наших инокинь поставила для них аббатисой госпожу и сестру мою Агнессу, о которой я заботилась с самого раннего возраста как о своей дочери, наставляла ее, а теперь заставила себя, согласно правилу, после бога повиноваться ее приказаниям. И, следуя апостольскому примеру [1609], мы, составив письменное завещание, вручили ей, как я, так и мои сестры, все то, чем мы владели из земных богатств, ничего не оставив себе при вступлении в монастырь, боясь разделить участь Анания и Сапфиры [1610].
Но поскольку время и последний час человеческой жизни неизвестны, — ведь и мир устремляется к концу; иные хотят скорее удовлетворить собственные желания, нежели божьи, — я из любви ко господу и полная смирения еще при жизни своей передаю вам, достойным апостольского кресла, во имя Христово это мое письмо с просьбой. И так как я не могу сейчас предстать пред вами, то я в этом письме как бы, пав ниц, припадаю к вашим стопам и заклинаю во имя отца, сына и святого духа [279] и страшным днем суда, да пощадит вас тиран, когда вы предстанете пред судом, а истинный [1611] царь венчает вас венцом. В случае моей смерти, если кто–либо — первосвященник сего города, либо должностное лицо, либо еще кто–нибудь другой попытается — чего, я думаю, не случится — нарушить спокойствие моей паствы недоброжелательным советом или судебным делом; или попытается нарушить устав; или захочет поставить другую аббатису вместо сестры моей Агнессы, которую благословил блаженнейший Герман [1612] в присутствии своих братьев; или сами монахини, что, правда, вряд ли может быть, подняв ропот, попытаются изменить порядки; или какое–нибудь лицо или епископ самого города захочет, используя новые преимущества, которых не имели при моей жизни предшественники этого епископа или другие епископы, добиться какой–либо власти над монастырем или претендовать на имущество монастыря; или кто попытается, нарушив устав, уйти из монастыря или унести что–либо из вещей монастыря, пожалованных мне светлейшим государем Хлотарем и светлейшими государями–королями, сыновьями его, и которые я с его особого разрешения передала в пользование монастырю и на которые я получила подтверждение светлейших государей, королей Хариберта, Гунтрамна, Хильперика и Сигиберта, скрепленное их клятвой и подписями; или какой–либо король, или епископ, или вельможа, или какая–либо из сестер–монахинь осмелятся взять или посягнуть на то, что принесли ради спасения своих душ другие или выделили из своего имущества другие сестры, или попытаются присвоить все это безбожным образом, — пусть всех их, вслед за гневом божьим, по моей молитве и воле Христовой, покарает ваша святость и святость преемников ваших так, чтобы они как разбойники и грабители бедных были лишены вашей милости. Пусть же при вашем противодействии никто и никогда не смог бы похитить что–либо из монастырского имущества или изменить в чем–либо наш устав. Кроме того, прошу вас о том, чтобы когда господь захочет призвать к себе упомянутую владычицу, сестру нашу Агнессу, то вместо нее избрали бы аббатисой из наших инокинь, угодную богу и им самим, которая соблюдала бы устав и ни в чем не нарушала бы заповедей святости, и никогда ее [святость] не унижала по своему желанию или по желанию кого–нибудь другого. Если же — да не будет сего! — кто–нибудь вопреки божьей воле и власти королей пожелает изменить вышеприведенные пункты завещания, врученные вам со смиоенной мольбою пред богом и его святыми, или захочет в монастыре нанести вред кому–либо или имуществу и попытается причинить зло упомянутой сестре моей, аббатисе Агнессе, пусть того настигнет суд божий, святого креста и блаженной Марии и пусть блаженные исповедники Иларий и Мартин, кому после бога я передала для защиты моих сестер, сами выступят обвинителями и карателями.
К тебе также, блаженный епископ, и к твоим последователям, к защите коих в деле божьем я с верой взываю. Если кто — чего да не случится — попытается предпринять что–либо против этого монастыря, да не будет вам зазорно изгнать и победить врага божьего, обратиться к тому королю, в чьей власти будет тогда это место, или приехать в город [280] Пуатье по делу, вверенному вам пред богом, и предстать карателями несправедливости и защитниками справедливости, чтобы король, держащийся вселенской веры, никоим образом не терпел подобного безбожия во время своего правления, чтобы не позволено было уничтожать то, что установлено волею божией, волей моей и самих королей. Вместе с тем я заклинаю королей, коих господь после моей смерти поставит для управления народом, заклинаю царем, коего царству не будет конца [1613] и по воле коего существуют королевства, который дарует королю жизнь и королевскую власть, чтобы они приказали управлять монастырем аббатисе Агнессе под их покровительством и защитой, тем монастырем, который, как известно, я основала с разрешения и с помощью их отца и деда–государя [1614] и которым я управляла по уставу и обеспечивала имуществом; и чтобы они никому не позволяли беспокоить нашу часто упоминаемую аббатису и посягать на то, что принадлежит нашему монастырю, или уносить оттуда что–либо, или что–либо изменять. Засим во имя любви к богу умоляю их [королей] вместе с владыками–епископами пред искупителем языков, чтобы они [короли] при этом проявляли заботу о монастыре, защищали его и пеклись о его упрочении, как я им завещаю, чтобы они всегда пребывали в вечном царстве с заступником бедных и женихом девственниц, в лице коих епископы защищают служительниц божиих.
Кроме того, я заклинаю вас, святых епископов, и высочайших светлейших государей–королей, и всех христиан ради вселенской веры, которую вы приняли при крещении, и ради церквей, сохраненных вами, дабы, когда господь велит мне оставить сей мир, вы погребли мое тело в базилике, которую мы начали строить в честь святой Марии, божьей матери, где покоятся многие наши сестры, независимо от того, будет ли базилика достроена или нет. Если кто захочет или попытается сделать иначе, пусть того силою креста Христова и блаженной Марии настигнет карь божья, и да сподоблюсь я благодаря вашему покровительству быть погребенной в самой базилике рядом с сестрами–инокинями. И слезно молю, чтобы эта моя просьба, подписанная собственноручно, сохранилась в общем архиве церкви, чтобы когда будет необходимость моей сестре аббатисе или всем монахиням попросить у вас помощи в защите от нечестивых людей, то вы по вашему милосердию и благочестию с пасторской заботой предоставили бы ее им, и чтобы они [монахини] не говорили, что я оставила без помощи тех, которым бог уготовил вашу милость. И вновь пред очами вашими взываем мы ко всем вам, во имя того, «кто со креста поручил преславную деву, родительницу свою, блаженному апостолу Иоанну» [1615], дабы как сей [Иоанн] выполнил волю господню, так пусть будет выполнено и вами, моими владыками, отцами церкви и апостольскими мужами, то, что я, недостойная и смиренная, поручаю вам. Если вы удостоите выполнить мое последнее желание, вы послужите господу, чей завет вы исполняете, и явите достойный апостольский пример».
43. После этого епископ Маровей, выслушав от монахинь всяческие оскорбления, послал Поркария, аббата базилики блаженного Илария, к епископу Гундегизилу и соседним епископам, чтобы они приняли дев в лоно церкви и соблаговолили разрешить им прийти на разбирательство [281] их дела. Однако он ничего не смог добиться. Поскольку же король Хильдеберт постоянно имел неприятности то с одной, то с другой стороны, то есть со стороны монастыря и со стороны дев, ушедших из него, он назначил пресвитера Тевтара для улаживания ссор, которые возникали между этими девами. Когда Тевтар вызвал Хродехильду и остальных дев на разбор дела, они ответили: «Мы не пойдем, ведь нас отлучили от церкви. Если нас вновь примут в лоно церкви, тогда мы не откажемся прийти на суд». Услышав такой ответ, он отправился к епископам. Он поговорил с ними об этом деле, однако не смог добиться согласия от епископов на приобщение дев к церкви. Так ни с чем он и возвратился в город Пуатье. Но девы уже разделились: одни вернулись к родителям, другие — в собственные дома, а третьи — в те монастыри, в которых они были прежде. Это было вызвано тем, что вместе они не могли перенести суровую зиму из–за недостатка дров. Только немногие остались с Хродехильдой и Базиной. Но и между этими двумя тогда было большое несогласие, поскольку одна желала возвыситься над другой.
44. В этом году, сразу же после пасхи [1616], прошел такой сильный дождь с градом, что в течение двух или трех часов видели, как даже там, где были маленькие ручейки, бежали стремительные потоки воды. Осенью зацвели деревья и дали столько же плодов, сколько они давали ранее. В ноябре расцвели розы. Реки наполнились водой сверх меры, так что, выйдя из берегов, они затопили места, до которых они обычно прежде не доходили, нанеся немалый ущерб посевам.
ВО ИМЯ ХРИСТОВО НАЧИНАЮТСЯ ГЛАВЫ ДЕСЯТОЙ КНИГИ
1. О Григории, папе Римском [590 г.].
2. О возвращении посла Грипона от императора Маврикия [590 г.].
3. О том, как войско короля Хильдеберта отправилось в Италию [590 г.].
4. О том, как император Маврикий отправил в Галлию людей, убивших послов [590 г.].
5. О том, как Хуппа вторгся в область Тура [590 г.].
6. О заключенных в Клермоне [590 г.].
7. О том, как король Хильдеберт освободил духовенство этого города от налогов [590 г.].
8. О Евлалии и его жене Тетрадии [590 г.].
9. О войске короля Гунтрамна, отправившемся в Бретань [590 г.].
10. О гибели Хундона, постельничего короля Гунтрамна [590 г.].
11. О болезни Хлотаря Младшего [590 г.].
12. О злокознях Бертегунды [590 г.].
13. Спор о воскресении Христа [590 г.].
14. О гибели диакона Теодульфа [590 г.].
15. О ссоре в монастыре в Пуатье [590 г.].
16. О суде над Хродехильдой и Базиной [590 г.].
17. Об их отлучении от церкви [590 г.].
18. Об убийцах, посланных к королю Хильдеберту [590 г.].
19. Об изгнании Эгидия, епископа Реймса [590 г.].
20. О приобщении вышеупомянутых монахинь этим же собором к церкви [590 г.].
21. О гибели сыновей Ваддона [590 г.].
22. О гибели Хульдерика–сакса [590 г.].
23. О предзнаменованиях и о сомнении относительно даты празднования пасхи [590 г.].
24. О разрушении города Антиохии [591 г.].
25. О гибели человека, выдававшего себя за Христа [591 г.].
26. О смерти епископов Рагнемода и Сульпиция [591 г.].
27. О тех, кого Фредегонда приказала убить [591 г.].
28. О крещении Хлотаря, сына Фредегонды [591 г.].
29. Об обращении, чудесах и смерти блаженного Аредия, аббата Лиможа [591 г.].
30. О погоде этого года [апрель, 591 г.].
31. Еще раз о епископах Тура [249—593—594 гг.].
1. И вот на пятнадцатом году правления короля Хильдеберта из города Рима возвратился наш диакон [1617] с мощами святых и рассказал, что в прошлом году в ноябре река Тибр так затопила город Рим [1618], что разрушились древние храмы, а в церковных складах, которые были снесены водой, погибло несколько тысяч модиев [1619] пшеницы. Множество змей с большим, как бревно, драконом уплыло по руслу этого потока в море, но эти твари передохли в соленых волнах [1620] бурного моря и были выброшены на берег. Вслед за этим последовала эпидемия болезни, которую называют паховой чумой [1621]. Появившись в середине января, эта болезнь по слову пророка Иезекииля: «Начинайте от святилища моего» [1622], — поразила, прежде других, папу Пелагия, и он сразу скончался [1623]. После его кончины от этой болезни умерло множество людей. Но так как церковь божия не могла быть без предстоятеля, весь народ избрал диакона Григория [1624]. А происходил он из очень знатной семьи сенаторского рода, с юных лет был набожным и на собственные средства основал шесть монастырей на Сицилии, а седьмой — в стенах города Рима [1625]. Он дал столько им земельных угодий, сколько необходимо для того, чтобы обеспечить себя ежедневным пропитанием, остальную же землю вместе с домашним имуществом продал и роздал бедным. И вот он, который раньше обычно ходил по городу в трабее [1626] из сирийского шелка, усыпанной драгоценными каменьями, стал носить простое платье и был посвящен «для служения престолу» [1627] господню и определен седьмым диаконом [1628] в помощь папе. Он так был воздержан в пище, так неутомим в молитвах, так соблюдал посты, что от истощения едва стоял на ногах. Он был настолько сведущ в науке грамматики, диалектики и риторики, что считали, что во всем Риме не было равного ему человека. Он всячески стремился избегать высоких почестей, дабы при достигнутом положении его не обуяло мирское тщеславие, от которого он отказался. Посему случилось так, что он послал императору Маврикию, сына которого он воспринял от купели [1629], письмо, в котором заклинал и всячески умолял его ни за что не давать согласия народу на то, чтобы ему, диакону Григорию, оказали столь высокую честь. Но префект города Рима Герман перехватил посыльного Григория [1630], вскрыл письмо и послал императору согласие на избрание Григория, одобренное народом. Император же, питая дружеские чувства к диакону, возблагодарил бога за представившийся ему случай почтить Григория и отдал распоряжение поставить его. И когда посвящение Григория еще предстояло, а в городе свирепствовала чума, Григорий обратился к народу со следующими словами, призывая его принести покаяние.
Проповедь папы Григория перед народом [1631]: «Подобает нам, возлюбленные братья, трепетать пред ударами бича божия, коих и прежде мы должны были страшиться и ожидать и кои мы испытываем [284] ныне. Пусть скорбь откроет нам двери к покаянию, и пусть кара, которая нас постигла, смягчит жестокость сердец наших; как предсказано пророком: «Меч доходит до души» [1632]. Смотрите, ведь весь народ поражен мечом гнева божьего, и внезапная смерть похищает [людей] одного за другим; и смерти не предшествует длительная болезнь, но гибель людей, как вы сами видите, наступает еще до болезни. Всякий же пораженный болезнью похищается раньше, чем он обратился к слезному покаянию. Помыслите же, каким предстанет перед взором строгого судии тот, кому уже не дано времени оплакать содеянное. И ведь смерть не похищает лишь некоторых из жителей, но косит разом многих. Дома остаются пустыми, родители взирают на погребение чад своих — наследники умирают раньше их. Пусть же каждый из нас ищет прибежище в покаянном плаче, пока до смертного часа ему дано еще время рыдать. Воскресим же пред умственным взором все то, что мы совершили в заблуждении, и покараем себя слезами за все, что мы содеяли недостойного. Предстанем пред ликом его, исповедуясь [1633], и как побуждает нас пророк: ,,Вознесем сердца наши и руки к Богу» [1634]. Ибо вознести к богу сердца наши и руки означает — достойно подкрепить усердную молитву нашу свершением добрых дел. Ибо воистину ради трепета нашего подает надежду тот, кто восклицает устами пророка: «Не хочу смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был» [1635]. Пусть никто не приходит в отчаяние от безмерности грехов своих, ибо трехдневным покаянием стерты были в прах долголетние грехи ниневитян [1636] и раскаявшийся разбойник заслужил в награду вечную жизнь даже в час своей смерти [1637]. Изменимся же в сердцах наших и уверуем, что мы уже получили то, о чем просим. Ибо судия скорее склонится к мольбам нашим, если просящие отвратятся от своей порочности. Так обратимся же к богу с неотступным плачем пред мечом, грозящим столь страшной карой. Именно такая настойчивость, что досаждает людям, праведному судии угодна. Ибо благой и милосердный бог хочет, чтобы мы своими молитвами добивались у него прощения, гневаться же на нас, как мы того заслуживаем, ему не угодно. Потому–то и говорит он устами псалмопевца: «Призови Меня в день своей скорби, и Я избавлю тебя, и ты прославишь Меня» [1638]. Итак, сам бог свидетельствует о себе, что он хочет сжалиться над призывающим его, раз он побуждает нас призывать его. Посему, возлюбленные братья, с сокрушенным [1639] сердцем и став лучше в делах своих, в душе готовые к слезам, соберемся с самого рассвета четвертого дня недели [1640] в нижеопределенном порядке, о котором я сейчас скажу, для крестного хода из семи процессий, дабы строгий судия, когда увидит, что мы сами наказуем себя за свои грехи, отказался от исполнения предуготованного нам проклятия. Итак, пусть клирики и пресвитеры шестого округа [1641] выйдут из церкви святых мучеников Космы и Дамиана, а все аббаты со своими монахами и с пресвитерами четвертого округа — из церкви святых мучеников Протасия и Гервасия; все аббатисы со своими монахинями и с пресвитерами первого округа — из церкви святых мучеников Марцеллина и Петра; все дети с пресвитерами второго округа — из церкви святых мучеников Иоанна и Павла; а все миряне с пресвитерами [285] седьмого округа — из церкви святого первомученика Стефана; все вдовы с пресвитерами пятого округа — из церкви святой Евфимии; а все замужние женщины с пресвитерами третьего округа — из церкви святого мученика Климента, чтобы, выйдя из каждой церкви с молитвой и плачем, нам собраться у базилики блаженной приснодевы Марии [1642], матери господа нашего Иисуса Христа, чтобы мы, долго молясь там, плача и рыдая, смогли заслужить прощение за наши грехи».
Сказав так, он собрал клириков и велел в течение трех дней петь псалмы и молить господа о милосердии. Оба хора с трех часов дня шли с пением псалмов к церкви, возглашая на улицах: «Kyrie eleison!» [1643]. Бывший же при этом наш диакон рассказывал, что в то время как народ произносил слова молитвы, обращенные к господу, за один час восемьдесят человек упали на землю и испустили дух. Но будущий святитель не переставал увещевать народ не прекращать моления. От него, как мы сказали, наш диакон получил мощи святых [1644] еще в то время, когда Григорий был диаконом. И когда Григорий тайно готовился к побегу [1645], его схватили и привели к базилике блаженного апостола Петра и там посвятили в сан епископа; и так он стал папой в городе Риме [1646]. И наш диакон не успокоился до тех пор, пока не вернулся из Порта [1647]на рукоположение Григория в епископы и не увидел это посвящение собственными глазами.
2. Грипон, возвратившись от императора Маврикия [1648], рассказал следующее. В прошлом году, когда он и его спутники приплыли на корабле в некий африканский порт, они попали в великий [1649] Карфаген . Пока они ожидали указания находившегося там префекта, каким образом им подобает явиться на прием к императору, один из слуг, а это был слуга Евантия, прибывшего с Грипоном, обокрал какого–то купца и принес краденое в гостиницу. Тот же, кому принадлежали эти вещи, последовал за ним и потребовал вернуть ему его собственность, но тот отпирался. И так как скандал день ото дня все больше разгорался, то купец, однажды встретив этого слугу на улице, задержал его, схватив за одежду, и сказал: «Я не отпущу тебя до тех пор, пока ты не возвратишь мне вещи, которые ты нагло украл у меня». А тот, пытаясь вырваться из его рук, не раздумывая, обнажил меч и сразил им купца, а затем тотчас возвратился к себе, но не рассказал своим спутникам о случившемся.
В то время там были послами, как мы сказали [1650], Бодигизил, сын Муммолина из Суассона, Евантий, сын Динамия из Арля, и сам Грипон, родом франк. Все они, закончив трапезу, легли отдохнуть и заснули. Когда же градоначальнику сообщили о том, что совершил слуга послов, он, собрав воинов и вооружив весь народ, направился к их гостинице. Неожиданно разбуженные, послы удивились при виде того, что происходило. Тогда тот, кто был главным, воскликнул: «Сложите оружие и выйдите к нам, и мы спокойно разберемся, как совершилось убийство». Услышав это, послы испугались, так как до сих пор они еще не знали о случившемся, и попросили дать им честное слово, что, когда они выйдут без оружия, те не причинят им никакого вреда. Те поклялись, но нетерпение не позволило им соблюсти клятву. [286]
Как только Бодигизил вышел, они сразили его мечом; та же участь постигла и Евантия. Когда они были повергнуты перед дверьми гостиницы, Грипон, схватив оружие, вместе со слугами, которые были с ним, вышел к ним и сказал: «Что произошло, мы не знаем, но вот спутники мои, которые были посланы к императору, пали от меча вашего. Бог смертью покарает вас за поругание наше и за их гибель, ибо, убивая нас, вы убиваете неповинных и пришедших с миром. Не будет больше мира между нашими королями и вашим императором. Ведь мы прибыли, чтобы заключить мир и оказать помощь государству [1651]. Ныне же «Бога призываю во свидетели» [1652], что это вы повинны в том, что между нашими правителями не будет соблюден обещанный мир». После того как Грипон произнес эти и подобные им слова, боевой пыл у карфагенян остыл, и они разошлись по домам. Префект же пришел к Грипону и принялся утешать его, огорченного случившимся, советуя ему, как явиться на прием к императору. Прибыв к императору, Грипон изложил дело, ради которого он был послан, и рассказал о гибели своих спутников. Император был сильно огорчен этим и обещал наказать виновных за смерть послов согласно тому приговору, который вынесет суд короля Хильдеберта. После этого, приняв от императора дары, Грипон с миром возвратился домой.
3. Когда Грипон рассказал об этом королю Хильдеберту, тот приказал немедленно двинуть войско в Италию и направил туда двадцать полководцев для ведения войны с лангобардами. Я не почел нужным давать в рассказе перечень их имен. Но когда герцог Авдовальд и Винтрион [1653] с людьми из Шампани дошли до города Меца, лежащего на их пути, они подвергли его таким грабежам, совершили столько убийств и насилий, что казалось, будто они врагами пришли в собственную страну. Но так же поступили и другие герцоги вместе со своими отрядами, так что они нанесли вред собственной стране и населению прежде, чем они одержали победу над вражеским племенем.
Приближаясь к границе Италии, Авдовальд с шестью герцогами устремился вправо и подошел к городу Милану [1654]. Неподалеку от него они расположились на равнине лагерем. А герцог Олон совершил неудачное нападение на Беллинцонскую крепость, расположенную близ города в долине Тессина [1655], был ранен дротиком в грудь, упал и умер. Когда же они предпринимали вылазки, чтобы добыть что–нибудь иа пропитания, на них нападали лангобарды и повсюду уничтожали их.
А в области самого города Милана было некое озеро, называемое Церезием, из которого вытекала какая–то река [1656], маленькая, но глубокая. Франки узнали, что лангобарды устроили засаду по ту сторону этого озера. Когда франки подошли к нему, еще прежде, чем им перейти реку, о которой мы упоминали, один из лангобардов, защищенный панцирем и шлемом, с шестом в руке, стоя на другом берегу, обратился к войску франков: «Сегодня станет ясно, кому господь дарует победу». Из этого следовало, что лангобарды решили принять исход поединка за знак победы для себя. Тогда некоторые [из франков] перешли реку и, сразившись с этим лангобардом, убили его. И тут все войско лангобардов обратилось [287] в бегство. Франки же, перейдя реку, никого из них не нашли, а обнаружили у врагов только лагерные приспособления для очага и крепления для палаток. И так как они никого из врагов не настигли, они вернулись в свой лагерь. И туда к ним прибыли гонцы от императора с вестью о том, что к ним на помощь идет войско. «Через три дня, — сказали они, — мы придем с ним, и вот вам знак [1657]: когда вы увидите, что горят дома виллы, расположенной на горе, и пламя пожара поднимется до самого неба, знайте, что это мы, как обещали, идем с войском». Но франки, прождав, согласно уговору, шесть дней, так и не увидели, чтобы кто–нибудь пришел.
Хедин с тринадцатью герцогами вторгся в левую часть Италии [1658] и захватил пять крепостей, от которых потребовал присяги на верность. Однако его войско тяжко страдало от дизентерии, ибо климат для этих людей был и неподходящим, и непривычным, отчего многие и погибли. Но после того как поднялся ветер и прошел дождь, воздух начал понемногу свежеть и принес больным исцеление. Что же дальше? Они блуждали по Италии почти три месяца. И поскольку они ничего не добились и не смогли ни отомстить врагам, потому что те укрепились в хорошо защищенных местах, ни захватить в отместку их короля, так как он укрылся за стенами Тицина, то войско, ослабленное, как мы уже сказали, нездоровым климатом и измученное голодом, решило возвратиться домой. Все же они вернули под власть короля те земли, которыми раньше владел его отец [1659], и, взяв с жителей этих мест клятву на верность, они привели оттуда пленных и привезли другую добычу. На обратном пути они так страдали от голода, что, не дойдя до родных мест, отдавали оружие и одежду, чтобы добыть пропитание.
А король лангобардов Аптахар [1660] отправил посольство к королю Гунтрамну, поручив сказать: «Благочестивейший король, желаем быть покорными и верными вам и вашему народу, как были мы верны вашим отцам. Мы не нарушим и клятвы, которую наши предки дали вашим предкам. Теперь же перестаньте преследовать нас, и пусть у нас будет мир и согласие, чтобы в случае необходимости мы могли оказать друг другу помощь в борьбе с врагом, чтобы противники, которые теснят нас со всех сторон, при виде того, что наш и ваш народ в безопасности и что между нами мир, больше боялись, а не радовались нашим раздорам». Король Гунтрамн принял эти слова благосклонно и отправил посланцев к своему племяннику королю Хильдеберту. А пока они [послы], выполняя поручение, еще находились здесь, прибыли другие послы с известием о смерти короля Аптахара и о том, что его преемником стал Павел [1661]. Они привезли с собой такого же рода послание, о котором мы упоминали выше. Но король Хильдеберт назначил им день, когда он сообщит им, что он предпримет в будущем, и приказал им удалиться [1662].
4. Маврикий же отправил королю Хильдеберту со связанными руками и в оковах тех карфагенян — а было их приблизительно человек двенадцать, — которые в прошлом году убили его [Хильдеберта] послов [1663], очевидно, с тем условием, что если король захочет их убить, он вправе будет это сделать, если же он отпустит их под залог, то пусть удовлетворится [288] суммой в 300 золотых за каждого; так что пусть он выберет то, что он захочет, лишь бы ссора была прекращена и между ними самими ни по какому поводу не возникала бы вражда. Но король Хильдеберт отказался принять связанных людей, говоря: «Нам неизвестно, действительно ли люди, которых вы привели, есть те убийцы, или это другие, и, может быть, они чьи–то слуги, тогда как наши послы, убитые на вашей земле, знатного рода». Как раз при этом присутствовал и Грипон, который в то время, когда произошло убийство, был послом, как и те, которых убили, и он сказал: «Префект этого города напал на нас с двумя или тремя тысячами людей и убил моих товарищей. В этом побоище я и сам погиб бы, если бы не был в состоянии мужественно защищаться. Но если я окажусь там, я смогу узнать убийц. Если ваш император, как вы говорите, решил соблюдать с нашим государем мир, то он должен наказать их». И поскольку король решил отправить присланных людей к императору, он велел им удалиться.
5. А в эти дни Хуппа, который некогда был управляющим королевской конюшней Хильперика [1664], вторгся в область города Тура и хотел похитить скот и прочее имущество. Жители же, догадавшись о его намерениях, собрали большое количество народа и начали его преследовать. Они отняли у него украденную им добычу и убили двух его слуг. Сам же Хуппа бежал полуодетым. В то время также схватили двух его слуг, связали их и отправили к королю Хильдеберту. Король же приказал бросить их в темницу и допросить, чтобы вызнать, с чьей помощью Хуппе удалось ускользнуть и почему преследователи его не схватили. Они ответили, что это произошло не без коварства викария [1665] Анимода, в руках которого находилась судебная власть в этой области. И король немедленно послал письмо графу города с приказанием связать Анимода и доставить его к нему. Если же Анимод попытается оказать сопротивление, то применить к нему силу и убить его, ежели граф желает снискать расположение короля. Но Анимод, выставив поручителей, без сопротивления отправился туда, куда ему было приказано. Когда он предстал перед доместиком Флавианом [1666], ему и его товарищу учинили допрос [1667]. И после того как Анимода признали невиновным, он примирился с ним [1668]и получил приказание возвратиться домой. Однако прежде чем уехать, он одарил этого доместика. Сам же Хуппа, вновь собрав некоторых из своих слуг, задумал похитить себе в жены дочь покойного Бодегизила [1669], епископа Ле–Мана. Но когда он ночью ворвался с отрядом своих людей в виллу Марей, чтобы осуществить свой план, Магнатруда, госпожа виллы и мать этой девушки, разгадала его намерение и, выступив против него со слугами, прогнала его, причем многие из отряда Хуппы получили ранения; и они не без позора удалились оттуда.
6. А в Клермоне узники, после того как по воле божией у них спали кандалы и двери тюрьмы отворились, ночью вышли и укрылись в церкви. Когда граф Евлалий [1670] приказал опять заковать их в кандалы, как это было раньше, кандалы внезапно разбились, как хрупкое стекло. Так с помощью епископа Авита [1671] заключенные были избавлены от темницы и им была возвращена свобода. [289]
7. В выше же упомянутом городе [1672] король Хильдеберт, проявив великодушие, освободил от всех налогов [1673] церкви, монастыри и вообще клириков, служивших церкви. Ведь сборщики этого налога уже много раз несли большие убытки [1674], потому что в течение долгого времени владения переходили от одного поколения к другому и при этом дробились на мелкие части, так что едва удавалось собрать этот налог. Король Хильдеберт по божьему внушению решил исправить дело так, чтобы сборщики налога, задолжав казне, не терпели бы убытки, а служители церкви, в случае если они задерживали уплату налога, не лишались бы церковного владения.
8. На границе городов Клермона, Жаволя и Родеза состоялся собор епископов по поводу Тетрадии, вдовы покойного Дезидерия, потому что граф Евлалий требовал, чтобы она вернула ему имущество, которое она унесла с собой при бегстве от него [1675]. Но я решил подробнее рассказать о том деле: каким образом Тетрадия оставила Евлалия и как она убежала к Дезидерию. Евлалий так же безрассудно вел себя теперь, как он обычно поступал в юности; вот почему его часто порицала мать, и он вместо должной любви питал к ней ненависть. Наконец она была найдена задушенной во власянице, в которой совершала молитву, поскольку она молилась постоянно в часовне у себя дома и очень часто, когда слуги спали, проводила ночи в бдении, молясь со слезами. И хотя никто не знал, кто совершил это преступление, однако в убийстве матери винили сына. Узнав об этом, Каутин, епископ города Клермона, отлучил его от церкви [1676]. Но когда жители вместе с епископом собрались на праздник блаженного мученика Юлиана [1677], этот Евлалий пал в ноги епископу, жалуясь на то, что его отлучили от церкви, не выслушав. Тогда епископ разрешил ему присутствовать на праздничной мессе вместе с остальными. Но когда все подошли для причастия и Евлалий приблизился к алтарю, епископ сказал: «Среди народа прошел слух, что ты убийца матери. Но я не знаю, ты ли совершил это преступление или нет; посему я возлагаю суд на бога и на блаженного мученика Юлиана. Ты же, если ты невиновен, как утверждаешь, подойди ближе и прими свою часть святых даров [1678] и вкуси от них. Бог увидит твое раскаяние». И тот, взяв хлеб, причастился и удалился.
А была у него жена Тетрадия, по матери знатного происхождения, а по отцу низкого. Поскольку Евлалий в своем доме делил ложе со служанками, он стал пренебрегать супружескими обязанностями, и когда он возвращался от наложницы, он часто сильно избивал жену. Но для совершения разных нечестивых дел он влез в долги и для их покрытия весьма часто брал драгоценности и золото жены. И вот когда она находилась в столь плачевном положении и потеряла всякое уважение, которое она имела в доме мужа, на нее, в то время как муж отправился к королю, обратил свой взор племянник ее мужа Вир — именно таково было имя этого человека [1679], — желая жениться на Тетрадии, так как он потерял супругу. Но боясь враждебных действий со стороны дяди, Вир отправил женщину к герцогу Дезидерию, видимо, для того, чтобы вскоре жениться на ней. Тетрадия взяла все имущество своего мужа: золотые [290] и серебряные вещи и одежду, и все то, что можно было унести кроме того, она взяла с собой старшего сына, а другого, младшего, оставила дома.
Возвратившись из своего путешествия, Евлалий узнал о случившемся. После того как его гнев утих и он немного успокоился, он напал на своего племянника Вира и убил его в одном из оврагов в окрестностях Клермона. Услышав о том, что Вир убит, Дезидерий, недавно потерявший жену, взял Тетрадию в жены [1680]. Евлалий же похитил девушку из монастыря в Лионе и взял ее к себе. Однако его наложницы, как утверждают некоторые, из ревности усыпили его любовное чувство чародейством. Некоторое время спустя Евлалий тайком напал на Эмерия, родственника этой девушки, и убил его. Он также убил и Сокрация, брата своей тещи, которого ее отец имел от наложницы. Он совершил много и других злодеяний, перечислять которые слишком долго.
Его сын Иоанн, ушедший со своей матерью, убежал из дома Дезидерия и вернулся в Клермон. И поскольку Иннокентий [1681] уже добился для себя епископства в городе Родезе, то Евлалий послал ему прошение, чтобы он помог ему получить имущество, которое принадлежало ему в области этого города. Но Иннокентий сказал: «Если ты пришлешь мне одного из твоих сыновей, чтобы я, сделав его клириком, имел себе помощника, я выполню твою просьбу». И Евлалий отправил к нему своего сына Иоанна и получил обратно свое имущество. Приняв отрока, епископ Иннокентий совершил над ним обряд пострижения и передал его архидиакону своей церкви. Иоанн предался такой воздержанности, что вместо пшеничного хлеба ел ячменный, вместо вина пил воду, вместо лошади ездил на ослике и носил самую дешевую одежду. И вот когда на границе упомянутых городов, как мы сказали, собрались епископы и знатные люди, Агин привел Тетрадию [1682], и Евлалий выступил против нее обвинителем. И так как он требовал вещи, которые она взяла из дома при своем уходе к Дезидерию, было решено, чтобы Тетрадия возместила стоимость взятых вещей в четырехкратном размере, а сыновей, которые у нее были от Дезидерия, считать внебрачными. Кроме того, было определено, что если она заплатит Евлалию то, что было установлено, ей будет разрешено приехать в Клермон и без ущерба пользоваться имуществом, доставшимся ей по наследству от отца. Так и было сделано.
9. Между тем когда бретоны сильно опустошили окрестности городов Нанта и особенно Ренна, король Гунтрамн повелел направить против них войско, во главе которого он поставил герцогов Бепполена и Эбрахара [1683]. Но Эбрахар, боясь, как бы в случае победы Бепполена тот не отнял у него герцогской должности, начал с ним враждовать, и они на протяжении всего пути бранились, упрекая друг друга, и ругались. Повсюду, где они проходили, они совершали поджоги, убийства, грабежи и много других преступлений. Наконец они пришли к реке Вилену, перешли ее и подошли к реке Уст. Там, разобрав близлежащие дома, они навели мосты, и все войско переправилось по ним. А в то время к Бепполену присоединился некий пресвитер и сказал: «Если ты за мной последуешь, я доведу тебя до Вароха [1684] и покажу тебе бретонов, скопившихся в одном [291] месте». Но когда Фредегонда узнала, что Бепполен, который уже давно был ей ненавистен [1685], должен отправиться на поле боя, она приказала саксам из Байё [1686] остричь волосы на манер бретонов, одеть такую же одежду, [как у них], и отправиться на помощь Вароху. Когда же Бепполен пришел с теми, кто пожелал за ним следовать, он завязал сражение и в течение двух дней уничтожил многих бретонов и упомянутых саксов. Но Эбрахар с большим отрядом оставил его и не хотел возвращаться к нему до тех пор, пока не услышит, что Бепполен убит. В самом деле, когда на третий день те, кто был с Бепполеном, уже подвергались истреблению и когда сам Бепполен, раненный копьем, отражал атаки, на него напал Варох с упомянутыми людьми и убил его. Поскольку Варох запер франков между теснинами и болотами, то они больше гибли от топи болотной, нежели от меча.
А Эбрахар дошел до города Ванна. К нему навстречу епископ Регал выслал клириков с крестами, которые пели псалмы, и они сопровождали воинов до самого города. Кроме того, некоторые говорили, что Варох хотел бежать на своих кораблях, нагруженных золотом, серебром и прочим имуществом, на острова, но едва корабли достигли открытого моря, поднялся шторм, и они затонули, и Варох потерял все имущество, погруженное на эти корабли. В конце концов он пришел к Эбрахару и, попросив мира, дал ему заложников и множество даров, обещал никогда не причинять ущерба королю Гунтрамну. После ухода Вароха подобную же клятву дал и епископ Регал с духовенством и жителями своего города, говоря: «Мы ни в чем не повинны перед нашими господами–королями и никогда не поступали своенравно во вред им, но попали под власть бретонов и испытали тяжкое иго». И вот после того, как был заключен мир между Варохом и Эбрахаром, Варох сказал: «Теперь возвращайтесь [домой] и сообщите, что я охотно выполню все, что ни прикажет король [Гунтрамн], а чтобы вы могли мне вполне верить, я дам вам заложником своего племянника». Так он и сделал, и война была прекращена. Однако из королевского войска и из бретонов много было убитых.
Когда же войско уходило из Бретани, более знатные переправились через реку, а меньшой люд, бывший вместе с ними, не смог одновременно переправиться через реку. И в то время как они находились еще на том берегу реки Вилена, Варох, забыв о клятве и о данных им заложниках, послал своего сына Канаона с войском. Тот захватил людей, которых он нашел на том берегу, [часть их] заковал и убил тех, кто оказал ему сопротивление. Те же, которые хотели переплыть реку на лошадях, были подхвачены и унесены в море ее бурным течением. Впоследствии многие из пленных были отпущены на свободу супругой Вароха с отпускными грамотами [1687] и вернулись на родину.
А войско Эбрахара, раньше переправившееся через реку, боясь возвращаться тем же путем, каким оно уже прошло, чтобы с ним не случилось такого же несчастья, какое произошло с другими, направилось к городу Анжеру, стремясь достичь моста через реку Майенну. Небольшой же отряд, перешедший ранее, у самого моста, о котором мы упоминали, был ограблен, избит и подвергнут всяческому надругательству. Но проходя [292] через Турскую область, воины в поисках добычи многих ограбили, заставая местных жителей врасплох. Однако многие из этого войска дошли до короля Гунтрамна и сказали, что герцог Эбрахар и граф Вилиахар, получив деньги от Вароха, погубили войско. Поэтому когда Эбрахар предстал перед королем, тот осыпал его многочисленными упреками и приказал ему покинуть двор. А граф Вилиахар, бежав, скрылся.
10. И вот на пятнадцатом году правления короля Хильдеберта, — а это приходилось на двадцать восьмой год правления короля Гунтрамна, — король Гунтрамн, охотясь в Вогезском лесу, заметил следы убитого буйвола. И когда он строго допрашивал лесничего, кто осмелился совершить такой поступок в королевском лесу, тот показал на Хундона, королевского постельничего. После показания лесничего король приказал схватить Хундона и, заковав его, привести в Шалон [1688]. И когда они оба в присутствии короля спорили и Хундон говорил, что он никогда бы не осмелился на поступок, в котором его обвиняют, король решил окончить спор поединком. Тогда постельничий выставил вместо себя на состязание своего племянника, и обе стороны сошлись на месте поединка. Когда юноша бросил копье в лесничего, оно пронзило его ногу, и тот тут же упал навзничь. Но когда юноша, обнажив меч, висевший у него на перевязи, хотел отсечь поверженному голову, тот, хотя и был ранен, пронзил ему мечом живот. И оба они упали и умерли. При виде этого Хундон бросился бежать к базилике святого Марцелла. Но король отдал распоряжение, чтобы его схватили раньше, чем он достигнет святого порога. Хундона схватили, привязали к столбу и забросали камнями. Впоследствии король очень раскаивался в том, что в гневе он поступил опрометчиво, что из–за столь малой вины погубил верного и нужного ему мужа.
11. А Хлотарь, сын покойного Хильперика, тяжело заболел, и его состояние было столь безнадежным, что королю Гунтрамну уже сообщили о его кончине. Поэтому король выехал из Шалона, чтобы отправиться в Париж, и достиг области города Санса. Но лишь только он услышал, что мальчик выздоровел, он вернулся с дороги. Когда же Фредегонда, мать Хлотаря, увидела, что сын безнадежен, она пожертвовала базилике святого Мартина много денег, и тогда ребенку явно стало лучше. Но она отправила также послов к Вароху, чтобы он ради спасения жизни ее ребенка освободил пленных из войска короля Гунтрамна, все еще находившихся в Бретани. Варох так и поступил. Отсюда стало ясно, что эта женщина причастна к убийству Бепполена и к разгрому войска [1689].
12. Когда же монахиня Инготруда, о которой мы рассказали в предыдущих книгах [1690], основавшая в подворье базилики святого Мартина девичий монастырь, начала болеть, она назначила аббатисой свою племянницу, отчего поднялся очень сильный ропот среди остальной паствы. Но так как мы их урезонили, раздоры прекратились. Со своей же дочерью Инготруда находилась в ссоре из–за того, что та присвоила ее добро, и Инготруда умоляла, чтобы ее дочери не разрешали молиться ни в основанном Инготрудой монастыре, ни у ее могилы. Умерла Инготруда, как я думаю, на восьмидесятом году своей жизни и погребена девятого марта.
Но в Тур пришла ее дочь Бертегунда, и так как ее там не приняли, [293] она отправилась к королю Хильдеберту с просьбой, чтобы он позволил ей управлять монастырем вместо матери. Король же, забыв о решении, которое он вынес в пользу ее матери, даровал Бертегунде новую грамоту, скрепленную его личной подписью, в которой было указано, что все имущество ее матери и отца переходит в ее собственность и что она должна получить все то, что Инготруда оставила монастырю. Придя в обитель с этой грамотой, она унесла всю монастырскую утварь, оставив там лишь одни голые стены. Кроме того, она собрала вокруг себя разного рода преступников, готовых к мятежу, которые бы похитили все дары, принесенные из других вилл набожными людьми. И столько она там причинила зла, что едва ли об этом можно рассказать подробно. Захватив то имущество, о котором мы упоминали, Бертегунда возвратилась в Пуатье, возводя множество ложных обвинений на аббатису, которая была ее близкой родственницей.
13. А в эти дни в числе наших пресвитеров оказался некто, отравленный ядом лжеучения саддукеев [1691], говоривший, что воскресения из мертвых не будет. А когда мы утверждали, что это предсказано в Священном писании и доказано учением апостолов, он ответил: «Известно, что об этом сказано много. Но мы не уверены, так это или нет, тем более что господь, разгневавшись, сказал первому человеку, сотворенному им святой рукой: «В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят; ибо прах ты и в прах возвратишься» [1692]. Что вы на это ответите, вы, которые предсказываете грядущее воскресение? Ведь божество не обещает, что человек, который превратился в прах, вновь воскреснет». А я ему в ответ: «Полагаю, что всякому католику ведомо сказанное об этом самим господом и нашим искупителем и патриархами. Ибо в книге Бытия записано, что когда умирали патриархи, господь говорил: «Ты умрешь в доброй старости и приложишься к народу своему» [1693]. А Каину сказал: «Голос крови брата твоего вопиет ко мне от земли» [1694]. Отсюда ясно, что души, после того как они покидают тело, живут и с нетерпением ожидают грядущего воскресения. И Иовом написано, что он воскреснет при воскресении из мертвых [1695]. И пророк Давид, хотя и он говорит от лица господа, предвидя воскресение, сказал: «Разве тот, кто спит, не должен воскреснуть?» [1696]. То есть кто будет сражен сном смерти, неужели ему не выпадет на долю воскресение? И Исайя учит, что восстанут мертвые из могил [1697]. И когда пророк Иезекииль говорит, что после того как «кости сухие» [1698] покроются кожей, укрепятся жилами, облекутся плотию, оживятся дыханием, и человек снова будет живым, то он весьма ясно говорит о грядущем воскресении. Кроме того, очевидным доказательством воскресения было и то, что когда угасшее тело одного покойного коснулось костей Елисея, оно благодаря его чудодейственной силе вновь ожило [1699]. Это доказало и воскресение самого господа, который является «первенцем из мертвых» [1700], который смертью смерть попрал и погребением своим вновь даровал жизнь мертвым». На это пресвитер сказал: «Я не сомневаюсь в том, что господь, приняв человеческий образ, умер и воскрес, но не допускаю того, что остальные воскреснут из мертвых». А я ему в ответ: «И какая была необходимость сыну божию сходить [294] с небес, воплощаться в образе человеческом, идти на смерть, сходить в ад, если не для того, чтобы не допустить, чтобы созданный им человек был обречен на вечную смерть? Но и «души праведных» [1701], которые оставались запертыми в подземном аду до его страстей, с его приходом были освобождены. В самом деле, он сошел в ад, осветил тьму чудесным светом, унес с собой их души, чтобы они больше не мучились, согласно известному изречению: «И в могиле его воскреснут мертвые» [1702]». И пресвитер сказал: «Разве могут кости, превращенные в прах, вновь ожить и явить живого человека?» И я ответил: «Мы верим, что богу ничего не стоит возродить этот прах к жизни, хотя человек и превращается в него и рассеивается в воде и на земле сильным порывом ветра». Пресвитер в ответ: «Я думаю, что здесь–то вы сильно заблуждаетесь, особенно когда пытаетесь в короткие слова облечь весьма дерзкое учение, говоря, что тот, кто растерзан зверем, утонул в воде, кого поглотила рыбья пасть, кто обращен в кал и извергнут в испражнениях или низвергнут стремительными водами, или истлел, сгнив в земле, тот должен воскреснуть». На что я ответил: «Мне думается, ты оставил в забвении то, что [речет] в Откровении евангелист Иоанн, возлежа у груди господней [1703] и проникая в таинство божественного предначертания. ,,Тогда, — говорит он, — отдало море мертвых» [1704]. Отсюда ясно, что какую бы часть человеческого тела ни проглотила бы рыба, ни унесла бы птица, ни пожрал бы зверь, это будет воживлено и воссоздано господом во время воскресения, ибо не трудно воссоздать погибшее тому, кто «из ничего» сотворил не родившееся [1705]; но он воскресит тело точно таким, каким оно было и прежде, и, согласно земной его жизни, телу воздается по заслугам или наказание, или слава. Ведь так господь свидетельствует в Евангелии: «Приидет Сын Человеческий во славе Отца Своего с Ангелами Своими, чтобы воздать каждому по делам его» [1706]. Так же сказала и Марфа, когда она сомневалась, воистину ли воскрес брат ее Лазарь: «Знаю, что он воскреснет в воскресение, в последний день» [1707]. И рек ей господь: «Я есмь воскресение, путь и истина и жизнь» [1708]». На эти слова пресвитер возразил: «Как же в псалме говорится: «Не пребудут нечестивые на суде?» [1709]». И я ответил: «Не пребудут, чтобы судить, но пребудут, чтобы быть судимыми. Ибо судия не может сидеть с нечестивыми, когда он потребует отчета об их делах». И тот в ответ: «Господь говорит в Евангелии: «Кто не уверовал, тот уже осужден» [1710]; во всяком случае он лишится воскресения». И я ответил: «Ведь он уже осужден на вечные муки, потому что не уверовал во имя единородного сына божия, однако он воскреснет телесно, чтобы само тело, в котором он согрешил, терпело наказание. И в самом деле, суд не может состояться раньше, чем воскреснут мертвые, потому что как те, которые умерли в святости, находятся, как мы верим, на небесах, на могилах которых проявляется такая чудодейственная сила, что благодаря ей слепые прозревают, хромые ходят, прокаженные очищаются от проказы и немощным по их молитве даруются другие блага исцеления, так и грешники, как мы верим, пребудут до суда в адовом узилище». И сказал пресвитер: «Но в псалме мы читаем, «Душа отходит от человека, и его не будет; и он больше не узнает «своего места» [1711]». Я ответил: [295] «Это то, что говорил господь в притче богатому, который испытывал муки от огня в аду: «Ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь — злое» [1712]. Но тот богатый не знает больше ни своего пурпура, ни дорогих материй, ни пиршественных яств, которые ему доставляли воздух, земля и море, так же как и Лазарь — своих язв и струпьев, которые у него были, когда он лежал у дверей богатого; когда же Лазарь покоился в лоне Авраамовом, богатый мучился в пламени». Пресвитер сказал: «В другом псалме мы читаем: ,,Выходит дух их, и они возвращаются в землю свою, в тот день исчезают все помышления их» [1713]». На это я ответил: «Ты говоришь правильно, что когда дыхание жизни покидает человека и остается лежать мертвое тело, он не думает уже больше о том, что он оставил в этом мире, как если бы ты, например, говорил: «Он больше не думает ни о постройке, ни о растениях, ни о возделывании поля, не помышляет больше о приобретении золота, серебра и прочих богатств земных». Ведь мысли сии исчезли из мертвого тела, ибо «нет в нем духа» [1714]. Но как ты можешь сомневаться в воскресении, о котором проповедовал апостол Павел, устами коего, как сказано, глаголил сам Христос: «Ведь мы погреблись с Христом крещением в смерть, дабы, как он умер и воскрес, так и нам ходить в обновленной жизни» [1715]. И еще: «Именно все мы воскреснем, но не все мы изменимся. Ибо пропоет труба, и мертвые воскреснут нетленными, и мы изменимся» [1716]. И еще: «И звезда от звезды отличается по яркости, так и при воскресении мертвых» [1717]. И там же: «Сеется в тлении, восстает в нетлении» [1718] и так далее. И там же: «Всем нам должно явиться пред судилище Христово, чтобы каждому получить соответственно тому, что он делал, живя в теле, доброе или худое» [1719]. Но весьма ясно на грядущее воскресение он указывает в послании к фессалоникийцам, говоря: «Не хочу же оставить вас, братия, в неведении об усопших, дабы вы не скорбели, как и прочие, не имеющие надежды. Ибо, если мы веруем, что Иисус умер и воскрес, то и умерших в Иисусе Бог приведет с Ним. Ибо сие говорим вам словом Господним, что мы живущие, оставшиеся до пришествия Господня, не предупредим умерших. Потому что Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией, сойдет с неба, и мертвые во Христе воскреснут прежде; потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем. Итак, утешайте друг друга этими словами» [1720]. Ведь много есть свидетельств, подтверждающих это. Но я не знаю, почему ты сомневаешься в воскресении, коего ожидают святые как воздаяния, а грешники боятся как кары. На это воскресение указывает и природа, которую мы наблюдаем: ведь деревья летом покрываются листьями, с приходом зимы — обнажаются, с наступлением же весны они как бы возрождаются и облекаются таким же покровом из листьев, как и прежде. То же происходит и с посеянными в землю семенами: они лежат в бороздах [мертвыми], но затем возрождаются, принося «много плода» [1721]; как сказал апостол Павел: «Безрассудный! То, что ты сеешь, не оживет, если прежде не умрет» [1722]. Все сие свидетельствует о том, что надобно верить в воскресение. Ведь если не будет грядущего воскресения, то что пользы праведным [296] жить честно и что помешает грешникам жить бесчестно? Итак, если не будет будущего судного дня, то все предадутся своим порокам и каждый будет делать то, что ему захочется. Или ты, безбожник, не боишься того, что сказал сам господь блаженным апостолам. «Когда же приидет, — говорит он, — Сын Человеческий во славе Своей, и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов — по левую. Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: «Приидите, благословенные, наследуйте Царство»; тем, которые по левую сторону» [1723]: «Отойдите от Меня все делатели неправды» [1724]. И как само Писание учит. «И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную» [1725]. Итак, веришь ли ты в воскресение мертвых и в суд над делами людей, когда господь будет его вершить? Так пусть тебе ответит апостол Павел, как другим неверующим, говоря: «А если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера наша» [1726]». Сраженный этими словами, пресвитер исчез с наших глаз, обещая верить в воскресение, согласно словам Священного писания, которые мы выше привели.
14. А в то время в городе Париже жил диакон Теодульф, который почитал себя знатоком в некоторых вопросах и поэтому нередко вступал в споры. Уйдя из Парижа, он пришел в Анжер и отдался под покровительство епископа Авдовея, потому что у них была давняя дружба, сохранившаяся еще с того времени, когда они вместе жили в Париже. Поскольку Теодульф отказывался возвращаться в свою церковь, в которой он был рукоположен в диаконы, то епископ города Парижа Рагнемод часто отлучал его от церковной общины. Теодульф очень докучал своей дружбой упомянутому епископу города Анжера, а тот никак не мог отделаться от его навязчивого знакомства, ибо епископ был человеком достойного поведения и любезного нрава. Случилось так, что епископ построил на городской стене террасу. И когда однажды он спускался оттуда после вечерней трапезы, он оперся рукой на диакона, диакон же был так пьян, что с трудом мог идти. Рассердившись, не знаю за что, на слугу, шедшего впереди со светильником, диакон нанес ему удар в затылок. Толкнув слугу, диакон не смог удержаться на ногах и во время этого удара полетел со стены вниз, ухватившись при этом за платок, что висел у епископа на поясе. Епископ полетел бы вместе с диаконом, если бы аббат мгновенно не удержал его за ноги. Диакон же упал на камень, сломал ребра и ключицу [1727] и, изрыгнув кровь с желчью, испустил дух. А был он прелюбодеем и пристрастным к вину.
15. Ссора, возникшая по наущению диавола в монастыре в Пуатье [1728], с каждым днем все больше разгоралась. И когда Хродехильда, собравшая около себя, как мы упоминали выше, убийц, злодеев, прелюбодеев, беглых и всякого рода преступников [1729], пребывала в готовности к мятежу, она приказала этим людям ворваться ночью в монастырь и вытащить оттуда аббатису. Услышав, что мятежники подходят, аббатиса, страдавшая подагрой, попросила отнести себя к ларцу со святым крестом [1730], дабы защитить себя им. И когда эти люди ворвались в монастырь, они зажгли свечу и рыскали там с оружием, заглядывая повсюду в поисках [297] аббатисы. Войдя в часовню, они нашли ее лежащей на земле перед ларцом со святым крестом. Тогда один из них, более жестокий, чем остальные, который уже ринулся совершить злодеяние и рассечь аббатису мечом, был поражен ножом другого, как я думаю, силою божественного провидения. И поскольку он лежал на земле, истекая кровью, он не смог осуществить своего низкого замысла. Между тем Юстина, старшая монахиня [1731], с другими сестрами накрыла аббатису покрывалом с алтаря, что был перед крестом господним, и загасила свечу. Но люди, пришедшие с обнаженными мечами и копьями, разорвали на монахинях одежды, чуть не вывернули им руки и вместо аббатисы схватили старшую монахиню, так как было темно. Обшарив на ней одежду, они вытащили ее с распущенными волосами и понесли на руках к базилике святого Илария, чтобы передать страже. Но пока они шли к базилике, рассвело, и они обнаружили, что это не аббатиса; тогда они велели деве тотчас возвратиться в монастырь. Когда же они и сами возвратились туда, они схватили аббатису, вытащили ее из часовни и заключили под стражу недалеко от базилики святого Илария, там, где было пристанище Базины, поставив у входа охрану, чтобы пленнице никто не мог оказать помощь. Затем под покровом ночи [1732] они подошли к монастырю. Но поскольку у них не было ничего, чем можно было бы посветить, то они вытащили из кладовой некогда просмоленную, а теперь высохшую бочку, подожгли ее и при ярком свете этого огня разграбили все монастырское имущество, оставив лишь то, чего они не могли унести. А это произошло за семь дней до пасхи [1733].
И так как епископ все это тяжело переживал и был не в силах усмирить диавольский мятеж, он послал к Хродехильде сказать: «Отпусти аббатису, дабы в эти дни она не находилась у тебя в заключении; в противном случае я не буду праздновать пасху господню; и ни один катехумен не будет окрещен [1734] в этом городе, если не будет приказа освободить аббатису из темницы, в которой она содержится. Если вы не пожелаете освободить ее при таком условии, я соберу горожан и уведу ее [силой]». После этих слов Хродехильда немедленно отправила [к аббатисе] убийц со словами: «Если кто попытается силой освободить аббатису, вы ее тотчас сразите мечом». А в те дни там находился недавно назначенный доместиком Флавиан [1735]. С его помощью аббатиса вошла в базилику святого Илария и таким образом освободилась.
Между тем у могилы святой Радегунды совершались убийства; некоторые были убиты во время мятежа перед самим ларцом со святым крестом. И когда с приближением дня пасхи это безумие из–за гордыни Хродехильды стало возрастать, а мятежники постоянно совершали убийства и другие преступления, о которых мы упоминали выше, и когда Хродехильда до такой степени стала надменной, что смотрела свысока на свою родственницу Базину, та начала раскаиваться, говоря: «Я ошиблась, следуя за высокомерной Хродехильдой. И что же, она меня презирает, а я оказалась ослушницей перед своей аббатисой». И, раскаявшись, она смирилась перед аббатисой, прося у нее прощения; и было у них единодушие и единое желание [1736]. И вот когда вновь возникла ссора, [298] слуги, находившиеся при аббатисе, во время стычки, начатой людьми Хродехильды, оказали сопротивление и случайно поразили слугу Базины; он упал и умер. Убийцы убежали к аббатисе в базилику исповедника. Вот почему Базина покинула аббатису. Но после того как слуги аббатисы убежали от нее, между Базиной и аббатисой вновь воцарился прежний мир. Однако впоследствии между приспешниками этих двух монахинь снова много раз вспыхивала вражда. И кто сможет когда–либо описать все эти беды, все это кровопролитие и все это зло, когда почти не проходило дня без убийства, часа — без ссоры, минуты — без слез?
Когда же король Хильдеберт узнал об этом, он направил к королю Гунтрамну посольство, для того, конечно, чтобы епископы обоих королевств собрались и решением духовного суда положили конец тому, что происходило. И ради этого король Хильдеберт повелел отправиться туда моей скромной персоне, кёльнскому епискому Эберегизелу и самому епископу города Пуатье Маровею, а король Гунтрамн — бордоскому епископу Гундегизилу [1737] вместе с другими епископами его церковной провинции, ибо Гундегизил был митрополитом города Бордо. Но мы воспротивились, говоря: «Мы не прибудем в это место, если ужасный мятеж, поднятый Хродехильдой, не будет подавлен вмешательством судьи». Поэтому Маккону, бывшему в то время графом [1738], было отдано распоряжение, в котором приказывалось силой подавить этот мятеж, если мятежники будут сопротивляться. Узнав об этом, Хродехильда приказала своим головорезам встать с оружием перед входом в часовню, конечно, для того, чтобы оказать сопротивление графу и, если он применит силу, дать достойный отпор. Вот почему граф вынужден был выступить с вооруженным отрядом и подавить мятежников силой, при этом одних из них избили палками, других — пронзили копьями, а наиболее упорно сопротивлявшихся сразили ударами меча. При виде этого Хродехильда, взяв распятие господне, чудодейственной силой коего она прежде пренебрегала, вышла навстречу графу со словами: «Прошу вас, не совершайте надо мною насилия, ведь я королева, дочь короля и родственница другого короля; не делайте этого, дабы однажды не наступило время для моего отмщения вам». Но воины [графа], не придавая никакого значения ее словам, ринулись, как мы сказали, на тех, кто сопротивлялся. Связав, они вытащили их из монастыря, привязали к столбам и подвергли жесточайшему бичеванию; при этом одним они обрезали волосы, другим отрубили руки, а некоторым отрезали уши и носы. После того как мятеж был подавлен, воцарилось спокойствие.
Затем, когда епископы воссели в церкви на судейские места, туда явилась Хродехильда. Она возвела на аббатису напраслину, злобно обвиняя ее в том, что будто у нее в монастыре находится мужчина, который носит женское платье и считается женщиной, хотя совершенно ясно, что он мужчина, и будто он сам постоянно прислуживает аббатисе; и она указала на него пальцем, говоря: «Вот он». Когда он предстал перед всеми, как мы сказали, в женской одежде, он сообщил, что лишен мужской силы и потому–то и оделся в это платье. Он признался, что аббатису знает только по имени и что никогда ее не видел и с ней не говорил, так как [299] живет от города Пуатье на расстоянии более 40 миль [1739]. И поскольку Хродехильда этим обвинением не изобличила аббатису, она добавила: «Разве есть святость у этой аббатисы, если она делает из мужчин евнухов и приказывает им по обычаю императоров находиться при ней?». Когда аббатису спросили, она ответила, что ничего не знает об этом. Между тем Хродехильда произнесла имя мальчика–евнуха. После этого явился главный врач Реовал и сказал: «Когда этот мальчик был еще маленьким, у него болело бедро, и он начал отчаиваться, что выздоровеет. Тогда его мать пришла к святой Радегунде и попросила ее позаботиться о нем. Позвав меня, Радегунда приказала помочь ему, чем только я смогу. Тогда я оскопил мальчика — я видел некогда, как это делают врачи в городе Константинополе — и вернул его опечаленной матери здоровым. Но я знаю, что об этом аббатисе ничего не известно». Поскольку Хродехильда не смогла обвинить аббатису и в этом, то она стала выдвигать против нее другие гнусные обвинения. Но так как и обвинения и ответы на них есть в судебном решении по поводу спора этих женщин, то я счел нужным привести в этом рассказе текст самого решения.
16. Текст судебного решения: «Славнейшим государям–королям собравшиеся епископы. По милости господней даются народу благочестивые и православные короли, коим вверяется страна, а посему церковь с полным правом поверяет им свои дела, ибо понимает, что по предстательству духа святого церковь сплачивается и укрепляется указами тех, кто правит. И поскольку мы по вашему высочайшему повелению собрались в городе Пуатье для разбора дел в монастыре святой Радегунды, чтобы выяснить причину раздора между аббатисой этого монастыря и монахинями, кои по неразумению отделились от самой паствы, то мы вызвали обе стороны, допросили их и задали вопрос Хродехильде и Базине, почему они столь дерзко, вопреки существующему уставу, ушли из монастыря, взломав ворота, а собранная община, воспользовавшись случаем, разбрелась. Отвечая, они признались, что уже не могли более переносить лишения в пище и одежде и сверх того жестокое обращение. Кроме того, они добавили, что в их бане мылись посторонние люди, чему быть не подобает, что сама аббатиса играла в кости и миряне проводили с ней досуг, что, помимо того, в монастыре совершались даже помолвки. К тому же, аббатиса безрассудно сшила для своей племянницы платье из шелкового алтарного покрова, а золотые листочки, кои были по краю покрова, она необдуманно отпорола и бесстыдно повесила на шею племянницы. Она же приготовила специально для своей племянницы святую повязку, украшенную золотом, и справила в монастыре праздник стрижки бороды [1740].
Когда аббатису спросили, какой она на это даст ответ, та сказала: что касается голода, на который они жалуются, то он объясняется обычной в это время года скудостью, однако сами они никогда не испытывали чрезмерной нужды. Что же касается платья, сказала аббатиса, то если кто–нибудь пороется в сундучках этих монахинь, то он найдет, что у них вещей больше, чем надобно. Что же касается пользования баней [посторонними] — в чем ее обвиняют, — то она сообщила, что было это в дни [300] великого поста. Новое здание бани сильно пахло известью, и чтобы не повредить своему здоровью, монахини в ней не мылись. Поэтому госпожа Радегунда приказала монастырским слугам открыто пользоваться этой баней до того времени, пока окончательно не исчезнет всякий вредный запах. Баня была в пользовании слуг весь великий пост и до троицы. На это Хродехильда возразила: «И после того [посторонние] все еще продолжали в ней мыться». Аббатиса ответила, что она» не одобряет того, о чем они [Хродехильда и Базина] сказали; и если таковое было, она о том не ведала. И тут аббатиса обвинила их в том, что они не сообщили ей об этом, коль сами видели. Относительно же игры в кости она ответила, что даже если она и играла при жизни госпожи Радегунды, то не считает это большой провинностью, при этом добавила, что это не запрещено ни письменным уставом, ни церковным постановлением. Но по повелению епископов она обещала смиренно понести покаяние, какое ей будет определено. О трапезах с мирянами аббатиса ответила, что она никакого нового обычая не вводила, но как было при госпоже Радегунде, так осталось и теперь, что она лишь давала освященный хлеб истинным христианам, и у обвинителей нет доказательств, что она когда–либо пировала с ними. По поводу обручения аббатиса сказала, что она получила выкуп за свою племянницу–сиротку в присутствии епископа, духовенства и знатных лиц, при этом она открыто заявила, что если это является виной, то она у всех присутствующих просит прощения; однако и тогда она не устраивала пира в монастыре. Что касается покрова, о котором они донесли, то аббатиса назвала свидетельницу, монахиню знатного происхождения, которая подарила ей шаль из чистого шелка [1741], взятую ею у родителей; от нее–то аббатиса и отрезала кусок, употребив его по своему усмотрению; из оставшегося же куска, поскольку он был к тому пригоден, она сшила покров, достойный украшать алтарь; из остатка же алтарного покрова она выкроила пурпурную кайму на платье своей племянницы; таким образом, по ее словам, она употребила шаль на нужды монастыря. Все это подтвердила Дидимия, подарившая эту шаль. По поводу приобретения золотых листочков и повязки, украшенной золотом, у аббатисы нашелся свидетель Маккон, ваш слуга [1742], присутствовавший там, через которого она получила от жениха девушки, упомянутой племянницы, 20 золотых; из них–то она, не скрываясь, и сделала это украшение, ничего не употребив из монастырских вещей.
Затем спросили Хродехильду и Базину, может быть, они уличат аббатису — чего да не будет! — в каком–либо прелюбодеянии или поведают о каком–либо убийстве, совершенном ею, или чародействе, или о преступлении со смертной казнью. Они ответили, что ничего не могут больше добавить, кроме того, что уже сказали, и то, в чем они ее обвиняли, она делала, по их мнению, вопреки [монастырскому] уставу. Наконец они сообщили нам, что монахини, которых мы считали невинными, понесли во чреве. Случилось это как по их греховности, так и из–за того, что ворота в монастыре были сломаны, и несчастным женщинам, находившимся столько месяцев без присмотра со стороны своей аббатисы, было позволено совершать все, что они ни пожелают. Расспросив их по очереди и не [301] найдя вины для отстранения аббатисы, мы, сделав ей отеческое внушение по поводу весьма неразумных поступков, попросили ее, чтобы она впредь вела себя безупречно.
Затем мы расследовали дело противной стороны, совершившей более тяжкие преступления. А именно: они пренебрегли советом своего епископа, данным им еще в монастыре, чтобы они не выходили за пределы монастыря, но они, повергнув на землю епископа и оставив его в обители в высшей степени униженным, сломали запоры и двери и в насмешку над ним ушли; к ним присоединились и прочие, увлеченные их греховным поступком. Кроме того, когда по приказанию королей епископ Гундегизил и епископы его церковной провинции прибыли в Пуатье для расследования этого дела и пригласили их на допрос в монастырь, они пренебрегли приглашением. Тогда сами епископы отправились к базилике блаженного Илария, исповедника, где находились монахини, и когда они пришли туда и начали увещевать их, как подобает заботливым пастырям, те подняли бунт, избили палками как епископов, так и их слуг и пролили кровь диаконов [1743]. Затем когда по повелению государей–королей туда был направлен по этому делу достойный муж, пресвитер Тевтар [1744], и когда был установлен срок судебного разбирательства, они, не дождавшись этого времени, как бешеные, ворвались в монастырь, подожгли во дворе бочки, взломали ломами и топорами двери, развели костер, избили и ранили монахинь, находившихся во дворе монастыря и даже в самих часовнях, ограбили монастырь, сорвали с аббатисы одежды, растрепали у нее волосы и выставили ее на посмеяние, силой протащив по улице, и бросили в темницу; хотя ее и не связали, однако она не была свободной [1745]. Когда наступил день праздника пасхи, епископ предложил за заключенную выкуп, с тем чтобы она присутствовала во время крещения, но никакими уговорами он не добился исполнения этой просьбы. Более того, Хродехильда ответила, что они ничего не знали об этом и не распорядились [отпустить ее], к тому же она утверждала, что только по ее слову аббатиса не была убита ее людьми. Отсюда ясно, что убийство замышлялось [1746]. Это можно понять и по тому, что они, ожесточась, убили у могилы блаженной Радегунды монастырского слугу, убежавшего туда, и, усугубляя преступление, в ответ на просьбы отнюдь не прекращали избиение, но дерзко ворвались в монастырь и овладели им, и на приказание государей предстать мятежникам перед судом ответили отказом, и вопреки воле королей они все более вооружались стрелами и копьями и позорным образом выступили против графа и народа. Затем они пришли на объявленное судебное разбирательство, взяв с собой тайно похищенный пресвятой честной крест на недостойное глумление, тем самым они усугубили еще свою вину; эту святыню они после были вынуждены возвратить в церковь.
Поскольку преступления были признаны тяжкими и поток обвинений против них не только не уменьшался, а все более возрастал, мы сказали им, чтобы они за свою вину попросили у аббатисы прощения и возвратили то, что ими было незаконно присвоено. Но они не захотели этого сделать, а все больше стали помышлять о том, как бы ее убить, о чем они открыто [302] объявляли. После того как мы извлекли и перечитали церковные установления, мы сочли, что будет наиболее справедливым, если, прежде чем они понесут надлежащее покаяние, они будут отлучены от церкви, аббатиса же будет возвращена на прежнее место. Это мы сделали по вашему [королевскому] повелению, как это предусмотрено церковным чином, соблюдая церковные установления, невзирая на лица. Что касается монастырского имущества и даров государей–королей, ваших родителей, то все это, как они признались, находится у них, и они добровольно никоим образом его нам не возвратят. Для возмещения имущества монастырю вы должны по вашей благочестивости и власти принудить их королевским указом вернуть все это, дабы ваши дары и дары прежних королей сохранялись навечно. И не позволяйте им, чтобы не случилось еще более худшего, возвращаться в сие место, которое они безбожно и вероломно разорили. И не позволяйте им надеяться на возвращение, покуда все это с помощью божией не будет восстановлено. Пусть при католических королях все принадлежит богу. Пусть церковь не несет никакого убытка. Пусть соблюдение установлении отцов церкви нам помогает в вере, а вам приносит пользу. Да хранит и ведет вас господь, наш Иисус Христос, и, продлевая царствование ваше, дарует вам вечную жизнь!»
17. Затем, когда судебное решение было вынесено и они были отлучены от церкви, а аббатиса была возвращена в монастырь, они отправились к королю Хильдеберту. Множа злодеяния, они назвали королю каких–то лиц, которые якобы не только развратничали с самой аббатисой, но даже ежедневно отправляли послания к его недоброжелательнице — Фредегонде. Услышав об этом, король велел привести к нему этих людей в оковах. Но когда их допросили и никакой вины за ними не нашли, им приказали удалиться.
18. За несколько дней до этого, когда король входил в часовню своего дома в Марленхайме, его слуги увидели незнакомого человека, стоящего поодаль, и спросили его: «Кто ты? Откуда пришел? Какое у тебя дело? Ведь мы не знаем тебя». Когда же тот ответил: «Я из вашей свиты», его немедленно вытащили из часовни и допросили. Он тотчас признался, говоря, что его послала королева Фредегонда убить короля, и добавил: «Нас двенадцать человек, посланных ею, шесть прибыли сюда, а другие шесть остались в Суассоне, дабы ввести в заблуждение королевского сына [1747]. И пока я выжидал момента, чтобы в часовне предать убиению короля Хильдеберта, меня охватил страх, и я уже не помышлял о том, чтобы выполнить то, чего желал». После этих слов его тотчас подвергли жестоким пыткам, и он назвал остальных сообщников. После того как их отыскали в различных местах, одних заключили в темницу, других оставили в живых, отрубив им руки, а некоторым отрезали носы и уши и отпустили их на посмеяние. Однако многие из заключенных, страшась различного рода пыток, сами пронзили себя мечами, а некоторые умерли во время пыток — свершалось возмездие короля.
19. [1748] Суннегизила же вновь подвергли пыткам, каждый день его били плетьми и ремнями. Раны его гноились, но как только гной вытекал и раны начинали закрываться, пытки возобновлялись. Под пытками он сознался [303] не только в причастности к смерти короля Хильперика [1749], но и в прочих преступлениях. К этим признаниям он еще добавил, что соучастником составленного Раухингом, Урсионом и Бертефредом заговора по убийству короля Хильдеберта был Эгидий, епископ реймский [1750]. Епископа тотчас схватили и доставили в город Мец, несмотря на то, что он был сильно изможден длительной болезнью. И когда он там находился под стражей, король повелел созвать епископов для суда над Эгидием; и собраться они должны были в начале октября в городе Вердене. Поскольку другие епископы упрекнули короля в том, что он приказал увести Эгидия из города без расследования и заключить под стражу, король разрешил ему вернуться в свой город, разослав при этом, как мы сказали, ко всем епископам своего королевства письма, чтобы они прибыли в середине ноября в упомянутый город для слушания дела. В то время шли обильные дожди, было очень много воды, стоял невыносимый холод, дороги раскисли от грязи и реки вышли из берегов. Несмотря на это епископы не посмели ослушаться приказания короля. И. вот когда они собрались все вместе, их доставили в город Мец, где находился и упомянутый Эгидий.
Тогда король, объявив его своим врагом и предателем страны, поручил ведение дела бывшему герцогу Эннодию. Первым пунктом обвинения Эннодия был следующий: «Скажи мне, епископ, что побудило тебя покинуть короля, в чьем городе ты был облечен саном епископа, и присоединиться к свите короля Хильперика, который всегда выказывал себя недругом нашего государя–короля и который убил его отца, обрек его мать на изгнание и захватил [часть] его королевства [1751], и почему в тех городах, в которые, как мы сказали, он вероломно вторгся и которые подчинил своей власти, ты удостоился получить от него поместья из государственных владений?». На что Эгидий ответил: «Не могу отрицать, что я был приближенным короля Хильперика, однако приверженность эта никогда не шла во вред королю Хильдеберту. Виллы же, о которых ты упоминаешь, я получил по дарственным грамотам короля [Хильдеберта]». Когда Эгидий предъявил для всеобщего обозрения эти грамоты, король отрекся, сказав, что не совершал этого дарения. Разыскали Оттона, который тогда был референдарием [1752], чьей подписью, оказавшейся поддельной, была скреплена грамота. Оттон явился и сказал, что он не ставил своей подписи под этой грамотой. Действительно, подпись, сделанная якобы его рукой, на этой грамоте была поддельной. Таким образом, в этом деле епископ прежде всего был уличен в подлоге.
После этого были оглашены письма, направленные Хильперику, в которых содержалась клевета на Брунгильду, а также письма Хильперика к епископу, в которых, между прочим, были следующие слова: «Пока корень чего бы то ни было не уничтожат, побег, прорастающий из земли, не засохнет». Отсюда совершенно очевидно, что здесь писалось об убиении прежде Брунгильды, а после ее сына. Епископ же отрицал как то, что посылал эти письма от своего имени, так и то, что получал ответ на них от Хильперика. Но на суде присутствовал его доверенный слуга, у которого письма эти были занесены в почтовую книгу; вот почему у присутствующих [304] не возникло сомнения в том, что письма отправлялись епископом. Затем был оглашен договор, составленный [будто бы] от имени Хильдеберта и короля Хильперика, в котором содержалось следующее: после изгнания короля Гунтрамна они поделят между собой его королевство и города [1753]. Однако король [Хильдеберт] сказал, что это было сделано без его ведома, говоря: «Это ты, епископ, натравил друг на друга моих дядьев, для того чтобы между ними вспыхнула междоусобица. Вот почему выступившее войско разрушило и опустошило город Бурж, округ Этампа и крепость Шатомейан [1754]. В этой войне погибло много людей, души которых, как я думаю, будут призваны на суд божий по твоей милости». Этого епископ не мог отрицать. Ведь те письма также были найдены в одном из ларцов в королевской сокровищнице Хильперика и попали к Хильдеберту в то время, когда после убиения Хильперика его сокровища были вывезены из виллы Шель, расположенной близ города Парижа, и переданы ему, Хильдеберту [1755].
Поскольку слушание этого дела все более затягивалось, появился Епифаний, аббат базилики святого Ремигия, и сказал, что Эгидий получил две тысячи золотых и много драгоценностей за сохранение верности королю Хильперику. Предстали перед судом также и послы, которые были с Эгидием у названного короля, и сказали: «Эгидий, оставив нас, долго беседовал с глазу на глаз с королем. О сказанном ими мы ничего не ведали, и лишь позднее мы узнали о вышеупомянутом опустошении». Так как Эгидий отрицал это, то аббат, который был постоянным соучастником этих секретных замыслов, назвал место, где были переданы ему упомянутые золотые монеты, и человека, который их передавал, и подробнейшим образом рассказал, как это произошло и как они договорились о свержении и убиении короля Гунтрамна и его самого [Хильдеберта]. И, уличенный еще раз, Эгидий сознался и в этом.
Когда созванные епископы узнали, что служитель господний был сообщником в совершении таких злодеяний, они, огорченные, попросили отсрочки на три дня для обсуждения дела, видимо, с тем, чтобы Эгидий, образумившись, смог изыскать какой–либо способ очистить себя от обвинений, которые были ему предъявлены. Когда же наступил третий день, епископы собрались в церкви и спросили Эгидия, может ли он чем–либо оправдаться. Но тот смутился и произнес: «Не медлите высказать свое мнение о моей вине. Ведь я знаю, что обречен на смерть по обвинению в нарушении верности его величеству, поскольку я всегда поступал во вред королю Хильдеберту и его матери и по моему замыслу произошло множество сражений, опустошивших немало селений в Галлии». Слыша таковые слова, епископы сокрушались о позоре собрата. Сохранив ему жизнь, они огласили церковные установления и исключили его из духовного сословия. Эгидия осудили на изгнание и тотчас доставили в город Аргенторат, ныне называемый Страсбургом [1756]. На его место был посажен епископом Ромульф, сын герцога Лупа [1757], облеченный уже в пресвитерский сан. Епифаний же, аббат базилики святого Ремигия, был отстранен от своего места. В кладовой епископа Эгидия было найдено много золота и серебра. То, что было получено за услуги в неправедных делах, [305] было внесено в королевскую казну, а добытое сбором повинностей и прочие доходы церкви были оставлены там.
20. На этом церковном соборе пала ниц перед епископами, моля о прощении, Базина, дочь короля Хильперика, которую, как мы упоминали выше, вместе с Хродехильдой отлучили от церкви [1758]. Базина обещала вернуться в монастырь, почитать аббатису и ни в чем не нарушать устава. Хродехильда же поклялась, что до тех пор, пока аббатиса Левбовера будет оставаться в этом монастыре, она туда не возвратится. Но король добился для них обеих прощения, посему их вновь приняли в лоно церкви и велели вернуться в Пуатье. Базине, разумеется, повелели, как мы уже говорили, вернуться в монастырь, а Хродехильде повелели находиться в вилле, некогда принадлежавшей упомянутому ранее Ваддону [1759] и подаренной ей королем.
21. А сыновья самого Ваддона скитались в окрестностях Пуатье и повсюду совершали различные преступления, убийства и грабежи. В самом деле, незадолго до этого они напали на торговцев, зарубили их темной ночью мечами и унесли их вещи. Кроме того, они хитростью заманили в ловушку другого человека, наделенного властью трибуна [1760], убили его и присвоили его вещи. Когда граф Маккон [1761] пытался положить этому конец, они испросили аудиенцию у короля. Когда же и граф отправился ко двору, чтобы, как обычно, внести в государственную казну надлежащую [сумму] налога [1762], то перед королем предстали и они и поднесли ему великолепную перевязь, украшенную золотом и драгоценными каменьями, и удивительный меч, рукоять которого была сделана из золота и украшена испанскими самоцветами. Но так как король узнал, что те преступления, о которых он был наслышан, действительно совершены ими, он приказал заковать их и подвергнуть пыткам. Под пытками они открыли, где спрятаны сокровища их отца, похищенные им из имущества упомянутого Гундовальда [1763]. Немедленно послали людей на поиски, и они нашли много золота, серебра и различных драгоценных изделий, украшенных золотом и каменьями. Все это было внесено в королевскую казну. После этого старшего из сыновей Ваддона обезглавили, а младшего осудили на изгнание.
22. А Хульдерик–сакс [1764] после совершенных им различных преступлений и убийств, насилий и многих других злодеяний ушел в город Ош, где находилось владение его жены. И когда король услышал о его преступных деяниях, он велел убить его. Однажды ночью Хульдерик выпил так много вина, что задохся, и его нашли мертвым в своей постели. Утверждали, что он был зачинщиком того, упомянутого выше, злодеяния, когда по воле Хродехильды избили служителей господних [1765] в базилике святого Илария. Если это так, то бог покарал его за оскорбление, нанесенное слугам господним.
23. В том же году в ночное время землю озарило такое сияние, что можно было подумать, что наступил полдень. Кроме того, видели также, как ночью по небу часто пролетали огненные шары и освещали вселенную. Тогда же по поводу празднования дня пасхи было сомнение, потому что Викторий в своем пасхальном календаре написал [1766], что пасха приходится [306] на пятнадцатый день после новолуния. Но чтобы христиане не справляли этот праздник в один и тот же день с иудеями, он добавляет: «Латиняне же справляют пасху на двадцать второй день после новолуния» [1767]. Поэтому в Галлии многие справили праздник на пятнадцатый день после новолуния, а мы — на двадцать второй день [1768]. Однако мы тщательно этот вопрос исследовали. И в самом деле, источники в Испании, которые по воле божией наполняются в день пасхи, наполнились водой в тот день, в который мы справляли пасху [1769]. 14 июня было сильное землетрясение, на четвертый день недели ранним утром, когда начал брезжить рассвет. В середине октября [1770] произошло затмение солнца, и сияние его настолько уменьшилось, что было почти таким же, как бывает от серпа луны на пятый день новолуния. Шли проливные дожди, осенью был сильный гром и сверх меры прибыла вода. Города Вивье и Авиньон сильно пострадали от паховой чумы [1771].
24. На шестнадцатом году правления короля Хильдеберта, а это приходилось на тридцатый год правления короля Гунтрамна, в город Тур пришел из заморских стран некий епископ по имени Симон. Он нам сообщил о разрушении города Антиохии и поведал, как его взяли в плен и угнали из Армении в Персию. Ведь царь персов вторгся в армянские земли, захватил добычу, поджег церковь и этого епископа вместе с его общиной, как мм сказали, увел в плен. Тогда же персы попытались поджечь и базилику Сорока восьми святых мучеников, о которых я упоминал в книге о Чудесах [1772] и которые претерпели мучения в той земле. Натаскав в базилику дров и облив их смолою, смешанной со свиным жиром, они подкинули туда пылающие факелы; однако все приготовленное для пожара отнюдь не занялось от огня. Так что, увидя «великие дела Божии» [1773], они отступили от базилики. Но когда другой епископ услышал о пленении того, упомянутого священнослужителя, он через своих людей послал персидскому царю денежный выкуп. Получив денежный выкуп, царь освободил от оков рабства того епископа. И вот, покинув ту страну, он прибыл в Галлию, чтобы найти утешение среди благочестивых людей. Он, как было сказано, нам поведал о случившемся следующее.
Жил в Антиохии некий весьма благочестивый и щедрый на милостыни человек. У него была жена и дети. И с того времени, как у него появилась кое–какая собственность, не проходило ни одного дня, чтобы он отведывал свой обед, не позвав бедняка. Однажды, проходив по городу до самого вечера и не найдя бедняка, с которым он разделил бы трапезу, с наступлением ночи он вышел за ворота и обнаружил там человека в белой одежде, стоящего с двумя другими. Заметив его, он, как тот Лот [1774], о котором рассказано в древней истории, исполненный страхом, молвил: «Быть может, государь мой, чужестранец сочтет достойным войти «в дом раба вашего» [1775], отужинать и отдохнуть на ложе, а поутру «пойдете в путь свой» [1776], куда хотите». Тот, что был постарше и держал в руке своей платок, сказал ему: «О божий человек, ты и ваш Симеон [1777] не смогли спасти этот город от разрушения». И, подняв руку, он взмахнул платком над одной половиной города, и тотчас рухнули все здания [1778] и все то, что было там построено. И там были раздавлены старики и [307] дети, мужчины и женщины, погибли люди обоего пола. Видя таковое, он упал, потрясенный и обликом самого мужа и грохотом разрушений на землю и лежал, как мертвый. И когда тот муж вновь поднял руку с платком над–другой половиной города, двое его спутников, бывших с ним, удержали его, заклиная его страшными клятвами пощадить другую половину города и не разрушать ее. И гнев того мужа утих, он удержал руку свою и, подняв человека, лежащего на земле, произнес: ««Иди домой [1779]. Не бойся!» [1780]. Ведь дети твои и жена, и все домочадцы твои спасены, и никто из них не погиб. Твоя усердная молитва и милостыни, что каждый день раздавал ты бедным, спасли тебя». И с этими словами они исчезли и более ему не являлись.
Вернувшись в город, он нашел половину города разрушенной и поверженной в прах с людьми и скотом; из них некоторых вытащили из–под обломков развалин мертвыми, немногие же были найдены изувеченными, но еще живыми. Однако нетронутым осталось то, о чем было сказано этому человеку самим — да позволено будет сказать — ангелом господним. И в самом деле, когда он возвратился, он нашел дом свой невредимым, и он оплакивал лишь близких, живших в других домах и погибших. И сохранила его и домочадцев среди неправедных людей десница господня, и был он спасен от опасности смерти, как упомянутый Лот некогда [был спасен] в Содоме [1781].
25. А в Галлии, в Марсельской провинции, распространилась болезнь, о которой я часто упоминал. Области Анжера, Нанта и Ле–Мана постиг страшный голод. Ведь это было началом болезней [1782], о которых сказал господь в Евангелии: «И будут глады и моры и землетрясения по местам [1783]; и восстанут лжехристы и лжепророки и дадут знамения и чудеса на небе, чтобы прельстить избранных» [1784]. Совершенно похожее произошло и ныне. Так, одного человека из Буржской области, как он сам впоследствии рассказывал, когда он пришел в лес, чтобы срубить деревья, нужные ему для какого–то дела, облепил рой мух, отчего в течение двух лет он был безумен; из этого можно уразуметь, что порча эта исходила от диавола. После этого тот человек прошел соседние города и дошел до Арльской провинции, и там, облачившись в шкуру, молился, как святой. И, искушая его, враг рода человеческого наделил его даром прорицания. После того, все глубже погрязая в великом грехе, он переменил место. Покинув упомянутую провинцию, он пришел в город Жаволь, называя себя великим и не боясь объявить себя даже Христом [1785]. С ним была некая женщина, которую он выдавал за сестру и велел называть ее Марией. К нему стекалось множество народа, привозя с собой недужных, которым он возвращал здоровье своим прикосновением. Все те, кто к нему приходил, приносили ему золото, серебро и одежду. Он же, дабы легче совратить их, отдавал все это бедным. Распростершись на земле, он ревностно молился вместе с той женщиной, а поднявшись, понуждал стоявших вокруг него вновь поклоняться ему. Ибо он предсказывал будущее и предвещал одним болезни, другим несчастья, немногим грядущее спасение. Однако все это он совершал диавольскими ухищрениями и, не ведаю каким, волшебством. Совратил же он великое множество [308] народа, и не только людей довольно простых, но даже служителей церкви. Последовало же за ним более трех тысяч.
Между тем он начал раздевать и грабить некоторых из тех, кто встречался ему на пути; однако награбленное он раздавал неимущим. Он угрожал смертью епископам и горожанам [1786] за то, что они отказывались поклоняться ему. Так, придя в область Веле, он дошел до места, называемого Пюи–ан–Веле, и встал со всем своим отрядом из сопровождавших его, построенным в боевом порядке, возле ближайших базилик, как бы для того, чтобы начать войну с Аврелием, который тогда был епископом. Вперед он выслал вестников, обнаженных людей, шутовски скачущих и пляшущих, дабы они возвестили о его прибытии. Удивившись этому, епископ направил к нему отважных людей разведать, что им нужно и что сие означает. Но когда один из них, который был старшим, склонился будто бы для того, чтобы припасть к коленям этого человека, намереваясь преградить ему путь, тот приказал схватить его и снять с него одежду. Но он тотчас обнажил меч и разрубил его. И упал сей Христос, которого скорее следует называть Антихристом, и умер; и все находившиеся при нем разбежались [1787]. А Мария эта, когда ее подвергли пыткам, открыла все его выдумки и колдовские приемы. Однако те люди, которых он совратил по наущению диавола, уверовали в него, и они уже никогда не опамятовались и продолжали чтить его как Христа и верили, что Мария эта причастна к божественности. Но и по всей Галлии появилось много людей, которые подобным колдовством привлекали на свою сторону разных кликуш, которые в экстазе фанатизма объявляли этих [лжебогов] святыми, и в народе эти святые выдавали себя за великих. Из них многих мы видели и, порицая их, старались отвратить от заблуждения.
26. Скончался также епископ города Парижа Рагнемод [1788]. И когда его брат, пресвитер Фарамод, добивался епископского сана, некий торговец Евсевий, родом сириец [1789], поднеся множество даров, был посажен на это место. Облекшись в сан епископа, он удалил всю прислугу своего предшественника и взял слугами в свой епископский дом людей из сирийского племени. Умер и Сульпиций, епископ города Буржа [1790], и кафедра его досталась Евстазию, диакону из Отёна.
27. Между франками в Турне возник раздор из–за того, что сын одного франка весьма гневно бранил сына другого франка за то, что тот, взяв в жены его сестру, оставил ее, свою законную супругу, и ходил к любовнице. Поскольку исправления провинившегося не последовало, то гнев этого юноши дошел до такой степени, что он со своими людьми напал на свояка и убил его; однако он и сам пал от рук тех, с кем пришел тот [убитый], так что с той и с другой стороны не осталось в живых никого, кроме одного, у которого уже не было противника. Так как из–за этого отцы той и другой стороны враждовали, королева Фредегонда часто призывала их к тому, чтобы они, оставив вражду, помирились, дабы неуступчивость в раздоре не привела к еще большему несчастью. Но поскольку увещеваниями утихомирить их ей не удавалось, она их обоих усмирила топором. А именно: она пригласила множество людей на пир [309] и велела этим троим [1791] сесть на одну скамью. Трапеза затянулась до того времени, когда ночь окутала землю [1792], но они по обычаю франков продолжали сидеть на своей скамье, как их посадили, хотя со стола было уже убрано. Они выпили много вина и сильно опьянели; их слуги, не менее пьяные, заснули в разных углах дома, кто где свалился. Тогда по приказанию Фредегонды трое мужчин с топорами встали позади тех трех франков, и в то время как те беседовали между собой, эти мужчины, размахнувшись, разом их порешили и удалились с пира. Имена же [убитых] людей были Харивальд, Леодовальд и Вальден.
Когда об этом сообщили их родственникам, те стали неотступно преследовать Фредегонду, направив к королю Хильдеберту нарочных [с просьбой], чтобы король приказал схватить ее и убить. Из–за этого в Шампани был созван народ, но пока он мешкал [1793], Фредегонда с помощью своих людей была избавлена от опасности и поспешила в другую область.
28. После этого Фредегонда отправила гонцов к королю Гунтрамну с таким словами: «Пусть государь, мой король, прибудет в Париж и, пригласив моего сына, своего племянника, к себе, велит окрестить его; и пусть король соблаговолит воспринять его от священной купели и назвать его своим крестником». Выслушав таковые слова, король повелел отправиться в путь епископам, а именно: Этерию из [1794] Лиона , Сиагрию из Отёна [1795], Флаву из Шалона [1796] и другим, кого он пожелал, и прибыть им в Париж, говоря, что он сам последует за ними. К этому назначенному дню явились туда также многие вельможи из его королевства — доместики и графы, чтобы приготовить все необходимое для пребывания там короля. Однако король, решив ехать ради этого события, задержался из–за болезни ног. Когда же он поправился, то прибыл в Париж, откуда поспешил в виллу Рюэй, расположенную в области этого города, и, пригласив к себе мальчика, приказал приготовить купель для крещения в деревне Нантер.
Во время этих событий к нему пожаловали послы короля Хильдеберта и сказали: «Не ты ли недавно обещал своему племяннику Хильдеберту, что не свяжешь себя дружбой с его врагами [1797]. Но, как мы видим, ты нисколько не соблюдаешь свое обещание, а вернее сказать, не исполняешь того, что обещал, и возводишь дитя на королевский трон города Парижа [1798]. Однако бог тебя осудит за то, что ты не помнишь о том, что ты по своей же воле обещал». В ответ на эти слова король сказал им: «Я не нарушаю обещание, данное мною племяннику моему, королю Хильдеберту. В самом деле, не подобает ему гневаться, если я восприму от святой купели его двоюродного брата, сына моего брата, ибо ни один христианин не должен отказывать в подобной просьбе. И, видит бог, я хочу ее выполнить не с каким–то дурным умыслом, а от чистого сердца, ибо я страшусь навлечь на себя гнев божий. Ведь если я стану его восприемником от купели, это не будет унижением нашему роду. Уж если хозяева становятся восприемниками своих слуг от святого источника, то почему же мне нельзя воспринять близкого родственника и сделать его через крещение духовным сыном? Теперь удалитесь и скажите вашему государю так: «Договор, который я заключил с тобой, я хочу [310] сохранить нерушимым, и этот договор, если только он не будет нарушен по твоей вине, мною никоим образом не будет нарушен»». И после этих слов послы удалились, а король, подойдя к святой купели, подвел к ней мальчика креститься. И когда король воспринял его от купели, он пожелал назвать его Хлотарем, сказав так: «Пусть дитя растет и будет достойным этого имени, пусть обладает такою же силою, какой некогда [обладал] тот, чье имя он принял» [1799]. После обряда крещения король пригласил мальчика на обед и щедро одарил его. И король также был приглашен им [племянником] на пир, откуда он [король] удалился с богатыми дарами, решив возвратиться в город Шалон.
29. Здесь начинается рассказ о чудесных деяниях и о кончине аббата Аредия, который в этом году, призванный господом, покинул землю и отошел в царствие небесное. Аредий был жителем города–Лиможа и происходил не из простой семьи, но из весьма знатного в тех местах рода. Его передали королю Теодоберту и включили в число придворных детей. А в городе Трире жил в то время епископ Ницетий, человек исключительной святости, почитавшийся в народе не только проповедником удивительного красноречия, но и славнейшим в совершении добрых и чудесных деяний. Увидев юношу во дворце короля, Ницетий заметил в его лице нечто благостное и велел ему следовать за ним. И тот, покинув королевский дворец, последовал за ним. И когда они вошли в келью и начали беседовать о божественном, юноша испросил у блаженного епископа наставить его, научить, воспитать и упражняться с ним в чтений Священного писания. И когда он, исполненный рвения к этому занятию, уже был при упомянутом епископе и принял пострижение, то однажды из–под церковного свода во время пения псалмов в церкви слетел голубь и, легко покружив вокруг юноши, сел ему на голову, что знаменовало, как я думаю, то, что юноша уже преисполнился благостью духа божия [1800]. Когда он не без смущения пытался отогнать голубя, тот, немного покружив вокруг него, вновь садился ему или на голову, или на плечо; голубь не покидал его не только в церкви, но и когда он входил в келью епископа. Так продолжалось многие дни, и епископ наблюдал сие не без удивления.
Отсюда бсжий человек, преисполнившись, как мы сказали, духа святого, после смерти отца и брата возвратился на родину, дабы утешить свою родительницу Пелагию, у которой никого из близких не осталось, кроме этого ее отпрыска. Но так как он предавался постам и молитвам, он попросил мать взять на себя все заботы по дому. А именно: присмотр за прислугой, возделывание полей и уход за виноградниками, чтобы ничто не мешало ему и не отвлекало его от молитвы; только одно право он оставил за собой — самому руководить возведением церквей. Что же дальше? Он построил божьи храмы в честь святых, изыскал мощи этих святых, некоторых из своих слуг постриг в монахи и основал монастырь, в котором соблюдали устав не только Кассиана, но также и Василия [1801]и других аббатов, установивших порядок монастырской жизни. А его набожная мать заботилась о пище и об одежде для монахов. Хотя она и была обременена этой обязанностью, однако не забывала воздавать хвалу [311] господу и неустанно, даже выполняя какую–либо работу, возносила молитву ко господу, словно кадила ладан, угодный богу.
Между тем к святому Аредию начали стекаться немощные, которым он возвращал здоровье, возложив на [голову] каждого руки, скрещенные наподобие креста. Если бы я захотел перечислить имена этих людей, то не смог бы ни назвать их всех, ни вспомнить. Одно только я знаю, что какой бы недужный ни приходил к нему, он возвращался от него исцеленным. И все же я поведаю о самых дивных его чудесах.
Однажды вечером, когда он и его мать совершали путь, поспешая к базилике святого Юлиана–мученика, они пришли в какое–то местечко. А было это место сухим и бесплодным, без единого ручейка. И мать его сказал ему: «Сын мой, у нас нет воды, как мы сможем провести здесь эту ночь?». И он, простершись, очень долго молился господу, затем, поднявшись, воткнул в землю прут, который был у него в руке, и, повернув его два или три раза вокруг своей оси, с радостным видом извлек его; и вскоре появилась такая сильная струя воды, что хватило питья не только им самим на эту ночь, но даже осталось вдоволь для скота [лошадей]. Совсем же недавно в дороге его застала дождевая туча, которая все приближалась; заметив ее, он наклонил голову к шее лошади, на которой ехал, и простер руки с молитвой ко господу. Когда он кончил молиться, облако разделилось на две части, и пролился сильный дождь; однако на них [Аредия и его лошадь] не упало ни единой капли дождя.
А вот еще случай. У Вистримунда, по прозвищу Таттон, жителя Тура, сильно разболелись зубы, отчего у него распухла даже челюсть. Когда он посетовал на это преподобному мужу, тот возложил руку на больное место, боль тотчас утихла и никогда потом не возобновлялась и не мучила этого человека. Об этом поведал сам Вистримунд. О знамениях же, которые сотворил господь его руками с помощью чудотворных мощей Юлиана–мученика и блаженного Мартина–исповедника, я написал в книге о Чудесах [1802] со слов самого Аредия.
Совершив с помощью Христовой это и множество других чудесных деяний, он [Аредий] прибыл в Тур после праздника святого Мартина [1803] и, пробыв там немного, сказал нам, что ему недолго осталось жить в мире сем и что весьма скоро он должен расстаться с жизнью. Простившись, он удалился, воздавая благодарения богу за то, что, прежде чем умереть, сподобился облобызать могилу блаженного епископа. Придя в свою келью, он составил завещание, сделал необходимые распоряжения, отписал наследство святым Мартину и Иларию, епископам. После этого он заболел и мучился дизентерией. А на шестой день его болезни одна женщина, в которую часто вселялся нечистый дух и которую святой не мог очистить от него, после того как руки у нее за спиной сами собой связались, стала кричать такие слова: «Бегите, горожане, ликуйте, люди, выходите навстречу мученикам и исповедникам, которые собираются на похороны Аредия. Смотрите, вот Юлиан из Бриуда, Приват из Манда, Мартин из Тура и Марциал из своего города. Вот и Сатурнин из Тулузы, Дионисий из города Парижа и прочие, что живут на небесах и коих вы почитаете как исповедников и мучеников божиих». Когда она начала так кричать в [312] начале ночи, хозяин связал ее, но он никак не мог ее удержать. Порвав путы, она поспешила к монастырю, выкрикивая подобные слова. И вскоре преподобный муж испустил дух, получив истинное свидетельство того, что он был принят ангелами. А эта женщина вместе с другой женщиной, тоже мучимой злым духом, на похоронах Аредия, как только его зарыли в могилу, очистились от порчи, наведенной врагом рода человеческого. И я думаю, что он потому только не смог очистить этих женщин при своей жизни по велению божьему, чтобы чудом этим ознаменовались его похороны. А после совершения обряда некая женщина, рот у которой открывался, но она не издавала ни звука, пришла к его могиле, облобызала ее и вновь обрела дар речи.
30. В этом году в апреле месяце страшная чума поразила людей, живущих в областях Тура и Нанта, так что каждый заболевший некоторое время сначала страдал головной болью, а потом испускал дух. Но после дней молений, строгого воздержания и поста и раздачи милостыни сила гнева господня утихла и бедствие отступило.
А в городе Лиможе из–за нарушения дня воскресного, в который выполняли общественные работы, многие погибли от небесного огня. Ибо свят этот день, первым увидевший созданный свет вначале и ставший свидетелем воскресения господа, вот почему он должен соблюдаться христианами со всей строгостью, и нельзя в этот день отдаваться каким бы то ни было общественным делам. В Type тоже некоторые сгорели от этой молнии, но не в воскресный день.
Была сильная засуха, которая выжгла всю траву, поэтому среди мелкого и вьючного скота начался страшный мор, и осталось лишь немного скота для размножения, как предсказал пророк Аввакум: «И не станет овец из–за корма и не будет рогатого скота в стойлах» [1804]. И чума эта свирепствовала не только среди домашнего скота, но и среди диких зверей. В самом деле, в лесных зарослях находили много дохлых оленей и прочих животных, лежащих на дорогах. От сильных дождей и от разлива рек погибло сено, урожай хлеба был ничтожно мал, а виноградники дали обильный урожай; хотя на дубах и появились желуди, но они не созрели.
31. Во имя Христово! Хотя мне и казалось уместным рассказать в предыдущих книгах кое–что о епископах Тура, однако ради упорядочения повествования и подсчета епископов я почел нужным вернуться к началу того времени, когда впервые в город Тур пришел проповедник.
Первым епископом, посланным туда папой Римским, в первом году правления Деция [1805], был Катиан [1806]. В этом городе в то время жило много язычников, которые предавались идолопоклонству, некоторых из них Катиан своей проповедью обратил ко господу. Но иногда ему приходилось скрываться от преследования властей, потому что когда они его встречали, они часто его бесчестили и поносили, и в день господний [1807] он тайно отправлял праздничную службу с немногими, как мы сказали, обращенными им же христианами в подземельях и потаенных местах. Был же он весьма благочестивым и богобоязненным человеком; и если бы он не был таким, он, вероятно, не оставил бы из любви ко господу дом, родителей и родину. В этом городе, как говорят, он прожил в таких [313] тяжелых условиях пятьдесят лет и почил в мире; его погребли на кладбище того самого местечка, которое принадлежало христианам. И епископское место оставалось свободным 37 лет [1808].
На первом году правления Константа [1809] вторым епископом был поставлен Литорий [1810]. Он был жителем Тура и весьма благочестивым человеком. Он построил первую епископскую церковь в городе Туре, поскольку многие уже были христианами; и им же был перестроен дом одного сенатора под первую в городе базилику. В его время в Галлии начал проповедовать святой Мартин. Литорий был епископом 33 года и почил в мире; его погребли в вышеупомянутой базилике, которая и сегодня называется его именем.
На восьмом году правления Валента и Валентиниана [1811] третьим епископом поставлен был святой Мартин. А был он уроженцем города Сабарии в Паннонии [1812]. Вначале он из любви своей к богу основал монастырь в городе Милане [1813] в Италии. Но за то, что он бесстрашно проповедовал святую троицу, еретики побили его палками и изгнали из Италии, и он пришел в Галлию. Он обратил в христианство многих язычников, разрушил их храмы и статуи, явил народу много чудес; так, до получения сана епископа он воскресил двух усопших, после же получения этого сана он воскресил лишь одного. Он перенес [в Тур] тело блаженного Катиана и похоронил его рядом с захоронением святого Литория в названной его именем базилике. Он помешал Максиму в Испании обратить меч против еретиков [1814]; он решил, что для них довольно будет изгнания из церквей и из общины православных [католиков]. Итак, по свершении земной своей жизни, он умер на 81–м году в деревне Канде, в области своего города [1815]. Из этой деревни тело его перевезли на корабле и погребли в Type, в том месте, где теперь почитается его могила. О житии его написано сочинение Сульпиция Севера [1816] в трех книгах. Но даже и теперь он являет себя чрез множество чудес. А в монастыре, который ныне называется Великим [1817], он построил базилику в честь святых апостолов Петра и Павла. В местечках Ланже, Сонне, Амбуаз, Жирен–ла–Лат, Турнон и Канд он также построил церкви, после того как разрушил языческие храмы и окрестил язычников. А был он епископом 26 лет, 4 месяца и 17 дней. И после его смерти епископское место пустовало 20 дней.
На втором году правления Аркадия и Гонория [1818] четвертым епископом поставлен был Брикций [1819]. А был он жителем Тура. На 33–м году его епископства жители Тура обвинили его в прелюбодеянии [1820], изгнали его и посадили епископом [1821] Юстиниана. Но Брикций отправился к папе в Рим. Юстиниан же последовал за ним, но скончался в городе Верчелли. Жители Тура, все еще настроенные недоброжелательно [к Брикцию], поставили епископом [1822] Арменция. А Брикций провел у папы в Риме семь лет, и так как папа нашел его невиновным, то повелел ему возвратиться в свой город. Здесь он построил небольшую базилику над захоронением блаженного Мартина и сам был там [1823] погребен . И когда он входил в ворота, через другие ворота выносили умершего Арменция. После того как Арменция похоронили, Брикций вновь получил епископскую [314] кафедру. Говорят, что он основал церкви в селениях Калатонн, Бреш. Пон–дё–Руан, Бризе и Шинон. И всего лет его епископства было 47. А когда он умер, его погребли в базилике, которую он сам построил над захоронением святого Мартина.
Пятым епископом поставлен был Евстохий [1824], муж благочестивый и богобоязненный, из сенаторского рода. Говорят, что он основал церкви в селениях Реньяк, Изёр, Лош и Доль. Кроме того, он построил церковь внутри городских стен, в которую поместил мощи святых мучеников Гервасия и Протасия, а сии мощи, как об этом упоминает в своем письме святой Павлин [1825], были доставлены святому Мартину из Италии. Евстохии занимал епископскую кафедру 17 лет [1826] и был похоронен в базилике, построенной епископом Брикцием над погребением святого Мартина.
Шестым епископом поставлен был Перпетуй [1827]. Он, как говорят, также был из сенаторского рода, являлся родственником своего предшественника и был очень богатым человеком; владения его были в окрестностях многих городов. Он снес базилику, ранее построенную епископом Брикцием над погребением святого Мартина, и возвел другую, более просторную, построенную удивительно искусно, под своды коей он перенес святые останки самого почитаемого божия угодника [1828]. Он установил посты и молитвенные бдения, и порядок их соблюдения в течение года. Рукопись этих правил дошла до нас. Последовательность их такова:
После троицы в четвертый и шестой день недели до дня рождества святого Иоанна [Предтечи] [1829].
С 1 сентября до 1 октября — дважды в неделю.
С октября до смерти владыки святого Мартина [1830] — дважды в неделю.
Со дня смерти владыки Мартина до рождества Христова [1831] — трижды в неделю.
Со дня рождения святого Илария [1832] до середины февраля — дважды в неделю.
На рождество Христово в кафедральной церкви.
На крещение [1833] в кафедральной церкви.
В день святого Иоанна в базилике владыки Мартина.
В престольный день святого Петра [1834] в той же базилике.
27 марта, в праздник воскресения господа нашего Иисуса Христа, в базилике владыки Мартина.
На пасху в кафедральной церкви.
В день вознесения [1835] в базилике владыки Мартина.
На троицу в кафедральной церкви.
В день усекновения главы святого Иоанна [Предтечи] [1836] в базилике при баптистерии.
В день святых апостолов Петра и Павла [1837] в базилике их имени.
В день святого Мартина [1838] в базилике его имени.
В день святого Симфориана [1839] в базилике владыки Мартина.
В день святого Литория [1840] в базилике его имени.
Также в день святого Мартина в базилике его имени [1841].
В день святого Брикция [1842] в базилике владыки Мартина.
В день святого Илария в базилике владыки Мартина.
Епископ Перпетуй возвел, сохранившуюся до наших дней, базилику святого Петра, в которую он встроил свод прежней [1843] церкви. Он также построил базилику святого Лаврентия в Монлуи. В его время были построены церкви в селениях Авуан, Мон, Барру, Баллан и Верну. Он составил завещание, по которому все, чем он владел в разных городах, передал церквам этих городов, немалую долю оставив и церкви Тура. Епископом же он был 30 лет и погребен в базилике святого Мартина.
Седьмым епископом поставлен был [1844] Волузиан, из сенаторского рода, муж благочестивый и весьма богатый; он был родственником своего предшественника, епископа Перпетуя. В его время в нескольких городах Галлии уже правил Хлодвиг. И поэтому готы заподозрили этого епископа в том, что он хочет отдаться под власть франков, и его осудили на изгнание в город Тулузу, где он и умер. В его время было основано селение Мантелан и построена в Великом монастыре [1845] базилика святого Иоанна [Крестителя]. А был он епископом 7 лет и 2 месяца.
Восьмым епископом поставлен был Вер [1846]. Он также вызвал у готов подозрение по упомянутой причине и был отправлен в изгнание, где и окончил жизнь. Свое состояние он раздал церквам и ближайшим к нему лицам. А был он епископом 11 лет и 8 дней.
Девятым епископом был Лициний [1847], житель Анжера. Он из любви к богу отправился на Восток и посетил святые места [1848]. Возвратившись оттуда, он основал на землях своего владения в области Анжера монастырь, затем после смерти святого аббата Венанция занял место аббата в монастыре и оттуда был взят для рукоположения в епископы. В его время в Type побывал после своей победы над готами король Хлодвиг [1849]. А Лициний был епископом 12 лет, 2 месяца и 25 дней и погребен в базилике святого Мартина.
Десятое место в перечне занимают Теодор и Прокул, поставленные епископами по повелению королевы, блаженной Хродехильды, так как они, уже будучи епископами, последовали за ней из Бургундии и были изгнаны из своих городов из–за враждебности к ним [жителей] [1850]. А были они оба очень старыми, вместе пастырствовали в Туре всего два года и погребены в базилике святого Мартина.
Одиннадцатый епископ Динифий [1851] также пришел из Бургундии. Он получил сан епископа по выбору упомянутой королевы. Она одарила его богатством из королевской казны и предоставила ему возможность распоряжаться этими дарами по своему желанию. Большинство лучших вещей он оставил своей церкви; одарил он и наиболее приближенных к нему лиц. А был он епископом 10 месяцев и погребен в базилике святого Мартина.
Двенадцатым епископом был Оммаций [1852], житель Клермона, родом он был из сенаторов, у него были весьма обширные земельные владения. [316] Составив завещание, он отказал свое имущество церквам городов, близ которых были его земли. Он сам надстроил церковь, что стоит внутри стен города Тура и прилегает к одной из этих стен, и освятил ее мощами святых Гервасия и Протасия. Он заложил базилику святой Марии внутри городских стен, которую оставил недостроенной. А епископом он был 4 года и 5 месяцев [1853] и после своей смерти был погребен в базилике святого Мартина.
Тринадцатым епископом поставлен был Леон [1854], бывший аббат базилики святого Мартина. Был же он мастером по дереву и строил также башни, крытые чистым золотом, некоторые из которых сохранились и доныне. Был он также искусным и в других ремеслах. А епископом он был 6 месяцев [1855] и погребен в базилике святого Мартина.
Четырнадцатым епископом поставлен был Францилион [1856], житель Пуатье, из сенаторского рода. У него была жена по имени Клара, однако детей у него не было. У каждого из них были весьма обширные земельные владения, которые они принесли в дар прежде всего базилике святого Мартина, некоторую же часть земли оставили своим близким. А был он епископом 2 года и 6 месяцев; после своей смерти погребен в базилике святого Мартина.
Пятнадцатым епископом был [1857] Инъюриоз, житель Тура, хотя он был низкого происхождения, однако был свободнорожденным. В его время умерла королева Хродехильда. Он закончил возведение церкви святой Марии внутри стен города Тура. В его время была построена и базилика святого Германа [1858]. Кроме того, были основаны местечки Нейи [1859] и Люзиль. Он установил, чтобы в кафедральной церкви произносились третья и шестая молитвы, что во имя божия совершается и ныне. А был он епископом 16 лет, 11 месяцев и 24 дня и после своей смерти погребен в базилике святого Мартина.
Шестнадцатым епископом был поставлен Бавдин, бывший референдарий короля Хлотаря [1860]; у него были дети, и он был щедрым на милостыни. Он раздал бедным даже золото, которое оставил его предшественник, более 20 тысяч солидов [1861]. В его время было основано другое селение Нейи. Он учредил общую трапезу для каноников [1862]. А был он епископом 5 лет и 10 месяцев и после своей смерти погребен в базилике святого Мартина.
Семнадцатым епископом был поставлен Гунтар [1863], бывший аббат монастыря святого Венанция. Когда он был аббатом, он выказал себя весьма разумным человеком и часто исполнял посольские поручения между франкскими королями. Но после того как его рукоположили в епископы, он пристрастился к вину и стал почти невменяемым. При этом он делался столь безумным, что не мог узнать своих сотрапезников, которых хорошо знал; однако он нередко их бранил и упрекал. А был он епископом 2 года, 10 месяцев и 22 дня. А после своей смерти погребен в базилике святого Мартина. После него епископская кафедра оставалась свободной один год.
Восемнадцатым епископом был поставлен пресвитер Евфроний [1864] из вышеупомянутого сенаторского рода. Был он человеком удивительной святости, [317] с юного возраста ставшим служителем божиим. В его время город Тур сгорел вместе со всеми церквами во время большого пожара [1865]; из них после две он восстановил сам, а третью, более раннюю, оставил заброшенной. Но впоследствии базилика святого Мартина также сгорела во время пожара, что случилось по вине Вилиахара, который нашел там убежище от преследований покойного Храмна [1866]; позже Евфроний на средства короля Хлотаря покрыл ее оловом [1867]. В его время была построена базилика святого Винценция[1868]. Были построены церкви в деревнях Туазле, Сере и Орбиньи. А был он епископом 17 лет [1869]; умер в возрасте семидесяти лет и погребен в базилике святого Мартина. И епископская кафедра оставалась незанятой 19 дней.
Девятнадцатым епископом был я, недостойный Григорий, получивший церковь города Тура, в коей были посвящены в епископский сан святой Мартин и другие служители господни. Церковь я застал обгоревшей и разрушенной, я ее заново отстроил, расширил и сделал выше, и освятил на семнадцатом году своего епископства. В ней, как я узнал от старцев–пресвитеров, предки хранили мощи блаженных, принесенные из Акавна [1870]. Я даже нашел и сам ковчежец в сокровищнице церкви святого Мартина, в которой мощи, принесенные сюда ради чудодейственной силы, проявляемой при почитании упомянутых блаженных, от плесени обратились в прах. И в то время как в их честь совершались молитвенные бдения [1871], я возжелал еще раз увидеть их при зажженной свече. Пока мы внимательно их рассматривали, привратник храма божьего сказал: «Здесь есть камень с закрывающейся крышкой, что в нем, я не ведаю, но об этом, как я знаю, не ведали также и прежние привратники, служившие здесь. Я принесу его, и вы тщательно исследуете, что там внутри». Когда он принес камень, я его раскрыл и нашел в нем серебряный ковчежец, в котором лежали мощи не только блаженного воинства, но и многих святых, мучеников и исповедников. Мы нашли, кроме того, и другие камни, выдолбленные внутри таким же образом, как и первый, в которых хранились мощи святых апостолов и святых мучеников. Этому дару свыше я подивился и воздал благодарение; и когда были отслужены молебны и обедни, я поместил святые реликвии в церкви. В часовню святого Мартина, примыкающую к самой церкви, я поместил мощи святых мучеников Космы и Дамиана. Найдя стены святой базилики обгоревшими от пожара [1872], я велел городским мастерам расписать и украсить их столь же искусно, как было раньше. При самой базилике я велел построить баптистерий, а который поместил мощи святого Иоанна и Сергия–мученика; а в старый баптистерий я поместил мощи святого мученика Бенигна. Кроме того, во многих местах в окрестностях Тура я освятил и прославил святыми реликвиями церкви и часовни, о чем говорить много я почел излишним.
Я написал десять книг «Истории», семь книг о Чудесах, одну книгу о Житии [святых] отцов, сочинил одну книгу толкований на Псалтирь и одну книгу о чине церковных служб. Я написал эти книги простым языком. Однако всех служителей господних, которые будут после меня, недостойного, управлять церковью Тура, я заклинаю грядущим пришествием [318] нашего господа Иисуса Христа и днем Страшного суда над всеми грешниками: да пусть никогда вас не снедает стыд удаления от суда господня, и да не будете вы осуждены вместе с диаволом, да не допустите вы никогда того, чтобы эти книги были уничтожены или заново написаны, как если бы из них выбирали одно, пренебрегая другим, но пусть они сохраняются вами в целости и неприкосновенности, такими, как оставлены нами. Если тебя, о служитель божий, кто бы ты ни был, обучил семи свободным искусствам [наставник] наш Марциан [1873], то есть при изучении [курса] грамматики он научил тебя читать, [курса] диалектики — искусству направлять ведение спора, [курса] риторики — знать размеры стиха, [курса] геометрии — исчислять меру земель и линий, [курса] астрономии — наблюдать движение звезд, [курса] арифметики—слагать числа, [курса] гармонии — приводить в соответствие ритмы звучаний с приятной интонацией стихов; если ты станешь после этого столь искушенным во всех сиих искусствах, что наш язык покажется тебе слишком грубым, я умоляю тебя — не уничтожай все же написанного мною. Если же в сих книгах тебе что–либо понравится, я не осужу, если ты изложишь мою историю в стихах, сохранив наше сочинение нетронутым. А эти книги мы завершили на двадцать первом году нашего епископства [1874]. И хотя выше мы рассказали о епископах Тура, отмечая годы их служения, однако наше исчисление не следует точному обозначению дат, так как мы не могли с точностью установить промежутки времени между поставлениями в епископы [1875].
Итак, число лет от сотворения мира таково:
От сотворения мира до потопа — 2242 года.
От потопа до перехода сынов Израиля через Чермное море — 1404 года.
От перехода Чермного моря до воскресения господня — 1538 лет. От воскресения господня до кончины святого Мартина — 412 лет.
От кончины святого Мартина до вышеупомянутого года, то есть до двадцать первого года нашего служения епископом, пятого года первосвященничества Григория, папы Римского, тридцать первого года правления короля Гунтрамна и девятнадцатого года правления короля Хильдеберта Младшего — 197 лет [1876].
Каковых лет общее число таково: 5792 года [1877].
КНИГА О ЧУДЕСАХ БЛАЖЕННОГО АПОСТОЛА АНДРЕЯ[1878]
1. Об апостоле Матфее и о том, что было соделано в Мирмидоне
2. О прозревшем слепом
3. О поставленном на ноги мальчике
4. О мальчике Сострате, которого мать вовлекла в совершение преступления
5. О Гратине, а также сыне и жене его
6. О семи демонах, изгнанных из Никеи
7. О восставшем из мертвых
8. Об успокоенном бурном море
9. Об оцепеневших разбойниках
10. Об уверовавших на судне
11. О свадьбах мальчиков
12. Об Экзое и его родителях
13. О немощном сыне Карпиана
14. О восставшем из мертвых
15. О сыне Медия, о юношах и о других больных — излеченных
16. Об исцелении некоей немощной девушки
17. Об изгнанном демоне
18. О проконсуле Вирине, сыне его и воскрешенном воине
19. Об убитой змее и воскрешенном из мертвых
20. Об откровении о страстях блаженного апостола
21. О том, кто упал в море
22. О проконсуле Лисбии и его вере
23. О Трофиме и жене проконсула
24. О сорока воскрешенных из мертвых
25. О трудных родах одной женщины
26. О Сострате и его рабе
27. Об одержимых, излеченных в бане
28. О старце Николае
29. Об Антифане, его жене и рабах
30. О Максимилле, жене проконсула Эгея
31. Об исцелении расслабленного
32. О возвращении зрения трем слепцам
33. О возвращении здоровья отсохшему
34. О мальчике Стратоклея, брата проконсула
35. О проконсуле, вернувшемся с пути
36. О страстях святого апостола
37. О чудесах на его могиле
38. Об авторе сей книги
39. Об останках его [1879]
40. Об излеченном счетоводе
Я верю, что об известных всем трофеях святых апостолов никто из верующих не остается в неведении; ибо чему–то учат евангельские догматы, о чем–то повествуют деяния апостольские, о других же существуют книги, в которых рассказывается собственно об их деяниях. Ведь о многих апостолах у нас есть разве что только писания об их мученичестве. И вот я отыскал книгу о чудесах святого апостола Андрея, которое, по причине чрезвычайной многословности, некоторые называют апокрифом. Из чего следует, что сократив ее и выделив основу описания чудес, а также обойдя молчанием тех, кто источает из себя пренебрежение, можно лишь в одном небольшом томе собрать все эти восхитительные события, которые и читающим доставят радость и устранят зависть порочащих, ибо не многословие венчает неколебимую веру, но целостность разума и чистота душевных помыслов.
1. Итак, после славного триумфа божественного воскресения, когда блаженные апостолы были рассеяны по разным землям, чтобы проповедовать слово Божие, апостол Андрей начал благовествовать о Господе Иисусе Христе в провинции Ахайя; апостол же Матфей, он же евангелист, провозглашал слово спасения в городе Мирмидоне. Однако жители сего города грубым и недостойным образом не хотели воспринимать то, что слышали они о чудесах Спасителя нашего, и, не желая разрушать свои храмы, схватили они блаженного апостола, выкололи ему глаза, заковали в цепи и ввергли в темницу, дабы, по истечении нескольких дней, убить его. И явился тогда Андрею ангел Господень и сказал: «Восстань и иди в город Мирмидону, и исторгни брата своего Матфея из грязи тюремной, в коей содержится он». И отвечал тот ему: «Господи, ведомо ли тебе, что не знаю пути я? И куда же идти мне?» А тот и говорит в ответ: «Иди на берег моря, и увидишь ты там корабль. И не мешкая взойди на него. Я же буду водителем на пути твоем». Сделал Андрей все согласно слову Божьему и увидел он на берегу моря корабль. Взошел он на него и с помощью попутного ветра благополучно приплыл в город. И, пройдя через городские ворота, пришел он к тюрьме. И увидел он апостола Матфея, сидящего в грязи темничной с другими узниками, и горько возрыдал он, и, сотворив не медля молитву, сказал тогда Андрей: «Господи Иисусе Христе, коего истово проповедуем и ради имени Которого столькое претерпеваем. Ты, что с необычайной кротостью можешь дарить слепым зрение, глухим слух, паралитикам возможность двигаться, прокаженным здоровье, умершим жизнь [1880], отвори, молю тебя, очи раба твоего, дабы смог он пойти и возвещать слово Твое». И тут же место сие содрогнулось [1881], и сильный свет засиял в темнице, и глаза блаженного апостола возродились, и цепи у всех порушились, и колодки, в коих были зажаты их ноги [1882], раскололись, и все величали Бога, говоря так: «Велик Бог, которого проповедуют рабы Его». Тогда, выведенные апостолом Андреем из темницы, вышли все на свободу и отправились восвояси; Матфей также ушел из этого места. И только апостол Андрей продолжал нести Слово Господа Иисуса местным жителям. И когда поняли люди, чтo было проделано с сидевшими в узилище, то схватили они Андрея, связали ему ноги и так протащили по всем улицам города. И уже волосы на голове его были повыдраны, и из головы сочилась кровь, когда взмолился он к Господу, говоря: «Господи, отвори очи сердец их, дабы познали они, что Ты — Бог истинный, и отступились от сей несправедливости; и не вмени им это во грех, ибо не ведают они, что творят» [1883]. И в тот же миг всех жителей этого города охватил великий страх, и отпустили они апостола говоря: «Согрешили мы в тебе, ибо не ведали, что творили. А потому просим Тебя, Господи, чтобы отпустил ты нам прегрешения наши и явил нам путь спасения, дабы не сошел гнев Божий на град сей». Говоря все это, лежали они, простеревшись, у ног Андрея. Когда же они поднялись, стал молить он Господа Иисуса Христа и вспоминать о чудесах, которые сотворил Он в этом мире, и как сам мир, уже погибавший, искупил Он своею кровью. И поверившие, после отпущения им грехов, были крещены во имя Отца и Сына и Святого Духа.
2. Андрей же, выйдя из этого места, отправился восвояси. И когда он прогуливался со своими учениками, подошел к нему некий слепец и сказал: «О Андрей, апостол Христов, знаю я, что можешь ты вернуть мне зрение, однако не хочу я принять его иначе, если не буду молить тебя, чтобы приказал ты стоящим с тобой принести мне денег, на которые я мог бы купить себе достаточно пропитания и чего–нибудь из одежды». И отвечал ему блаженный апостол Андрей: «Истинно ведаю я, что это — глас не человеческий, но диавольский, который не дает этому человеку вернуть зрение». И, обернувшись, он дотронулся до глаз того человека, и тотчас узрел он свет и восславил Господа. И поскольку одеяние у него и вправду было дешевое и грубое, сказал апостол: «Возьмите у него одежду грязную и дайте ему новое одеяние». И когда все это было готово, молвил апостол: «Пусть возьмет того, чего ему достаточно». И тот, приняв одежду и произнося слова благодарности, удалился в дом свой.
3. У одного благородного человека из города Амасеев, по имени Деметрий, был мальчик Египтий, которого он любил большой любовью. Но началась у него лихорадка, и вскоре мальчик испустил дух. И тогда, услышав о сотворенных блаженным апостолом чудесах, Деметрий пошел к нему и, простершись у ног его, со слезами сказал: «Во всем полагаюсь я на тебя, слуга Божий. Вот мальчик мой, коего любил я необычайно, и вот скончался он. И прошу я, приди в дом мой и верни мне его». Услышав это, святой апостол, сострадая словам его, пришел в тот дом, где покоился мальчик, и долго молился о том, что важно для спасения людей. После чего он повернулся к погребальным носилкам и сказал: «Тебе говорю я, мальчик, встань и будь здравым во имя Иисуса Христа, сына Божия». И тут же поднялся отрок Египтий и, таким образом, был он возвращен господину своему. И тогда все, кто еще и не верил, уверовали в Бога, и были они крещены святым апостолом.
4. Один юноша–христианин по имени Сострат пришел тайком к блаженному Андрею и сказал: «Мать моя воспылала страстью к моей наружности; она постоянно преследует меня, желая, чтобы я соединился с нею. Я же, ужаснувшись, решил этого избежать. Она же, обозлившись, пошла к проконсулу, стремясь свое преступление переложить на меня. И я знаю, что когда меня обвинят, то мне нечего будет ответить. А потому я лучше лишу себя жизни, чем дозволю раскрыть преступление матери. И вот в этом признаюсь я тебе, чтобы ты счел возможным помолить за меня Господа, дабы меня, невиновного, не лишили бы этой жизни». И только он рассказал апостолу об этом, как приходят слуги проконсула и требуют юношу к нему. А блаженный апостол, сотворив молитву, встал и вышел вместе с мальчиком. Мать его тут же начала обвинять сына, говоря при этом так: «Он, господин проконсул, позабыв о всяком уважении к матери, обратился ко мне с похабными целями, так что едва я смогла вырваться, а то бы он совершил надо мною насилие». И обратился к юноше проконсул: «Скажи мне, правда ли то, о чем говорит тут твоя мать?» Тот же хранил молчание. Вновь и вновь проконсул задавал ему вопросы, но ничего не услышал в ответ. И поскольку юноша упорствовал в своем молчании, проконсул стал советоваться со своим окружением, что же ему делать; мать же мальчика начала плакать. И обратился к ней блаженный апостол Андрей: «О несчастная, что рыданием являет горечь разврата, который восхотела сотворить с сыном, ты была ввержена в такое вожделение, что не побоялась, охваченная огнем сладострастия, лишиться единственного ребенка». Когда он произнес эти слова, женщина сказала: «Слушай, проконсул; после того как сын мой захотел это сделать, он пошел к этому человеку и с тех пор не покидает его». Проконсул же под влиянием гнева приказал заключить мальчика в куллеус [1884] и бросить в реку; Андрея же ввергнуть в темницу и держать там до тех пор пока они не придумают казнь и не уничтожат его. Блаженный апостол сотворил молитву, и тут случилось сильное землетрясение и страшный гром, и проконсул свалился со своего кресла и все оказались на земле; мать же мальчика, пораженная внезапною жаждой, умерла. Тогда проконсул, простершись у ног святого апостола, сказал так: «Смилуйся над погибающими, о слуга Божий, дабы не поглотила нас земля». Помолился тогда блаженный апостол, и по завершении молитвы земля перестала трястись, прекратились и громы с молниями. Он же, обойдя вокруг лежащих в ужасе людей, вернул всем им нормальное самочувствие. Проконсул, приняв слово Божие, поверил в Господа вместе со всеми своими родственниками, и были они крещены апостолом Божиим.
5. Сына некоего Гратина, по имени Сенопинсис, в момент, когда он мыл в бане женщину, стал (по причине развращенности характера) сильно мучить демон. Гратин же послал письмо к проконсулу, в котором выражал просьбу — просить Андрея прийти к нему. Причем и сам он, пораженный лихорадкой, сильно болел, а жена его пухла от водянки. И вот, по горячей просьбе проконсула, Андрей сел на повозку и прибыл в этот город. Когда он входил в дом Гратина, злой дух растревожил юношу, и пришел тот и бросился в ноги апостолу. Он же, подбадривая его, громким голосом сказал так: «Изыди, враг рода человеческого, из раба Божия», и тут же, громко вопя, злой дух покинул юношу. Подойдя же к ложу отца, Андрей сказал: «Несправедливо ты поступил с больной, когда, оставив свое ложе, совокупился с развратницей. Восстань же во имя Господа Иисуса Христа и пребывай во здравии, но больше не греши, дабы не навлечь на себя более тяжкую болезнь» [1885], и он тут же выздоровел. Женщине же он сказал: «Обмануло тебя, женщина, вожделение очей [1886]; ты, оставив супруга, прелюбодействовала с другим». И еще сказал он: «Господи Иисусе Христе, прошу благое милосердие твое, услышь раба своего и сделай так, что если эта женщина вернется на поприще вожделения, где она до того пребывала, то она никогда не излечится. Воистину, если Ты, Господи, в чьих силах предвещать будущее, знаешь, что она сможет удержаться от этого гнусного дела, то прикажи, чтобы она излечилась». И только он это сказал, как жидкость вся прорвалась и вытекла вся через нижние части тела, и они с мужем выздоровели. Блаженный же апостол разломил хлеб и дал ей. Она поблагодарила его, приняла хлеб и поверила в Господа со всеми своими домочадцами; и потом ни она, ни муж ее более не совершали тех злодеяний, которые они делали прежде. Позже Гратин послал святому апостолу со своими рабами богатые дары. Сам же он с женою своей бросился к ногам его и стал просить, чтобы принял апостол дары их. Но отвечал им он: «О возлюбленнейшие! Не мне это должно принести, а скоре вам следует выдать их нуждающимся». И не принял он ничего из того, что принесли ему в дар.
6. После этого поспешил он в Никею, где обитали семь демонов, живших среди каких–то памятников около дороги. Людей, проходивших мимо этого места в полуденное время, они забрасывали камнями, при этом многих доводя до смерти [1887]. И вот когда он пришел, вышел к нему навстречу весь город с ветвями олив, и люди пели хвалы и говорили: «Спасение наше в руках твоих, человек Божий». И сказал апостол всем говорившим ему: «Если вы верите в Господа Иисуса Христа, сына всемогущего Бога, с Духом Святым, в Бога Единого, то вы будете освобождены с его помощью от этой демонической напасти». И они, воскликнув, сказали: «Как бы ты нас ни просил, мы верим и повинуемся повелению твоему, чтобы избавиться от этого испытания». Андрей же, благодаря Бога за веру их, приказал демонам явиться перед очами всего народа; и явились они в обличии собак. И обратился тогда блаженный апостол к народу, и сказал: «Вот демоны, противостоявшие вам; если вы верите, что во имя Иисуса Христа я смогу приказать им отступиться от вас, то исповедуйте Его вместе со мною». И воскликнули они: «Веруем, что Иисус Христос — сын Божий, и о нем возвещаешь ты нам». Тогда блаженный Андрей повелел демонам: «Идите в места иссохшие и бесплодные [1888], и никому из раскаявшихся более не вредите, и ни к кому не подступайтесь, и где бы имя Господа ни призывалось, пусть вам везде сопутствует должное наказание в огне вечном». После того как сказал он это, демонов, издававших рев, изгнал он из глаз присутствующих, и так город был освобожден. И крестил их тогда блаженный апостол и поставил им епископом Целестия, мужа мудрого и стража безукоризненного.
7. Далее, приблизившись к воротам Никомидии, увидел он, как на низкой кроватке несут покойника, старый отец которого, поддерживаемый руками слуг, едва мог соблюдать порядок траурной процессии. Мать же его, отягощенная годами, распустив волосы, шла с громкими воплями за трупом, причитая так: «Горе мне! Вот, дожила я до того времени, что средства, приготовленные для собственных похорон, потратила на погребение сына». Услышав этот и подобные ему крики тех, кто шел за покойником, вышел на свет апостол Божий и, посочувствовав слезам их, сказал: «Прошу вас, скажите, что же случилось с этим юношей, что он покинул сей свет?» Те же, устрашась, ничего не ответили, но от слуг апостол услышал следующее: «Когда этот юноша был в доме один, пришли внезапно семь псов и набросились на него. Немилосердно рвали они его на части, и тут же покинула тело его жизнь и он скончался». Вздохнул тогда блаженный Андрей и, устремив взор в небеса, со слезами проговорил: «Знаю, Господи, что это была ловушка демонов, коих изгнал я из града Никея. И ныне прошу тебя, благословенный Иисусе, воскреси его, дабы не радовался враг рода человеческого его погибели». Сказав эти слова, обратился он к отцу: «Что ты дашь мне, если я верну тебе сына здравым и невредимым?» А тот и говорит: «Нет у меня ничего дороже его; самого себя отдам я, если по слову твоему вернется он к жизни». Тогда, не теряя ни минуты, блаженный апостол воздел к небесам руки и взмолился так: «Прошу тебя, Господи, пусть вернется душа мальчика, чтобы, по его воскрешении, все от идолов к Тебе обратились, и пусть его оживление станет спасением для всех согрешивших, чтобы они покорились не смерти, но Твоим деяниям; и да они заслужат жизнь вечную». И когда верующие ответили: «Аминь», он обернулся к носилкам и сказал: «Во имя Иисуса Христа, восстань и иди на ногах своих». И тут же, к всеобщему восхищению, мальчик встал, так что все присутствующие громко воскликнули: «Велик Бог Христос, которого проповедует раб Его Андрей». Родители же мальчика дали своему сыну много даров, и он понес их блаженному апостолу; но тот ничего из них не принял. Однако мальчику он предложил пойти с ним в Македонию, и наставлял его словами спасения.
8. Итак, уйдя из этого места, апостол Господень взошел на корабль и с попутным ветром отправился в Геллеспонт, намереваясь приплыть в Византий. Но вдруг море разыгралось, подул очень сильный ветер и корабль стал тонуть. И вот, когда все уже приготовились претерпеть опасность смерти, воззвал блаженный Андрей ко Господу, и ветер, притихнув, смолк; течение вод морских также успокоилось и на море воцарилась тишина. И так, освободившись от сего испытания, прибыли они в Византий.
9. И вот, когда они вышли оттуда, дабы направиться во Фракию, явилось им множество людей с обнаженными мечами. В руках они держали копья, словно желая броситься на прибывших. Как увидал это апостол Андрей, тут же сотворил он крестное знамение и сказал: «Молю Тебя, Господи, сокруши отца их, ибо именно он побуждает этих людей делать такое. Расстрой же божественною силой их ряды, дабы не навредили они верующим в Тебя». Сказал он это, и тут же явился Ангел Господень в великом сиянии и выбил у них из рук мечи и поверг их, коленопреклоненных, на землю. И прошел спокойно блаженный апостол сотоварищи, и никто из них не пострадал; те же, отбросив мечи, воздали ему славу. Ангел же Господень удалился от них, окруженный необычайно ясным сиянием.
10. Святой же апостол пришел в Перинф, морской порт Фракии, и обнаружил там судно, отправлявшееся в Македонию. И тут же явился ему ангел Господень и приказал взойти на этот корабль. И проповедовал Андрей на корабле слово Божие, и уверовал хозяин корабля и весь его экипаж в Иисуса Христа, и славил святой апостол Бога, что, вот, и в море Он был и услышал молитву его и что верил он в Сына Бога всемогущего.
11. Жили в городе Филиппы два брата, и у одного из них было два сына, а у другого — две дочери. И были они очень богатыми, ибо происхождения — знатного. И сказал как–то один другому: «Вот, богатства у нас преогромные, и никто из горожан недостоин соединиться с нами брачными узами. Но вот я пришел и хочу сказать следующее: давай объединимся домами, и пусть у нас будет один дом. Пусть мои сыновья возьмут твоих дочерей, чтобы имущество наше легче было объединить». Другому брату понравились такие слова и, заключив договор, они закрепили это соглашение посредством залога, который послал отец этих мальчиков. В назначенный день бракосочетания были явлены им слова Господа: «Не жените детей своих, пока не придет раб мой Андрей. Он–то и скажет вам, что вы должны делать». Но вот уже подготовлено брачное ложе, вот уже зовут сотрапезников, и все, предназначенное для свадьбы, явлено взору. На третий день приходит блаженный апостол и, видя его, радуются они великой радостью и, устремившись к нему с венками, собираются все у стоп его и говорят: «Тебя, раб Божий, мы, по совету, дожидались, чтобы пришел ты к нам и возвестил, чтo нам делать, ибо было нам слово, что ты скрываешься, и велено было нам, чтобы не сочетали мы браком детей своих до тех пор, пока ты не придешь». И стало тогда лицо у блаженного апостола словно солнце сияющее [1889], так что все возрадовались, и славили они Господа. И сказал им апостол: «Дети, дети, не совращайтесь, не вводите в заблуждение тех молодых, от коих может явиться плод справедливости; но творите великое покаяние, ибо провинились вы перед Господом, коли хотите взять в супруги ближайших своих родственников по крови. Ведь не мы приветствуем либо отвергаем браки, ибо от начала Бог повелел быть связанными узами между собой мужчине и женщине [1890], но лучше давайте осудим кровосмешение». Когда он это сказал, задумались родители и молвили так: «Умоляем тебя, господин, попроси за нас твоего Бога, ибо по незнанию совершили мы это преступление». Молодые же, видя лик апостола в сиянии, словно лик ангела Божия [1891], говорили: «Велико и непорочно учение твое, о блаженный муж, ведь мы и вправду ничего не знали. Но воистину знаем мы то, что через тебя говорит Бог». Отвечал им святой апостол: «Сохраняйте незапятнанным то, что вы услышали, дабы пребывал с Вами Бог, и обретете вы вознаграждение за дела ваши, а именно жизнь вечную, коей никогда не придет конец». Сказав это и произнеся благословение, апостол замолчал.
12. В Фессалониках был один молодой человек весьма благородного происхождения и несказанно богатый. Звали его Экзуос. Пришел он к апостолу, забыв о своих родителях, и, бросившись ему в ноги, попросил о следующем: «Покажи мне, пожалуйста, раб Божий, путь истины. Я же знаю, что ты — настоящий слуга того, кто послал тебя». Святой апостол поведал ему о Господе Иисусе Христе, и юноша уверовал и прилепился к святому апостолу, забыв о родителях и не проявляя никакой заботы о своем имуществе. Родители же стали искать его и услышали, что он находится в Филиппах с апостолом, и, придя к нему с дарами, стали просить его, чтобы он расстался с юношей; но последний не хотел, говоря при этом так: «О, если бы не у вас были эти богатства, тогда вы бы познали творца мира сего, ибо он — истинный Бог; тогда бы вы исторгли души свои от будущего гнева» [1892]. Святой же апостол спустился к ним и стал проповедовать слово Божие, но когда те не услышали его, он вернулся к мальчику и запер вход в дом. Родители же, созвав когорту воинов, пришли туда, дабы поджечь сей дом, в котором находился юноша. При этом они говорили так: «Пусть пропадет тот, кто оставил родителей и родину». И, принеся связки соломы и камыша, они с помощью небольших факелов подожгли дом. И вот, когда пламя распространилось уже достаточно далеко, юноша схватил стеклянный сосуд с водой и сказал так: «Господи Иисусе Христе, в руках которого — природа всех элементов, Ты, кто напитывает жаждущих, а напитанных осушает, разгоряченное притушивает, а участие возбуждает, усмири эти огни, дабы люди Божьи не охладели, а еще более воспламенились в вере». Говоря так, он вылил содержимое склянки над огнем и тут же горение прекратилось, словно бы никогда его и не было. Видя это, родители юноши говорили: «Вот, сын наш превратился в волшебника». И, приставив лестницы, захотели они взобраться наверх, чтобы поубивать сидевших в доме мечами. Господь же ослепил их, дабы не видели они ступеней лестницы. И поскольку они упорствовали в своей испорченности, то один горожанин, по имени Лисимах, сказал: «И что же это вы, люди, напрасно расточаете силы свои? Ведь за тех воюет сам Бог, разве вы этого не понимаете? Отступитесь от своего безумия, дабы не уничтожил вас гнев Небес» [1893]. И после его слов охватило сердца наступавших сильное раскаяние; и сказали они: «Истинно, Бог — тот, кого они почитают и к кому мы пытались стремиться». И как только сказали они так (а к тому времени уже наступили сумерки), сразу же воссиял свет и очи у всех прозрели. И взойдя туда, где был апостол Христов, нашли они его молящимся; и вот, простерлись и они на крыше, с криками возглашая: «Просим мы, Господи, молись за рабов твоих, что совращены были в заблуждение». И такое всеми явлено было душевное раскаяние, что Лисимах сказал: «Истинно, Христос — сын Божий, и Его проповедует раб Его Андрей». Поднял их тут апостол, и укрепились они в вере, и только родители мальчика не верили по–прежнему. Проклиная его, вернулись они к себе и стали обращаться ко всем, кто обладал общественной властью. Но через 50 дней в один и тот же час они умерли, после чего (поскольку все жители города почитали юношу за доброту и кротость его) все владения их были переданы казною ему, и стал он владетелем всего, что было у его родителей. Однако он не оставил апостола, но плоды, получаемые с поместий, потратил на нужды бедных и заботу о нуждающихся.
13. И спросил юноша блаженного апостола, как скоро они отправятся в Фессалоники; и вот, когда пришли они туда, к ним собрались все; и радовались местные жители, глядя на мальчика. И вот когда все желающие собрались в театре, стал проповедовать им мальчик слово Божие, да так, что сам апостол молчал, а остальные дивились мудрости его [1894]. И вскричали они: «Спаси сына нашего горожанина Карпиана, ибо он сильно болен, а мы верим в Иисуса, о котором ты проповедуешь». И отвечал им блаженный апостол: «Нет ничего невозможного у Бога [1895]; однако, чтоб вы поверили, приведите его пред очи наши, и исцелит его Господь Иисус Христос». Тогда отец мальчика пошел к себе домой и сказал сыну: «Сегодня тебя вылечат, о возлюбленнейший сын Адимат», ибо таково было имя отрока. И ответил он отцу: «Правдивым оказался сон мой, ибо видел я в видении сего мужа, который вернул мне здоровье». Сказав это, он надел свои одежды, встал с кровати и стремительно поспешил к театру, да так, что родитель не смог его догнать. И пав к ногам блаженного апостола, благодарил он его за полученное здоровье. Люди же были сильно поражены, увидев его идущим, когда уже 23 года он лежал, и восславили они Бога, говоря так: «Нет подобного Богу Андрея» [1896].
14. Один горожанин, в сыне которого обитал нечистый дух, обратился к апостолу с просьбой: «Излечи, прошу тебя, человек Божий, сына моего, ибо очень сильно мучает его демон». Демон же, зная, что в будущем его изгонят, заманил мальчика в тайную комнату и удушил его, с помощью петли исторгнув из тела душу. И вот отец мальчика, обнаружив сына мертвым, возрыдал горько и сказал своим друзьям: «Несите труп к театру; я надеюсь, что может воскресить его тот чужеземец, что проповедует истинного Бога». Когда отрока принесли и положили перед апостолом, отец рассказал ему, как был убит он демоном, и при этом приговаривал: «Верю, человек Божий, что твоею силою и из мертвых его можно воскресить». Обратился тогда апостол к народу и сказал: «Чем же помочь вам, жители Фессалоник, если вы не уверуете даже увидя то, что произойдет?». А те и отвечают: «Не сомневайся, человек Божий, ибо по воскрешении этого юноши все мы уверуем». Сказали они это, а апостол продолжил: «Во имя Иисуса Христа, восстань, отрок!», и тот тут же поднялся. От изумления все люди закричали: «Свершилось; теперь мы все веруем в того Бога, о котором ты, раб Божий, проповедовал». И, проводив его до дома с факелами и фонарями — ибо уже наступила ночь, — ввели они его в дом свой, где три дня наставлял он их в вещах божественных.
15. Пришел к нему некий муж из Филипп по имени Медий, у которого был сын, чрезвычайно страдавший от расслабленности, и сказал он апостолу: «Молю тебя, человек Божий, верни мне моего сына, ибо расслаблен он телом». И сказав это, заплакал он горько. Блаженный же апостол утер его слезы и, возложив руку на голову, сказал: «Утешься, сын мой; ты только веруй, и желания твои исполнятся» [1897]. Тогда, схватив его за руку, повел Медий апостола в Филиппы. И когда они приближались к городским воротам, попался навстречу им старец, который спросил про своих сыновей, коих по недоказанной вине Медий ввергнул в тюремное узилище, и где теперь сильно загноились у них язвы. И обратился тогда святой апостол к Медию, и сказал: «Слушай, человек; ты просишь, чтобы я исцелил твоего сына, в то время как ты содержишь под стражей людей, плоть которых уже повредилась. А потому, если ты хочешь, чтобы молитвы твои дошли до Бога, освободи сначала из оков этих несчастных; тогда и сын твой перестанет мучиться от своей болезни, ибо вижу я, что моими молитвами превращается лишь в препятствие то зло, которому ты предаешься». Тогда пал Медий к его ногам и, целуя, проговорил: «Их освободят, этих двоих и еще семерых, о которых ты даже не слышал. Только бы сын мой выздоровел». И приказал он представить их пред очи блаженного апостола. И, возложив на них руки и три дня промывая им раны, вернул он им здоровье и даровал свободу. На следующий же день молвил Андрей юноше: «Восстань во имя Господа Иисуса Христа, пославшего меня исцелить болезнь твою». И, положив на него руку, он поднял его; тот сразу же поднялся и стал ходить, славя при этом Господа. И позвали тогда юношу Филонеда, который 22 года лежал неподвижно. После того как люди сказали, восклицая: «И нашим больным помоги, о раб Божий Андрей», сказал апостол ему: «Иди по домам болящих и во имя Иисуса Христа, ради которого ты исцелен, прикажи им встать». И он, под удивленными взглядами народа, пошел по домам больных и, призывая имя Христово, возвращал им здоровье. И поверил тогда весь народ, и принесли они ему дары, желая услышать слово Божие. Блаженный же апостол, проповедуя Бога истинного, ничего из этих даров не принял.
16. Вот и некто Николай, горожанин, выставя позолоченную повозку с четырьмя белыми мулами и с таким же числом лошадей такой же масти, предложил ее блаженному апостолу, говоря так: «Прими ее, раб Божий, ибо ничего лучше среди своих вещей я не нашел, только лишь вылечи дочь мою, терзаемую сильной болью». Улыбнулся ему блаженный апостол и сказал: «Я принимаю дар твой, Николай, но не этот видимый. Ибо если ты ради дочери приносишь самое дорогое в своем доме, то сколь более ты должен принести за душу? Ибо я хочу принять от тебя следующее: чтобы человек сей внутренне познал истинного Бога [1898], создателя своего и творца всяческих, чтобы отверг он тленное и взалкал вечного, чтобы пренебрег преходящим и почитал неизбывное, чтобы отверг видимое, а к невидимому чрез духовное созерцание обратился, дабы, волнуясь душой, ты был полон сил и заслужил того, чтобы пойти по пути жизни вечной. И дочери твоей верну я здоровье, чтобы и тебе наслаждаться сей вечной радостью». Сказав это ему, он обратился к остальным, говоря, чтобы оставили они идолов и поверили в истинного бога. Дочь же упомянутого Николая он излечил от расслабленности, в коей она пребывала, и все славили его, и по всей Македонии прокатилась слава о чудесах, которые он сотворил над расслабленными.
17. На следующий день, когда апостол произносил речь, некий юноша воскликнул громким голосом: «Что тебе и нам, о Андрей, раб Божий? [1899] Ты пришел, чтобы изгнать нас с наших мест?» Тогда блаженный апостол, подозвав к себе юношу, сказал: «Поведай, автор преступления, что же ты делаешь». А тот и отвечает: «Я жил в теле этого мальчика с самых первых дней, думая, что никогда не выйду из него. Три дня назад я услышал, как его отец говорит своему другу: «Пойду я к апостолу Андрею, рабу Божию, и он излечит сына моего». Ныне же, боясь мучений, которые ты нам причинишь, я пришел, чтобы изойти из него пред тобой». Говоря так, простерся он у ног апостола и вышел из мальчика, и тот излечился и встал, благодаря Бога. Такую великую благодать даровал Бог святому апостолу, что все по своему желанию пришли послушать слова спасения. И говорили люди: «Поведай нам, человек Божий, каков он, истинный Бог, во имя которого ты лечишь наших больных». Однако туда пришли и философы и очень они хотели поспорить с ним, но никто из них не смог противостоять учению его [1900].
18. Пока же все это происходило, появился новый противник проповеди апостольской и пришел он к проконсулу Вирину и сказал: «Объявился в Фессалониках один опасный человек, который призывает разрушать храмы богов и пренебрегать церемониями; он подрывает все установления древних законов». Услышав это, проконсул отправил воинов с всадниками, которые должны были привести апостола к нему. Подойдя к воротам города, они спросили, в каком доме обитает апостол. Войдя же туда, они увидели, как черты лица его источают дивное сияние, и охватил их тут страх, и бросились они ему в ноги. Блаженный же апостол рассказал собравшимся, зачем они были посланы к нему проконсулом. А пришедшие туда с мечами и дубинками люди хотели уже побить воинов, но святой апостол запретил им делать это. Проконсул же, узнав, что они не нашли апостола в городе, как то им было приказано, заревел, словно лев, и послал еще двадцать человек. И они, войдя в дом и увидя блаженного апостола, пришли в смятение и ничего не сказали. Тогда проконсул, узнав об этом, сильно разгневался и послал множество воинов, дабы привести Андрея силой. Завидев их, апостол сказал: «Разве вы не за мной пришли?» А они и отвечают: «За тобой, если ты маг, призывающий не почитать богов». Отвечает он им: «Я не маг, но апостол Бога моего Иисуса Христа, коего проповедую». Пока все это происходило, один воин, охваченный демоном, извлек из ножен меч и с криком сказал: «Что мне и тебе, проконсул Вирин, коли ты послал меня к человеку, который не только прогнал меня из этого сосуда, но и смог погубить меня своими чудесами? О если бы ты пришел на встречу с ним и ничего плохого не делал против него…». После того как он это сказал, демон вышел из воина. Воин тут же упал и испустил дух. Между тем проконсул пришел, охваченный необычайным бешенством, и встал он около апостола, но не смог узреть его. И сказал ему Андрей: «Это я тебе нужен, проконсул». И тут же отворились очи его, и увидел он его, и с негодованием сказал: «Из–за какого такого безумия ты презираешь мои приказы, а слуг наших подчиняешь своей власти? Воистину, ты явил себя магом и колдуном. Теперь же ты испытаешь на себе власть из–за презрения к богам и ко мне, и тогда увидишь, сможет ли защитить тебя распятый, которого ты проповедуешь». И ответил ему блаженный апостол: «Надлежит тебе уверовать, проконсул, в Бога истинного, который и послал сына своего Иисуса Христа [1901], особенно когда ты увидел, как погибает один из твоих воинов». И, простершись в молитве, святой апостол, воссылая к Богу усерднейшим образом мольбы, дотронулся до воина, говоря: «Восстань, воскрешает тебя Бог мой, Иисус Христос, которого я проповедую». И тут же встал воин, и стал полностью здоров. И когда люди воскликнули: «Слава Богу нашему!», проконсул сказал: «Не верьте, люди, не верьте этому волшебнику». Но те громко отвечали: «Это не магия, но учение здравое и истинное». И сказал проконсул: «Человека этого я предам зверям, а о вас напишу цезарю, чтобы как можно скорее вы сгинули, ибо вы презрели его законы». Они же хотели забросать его камнями и сказали: «Пиши цезарю, ибо македоняне восприняли слово Божие и, презрев идолов, почитают истинного Бога». Тогда разгневанный проконсул пошел в преторий и, поразмыслив о родах пытки, послал на стадион диких зверей и приказал притащить блаженного апостола и бросить его на стадион. Схватили его, потащили за волосы, и били дубинами, и бросили его на арену, и выпустили туда вепря, жесткого и ужасного. Но трижды обошел он вокруг святого и не причинил ему вреда. Люди же, видя это, воздали Богу славу. Проконсул же приказал выпустить быка; привели его тридцать воинов, и двое охотников вытолкнули его на арену. Но и он не тронул Андрея, охотников же разорвал без всякой причины, после чего, не переставая реветь, был убит. И тут снова вскричал народ: «Истинный Бог Христос». Пока все это происходило, все увидели, что с небес спускается ангел Господень, и укрепил он блаженного апостола, бывшего на стадионе. Но тут проконсул, пришедший в полное неистовство, приказал выпустить кровожадного леопарда. Но когда его выпустили, он не тронул никого, а, взобравшись на место проконсула, схватил его сына и удавил его. И это настолько поразило проконсула, что он не мог даже слова вымолвить. Тогда блаженный апостол, обратившись к народу, сказал: «Знайте же, что вы почитаете истинного Бога, ибо Его чудесами были побеждены дикие звери, и Его не знает проконсул Вирин. Но я воскрешу сына его из мертвых во имя Христа, коего я проповедую, дабы и вы легче поверили и отец его упорствующий смутился». И, пав на землю, он долго молился и, наложив руку на удавленного, воскресил его. Видели это люди, и славили они Бога, и хотели было убить Вирина, но не позволил им этого апостол. Вирин же в смущении удалился к себе в преторий.
19. После того, как он совершил это, некий молодой человек, который находился с апостолом, рассказав матери своей, как было дело, пригласил ее прийти на встречу со святым. Явившись, бросилась она ему в ноги и стала горячо просить его, желая услышать слово Божие. Удовлетворив ее просьбу, он спросил ее о том, что же случилось на ее поле, в котором жила змея удивительных размеров, опустошавшая всю ту округу. Когда апостол пришел туда, она выползла навстречу, высоко подняв голову и издавая громкое шипение. Длиной же она была в 50 локтей, так что все бывшие там задрожали от страха и припали к земле. Тогда святой апостол сказал ей: «Сокрой свою голову, запятнавшая себя прегрешениями, которую ты подняла на погибель роду человеческому, покорись рабу Божию, а потом умри» [1902]. И тут же змея издала громкий рев, обвилась вокруг большого дуба, росшего поблизости, и, сделав это, исторгла из себя поток крови и яда, и испустила дух. Святой апостол пришел в поместье женщины, где лежал мертвый маленький мальчик, которого укусила змея. И увидя, что родители его плачут, сказал он им: «Бог наш, захотевший спасти вас [1903], послал меня сюда, чтобы вы поверили в Него. Вы же сейчас пойдите и поглядите на мертвого убийцу сына вашего». А они и отвечают: «Мы не будем страдать по нашему сыну, если увидим, что он отомщен». Когда они вышли, апостол говорит жене проконсула: «Иди и подними мальчика». И та, ни минуты не колеблясь, подошла к телу и сказала: «Во имя Бога моего Иисуса Христа, встань, мальчик, невредимым», и он тут же воскрес. Родители же его вернулись радостные, ибо видели они мертвого змея, и узрели они своего ребенка живым, и пали они в ноги апостолу, говоря ему слова благодарности.
20. На следующую ночь блаженному апостолу было видение, о котором он рассказал братьям в таких словах: «Слушайте же, возлюбленные, сон мой. Видел я гору великую, поднятую высоко, и внизу, между нею и землей, не было ничего, разве что только свет сиял, так что мир словно был освещен. А рядом стояли любимые мои братья, апостолы Петр и Иоанн; и вот Иоанн, протянув руку к апостолу Петру, поднял его на верх горы и, обратившись ко мне, попросил меня взойти вслед за Петром, говоря: «Андрей, ты должен испить чашу Петра» [1904]. И, простерев руки, добавил: «Подойди ко мне и протяни руки свои так, чтобы они соединились с моими руками, а голова твоя соседствовала с моей». Когда я сделал это, то обнаружил, что я ниже, чем Иоанн. И он сказал мне: «Ты хочешь знать образ той вещи, которую видишь, либо же того, о чем тебе говорят?» И отвечал я: «Хочу это знать». А он и говорит мне: «Я — слово Креста, на котором ты претерпишь муки в ближайшем будущем во имя Того, кого ты проповедуешь». И еще многое сказал он мне, о чем ныне следует помолчать; но откроются вещи эти тогда, когда приближусь я к жертве этой. Ныне же пусть соберутся все, кто воспринял слово Божие, и препоручу я их Господу Иисусу Христу, чтобы он сохранил их в учении своем непорочными. Я же уже исхожу из тела и иду к тому обещанному, которое мне по заслугам сулил Повелитель неба и земли, который есть сын всемогущего Бога, Бога истинного со Духом Святым, пребывающий во веки вечные». Прослушав это, братья восплакали горько и со стоном великим били ладонями по лицам своим. И вот, когда все собрались, говорит он так: «Знайте же, возлюбленные, что я уйду от вас, но верую я в Иисуса, чье слово провозвещаю, что сохранит Он вас от зла, дабы не истребил враг сей урожай, то есть знание и учение Иисуса Христа, господина моего. Вы же молитесь беспрерывно и стойте в вере твердо [1905], чтобы Господь, вырвав все плевелы соблазна, смог собрать вас, словно пшеницу мира в житнице небесной» [1906]. И так пять дней учил он их и укреплял их в предписаниях Божиих. После этого он, воздев руки, обратился к Господу: «Сохрани, прошу Тебя, Господи, стадо сие, которое уже знает о твоем спасении, дабы не преобороло их зло; оно — по Твоему определению и моему разрешению — восприняло все и пусть сохранит его и в дальнейшем нерушимым во веки веков». И на эти слова все собравшиеся ответили так: «Аминь». И, приняв хлеб, произнес он слова благодарности, надломил его и раздал всем, приговаривая: «Примите благодать, которую передает вам через меня, раба своего, Христос, Господь Бог наш». И поцеловав их по очереди и препоручив Господу, двинулся он в Фессалоники, где в течение двух дней еще учил, а потом оставил их.
21. Многие из уверовавших в Македонии отправились с ним, и было их два корабля. И все они страстно желали взойти на тот корабль, на котором плыл апостол, и услышали некоторые, как он говорил, чтобы и в море они не испытывали нужды в слове Божием. Говорил им апостол так: «Знаю я ваше стремление, возлюбленнейшие, но корабль сей невелик. А потому пусть юноши с поклажей взойдут на больший корабль, вы же поплывете на этом, меньшем, корабле со мною». И дав им Антима, который утешал их, приказал взойти на другой корабль, которому предписал все время находиться рядом, чтобы и они видели его и слушали слово Божие. Когда же он ненадолго заснул, по морю, внезапно задув, промчался небольшой ветерок. Антим же пробудил его, говоря: «Поспеши, добрый наставник; исчез один из слуг твоих». Апостол пробудился, ветер тем временем шумел, но вдруг стих, и на море вновь воцарилось спокойствие. Пропавший же человек с помощью волны был возвращен на корабль. Взял Антим его за руку и поднял на борт, и все дивились чуду, совершенному апостолом, — ведь и море подчинил он себе [1907]. На двенадцатый день они пристали к берегу в городе Патры, что в Ахайе, и сошли с судна, в котором претерпели такое испытание.
22. А поскольку с ними сразу стали многие разговаривать и приглашать в дома свои, сказал Андрей так: «Жив Господь, ибо если бы он не задумал, то не пришел бы я сюда». И лег он спать, и ночью не было ему никаких откровений. На другую же ночь, когда он по этой причине лежал грустный, услышал он голос, обращавшийся к нему: «Андрей, я всегда с тобой и не оставлю тебя» [1908]. Услышав это, возблагодарил он Господа за таковое видение. Об этом видении сообщили и проконсулу Лисбию, и стал он подозревать человека Божия. И послал он к человеку, который приютил их у себя, и попросил привести к нему блаженного апостола. Когда же тот об этом услышал, то пришел он к проконсулу и, войдя в его покой, увидел, что тот лежит с закрытыми глазами словно мертвый. Он слегка ущипнул его и спросил: «Встань и расскажи, что стряслось с тобою». А тот и отвечает: «Именно, я проклинаю тот путь, которому ты учишь; это я послал воинов на кораблях к проконсулу Македонии, чтобы он, связав тебя, передал мне. А я бы осудил тебя на смерть. Однако, переплыв через море, они ничего не смогли сделать из того, что им приказали. И вот, поскольку я продолжал упорствовать в своем намерении разрушить путь твой, явились мне два мужа–эфиопа, которые избили меня бичами, приговаривая: «Не смогли мы хоть какую–то силу сохранить, ибо уже пришел человек, которого ты хотел преследовать. Но сейчас, этой ночью, насколько сможем, мы тебя покараем». И, жестоко избив меня, они удалились. Теперь же ты, муж Божий, моли Господа, чтобы отпустил он мне это прегрешение, а я бы вылечился от своей болезни». Говоря об этом перед всем народом, блаженный апостол усердно проповедовал слово Божие, и уверовали все. Проконсул же излечился, уверовал и стал его поборником в вере.
23. Также и Трофима, бывшая некогда наложницей проконсула и подружкой еще одного мужчины, оставила мужа своего и последовала учению апостольскому, и, главным образом, поэтому она приходила в дом проконсула, в котором постоянно проповедовал апостол. Муж же ее разгневался и пришел к своей госпоже, и сказал: «Трофима вспомнила о разврате, который она привыкла творить с господином моим проконсулом, и сейчас она опять пошла, чтобы совокупиться с ним». Та же, охваченная ненавистью, и говорит: «Так вот почему оставил меня муж мой и уже шесть месяцев не соединяется со мною; ему нравится моя служанка». И, позвав прокуратора, приказала она осудить эту развратницу. Без промедления Трофиму волокут в лупанар и отдают в руки сводника. Но ни о чем этом Лисбий не ведал; он искал ее, обманутый женой. Трофима же, войдя в лупанар, принялась безостановочно молиться, и когда пришли ее похитители, она положила бывшее при ней Евангелие к себе на грудь, и сразу же мужчины, подступившие к ней, погибли. Но вот пришел необычайно бесстыдный человек, возжелавший надругаться над нею. Она сопротивлялась, но он сорвал ее одежды и бросил Евангелие на землю. Плача, Трофима простерла к небесам руки и сказала: «Не позволь мне, Господи, оскверниться, ибо Тебя ради блюду я непорочность». И тут же явился ей ангел Господень, и молодой человек пал перед ней и испустил дух. И она, успокоившись, благодарила и славила Бога, который не позволил насмеяться над ней. Но позже во имя Иисуса Христа она воскресила юношу, и весь город пришел посмотреть на это зрелище.
Жена же проконсула отправилась в баню со своим прокуратором. И вот, когда они мылись, явился им ужаснейшего вида демон, под ударами которого они оба и погибли. Тогда поднялся плач великий, и послали к апостолу и проконсулу сказать, что его супруга со своим соблазнителем скончалась. Тогда блаженный Андрей, услышав об этом, так сказал народу: «Видите, возлюбленнейшие, сколь силен враг, ибо Трофиму она из–за ее стыдливости окрестила развратницей. Ныне же случился суд Божий, и вот эта–то мать семейства приказала заключить ее в лупанар, но сама с любовником своим в бане была наказана и умерла».
Когда он это сказал, пришла туда кормилица жены проконсула, которую по старости несли на руках другие люди. Была она в разорванных одеждах и плакала сильно. Поставили ее перед апостолом и начала она просить его: «Знаем мы, что любит тебя Бог, и все, что ты ни попросишь, Бог твой дарует тебе [1909]. Ныне же смилуйся надо мной и воскреси ее». Посочувствовал апостол слезам женщины, обернулся к проконсулу и сказал: «Ты хочешь, чтобы она ожила?» А тот и отвечал: «Не заслуживает она того, чтобы жить, ибо великое зло совершила она в доме моем». И сказал апостол: «Не делай так, надлежит нам смилостивиться над просящей, дабы стяжать Божественное милосердие». После того как он сказал это, проконсул ушел в преторий; святой же апостол приказал выложить тело на середину и, подойдя, сказал: «Прошу тебя, благословенный Господь Иисус Христос, верни к жизни эту женщину, и пусть все знают, что только ты, Господь Бог, милосерд и справедлив и что ты не позволишь, чтобы невинные погибли». И повернувшись, он дотронулся до головы женщины и сказал: «Восстань во имя Иисуса Христа, Бога моего», и тут же женщина ожила. Отвела она взгляд и со стоном и слезами вперила очи в землю. И сказал ей апостол: «Войди в покой свой и молись там втайне до тех пор, пока не утешит тебя Господь». И отвечала она ему: «Сначала ты примири меня с Трофимой, которой я сделала столько зла». И сказал святой апостол: «Не беспокойся, не помнит Трофима зла и не алчет мщения, но благодарит Бога за все, что случилось с ней». И, призвав Трофиму, он помирил ее с Калистой, женой проконсула, которая была возвращена к жизни. Лисбий же настолько стал ревностен в вере, что однажды, придя к апостолу, признался ему во всех грехах своих. И сказал ему святой апостол: «Благодарю Бога, сын мой, что ты боишься грядущего суда. Однако живи мужественно и укрепляйся в Боге, в коего веришь». И держа его за руку, он отправился на берег моря.
24. Когда же он сидел после прогулки, то рядом с ним были и другие, оказавшиеся там, и слушали они слово Божие. И вот к ногам апостола на берег выбросило труп погибшего человека. Тогда святой апостол Андрей возрадовался в Господе и сказал: «Надлежит ныне воскресить его, дабы познали мы, что в нем действует враг наш». И произнеся молитву, взял он труп за руку, поднял его и тот сразу же ожил и заговорил. Поскольку он был нагой, ему дали тунику, и Андрей сказал: «Расскажи нам все по порядку и объясни, что приключилось с тобой». Тот и отвечает: «Я ничего от тебя не скрою, кем бы ты ни был. Я сын Сострата, жителя Македонии, недавно приехал из Италии. Но когда я возвратился домой, услышал я, что появилось новое учение, о котором раньше никто и не знал; будто бы некий учитель делает чудеса и являет знамения и предоставляет чудесную помощь, называя себя учеником истинного Бога. Я же, едва заслышал об этом, поспешил увидеть его; и о чем ином мог я думать, как не о том, что это сам Бог, раз он творит такие чудеса! И вот, когда я плыл на корабле со своими слугами и друзьями, внезапно поднялась буря, море забушевало, и потоком унесло меня. Так что, подобно тому, как нас всех бросило, было бы хорошо, если бы ты воскресил всех, как и меня!» Говоря так, он многое переживал в сердце своем и над многим раздумывал, чтo представляет из себя тот апостол, которого он разыскивал. И, бросившись к ногам Андрея, он произнес: «Знаю я, что ты слуга Бога истинного. Прошу тебя и за тех, что были рядом со мною; верни их, по слову твоему, к жизни, дабы познали они истинного Бога, которого ты проповедуешь». Тогда святой апостол преисполнился Духа Святого и стал проповедовать слово Божие, так что удивлялись многие учению его. И простерев руки, Андрей сказал: «Прошу тебя, Господи, яви и другие тела погибших, дабы и они познали, что Ты — Бог истинный и единственный». Как только он это сказал, тут же волна вынесла на берег еще 39 тел. Тогда вслед за спасенным юношей возрыдала и вся толпа; и пали они к ногам апостола, и просили, чтобы вернул он их к жизни. И Филопатор (таково было имя юноши) говорил: «Родитель мой по доброй воле послал меня сюда с большими деньгами и определенными поручениями. И если сегодня он узнает, что со мной произошло, он проклянет Бога твоего и отвергнет его учение. Но да ладно, пусть будет так». И обратился апостол ко всем плачущим, чтобы они быстро собрали все тела, ибо те были разбросаны повсюду. Когда их снесли в одно место, апостол сказал: «Кого ты хочешь, чтобы я воскресил первым?» И тот ему отвечал: «Моего молочного брата Варума». Тогда встав на колени и воздев руки к небу, долго молился Андрей, со слезами говоря: «Добрый Иисусе, воскреси его из мертвых, того, кто был вскормлен вместе с Филопатором, дабы познал он славу Твою и славил имя Твое в народах». И тут же встал отрок, и возрадовались все присутствующие. Апостол же начал творить молитву над каждым, приговаривая: «Прошу тебя, Господи Иисусе, пусть воскреснут те, что были извлечены из бездны морской». И тогда приказал он братьям взять каждого мертвеца за руку и сказал: «Да оживит тебя Иисус Христос, сын Бога живого». И когда это было сделано, все 38 человек воскресли, и восславили все Бога, говоря так: «Нет подобного Тебе, Господи» [1910]. Лисбий же принес Филопатору многие дары, говоря: «Пусть не расстраивает тебя утеря богатства; не уходи от раба Божия». И остался он с апостолом, присоединившись ко всем, кто посвятил себя святому Андрею.
25. Была некая женщина по имени Калиопа, которая, из–за преступной связи, незаконно понесла. И когда пришло ей время рожать, сжались у нее внутренние органы от великой скорби и плод никак не мог выйти наружу. И сказала она сестре своей: «Пойди, прошу тебя, призови богиню нашу Диану, чтобы смилостивилась она надо мной. Ибо ведомо ей искусство родовспоможения». Сестра выполнила то, что ей приказали, и пришел к ней ночью диавол, и сказал: «Что ты напрасно меня призываешь, коли я ничем тебе помочь не могу? Пойди лучше в Ахайю к апостолу Божию Андрею, и он поможет сестре твоей». Встала тогда женщина и пошла к апостолу и рассказала ему обо всем. И он не медля пошел в Коринф в дом страдавшей женщины; с ним был проконсул Лисбий. Увидев, что женщина тяжко мучается муками великими, апостол сказал: «Правильно все, ибо дурно ты вышла замуж, лукавым образом забеременела, и вот терпишь муки нестерпимые. Вдобавок ты посоветовалась с демоном, который ни себе, ни тебе помочь не может. Поверь в Иисуса Христа, сына Божия, и роди ребенка. Хотя все равно мертвым выйдет тот, кого ты недостойным образом зачала». Поверила женщина и, когда все вышли из спальни, родила она мертвого младенца. Так она избавилась от страданий.
26. Когда же апостол совершил в Коринфе много разнообразных чудес, Сострат, отец Филопатора, вдохновленный видением, в котором ему было сказано пойти повидать апостола, пришел в Ахайю, но, не найдя его там, отправился в Коринф. И когда апостол прогуливался с Лисбием и другими людьми, узнал его Сострат (ибо ему во сне он был показан именно таким) и обхватил он ноги его, и сказал: «Смилуйся надо мной, прошу тебя, слуга Божий, как сжалился ты над сыном моим». Филопатор же сказал апостолу: «Ты видишь отца моего. Сейчас он спросит, что ему следует делать». И блаженный апостол сказал: «Знаю я, что прибыл ты к нам, дабы познать истину. Мы благодарим Господа нашего Иисуса Христа, который открывает истину верующим в него». Леонтий же, раб Сострата, сказал ему: «Видишь, господин, каким светом озарены черты сего человека?» А тот и отвечает: «Вижу, возлюбленный, а потому мы не уйдем от него, но будем жить с ним и слушать слова жизни вечной». И на следующий день принес он апостолу богатые приношения; святой же сказал ему: «Не мне принимать что–то от вас, разве только если я сделаю вас богаче, когда поверите вы в Иисуса, который послал меня благовествовать в месте сем. Если бы я хотел денег, то обратился бы скорее к власти Лисбия, который мог многое мне дать; вы же в том поможете мне, в чем будете поспешать ко спасению».
27. Через несколько дней приказал он приготовить себе баню, и когда он пришел туда, чтобы помыться, увидел он старика, одержимого демоном и сильно трясшегося. Пока он с удивлением смотрел на него, из бассейна вышел какой–то подросток и пал к ногам апостола, говоря: «Что нам и тебе, Андрей? Ты пришел сюда разрушить нас в местах наших?» Поднявшись, заговорил тогда апостол в присутствии народа: «Не бойтесь, но верьте в Иисуса, спасителя нашего». И когда все закричали: «Веруем в то, о чем ты проповедуешь», заревели тут оба демона и изошли из захваченных ими тел, и, оставив как юношу, так и старца, отправились восвояси. Блаженный же апостол, моясь, рассуждал так: «Враг рода человеческого пребывает повсюду, в бассейне ли, в реке. И коли постоянно призывать имя Господне, то тот, кто хочет войти в кого–либо, не будет иметь достаточной силы». Видя все это, жители города пришли и принесли болящих и положили перед ним, и излечил он всех. И из других городов приходили люди с расслабленными, и выздоравливали они и охотно внимали слову Божьему.
28. Пока все это происходило, некий старец по имени Николай пришел к апостолу в разодранных одеждах и сказал: «Раб Божий! Вот уже 74 года живу я на свете, и все никак не могу я порвать с нечестивыми деяниями, отказаться от прелюбодеяния и сладострастия. Что–то стремительно влечет меня в лупанар и там я предаюсь разврату. И вот пошел уже третий день, как я услыхал о чудесах, которые ты творишь, и о проповедях твоих, что полны слов жизненных. И тогда решился я, оставив все это, прийти к тебе, чтобы ты показал мне лучшее. Но пока я об этом думал, пришла мне на ум другая мысль — не делать этого и не совершать добра, которое я было вознамерился сделать. И вот, борясь со своим сознанием, я взял Евангелие и взмолился к Господу, чтобы не забыть мне об этом и когда–нибудь все же сделать. Через несколько дней, предав Евангелие охватившему меня пламени нечестивого желания, я направился в лупанар. И вот продажная женщина увидела меня и сказала: «Выйди, старик, выйди, ибо ты — ангел Божий. Не касайся меня и не приближайся к этому месту, ибо вижу в тебе я тайну великую». И когда я в задумчивости размышлял над тем, что все это значит, вспомнил я, что со мной было Евангелие. И потому пришел я к тебе, рабу Божию, чтобы смилостивился ты надо мной за ошибки мои; очень сильно надеюсь, что не пропаду я, если ты будешь молиться за меня смиренного». Когда о сладострастии было сказано так много, блаженный Андрей, выслушав все, поднял руки и в молчании стал молиться. При этом громко рыдал он, и продолжалось все это с шестого до девятого часа. Затем, встав, он обмыл лицо, ничего не пожелал взять и сказал: «Я не могу сказать до тех пор, пока не узнаю, смилостивится ли Бог над таким человеком и поместит ли его среди спасшихся». И постился он второй день, но ничего не открылось ему об этом человеке вплоть до пятого дня, когда он, с чувством возрыдав, сказал: «Господи, за мертвых стяжаем мы благочестие твое, и ныне почему Ты не обратишься к тому, кто желает познать твои великие чудеса, и не скажешь, излечишь ли Ты его?» Как только сказал он это, с небес раздался голос: «Твой он, Андрей, этот старик; но как ты будешь испытуем воздержанием, так и он сам должен соблюдать пост; тогда спасется». И позвав его, проповедовал Андрей ему воздержание. И на шестой день призвал он всех и попросил, чтобы молились все за этого старика. И все тут же пали ниц и взмолились: «Господи милосердый, смилуйся, отпусти этому человеку грех его». И только после этого он вкусил пищи и позволил остальным насытиться. Николай же отправился к себе домой и все, что имел, раздал нуждающимся; сам же держал себя в черном теле, так что в продолжение шести месяцев не вкушал ничего, кроме воды и черствого хлеба. И совершив подобающее покаяние, отошел он из здешнего мира. Блаженного апостола в тот миг рядом не было, однако там, где он находился, ему возвестил глас: «Андрей, мой уже Николай, за которого просил ты». И возблагодарил он Бога, и рассказал братьям, что Николай оставил мир сей, и молились они, дабы упокоился он в мире.
29. Пока он оставался в этом месте, пришел к нему Антифан, житель Мегар, и сказал следующее: «Если есть в тебе добросердечие согласно предписаниям Спасителя, о котором ты проповедуешь, о блаженный Андрей, то яви его и освободи дом мой от той опасности, которую он претерпевает. Уж очень сильно страдает он». И сказал ему святой апостол: «Поведай нам, человек, что произошло с тобой». А тот и отвечает: «Когда я вернулся домой и входил в дверь атрия, услышал я голос привратника. Он со слезою в голосе что–то говорил. И когда я спросил, что означает этот голос, то мне ответили люди, что его самого, жену мою и маленького сына мучает демон. Взойдя на верхний этаж дома, увидел я других мальчиков, которые скрежетали зубами и, глядя в мою сторону, смеялись нездоровым смехом. Я прошел мимо них и взобрался на другой этаж, где лежала супруга, испытывавшая тяжелые мучения. И так она умучилась от своего безрассудства, что, распустив свои локоны поверх глаз, она не могла ни видеть меня, ни тем более узнать. А потому я прошу тебя, верни мне их, об остальном же я не забочусь». Тогда святой апостол, движимый милосердием, сказал: «Нет ведь лицеприятия у Бога [1911] к тем, кто пришел для того, чтобы спасти всех погибающих». И добавил: «Пойдем к дому его». Прошли они Лакедемон и пришли в Мегары, и вошли они в дом, и тут же все демоны в один голос стали кричать: «Ну чего тебе здесь, святой Андрей, надобно? Хочешь взять дом тебе не принадлежащий? Что твое — тем и владей, а что наше — на то не посягай». Но святой апостол не говоря ни слова, поднялся в комнату, в которой лежала женщина, и, сотворив молитву, возложил на нее руку и сказал: «Исцеляет тебя Господь Иисус Христос» [1912]. И тут же поднялась она с ложа своего и возблагодарила Бога. Подобным же образом и все, мучимые демоном, через наложение рук были излечены, и с тех пор Андрей возымел в лице Антифана и супруги его упорнейших помощников в деле проповеди слова Божьего.
30. Когда блаженный апостол пришел в город Патры, в котором место проконсула занимал Эгей, сменивший незадолго до того Лисбия, подошла к нему одна женщина по имени Эфидама, которая по учению Сосия, ученика одного из апостолов, была уже обращена, и, обняв ноги блаженного апостола, молвила так: «О святой Андрей, просит тебя госпожа моя Максимилла, которая сильно страдает от лихорадки, прийти к ней, ибо очень ей хочется послушать твое учение. Вот и проконсул, супруг ее, стоит перед ложем, плачет и в руке меч держит, чтобы, как только она испустит дух, пронзить себя его острием». И пошел он вслед за Эфидамой, и пришел в спальню, в коей недвижно лежала та женщина, и, увидев стоящего рядом с ней с обнаженным мечом стража, сказал он: «Не делай себе никакого зла, но возврати меч свой на его место [1913]. Ибо придет время, когда на нас он обращен будет». И хотя страж ничего не понял, он все же дал подойти к ложу. Тогда апостол, подойдя к кровати больной, сотворил молитву, взял ее за руку и тут же с женщины побежал пот, и ушла из нее лихорадка, и приказал апостол принести ей поесть. Проконсул же принес святому сто серебряных монет, но тот ничего не пожелал взять.
31. Выйдя оттуда, увидел он, что в куче испражнений лежит параличный. И многие люди протягивают ему палку, на которой подают еду. И сказал тогда апостол: «Во имя Иисуса Христа, встань и будь здравым». В ту же секунду тот поднялся и восславил Господа.
32. Уйдя же в другое место, увидел апостол слепца, шедшего с женой и сыном. И сказал он: «Воистину, это дело рук диавольских. Ибо ослепил он их и душой, и телом». И сказал он: «Вот, я возвращаю вам свет очей телесных во имя Бога моего, Иисуса Христа; заслужили вы и то, чтобы я открыл тьму душ ваших, дабы, познав свет, просвещающий всех людей, приходящих в мир сей [1914], были вы спасены». И наложив на них руки, открыл он глаза им. И они, подойдя, целовали ноги его и говорили: «Нет другого Бога кроме того, которого проповедует служитель его Андрей».
33. Увидел один человек это чудо и сказал: «Прошу тебя, слуга Божий, подойди, пожалуйста, к воротам. Есть там один человек, сын моряка, который с пятидесяти лет страдает параличом, и его выбросили из дома на берег, и ни один врач не берется следить за ним. Но у него полно язв и он кишит червями». Вот сказал он об этом, и блаженный апостол поспешил к тому человеку. Завидев его, болящий сказал: «Ты, пожалуй, тот ученик Божий, который единственно может спасти меня». И отвечал ему святой апостол: «Да, во имя Бога моего я верну тебе здоровье». И добавил: «Во имя Иисуса Христа, встань и иди за мной». И тот, оставив сгнившие лохмотья, в которых плавал гной, пошел за ним, и гной с червями стек с тела его. И когда они пришли к морю, то вошли в воду. И тогда святой апостол окунул его во имя Троицы, и стал он здоров, так что не осталось никакого следа от болезни его. И такой верой после своего выздоровления проникся он, что нагим побежал к городу и, обежав его, кричал всем: «Вот он Бог истинный, о котором проповедует Андрей». И удивлялись все, и поздравляли спасителя его.
34. Когда все это блаженный апостол совершал в Патрах, из Италии приехал брат проконсула Стратоклей. И вот один из его сыновей по имени Альгмана, которого он более всех любил, подвергся нападению демона; и упал он во дворе, брызжа слюной. Все пришли в замешательство. И послали тогда к этому Стратоклею, который, охваченный скорбью душевной, воскликнул: «Лучше бы мне в море пропасть, чем видеть, что происходит с мальчиком!» Видя его горе, Максимилла и Эфидама сказали: «Не грусти, братец, ибо вскоре мальчика излечат. Есть тут один человек Божий, который, являя путь к спасению, многих излечил от болезней и сделал здоровыми. Мы пошлем за ним, и он быстро вернет мальчику здравие». И вот, когда апостол пришел, они рассказали ему о мальчике. Он же, взяв того за руку, сказал: «Восстань, мальчик, во имя Иисуса Христа Бога моего, о котором я проповедую». И тут же отрок встал целый и невредимый. Стратоклей же уверовал в Господа и был он тверд в вере и не покидал апостола, но ежедневно приходил к нему и слушал слова спасения.
35. Каждый день Максимилла, приходя в преторий, призывала апостола и слушала из уст его слово Божие, ибо проконсул уехал из Патр и отправился в Македонию. Однако великое негодование возникло против апостола, ибо Максимилла, супруга проконсула, приняв слово спасения, более не делила с ним брачное ложе. И когда он возвратился, а все сидели в претории и слушали слово Божие, то ужаснулись они, боясь, как бы не прервал он их силой. Тогда помолился святой апостол и сказал: «Не допусти, прошу Тебя, Господи, чтобы проконсул вошел в сие место до тех пор, пока все остальные не выйдут». Тотчас же проконсулу приспичило очистить свой желудок, и вот, когда он, желая выйти, попросил всех задержаться, святой апостол стал на каждого налагать руку, осеняя их знаком креста, и разрешал уходить. Наконец, он и сам перекрестился и вышел. Но Максимилла, которая первая пришла туда, тут же подошла к святому апостолу и, приняв слово Божие, вернулась к себе домой.
36. После этого блаженный апостол был схвачен проконсулом Эгеем и помещен в темницу. Туда сходились все люди, дабы послушать слово спасения. И сам Андрей не прекращал ни ночью, ни днем проповедовать слово Божие. Прошло несколько дней, и вот его вывели из тюрьмы и, жесточайшим образом избив, подвесили к кресту. И оставаясь на нем, он проповедовал еще три дня, не прекращая говорить о спасителе Господе до тех пор пока на третий день, под плач народа, не испустил дух, о чем более полно можно узнать, прочитав описание его страстей. Максимилла взяла его блаженное тело, обернула его в ароматные ткани и положила в гробницу, и постоянно над ним молилась Богу, дабы служил ей блаженный апостол должным напоминанием.
37. Из этой могилы являлась манна в виде муки и истекало масло с необычайно приятным запахом. Не иссякло оно и до сих пор, и жители этой местности его показывают. И если пролить на землю хоть капельку этого масла, то земля даст урожай. И если она вправду будет плодоносить, то плодов этих она даст великое множество. Ибо говорят, что это масло протекает до середины святой церкви, о чем мы написали в первой части Книг Чудес [1915]. О страстях же его мы по порядку писать не будем, ибо, как мы обнаружили, они очень изыскано и правильно были кем–то описаны.
38. Вот то, что я знал и обнаружил о чудесах блаженного апостола Андрея и изложил недостойными устами, грубым языком и по своему разумению. И прошу я у него снисхождения, ибо как при рождении своем появляемся мы из утробы матери, так и в конце исторгаемся из бездны; и, как в день страстей его осмелился я описать его жизнь, так и сейчас я думаю, что заслужил продолжателей своего дела. И поскольку о добрых заслугах нам напоминает большая часть всех деяний, я тем более осмеливаюсь просить о плохих. И когда после суда Господня он уже телесно воссияет в славе, то пусть он добудет спасение мне за все мои нехорошие проступки, а я приду и не буду ничего отрицать.
ДИСПУТ КАТОЛИКА С АРИАНИНОМ
Между тем (около 580 г.) король Леовигильд отправил к Гильперику, королю франков, Агилу, человека, лишенного всякой ловкости найти нужную мысль и изложить ее с искусством; он был только злейший враг католической веры. Так как ему лежал путь через г. Тур, то, прибыв к нам, он начал нападать на нас по поводу веры и оспаривать догматы нашей церкви. «Несправедливо решили, — говорил он, — те древние епископы, которые утверждали, что Сын равен Отцу; ибо, — прибавил он, — как может быть Сын равен Отцу в могуществе, когда он сам сказал: Отец мой более Меня[1916]? Потому–то несправедливо смотреть на него как на равного тому, кому он сам подчиняется, к кому обращался с жалобой в предсмертной тоске, и кому, наконец, умирая, поручил свой дух, как не имеющий никакой власти; отсюда ясно следует, что он ниже своего Отца и по времени, и по могуществу». В ответ на это я его спросил: верил ли он, что Иисус Христос есть Сын Божий, и признает ли в нем ту же божескую премудрость, свет, истину, жизнь и правосудие. Он отвечал мне: «Я верю, что Сын Божий имеет все это». На это я ему: «Скажи же мне, когда Отец не имел мудрости, света, жизни, истины и правосудия? Если же Отец не может быть без этих качеств, то он не мог также быть и без Сына, а эти качества именно и составляют необходимую принадлежность божеской природы. Кроме того, его не называли бы Отцом, если бы он когда–нибудь не имел Сына. Что же касается того места, которое ты мне противопоставляешь: «Отец мой более Меня», то знай, что он говорил так для уничижения плоти, которую принял на себя, и чтобы показать тебе, что не могущество, но уничижение искупило тебя. Далее, если ты приводишь слова: «Отец мой более Меня», то надобно тебе вспомнить и то, что в другом месте сказал он же: «Я и Отец одно»[1917]. Предсмертный же страх его, и то, что он предавал дух свой Богу, имеют отношение к одной слабости плоти; ибо необходимо было, чтобы в нем признавали истинного человека, как признают истинного Бога». Он мне возразил: «Тот, кто исполняет волю чью–нибудь, стоит ниже; следовательно. Сын ниже Отца, потому что он исполнял его волю; между тем ничто не доказывает, чтобы Отец исполнял волю Сына». На это я ему: «Пойми, что Отец всегда в Сыне, и Сын в Отце, и оба вместе составляют единое божеское существо; и наконец, чтобы ты видел, что и Отец исполняет волю Сына, послушай, если ты имеешь еще веру в Евангелие, что сам Иисус, наш Бог, произнес, когда воскресил Лазаря: «Отче, благодарю Тебя, что Ты услышал Меня. И я знал, что Ты всегда послушаешь Меня; но сказал сие для народа, здесь стоящего, дабы поверили, что Ты послал Меня»[1918]. И когда он обратился к нему во время страдания, то сказал: «И ныне прославь Меня, Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира»[1919]. И Отец ему отвечал с высоты небес: «Я прославил и еще прославлю»[1920]. Итак, Сын равен Отцу, как Бог, и не ниже его; он ни в чем не менее Отца; ибо, если ты признаешь его Богом, то ты должен обязательно признать, что он совершен и не имеет ни в чем недостатка, если же ты утверждаешь, что он несовершен, то ты не признаешь его Богом». На это он мне: «Его начали называть Сыном Божиим с тех пор, как он воплотился; потому что было время, когда он не был таким». На это я ему: «Послушай Давида, который говорит от имени Отца: «Из Моего чрева я родил Тебя еще перед утренней звездой»[1921]. Ев. Иоанн говорит: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Бог был Слово… и Слово стало плотию, и обитало с нами… И все получило Им бытие»[1922]. Но вы, ослепленные обольстительным ядом, не постигаете Бога достойным его образом». А он мне на это: «Вы учите также, что Дух Святой есть Бог, и считаете его равносущным Отцу и Сыну?» Я отвечал: «У всех трех одна воля, одно могущество, одно действие. Бог есть един в троице и троичен в единице: три лица, но одна власть, одно величие, одна сила и одно всемогущество». — «Святой Дух, — возразил он, — которого вы считаете равным Отцу и Сыну, подчинен обоим, ибо в Священном Писании сказано, что он был обещан Сыном и послан Отцом; всякий же обещает только то, что находится у него во власти, и всякий посылает только своего подчиненного, как он сам говорит то в Евангелии: Ибо, если Я не пойду, Утешитель не придет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам»[1923]. На это я отвечал: «Сын, пред своим страданием, справедливо сказал, что если он не вознесется к Отцу победителем, и, искупив мир ценой своей крови, не приготовит в сердце человека жилища, достойного Бога, то Дух Святой, который и есть сам Бог, не мог бы сойти в сердце язычника, оскверненное пятном первородного греха. Потому что Дух Святой, как говорит Соломон, наказания отбежит льстива[1924]. Что же касается тебя, то если ты имеешь какую–нибудь надежду на воскрешение мертвых, то бойся говорить против Святого Духа; потому что, по словам Господа: «Если же кто скажет на Духа Святого, не простится ему ни в сем веке, ни в будущем»[1925]. Он опять возразил: «Богом может быть тот, кто посылает, а не тот, кого посылают». Тогда я его спросил, верит ли он в учение апостолов Петра и Павла. Когда же он отвечал: «Верю», я прибавил: «Апостол Петр, упрекая Ананию за утайку части своего имущества, вот что ему говорил: «Как ты мог солгать Духу Святому? Ибо ты не людям солгал, но Богу»[1926]. То же сказал и Павел, когда он делал различие между дарами Духа: «Все же сие производит один и тот же Дух, — говорил он, — раздавая каждому как Ему угодно»[1927]. А тот, который делает все, что ему угодно, не подчинен ничьей власти. Но вы, как я уже сказал, не имеете никакого правильного понятия о Святой Троице, а как недостойно и превратно учение вашей секты, то показала смерть вашего ересиарха Ария». — «Не богохульствуй, — отвечал он, — против веры, которую не исповедуешь; мы хотя и не верим в то, во что вы веруете, но не поносим вашей веры, потому что нельзя делать преступлений из того, что один верует так, а другой иначе. У нас даже есть поговорка, что, проходя между языческим храмом и божьей церковью, нет ничего худого поклониться обоим». Заметив его глупость, я прервал его: «Из того, что я замечаю, видно, ты объявляешь себя защитником язычников, также как и служишь представителем еретиков: в одно и то же время ты искажаешь догматы церкви и проповедуешь поклонение языческим бесстыдствам. Ты сделал бы лучше, если бы вооружил себя той верой, которой был проникнут Авраам под дубом, Исаак, при виде овна, Иаков на камне, Моисей перед купиной, которую Аарон носил на своей груди, которую Давид воспевал на тимпане, которую Соломон предвозвестил в своей мудрости, которую все патриархи, пророки и сам закон воспевали в прорицаниях или прообразовали в жертвоприношениях; которую наш заступник, здесь находящийся, наш Мартин, хранил в сердце или обнаруживал в делах: вот, если бы эта вера проникла и в твое сердце, если бы ты обратился и исповедал единосущную Троицу и получил бы наше благословение для очищения своего сердца от яда нечестивого неверия, тогда ты загладил бы свои грехи». На это он, взбешенный и дрожащий, не знаю почему, как безумный, воскликнул: «Душа моя скорее вырвется из оков этого тела, нежели я приму благословение какого–нибудь священника вашей веры». А я отвечал: «Да не восхочет Бог довести ни нашу религию, ни нашу веру до того, чтобы мы были вынуждены бросать его святыни собакам и метать драгоценные перлы перед нечистыми свиньями!» Тогда, оставив спор, он встал и ушел. Впоследствии, по возвращении в Испанию, удрученный болезнью, Агила был принужден обратиться к нашей религии.
VITRUM PATRUM (ЖИТИЕ ОТЦОВ)
ЖИТИЕ ОТЦОВ,
составленное святителем Григорием Турским
Предисловие отца Серафима (Роуза)
Перевод с латинского и французского языков на
английский осуществлен отцом Серафимом (Роузом) и
Полом Бартлетом
Перевод на русский Лидии Васениной
Редакция и вступительный материал
отца Серафима (Роуза)
Главный труд православной агиографии VI века
великого православного Святого Запада. Никогда прежде
не переводился на русский или греческий, впервые теперь
представлен на русском и посвящен блаженной памяти
архиепископа Иоанна (Максимовича), который сам
являлся последним из великих православных
иерархов Галлии и новым Апостолом
стран Запада.
+ Иеромонах Серафим (Роуз)
На первой странице обложки: Преподобный Роман в
Юрских горах.
На последней странице обложки: Святитель Григорий
Турский с картой Галлии, на которой показаны ее главные
храмы и монастыри.
Иллюстрации отца Дамаскина.
ISBN: 5–98644–002–1
© 2004 Издательский Дом"Русский Паломник". Воспроизведение
издания (или его частей) в любом виде без
письменного разрешения Издательского Дома не допускается
Translated from the Latin and French by
Fr. Seraphim Rose and Paul Bartlett
Edited, with introductory material
by Fr. Seraphim Rose
ST. HERMAN OF ALASKA BROTHERHOOD
PLATINA, CALIFORNIA
Copyright 1988 by the St. Herman of Alaska Brotherhood
St. Herman of Alaska Brotherhood
Platina, California 96076 U. S. A.
Front cover: St. Romanus in the Jura Mountains.
Back cover: St. Gregory of Tours with a map of Gaul and its major churches and
monasteries.
Illustrations by Fr. Damascene.
Library of Congress Cataloging in Publication Data
Gregory of Tours, St., 5 39–594.
Vita patrum (the life of the fathers).
Translated from the Latin and French. With introductory material by Fr.
Seraphim Rose.
Bibliography.
Index.
1. Christian Saints‑Patrology. 2. France (Gaul)—Church History. 3. Western
Fathers—6 th‑century.
1. Title.
Library of Congress Catalogue Card Number 88–060562
ISBN 0–938635–23–9
ПРЕДИСЛОВИЕ
Возвеселится пустыня и сухая земля, и возрадуется страна необитаемая и расцветет как нарцисс; великолепно будет цвести и радоваться, будет торжествовать и ликовать.
Исаия 35, 1–2
Возвеселится пустыня и сухая земля, и возрадуется страна необитаемая и расцветет как нарцисс; великолепно будет цвести и радоваться, будет торжествовать и ликовать.
Век апостолов отличался высоким подъемом духа среди христиан. Поскольку во многих местах над христианами за их веру нависала угроза мученичества, они всегда были наготове, жили в постоянном ожидании дня встречи с Господом, Которому служили. Когда позднее Христианство “легализовалось”, то оказалось, что требования к Христианству ослабели. Христианство не являлось больше вопросом жизни и смерти. Однако многие христиане не хотели терять горячую веру времен апостольских. Для них Христианство все еще было “вопросом жизни и смерти”, независимо от его культурного окружения. Чтобы сохранить светильник Веры, однажды зажженный в темных катакомбах, укрытых от антихристианских правителей, эти верующие бежали в “пустынь”, то есть в необитаемые места, где могли жить в уединении и молитве. Лишая себя удобств мирской жизни, которые отвлекают душу и плоть от служения Богу, они, таким образом, предавались бескровному мученичеству, чтобы не дать горящей вере катакомб исчезнуть с лица земли. Пустынь послужила сохранению высокого христианского духа и этим спасла все Христианство, которое приверженностью своим аскетическим корням может сохранить свою “первую любовь” до конца времен.
Любовь к пустыни впервые зародилась в христианских общинах Палестины и Египта. Позднее идеальное представление об этом образе жизни проникло во многие другие страны мира: в Грецию, Италию, Англию, Ирландию, Францию (Галлию). Центральной фигурой в этом западном движении был преподобный Иоанн Кассиан, который в IV веке отправился в Египет, чтобы изучить монашеские традиции и учение, а потом этими знаниями поделился со своими соотечественниками в Галлии. Этот “исход в пустыню” породил святых, чьи жизни были отмечены святостью не в меньшей степени, чем жизни их предшественников на Среднем Востоке. Их популярность среди верующих была настолько высока, что знаменитый летописец того времени святитель Григорий Турский постарался во многих книгах запечатлеть их жития в назидание будущим поколениям христиан. Одну книгу, специально посвященную его землякам–аскетам, он назвал “Vita Patrum” (Патерик) или “Житие Отцов”, словно множество этих людей вело одну жизнь пред Господом — высшая христианская добродетель — единодушие. “Vita Patrum” в первый раз представлена здесь на русском языке как результат точно такого же сильного стремления обрести христианские чувства, патристическое единение души, которое было присуще Отцам древней Египетской пустыни и Галлии. Составитель и переводчик этой книги на английский язык иеромонах Серафим (Роуз), сам был большим любителем пустыни. В течение многих лет, которые он подвизался в монашестве в пустыни Северной Калифорнии, он стремился понять и усвоить дух Отцов древней Галлии. Из вступительных глав отца Серафима можно видеть, что его исследование монашества Галлии было не просто научным занятием. Отец Серафим изучал святых Галлии, чтобы сопоставить на практическом уровне болезни того давнего Христианства и проблемы нашего современного монашества. Живя в Америке XX века, ему хотелось действовать согласно тем же принципам, что и древние христиане, верить, как они. Часто, когда видели его в состоянии погруженности в себя, его братия–монахи подшучивали над ним, говоря: “Не трогайте его, он в Галлии VI века”.
Отец Серафим не пытался уйти в прошлое, скорее, он надеялся ответить на вопросы своих сотоварищей–христиан, укрепить свою и их веру, дабы они не свернули с узкого пути христианской брани. Для этого он открывал забытые источники о святых в древней Галлии, снимал пыльный покров с подлинных древних христианских сокровищ, бывших недоступными более тысячи лет.
Книга “Vita Patrum” публикуется спустя более чем двадцать лет после его кончины в 1982 году и является плодом его трудов как монаха и как православного мыслителя.
Идеал пустыни, отраженный в житиях представленных здесь святых и в самом отце Серафиме да воспламенит многих любовью ко Иисусу Христу, да укрепит теперь и богоспасаемых русских православных людей и да вдохновит их святостью древних Православных святых Запада, столь родственной горячей ревности о Христе Святой Руси, единой с Небесным Православием. Такую горячую веру когда‑то лелеяли в катакомбах, а позже в дальних лесах Галлии, на Афоне, в Русской Северной Фиваиде и подвизались.
И почему бы не подвизаться сейчас во все еще благоухающих пустынях новых миров — в Америке, Австралии, Новой Зеландии и в новой России, очищенной и обогащенной духовной силой, святой кровью Новомучеников Российских?
Игумен Герман (Подмошенский),
иеромонах Дамаскин (Христенсен).
Карта ранних монашеских поселений и святых Запада.
I. ПРОЛОГ ПРАВОСЛАВНЫХ СВЯТЫХ ЗАПАДА
Отец Серафим (Роуз)
Святитель Священномученик Святитель
Амвросий Ириней, Герман
Медиоланский епископ Лионский Аикзерский
ВСТУПЛЕНИЕ
“Если небо может предшествовать звездам, земля — траве, соты — меду, ручьи — воде, а груди — молоку, то смогут наши языки возгласить хвалу святым, в которых Господь являет силу жизни и славу смерти”.
Свт. Павлин Ноланский,
стих 19 (405 г. от Р.Х.)
Сегодня мы можем ясно видеть, что преподобный Герман Аляскинский (1756 — 1836) приехал в Америку не только для того, чтобы принести местным жителям–язычникам Святое Православие, но чтобы также пробудить основу истинно православных корней, которые находятся глубоко под усохшим христианством Запада, являющимся духовной основой современной Америки. Даже в наше тяжкое время, когда рушатся основы любой нормальной жизни, избранные находят свой путь обратно к Православию, которое когда‑то, в туманной дымке истории, было родовым наследием их собственных предков. Так что этот пролог посвящен православному наследию сыновей западных стран — православным святым Запада, истинно православного почитания, которых так жаждал великий апостол XX века на Западе архиепископ Иоанн (Максимович).
— Игумен Герман (Подмошенский)
ПРОЛОГ
православных святых Запада
Краеугольным камнем истинного Православия является любовь ко святым Христовым. С самых ранних веков Христианства Церковь прославляла святых своих — сначала апостолов и мучеников, пострадавших за Христа, потом отшельников, умерщвлявших свою плоть ради любви ко Христу, и иерархов и пастырей, положивших жизни свои ради спасения своей паствы.
С самого начала Церковь дорожила письменными житиями своих святых и чтила их память в своих богослужениях. Эти два источника — жития и службы — особенно важны для нас сегодня, чтобы сохранить истинную православную традицию веры и благочестия. Ложное “просвещение” нашего века настолько всеобъемлюще, что вовлекает многих православных христиан в свою самоуверенную “мудрость”, и они, даже не осознавая этого, лишаются истинного духа Православия и остаются лишь с внешним обрядом Православия, установками и традициями. Почти все современные православные семинарии в странах Запада — это центры пропаганды модернизма в Церкви, и даже, когда они возглашают “обратно к традиции” или “святоотеческое возрождение”, это редко бывает большим, чем еще одна академическая мода, обыкновенно черпающая свое вдохновение в римско–католическом учении и ведущая совсем не обратно к истинно православному духу, а к еще более пустым формам. Иметь духовное образование, даже иметь “правильные взгляды” на православную историю и богословие — этого недостаточно. Типичное современное “православное образование” чаще всего производит просто православных рационалистов, способных к обсуждению интеллектуальных позиций с католическими и протестантскими рационалистами, но не имеющих истинного духа и понимания Православия. Этот дух и понимание наиболее эффективно соединяются в житиях святых и подобных им источниках, которые меньше говорят о внешней стороне правильного учения и обрядах, а больше о существенной внутренней стороне правильного православного подхода, духа, благочестия. Очень многие из этих основных православных источников лежат, неиспользуемые православными христианами, так как они не снабжены настоящим православным вступлением и им не дана подлинная православная оценка. Давайте попытаемся здесь дать эту оценку, особенно в отношении православных святых Запада, которые пока что так малоизвестны православным христианам в России, несмотря на то, что многие из них уже в течение столетий почитаются на Востоке. Пусть же эта наша попытка будет настоящим “прологом” (сейчас мы увидим, что означает это слово в православной литературе) ко всей сокровищнице православных текстов. Пусть это всем нам поможет отстранить нашу пустую современную “мудрость” и углубиться в дух православной древности и ее литературы.
Самыми первыми житиями святых были Акты мучеников, а потом, в IV веке, когда Египетская пустынь наполнилась монахами, стали появляться жития отшельников, и первым из них было житие преподобного Антония Великого, написанное святителем Афанасием Александрийским. Позднее были составлены сборники таких житий, и они дошли до наших дней в таких трудах как “Жития” святителя Димитрия Ростовского (+l709) на славянском и русском языках и “Синаксаря” преподобного Никодима Афонского (+l809) на греческом языке. Человека с современным образованием нужно учить, как правильно понимать эти работы, так же, как человека, который воспитывался на классической западной живописи, нужно учить пониманию совершенно непохожего на это искусства иконописи. Агиография, как и иконография, есть священное искусство и имеет свои собственные законы, абсолютно отличающиеся от законов мирского искусства. Житие святого — это не просто его биография, это скорее подборка событий из его жизни, которые раскрывают, как в нем был прославлен Господь, и стиль его благочестивый, часто возвышенный и благоговейный, чтобы повествованию придать соответствующий духовный тон и чувство и возбудить в читателе и веру, и благочестие. Поэтому простой пересказ жизни святого, никогда не заменит оригинальное агиографическое повествование. Житие, таким образом, отличается от биографии примерно так, как икона отличается от реалистического портрета.
Кроме действительных жизнеописаний святых, в Православной Церкви существует еще один вид агиографической литературы. Это материал, который дошел до нас в православных Прологах, включающих в себя как короткие жития, так и поучительные случаи из жизни и святых людей, и обычных грешников. Название “Пролог” давалось сборникам агиографической литературы в 11–м веке в Византии, скоро они появились на славянском языке и очень полюбились православным русским людям.
“Пролог” в действительности является одной из литургических книг Православной Церкви. Он предназначен, чтобы читать (не распевать, как псалмы) его после 6–го часа утрени (в Русской Церкви; в Греческой Церкви здесь читают Синаксарь). Торжественный и наставительный текст книги, в котором, прежде всего, даются краткие жития святых данного дня, действительно служит как бы прологом к литургическому почитанию этих святых в возвышенной церковной поэзии, во многом так же, как акты мучеников в древние времена; этим, видимо, и объясняется происхождение этого названия. Но все же, читается ли “Пролог” строго “согласно обряду” на предназначенном ему в богослужении месте, не имеет большого значения. Дух Церкви — это свобода, и вполне возможны разные варианты древней практики, если только они служат назиданию и благочестию верующих. “Пролог” (как и жития святых) можно читать во время утренних или вечерних семейных молитв, за едой, долгими зимними вечерами — это время сейчас, к сожалению, даже в большинстве православных семей отнято телевидением, которое внедряет свои собственные жестокие мирские нравы и чувства. Необязательно читать “Пролог”, можно взять какую- нибудь другую книгу подобной направленности. А здесь давайте кратко познакомимся с самим “Прологом”, чтобы немного понять его дух, имеющий такое значение для нас, живущих в бездушном, бездуховном веке, — прежде чем перейти к обсуждению книг такой же направленности на Западе.
В “Прологе”, напечатанном на славянском языке в Синодальном издательстве в Санкт–Петербурге в 1896 году (два больших тома, каждый примерно в 800 страниц — само по себе достаточно, чтобы дать нам понять, чего нам не хватает!), под наугад выбранной датой 27 июня мы находим следующее:
Сначала “почитание нашего преподобного Сампсона странноприимца”, где дается краткое изложение добрых дел этого святого (меньше, чем полстраницы). На большинство дней даются несколько таких же кратких житий, но на этот день дается только одно это житие, после чего следуют несколько других поучительных случаев. Первый эпизод — это “Проповедь о монахе Мартине, который, живя уединенно во имя Господне, побывал в Туровске в церкви святых мучеников Бориса и Глеба”. Это рассказ о том, как святые Борис и Глеб явились одному русскому преподобному во время его болезни, дали ему попить и исцелили его (пол страницы). За этим следует несколько более длинный эпизод из “Собеседований” святителя Григория Великого, папы Римского, касающийся пресвитера Севира, который опоздал к умирающему человеку и по прибытии нашел его мертвым, но молитвами своими воротил того к жизни на семь дней, чтобы тот мог покаяться в грехах своих. Подобные эпизоды, взятые из таких книг как “Лавсаик” Палладия (V век), “Луг духовный” Иоанна Мосха (VI век), поучения Отцов–отшельников, даются и в других частых “Пролога”. Последняя запись на 27 июня — это краткая проповедь о том, что навещать больного — это хорошо, заканчивающаяся словами Христа из Библии: “Был болен, и вы посетили Меня"(Мф. 25, 36), и обыкновенным заключением чтения каждого дня: “Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков”.
Легко можно увидеть, насколько такое чтение чуждо духу и вкусам нашего времени. Это то, что какой‑нибудь современный ученый мог бы назвать “ханжескими историями” или “россказнями о чудесах”; он бы их не принял не только за их чудеса, но в той же мере за их “морализаторство”. Но именно тут искатель истинного духа Православия должен задать вопрос “объективному” ученому. Почему получилось так, что православные христиане почти две тысячи лет находили духовное поучение и окормление в таких историях, и только совсем недавно под сильным влиянием современного западного “просвещения” наши умудренные выпускники православных учебный заведений начали их презирать? Это потому, что они не соответствуют Истине? Дальше мы увидим, что дело совсем не в этом. Это потому, что наши православные предки были просто наивные дети, которым нужны были такие сказки, а мы сами, более умудренные и зрелые, можем обойтись без них? Но тогда откуда мы черпаем наше православное окормление, не считая нескольких часов в неделю, проведенных в церкви и в церковных школах? Из телепередач?! А не может ли быть так, что наши православные предки имели нечто, чего не хватает нам и в чем мы отчаянно нуждаемся для того, чтобы остаться истинно православными и передать своим собственным потомкам неизменными православную веру и благочестие? А, может быть, наши предки понимали то, что многие из нас утратили, приобретя привычку к ложному, мирскому знанию? Может быть, действительно в этих чудесах и назиданиях, которые так оскорбляют “современный разум”, мы можем найти потерянное измерение современного мировоззрения, которое в тщетных поисках “объективности” в двух измерениях утратило ключ к гораздо большим кладезям истинной мудрости, чем, по его мнению, оно обрело. “Научная объективность” в наши дни буквально зашла в тупик, и всякая истина подвергается сомнению. Но этот тупик для современного знания, возможно, открывает путь к высшему знанию, в котором Истина и жизнь более не разделены, где прогресс в истинном знании невозможен без соответствующего прогресса в духовной и нравственной жизни. Обращенные в православие жители западных стран, а также исконно православные, пропитавшиеся западным духом, невольно были перенесены назад, к тем ранним временам, когда гордый рационализм языческого Рима был побежден истинной мудростью Христианства. Давайте же поэтому обратимся к этому древнему времени, чтобы отыскать ту свежесть и силу Православия, которыми оно завоевало западный разум. Мы там найдем также, к великому нашему счастью, материалы для западного “Пролога”, которые ничуть не уступают тому, что есть на Востоке, а также ключи к пониманию их и вхождению в их дух.
Западные страны, от Италии до Британии, знали и проповеди апостолов, и подвиги мучеников, здесь зерно Христианства укоренилось так сильно, что Запад немедленно и с энтузиазмом откликнулся, впервые услышав о великих отшельниках Египта и Востока. “Житие преподобного Антония Великого” святителя Афанасия было быстро переведено на латынь, и лучшие сыны и дочери Запада отправились на Восток учиться у великих Отцов. Многие, включая блаженного Жерома и благородных римлянок Павлу и Меланию, закончили дни свои в Святой Земле; другие, например, пресвитер Руфин, побывали там паломниками и привезли оттуда такие ценные тексты, как “История монахов Египта”; один из них — преподобный Иоанн Кассиан Римлянин — так досконально постиг духовное учение египетских Отцов, что его книги стали основным фундаментом подобной монашеской традиции Запада. Главный рассадник православного монашества в Галлии V века, Лерин, вырос исключительно под влиянием монашеской традиции Востока.
Святые Колумб Люксейский, Павлин Ноланский и Клотильда Царица.
А позже, когда весть о египетском монашестве все еще распространялась по Западу, на Западе появилось свое собственное чудо аскетизма — святитель Мартин Турский. Еще до его смерти в 397 году рукопись о нем “Житие” распространялась по Галлии, Испании, Италии и повсюду на Западе, представляя его как подвижника и чудотворца, ничуть не уступающего Отцам–пустынникам Востока. С того времени на Западе появились собственные примеры подвижничества, чтобы вдохновить своих людей, а также писатели, способные составить жития, которые до наших дней остаются главными первоначальными источниками истинного Православия Запада. Среди множества других с V по VIII век можно выделить: в Галлии, Благословение святителя Онората, архиепископа Арльского, основателя Леринского монастыря, написанную святителем Иларием, сменившем его на епископской кафедре Арля, и Житие святителя Германа Аикзерского, составленное Константином Лионским; в Италии Житие преподобного Венедикта Нурсийского, составленное святителем Григорием Великим, Двоесловом (книга II Собеседований), и более короткие жития и эпизоды из жизнеописаний итальянских Отцов, включенные в ту же книгу; в Англии житие святителя Кутберта, составленное преподобным Бедой Блаженным, “Житие великого анахорета вересковых пустошей преподобного Гуфлака, отшельника Кроулэндского”, составленное монахом Феликсом; в Ирландии “Житие святого Колумба”, составленное преподобным Адамнаном.
А теперь давайте более пристально рассмотрим трех западных агиографов V и VI веков, несомненно обладающих выдающимся православным духом.
1. СУЛПИЦИЙ СЕВЕР:
“СОБЕСЕДОВАНИЯ” И “ЖИТИЕ”
СВЯТИТЕЛЯ МАРТИНА ТУРСКОГО
Сулпиций Север (363–420) — это прекрасный пример гордого римского разума, побежденного Христианством. Хорошо образованный, успешный юрист, счастливо женатый, пишущий на латыни прозу (как отмечает даже критически настроенный историк Гиббон) “стилем, достойным эпохи Августа”, он обладал всем, что нужно было для процветания и успеха в декадентском римском обществе на рубеже V века. И все‑таки он не только обратился во все еще новую Христианскую религию, но и оставил мир и стал послушником епископа–чудотворца, составив его житие, которое поразило Запад описанными в нем чудесами. Современные ученые, будь это агностики или “христиане”, считают его “одной из загадок истории”, потому что “ни один биограф его времени не был лучше подготовлен, чтобы написать правдивую историю жизни современного Святого, и ни один биограф его времени (можно почти утверждать, что любого времени) не написал “Житие”, более полное ошеломляющих чудес” (Ф. Р. Хор, “Западные Отцы”, стр. 4).
Эта “загадка” остается нерешенной современными учеными, но как прост на нее ответ для человека, чей разум не замутнен современными предрассудками насчет того, что “возможно” и что “невозможно”. Сулпиций и по собственному опыту, и, по словам свидетелей, которых он знал и которым доверял, утвердился, что чудеса святителя Мартина были подлинными, и он писал об этих “ошеломляющих чудесах” только потому, что они были подлинными. Сам Сулпиций пишет в заключении к “Житию”: “Я чист перед моей собственной совестью в том, что мотивами для моих писаний были достоверность фактов и любовь ко Христу и что я только записал то, что хорошо известно, сказал только то, что истинно”.
Нам, тем, кто даже в сии поздние упадочнические времена знал архиепископа Иоанна (Максимовича, + 1966), Чудотворца, во многих отношениях схожего со святителем Мартином, нетрудно поверить словам Сулпиция. Для нашего собственного православного христианского опыта они звучат правдиво. Только те, кто на практике не испытал силы Христианства, находят, что “Житие святителя Мартина” — “загадка”. Для христианского понимания совершенно естественно, что добродетель человека, целиком посвятившего себя Господу и уже на земле живущего жизнию ангела, выражается в проявлениях, изумляющих тех, кто мыслит более по земному, будь это проявление потусторонней незлобивости и кротости или совершенные чудеса. Само слово “virtus” по латыни обозначает и “добродетель”, и “силу”; в житиях святых оно часто значит “чудесная сила”, а переводится зачастую просто “чудеса”.
Православная традиция, безусловно, с доверием принимает чудеса святых. Всегда требуются большие усилия, чтобы удостоверится, что жития святых содержат правдивые повествования, а не сказки, ибо действительно верно, что во времена “рыцарских романов”, которые начались на Западе в средние века сразу же после окончательного отделения Рима от Церкви Христовой (1054), такие сказки вводились во многие жития святых, что бросило тень подозрения на все более поздние латинские источники. С другой стороны, православные агиографы всегда брали за правило слова, приведенные святителем Димитрием Ростовским: “Да не солгу ни о едином святом”. Также и поэтому Православная Церковь очень заботится о том, чтобы передать из поколения в поколение оригинальные источники, рассказывающие о святых — те жития, которые основаны на непосредственном опыте автора и рассказах очевидцев, известных ему лично. Таким образом, сохраняется свежесть впечатлений и изумление того, кто лично знал святого, и, так сказать, “между строк” и прямо до нас доходит искренний “тон” святой жизни.
Через несколько лет после смерти святителя Мартина Сулпиций Север составил два (иногда подразделяются на три) “Собеседования” о святителе Мартине. Этот труд тоже подвергается большой критике учеными–рационалистами не просто за содержащееся в ней описание чудес, но даже больше за ее “анекдотический” характер. Один критик пишет о ней, что этой книгой “Сулпиций на века закрепил агиографическую традицию, которая ставит анекдоты чудотворения выше духовного описания” (Хор, “Западные Отцы”, стр. 7). Для православных христиан именно этот “анекдотический” характер является источником скорого наслаждения и делает “Собеседования” Сулпиция очень близкими по духу “Прологу”. Ученых–рационалистов оскорбляют эти “анекдоты”, поскольку они утратили всю картину, к которой эти фрагменты относятся. Православные христиане, без сомнения, видят в этих “анекдотах” суть жизни и характер святого, и, конечно, мы наслаждаемся чудесами наших святых и не устаем от них, зная, что в этих невыдуманных историях мы уже можем видеть прорыв в мир совершенно других законов духовного, небесного мира, которые в конце времен окончательно восторжествуют над законами этого падшего мира. Для нас каждый “анекдот”, который дышит духом истинного Христианства, на практике есть часть именно христианской жизни, образца для наших собственных слабых борений во имя спасения.
“Собеседования” Сулпиция все‑таки отчасти “утонченные” и потому не так оскорбительны для рационалистических критиков, как более поздние православные труды на Западе. Сулпиций старался донести до образованных римлян своего времени чудеса новой христианской жизни и не забывал о слабости своих читателей — о том, что им трудно поверить в некоторые из его рассказов, об их неспособности поститься, как аскеты Востока. Позднее материалы для православного “Пролога” на Западе становятся более “детскими” — не потому, главным образом, что понизился уровень образования, а потому, что Христианство более глубоко вошло в сердца людей на Западе. Давайте проследим за этим развитием, чтобы понять, можем ли мы сами поучиться этой детскости.
2. “СОБЕСЕДОВАНИЯ”
СВЯТИТЕЛЯ ГРИГОРИЯ ВЕЛИКОГО (543–604)
“Собеседования” Сулпиция (400 г. по Р. Х.) — это апологетическая и миссионерская работа, назначение которой — убедить людей в истине и силе Христианства, его святых, его чудес, его монашеской жизни. “Собеседования” святителя Григория Великого (Двоеслова), папы Римского, написанные два столетия спустя (593), — это призыв вернуться к духовной жизни на Западе, уже принявшем Христианство. То есть ситуация святителя Григория напоминает сегодняшнюю, когда все, кроме только что обращенных, пережили спад христианского рвения и осознали необходимость подпитать свои духовные способности.
Святитель начинает свои “Собеседования” в меланхолическом состоянии ума: “Несчастная душа моя, отягощенная мирскими заботами, призывает сейчас вспомнить, в каком состоянии она была, когда я жил в монастыре и она тогда была выше всех земных дел, высоко поднималась над всем преходящим и тленным и не думала обычно ни о чем, кроме вещей небесных”. Он еще больше опечаливается, но и вдохновляется и ревнует — “вспомнив жизнь некоторых выдающихся людей, которые всей душой отвергли этот порочный мир и покинули его… очень многие из которых в глуши вели созерцательную богоугодную жизнь”. Он продолжает “сообщать только о том, что понял сам, общаясь с достойными и добродетельными людьми, или же узнал сам касательно жизни и чудотворения совершенных и святых людей”. Таким образом, “Собеседования” тоже являются одним из тех подлинных источников, столь важных для православных христиан. “Собеседования” состоят из четырех книг, в которых очень силен истинно православный дух, так что неудивительно, что позднее они стали одним из главных источников для отрывков “Пролога” на Востоке (будучи рано переведенными на греческий язык), и святитель Григорий заслужил имя, под которым по сей день известен в Православной Церкви — Двоеслов.
Две из книг посвящены святым Италии, которые жили до святителя Григория, — иногда их жития, но чаще просто случаи из их жизни, способные пробудить благочестие и религиозное рвение. Но вторая книга полностью посвящена одному святому, который вдохновил святителя Григория в Италии, во многом так же, как святитель Мартин вдохновил Сулпиция в Галлии, — преподобному Венедикту Нурсийскму (+ 543), великому святому Отцу западного монашества. Эта книга представляет собой самое раннее житие этого православного святого, который уже задолго до того занял свое место, точно так же, как и сам святитель Григорий (12 марта), в православных календарях Востока (14 марта).
Первые три книги “Собеседований” святителя Григория — это, прямо говоря, “истории о чудесах”, и великий иерарх без всяких сомнений пересказывает их: это истории о надежде и вдохновении христиан, а Запад к тому времени настолько глубоко проникся Православием, что принимает их очень охотно.
Но 4–я книга “Собеседований” — это прямое оскорбление современному рационалисту: он бы, несомненно, отверг ее как содержащую “истории о призраках”. 4–я книга содержит рассказы (такие же истинные и достойные доверия, как “истории о чудесах”), которые показывают жизнь после смерти. Это душеполезное повествование о том, как отходят души людей, об их состоянии на небесах и в аду, возвращении душ в тела после смерти, различных появлениях душ после смерти и тому подобное. Весьма схожие рассказы можно найти в дивной православной книге, изданной в Англии спустя более, чем столетие — “Экклезиалогическая история английского народа” преподобного Беды (Книга V, гл. 12–14).
Нужно сказать, что выпускники модернистских православных учебных заведений и “умудренные” современные православные в целом находят самой трудной для восприятия именно эту часть древней христианской литературы. Некоторое время назад появилась книга подобной направленности — “Вечные тайны загробного мира” с подзаголовком “Православное учение о бытии Бога, бессмертии души и загробной жизни”. Этот труд, плод миссионерского рвения джорданвилльского архимандрита Пантелеймона, состоит из отрывков из “Собеседований” святителя Григория, “Житий святых” и тому подобных православных книг, включая русские религиозные книги и периодические издания 19–го века, которые передают более поздние случаи такого же содержания, вкупе с прекрасными вступлениями к этим отрывкам, написанными простым и откровенным языком и в надлежащем нравственном и благочестивом тоне, которого так недостает большинству современных православных произведений. Книга эта, хотя она и не является оригинальным источником, подобно “Собеседованиям” святителя Григория, представляет большую ценность для православных христиан. Все, кто пытался заинтересовать детей православным чтением, хорошо знают, что эта книга, как, возможно, ни одна другая, очень привлекательна для детей; ребенок 10–12 лет, в первый раз услышав некоторые полезные рассказы из нее, прочитанный вслух в семейном кругу, вполне вероятно, позднее сам возьмет эту книгу и буквально проглотит ее, настолько она интересна — не только потому, что истории ее “увлекательны” и вполне способны потягаться с банальными современными историями о призраках, но и потому, что он знает, что эти истории истинны и учат истинам нашей Православной веры. Сколько энергии тратят “православные воспитатели”, пытаясь возбудить интерес детей такими неподходящими и развращающими материалами, как мультики и цветные книжечки, и в то же время они или не замечают, или презирают такую по–настоящему увлекательную и подлинную православную книгу. Почему это так? Ответ на этот вопрос может устранить некоторые трудности, которые стоят на пути извлечения максимальной пользы из истинно православной литературы в наши дни.
В XIX веке епископ Игнатий (Брянчанинов), великий православный Отец последних времен, столкнулся с подобной же проблемой, когда попытался дать православным современникам учение о небе и аде, добрых и злых духах, жизни после смерти. Многие “умудренные” христиане возражали ему именно потому, что их собственные представления об этих реальностях были основаны на римо–католических и протестантских, а не на православных взглядах; и епископ Игнатий, таким образом, посвятил целый том своего собрания сочинений (т. 3) этому вопросу, дав в нем и православное, и римо–католическое учение. Он нашел, что православное учение по всем этим вопросам, хотя оно, конечно, и не раскрывает нам их полностью, вполне точно во всем, чему оно учит, основано на святоотеческих сочинениях, таких, как “Собеседования” святителя Григория, в то время как римо–католическое, особенно под влиянием современной философии, начиная с Декарта, выступает с доктриной, в которой духовные реальности становятся все более туманными, в соответствии с тем, что современные люди все больше занимаются вещами материальными. Сегодня большинство православных христиан подхватили это модное модернистско–папистское учение современного мира, и поэтому, если мы не будем стремиться всей душой к установлению истины, то, когда нам представят православное учение, такое точное, особенно в том, что касается переживаний души после смерти, то мы будем в большом затруднении. Если мы все‑таки поверим в это учение, то другие верующие, не говоря уже о неверующих, конечно же, сочтут нас “наивными” и “простецами”. Кое‑кто в своем замешательстве может придти к выводу, что это православное учение настолько чуждо тому, что сейчас “все думают”, действительно как‑то подозрительны, и могут указать на римских католиков, утверждающих, что 4–я книга “Собеседований” святителя Григория учит латинской доктрине о чистилище. К счастью, однако, это обвинение уже поднималось, и на него ответили за нас. Римо–католические ученые провозглашали именно это самое на своем лжесоборе во Флоренции в 1439 году, и святитель Марк Ефесский, ревнитель Православия, дал авторитетный православный ответ: учение святителя Григория в его “Собеседованиях” православное, и в действительности он недвусмысленно выступает против чистилища.[1928]
“Собеседования” святителя Григория Великого так же, как и “Вечные тайны загробного мира”, — это дивное лекарство для современных чрезмерно умудренных православных христиан. Они могут быть для нас пробным камнем: если, читая их, мы находим их “наивными”, “чересчур реалистическими” или безвкусными, то должны знать, что мы все еще слишком “умудренные”, не похожие на детей и недостаточно простые в нашем православии. Если мы верующие, то это сигнал, что мы еще недостаточно прониклись истинно православным духом; если мы “православные по рождению”, то должны знать, что наше православие подпорчено ложными современными римо–католическими идеями. Нам нужно еще упорно стремиться к тому, чтобы по–детски воспринимать такую основную православную литературу, отбросив всю свою предполагаемую “мудрость”. У того, кто привык читать православную литературу христианской древности, не возникает трудностей с такими книгами.
3. “КНИГИ О ЧУДЕСАХ”
СВЯТИТЕЛЯ ГРИГОРИЯ ТУРСКОГО
Ни один из писавших на латинском языке на православном Западе не был более ревностно предан святым Церкви Христовой и не прославлял их больше, чем святитель Григорий Турский (539–594). Хотя сегодня он известен более своей “Историей франков”, для православных христиан он более важен благодаря восьми “Книгам о чудесах”, которые обыкновенно называют его менее важными работами. В этом писателе Галлии VI века дышит сем дух православного Востока и “Пролога”. Находясь под сугубым влиянием святителя Мартина, его собственного предшественника на епископской кафедре в Туре, через которого он получил телесные исцеления, он посвятил четыре из восьми книг этого труда “Чудесам (или, скорее, добродетелям) святителя Мартина”. Но он также занимался и всеми другими святыми: одну книгу написал о “Славе блаженных мучеников”, другую о “Страстях и чудесах святого Иулиана–мученика”, еще одна его книга — “Житие Отцов”, а заключительная — “Слава исповедников”. Собранные вместе, книги эти, посвященные, главным образом, святым Галлии, образуют самый большой агиографический материал о православных святых какой‑либо страны в древности. Он написал их с нравственной и назидательной ценностью, сознательно отстраняясь при этом от язычества. Он сам писал: “Нам следует последовательно и планомерно писать и говорить то, что прославляет Церковь Божию и священным учением обогащает жаждущие умы знанием совершенной веры. И не следует нам вспоминать лживые истории или следовать мудрости философов, враждебных Господу, чтобы Он не определил нам Своим судом вечную смерть… В моем труде я не вспоминаю бегства Сатурна, ярость Юноны, любовные приключения Юпитера… Поглядев на все эти истории, построенные на песке и обреченные на скорое исчезновение, мы скорее вернемся к Божественным и евангельским чудесам” (Слава блаженных мучеников”, Предисловие).
Действительно, “Чудеса” — это не только название книги, но и их главная тема. Если многочисленные чудеса, встречающиеся в “Истории франков” оскорбительны для рационалистически мыслящих ученых, то “Книга чудес”, изобилующая ими, их абсолютно шокирует. Но опять же, причина, почему он о них пишет, в том, что чудеса эти истинные, и святитель Григорий постоянно подчеркивает, что пишет он только о том, что знает из личного опыта (сам зная о многих святых и засвидетельствовав многие чудеса) или из свидетельств надежных людей. Таким образом, на практике эти книги тоже являются бесценными оригинальными источниками Христианства.
Хотя святитель Григорий известен на Востоке и упоминается в православных патрологиях,[1929] написанное им не переводилось на греческий или славянский языки. Его труды тесно связаны с Западом, а Восток уже имел многочисленные сборники о святых Востока, написанные в точно таком же духе.[1930]* То, что “Книги о чудесах” никогда целиком не переводились на русский язык, может свидетельствовать о предубеждении рационалистов, а также об угасании интереса к православным святым Запада, который продолжается и поныне уже много веков. Причина, почему на Западе к святителю Григорию относятся высокомерно, в том, что его язык не соответствует стандартам классической латыни. Он сам это признает и отмечает, что принялся за свою “Книгу о чудесах” только потому, что ему было видение Господа, повелевшего ему сделать это. Как‑то ему привиделось в сонном видении, что он говорит своей матери о том, что плохо умеет писать, а она ему отвечает: “Разве ты не знаешь, что для нашего невежественного народа то, как ты пишешь, более понятно? Поэтому не сомневайся и не откладывай это дело. На тебе будет грех, если ты про эти деяния умолчишь” (“Чудеса свят. Мартина”, предисловие к 1–ой книге). Как хорошо известно, даже блаженного Августина упрекали за его недостатки в знании классической латыни, и он дал свой веский ответ, который подойдет и для ответа клевещущим на латинский язык святителя Григория: “Лучше, если так будут упрекать филологи, чем не понимать читатели”.
Блаженной памяти архиепископ Иоанн (Максимович) завещал православным христианам свою любовь к святым западных стран. Исполняя этот завет, мы предлагаем сейчас в качестве отдельной книги первый перевод всей 7–ой “Книги о чудесах” святителя Григория — “ЖИТИЕ ОТЦОВ”. Не стыдно представить эти двадцать глав о святых монахах Галлии в пятом и шестом веках. Для православного христианина это дивное чтение, поучительная проповедь, которая предшествует каждому житию, очень полезна для нашей духовной брани в сии дни; дух книги полностью православный, и православные деяния, описанные в ней, остались в наследство православным христианам (но не римским католикам) современности, включая почитание святых икон (в латинском тексте стоит “iconicas” вместо более ожидаемого “imagines”) в 12–ой главе; и некоторые случаи, например, истории Отцов–пустынников, точно соотносятся с нашими современными проблемами, например, история “харизматического” дьякона, который “исцелял во имя Иисуса”, пока преподобный Фриард не разоблачил его как впавшего в бесовский соблазн (гл. 10–я).
Мы искренне желаем, чтобы эта книга наряду с “Собеседованиями” святителя Григория Великого, “Лавсаиком” Палладия и другими основными православными источниками стала частью ежедневного чтения тех, кто борется за свое спасение на узком православном пути. Да читают ее про себя, да читают ее вслух, да станет она подобно другим великим книгам Христианства древности источником благочестия и подлинного духа Православия, который повсюду тесним сегодня духом мирским. Да поможет она нам в наиважнейших усилиях стать и оставаться сознательными православными христианами, знающими, что такое путь спасения, что такое аромат истинного Христианства и насколько нам всем не хватает этого. Да станет она для нас началом, прологом истинного, практического Христианства!
II. ЖИТИЕ СВЯТИТЕЛЯ ГРИГОРИЯ ТУРСКОГО
539 – 594
Аббат Одо
Святитель Григорий Турский
ВСТУПЛЕНИЕ
“Житие Отцов” — одна из последних книг многих трудов святителя Григория о святых Церкви Христовой. Законченная всего за год или что‑то около того до его смерти, она содержит повествования о святых монахах гораздо более подробные, чем его более ранние работы о мучениках и исповедниках, и гораздо более близкие к тому, что бы мы сейчас назвали житиями святых. Книга имеет особую ценность как оригинальный источник, потому что многих святых, представленных в ней, он знал лично (а другие жили не более, чем приблизительно за столетие до его жизни), а трое из них были его близкие родственники: его прадед святитель Григорий Лангрский (гл. 7–я), его двоюродный дед святитель Никита Лионский (гл. 8–я) и его дядя святитель Галл Клермонский (гл. 6–я). Последняя часть этого вступления вмещает Отцов, чьи жития дает святитель Григорий (большинство остальных были аббаты или простые отшельники) в контексте всего монашества и православия Галлии VI века, корни которых уходят к великим Отцам IV и V веков — святителю Мартину Турскому, преподобному Иоанну Кассиану Марсельскому и Отцам расположенного на острове Леринского монастыря.
Цель написания житий святых не в том, чтобы дать абстрактное знание, а, как сам святитель Григорий часто отмечал в трудах своих, в том, чтобы духовно поучать и вдохновлять на подражание. Таким образом, оказывается, что самым верным доказательством ценности написанного святителем Григорием является его собственная жизнь: его всегда вдохновляли святые, которых он так любил.
Современный собор Тура, построенный на месте того собора, в котором был хиротонисан святитель Григорий
Житие святителя Григория само по себе является замечательным документом. Его автор в рукописях называется просто “аббат Одо”, очевидно, тот аббат Одо (879–942), который был монахом в монастыре святителя Мартина в Туре в начале X столетия и писал псалмы в прославление святого, позднее он стал вторым аббатом в Клане. Житие замечательно тем, что оно почти полностью взято из работ самого святителя Григория, который часто рассказывал о собственном жизненном опыте, и поэтому отчасти ценно как автобиография Святителя, из которой мы ясно можем видеть и его искушения, и проявления в нем Божией благодати. Описания святителем Григорием того, чему он сам был свидетелем, так просты и откровенны, что сегодня, в наш век “умудренности” и лжи, они очень трогают нас. Аббат Одо обычно пересказывая свои отрывки из работ святителя Григория, выражается более сжато, но и в таком виде они сияют первоначальной мощью, а комментарии Аббата показывают, что он и сам человек духовного восприятия, передающий нам через века память о человеке, который, как убедится православный читатель, стоит в одном ряду с великими Отцами Православия.
Здесь дается полное житие, впервые представленное на русском языке. Названия разделов и примечания были добавлены редакторами.
Отец Серафим (Роуз),
декабрь 1975 года,
Оптина келья,
Свято–Германовский монастырь
Написанная в 20–м веке икона
святителя Мартина Турского (+ 370),
бывшего духовным примером для святителя Григория.
Святитель Григорий Турский.
ЖИТИЕ
СВЯТИТЕЛЯ ГРИГОРИЯ ТУРСКОГО
Аббат Одо[1931]
Предисловие
Верно, что нужно чтить память всех святых, но верующие в первую очередь чтят тех, кто или трудами своими, или своим примером просиял большей славой, чем другие. Сейчас документально подтверждено (и документы эти вполне авторитетны), что святитель Григорий, архиепископ митрополичьей епархии Тура, был одним из них, причем прославился обоими этими достоинствами. Конечно, необходимо, поэтому описать, хотя бы не полностью, деяния этого человека, чтобы слава его не затмилась когда‑нибудь облаком забвения. Несомненно, для славы его достаточно того, что высоко на небесах ее утверждает Сам Христос, Которому он послужил; но нам не будет ли тем не менее преступным не вознести хвалу человеку, который напрягал все силы, чтобы прославить письменным словом столь многих святых? Независимо от того, сколь долгим может оказаться этот рассказ, в нем не смогут быть перечислены все его высокие деяния, ибо, пренебрегая некоторыми делами, о которых повествует предание, мы ограничимся небольшим числом тех, которые подтверждены его собственными книгами. Если кто‑то требует от него чудес, измеряя, на манер евреев, святость каждого количеством совершенных им чудес, то что тогда думать о Пресвятой Богородице или святом Иоанне Предтече?[1932] Давайте судить более здраво и знать, что в страшный день Суда многие из тех, кто творил чудеса, будут отвергнуты, и только те, кто прожил трудами праведными, будут приняты по правую руку Высшего Судии. Поэтому не из сотворения им чудес мы представляем нашего Иерарха, хотя, бесспорно, в его жизни они были, но хотим мы показать, что он, смиренный и кроткий сердцем, прошествовал по стопам Христа.
Генеалогическое древо святителя Григория
1. Родословная Святителя
Григорий был уроженцем кельтской области галлов, рожден был в земле Овернь. Отец его был Флорентий, мать — Арментария, и, словно подтверждая, что благородство в этом мире вознаграждается щедростью Всевышнего, родители его были и богаты, и знатны. Но более важно то, что они отличались редкой преданностью Господу, что любой член этой семьи, который, будь неверующим, считался бы отщепенцем. Мы покажем это, рассказав кратко о самых близких к нему.
Георгий, бывший в мире сем сенатором, взял в жены Леокадию, происходившую из рода Вектия Эпагата, который, согласно рассказу Евсевия в 5–ой книге “Истории”, претерпел мученичество и умер в Лионе с иными христианами того времени, кажется, даже более славно, чем они (177 от Р. Х.). Леокадия родила святителя Галла и Флорентия, у которого было чадо, о котором мы теперь говорим. Об этом Флорентии, отце своем, Арментарии, своей матери, Петре, брате своем, о своей сестре, супруге Иустина, и двух своих племянницах, Юстине и Иустинии, послушнице преподобной Радегунды, святитель Григорий рассказывает в своей “Книге о чудесах” то, из чего ясно, что их вера и их верность достойны немалой славы. Так, старая Леокадия в родной земле своего ребенка, в земле Овернь, держалась с таким достоинством, что среди сенаторов возвышалась, словно римская статуя.
От таких людей вел свою родословную святитель Григорий:[1933] сенаторы, судьи и все, кто принадлежал к самым достойным гражданам. О родителях его можно с уверенностью сказать, что, поскольку Господь, очевидно, дает каждому тех предков, которых он достоин, то фактом, который послужит для прославления Григория, является то, что он, очевидно, был рожден от предков своих для прославления святости. Фортунат,[1934]* говоря о происхождении и родине Григория, сказал:
“Слава рода твоего, благородный глава города Тура, ты являешься среди Альп земли Овернь, как гора, более высокая, чем они сами”.
И, обращаясь к его матери:
“Дважды счастливая за заслуги свои — и для себя, и для мира — как Маккавей, давший небу семь детей, удостоенных венца мученического [2 Макк., гл. 7], так и ты, Арментария, ты — истинно счастливая мать, ты, что прославилась в чаде своем, ты, украшенная трудами сына своего, получаешь, словно венец, неувядаемую святость Григория”.
Так, в благородном семействе отпрыск еще более благородный, словно роза, чарующая еще больше, когда ее сорвали, он возвращает родителям своим честь, увеличенную великодушной природой. И хотя нет необходимости в именах искать величие таинственного, все же он, по счастливому знаку, как показало сие событие,
Святитель
Мартин Турский,
духовный пример для святителя Григория, юным солдатом отдает нищему свой плащ, а ночью видит во сне, что отдал его Христу. (Турская рукопись 11-го века.)
получил имя Григорий.[1935] В переводе с греческого имя это означает “бодрствующий”, и он знал, как проводить не только третье бдение, но и второе, что гораздо труднее, и даже первое — нечто, что можно видеть очень редко; и, поскольку он с младенчества служил Спасителю, он “одиноко сидит”, по выражению Иеремии (Плач 1, 1), или, по меньшей мере, вместе со святителем Мартином. Когда он возрастал и стал учиться грамоте, ум его развивался под руководством епископа Галла, дяди его.
2. Чудесное знамение
Его уже учили письменности, когда Божественная воля познакомила его с неотмирными знамениями и облагородила все его детство, показав удивительное. Его отец, сраженный свирепой болезнью, был прикован к постели. Лихорадка пробирала до костей, от подагры распухало тело, глаза застилала кровавая пелена — когда некий человек, явившись ребенку во сне, спросил его: “Ты прочитал книгу Иисуса?” Мальчик ответил: “Я ничего не знаю, кроме букв алфавита, и мне не нравится их учить, меня учат насильно. Ничего не знаю об этой книге”. Человек тот сказал: “Иди и дай небольшую деревянную палочку определенной формы (было сказано, какой) кому‑нибудь, кто может на ней написать это имя, а когда оно будет написано чернилами, положи ее на постель своему отцу, рядом с его головой. Если ты это сделаешь, он обретет покой”.
Когда наступило утро, мальчик рассказал матери свой сон. Благочестивый духом ребенок понял, что на деле не ему, а его матери решать, делать ли такое. Мать его распорядилась, чтобы все было сделано, как в видении. И было сделано, и здоровье отца сразу же восстановилось.[1936]* И в самом деле, что более подходяще для того, чтобы поправить здоровье, чем имя Иисуса, начертанное на дереве?
3. Его двоюродный дед, святитель Никита Лионский
Родители его как представители знати владели обширным поместьем в Бургундии. Поскольку они были соседями святителя Никиты, праведнейшего человека, управлявшего (с епископской кафедры) городом Лионом, последний велел привести к нему юного Григория. Когда мальчика привели к Епископу, Святитель некоторое время рассматривал его и, не знаю что узрев в нем Божественного, попросил, чтобы ребенка подвели к нему, так как он лежал в постели, и, словно житель рая, увидавший будущего сообитателя, начал его ласкать, прижимать к себе, но (деталь, о которой нельзя умолчать) лишь полностью закрывшись туникой из страха прикоснуться обнаженной кожи ребенка хотя бы кончиками пальцев. И сей самый ребенок, став взрослым, часто рассказывал своим слушателям об этом проявлении целомудрия и советовал им судить, помня об этой предосторожности совершенного человека, насколько нам, таким нравственно неустойчивым, следует избегать плотских контактов. Итак, святитель Никита благословил ребенка и, помолившись о его счастье, отправил того к родным.[1937]
4. Его отец исцеляется во второй раз
Примерно через два года после чуда, о котором мы уже рассказали, Флорентия снова одолела болезнь, он весь горел, ступни его распухли и скрючились от чудовищной боли. Он был угнетен приближением смерти и одной ногой уже стоял в могиле. Но ребенок во сне снова увидел того же самого человека, который спросил его теперь, знает ли он книгу Товита. “Совсем не знаю,” — ответил он. Человек продолжал: “Знай, что Товит был слепой, а сын его вместе с ангелом излечил его печенью рыбы. Сделай поэтому то же самое, и отец твой будет избавлен”. Мальчик передал эти слова матери, которая немедленно послала слуг на реку. Поймали рыбу, и часть внутренностей, какие было велено, положили на горящие угли. Счастливое заключение чуда не замедлило последовать, так как только первая волна ароматов попала в ноздри отца, то немедленно исчезла вся опухоль и вся боль.[1938]*
Пюи-де-Дом рядом с Клермоном, местом рождения свт. Григория святителя Иллидия
Если достойна восхищения заслуга Иоанна в том, что был открыт рот Захарии, то не меньше достойно восхищения то, что Флорентий не один раз, а дважды был исцелен своим сыном. Благодаря этому Флорентий и его жена поняли, что их сын получит дар и будет Боговдохновенным человеком; действительно, они не могли не увериться, что Божественная мудрость создала его для каких‑то более возвышенных целей. Однако они не звали его к постригу, желая, как мне кажется, чтобы он сам выбрал религиозную стезю; только с большим усердием принялись за его обучение.
5. Исцеление и постриг
Он был еще мирянином, но уже окреп телом и духом, когда внезапно, жестоко простудившись, серьезно заболел, и слабость его день ото дня все увеличивалась; и медицина была бессильна ему помочь. Его дядя епископ Галл часто навещал его, а мать его, по обыкновению всех матерей постоянно причитала над ним. Но в момент, когда исчезли всякие надежды на помощь со стороны людей, небо напомнило юноше обратиться за помощью к силе Божией. И он попросил, чтобы его перенесли к могиле
(поскольку она была недалеко), но это дало мало пользы, так как не к тому должна была подтолкнуть его болезнь. Вернувшись домой, он через короткое время стал так страдать, что все решили, что приблизилась скорая его кончина. Страдания эти заставили его, наконец, понять, в чем дело; он утешал плачущих над ним, говоря: “Отнесите меня еще раз к могиле святителя Иллидия; уповаю, что он скоро подаст мне исцеление, а вам радость”, Будучи, вследствие того, доставлен туда, он стал молиться с таким усердием, на какое только был способен, обещая, что если только будет исцелен от болезни, то без всякого промедления примет постриг. И только он произнес это, сразу же почувствовал, что лихорадка его оставила, из носа хлынула кровь, и болезнь полностью ушла, как торопится уйти посланник, получив то, за чем пришел. Он был пострижен, и полностью предался служению вере.[1939]
6. Литературные занятия
Когда святитель Галл призван был получить должное вознаграждение за свою благочестивую жизнь, юношу принял человек Божий Авит (тогда, в 551 году, архидиакон в Клермоне, позднее — епископ Клермонский, 517–594). Испытав его характер и нравственные качества, тот вверил его заботе учителей, с помощью которых принудил его подниматься по ступенькам мудрости настолько быстро, насколько это позволяли активность и трудолюбие их ученика. Вы найдете это в житии уже упоминавшегося святителя Иллидия.[1940]* Но при этом он столь увлекся изучением литературы, что пришлось воздерживаться от другой крайности: его совсем не ужасала глупость поэтов, но, с другой стороны, он не был их поклонником, как то в неподобающей манере многие передают, и душа его не была рабой их власти. Исполняя требуемое от него, он, словно на кремне, отточил острие своего духа и, живя так, будто позаимствовал в Египте золотые сосуды, чтобы отправиться в пустынь питаться манной, он углубился в исследование дивной силы, которая скрывается в
Горы земли Овернь — родины святителя Григория (около Ле-Сана).
Божественном писании. Вот что он показывает, когда говорит о себе: “Не говорю о бегстве Сатурна, гневе Юноны, любовных приключениях Юпитера”, и, продолжая свое рассуждение, упоминает прочих мифических персонажей, заключая под конец: “Презирая все, чему суждено скоро погибнуть, я обращаюсь к Божественному и к Евангелию, так как не имею желания быть пойманным и запутавшимся в собственных сетях”. В этом отрывке[1941] он показывает, что знает многое, но просвещенный ум его отвергает суетное.
7. Возвышение в святости на примерах святых
В положенное время[1942]* он был посвящен в диакона. Был тогда в земле Овернь один человек, который взял дощечку от святой гробницы святителя Мартина, но, когда человек этот по небрежности не воздал должных почестей той дощечке, вся его семья тяжело заболела. Вскоре болезнь еще усилилась, и, не ведая, что может быть тому причиной, человек не искупил своего проступка, пока не увидел во сне кого‑то грозного, кто спросил его, почему он так поступает. Мужчина ответил, что не знает, о чем идет речь. “С этой дощечкой, которую ты взял с гробницы святителя Мартина, — был ответ, — ты обращаешься небрежно, потому и навлек на себя бедствия. Иди сразу же и отнеси ее диакону Григорию”.[1943]** Я убежден, что Григорий уже тогда был достойным священнослужителем, раз святитель Мартин доверил ему сокровище, которое было у его паствы.
Много было в то время в земле Овернь людей, прославившихся на стезе церковного служения, и молодой Григорий навещал их вместе со святителем Авитом или один,[1944]*** чтобы поучиться на примере святости, а позже, возвращая долг взаимной любви, он мог предложить им то, чего, быть может, не доставало им самим. Он чтил в них Христов образ и, поскольку Христа в Его Собственном Образе узреть нет возможности, он видел Его в них, как можно видеть луч солнца, ярко сияющий на вершинах гор. Направляя свои усилия к этой цели, он стремился поэтому или на их примере, или на примере тех, кто раньше их уже отправился на небеса, довести до совершенства все, что могло послужить ко славе Христовой.
7. Святитель Мартин исцеляет его
Среди тех образцов для подражания, в которых, как мы уже сказали, Христос отражается, как солнце на вершинах гор, он выделил прославленного Мартина, который, словно Олимп, возвышается над иными и, будучи ближе к небесному огню, отражает звезды с еще большим блеском, Мартина, в почитании которого поистине объединился весь мир и к которому сам Григорий воспылал горячей любовью. Мартин постоянно у него в сердце и на устах, он повсюду восхваляет его. Но, пока он прилагал все силы душевные к тому, чтобы вести добродетельную жизнь, телесные силы его, как это обыкновенно бывает, ослабели. Причина — та же самая, по которой Даниил, поднявшись после того, как узрел в видении ангела, обнаружил, что тело его ослабело (Даниил 10:8, 16, 17), и проболел много дней. Григорий преуспел в добродетелях, но телесным здоровьем был слаб; лихорадка и сыпь на коже измучили его до такой степени, что он не мог ни есть, ни пить и потерял всякую надежду на выздоровление. Ему оставалось только одно — его непоколебимая вера в Мартина. И он воспылал еще большей, такой сильной любовью к этому Святому, что, хотя над головой его все еще веяло дыхание смерти, он, не сомневаясь, собрался почтить могилу Святого. Его близкие не могли отговорить его от этого, он упорно настаивал, так как жар его тела был не так силен, как жар его любви. После двух или трех остановок, по мере продвижения вперед, болезнь его еще усиливалась. Но даже и тогда ничто не могло сдержать его ревностного желания с прежней верой прибегнуть к помощи Мартина, и во имя Всемогущего он упросил тех, кто хотел отвратить его от этого, доставить его к могиле Святого живым или мертвым.
Ну, что еще сказать? Его доставили еле живого, и благодаря вере своей он получил исцеление, которого чаял. И не только он, но еще один человек из его церковного окружения по имени Арментарий, бывший одной ногой в могиле, тоже вернул свой здоровье благодаря собственной вере. Потому Григорий, возносящий благодарения как за него, так и за себя, вернулся домой удовлетворенный или, скорее, больше чем прежде исполненный любовью к Мартину.[1945]
8. Сотворяется чудо, и гордость смиряется
Однажды, когда он ехал из Бургундии в Овернь, поднялась ужасная буря. Воздух спустился в грозовые тучи, небо перестало озаряться вспышками, и раздавались раскаты грома. Все побледнели в ужасе от угрожающей им опасности. Но Григорий, храня полное спокойствие, снял с груди мощевик с мощами святых (ибо всегда носил его) и поднял их к небу, как бы твердо противопоставляя их тучам, и те начали немедленно расходиться в разные стороны, открывая путешественникам безопасную дорогу. Но гордость, так часто паразитирующая на добродетелях, прокралась в душу молодого человека; он возрадовался и своим собственным заслугам приписал то, что было связано только с мощами.[1946]* Но что ближе к самонадеянности, чем падение? И действительно, лошадь, на которой он сидел, тут же упала, сбросила его на землю, и он ударился всем телом так сильно, что едва смог подняться. Понимая причину этого падения, он старался в будущем всегда побеждать уколы тщеславия и каждый раз, когда Божественная сила делала его своим посредником, приписывал честь не своим заслугам, а силе мощей, которые, как мы уже сказали, всегда носил на шее. И если вы внимательно оцените этот эпизод, то увидите: более достойно восхищения то, что он усмирил свою гордость, а не то, что разогнал облака.
9. Видение света Божией Матери
Григорий был неутомим в молитве, особенно во время ночных часов, посвященных отдыху. Приближался праздник Богородицы. В земле Овернь, в деревне Марсат были Ее мощи.[1947]** Григорий, который в это время был там, в свободное время, следуя своему обыкновению, пошел тайно вознести молитвы, пока остальные все спали, и, глядя издали на часовню, увидел в ней сильный свет. Подумав, что, наверное, какие‑то ревностные молящиеся опередили его, он тем не менее был изумлен, что свет такой сильный, и направился к тому месту, откуда тот исходил — все было объято тишиной. Он пошел искать сторожа этого здания, но в это время дверь сама раскрылась, и, осознав, что место сие посетило Божественное, он с трепетом вошел туда, где вечерню совершали ангелы. Свет, что он видел, находясь снаружи, сразу же погас, и больше он не видел ничего, кроме света добродетельной Пресвятой Девы.[1948]
11. Избрание епископом Турским
В году 172 по смерти святителя Мартина, 12–ом году правления короля Зигиберта,[1949]* блаженный Евфроний, который, добродетельно прожив до старости, получил дар великой благодати — дар пророчества, упокоился рядом со своими предками.[1950]** Пришло время, когда Григорию, горящему любовью к святителю Мартину и способному уже исполнять обязанности пастырские, следовало бы в свою очередь принять управление епархией. Поскольку блаженный Евфроний скончался, собрался епархиальный совет Тура, чтобы избрать его преемника, и в результате нелицемерного обсуждения все убедились, что лучше всех подходит Григорий. Его знали, так как он очень часто навещал эти края, был известен множеством деяний, достойных человека такого звания.
Все поэтому объединились в общем мнении, и, милостью Божией, он стал первым. Действительно, многие служители Церкви и люди благородного звания, а также простые крестьяне и горожане — все возглашали одно: решение должно быть в пользу Григория, равно известного и своими заслугами, и своим благородным происхождением, излучающего мудрость, превосходящего всех других великодушием, известного правителям, почитаемого за свою справедливость и способного к выполнению административных обязанностей. Направили было послов к королю, но в этот момент, промыслом Божиим, появился сам Григорий с королем. Извещенный о том, что происходит, с какой кротостью пытался он отказаться! Сколько доводов привел, чтобы отклонить такую честь! Но где есть воля Господня, все остальное должно отступить. Король потребовал, чтобы он подчинился власти, королева Брунгильда тоже настояла на том. И поскольку истинное смирение включает в себя послушание, он дал, наконец, свое согласие.
Немедленно — я думаю, из опасения, что любое промедление даст ему предлог сбежать — Эгидий, архиепископ Реймский,[1951]*** посвятил его, как это описал в своих стихах поэт Фортунат:
“Святой Иулиан[1952]**** посылает святителю Мартину своего дорогого ученика, того, кто был ему столь угоден, отдает он брату своему; то его чтимая и отеческая длань Эгидия посвятила Господу, чтобы мог он вести людей, его любит Радегунда, радостный Зигиберт его вдохновил и Брунгильда воздала почести” (кн. ст.: 2).
Таким образом, епископская кафедра Тура, потеряв Евфрония, через 18 дней получила Григория. Когда жители Тура торжественно вышли встречать своего нового пастыря, тот же самый поэт снова сочинил в его честь следующие стихи:
“Бейте в ладони, счастливые люди, чье желание свершилось сейчас. Прибыл ваш иерарх, надежда всей паствы.
Да празднует паства и веселятся дети, и те, кто уже стар и согнут годами — все этот час да прославят, ибо всем он счастье несет”.
И дальше поэт описывает, как люди чествуют Григория и как он, согласно обряду, занимает епископскую кафедру.
12. Восстановление базилики святителя Мартина
Кратко говоря, каковы были его деяния в тот период, когда он был епископом и насколько они велики, можно видеть на примере нескольких церквей, что он построил или которые реставрировал, и это также ясно видно по книгам, которые он написал ради прославления святых или толкуя Священное Писание. Та церковь, которую возвел Мартин и которая от ветхости уже разрушилась, была им восстановлена в прежнем виде, стены ее расписаны изображениями подвигов самого Мартина.[1953] Наш поэт об этом не умолчал, сказав среди прочего (Книга Х:2):
“Помощью Мартина здание Григорий воздвигнул; в новом человеке мы вновь обретаем то, чем был прославлен прежний”.
И еще:
“Славный епископ, возрождая те древние храмы, блеск им такой придает, которым и прежде сияли”.
Итак, мы сказали, и это можно найти в его собственных записях, он восстановил несколько церквей, например, храм Святого Креста в селе Марсат.[1954]*
13. Наставник монахов
Рвение, с которым он отдавался своему служению, будь то постройка церковных зданий или попечение о своей пастве, — вот что прежде всего отмечали те, кто считал, что он даже от самых святых людей не мог перенять образец своего совершенства. Действительно, не говоря уже о тех, чьи грехи явны, как говорит Апостол (все, что мы могли бы сказать о них, будет излишним), давайте возьмем двоих из тех, которые отмечены такой святостью, что только Григорий мог бы быть им собеседником, деликатно он выражал свое мнение в данных случаях.
Вскоре после посвящения Григория преподобный аббат Сенох покинул свою келью и пошел его поприветствовать. Преподобный воспринял его с большим почетом и, постепенно узнав его в ходе разговора, быстро заметил, что гость того заражен болезнью гордости. Но Григорий совершенно исцелил его от этой болезни благодаря небесному дару проникновенно видеть духовное.[1955]**
Он явил не меньшую власть и не меньшую заботу в отношении святого Леопарда, которого злой дух дурными мыслями довел до того, что он решил, измученный словесными оскорблениями, покинуть келью, в которой провел безвыходно долгое время. Но он избежал этого падения, поскольку удостоился поддержки Григория. Последний в то время, едучи своим обычным путем в Мармутье,[1956]*** чтобы приложиться там к святыням, оставленным в память о Мартине, свернул к хижине Леопарда, чтобы ему, рачительному пастырю, узнать, как управляется его словесная овца, сокрытая там ради любви ко Христу. Леопард вскоре открыл ему то, что было у него на сердце и что казалось вполне разумным из‑за наущений диавола. Григорий, со своей прозорливостью, сразу же обнаружил бесовский умысел и, скорбно вздыхая, начал увещевать этого человека и раскрывать ему в разговоре, исполненном здравомыслия, козни бесовские; потом, по возвращении домой, с благочестивой заботой послал ему несколько книг, укрепляющих монашество. Леопард, внимательно их прочитав, не только избавился от искушения, от которого пострадал, но и был одарен впоследствии гораздо большей прозорливостью.[1957] Не ищите ничего более прекрасного, не ждите ничего более замечательного, что можно было бы сказать в похвалу Григорию. Если душа больше тела, оживить ее в ком‑то — это достаточно большое чудо; сам лжец [диавол] не осмелится это отрицать. О том, насколько с властью был его голос и насколько авторитетным для пасомых был пример его жизни, внимательный читатель может узнать и из его собственных книг.
14. Искушение
Он часто страдал от физической слабости, поскольку совсем не заботился о бренной плоти, но каждый раз, когда болезнь слишком жестоко терзала его тело, истощенное суровым аскетическим образом жизни, он обращался к помощи своего дорогого Мартина и получал немедленное исцеление, и случалось это весьма часто. Когда это случалось в каких‑то обстоятельствах, об этом он рассказывал в интересной для читателя форме в своей истории о чудесах святителя Мартина. Как человек смиренный и осторожный, он обыкновенно начинал лечиться средствами обычной медицины, но чем больше к ним прибегал, считая себя в смирении своем недостойным получить чудесное облегчение, тем больше собиралась для него сила небесной благодати как единственное средство лечения. Однажды, исцелившись от боли в висках при обыкновенной помощи святителя Мартина, он позднее задумал, подталкиваемый искусителем, успокоить возбуждение в висках кровопусканием. Когда про себя раздумывал об этом, то почувствовал, что сосуды в обоих висках начали пульсировать со страшной силой, боль вновь вернулась к нему, удесятеренная, и он, встревожившись, поспешил к базилике, где сначала попросил прошения за свои мысли, а потом приложился головой к покрову святой гробницы — и ушел оттуда исцеленный.[1958]*
15. Мощевик открывается чудесным образом
Он уже составил несколько писаний, прославлявших различных особ и, хотя горел любовью к Мартину больше, чем ко всем иным, но отнюдь не считал себя достойным того, чтобы письменно поведать о его чудесах. Однако, будучи дважды или трижды предупрежденным во сне, понял, что ему угрожает суровое наказание за молчание.
В окрестностях Тура была часовня св. Стефана, которую он расширил и весь алтарь перенес немного дальше от того места, где он был раньше, но, не найдя там никаких мощей, послал одного из аббатов в дом епископа взять мощи святого мученика Стефана. Однако Григорий забыл дать аббату ключ, и тот, найдя мощевик запертым, не знал, на что решиться. Если бы он пошел за ключом к епископу, это означало бы задержку, а если бы принес всю раку, то вызвал бы неудовольствие епископа, потому что в мощевике были мощи многих святых. Пока он сомневался, увидел, как запор расходится, и мощевик раскрывается, как бы подтверждая, что Божия благодать сопричастна трудам Григория. Аббат, возблагодарив Бога, отнес мощи Григорию, повергнув всех в изумление, а епископ по своем возвращении нашел ковчег закрытым в точности так, как он его оставил.[1959]
Типичная крестьянская хижина в земле Овернь
16. Он прекращает пожар при помощи мощей
Для исцеления болящих Григорий делал многие вещи, рассказ о которых занял бы здесь слишком много места, однако считал, что слава исцелений принадлежит святым, мощи которых он носил при себе, и старался, чтобы ему в заслугу это не ставили. Чем более очевидным бывало то, что чудеса сотворялись им, тем смиреннее он старался приписывать это другим. Вот один из примеров.
Однажды он двигался по дороге, а на шее у него висел золотой крест, в котором были мощи блаженной Марии Девы или блаженного Мартина. Недалеко от дороги заметил он горящую хижину бедняка; она была покрыта, по обыкновению бедного люда, листьями и ветками — тем, что хорошо горело. Несчастный с женой и детьми метался вокруг и кричал что‑то, заливая огонь водой, но тщетно. Огонь разгорался, и остановить его было уже невозможно. Но Григорий поспешил туда, поднял крест пред языками пламени, и вид святых мощей остановил пожар, так что даже те части, что были уже охвачены огнем, больше не горели.[1960]
17. Его близость исцеляет глухого
Однажды пришлось ему по одному делу поехать в город Реймс. Епископ Эгидий милостиво принял его, и он провел там ночь и следующий день. Это было воскресенье, и утром он отправился в церковь, чтобы побеседовать там с епископом. Когда он ожидал его в ризнице (поскольку не хотел разговаривать в самой церкви), к нему подошел Сигго, бывший референдарий[1961]* короля Зигиберта, и Григорий, обнявшись с ним, усадил его рядом с собой. Они какое‑то время поговорили, и Сигго, внимательно слушавший Григория, почувствовал, как в одном его ухе, в котором он незадолго до этого потерял слух, что‑то прошумело, и оно стало слышать. Он стал рассказывать об этом чудесном исцелении, произошедшем от близости Григория. Но Божий угодник, не оставляя свое обычное смирение и пытаясь отвлечь своего собеседника от такого
Гробница VI века в Галлии.
Король Зигиберт I из династии Меровингов (со средневекового рисунка
на его могиле).
суждения, сказал: “Дорогое чадо, тебе следует благодарить не меня, а вознести благодарность блаженному Мартину, мощами которого, что я, недостойный, ношу, у тебя восстановился слух, и исчезла глухота”.
18. Он приглашает нападавших на него разделить его трапезу
Любовь была до того присущей ему добродетелью, что он испытывал чувство нежности даже к своим врагам, как покажет следующий пример. Однажды ему случилось отправиться в Бургундию повидать свою почтенную мать.[1962] В отдаленном лесу, на другой стороне реки Барберон, он повстречал нескольких разбойников, которые так яростно кинулись к нему, что хотели, казалось, не просто ограбить, но и убить. Но их появление не могло испугать Григория, который шел, защищаемый Мартином: он призвал его на помощь и так явственно ощутил его присутствие, что разбойники вдруг помчались прочь еще быстрее, чем появились. Григорий со своей обычной любовью и абсолютной невозмутимостью окликнул беглецов и предложил этим врагам взять что‑нибудь покушать и попить. Но их, казалось, кто‑то гнал ударами палки, а лошади их уносили их прочь с необычной скоростью помимо их воли, так что они не в состоянии были и слышать голос, звавший их вернуться.[1963]*
19. Исцеление от паралича в базилике святителя Мартина
Благодаря Григорию многократно возрастала вера и благочестие людей. И случилось однажды так, что злокозненный враг, терзающийся ненавистью и неспособный удержать выплески своей злобы, изо всей силы попытался подорвать веру и пастыря, и паствы. В день Рождества Христова, когда Григорий пришел, согласно обычаю, как епископ совершить праздник в главной базилике города, один из наиболее яростных одержимых начал дико носиться перед группами людей, окружавших Григория, и выкрикивать: “Напрасно вы приходите к порогу Мартина, незачем вам приближаться к его храму, из‑за ваших бесчисленных грехов он вас оставил, он с отвращением бежал от вас и совершает свои чудеса в Риме”. Когда диавол бросал в толпу такие слова, его голос взволновал не только крестьян, но поразил страхом и клириков, и самого Григория. Они вошли в базилику, проливая обильные слезы, и распростерлись ниц на каменном полу, молясь о том, чтобы Святитель удостоил их своим присутствием. Один человек, у которого более трех лет были парализованы обе кисти и одна ступня, лежал, как и другие, простертым пред святым алтарем, призывая помощь святителя Мартина, когда внезапно его охватила лихорадка и такая боль, словно его пытали. Тем не менее, была совершена торжественная служба, и в тот момент, когда Святитель с обильно текущими слезами ждал явления святителя Мартина, когда, согласно должному, он покрывал Святые Таины, больной полностью выздоровел.
Немедленно Григорий, исполнившись радости, вознес благодарности Господу Всемогущему и с глазами, обильно наполненными слезами обратился к людям со следующими словами: “Братия мои, да покинет страх ваши сердца, ибо в них обитает блаженный Исповедник, и ни в коем случае не верьте диаволу, лгущему от сотворения мира, никогда не знавшему истины”. После того, как сказал он людям это утешение, а также и другие, всеобщая скорбь обратилась в радость, и все благодаря Мартину и Григорию вернулись домой более счастливыми, чем когда пришли в базилику.[1964]**
20. Ангел побуждает его к еще большему рвению
Поскольку мы только что говорили о Рождестве Христовом, расскажем о том, что случилось с нашим епископом в иное Рождество.
Во время святой ночи этого торжества, измученный всенощной службой, он на минутку прилег на свою кровать, но к нему быстро подошел некий человек и сказал: “Встань и вернись в церковь”. Он проснулся, перекрестился и решил еще поспать. Человек тот не уходил, но предупредил его во второй раз. Однако, вновь проснувшись с тяжелой головой, он заснул опять. Тогда тот человек, приблизившись в третий раз, шлепнул его по щеке и сказал: “Ты побуждаешь людей идти ко всенощной, а сам позволяешь себе поддаться сну”. Пораженный этими словами, Григорий быстрым шагом вернулся в церковь.[1965] В очах Божиих он был настолько совершен, что ему не позволялось даже под предлогом простой человеческой слабости ни на момент пренебрегать своим спасением.
21. Ангел укоряет его
Думается, мы должны добавить здесь еще рассказ о том, как Господь пожелал сделать ему порицание, чтобы он не грешил даже из‑за безответственности других людей. Когда блаженный Мартин излечил его от безнадежной болезни с тем, чтобы он мог на следующий день идти в церковь, Григорий все‑таки, чтобы не переутомиться при совершении литургии, поручил совершить ее одному из своих священников. Но священник этот произносил возгласы настолько неподходящим образом, что сослужащие ему подняли его на смех, говоря, что лучше ему помолчать, чем так говорить. В ту ночь Григорий увидел во сне человека, сказавшего ему, что при пресуществлении Таин Господних не должно быть никаких сторонних наблюдателей. Из этого он сделал вывод, что ему не следует позволять легкомысленным людям в своем присутствии так пренебрежительно относиться к святому.
22. Преподобная Радегунда и Святой Крест
Божиему избраннику как истинному стражу и себя, и паствы своей, часто приходилось совершать дальние путешествия либо ради блага своих людей, либо ради собственного спасения.
Однажды, когда он поехал помолиться у могилы свят. Илария,[1966] свернул в сторону, чтобы посетить святую королеву Радегунду.[1967]* Они двое, подобно обитателям рая, беседовали о небесном, а между тем масло, которое обычно падало капля за каплей со Святого Креста, с появлением епископа потекло так обильно, что меньше чем за полчаса его вытекло около литра.[1968]**
“Крест Господень, обретенный в Иерусалиме Императрицей Еленой, почитается в среду и пятницу каждой седмицы. Королева Радегунда, которая по вере и добродетелям своим одна могла сравниться с Еленой, попросила частичку этого Креста и с молитвами поместила его в монастыре в Пуатье, основанном ее усердием. Затем она снова посылала слуг в Иерусалим и по всему Востоку и они после посещения могил вернулись с мощами святых мучеников и исповедников, которые она поместила вместе с этим Святым Крестом в серебряный ковчежец, и они произвели великое множество чудес, чему она сама изволила быть свидетельницей…
Я часто слышал, что небесные силы заставляют масло в лампадах, горящих пред святыми мощами, кипеть с такой силой, что стоящий под ними сосуд почти все время наполняется изливающимся маслом. Но я, утвердившись в своем неразумии, не мог решиться поверить в это, пока та же самая сила, которая уже показала себя другим, не проявила себя в моем присутствии и не препобедила мое грубое равнодушие. Я скажу поэтому то, что видел собственными глазами.
Я увидел, что перед ковчегом преп. Радегунды с бесценным Крестом была зажжена лампада. Заметив, что из нее часто капает масло, я подумал (Бог мне свидетель), что она с трещиной, тем более что под ней стояло блюдо, в котором собиралось текущее масло. Повернувшись к настоятельнице, я сказал ей: “Вы что, не можете взять целую лампаду вместо такой, в которой трещина и из которой течет масло?” Она ответила: “Милорд, это не из‑за того, а из‑за силы Святого Креста, который пред Вами”. Тогда, внутренне сосредоточившись и вспомнив, что слышал прежде, я взглянул на лампаду и увидел, что масло кипит в ней большими волнами и перехлестывает через края, как в котле над сильным огнем, и явление это, думаю, для того, чтобы лучше победить мое маловерие, все усиливалось и усиливалось, так что в течение часа из сосуда, который вмещал не более литра, истекло еще около литра. Я молча созерцал это чудо, и с того момента славлю святость бесценного Креста”.
Ковчег креста преп. Радегунды,
перед которым молился свят. Григорий,
в том виде, в котором он сохранился до сегодня
Первоначальный вид ковчега преп. Радегунды (VI век) с иконами святых, чьи мощи были помешены в нем (с рисунка XVIII века).
Когда Царь Небесный решил призвать к себе эту преподобную Королеву, Григорий, избранник Божий, узнал о приближении ее кончины, но, когда он поспешил к ней, она уже отошла, и он предал земле ее святое тело. Он торжественно освятил алтарь, сооруженный над ее могилой, оставив однако честь закрыть ее фоб епископу того места, который как раз отсутствовал.
23. Он спасен от опасности преп. Романом
Как‑то по одному делу ему нужно было пересечь реку Гаронну около замка Блэие, но вода в реке так поднялась, что страшно было смотреть на нее. Недалеко оттуда покоились в могиле мощи преп. Романа, священника, которого, как сказано в его житии,[1969] похоронил Мартин. Когда с одной стороны порывы ветра, а с другой — громадные волны стали очень опасны для путешественника, он возвел очи к небу, потом воззрел на церковь преп. Романа, и вся вода вскоре совершенно успокоилась,
Баптистерий св. Иоанна в Пуатье (IV век), в целом сохранившийся в таком виде, в котором был при свят. Григории.
Свят. Медардуса Суассонский постригает преп. Радегунду (манускрипт X века).
все стихло, и Григорий, не подвергаясь более никакой опасности, переправился на другой берег.[1970]
24. Он едет в Рим
Завершились шестнадцать лет его епископского служения, когда соименный ему Великий Григорий переселился в епархию небесную.[1971] Говорят, что некоторое время они были связаны тесной дружбой, и это было вполне естественно, так как Фортунат сравнивал этого папу со свят. Григорием Назианзиным (+ 374) и говорил, что последний был даром Востоку; святитель Григорий Двоеслов был даром Югу, а наш святитель Григорий — даром Западу. Когда свят. Григорий Турский приехал в церковь святых Апостолов [в Риме], папа принял его с большим почтением и, проводив до места, где св. Петр исповедал Христа, стоял рядом с ним, ожидая, когда он поднимется. И, стоя в ожидании, с изумлением понял (ибо он был прозорливцем) тайный промысел Божий об этом человеке, который был у него пред глазами, который, хотя и не отличался величием, получал свыше великую благодать. Тот же с Божественной проницательностью немедленно все ощутил и, поднимаясь с колен после молитвы со свойственным ему смиренным видом сказал папе: “Господь нас создал, а не мы сами, Он равно творит и малое, и великое”. Святой папа понял, что эти слова были ответом на его мысли и, возрадовавшись открывшемуся, начал открыто выражать глубокое почтение к той благодати, которой до этого в Григории лишь молча восхищался; и он оказал честь Турской епархии, одарив ее престолом из золота, который должен был пребывать там вечно.[1972]*
25. Явление небесного огня
Свят. Мартин, прославляя повсюду последователя своего Григория, многократно уже показал, насколько он благоволил ему, но, желая и соучаствовать в трудах его, порой, пребывая невидимым, удостаивал своим явлением со всем присущим этому блеском.
Имея намерение освятить молельню в зале, который служил его предшественнику кабинетом, Григорий перенес туда частицу мощей священномученика Сатурнина,[1973]** который с большим почтением взял в базилике свят. Мартина. Священники и диаконы в белых облачениях составили внушительный хор, присутствовали благородные граждане, украшенные соответственно их положению, и многочисленная толпа людей низшего звания; торжественно горели свечи, высоко были подняты кресты.
Когда дошли до врат, внезапно наполнившее помещение, внушающее благоговейный страх сияние ослепило всех сильной вспышкой и, словно молния, заметалось в разных направлениях. Охваченные великим страхом, все пали ниц. Но Григорий, словно был посвящен в тайну сего великого чуда, твердым голосом стал говорить: “Ничего не бойтесь. Вспомните, вы видели, как огненный шар изошел от главы блаженного Мартина и поднялся в небо,[1974]*** и верьте, что это он сам пришел со своими святыми мощами к нам”. И все тогда восславили Господа, и почтенный иерарх повторил со своими клириками: “Благословен грядый во имя Господне! Богъ Господь, и явися намъ” (Пс. 117, 26–27).[1975]
26. Преставление святителя Григория
На этом, пожалуй, мы и закончим рассказ о нашем епископе. Мы славим его не за чудеса, которые, бывает, приписывают даже и нечестивым, хотя он прославился и ими. Но для того, чтобы воссияла слава его, достаточно, что он, смиренный сердцем, следовал Христу и совсем не заботился о земных сокровищах. Уметь удерживать себя от греха, хотя бы отчасти — это и есть подлинное умение совершать чудесное. Быть свободным от грехов — вот в чем высшая слава.
На двадцать первом году своего епископства, то есть по завершении третьего семилетнего цикла, посвященных вере в Святую Троицу (594 год), его, не прожившего много (ибо посвящен он был в возрасте около тридцати лет), но успевшего достичь совершенства, возложили рядом с Отцами. Но могила не полностью сокрыла того, чье слово осталось жить в мире, и мы верим также, что на небесах святитель Григорий пребывает вместе с блаженным Мартином, а мощи его святые покоятся рядом с мощами святителя Мартина. Жителям Тура поэтому, если они не хотят прослыть неблагодарными по отношению к небесным дарам, данным им, следует всегда помнить о Божием благословении над ними. Покровитель, которого Он им дал — это не обычный святой, это сам Мартин, которому трудно подобрать достойную его хвалу, поскольку и малейшие его деяния, как было написано, значительно выше, чем величайшие деяния других. Народы мира свидетельствуют, как нам следует его почитать, поскольку ценят его с такой глубокой любовью, что даже и теперь, когда любовь охладевает, мы видим, как к его святой могиле устремляются многоязыкие толпы людей из неведомых стран, так что мы по справедливости можем сказать о Мартине: “Вся земля стремится видеть его”. Их рвение — это сильный и справедливый упрек равнодушию тех, кто находится с ним рядом, но ясно, что это по промыслу Божию любовь его проникла во многие сердца до такой степени, что память о нем благоухает повсюду как о втором Иосии, и что она так распространилась по странам земли, что, где бы ни царило имя Христа, там и почитают Мартина.[1976]*
Но более того: Григорий, человек знаменитый не только святостью, но и знаниями, дал жителям Тура веру в то, что город их не должен прозябать в безвестности и незнании, но должен прославиться благодаря ему, как раньше стал известным благодаря Мартину, подобно тому, как Рим, прославившись апостолами, позднее был украшен еще одним Григорием.
Да не сомневаемся, что святитель Григорий, с помощью Божией через святителя Мартина, является нашим защитником и покровителем, и мы можем прибегать к его помощи во всех своих бедах. И верно, неизбывна доброта Григория, вдохновлявшая его так же, как и Мартина, о чьем сострадательном сердцем он с таким усердием поведал нам. Дабы показать нам это сострадание, он записал чудеса Святого, с тем чтобы в будущем все, кто узнает, какое огромное множество их он сотворил и насколько они важны, какие неизлечимые болезни он исцелил, тот бы не сомневался в его силе. И если случится так, что с течением времени чудеса материальные иссякнут, будем же тем не менее верить всегда, что он творит чудеса в наших душах, и его добродетелями они укрепляются.
Святитель Григорий, познавший духовную поддержку святителя Мартина, да напоминает ему всегда о его пастве, всегда да просит его молитвенно поддерживать то святое место, где он погребен, да испрашивает благоденствие для всего королевства. Не будем, кроме того, забывать, что он даже за гробом хранит свое смирение. Его похоронили по его просьбе в таком месте и таким образом, чтобы все ходили по его могиле, и он сугубо просил, чтобы этому месту не оказывалось никаких почестей.[1977] Но паства блаженного Мартина, не в силах выполнить такой просьбы, перенесла его останки с того места и с надлежащими почестями поместила их в великолепный склеп, сооруженный слева от святой гробницы (Мартина). Умер он 17 ноября, именно в неделю святителя Мартина,[1978]* так что начав, уже больной, совершать торжественную службу в честь Мартина, он смог завершить ее уже вместе с ним на небесах по милости Господа Иисуса Христа, Бога Живого, правящего с Отцом и Святым Духом во веки веков. Аминь.
Места паломничеств в Галлии VI века (Тур занимает центральное место; маленькие прямоугольники указывают местонахождение частиц мощей святителя Мартина, кружки с крестами — мощи других святых.
Сведения о мощах и гробницах святителей Мартина и Григория Турских
Благодаря его необычной жизни и многочисленным чудесам, значение свят. Мартина как предстателя православных пред Богом только возросло после его смерти в 397 году, и его гробница скоро стала местом паломничества. Его преемник на епископской кафедре Тура свят. Брайс соорудил над захоронением церковь, где была, к слову сказать, емкость с целительной водой, в которую верующие могли погружаться.
Манускрипт “Истории франков” свят. Григория, VII век.
Вид на собор, построенный в 1008 году над мощами свят.
Мартина Турского (с позднейшими добавлениями);
разрушен в 1793 году.
месторасположение (внутри белой линии) собора с мощами святт. Мартина и Григория, который был разрушен в 1793 году во время Французской революции.
Собор, построенный в 1860 году на месте гробницы свят. Мартина. Этот собор (который виден также на верхней фотографии) все еще стоит в наши дни.
Мраморная плита,
присланная свят. Евфронием из Оттона,
чтобы накрыть мощи свят. Мартина
(реконструировано по кускам,
найденным в 1860 году).
Позднее епископ Перпет заменил эту первую церковь вместительной базиликой, которая была освящена 4 июля 470 года и была, кажется, самым замечательным памятником христианской Галлии, являясь, кроме Рима, главным центром паломничеств христиан на Западе. Это и есть базилика, описанная свят. Григорием. В пятом веке, кроме того, могила была покрыта плитой белого мрамора, присланной святителем Евфронием из Оттона. Могила свят. Григория была размещена рядом с могилой свят. Мартина, и в конце VII века была перестроена во впечатляющий памятник святым Оуэном. За столетие базилика претерпела различные разрушения, особенно от норманнских нашествий, и, наконец, в 997 году, вскоре после того, как там побывал аббат Одо, была полностью уничтожена пожаром. Однако мощи святителей Мартина и Григория остались невредимы и были помещены в новый собор, который был освящен 4 июля 1008 года. Частично перестраиваемый с XI по XIII век, этот храм сохранился во Французскую революцию, но историки отмечают, что поклонение Мартину никогда уже не имело такой силы, какое оно имело в период эры Православия во Франции (до 1054 года).
25 мая 1562 года мощи святителей Мартина и Григория были осквернены и преданы огню протестантами–гугенотами. В следующем году отыскали одну кость свят. Мартина и кусочки черепов святителей Брайса и Григория и вместе с пеплом от их мощей снова поместили в собор. В 1783 году, в разгар самой жестокой (не считая XX век) антихристианской революции, собор сравняли с землей, а само место было застроено домами, замощено улицами в намеренной попытке стереть память об этих святых. Только в 1860 году в похвальном духе покаяния за революционное святотатство несколько римских католиков отыскали место захоронения святителей Турских, нашли также куски мраморной плиты, покрывавшей некогда могилу свят. Мартина (на иллюстрации). Впоследствии на этом месте был выстроен новый собор свят. Мартина, где до сих пор пребывают в почтении несколько частиц его мощей; от мощей же свят. Григория не осталось ничего.
III. ПРАВОСЛАНАЯ ГАЛЛИЯ.
ВВЕДЕНИЕ
Отец Серафим (Роуз)
Монастырь свят. Мартина в Канигу, на юге Франции (Русиллон), X век — плод последнего периода монашеского усердия а православной Галлии, расцвет которого в V и VI веках описан свят. Григорием Турским в Vita Patrum — Житии Отцов.
1. Православное Христианство в Галлии VI века
Православный христианин XX века не найдет ничего странного в Христианстве Галлии VI века; фактически, если сам он глубоко проникся духом и благочестием Православия, каким оно сохранилось до наших дней, то в христианском мире святителя Григория Турского он будет чувствовать себя, как дома. Внешние выражения христианского культа — устроение и украшение церкви, иконы, облачения, службы — развиваясь в течение веков, приобрели, в основном, такую форму, которую они сохраняют и сейчас в Православной Церкви. На Западе, особенно после римского отпадения от Церкви в 1054 году, все это изменилось. Более традиционно мыслящий Восток самим фактом того, что он так мало изменился в течение столетий даже во внешних проявлениях культа, естественно, гораздо ближе раннехристианскому Западу, чем католико–протестантский Запад последних столетий, который далеко отошел от своих корней еще до того, как наступила современная постхристианская эра.
Некоторые историки того периода, например, О. М. Дальтон во вступлении к переводу “Истории франков” свят. Григория (Окфорд, 1927 г., 2 тома), находят в христианской Галлии много “восточного” по форме. Это правильное наблюдение, но оно сделано с точки зрения современного Запада, поэтому не совсем точное. Более точная формулировка этого наблюдения должна быть следующей.
В VI веке существовало одно единое Христианство, равно на Востоке и на Западе, по учению и духу, с некоторыми формальными отличиями, которые в тот ранний период были и небольшими, и несущественными. Вся Церковь и до этого, и после этого века собиралась на соборы, чтобы решать спорные вероучебные вопросы и исповедовать одну истинную веру. Были многочисленные паломники, пилигримы, особенно “западные” ходили на Восток, но и “восточные” ходили на Запад, и они не считали друг друга чужими, а христианскую веру и благочестие или обычаи отдаленной какой‑либо страны враждебными тому, что знали дома. Местные различия были не больше, чем те, что существуют сегодня между православными христианами России и Греции.
Отчуждение между Востоком и Западом произошло в более позднее время. Оно становилось болезненно выраженным (хотя и до этого были признаки того) только со времени крестовых походов (1096 год и позже), и причину этого надо искать в различных духовных, психологических и культурных изменениях, которые произошли на Западе как раз во время схизмы. Касаясь этого, известный римо–католический ученый Ив Конгар проницательно заметил: “Христианин IV или V века чувствовал бы себя менее обескураженным формами благочестия, принятыми в XI веке, чем такой же христианин, живущий в XI веке, — формами XII–ого. В переходный период от одного века к другому произошел огромный разрыв. Это изменение имело место только на Западе, где где‑то между концом XI века и в начале XII все как‑то трансформировалось. На Востоке такого глубокого изменения взглядов не произошло; там, определенно, Христианство сегодня все еще имеет такую же форму, какой она была тогда и какой она была на Западе до конца XI века” (Ив Конгар, цитата из книги “Через девять столетий”, Фордхэм Юниверсити Пресс, 1959 год, стр. 39, в которой он фактически перефразирует Дома Уилмарта).
Можно привести многочисленные подтверждения этой грандиозной перемены на Западе — начало схоластики или академически–аналитический подход к знанию, противопоставленный традиционно–синтетическому подходу Православия, начало века романизма, “когда в христианские тексты вводили басни и легенды; новый натурализм в искусстве (Джотто), разрушивший иконопись; новая “персональная” концепция святости (Франциск Ассизский), неприемлемая для Православия, из которой выросли позднее западный “мистицизм”, а далее — бесчисленные секты и псевдорелигиозные движения нашего времени и т. д. Причина этой перемены в том, чего римо–католический ученый не замечает: это потеря благодати, следующая за отдалением от Церкви Христовой и ставящая человека в зависимость от “духа времени” и от чисто логического и земного образа жизни и мысли. Когда крестоносцы разграбили и осквернили Константинополь в 1204 году (акт немыслимый для христианского Запада в более ранние века), тогда только обнаружилось, что они стали совершенно чужды Православию и отсюда — восточным христианам, и что они навечно потеряли то, что, как зеницу ока, хранили их предки в Галлии VI века — ненарушимую традицию истинного Христианства.
Мы кратко расскажем здесь только о некоторых из наиболее явных внешних проявлениях Православия в Галлии в VI веке, что поможет при чтении “Жития Отцов” святителя Григория.
Христианский храм–базилика
Когда христиане при правлении святого Константина Великого, наконец, вышли из катакомб, было естественно, что они активно начали строить церкви. В течение почти трех столетий в условиях гонений или под угрозой гонений проявления Христианской веры и благочестия совершались буквально под землей или в церквях в частных домах. А когда Православное Христианство впервые обрело свободу и потом было признано государственной религией, христианские храмы стали сооружать на видных местах во всех городах и крупных поселениях Римской Империи — и на Востоке, и на Западе. Наиболее подходящим для нужд христианского богослужения был признан не языческий храм, где идолам служили в тесных и темных помещениях, а тип здания под названием Римская базилика или “царский зал”, мирское здание, используемое и приспособленное для различных общественных нужд, в котором часто бывал и Император (отсюда и такое название). Такие здание известны со II века до н. э., но первая христианская базилика появилась только незадолго до правления св. Константина, и IV столетие — это первая большая эпоха строительства их. В течение многих столетий это был обычный христианский храм и на Востоке, и на Западе; в стиле зданий — от Сирии до Испании и Британии, от Африки до Германии — были лишь небольшие отличия. Христианские храмы более позднего времени, будь то на Востоке или Западе, произошли от этих базилик.
Обыкновенно план базилики включает длинную основную часть (где стоят верующие), с обеих сторон которой часто есть приделы; заканчивается она полукруглой апсидой, где располагается святилище алтаря, зачастую в задней части церкви был притвор, а снаружи — двор с фонтанчиком, где верующие перед тем, как войти в церковь, имели обыкновение мыть руки. Основная часть отделялась колоннами от приделов, и поверху шел ряд широких окон, в изобилии пропускавших приглушенный свет (тогда не было стекла, и использовалась слюда или какой‑нибудь материал наподобие ее), который особенно ярко высвечивал мозаичные иконы или (в Галлии более привычные) фрески, украшавшие апсиду и верх стен в базилике. Интерьер включал также многочисленные украшения из золота, паникадила и т. д. Основное здание обычно сооружалось из камня или кирпича, потолок был плоский, часто видны были голые бревна. Уже к VI веку плоская крыша стала заменяться куполом.
В Риме и Равенне есть много прекрасно сохранившихся базилик, особенно V‑VI веков, а многие другие хорошо известны по остаткам фундамента, раскопкам и описаниям современников. Первое впечатление, создаваемое такими зданиями, — ощущение величия и красоты. Этот аспект подчеркивался в первых известных нам подробных описаниях одной христианской базилики (базилика в Тире на Востоке, освященная в 317 году) в “Истории Церкви” Евсевия (книга X, 4): “Саму базилику он (строитель) украсил прекрасными и великолепными материалами, не ограничивая себя в расходах. Невозможно описать ее роскошь и величие, и великолепный вид здания, и достигающую до небес вершину его, и пышные ливанские кедры рядом… искусную архитектуру и совершенную красоту каждой чести”.
Цель такой роскоши — это вдохновить и возвысить человека, открыть рожденным на земле новый, небесный мир. Но вход в этот мир открыт только тем, кто идет узкой тропой аскетического Христианства. Чтобы напомнить об этом верующим, на дверях
Оригинальная базилика св. Петра в Риме (V век) с примыкающим баптистерием и прилегающей территорией
базилики святителя Павлина в итальянском городе Нола (начало V века) были начертаны его собственные стихи. На одной двери он написал: “Мир вам — тем, кто входит в это святилище Христа с чистыми помыслами и мирными сердцами”, на другой вместе с изображением креста такая надпись:
“Взгляни — над этим входом крест висит,
За тяжкий труд награду он сулит.
Те, кто достичь желает сей награды,
Крест понести свой будут рады”.
А с внутренней стороны двери, которую люди видят, выходя из церкви: “Каждый из вас, помолившись здесь должным образом и покидая сей Дом Божий, пусть оставит в нем свое сердце” (свят. Павлин Ноланский, послание 32–ое).
К сожалению, не сохранилось ни одной галльской базилики этого периода, но из многочисленных летописных описаний их видно, что они были идентичны по стилю базиликам Рима и Востока. По описаниям в сочинениях свят. Григория Турского возможно было восстановить приблизительный вид базилики свят. Мартина в его время. У него есть также интересное описание базилики его родного Клермона, построенной св. Наматием в V веке: “Основная часть имеет 45 метров в длину, 18 метров в ширину и 15 метров в высоту до свода. В конце ее закругленная апсида и два крыла элегантных очертаний (один вариант стиля базилики) с каждой стороны. Все здание построено в форме креста. В нем 42 окна, 70 колонн и 8 дверных проемов. В этом здании человек ощущает страх пред Господом и великое вдохновение, а до молящихся часто доносится приятный аромат. Вокруг святилища стенки, украшенные мозаичными работами из многих разновидностей мрамора” (“История франков”, II, 16).
Между основной частью церкви и алтарем часто было что- то вроде ширмы, даже в самых первых христианских базиликах. Описание и объяснение этому дается Евсевием, когда он, описывая базилику в Тире, заканчивает так: “Святая святых, алтарь, и, чтобы он был недоступен для толпы, окружен он деревянной решеткой, покрытой художественной резьбой, представляющей чудесное зрелище для зрителей”. Очевидно, с того самого момента, когда Церковь оставила катакомбы, ощущалась необходимость скрыть от глаз людей святая святых, чтобы нельзя было осквернить Святые Таины вечным искушением в мирные и спокойные времена принимать их, как само собою разумеющееся. Эта ширма пред алтарем — прообраз будущего иконостаса на Востоке и ширмы с распятием на средневековом Западе. Сегодня в самых старых базиликах мира можно увидеть многие следы этой ширмы и, по всей видимости, они также были в базиликах Галлии.
Престолы в ранних христианских базиликах были такими же, как и поныне существующие на христианском Востоке, а не такие, как более поздние изукрашенные латинские престолы Запада. Сперва их обыкновенно делали из дерева, позднее из камня, по форме они были квадратные, как самый старый из сохранившихся престолов Галлии, найденный в Ориоле близ Марселя (V век). Престолы, которые мы видим в мозаиках VI века в Равенне, квадратные и целиком покрытые тканью, ничем не отличаются от тех, которые можно видеть сегодня в любой православной церкви.
Самый ранний из сохранившихся престолов Галлии (найден в Ориоле близ Марселя.
Святой, которому посвящалась базилика, бывал чаще всего похоронен под алтарем, иногда в специальном склепе — так было в базилике свят. Мартина в Туре.
Крещение совершалось в отдельном здании (баптистерии) рядом с базиликой. Несколько таких зданий этого периода хорошо сохранились в Италии, а баптистерий в Пуатье — это единственное более–менее сохранившееся церковное здание всей эпохи Меровингов (до Шарлеманя) в Галлии.
Современному православному христианину церковное украшение базилики близко. Там было много лампад с маслом, некоторые свисали с потолка, другие — пред могилами святых или иконами, или мощами. Поэт Фортунат и его друг–студент Феликс излечились от повреждений глаз, натирая пораженные места маслом из лампады, горевшей пред иконой свят. Мартина в его церкви в Равенне. Замечательное чудо (описано в житии свят. Григория Турского, гл. 22) случилось с лампадой, которая висела пред Святым Крестом и мощами в обители преп. Радегунды в Пуатье. И для приношений, и для крестного хода использовались свечи из пчелиного воска.
Облачения священников тоже были очень похожими на те, которые до сего дня используются в Православной Церкви. Облачением диаконов (которые в то время были отдельной группой духовенства, как на Востоке сегодня, а не просто ступенькой на пути к священному сану, как это произошло в латинской церкви) был стихарь, длинная белая туника из шелка или шерсти, идентичный тому, что носят на Востоке; позднее на Западе он сильно изменился. Диаконы также носили на левом плече орарь, как и современные православные диаконы.
Базилика сщмч. Аполлинария в Равенне, VI век.
Интерьер базилики свят. Димитрия в Фессалониках (V век).
Апсида базилики сщмч. Аполлинария в Классе, Равенна.
Мозаика церкви св. Виталия, Равенна (показывает, как в VI веке использовался престол).
Правая стена центральной части церкви с изображением мучеников в базилике свят. Мартина в Равенне.
Священномученик Аполлинарий, первый епископ Равенны, в облачении, которое использовалось в VI веке: стихарь, фелонь, поручи и епископский омофор (мозаика из апсиды базилики сщмч. Аполлинария в Классе, Равенна).
Священники носили ризу, которая в отличие от восточной фелони имела капюшон, как упоминается в “Житие Отцов” (VIII, 5), а также поручи, как и сегодня на Востоке. Отличительным знаком епископа был паллий (вначале его давали только некоторым епископам), который в латинской церкви в последующие столетия намного упростился, но в тот период, согласно проф. Дальтону, “почти точно соответствовал по форме омофору Греческой Церкви” (т. 1, стр. 334). Эти облачения были, главным образом, скопированы с церемониальной одежды Римского Императорского двора; как и в случае с христианской базиликой, Церковь использовала для внешних формальностей то, что нашла, выйдя из катакомб, и это и предложила использовать следующим поколениям.
Ежедневный цикл служб совершался в том же порядке, который до сих пор сохранен в Православной Церкви: вечерня, утреня, часы (1–й, 3–й, 6–й, 9–й), всенощная. Специфическое содержание служб (например, какие псалмы в каких службах читать) отличалось от восточного, но общее содержание (псалмы, антифоны, взятые из псалмов, чтения из Ветхого и Нового Заветов, вновь составленные песнопения) было одно и то же. Перед большими праздниками вечерня и утреня соединялись вместе во всенощную. Службы в монастырях бывали обычно длиннее, чем в приходских церквях и соборах.
Галльский обряд, который многими деталями отличался от римского, использовался в Галлии и Испании. В наше время были предприняты попытки воссоздать этот обряд, который в VIII‑IX веках был вытеснен в Галлии римским обрядом, а позднее совершенно исчез на Западе, но тексты этого периода, дошедшие до нас, передают только общее содержание некоторых служб, не содержат полное содержание. Галлийская месса (мессами повсюду на Западе называли литургию) в некоторых пунктах аналогична восточной литургии и разнится с римской мессой, особенно бросается в глаза наличие “Великого входа” с не освященным еще приношением и призыв к оглашенным покинуть храм. Однако в то время даже латинская месса меньше отличалась от восточной литургии, чем это стало в более поздние столетия, и не возникало никаких проблем в тех частых случаях, когда христианские священники Запада служили литургию в Константинополе вместе с местными или когда восточное духовенство приезжало в Рим.
Литургический год был, в основном, таким же, каким он известен сейчас и на Востоке, и на Западе. Великие праздники, такие как Рождество, Крещение, Пасха, Вознесение и Троица, отмечались с особенной торжественностью, как и дни святых, например, св. Иоанна Крестителя, святых Петра и Павла. Римские святцы включали много тысяч имен, и память местных святых хранили с особым почитанием; в Туре, как сообщает нам свят. Григорий, служили особые всенощные праздники святым Мартину, Литорию и Врисию Турским, св. Симфориану Отанскому и св. Иларию из Пуатье (“История франков”, X, 31). Повсюду, где были мощи святых, почитались они с особенной торжественностью, особенно мощи свят. Мартина Турского — к ним прибывали паломники со всей Галлии. Строго соблюдался Великий пост, постными днями были также в большинстве седмиц среды и пятницы, к этому добавлялись посты пред Рождеством и иные.
Дни молений, о которых упоминает свят. Григорий, были особыми днями поста и молитв пред празднованием Вознесения; их установил св. Мамертий Вьенский в V столетии, а позднее они распространились по всей Галлии и по всему Западу (“История франков”, II, 347).
Иконопись
С самого начала христианские базилики украшались мозаиками или фресками, сначала в апсиде, а вскоре также и по стенам. Эта роспись в Галлии погибла вместе с церквями, так что мы можем судить о ней только по описаниям современников и сохранившимся образцам, особенно в Италии, которая в то время была тесно связана с Галлией.
Иконопись IV века по стилю довольно близка реализму римской живописи более позднего времени, хотя к концу века она даже в Риме приближается к византийскому стилю; по содержанию она соединяет темы из символических картин в катакомбах (Христос в виде Агнца, Доброго Пастыря и т. д.) со сценами из Ветхого (со временем все больше и больше) и Нового Завета. Базилика свят. Амвросия Медиоланского, освященная в 386 году, содержала фрески (как мы знаем из надписей самого Святого) по темам Ветхого и Нового Заветов: Благовещение, обращение Закхея, кровоточивая жена, Преображение и св. Иоанн, возлежащий на груди Спасителя. Судя по современным мозаикам в храме св. Пудентианы в Риме, стиль этих икон был уже очень близок к позднейшему византийскому стилю. В базилике свят. Павлина в Ноле (404) на двух сторонах центральной части церкви были сцены из Ветхого и Нового Заветов, а в пространстве между окнами вверху были фигуры апостолов и святых с Христом Царем в апсиде. Пока еще не существовало определенных канонов изображения праздников или библейских событий, и не было формальной канонизации святых, которых можно было бы изображать на иконах; апостолы, мученики и даже недавние епископы и подвижники изображались в соответствии с тем, как их почитали на местах. Был даже случай, когда в баптистерии монастыря Сульпиция Севера в Примулиаке на юге Галлии недавно почившего свят. Мартина изобразили на одной стене, а еще здравствующего епископа Павлина Ноланского — на противоположной стене, что вызвало добродушный протест святителя Павлина, написавшего Северу: “Изобразив меня в одиночестве на противоположной стене, Вы противопоставили меня, недостойного, покрытого тьмой неизвестности, святой фигуре Мартина” (свят. Павлин, письмо 32).
Отчетливый византийский стиль виден уже в V веке, а VI век — это время уже развитого и усовершенствованного искусства. Великие базилики Равенны — это монументальный триумф византийской иконописи, искусства, которое по стилю и содержанию мало изменилось за столетия и в большой степени живо и сегодня. Византийский стиль Римской Империи был распространен повсюду, как можно видеть по иконам даже отдаленной пограничной области горы Синай, где мозаичное изображение Преображения в апсиде идентично более поздним иконам с изображением этого праздника — вплоть до наших дней. Это христианское искусство, которое было известно великим западным иерархам VI века свят. Григорию, Папе Римскому и свят. Григорию Турскому.
В Галлии известны мозаичные иконы (“История франков”, II, 16; X, 45), но чаще мы слышим о фресках. Первоначальная базилика свят. Мартина имела фрески, которые восстановил свят. Григорий, как он сам рассказывал об этом в “Истории франков” (X, 31): “Я обнаружил, что стены базилики свят. Мартина повреждены огнем и велел своим работникам приложить все свое искусство, чтобы они стали такими же красивыми, как и прежде”. Эти фрески, должно быть, были очень впечатляющими, так как, рассказывая о пребывании в базилике (по существовавшему тогда закону об убежище) некоего Эберульфа, свят. Григорий пишет: “Когда священник уходил, молодые служанки и слуги Эберульфа часто приходили туда и стояли, любуясь фресками на стенах” (“История франков”, VII, 22). Свят. Григорий сохранил для нас также короткий рассказ о том, как писали фрески (V век): “Жена Наматия построила церковь св. Стефана в окрестностях за стенами Клермон–Феррана. Пожелала, чтобы ее украсили цветными фресками. Она обычно держала на коленях книгу, читала из нее рассказы о событиях, случившихся довольно давно, и говорила работникам, что бы она хотела увидеть нарисованным на стенах” (“История франков”, II, 17). Эта “книга” могла быть Библией, житием святого или даже, по предположению проф. Дальтона, “каким‑нибудь руководством для художника из тех, что использовали на Востоке” (т. 1, стр. 327).
Как сообщает нам аббат Одо в своем житии свят. Григория (гл. 12–я), усердием последнего, когда реставрировалась главная базилика Тура (не та, где пребывали мощи свят. Мартина), “стены ее расписаны изображениями подвигов самого Мартина”. У нас оказался в наличии список этих иконописных сцен из поэмы Фортуната, описывающей базилику (“Carmine”, X, 6). Это: (1) свят. Мартин, исцеляющий прокаженного поцелуем; (2) он раздирает свой плащ и отдает половину нищему; (3) он отдает свою тунику; (4) Мартин воскрешает троих мертвых; (5) осенив себя крестным знамением, он не дает упасть на себя сосне; (6) большая колонна, упавшая с неба, сокрушает идолов; (7) свят. Мартин изобличает псевдомученика. Мы можем лишь сожалеть об утрате такого памятника православного христианского искусства, одного из многих иных в Галлии VI века, подобных которым уже нельзя было видеть в позднейшие столетия на Западе (где постепенно был утерян римско–византийский стиль), но мы можем получить общее представление о том, как он выглядел, в современных базиликах Равенны с их мозаичными иконами. Одна из этих базилик была действительно первоначально посвящена свят. Мартину Турскому, позднее переосвятили свят. Аполлинарию Нуово.
В то время существовали иконы также и на отдельных досках. В истории Беды отмечается, что свят. Августин Кентерберийский и его спутники, высадившись в Британии в 597 году, пришли к королю Этельберту Кентскому, “неся серебряный крест как свое знамя и образ Господа Спаса нашего, написанный на доске” (“Церковная история Англии”, книга 1, гл. 25). В “Житии Отцов” мы читаем об “иконах (латинское iconicas) апостолов и других святых в часовне преп. Бракхио. Следует отметить, что часовни и маленькие сельские церкви в Галлии, конечно, строились не в стиле базилик, и сооружались обычно не из камня, а из дерева, и иконы в них были написаны на досках и укреплялись на стенах. Самое подробное упоминание об этих написанных на досках иконах VI века есть в “Славе мучеников” свят. Григория (гл. 22–я), где мы читаем в рассказе “о еврее, который украл икону (латинское iconica или, в одной рукописи, icona) и проткнул ее”, следующее, что является также впечатляющим свидетельством подлинно православной природы Галльской Церкви того времени в противопоставление иконоборчеству, охватившему часть Галлии (а также христианский Восток) в век Карла Великого. Вот слова свят. Григория: “Вера, которая до сих дней сохранилась чистой у нас, побуждает нас любить Христа такой любовью, что верующие, хранящие запечатленным в сердцах своих закон Его, желают также иметь написанный образ Его (в память о Его добродетели) на досках, которые они вешают в своих церквях и в домах своих… Еврей, который часто видел в церкви такой образ, написанный на доске (латинское imaginem in tabula pictam), прикрепленный к стене, сказал себе: “Смотри, вот совратитель, который нас унизил…”
Пресвятая Богородица Мозаика VI века в базилике свят. Мартина (свят. Аполлинария Нуово, Равенна).
Свят. Мартин Турский. Возможно, самая ранняя из сохранившихся икон Святителя (базилика свят. Аполлинария Нуово, Равенна).
Мозаика Христа из базилики св. Пудентианы, Рим, около 385 года.
Мозаика Христа из базилики свят. Аполлинария Нуово, Равенна, VI век.
Преображение Христа (мозаика VI века на горе Синай).
Свят. Мартин пред Спасителем (базилика свят. Аполлинария Нуово, Равенна).
Потом, придя ночью, он пронзил сей образ, снял его со стены и под одеждой унес его домой, чтобы бросить в огонь”. Его обнаружили, так как из образа в том месте, где он был пронзен, обильно капала кровь (чудо, которое позднее повторилось в Византии с Иверской иконой Божией Матери и в советское время в Каплуновке в России с распятием).
Много таких икон на дереве дошло до нас с горы Синай VI века, по виду они схожи с теми иконами, которые и сегодня заказывают писать для своих церквей и домов православные христиане.
Церковное устройство
Управление Церковью в Галлии VI века соответствовало, по словам проф. Дальтона, “восточной системе” (т. 1, стр. 272), то есть было устроено по православной традиции, а не папистской.
В то время в Галлии было примерно 130 епископов, 11 из которых митрополиты или епископы крупных городов страны с правами главенства над епископами их района. Митрополит Арля (на юге) обычно главенствовал над другими митрополитами, особенно в то время, когда епископом Арльским был Кесарий (первая половина VI века); именно он собирал соборы епископов и председательствовал на них. У епископов не было викариев, каждый епископ управлял собственной епархией, а вопросы, затрагивающие многих епископов, решались на соборах, где все епископы имели одинаковое право голоса.
Папа Римский, хотя, конечно, он почитался на Западе как патриарх, был все‑таки “первым среди равных”, и власть его была примерно такая же, какую имел в более поздние столетия (до падения Византии) патриарх Константинопольский над Русской Церковью. Папа Григорий Великий в то время особенно был против присвоения патриархом Константинопольским (или любым другим патриархом, включая себя) титула Вселенского патриарха. “Что ты скажешь Христу, Главе всей Церкви, на Страшном Суде, если дерзнешь всех Его людей поставить под себя, назвавшись Вселенским… Конечно, Петр первый из апостолов, сам член Вселенской Церкви, Павел, Андрей, Иоанн — они же были просто главы местных общин… И ни один из всех этих святых не просил, чтобы его называли Вселенским… Прелаты этой апостольской епархии, которой, по промыслу Божию я служу, имели предложенную им честь называться вселенскими… И все‑таки ни один из них никогда не желал называться таким титулом, не ухватился за это необдуманное имя, чтобы, если в силу ранга понтифика ему и следовало бы принять на себя величие избранности, он мог бы от него отказаться ради всей своей братии” (“Письма свят. Григория Великого, книга V, 18).
Само наименование “апостольская епархия”, хотя его и относили с особым почтением к епархии св. Петра, в тот период давалось не только Риму, но всем епископским епархиям, по крайней мере, в Галлии, как можно видеть в письме преп. Радегунды, сохраненном в “Истории франков” (IX, 42): “Святым Отцам во Христе и владыкам епископам, достойно занимающим должности в своих апостольских епархиях…” Свят. Григорий в “Истории франков” особо отмечает “апостольскую епархию” в Бордо.
Даже знаменитое дело свят. Илария Арльского, которое иногда рассматривают как пример “папского вмешательства” в дела Церкви Галлии, имело в глазах самого папы свят. Льва совершенно другой смысл. Папа, который был действительно признан имеющим на это каноническое право, когда к нему обратились другие епископы Запада, отменил смещение свят. Илария с епископской кафедры в Галлии в 444 году: свят. Лев признал его невиновным пред обвинениями не во имя каких‑то “папских прав”, а скорее с намерением восстановить древние права местных епископов Галлии. Он обвинил свят. Илария в том, что тот “присвоил себе право рукополагать во всех церквях по всем провинциям Галлии, взяв себе, таким образом, власть, принадлежащую митрополии” и “присвоив себе право рукоположения в той провинции, которая не находилась в его ведении”. Свят. Лев так заканчивает свое письмо епископам галльской провинции Вьенна: “Мы не держим в своих руках назначения в ваших провинциях, но заявляем, что не потерпим никаких дальнейших инноваций и что в будущем никакой узурпатор не сможет посягнуть на ваши привилегии” (“Письма свят. Льва Великого”, письмо X).
Только в позднейшие столетия папы начали предъявлять свои права на “всемирность”, а современная концепция “папизма” была развита только после раскола. В V‑VI веках церковное устройство в Галлии было во многом схоже с восточным устройством. Митрополиты не имели непосредственной власти даже над епископами свой собственной провинции. Когда Феликс, епископ Нантский, выдвинул ложные обвинения против свят. Григория Турского, своего собственного митрополита, злясь на то, что не может завладеть некоторыми церковными имуществами из епархии последнего, свят. Григорий не мог сделать ничего, кроме как выразить гнев на такое непристойное поведение в ответе, не лишенном свойственного ему сдержанного юмора: “Какая жалость, что не Марсель избрал тебя своим епископом! Тогда вместо того, чтобы привозить грузы масла и других товаров, его корабли привозили бы только папирус, который дал бы тебе больше возможности писать свои пасквили на честных людей вроде меня” (“История франков”, V, 5).
Заключение:
значение Галлии VI века для современности
Подводя итоги этого краткого описания христианской Галлии VI века, можем сказать, что мы находим в ней тот исторический православный мир, который даже сегодня узнаваем любым православным христианином, которому близко подлинное (не измененное, не модернизированное) Православие. Ученый, изучающий позднюю латынь, нашел бы широкие возможности для дальнейших исследований в этой области, будь то в трудах свят. Григория Турского или в многочисленных других текстах этого времени (которые до сего дня удивительно мало изучены или переведены); материал, представленный выше, не больше, чем вступление. Нами Галлия VI века может быть во многом уподоблена России XIX века. Оба общества были целиком проникнуты Православным Христианством; в них во всем православная норма была главным жизненным принципом (хотя в обыденной жизни ее часто нарушали), а главное место в жизни людей занимало богопочитание, почитание святынь церковных и святости. В VI веке (в отличие от IV, который был еще времен нем становления) внешние обряды Церкви уже приобрели свои более–менее окончательные формы, которые на православном Востоке изменились потом очень мало, то есть мы вполне способны воспринимать их как нечто близкое. В то же время в обрядах Церкви, в ее жизни есть и свежесть, и новизна, что сегодня, когда так легко или принять как должное сформированные веками формы Православия или считать, что они “не соотносятся” с современной жизнью, очень вдохновительны для нас.
О внешней стороне Православия достаточно, а что его внутренняя сторона? Имеет ли для нас сегодня какое‑нибудь духовное значение христианский мир свят. Григория Турского или же он представляет не более, чем антикварный интерес, для нас, “несовременных” православных христиан?
В наши дни много было написано об “ископаемой” Православной Церкви и ее последователях, которые, когда они верны себе и своему бесценному наследию, просто “не подходят” ни в один другой разряд людей в современном мире, будь то неортодоксальные христиане, язычники или неверующие. Если только мы можем понять это, что в этом наше предназначение, которое касается и нашего положения среди других в мире сем, и сохранения Православной веры.
Возможно, лучше всех других выразил недоумение православного мира по поводу истинного Православного Христианства прославленный ученый, занимающийся именно свят. Григорием Турским и Галлией его времени. В своей книге “Римское общество в Галлии в эпоху Меровингов” (Лондон, 1926 г.) сэр Сэмьюэл Дилл написал: “Неясная религиозная жизнь раннего средневековья оделена от современного разума такой большой пропастью, такой революцией верований, что самое сочувственное отношение может только надеяться возродить ее в слабом подобии. Ее суровая, твердая, реалистическая вера в чудеса и страхи невидимого мира, кажется, ускользает от всех усилий сделать ее для нас реальной” (стр. 324). “Легенды Григория открывают мир воображения и горячей веры, которой современные люди никак не могут полностью проникнуться, даже используя все силы своего воображения. Это исключительно интересно, прямо зачаровывает. Но интерес этот — интерес стороннего наблюдателя, с холодным любопытством изучающего загадочный период в развитии человеческого духа. Между нами и ранним средневековьем — пропасть, которую едва ли сможет преодолеть самое гибкое и живое воображение. Тот, кто очень глубоко задумывался над популярной верой того времени, очень глубоко почувствует, что проникнуть в ее секрет просто невозможно” (стр. 397).
И все‑таки для нас, тех, кто стремится быть сознательным православным христианином в наше время, интересен и значителен именно духовный мир свят. Григория Турского. Материальная сторона нам знакома, но это только выражение чего‑то более глубокого. Для нас, конечно, благоприятно то, что материальная сторона православной культуры Галлии была почти полностью разрушена, и мы не можем с ней непосредственно познакомиться даже в музее древностей, значит духовной составляющей этой эпохи остается больше пространства для нашего восприятия. Современный православный христианин с волнением открывает “Книги чудес” свят. Григория и находит там именно то, к чему стремится его душа в этом бездушном, механистическом современном мире; он находит тот самый христианский узкий путь спасения, который он знает из православных служб, житий святых, писаний Отцов, но который напрочь отсутствует в жизни современных “христиан”, что человек начинает задумываться, не безумен ли он на самом деле, не является ли он едва ли ни историческим ископаемым, коль продолжает верить и чувствовать так, как Православная Церковь верила искони. Одно дело — признать интеллектуальную правоту Православного Христианства, но как с этой правотой жить, если она так не в ладу с нашим временем? И тогда человек начинает читать труды свят. Григория и узнает, что вся православная истина глубоко нормальна, что на ней когда‑то основаны были целые общества, что глубоко ненормальны именно неверие и “обновленное христианство”, а не Христианство Православное, что это наследие и прирожденное право самого Запада, которое он оставил очень давно, когда отделился от единой Церкви Христовой, потеряв, таким образом, ключ к “тайне”, которая так озадачивает современного ученого — “тайне” истинного Христианства, к которой можно приблизиться лишь с горячим любящим сердцем, а не с холодным равнодушием современного неверия, не естественного для человека, а являющегося аномалией истории.
Но давайте кратко отметим, почему православному христианину так близок духовный мир святителя Григория Турского.
Святитель Григорий — историк, но он не просто летописец голых фактов или мифический “объективный наблюдатель” типа современного ученого, смотрящего на все с “холодным отстраненным любопытством”. У него есть своя точка зрения, он всегда ищет в истории образец; пред его глазами постоянно то, что современный ученый назвал бы “моделью”, под которую он подгонял собранные им исторические факты. В действительности все ученые разных направлений действуют именно таким образом, и любой, кто это отрицает, лишь обманывает себя и допускает вследствие этого, что его “модель” реальности, его базис для толкования фактов бессознательны и поэтому гораздо более способны к искажению реальности, чем “модель” ученого, который знает, в чем состоят его собственные основные убеждения и предпосылки. В наше время “объективный наблюдатель” — это чаще всего тот, чей основной взгляд на реальность представляет собой современное неверие и скептицизм, кто желает приписать историческим персонажам самые низкие мотивы, кто склонен отрицать все “сверхъестественные” явления, списывая их на “предрассудки” или “самообман”, или объясняя с позиций современной психологии.
“Модель”, по которой свят. Григорий толкует реальность, есть православное Христианство, и он привязан к ней не только умом, но горячо предан всем сердцем. Так, он начинает своей великий исторический труд “История франков” ни больше, ни меньше, чем с объяснения своей веры: “Собираясь описывать войны, которые короли ведут против враждебных народов, мученики против язычников и Церковь против еретиков, я прежде всего хочу объяснить свою веру, так чтобы каждый, кто читает меня, не мог сомневаться, что я католик” (конечно, в тексте VI века слово “католик” означает то же самое, что сегодня мы означаем под словом “православный”). Затем следует Никейский Символ веры, пересказанный своими словами и с добавлением православных объяснений.
Таким образом, в святителе Григории мы видим целостность взглядов, которая была утеряна почти всеми современными учеными — вот еще одно из тех основных различий между Востоком и Западом, которые возникли после римского раскола. В этом свят. Григорий полностью в православном духе. В этом подходе есть большое преимущество исключительно с точки зрения исторического факта, так как мы имеем перед собой не только “голые факты”, которые он записывает, но также понимаем контекст, в котором он их интерпретирует. Но что еще более важно, особенно когда доходит до записей о сверхъестественных явлениях или достоинствах святых, мы имеем неоценимое преимущество в лице подготовленного наблюдателя на месте, так сказать, — того, кто интерпретирует духовные события (почти все из которых ему известны или из личного опыта, или из свидетельств надежных, по его мнению, наблюдателей) на основе церковной традиции и его собственного богатого христианского опыта. Нам нет нужды гадать о смысле какого- нибудь духовно значимого события, когда у нас есть такой надежный современный ему толкователь его, и особенно когда его толкования так созвучны с тем, что мы находим в основных книжных источниках православного Востока. Мы можем еще больше доверять толкованиям свят. Григория, когда узнаем, что он и сам был удостоен духовных откровений (как описано в житии) и, когда не видел духовных откровений других, прямо признавался в этом (“История франков”, V, 50).
Сэр Сэмьюэл Дилл пишет, что ему, современному человеку, недоступен мир “легенд” свят. Григория. Что должны мы, православные христиане наших дней, думать об этих “легендах”? Проф. Дальтон отмечает, касаясь самой книги свят. Григория, которую мы здесь представляем, что “его “Жизнь Отцов” написана с какой‑то детской простотой, которая характерна для “Собеседований” свят. Григория Великого” (том 1, стр. 21). В предисловии к этой книге мы уже обсуждали ценность такой “детскости” для современных православных христиан, а также высокую долю истинности в книгах таких православных писателей, как свят. Григорий Великий (по сравнению с баснями средневекового Запада). Необычные духовные проявления, описанные свят. Григорием Турским, знакомы любому православному христианину, который хорошо знает основу духовного опыта из основных православных источников, они похожи на легенды только для тех, кто основывается на материализме и современном неверии. Ирония в том, что эти “легенды” стали сейчас немного более доступны новому поколению, которое заинтересовалось психическими и оккультными феноменами, а также практическим колдовством и магией, но для них весь тон писаний свят. Григория останется чуждым, пока они не получат ключ от его “тайн” — истинное Правосдавное Христианство. “Чудеса и страхи невидимого мира” свят. Григория открывают для нас еще одну реальность, полностью отличную от современного неверия и в равной степени от оккультизма — реальность духовной жизни, которая действительно более скрыта от глаз, нежели видна, которая действительно объясняет многие необычные явления, как правило неправильно понимаемые современными учеными, и которая есть сейчас и продолжится вечно.
И, наконец, есть еще один аспект писаний свят. Григория, который современный историк находят обычно не столько удивительным, сколько (с пренебрежением) забавным, но к которому, опять же, мы, православные христиане, имеем ключ, которого нет у них. Это аспект “совпадений”, знамений и т. п., который свят. Григорий считает важным, а современные историки находят совершенно несоответствующим летописи исторических событий. Некоторые из этих явлений — это проявление духовного видения, например, обнаженный меч, который свят. Сальвий (и никто, кроме него) видел висящим над домом короля Хильперика и который предвещал смерть королевских сыновей (“История франков”, V, 50). А другие явления — это просто сны или естественные явления какого‑то необычного рода, которые или вызывали у свят. Григория какие‑то предчувствия (“История франков”, VIII, 17), или о которых он просто говорил: “Я понятия не имею, что все это значило” (“История франков”, V, 23). Современному историку идея находить какое- то “значение” в землетрясениях или странных знаках в небе покажется просто забавной, но свят. Григорий как христианский историк был уверен, что промысел Божий управляет во всей вселенной и может быть виден даже в маленьких или кажущихся случайными деталях духовно чувствительными людьми. Он также понимал, что самые глубокие причины исторических событий всегда несомненно очевидны. Касаясь этого богословского пункта, мы можем процитировать слова жившего на Востоке современника свят. Григория аввы Дорофея, которому писания свят. Григория ни в малейшей степени не казались странными: “Хорошо, братия, как я всегда говорю вам, каждое дело возлагать на Бога и говорить: ничего не бывает без воли Божией, но конечно Бог знал, что это хорошо и полезно, и потому так сделал, хотя бы сие дело и имело какую‑нибудь внешнюю причину. Например, я мог бы сказать, что поелику я вкушал пищу со странниками и несколько понудил себя, для того чтобы их угостить, то желудок мой отяготился, произошел отек на ноге моей и от того я сделался болен, (мог бы я привести) и другие различные причины, ибо ищущему (их) в них нет недостатка; но самое достоверное и полезное есть то, чтобы сказать; поистине Бог знал, что это будет полезнее душе моей, и потому оно так и случилось” (преп. авва Дорофей, “Душеполезные поучения”, поучение 12).
Свят. Григорий, как и преп. авва Дорофей, в первую очередь, всегда искал главную из внутренних причин событий, которая касается воли Божией и спасения человека. Вот почему его история франков, так же как и истории отдельных святых гораздо более ценны, чем “объективные” (то есть чисто внешнего порядка) исследования современных ученых по тем же темам. Это не значит, что некоторые его исторические факты нельзя подвергнуть исправлению, а значит только, что его духовное понимание событий в основном правильное, христианское.
Теперь, перед тем как перейти к текстам самого свят. Григория, остается исследовать еще один важный аспект исторического контекста “Жития Отцов” — монашество в Галлии VI века.
Здесь мы опять найдем Галлию свят. Григория очень “восточной” и, возможно, здесь более, чем в любом другом аспекте этого раннего периода Православия, найдем повод для душевного вдохновения и, быть может, даже какие‑то подсказки, которые помогут нашему собственному бедному и немощному православному монашеству современности.
2. Православное монашество в Галлии V‑VI веков
Сердцем христианской жизни древней православной Галлии было монашество. Православное монашество возникло на галльской почве почти сразу же, как молва о великих египетских Отцах достигла Запада; и с тех пор, как христианской Галлии был дан пример собственного великого преподобного отца, свят. Мартина Турского, число ее монахов измерялось тысячами, из которых около 2 ООО присутствовали на похоронах свят. Мартина в 397 году. С основанием в начале следующего века Леринского монастыря в традициях Египта и появлением писаний преп. Иоанна Кассиана о духовном учении египетских отцов начала V столетия, золотой век монашества в Галлии, можно сказать, начался. Нам известно об основании около двухсот монастырей в Галлии в последующие два столетия, и возможно их было гораздо больше; и святые чудотворцы из среды этих братств были уже неисчислимы.
Но история православного монашества в Галлии в этот период вовсе не была историей организаций. Монашеские “ордена” средневекового Запада с их централизованным управлением и одинаковым уставом были, конечно, неслыханны в сей ранний период первого монашеского рвения; и даже господство Устава преп. Венедикта (+ 529) над монашескими установлениями Запада (господство, которое при всех своих положительных моментах, также указывает на охлаждение первого монашеского пыла Запада) отстояло еще на несколько столетий вперед. Духовный тон монашеской Галлии этих столетий задавался православным Востоком.
Наиболее цельная картина монашества этих веков на Западе находится в писаниях свят. Григория Турского, в частности в “Жизни Отцов”, но также она разбросана и по страницам “Истории франков” и других его трудов. Но мы тщетно будем искать в его писаниях монашеских институций: мы найдем там названия немногих монастырей и почти ничего о монашеских правилах или управлении. Его интересуют прежде всего не монахи или монахини (т. е. формально постриженные), но подвижники благочестия и их духовные деяния. По большей части он рассказывает о подвигах преподобных, известных своей святостью и чудесами, но он также передает рассказы о тех, кто сбился с пути, выставляя их как предупредительные знаки для тех, кто отважился бы встать на путь духовной брани. В центре его внимания, так же как и монашеской Галлии, находится сама брань духовная. Лесная “пустыня” православной Галлии в это время дышит той же свежестью, пылкостью и свободой, что египетская и палестинская пустыни, запечатленные в “Лавсаике” и других подобных классических описаниях древнего восточного монашества. Итак, давайте посмотрим способны ли мы ухватить нечто от духа “бегства в пустыню” в Галлии V — VI веков через рассмотрение некоторых текстов великих западных преподобных Отцов сего времени.
Учение преп. Иоанна Кассиана
Мы мало знаем о письменных источниках, через которые православное монашеское учение передавалось ученикам свят. Мартина и другим первым подвижникам Галлии: возможно, что у них не было ничего кроме “Жития преп. Антония” св. Афанасия и какой‑нибудь одной из ранних латинских версий житий и изречений египетских отцов. При наличии живого образца монашеского идеала, каким был свят. Мартин, этих источников было достаточно, но когда монахи Галлии стали исчисляться тысячами, и возникали многочисленные новые монастыри, потребность в более “систематическом” письменном изложении монашеского учения стала существенно возрастать. Преподобные отцы Галлии в один голос обратились за сим изложением к преп. Иоанну Кассиану, аббату недавно основанного монастыря в Марселе, только что возвратившемуся после долгого пребывания в монашеских пустынях Египта и Палестины. Тщательно усвоив учение египетских отцов и будучи сам человеком духовного рассуждения, он ответил на их просьбы двумя книгами: “О постановлениях киновитян” (Institutes), представляющую внешний распорядок монашеской жизни (одежда, службы, дисциплина и т. д.) и духовное учение на элементарном уровне, и “Собеседования египетских подвижников” (Conferences), преподающие глубочайшее учение о монашестве великих египетских отцов.[1979] Эти труды, адресованные и посвященные различным галльским аббатам и основателям монастырей, в V — VI веках были наиболее авторитетными аскетическими писаниями в Галлии и (хотя и в меньшей степени) в других западных странах так же.
Приблизиться к пониманию монашеского движения, описываемого свят. Григорием, мы можем не иначе как через краткий обзор учения преп. Кассиана и в частности “азбуки” монашеской жизни, содержащейся в “Постановлениях”, единственной наиболее часто употребляемой книге в повествованиях о монашестве этого периода.
Книга сия посвящена Кастору, епископу Апта (немного севернее Марселя), только что основавшему в своей епархии общежительный монастырь. В своем Введении преп. Кассиан объясняет, что требовалось от него, и что он намеревается преподать: “Желая, чтобы общежительные монастыри в твоей области устроены были по правилам восточных, а особенно египетских монастырей,.. от меня, убогого словом и знанием ты требуешь, чтобы я изложил те монастырские правила, кои я видел в Египте и Палестине, и о коих слышал от отцов, дабы братия нового твоего монастыря могла знать образ жизни, какой ведут там святые”. Последуя стопам учителей монашества” отличных по жизни, уму и красноречию, каковы суть: Василий Великий, Иероним и другие”, он обещает говорить “о правилах монастырских, о происхождении восьми главных пороков, и о том, как можно, по учению отцов, искоренить сии пороки”, ибо “лучше тех монастырей, которые сначала апостольской проповеди основаны святыми и духовными отцами, не может быть никакое новое братство на Западе в стране Галлии”.
Хотя преп. Кассиан отмечает в том же “Введении”, что не все правила египетских монастырей могут быть применяемы в Галлии, “по суровости воздуха, или по трудности и разности нравов” и в целом соотносится с “западной” немощью — все же, он скорее беспощаден в бичевании некоторых аспектов галльской монашеской практики, отдававших самоизнеженностью и праздностью. Тогда, точно также как и теперь, большая часть интереса к монашеству происходила от праздней мечтательности, которая предпочитает лучше не сталкиваться лицом к лицу с повседневной борьбой и уничижением, необходимыми для истинной духовной жизни согласно Евангелию. Так преп. Кассиан делает особое ударение на необходимости самого простого труда. “От того и зависит, что в этих (западных) областях мы не видим монастырей с таким множеством братии; потому что они не поддерживаются стяжанием от своих трудов так, чтобы могли постоянно пребывать в них; а если бы как‑нибудь щедрость другого и могла доставить им достаточное пропитание, то любовь к праздности и рассеянность сердца не попустят им дольше пребывать в том месте. Потому у древних отцов в Египте составилась поговорка: работающего монаха искушает один бес, а на праздного нападает бесчисленное множество бесов”. (Постановления Х:23) Восточные Отцы “думают, что чем усерднее будут к рукоделью и работам, тем больше возродится у них желание высшей чистоты духовного созерцания”(II:12). Существует четкая взаимосвязь между готовностью к труду и подлинной ревностью к духовным навыкам: “…равно упражняя телесные и душевные сила, они уравнивают выгоды внешнего человека с пользою внутреннего, страстным движением сердца, и непостоянному волнению помыслов противопоставляют тяжесть рукоделья, как какой- нибудь твердый, непоколебимый якорь, которым можно бы удерживать рассеянность и блуждание сердца внутри келий, как в безопасной пристани” (II:14). Ревность к труду на деле является мерилом духовного продвижения: “…египетские отцы, наученные этими примерами, никак не позволяют быть праздными монахами, особенно молодым, рачительностью к делу измеряя состояние сердца и преуспеяние в терпении и смирении” (Х:22). Осознание этого основного принципа духовной жизни и есть то, что и в наше время делает подлинно православный монастырь “приземленным” и даже “грубым”. Послушник, воспитываемый в такой духовной атмосфере, часто чувствует себя в лихорадочном состоянии, что показывает его естественную любовь к праздности и покою. Так авва Дорофей, автор монашеской “азбуки” VI века, описывает свое собственное ученичество: “Когда я был в общежитии, игумен с советом старцев сделал меня странноприимцем, а у меня незадолго перед тем была сильная болезнь. И так бывало вечером приходили странники, и я проводил вечер с ними; потом приходили еще погонщики верблюдов, и я служил им; часто и после того, как я уходил спать, опять встречалась другая надобность, и меня будили, а между тем наставал и час бдения. Едва только я засыпал, как канонарх уже будил меня; но от труда или от болезни я был в изнеможении, и сон опять овладевал мною так, что, расслабленный от жара, я не помнил сам себя и отвечал ему сквозь сон: хорошо, господин, Бог да помянет любовь твою, и да наградит тебя; ты приказал, — я приду, господин. Потом когда он уходил, я опять засыпал и очень скорбел, что опаздывал идти в церковь. А как канонарху нельзя было ждать меня; то я упросил двоих из братии, одного, чтобы он будил меня, другого, чтобы он не давал мне дремать на бдении, и поверьте мне, братия, я так почитал их, как бы через них совершалось мое спасение, и питал к ним великое благоговение” (авва Дорофей “Душеполезные наставления”, Калуга, 1895, стр. IX‑X). Подобное беспокойное послушание было в недалеком прошлом у оптинского старца Иосифа, у которого в качестве личной кельи была всегда переполненная приемная старца Амвросия! Ищущим монашества праздным мечтателям в таких условиях не выжить; и они часто уходят из‑за того; что монастырь “недостаточно духовный” — не отдавая себе отчета в том, что тем самым лишают себя духовного “якоря”, без которого будут блуждать в пустой неудовлетворенности, так и не находя своего “идеального монастыря”.
Леность — не самый страшный грех для желающих стать монахами, но без любви к трудолюбию они никогда даже не войдут в подвиг монашеской жизни и не поймут самых элементарных принципов духовной брани.
Если у послушника есть ревность к делу, то можно надеяться, что он может стяжать разумение и других азов монашеской жизни. Первое — это отсечение своей воли. Старец прежде всего старается научить его побеждать свою волю, желания, чтобы чрез это он мог постепенно восходить к высшему совершенству; а для сего с намерением приказывает ему делать то, что противно ему. Многими опытами доказано, что не может обуздывать своих похотей тот монах (особенно из молодых), который не научился чрез послушание умерщвлять свою волю. Поэтому они говорят, что кто не научился наперед побеждать свою волю, тот никак не может подавлять гнев, уныние, блудную похоть; не может иметь истинного смирения, постоянного единения и согласия с братиями и долго пребывать в общежитии” (IV:8). Послушник, не желающий отсекать свою волю посредством монашеского послушания, часто находит, что он “не понят” начальствующими, или, что его вынуждают делать “неподходящие” для него вещи, или, что его “ревность” к прохождению аскетических трудов (согласно, конечно же, его собственному пониманию) недооценена; но истинный любитель послушания, как и любитель труда, радуется посреди тяжелой работы противостояния своей воле, даже когда его земной логике может казаться, что он “прав”, а его духовный отец “ошибается”.
Другой важной частью начальной монашеской подготовки является навык не доверять собственному суждению, тесно связанный с откровением помыслов. “Итак, если мы хотим последовать евангельской заповеди и быть подражателями апостола и всей первенствующей Церкви, или отцов, которые в наши времена последовали добродетелям и совершенству их, то не должны мы полагаться на свои мнения, обещая себе евангельское совершенство от этого холодного и жалкого состояния; но последуя стопам их, должны стараться не обманывать самих себя и так будем исполнять монастырское благочиние и постановления, чтобы нам поистине отречься от этого мира” (VII:18).
“Преподав новичкам первоначальные наставления, стараются возводить их к большему совершенству, при сем вернее узнавая, истинное или притворное у них смирение. А для более удобного достижения этого учат их не скрывать никаких помыслов сердечных по ложному стыду, но тотчас, по возникновении их, открывать старцу своему, и в суждении о них не доверять своему мнению, а считать худым или добрым только то, что старец признает таким. От того хитрый враг ни в чем не может уловить молодого монаха, как неопытного, ничем не может обольстить того, кто полагается не на свое, а на старцево суждение” (IV:9).
Несмотря на чудеса аскетизма, которыми отличались восточные Отцы, основное ударение их учения падает отнюдь не на внешнее подвижничество. “Немощь плоти не воспрепятствует чистоте сердечной, если употребляем только пищу ту, которая нужна для укрепления немощи, а не ту, которой требует похоть… Пост и воздержание состоят в умеренности… Каждый должен поститься столько, сколько нужно для укрощения плотской брани” (V:7, 8, 9).
Цель монашеской дисциплины — это искоренение страстей и стяжание добродетелей. В Египте старцы смотрят, чтобы послушник “узнал и причины страстей, которыми искушаются, и средства против них. Эти истинные врачи душ, предотвращая имеющие возникнуть болезни сердец духовным наставлением, как некоторым небесным лекарством, не дозволяют усиливаться в душах юношей, открывая им и причины угрожающих страстей, и средства для здоровья” (XI: 16). Легко можно себе представить, насколько болезненно протекает этот процесс самопознания в душе послушника, обычно приходящего в монастырь исполненным иллюзий на свой счет.
Добродетели должны стяжать все вместе и бороться надлежит со всеми страстями одновременно, ибо “тот никакою добродетелию не владеет в совершенстве, кто не имеет некоторых из них (добродетелей). Ибо каким образом тот погасит пылающий жар похоти, воспламеняющийся не от одного вожделения тела, но и от порочности души, кто не может укротить гнев, порывающийся по невоздержанности одного сердца? Или каким образом обуздает сладострастные возбуждения плоти и души, кто не может победить простой порок гордости?” (V:11) Духовная борьба за стяжание добродетелей и искоренение страстей есть прежде всего борьба внутренняя: главный враг не в нас, но в нашей собственной страстной природе; и о нашем продвижении по пути добродетели можно судить главным образом не по нашему внешнему поведению, а по внутреннему состоянию; средства борьбы тоже преимущественно не внешние действия (такие как бегство от людей, чтобы избежать случаев к искушению), а работа над своим внутренним человеком, “…ясно, что не всегда от вины других происходит в нас возмущение, а больше от нашей порочности, потому что мы имеем в себе скрытные причины оскорблений и семена пороков, которые, как только прольется на нашу душу дождь искушений, тотчас производят ростки и плоды… (IХ:5) Совершенство сердца приобретается не столько удалением от людей, сколько добродетелию терпения. Если терпение будет твердо укреплено, то может сохранить нас мирными даже и с ненавидящими мир; если же не будет оно приобретено, то постоянно будем в несогласии даже и с совершенными и лучшими нас… (IХ:7) Если хотим получить ту высшую божественную награду, о которой говорится: блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят (Мф. 5, 8); то не только в наших действиях надобно подавлять гнев, но с корнем должен быть извергнут он и из сокровенности души… (VIII: 19) Потому ищущим совершенства недостаточно не гневаться на человека. Ибо помним, что когда мы пребывали в пустыне, то сердились на писчую трость, когда не нравилась толстота или тонкость ее; также на ножик, когда иступленным лезвием не скоро перерезывал; тоже на кремень, если не скоро вылетала искра огня из него, когда мы спешили к чтению, вспышка негодования простиралась до того, что возмущение духа не иначе мы могли подавить и успокоить, как произнести проклятие на бесчувственные вещи, или по крайней мере на диавола… (VIII: 18) Нам нечего бояться внешнего неприятеля; враг в нас самих скрывается. У нас ежедневно происходит внутренняя война; по одержании победы на ней все внешнее сделается слабым и с воином Христовым все помирится и покорится ему. Мы не будем иметь такого неприятеля, которого бы надобно было бояться вне нас, если внутреннее в нас будет побеждено и покорено духу… Утруждение плоти, соединенное с сокрушением духа, составит приятнейшую Богу жертву и достойную обитель святости в сокровенности чистого, благоукрашенного духа” (V:21).
Самое главное для монаха, подвизающегося в этой внутренней брани — судить себя, а не других, “…монах подвергается той же вине и порокам, за которые вздумал бы осуждать других. Следовательно всякому должно судить только себя самого, осмотрительно, осторожно наблюдать за собою во всем, а не расследовать жизнь и поведение других” (V:30).
Ключом к стяжанию других добродетелей является целомудрие, которое должно быть как душевным, так и телесным. “…Мы должны ревностнее подвизаться не только в воздержании тела, но и в сокрушении сердца с частыми молитвенными воздыханиями, чтобы печь плоти нашей, которую вавилонский царь постоянно разжигает возбуждением плотской похоти, угасить росою Св. Духа, нисходящею в наши сердца (VI:17)…. Возможно еще приобресть непорочность без дара знания; но знания духовного невозможно приобресть без чистоты целомудрия. Пр. Сол. 1,4” (VI:18).
Восемь из двенадцати книг “Постановлений” посвящены описанию восьми главных пороков и борьбы, которую монах должен вести с ними. Эти восемь суть: чревоугодие, блуд, корыстолюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие и гордость. Эти главы — весьма практические и содержат в себе многочисленные поучительные примеры из опыта пустынных Отцов. Один запоминающийся пример из них, иллюстрирующий грех тщеславия, может быть взят за уместное предостережение против так присущей сегодняшним кандидатам в монахи тенденции к духовной фальши и “позированию”, основанной на элементарном самолюбии и праздности.
“Когда я жил в пустыне скитской, помню одного старца, который идя в келью одного брата для посещения, когда приблизился к двери и услышал, что он внутри что‑то говорит, немного приостановился, желая узнать, что он читает из Священного Писания, или как было в обычае, за работою по памяти прочитывает. Когда благочестивый испытатель, ближе приложив ухо, точнее услышал, то узнал, что он духом тщеславия так был обольщен, что представлял, будто он в Церкви предлагает народу увещевательную проповедь. Когда старец, продолжая стоять, услышал, что он кончил поучение и переменив должность, как диакон, делает отпуск оглашенным, тогда толкнул в дверь. Брат встретив старца с обычною почтительностью и вводя его, уязвляемый совестию за свои мечты, спросил, давно ли он пришел? Долго стоя у двери, не понес ли неприятности? Старец шутя, ласково отвечал: я пришел, когда ты делал отпуск оглашенным” (XI:15). Фантазии желающих в XX веке принимать монашество не далеко ушли от этого классического примера.
В отношении главного порока или страсти, гордости, преп. Кассиан, как всегда приземлен и практичен, и наибольшую часть этой книги он тратит на описание низшей или “плотской” разновидности гордости, являющейся одной из наиболее общих ловушек для новоначальных как древних, так и современных, “…эта плотская гордость, когда при холодном, худо положенном начале отречения от мира поселится в душе монаха, не дозволяя ему от прежней мирской надменности придти к смирению Христову, сначала делает его непокорным и упрямым, потом не дозволяет быть кротким и ласковым, также не допускает быть равным с братиями и общительным, не позволяет по заповеди Бога и Спасителя нашего оставить все имущество в нищете… (XII:25) Он не хочет понести бремя монастырской жизни, не принимает наставления какого‑либо старца. Ибо кем возобладает страсть гордости, тот не только не считает достойным соблюдать какое‑либо правило подчинения или послушания, но и самое учение о совершенстве не допускает до своих ушей, и в сердце его растет такое отвращение к духовному слову, что когда бы и случилось такое собеседование, взор его не может стоять на одном месте, но исступленный взгляд обращается туда и сюда, глаза обыкновенно устремляются в другую сторону, вкось. Так что пока продолжается духовное собеседование, ему думается, что он сидит на ползающих червях, или острых спицах, и что простое собеседование ни высказало бы к назиданию слушающих, гордый думает, что это сказано в поношение ему. И во все время, в которое происходит рассуждение о духовной жизни, он занятый своими подозрениями ловит, перенимает не то, что надобно бы принять к своему преуспеянию, но озабоченным умом изыскивает причины, почему то или другое сказано, или с тайным смущением сердца придумывает, что можно бы возразить им, так что из спасительного исследования совершенно ничего не может получить, или в чем‑нибудь исправиться” (ХII:27). Как пример этого низшего вида гордости: “Я слышал в этой только стране (что странно и стыдно рассказывать), что один из младших, когда авва его стал выговаривать, для чего он стал оставлять смирение, которое по отречении от мира так мало времени сохранял и надмевается диавольскою гордостию, с крайним высокомерием ответил: ужели я для того на время смирялся, чтобы всегда быть подчиненным? При этом его столь дерзком, преступном ответе старец так изумился, что всякая речь его прервалась, как будто он принял эти произнесенные слова от самого Люцифера” (XII:28).
Цель всей это монашеской брани и подвига, которые так конкретно описывает преп. Кассиан, — возвысить ум человека к вечному и неподверженному изменениям и приуготовить его к блаженству в Царствии Небесном. “…Дело монашеского звания есть не иное что, как созерцание божественной и превосходящей все чистоты” (IХ:3). “Мы никак не можем прозреть удовольствия настоящей пищи, если ум, предавшись божественному созерцанию, не будет услаждаться больше любовию добродетелей и красотою небесных предметов. И таким образом всякий будет презирать все настоящее как скоропреходящее, когда непрерывно будет устремлять взор ума к непоколебимому и вечному, еще будучи в теле, будет созерцать блаженство будущей жизни” (V:14).
Новоначальный, который позволяет земному или своим собственным страстям уводить себя от небесного, неизменно запутывается в земных вещах и погибает; и предостережение против этого преп. Кассиана вполне приложимо и сегодня. “Ибо ум празднолюбца не умеет ни о чем другом думать, как только о пище и чреве, до тех пор, пока сведши дружбу с каким‑нибудь человеком или женщиною, расслабленными одинаковою холодностию, обязывается делами их и нуждами, и таким образом мало–помалу запутывается во вредных занятиях, как бы стесняется змеиными извилинами, потом уже никогда не в состоянии будет развязаться для достижения совершенства прежнего обета (монашеского)” (IХ:6).
Поэтому преп. Кассиан предлагает вдохновляющее слово в поддержку тем, кто желает придерживаться монашеской жизни, пока не достигнет ее цели. “Знай, что ты в числе немногих избранных, и, смотря на пример и холодность многих, не охладевай, но живи так, как живут немногие, дабы с этими немногими удостоиться тебе Царствия Небесного” (IV:38).
В основании всего этого монашеского подвига лежит смирение и страх Божий, без которых все аскетические труды — тщетны и бессмысленны: “Если хотим здание наше довести до верха, так чтобы оно было совершенно и угодно Богу, то поспешим положить основание его не по воле нашей страсти, а по точному евангельскому учению; это основание не может быть иное, как страх Божий и смирение, которое происходит от кротости и простоты сердца. Смирения же нельзя приобресть без наготы. Без нее никак невозможно приобресть ни готовности к повиновению, ни силы терпения, ни спокойствия кротости, ни совершенства любви, без которых сердце наше вовсе не может быть жилищем Св. Духа” (ХII:31). “… Именно нужно, чтобы сначала с искренним расположением сердца мы изъявляли нашим братьям истинное смирение, заботясь, чтобы ни в чем не обидеть или не оскорбить, чего мы никак не возможем исполнить, если из любви ко Христу не будет утверждено в нас истинное самоотвержение, которое состоит в составлении всего имущества и нестяжательности; потом если не будет воспринято иго послушания и подчинения с простым сердцем, без всякого притворства, так чтобы, кроме приказания аввы, вовсе не жила в нас никакая своя воля. Это может исполнить только тот, кто считает себя не только мертвым для этого мира, но и неразумным, глупым, все, что прикажут ему старцы, будет исполнять без всякого исследования, считая это священным и возвещенным от Бога (ХII:32)”.
И, наконец, подвижник должен вполне отдавать себе отчет в том, что достижение его цели, т. е. победа над страстями и спасение души приходит не от собственных его усилий как таковых, а от благодати Божией”. Невозможно кому‑либо совершенно очиститься от плотских пороков, если не сознает, что весь труд и старание его не могут быть достаточны для достижения такого совершенства, и если не убедится, будучи научен не столько наставлением преподающего, сколько расположением, усилием и опытом собственным, что достигнет его не иначе как по милосердию и при помощи Божией” (XII:13). “Достижение совершенства есть дело не желающего, не подвизающегося, но милующего Бога (Рим. 9:16), Который вовсе не в воздаяние за заслугу наших трудов или подвижничества делает нас победителями пороков. Ибо действие всякого добра происходит от благодати Бога, Который такую долговечность блаженства и безмерную славу с великою щедростию даровал (нам) за слабое усердие и за краткий, малый подвиг наш” (XII:11). И завершают книгу “Постановлений” следующие слова: “Будем сознавать, что мы сами по себе без помощи благодати Божией ничего не можем сделать, что относится к совершению добродетелей, и по истине будем уверены, что и то самое, что мы удостоились уразуметь, есть дар Божий” (ХII:33).
Из сего краткого обозрения учения, содержащегося в “Постановлениях”, можно увидеть, что монашеская жизнь в Галлии V‑VI вв. имела под собой твердое основание. Учение преп. Кассиана — не для праздных мечтателей или тех, кто стремится убежать от мирских обязанностей. По своему трезвому, приземленному тону и настойчивому призыву к деланию, аскетическому подвигу, познанию и преодолению своих страстей, оно является скорее руководством для серьезных, энергичных и решительных воинов Христовых, ищущих больших, а не меньших подвигов, чем те, которые христианин находит в нормальной мирской жизни.
“Постановления”, пожалуй, больше всего задавали тон монашеской жизни этого периода. Сам свят. Григорий Турский, когда ему случилось давать духовное наставление затворнику, жившему в пределах его епархии, “послал ему книги с житиями Отцов и Уставами (institutes) монахов, чтобы он мог узнать, каковыми надлежит быть затворникам и с какой рассудительностью следует держаться монахам. Когда он прочитал и перечитал их, то не только изгнал из ума дурные помыслы, которые прежде имел, но, более того, это настолько развило его познания, что он удивлял нас легкостью, с какой беседовал о сих предметах” (Жизнь Отцов, XX, 3) Эти же две книги (как мы увидим ниже) взял с собой и преп. Роман, когда уходил для отшельнической жизни в Юрские горы. Но и помимо своего непосредственного влияния на стремящихся к монашеству, можно видеть, как “Постановления” четко отразились в учении последующих преподобных Отцов Галлии.
Преподобный Фавст Леринский
Вторым по значению после самого преп. Кассиана из отцов Галльского монашества в V веке был преп. Фавст (+ 490), бывший аббатом Леринского монастыря в последние годы жизни преп. Кассиана, а впоследствии епископом Региума (Риеза), расположенного менее чем в ста милях к северу от Марселя.
Известный своей защитой “восточных” учений по таким вопросам, как относительная телесность души (один Бог совершенно бестелесен) и соотношение благодати и свободной воли (и возможно из‑за этого пренебрегаемый позднейшим Западом), он был прежде и более всего учителем иноческого жития и имел более прямое влияние на великого Отца VI века, свят. Кесария Арльского, чем преп. Кассиан.
В наставлениях своим монахам он делает то же ударение, что и преп. Кассиан на непрерывной брани и избежании праздности и покоя: “Отнюдь не для мира и покоя, не для беспечности пришли вы на сей остров, но скорее подвизаться и мужественно воинствовать… Мы пришли на сии уединенные берега, в ряды воинства духовного с тем, чтобы бороться на всякий день против наших страстей… Звание наше обязывает нас отвергать все, что может дать нам настоящая жизнь из утешений и славы. Сладчайшие на земле вещи должны быть чужды нам, помыслы наши должны устремляться исключительно к вечному воздаянию, обещанному нам. Радоваться, живя в подчинении и уничижении, ревностно стремиться к нищете, отсекать не только
Монастырь св. Виктора, возвышающийся над портом Марселя, в котором подвизался преп. Кассиан (1655).
Атриум (центральная часть) древней базилики монастыря преп. Кассиана.
Первое убежише св. Гонората — грот в Сен-Бауме близ Канн.
привязанность сердца к тварному, но и самую волю — вот наши средства к достижению совершенства” (Слово “К монаху” I). Судно и после того, как храбро встретит волнение в открытом море, может оказаться в опасности даже и посреди самой, по–видимому, безопасной гавани и рискует затонуть там. Так же и в пристанище веры, к которому привел тебя Спаситель, не будь бесстрашен, понуждай себя с помощью Христовой избегать малейшего нерадения, ничтожнейших проступков: они действуют на душу подобно каплям воды, проникающим внутрь судна через незаметные трещины” (К монаху” II).
Вместе с преп. Кассианом, преп. Фавст учит о внутренней природе монашеского подвига. “Что пользы жить в сем безмолвном месте, претерпевая внутри самого себя мучительство страстей? Будет ли здесь спокойствие снаружи и буря внутри? И стоит ли так трудиться, оставляя мир далеко внизу, чтобы держать страсти взаперти внутри себя?” (Слово)
Прежде всего преп. Фавст, как и преп. Кассиан, настаивает на добродетели послушания и пагубности преслушания и гордости. “Бог отказывает в потребной для дела спасения силе тому, кто не умеет слушаться… Послушание необходимо юности, и старость находит в нем свою славу… Привычка к непослушанию затемняет рассудок и делает суждения ложными. Сердце преступника столь ожестевает, что если только он чрезвычайным усилием вдруг не смирит себя, чтобы восстать от своего падения, то он осмелится бороться и с самим своим настоятелем, будет затем оскорблять его и говорить: “Как крепко я противостал! Как я его не послушался! С какой надменностью отвечал! Он думал, что я всегда буду смиряться перед ним!” (Слово VII)
Преп. Фавст, глядя на стремительно растущее монашеское движение в Галлии, видел также и трагедию “беглых” монахов — тех, кто испробовал монастырской жизни, но не имел достаточно терпения, чтобы удержаться в ней. Его сильные слова о необходимости оставаться в том монастыре, в каком кто отрекся от мира, предвосхищают акцент на монашеской стабильности Отцов VI века, свв. Кесария Арльского и Венедикта Курсийского. Упоминая о море вокруг Лерин, он говорил своим монахам: “Море сие есть мир, монастырь — гавань. Какое должно быть у истинного монаха намерение? Закрепить навсегда свой якорь в гавани! Вернуться ли ему в мир? Скалы, о которые здесь разбивается море, суть образ рифов, о которые непременно разобьется монах, непостоянный в своем пути!” (Слово) “Поистине, что есть ужаснее того, чем сорваться внезапно, подобно перелетной птице, с места, где призвал тебя Бог твой, где просветил Он тебя первыми лучами Своего света, и которое дал Он тебе как тихую гавань, убежище во время свирепства бури? Так ли скоро забываешь ты братию и други твоя, утешавших тебя? Неужели оставляешь место, где сложил ты ризы мира сего с себя и переменил имя, которое носил там?.. Но ты настолько лишен здравого смысла, что предпочитаешь Божию благоволению собственную волю и прихоть, и отдаешься во власть собственных замыслов! Не чувствуешь ли, к какому кораблекрушению ты мчишься?”
Истинный путь монаха, согласно преп. Фавсту, есть путь смирения, терпения и послушания, могущих изменить тех, кто окружает его и сделать монашескую общину воистину раем на земле. “О, сколь благословен Богом тот, чье смирение ослабило братнюю гордость, чье терпение угасило гнев ближнего, кто своим послушанием и ревностию исправляет в других теплохладность и леность, чьи утешительный пример или слова возжигают свет в сердце, которое гнев соделал слепым” (“К монаху” I).
Певец западной пустыни
преподобный Евхерий Лионский
В основном под словом “пустыня” в Галлии V‑VI вв. подразумеваются пустынные места вне городов, подходящие для жизни монахов, отрешившихся от мирской жизни. Есть, однако, и другое, более точное его значение, в котором его употребляют преп. Кассиан: место для тех, кто желает вести уединенную, отшельническую жизнь вдали от общежительных или полуобщежительных обителей, в коих живет большинство монахов. В своих “Постановлениях” преп. Кассиан формулирует условия для вступления на сей высший образ жизни. “…Мы отправились посмотреть на особый, высший род монахов, называвшихся отшельниками. Они сначала долго живут в киновии, пока научатся терпению, рассуждению, смирению, нестяжательности и дочиста исторгнут из себя все пороки, потом, намереваясь вступить в жесточайшую брань с демонами, отдаляются в отдаленные места пустыни” (V:36). “Пустыню искать должно совершенным, очищенным от всякого порока, и по совершенном очищении от пороков в обществе братии уходить в нее не по малодушию, а для божественного созерцания, с желанием высшего видения, которое может быть приобретено только в уединении и только совершенными” (VIII:17).
Этот высший вид пустынной жизни обладает определенной привлекательностью для стремящихся к монашеству, не как какая‑то действительно отдельная форма монашества, но как высший идеал одной общей для всех монашеской жизни. Здесь, однако, мы прежде всего должны знать о той трудной аскетической брани, чаще всего в монастыре, что непременно предшествует такому пустынножительству, также, как и о реалистическом монашеском учении, лежащим в его основе. Кассиановы “Постановления” — азбука также и этого вида монашества, тогда как в его “Собеседованиях” содержится более возвышенное учение для пустынножителей (и для общежительных монахов тоже).
Самая мысль о том, что “пустыню” можно найти в Галлии не была чем‑то непосредственно очевидным. Даже после примера свят. Мартина и его учеников, св. Гонорат отправился искать свою пустыню на Восток и только благодаря смерти своего товарища он, дойдя уже до Греции, вернулся и уединился сперва в пещере на материке, а затем на острове Лерины у побережья южной Галлии, где со своими последователями основал монастырь по возможности в традициях Востока. У нас нет детального описания его первоначального монастыря на Леринах, но несколько кратких упоминаний о нем изображают его весьма похожим на полуотшельнические лавры Востока. Св. Евхерий, ученик св. Гонората, описывает его как место, где “святые старцы живут в особых кельях”. Более подробное описание такого рода монастыря мы находим в “Житии свят. Мартина” Сульпиция Севера:
“Место сие было таким глухим и отдаленным, что обладало всем уединением пустыни. С одной стороны оно было огорожено скалистыми утесами высокой горы, остававшееся ровное пространство было окаймлено тихой излучиной Луары. Туда был всего один подход и то очень узкий. Его собственная келья была из дерева, как и у многих из братии, но большинство из них выдалбливали себе пещеры в скалах выступающий горы. Здесь было около восьмидесяти учеников, воспитывающихся на примере своего преблаженного наставника. Никто не владел ничем собственным: все клалось в общий котел… Редко кто покидал свою келью, за исключением тех случаев, когда они собирались все вместе для богослужения” (“Житие Св. Мартина, гл. X).
Остров Лерин
Остров Лерин с крепостью, где в течение веков пребывали мощи св. Гонората.
Поскольку подобные поселения монахов стали умножаться в Галлии V века, постольку и потребность ехать в Египет, чтобы увидеть христианскую “пустыню” становилась все менее и менее насущной. Прежде всего сам преп. Кассиан положил конец идее “хождения на Восток” за монашеским научением, когда представил в своих книгах учение великих египетских старцев. Когда он услышал, что преп. Евхерий уже после пребывания на Леринах задумал идти в Египет, то посвятил ему (и его великому авве, св. Гонорату) семь книг своих “Собеседований” со следующим предисловием: “О, святые братия Гонорате и Евхерие, похвалою тех высоких мужей, от которых мы приняли первые постановления отшельничества, воспламенились так, что один из вас, начальствуя над большим общежитием братии, желает, чтобы общество его, которое назидается ежедневным видением вашего святого жития, было наставляемо еще и заповедями тех отцов, а другой захотел отправиться в Египет, чтобы навидаться и телесным видением их, так что, оставив эту область, оцепеневшую от суровости галльского холода, как чистая горлица, полетел бы в те земли, которые ближе освещаются солнцем правды и изобилуют зрелыми плодами добродетелей. Это невольно возбудило во мне любовь, так что я, утешаясь желанием одного и трудом другого, не уклонился от опасности коротко написать, лишь бы только у первого увеличился авторитет между самыми монахами, а у второго отклонилась необходимость опасного мореплавания” (Предисловие к XI Собеседованию).
Преп. Евхерий, понятно, принял к сердцу слова преп. Кассиана. Он не только не отправился в Египет, но и стал великим певцом галльской пустыни. Возможно, что дело тут в его “западном” темпераменте и опыте или же это “северный” антураж его творений, хорошо знакомый нам по великим подвижникам русской “северной Фиваиды” ближайших к нам столетий, вплоть до преп. Серафима Саровского и других преподобных отцов и матерей уже нашего столетия, заставляет нас чувствовать что‑то очень родное в писаниях преп. Евхерия и, в частности, в его “Похвале пустыни” (De laude ere mi). Позвольте привести здесь нечто из сего труда, который, хотя и иным образом, влиял на подвижников того времени почти также, как и “Постановления” преп. Кассиана. Эта небольшая книжка не содержит монашеского учения как такового, но отлично показывает нам импульс души, вдохновивший многих из современной ему молодежи обоего полу идти в пустыню.
“Пусть тот, кто горит божественным пламенем, оставит свое жилище, чтобы избрать пустыню, пусть предпочтет ее своим ближним, своим чадам… Тем христианам, кто оставил родную землю, пусть станет пустыня временным отечеством, из которого ничто да не зовет их назад: ни страх, ни желания, ни радость, ни скорби. Да, можно пожертвовать всем, что мы любим, ради счастья уединения”.
“Сколь сладка жаждущим Бога сия удаленная пустыня с ее лесами! Как милы жаждущим Христа сии убежища, простирающие вдаль и вширь, где лишь природа бодрствует! Все здесь умиряется. Тогда, как бы понуждаемый молчанием, ум радостно пробуждается и начинает ощущать в себе некие неизреченные божественные движения. Здесь нет ни какого‑либо шумного смятения, ни молвы; одно лишь сладостное беседование с Богом нарушает тишину уединенного обиталища… Напрасно коварный враг рычит, как волк в ограде, где были заперты овцы. Восходя и нисходя по чудесной лествице Иакова, сонм ликующих ангелов несет неусыпную стражу над простором пустыни, просвещая ее своим невидимым посещением (Быт. 28, 12). Более того, чтобы не всуе бдели стерегущие град, Христос охраняет и ограждает свое стяжание в нем: Он таким образом отражает врагов его из пустынных пределов, что хотя Божие люди и подвергаются всем искушениям пустыни, однако они ограждены Им от их врагов. И более того, Сам Жених тайно возлежит с ними в полуноши, и изумленные неизреченным милосердием Его, пустынножители находятся в созерцании, восклицая: “Обретохъ, Егоже возлюби душа моя: удержахъ Его, и не оставихъ Его” (Песн. песн. 3, 4)” (гл. 37, 38).
“Почва пустыни не бесплодна, хотя ее и принято считать таковой… В пустыне делатель пожинает обильные плоды своих трудов… В сем месте находит он хлеб жизни, сходящий с небес. Среди этих скал бьют освежающие источники; эти живые воды властны утолять не только телесную жажду, но также и жажду спасения. Здесь простор и наслаждение для внутреннего человека… здесь рай души (гл. 39)”.
“Кроме сего, о всяческого почтения достойная земля, ты стала недавно обиталищем, приличным святым, обитающим в твоих гробах… Кто бы ни искал сожительства с ними, обретал Бога. Всякий, кто возделывал тебя, обретал в тебе Христа. Обитающий в тебе радуется о Господе, обитающем там же. Один и тот же человек одновременно есть твой владетель и божественное владение. Тот, кто избирает тебя в жилище себе, становится сам храмом Божиим” (гл. 41).
“Действительно, всякой пустыне, украшенной пребыванием благочестивых, я должен воздать честь. Но прежде всех других я воспеваю мои Лерины, приемлющие в свои благочестивейшие длани выброшенных кораблекрушением мятежного мира. Носимых его волнами они мягко направляют в свое пристанище, так что там, во внутреннем дворе Господнем, те могут перевести свое загнанное дыхание. Журча своими ручьями, зеленея травой, красуясь виноградниками, радостные своими видами и ароматами, они являют себя как бы раем тем, кто владеет ими… Там и сейчас живут в отдельных кельях те чудные святые старцы, что принесли дух египетских отцов в нашу Галлию” (гл. 42).
“Что за собрания святых, о благий Иисусе, дивно благоухающие подобно хранимому в алавастровом сосуде драгоценному миру, зрел я своими очами! Все здесь дышит сим благоуханием жизни. Они предпочитают благолепие внутреннего человека нарядности внешнего. Преуспевшие в делах любви, смирившиеся долу, благороднейшие в благочестии, крепчайшие в вере, скромные в поступи, скорые на послушание, молчаливые при встрече, величественно спокойные ликом: одним словом, они являют собою как бы чины ангельские в неослабном созерцании. Они не стремятся ни к чему, ничего не желают, разве соединиться с Единым для них вожделенным. Не только ищут они блаженной жизни, но и живут ею, не только стремятся они к ней вскоре, но и достигают уже”.
“Желают ли они быть отлученными от грешников? Они уже отлучены от них. Предпочитают ли они обладать чистой жизнью? Они обладают ей. Стремятся ли они проводить все свое время в славословии Бога? Они непрестанно славословят Его. Жаждут ли они радоваться в сонмах святых? Они радуются в них. Желают ли они наслаждаться Христом? Они наслаждаются Им. Не терпится ли им достигнуть пустынного жития? В своем сердце они достигают его. Так, по изобильнейшей благодати Христовой, здесь и сейчас они сподобляются многих из тех блаженств, чаемых ими в будущем веке. Последуя упованию пусть даже на некотором расстоянии, они уже сейчас охватывают существо его. Даже сам их тяжкий труд приносит многую мзду, ибо будущее воздаяние их лежит как бы в настоящих трудах” (гл. 43).
Чтобы не показалось, будто эта щедрая “похвала пустыни” происходит от “западного романтизма”, приведем здесь слова великого отца восточного монашества, жившего столетием раньше, свят. Василия Великого (как они приведены в житии великого отца русской “Северной Фиваиды” старца Назария Валаамского). Вдохновленный внешне весьма отличными пустынями Египта и Каппадокии, свят. Василий также, как и западный поэт видит тот же самый рай сердца для того, кто оставил все для Бога:
“О пустынное житие, обитель небесного обучения и божественного познания, училище, где Бог есть все, чему мы учимся. О пустыня сладости, где благоухающие цветы любви блистают ныне огненным цветом, сияют ныне белоснежною чистотою. Там мир и тишина; и те, кто живет под ними, остаются неколеблемы ветром. Там фимиам совершенного умерщвления не одной лишь плоти, но, что еще достохвальнее, самой воли, и кадило непрестанной молитвы негасимо горит огнем божественной любви. Там различные цветы добродетели, блистающие разнообразными украшениями, расцветающие благодатью неувядаемой красоты. О пустыня, услаждение святых душ, рай неисчерпаемой сладости! Ты еси пещь, силу чьего пылающего огня три отрока прохлаждают молитвой, и посредством горячей веры они гасят вокруг себя неистовое пламя, в котором сгорают и стрелы и оковы, но те, кто в оковах не сгорают, только узы греха ослабевают, и душа возводится к пению божественной хвалы, восклицая: “Растерзалъ еси узы моя. Тебе пожру жертву хвалы” (Пс. 115, 7–8)”.
Любовь к пустыне как к убежищу от житейских бурь и суеты и месту напряженной духовной брани ради Царствия Небесного и преклонение перед обитавшими там преподобными, облагоухавшими земли Запада своими подвигами благочестия — вот то, что вдохновляло молодых новообращенных христиан Запада искать пустыни Галлии и узнавать там из первых рук, от опытных старцев и на собственном опыте духовное учение восточных Отцов. Было много несчастных случаев и духовных катастроф, неизбежных при столь жестокой битве, но те, кто устояли перед лицом всех препятствий и действительно возрастили семена восточного монашества на западной почве, оставили по себе благоухающую память и пример, который еще и сегодня не умер для тех, кто пожелает отыскать его и вдохновиться им.
Из житий древних пустынножителей Галлии нет ни одного столь притягательного и воодушевляющего как житие препп. Романа и Лупикина. Написанное в их монастыре несколько десятков лет спустя после их смерти, это пространное Житие дает самый подробный из имеющихся у нас рассказов о древней монашеской ревности Галлии.
Роман и Лупикин, юрские пустынножители
В Галлии IV века был свят. Мартин с его необычайным подвижничеством и отшельническими общинами; начало нового столетия ознаменовалось основанием островного монастыря на Леринах, принесшего предания египетских отцов в Галлию, из которого вышло много епископов и основателей монастырей; в первые десятилетия V столетия были созданы многочисленные монашеские общины на юге Галлии, обычно около городов и часто основанные епископами, в которых через писания преп. Кассиана распространились уставы и учение восточного монашества. К концу жизни преп. Кассиана (+ 434 г.) православное монашество уже прочно укоренилось в Галлии.
Затем имел место феномен, хорошо знакомый нам из позднейшей истории “северной Фиваиды” в России 14–17 вв.: бегство монахов и стремящихся к монашеству не только из городов и других населенных пунктов, но даже и из благоустроенных монастырей в абсолютное уединение пустынных лесов Галлии. Несомненно, такие книги, как “Похвала пустыне” преп. Евхерия, оказали влияние на это движение; но главная побудительная причина была та же, что и вызвавшая первоначальное бегство в египетскую пустыню столетием раньше: простое христианское побуждение отказаться от всего ради Бога, отбросить все предметы и влияния мира сего, чтобы лучше приготовить себя для Царствия Небесного.
Среди первых из таких пустынножителей, кто буквально обратил “пустыни” Галлии в города, населенные духовными воинами, были препп. Роман и Лупикин. Не случайно свят. Григорий начинает с них свою “Жизнь отцов”, ибо еще в предшествующее ему время их подвиги стали легендой, а сами они чистейшим образцом пустынного монашеского жития. Их жития, вместе с житием их ученика преп. Евгенда, были написаны анонимным учеником последнего около 520 г. Этот документ “Жизнь юрских Отцов” (Vita Patrum Jurensium) дает не только более подробное описание жития препп. Романа и Лупикина, чем у свят. Григория, но представляет также бесценные сведения о монашеском учении этих Отцов, о монашеской жизни в целом в Галлии V века и о повседневной жизни и росте юрских монастырей в течении первых 75 лет их существования. Нижеследующие страницы — суть краткий обзор тех частей этого документа, что лучше всего иллюстрирует это.
Юра — горная гряда, протянувшаяся в восточной части Франции, недалеко от швейцарской границы на несколько сот километров, при ширине 30–50 километров. Хотя и не столь эффектные как Альпы, которые по временам можно видеть на востоке, эти горы наделены своей суровой красотой. Они простираются с запада к востоку тремя “ступенями”, каждая примерно на триста метров выше предыдущей, от равнин до “высокой Юры”, гористого плато из пиков и узких ущелий, высотой до 1600 метров над уровнем моря. Даже сегодня эти горы покрыты пихтовыми лесами, со множеством водопадов, озер и коварных потоков. Города, ныне находящиеся там, где были первоначальные монашеские поселения, являются туристическими центрами, куда летом съезжаются любители рыбной ловли и туризма, а зимой, когда горы покрываются глубокими снегами — горнолыжники.
В древнеримские времена в нижних частях Юры были населенные города, тогда как ‘’верхняя Юра”, которую Юлий Цезарь описал как Juva mons abtissimus (“высочайшие юрские горы” — лат.), были совершенно необитаемы. С ослаблением римской власти и нашествиями варваров, население этой области уменьшилось, и леса быстро покрыли большую часть земли, которая была отнята у него развитой римской цивилизацией. К V веку, когда дикие бургунды и франки бродили по этой части
Руины языческого храма в Изернори, месте рождения Юрских святых.
Покрытые лесами Альпы Восточной Франции, примыкающие к Юрским горам — место обитания препп. Романа и Лупикина.
Лес Юры.
Галлии, там оставались лишь немногие из тех старых городов; они были вполне христианскими, а старые языческие храмы там были уже в руинах. Все три юрских отца родились неподалеку от одного из этих городов. Св. Евгенд, как утверждает “Житие” (гл. 119), родился недалеко от Изернори, где был расположен важный языческий храм, посвященный богу Меркурию, бывший частично разрушенным (его руины можно видеть еще сегодня), и был земляком препп. Романа и Лупикина, которые, по всей видимости, родились либо здесь, либо в близлежащей деревне.
Преп. Роман был старшим братом преп. Лупикина и первым удалился в пустыню. Он родился, вероятно, в последнем десятилетии IV века, почти одновременно с преставлением свят. Мартина… “Прежде него ни один монах в этой провинции не посвящал себя ни отшельнической жизни, ни общежитию” (гл. 5). О его приуготовлении к монашеству “Житие” говорит лишь следующее: “Прежде избрания монашеской жизни он уже знал достопочтенного Савина, авву монастыря Конфлюэнца Лионского и его требующий многих усилий устав, и жизнь его монахов. Затем, как пчела, собрав нектар с цветов совершенств каждого из них, он возвратился туда, откуда вышел” (гл. 11). Ничего более не известно о сем авве Савине, не известно также и какого из нескольких островных лионских монастырей, расположенных в слиянии (“confluence”) рек Соны и Роны, он был аббатом. Известно, однако, что Лион, расположенный примерно на триста километров вглубь страны от Марселя, уже в начале V века был монашеским центром: некий ученик свят. Мартина Турского, преп. Максим (чье краткое житие приведено свят. Григорием в его “Славе исповедников”, гл. 22) некоторое время жил в одном из этих островных монастырей; а о преп. Евхерии, авторе “Похвалы пустыне”, ставшем епископом Лионским около 434 г., известно, что он проводил время Великого поста в одном из сих монастырей в молитве, посте и писании книг. Исходя из информации, данной в “Житии”, преп. Роман мог быть в Лионе во время святительства св. Евхерия, хотя более вероятно, что он был там несколькими годами позже; в любом случае, он мог читать “Похвалу пустыне”, написанную около 428 г., прежде своего удаления в пустыню. Причина его ухода в Лион была, вероятно, проста: скорее всего, это был ближайший монастырь к его дому, находившийся не более, чем в ста пятидесяти километрах от Юрских гор и связанный с ним рекой Роной и ее притоками.
Не установлено, стал ли преп. Роман монахом в сем монастыре, только известно, что свои монашеские познания он получил там. И затем “из сего монастыря… он взял книгу Житий свв. Отцов и замечательные постановления старцев” (гл. 11). Первая книга была несомненно одним из популярных тогда латинских рассказов о египетских отцах, а вторая кассиановыми “Постановлениями”. В них то, а также в практическом знакомстве с монашеством под руководством аввы Савина, заключалось все необходимое ему теоретическое основание монашеской жизни.
Он расположился не в каком‑либо отдаленном месте, а в пустыне, близкой к его дому. Чего он надеялся добиться этим? Почему он не остался в благоустроенной монашеской общине или не стал искать другую, такую, как, например, Лерины, известную своими старцами? Все в житии преп. Романа свидетельствует о том, что у него, кажется, не было религиозного “романтизма”, то есть: он не мечтал о дальних странах, “идеальных монастырях” или “святых старцах”. Он думал лишь об одном: как на твердом основании азбуки духовной жизни и строгого монашеского делания спасти свою душу и приготовить себя для Царства Небесного. Простое христианское воспитание подготовило его к этому: “Он не был светски образован, зато был на редкость одарен чистотой, беспримерным милосердием до такой степени, что в детстве никто не видел его за детскими проказами, а в зрелые годы порабощенным человеческими “страстями” или “узами брака” (гл. 5). Этот простой деревенский парень с гор, чье сердце однажды в зрелые годы воспламенилось идеалом христианского совершенства и которому довелось узнать основные принципы монашеской жизни, не раздумывал, а пошел и осуществил то, чему он научился в ближайшем подходящем месте. И таким образом, “около 35 лет от роду, плененный безлюдными просторами пустыни, оставив своих мать, сестру и брата, он отправился вглубь юрских лесов неподалеку от своего дома” (гл. 5) Действительно, место, где он в результате поселился, находится примерно в 30 километрах по прямой линии от его родного города Изернори — достаточно близко для того, чтобы быть впоследствии обнаруженным такими же бесстрашными натурами, как он сам и в то же время достаточно далеко, чтобы быть вполне удаленным и недосягаемым для мира.
Путь в Юру.
Водопад в Юре.
Две впечатляющие скалы в Кондадиско — Ле Байярд и Ле Шабо.
Река Вьенна как раз под Кондадиско.
“Скитаясь во всех направлениях по этим лесам, вполне подходящим и удобным для его образа жизни, он, наконец, нашел вдалеке среди долин, окруженных утесами, открытое место, подходящее для земледелия. Там крутые склоны трех гор немного расступаются, оставляя между собою ровное место довольной ширины. Поскольку русла двух потоков воды сходятся в том месте воедино, образовавшийся таким образом необычный речной берег скоро получил в народе название Кондадиско” (гл. 6). Кондадиско (“Condad” по–французски происходит от кельтского слова, означающего “слияние” или “место слияния” — ныне город Сен–Клод, названный в честь епископа, бывшего настоятелем монастыря в VII веке, расположен в слиянии рек Биенны и Гакона, притоков Роны, оставался монашеской общиной вплоть до 18 века.
“Новый жилец в поисках жилища, отвечающего его горячему желанию подвигов, обнаружил на восточной стороне у подножия скалистой горы самую густую пихту, которая, образовав из своих ветвей круг, укрыла ученика Павла, как прежде пальма укрыла одного Павла” (гл. 7). Упоминая пальму, служившую, по “Житию Павла” первого отшельника блаж. Иеронима (гл. 5), жилищем первому монаху Египта (преп. Павлу Латрскому — пер.) и называя преп. Романа “учеником Павла”, автор “Жития юрских Отцов” показывает восточные корни галльского пустынножительства, а лесная пихта в противоположность пустынной пальме показывает иные, западные местные условия одного и того же монашеского подвига. Та “скалистая гора” известна ныне как “Ле Байярд”, возвышающийся над Сен–Клодом.
“Так пихта снабдила его против летнего зноя и холода дождей вечнозеленой крышей… Вдобавок там росло несколько диких кустов, дававших свои ягоды, кислые, без сомнения, для сластолюбца, но сладкие для тех, чьи чувства суть в покое… Если бы кто‑нибудь с безрассудной смелостью решился пересечь эту бездорожную глухомань, невзирая на густоту леса и груды валежника, весьма высокие гряды гор, где живут олени, их крутые ущелья навряд ли позволят такому человеку, пусть даже крепкому и проворному, совершить сие путешествие” (гл. 8, 9).
В сем диком и недоступном месте преп. Роман поселился для подвижнического монашеского жития, решившись никогда не оставлять его. Будучи делателем, а не мечтателем, он не надеялся полностью удовлетворять ежедневную потребность в пище из того, что может дать лес, а принес с собой минимум необходимого для маленького огорода. “Принеся с собой семена и мотыгу, блаженный начал на сем месте, предаваясь в то же время усердно молитве и чтению, удовлетворять потребности скромного существования трудом рук своих, согласно монашеским правилам. Он обладал великим достатком, ибо ни в чем не имел нужды; его милостыня была в том, что он не имел ничего, что бы откладывать для бедных; его нога не ступала за пределами его убежища; он не возвращался более в свой дом; как истинный отшельник, он работал лишь столько, чтобы обеспечить свое существование “(гл. 10).
Что за урок и что за обилие вдохновения для новоначальных монахов нашего века! При современных средствах общения сама идея скрыться от глаз мира едва ли не совсем забыта, и прожить всю жизнь на одном месте — неслыханно. Впоследствии преп. Роман путешествовал по монастырским делам через все Юрские горы даже до Женевы и далее (путешествие не более чем в сто пятьдесят километров), зато его ученик, преп. Евгенд, подал совершенный пример монашеского постоянства: со времени своего прихода в Кондадиско в возрасте 7 лет и до самой смерти, последовавшей более чем 50–ю годами позже, он ни разу не покидал монастыря (гл. 126). Если мы не умеем сегодня подражать такому постоянству, то будем хоть понимать его важность: Христианство на практике — и монашество в особенности — есть то, чтобы стоять на одном месте и от всего сердца подвизаться о Царствии Небесном. Можно быть призванным делать дело Божие где угодно или быть носимым с места на место неизбежными обстоятельствами, но без главного и глубокого желания претерпеть все ради Бога на одном месте, не бегая туда–сюда, едва ли можно пустить корни, необходимые для принесения духовного плода. К сожалению, при современной простоте коммуникаций можно сидеть на одном месте и заниматься по–прежнему всем, кроме единого на потребу — чьими‑нибудь делами, всеми церковными сплетнями, но не напряженным трудом, необходимым для спасения собственной души в этом злом мире.
В знаменитом месте своих “Постановлений” преп. Кассиан предупреждает современных ему монахов, “…что монаху всячески надобно избегать женщин и епископов. Ибо если однажды вовлекут его в знакомство с собою, то ни тот, ни другая уже не допустят ему более иметь покоя в келье или заниматься богомыслием, созерцать чистыми очами святые предметы” (XI, 17). Женщины, конечно, искушают плотскими помыслами, а епископы помыслами о рукоположении в священный сан и тщеславием от знакомства с высокопоставленными лицами. Сегодня это предостережение остается своевременным, но для монахов нашего века можно прибавить и следующее: избегай телефона, путешествий и сплетен — тех форм общения, которые больше всего связывают с миром — ибо они охладят твой пыл и сделают тебя даже в твоей монашеской келье игралищем мирских похотей и страстей!
“На сем месте подражатель Антония, древнего отшельника, долгое время наслаждался ангельским житием и зрением помимо небесных видений лишь диких зверей и изредка охотников. Но затем его достопочтенный брат Лупикин, младший по рождению, но скоро сравнявшийся с ним святостью, извещенный ночью во сне своим братом, оставил ради любви Христовой тех, кого ранее уже оставил блаженный Роман, своих сестру и мать, и с горячим желанием достиг обиталища своего брата и принял его образ жизни… В сем смиренном гнезде, в сем глухом уголке пустыни эти двое зачали, наитием Слова Божия, духовное потомство и распространили вскоре повсюду, по монастырям и церквям Христовым плоды своего девственного чревоношения” (гл. 12). Так, с прибытием второго брата, сформировалась община, и весть об этом скоро достигла других. Первыми, кто присоединился к ним, были два юных клирика (вероятно низших степеней, чтецы или иподиаконы) из Ниона, близ Женевы, и сразу же “колыбель святых”, пихтовое дерево, оказалась мала для них, и было воздвигнуто первое здание. Они обосновались недалеко от дерева на некоем холме с пологим склоном, где ныне находится в память о сем часовня, предназначенная для иноческих молитвословий; срубив топором и с величайшим тщанием отшлифовав несколько древесных стволов, они соорудили хижины для себя, а также другие для тех, кто пришел бы к ним” (гл. 13). Место расположения этой часовни ныне занято собором XIV века в Сен–Клоде.
С того времени община стала быстро расти, а также стали приходить паломники из мира. “Множество верующих покидало мир, чтобы последовать ради Господа призыву к самоотречению и совершенству. Некоторые приходили сюда посмотреть на чудеса этого нового общества и рассказать, вернувшись домой, о его добром примере. Другие приводили сюда одержимых демонами, чтобы молитвы святых по их вере исцелили бы их; приносили также душевнобольных и расслабленных. Большинство этих больных по возращении здоровья возвращались к себе домой, но иные оставались в монастыре… Происшедшее от двух основателей святое братство… развивалось в единении веры и любви… Размножившись, это божественное племя наполнило не только отдаленные области провинции Секуань, район Юры, но также и многие далеко отстоящие земли церквями и монастырями” (гл. 14–16). Мы знаем об одном из паломников в Юру из писем знаменитого епископа Клермонского (город, где родился свят. Григорий Турский) Сидония Аполлинария. В письме к некоему Домнулу, писанном около 470 г., он, мимоходом упоминая юрские монастыри, отмечает славу, которой они пользовались в Галлии: “И теперь, если только не удерживают тебя монастыри Юры, куда ты любишь забираться, как бы в предвкушении небесных обителей, это письмо должно достигнуть тебя…” (О. М. Dalton, The Letters of Sidonius, Oxford, 1915, книга IV, 25).
В 444 году (единственная точная дата в Житии) свят. Иларий Арльский (сам ученик преп. Гонората Леринского) путешествовал через Юру в Безансон в связи со своим знаменитым спором со свят. Львом Великим.[1980] Слышав о славе препп. Романа и Лупикина, “он вызвал блаженного Романа к себе в некое место неподалеку от Безансона через посланного с сею целию клирика. Восхвалив в пышной речи его рвение и образ жизни, он почтил его саном священства и с честью отпустил назад в монастырь” (гл. 18). Это было, вероятно, по прошествии примерно 15–16 лет с того времени, как преп. Роман избрал отшельническую жизнь, когда ему должно было быть около 50–ти лет. Римско–католические исследователи обычно считают, что в монастыре к тому времени уже было некоторое число священников, ориентируясь на позднейшую латинскую практику. Но мы должны вспомнить, что монашеское вдохновение юрских отцов идет с Востока, где было много монастырей вовсе без священников. Так, например, в знаменитом монастыре преп. Саввы Освященного было более 150 монахов прежде, чем там появился единственный священник, а сам преп. Савва, младший современник преп. Романа, был прозван “Освященным”, потому что имея священный сан, он был достопримечательным исключением среди монахов и даже игуменов. Как и преп. Роману, ему было около 50 лет, когда епископ принудил его принять рукоположение и стать первым священником в его братстве. Около сорока лет спустя преп. Евгенд даже после того как стал аббатом, упорно сопротивлялся возведению в сан священника: “Часто он по секрету говорил мне, что игумену лучше было бы по причине честолюбия молодежи управлять братией не будучи облаченным священством, не будучи связанным этим достоинством, которого не должно искать людям, обрекшим себя на отречение от всех благ мира и даже от себя самого. “Кроме того, — прибавлял он — мы знаем также многих отцов, которые уже доведя до совершенства незначительность своего положения, были в глубине души тайно переполнены гордостью от священнического служения…” (гл. 133, 134). Преп. Лупикин никогда не принимал священства, даже после смерти преп. Романа, когда он был аббатом над братией свыше 20 лет. Более чем вероятно, что преп. Роман, в полном соответствии с восточной традицией, был первым священником, и что прежде его посвящения литургия могла служиться в оратории (часовне) по весьма редким случаям, когда бы приходил приходской священник. Преп. Евгенд сам был сыном возможно ближайшего, при жизни преп. Романа, священника из Изернора (гл. 120). Мирские иереи на Западе в то время, нужно заметить, могли быть женаты, тогда как епископы обязывались, если избиралось женатое лицо, оставить своих жен по посвящении.
“Затем, облеченный священством, преп. Роман возвратился в монастырь, но помня свой первоначальный обет, он придавал в своем монашеском смирении так мало значения почету, сопутствующему должности клирика, что хотя в торжественные дни братия и могли заставить его занять надлежащим образом главенствующее место, когда они собирались для священнодействия, в другие дни монах среди монахов, он не дозволял себе как‑либо внешне проявлять высокое достоинство этого сана” (гл. 20). Это место, кажется, может указывать также и на то, что литургия в традиции восточных лавр служилась в Кондадиско не каждый день, а, вероятно, лишь по воскресеньям и праздникам.
С умножением братии было основано несколько новых монастырей, все под общим управлением двух братьев. “Местность, где располагалась община Кондадиско с этого времени стала недостаточной, чтобы обеспечивать потребности не только толп приходящего народа, но даже и самой братии. Разбросанная по холмам и склонам гор, среди скалистых утесов и гряд, размываемая частыми потоками воды, каменистая почва плохо подходит для земледелия, которое здесь весьма затруднено и ограничено по причине скудости полей и бедности урожая. Если зимние морозы не просто покрывают, а совершенно засыпают все вокруг снегом, то зато весной, летом и осенью либо почва перегреется отраженным от окрестных скал зноем, горит как огнем,
Церковь в Романмутьер — монастырь преп. Романа.
либо же нескончаемые проливные дожди уносят в стремительных потоках не только подготовленную для земледелия почву, но часто также необработанную и твердую, вместе с травой, деревьями и кустарником… Так, в своем желании в какой- то мере избежать этого бедствия, преподобные отцы в соседних лесах, не вполне лишенных мест менее неровных и более плодородных, валили пихты, выкорчевывали пни… и делали поля, чтобы сия пригодная для обработки земля могла восполнять скудость насельников Кондадиско. Каждый из двух монастырей подчинялся власти обоих аббатов. Однако отец Лупикин жил по большой части в Лауконе — так называется это место — и ко времени кончины блаженного Романа там было не меньше 150–ти человек братии, находившихся в послушании собственно у него” (гл. 22–24). Теперь на месте этого второго монастыря Юры, расположенного несколькими километрами западнее Кандадиско, где та же самая река Биенна вырывается из глубокого ущелья на равнину, находится деревня Сен–Люпицин, где еще и сегодня сохраняются мощи преп. Лупикина. Свят. Григорий Турский в своем Житии преподобных упоминает третий монастырь, основанный братьями “на территории Алеманнии”, обычно отождествляемый с монастырем Романмутьер (по–латыни “Романов монастырь”) в Швейцарии в 45 милях к северо–востоку от первоначального монастыря. Вдобавок к сим главным монастырям по горам были разбросаны многочисленные кельи и пустыньки, превратившие Юру в подобие “Галльской Фиваиды” (или Святой Афонской Горы), несмотря на то, что количество монахов никогда не достигло там египетских масштабов, исчисляясь скорее сотнями, чем тысячами.
Среди всей этой бурной монашеской деятельности женщины также стали пленяться пустыней и примером преподобных братьев: первой, кто пришла к ним, была сестра святых — Иола. Как некогда преп. Антонию и Пахомию для своих сестер (а позже свят. Кесарию Арльскому для своей сестры Кесарии), первоначальникам юрского монашества надлежало устроить монашескую общину для своей сестры и последовавших за ней в пустыню жен: “Неподалеку оттуда, на высоком крутом обрыве с господствующей над ним естественной скалой и ограниченным каменным сводом, скрывавшим в себе обширные пещеры, святые, согласно традиции, положили — будучи движимы отеческим расположением — начало общине дев, и приняли на себя попечение о живущих на сем месте 105 монахинях… Здесь блаженные отцы построили базилику, которая не только принимала в себя мертвенные останки дев, но также удостоилась чести содержать в себе гроб самого подвижника Христова — преп. Романа. Столь велика была строгость обычаев сего монастыря, что отрекавшуюся в нем от мира деву, уже никогда не видели вне его, покуда ее не сносили в фоб” (гл. 25, 26). Об этом монастыре известном как “Ля Бальм”, впоследствии ничего не было слышно, очевидно он был разрушен во время набегов варваров в V‑VI вв. Это была, возможно, первая на Западе женская община в “пустыне”, раньше женские монастыри основывались в городах или поблизости от них. Впоследствии неподалеку была основана мужская община, и в настоящее время ее местоположение примерно в пяти километрах к юго–западу от Сен–Люпицина, также на реке Биение, рядом с городом Сен–Ромен‑де–Рош, где мощи преп. Романа по сю пору пребывают в приходской церкви. В последующие столетия была и другая женская община в Юре, в Невилль–лес–Данс, зависимая от Кондадиско, возможно, преемственная по отношению к монастырю преп. Иолы.
Остальная часть жития преп. Романа — первой из трех частей “Жития юрских Отцов” — посвящена чудесам святого, козням диавола против братии
Ущелье реки Вьенны.
Утесы обители преп. Иолы — вид в более позднее время.
Салэн — соледобывающий городок в Юре, куда часто ездили монахи.
Село Сен–Лупикин, где располагался монастырь Люкон.
Ля Бальм — скалы, но которых была построена обитель преп. Иолы.
Современный вид скал обители преп. Иолы.
и ропоту некоторых из братии, когда они начали считать чудесные монастыри Юры частью церковной “организации”. Все сие описано в терминах, весьма близких читателям житий восточных Отцов, и кое‑что из этого пересказано свят. Григорием Турским в его житии братьев, хотя очевидно по причине многих различий, что это житие не было его главным источником, если вообще было ему знакомо.
В одном месте “Жития юрских Отцов”, когда один из старших монахов укоряет преп. Романа, что тот слишком многих принимает в монастырь и не делает тщательного отбора, автор пользуется случаем, приводя ответ преп. Романа, описать нечто из того монашеского духа, который прививал Преподобный братии, а также некие из монашеских искушений, которым братия подвергались. Преп. Роман отвечает старцу: “Скажи мне, о ты, который желаешь, чтобы у нас была такая маленькая община: способен ли ты среди всей братии, которых видишь вокруг себя в нашей общине, произвести отбор и разделение, чтобы образовать две группы, о которых ты говоришь, как если бы, испытывая одного за другим, ты мог в совершенстве отделить прежде их смерти выявленных святых от беспечных?.. Разве ты не видел здесь некоторых монахов, ревностно предавших себя жизни по правилам, которые впоследствии, постепенно уклоняясь в теплохладность, попрали их? Сколько раз также братья уходили из общины под воздействием противоположного порыва! И из сих последних, сколь много раз видели мы того или иного брата паки оставляющего мир и приходящего к нам и один, и два, и три раза, и несмотря на это, снова находящего мужество упорно добиваться лавров победителя в звании, которое было так давно оставил! Некоторые также, не навлекая на себя упрека, вернулись, но не к своим порокам, а в свои родные земли и соблюдали там наш устав с такой любовью и ревностью, что будучи возведены на степень священства избранием и любовью верных, они управляют с великим достоинством монастырями и церквями Христовыми… И не видел ли ты совсем в собственном нашем монастыре, что случилось с Максентием? После того, как он возложил на себя подвиги и лишения неслыханные в Галлии, с постоянными бдениями, после того, как показал неослабное усердие в чтении, — поддавшись уговорам страсти гордости, он стал добычей сквернейшего из демонов и своим безумием и неистовством далеко превзошел тех, о ком лишь недавно имел попечение, когда его могущество было плодом его заслуг: связанный ремнями и веревками теми, кого он некогда исцелил силой Господней, он был в конце концов освобожден от злого духа помазанием святым елеем. Посему познай, что это — та же самая гордость, навеваемая диаволом, тайно подстрекающим тебя, и что твой случай не сильно разнится от Максентьева” (глл. 29, 32–34).
“Житие юрских Отцов” рисует нам двух братьев обладающими различными, но дополняющими друг друга добродетелями: “Оба Отца превосходили один другого взаимодополняющими качествами, необходимыми в искусстве руководства и управления. Ибо если блаж. Роман был весьма милостив ко всем с совершенной невозмутимостью, то его брат был более строгим, как поправляя и наставляя других, так, в первую очередь, и к себе самому. Роман, когда всякая надежда на прощение уже иссякала, мог неожиданно проявить снисхождение к виноватому; тогда как другой, боясь, чтобы малые грехи повторяясь, не окончились великими, укорял с великой горячностью. Роман не накладывал на братию больших лишений, чем их собственная воля желала бы принять; тогда как Лупикин, прилагая собственный пример ко всем, вовсе не позволял уклоняться от того, что помощь Божия делала посильным” (гл. 17). Строгости преп. Лупикина описаны гораздо подробнее (глл. 63–67), чем в житии свят. Григория
Под конец своей жизни преп. Роман предпринял самое дальнее путешествие из описанных в его житии — паломничество к месту мученической кончины св. Маврикия и Фивского Легиона, пострадавших в III в… “В горячности своей веры он решил идти в Агаунум к базилике святых — я лучше скажу, в лагерь мучеников, — согласно свидетельству, представленному рассказом об их страдании” (гл. 44). Первым повествованием о мученичестве этих святых был рассказ преп. Евхерия Лионского, который преп. Роман несомненно читал. В этом путешествии около Женевы имел место случай с прокаженными, упоминаемый свят. Григорием.[1981] Организация настоящего монастыря в Агаунуме (в отличие от отдельных келий вокруг базилики, как было во времена преп. Романа) датируется первыми годами VI века, когда устав “неусыпающих” (по–латыни “laus perennis”, непрестанное пение псалтири) был перенесен туда из Константинополя. Монастырь Кондадиско в это время послал туда сто монахов для образования одного из девяти хоров, сменявших друг друга в псалмопении.
Кончина преп. Романа случилась в основанном им женском монастыре, куда он пришел попрощаться со своей сестрой (гл. 60); это было около 460 г. Свят. Григорий в своем Житии святых не упоминает женский монастырь, вероятно потому, что его уже не было в его время, но упоминает погребение преп. Романа вне его монастыря, где женщины имеют доступ к его мощам.
Среди братии, наставляемых в монашестве двумя святыми, царило прежде всего абсолютное единодушие, основанное на самопожертвовании — понятие, центральное для православного монашества, будь то Восток или Запад. “Согласно обычаю апостольских времен, абсолютно никто не мог сказать: “это мое”. Различие одного от другого заключалось лишь в обладании тем или иным именем без внимания к состоянию или происхождению. Довольствуясь своей нищетой, они проявляют единодушие в любви и вере с такой горячностью, что если какой брат должен будет по порученному ему делу выйти на улицу в холодную погоду или если только что вернется весь вымокший под зимним дождем, то каждый с готовностью отдает свое самое удобное и сухое платье и скинет с ног обувь, чтобы согреть и успокоить тело брата прежде, чем он сам подумает о себе” (глл. 112–113).
Преп. Лупикин управлял монастырями около 20–ти лет по смерти преп. Романа и почил в глубокой старости, до самого конца пребывая в суровейших лишениях. (В последние моменты своей предсмертной болезни он отказывал себе в утешении малым количеством меда с водой). Он был погребен в монастыре Лавкон, где в 1689 г. часть его мощей была открыта вместе с возможно первоначальной надгробной плитой, и где они почивают до сего дня в приходской церкви Сен–Люпицина.
Третий из великих юрских Отцов, преп. Евгенд, сыгравший столь большую роль в развитии монашества на Западе, был отдан в монастырь своим отцом, приходским священником, при жизни преп. Романа и, как уже было сказано, не покидал его вплоть до своей смерти, последовавшей, когда ему было уже за 60 лет, около 513 года.
В монастыре “он стяжал прочные познания не только в латинских книгах, но также и в греческой риторике” (гл. 126). Если преп. Евгенд действительно знал греческий язык, то это было редкостью для Галлии V века; но в любом случае очевидно, что связь с греческим Востоком была еще очень сильна в юрских монастырях того времени, хотя бы восточные Отцы и читались скорее всего в латинских переводах. Мы знаем, что ежедневное чтение в трапезной (обычай, введенный преп. Евгендом, “последуя древним Отцам” и в частности свят. Василию (гл. 169); тогда как во времена препп. Романа и Лупикина хранилось традиционное для египетских монастырей молчание включало в себя “постановления”, провозглашенные в прежнее время святым и знаменитым Василием, епископом столицы Каппадокии, или постановления святых леринских Отцов, или св. Пахомия, древнего игумена сирийцев, или же изложенные совсем недавно достопочтенным Кассианом” (гл. 174). Если преп. Роман начинал свою монашескую жизнь всего с одной или двумя книгами, то очевидно, что его наследники имели уже хорошо укомплектованную святоотеческую библиотеку!
В своем подвижничестве преп. Евгенд придерживался строгих правил своих предшественников: бдения его были удивительны, и ел он однажды в день “иногда днем, вместе со всеми, когда он бывал утомлен, иногда же вечером вместе со вкушавшими вторую трапезу монахами” (гл. 131). У него было лишь одно платье, которое он носил, покуда оно не изнашивалось (гл. 127), а обувь его была “жесткой и грубой, по образу древних Отцов. Голени его были обвязаны обмотками, а ступни — в сандалиях. Но к службам утрени и часов он приходил всегда, даже в самые лютые морозы или когда все было покрыто снегом, не имея на своих обнаженных ногах ничего, кроме деревянных калош на галльский манер. Такой же была его обувь и когда, весьма часто, в утренние часы он далеко ходил по снегу, чтобы посетить братское кладбище и помолиться там” (гл. 129). Подобно препп. Роману и Лупикину, он был чудотворцем, и слава его была столь велика, что в течение столетий город, выросший вокруг Кондадиско носил его имя (Сен–Ойенд по–французски). Там было так много паломников, что они, “казалось превышают числом множество монахов” (гл. 147).
Преп. Евгенд руководил монахами с величайшей рассудительностью и мудростью: “Он прилагал всяческую заботу, чтобы определить каждому монаху те функции или дела, к которым он находил их более наделенными дарами Святого Духа. Так миролюбивому и кроткому брату давалось такое послушание, где преимущества его кротости и терпения не сводились бы на нет горячностью его нетерпеливого товарища. Находил ли других, отмеченных порокам гордости и тщеславия? Он не позволял им жить отдельно из опасения, что надмившись губительным чувством, они могут пасть еще ниже в более серьезные вины, даже не сознавая своих грехов и пороков, несмотря на повторяемые публичные выговоры. Узнавал ли он, между тем, что некие братия, поддавшись человеческой слабости, подверглись нападкам мучительной печали? Он неожиданно и намеренно показывал такую необычайную веселость и радость, согревал сердце несчастных словами столь святыми и сладостными, что последние, очистившись от губительнейшего яда печали, находили себя исцеленными от своего горького пессимизма, как бы помазанием каким целебным елеем. Но те монахи, чье поведение было чересчур вольным, те, кто был слишком легкомысленным, всегда находили в авве больше резкости и суровости” (гл. 149–150).
В период аббатства преп. Евгенда имело место некое событие, произведшее целую смену эпох в западном монашестве.
Случившись около 500 года, оно стало как бы водоразделом между менее организованным, полуотшельническим монашеством лаврского типа IV и V столетий, весьма зависевшего от личных качеств своих великих первоначальников (свят. Мартина, преп. Гонората, препп. Романа и Лупикина) и более строгого общежительного монашества VI и последующих столетий. Этим событием было полное разрушение во время пожара монастыря Кондадиско. “Поскольку он был построен из дерева и не только состоял из вплотную примыкающих друг к другу келий, но и был надстроен вторым ярусом, то столь внезапно обратился в пепел, что к следующему утру не только ничего не осталось от зданий, но и сам огонь почти совсем затух” (гл. 162). В то время в монастыре было столько монахов, что не будь даже пожара, восточный лаврский идеал монаха, живущего в своей особой келье, стал на практике неосуществим: кельи вместо того, чтобы отстоять друг от друга на известное расстояние (на бросок камня, по позднейшему описанию скитского идеала русским отцом, преп. Нилом Сорским), кельи скорее врастали одна в другую. Посему преп. Евгенд, восстанавливая монастырь, ввел в нем более строгий общежительный устав, скорее в духе преп. Пахомия, чем большинства других отцов монашества Востока. “Отказавшись следовать в этом примеру восточных архимандритов, он решительнее подчинил всех монахов общему житию. По разрушении малых отдельных келий, он решил, чтобы все отдыхали вместе с ним в одном помещении: тех, кого общая трапезная объединяла уже для общей трапезы, он захотел объединить также и в общем дормитории, где лишь постели были раздельными. Там была, как и в часовне лампада, светившая в течении всей ночи” (гл. 170).
Нельзя не пожалеть об исчезновении первой монашеской “неформальности” на Западе, но однако господство общежительного Устава было действительно неизбежным. Свят. Мартин с его 80–ю монахами мог жить в уединении Мармутьера как “восточные архимандриты” с братией в своих лаврах; возможно, даже несколько сот братии могли бы жить так в глуши Юрских гор. Но когда туда пришло множество новоначальных (возможно, около тысячи), строгий надзор за ними стал очевидно
Церковь св. Иметьера, где пребывают и святые мощи сего подвижника VI века.
необходим. Эта нужда чувствовалась также и на Востоке, как это можно видеть в общежительных установлениях преп. Пахомия в Египте и преп. Феодосия в Палестине с их тысячами монахов; но лаврский и скитской идеалы остались жить на Востоке и никогда не были просто вытеснены общежительным идеалом.
На Западе VI век явился веком великих творцов общежительных Уставов (таких как свят. Кесарий Арльский, преп. Венедикт Нурсийский, преп. Колумбан Люксельский и Боббийский, ирландский монах, живший в Галлии и затем в Италии). В Кондадиско тоже был свой Устав, подходящий к “климату страны и к необходимости труда” так же, как и к “галльской расслабленности” (гл. 174); к сожалению, не дошедший до нас. Благодаря таким Уставам специфический тип монашеской жизни мог распространяться далее и иметь более устойчивое влияние, чем пример одного основателя монастыря. Это в частности примечательно в распространении Устава преп. Колумбана в VII веке, особенно в Галлии, и еще более примечательного в распространении Бенедиктинского Устава по всему Западу в VII и последующих столетиях. Ко временам Каролингов (IX‑X вв). Устав св. Венедикта был основным даже в индивидуалистической Галлии. Таким образом, монашество выжило и было в относительно хорошем состоянии, но свежесть и “неофициальность” юного монашеского движения была тем самым в значительной степени утрачена. Когда в современном Православии монашество представляет собой столь незначительное и хрупкое явление, нет ничего удивительного, что нас притягивает скорее ранняя, “неорганизованная” его фаза на Западе, чем поздняя, “организованная”. Галлия VI века за редкими исключениями все еще сохраняла ранний индивидуалистический характер монашества, представленный по большей части отшельниками и пустынножителями, будь то в пустынных местах или же в городах.
В VI и последующих столетиях в Юре были монахами из Кондадиско основаны еще и другие обители: в таких городах как Гранво и Лак де Бонлю до сих пор сохраняются развалины этих монастырей. В селении Сен–Гиметьер близ города Антра все еще можно видеть одну из старейших, сохранившихся в Юре, церквей. Построенная в VII или VIII веке, она хранит в себе мощи преп. Гиметьера, инока из Кондадиско, основавшего здесь пустынь в VI веке.
Автор “Жития юрских Отцов” был учеником и сотаинником преп. Евгенда, и потому способен открыть нечто из его сокровенной духовной жизни. В частности, он повествует о пяти видениях, бывших Святому, которые тот подробно описал ему. Сия суть: видение бывшее в детстве, когда препп. Роман и Лупикин показали ему его духовное потомство (глл. 121–124); его возведение в аббаты двумя святыми, случившееся непосредственно перед тем, как он действительно стал аббатом (глл. 135–136); посещение апостолов Петра, Андрея и Павла, возвестивших о прибытии частиц своих мощей из Рима (глл. 153–154); видение свят. Мартина Турского, пользовавшегося великим почитанием в юрских монастырях, известившего преп. Евгенда о том, что он охраняет двух путешествующих иноков монастыря (гл. 160); и последнее явление препп. Романа и Лупикина за пять лет до его кончины, ведущих его в ораторий на его погребении, в то время, как его монахи протестовали (гл. 176–177).
Самое длинное и наиболее детально описанное из этих видений вполне заслуживает сравнения с подобными же видениями в восточной агиографической литературе (например, видение птиц, означающих его духовное потомство, в житии преп. Сергия Радонежского): “Святый отрок в видении был поведен двумя монахами и поставлен перед входом в дом его отца таким образом, что он мог внимательно созерцать пристальным взглядом восточную часть неба с ее звездами, как некогда патриарх Авраам созерцал свое бесчисленное потомство. И ему было также сказано неким образным языком: “Тако будетъ семя твое” (Быт. 15, 5). Немного спустя один некто появился здесь, другой там, иной на ином месте, покуда все растущее множество их не стало бесчисленным: они окружили блаженного отрока и преподобных отцов — вне всякого сомнения препп. Романа и Лупикина — которые духовно воздвигли его… Это было, как если бы огромный пчелиный рой, похожий на некий медоточный грозд, собрался вокруг них и заключил их в себе. И внезапно с той стороны, куда был устремлен его пристальный взгляд, Евгенд увидел как бы огромную дверь отверстую в небесную высь и некий полого спускающийся к нему оттуда путь, окруженный светом и похожий на слегка наклоненную лестницу со ступенями из кристалла и ликами ангелов, облаченных в белое, и радостно поющих, идущих вместе с ним и его товарищами: они ликовали, хваля Христа, и в то же время, несмотря на все увеличивающееся число людей, священный страх Божий, поразивший их, не позволял кому‑либо пошевелить устами, чтобы сказать нечто, или головой, чтобы подать знак. Мало–помалу, с осторожностью ангельские множества смешались со смертными; ангелы собирали сих земнородных, присоединяя их к себе и воспевая все ту же песнь, восходили снова к священным небесным обителям, также как и пришли.
Из этой песни святой отрок уловил лишь одну фразу, фразу из Евангелия, как он узнал годом позже, когда поступил в монастырь. Вот что чередующиеся хоры ангелов возглашали по образу антифонов, (я очень хорошо помню это, потому что Евгенд сам любезно открыл это мне): “Азъ есмъ путь и истина и животъ” (Ин. 14, 6). Затем это великое множество удалилось; усеянный звездами участок неба, который созерцал он довольное время, тоже закрылся; отрок, видя себя одного на сем месте, очнулся и вздрогнул, и пораженный ужасом этого видения, немедленно поведал о случившимся своему отцу. Благочестивый священник сразу же понял, кому должен быть посвящен такой в высшей степени святой сын. Без промедления отец преподал ему начальные знания, и в конце того же года Евгенд был поручен преп. Роману… В нем воистину слились воедино благодатные дарования, присущие блаженным старцам, духовно изведшим его из его земного пристанища, так что последующее поколение монахов уже сомневалось, спрашивая, на Лупикина ли более походит Евгенд или же на Романа”, (гл. 121–125).
В этом замечательном описании лестницы Иакова (Быт. 28, 12) тот же образ, что и преп. Евхерий использует в своей “Похвале пустыне”, описывая “невидимое посещение… ликующих ангелов, несущих неусыпную стражу над простором пустыни” (гл. 38) — автор “Жизни юрских Отцов” хорошо показывает духовный плод Кондадиско и галльского монашества в целом.
Паломничество в Юрские горы
Рассказ одного американского солдата, служившего в Германии и обращенного в Православие.
В день пророка Илии, 20 июля/2 августа 1976 года я начал свое паломничество к православным святым местам восточной Франции и Швейцарии. Оно началось в Висбадене в церкви праведной Елизаветы. Приехал в Висбаден на выходной, как часто это делаю. В этот день отец Марк служил вечерню и Божественную литургию в честь святого Пророка, а потом прочитал молитву на начало моего путешествия. Из Висбадена поехал я на близлежащую базу ВВС США во Франкфурте, где взял в аренду автомобиль. Мне не очень хотелось путешествовать одному, но, получив Божие благословение, я отправился.
Начал свое путешествие на следующее утро. Ехать по Германии очень приятно, поскольку вдоль дороги много мест, где можно отдохнуть и поесть. Когда доехал до Швейцарии, начался подъем в гору, и местность стала более живописной. Проехал через Берн, шоссе закончилось, и началось приятное путешествие по сельским дорогам вдоль швейцарских деревень. Их там множество, и все построены в характерном швейцарском стиле. Погода была теплая и ясная, что благоприятствовало моей поездке. Проехав Лозанну, я продолжил свой путь вокруг Женевского озера, направляясь к долине Роны. Первое святое православное место, которое хотелось посетить, был Сен–Морис (древний монастырь Агаунум).
За Лозанной я остановился, чтобы подвезти путешественника, и это было очень удачно. Он оказался американцем, учился в Таиланде, но последние шесть месяцев неторопливо путешествовал через Азию и Европу. Он держал путь в Париж, чтобы оттуда лететь домой в Индиану. Я, конечно, был очень рад встретить соотечественника. Он двигался по направлению к Шамони во Франции и, поскольку нам было по дороге, было неплохо прокатиться вместе. Звали его Дэвид.
Дорога из Лозанны в Сен–Морис огибает северо–восточную сторону Женевского озера, а потом идет по долине Роны. Дорога вдоль озера прекрасна. Очень живописные горы, а речная долина усеяна фермами и деревеньками. Скоро мы доехали до городка Сен–Морис. Он расположен рядом с обрывистыми скалами; окружают его в основном поля фермеров. Мы без труда нашли аббатство по издали видневшейся колокольне. Припарковав машину, мы зашли в здание, примыкающее к церкви и спросили, говорит ли здесь кто‑нибудь по–английски. Привратник, встретивший нас, говорил только по–французски, и с моим слабым знанием французского мы почти ничего не понимали. Он направил нас в церковь, и там мы нашли молодого человека, очевидно, готовящегося к вечерней службе. Он немного говорил по–английски и весьма нам помог. Выяснилось, что это был молодой священник общины каноников–августинцев, которая населила это место в 1128 году, когда каноники захватили аббатство. В результате реформ в римской церкви члены общины в основном носили мирскую одежду, за исключением времени церковных служб.
Мы прибыли слишком поздно, чтобы успеть на последнюю экскурсию по “Сокровищнице”, но молодой священник любезно разрешил нам посмотреть мощи и сокровища. Мощи св. Мориса, а также других святых наряду со многими древними экспонатами хранятся в специально сооруженном склепе. К сожалению, все это больше напоминало экспонаты в музее, чем святыни. Я набрался смелости и спросил о возможности приложиться к мощам (хранящимся под стеклом), но мне ответили, что это невозможно. Мощи извлекают из склепа только один- два раза в год. Хотя времени у нас было немного, я успел помолиться св. Морису перед его мощами и помянул Ваше Братство.
Нам сказали, что один из священников общины был англичанин, но в то время он отсутствовал, и должен был появиться лишь на следующий день. Мне хотелось посмотреть больше, но становилось поздно, и я должен был подумать о том, где провести ночь. Дэвид (американский студент) направлялся в Шамони, как раз рядом с границей во Франции, и, поскольку он знал, где там можно остановиться недорого, я решил ехать на ночь туда.
Из Сен–Мориса мы поехали в Мартиньи, за которым начался подъем в гору. Дорога там очень крутая и живописная, особенно подъем из долины Роны. Мы пересекли французскую границу и вскоре доехали до Шамони, где поужинали и нашли недорогой приют для ночлега.
На следующее утро проснулись в тени Монблана, который величественно возвышается над этой местностью. Я планировал поехать обратно в Сен–Морис, надеясь встретить там английского священника и узнать от него подробнее об аббатстве. Оттуда собирался ехать в Женеву. Дэвид согласился поехать со мной, и я рад был его компании.
Несколько слов о Дэвиде. Это был молодой человек лет 20- 21, среднего роста, с длинными светлыми волосами в модном тогда среди молодежи стиле. Во время его путешествий с ним произошло несколько интересных приключений. Не могу сказать, что он был особенно религиозен, но он был открыт вере и задавал мне много вопросов. Он был из протестантской семьи и не имел твердых убеждений, кроме некоторых самых общих знаний о Христианстве. К сожалению, он был заражен некоторыми идеями (вероятно, когда обучался в американской системе), которые можно назвать либеральными, и мы пару раз оживленно поспорили о них.
Когда вернулись из Шамони в Сен–Морис, смогли найти священника–англичанина, отца Фокса. Он был пожилой, хотя еще энергичный человек. Неодобрительно говорил о французском архиепископе Лефебре, который игнорировал папу по поводу латинской мессы и других реформ, введенных Ватиканом.
При этом я уловил нотку сожаления, когда отец Фокс упомянул, что службу в аббатстве сейчас поют на французском языке, а не на латыни, как это было примерно в течение пятнадцати предыдущих столетий.
Отец Фокс был очень дружелюбен. Я объяснил ему, зачем приехал, кое‑что рассказал о “Православном слове” и о твоих планах напечатать некоторые сочинения свят. Григория Турского. Он весьма заинтересовался этим, немедленно пошел в библиотеку аббатства и снял с полки старый том латинской патрологии, содержащей работы свят. Григория. Позднее прочел немного из написанного Святителем, в котором упоминалось это аббатство.
Отец Фокс показал нам тропинку на утесе, ведущей к часовне, где когда‑то, в VI веке, было убежище св. Амата. Подъем довольно крутой, но дорожка в хорошем состоянии, местами даже укреплена камнями. Очевидно, там регулярно молятся и там часто бывают паломники; когда мы дошли до часовни, там молилась монахиня. Рядом — маленький домик, так что, возможно, кто‑то жил там даже в недавние времена.
Когда мы спустились с утеса, то снова встретились с отцом Фоксом, и он показал нам церковь аббатства. Эта церковь старая, но она не первая. Первоначальная церковь (очевидно, та базилика, которую посещал св. Роман), была построена прямо около скалы; все, что от нее осталось, это фундамент и под ним — подземная крипта. Отец Фокс рассказал нам, что при раскопках крипты они нашли древнюю фреску, которая, видимо под действием воздуха, исчезла буквально за несколько часов, но они успели до этого ее сфотографировать.
Главной целью всего моего визита в аббатство было посмотреть то место в крипте, где были мощи св. Мориса и других мучеников. Я попросил у отца Фокса кусочек камня с могилы, где были мощи, и, хотя он сперва сомневался, дал мне все же частичку скалы с того места, где были мощи св. Мориса и еще один кусочек с одного места в небольшом расстоянии от первого, где были другие мощи.
Выехав из Сен–Мориса, мы остановились посмотреть приходскую церковь св. Сигизмунда, благочестивого короля Бургундии VI века. Он был у основания аббатства; мощи его пребывают под алтарем приходской церкви. Здесь я также кратко молился. Мы продолжили наше путешествие вдоль южного берега Женевского озера, проехав по Франции, а затем и по Швейцарии — до Женевы.
Женева — очень оживленный и многонациональный город. Прежде всего я хотел найти там Русский Православный собор и архиепископа Антония, надеясь получить здесь место для ночлега. Мы нашли собор, но не могли найти Архиепископа. Позднее я узнал, что он в то время находился в Германии. У Дэвида была кое–какая информация о том, где можно недорого переночевать, и мы нашил такое место, расположенное как раз у дворца Лиги наций. На следующий день снова отправились в Русский собор, чтобы осмотреть его внутри. Внешний вид его весьма впечатляющий, внутри — поскромнее. Я поставил свечу, помолившись о Женевском епископе Леонтии, брате нынешнего Архиепископа, а потом мы уехали, направляясь к Французской Юре. Дэвид решил сопровождать меня во Францию.
Юра от Швейцарии недалеко. Это горы не столь впечатляющие, как Альпы, но у них своя, суровая красота. Поднявшись невысоко в горы, мы обнаружили очень приятную долину и там повернули не в ту сторону. Проехали несколько километров, прежде чем я обнаружил свою ошибку, но поездка по сельской местности, где в основном видны были фермы и маленькие деревни, очень радовала глаз. Мы нашли в конце концов нужное направление и вот, приехали в Сен–Клод. Это оживленный курортный городок. Поскольку мой французский язык очень слаб, я упорно искал кого‑нибудь, кто умеет говорить по–английски, но в местном туристическом агентстве и в соборе говорили только по–французски. Это меня весьма обескуражило, поскольку у меня было много вопросов.
Собор, построенный на месте монастыря преп. Романа, ведет свое происхождение из средних веков, но ничем особенным не выделяется. С одной стороны над городком нависают крутые скалы (Ле Байярд). Внутри собора есть часовня св. Клода, который был аббатом, а также епископом в VII веке. Нетленные мощи Святого были уничтожены богоборцами во время Французской революции, и все что осталось — это палец левой руки. Я помолился перед этой реликвией, поставил свечи.
Поскольку мне было так трудно найти кого‑нибудь, с кем я мог бы говорить о преп. Романе и его монастыре, я решил поехать в какое‑нибудь из близлежащих мест, о которых ты мне писал. Следующая остановка была Сен–Лупикин.
Похоже, что место, где был расположен монастырь преп. Романа, было не очень пригодно для земледелия, и по мере роста братии необходимо было находить другие места, чтобы выращивать что‑либо на пропитание. Одним из таких мест и было современное село Сен–Лупикин, названное в честь брата преп. Романа. Преп. Лупикин жил, в основном, в этом монастыре, основанном для того, чтобы обеспечивать пропитанием главный монастырь. Деревня эта расположена недалеко от Сен–Клода, но земля там разная, и местность вокруг Сен–Лупикина кажется определенно более подходящей для земледелия.
Сен–Лупикин — сонное село. Главное здание в нем — церковь, которая кажется довольно старой, хотя я не стал бы гадать о ее возрасте. Передняя дверь ниже уровня улицы. В облике самой церкви нет ничего примечательного, но я был очень рад узнать, что мощи преп. Лупикина сохранились там и покоятся под боковым приделом. Я помолился и перед сими мощами.
Недалеко от церкви стоит в переулке дом сельского священника. Думаю, что здание это было когда‑то частью монастыря. Мне удалось найти священника, и мы смогли поговорить, так как он немного говорил по–немецки. Он был очень любезен. Я рассказал, зачем сюда приехал, чего ищу, и он объяснил мне, как найти село Сен–Роман. Также он рассказал мне о гроте св. Анны, расположенном рядом с Сен–Клодом. Этот священник (тоже одетый в мирское платье) сделал одно замечание, которое показалось мне точным. Он сказал, что в Православной Церкви почитание святых велико, среди протестантов его вообще нет, а римские католики где‑то посередине. Он заметил, что о церкви в Сен–Лупикине скоро выйдет брошюра с иллюстрациями.
От Сен–Лупикина мы проехали около пяти километров до села Сен–Роман. Около села на скале, глядящей на речную долину, есть маленькая часовня. Она стоит прямо у края обрыва.
Вид Юры.
Изображение мученичества св. Мориса, бывшее в III веке в городке Агаунум (сейчас Сен–Морис).
Собор городка Сен- Клод, построенный в XV веке на месте маленькой молельни, которую препп. Роман и Лупикин соорудили за тысячу лет до того и посвятили апостолам Петру, Павлу и Андрею.
Совершенно пуста, но в ней рака с мощами преп. Романа. Я обошел вокруг, чтобы посмотреть, открывается ли рака и, действительно, там была маленькая дверца. Внутри раки — стеклянный ящичек с мощами преп. Романа. То было истинно великое благословение — удостоиться чести видеть мощи Преподобного и молиться пред ними.
Из Сен–Романа мы вернулись в Сен–Клод — для того, чтобы найти грот св. Анны. Меня направили на тропинку, ведущую вверх скалы. По пути я, как ты просил, сорвал с одной елочки шишку и отломил ветку. Мне удалось найти грот, но это была просто большая пещера, в ней не было ничего примечательного. Очевидно, в древние времена она служила жилищем отшельнице. Примерно на полпути до грота был старый заброшенный дом.
Потом мы направились к Грандво. Наш путь лежал на север, из края высоких гор в прекрасную сельскую местность, покрытую озерами и холмами. Озеро Грандво очень красиво. Когда‑то у этого озера был монастырь, один из тех, которые основали юрские монахи по смерти преп. Романа, но теперь от него осталось лишь село с приходской церковью. Церковь была закрыта, так что я не видел интерьер. Мы также посетили Лак де Бонлё, более глухое место, чем Грандво. Дощечка рядом с озером напоминает о том, что здесь когда‑то жили монахи–картезианцы. На небольшом расстоянии от озера я заметил несколько зданий, которые, возможно, были когда‑то монастырем, но сказать утвердительно не могу.
Утром мы снова были в пути, направляясь теперь в Германию. По пути остановились в Романмутьере, к юго–западу от озера Нойшатель. Это место монастыря, основанного преп. Романом. Село, расположенное в прекрасной, мирной долине, очень старое и живописное. Церковь старинная — лет тысяча или около того — и хорошо отреставрированная. Внутри она очень простая, как и все протестантские церкви, и стала такой с тех пор, как во время реформации был навязан новый устав и введена в городке протестантская религия. На стенах раньше были фрески, но протестанты их забелили. Некоторые фрески восстановили, но они довольно бледные. В настоящее время церковь в руках протестантов, о ней заботятся две сестры–протестантки, и им помогают две сестры римо–католической веры, с которыми они по экуменической моде молятся вместе.
Из Романмутьера мы отправились обратно в Базель, а потом в Германию, приехав, наконец, ко мне домой. Так закончилось это паломничество. За несколько дней я проехал много километров и повидал много интересного и вдохновляющего. Мне бы хотелось попутешествовать побольше, но это было невозможно. Я видел мощи многих святых и посетил места, освященные их житиями, и благодарен за это.
Но все это так малоизвестно миру. Эти святые, если не считать того, что их почитают на местах, никому не нужны. Хуже того, на Западе есть, несомненно, много иных мест, подобных тем, в которых я побывал и которые также забыты. Паломников теперь нет — одни туристы. Разные святые места многое видели за долгие годы: они страдали от войн, от реформации, от революции. А сейчас эти дивные места превращены в аттракционы для туристов. Это похоже на совершенное богохульство. Все, что можно вынести из таких музеев, — это холодность и чувство сожаления о том, что было утрачено.
Я пытался рассказать Дэвиду о святых и их значении для православных христиан. Это было нелегко, поскольку все это не ведомо на Западе. И все же Православие столь глубоко! Действительно, ключ к Православию — это святые. Они не идеи и не теории, над которыми подтрунивают ученые и псевдоученые, они, скорее, — есть богословие на деле, они — живые носителя Православия, они — то, к чему мы призваны. И слава Православной Церкви в том, что святые ее живы, реальны и современны, они указывают нам путь и помогают нам своим примером, своими наставлениями и своими молитвами. Если святые для нас не то, чем они должны бы быть, так это потому, что мы отдалились от них, забываем их, пренебрегаем ими. Ужасно, но нам грозит опасность утратить своих святых, как это уже произошло на Западе. Только прилагая упорные усилия, борясь, мы можем их сохранить.
Архиепископ Иоанн, просто проявив интерес к святым Запада, дал нам импульс к стремлению узнать и полюбить святых Запада так же искренно, как и своих. Кому же еще они принадлежат, если не нам, православным?
Городок Сен–Клод — место древнего Кондадиско.
Монастырь Агаунума, видно основание древней базилики. (слева)
Церковь Сен-Лупикина, где пребывают его мощи. (справа)
Часовня преп. Романа, где пребывают его мощи.
Рака преп.
Лупикина.
Мощи преп. Романа.
Грот и пустынь св. Анны на горе над Кондадиско.
Еловый лес вокруг Кондадиско.
Романмутьер,
древняя церковь монастыря преп. Романа в Швейцарии.
От всего сердца благодарю тебя за то, что ты подсказал мне это паломничество, а также за твои предложения и советы о том, что надо посмотреть. Да благословит тебя Господь за твое усердие зажечь в православных христианах сих последних дней тот огонь, который так ярко горел и продолжает гореть для тех, у кого есть глаза, чтобы видеть, в святых Запада.
3. Современное православное монашество в свете православной монашеской Галлии
Что мы можем сегодня извлечь из всего этого? Приложимо ли к нам что‑либо в примерах препп. Романа и Лупикина, в словах великих западных преподобных Отцов, в галльском монашестве V‑VI вв.? Взглянем на собственное наше положение.
Православное монашество приходит сегодня на Запад как нечто новое и свежее и вызывает к себе все возрастающий интерес, особенно среди обратившихся в православную веру из других конфессий. Православное миссионерство на Западе не породило монашеского движения вплоть до середины XX века, но в последние примерно 20 лет, с тех пор как серьезная аскетическая литература стала доступна, особенно на английском, возымело место определенное проявление не только интереса к православному монашеству, но и осуществление его на практике. Параллельно этому явлению в Западной Европе и Америке имело место также и заметное монашеское возрождение в Греции и на Афоне. Часто, и весьма понятно, сие монашеское движение, хотя, возможно, еще слишком рано именовать его так, связывается с хранением православного предания в целом, вопреки общему религиозному направлению модернизма и обновленчества, и благодаря ему уже произошло некое возрождение древних норм православного благочестия, таких как почитание святых и святых мощей, серьезное чтение житий святых и основных святоотеческих текстов о духовной жизни, любовь к полноте православного богослужения и т. п. Сегодня — в противоположность ситуации всего четверть века тому назад — для православного конверта вполне возможно избрать для себя монашеский путь с некоторой надеждой на успех.
Желающий проводить сегодня монашескую жизнь находит перед собой три основных типа монашеской ситуации.
1. Давно существующие институты со своим определенным местом в церковной “организации”. Здесь акцент обычно ставится на самом институте, который продолжает существовать без изменений, не зависимо от того, кто приходит и уходит. Монастырское начальство в целом не доверяет самой идее “обновления”, и “ревность”, общая молодым послушникам, рассматривается им как проявление духовной незрелости, от которой можно избавиться лишь долгим опытом. Такие институты несут огромный, тяжелый (и обычно неблагодарный) труд по сохранению и передаче православного монашеского предания, насколько это возможно в мире, глубоко враждебном ему. Эти монастыри действительно суть твердыни Православия в чуждом мире. Новоначальные сегодня, однако, легко разочаровываются в таких монастырях, глядя на их погрешности (реальные и воображаемые) чересчур критическим оком и относясь к ним как к “идиоритмическим” и далеким от чистых монашеских традиций; те же, кто остается в таких монастырях, находят это тяжким игом для себя, благодаря, прежде всего, глубокой дисгармонии между православной духовностью и жизнью современного мира. Но непрерванная связь с прошлым в таких общинах и самые страдания, связанные с пребыванием в них, продолжают приносить духовный плод. Те, кто в состоянии оставаться в них не впадая в апатию, безнадежность или разочарование, могут достичь высокого духовного уровня; но очень часто молодые послушники оставляют их в поисках чего‑то более “правильного” или “совершенного”.
2. Отдельный подвижник, обычно конверт, вдохновленный высшими монашескими идеалами (часто скитской или отшельнической жизни) “открывает монастырь” и начинает жить согласно своему пониманию или адаптации примеров великих подвижников прошлого, иногда стяжав и нескольких учеников. Это самый опасный из открытых сегодня монашеских путей. Его великим искушением является чрезмерное доверие самому себе; великой его ловушкой — отсутствие контакта с вековой монашеской традицией. В XX веке было уже много эксцентричных “старцев” с непререкаемым авторитетом их собственных мнений. Профессор И. М. Концевич в своем классическом труде об институте старчества в Православной Церкви (“Опти- на Пустынь и ее время”, Джорданвилль, 1970) счел себя обязанным написать особый раздел (стр. 10–13) о “лжестарцах”, покалечивших и разоривших так много душ в своей духовной претенциозности; среди конвертов — это особенно опасное искушение. Даже когда они не так глубоко заблуждаются, такие “старцы” редко бывают способны предложить новоначальному что‑нибудь большее, чем собственные, не от опыта почерпнутые, мнения о том, каким надлежит быть подвижнику. Часто в таких случаях духовные язвы остаются неисцеленными из‑за потери взаимного доверия между духовным отцом и его чадом; таким образом глубоко вкоренившиеся грехи и уклонения могут остаться неисповеданными и неуврачеванными. (Это может случится и в “устроенных” монастырях также, но обычно с менее серьезными духовными последствиями, поскольку подлинная монастырская окружающая среда может хоть отчасти компенсировать любые личные недостатки). Иногда также, неведомо для самого новоначального, энергия для подвигов исходит больше от страстей, особенно тайной гордости и тщеславия, чем от подлинной жажды Бога. Многочисленные примеры прошлого, конечно, показывают, что такой путь возможен, но условия современного мира делают возможность успеха такого предприятия довольно малой. Когда его собственная духовная энергия и ресурсы оказываются исчерпанными, самостоятельный подвижник часто терпит на этом пути крах и вовсе бросает духовную брань (а иногда и Православие). Житие преп. Романа Юрского (так же как и многие другие жития святых, например, преп. Сергия Радонежского) показывают нам основные условия, необходимые для достижения успеха на монашеском поприще вне уже организованного монастыря: глубокая укорененность в Православии с детства с опытом простой и трудной повседневной жизни, уравновешенный характер и долгий опыт стяжания добродетелей, начальные духовные навыки и познания, твердая решимость претерпеть все ради Христа, принятие физических трудностей как должного, желание быть “потерянным” для мира, отсутствие какого‑либо желания “быть кем‑то” или делать такое важное дело как “открывать монастырь” и глубокое смирение и недоверие самому себе. Те, кто отваживается на сие поприще без, по крайней мере, большинства этих необходимых предпосылок: берегитесь!
3. Более частый случай в последние годы: группа из двух или более молодых подвижников открывает для себя древние традиции монашества и начинает совместно подвизаться, обычно по общежительным правилам. Они говорят о традиционных монашеских явлениях (на которых редко делается ударение в более старых монашеских институтах), а иногда и строго следуют им: это — “исихазм”, “старцы”, “исповедание помыслов”, строгое послушание и т. п. Особое внимание уделяется сознательной духовной жизни, обычно с частым причащением. Такие группы открывают новые монастыри или входят в старые и “обновляют” их, и часто достигают замечательного успеха, особенно если их лидер наделен личной “харизмой”. Они могут состоять как из природных православных, так и по большей части из конвертов и они, в основном, имеют доступ к монашеским источникам на одном из наиболее изобилующих ими языке (греческом или русском). Лидер — обычно православный “по крови”, не конверт, хотя группа в целом может казаться (особенно монахам из старших “нормальных” монастырей) определенно неофитской. У таких групп довольно большие шансы добиться относительной устойчивости и внешнего успеха, но их подстерегают особые опасности, которые не следует недооценивать. Среди главных искушений для таких групп, особенно если они весьма преуспевают, — затмение внешним успехом внутренних недостатков, сплоченность и благополучие общины могут наполнить их ложным чувством своей значимости, а видимость “правильности” может производить духовное самодовольство и пренебрежительное отношение к тем, кто, не будучи членом их группы, — не столь “правильны”. Если эти искушения не преодолены, смертельно опасная “групповая гордость” может подменить собой гордость личную и увести всю общину на роковой путь, так что никто из членов ее этого даже не осознает, потому что это не его личный грех. “Обновленная” община может настолько перестать гармонировать с “необновленной” остальной частью Церкви, что это выразится в создании своей собственной как бы “юрисдикции”, и даже в расколе, вызванном ее чрезмерным чувством “правильности”. Чем меньше такая группа находится в центре общественного внимания и чем меньше сосредотачивается на своей “правильности и своих отличиях от более старых институтов, тем больший шанс она имеет сохранить свое духовное здоровье.
Ввиду сих современных монашеских ситуаций, с присущими каждой из них собственными опасностями и искушениями, возможно, не будет преувеличением сказать, что современное православное монашество в целом, несмотря на некоторую видимость внешнего процветания — слабо, вяло, неглубоко укоренилось и весьма незрело (по крайней мере, в понимании “недозрелого” как еще не окончательно сформировавшегося и опробованного). Каждый из трех вышеописанных путей (а также и других, ибо эти — лишь наиболее часто встречающиеся) может принести здоровые духовные плоды; но возможность неудачи, так же как и духовной подделки больше, чем когда‑либо прежде, и было бы безрассудно, особенно для того, кто сам стремится к монашеству, не помнить постоянно об этом.
Монашество, несмотря на свою надмирную цель, все еще находится в миру, и его состояние не может не отражать состояния современного ему мира. Изнеженная, самодовольная, эгоцентричная молодежь, составляющая большинство тех, кто поступает сегодня в монашество (по крайней мере, в “свободном мире”) не может не приносить с собой свой мирской “багаж” взглядов и привычек, а эти в свою очередь не могут не влиять на монастырскую обстановку. При жесткой и сознательной борьбе с ними, их влияние может быть сведено к минимуму; без такой постоянной борьбы, они могут возобладать даже в самом прекрасно организованном монастыре, часто незаметным образом.
Истинно–православное монашество по самой своей природе чуждо принципам современного комфорта. Постоянное дело монаха — не давать себе ослабы, жертвовать собой, предаваться всей душой и всем сердцем чему‑то высшему самого себя; но это совершенно противно принципам современной жизни, базирующейся на хилиастической мечте сделать легкой жизнь на земле. Предать самого себя на сознательную битву с принципами и привычками современного комфорта — вещь редкая и опасная; так что ничего удивительного, что наше монашество столь слабо — оно не может не отражать немощи православной жизни в целом сегодня.
В новопросвещенных землях Запада старшее поколение тех, кто в XX веке стремился к монашеству, полагалось больше на свои силы и свои мнения: у него было мало шансов войти в плодотворный контакт с подлинной православной монашеской традицией. Многочисленные конверты, без или почти без всякого руководства и недостаточно укоренившись в духовных познаниях и монашеской практике, пытались подвизаться сами по себе (вплоть даже до продолжительных постов, больших молитвенных правил с поклонами, ношения вериг и т. д., или даже до “открытия монастырей”). Все эти попытки встречали одинаковый неуспех; помимо других ошибок эти попытки были слишком личностными и эксцентричными, слишком мало в традиции Православия.
Теперь, однако, общая атмосфера изменилась: стало больше монастырей, больше книг, больше наставников, и тем самым православное монашество на Западе стало чем‑то более нормальным и менее эксцентричным. Мало кто ныне отважится вступить на монашескую стезю сам по себе, без какого‑либо руководства и основных знаний. Внешне по крайней мере, православное монашество известно на Западе, и каждый, кроме самых уж новоначальных, знает, что ему нужно искать себе духовного отца, не начинать монашествовать (и особенно “открывать монастырь”!) без благословения и руководства со стороны какого‑либо признанного монашеского наставника и опасаться духовной прелести. Учение новейших аскетических учителей — в частности свят. Игнатия Брянчанинова и свят. Феофана Затворника — оказало отрезвляющее действие на многих, кто иначе мог бы быть увлечен монашеским “романтизмом”; чтение духовных книг, специально адресованных православным христианам и монахам последних времен (“Невидимая брань”, “Аскетические опыты”) “приземлило” тех, кто слишком увлекался возвышенным учением таких отцов, как преп. Исаак Сирин и Симеон Новый Богослов. К сожалению, осведомленность о православном монашестве и его азах остается даже сегодня по большей части внешней. Разговоров о “старцах”, “исихазме” и “прелести” больше, чем собственно плодотворных монашеских подвигов. В самом деле, все еще слишком возможно добиться всех внешних признаков чистейшей и возвышеннейшей аскетической традиции: абсолютного послушания старцу, ежедневного исповедания помыслов, длинных богослужений или индивидуального правила из молитвы Иисусовой и поклонов, частого причащения, чтения и понимания основных текстов о духовной жизни; и делая все это, ощущать глубокий душевный мир и покой — и в то же самое время оставаться духовно незрелым. Возможно скрыть в себе неуврачеванные страсти посредством видимости или техники “правильной” духовности, не имея истинной любви ко Христу и ближнему. Рационализм и хладность сердца современного человека вообще делают это, возможно, наиболее коварным из монашеских искушений сегодня. Православные монашеские формы, достаточно истинные, насаждены на Западе, но как обстоят дела с душой монашества и Православия в целом — покаянием, смирением, любовью ко Христу Богу нашему и неутолимой жаждой Его Царствия?
Со всем смирением признаем бедность нашего христианства, хладность нашей любви к Богу, легковесность наших духовных притязаний и будем считать это осознание началом нашего монашеского пути, который есть путь исправления. Отдадим же себе вполне отчет, о монахи последних времен, о своих падениях и о ловушках, подстерегающих нас, не робея перед ними, но усерднее обратим к Богу свои смиренные мольбы, да оставит Он нам грехи наши и исцелит наши израненные души.
Галльские Отцы показывают нам, что монашеский путь — не что‑то чисто восточное, он принадлежит вселенскому Христианству и, в самом деле, практиковался прежде на Западе и притом с большим духовным успехом. Учение препп. Отцов Востока и Запада — одно и то же, и оно посвящено ничему другому — для имеющих уши слышать — как кратчайшему пути в Христово Царство.
И еще, православное монашество Галлии всегда близко к своим корням, всегда отдает себе отчет в своей цели, не увязая в букве своих постановлений и внешних форм. Его свежесть и непосредственность — источник великого вдохновения даже сегодня.
Наконец, оно открывает нам насколько истинное монашество близко к Евангелию. У свят. Григория Турского, в его “Жизни Отцов” каждое житие начинается с Евангелия, и деяния каждого святого вытекают из него как из своего источника. Что бы он не описывал в православной Галлии — будь то писание икон, подъятие подвижнических трудов, поклонение мощам святых — все это делалось ради любви Христовой, и это нельзя забывать.
В самом деле, монашеская жизнь, даже в наши времена теплохладной веры, все еще прежде всего любовь Христова, христианская жизнь по преимуществу, постигаемая претерпением многих скорбей и великой боли. Даже сегодня есть те, кто постигает тайну рая на земле — чаще всего через смиренные страдания, чем через внешнюю “правильность” — рая, который мирские люди едва могут представить себе. И да поможет пример описанных здесь святых умножить число их и преисполнить всех большей любовью к Богу, воистину дивному во святых Своих.
IV. VITA PATRUM – ЖИТИЕ ОТЦОВ
ИЛИ
КНИГА О ЖИЗНИ
НЕКОТОРЫХ СВЯТЫХ
святителя Григория Турского
ПРОЛОГ святителя Григория
Имел я намерение написать только о том, что промыслом Божиим совершалось на могилах святых мучеников и исповедников, но, поскольку узнал недавно нечто о людях, которых достоблаженное их пребывание здесь, внизу, вознесло на небеса и поскольку, думаю, что образ жизни их, известный по некоторым рассказам, будет поучителен для Церкви, я не желаю, раз предоставляется такая возможность, откладывать рассказ о них по той причине, что житие этих святых не только показывает их решимость, но и воспламеняет души узнавших о них желанием им подражать.
Есть люди, которые спрашивают, буем ли мы говорить о жизни святых или об их жизнях. Агеллий[1982] и некоторые другие философы хотели говорить о жизнях. Но автор Плиний[1983]* в третьей книге своего “Искусства грамматики” выражается так: “Древние говорили о жизнях всех нас, но филологи полагают, что слово “жизнь” не имеет множественного числа”. Поэтому определенно лучше говорить “Житие Отцов”, чем “Жития Отцов”, потому что, хотя они и отличаются между собой разными добродетелями и достоинствами, тем не менее, жизнь в этом мире у них одинаковая.
В книге своей об исповедниках я, конечно, кратко написал о том, что совершили, находясь в своей телесной оболочке, некоторые, хотя совершенные по воле Божией великие деяния кажутся малыми при описании их. Сейчас, в этой книге, которую мы называем “Vita Patrum” — “Житие Отцов”, намереваемся, несмотря на неопытность свою и невежество, рассказать об этих деяниях подробнее, моля Господа о том, чтобы Он, часто отверзавший уста немых, дабы заговорили они, дал бы и нашим устам способность сказать читателям и слушателям нечто, достойное святых Отцов. И пусть то, что Он вдохновит нас написать о святых, воспримет Сам как похвалу в Его честь.
Преп. Роман и Преп. Лупикин Юрские.
1. Преподобные Роман и Лупикин, ОТШЕЛЬНИКИ ЮРСКИХ ГОР
28 февраля/12 марта (+ 460)
и 21 марта/3 апреля (+ 480)
В тексте евангельском говорится, что таланты, полученные нами от щедрости Господней и употребленные в дело, если даст Бог, принесут большие таланты, и нет пользы оставлять их без дела, зарывая в землю. Разумно приобретенные новые таланты служат обретению вечной жизни, так что когда Господь спросит о данных Им талантах и увидит, что они умножились вдвое, то скажет: “Добре, рабе благий и верный! о мале был еси веренъ, надъ многими тя поставлю; вниди въ радость Господа твоего” (см.: Мф. 25, 21). И правда, лишь избранникам дано исполнить подобное с помощью Божией; лишь тем, кто с колыбели (как мы о многих из них читали) удостоился узнать Господа и, познай Его, следовал всегда заповедям Его и от самого таинства крещения отнюдь не запятнал нечестивыми поступками драгоценных белоснежных одежд души своей. Это те, кто верно “последуютъ Агнцу, аможе аще пойдетъ” (Ап. 14, 4), кто несравненное сияние Самого Агнца увенчал лилиями славы, которые не в силах заставить увянуть никакой жар и искушения.
Такими венцами рука Всемогущества Божия побуждает начинающих, укрепляет совершающих, увенчивает победивших, которых Он до того еще отметил печатью имени Своего, коих избавляет земных страданий и возвеличивает в славе до счастья Небесного. В число сих избранных, белых, как снег, не сомневаюсь, входят такие люди, которые, пройдя сквозь темные, глухие ущелья Юры, не только сами удостоились стать храмами Божиими, но и многие душу усовершили до возможности стать сосудами благодати Духа Святого — Лупикин и брат его Роман.
1. Лупикин с самого начала жизни своей всем сердцем искал Господа; выучился грамоте, а, когда достиг возраста, по воле отца принял узы брака, хотя душа его и противилась этому. Роман тогда был еще юношей и, также желая посвятить душу свою труду во славу Божию, отказался от женитьбы. Когда родители их покинули этот мир, они оба согласно возжаждали пустыни; вместе ушли в пустынные места Юрских гор между Бургундией и Алеманнией рядом с районом Авенше; там они соорудили себе жилище и каждый день, простираясь ниц, воспевали псалмы Господу, пропитанием же им были корни растений. Но тот, кто ниспал с Неба из‑за гордыни своей имеет обыкновение расставлять роду людскому ловушки, и, конечно, вооружился он и против новых подвижников и с помощью пособников своих пытался отвратить их от избранного ими пути. Да, ни на один день не прекращали бесы забрасывать их камнями, и каждый раз, когда братья преклоняли колени в молитве Господу, бесы обрушивали на них град камней, так что они часто получали ранения и переносили ужасные страдания.
Тогда, еще не искушенные, они боялись этих ежедневных нападений врага и, не в силах переносить более страдания, решили оставить пустынь и вернуться домой. Чего только не вынудит сделать злоба врага? Но оставив свое убежище, они достигли населенных мест, вошли в дом одного бедного человека. Жена его спросила их, откуда пришли воины Христовы. Они не без смущения ответили, что покинули свою пустынь и подробно описали ей, почему бросили начатое. Тогда она сказала: “Вам надо было, Божьи люди, мужественно противостать козням диавола, не боясь ненависти того, кто так часто побеждаем бывает рабами Господа. Ибо он завидует святости, боится, чтобы род людской, возвысясь верой, не достиг бы тех высот, откуда сам он пал из‑за ничтожности своей”. И тогда, тронутые до глубины души, они сказали друг другу
Дорога к городу Сен–Клод вдоль реки Вьенны — место древнего Кондадиско, где преподобные Роман и Лупикин основали монастырь.
втайне от женщины: “Горе нам, согрешившим против Господа тем, что отказались от намерения своего! Посмотри только, как женщина обличила нас в немощи! И какой же дальше будет жизнь наша, если не вернемся мы на место, с которого согнала нас злоба врага?”
2. Тогда, вооруженные крестным знамением, с посохами в руках, они вернулись в глушь свою. По их прибытии бесы вновь стали забрасывать их камнями, но упорной молитвой обрели они Божией милостью избавление от искушения и продолжили свободно, без помех служить Господу. И посвятили себя молитве, а со всех сторон стали к ним стекаться толпы братии, жаждущей услышать от них слова наставлений. Блаженные отшельники стали известны людям, а потому основали они монастырь, который наименовали Кондадиско. В этом месте, где вырубили лес и выровняли землю, добывали они пищу трудами рук своих. И жители соседних мест так воспламенялись любовью ко Господу, что множество людей, стекающихся туда, чтобы послужить Богу, не могло там уместиться, и пришлось устраивать еще один монастырь, куда перенесен был рой от блаженного улья. Но сей новый рой, с Божией помощью, так впоследствии разросся, что основали и третий монастырь, на территории Алеманнии. Два отца по очереди ездили навещать чад своих, которых напитывали Божественным учением, говоря в каждом монастыре проповеди, способствуя формированию душ.
Аббатом же надо всеми был Лупикин. Он был весьма суровым аскетом, от еды и питья воздерживался до такой степени, что часто принимал их лишь раз в три дня. Когда его, по телесной потребности, мучила жажда, он приносил, бывало, сосуд с водой и надолго погружал в него руки. И, о чудо! Плоть его настолько насыщалась влагой, словно вода входила в рот, и сжигавшая его жажда уходила. Он сурово поддерживал дисциплину братии, никому не позволял не только сделать, но и сказать что‑либо неподобающее. Тщательно избегал встреч и разговоров с женщинами. Роман же, наоборот, был так прост, что женщины не производили на него никакого впечатления, всем равно, и мужчинам, и женщинам он преподавал, призывая имя Божие, испрашиваемое ими благословение.
3. Случилось так, что у аббата Лупикина не стало хватать средств для пропитания такой большой общины, тогда Господь открыл ему место в глуши, где давным–давно было спрятано сокровище. Он пошел в это место один и принес в монастырь столько золота и серебра, сколько мог на себе унести; купив затем на эти деньги пропитания, кормил он большую братию, собравшуюся для служения Господу. И так делал каждый год. Никому из братии не открыл то место, указанное ему Господом.
Как‑то раз приехал он навестить братию в Алеманнии. К полудню, когда все были еще на полях, он вошел в трапезную; там увидел, что готовится множество разных блюд, разной рыбы в том числе, и сказал сам себе: “Не годится, чтобы монахи, ведущие отшельническую жизнь, пользовались всем этим пышным изобилием”. И тот час же велел приготовить большой котел. Котел поставили на огонь, и, когда в нем начала кипеть вода, он бросил туда все приготовленные блюда — рыбу вперемежку с овощами и приправами, все, что предназначалось к пище монахов — и сказал: “Пусть братия лучше едят из этого котла вместо того, чтобы поглощать вкусности, отвлекающие их от Божиих трудов”. Когда монахи узнали об этом, то многим это очень не понравилось. И двенадцать человек, посовещавшись между собой, решили в пылу гнева уйти, и ушли, продираясь сквозь заросли, в поисках мирской вкусной пищи.
Все это немедленно открылось Роману в видении, ибо Господь не желал скрывать от него то, что произошло. Поэтому, когда Аббат вернулся в монастырь, он сказал ему: “Если ты пошел туда, чтобы разогнать братию, лучше было бы тебе вообще туда не ходить!” Лупикин на это ответил: “Не беспокойся, возлюбленный брат мой, о том, что произошло. Знай, что ток Господа очищен, в амбар попала только пшеница, а солома выброшена”. — “Пусть бы было так, — ответил Роман, — чтобы никто из них не ушел. Прошу, скажи мне, сколько их ушло?” — “Двенадцать человек, — ответил Лупикин, — лицемерных и гордых, в которых не обитает Господь”. Тогда Роман произнес в слезах: “Верю, в милости Своей Господь не отдалит их от сокровищницы Своей, а соберет и вернет всех, кому предназначено страдать”. И, помолившись о них, он добился их возвращение к благодати Господа Всемогущего. Господь действительно тронул сердца их, и, совершая свою епитимью за грех свой, они собрались вместе и основали свой монастырь, где до сего дня прдолжают славить Господа. А Роман пребыл таким же простодушным и прославился добрыми делами, навещая больных и исцеляя их молитвой.
4. И однажды, когда он ехал навестить братию, случилось так, что, застигнутый в пути темнотой, он свернул с дороги в сторону и попал в маленький приют для прокаженных. В нем было девять человек. Они приветствовали его, а он, полный христианской любви, немедленно велел согреть воды, собственноручно умыл им ноги и разделил с ними трапезу. Потом приготовил большое ложе, чтобы отдыхать вместе со всеми, не страшась ужасных пятен проказы. Когда прокаженные заснули, он бодрствовал, пел псалмы. И во время псалмопений протянул руку и коснулся одного из людей, и тот сразу же очистился. Он коснулся другого таким же целительным прикосновением, и тот также сразу был исцелен. Когда они поняли, что им вернули здоровье, то стали тормошить своих соседей, чтобы все проснулись и смогли бы попросить Преподобного и их очистить. А когда наступило утро, то, видя, что у всех у них чистая, здоровая кожа, Роман возблагодарил Бога, со всеми распрощался, каждого поцеловал и уехал, наказав им всегда хранить в сердцах своих заповеди Божии и совершать богоугодные дела.
5. Однажды Лупикин, уже в преклонном возрасте, обратился к королю Хильперику, который в то время правил Бургундией, узнав, что тот в то время был в городе Женеве. Когда он вошел в дверь, стул Короля, сидевшего тогда за обедом, задрожал. Охваченный страхом, тот спросил у людей своих: “Землетрясение?” Присутствующие говорили, что они ничего не почувствовали. Тогда Король сказал: “Бегите скорее к двери, может быть там какой‑то враг, возжелавший нашего королевства или навредить нам, не без причины же зашаталось сидение мое”. Поспешив к двери, они нашли там Старца, одетого в звериные шкуры; когда доложили о нем Королю, тот велел: “Приведите его пред очи мои, хочу видеть, что это за человек”.
Его привели, и Лупикин предстал пред Королем, как когда- то Иаков пред фараоном (Быт. 47, 7). Хильперик спросил его: “Кто ты и откуда пришел? Чем занимаешься? Какая нужда привела тебя к нам? Говори!” Лупикин отвечал: “Я — отец стада Божия; хотя Господь устраивает, что с Его постоянной помощью духовную пищу они имеют, пищи телесной иногда не хватает. Поэтому прошу Ваше Величество дам им необходимую пищу и одежду”. Услышав эти слова, Король сказал: “Берите поля и виноградники и сможете жить и удовлетворять свои потребности”. Но Лупикин ответил: “Мы не возьмем поля и виноградники, но если то угодно будет Вашему Величеству, назначьте нам часть доходов. Ибо не престало монахам увлекаться мирским изобилием, а в смирении сердечном искать Царствия Божия и правды Его”. Когда Король услышал эти слова, он отдал приказание, чтобы они каждый год получали триста мер пшеницы и столько же вина в добавление к ста золотым монетам на покупку одежды для братии. Говорят, что казна выделяет все это до сих пор.
6. Когда аббату Лупикину и его брату Роману стало много лет, Лупикин сказал брату: “Скажи мне, в каком монастыре ты хочешь, чтобы приготовили тебе могилу, чтобы мы могли покоиться вместе?” Тот ответил: “Невозможно, чтобы могила моя была в монастыре, куда доступ женщинам запрещен. Ты ведь знаешь, что, несмотря на недостоинство мое и без всякой заслуги с моей стороны, Господь Бог мой удостоил меня дара исцелять и что многие были бы исцелены наложением моей руки и силой Креста Господня от разных болезней. Многие будут приходить к моей могиле, когда я оставлю этот мир. Вот почему я прошу, чтобы меня положили вне монастыря”. По этой причине, когда он умер, похоронили его на холме в десяти тысячах шагов от монастыря. Позже над могилой его была построена большая церковь, где каждый день собиралось много народа. И там действительно во имя Божие совершались многие чудеса: слепые обретали зрение, глухие слух, парализованные способность ходить.
Что касается аббата Лупикина, когда он умер, его похоронили в базилике монастыря, и он, таким образом, принес Господу таланты, преумноженные из данных ему (Мф. 25, 16–17), то есть блаженные сообщества монахов, посвятивших свою жизнь прославлению Всевышнего.
Примечания
Более полное анонимное житие сих святых, а также их последователя преп. Евгенда дошло до нас примерно с 520 года, это приблизительно за семьдесят лет до появления “Жития” свят. Григория (Vita Patrum Jurensium, латинский текст и французский перевод в Vie des Peres du Jura Франсуа Мартэна, Париж, 1968 г., “Христианские источники”, № 142).
Преп. Роман умер около 460 года и поминается 28 февраля, в один день с преп. Иоанном Кассианом (в невисокосные годы), чьи “Правила” он принес с собой в глушь. Преп. Лупикин умер примерно в 480 году и поминается 21 марта.
“Жизнь Отцов” — “Vita Patrum” святителя Григория немного отличается от “Жития Юрских Отцов” — “Vita Patrum Jurensium”. В частности, в последней книге утверждается, что преп. Лупикин никогда не был женат. Возможно, подчеркивание святителем Григорием того, что преп. Лупикин был главным аббатом, связано с тем, что последний после кончины преп. Романа в течение примерно двадцати лет был единственным аббатом.
Второй монастырь, основанный святыми, был в Лауконе, где чаще жил преп. Лупикин; третьим монастырем обычно считается Романмутьер в Швейцарии.
Король Хильперик — это, возможно, король бургундцев, который правил в Женеве в 476–477 гг.; его дочерью была св. Клотильда, супруга короля Кловиса.
Монастырь Кондадиско процветал в течение многих столетий по своем основании. В средние века он был богатым землевладельцем, а его аббат занимал важное положение в феодальном обществе Запада. В XVIII веке монастырь был секуляризован, а его святыни осквернены во время Французской революции. В настоящее время это горный курортный городок Сен–Клод. (Его историю см. в “Истории аббатства и земли Сен–Клод” Поля Бенуа, Монтре–сюр–Мер, 1890, 2 тома.)
Преп. Роман был погребен в обители, которую святые основали для своей сестры Иолы (не упомянутой в этом житии); это место, в нескольких километрах от Кондадиско, сейчас деревня Сен–Роман‑де–Рош. Преп. Лупикин был погребен в Лауконе (сейчас село Сен–Лупикин). В этих местах, возможно, все еще почивают их мощи.
Монастырь свят. Иллидия в Клермоне (разрушен во время Французской революции). Гравюра XVI века из монастыря Галликорум.
2. Святитель Иллидий, КЛЕРМОНСКИЙ ЧУДОТВОРЕЦ
Память 5/18 июня (+ 385)
Среди семян вечной жизни, которые Небесный Сеятель в поле с непаханой землей орошает водами, изливающимися из Божественного источника в его проповедях и которые оплодотворяет Своим учением, есть одно, о котором Он говорит нам: “Иже не приимет креста своего и вследъ Мене грядетъ, несть Мене достоинъ” (Мф. 10, 38). И еще Он говорит: “Аще зерно пшенично падъ на земли не умретъ, то едино пребываетъ; аще же умретъ, многъ плодъ сотворитъ. Любяй душу свою, погубнтъ ю; н ненавидяй души своея въ мире семь, въ жнвотъ вечный сохранитъ ю” (Ин. 12, 24–25). Более того, разве не сказал апостол Павел, сей избранный сосуд: “Всегда мертвость Господа Иисуса въ теле носяще, да и животъ Иисусовъ въ теле нашемъ явнтся” (2 Кор. 4, 10)?
Поэтому исповедники Христовы, которым не выпадала доля мученическая во времена гонений, становились собственными своими преследователями; чтобы быть достойными Господа, они поднимали на себя кресты воздержания, а чтобы жить с Ним Одним, умерщвляли члены свои, помня о словах Апостола: “Живу же не ктому азъ, но живетъ во мне Христосъ” (Гал. 2, 20). И опять же, цитируя стих 43–го псалма: “Тебе ради умерщвляеми есмы весь день, вменихомся якоже овцы заколения” (Рим. 8, 36). Ибо внутренним зрением своим видели они Господа Небесного, спускающегося на землю, не унижаемого смирением, но волей Своей смиряющего Себя ради спасения мира; видели они, что на Крест вознес Он не славу Божества, а жертву плоти, о нем предсказал Иоанн незадолго до того: “Се Агнец Божий, вземляй грехи мира” (Ин. 1, 29). Они чувствовали своей плотью, как вбивают гвозди, когда, распятые страхом пред Ним и исполненные ужаса пред Божественным Судом, в тела свои не допускали ничего недостойного Его Всемогущества, следуя словам 118 псалма: “Пригвозди страху Твоему плоти моя, от судебъ бо Твоих убояхся” (120).
В них тоже горел тот яркий свет Воскресения, которым просиял ангел, отваливший от гроба камень, о нем упоминается в 16–ой главе от Марка: “И вшедша во гробъ, видеша юношу седяща въ десныхъ, одеяна во одежду белу; и ужасошася” (5). Так и Иисус просиял, когда вошел нежданно, при закрытых дверях, к апостолам и когда, напитав их словами жизни, вознесся на Престол Небесный.
Среди таких блаженный исповедник Иллидий имел в сосуде сердца своего то, что достоин был стать храмом Духа Святого. Собираясь написать нечто о жизни его, я прошу снисхождения у своих читателей. Действительно, не изучал я грамматику, не читал ученых мирских авторов, но подчинился настоянию блаженного Авита, епископа Клермонекого,[1984] который побудил меня написать труды для Церкви. Даже то, что я слышал в его проповедях или что он обязал меня прочитать не сформировали моего суждения, так как я не знал, как исполнить, именно он после песней Давида подвел меня к словам проповеди Евангелия, а потом к деяниям и посланиям апостолов. Именно от него узнал я об Иисусе Христе Сыне Божием, Который пришел, чтобы спасти мир и научился я относиться с достойным их уважением к Его друзьям, которые подняли крест сурового образа жизни и последовали за Женихом. Итак, обнаруживая всю дерзость моего невежества, я собираюсь как можно лучше рассказать то, что узнал о блаженном Иллидии.
1. Святитель Иллидий, зарекомендовав себя святостью своей совершенной жизни и соединивший в себе разнообразные дары, которыми его Господь удостоил, сподобился (того, чего до того времени не хватало его святости, уже столь высокой) быть избранным богодухновенными людьми епископом Церкви Клермона и пастырем агнцев Божиих. Слава о его святости, умноженной разнообразными добродетелями, распространилась не только по всем частям земли Овернь, но и перешла границы соседних городов. И случилось так, что весть о его славе достигла слуха Императора в Трире,[1985] дочь которого одержима была нечистым и очень страдала. Не могли найти никого, кто бы мог избавить ее от этого, пока слухи людские не указали на святителя Иллидия. Император немедленно послал гонцов, которые быстро выполнили его приказ и доставили в вышеупомянутый город святого Старца, принятого с большим почтением Императором, сильно печалившимся из‑за несчастья с его дочерью. В сильной вере в Господа Епископ простерся ниц в молитве и после того, как провел всю ночь в псалмопениях и песнопениях духовных, он засунул пальцы в рот отроковицы и вырвал злого духа из ее измученного тела. Император, увидев такое чудо, предложил Святителю много золота и серебра. Владыка отказался от денег, но получил дозволение, чтобы город Клермон, плативший дань пшеницей и вином, мог платить ее золотом, потому что дань в прежнем виде было очень трудно перевозить. Святитель, исполнив срок своей земной жизни, умер, как говорят, в этом самом путешествии, дабы отправиться ко Христу. Его перевезли и похоронили в родном городе.
2. Быть может, поскольку люди очень часто склонны ворчать, кто‑нибудь начнет брюзжать, говоря: “Невозможно, чтобы за сотворение единственного чуда этого человека зачислили в святые”. И все же, если хорошенько взвесить, что сказал в Евангелии Господь: “Мнози рекут Мне во онъ день: Господи! Господи! не Твоим именемъ бесы изгонихомъ? и Твоим именемъ силы многи сотворихомъ? И тогда исповемъ имъ: яко николиже знахъ васъ” (Мф. 7, 22–23), тогда, конечно, все скажут, что благодать, которая исходит от могилы, более достойна славы, чем та, которая явлена была при жизни в этом мире, поскольку последняя может быть запятнана от всяких мирских занятий, а первая полностью чиста.
Поскольку, как мы полагаем, что то, что сотворено было святителем Иллидием до того времени, было предано забвению и до нас не дошло, мы поведаем о том, что видели собственными глазами, что нами проверено или что мы узнали от достойных доверия людей.
В то время, когда Церковью Клермона управлял епископ Галл,[1986]* пишущий эти строки был еще юн и тяжело болел; Епископ часто навещал его и, будучи его родным дядей, нежно его любил. Желудок его был наполнен большим количеством жидкости, и он был охвачен сильным жаром. Тогда к отроку пришло желание, внушенное, наверное, Господом, чтобы его отнесли в базилику святителя Иллидия. И когда слуги на руках отнесли его к могиле Святого, где он со слезами помолился, он почувствовал себя лучше, чем было до этого, но когда его отнесли обратно в дом, лихорадка возобновилась.
И вот однажды, когда ему стало хуже, температура поднялась выше, чем обычно, так что засомневались, оправится ли он, мать пришла к нему и сказала: “Дорогой мой сын, сегодня у меня будет печальный день, раз у тебя такая высокая температура”. И он ответил: “Прошу тебя, забудь всю печаль, а отправь меня обратно к могиле блаженного епископа Иллидия, так как я думаю и верю, что его добродетелью ты обретешь радость, а я здоровье”. Потом, когда его отнесли к могиле Святителя, то, распростершись там, он вознес молитву Иисусу и обещал, что если заступничеством епископа Его он будет исцелен от болезни, то будет служить Церкви, и что он не покинет этого места, пока молитва его не будет услышана. Не успел он этого произнести, как почувствовал, что температура его сразу же упала, и, позвав слуг, попросил, чтобы его отнесли домой. Там его положили на постель, и, пока все обедали, у него сильно пошла из носа кровь, и с истечением этой крови, ушла и его болезнь, что произошло, конечно, благодаря блаженному Исповеднику. Подобным же образом недавно слуга графа Венеранда, который долгое время был слепым, целую ночь читал молитвы у могилы Святителя и вернулся домой исцеленным.
3. Что касается того, что происходило от его мощей, вот что видел собственными глазами вышеназванный писатель.[1987] В первый год его служения епископом (573) он открыл часовню в Туре, пониже своей епископской резиденции, и поместил в нее некоторые мощи этого Святителя вместе с мощами других святых.[1988]* Через много дней после ее открытия его аббат посоветовал ему сходить посмотреть на мощи, которые он возложил внутри, чтобы они не начали портиться от сырости нового здания. Увидев, что они сырые, он достал их и начал сушить перед огнем. Потом положил обратно в их ковчежцы и перешел к мощам блаженного епископа Иллидия. Когда он держал их перед огнем, нить, которая их скрепляла, так как она была слишком длинная, упала на тлеющие угли и начала сверкать из огня подобно меди или железу. И он не обратил было особого внимания на то, что случилось с нитью, думая, что она уже превратилась в пепел, но нашел ее целой и невредимой, ибо она до этого служила славному Иерарху.
4. У одного ребеночка примерно десяти месяцев от роду (он считался и потом признали, что это так и есть, правнучатым племянником самого Святителя) началось серьезное заболевание. Мать его плакала не столько из‑за возможной его смерти, сколько из‑за того, что ребенок не принял еще святого таинства крещения. Наконец, послушавшись совета, она отправилась к могиле блаженного Исповедника, положила на камень больного младенца, который едва дышал, и принялась усиленно молиться над могилой.
Когда птица, возвещающая зарю, захлопала крыльями и громче, чем обычно, запела, дитя, всю ночь пролежавшее распростертым на могиле и почти мертвое, обрело силы. Ребенок улыбнулся и позвал мать. Божественное провидение руководило его устами, когда он сказал: “Иди сюда”. Но мать, исполненная и радости, и страха (ибо она никогда прежде не слыхала голоса своего сына), стояла, как громом пораженная. “Чего тебе надобно, дитятко?” Он ответил: “Побеги быстрее и принеси мне чашку воды”. Но она не сошла с места и продолжала молиться до наступления дня, воздавая хвалу Святителю и посвящая ему своего сына; потом вернулась домой. Ребенок попил воды, еще более окреп и полностью выздоровел. Но теперь он снова не мог говорить (а лишь кричал, как всякий младенец), пока не достиг того возраста, когда уже пора было говорить.
Думаю, следует мне рассказать и о том, что случилось, когда разожгли печь, чтобы обжечь известь для базилики. Перемычка, на которой держался вход в печь, сломалась, а около печи в это время спали люди, и в их числе Аббат этой церкви. Аббат сразу же увидел во сне Епископа, который сказал ему: “Поскорее разбуди всех, как бы они не пострадали. Перемычка, на которой держится масса камней вот–вот упадет”. Аббат проснулся, всех заставил отбежать от печи, и масса камней упала по обе стороны от печи, не повредив никому из бывших там, а ведь без вмешательства епископа случилось бы, полагаю, по–другому. Потом Аббат после молитвы над могилой Святителя велел перемычку починить, камни вернули на место, и, содействием Святителя, они завершили начатую работу.
Блаженное тело Исповедника было издавна похоронено в склепе, но, поскольку строение было узкое и туда трудно было войти, святитель Авит заказал выполненную в круглой форме апсиду, и сделана она была превосходно; и, собрав святые мощи, которые он нашел в деревянном гробу, поместил их, согласно обычаю, в саркофаг. В этом месте покоится тот, кто по заслугам был прославленным иерархом.
5. Сообщали также о многих других чудесах этого Святого, но я посчитал, что их пересказ займет слишком много места; думаю, что сказанного вполне достаточно для верующих право, а тому, кому этого малого недостаточно, и долгие рассказы не пойдут на пользу. Истинно, у его могилы слепые прозревают, бесы изгоняются, глухие обретают слух, хромые исцеляются по милости Господа нашего Иисуса Христа, Который обещал дать верным все, о чем они попросят, не сомневаясь в своих молитвах.
Примечания
Свят. Иллидий (Allyre по–французски) был четвертым епископом Клермона. Он умер, вероятно, в 385 году, 5–го июня, это день его поминовения.
Могила дочери императора Максима сохранялась в аббатстве свят. Иллидия, по крайней мере, до 1311 года, когда она была вскрыта (римо–католическим) епископом города, и была уничтожена надпись, свидетельствовавшая о ее исцелении свят. Иллидием.
Аббатство свят. Иллидия в городе Клермон–Ферран, где пребывали мощи Святого, было разрушено во время Французской революции.
3. Преподобный Авраам, аббат, СВЯТОЙ ИЗГНАННИК С ВОСТОКА
Память 15/28 июня (+ 477)
Думаю, что все православные христиане знают то, что говорит Господь в евангелии: “Аминь бо глаголю вамь, яко, иже аще речетъ гopе сей: двигнися и верзися въ море, и не размыслитъ въ сердце своемъ, но веру иметъ, яко, еже глаголетъ, бываетъ, — будетъ ему, еже аще речетъ” (Мк. 11, 23). Тогда нет сомнения, что святые могут получить от Господа, чего они просят, потому что вера в них твердая и никаким колебаниям волнами не поддается. И за веру такую они не только бывали изгнанниками в своей собственной стране, потому что жаждали жизни небесной, но также они отплывали за моря в чужие страны, чтобы больше угодить Тому, Кому обещались послужить.
В наше время таким был блаженный аббат Авраам, который после многих мирских искушений достиг земли Овернь. И, конечно, не без причины его сравнивают за величие его веры с тем древним Авраамом, которому Господь сказал однажды: “Изыди от земли твоея, и от рода твоего (…) въ землю, юже ти покажу” (Быт. 12, 1). И он оставил не только страну свою, но и жизнь ветхого человека и преобразился в человека нового, который по справедливости своей, святости и истине уподобился Господу, стал преподобным. Поэтому, когда его посчитали в совершенстве творящим дело Божие, он не колебался в своей вере и в стремлении к тому, чего святой своей жизнью мог уверенно обрести; и чрез него Творец небес, воды и земли сотворил чудеса, немногие правда по числу, но достойные восхищения.
Сей Авраам рожден был близ берегов Евфрата, где, когда он возвысился в трудах Божиих, у него родилось желание отправиться в пустынь Египта навестить отшельников. По дороге его схватили язычники и заковали в оковы и били нещадно за имя Христа. Пять лет он, радуясь в душе, провел в железах, а потом был освобожден ангелом. Желая посетить также земли Запада, пришел в Клермон и основал там монастырь рядом с базиликой святого Кирика. Чудодейственной силой изгонял он бесов, подавал свет незрячим и был самым сильным целителем прочих болезней.
Так, когда пришел праздник вышеназванной базилики, он благословил эконому приготовить во дворе, согласно обычаю, сосуды, полные вина, для освежения людей, пришедших на торжество. Монах извинился, говоря: “Посмотри, как же мы будем принимать епископа с герцогом, гражданами, когда у нас осталось не больше четырех амфор вина? Как такой малостью сможем всех напоить?” И он ответил: “Открой мне подвал”.
Когда это было сделано, он вошел и, как новый Илия, воздев молитвенно руки к небу, с глазами, полными слез, произнес: “Господи, молю Тебя, чтобы вино в этом сосуде не кончалось, пока всем в изобилии его не подадут”. И, исполненный Духа Святого, изрек: “Господь сказал, что вино в этом сосуде не кончится, пока всем, кто попросит его, не будет достаточно, и там еще немного останется”.
И, как он и сказал, вино подавали свободно всем людям, с радостью пившим его, и после еще осталось. Поскольку накануне эконом измерил, сколько было в сосуде вина, и было там не больше, чем на четыре ладони, на следующий день он опять проверил после всего, что видел, и нашел в сосуде ровно столько же вина, сколько было накануне.
Так была явлена людям сила Святого, который и почил в этом монастыре в глубокой старости и с почестями был в нем похоронен. В то время епископствовал там святитель Сидоний, а герцогом был Викторий, который после смерти готского короля Эрика правил семью городами.
Блаженный Сидоний написал эпитафию святому, в которой говорит нечто и о том, о чем мы только что поведали:
“Авраам, достойный стать рядом с небесными покровителями, которых я не побоюсь назвать твоими собратьями, поскольку они раньше вступили на тропу, которой ты последовал; причастие к славе мучеников — это причастие к Царствию Небесному. Рожденный Евфратом, ради Христа претерпел ты узы, цепи и голод в течение долгих пяти лет. Ты бежал от жестокого царя Саза,[1989] в одиночестве достигнув отдаленной страны Запада. Чудеса, рожденные святостью, шли по стопам исповедника; сам беглец, ты обратил в бегство злых бесов. Где бы ни пролегали следы твои, толпы картавых кричали, что сдаются; голос гонимого обращал бесов в бегство. Все искали тебя, твоей помощи, но тщеславие было чуждо тебе, ты считал, что почести — это тяжелейшее бремя. Ты избежал волнения в Риме и Византии, и у стен города, которые проломил воинственный Тит (Иерусалим). Ни Александрия тебя не удержала, ни Антиох, с презрением отверг ты Бирсу (Карфаген), прославленный дом Дидо. Ты обошел по болотам населенные земли Равенны и город, названный по имени волосатой свиньи (Милан). Тебе угоден был сей уголок земли, сия бедная окраина, сия хижина, покрытая камышом. Здесь для тебя был священный дом Господень, для тебя, чье собственное тело само по себе уже было Его храмом. Здесь окончились твои скитания, и здесь окончился твой путь земной жизни, труды же твои теперь вознаграждены двойным венцом. Ты пребываешь теперь в раю среди сонмов святых, с Авраамом как со своим попутчиком. Теперь пришел ты в свою страну, откуда ниспал Адам, теперь путь твой лежит прямо к источнику твоей родной реки”.[1990]
Некоторые из больных лихорадкой были вырваны из когтей смерти блаженным Авраамом небесными средствами.
Примечания
Преп. Авраам скончался в 477 году, 15 июня, в этот день и почитается его память.
Надпись на его могиле, принадлежащая свят. Сидонию Клермонскому и процитированная выше, взята из “Писем Сидония”, переведенных О. М. Дальтоном, Оксфорд, 1915, том II, стр. 134–5. В том же самом письме свят. Сидония содержится его наставление другу Волусиану (позднее епископу Турскому) касательно поддержания порядка в монастыре преп. Авраама после его смерти:
“Сими строками я заплатил, как ты пожелал, последнюю дань тому, кого погребли теперь для вечного сна. Но если долг еще здравствующих (братии, друзей и товарищей) — повиноваться законам братской любви, я, в свою очередь, прошу тебя выполнить мою просьбу. Я попросил бы тебя использовать те принципы, которыми ты так замечательно одарен, для утешения последователей усопшего — утверди дисциплиной Лерина или Григни[1991]* пошатнувшийся устав братства, оставленного сейчас без руководства на волю волн. Если найдешь какое‑то непослушание, лично разберись, чтобы виновные были наказаны; послушных сам похвали. Сейчас их главой считается о. Авксений, но, как ты хорошо знаешь, он слишком слаб телом и слишком мягок характером, ему больше прилежит послушание, а не управление. Он и сам настаивает на том, чтобы призвать тебя, чтобы, становясь преемником главы, он мог опираться на твою поддержку как стоящего над ним, так как если бы кто из монахов помоложе стал бы к нему как к не имеющему в достаточной мере ни твердости, ни опыта, относиться с неуважением, то благодаря тебе, при совместном управлении не было бы допущено ни малейшего послабления. Я все сказал. Если в нескольких словах передать тебе мои пожелания, то они таковы: я хочу, чтобы брат Авксений был аббатом над всеми остальными, а ты сам бы был над аббатом. Прощай” (“Письма Сидония”, стр. 136).
Не трудно предположить, что монастырь преп. Авраама ввиду “восточной” направленности галльского монашества в V веке, и особенно восточного происхождения и путешествий самого Преподобного, был устроен наподобие отшельнических обителей Востока, как и монастырь Кондадиско, основанные современниками преп. Авраама — преподобными Романом и Лупикином (см. гл. 1). Описание святителем Сидонием “бедной окраины, хижины, покрытой камышом” Преподобного указывает на то, что монастырь его состоял из отдельных хижин, как в Кондадиско или в монастыре свят. Мартина неподалеку от Тура. Вышеприведенные наставления свят. Сидония, возможно, означают начало тенденции к “западной” организации обителей, которые в начале VI века преобразовали и Кондадиско.
Могила преп. Авраама сохранялась в базилике св. Кирика до X века, но позже пребывала в забвении. Она была обретена вновь в 1684 году, когда вновь стали совершаться многочисленные чудеса в ответ на обращенные к Преподобному молитвы. В 1761 году было открыто и само каменное надгробие, а в 1804 году останки преп. Авраама перенесли в приходскую церковь св. Евтропия. Часть стен древней базилики сохранилась на рыночной площади в городе Клермон–Ферран между улицами Сен–Кирге, Фонтгив и Ля Плас Фаель, менее чем в полумиле к юго- западу от места базилики свят. Иллидия (глава 2–я).
4. Святитель Квинтиан, ОБРАЗ ХРИСТИАНСКОЙ ТВЕРДОСТИ И ЛЮБВИ ВО ВРЕМЕНА СМУТНЫЕ
Память 13/26 ноября (+ 525)
Все, живущие в земной плоти, должны жить, не предаваясь делам земным и тешащим эту плоть, потому что, по слову апостола Павла, “явлена же суть дела плотская” (Гал. 5, 19) как нечистые и порочные, делающие человека, ищущего их, замаранным и грязным, доводят его, в конце концов, до вечных стенаний. А плоды Духа — это все, что полезно и угодно Господу, все, что в этот век путем умерщвления плоти радует душу и приносит ей вечную радость в веке грядущем.
По этой причине мы, пребывающие ныне в телесном своем обличии, должны за пример себе взять то, что воплотил Господь в святых Своих, которых — словно сосуды со святыми дарами, украшенные разнообразными цветами добродетели, заслуги коих сияют ярким блеском, явившиеся Божиими обителями и возвестившие величие Его десницы — удостоил Он в милости Своей исполнением того, о чем они просили, что можем мы видеть на примере святителя Квинтиана, о котором желаем теперь поведать. Он был человеком благородного ума и дивного великодушия, в нем воплотил Господь самые совершенные Свои деяния. Давайте же и мы зову плоти не позволять принижать нас и заставлять жить подобно скоту, а скорее, по примеру святых, мудро постигая все Божественное, предоставим Духу возвысить нас, поднимая к небесному, вечному; пусть нашим разумом управляют не нечистые помыслы, а правит им мудрость, и за деяния свои да достигнем мы вечного престола.
1. Святитель Квинтиан родом происходил из Африки и, по известным сведениям, был племянником епископа Фавста, который, как свидетельствуют, воскресил его мать, был одарен святостью, прославленной добродетелями, горящей огнем христианской любви и украшенной цветами целомудрия. Он был избран епископом Родеза и посвящен. В этой епархии добродетели его еще более возросли, и, поскольку он всегда нудился подвизаться в подвигах о Боге, то благословил перенести святые мощи святителя Амантия в храм, построенный и освященный во имя этого Святителя; но деяние сие не было угодно самому Святому. И святитель Амантий явился в сонном видении Квинтиану и сказал: “Поскольку ты совершил эту дерзость и кости мои, покоившиеся в мире, переместил, то знай — я удалю тебя из этого города, и ты будешь изгнанником в чужой стране; но почестей, которыми ныне пользуешься, не лишишься”.
И действительно, вскоре после этого между горожанами и епископом разгорелась ссора: у готов, которые тогда были в городе, зародилось подозрение, что епископ хочет перейти под власть франков; посовещавшись, они порешили убить его мечом. Когда святителю стало это известно, он среди ночи поднялся и с самыми верными слугами покинул город и добрался до Клермона в Оверни. Там преемник покойного епископа Апрункула святитель Евфрасий принял его и дал ему дома, поля и виноградники. Сей епископ и епископ Лионский отнеслись к владыке Квинтиану с величайшим уважением. И он, действительно, был почтенный старец и истинный раб Божий.
А когда святитель Евфрасий почил (в 515 году), то верные избрали на его место святителя Квинтиана. Альхима и Плачидана, жена и сестра Аполлинария,[1992] пришли к святителю Квинтиану и сказали: “Владыка святый, в Вашем почтенном возрасте Вам было бы достаточным, что Вы однажды уже управляли епархией. Вы, такой благочестивый, быть может, позволите слуге Вашему Аполлинарию занять здесь епископскую кафедру? Если он действительно удостоится этой чести, то во всем будет слушаться Вас. Вы будете повелевать, а он будет исполнять Ваши благопожелания. Просим Вас, отнеситесь с сочувствием к нашей смиренной просьбе”.
“Но что же я могу для вас сделать? — спросил владыка Квинтиан. — Меня ведь выбрали. Хотя я ничего не прошу, кроме насущного хлеба, чтобы я мог полностью предаться молитве”.
Когда женщины услышали этот ответ, они послали Аполлинария к королю Феодорику.[1993]* Тот взял с собой множество даров. И тогда же был назначен епископом. Пробыв же на кафедре только четыре месяца, умер.[1994]**
Когда король Феодорик прослышал об этом, то повелел святителю Квинтиану занять епископскую кафедру вместо Аполлинария и взять на себя всю полноту церковной власти, сказав при этом: “Он был изгнан из родного города любовью Господней к нам”.
В Клермон послали гонцов. Собрали местных епископов и горожан, и они избрали Квинтиана на кафедру; он стал 14–м правящим епископом в сей епархии.[1995]***
Когда Квинтиан святительствовал в том городе, некий Прокул, купивший священнический сан за деньги, много досаждал ему, захватив себе всю власть над церковным имуществом, оставив Владыке едва–едва на повседневные нужды. Но когда Святитель обратился к умудренным гражданам по этому делу, ему была возвращена полная власть, и он стал держаться поодаль от таких ловушек. Тем не менее, вспоминая, какие несправедливости он претерпел, как в свое время апостол Павел от Александра, так и Квинтиан, говоря о Прокуле, сказал: “Прокул много сделал мне зла. Да воздаст ему Господь по делам его!” (См.: 2 Тим. 4, 14) И так вскоре и свершилось.
2. Святитель был неутомим в молитве, и так сильно любил он паству свою, что когда Феодорик пришел с войском осадить город (в 525 году), Святой Божий всю ночь ходил по стенам, пел псалмы и, чтобы призвать Господа на скорую помощь земле сей и ее обитателям, бдел и постился. Когда король Феодорик собрался уже разрушить стены города, по милости Божией и молитвами Его Святителя, которого Король хотел отправить в ссылку, сердце его было умягчено. Ночью, охваченный страхом, он соскочил с кровати своей и пустился один бежать по дороге. Король потерял разум и уже не понимал, что творит. Когда его подданные увидели это, они попытались остановить его и успокоить, и сделали это с большим трудом, умоляя осенить себя в укрепление крестным знамением. Затем Хилпинг, один из его герцогов, приблизился к Королю и сказал: “Послушайте, славный Король, совета моего ничтожества. Посмотрите, стены города очень крепки и пред ними большие укрепления. А чтобы Ваше Величество хорошо знали, мне должно сказать о церквях святых, которые стоят рядом с городскими стенами. И епископ здешний велик пред Господом. Не делайте того, что задумали, не досаждайте епископу и не разрушайте город”. Король благосклонно принял этот совет и повелел, чтобы не трогали никого на расстоянии восьми миль от города. И никто не сомневался, что все были обязаны тогда молитвам Святителя.
А позже, когда пали стены крепости Воллор, вступившими в нее войсками священник Прокул был изрублен мечом на куски прямо перед алтарем его церкви. Так воздал ему Господь за дела его, как и предсказал Святитель. И я бы не удивился, если бы узнал, что крепость попала в руки врагов по вине Прокула, так как до того она считалась неприступной.[1996]
3. После битвы и разорения Клермона Гротензий, один из сенаторов, бывший тогда главой города, как‑то несправедливо задержал на улице одного из близких Святого по имени Гонорат. Святителю это сразу же стало известно. Через друзей своих он получил аудиенцию у Гортензия и попросил у него отпустить арестованного, но ничего не добился. Тогда благословенный Старец сам отправился туда, где держали Гонората, и, назвавшись, попросил солдат пропустить его, но они, преисполненные страха, не осмелились выполнить просьбу епископа. “Тогда быстро отнесите меня к дому Гортензия,” — сказал он, так как был уже весьма стар и ходил с трудом. Слуги его отнесли его к дому Гортензия, и напротив этого дома он отряхнул пыль от ног своих, говоря: “Проклят будь этот дом, и прокляты навсегда те, кто в нем обитает; да опустеет он, да никто в нем не живет отныне”. И бывшие при нем сказали: “Аминь”. А он добавил: “Прошу, о Господи, чтобы никто из этой семьи, не послушавшей своего епископа, не возвысился до епархиальной знати”.
И как только епископа унесли, все члены семьи, бывшие в том доме, были поражены лихорадкой и, болея краткое время, умирали. Это продолжалось три дня, а Гортензий, видя, что никто из его подданных не может выжить, испугался, что и сам погибнет, и в отчаянии пошел к Святителю, бросился к его ногам и со слезами молил о прощении. Святитель снизошел к его просьбе и послал в дом его святую воду; когда стены его окропили, болезнь немедленно отступила, и там проявилась великая сила. Больные исцелились, а из здоровых больше никто не заболел.[1997]*
Был в то время один местный чиновник по имени Литигий, который постоянно интриговал против святителя Квинтиана. Святитель дошел до того, что унижался пред этим человеком, но Литигий даже после этого не стал проявлять к нему никакого уважения. Более того, однажды зашел так далеко, что смеялся над епископом перед своей женой. Она оказалась разумнее своего мужа. “Сегодня Квинтиан может быть унижен, — сказала она, — но это не принесет тебе добра”. Всего через три дня прибыли гонцы от короля, связали Литигия и вместе с женой и детьми куда‑то увезли. Больше в Клермоне его никогда не видели.[1998]**
4. Святитель очень хорошо знал церковное учение и щедро раздавал милостыню. Когда бы он ни услышал, как взывает о помощи бедняк, говорил обычно: “Прошу вас, помогите этому бедному человеку и дайте ему все необходимое. Ибо вы невнимательны, не знаете, не Тот ли это, Кто в евангелии Своем сказал: “Понеже сотвористе единому сихъ братий Моихъ меньшнхъ, Мне сотвористе” (Мф. 25, 40).
Кроме того, он изгонял бесов, творящих зло. Прибыв в монастырь Канбидобринз (в Клермонской епархии), увидел там одержимого, терзаемого ужасными судорогами, и послал священников возложить на него руки. Но когда они не смогли изгнать из него бесов, Святитель Божий приблизился, вложил пальцы свои в рот человека и освободил его. Святой Божий сотворил много и других чудес и по молитвам своим часто получал то, о чем просил Господа.
Однажды жестокая засуха опустошила поля Оверни. Поскольку трава высохла, нечего было заложить в фураж. В то время Святитель благочестиво совершал молебен пред Вознесением Господним. На третий день его попросили пропеть антифоны, сказав при этом: “Владыко святый, если Вы исполните благочестиво антифоны, то мы, полагаясь на Вашу святость, верим, что Господь по милосердию Своему сразу же дарует нам проливной дождь”. Святитель распростерся посреди дороги на своей власянице и долгое время со слезами молился. Потом поднялся и изо всей силы пропел антифоны, о которых они просили и в которых были такие слова из молитвы Соломона: “Когда заключится небо и не будет дождя за то, что они согрешили пред Тобою, и будут молиться на месте сем, и исповедают имя Твое, и обратятся от греха своего, потому что Ты смирил их, тогда Ты услышь с неба и прости грех рабов Твоих и народа Твоего, указав им добрый путь, по которому идти им, и пошли дождь на землю Твою, которую Ты дал народу Твоему в наследие” (2 Пар. 6, 26–27). И когда они стали петь со всем благоговейным смирением, молитва исповедника достигла слуха Всевышнего и — вот, небеса потемнели и покрылись облаками и, прежде чем они подошли к вратам города, стена дождя обрушилась на землю, так что все были поражены и говорили, что все это по молитвам угодника Божия.
5. Пришло время, и Святитель Божий состарился до того, что не было у него уже сил и плюнуть на землю, а он обтирал рот носовым платком. Но и тогда глаза его не померкли, а сердце не забыло пути Господнего. Он никогда не отворачивался от бедных, никогда не боялся могущественных, но всегда был священно свободен и плащ бедного человека принимал с таким же почтением, как и изукрашенную тогу сенатора. Умер он совершенным в святости своей и был похоронен в базилике святого Стефана, слева от алтаря. И по смерти его многие больные малярией получали от мощей его облегчение, и смягчались их страдания.
Примечания
Святитель Квинтиан умер около 525 года, 13 ноября, в этот день и было установлено его поминовение. Он подписал Деяния Соборов в Эдже (506) и Орлеане (511) в Галлии как епископ Родеза (по латыни — Рутена).
Историческую обстановку при жизни святителя Квинтиана описывал святитель Григорий в “Истории франков”, книга 11, главы 35, 36 и 37, и книга III, главы 11, 12 и 13. В то время было сильное соперничество между франками под управлением только что крещеного короля Кловиса и готами, управляемыми Алариком II. Франки победили готов во многих сражениях, и в битве при Вуилле близ Пуатье (507) Кловис одержал великую победу и убил Аларика. Свят. Квинтиан, живший под правлением готов, был заподозрен в симпатиях к франкам, тем более, что он, как и Кловис, был православным, а готы ариане.
С наступлением власти франков свят. Квинтиан стал пользоваться расположением короля франков Феодорика, сына Кловиса. Однако позднее Феодорик, очевидно, забыл об этой дружбе, когда осаждал Клермон. Столкновения того времени возникали в основном из‑за соперничества разных королей, все еще остававшихся варварами; лишь постепенно земля Галлии была освящена глубоко укоренившимся Православным Христианством.
Моления, упоминавшиеся в этом житии, впервые были введены свят. Мамертом, епископом Вьенны (рядом с Лионом) в пятом веке, в то время, когда во время Великого поста и Пасхи город сотрясали землетрясения и досаждали нападения диких зверей. Они состояли из поста, раздачи милостыни и сугубых молитв с крестными ходами. (См.: “История франков”, II, 34.) Этот обычай быстро распространился и на остальную Галлию, где его совершали как раз перед праздником Вознесения.
Церковь святого Стефана, куда поместили мощи свят. Квинтиана, была построена вне стен Клермона в середине пятого века вдовой епископа Наматия Клермонского. В “Истории франков” (II, 17) свят. Григорий описывал, как она украсила эту Церковь иконописными фресками. Мощи свят. Квинтиана позднее были перенесены в церковь Сэнт–Симфорьен–э-Сэнт–Жен, где они почивали вплоть до XVII века. О них ничего неизвестно со времен Французской революции.
5. Преподобный Портиан, аббат, ЗЕМНОЙ РАБ, УНАСЛЕДОВАВШИЙ ЦАРСТВИЕ БОЖИЕ
Память 24 ноября/ 6 декабря (+ 527)
Какое благо Господь Всемогущий дает во имя Свое тем, кто посвятил себя верному служению Ему в делах благих! Он обещает им великую награду на небесах, но часто и в этой жизни дает им представление о том, что они там получат. Ибо часто Он освобождает рабов, а тех, кто свободен, прославляет, по слову псалмопевца: “Воздвизаяй от земли нища, и от гноища возвышаяй убога, посадити его съ князи, съ князи людей своихъ” (Пс. 112, 7–8). Об этом Анна, жена Елканы, сказала: “Сытые работают из хлеба, а голодные отдыхают” (1 Цар. 2, 5). И о сем же Сама Матерь нашего Спасителя Дева Мария сказала: “Низложи сильныя со престолъ, и вознесе смиренныя” (Лк. 1, 52). И Сам Господь сказал, как писано в Евангелии: “Тако будутъ последнии перви, и первии последни” (Мф. 20, 16). Да осияет Божие милосердие бедных любовью Его, чтобы из малых людей восстали великие, а из немощных — сонаследники Его Единородного Сына. Ибо это вознесет нищету этого мира до небес, до которых не может достигнуть земное царство, так как простые люди придут в то место, куда облеченные в пурпур не возмогут попасть.
Так произошло и с блаженным аббатом Портианом, которого Господь освободил не только от тяжести мирских уз, но и прославил великими добродетелями, и которому дал Он вечный покой после всех трудов и скорбей этой жизни, поместив его посреди хора ангельского, из которого был изгнан князь мира сего.
1. Блаженный Портиан, ко всему прочему, от самого начала своей жизни всегда устремлен был к Царю Небесному, хотя бы и в земном служении. Действительно, говорят, что он был рабом какого‑то варвара и несколько раз укрывался в одном монастыре, аббат которого заступался за него перед хозяином. В конце концов, он бежал, хозяин шел по его следам и стал нападать на аббата того монастыря, обвиняя его в переманивании его слуги, в том, что он лишился своего работника. И когда, согласно обычаю, потребовал отдать его раба обратно, аббат сказал Портиану: “Что ты хочешь, чтобы я сделал?” — “Чтобы меня простили,” — ответил он.
Когда его простили и хозяин хотел забрать его обратно к себе, зрение хозяина так ослабло, что он ничего не мог различить. Чувствуя, что терзает его сильная боль, хозяин позвал аббата и сказал: “Прошу тебя, попроси за меня Господа и забери этого раба к себе в услужение; быть может, я вновь обрету свет, который потерял”. Тогда аббат позвал Блаженного и сказал: “Прошу тебя, возложи свои руки на этого человека”. И когда он отказался, аббат так стал упрашивать его, что он сотворил крестное знамение над глазами бывшего хозяина, и вся тьма того мгновенно отступила, и обрел он прежнее здоровье.
После того блаженного Портиана сделали клириком, и он явил такие добродетели, что, когда аббат преставился, он стал его преемником. Про него говорили, что летом, когда яркое солнце лишало всех сил своим жаром, истощало силы даже тех, кто благодаря обильной еде и питью был более здоров, Портиан, рот которого от поста полностью пересыхал, жевал соль, чтобы смочить ненадолго свои запекшиеся десны. И хотя он этим увлажнял свое сухое небо, тем не менее, к своему физическому изнеможению добавлял жажды. Ибо всем известно, что соль скорее увеличивает жар жажды, чем избавляет от нее, но благодаря Господу у него доставало сил.
2. В те дни на земли Оверни пришел Феодорик, он разрушал и разорял все вокруг. Когда он расположился лагерем в полях деревни Арфон, блаженный Портиан, уже старец, поспешно отправился к нему, чтобы вступиться за людей. И, придя в лагерь утром, когда король еще спал в своей палатке, он пошел в палатку Сигивальда, адъютанта Короля. Когда же он попросил об освобождении пленников, Сигивальд предложил ему омыть руки и выпить с ним вместе вина, говоря: “Божественное милосердие удостоит меня сегодня великой радости и пользы, если, войдя в мою палатку, ты, помолившись, удостоишь меня чести выпить моего вина”. Ибо он слышал о святости этого человека и потому, чтя Господа, оказал ему такую честь. Но Преподобный всячески извинялся и говорил, что этого не может быть, поскольку еще не подошло время трапезы, поскольку он еще не представился Королевскому Величеству и, самое главное, поскольку он не воспел еще псалмы Господу. Но Сигивальд, не обращая на все это внимания, вынудил его и, когда принесли чашу, попросил Преподобного сперва благословить ее. Когда тот поднял руку для крестного знамения, чаша разломилась надвое, и вино пролилось на землю вместе с огромной змеей. Все присутствовавшие преисполнились огромного страха и бросились к ногам Блаженного, целуя его ступни и следы. Все дивились добродетели Старца; все восхищались тем, что чудесным образом спаслись от яда змеи. Все воины сбежались посмотреть на такое чудо, и все столпились вокруг Блаженного, желая только коснуться складок его одежды, раз не могли выразить своего почтения поцелуем. Король вскочил с постели, побежал к блаженному Исповеднику и прежде чем тот успел сказать хоть слово, освободил всех плененных — даже и тех, которых еще только собирался пленить. Так, милостью Божией, Святой совершил двойное благо — иных спас от смерти, а других от ига рабства. Воистину (и это мое твердое убеждение), одними словами он принес спасение тем, кто был избавлен от беды.
3. Хочу рассказать также о том, как диавол, пытаясь обмануть его при помощи разных уловок, но видя, что не может ему повредить, пошел в открытую атаку на него. Так, однажды ночью он внезапно пробудился ото сна и увидел, что келья его горит. В ужасе вскочив, он отыскал дверь. Но не в силах ее открыть, пал ниц в молитве; а потом когда перед собой и вокруг себя оградился спасительным знамением (креста), то увидел, что призрачное пламя немедленно исчезло, и понял, что то было диавольское наваждение. Это тут же открылось блаженному Протасию, отшельничавшему тогда в монастыре Канбидобринз, и он тотчас же послал брату своему из своей кельи монаха, чтобы изгнать диавола и сказать: “Ты должен, любимейший брат мой, мужественно отражать нападки диавола, не бояться никаких его мошенничеств, но преодолевать все, что он выдумает против тебя, постоянной молитвой и крестным знамением, потому что он всегда пытается одолевать рабов Божиих подобными искушениями”.
Блаженный человек состарился и, совершив все предписанные ему добрые дела, отошел ко Господу. Могила его все еще часто прославляема бывает Божественной силой. Вот сколько знаем мы об этом святом человеке, и если те, кто знает больше о нем, захотят написать что‑то во хвалу ему, мы это только приветствуем.
Примечания
Преподобный Портиан (по–французски Saint‑Pourcain) умер примерно в 527 году, память его 24 ноября.
Монастырь преп. Портиана положил начало городу Сен–Пурсен, примерно в шестидесяти километрах к северу от Клермона. Монастырь существовал до Французской революции; сегодня все, что осталось от него, — это церковь Святого Креста, построенная в романском стиле.
Случай, когда блаженный отшельник Протасий (также вспоминаемый 24 ноября) отправил преп. Портиану увещевательное послание, касающееся бесовских уловок, напоминает иной случай из жития XIV века преп. Павла Обнорского, когда его духовный наставник преп. Сергий Нуромский сказал ему, что кажущееся разрушение его кельи не реальность, но бесовский обман (см.: “Северная Фиваида”, изд. Братства преп. Германа Аляскинского).
6. Святитель Галл, СЫН СЕНАТОРА, ПОКИНУВШИЙ МИР И ОБРЕТШИЙ НЕБО
Память 1/14 июля (+ 551)
Стоящие в миру на вершине власти всегда горячо стремятся к тому, что может удовлетворить их страсти: купаются в почестях, кичатся своим благосостоянием, заваливают суды исками, живут воровством, находят удовольствие в злословии, алчно жаждут золота, которое тускнеет, а когда у них уже все есть, воспламеняются желанием иметь больше, и чем больше они скапливают, тем больше хотят, как сказал Прудентий,[1999] “ибо жадность к золоту только возрастает от обладания им”.
И так получается, что пока они упиваются роскошью этого мира и обольщаются пустыми почестями, они совершенно не думают о том, что им действительно стоило бы узнать, и не принимают во внимание то, что невидимо, до тех пор, пока обладают, себе на горе, тем, что по их мнению может насытить их души. Но есть и другие, которые, подобно птицам, вырвавшимся из клеток и взлетевшим высоко вверх, освободили души свои для чего‑то возвышенного. Оставив и презрев земные блага, они все силы свои обратили к небесному.
Одним из таких был святитель Галл, житель города Клермона, которого нельзя было отвратить от любви ко Господу ни богатством его рождения, ни высоким саном сенатора, ни огромным богатством, любовь которого к Богу не могли уменьшить ни привязанность отца, ни нежность матери, ни ласки тех, кто его вынянчил, ни послушание собственных слуг. Ни во что он не ставил все это, возлюбив Господа и дав обет служить Ему, подчинился монашескому уставу, так как знал, что юношеский жар можно преодолеть только строжайшим блюдением себя. Знал он также, что должен подняться от низин этого мира к высшему и терпением обрести ту высоту славы, которой позднее суждено было придти.
1. Святитель Галл с детства посвящен был Господу; он всей душой любил Бога и дорожил всем тем, что, как он знал, любит Господь. Имя его отца было Георгий, а мать звали Леокадия, из рода Вектия Эпагата, претерпевшего мученичество в Лионе, согласно “Истории (Церкви)” Евсевия.[2000]* Они были в числе главных сенаторов, и в Галлии нельзя было найти никого более благородного и родовитого происхождения. И хотя отец его хотел приискать для него дочь какого‑нибудь благородного сенатора, он уехал с молодым слугой и удалился в монастырь Крононес в десяти километрах от города Клермон, смиренно прося аббата, чтобы тот удостоил его пострига. Сей аббат, видя столь миловидного и благоразумного отрока, спросил его имя, из какой он семьи, из какой страны. Тот ответил, что зовут его Галл, он гражданин Клермона и сын сенатора Георгия. Когда аббат узнал, что юноша принадлежит к первой семье города, то сказал: “Желание твое похвально, сын мой, но сначала об этом должен узнать твой отец, и если он даст согласие, я выполню твое желание”. И аббат послал его к отцу его, дабы узнать распоряжения того относительно сына. Отец, несколько опечаленный, сказал: “Это мой первенец, и я хотел, чтобы он сочетался узами брака, но если Господь удостоил его принять Себе в служение, то да исполнится воля Его, а не моя”. И добавил: “Сделайте то, о чем по вдохновению Божию просит Вас сын мой”.
2. Тогда аббат услышав все это от посланных своих, сделал юношу клириком. Тот же сохранил неповрежденное целомудрие: воздержался от юношеских излишеств, а, став старше, не испытывал недостойных желаний. Голос его был дивной мягкости, пел он приятно; подолгу сидел за книгами, любил поститься и сильно ограничивал себя в еде. Когда блаженный епископ Квинтиан приехал в этот монастырь и услышал, как он поет, то не дал ему там дольше оставаться, забрал с собой в город и как духовный отец воспитал его в сладости духовной жизни.
После смерти его родного отца, поскольку голос его день ото дня становился все лучше и лучше и среди людей он пользовался величайшим уважением, король Феодорик был извещен о нем, и юношу привели к нему. Королю он так понравился, что тот возлюбил его больше собственного сына. И Королева питала к нему столь же сильную любовь не только из‑за красоты его голоса, но и за его целомудрие. В то время король Феодорик забрал из Клермона многих клириков, которым определил служить Богу в церкви Треве, и там никогда не позволял блаженному Галлу отлучаться от себя.
Так и было, что когда Король отправился в Кельн, Галл поехал с ним. В том городе было капище, наполненное разными украшениями, куда варвары тех мест обычно приносили приношения и где они объедались и опивались вином до блевотины. Там они также как богам поклонялись своим идолам и ставили сделанные из дерева изображения разных частей человеческого тела, когда это место у них начинало болеть. Как только святой Галл узнал об этом, то немедленно поспешил туда с еще одним клириком и, пока там не было этих невежественных язычников, они разожгли огонь и сожгли все капище дотла. Но язычники, увидев, как поднимается в небо дым, кинулись искать поджигателя и, найдя его, стали преследовать с обнаженными мечами. Он бежал от них и спрятался в королевском дворце. Король, узнав из угроз язычников, что произошло, обратился к ним с мягкими словами и тем успокоил их неразумный гнев. Блаженный часто со слезами вспоминал об этом поступке и говорил: “Горе мне, что я не остался там, чтобы в том закончить жизнь свою”. В то время он был диаконом.
3. Когда блаженный епископ Квинтиан по воле Божией окончил свои земные дни, святой Галл жил в Клермоне. Обитатели Клермона собрались в доме священника Императа, дяди Галла, оплакивая смерть епископа и рассуждая, кого следует поставить на его место. Они долго говорили об этом, а потом все разошлись по домам. После того, как они ушли, святой Галл позвал одного из клириков и, исполненный Духа Святого, сказал: “Почему сокрушаются эти люди? К чему они стремятся? О чем думают? Все это ни к чему, так как епископом буду я! Господь меня удостоил уже этой чести. Что касается тебя, то когда ты услышишь, что я удалился от короля, бери запряженного коня моего предшественника и приезжай ко мне. Но если ты ослушаешься меня, берегись, потому что позже об этом пожалеешь”.
Говоря это, он лежал на кровати. Клирик на него рассердился, сильно разбранил его и даже ударил его боком о кровать, а потом ушел, страшно возбужденный. После его ухода священник Императ сказал блаженному Галлу: “Чадо! Выслушай мой совет. Не откладывай, а сразу же отправляйся к королю, расскажи ему о том, что здесь произошло, и, если Господь управит его дать тебе эту епархию, мы вознесем Господу великую благодарность за это; если же король поступит иначе, то, по крайней мере, ты представишься тому, кто будет поставлен епископом”.
Итак, он отправился и рассказал королю, что произошло в связи со смертью блаженного Квинтиана. Тогда умер также и Апрункул, епископ Треве. Священники этого города, собравшись перед королем Феодориком, попросили себе во епископа святого Галла. Король сказал им: “Идите обратно и поищите кого‑нибудь другого, так как для дьякона Галла я приготовил кое‑что другое”. Потому они выбрали святого Никиту, и тогда получили одобрение короля.[2001]
Что касается священников Клермона, они пришли к королю с восхвалением народа и многими дарами. В то время уже начал распространяться этот пагубный обычай, когда главенство в епархии продавалось королем и покупалось священством. Церковники Клермона услышали от короля, что их епископом будет святой Галл. Когда его рукоположили во священника, король повелел, чтобы граждан приглашали на пир, устроенный за общественный счет, чтобы они там праздновали в честь Галла, своего будущего епископа, и это было выполнено. Святой Галл обычно говорил, что за свой пост он отдал всего лишь треть медной монетки повару, который готовил праздничный стол. Потом король послал святого Галла в Клермон, дав ему в сопровождение, дабы не было одиноко, двух епископов.
Что же касается того клирика (имя его было Вивент), который повредил Галлу бок, ударив его о край кровати, он по распоряжению Иерарха поспешил предстать пред ним, очень смущенный; с собой он привел лошадь, которую требовал святитель Галл. Когда они вместе пошли в баню, святитель Галл слегка попенял ему за боль в боку, вызванную выходкой с яростью гордого церковника, и привел его в большое смущение своими словами, сказанными не с гневом, а скорее шутливо и ободряюще. Позже он вступил в город, где встречали его пением псалмов и посвятили во епископа в его церкви.
4. Приняв на себя эти обязанности, он со всеми был столь смиренен и любвеобилен, что снискал всеобщее поклонение. Терпение его было велико, так что, если можно так выразиться, его можно было сравнить с Моисеем за переносимое им. Случалось такое, что когда во время трапезы священник его ударял его по голове, он сохранял обычное спокойствие, не позволяя себе ни одного резкого слова; он терпеливо переносил все, что ему выпадало, оставлял все решению Суда Божия, и это его укрепляло. Так, когда некий Эводий, священник из сенаторской семьи, за церковной трапезой подверг его оскорбительным и клеветническим нападкам, владыка Галл встал из‑за стола и пошел к тому месту в городе, где были святые базилики. Когда Эводию об этом сказали, он помчался за ним и посреди улицы бросился ему в ноги, моля о прощении и о том, чтобы молитвы Епископа ко Всемогущему Судии не стали ему приговором. Епископ, являя доброту, поднял его с земли, великодушно простил за все, им сказанное, и лишь предупредил, чтобы в будущем он не дерзал говорить против епископов Господа Бога, или сам никогда не будет достоин стать епископом, что позднее и подтвердилось. Потому что, когда он был избран епископом Габалитана и все было готово для хиротонии, все люди вокруг поднялись против него, он едва унес ноги и умер в конце концов простым священником.
5. В городе Арле, когда епископ Марк был обвинен злыми людьми и отправлен в ссылку, по приказанию короля Хильдебера был созван собор епископов. На этом соборе[2002] блаженные владыки признали, что все обвинения против Епископа были беспочвенны, и его восстановили в городе и епархии. Тогда в услужении у святителя Галла был один дьякон, Валентин, позже священник и певец. В то время, когда другой епископ совершал литургию, этот дьякон хотел запеть — не из богопочитания, а скорее из тщеславия, и святитель Галл запретил ему это, говоря: “Оставь, чадо. Когда, по воле Божией, мы будем совершать Божественную службу, тогда тебе и следует петь. А сейчас пусть поют клирики того, кто совершает литургию. Дьякон сказал, что он и сейчас тоже может петь, на что Епископ ответил: “Делай, что хочешь, но ты не сможешь выполнить желаемое”. Дьякон, не приняв во внимание слова Иерарха, выступил вперед, но спел так невпопад, что его осмеяли. Когда же пришло следующее воскресение и святитель Галл совершал литургию, он велел дьякону быть на месте, сказав ему: “Сейчас, во имя Господа, ты будешь петь так, как сам того желаешь”. И голос дьякона звучал на этот раз так красиво, что все наперебой хвалили его. О, Блаженный, наделенный такой благодатью, что не только души людей, но и их голоса были в его власти до такой степени, что он мог или воспрепятствовать им петь, или разрешить это!
6. Через него Господь сотворял также другие чудеса. Когда некий Иулиан (сначала он был адвокатом, потом стал священником), человек с очень покладистым характером, подхватил жестокую малярийную лихорадку, ему помогло ложе Святителя: он лег на него, поспал немного, накрывшись его покрывалом, и так исцелился, что впоследствии ни разу эта болезнь у него не возникала.
Однажды, когда Клермон был охвачен большим пожаром и Святитель узнал об этом, пошел он в церковь и долго со слезами молился Господу пред святым алтарем, потом поднялся, взял евангелие, вышел из церкви и поднял раскрытое Евангелие вверх пред огнем. Пламя тут же угасло, не оставив ни единой искры.
Когда в разных местностях бушевала эпидемия бубонной чумы и хуже всего было положение в провинции Арля, святитель Галл боялся не столько за себя, сколько за паству свою. Денно и нощно молился он Господу о том, чтобы при жизни своей не довелось ему увидеть гибель своего народа, и во сне явился ему Ангел Божий с белоснежными волосами и в белоснежных одеждах и сказал ему: “О Святитель, Божественное провидение благосклонно к твоим мольбам за народ. Так что не бойся, ибо молитва твоя услышана, и послушай! Ты и народ твой освободитесь от этой болезни, и никто, пока ты жив, не погибнет в твоих краях от сей эпидемии. Сейчас не бойся, но по истечение восьми лет ты покинешь этот мир”. И действительно, так позднее и свершилось. Проснувшись и возблагодарив Господа за это утешение, которым он был удостоен через Его небесного посланца, святитель Галл установил те молебны, которые совершаются в середине поста, когда они идут крестным ходом, распевая псалмы, до базилики блаженного Иулиана–мученика. В том пути 72 километра. Итак, потом, когда чума, как мы уже говорили, опустошила эти районы, она благодаря молитвам святого Галла не затронула город Клермон. И я думаю, немалой благодатью был удостоен сей пастырь: не увидел он, как эпидемия пожирает его паству, ибо Господь охранил ее.
7. Но давайте перейдем к тому времени, когда Господь благоизволил забрать его из этого мира. Он лежал больной в постели, и внутренняя лихорадка так изнуряла его, что он одновременно потерял все волосы и бороду. Господь открыл ему, что он умрет через три дня, и он собрал людей и, преломив хлеб, раздал его в святое приобщение и объявил свою волю. На третий день, на который приходилось воскресенье и который принес скорбь гражданам Клермона, когда небо начало светлеть, он спросил, что поют в церкви. Ему ответили, что совершается утреня, читают 50–й псалом. И он пропел сей псалом и продолжил молитвословия — до конца утрени. В конце службы сказал: “Теперь мы прощаемся с вами, братия”. И с этими словами все тело его распрямилось, а дух вознесся ко Господу, куда он всегда и стремился. Отошел он на 65–м году земной жизни, на 27–м году епископства.
Его обмыли, облачили и отнесли в церковь в ожидании приезда на похороны епископов этой провинции. И там перед людьми совершилось великое чудо: лежа там, он распрямил свою правую ступню и повернул на ту сторону, которая была обращена к алтарю. Когда это произошло, начались пасхальные моления. Он лежал в церкви три дня, и все это время при большом стечении народа продолжалось пение псалмов. На четвертый день прибыли епископы, вынесли его из церкви и, отнеся в базилику св. Лаврентия, похоронили его там.
Едва ли поддается описанию скорбь, которая царила на его похоронах, и сколько там собралось народа. Женщины были в траурных платьях, словно они потеряли собственных мужей, а мужчины, в свою очередь, покрыли головы, словно хоронили жен своих. Даже некоторые евреи шли в конце процессии, плача и держа в руках лампады. И все в один голос говорили: “Горе нам, с этого дня никогда у нас не будет такого иерарха”.
И поскольку епископы провинции, будучи на большом отдалении, смогли приехать лишь на четвертый день, верующие, по сельским обычаям, обложили тело Святителя дерном, чтобы оно не распухло на жаре. А после похоронной церемонии одна женщина, точнее, как я достоверно узнал, дева, чистейшая и преданнейшая Богу, по имени Мератина, унесла этот дерн в свой сад. Она часто его поливала, и, помощью Божией, он жил и произрастал. Больные, которые брали кусочки этого дерна и опускали его в питье, излечивались, и даже верующий, который просто помолился над ним, получил то, о чем просил. Позднее, когда дева та умерла и за дерном никто больше не ухаживал, он засох.
У гробницы Святителя произошло множество чудес. Болеющие малярией и разными другими видами лихорадок обретали здоровье, едва только с верой касались ее. Певчий отец Валентин (о котором мы говорили раньше и который теперь был уже священник), когда дьяконом служил службу, испытал приступ малярии и тяжко страдал от нее несколько дней. Случилось так, что в день, когда на него напала эта лихорадка, он решил посетить святые места и помолиться там; придя к гробнице Святителя и пав ниц, он сказал: “Помяни меня, блаженный Отче. Ты растил меня, наставлял, укреплял. Вспомни ученика своего, которого любил ты редкой любовью и освободи меня от терзающей меня лихорадки”. Сказав это, он собрал маленькие веточки, которые верующие разбросали вокруг могилы Святителя в его честь, и, поскольку они были зеленые, вложил их в рот, разжевал и проглотил их сок. В этот день малярия его не беспокоила, а позднее он так окреп здоровьем, что ни разу больше у него не было озноба. Я слышал это из его собственных уст. И нет сомнения, что Тот, Кто воскресил Лазаря, Он силой Своей совершает чудеса и на могилах рабов Своих.
Примечания
Святитель Галл, последователь святителя Квинтиана (см. гл. 4) на кафедре Клермонской, стал его преемником в 525 году, а умер в 551; поминают его 1 июля.
Святитель Галл был родным дядей святителя Григория, братом его отца, его святитель Григорий знал лично, хотя ему было только 13 лет, когда святитель Галл преставился.
Король Феодорик (Тьерри I, умер в 534 году) и король Хильдебер (умер в 558 году) были оба сыновьями короля Кловиса и после смерти последнего в 511 году разделили его королевство с двумя другими братьями. Феодорик правил в северной его части (включая Треве или Тир, Кельн и другие части современной Германии), где в VI веке все еще сильным было язычество. Более поздние главы “Жития Отцов” частично описывают христианскую миссионерскую деятельность среди тамошних язычников. Супругой Феодорика была Сувегота, дочь святого короля Сигизмунда (см. “Историю франков”, III, 5).
Базилика св. Лаврентия, в которой был погребен свят. Галл, была на небольшом расстоянии от кафедрального собора в Клермоне; очевидно, еще в давние времена была разрушена, и могила свят. Галла утеряна. Эпитафия на смерть Святителя была написана христианским поэтом Фортунатом (Кармина, I: IV, 4).
7. Святитель Григорий, НЕТЛЕННЫЙ ЧУДОТВОРЕЦ ЛАНГРСКИЙ
Память 4/17 января (+ 539)
Люди совершенной святости, которых длань Божества вознесла с земли на небо, суть те, что отличаются полной нестяжательностью, обогащены плодами благотворительности, украшены цветами целомудрия, увенчаны венцами мучеников или, наконец, те, чьим главным устремлением было соделать собственные тела храмами, способными принять Духа Святого и вознестись через то на вершины других добродетелей. И потому, став собственными притеснителями, препобеждая пороки в самих себе, подвергая себя мученическим трудам, они с триумфом заканчивают течение своей духовной брани, чего никто не в состоянии соделать без помощи Божией, без защиты щитом и шлемом Божественного споспешествования и чего человек не может достигнуть собственными силами, а относит к славе имени Божия, по слову Апостола: “Хваляйся, о Господе да хвалится” (1 Кор. 1,31). Именно в этом искал блаженный Григорий собственную славу, он, который с высоты сенаторского своего сана снизошел до такого смирения, что, презрев все заботы сего мира, посвятил себя целиком трудам Божиим, храня Господа в сердце своем.
1. Святитель Григорий, первый среди сенаторов, прекрасно образованный литературно, стал графом города Отон и в течение сорока лет со всей справедливостью управлял этими местами. Он был столь строг и суров по отношению к преступникам, что едва ли мог найтись хоть один, улизнувший от него. У него была жена Арментария, из рода сенаторского, которую, как говорят, он познал только для продолжения рода. Бог даровал ему сыновей, и он никогда ни возжелал какой‑либо еще женщины, как это часто случается в пылу юности.
2. По смерти супруги своей он полностью предался Господу и, избранный народом, был посвящен во епископа Лангрского. Велико было его воздержание в пище, но, дабы это не приписали гордости, он прятал маленькие ячменные хлебцы под пшеничными; потом, разломив и раздав другим пшеничный хлеб, незаметно брал себе ячменный. То же самое делал он и с вином: разносящий чаши давал ему воду и, чтобы скрыть это, чтобы не видна была прозрачность воды, чаша святителя Григория была темной. Он так верно и строго постился, раздавал милостыню, молился, бодрствовал, что воссиял словно отшельник среди мирской суеты. Так, поскольку обитал он обычно в замке Дижона, который находился рядом с баптистерием, где пребывали мощи многих святых, то святитель Григорий часто вставал с постели посреди ночи и никем не замечаемый, разве Одним только Господом, шел молиться в баптистерий, дверь которого чудесно сама собою отворялась, и он усердно воспевал там псалмы.
Так было довольно продолжительное время — тайно от людей, но однажды один дьякон узнал сие: он увидел ночью святителя Григория, пошел за ним на расстоянии и наблюдал за тем, что тот делает, причем блаженный муж не заметил того. И диакон говорил, что когда Божий Святитель подошел к двери баптистерия и стукнул в нее рукой, она отворилась, хотя не было видно никого, кто бы мог открыть ее; и что после того, как он вошел внутрь, очень долго царила там тишина, а потом на протяжении более трех часов слышно было пение псалмов несколькими голосами. Я думаю, что, поскольку там хранились мощи многих святых, они являлись сему блаженному мужу, чтобы воспевать с ним вместе псалмы Господу. А когда но заканчивал, то шел обратно и ложился в свою постель так тихо, что никто ничего не знал. Утром сторожа, найдя дверь запертой, открывали ее, как обычно, ключом и звонили в колокол, и Святитель Божий вновь приходил туда с остальными на богослужение.
В первый день его пребывания в сане епископа, когда бесноватые признавались в своей одержимости, священники попросили его преподать им благословение, чего он, дабы не овладело им тщеславие, категорически не желал делать, объявив себя недостойным быть орудием проявления чудес Божиих. Тем не менее, не в силах отказываться слишком долго, он велел привести одержимых; потом, не дотрагиваясь до них, а лишь словом и крестным знамением велел бесам уйти. Услышав это, они сразу покинули тела людей, к которым в злобе своей привязались. Даже в отсутствии Епископа многие после этого останавливали одержимых и изгоняли бесов, сотворив посохом его крестное знамение. Более того, если какой‑нибудь больной уносил частичку чего‑либо от ложа его, то это было верное лекарство для него. Его внучка Арментария[2003] однажды в юности испытала жестокий приступ лихорадки, врачи неоднократно пытались ей помочь, но безуспешно, и сам блаженный исповедник часто увещевал ее обратиться к молитве. Однажды ей захотелось лечь на его ложе, и лихорадка тогда исчезла напрочь, так что она уже никогда больше от нее не страдала.
3. Святитель Григорий, отправившись в город Лангр на праздник Богоявления, тоже заболел лихорадкой, в результате чего и покинул этот мир, чтобы предстать пред Христом. Его святой лик по смерти сиял таким великолепием, что напоминал благоухающие розы. На щеках был румянец, в то время как все остальное тело было белым, словно лилия, так что думалось, что он уже готов для будущего воскрешения. Когда его доставили в замок Дижона, где он распорядился похоронить себя в долине к северу от замка, рядом с ним, несшие не могли держать фоб и поставили его на землю; потом, собравшись с силами, подняли его и понесли в церковь, расположенную внутри городских стен.
На пятый день прибыли епископы, и его перенесли из церкви в базилику святого Иоанна. Когда проносили его мимо тюрьмы, то узники начали кричать, обращаясь ко фобу: “Смилуйся над нами, о Блаженный; тех, кого ты не освободил, будучи в этом мире, можешь освободить сейчас, когда, будучи мертвым здесь, живешь в Царствии Небесном. Просим тебя, посети нас и сжалься над нами”. Пока они это кричали, тело становилось все тяжелее — до того, что несшие не могли уже его держать. Поставив гроб на землю, они ожидали чуда от блаженного Епископа. И когда они ждали, ворота тюремные вдруг отворились, и бревно, к которому были прикованы ноги узников, разломилось пополам. Лязгнули оковы, рассыпались цепи, все стали свободны и без препятствий бросились к святым мощам. Тогда несшие гроб легко его подняли, и заключенные пошли за ним вместе с остальными; а позже судья отпустил их без наказаний.
4. После этого блаженный Исповедник сотворил еще много чудес. Один монах говорил, что в день его похорон он видел, как отверзаются небеса; нет сомнений, что после своих равноангельских деяний Святитель наш был допущен в небесное жительство. Однажды в вышеназванный замок вели узника, вели тем же путем, которым из Лангра несли тело Святителя. Солдаты ехали на лошадях и тащили за собой пленного; и таким образом они подошли к тому месту, где покоились мощи блаженного Исповедника. Когда они проходили мимо этого места, узник воззвал к имени Святителя и попросил, чтобы тот в милости своей освободил его. Пока он так молился, узы спали с рук его. Почувствовав себя свободным, он вел себя спокойно, и, поскольку руки его были закрыты, все думали, что он все еще связан. Но после того, как они прошли через ворота замка и приблизились к церковному двору, он ринулся прочь, сжимая в руке ремень, которым тащившие его связали его, и так с помощью Всемогущего Господа и заступничеством блаженного Иерарха он был освобожден.
Достойно восхищения также и то чудо, при котором мощи Блаженного воссияли при своем перемещении через длительное время после смерти. Поскольку Святитель был похоронен в углу базилики, и там было так тесно, что жаждавшие поклониться ему не могли подойти, святитель Тетрик, его сын и последователь, обратил на это внимание и, видя, что у могилы его непрерывно совершаются чудеса, сломал фундамент этой части базилики перед алтарем и запланировал там апсиду, которую с изумительным мастерством сконструировал в форме круга. А когда круглая стена была закончена, он снес старую высокую стену и построил арку. По окончании и украшении сооружения, в середине апсиды он изрыл гробницу, собираясь поместить туда мощи своего блаженного отца.
Он призвал аббатов и священников, которые усердно молились, чтобы Святитель позволил перенести себя на приготовленное для него место. На следующее утро, при пении хора, они взяли саркофаг с его места перед алтарем и перенесли его в апсиду, построенную Епископом. Но, когда старательно обустраивали гробницу, вдруг (по воле Божией, я полагаю) крышка саркофага упала в сторону и — вот: явлен был блаженный лик Святителя, целый и нетронутый тлением, так что его можно было бы принять не за усопшего, а за уснувшего. Не подверглись также никакой порче и одежды, в которые он был облачен. Причина того, что плоть его была явлена столь прекрасной по смерти его в том, что она не была осквернена страстями. И действительно, велика чистота телесная и сердечная тех, что хранят благодать в этом мире и удостаиваются жизни вечной в будущем, о чем апостол Павел сказал: “Миръ имейте и святыню со всеми, ихже кроме никтоже узритъ Господа” (Евр. 12, 14).
5. Как‑то в воскресный день одна девочка расчесывала волосы гребенкой. Из‑за того (думаю), что она оскорбила этим святой день, гребенка вырвалась у нее из рук, и зубья вонзились ей в пальцы и ладонь, причинив сильную боль. Со слезами и молитвами обойдя базилику Святых, она пала ниц пред могилой блаженного Григория, надеясь на его помощь. После того, как она долго молила об этом блаженного Исповедника, гребенка выпала из руки, и рука обрела свой прежний вид. Также и одержимые, взывая к его имени у гробницы, часто очищались. И несколько раз после смерти его мы наблюдали, как, если коснуться этих людей его посохом, они так застывали у стен, что можно было подумать, что их удерживают там больше, чем хорошо заостренные с концов колья.
6. Знаем мы много и других его деяний, но, чтобы не утомить вас, кратко рассказали теперь лишь о некоторых из них. Почил он на 33–м году своего епископства и на 90–м году жизни — он, прославивший себя многократно сотворением чудес.
Примечания
Святитель Григорий Лангрский родился примерно в 450 году, был графом Отона примерно с 466 по 506 год, избран епископом Лангрским в 506 или 507 году и умер в 539 или 540 году. Он был дедушкой матери святителя Григория Турского — Арментарии. День его поминовения 4 января; умер он, очевидно, как раз перед Богоявлением, по дороге к Лангру.
Святитель Тетрик, сын святителя Григория Лангрского и двоюродный дед святителя Григория Турского, стал преемником своего отца на епископской кафедре Лангра и пробыл на ней приблизительно с 540 года до своей смерти в 572 или 573 году. Поминают его 18 марта.
“Баптистерием” в Дижоне, где святитель Григорий тайно молился по ночам, была, вероятно, часовня св. Винсента, которая существовала до XVII столетия. Близлежащая церковь св. Стефана, где был погребен Святитель, стала собором в 1731 году, но сейчас там хлебная биржа.
Мощи святителя Григория позднее были перенесены в базилику святого мученика Бенигнуса за стенами Дижона.
8. Святитель Никита Лионский, ОБРАЗЕЦ КРОТОСТИ, ОСВОБОДИТЕЛЬ УЗНИКОВ
Память 2/15 апреля (+573)
Откровения Священного Писания часто свидетельствуют о тех, кому великодушием Божественного предвидения предназначено Его Царствие, как узнаем мы из тех мистических слов из Божественных уст, сказанных великому пророку Иеремии: “Прежде неже Мне создати тя во чреве, познахь тя, и прежде неже изыти тебе изъ ложеснъ, освятихъ тя” (Иер. 1,5). И Сам Господь, Автор обоих Заветов, когда Он помещает по правую руку Свою тех, кого в благой щедрости Своей покрыл овчим руном, что Он говорит им:"Приидите, благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вамъ Царствие от сложения мира” (Мф. 25, 34). И благословенный Апостол, сей избранник, говорит: “Ихже бо предуведе, техъ и предустави сообразныхъ быти образу Сына Своего” (Рим. 8, 29). Так он предопределил и Исааку (Быт., гл. 17), и Иоанну (Лк., гл. 1), как они родятся, как будут жить, их имена, труды и заслуги.
Так и что касается блаженного Никиты, та древняя благодать, которая обогащает не заслужившего ее, освещает нерожденного и определяет и уставляет все еще до их создания, пожелала открыть сперва его матери, какими цветами духовной благодати он процветет в этом мире. В наши руки попала одна книга о его житии, автора которой я не ведаю, которая сообщает нам многое о его добродетелях, но в то же время не содержит определенных сведений ни о его рождении, ни о его обращении, ни последовательности совершенных им чудес. И хотя мы не исследовали все чудеса, что сотворил Господь, избрав его Своим орудием, когда он бывал один или прилюдно, тем не менее мы по–простому собираемся рассказать о том, что прошло мимо внимания первого автора.
1. Однажды некоему Флорентию, имевшему сенаторский сан, жену по имени Артемия и двоих детей, была предложена епископская кафедра города Женевы. Получив на это согласие правителя, Флорентий вернулся к себе домой и рассказал обо всем жене. Выслушав его, она сказала: “Прошу тебя, дорогой муж мой, отказаться от сего и не искать епископства в этом городе, ибо во чреве своем я ношу Епископа, которого зачала от тебя”.[2004] Услышав это от супруги, сей мудрый человек ничего не ответил, вспоминая, как в былые времена Божественный голос повелел праотцу нашему блаженному Аврааму: “Вся елика аще речетъ тебе Сарра, слушай гласа ея” (Быт. 21, 12).
Наконец, пришло время родов, и жена его произвела на свет дитя, которого при крещении нарекли Никитой, как бы объявляя, что он будет победителем мира.[2005]* Они воспитали его с величайшей заботой о его церковном обучении. После смерти отца Никита, хотя и был уже церковнослужителем, продолжал жить с матерью в отцовском доме, сам вместе со слугами работа по хозяйству, так как понимал, что телесные позывы укрощаются физическим трудом.
Однажды, когда он жил еще дома, на лице его вскочил гнойный волдырь, и со временем увеличился, воспалился, так что юноша пришел в отчаяние. Мать его постоянно призывала имя блаженного Мартина вместе с именами других святых, сугубо умоляла о милости к своему сыну. И когда в течение двух дней отрок не вставал с постели, лежал с закрытыми глазами, не сказав своей скорбящей матери ни слова утешения, и она, пребывая между надеждой и страхом, уже готовила все необходимое для его похорон, вечером на второй день он открыл глаза и спросил: “Куда ушла мама?” Сразу же подойдя, она сказала: “Я здесь. Чего хочешь, сынок?” И он ответил: “Мама, не бойся, блаженный Мартин сотворил надо мною крестное знамение и велел мне выздоравливать”. Едва произнесши это, он тут же встал с постели. Силы небесные усилили благодать этого чуда и для того, чтобы возвестить о Мартине, и для того, чтобы избавить от заразной болезни будущего Святителя. Рубец на его лице остался напоминанием о том на всю жизнь.
2. В возрасте тридцати лет удостоился он чести стать священником, но и это не мешало ему продолжать делать ту же работу, что и прежде: он всегда трудился физически вместе со слугами, чтобы выполнить апостольский завет: “Делая своима рукама благое, да имать подаяти требующему” (Еф. 4, 28). Особенно внимательно следил он за тем, чтобы все дети, которые рождались в его доме, как только они начинали говорить, обучались грамоте и псалмам, чтобы они могли петь их, размышлять над ними вместе с другими и наполнять, таким образом, души свои тем добром, которое дает богопочитание.
Говоря о его целомудрии, скажем, что он не только тщательнейшим образом охранял его в себе, но и других всегда увещевал хранить благо чистоты и воздерживаться от нечистых прикосновений и неприличных слов. И действительно, я помню, что в детстве, когда начинал я учиться грамоте и мне шел восьмой год, он велел мне, недостойному, подойти к его кровати, обнял с нежной отцовской любовью; зажав пальцами край своей одежды, так он завернулся в тунику, чтобы не коснуться телом. Прошу вас обратить внимание на эту предосторожность Божия человека, который таким образом остерегся касаться ног ребенка, чтобы не могло быть ни малейшей вспышки похоти, ни малейшего возбуждения нечистых помыслов. Насколько же сильнее в таком случае он избегал любых ситуаций, где мог быть хоть какой‑то намек на нецеломудрие? На самом деле, как мы уже сказали, он был столь непорочен телом, столь чист сердцем, что ни разу в жизни не пошутил, но говорил всегда только о Божием. И хотя всех людей обнимал он узами небесной любви, при этом матери своей слушался, как один из ее слуг.
3. Святитель Сакерд, епископ Лионский, заболел, будучи в Париже, и, поскольку старый Хильдебер очень его любил, Король пожелал навестить его во время болезни. При его приближении Епископ сказал: “О, благочестивейший Король, ты прекрасно знаешь, что я всегда служил тебе и ревностно выполнял все твои повеления. Теперь же прошу тебя, поскольку пришел конец моей жизни, чтобы не дал ты мне покинуть этот мир в печали, но выполнил мою просьбу”. И Король сказал: “Проси, что хочешь, и у тебя это будет”. — “Прошу, — сказал Епископ, —чтобы священник Никита, мой племянник, стал моим преемником на епископской кафедре Лиона. Свидетельствую, что он дорожит целомудрием, любит церкви, не забывает раздавать милостыню, что и в работе своей, и в поведении он с радостью делает все так, как и приличествует рабам Божиим”. Король ответил: “Да свершится воля Божия”. Так Никита с полного согласия Короля и народа был посвящен во епископа Лионского.
Всегда он показывал себя истинно любящим мир и согласие, и, если кто‑нибудь его оскорблял, он тут же прощал или предлагал, чтобы попросили прощения. Однажды я видел священника Василия, посланного им к графу Арментарию, который тогда, согласно закону, управлял городом Лионом; священник сказал ему: “Наш Владыка своим суждением положил конец тому делу, которое, тем не менее, было вновь поднято, и он советует тебе не заниматься снова возбуждением его”. Граф, возгоревшись гневом, ответил священнику: “Иди и скажи ему, что много есть дел, с которыми обращаются к нему, но заканчивать их должно не по его решению”. По возвращении священник простодушно передал все, что слышал. Тогда святитель Никита рассердился на него: “Истинно, не получишь ты благословения от руки моей, раз довел до моих ушей слова, сказанные в гневе”. Он опирался о стол, а я был ближе всех к нему с левой стороны, исполняя обязанности дьякона, и он шепотом сказал мне: “Поговори со священниками, чтобы они за него вступились”. Я сказал им это, но они молчали, не понимая намерения Святителя. Видя это, он обратился ко мне: “Встань и попроси за него”. Я встал, дрожа и целуя его святые колени, и попросил за этого священника. Он удовлетворил мою просьбу и, благословляя его, сказал: “Молю вас, возлюбленные мои братия, чтобы бесполезные, сказанные грубо слова не оскорбляли моего слуха, ибо не пристало разумным людям поддерживать дерзкие слова людей неразумных. Скорее, вам следует научиться разрушать своими аргументами планы тех, кто затевается вредить Церкви. Что до бессмысленных слов, я не только не связываюсь с ними, но вообще не желаю их слышать. Пусть слова эти слышат те, кто не умеет прощать оскорблений, а даже, созвав целый город для отмщения, не боятся использовать свидетелей, злонамеренно говорящих: “Мы слышали, как такой‑то говорил про Вас то‑то и то‑то”. И получается так, что бедные христиане из‑за таких обвинений впадают в немилость”.
4. Однажды утром святитель Никита поднялся к заутрени и, вошедши в церковь и дождавшись, когда дьякон начал петь, с гневом сказал: “Да замолчит он, да замолчит, враг справедливости да лишится дерзости петь”. И не успел он произнести этих слов, как дьякон умолк, словно что‑то замкнуло ему рот. Святитель велел подвести его и сказал: “Разве я не запрещал тебе вступать в церковь Божию? Почему ты столь дерзко вошел сюда? Как осмелился своим голосом петь священное?” Все присутствующие были изумлены, не зная за дьяконом ничего дурного, но тут демон возопил в нем и признался, что Святитель подверг его ужасным мучениям. Он действительно дерзнул петь в церкви, но Святитель узнал его голос, не узнанный другими, и своими резкими словами он оскорбил не дьякона, но диавола. Потом, возложив руки на дьякона и изгнав из него беса, привел этого человека в чувство.
5. Прославившись пред людьми этим и другими случаями, отошел он ко Христу на 22–м году своего епископства и 60–м году жизни.
Когда Святого несли хоронить, маленький ребенок, долгое время пораженный слепотой, шел вместе с другими (кто‑то помогал ему, поддерживал) и плакал. Пока он так шел, услышал какой‑то голос, шепнувший ему: “Подойди ко гробу, и как только подойдешь, сразу прозреешь”. Мальчик спросил мужчину, сопровождавшего его, что за человек шепнул ему в ухо эти слова, но мужчина ответил, что никого, кто бы мог с ним говорить, он не видел.
А мальчик во второй раз услышал этот голос, и в третий, и понял, наконец, что ему нужно так и поступить, и попросил, чтобы его подвели ко гробу. Он подошел близко, проскользнул через толпу дьяконов в белых облачениях, встал, куда ему было указано, и призвал лишь имя Святителя, как зрение вернулось к нему.
После этого случая ребенок стал усердно служить у гробницы Святителя, зажигал там лампады. Но некоторые из влиятельных людей горда так его преследовали и угнетали, что он даже не мог получать от благотворителей еду. Поскольку он часто жаловался на это у изножия благословенной гробницы, Святитель явился ему и сказал: “Иди к королю Гунтараму и подробно расскажи ему, что ты претерпел, он вызволит тебя из рук твоих врагов и даст тебе и пищу, и одежду”. Побужденный этими словами мальчик пошел к Королю и получил то, о чем просил.[2006]
Так благость Господня безотлагательно прославила сим знамением блаженные останки того, чья душа отлетела на Небо в хор ангельский.
Когда пришел определенный римским законом срок для оглашения завещания покойного, завещание Епископа принесли на собрание, вскрыли там, и судья в присутствии народа прочитал его. Священник базилики, разозлившись оттого, что Святитель ничего не оставил храму, где был погребен, сказал: “Многие говорят, что Никита был нищ духом, сейчас это вполне очевидно, поскольку он ничего не оставил базилике, в которой погребен”. Но на следующую ночь Святой в сияющем облачении, с двумя иными святителями — Иустином и Евхерием[2007]* — явился священнику и сказал: “Этот священник, возлюбленные братия, клевещет на меня, говоря, что я ничего не оставил храму, в котором покоюсь, забывает о том, что я оставил ему самое дорогое — свой прах”. И они отвечали: “Это он зло сотворил, принизив раба Божия”. Затем Святитель повернулся к священнику и ударил его по горлу кулаками, затем ладонями, приговаривая: “Грешник, которого ногой следовало бы растоптать, прекрати свои глупые разговоры”. Священник проснулся и почувствовал, что его распухшее горло терзает такая боль, что он едва может сглотнуть слюну. Сорок дней после того пришлось ему пролежать в постели, жестоко страдая, но, призвав имя Исповедника, он вернул себе здоровье и после этого уже не осмеливался произносить такие слова, что позволял себе раньше.
Епископ Приск, который, как всем известно, всегда был ярым противником Святого, дал одному дьякону мантию Никиты. Она была просторной, ибо Божий угодник был телом крепок. Капюшон мантии был широким, пришитым, как того требовал обычай для белых мантий, которые духовные лица одевали на праздник Пасхи. И вот этот дьякон ходил в этой мантии, мало обращая внимания на то, к чему она была предназначена. Он в ней и спал, и на форум ходил, не думая о том, что и края этой одежды могли бы исцелять тех больных, у которых была сильная вера. Кто‑то сказал ему: “О дьякон, если бы ты знал силу Господа и кем был тот, чье одеяние ты носишь, ты бы с большой осторожностью его использовал”. Он ответил: “Я тебе вот что скажу. Эту мантию я использую, чтобы прикрывать себе спину, а, поскольку капюшон для меня слишком велик, собираюсь сделать из него тапки”. И несчастный сразу же сделал так, как сказал, и немедленно вынужден был испытать на себе силу отмщения Божия. Как только отрезал он капюшон, сделал из него тапки и надел их на ноги, то сразу же упал на землю, одержимый бесом. Он был тогда в доме один, и никто не мог помочь бедняге. И пока он плевал кровавой пеной изо рта, протянув ноги к очагу, огонь сжег его ноги вместе с тапками. Вот это я хотел сказать вам об отмщении.
6. Агиульф, наш дьякон, возвращался из Рима, нес нам благословенные мощи святых. По пути домой он свернул в сторону, чтобы помолиться в месте, где покоится Святой, и, зайдя в храм, начал было просматривать записи чудес, которые там бывали, как вдруг увидел огромную толпу людей рядом с могилой, которые собирались, как рой пчел у улья. Некоторые брали у священника, стоявшего там, крошки воска и уносили их как благословение; другие немного праха; некоторые забирали ниточки из покрывала на могиле — и все уносили одинаковую благодать исцеления для разных случаев. Дьякон, исполненный веры, наблюдал это со слезами, говоря: “Раз благочестие моего Епископа понудило меня пересечь текучие воды моря, чтобы я смог посетить гробницы мучеников Востока и привезти с собой их мощи, почему же мне не взять то же самое у Исповедника галлов и этим хранить здоровье свое и близких?” И он при этом подошел поближе и взял травок, которые благочестивые люди разложили вокруг святой могилы[2008] и которые священник сам дал ему, завернутые в ткань. Дьякон принес их домой, аккуратно сложил, и его вера при этом вознаграждена была произошедшими чудесами. Ибо когда он измельчил часть травы, положил в воду и дал это питье простуженным, они, выпив, сразу же выздоровели, и позднее так же было и со многими другими. Рассказывая нам это, он сказал, что таким образом исцелились от болезни уже четыре человека.
Иоанн, наш священник, возвращаясь из Марселя с тем, что он там наторговал, пошел помолиться у могилы Святителя, а затем, поднимаясь с колен, заметил сломанные кандалы и звенья цепей, которыми заковывали шеи и ноги осужденных, и подивился этому. И даже во время его визита не обошлось без чуда: когда он вернулся домой, то клятвенно уверял, что там в его присутствии обрели зрение три человека, которые ушли домой исцеленными.
Когда мощи Святителя с почестями, при пении псалмов переносили в Орлеан, один из главных городов галлов, Господь явил такую милость, что смиренно поклонявшиеся мощам слепцы прозрели, исцелились и хромые. Никто не сомневался в близости Исповедника, видя, какому количеству больных даруется исцеление.
7. В одном месте поднялся мятеж: разъяренная толпа швыряла камни и факелы и вооружалась, чем могла. Один человек, вооружившись мечом, сильно ударил другого, а через несколько дней брат убитого так же поступил и с убийцей. Узнав об этом, судья того места посадил этого человека в тюрьму, говоря: “Он достоин смерти, этот негодяй, потому что по собственной воле, не дожидаясь решения судьи, так безрассудно отомстил за смерть брата”. Находясь под стражей, заключенный, призвав имена разных святых, дабы возбудить их сочувствие, особенную свою молитвенную просьбу адресовал Святителю Божию: “Я слышал о тебе, святой Никита, что ты славишься милосердием и великодушно освобождаешь узников, взывающих к тебе. Молю тебя, снизойди к моей просьбе, яви чудо, какое ты являл уже, освобождая других”. Спустя короткое время во сне явился к нему Блаженный и сказал: “Кто ты, призывавший имя Никиты? И откуда знаешь обо мне, что так безостановочно умоляешь?” Мужчина подробно описал ему все, что произошло и добавил: “Смилуйся надо мной, прошу тебя, если ты и есть угодник Божий, которого я призывал”. Святитель сказал ему: “Вставай, во имя Христа, и свободно уходи. Никто тебя не остановит”. Проснувшись при этих словах, он с изумлением увидел, что цепи его разорваны, а брус сломан. Никто его не остановил, и он сразу же, без страха отправился к могиле Святителя. Позже, когда судья освободил от вынесенного ему наказания, он пришел к себе домой.
8. С удовольствием добавим к этим свидетельствам рассказ о том чуде, которое он совершил с лампадой рядом со своей кроватью, ибо то, что этот Святитель, пребывающий ныне на небесах, творит сейчас на земле, воистину велико. Итак, кровать, на которой обычно спал Святой и которая с величайшим тщанием была изготовлена Эферием (ныне он епископ), часто прославлялась дивными чудесами. Не без причины ее почитали святой, так как болевшие лихорадкой часто исцелялись от нее, исцелялись и от озноба, полежав на ней, а иные больные выздоравливали, едва только приложившись на нее. Покрыта она прекрасной тканью, и пред ней постоянно горят лампады. Одна из них горела сорок дней и сорок ночей, причем, как уверял нас
ризничий, никто и никак не поддерживал этот огонь — не добавляли ни фитиль, ни масло. Как ее в первый раз зажгли, так она и продолжала гореть.
Галломан, епископ Тройе, прибыл поклониться благоговейно мощам Святителя, и, когда их проносили с пением псалмов, благодаря их действию глаза слепых открывались, больным другими болезнями также даровалось исцеление. Нам также вынесли изукрашенный платок, который был на главе Святого в день его смерти и который мы приняли как дар небесный. Случилось так, что несколько дней спустя нас пригласили освятить церковь в приходе Пернэ в Турской епархии. Я поехал туда, освятил алтарь, из платочка вытащил несколько ниток и положил их в храме. Потом, после того как совершил литургию и помолился, я ушел. Через несколько дней те, кто нас приглашал, пришли, нашли нас и сказали: “Возрадуйся во имя Господне, служитель Божий, деянию блаженного святителя Никиты; узнай о великом чуде, которое он сотворил в освященной тобой церкви! В наших краях был незрячий, долго пребывавший во тьме слепоты, которому во сне явился человек и сказал: “Если хочешь исцелиться, иди и пади ниц пред алтарем базилики святителя Никиты, тогда вернется тебе зрение”. Когда он так и сделал, тьма разошлась, Божия сила вернула ему свет. Я свидетельствую, что поместил частички мощей также и в алтарях других церквей, и одержимые там исповедуются Святителю, и часто молитва, полная веры, приносит результат.
Слуга Пронима, епископа Егда, так сильно заболел эпилепсией, что часто падал с пеной у рта, кусая собственный язык. После лечения у разных врачей болезнь его на несколько месяцев отступила, но затем страдания начались снова, и он чувствовал себя хуже, чем прежде. Хозяин его, видя, какие великие чудеса творятся у могилы блаженного Никиты, сказал ему: “Иди, пади ниц пред могилой Святого, молись, чтобы он удостоил тебя своей помощи”. Слуга, выполнив это, вернулся домой здоровым, и впредь болезнь его больше не беспокоила. Его Епископ представил его нам через семь лет после исцеления.
9. При жизни Святителя один бедный человек получил от него письмо с его подписью, и с ним ходил по домам верующих просить милостыню. По смерти Святителя он все еще использовал это письмо, собирая с благотворителей немаленькие суммы о памяти Святого. Все хотели видеть его подпись и что‑нибудь давали бедняку. Видя это, один житель Бургундии, который никогда не почитал и не уважал Святого, пошел на расстоянии за этим бедным человеком и, когда тот вошел в лес, бросился на него, отнял шесть золотых монет и письмо, топтал бедняка ногами и оставил полумертвым. Но бедняк, когда тот разбойник бил его, выкрикнул: “Заклинаю тебя Богом и добродетелью святителя Никиты, оставь мне хоть письмо: если я лишусь его, у меня не будет других средств к существованию”. Бургундец, прежде чем уйти, бросил письмо на землю. Бедный человек поднял его и поплелся в город, где епископом тогда был Приск, о котором мы говорили раньше. Он пошел к нему и сказал: “Один человек сильно меня побил и похитил у меня шесть золотых, которые я получил, показывая письмо святителя Никиты”. Епископ сообщил правителю об этом деле. Он, являясь судьей, вызвал бургундца и спросил, что тот на это скажет. Он же перед всеми это отрицал, говоря: “Я никогда не видел этого человека и ничего у него не брал”. Епископ, рассматривая письмо, увидел подпись Святителя и, повернувшись к бургундцу, сказал: “Видишь, здесь, на этом письме, подпись святителя Никиты. Если ты невиновен, подойди и поклянись, коснувшись рукой того, что он сам написал. Мы верим, что он или обвинит тебя сей день в твоем преступлении, или велит отпустить тебя как невиновного вне всякого сомнения”. Без угрызений совести он подошел к руке Епископа, который держал открытым письмо, и, когда он поднял руки, чтобы произнести клятву, то рухнул навзничь; с закрытыми глазами, с пеной у рта он казался умирающим. Примерно часа через два открыл глаза и сказал: “Горе мне, я согрешил, ограбив этого бедного человека”. И сразу же подробно рассказал все о своем преступлении. Потом, когда получил прощение от судьи и вернул бедняку все, что украл, добавив две монеты за удары, ему нанесенные, они оба вышли из суда вместе.
10. Что же касается числа заключенных, которых Святитель освободил, количества цепей, которые он разорвал — тому свидетелем куча железа, которую можно видеть сегодня в его церкви, она сложена из цепей, о которых мы рассказывали уже в нашем повествовании. Недавно в присутствии короля Гунтрама я слышал рассказ Сиагра, епископа Отона, о том, как Блаженный в одну ночь явился заключенным в семи городах, как он освободил их из тюрем и позволил им уйти и как после этого судьи не осмелились ничего сделать против них. Если кто‑то, страдающий от лихорадки или простуды, или от других болезней брал немного праха с его гробницы и, размешав его в воде, выпивал, тот сразу же выздоравливал, что, без сомнения, является добрым деянием Того, Кто сказал святым своим: “Вся елика аще молящеся просите, веруйте, яко приемлете, — и будетъ вамъ” (Мк. 11, 24).
11. В Турской епархии, в городке Пресини, была недавно построена церковь, в которой еще не было мощей святых. Поскольку местные жители часто просили, чтобы мы благословили ее мощами, мы поместили в алтарь мощи святителя Никиты. С тех пор через блаженного Иерарха Господь весьма часто являл Свою силу в этой церкви. Совсем недавно три женщины, пришедшие из деревни Берри и терзаемые диаволом, добрались до базилики святителя Мартина и вошли внутрь. Сразу же замахав руками, выкрикивая, что они измучены добродетелью святителя Никиты, выплевывая не знаю какую жидкость, смешанную с кровью, они освободились сразу же от духов, владевших ими.
Ваддо, один из тех граждан, которые участвовали в великом походе против Коммига[2009] и который несколько раз был в смертельной опасности, дал обет, что если он вернется домой живым и здоровым, то в честь святителя Никиты для украшения вышеупомянутой церкви пожертвует часть своей добычи. Потом, возвращаясь обратно, он добыл две серебряные чаши и дал в пути новый обет — отдать их в церковь, если благополучно доберется домой. Но когда вернулся, то отдал лишь одну, а другую жульнически оставил у себя, отдав взамен сарматскую ткань, чтобы покрывать жертвенник. Тогда Блаженный явился во сне этому человеку и сказал: “Доколе будешь колебаться и пренебрегать исполнением обета своего? Иди и пожертвуй церкви и вторую чашу, что обещал, иначе погибнешь ты и твоя семья. Что касается ткани, то ее нельзя класть на Дары, поскольку она тонкая и не может как надо прикрыть Таины Господни”. Ваддо испугался, не сомневался больше и исполнил свой обет.
Брат того человека пришел в канун Рождества Христова и, разговаривая со священником, предложил: “Давайте во время всенощной в церкви сугубо молить святителя Никиту, дабы заступничество его помогло нам в мире и покое прожить этот год”. Слыша это, священник с радостью благословил готовиться к службе. Но когда все было готово и священник с прочим духовенством и другими людьми пришел, человек тот, страдавший обжорством, все задерживался, и священник несколько раз посылал за ним. Тот отвечал: “Подождите немного, я иду”. И что же? Закончилась всенощная, а человек тот, что первым заговорил о праздничной службе, совсем на ней не присутствовал. Что же касается священника, то, закончив службу, он в гневе поспешил к жилищу этого человека, думая лишить его причастия. Но тот, охваченный лихорадкой, сгорал от небесного огня, равно как и от вина, которое выпил, и, как только увидел священника, со слезами попросил наложить на него епитимью. И когда священник начал его укорять и говорить: “Поделом святитель Никита, в церковь которого ты не пришел, наказывает тебя за это небрежение”, то посреди его слов мужчина испустил дух. Потом, в третьем часу, когда люди собрались на праздничную литургию, покойного внесли в церковь. Никто не сомневался, что это случилось по воле Святителя. Нам рассказывал это тот самый священник. Мы могли бы поведать еще о многом, о чем нам известно или по собственному опыту, или по рассказам заслуживающих доверия людей, но боимся, что это займет слишком много места.
12. Однако, поскольку пора кончать этот рассказ, мы сообщим об одном чуде, связанном с книгой, написанной о его жизни, о которой мы уже говорили. Благодать Божия, исходящая от ее страниц, прославляющих его, еще раз подтверждает славу его. Дьякон в Отоне, пораженный болезненной слепотой глаз, узнал о том, что Господь, прославляющий святых Своих, совершает у могилы Святителя, и сказал своей семье: “Если я поеду к его могиле и возьму кусочек мощей или хотя бы коснусь покрова его святых мощей, то выздоровлю”. И когда он повторил то же своим друзьям, среди них нашелся один священник, который сказал: “Правильно, что веришь этому, но если хочешь укрепить свою веру в сии чудеса, вот книга о них, написанная на пергаменте, так чтобы тебе легче было поверить во все то, что слышал”. Но дьякон, прежде даже чем у него возникло желание прочесть ее, сказал, вдохновленный свыше: “Верю, что Господь силен творить чудеса чрез рабов Своих”. И с этими словами он приложил том к газам своим. Сразу же боль и слепота исчезли, сила от книги исцелила зрение его до такой степени, что он собственными глазами прочитал о чудесах, написанных в книге той. Таков Господь наш, творящий сие, прославленный во святых Своих, которых Он делает известными через сотворения чудес. Слава Ему во веки веков. Аминь.
Примечания
Святитель Григорий был внучатым племянником святителя Никиты и служил при нем дьяконом. “Житие” святителя Никиты, о котором он говорит, все еще существует на латинском языке, но в нем, по–видимому, содержится не больше сведений о событиях его жизни, чем в рассказе святителя Григория.
Святитель Никита родился в 513 году, стал епископом Лионским в 551 году и умер в 573 году. Епископ Приск был его преемником на Лионской кафедре и свое враждебное отношение к Святителю перенес даже на память о нем, чем, в конце концов, навлек на себя гнев Господень, как описал свят. Григорий в своей “Истории франков”, IV, 36. епископ Эферий, сделавший Святителю кровать, был его учеником, стал позже преемником Приска на епископской кафедре в 586 году и установил почитание Никиты во святых.
Хильдебер I, сын короля Кловиса, разделил королевство своего отца с тремя своими братьями. Он умер в Париже в 558 году. Король Гунтрам был внуком Кловиса и сыном Лотара.
Путешествие дьякона святителя Григория Агиульфа в Рим изложено в “Истории франков”, X, 1, где описывается избрание святителя Григория Двоеслова Папой Римским (950) и дается текст обращения святителя Григория к народу Рима по поводу бушевавшей в то время чумы.
9. Преподобный Патрокл, аббат, ОТШЕЛЬНИК БУРЖЕ
Память 19 ноября/2 декабря (+ 577)
Когда, следуя повелению Господнему, славный и мудрый пророк Моисей приготовился строить святилище Божественному Провидению и собирать требуемое для сего приношения, не было у него всего необходимого, но было поведено людям, чтобы каждый имеющий усердие приношение совершил без принуждения, но добровольно (Исх. 25, 2). И вот они приносили золото и серебро, и медь, и шерсть голубую, пурпуровую и червленую, и виссон (руно).
Но поскольку от учителей Церкви мы знаем, что все эти вещи аллегорические и означают разные виды благодетели, например, наши славословия сравниваются с этим руном, мы, у которых не бывает неподдающихся пониманию видений и которые в делах своих нерадивы, часто не жертвуем ни золота, ни серебра, ни жемчуга, ни ткани. Но давайте, по меньшей мере, принесем руно, то есть поведаем о чудесах святых и праведников Божиих в Святой Церкви, так чтобы те, кто об этом узнает, захотели бы последовать по пути, по которому святые удостоены были подняться на Небо. Недавно переданное нам повествование свидетельствует нечто о жизни блаженного Патрокла, и думаю я, что не следует предавать это забвению, но должно пересказать и, несмотря на слабость моего слова, я, тем не менее, не желаю скрывать то, что чрез раба Своего совершил Господь.
1. Блаженный Патрокл, житель Бурже, был сыном Эферия. Когда ему было десять лет, его поставили пасти овец, а брата его Антония отдали учиться грамоте. Правда, что они не принадлежали к высшему сословию, но при том не были и невольниками. Однажды в полдень оба брата пришли домой поесть — один из школы, другой с пастбища. Антоний сказал брату своему: “Посторонись, крестьянин. Твоя участь — пасти овец, а я изучаю грамоту. Мое занятие облагораживает меня, а тебя твое принижает”. Услышав такое и посчитав, что этот упрек ему адресует Сам Господь, Патрокл бросил свое стадо и решительно и быстро отправился в школу. Изучая все, что положено для детей, он, благодаря хорошей памяти, так стремительно усваивал знания, что превзошел своего брата и по объему знаний, и по быстроте мышления, чему способствовало и Божие поспешение. Позднее он был рекомендован для обучения к Нуннонию (который был раньше в большой милости у Хильдебера, короля парижан). Тот воспитал его с заботой истинно любящего, а Патрокл проявил такое смирение и так всех слушался, что к нему относились с родительской нежностью.
Вернувшись домой по смерти отца, мать свою он застал в живых. Она сказала ему: “Сейчас, когда твой отец умер, дорогой мой сын, я живу безутешной. Поэтому собираюсь поискать симпатичную молодую девушку из свободного сословия, чтобы ты женился на ней и смог утешить свою мать в ее вдовстве”. Но он ответил: “Я не соединюсь с женой в этом мире, а буду следовать тому, что по Божией воле зародилось в душе моей”. И когда мать, не поняв, спросила, что он имеет в виду, он не захотел объяснять, а пошел и нашел Аркадия, епископа горда Бурже и попросил его совершить постриг и рукоположить его в священный сан, что епископ, видя на то волю Божию, незамедлительно и сделал.
Немного позднее, исполняя дьяконские обязанности, он строго постился, любил всенощные, много читал и так погружался в долгие молитвы, что не приходил с другими священнослужителями к столу вкушать трапезу, как то было положено. Видя это, архидьякон сказал: “Или ты будешь трапезничать со своими братиями, или уйдешь от нас. Ибо не подобает тебе отказываться есть с теми, с кем должен ты исполнять свои обязанности в церкви”.
2. Душу раба Божия не потревожили эти слова, он уже и сам желал удалиться в уединение пустыни. Потому, уйдя из Бурже, пришел он в село Нерис, построил там себе молельню, освященную мощами святителя Мартина, и начал обучать детей письму. К нему стали приходить больные, и исцелялись, приходили и одержимые, и они освобождались от бесов.
Но он не имел еще того уединения, к какому стремился, ибо люди повсюду разносили весть о его добродетелях. Поэтому, чтобы иметь знамение, он заполнил маленькие листочки бумаги, положил их на алтарь и служил всенощные и молился перед ними три ночи, ожидая указания Господня. И великая милость Всеблагого, знавшего заранее, кем он будет, определила быть ему отшельником и судила взять ему листочек, указующий путь в пустынь.
Тогда он собрал дев и основал женский монастырь в той келье, где раньше жил, а с собой оттуда не взял ничего, кроме граблей и обоюдоострого топора; все остальное, нажитое своим трудом, оставил. И далеко зайдя в лесную глушь, пришел к месту под названием Медиокант, построил там келью и, продолжая труды свои, предался служению Богу.
И поскольку в том месте он привел в здравый ум многих одержимых и изгнал бесов рукой своей, сотворяя крестное знамение, к нему привели свирепого человека: рот его был широко раскрыт, зубы окровавлены; этими зубами он рвал все, что попадалось ему. Три дня молился Патрокл об этом человеке, распростершись ниц, и тогда силы небесные дали ему знать, что он может умягчить ярость этого человека, освободить его от смертельной опасности и восстановить его здоровье, если сунет ему в рот пальцы и вырвет оттуда злобного духа. Истинно, неправда злобного обольстителя не имела против него никакой силы.
И так же, как очищал одержимых, отражал он силой крестной то, что тайно замышлял злобный автор преступлений. Во время эпидемии чумы, о которой мы уже говорили, диавол, приняв обличив святителя Мартина, со злобным умыслом принес женщине по имена Леубелла дары, которые, как он сказал, спасут людей. Но как только их показали преподобному Патроклу, они исчезли — их изобличил Святой Дух; мало того, перед Преподобным явился ужасный распространитель зла и признал все свои злодеяния.
И правда, диавол часто преображается в Ангела света (2 Кор. 11, 14), чтобы обманывать неискушенных этим мошенничеством, и после того, как он расставлял Патроклу многочисленные ловушки, чтобы воспрепятствовать подняться ему на то место, с которого пал сам, он послал ему мысль оставить пустынь и вернуться в мир. Преподобный, чувствуя, как в его сердце проникает яд, распростерся в молитве, прося, чтобы ничего не сотворить неугодного Богу. Тогда явился ему во сне Ангел Божий и сказал: “Если ты хочешь созерцать мир, то вот столб: залезешь на него и увидишь все, что там происходит. И в этом сне был перед ним столб необыкновенной высоты, на который он залез и с которого видел убийства, кражи, прелюбодеяния, все преступления, что совершаются в мире. Когда он спустился вниз, то сказал: “Прошу тебя, Господи, чтобы никогда не довелось мне вернуться к этим мерзостям, ибо давно уже я забыл о них ради того, чтобы служить Тебе”. Тогда Ангел, говоривший с ним, сказал: “Се, перестань думать о мире, да не погибнешь в нем, а иди теперь в молельню, помолись Господу, и то, что найдешь там, будет для тебя великим утешением”. Когда он вошел в молельню, то нашел там глиняную табличку и изображением Креста Господня и, распознав Божий дар, понял, что для него это станет надежной защитой против приманок любых соблазнов мира.
3. После того преподобный Патрокл построил монастырь Колумбарьен в восьми километрах от кельи, в которой обитал в глуши, и поставил аббата над собравшимися там монахами, чтобы тот был пастырем монашеской паствы, а сам он мог, свободный, жить в уединении. В этом глухом месте провел восемнадцать лет. Потом, собрав братию, чтобы объявить о своем уходе в вечность, умер в весьма почтенном возрасте в ореоле дивной святости. Тело его обмыли, положили на носилки и отнесли в монастырь, где он еще при жизни своей завещал себя похоронить.
Тогда старший священник из села Нерис, собрав группу церковнослужителей, захотел силой забрать мощи Преподобного, чтобы похоронить его у себя — в месте, откуда Преподобный удалился в пустынь. Но когда шел, исполненный решимости, то издали увидел покрывало, лежащее на мощах Святого и сияющее белизной. И этим, волей Божией, был так напуган, что немедленно выкинул из головы то, что так недостойно и легкомысленно задумал, и, присоединившись к певшим на похоронах Преподобного, вместе со всеми братиями похоронил его в монастыре Колумбарьен.
У могилы Преподобного слепая женщина по имени Пруденс и одна девочка из Лиможа, тоже лишенная зрения, удостоились обрести свет, лишь приложившись к святой могиле. После пяти лет слепоты Максонид пошел к святой могиле и тоже вернул зрение. Одержимые Люпус, Феодульф, Рукко, Скопилия, Нектариола и Тачильд были очищены у могилы Преподобного. Были еще две девочки из Лиможа, которые, натеревшись маслом, дабы таким образом получить благословение отца Патрокла, были избавлены от зловредного духа, осаждавшего их. И ежедневно Господь, прославляющий святых Своих, творит там чудеса, дабы утвердить людей в вере их.
Примечания
У святителя Григория есть рассказ о житии преп. Патрокла в “Истории франков” (V, 10), который содержит о нем еще нечто:
“В окрестностях Бурже жил отшельник по имени Патрокл. Он был посвящен во священника, и человеком он был замечательной святости и благочестия и славился, кроме того, своим воздержанием: он так постился, что от того страдал то одной, то другой болезнью. Не пил он ни вина, ни сидра — ничего, от чего можно опьянеть, пил лишь воду, слегка подслащенную медом. Не ел никакой мясной пищи. Обычное его меню состояло из хлеба, размоченного в воде и посыпанного солью. Он никогда не закрывал глаза для сна. Непрестанно молился или, если ненадолго прекращал молиться, то читал или писал. Молитвой часто исцелял тех, кто страдал от лихорадки, нарывов или других болезней. Совершил много и других чудес, для рассказа о которых потребовалось бы много времени. Он всегда носил одежду из шкуры на голое тело. Было ему восемьдесят лет, когда он умер и отошел ко Христу”.
Преставился он в 577 году.
Известно, что епископ Бурже Аркадий, который посвятил Патрокла в сан, был в 538 году на Орлеанском соборе.
Монастырь Колумбарьен (Колумбье — по франц.) пребывал в управлении по очередности у нескольких крупных монастырей, включая знаменитый Клуни. В Колумбье стоит построенная в романском стиле церковь, а в ней все еще сохранились несколько колонн XI или XII века.
Место отшельнической кельи преп. Патрокла в восьми милях от Колумбье носит название Ля Кель.
10. Преподобный Фриард отшельник, ИЗБАВИВШИЙ БЛИЖНЕГО ОТ БЕСОВСКОГО НАВАЖДЕНИЯ
Память 2/15 августа (+ 573)
Есть много разных ступеней, по которым совершается подъем на Небо, и, думаю, о них сказал Давид: “Восхождения въ сердце своемъ положи” (Пс. 83, 6). Эти ступени или степени различных деяний соответствуют совершенствованию в служении Богу, и никто не может подняться по ним, если Сам Господь не призвал туда, как мы уже не раз говорили. Так что в действительности Псалмопевец говорил об этом пути совершенствования, сказав: “Аще не Господь созиждетъ домъ, всуе трудишася зиждущии” ([Пс. 126, 1). И помощи Господней всегда искали не только мученики, но также и подвизающиеся в подвигах, обретая то, что хранит их духовную жажду.
И правда, если желание претерпеть мученичество горит в сердце, мученик просит об укреплении, чтобы вынести все; если кто нудится держать пост, и он просит об укреплении, дабы обрести необходимые силы; если кто желает сохранить свое тело в целомудрии, устоять пред любыми соблазнами, то молится, чтобы сила Господня оградила его; если кто, начав грешить, кается и горит желанием очиститься, то со слезами просит, чтобы помощь эта укрепила его, и когда кто пытается творить что- либо из всего этого, он, конечно, просит о благодати этой помощи. Восхождение или, иначе сказать, ступени этой лествицы столь трудны, столь возвышенны, так утомительны и так разнообразны, но лишь по ним человек поднимается ко Господу.
Потому всегда нужно просить у Него этой помощи, нужно всегда искать ее, всегда призывать, чтобы замышленные добрые деяния могли благодаря ей исполнится, и потому всегда нужно повторять: “Помощь наша во имя Господа, сотворшаго небо и землю” (Пс. 123, 8). Так жил блаженный человек, о котором мы собираемся говорить, тот, кто среди многоразличных искушений и бедствий мира сего всегда призывал на помощь небесные силы.
1. Рядом с островом Виндунитта, на землях Нанта, жил человек по имени Фриард, известный своей святостью, о жизни которого я счастлив рассказать немного в поучение церковное, поскольку не знаю, написал ли о нем кто‑либо другой. С детства он был весьма благочестив и целомудрен. Став взрослым, продолжал вести жизнь в богопочитании, в молитве и бодрствовании. Собственными руками выращивал он себе необходимое для жизни и, хотя превзошел других в трудах, никогда не переставал молиться, что было предметом насмешек соседей и незнакомцев, поскольку делал все в грубоватой крестьянской манере.
Однажды, когда он вместе с другими жнецами вязал снопы на пшеничном поле, появился рой ос — раздражающих и вредных насекомых, и начали они жалить работающих. Те обошли стороной то место, где было осиное гнездо и стали дразнить блаженного Фриарда, с усмешками говоря: “Иди, блаженный, иди, святоша; ты все время молишься и уши свои и глаза осеняешь крестным знамением, и на пути своем показываешь знак спасения; иди и начни жать над роем, умиротворив его молитвой своей!” Святой, увидев в этих словах сомнение в небесных силах, распростершись на земле, помолился Господу, а, приблизясь к осам, сотворил крестное знамение, говоря: “Помощь наша во имя Господа, сотворившего небо и землю”. Как только он это произнес, осы все спрятались в свое гнездо, и Фриард на виду у всех жнецов сжал в том месте пшеницу безо всякого вреда для себя, что было бы невозможно без чуда, предназначенного для насмешников, поскольку Господь, дабы их посрамить, удостоил помощи того, кто на Него уповал.
Однажды после этого случая, когда он залазил с какой‑то целью не дерево, у него под ногами обломилась ветка, и он упал; когда падал, то у каждой ветки, о которые стукался, взывал он к всеблагому имени Христа, говоря: “Христе Всемогущий, спаси мя”. Ударившись о землю, обнаружил, что целехонек, и сказал: “Помощь наша во имя Господа, сотворившего небо и землю”.
2. Вдохновленный этим и другими чудесами, он начал размышлять и стал так думать в себе: “Если Крест Христов и призывание Его имени, и помощь, испрошенная у Него, имеют такую силу, что с ними можно преодолеть все трудности в этом мире, избежать опасности, развеять искушения и возвыситься так, чтобы презирать все наслаждения этого мира, что мне остается делать в этом мире, кроме как отринуть все, ему принадлежащее, и посвятить себя служению единому Ему, Который, когда я призывал Его имя, спасал меня от смертельных угроз?” И, покинув свое скромное жилище, забыв и родителей, и родину, ушел в поисках пустыни, чтобы пребывание в этом мире не воспрепятствовало его стремлению к молитве.
Итак, он у аввы Сабауда, который был прежде священником у короля Клотэра, а теперь совершал покаянный подвиг на Виндунитту, острове в землях Нанта. С ним был также дьякон Секундел. Но авва, оставив плуг Господень, вернулся в монастырь и вскоре после этого по неизвестным причинам погиб от меча. Что же касается преподобного Фриарда, он безвыездно жил на этом острове вместе в дьяконом Секунделом. У каждого была отдельная келья.
И, когда они мужественно и стойко совершали жизнь в молитвах, дьякону Секунделу ночью явился искуситель в образе Христа и сказал ему: “Я — Господь, Которому ты молишься каждый день. Ты уже святой, и твое имя записано в Книге Жизни вместе с другими святыми. Поэтому уходи с этого острова и совершай исцеления среди людей”. Секундел, поддавшись этому искушению, покинул остров, ничего не сказав своему собрату, и даже, когда он возлагал свою руку на больных, взывая к имени Иисуса Христа, они исцелялись. Возвратившись на остров после длительного отсутствия, он нашел своего собрата и тщеславно сообщил ему: “Я ушел с острова и сотворил много чудес среди людей”. Когда Фриард в страхе спросил его, что тот имеет в виду, он запросто рассказал, что он сделал. Старец, которого ужаснул этот рассказ, со вздохами и слезами запричитал: “Горе нам! Насколько я понял, тебя обманул искуситель. Иди и покайся, чтобы он не победил тебя своей ложью”.
Вняв этим словам и боясь погибнуть, дьякон со слезами бросился к ногам Святого, умоляя, чтобы он вступился за него пред Господом. “Иди и давай вместе молить Его всемогущество о спасении твоей души. Ибо Господь готов прощать тех, кто кается, как молвил Он устами Своего пророка: “Азъ (…) не хощу смерти грешника, но еже обратитися нечестивому от пути своего и живу быти ему” (Иез. 33, 11).
Но, пока они молились, искуситель снова явился в том же обличии дьякону Секунделу, говоря ему: “Разве я не повелел тебе, ибо овцы мои больны и нет у них пастыря, идти и навестить их, и исцелить их?” Он ответил: “Я истинно убедился, что ты соблазнитель, я не верю, что ты Бог, Чей облик ты принял для обмана. Если ты Христос, покажи мне Крест твой, который ты оставил, тогда я поверю в тебя”. И когда тот не смог показать его, дьякон сотворил перед ним крестное знамение, и тот в смятении исчез. Но все‑таки вернулся обратно с целым кагалом бесов, которые так избили дьякона, что тот едва оправился. Дьякон в дальнейшем вел жизнь, исполненную святости, и умер, когда пришел срок.
3. Что же касается блаженного Фриарда, он прославился замечательными чудесами. Однажды он поднял ветку дерева, которое повалил ветер и которое, как говорят, некогда он сам и посадил. Сделал из нее себе посох и носил в руке. Спустя продолжительное время воткнул посох в землю, часто его поливал, и тот дал листья, плоды, а года через два–три стал большим деревом. Это в глазах людей было великим чудом, и каждый день большая толпа собиралась посмотреть на дерево; из‑за отдаленности острова совершенное чудо приобрело еще большую известность, и Святой Божий, дабы не впасть в грех тщеславия, взял топор и срубил дерево.
В другой раз Преподобный, видя, какое несчастье приключилось с цветущим деревом (яростью бури оно было повалено на землю), испытал жалость и стал молиться, говоря: “Молю Тебя, о Господи, о том, чтобы плоды этого дерева не погибли, поскольку по Твоей воле произошли все эти цветы, которыми оно украшено. Да будет оно удостоено Тобой подняться, расти и увидеть зрелость плодов”. Помолившись так, он взял топор и отделил ствол от корней. Затем, заострив ствол снизу наподобие кола, закрепил его в земле поверх находившихся в земле корней. Скоро сформировались почки, хотя корней не было, дерево обрело свое прежнее состояние, высохшим цветам вернулась прежняя свежесть, и в том же году дерево принесло плоды тому, кто с такой заботой за ним ухаживал. Это чудо побуждает меня поверить, что милосердие Божие истинно способно даровать воскрешение из мертвых тому, кто молитвами своими достиг того, чтобы оживали высыхающие деревья.
4. Святой после того, как несколько раз предсказывал братии время своей смерти, почувствовал наступление болезни и сказал им: “Идите к епископу Феликсу и скажите ему о моей кончине. Скажите, брат твой Фриард сказал: “Видишь, подошло к концу течение моей жизни. Я собираюсь покинуть этот мир, а точнее знай, что уйду в следующее воскресенье, чтобы вкушать отдых, который обещал мне вечный Царь — Господь. Прошу тебя прибыть, чтобы повидаться нам перед кончиной””.
Но Феликс не мог прибыть, задерживаемый неведомыми мне причинами, и послал к нему его гонцов обратно со словами: “Прошу тебя, если это возможно, немного подождать, пока я не смогу прибыть к тебе после завершения своих юридических дел”. Посланцы вернулись и сообщили ему эти слова; хотя он уже лежал в кровати, сказал: “Тогда встану и подожду брата своего”. О, муж несказанной святости, который, хотя и поспешал уже к своему концу и соединению со Христом, не забыл при том о ближнем своем и испросил у Господа еще одну неделю в этом мире, чтобы повидать своего духовного брата. Мне думается, что немалые были заслуги и у того, ради прибытия которого Господь согласился отложить кончину Святого, почувствовавшего немедленно, что жар спадает и вставшего с постели без болезни.
Много позднее прибыл Епископ. Святой, у которого только что началась лихорадка, приветствовал его у входа и, облобызав, сказал: “Ты заставил меня ждать долгое время пред путем, по которому мне пора следовать, о Святителю”. И после того, как они целую ночь (а это была ночь на воскресенье) служили всенощную, едва наступило утро, он испустил дух. И при этом келья наполнилась нежным ароматом и сотряслась, почему ясно, что ангелы пребывали в ней и, чтобы засвидетельствовать заслуги Святого, наполнили келью этим Божественным ароматом. Святые мощи его были омыты и опущены Епископом в могилу, а душу его принял на Небе Христос, оставив обитателям земли пример его добродетелей.
Примечания
Преп. Фриард умер в 573 году.
Монастырь преп. Фриарда связан с селом Беснэ на острове к северу от Нанта на Западе Франции, рядом с океаном. Тамошняя приходская церковь (все, что осталось от монастыря) сохранила гробницы препп. Фриарда и Секундела; в километре оттуда есть также часовня и источник преп. Секундела, который также почитался на Западе во святых. Его жизнь напоминает жизнь св. Никиты из Киевских пещер, который тоже творил “чудеса” после того, как его обманул диавол, пока он, наконец, не опомнился и не обрел настоящую святость.
Феликс был епископом Нанта с 549 по 582 год. Святитель Григорий был его митрополитом, но отношения между ними не были дружественными из‑за оскорбительного письма, которое написал Феликс (описано свят. Григорием в “Истории франков”, т. 5). Таким образом, восхваление его свят. Григорием в вышеизложенном тексте тем более подчеркивает его христианское милосердие.
11. Преподобный Калуппан отшельник, ОБИТАТЕЛЬ СКАЛЫ В ОВЕРНИ
Память 3/16 марта (+ 576)
Нищета этого мира всегда открывает дверь Небесного Дворца, и она направляет в это жилище не только тех, кто туда предопределен, но и в этом мире прославляет известных своими чудесами. И так получается, что кандалы, которые мы носим в этой земной тюрьме, открывают нам вход в рай, и душа наша, причастная к хору ангельскому, с божественной легкостью переносится в вечную радость. Давайте поэтому не умолчим о том, что мы по истине знаем о блаженном отшельнике Калуппане.
1. С начала жизни своей он всегда искал счастья, которое приобретается верностью Церкви, и он нашел его; удалившись в монастырь Мелетенс в Оверни, он вел себя там с большим смирением по отношению к братии. Соблюдал такой строгий пост, что, будучи ослабленным им, не мог вместе с братией выполнять свои ежедневные обязанности, и поэтому, как это принято у монахов, они сильно попрекали его, особенно старший из них, говоря: “Тут кто не работает, не заслуживает еды” (ср.: 2 Сол. 3, 10). Так, каждый день осыпаемый упреками, он обратил свой взор на долину, расположенную недалеко от монастыря, в середине которой возвышалась скала, высотой более 150–ти метров, стоящая отдельно от соседних гор. Водный поток пересекал долину, мягко омывая подножие той скалы.
Святой отшельник удалился в углубление той скалы, служившее прежде убежищем от набегов варваров, и устроил там свой приют, в который теперь можно попасть по очень крутой лестнице, так как доступ в это место настолько труден, что и дикие звери с трудом туда добираются. Там он построил маленькую молельню, где, как часто со слезами рассказывал нам, то и дело ему на голову падали змеи и кольцом сворачивались вокруг его шеи, наполняя его страхом. А поскольку диавол часто предстает в обличии змеи, то нет сомнения, что эти ловушки расставлял отшельнику он.
Когда, несмотря на это, он оставался непоколебимым, и прикосновения маленьких змей не тревожили его, однажды перед ним появились и остановились на некотором расстоянии две ящерицы громадного размера. Одна из них, более сильная, чем другая, которая, как мне видится, была самим организатором всех искушений, приподнялась так, что ее пасть оказалась вровень со ртом Преподобного, словно хотела что‑то ему сказать. Святой так испугался, что застыл, прямо окаменел, не в силах ни шевельнуться, ни поднять руку, чтобы сотворить крестное знамение. И после того, как они оба простояли так довольно долго молча, Преподобному пришло в голову произнести молитву Иисусову мысленно, раз уж не может шевельнуть губами. Пока он в молчании творил это, тело его, скованное искусством врага, мало–помалу освобождалось, и, когда он почувствовал, что правая рука его свободна, сотворил против этого врага крестное знамение, вопрошая: “Не тот ли ты, кто лишил первого человека рая, кто обагрил руку одного брата кровью другого, кто вооружил фараона преследовать людей Божиих и кто, наконец, поднял евреев со слепой яростью преследовать Господа? Уйди от рабов Божиих, которые часто тебя побеждали и покрывали позором! Ибо ты был изгнан в Каине и выжит в Исаве; ты был повержен в Голиафе, повешен в предателе Иуде, и в самом Кресте, на котором воссияла добродетель Господа нашего, ты был поражен и уничтожен со всеми твоими воинствами и притязаниями. Поэтому, враг Господень, спрячь голову и смирись под знаком Небесного Креста, чье наследие — это Царство Христово”.
Когда Преподобный говорил все это и тому подобное, при каждом слове творя крестное знамение, ящерица, побеждаемая силой крестной, униженная,
Скала в горах Оверни, схожая с той, на которой вел свою брань преп. Калуппан.
уползла в глубь земли. Но в то же время вокруг ног отца Калуппана коварно обвилась змея. Увидев это, святой Отшельник помолился и повелел ей удалиться, сказав: “Изыди, сатано. Во имя Христа, ты не сможешь больше вредить мне”. Она уползла к выходу от пещеры, причем от трения о камни ее брюхо издавало страшный скрежет, а пещера наполнилась таким смрадом, что невозможно было не поверить, что это диавол. И после этого Святому больше не являлись ни ящерицы, ни змеи.
2. Он был неутомим в трудах во славу Христа, ничего больше не делал — лишь читал и молился; и даже когда проглатывал свою скудную еду, Преподобный не прерывал молитву. Время от времени (довольно редко) он рыбачил на реке, и, когда хотел того, рыба немедленно волей Божией ловилась. Хлеб он получал только тот, что присылали из монастыря. Если какой‑либо благочестивый человек приносил ему хлеб или вино, все это он переправлял для пропитания бедных или тех монахов, которые испрашивали или его благословения, или его помощи в исцелении от болезней; то есть тем, кого он исцелял своими молитвами, он давал и пищу, помня о том, что сказал в евангелии Господь о людях, которых исцелил от разных болезней: “отпустити ихъ не ядшихъ не хощу, да не како ослабеютъ на пути” (Мф. 15, 32).
И, думаю, не стоит мне скрывать благодеяния, которыми в том месте удостоило его провидение. Поскольку с низа долины, с расстояния почти в два километра кто‑то должен был приносить ему воду, он помолился Господу, чтобы на том самом месте, где стоит его келья, появился бы источник. Тогда сила небесная, которая прежде заставила воду изливаться из скалы, чтобы облегчить жажду целого народа, не оставила его, ибо сразу же после его молитвы из скалы забил источник, и во все стороны потекли по земле ручейки воды. Преподобный, обрадованный этим даром, выдолбил в камне углубление, которое служило ему хранилищем и содержало почти восемь литров воды, чтобы сохранять эту воду, дарованную ему свыше, и брать оттуда каждый день столько, сколько необходимо было ему и мальчику, данному ему в услужение, и не больше.
3. Мы сами и епископ Авит[2010] приходили к тому месту, и все, о чем поведали, узнали или от самого Преподобного, или от тех, кто видел все своими глазами. Его посвятил в дьякона, а потом во священника Иерарх, которого мы только что назвали. Он исцелил многих людей, страдавших различными заболеваниями. И еще: он никогда не выходил из своей кельи и никому не показывался, а обычно высовывал через маленькое окошко руку, чтобы преподать свое благословение. И если кто‑нибудь его навещал, он подходил к этому оконцу, говорил с посетителем и молился о нем. Наконец, на пятидесятом году жизни (если я не ошибаюсь), он окончил срок своей земной жизни, чтобы отойти ко Господу.
12. Преподобный Емилиан пустынник И ПРЕПОДОБНЫЙ БРАКХИО, АББАТ
Память 9/22 февраля (+ 576)
Дух Святой наставляет нас устами Псалмопевца, как небесная наука становилась сутью тех, кто стоит на страже ее, и как ее надо силой усваивать тем, кто ее не соблюдает. “Приимите наказание, да не когда прогневается Господь, и погибнете от пути праведнаго” (Пс.2, 12). А о тех, кто ведет себя достодолжно Исаия говорил: “Наказание мира нашего на Немъ” (Ис. 53, 5). Эта наука вызывает богобоязненность; богобоязненность — начало мудрости; мудрость учит любви к Богу; любовь к Богу возвышает человека над всем земным, она поднимает его на Небо и помещает его в рай, где души блаженных, испив вина нового от лозы жизни, пируют в Царстве Божием.
Необходимо еще, чтобы люди возжелали испить тайны сей лозы, чтобы они могли войти в место блаженств такого дивного обиталища. Если лозы, которые мы видим сейчас, простирают свои ветви, на которых листья и гроздья ягод, так приятно созерцать не только потому, что они приносят нам обильные плоды, но и из‑за тени, которой укрывают нас, когда летом жгут нас солнечные лучи; если, более того, мы видим, как они теряют листву и высыхают после того, как в свое время отдали нам свои плоды — насколько сильнее должны бы мы желать того, что есть всегда, никогда не высыхает в летний жар искушений, что даже после того срока, когда и надежда умирает, дает нам все, на что мы уповали и приносит нам радость. Некоторые так возжаждали этого, что не только отказались от своего богатства, но даже удалились в самую дикую глушь, чтобы напитать жажду своего желания уединенной жизни в молитвах и слезах покаяния. Так сделал и блаженный Емилиан, новый отшельник наших дней.
1. Сей Емилиан, оставив родителей своих и все имущество, искал уединения в пустыни и удалился в самые глухие места в Понтикьякен в земле Овернь, где, вырубив деревья, расчистил себе небольшое поле, обрабатывал его и выращивал необходимое для жизни. У него был маленький огород, и овощами с него он питался круглый год. Он не имел иных утешений, кроме тех, что давал ему Господь, ибо жили там, кроме него, лишь звери и птицы, каждый день собиравшиеся вокруг раба Божия. Все время свое посвящал он посту и молитве, и никакие земные заботы не могли отвратить его от того, потому что ему нужен был только Господь.
2. В то время в городе Клермон жил человек по имени Сигивальд, облеченный большой властью, в услужении у которого был юноша по имени Бракхио, что на их языке означает “медвежонок”. Сигивальд поручил этому молодому человеку охотиться на кабанов; с большой сворой собак Бракхио бродил по лесам и, если добывал что‑нибудь, то приносил все своему хозяину. Однажды, когда он со своими собаками преследовал огромного кабана, тот влетел на землю около кельи святого Емилиана. Собаки домчались вслед за ним до входа в первую комнату и там вдруг резко остановились, словно их что‑то удерживало.
Видя это, Бракхио с изумлением понял, что это вмешательство небесных сил; подойдя к келье Преподобного, он увидел, что кабан без всякого страха стоит пред дверью. Старец вышел поприветствовать Бракхио, обнял его и пригласил садиться. Когда они сели, сказал: “Вижу, что ты, возлюбленное чадо, красиво одет и занят тем, что ведет скорее к погибели души, чем к ее спасению. Прошу тебя, оставь господина, которому служишь здесь, внизу, и последуй за истинным Господом, Творцом неба и земли, Который управляет всем и по Своей воле, власти Которого все подчинено, могущество Которого, как видишь, делает и этого зверя бесстрашным. Знатность твоего хозяина (а это пустое!) да не сделает тебя тщеславным и гордым. Ибо так говорит апостол Павел: “Хваляйся, о Господе да хвалится” (1 Кор. 1, 31), и еще: “Аще бо быхъ еще человекомъ угождалъ, Христовъ рабъ не быхъ убо былъ” (Гал. 1, 10). Подчини себя служению Тому, Кто говорил: “Приидите ко Мне, вси труждающиися и обремененнии, и Азъ упокою вы” (Мф. 11, 28), любовь к Кому дает и настоящее, и вечную жизнь. И так Он говорил, если кто оставит все свое нажитое, то “сторицею прииметъ, и животъ вечный наследитъ” (Мф. 19, 29)”.
Пока Старец говорил эти и другие равно достойные слова, кабан, живой и невредимый, скрылся в лесной чаще. Молодой человек ушел от Преподобного, восхищаясь тем, что дикий зверь, на которого он охотился, стал при виде Старца, несмотря на всю свою природную агрессивность, кротким, как ягненок. Перебирая в уме разные мысли и спрашивая себя, что же ему делать — оставить ли мир или продолжать служить ему — он, наконец, тронутый милосердием Господним и побуждаемый (я думаю) молитвой преподобного Емилиана, начал искать какой‑нибудь тайный способ перейти в служение Церкви, так как открыто сделать это он боялся из‑за своего хозяина.
Тем временем, оставаясь пока мирянином, он начал вставать с постели по два–три раза за ночь, чтобы вознести молитвы Господу. Но он не знал, что говорить, так как не умел читать. Однако, часто видя в молельне буквы, написанные над иконами апостолов и других святых, списал их себе в тетрадку. И поскольку в дом его хозяина постоянно приходили церковнослужители, он подошел к самому молодому из них и спросил, как эти буквы называются, понимая их значение, вдохновляемый Господом, знал, как читать и писать еще до того, как выучил остальные буквы.
После того как Сигивальд умер, Бракхио поспешил к Старцу; проведя с ним два–три года, знал псалтирь наизусть. К Старцу и Бракхио присоединялись и другие монахи.
3. Прошло время, истек срок земной жизни, отпущенной Емилиану — он умер в возрасте около девяноста лет и оставил Бракхио своим преемником. Последний, основав монастырь, получил от Раничильды, дочери Сигивальда, несколько участков земли, которые оставил этому монастырю. То были участки леса из полесья Виндиасен. Оставив монастырь, Бракхио пришел в Тур, где построил молельни и основал еще два монастыря.
Однажды пришли несколько пилигримов, несших мощи святых, которые возложили на алтарь базилики святителя Мартина Турского, а на следующий день они должны были уходить. Около полуночи аббат Бракхио, служивший там всенощную, заметил огромный огненный шар, который отошел от мощей и поднялся, все вокруг ярко освещая, к своду храма. Это, несомненно, было нечто Божественное, но среди всех присутствующих там он один видел это. После того он вернулся в Овернь в свой первый монастырь, пробыл там пять лет, опять вернулся в Тур, где назначил в основанные им монастыри аббатов, и снова возвратился в Овернь.
Живя в своей старой келье, он был занят восстановлением в монастыре Манатенс устава, который по небрежению аббата очень плохо выполнялся. Он ввел чистейшую жизнь и мужественно принуждал и других хранить целомудрие. Речь его была мягкой, поведение вежливым, но по отношению к нарушителям устава был он так суров, что про него некоторые думали, что он жестокий человек. Что касается пощения, всенощных, благотворительности, то здесь он достиг совершенства.
Когда приближалось время его смерти, он видел сон, как сам рассказывал о том блаженному епископу Авиту, в котором он был перенесен на небо и предстал пред Господом. Там видел херувима и серафима, которые осеняли Господа и, открыв книгу, указывали пророку Исайе, какие слова он должен был произносить, а ангельский хор, окружавший Престол Господний, оглашал в это время небеса своими восхвалениями. И когда он в благоговении созерцал все это, проснулся. Внимательно обдумав свой сон, понял, что Господь возвещал ему конец его жизни. Тогда он сказал аббату, которого поставил управлять монастырем: “Место у реки, где я собирался поставить часовню, очень дивное. Прошу тебя выполнить мое желание: останки мои отнести туда”.
Когда он умер, похоронили его в молельне его собственной кельи. Когда же аббат пожелал выполнить просьбу Преподобного, то в том месте, по воле Божией, он нашел подготовленную известь и фундамент как раз такого размера, какой был нужен. Потом, когда дело было сделано, он вскрыл могилу аббата Бракхио, чье тело было найдено таким, словно похоронили его только вчера. И так, через два года после его смерти монахи, его ученики, с великой радостью обрели его мощи и перенесли их на это место.
Примечания
Преп. Бракхио преставился 9 февраля 576 года. Святитель Григорий знал его лично и из его собственных уст слышал рассказанную выше историю о чудесном огненном шаре, как он рассказывает в “Славе исповедников”, гл. 39.
Герцог Сигивальд упоминается в “Истории франков” свят. Григория (книга III, глл. 6, 13 и 23). О был убит королем Феодориком.
Монастырь Манатенс существовал в аббатстве Менат до Французской революции. Он был в 17 километрах от Пуансо, первого места преп. Бракхио.
Преп. Бракхио присоединился к преп. Емилиану в 534 году.
Святой Лупикин из Липидиако, отшельник–мирянин Оверни.
13. Святой Лупикин из Липидиако, ОТШЕЛЬНИК–МИРЯНИН ОВЕРНИ
Память 24 января/6 февраля (+ 500)
Воины Христовы, все кто побеждает мирское в желании расстаться с этой кратковременной жизнью, мечтают обрести ту жизнь, в которой вечная радость, где не слышатся стенания, которой нет конца, где всегда светло и чью безмятежность не затеняет ни одно мрачное облачко. Поэтому они не обращали внимания на скорби и печали настоящей жизни, хорошо зная, что за немногие страдания, которые они потерпели, позднее обретут великие радости. Поэтому те, кто горит желанием поучаствовать в этой брани, не должны бояться никаких страхований, их не должны отвращать никакие трудности, они не должны впадать в уныние ни от каких горестей, чтобы удостоиться быть допущенными к наслаждению вечным счастьем с Божиими избранниками. Таким был и путь Святого, чья жизнь здесь описана.
1. Лупикин, человек большой святости, неутомимый в трудах о Боге, первоначально занимался сбором милостыни в домах верующих людей и то, что ему удавалось собрать, передавал нуждающимся. Когда он достиг зрелого возраста, то пришел в село Берберен, которое теперь называется Липидиако. Там он нашел старый дом, где затворился от людей, принимая через маленькое окошко немного хлеба и воды, которых ему хватало порой и на три дня, хотя давали очень мало. Воду подавали через маленький желоб, а окошко было завешено тканью. Оба эти отверстия были так укрыты, что никто не мог разглядеть его святое лицо.
День и ночь радостно распевая там псалмы во славу Божию, он стал искать способы еще более изнурять свое тело, помня такие слова Апостола: “Недостойны страсти нынешняго времене къ хотящей славе явитися въ насъ"(Рим. 8, 18). Распевая псалмы в своем затворе, он целый день носил на шее огромный камень, который едва могли стронуть с места два человека. Ночью, дабы сильнее утомлять свою плоть, он прицепил к тросточке, с которой ходил, две колючки и клал ее себе под подбородок, чтобы это мешало спать.
К концу жизни грудь его ввалилась из‑за веса камня, и он стал отплевывать кровью, которая оставалась на стенах. И вновь благочестивые люди часто ночами пробирались к его жилищу и слышали там, что псалмы поют несколько голосов; и многие больные, особенно мучившиеся от гнойных нарывов, исцелились просто оттого, что он дотрагивался до них рукой или осенял крестным знамением.
2. Когда он уже сгорбился от старости, то призвал служивших ему и сказал им: “Прошло время сокрываться, пришло время сказать. Знайте, что через три дня меня заберут из этого мира. Позовите всех верующих братьев и чад моих, пусть придут. Я хочу попрощаться с ними”. На третий день его братия во множестве пришли к его двери, он открыл ее и, всех поприветствовав и обняв, вознес молитву ко Господу, говоря: “Благодарю Тебя, Господи Иисусе Христе, за то, что велел забрать меня от искушений этого мира и что так хранил меня в этом мире от дурного, что князю тьмы не к чему было прицепиться”.
И, повернувшись к людям, сказал: “Прошу вас, возлюбленные, “Возвеличите Господа со мною, и вознесемъ имя Его вкупе” (Пс. 33, 4). Ибо это Он поднял меня из грязи; Он отвратил меня от работы тьме и соделал меня участником радости друзей Своих; Он послал мне ангела Своего, чтобы призвать меня из сего земного жилища, и обещал отвести меня к месту вечного отдыха, чтобы, став собратом тех, кого Он почитает Своими друзьями, я бы тоже был удостоен быть допущенным в Его Царствие”.
О, блаженный, который еще при жизни, до того как покинуть этот мир, удостоился узнать то, чем наслаждаются на Небесах и который здесь, на земле, сумел обрести то Божественное ведение, о котором часто просил Давид: “Скажи ми, Господи, кончину мою и число дней моихъ, кое есть, да разумею, что лишаюся азъ” (Пс. 38, 5). Наконец, легши на землю, он предал Господу душу свою, которая стремилась к Небу. Тогда все в слезах пали ниц. Некоторые желали облобызать его ноги, другие — оторвать клочок одежды, кто‑то старался отколупнуть от стен засохшую святую кровь, которую он сплевывал, и все ушедшие, кто не сумел унести ничего из святых реликвий, называли себя несчастливцами. И сегодня стены эти все еше являются свидетелями того, о чем мы только что сказали, ибо на них столько щербинок, сколько было плевков изо рта Блаженного. То же и с желобом, по которому Святой получал необходимую ему воду: те, кто с верой целовали его, обретали здоровье. Я сам видел многих, которые, отколупнув со стен плевки из святого рта, удостаивались получать вместе с ними исцеления от разных болезней.
3. Когда Святой умер, нашлась одна почтенная дама, которая после того, как тело его обмыли и одели в подобающие одежды, пожелала сопроводить его в село Трезель, но люди в Липидиако воспротивились, говоря: “Наша земля кормила его, и его тело принадлежит нам”. Женщина же ответила: “Раз вы в споре со мной ссылаетесь на его жизненные потребности, знайте, я тоже часто посылала ему пшеницу и ячмень, которые он сам ел или давал другим”. Другие возразили: “Он вышел из нас, он пил воду из нашей реки, и он поднялся на Небо от земли, на которой мы стоим. Разве правильно в таком случае, что ты, придя из другой земли, вырываешь его и наших рук? Знай же, что никто из нас этого не позволит: он будет похоронен здесь”. Женщина ответила: “Вы хотите определить его происхождение и национальность? Он пришел из чужих земель. Вы говорите о водах вашей реки? Они меньше способствовали утолению его жажды, чем воды Небесные”.
И после такой перебранки обитатели Липидиако вырыли могилу и собрались похоронить тело Святого, но женщина позвала на помощь, обратила крестьян в бегство и силой забрала мощи. Потом она отправила гроб с телом в село Трезель в сопровождении групп псалмопевцев с крестами, свечами и кадилами. Люди, увидев это, раскаялись и обратились к женщине той со словами: “Мы провинились, противясь тебе, и искренне признаем, что в этом деле ты выполнила волю Господню. Просим тебя, чтобы нас допустили участвовать в похоронах”. Она разрешила им следовать за процессией, и так соединились люди из разных мест и вместе пришли в село Трезель, где, отслужив литургию, похоронили святое тело с величайшими почестями и ликованием.
В том селе Блаженный часто проявлял себя в чудесах. Но и в Липидиако он не забывал даже после своей смерти предоставлять многочисленные подтверждения своей святости, ибо обоим этим местам он покровительствовал. Быть может, некоторые не верящие в это попытаются брюзжанием своим опровергнуть то, что мы сказали. Но пусть они знают, что я повидал священника Деодата, которому уже за восемьдесят, и он поведал мне все в точности так, как я это здесь изложил, клятвенно заверив меня, что в его рассказе нет ни капли лжи.
Примечания
Не следует путать этого святого Лупикина с преподобным Лупикином из Кондата (гл. 1). Он умер 24 января 500 года.
Липидиако — это современная Домпьер–сюр–Бебр, к северо–востоку от Клермона. Трезель было соседним селом.
14. Преподобный Мартий, аббат, БЛАЖЕННЫЙ ВОИН ХРИСТОВ
Память 13/26 апреля (+ 525)
Божественное провидение дарует нам великую милость, когда дает нам отпущение грехов, если мы прощаем немощи других, если терпимы к тем, кто нас оскорбил, если отвечаем на ненависть благословением, как сказал нам Господь наш Иисус Христос: “Любите враги ваша, благословите кленущыя вы, добро творите ненавидящымъ васъ, и молитеся за творящихъ вамъ напасть и изгонящыя вы, яко да будете сынове Отца вашего, Иже есть на небесехъ” (Мф. 5, 44–45). Посмотрите, какое богатство приобретает человек, когда он подавляет свой гнев, когда примиряется с тем, кто его оскорбил, когда прощает того, кто осудил его. Презрение к гневу делает вас чадами Бога Отца, сонаследниками наряду со Христом, и утверждает вас в качестве жителей Небесного Царствия.
Отсюда ясно, что грехи того, кто в этом мире дарует милость прощения тому, кто его оскорбил, прощаются. Ибо таково суждение, которое нам выразил об этом Господь: “Аще бо отпущаете человекомъ согрешения ихъ, отпуститъ и вамъ Отецъ вашъ Небесный” (Мф. 6, 14). И когда Он учит рабов Своих смиренных молиться Ему, говорит: “Помолися Отцу твоему: (…) и остави намъ долги наша, яко и мы оставляемъ должникомъ нашымъ” (Мф. 6, 6 и 12).
Сей блаженный аббат, преподобный Мартий, был человеком славным святостью своей, искушенным в Божественном Писании и хранящим в своем сердце сие — с чистым сердцем прощать оскорбляющих. И он не только прощал вину, но и сопровождал прощение каким‑нибудь подарком, чтобы никогда не позорить виновника. Но прежде, чем говорить о его дарованиях, давайте сначала скажем несколько слов о его жизни.
1. Блаженный Мартий, аббат города Клермона, был, говорят, уроженцем этих мест. Он с детства вел благочестивую жизнь и полностью посвятил себя трудам о Боге. Это правда, что он мало ел, щедро раздавал милостыню, неутомимо служил всенощные, был весь предан молитве. Тратил всю свою энергию на то, чтобы посредством воздержания и умеренности победить роскошь, чтобы не стать ее рабом. Не без причины он был назван Мартием (воителем — ред.) — он, который мечом Святого Духа уже в зародыше отрубал с воинственным триумфом враждебные мысли, что возникают в смертных душах. Он не был глух к тем призывам послания, которые говорят нам: “Облецытеся во вся оружия Божия (…) надъ всеми же восприимше щитъ веры, въ немже возможете вся стрелы лукаваго разжженныя угасити; и шлемъ спасения восприимите, и мечь духовный” (Еф. 6, 11 и 16–17).
Когда он вступил в законный возраст совершеннолетия и, словно звезда многоценная воссиял в городе, то подумал, что все же чего‑то недостает. Он вышел из города, взяв кирку, и начал рубить скалу. Сделал там себе маленькое жилище и кельи. Сделал это для того, чтобы утяжелить свою жизнь, чтобы было легче предложить Богу Всемогущему фимиам своих молитв и все горячие приношения своих хвалений на алтаре чистого сердца, помня слова, сказанные Господом в евангелии: “Ты же, егда молишися, вниди въ клеть твою, и затворивъ двери твоя, помолися Отцу твоему, иже въ тайне; и Отецъ твой, видяй въ тайне, воздастъ тебе яве” (Мф. 6, 6). Ему дано было знать, что ангелы непременно вознаградят его своими посещениями, если он удалится с глаз людских. Итак, он приготовил для себя в этом выдолбленном в скале месте все необходимое для житья в нем, в самом сердце этой пещеры — скамью и ложе для отдыха измученного тяжелой работой тела. Все это было вырублено в самой скале. Когда он хотел спать, то не подстилал ничего, кроме того, что было на нем одето — одежда служила ему и подушкой, и матрацем, и одеялом. Его единственным достоянием была его неугасимая любовь к Богу. Благочестивые люди от щедрот своих обеспечивали его необходимым для жизни.
2. Пришло время, и превечный Господь, никогда не перестающий прославлять святых Своих, начал раскрывать людям достоинства Своего раба, подчеркивая, как он выражает Небу любовь свою, когда наделил Преподобного даром исцеления от болезней. Ибо во имя Христово он изгонял бесов из тел одержимых, крестным знамением останавливал расползание зловещих нарывов. Также излечивал он разного вида лихорадки с помощью освященного масла и удостаивал людей многих других благ по воле Того, от Кого исходит все хорошее.
Привлеченные славой такого великого человека, вокруг него стали собираться люди, радуясь возможности учиться у него. Чего же больше? Он собирал людей, воспитывал монахов и совершенствовал их в трудах во славу Божию. Действительно, было у него великое терпение, и он так полнился добром, чтобы отражать направленные с его сторону вредоносные стрелы, словно защищенный настоящей кирасой доброты.
У монахов был огород с огромным множеством овощей и сад с фруктовыми деревьями, которые были приятны для глаз и радовали своим плодородием. Благословенный Старец любил сидеть в тени этих деревьев, листья которых тихо шелестели в дыхании зефира. Но однажды, кто‑то дерзкий, не убоявшись Господа, в желании поесть пролез через ограду сада и вошел в него тайком, что осудил Господь в евангелии: “Не входяй дверьми (…) той тать есть и разбойникъ” (Ин. 10, 1). Было это ночью, да такое только ночью и делается, “всякъ бо делаяй злая ненавидитъ света” (Ин. 3, 20). Этот человек, набрав овощей, лука, чеснока и фруктов, пошел выбираться, нагруженный ношей своего преступления, через отверстие в заборе, сквозь которое и забрался в сад. Но никак не мог найти это отверстие и, отягощенный грузом и угрызениями совести, под этим двойным весом стал испускать глубокие вздохи, прислоняясь время от времени к стволам деревьев. Он обегал весь сад и не только не нашел выход, но не мог даже видеть путь, который проделал под покровом темноты.
Затем охватил его двойной страх — предстать пред монахами или попасть в руки судьи. Ночь между тем, в разгар его суматошных размышлений, тихонько проходила и близился день, чего он вовсе не желал. В это время аббат обычно воспевал псалмы, и, думаю, по Божию откровению, узнал, что происходит. На рассвете он позвал настоятеля монастыря и сказал ему: “Быстрее беги в сад; туда зашел вырвавшийся на свободу бык, но вреда он не причинил. Подойди к нему, дай ему то, что нужно, и отпусти, ибо так писано: “Да не заградиши устну вола молотяща” (1 Кор 9, 9; Втор. 25, 4).
Настоятель не понял, что это значило, но пошел выполнять повеление. Тот человек, видя его приближение, бросил наземь все, что набрал, и пустился бежать, а потом, зарывшись головой в гущу колючек и ежевики на манер свиньи, пытался выбраться наружу тем же путем, которым и вошел. Монах ухватил его и сказал: “Не бойся, чадо, Старец наш послал меня вывести тебя отсюда”. Потом, собрав все, что бросил этот человек — фрукты и овощи — положил этот груз ему на плечи. Открыв дверь, он отпустил его, говоря: “Иди с миром и больше не повторяй той низости, которую совершил”.
3. Священник, подобно лампаде освещающий мир чистым светом, часто изгонял болезни силой своих добродетелей. Некий Нивард, долгое время терзаемый лихорадкой и постоянно пьющий воду, чтобы угасить жар своей болезни, опух до такой степени, что живот его раздулся и стал похож на пузырь. В отчаянии от болезни он попросил, чтобы его на повозке доставили к жилищу Преподобного. Его подняли с постели, положили на повозку, привезли к келье отца Мартия, и он смиренно просил Священника возложить на него руку. Преподобный простерся в молитве пред Господом, потом повернулся к больному и, мягко поглаживая его тело, на виду у всех вернул ему здоровье. Говорят, что опухоль, которой было поражено тело Нирвада, полностью исчезла под пальцами Преподобного, так что впоследствии не осталось и следа той болезни.
Я узнал это от своего отца, так как этот Нирвад был связан с ним тесной дружбой. Отец утверждал даже, что видел преподобного Мартия, и говорил, что, когда он был еще мальчиком, примерно лет одиннадцати от роду, у него несколько раз были приступы малярии. Тогда друзья отвели его к Божию угоднику, который был уже преклонного возраста и близок к концу земной жизни, едва–едва видел. И когда он возложил на мальчика руку, то спросил: “Кто это, чей это сын?” Ему ответили: “Этот мальчик — твой слуга Флорентий, сын сенатора Георгия”. И Преподобный сказал: “Да благословит тебя Господь, чадо мое, и пусть от болезни твоей будет даровано исцеление”. Когда мальчик приложился к его руке и поблагодарил его, то ушел исцеленным. Более того, он утверждал, что за всю жизнь ни разу не испытал последствия той болезни.
4. Наконец, в возрасте девяноста лет, покрытый потом долгой брани, достигнув предела своей земной жизни в твердой вере в Господа, преподобный Мартий отошел принять венец праведности, который Господь должен был вручить ему в день, когда призвал его к себе. Затем его тело, с большими почестями омытое и облаченное, было похоронено в часовне монастыря. Для подтверждения того, что эта святая могила была прославлена совершившимися там Божиими чудесами, не нужно иных свидетелей, кроме только больных, что приходят туда и возвращаются домой, тотчас же исцелившись. И действительно, больные, которые стекаются туда из разных стран, не только находят там утешение, но и чувствуют, как болезнь, владевшая их членами, отступает и сменяется добрым здравием по милости Господа нашего Иисуса Христа, Который встарь воззвав мертвых их могил, сейчас могилы святых прославляет дивными чудесами. Да славится Он во веки веков. Аминь.
Примечания
Преподобный Мартий почил 13 апреля 525 года. До XVIII столетия могила его сохранилась в часовне в аббатстве свят. Иллидия (см. гл. 2) в Клермоне, но сейчас утрачена.
Преподобный Сенох, аббат.
15. Преподобный Сенох, аббат, БЛАЖЕННЫЙ ЦЕЛИТЕЛЬ ТУРСКИЙ
Память 24 октября/6 ноября (+ 576)
“Суета сует, сказал Екклесиаст, суета сует, — все суета!"(1, 2) Да верно ли, что все происходящее в мире есть суета? Как так получается, что и святые Божии, избежавшие жжения огня страстей, препобедившие в себе похоть, избежавшие болота бесстыдной роскоши, которым уже и в помыслах не мог вредить искуситель со всеми своими ловушками, некоторые из этих людей святой уже жизни начинают считать себя безгрешными, впадая нечувственно в высокомерную самонадеянность и преисполняясь гордости; те, которых не мог достать меч тяжелейших преступлений, вдруг падают сами, окутанные легким дымком тщеславия. Так случилось и с тем, о ком мы собираемся рассказать, кто, воссияв многими добродетелями, непременно пал бы в пучину самомнения, если бы его не удержали заботливые увещевания его верной братии.
1. Преподобный Сенох родился в местности Пуато в деревне под названием Тигфауг и, обратившись ко Господу, стал клириком и основал монастырь. На земле Туры он нашел фундамент, сохранившийся от старых стен и на его основании построил удобные кельи. Также нашел он часовню, где, по слухам, молился сам святитель наш Мартин. С большим трудом и тщанием восстановил ее отец Сенох и, установив в ней алтарь и обретя антиминс на престоле, пригласил епископа приехать и освятить его. Туда приехал блаженной памяти владыка Евфроний и, освятив алтарь, рукоположил отца Сеноха в высокий сан диакона.
После совершения литургии, когда они хотели поместить раку в приготовленное место, выяснилось, что она слишком большая и в это место не входит. Тогда Дьякон вместе с Епископом простерлись ниц в молитве и, обливаясь слезами, вымолили то, о чем просили. Удивительно! Место, которое было слишком узким, расширилось помощью небесных сил, а рака сузилась, так что она, к великому изумлению присутствующих, легко вошла в предназначенное ей место.
Собрав трех монахов в своем монастыре, Преподобный усердно служил Богу, ел и пил очень мало. В дни святого Великого поста усугублял свое воздержание, и ел только ячменный хлеб и пил воду, следя за тем, чтобы количество съеденного и выпитого за один день не превышало четырехсот граммов. А в суровую зимнюю погоду абсолютно ничего не обувал на ноги, и на шее, ногах и руках носил железные цепи. Затем, удаляясь с глаз братии своей, чтобы вести жизнь в строгом уединении, он затворился в келье и стал денно и нощно молиться, не отвлекаясь от молитвы. Верующие, преданные ему, часто приносили ему деньги, но вместо того, чтобы хранить их в потайном месте, он раскладывал их по кошелькам бедных людей, ибо часто вспоминал истину от уст Господних: “Не скрывайте себе сокровищъ на земли (…) идеже бо есть сокровище ваше, ту будетъ и сердце ваше” (Мф, 6, 19 и 21). Потому он и раздавал все, что получал, думал только о Боге и о нуждах бедных. В течение своей жизни он освободил из уз рабства и от гнета домов более двухсот несчастных.
2. Когда мы прибыли в землю Тура, он вышел из своей кельи встретить нас. Поприветствовав и обняв, ушел обратно. Был он, как мы уже говорили, весьма строг в воздержании и исцелял больных. Его воздержание вело к святости, но к его святости стало примешиваться тщеславие. Покинув келью свою, он с гордым и высокомерным видом отправился навестить родителей своих в селе Пуато, о котором мы уже упоминали. Вернувшись, весь исполненный гордости, думал только о самом себе. Но когда мы упрекали его и он слушал то, что мы ему говорили о гордецах, изгнанных из Царства Божия, он совершенно избавился от тщеславия и так смирял себя, что в нем не осталось ни капли гордости, и каялся он, говоря: “Да, верны слова, исшедшие из уст Апостола: “Хваляйся, о Господе да хвалится” (1 Кор. 1, 31)”.
Поскольку Господь сотворял через него многие чудеса и исцеления больных, он говорил, что хочет затвориться и не показываться людям, но мы дали ему совет не затворяться, за исключением периода от дня преставления святителя Мартина до праздника Рождества Христова, а также сорока дней до праздника Пасхи — время, когда, по научению Отцов, должно поститься с большим воздержанием, но в остальное время он должен был предоставлять себя в распоряжение больных. Он послушался нашего совета и без возражений повиновался.
3. А теперь, сказав кое‑что о его образе жизни, поведаем о чудесах, которые Божественному Провидению угодно было совершить через раба Своего для исцеления от многих болезней. Пришел к нему некий слепец по имени Попусит (в то время блаженный Сенох был уже рукоположен во священника) и попросил у него чего‑нибудь поесть, но, когда святая рука Иерея крестным знамением коснулась его глаз, слепец немедленно обрел зрение. Другой молодой человек из Пуато, страдавший тем же и прослышавший о делах угодника Божия, попросил его помочь вернуть ему зрение. Преподобный тут же призвал имя Христово и сотворил крестное знамение над глазами слепого. Сразу же хлынула кровь, а затем, после двадцатилетней слепоты, страдалец увидел свет: дневной свет зажег на челе его две потухших звезды.
Двух молодых людей, у которых все так болело, что они просто скрючились, принесли к преподобному Сеноху. Когда он коснулся их руками, больные начали распрямляться, и в течение часа он излечил обоих — удвоил он тогда свои благотворные труды двойным чудом. Ему также представили мальчика и девочку со скрюченными кистями рук. Было преполовение Пятидесятницы, и, когда они попросили раба Божия помочь им, чтобы руки их могли действовать, тот из‑за большого скопления людей, пришедших в церковь, отложил выполнение того, о чем его просили, объявив себя недостойным того, чтобы Господь через него сотворял с больными такие чудеса, но потом уступил всеобщим мольбам и взял руки несчастных в свои руки: когда он коснулся пальцев, они распрямились, и оба ушли от него исцеленными. То же было и с женщиной по имени Бенайя: она пришла к нему с закрытыми глазами, а уходила с глазами, открывшимися после того, как он коснулся их своей целительной рукой.
Не должно скрывать, как я думаю, и того, что часто только от слов его яд змей становился безвредным. Например, два человека, опухшие после укуса змеиного, пришли и бросились к его ногам, умоляя, чтобы он чудодейственной силой изгнал из их смертельно пораженных членов яд, который впрыснули в них зубы злой твари. Он сотворил молитву Господу, говоря: “О, Господи Иисусе Христе, сотворивший вначале все в мире и змея, завидовавшего превосходству человека, проклявший (Быт. 3, 14), изгони из сих рабов Твоих вред его яда, чтобы они торжествовали над змеем, а не он над ними”. И, произнося слова эти, он дотрагивался до всех частей их тел, и благодаря тому опухоль опадала, а яд лишался всего своего вредоносного действия.
Наступил день Воскресения Господня, и некий человек, направляясь в церковь, увидел на своем поле большое стадо скота; он застонал, говоря: “Горе мне, погибнет труд целого года, ничего не останется”. И, взяв топор, срубил ветви, чтобы загородить ими проход в изгороди. Но рука его при этом вытянулась и, помимо своей воли, крепко сжала то, что держала. Пораженный болью, волоча за собой ветку, словно прилепившуюся к его руке, человек этот в скорби пошел искать Преподобного, нашел и рассказал ему о том, что произошло. Тогда Преподобный, натерев его руку маслом, освященным благословением, вынул из нее ветку и исцелил ее.
Впоследствии с помощью крестного знамения он исцелил еще много людей от укусов змей и от гнойных нарывов. Некоторые люди, терзаемые злобой бесовской, вновь обретали здравый рассудок, прежде поврежденный бесами, едва только он возлагал на них руки, изгонял бесов из тел. И всем, кого милостью Господней исцелял, если они были бедны, с великой радостью давал и пищу, и одежду. И так заботился о нуждающихся, что даже побеспокоился о постройке для них мостов через реки, поскольку некоторые жаловались, что во время половодья суда, бывает, тонут.
4. Когда преподобный Сенох прославился в мире такими чудесами и было ему около сорока лет, он сам заболел легкой формой лихорадки, но слег в постель на три года, и я узнал об этом, когда уже приблизился его конец. Я поспешил к его постели, но не услышал от него ни единого слова, поскольку он был очень слаб и приблизительно через час испустил дух. На его похороны собралось множество людей, которых он исцелил или освободил от рабства или от бремени долгов, или кого кормил и одевал. Они сокрушались, говоря: “На кого ты покидаешь нас, преподобне Отче?” Позднее, когда его положили в гробницу, он часто совершал настоящие чудеса. На тридцатый день после его смерти, когда у его могилы служили литургию, больной человек по имени Чайдульф приковылял поближе попросить милостыни и, лишь только приложился к покрывалу, лежащему на гробнице, ноги у него сразу же стали здоровыми. Там были совершены и многие другие чудеса, я же рассказал только о тех, что удержались в моей памяти.
16. Преподобный Ванантий Турский, ПОБЕДИТЕЛЬ ДИАВОЛЬСКИХ СИЛ
Память 13/26 октября (+ около 400)
Божие Провидение устраивает редкие и вместе с тем обильные дары Церкви и народам земли, когда непрерывно удостаивает мир не только ходатаями за грешных, но и учителями жизни вечной. Так то, что кажется лишь единым даром, является в то же время даром удвоенным, когда исходит от Всемогущества Божия, ибо просившие получают в изобилии, согласно словам: “Просите, и приимете” (Ин. 16, 24), и им подобным. Потому разум людской должен постоянно и внимательно изучать жития святых, дабы, вдохновленный этим изучением и воспламененный их примером, всегда бы склонялся к тому, что, как ему ведомо, угодно Богу и может быть удостоено Его милости. Ведайте же, чего искали у величия Божия святые, непрестанно моля Его утвердить в сердцах их добродетели, направить к совершенству деяния и словеса их, дабы в духе обрести чистоту помыслов, слов и деяний, дабы возмочь свято думать, по справедливости говорить и честно творить.
И свершалось так, что, когда старались они действовать богоугодно, освобождались от груза грехов, от затягивающего болота пороков и становились достойными наследовать Царствие Небесное. Пред глазами своими они имели живые примеры предшественников своих и славили Всемогущего Бога за добродетели тех, кто был им примером. Так и мы, стараясь сказать нечто в прославление аббата Ванантия, сего верного раба Божия, будем говорить более не о заслугах Преподобного, но воздадим Богу за Его дары, за деяния десницы Его через отца Ванантия; и помолимся Господу, да даст силы немощному слову нашему поведать о подвигах этого Отца, ибо разумение наше слабо и душою осознаем мы себя грешными.
1. Преподобный Ванантий родился на земле Бурже в семье свободных родителей–христиан, принадлежавших к знати. Когда вступил в пору юношества, родители обручили его. И когда он, что вполне естественно в этом возрасте, стал со всей любезностью ухаживать за своей невестой, приносил ей сладости и зашел даже так далеко, что подарил ей тапочки, ему в голову свыше пришел помысел съездить в Тур. В то время там рядом с базиликой святого Мартина был монастырь, где аббат Сильвин, строгий подвижник, управлял паствой Господней. Благочестивый молодой человек, придя к отцу Аббату и дивясь святости Мартина, говорил в себе: “Мне кажется, что лучше будет, не оскверняя себя, послужить Христу, чем через брачный союз быть вовлеченным в мирское разложение. Оставлю свою невесту в Бурже и верой пребуду в Церкви, тогда дела мои не будут противоречить тому, что чувствует мое сердце”.
Думая так, он явился к Аббату, бросился к ногам его и со слезами поведал, о чем переживал. И Аббат, возблагодарив Господа за веру сего молодого человека и дав тому необходимые священнические наставления, постриг его и принял в число своей монашеской паствы. И с этого самого момента он был столь смирен по отношению к братии, столь много услуживал всем и достиг такой высокой степени святости, что все были к нему привязаны, словно к близкому родственнику. И когда Аббат умер, братия призвала его на место аббатское.
2. Годы спустя в день воскресный он должен был служить литургию, но сказал братии: “Глаза мои уже заволокла тьма, и я больше не могу читать по книгам. Пусть заменит меня кто- либо из священников”. В то время, когда заменивший его священник совершал литургию и он стоял рядом, в тот момент, когда святое приношение благословлялось крестным знамением, он увидел, что в окне апсиды как бы установилась лествица, по которой спускался благообразный Старец в священнических облачениях и благословлял приношение. Это произошло в базилике святого Мартина, но никто, кроме него, не удостоился видеть это, и нам неведомо, по какой причине другие не видели. Но позже он рассказывал о том своей братии, и нет сомнения, что Господь удостоил верного раба Своего видеть небесное.
В иной день воскресный преподобный Ванантий вернулся, опираясь на посох, после посещения базилик святых, которым он там молился. Вдруг посреди двора храма святого Исповедника он неподвижно застыл и долгое время слушал что‑то, устремив взор к небу. Потом сделал несколько шагов и испустил с долгими вздохами стон. Бывшие при нем спросили, в чем дело, не видел ли он чего, и он ответил: “Горе нам, ленивым и медлительным. Я вижу, что на небесах давно уже идет праздник литургии, а мы, неповоротливые, еще не начали это торжество. Истинно говорю, слышал я голоса ангелов на небе, возглашающих “Свят!” Господу”. И при этом благословил Преподобный немедленно начать служить в монастыре литургию.
Не умолчим и о том, как однажды, когда он, обошедши храмы, в которых молился по своему обычаю, был в базилике, и во время литургии пели слова молитвы Господней: “…избави нас от лукаваго,” он услышал голос, шедший из могилы, говоривший то же: “…избави нас от лукаваго”. Конечно, и это было ему даром свыше. Дано было ему, когда он подошел к могиле священника Пассива, узнать от него о сути своих заслуг и о наградах на Небе.
3. Все это великие дела. И я думаю, следует мне сейчас рассказать о той милости, которой через него Господь удостаивал больных, ибо нет сомнений, что десница Господня действовала через него, кому было открыто тайное.
Юноша по имени Пол, страдавший от сильных болей в бедрах и икрах ног, пришел к Преподобному и бросился к его ногам и начал просить, чтобы тот молитвой своей вымолил у Бога милость — облегчение этих болей. Святой тотчас же сотворил молитву; потом, натерев ноги больного освященным маслом, уложил его в постель, а по истечение часа повелел встать. Мальчик встал, и Святой вернул его матери здоровым.
Раб некоего Фаретра, которого хозяин ненавидел, нашел убежище в часовне Батюшки. Хозяин был полон высокомерия, и, воспользовавшись отсутствием Преподобного, вытащил оттуда своего раба и убил его. Но сразу же заболел и умер сам.
Преподобный своими молитвами часто останавливал развитие разного рода лихорадок. Животворящим знамением креста боролся против гнойных нарывов, призыванием имени Пресвятой Троицы избавлял одержимых от бесов — всегда из этих столкновений выходил победителем. Однажды ночью, встав, чтобы идти молиться, увидел перед своей дверью двух больших баранов, которые словно ожидали его появления, а, увидев его, сразу же с яростью к нему бросились. Но он встретил их крестным знамением, и они исчезли, а Преподобный спокойно вошел в часовню.
В другую ночь, возвратившись из часовни, он нашел свою келью полной бесов и сказал им: “Откуда вы пришли?” — “Из Рима,” — отвечали они, — “мы ушли оттуда, чтобы придти сюда”. — “Сгиньте, несчастные,” — сказал он им, — “и не приближайтесь к месту, где призывается имя Божие!” И бесы исчезли при этих словах, как дым.
4. Человек, имевший благодать творить эти великие чудеса и иные, подобные им, совершив путь земной своей жизни, оставил мир сей, чтобы наследовать жизнь вечную, и могила его часто прославляется большим числом славных чудес.
Злой бес смутил дух монастырского служителя по имени Маскарион, и тот три года был одержимым и приходил к могиле Преподобного устраивать бесовские выходки. И был он избавлен от беса, и избавлен — верим мы — молитвами Преподобного, а затем долгие годы прожил в здравом уме.
Супруга Юлиана, страдавшая от малярии, избавилась и от жара, и от озноба, как только коснулась могилы Преподобного, Супруга Баудимунда была в таком же состоянии, и она незамедлительно исцелилась, когда простерлась ниц и помолилась у ложа Преподобного.
Слышали мы о нем много и другого, но считаем, что того, что записали, достаточно для православных христиан.
Примечания
Упоминание о монастыре преподобного Ванантия появляется в документах 10–го века. Остатки, вероятно, этого монастыря были обнаружены в Туре в 1941 году.
17. Святитель Никита Трирский, РАВНОАПОСТОЛЬНЫЙ
Память 5/18 декабря (+ 566)
Если и есть необходимость придать больше достоверности тому, о чем мы говорим, то, я полагаю, это, главным образом, тому, что нам рассказывается о деяниях святых во имя веры, потому что мы не все то видели, о чем нами написано, но что- то нам свидетельствовалось различными рассказами, что‑то говорилось заслуживающими доверия авторами, а что‑то мы и сами видели, своими собственными глазами. Но плохо то, что люди, чей неверный ум не желает верить тому, что написано, более того, не желает принять того, что доказано, презрительно считают сомнительным даже то, что видели сами. У них нет и того малого благоразумия, которое было у апостола Фомы, говорившего: “Аще не вижу (…) не иму веры” (Ин. 20, 25). Как только увидел Фома, сразу же поверил. И: “Блажени не видевшии и веровавше” (Ин. 20, 29).
Но, как мы сказали, есть много таких, которые не только не верят тому, что сами видели, но и высмеивают это. Поэтому, намереваясь написать о добродетелях, мужестве, величии души, святости святителя Никиты, епископа Трира, я ожидаю критики со стороны некоторых, кто скажет мне: “Ты, который молод, как можешь знать о деяниях старцев? Как ты узнал об этом? То, о чем ты написал, нельзя считать ничем иными, как фантазиями, приходящими на ум твой”.
Поэтому мне необходимо сообщить имя автора, от кого узнал я все то, что расскажу, чтобы посрамить желающих исказить правду. Да знают они, что о делах, о которых я поведаю теперь, рассказал мне блаженный Аредий,[2011] аббат Лиможский, чадо самого святителя Никиты, воспитанный и введенный им в церковный мир. И не думаю, что он мог ошибаться, поскольку в то время, когда он рассказывал мне это, Господь через него возвращал зрение слепым, парализованным — способность двигаться, а одержимым, изгоняя из них бесов, возвращал разум. Нельзя поверить в то, что он мог пожелать быть окутанным облаками лжи — он, кого Господь так часто защищал от обыкновенных дождевых облаков, что ни единая из падающих капель не касалась его в то время, когда окружающие промокали до нитки.
Короче говоря, сомневаться в таком очевидце означает не доверять благодеяниям Божиим. Вышеупомянутый нами Священник так говорил о Епископе, о котором у нас сегодня пойдет речь: “Истинно, брат мой возлюбленный, что многое о святителе Никите узнал я из свидетельств добрых людей, но больше видел сам, своими собственными глазами или узнал от него самого, хотя понудить его рассказать это было весьма непросто. И даже, хотя в простоте он рассказал нечто о том, что Господь изволил сотворить через него, он столь далек был от того, чтобы исполниться от этого тщеславием, но рассказывал мне с сокрушением и слезами на глазах, приговаривая: “Я для того, возлюбленное чадо мое, решился рассказать тебе это, чтобы, живя в невинности сердца, ты о подобном размышлял. Ибо никто не будет знать, как подняться до вершин добродетелей Господних, пока он не будет “неповиненъ рукама, и чистъ сердцемъ”, как поет в песне своей Давид (Пс. 23, 4)”. Поговорив так со мной, начал он свой рассказ”.
1. Святителю Никите от самого рождения было предопределено церковное служение. Действительно, едва он родился, голова его была еще без волос, как это бывает у новорожденных, но красивый ободок волос окружал темечко так, как это бывает у священников. Видев это, родители его воспитывали с величайшим тщанием, обучили письму и прочили ему место аббата монастыря.
И в монастыре явил он такую верность Господу, что, когда старый аббат преставился, он стал его преемником. Исполняя свои обязанности, он так усердно наставлял и исправлял братию, что не только понуждал их воздерживаться от дурных дел, но не разрешил никому грешить и словом, говоря: “Возлюбленные, мы должны избегать любых шуток и пустых слов, ибо точно так же, как должны мы предстать совершенно чистыми пред Господом плотью своей, так и уста наши должны открываться лишь для славословия Бога, ибо три рифа есть, на которых человек может сесть на мель: когда он думает, когда он говорит и когда он действует. Возлюбленные, избегайте вольности, зла и самих плохих поступков”. Так он давал эти и многие другие наставления братии своей, чтобы соделать их чистыми и угодными Господу.
Его очень любил и почитал король Теодорик, ибо он часто обличал Короля в грехах и проступках, стараясь совершенствовать его обличениями. И потому, когда преставился епископ города Трира, Король призвал на кафедру Никиту. В этом отношении согласие народа и указ Короля были единодушны, и почтенные особы, самые знатные, повели его к Королю для поставления в епископа. Когда на закате солнца они прибыли к городу и приготовились разбить лагерь для отдыха, то поспешили распрягать своих коней и пустить их на поля бедняков, где росла пшеница. Увидев это, блаженный Никита, охваченный состраданием, сказал: “Быстро гоните коней из полей бедных людей; иначе лишу я вас причастия”. Люди стали с негодованием говорить ему: “Что ты говоришь? Ты не вступил еще в управление епархией, а уже угрожаешь лишением?” Он отвечал: “Истинно вам говорю, Король вызвал меня из монастыря моего, чтобы возложить на меня ношу эту; конечно, исполнится воля Господня, а не Короля о мне”. Потом он быстро пошел и изгнал лошадей с посевов, а позже был препровожден в город, окруженный восхищением тех людей.
И в сердце своем, и в деяниях боялся он только Господа, не выказывая лицеприятия пред сильными мира сего. Однажды, сидя в кресле епископском и слушая чтения, он почувствовал непонятно что на своей шее. Попытался два–три раза стряхнуть рукой то, что так сильно давило. Повернул голову вправо–влево, ошутил приятный аромат и понял, что это груз епископской ноши.
2. С того времени, как стал он епископом, так сурово относился ко всем, кто нарушал заповеди Божии, что через глашатая объявлял о приближении смерти. Думаю, мне следует сказать кое‑что об этом, чтобы утвердить обличения духовные для наставления мирян или для исправления жизни королей.
По смерти короля Теодорика во владение королевством вступил его сын Теодеберт, и совершил он много неправедного, за что Епископ часто сурово обличал его — и в тех случаях, когда нарушителем являлся сам Король, и тогда, когда пренебрегал наказанием тех, кто совершал беззакония. Однажды Король вошел в церковь в сопровождении тех людей, которые были отлучены Епископом. После того, как, согласно древнему канону, были прочитаны положенные тексты и возложены Дары на алтарь, Епископ сказал: “Празднование литургии сегодня здесь не будет закончено, пока не изыдут из церкви отлученные мною”. Король попробовал было возразить, но какой‑то юноша из толпы присутствующих внезапно одержим стал бесом и, терзаемый болью, в страданиях стал во всю мочь кричать, прославляя добродетели Святителя и осуждая преступления Короля. Он кричал, что Епископ хранит целомудрие, а Король совершает прелюбодеяния; что первый богобоязнен и смиренен, а второй, обладая королевской властью, возгордился, что Епископ предстоит пред Богом безупречным, а Короля скоро сгубит сатана. И когда Король, объятый страхом, попросил, чтобы одержимого отрока удалили из церкви, Епископ произнес: “Сперва вели, чтобы удалили из церкви тех, кто сопровождает тебя и кто виновен в кровосмешениях, убийствах, прелюбодеяниях, тогда Господь велит и тому умолкнуть”.
Король тут же повелел отлученным выйти из церкви. Когда их удалили, Епископ сказал, чтобы вывели и одержимого. Но тот обхватил колонну, и десять мужчин не могли его оторвать. Тогда Святитель Божий, сотворив под облачением (не желая, чтобы его прославляли) крестное знамение, велел бесу отпустить юношу. Тот тут же упал на землю вместе со всеми державшими его, а через мгновение стоял уже исцеленный. После службы его не могли найти, и никто не знал, откуда он пришел и куда ушел. Тем не менее, большинство людей думало, что он был послан Господом, чтобы всем стало известно о и делах Короля, и о деяниях Епископа. Потом случилось так, что благодаря молитвам Епископа Король стал мягче, и пастырь Христов, удостоенный дарами небесными, мог по справедливости слышать словно к нему обращенные пророческие слова: “Аще изведеши честное от недостойнаго, яко уста Моя будеши” (Иер. 15, 19).
Епископ ежедневно говорил людям проповеди, обличая пороки каждого и постоянно молясь о прощении тех, кто в грехах исповедался. В результате, из‑за того, что он прямо указывал на проступки многих людей, по отношению к нему разжигалась ненависть. И он бы пошел и сдался бы гонителям, и обнажил бы шею пред занесенным мечом, но Господь не допускал пострадать ему от чьего‑то зла. Он действительно желал умереть за справедливость, если нашелся бы достаточно жестокий враг, и говорил он часто: “Вожделею до смерти пострадать за правду”. Несколько раз отлучал он за недолжное короля Клотэра, и тот напрасно грозился ему ссылкой: Епископ ничего не боялся.
3. Однажды, когда он был отправлен в ссылку, когда другие епископы, во всем слушавшиеся Короля, отвернулись от него и все его люди покинули его, Никита спросил дьякона, который один из всех остался верен ему: “Что ты собираешься делать? Почему не последовал со своими братьями и не пошел, куда пожелаешь, как сделали другие?” Тот ответил: “Покуда жив Господь Бог мой, я не оставлю тебя, покуда в теле моем есть дух”. — “Раз ты так говоришь, я открою тебе то, что угодно было Господу дать мне знать, что завтра в этот самый час все почести, которых я был лишен, вернутся ко мне, я буду возвращен в свою церковь, а покинувшие меня придут ко мне в большом смущении”.
Дьякон в изумлении ждал, исполнятся ли эти слова. На следующий день явился посланец короля Сигибурта с известием о том, что король Клотэр умер. Сигибурт писал в своем послании о том, что собирается вступить во владение королевством и желает заручиться дружбой Епископа. Получив такое известие, святитель Никита возвратился в церковь свою и вновь приступил к своим обязанностям — к великому смущению тех, кто его покинул; ко всем к ним он все же отнесся милостиво и принял обратно. И кто бы мог описать, сколько силы было теперь в его проповедях, энергии в дискуссиях, упорства в бранях, мудрости в поучениях? Он вел себя одинаково стойко и в бедности, и в процветании, не боясь угроз и не обманываясь льстивыми словами. Ибо истинно, как тот, кто все это мне рассказывал (преп. Аредий), говорил, что мало было того, чего бы он не испытал, как и апостол Павел (2 Кор. 11, 26): “Беды въ рекахъ, беды от разбойникъ (…) беды во градехъ (…) беды во лжебратии” и много всего другого.
Однажды он пересекал в лодке Мозель, когда течением стукнуло его об опоры моста. Вися на свае на руках, он придерживал лодку ногой, и его смогли спасти прохожие, когда он едва не утонул. Для него не были в диковинку ловушки искусителя. Более того, диавол несколько раз, чтобы навредить ему, сам представал перед ним. Однажды во время путешествия он слез с лошади и пошел по нужде в кусты. И вдруг совершенно неожиданно увидел перед собой ужасную змею, очень длинную, толстую, черную, с глазами, как у бешеного быка — большими и горящими, и большим ртом, который она открыла, как бы собираясь проглотить Божиего угодника. Но когда он совершил крестное знамение, видение это исчезло поднимающимся дымом, и не было сомнения в том, что князь тьмы в эти мгновения предстал Святителю.
4. Как мы говорили уже, он был очень строгим постником. Часто бывало, что, когда другие вкушали свою трапезу, он уходил в базилику Святых, накинув на голову капюшон, чтобы не быть узнанным, в сопровождении одного только прислужника. Господь, среди прочего, дал ему и дар целительства. Приходя к Святым, одетый, как мы только что сказали, он пришел в храм святителя Максимина, во дворе которого лежали трое одержимых, заснувших, измученные конвульсиями. Видя их крепко спящими, он сотворил над ними крестное знамение и, немедленно разбуженные громкими криками, они с силой извергли из себя рвоту и избавились от болезни.
В окрестностях Трира среди людей бушевала паховая чума, и Святитель Божий неустанно молил Господа о милости к вверенной ему пастве. Совершенно неожиданно ночью послышался громкий шум, как будто на мосту яростно громыхнул гром, было похоже на то, что город раскололся на две части. И когда все люди, исполненные страха, сидели на своих кроватях, ожидая уже смерти, посередине этого громового раската послышался голос, более отчетливый, чем прочие, и он произнес: “Что делать нам, соплеменники? У одних городских ворот стоит епископ Евхарий, у других — Максимин; Никита стоит в центре.[2012] Нам ничего не остается, как оставить сей защищенный город”. Едва послышался этот голос, болезнь немедленно отступила, и с того момента никто более уже не умер. Поэтому не приходится сомневаться, что город этот хранился добродетелью Епископа.
Однажды, когда Король пригласил его, он сказал послушникам своим: “Давайте наловим как можно больше рыбы с тем, чтобы, когда поедем к Королю, выкажем этим свое почтение, обильно снабдив рыбой друзей наших”. Ему ответили: “Наши сети, в которых бывает обыкновенно рыба, совершенно пустые, а пруды вообще исчезли от бурного разлива реки”. Выслушав это, Святитель вошел в келью свою, позвал слугу и сказал ему: “Иди и вели главному повару выбрать из реки рыбу”. Слуга выполнил повеление, но этим только рассмешил повара. Когда слуга вернулся, Епископ сказал ему: “Я вижу, они не пожелали выполнить благословение, которое я с тобой передал. Иди и вели им выловить”. И после того, как им во второй, а затем и в третий раз в строгой форме было передано повеление, они, в конце концов, сердитые отправились к реке и, взглянув на сети, обнаружили, что в них столько рыбы, что ее едва смогли унести десять человек. Святитель Никита часто получал небесным благословением все, что ему требовалось.
5. Думаю, мне не следует обходить молчанием то, что открыл ему Господь о королях франков. Он видел во сне великую башню, такую высокую, что она достигала, казалось, неба. В ней было много окон, через которые глядели ангелы, и на вершине ее стоял Господь. Один ангел держал в руке большую книгу и говорил: “Этот король будет жить столько времени, а этот столько”, и он называл их всех, одного за другим, сначала тех, кто уже жил, а потом тех, кому еще предстояло родиться. Он объявлял имя каждого, а другие ангелы возглашали: “Аминь”. И впоследствии все произошло с каждым именно так, как объявил в своем откровении Святитель.
Однажды, когда Никита по воде возвращался от Короля, он заснул. А в это время поднялся ветер, по воде заходили высокие волны, лодка, казалось, вот–вот затонет. А Епископ, как мы только что сказали, спал, и сон его был таким, когда спящему кажется, что кто‑то его душит. Окружающие разбудили его, он сотворил крестное знамение над водой, и шторм стих. Потом, поскольку он испускал частые вздохи, его спросили, что видел он во сне. Он ответил им: “Я намеревался хранить молчание, но расскажу. Мне казалось, что держу я сеть, чтобы уловить весь мир, и никто мне не помогает, кроме одного мальчика, которого зовут Аредий”. Господь, видимо, потому представил его в образе рыбака, что каждый день он улавливал целые народы, призывая их к почитанию Бога.
Как‑то раз пришел к нему человек с очень длинной бородой и волосами и, бросившись к ногам Святителя, сказал ему: “Я тот, господин мой, кто очутился в море в опасности и спасся благодаря твоей помощи”. Но Святитель, строго укорив его за то, что он собирается прославить его, сказал: “Расскажи, как Господь спас тебя от этой опасности, ибо не в моих силах спасти кого‑нибудь”.
Собор свят. Никиты в Трире в его современном виде. Построенный в 325 году по приказу св. Константина, он был восстановлен в VI веке св. Никитой. Его реконструкция и украшение шли непрерывно до XIX века.
Мужчина рассказал: “Недавно, после того, как я сел на судно, чтобы плыть в Италию, на это же судно вслед за мной поднялась толпа язычников, так что я оказался единственным христианином среди них. Но поднялся шторм, и я стал призывать имя Господа и молил Его, чтобы твое заступничество смогло избавить меня от смерти. Язычники, в свою очередь, взывали к своим богам: один к Юпитеру, другой к Меркурию, третий к Минерве, еще кто‑то к Венере. И, когда близка уже была погибель, я сказал им: “Люди, перестаньте взывать к этим богам, ибо не боги они, а бесы. Если хотите спастись, призовите святителя Никиту, и он вымолит для нас у Бога спасение”. И они начали в один голос кричать такие слова: “Спаси нас Бог Никиты!” И море немедленно успокоилось, ветер стих, выглянуло солнце, а судно наше направилось туда, где его ожидали. И я дал себе зарок не стричь волос, пока не покажусь тебе”. Потом этот человек по благословению Епископа был подстрижен и отправился в Оверни, откуда, по его словам, он пришел.
Я бы мог рассказать еще кое‑что, о чем узнал от Аббата, упоминавшегося мной, но думаю, что следует закончить этот рассказ.
6. Когда он узнал, что приблизился срок его кончины, то сообщил об этом братии такими словами: “Видел я апостола Павла с Иоанном Крестителем, которые приглашали меня к вечному отдохновению и показывали мне венец, украшенный небесными жемчугами, и говорили: “Посмотри на то, чем будешь наслаждаться в Царствие Божием”. И он поведал это немногим ему преданным людям; потом, через несколько дней, заболев, отдал Богу душу и был похоронен в базилике святителя Максимина. Его могила в наши дни прославлена чудесами Божиими, совершающимися там.
Примечания
Не путать со свят. Никитой Лионским, который был дядей свят. Григория.
Преподобные Урс и Леобат, аббаты сенапарии
18. Преподобные Урс и Леобат, АББАТЫ СЕНАПАРИИ
Память 28 июля/10 августа (+ около 500)
Когда пророк–законодатель стал говорить о сотворении мира и показывать, как Господь величием десницы Своей создал небеса, то добавил: “И сотвори Богъ два светила великая (…) и звезды; и положи я Богъ на тверди небесней, яко светити на землю” (Быт. 1, 16–17). Подобным же образом в тверди человеческого понимания Он поместил (как утверждают Отцы) два великих светила — это Христос и Церковь, чтобы они светили во тьме невежества и освещали наш смиренный разум, как говорит о Господе евангелист Иоанн, потому что истинно Он — свет этого мира, Который “просвещаетъ всякаго человека грядущаго въ миръ” (1, 9). Также поместил Он на эту твердь звезды, то есть апостолов, пророков и епископов, которые наставляют нас своими поучениями и просвещают своими чудесами, как сказал Он в евангелии: “Вы есте светъ мира” (Мф. 5, 14), и еще: “Тако да просветится светъ вашъ предъ человеки, яко да видятъ ваша добрая дела и прославятъ Отца вашего, иже на Небесехъ” (Мф. 5, 16). Апостолы, которым были адресованы сии слова, по справедливости принимались за всю Церковь, безупречную и незапятнанную, как говорит Апостол: “Да представитъ ю Себе славну Церковь, не имущу скверны, или порока, или нечто от таковыхъ” (Еф. 5, 27).
Так, благодаря учению апостольскому вплоть до нашего времени есть люди, которые подобно звездам этого мира не только просияли светом своих добродетелей, но и воссияли величием своих научений и всю вселенную осветили лучами своих проповедей, шли учить повсюду, основывая монастыри ради богопочитания, наставляя людей отрешаться от земных забот, прозревая мрак пороков, чтобы следовать за истинным Богом, Которым все было сотворено. Это видно будет и в рассказе об аббатах Урсе и Леобате, поведанном нам верной братией.
1. Аббат Урс являлся жителем города Кахора и с самого детства был очень благочестивым и преисполненным любви ко Господу. Оставив Кахор, прибыл он в землю Витурия, где основал три монастыря — в Таусириаке, Онии и Понтиньяке, а затем, оставив их под управлением настоятелей, зарекомендовавших себя святостью и разумным ведением дел, отправился в землю Тура и прибыл в местечко, которому кто‑то дал некогда название Сенапария.
Отец Урс построил там молельню, основал монастырь. Возложив на настоятеля Леобата обязанность соблюдения там устава, отправился строить еще один монастырь, который сейчас называется Локкис, расположенный на реке Индре в расщелине горы, над которой был построен замок, носящий такое же название, как монастырь. Там, основав сообщество монахов, он принял в душе решение не ездить больше ни в какое другое место, а трудиться здесь трудами собственных рук со всей братией и в поте лица зарабатывать себе на жизнь, предписывая среди прочего братии своей то, что сказал своей апостол Павел: “Да труждается, делая своима рукама благое, да имать подаяти требующему” (Еф. 4, 28), и еще: “Аще кто не хощетъ делати ниже да ястъ” (2 Сол. 3, 10). Господь удостоил его даром исцеления, так что единым дыханием своим он изгонял бесов из тел одержимых. И другие чудеса Господь сотворил через него. Он был воздержан в еде и питье и неустанно наставлял монахов своих, чтобы ни глазами, ни в мыслях своих не алкали никаких излишеств.
2. Ведя подобную жизнь и видя, как братия, чтобы получить необходимую для их пропитания муку, вручную вращают жернов и мелют пшеницу, он задумал облегчить их труд, поставив мельницу на реке Индре. Сделав два ряда свай и большое заграждение из камней на реке, чтобы устроить шлюзы, он так направил воду, что поток заставлял мельничное колесо стремительно вращаться. Таким способом он уменьшил монахам работу, и для помолки пшеницы требовался теперь лишь один монах.
И тут гот по имени Сиклэр, фаворит короля Аларика, пожелал приспособить это сооружение для своих нужд и сказал Аббату: “Отдай мне в собственность эту мельницу, а я взамен дам тебе, что пожелаешь”. Аббат ответил ему: “Мы построили ее большими трудами и по большой необходимости. Не можем сейчас отдать ее тебе, иначе моя братия умрет от голода”. “Если пожелаешь, — сказал Сиклэр, — отдать ее мне по доброй воле, я тебя отблагодарю, иначе же возьму ее силой или же сделаю другую мельницу и отведу отсюда воду, так что она больше не будет крутить твое колесо”. Аббат ответил: “Ты не сделаешь того, что противно Господу, ты ее не заберешь”.
Тогда Сиклэр, кипя от гнева, построил ниже по течению подобную мельницу. Воды под мельничным колесом собралось у монахов столько, что колесо не стало вращаться как обычно, и мельница встала. Как говорят, в полночь монах, работавший там, пошел к аббату, который вместе с братией служил в молельне вечерню. “Отче, — сказал он, — молись Господу, ибо колесо нашей мельницы затоплено из‑за постройки Сиклэра и остановилось”. Выслушав это, Аббат тотчас же послал по одному монаху в каждый монастырь, им основанный, чтобы сказать там: “Молитесь до тех пор, пока я вас не извещу”. Сам он не выходил из часовни и горячо молился Господу, ожидая Его милости. Это продолжалось двое суток. На рассвете третьего дня монах с мельницы сообщил, что колесо вращается, как прежде, с большой скоростью. Тогда отец Урс с братией вышел из молельни, дошел до берега реки и стал искать мельницу, что построил Сиклэр, но не мог ее найти. Подойдя поближе и заглянув в глубину вод, не увидел ни малейшего следа ее, и после этого никто не видел ни дерева, ни камня, ни железа, ни следов другого рода, и можно было только догадываться, что на том месте, где она была построена, земля по велению Божиему разверзлась, поглотила ее и скрыла от людских глаз. Тогда Аббат послал гонцов, чтобы сказать братиям своим: “Отдыхайте теперь от трудов своих, ибо Господь возместил за ущерб наш”.
3. Совершив многоразличные достодолжные дела, отец Урс прошел свой земной путь и отошел ко Господу. Впоследствии на его могиле излечивались одержимые и обретали зрение слепые. После смерти его те, кого он поставил управлять основанными им монастырями, были возведены епископами в аббаты, Леобат стал аббатом монастыря Сенапарии в Туре, где подвизался в святости и дожил до глубокой старости; там он умер и был похоронен.
Примечания
В Сенапарии, которая сейчас называется Сенневьер, была построена церковь в романском стиле, посвященная преп. Леобату.
Преп. Леобат известен также и под именем преп. Льюбаис.
19. Преподобная Монегунда, ПРАВЕДНАЯ, ЧУДОТВОРИЦА
Память 2/15 июля (+ 530)
Чудесные дары свыше, даваемые роду человеческому, нельзя ни понять разумом, ни выразить словами, ни передать на письме, поскольку Спаситель мира Сам от начала мироздания пожелал быть знаемым патриархами и известным пророкам и потом снизошел — Всемогущий и Бессмертный Создатель — войти в чрево Приснодевы Пречистой Марии, облечься в смертную плоть, пойти на смерть за грехи человеческие и победно воскреснуть. Когда мы серьезно пострадали под ударами собственных грехов и все были покрыты ранами, полученными от врагов рода людского, караулящих нас в засадах, после того, как Он смешал вино и масло, Он повелел нам лечиться небесными лекарствами, то есть учением Святой Церкви. Обещая непременное вознагаждение тем, кто следует Его заветам, Он призывает нас жить по примеру святых. В качестве примера Он являет нам не только крепких мужей, но и слабый пол, представительницы которого ведут брань отнюдь не слабо, но весьма стойко. В Своем Небесном Царстве Он дает места не только мужам, которые сражаются, как должно, но и женам, которые своими благотворными трудами участвуют в духовных бранях, и это Он призывает в наши дни блаженную Монегунду, которая, оставив свою родную страну, подобно той благоразумной Царице, что пришла слушать речи Соломона, отправилась в базилику блаженного Мартина, чтобы подивиться на те чудеса, что происходят там ежедневно, и испить там того, что поспособствует быть удостоенной войти в райские кущи.
1. Преподобная Монегунда из города Шартра была согласно воле своих родителей выдана замуж и имела двоих дочерей, чему она очень радовалась и говорила: “Господь чрево мое соделал плодоносящим и дал мне двух дочерей”. Но горечь этого мира скоро развеяла сию земную радость, ибо обе ее дочери лихорадкой были сведены в могилу. И эта мать, сокрушающаяся о потере своих детей, плакала сутками напролет, и ни ее муж, ни подруги ее, никто из соседей не могли ее утешить. Придя, наконец, в себя, она сказала: “Не могу утешиться после смерти моих дочерей и боюсь оскорбить этим Господа моего Иисуса Христа. И сейчас, прекратив сокрушаться, буду петь себе в утешение с блаженным Иовом: “Господь даде, Господь отъятъ яко Господеви изволися, тако бысть; буди имя Господне благословено (во веки)” (Иов 1, 21).
Сказав это, она сняла свое траурное платье, устроила себе келью, где было только одно маленькое окно, через которое она могла видеть дневной свет, и там, оставив все земные попечения и не нуждаясь больше в обществе своего супруга, все время посвятила единому Господу, Которому вверилась и молилась о собственных грехах и грехах других людей, и в услужении у нее, чтобы доставлять ей необходимое, была только одна девочка. Она, бывало, брала ячменную муку, золу, смешивала это с водой, тщательно замешивала тесто, собственными руками делала из него хлебы, выпекала их и ими подкрепляла свои силы после продолжительных постов. Оставшееся отдавала бедным.
Однажды случилось так, что девочка, которая ей прислуживала (я думаю, что она была совращена кознями врага нашего, который всегда вредит добрым людям), ушла от нее, заявив: “Я не могу оставаться с этой хозяйкой, которая так постится, лучше я пойду в мир, и у меня там будет и еды, и питья вдоволь”. Прошло уже пять дней после ухода девочки, и ее благочестивая госпожа не получила, как обычно, ни муки, ни воды. Тем не менее, она оставалась спокойной, находя утешение во Христе, а того, кто утвердился в своей вере, не могут поколебать ни водовороты, ни удары волн. И она отнюдь не верила, что эта жизнь может полностью зависеть от какой‑то тленной пищи, а верила в Слово Божие, как написано во Второзаконии (8, 3), у Матфея (4, 4), и помнила изречение мудрости Соломона: “Не убиетъ, гладомъ Господь душу праведную” (Притч. 10, 3), и еще: “Праведный же от веры жнвъ будетъ” (Рим. 1, 17).
Но поскольку плоть человеческая не может обойтись без земного, она смиренно молилась, чтобы Он, давший людям манну с небес, дабы накормить их (Исх. 16) и воду из скалы, чтобы освежить их (Числ. 20, 11), благоволил и ей дать пищу, необходимую для поддержания бедного тела. Сразу же, пока она молилась, с неба пошел снег и покрыл землю. Видя это как проявление благодати, она вытянула через окошко руку и собрала снег со стены. Получив таким способом воду, она сделала хлеб, как привыкла делать, а пять дней спустя Господь снабдил ее и другой пищей.
К келье ее примыкал маленький сад, куда она обычно выходила на краткую прогулку. Выйдя туда, она прогуливалась, глядя| на растения, когда какая‑то женщина, разложившая сушить пшеницу на крыше, поскольку это было высокое место, и занятая только мирскими мыслями, косо посмотрела на Преподобную. И сразу же в глазах у этой женщины потемнело, и она ослепла. Тогда, понимая свою вину, она подошла к святой Монегунде и сказала ей, что произошло. Та поспешила к молитве, говоря: “Горе мне, если из‑за небольшого оскорбления меня, ничтожной, закрываются глаза других”. И когда она закончила молитву, то возложила руку на женщину, сотворила крестное знамение, и к той немедленно вернулось зрение.
Один мужчина из той же страны, который до того потерял слух, пришел, исполненный веры, к келье Преподобной, которую родители этого несчастного просили, чтобы она пожелала возложить на него руку. Но она сказала, что Христос не удостоил ее совершением таких чудес. И все же она приникла к земле, словно жаждала поцеловать следы Господа, и стала смиренно молить Небеса о милости к больному, и, когда она еще лежала на земле, уши глухого прочистились, и он вскоре радостный вернулся домой, забыв о своей беде.
2. Прославившись среди близких своих такими деяниями, она, чтобы не впасть в тщеславие, оставила своего мужа, всю семью, домашних всех и, исполненная веры, отправилась в базилику святителя Мартина. По дороге пришла в село на территории Тара под названием И вена, где пребывали мощи блаженного Меруарда Суассонского, в честь которого в ту самую ночь служили всенощную. Святая, проведя ночь в молитве, в назначенный час пошла с людьми на празднование литургии. Когда священник совершал службу, вошла девочка, опухшая от гнойных нарывов, и бросилась Монегунде в ноги, говоря: “Помоги мне, ибо жестокая смерть пытается оторвать меня от жизни”. Святая, как это она обычно делала, распростерлась в молитве, молилась Господу, Творцу всего сущего, за эту девочку; потом, встав на ноги, сотворила крестное знамение. И нарывы лопнули в четырех местах, гной вытек, угроза смерти отступила.
После сего блаженная Монегунда пришла в базилику святителя Мартина и там, стоя на коленях перед гробницей, возблагодарила Господа за то, что смогла собственными глазами узреть святую могилу. Она поселилась в маленькой комнате, где проводила все свое время в молитве, посте и бдении. И это место она прославила своими чудесами. Дочь некоей вдовы пришла туда со скрюченными руками и, как только Святая, помолившись, коснулась ее крестным знамением, пальцы девушки распрямились, и ладони ее освободились.
Пока все это происходило, ее муж, прослышавший о ее славе святой, собрал друзей своих и соседей, поехал за ней и забрал ее обратно домой, где поместил в ту же самую келью, в которой она жила прежде. Она же не прекратила делать обычное ей, предаваясь молитве и посту, чтобы обрети в свое время то место, в котором желала обитать. Снова вступила она на желанный ей путь, умоляя о помощи блаженного Мартина, чтобы дал ей способ прибыть в его храм, раз уж он зародил в ней такое желание. И вскоре она вернулась в свою прежнюю келью и обитала нетревожимо там, муж больше не искал ее.
А там, собрав нескольких монахинь, она явила стойкость в вере и молитве, вкушала только ячменный хлеб и лишь в праздничные дни пила немного вина, разбавленного большим количеством воды. У нее не было мягкой постели на сене или свежей соломе, спала она на жесткой циновке из камыша, которую клала на скамейку или на землю — она была для нее и сидением, и кроватью, и подушкой, и покрывалом, словом, всеми постельными принадлежностями, и тех, кого призывала к себе, учила делать так же. Живя там и восхваляя Господа, давала она больным многие исцеления.
3. Одна женщина привела к ней свою дочь, у которой было много язв, и из них сочился гной. Преподобная помолилась и своей слюной смазала ей ее сочащиеся раны и вылечила ту девушку таким же способом, как и Господь, Который из пыли и слюны сделал брение и им помазал глаза слепому от рождения человеку (Ин. 9). Один мальчик, живший в той местности, выпил грязной воды, и с ней в тело его проникли гады и, кусая его, причиняли сильную боль, так что у него не было ни минуты покоя. Он не мог ни пить, ни есть, а, если что‑нибудь проглатывал, то немедленно с рвотой все извергал. Этот несчастный мальчик был приведен к преподобной Монегунде и попросил ее излечить его даром своим. И хотя она отказывалась, уверяя, что недостойна сотворить такое чудо, тем не менее, уступив молениям его родителей, несколько раз потрогала его желудок, мягко проведя по нему рукой, и поняла, где гнездятся гады. Тогда она взяла листочек зеленого винограда, смочила его слюной, сотворила над ним крестное знамение, а потом приложила мальчику к низу живота. Боль немедленно стихла, и мальчик, который прежде не мог спать из‑за постоянной боли, поспал на скамейке. Через час он встал опорожнить желудок, изверг из себя это отродье проклятых тварей и ушел исцеленным, благодаря рабу Божию.
Иного мальчика, разбитого параличом, принесли к ней на руках, и он просил ее исцелить его. Простершись ниц, она молилась о нем пред Господом. Потом, когда закончила свою молитву, встала, взяла мальчика за руку, поставила его на ноги и отправила домой исцеленным. Слепая женщина, которую также привели к ней, попросила ее возложить на нее руку, но Преподобная ответила: “К чему это? Разве здесь нет святителя Мартина, который каждый день прославляется сотворением множества чудес? Иди к нему и умоли его, чтобы он удостоил тебя своим посещением”. Но женщина настаивала на своей просьбе, говоря: “Господь всегда творит дивное через боящихся имени Его. Поэтому я пришла просить тебя, тебя, получившую от Него дар исцеления”. Тогда раба Божия, глубоко тронутая, возложила руки свои на ее мертвые глаза; катаракты немедленно исчезли, и та, что была слепой, смогла увидеть окружающий ее мир. К преподобной Монегунде приходило также множество одержимых: как только она возлагала на них руки, то обращала в бегство злого врага и возвращала людям здоровье. И всем тем, кому она позволяла придти к себе, не приходилось долго ждать исцеления.
4. Но уже приближалось время, когда Господь должен был призвать ее к себе, и силы начали оставлять ее. Видя это, монахини, бывшие с ней, горько плакали и говорили: “На кого оставляешь нас преподобная Мати? Кому доверишь нас, тех, кого собрала здесь о Боге?” Она отвечала, проливая слезы: “Если вы сохраните мир и благочестие, Господь вас сохранит, а великий святитель Мартин станет пастырем вашим. Что же до меня, так я не уйду от вас: когда призовете меня, я всегда буду прямо в сердцах ваших”. Но они все говорили: “Много больных будет приходить к тебе, чтобы испросить твое благословение, и что нам делать, когда останемся без тебя? В смущении будем просить их уйти, когда не увидеть будет больше твоего лица. Просим тебя на время, когда это будет от нас сокрыто, согласиться, по крайней мере, благословить масло и соль, которые мы можем давать больным, кто придет искать благословения”. Тогда она благословила для них масло и соль, а они хранили их с величайшей бережностью.
И благословенная почила в мире. Она была похоронена в своей келье и прославилась многочисленными чудесами, ибо благословение, о котором мы только что рассказали, после ее смерти давало здоровье больным, познавшим его благотворное влияние.
У дьякона по имени Бозон от гнойного нарыва так распухла ступня, что он не мог ходить. Он велел отнести себя к ее могиле и молился там. Монахини взяли немного масла, оставленного им Преподобной, и помазали его ногу: нарыв немедленно лопнул, истек гной, и человек был исцелен. Слепой, которого привели к ее могиле, распростерся ниц в молитве, и его сразу же одолел сон, а во сне он увидел Блаженную, говорившую ему: “Я считаю себя недостойной быть причисленной к святым, тем не менее, ты теперь обретешь зрение на один глаз. Потом беги к стопам святителя Мартина и пади пред ним в покаянии душевном. Он исцелит другой твой глаз”. Мужчина проснулся и обнаружил, что одним глазом видит. Пошел туда, куда повелела Преподобная. Там в новой молитве просил блаженного Исповедника явить свою чудодейственную силу, и почувствовал, как тьма в его еще слепом глазу рассеивается, и ушел он оттуда с нормальным зрением.
Пришел также немой и упал у этой святой могилы, и сердце его настолько наполнено было верой и покаянием, что потоки слез его увлажнили камни в келье. Когда он встал, то почувствовал, что силы небесные дали ему способность говорить, и изошел здоровым. После пришел еще один немой, и, пав пред могилой в молитве, в сердце своем попросил (не имея возможности выразить это голосом) помощи у преподобной Монегунды. В рот ему дали немного благословленного масла и соли, о которых мы говорили, и с губ его тут же потекла кровь, смешанная с гноем, и он обрел способность говорить.
Приблизился также к этой могиле один человек, у которого была лихорадка, и, едва он коснулся покрывала, лежавшего на могиле, как болезнь отступила, и пошел он домой исцеленными Калека по имени Марк, которого принесли к могиле на руках, долгое время молился там. Через девять часов встал на ноги и ушел домой. Мальчика по имени Леонид, проболевшего четыре месяца, не ходившего, даже не евшего из‑за постоянно терзавшей его жестокой болезни, принесли к могиле в состоянии, близком к смерти. Там он обрел здоровье и ушел, возвращенный к жизни.
Что сказать о множестве других, которые исцелились от лихорадки, просто с верой приложившись к покрывалу на гробнице Преподобной? Что сказать об одержимых, которые, будучи приведены в ее келью и едва переступив порог, обретали здравый ум? Злые духи незамедлительно покидали их тела, почувствовать благодать Святой, данную ей Господом нашим Иисусом Христом, Который часто удостаивает вечных наград благочестивых и богобоязненных.
Примечания
Келья преподобной Монегунды, где она была похоронена, была рядом с могилой святителя Мартина. Позднее мощи ее были перенесены в Сен–Пьер–ле–Пулье.
Небольшой монастырь преп. Монегунды был упомянут в хартии 1031 года, но после этого записи о нем не встречаются.
“Слава исповедников” свят. Григория Турского (гл. 24) содержит следующий рассказ о преп. Монегунде:
“Блаженная Монегунда умерла в том самом городе Туре 2–го июля 570 года. Она была родом из Карнотены… Она уехала в Тур, чтобы о ней больше не говорили. Господу угодно было часто совершать чудеса через ее посредство. Например, если кто‑то попадал в тяжелые обстоятельства, то мог обратиться к ней в молитве, и она немедленно падала на колени и начинала молить Господа. Потом человек, сорвав листья овощей или фруктовых деревьев (кому что нравилось), смачивал их слюной и, сотворив над своей раной крестное знамение, прикладывал к ней листья, и рана сразу же излечивалась, страдания прекращались. Те, кто страдал от болей в горле, очень часто исцелялись данной им святой водой. Больные сейчас постоянно стекаются толпами к ее гробнице и исцеляются…”
Преподобный Леобард, отшельник.
20. Преподобный Леобард, отшельник, ПОДВИЗАВШИЙСЯ В МАРМУТЬЕ, ЧТО РЯДОМ С ТУРОМ
Память 18/31 января (+ 530)
Церковь получает наставление каждый раз, когда с благоговением повествуется о деяниях святых. Она переживает великую радость, видя тех, кто с начала жизни своей жил жизнью богобоязненной и благополучно прибыл в гавань своего совершенства, радуется Церковь также, по воле Господней, о тех, кто, оставив мир, нашел силу милостью Божией завершить благочестивое дело.
1. Блаженный Леобард, рожденный в земле Оверни, был не из сенаторской семьи, это так, но рожден был гражданином свободным. От начала жизни своей в сердце носил Бога и, хотя и был не из семьи верующих, но прославился собственными добродетелями. В положенное время его вместе с другими детьми отправили в школу, и он учил там наизусть отрывки из псалмов и, еще не зная, что однажды станет клириком, готовил себя к служению Господу. Когда он достиг брачного возраста, родители его, следуя мирскому обычаю, стали убеждать его обручиться с молодой девушкой, чтобы потом жениться на ней. Когда он отказался это сделать, отец его сказал: “Сын мой любимый, почему ты сопротивляешься моей отцовской воле и отказываешься жениться, чтобы воспитать для нашей семьи потомство, которое принесет в будущем отраду? Ибо, если не будет никого, кто сможет наслаждаться плодами трудов наших, то мы и трудимся напрасно. Для чего наполнять богатством наш дом, если им не воспользуется наследник? Зачем покупать так много рабов для наших владений, если все это может достаться постороннему? Божественное писание учит, что дети должны повиноваться родителям (Еф. 6, 1); знай, что если ты выкажешь неповиновение по отношению к своим родителям, то не избегнешь кары небесной”.
Хотя у него был еще один сын, отец его, говоря так, легко убедил молодого человека сделать то, чего тот не желал. И Леобард вскоре подарил своей невесте кольцо, поцеловал ее, подарил ей тапочки (см. гл. 16 выше) и отпраздновал праздник помолвки. Пока это происходило, родители его заснули сном смертным, покинули этот мир, завершив путь сей жизни.
После того, как Леобард и его брат выдержали срок траура, Леобард отправился в дом брата, нагруженный подарками, которые хотел ему вручить по случаю свадьбы, но тот был настолько пьян, что не узнал Леобарда и не пожелал его принять в своем доме. Леобард удалился, вздыхая и проливая слезы. Доехав до какого‑то сарая, полного сена, он накормил лошадь, привязал ее поблизости и лег на сено поспать. В середине ночи проснулся, встал и, воздев к небу руки, возблагодарил Всемогущего Бога за то, что родился, за то, что живет, за то, что Господь одарил его Своими дарами, и так славил Господа долгое время. Пока он испускал долгие вздохи и проливал обильные слезы, Всемогущий Бог, “ихже бо предуведе, техъ и предустави сообразныхъ быти образу Сына Своего” (Рим. 8, 29), тронул его сердце, вдохновив его бежать от мира, чтобы предаться служению Господу.
2. Потом, став как бы священником своей собственной души, он стал говорить самому себе: “Что ты делаешь, душа моя? Почему сомневаешься? Пуст мир сей и желания его, пуста слава земная, пусто все на земле. Лучше будет оставить ее и последовать за Господом, чем хоть как‑нибудь принять земные дела”. Сказавши так, наутро сел он на лошадь свою, направляясь домой, и пока, радостный, ехал по привычной дороге, начал в уме размышлять, что ему следует делать и куда следует идти. И сказал в себе: “Поеду к могиле святителя Мартина, от которой исходит благотворная для больных сила, и верю, что его молитва откроет, каким путем идти мне ко Господу, раз уж его молитвы восстанавливают мертвых из тартара”.
Продолжая свой путь и беспрестанно молясь, он приблизился к базилике святителя Мартина, возле которой пребывал несколько дней. Потом пересек реку и с благоговением отправился в келью, расположенную рядом с Мармутье, из которой только что удалился некий Аларик. Там стал собственноручно изготавливать пергаменты и готовить их для письма. Он старался осмысливать Священное Писание и вспомнить псалмы Давида, которые с течением времени исчезали из его памяти, и, просвещенный чтением Божественного Писания, познал он истину, которую первоначально вложил в его сердце Господь. И никто да не посчитает вымыслом то, что я рассказываю; призываю Господа засвидетельствовать, что узнал я все это из уст самого преподобного Леобарда.
Спустя краткое время он так прославился своим совершенным смирением, что все стали почитать его. Взяв кирку, он раскопал камни в своей келье, желая расширить ее. Он постоянно с радостью постился, молился, пел псалмы, читал и никогда не забывал богослужения; время от времени принимался писать, чтобы изгнать дурные мысли.
3. Тем временем, всегда пребывая врагом и завистником рабов Божиих, искуситель под предлогом диспута, который вел со своими соседями смиренный монах, вложил ему в голову мысль выйти из своей кельи и перейти в другую. Поскольку мы тогда находились в тех местах, прибыв туда по своему обыкновению помолиться, нам стало понятно, что в сердце его проник отравляющий яд. Вздыхая от горького сожаления, стали увещевать его, убеждать, что это диавольская ловушка. А уехав оттуда, послал ему книги “Жизнь пустынных Отцев” и “Правила Иночества”,[2013] чтобы он узнал, какими должны быть отшельники и с какой осмотрительностью следует вести себя монахам. Когда он прочитал их, то не только выбросил из головы дурные мысли, но, более того,
Мармутье.
получил столько знаний, что изумлял нас своей способностью рассуждать о высоком. Выражался он в очень мягкой манере, увещевания его были приятны, был он полон любви к людям, следил за сильными мира сего и постоянно молился за всех верных Богу.
Он был не из тех, кто носит с удовольствием длинные волосы и длинную бороду, ибо через определенное время подрезал их. Ведя такой образ жизни, двадцать два года прожил в своей келье и удостоился от Господа такой великой благодати, что слюной своей мог вылечивать гнойные нарывы. Жар лихорадки снимал вином, которое освещал крестным знамением, побеждая своей праведностью лихорадочный жар в других — он, который в себе победил жар преступных страстей.
Однажды к нему пришел слепой человек, смиренно оплакивая свое несчастье и умоляя Преподобного коснутся его глаз, лишенных света. Преподобный Леобард долгое время отказывался; наконец, уступая горю мужчины и испытывая чувство сострадания, он три дня молился Господу, а на четвертый, возложив руки на глаза слепого, сказал: “Всемогущий Господи, Единородный Сын Отца, правящий с Ним и со Святым Духом во веки веков, давший свет рожденному слепым слюной из благословенного Своего рта, дай зрение этому рабу Твоему, чтобы он знал, что Ты есть Господь Всемогущий”. Сказав это, он изобразил знак креста на глазах слепого, и темнота для того мгновенно рассеялась, и зрение его восстановилось. Аббат Евстахий, присутствовавший при этом, засвидетельствовал это чудо.
4. Измученный постоянным тяжким трудом высекания в скале под горой более просторной пещеры, ослабленный строгим постом, хотя непрестанная молитва и поддерживала его, начал он мало–помалу чувствовать, как силы оставляют его. Однажды, когда он особенно устал, призвал к себе нас. Мы пошли к нему и после того, как он посетовал на приближение своей кончины, исповедуя себя грешным, попросил причастить его. Причастившись, сказал: “Время мое истекает — Господь велит мне освободиться от уз бренного тела, но должно пройти еше несколько Дней. Он призовет меня перед святым днем Пасхи”. О Преподобный, послуживший Создателю всего сущего до того, что Тот открыл ему час его смерти! Он говорил так в десятый месяц года, а в двенадцатый снова заболел.
Однажды в день воскресный он призвал своего слугу и сказал ему: “Приготовь мне немного еды, так как я очень ослабел”. И когда слуга ответил: “Господин мой, еда готова,” он сказал ему: “Иди и посмотри, закончилась ли уже служба и разошлись ли люди после литургии”. Говорил он так не потому, что хотел принять еду, а потому, что не хотел, чтобы кто‑нибудь стал свидетелем его смерти. Слуга вышел, потом вернулся и, войдя в келью, нашел угодника Божия испустившим дух — с закрытыми глазами, с окоченевшим телом, и это явно свидетельствовало, что ангелы уже забрали его, ибо святой воин не хотел, чтобы хоть один человек присутствовал при его кончине. Увидев это, слуга стал громко его оплакивать. Когда собралась братия, тело его подобающим образом обмыли, одели и поместили в могилу, которую он вырубил себе в своей келье. Думаю, никто из верующих не сомневается, что Преподобный пребывает ныне в сонме праведников.
КОНЕЦ КНИГИ “ЖИТИЕ ОТЦОВ”.
V. ПРИБАВЛЕНИЕ К ЖИТИЮ ОТЦОВ
святителя Григория Турского
ВСТУПИТЕЛЬНОЕ ПРИМЕЧАНИЕ
В прибавление к двадцати главам “Жития Отцов”, писания святителя Григория содержат несколько иных жизнеописаний святых Галлии V‑VI веков. Они представлены здесь в виде прибавления к полному тексту “Жития Отцов”.
Первое из этих житий — жизнеописание Святого, которого святитель Григорий знал лично, это святитель Сальвий Альбийский. Его житие, содержащееся в “Истории франков” (книга VII, 1 и V, 50) представляет один из классических примеров в христианской литературе — житие Святого, повидавшего само Небо и вернувшегося, чтобы рассказать об этом; его без сомнения можно поставить рядом с таким восточным святым, как блаженный Андрей Константинопольский, Христа ради юродивый.
Святитель Сальвий
21. Святитель Сальвий, ВИДЕВШИЙ ТАЙНЫ НЕБЕСНЫЕ
Память 10/23 сентября (+ 584)
Чувство почтения, которое я испытываю к нему, побуждает меня поведать о святителе Сальвии. Он, бывало, часто рассказывал, как, будучи мирянином и занимаясь земными делами, никогда не позволял себе попасться в ловушку дурных желаний, которые так часто заполняют умы молодых людей. Когда Дух Святой нашел место в его сердце, он отказался от борений мирской жизни и ушел в монастырь. Будучи посвящен Всемогущему Богу, понимал, что лучше в нищете служить Богу и жить в смирении пред Ним, нежели стремиться обладать богатством в этом преходящем мире. Он провел много лет в монастыре, подвизаясь согласно святоотеческому уставу.
Когда аббату этого монастыря пришло время умереть, Сальвий взял на себя обязанность заботиться о пропитании братии, ибо к тому времени достиг расцвета своих физических и умственных сил. Поскольку ему было дано такое послушание, то в его обязанности входило постоянно находиться с братией, чтобы поддерживать дисциплину, но вместо этого он стал еще больше уединяться и выбрал себе еще более отдаленную келью. После избрания аббатом он жил также аскетически, как прежде, посвящая все свое время молитве и чтению. Он был убежден, что ему более подобает оставаться в глуши среди монашеской братии, чем появляться на публике с тем, чтобы его чтили как аббата. Следуя своим убеждениям, он, попрощавшись с братией, стал отшельником и в уединении кельи своей предался еще большему воздержанию, чем прежде. В то же время старательно прилежал закону христианского милосердия, молясь обо всех, кто приходил к нему в монастырь, и щедро оделял их хлебом от приношений. Приходившие к нему с тяжелыми заболеваниями всегда уходили исцеленными.
Однажды, когда Сальвий лежал в постели, тяжело дыша, ослабленный высокой температурой, келья его внезапно наполнилась ярким светом, и стены, казалось, содрогнулись. Он воздел руки к небесам и со словами благодарности испустил дух. Монахи и с ними мать его с причитаниями вынесли из кельи его мертвое тело, обмыли его, одели и положили на носилки. Всю ночь они плакали и пели псалмы.
Когда пришло утро и все было готово для похорон, тело на носилках начало двигаться. Щеки Сальвия окрасились румянцем, он зашевелился, как бы просыпаясь от долгого сна, открыл глаза, воздел руки и заговорил: “О, Господи милосердный, зачем Ты сотворил сие со мной? Зачем решил Ты, что я должен вернуться в эту тьму, в которой мы обитаем на земле? Я бы гораздо счастливее был остаться там, в выси, с Тобой рядом, чем возобновлять свою безрадостную жизнь здесь, внизу”. Все, окружавшие его, ничего не понимали. Когда его спросили о значении свершившегося чуда, он ничего не ответил. Поднялся с носилок, не ощущая никаких последствий болезни, от которой прежде страдал, и три дня ничего не ел и не пил.
На третий день он призвал монахов и свою мать. “Дорогие мои, — сказал он, — послушайте то, что я вам скажу. Вы должны понять, что все, что вы видите в этом мире, не имеет совершенно никакой ценности. Все суета, как точно провозгласил пророк Соломон. Блажен тот, кто в этом земном существовании ведет себя так, что вознаграждается созерцанием Господа во всей славе Его на небесах”.
Сказав это, он задумался, говорить ли ему еще или на этом закончить. Какое‑то время молчал, но братия просили его рассказать им, что же он видел. “Когда четыре дня назад моя келья содрогнулась, — продолжил он, — и вы увидели меня лежащим мертвым, два ангела подняли меня и вознесли на высоту небес, так что под моими ногами оказались не только эта злосчастная земля, но и солнце, и луна, и облака, и звезды. Потом меня провели через врата, сияющие ярче солнечного света, и вошел я во Дворец, где весь пол сверкал золотом и серебром. Это сияние невозможно описать. Дворец был заполнен множеством людей, не принадлежавших ни к мужскому полу, ни к женскому, и толпа во все стороны тянулась так далеко, что нельзя было видеть, где она кончалась. Ангелы были впереди меня, прокладывая мне путь сквозь толпу людей, и мы приблизились к месту, к которому наш взор был обращен даже тогда, когда мы были далеко от него. Над этим местом висело облако, светящееся сильнее, чем любой свет, но не видно было ни солнца, ни луны, ни звезд; истинно, облако светилось своим собственным сиянием гораздо ярче, чем любое из названного. Из облака раздался голос, похожий на раскат волн. Меня, грешного, с большим уважением приветствовало множество существ, некоторые из которых были облачены в священнические облачения, а другие были в обычной одежде; мои спутники сказали мне, что то были мученики и другие святые, которых мы почитаем здесь, на земле, и которым с любовью молимся. Когда я стоял там, меня обдало волной такого сладкого аромата, что, напитавшись им, я не испытывал никакой потребности в еде или питье до самого этого момента.
Потом я услышал голос, сказавший: “Пусть этот человек вернется в мир, он нужен там Церкви”. Слышал голос, но не видел, Кто это говорил. Я простерся ниц и заплакал: “Увы, Господи, увы! Зачем Ты показал мне все это — для того ли только, чтобы лишить меня всего? Ты изгнал меня сегодня прочь от Себя и послал вернуться в земную жизнь, и сам я не могу вернуться сюда. Молю Тебя, Господи, не отврати от меня милость Твою. Позволь мне остаться здесь, прошу Тебя, иначе я погибну, пав на землю”. Голос, говоривший со мною, изрек: “Иди в мир. Я буду тебя хранить до тех пор, пока снова не возвращу в это место”. Потом мои проводники оставили меня, и я вернулся обратно сквозь те ворота, через которые входил, я шел и плакал”.
Бывших с ним рядом изумил его рассказ. Святой человек Божий плакал. Потом он сказал: “Горе мне, что осмелился открыть такую тайну! Аромат, который я ощущал в том святом месте и которым без еды и питья был сыт три дня, уже исчез. Язык мой покрыт язвами и так распух, что едва помещается во рту. Очевидно, Господу Богу моему неугодно было, чтобы я открывал эти тайны. Ты ведь знаешь, о Господи, что я сделал все это в простоте своего сердца, а не из‑за тщеславия. Сжалься надо мною, молю Тебя, и, как Ты обещал, не оставляй меня”. Сказав это, Сальвий замолчал; потом он стал есть и пить.
Когда я пишу эти слова, боюсь, что мой рассказ может некоторым моим читателям показаться совершенно невероятным, и думаю о том, что написал историк Саллюст: “Когда мы описываем деяния знаменитых людей, читатель охотно принимает на веру то, что, по его мнению, он мог бы сделать сам; все, что выходит за эти границы возможного, он будет считать недостоверным”. Я же призываю Всемогущего Господа засвидетельствовать, что все, что я здесь поведал, слышал из уст самого Сальвия.
Много лет спустя святой Сальвий вынужден был оставить свою келью, чтобы против собственной воли быть избранным и посвященным во епископа. Согласно моим расчетам, он пробыл на святительской кафедре десять лет — до тех пор, пока в Альбе не разразилась чума и большинство людей вымерло из- за нее. В живых остались лишь немногие горожане, но святитель Сальвий как добрый пастырь отказался покинуть свой город. Он оставался там, призывая немногих оставшихся в живых беспрестанно молиться, неуклонно бывать на всенощных и души и тела свои посвятить только добрым делам. “Всегда поступайте так, — обычно говорил он, — чтобы, если Господь решит призвать вас из этого мира, то Ему не пришлось бы вас осудить”.
После одного Собора, на котором мы с Сальвием были вместе, я уже собирался отправиться домой, как вдруг почувствовал, что не могу уехать, не попрощавшись с Сальвием и не обняв его. Я нашел его и сказал, что собираюсь уезжать. Мы отошли недалеко от дома и стояли там, разговаривая. “Посмотри на крышу этого дворца, — сказал он, — видишь ли ты то же, что вижу я?” “Я вижу новую черепицу, которую недавно повелел положить здесь король”. “А больше ничего не видишь?” — Спросил он. “Нет, — ответил я, — больше ничего”. Я уже подумал, что он надо мной подшучивает. “Скажи мне, если ты видишь что‑то еще,” — сказал я. Он глубоко вздохнул и ответил: “Вижу обнаженный меч гнева Божия, висящий над этим дворцом”. И он не ошибся в своем пророчестве. Через двадцать дней умерли два сына короля Хильперика.
Когда пришло время и Господь открыл Сальвию приближение его собственной смерти, он подготовил себе гроб, тщательно вымылся и надел саван. Умер он в блаженных размышлениях, обратив мысли свои к Небу. Он был человеком высокой святости. У него не было никакого желания обладать чем‑либо, и он отказывался принимать деньги; если кто‑то навязывал ему, то он сразу же отдавал деньги бедным.
Когда он был епископом, патриций Муммол увел в рабство многих обитателей Альбы, но Сальвий последовал за ним и убедил его всех людей освободить. Господь дал ему такой дар влияния на людей, что захватчики пошли на уменьшение выкупа, который просили, и даже преподнесли Сальвию подарки. Таким образом он освободил людей своей епархии и вернул их в прежнее положение.
Слышал я о нем и много других поучительных историй. Он умер в девятый год правления короля Хильдебера (584 год от Рождества Христова).
22. Святитель Врисий, ПРОЗОРЛИВЫЙ ЕПИСКОП ТУРСКИЙ
Память 13/26 ноября (+ 444)
После кончины святителя Мартина Турского, сего высокого и истинно несравненного человека, о чудесах которого в нашей стране написаны толстые тома, епископом в Туре стал Врисий. В молодости сей Врисий досаждал святителю Мартину, который тогда был еще жив и здоров, поскольку Святитель часто пенял тогда молодому человеку, что тот тратит много времени на пустяки. Однажды, когда к святителю Мартину пришел за исцелением один больной, он встретил на площади Врисия, бывшего тогда еще дьяконом. В грубоватой манере пришедший сказал: “Я здесь болтаюсь, ожидая Святого, но не знаю, где он и что делает”. Врисий ответил: “Если ты ищешь этого юродивого, просто глянь туда. Он, как обычно, пялится на небо”. Подойдя к святителю Мартину, бедняк получил от него чаемое исцеление. Затем Святитель обернулся к дьякону Врисию и сказал: “Значит я тебе кажусь юродивым, не так ли?” Врисий так сконфузился, услышав это, что стал отрицать, что сказал такое, но Святитель продолжал: “Я слышал твои слова, хотя ты и был от меня на большом расстоянии. Аминь, говорю тебе, ибо Господь только что открыл мне, что ты будешь удостоен чести быть епископом после моей смерти, но ты должен знать, что в период своего епископства будешь страдать от множества гонений”. Услышав это, Врисий засмеялся и ответил: “Разве не правильно то, что я сказал, многое из твоих слов — чистое сумасшествие”. Даже после того, как его рукоположили во священника, Врисий продолжал причинять боль Святителю своими язвительными замечаниями. Но позже, когда его, всеобщим решением граждан Тура, избрали епископом, он стал все время свое проводить в молитве.
Несмотря на то, что Врисий был высокомерным и тщеславным, телом он пребывал, по всеобщему свидетельству, чист. На тридцать третьем году его священнослужения против него было выдвинуто прискорбное обвинение. Одна женщина, которой его слуги обыкновенно давали стирать его белье и которая сама отказалась от ношения мирских одежд по религиозным соображениям., забеременела и родила ребенка. Все население Тура было взбудоражено гневом при этом известии. Все винили Епископа — все как один жаждали камнями забить его до смерти. “Твой благочестивый вид все это время был лишь прикрытием грехов твоих, — кричали они. — Господь нам не дозволит больше осквернять себя, прикладываясь к твоей недостойной руке”. Врисий твердо отрицал обвинения. “Принесите мне ребенка,” — потребовал он. Внесли ребенка, которому от роду было всего тридцать дней. Врисий сказал дитяти: “Во имя Иисуса Христа, Сына Господа Всемогущего, если я действительно твой отец, велю тебе так и сказать в присутствии этих людей”. “Не ты мой отец,” — ответило дитя. Когда люди просили Врисия узнать, кто же был отцом, он ответил: “Это уже не мое дело. Я был в этом замешан постольку, поскольку вопрос касался меня. Если вас это интересует, сами спросите”. Тогда люди восстали против него и потащили его прочь, крича: “Ты больше не будешь править нами, лживо именуясь пастырем”. Чтобы оправдаться перед людьми, Врисий сунул в свою рясу горячие угли, прижал их тканью к телу и вместе со всей толпой пошел к могиле святителя Мартина. Когда дошел до могилы, отпустил угли, и они упали на землю, но на рясе его не осталось никаких следов горения. Тогда он продолжил свои оправдания: “В точности, как вы видите, что одежда моя не испорчена этими горящими углями, так и тело мое не осквернено соединением с женщиной”. Но люди все же не поверили ему и изгнали из своего города, так что сбылись слова святителя Мартина: “Ты должен знать, что в период своего епископства будешь страдать от множества гонений”.
Изгнав Врисия, люди в Туре избрали своим епископом Иустиниана. Врисий отправился к Папе в город Рим. Плача и сокрушаясь над своей судьбой, он сказал Папе: “Я заслужил все эти поношения, ибо грешил против Святителя Божия, называя его юродивым и полоумным. Когда видел чудеса, им творимые, я им не верил”. Врисия не было в Туре, когда люди сказали новому епископу: “Отправляйся за ним и подумай о своем положении, ибо, если ты не последуешь за ним, то заслужишь всеобщее наше презрение”. Раз так, Иустиниан оставил Тур и отправился в Италию в город Верселли. В этом путешествии он умер. И когда жители Тура узнали о его смерти, то, упорствуя в своих заблуждениях, избрали на его место Арментия.
Когда епископ Врисий прибыл в Рим и поведал Папе обо всем, что претерпел, то тогда обосновался в папской епархии и часто совершал литургии, но продолжал каяться в том, что жесток был по отношению к святителю Мартину. По истечении семи лет оставил Рим и с разрешения Папы отправился в Тур. Прибыл в деревню под названием Мон–Луи, что приблизительно в десяти километрах от города и обосновался там. Арментарий заболел лихорадкой и умер глубокой ночью. Епископу Врисию это открылось в видении, и он сказал своим слугам: “Быстро вставайте и поспешим на похороны нашего брата, епископа Турского”. Когда они прибыли к одним из ворот города и готовились пройти через них, покойника выносили через другие ворота. После похорон Врисий вернулся в свой собор и счастливо прожил семь лет. Почил он на сорок седьмом году своего епископства. На кафедре его сменил святитель Евстохий, человек замечательной святости.
Примечания
Это повествование взято из “Истории франков”, книга II, 1.
23. Преподобный Хоспикий, ОТШЕЛЬНИК В НИЦЦЕ
Память 21 мая/3 июня
Рядом с городом Ницца обитал отшельник по имени Хоспикий. Он был великим аскетом, носил прямо на голом теле железные вериги, а поверх них власяницу. Не ел ничего, кроме сухарей и нескольких фиников. А постом питался корнями египетских трав, которые привозили ему купцы. Отшельники их предпочитают. Сперва он обычно выпивал воду, в которой они варились, а потом съедал сами растения. Господь удостоил Хоспикия совершением через него дивных чудес. Однажды Дух Святой открыл ему о пришествии в Галлию лангобардов. Его пророчество гласило: “Лангобарды вторгнутся в Галлию и разрушат семь городов, поскольку в очах Господа велика порочность этих городов. Никто в них не знает Господа, никто не ищет Его, никто не делает добра, которое смягчило бы гнев Господень. Все–все жители без веры, склонны к клятвопреступлению, к воровству, не задумываясь убивают; и нет там никакого правосудия. Церковную десятину они не платят, бедных не кормят, не одевают тех, кому нечего одеть; странникам они не дают ни приюта, ни достаточно еды. Потому этих людей ждет несчастье. И я говорю вам: все имущество спрячьте за стенами, иначе лангобарды его заберут. Найдите самые защищенные места и укрепитесь там”.
Всех удивило то, что сказал Хоспикий. Все в великом волнении уходили от него домой. Потом он поговорил со своими монахами, сказав им: “Немедленно покиньте это место и заберите
с собой свое имущество. Люди, о которых я вам говорил, уже приближаются”. “Мы не можем оставить тебя, преподобие Отче,” — отвечали они. “Не бойтесь за меня, — сказал Хоспикий. — Они мне причинят вред, это правда, но не убьют”. Монахи скрылись, и явились лангобарды. Они разрушили все, что могли, и, наконец, достигли того места, где жил отшельником Хоспикий. Он показался им через окно в своей башне. Кружа вокруг башни, лангобарды не могли найти никакого прохода, сквозь который могли бы добраться до отшельника. Двое из них вскарабкались наверх и пробили отверстие в крыше. Увидев Хоспикия в цепях и власянице, воскликнули: “Это преступник! Он, должно быть, кого‑то убил. Вот почему на нем цепи”. После того, как привели переводчика, они спросили Хоспикия, что он сделал, чем заслужил такое наказание. Он признался, что совершил убийство и что виновен во всех известных преступлениях. Один из лангобардов вытащи меч и приготовился отрубить отшельнику голову. Когда он занес правую руку свою для удара, она была парализована прямо в воздухе, так что он даже не мог ее опустить. Меч из его руки упал на землю. Увидев это, спутники его закричали и стали просить Преподобного сказать им, что им теперь делать. Хоспикий над рукой воина сотворил крестное знамение, и она вновь ожила. Человек этот был обращен прямо на месте, тут же был совершен постриг, и он стал одним из самых преданных Хоспикию монахов. Двое из вождей лангобардов, которые слушали то, что он им сказал, вернулись в свою страну, к себе домой живыми и невредимыми. Другие же, которые посмеялись над предостережениями Хоспикия, погибли в Провансе. Многие из них были одержимы бесами и, не переставая, кричали: “Преподобный, блаженный, зачем ты нас так мучаешь и жжешь?” Он возложил на них руку и исцелил их.
Некоторое время спустя после этого один обитатель Энгера слег с очень высокой температурой и потерял и слух, и способность говорить. Хотя от горячки он поправился, но так и остался глухонемым. Один дьякон из тех мест как раз собирался отправиться в Рим и привезти мощи святых апостолов и других святых, хранящих этот город. Когда родители больного услышали об этом, они просили дьякона взять с собой в эту поездку их сына, так как, если бы он только мог побывать на могилах святых апостолов, он бы немедленно исцелился. И так они отбыли вдвоем и через какое‑то время добрались до места, где жил преподобный Хоспикий. Дьякон поприветствовал его и поцеловал. Затем объяснил причины своей поездки и сказал, что держит путь в Рим. Он попросил Преподобного свести его с какими‑нибудь местными моряками, которых он мог знать. Как раз перед их уходом Хоспикий, благодаря Духу Божию, почувствовал в себе вышнюю силу. Он сказал дьякону: “Пожалуйста, покажи мне твоего больного”. Дьякон поспешил к месту их ночлега и нашел больного, вновь страдавшего от высокой температуры. Тот знаками показывал, что в ушах у него сильно звенит. Схватив за руку, дьякон потащил его к Преподобному. Хоспикий ухватил больного за волосы и выставил его голову в окно. Взял немного масла, освятил его, крепко зажал язык человека в левой руке и влил масло ему в горло, а потом полил на темя. “Во имя Господа нашего Иисуса Христа, — сказал он, — пусть уши твои и уста отверзнутся той чудодейственной силой, которая некогда изгнала злого духа из глухонемого человека”. Сказав это, он спросил у больного, как его зовут. “Меня зовут так‑то и так‑то,” — ответил тот, явно выговаривая слова. Когда дьякон увидел, что произошло, то сказал: “От всего сердца благодарю Тебя, Иисусе Христе, за то, что сотворил такое чудо рукой раба Твоего. Я ехал к Петру, к Павлу и Лаврентию и всем остальным, кто прославил Рим кровью своею. А всех их нашел здесь, в сем самом месте всех обнаружил”. Сказав это, он заплакал и преисполнился благоговейного страха. Преподобный не приписал себе никаких заслуг. “Успокойся, дорогой брат, — сказал он, — это сделал не я, а Тот, Кто сотворил человека ради спасения нашего, Тот, Кто дает зрение слепым, слух глухим, речь немым, Кто очищает кожу у прокаженных и находит лекарство для всех больных”. Дьякон попрощался с Хоспикием и, радостный, продолжал путь со своим спутником.
После того, как они уехали, пришел испытать эту чудодейственную силу человек по имени Доминик, который от рождения был слепым. Он два или три месяца оставался в близлежащем монастыре и все свое время проводил в молитвах и посте.
Вскоре Хоспикий послал за ним. “Хочешь обрести зрение?” — Спросил он. Доминик ответил: “Моим желанием всегда было узнать о том, что мне неизвестно. Я не знаю, что такое свет. Но знаю одно: все, кто его видят, высоко его ценят. Что касается меня, то я от рождения и до сего дня никогда не имел зрения”. Хоспикий освятил немного масла и, сотворив над глазами больного крестное знамение, произнес: “Да откроются глаза твои во имя Иисуса Христа, Спасителя нашего”. Глаза человека немедленно открылись, и он стоял, замерев в восхищении от вида чудных творений Божиих, которые видел в первый раз.
Позднее к Хоспикию привели девушку, которая, как она сама призналась, была одержима тремя бесами. Он возложил на нее руку и благословил ее, начертав знак креста на ее лбу освященным маслом. Бесы были изгнаны, и женщина ушла исцеленная. Своим благословением он исцелил и другую девушку, которую угнетал нечистый дух.
Когда приблизился день его смерти, Хоспикий призвал к себе аббата монастыря. “Принеси лом, — сказал он, — пробей стену и пошли гонцов к епископу Ниццы, чтобы он мог приехать и похоронить меня. Через три дня я отойду из этого мира и обрету предназначенное мне место отдыха, которое Господь обещал мне”. Когда Хоспикий это сказал, аббат монастыря послал своих людей к епископу Ниццы сообщить это известие. Тем временем человек по имени Крискен подошел к окну. И когда увидел покрытое червями и обвитое цепями тело еще живого Хоспикия, то спросил: “Боже мой, как ты можешь выносить такие ужасные страдания?” Хоспикий ответил: “Тот, во имя Которого я терплю эти страдания, дает мне утешение. Говорю тебе, я освобождаюсь от этих цепей и отправляюсь отдыхать”. На третий день он снял свои цепи и встал на колени в молитве. После того, как долгое время провел, молясь и плача, лег на скамью, вытянул ноги, воздел руки к небу, возблагодарил Господа и так испустил дух. Все черви, питавшиеся плотью Преподобного, немедленно пропали. Прибыл епископ Остадий и предал тело Преподобного могиле. Я слышал обо всем этом из уст бывшего глухонемого, который, как я вам рассказал, был исцелен Хоспикием. Этот человек рассказал мне много и о других случаях чудес, сотворенных Хоспикием, но я решил не записывать их, поскольку слышал, что жизнь его была описана несколькими другими авторами.
Примечания
Это повествование взято из “Истории франков”, книга VI, 6.
Имя преподобного Хоспикия сохранилось в названии мыса рядом с Ниццой — “Пойнт де Сен–Хоспис”.
24. Преподобный Епархий, ОТШЕЛЬНИК–ЧУДОТВОРЕЦ В АНГУЛЕМЕ
Память 1/14 июля (+ 581)
Преподобный Епархий, отшельник в Ангулеме, был человеком великой святости, и Господь через него сотворил многие чудеса. Жил он первоначально в Периго, но после своего обращения и посвящения отправился в Ангулем, где построил себе келью. Он собрал вокруг себя нескольких монахов и проводил время в непрестанной молитве. Когда кто‑нибудь предлагал ему золото или серебро, тратил их на нужды бедных или на освобождение людей из тюрьмы. Покуда жил в своей келье, там ни разу не выпекался хлеб, поскольку, когда он был нужен, его приносили паломники. Пользуясь милостыней и приношениями верующих, отец Епархий организовал освобождение великого множества узников. Сотворяя крестное знамение над гнойными нарывами, он останавливал воспаление в них; молитвой изгонял из тел одержимых злых духов, много раз убеждал судей простить обвиняемых более силой доводов, чем усиленной просьбой. Когда просил о снисхождении, ему не могли отказать, ибо он внушал любовь.
Однажды одного человека вели, чтобы повесить за воровство. Он был закоренелым преступником, местные жители считали его виновным и во многих других преступлениях — грабежах и убийствах. Услышав об этом, Епархий послал одного из своих монахов попросить судью даровать ему жизнь этого человека, как бы тот ни был виноват. Собравшаяся толпа начала протестовать: если бы этого человека освободили, кричали они, это был бы конец закону и порядку в этом месте, и судья потерял бы свой авторитет. Поэтому освобождать его было нельзя. Его пытали на дыбе, били палками и дубинками и приговорили к повешению. Монах вернулся и с грустью сообщил об этом Епархию. “Иди обратно, — велел он. — Не приближайся слишком близко, но оставайся там. В Своей милости Господь подарит мне жизнь этого моего соплеменника, что отказались сделать люди. Когда увидишь, что он упал, подними его и доставь ко мне в монастырь”. Монах сделал, как ему было велено. Отец Епархий преклонил колени в молитве и долго, со слезами беседовал с Господом. Благодаря его молитве виселица закачалась, цепи оборвались, и повешенный упал на землю. Монах поднял его и живого и здорового привел к Аббату. Епархий возблагодарил Бога. Потом вызвал к себе судью. “Дорогой сын мой, — сказал, — ты всегда с сочувствием выслушивал то, что я хотел тебе сказать. Почему же был так непреклонен сегодня, отказавшись простить человека, жизнь которого я попросил тебя сохранить?” Судья ответил: Я всегда готов слушать тебя, святый Отче, но сегодня не смог сделать то, о чем ты просил, иначе бы толпа взбунтовалась”. “Ты не слушал меня, — ответил Епархий, — а вот Господь удостоил меня тем, что выслушал. Он вернул к жизни человека, которого ты велел предать казни. Вот он стоит невредимый”. Когда Епархий вымолвил это, осужденный бросился к ногам судьи, просто онемевшего от удивления, когда увидел живым человека, которого казнили у него на глазах. Эту историю рассказал мне сам судья.
Епархий совершил еще много других деяний, рассказать о которых вам мне просто не хватит места в этой книге. Сорок четыре года проведя в отшельничестве, он заболел лихорадкой и умер. Его вынесли из кельи, и в похоронной процессии шло множество людей, которых он примерно так, как я только что рассказал, спас от приговора суда.
Примечания
Это повествование взято из “Истории франков”, книга VI, 8.
25. Преподобный Аредий, СВЯТОЙ АББАТ ЛИМОЖСКИЙ
Память 17/30 ноября (+ 591)
Я расскажу о чудесах и кончине аббата Аредия, который закончил земную жизнь свою в 591 году от Рождества Христова и, призванный Господом, отправился на Небеса. Он — уроженец Лиможа, рожден от родителей свободного сословия, потомок весьма влиятельных в тех местах людей. Был он послан к королю Феодебарту и присоединился к группе молодых людей благородного происхождения, состоящих при королевском дворе. В то время епископом города Трира был святитель Никита, человек большой святости.[2014] Паства его почитала в нем выдающегося проповедника, и он славился добрыми своими делами и чудотворениями. Владыка Никита заметил в королевском дворце молодого человека, лицо которого было отмечено Божественной печатью, и велел Аредию следовать за ним. Аредий ушел из королевского дворца вслед за Никитой. Они вместе вошли в епископскую келью и стали там говорить о духовном. Юный Аредий попросил Святителя исправлять его ошибки, стать ему духовным отцом и наставлять в Священном Писании. Он был полон горячего желания учиться. Проведя какое‑то время с епископом Никитой, Аредий принял постриг. Однажды, когда священники в соборе пели псалмы, с потолка слетел голубь, тихо покружил вокруг Аредия и сел ему на голову. По моему мнению, это был ясный знак, что Аредий был исполнен благодати Святого Духа. Смущенный происшедшим, он попытался согнать голубя. Тот немного полетал и затем снова сел сперва на голову Аредия, а потом на его плечо. И, кроме того что случилось в соборе, когда Аредий пошел к келье Епископа, голубь полетел за ним. Это повторялось день за днем, к великому удивлению Никиты.
И отец, и брат Аредия умерли, и этот избранник Божий, исполненный, как я уже сказал, Духа Святого, вернулся домой, чтобы утешить свою мать Пелагию, которой теперь некому было помочь, кроме ее единственного оставшегося сына. К этому времени он уже все свое время посвящал посту и молитве, и попросил он свою мать, чтобы она продолжала исполнять все свои хозяйственные обязанности — следила бы за слугами, за тем, как обрабатываются поля и возделываются виноградники, чтобы ничто не отвлекало его от молитв. Он хотел отвечать лишь за одно дело — надзирать за строительством церквей. Что еще могу я сказать? Он строил церкви во славу святых Божиих, собирал их мощи и постригал слуг своей семьи в монашество. Он основал монастырь,[2015]* в котором следовал уставу Кассиана, Василия и других Отцов, составивших правила монашеской жизни. Его святая мать обеспечивала всех монахов едой и одеждой. Она не позволяла своим многотрудным обязанностям быть препятствием в ее общении с Богом. Что бы она ни делала, она постоянно молилась, и слова ее восходили ввысь, как благоуханный фимиам, и были угодны Господу. Тем временем к преподобному Аредию начали со всех сторон стекаться больные. Он исцелял их, осеняя каждого рукой своей крестным знамением. Если бы я попытался записать все имена исцеленных, то никогда не смог бы составить полный список. Знаю одно: ни один больной, пришедший к нему, не ушел не исцеленным. Вот некоторые подробности значительных чудес, им совершенных.
Однажды он вместе со своей матерью совершал паломничество к церкви святого Иулиана–мученика. В тот вечер они добрались до места, где не было никакой воды, лишь сухая и бесплодная земля. Мать сказала ему: “Сын, у нас нет воды. Мы, наверное, не сможем провести здесь ночь”. Аредий пал ниц в молитве и долго–долго продолжал молить Господа. Потом встал и палкой, которую носил в руке, ударил в землю. Два–три раза повернул ее в земле, а потом с радостной улыбкой выдернул ее. Из отверстия хлынуло столько воды, что хватило с избытком и для их собственных нужд, и на то, чтобы напоить животных.
Не так давно, когда Аредий бы в поездке, начали появляться больше тучи. Как только он их увидел, то слегка склонил голову над лошадью, на которой ехал, и воздел руку ко Господу. Не успел закончить свою молитву, как облако разделилось на две части: вокруг них дождь лил, как из ведра, а на них не упало ни одной капли.
Один житель Тура по имени Вистримунд, а по прозвищу Татто, жестоко страдал от зубной боли. У него распухла вся челюсть. Он отправился, чтобы найти сего Преподобного. Аредий положил руку на зараженное место, и боль сразу же прекратилась и больше никогда не мучила этого человека. Эту историю рассказал мне сам Вистримунд. Что же касается чудес, которые Господь сотворил нам через святого Иулиана–мученика и святителя Мартина, большинство их я записал в своей “Книге чудес” в таком виде, как он сам мне их поведал.
Когда силой Христовой Аредий совершил эти чудеса и множество подобных, то приехал в Тур сразу же после праздника святителя Мартина. Какое‑то время пробыл у меня, и тогда сказал мне, что ему недолго осталось жить в этом мире, что, несомненно, близка его смерть. Он попрощался, а затем отправился в путь, благодаря Господа за то, что удостоился перед смертью почтить могилу Святителя. Вернулся в свою келью, составил завещание, привел в порядок все свои дела, назначив наследниками двух епископов — святителей Мартина и Илария. Потом заболел дизентерией и начал хворать. На шестой день его болезни женщина, давно одержимая нечистым, от которого не смог избавить ее Преподобный, и руки которой были связаны за спиной, начала кричать: “Бегите, граждане! Прыгайте от радости, люди! Выходите встречать святых и мучеников, которые собираются к кончине преподобного Аредия! Здесь и Иулиан из Бриуда, и Приват из Менда. Из Тура прибыл Мартин, а Мартий из родного города Аредия. Вот подходят Сатурнин из Тулузы, Деннис из Парижа и все другие, которые на Небе сейчас и которым вы привыкли молиться как Божиим святым и мученикам”. Она начала кричать все это как раз, когда спускалась ночь. Ее хозяин связал ее, но не смог удержать. Порвав путы, она ринулась к монастырю, крича по дороге. Через короткое время Преподобный испустил последний вздох, и многие видели, как ангелы вознеси его на Небо.
Во время похорон, когда опускали тело его в могилу, Аредий очистил эту женщину от проклятия, которое навел на нее бес, а также и еще одну женщину, одержимую еще более злым бесом. По моему убеждению, это по воле Господней он не мог исцелить их, будучи во плоти, чтобы и похороны его прославились чудесами. Когда обряд был совершен, третья женщина, бывшая немой и ходившая с постоянно открытым ртом, подошла к его могиле, приложилась к ней и тем самым обрела дар речи.
Примечания
Это повествование взято из “Истории франков”, книга X, 29.
Святитель Григорий включил следующий отрывок о преп. Аредии в свою книгу “Чудеса св. Иулиана” (гл. 40):
“Когда ко мне пришел Аредий, священник из Лиможа, весьма благочестивый человек, о котором я упоминал во второй книге о чудесах блаженного Мартина, я подробно расспросил его о жизни и стал спрашивать о чудесах, что совершил блаженный Иулиан в Лиможе. Священник Аредий построил в честь блаженного Мученика святую церковь, которую обогатил мощами святого Иулиана. Поскольку он был очень смиренный человек, он какое‑то время колебался, но наконец, после особенно настойчивых расспрашиваний, рассказал следующее: “Когда я в первый раз пришел в церковь блаженного Иулиана, то унес с собой крошечку воска с его могилы. Оттуда пошел к фонтану, в который пролилась кровь блаженного Мученика, и, омыв лицо, наполнил маленький сосуд водой для благословения. Призываю Всемогущего Бога во свидетели, что прежде, чем я дошел домой, она превратилась в бальзам по цвету, плотности и аромату. Когда пришел владыка освящать храм, я рассказал ему об этом, и он не пожелал вложить в священный алтарь на место мощей ничего, кроме маленького сосуда, вода в котором превратилась в бальзам, и сказал: “Это подлинные мощи, которые прославил Мученик силой Божией””.
Иные сведения о преп. Аредии находятся в “Чудесах святителя Мартина” свят. Григория, книги II, 39; III, 24; IV, 6 и в “Славе исповедников”, гл. 9 и 102. Житие преп. Аредия включено в апокрифические труды свят. Григория (Х. Л. Бордье, “Книги чудес”, Париж, 1864 г., т. 4, стр. 160–208).
Преп. Аредий известен во Франции как св. Ирьей. Его святая мать Пелагия преставилась в 572 году.
26. Преподобный Вулфолаик, СТОЛПНИК ТРИЕРСКИЙ
Память 17/30 ноября
Однажды, во время путешествия, я прибыл в город Кариньян, где меня тепло встретил и препроводил в свой монастырь иеродиакон Вулфолаик. Монастырь располагался примерно в одиннадцати километрах от города, наверху холма. Отец Вулфолаик построил на склоне холма большой храм и прославил его мощами святителя Мартина и других святых. Когда я был там, попросил его рассказать мне о радостном событии его обращения и о том, как он, лангобард по рождению, вступил в служение Церкви. Сначала он не хотел говорить об этом, ибо искренне желал избежать людской славы. Я просил его, умоляя ничего не скрывать из того, о чем я его спрашивал, обещая ни одной живой душе не открывать того, что он мне расскажет. Он долгое время сопротивлялся, но в конце концов мои просьбы и мольбы смягчили его.
“Когда я был маленьким мальчиком, — начал он, — случилось мне услышать имя преподобного Мартина. Я даже не знал, был ли он мучеником или просто известным священником, не знал, что доброе он сотворил в этом мире и какое место удостоилось пребыванием его мощей. Тем не менее, стал молиться о нем по ночам, а когда у меня появлялись какие‑нибудь деньги, раздавал милостыню. Став старше, предпринял большие усилия, чтобы научиться писать. Сперва научился просто копировать буквы, а потом узнал, что из них получается, если поставить их в нужном порядке. Стал я послушником аббата Аредия и вместе с ним посетил церковь святителя Мартина. Когда же нам пришло время уезжать, он собрал как святыню немного пыли со святой могилы. Поместил ее в маленькую коробочку и повесил мне на шею. Когда мы прибыли в монастырь вблизи Лиможа, он унес эту коробочку в свою молельню. Пыль внутри нее увеличилась в размерах до такой степени, что не только заполнила эту коробочку целиком, но и высыпалась наружу, находя небольшое отверстие. Это чудо вдохновило меня, сердце мое исполнилось радости, и в результате все мои надежды на будущее были связаны с чудодейственной силой этого Святого. Я отправился затем в окрестности Триера и на том самом холме, где и ты сейчас стоишь, собственными руками построил себе жилище, которое ты видишь перед собой. Здесь была статуя Дианы, которой поклонялись местные жители. Я соорудил столп, на котором стоял голыми ногами, несмотря на то, какие страдания мне это причиняло. Когда же в свой срок пришла зима, то от ее ледяного холода ногти на пальцах у меня отваливались, и не один, а много раз, а дождинки становились льдинками и свисали с моей бороды, как воск с тающей свечи. Эта местность известна у нас своими суровыми зимами”.
Мне было очень интересно узнать, чем он питался и как ему удалось разрушить идолов на склоне холма. “Ел я только немного хлеба, сырые овощи и пил воду, — рассказал он мне. — Из жилищ в этой местности ко мне начали стекаться толпы людей, и я все время повторял им, что Диана бессильна, статуи ее бесполезны, а совершаемые ими обряды — пустые и суетные. Объяснял им, что заклинания, которые они распевали, впадая в опьянение во время своих оргий, их совершенно недостойны. Что им следует принести скорее жертвоприношения Всемогущему Господу, сотворившему небо и землю. Сутками напролет молился, чтобы Господь соизволил свергнуть эту статую и освободить людей от идолопоклонства. В милости Своей Господь тронул их простые сердца, и они стали слушать то, что я им говорил, бросать своих идолов и следовать пути Господнему. Затем я призвал некоторых из их числа и с их помощью смог разрушить и саму статую. Я уже имел ранее дело с идолами меньших размеров, и разрушать их было легче.
У статуи Дианы собралась большая толпа, ее обвязали веревками и начали тащить, но все усилия были тщетны. Тогда я поспешил в церковь, пал ниц и, лежа на земле, слезно молил Господа о помощи, о том, чтобы Божественной силой Своей разрушил Он то, что не под силу было разрушить людям. Окончив молитву, я вышел из церкви, подошел к трудившимся и взялся за веревку. При первом же нашем рывке идол пал на землю. Его разбили на кусочки железными молотками, а потом превратили в пыль.
Отправившись к себе поесть, я обнаружил, что все мое тело, от макушки до ступней, покрылось гнойными нарывами, между которыми не было ни одного свободного местечка. Придя в церковь, разделся перед святым алтарем. Там у меня хранилась бутылка с маслом от святителя Мартина. Собственными руками намазал все свое тело этим маслом, а затем пошел спать. Было около полуночи, когда проснулся. Поднявшись, чтобы прочитать положенные молитвы, обнаружил, что тело мое полностью исцелилось, словно на нем никогда и не было язв. Тогда я понял, что болячки эти были вызваны злобой, которую питал ко мне диавол. Он полон ненависти и делает все, что может, чтобы навредить взыскующим Господа.
Ко мне прибыли несколько епископов, очевидным делом которых было ободрить меня, дать мудрый совет по поводу моего стремления. Но вместо этого они говорили: “То, что ты пытаешься делать, неверно! Такого простого человека, как ты, никак нельзя сравнить с Симеоном, Столпником Антиохийским! При здешнем климате невозможно тебе продолжать себя так мучить. Спускайся со своего столпа и живи с братиями, которых собрал вокруг себя”. Не послушаться епископов считается грехом, так что я, конечно, спустился и пошел к своей братии и стал вместе с ними вкушать трапезу. Однажды один епископ послал меня в поместье на некотором расстоянии оттуда. Затем он послал рабочих с ломами, молотками и топорами, и они вдребезги разнесли столп, на котором я стоял. Вернувшись на следующее утро, я нашел его абсолютно разрушенным. Я горько плакал, но более уже не осмеливался восстановить свой столп, ими разрушенный, ибо это означало бы ослушаться повеления епископа. Так, я удовольствовался житием среди братии и пребываю здесь до сего дня”.
Когда я попросил отца Вулфолаика рассказать мне о чудесах, что совершил здесь святитель Мартин, он поведал мне следующие истории:
“Один франк, потомок очень уважаемой в его народе семьи, имел глухонемого сына. Родители привели мальчика в эту церковь, и я велел, чтобы он спал на кровати в самом здании, рядом с моим дьяконом и одним из священников. Весь день он провел в молитве, а ночью, как я ему сказал, спал в церкви. Господь сжалился над ним, и мне явился в видении святитель Мартин, говоря: “Теперь ты можешь вывести своего подопечного из здания, ибо он исцелен”. На следующее утро, когда я размышлял об этом видении, мальчик подошел ко мне и заговорил. В первых же своих словах возблагодарил он Господа за совершившееся. Потом повернулся ко мне и сказал: “Благодарю Господа Всемогущего за то, что дал мне речь и слух”. Затем он, полностью исцеленный, вернулся домой.
Некий человек, которого часто обвиняли в воровстве и иных преступлениях, взял привычку обелять себя, давая ложные клятвы. Люди обвинили его в том, что он совершил грабеж. “Я пойду в церковь святителя Мартина, — сказал он, — и докажу свою невиновность клятвами, которые там принесу”. Когда он входил в дверь, у него из руки выпал топор, а сам он свалился на пол с сильным сердечным спазмом. После этого несчастный преступник сознался в содеянном — в той самой речи, в которой собирался клясться в своей невиновности.
Иного человека обвинили в том, что он сжег дом своего соседа. “Я пойду в церковь святителя Мартина, — сказал он, — и поклянусь, что я невиновен, и тогда вернусь домой уже без этого обвинения”. Не было никаких сомнений в том, что это он сжег тот дом. Когда он собирался войти для принесения клятвы, я вышел встретить его и сказал: “Твои соседи утверждают, что, что бы ты ни сказал, снимать с тебя вину за это преступление нельзя. Помни, Бог всюду, и сила Его так же велика вне этих стен, как и в самой церкви. Если ты ошибочно полагаешь, что Господь и святые Его не накажут тебя за твое лжесвидетельство, взгляни на Его святилище, которое пред тобой. Раз ты настаиваешь, то можешь принести свою клятву, но тебе не будет позволено переступить через порог этой церкви”. Он воздел руки к небу и прокричал: “Господом Всемогущим и чудодейственной силой священника Его преподобного Мартина клянусь, что невиновен в этом пожаре”. После этого он сразу же повернулся, чтобы уйти, но обнаружил, что сам горит! Упав на землю, он стал кричать, что сжигает его Преподобный. В агонии продолжал кричать: “Бог мне Свидетель, я видел, как с Неба ударил огонь! Он окружает меня и сжигает меня своим жгучим пламенем!” И после этих слов он умер. То было предупреждение многим людям, чтобы они не дерзали лжесвидетельствовать в этом месте”.
Отец Иеродиакон поведал мне и о многих других чудесах, но я просто не могу пересказать теперь все.
Примечания
Это повествование взято из “Истории франков”, книга VIII, 15–16.
Преп. Вулфолаик известен во Франции как преп. Вальфрой. Его аскетический подвиг на столпе подобен подвигам столпников христианского мира Востока — преп. Симеона (+ 460), преп. Даниила (+ 493) и иных.
Издатели сей книги сочли достодолжным к основному тексту книги “Vita Patrum” прибавить два приложения. Первое — об отце Серафиме Платинском, в котором текла свято–галльская (французская) кровь — переводчике с латыни и французского на английский этой книги; а второе — о его духовном отце блаженном святителе Шанхайском и Сан–Францисском Иоанне, бывшем при жизни земной и святителем Западноевропейским, с кафедрой в Париже, по молитвам которого Господь совершил в Западной Европе многие чудеса и которого во Франции называли Saint Jean Pieds‑Nus — святой Иоанн Босой. Эти два современных подвижника Русской Православной Церкви видятся нам едиными с древними галльскими святыми.
ПРИЛОЖЕНИЯ
Отец Серафим читает лекцию на летнем Свято–Германовском паломничестве.
ПРИЛОЖЕНИЕ I. Отец Серафим Платинский, ФИЛОСОФ, УЧИТЕЛЬ В ТРАДИЦИИ ДРЕВНЕГО ПРАВОСЛАВИЯ, американский переводчик “Vita Patrum”
Память 20 августа/2 сентября (+ 1982)
Иеромонах Дамаскин (Христенсен)
Человеколюбивый Господь в каждого человека вложил внутреннее стремление к Его Божественной Истине. Но, чтобы человеку открылась Истина во всей Ее полноте, ему нужно сначала отречься от мнений этого мира и внутренне умереть для него. Отречение то приходит через страдание, во время которого дух человека, как завеса храма, отрывается от его падшей плотской сути, и ведется он в высшем искании. Именно тогда милосердный Господь наш, когда находит Он любящее сердце, способное стать верным вместилищем Истины Его, наделяет ищущего Божественного высшим разумением.
Немногие в наши дни ищут истину столь целеустремленно, как праведный отец Серафим. Он был философом в истинном смысле этого слова — “любителем мудрости”. Как некогда Соломон стал угоден Господу, превыше всего прочего возжелав мудрости, так и отец Серафим избран был чадом Божиим благодаря своему серьезному, страдальческому стремлению любой ценой обрести истину. Обретя ее в свое время, он стал свободен от уз земных и готов к вечности, как говорится в Писании: “И уразумеете истину, и истина свободитъ вы” (Ин. 8, 32).
1. Отец Серафим был рожден вне спасительного укрытия Церкви — с тем, чтобы благодаря своим душевным поискам, обращению и последующим миссионерским трудам мог бы вести другие ищущие души к Телу Христову. Его поиски Истины начались уже в раннем возрасте. Мать его, заметив, как много занимается ее сын, как‑то сказала ему: “Когда‑нибудь ты станешь ученым человеком”. — “Я не хочу быть ученым, ответил мальчик, — я хочу быть мудрым”. И чем старше он становился, тем напряженнее становилось изучение его сути бытия. Изучение это шло через литературу и традиционные философские учения множества различных культур и особенно мудрости древнего Востока, для знакомства с которой он потратил много лет, изучая языки древнего Китая. Но все это не насыщало душу его, и он жил на грани отчаяния, в полном одиночестве. По ночам часами бродил по безлюдным пляжам в думах о том, что без Истины, Которую искал, жизнь его бессмысленна; размышляя, не предпочтительнее ли забвение смерти такому жгучему и неисполнимому желанию. Он тогда не представлял, что его молчаливые устремления не прошли незамеченными, ибо Господь в безграничной милости Своей уже готовился открыть ему иной мир.
Божие Провидение явило себя через одного из друзей отца Серафима, который как‑то посоветовал ему посетить Православную Христианскую Церковь. Вняв этому совету, он пошел в православный собор и наблюдал там торжественную и дивную службу, без изменений дошедшую со времен ранних христиан. Чувствуя себя так, словно вступил в чин ангельский на небесах, он радостно сказал себе: “Я пришел домой”. Таким образом, его философские поиски привели его, наконец, ко Христу, истинный образ Которого он не мог отыскать, пока лично не встретился с древней христианской практикой Православной Церкви. Итак, он обнаружил, что Истина, Которую Он искал, заключалась не столько в философии, сколько в Божественной Личности Господа нашего Иисуса Христа, сказавшего: “Азъ есмь путь и истина и животъ” (Ин. 14, 6).
Немного лет спустя, когда он впервые принял Святое Причастие, отец Серафим почувствовал во рту своем божественный вкус, державшийся несколько недель. Переживая чувство своего смирения пред Богом, он думал, что все вновь крещенные христиане переживают то же самое, и только позднее узнал, что на самом деле был удостоен особенной милости.
2. Сей редкий человек, отец Серафим, не удовольствовался тем, что был просто прихожанином церкви, он молил Господа, чтобы Тот привел его в самое сердце Истины, в которой обрели спасение свое все святые и праведные. Его вновь обретенный “многоцененъ бисеръ»” — истинное Евангелие Христово — был ему так дорог, что он хотел всю жизнь свою посвятить служению ему. Он желал употребить в дело свой талант, а не зарыть его в землю.
Горя этим желанием, отец Серафим в то время серьезно заболел, и состояние его все ухудшалось, так что он стал бояться скорой смерти. Ему было так больно, когда он думал, что скоро уйдет, даже не начав служить Господу! В таком состоянии пошел он однажды в маленький магазинчик, где среди прочего продавались иконы. С мольбой посмотрел он на одну из них, на образ Матери Божией, и сами собой излились из глубины его встревоженной души молитвенный слова: “Пресвятая Матерь Божия, пожалуйста, вонми мне! До того как умру, дай послужить Сыну Твоему!” И Богородица не отвратила милости Своей от молившего Ее, и случилось так, что вскоре после этого отец Серафим, уже оправляющийся от своей болезни, услышал стук в дверь. Открыв ее, увидел молодого православного семинариста, имевшего сокровищами души своей те же сокровища, которые имела и душа его собственная и также желавшего послужить Христу, но еще точно не знавшего, как. Это был Глеб Подмошенский, будущий отец Герман. Немного позже они решили открыть книжный православный магазин, чтобы можно было таким образом окармливать души других людей, ищущих спасения, подобных им самим. Таким образом исполнилось желание отца Серафима трудиться Господу. Другое его желание — вступить в лоно Церкви — исполнилось в то же самое время благодаря праведнику, прибывшему тогда в Сан–Франциско, в город, где жил отец Серафим. Этим праведником был блаженный архиепископ Иоанн (Максимович), чудотворец, посланный Богом отцу Серафиму как живой сосуд Божественной Истины, и Истину эту он, не колеблясь, передавал и в словах поучений, и примером своей собственной святости. Отец Серафим глубоко любил своего духовного учителя, а архиепископ Иоанн, в свою очередь, делал все, что мог, чтобы укрепить ученика.
С одобрения и благословения архиепископа Иоанна отцы Серафим и Герман основали миссионерское Братство, посвященное преподобному Герману Аляскинскому. Кроме трудов в книжном магазине, с целью распространения истинного Христианства они начали издавать журнал “Православное слово”. И именно тут Господь дал возможность отцу Серафиму, верному рабу Своему, проявить все свои таланты — и острый ум, и умение писать — для распространения благовестия. Отец Серафим всю энергию отдал богоугодному литературному труду, так что таланты его многократно возросли, и итоги его жизни позднее было чем подвести.
3. После обращения отец Серафим много читал о святых Отцах Церкви, и особенно привлекали его древние пустынники и отшельники. В этих отшельниках находил он живые примеры учения Христова о вышнем мире — преображенных людей, отказавшихся от всех привязанностей ко временному и ищущих лишь неотмирного — того, что лежит за пределами сего поврежденного грехом мира. Он так был вдохновлен их примером, что пожелал вкусить хотя бы отчасти жизни в тиши и молитве, не нарушаемой бурной суетой сего мира. По этой причине они вместе с отцом Германом решили продолжить свою издательскую работу в горах. Вскоре нашли подходящее место — лесистую местность высоко близ вершины горной гряды, вдали от городского шума. После того как прожили там несколько лет, они приняли монашеский постриг, и их Братство, таким образом, стало монашеским. Литературная их работа продолжалась и расширялась, они печатали книги.
Отец Серафим, которого заступничество Божией Матери спасло от смерти и даровало ему дополнительные годы жизни, ценил то время, что мог провести в лесном своем убежище. Сердце его было так переполнено благодарностью, что иногда отец Герман видел его благословляющим и целующим даже деревья. Он ценил каждый момент жизни как дар Божий, он чувствовал, что нужно торопиться, он говорил: “Уже позже, чем вы думаете. Спешите делать дело Божие”.
Ежедневными богослужениями, постоянным чтением духовной литературы и отдаленностью от мира углублялся духовный опыт отца Серафима. Он жил иным миром, избегал праздных разговоров и мудро видел обычные события в свете небесной реальности. Его любящее сердце, умягченное годами страданий в юности и глубиной его обращения, соединенное с блестящим умом, характером, исполненном благородства и любви к истине, и глубиной его духовного опыта, сделали его учителем Христианства, подобных которому нет в наши дни. Погрузившись в писания святых Отцов, придя к ним как любящий сын и научившись от их Божественной мудрости, живя, как они, обретя их образ мыслей и чувств, он стал словно один из них. В своих писаниях он верно передал дух святых Отцов, питая тем самым души многих читателей и давая им возможность обрести единодушие с христианами прошлых веков.
4. Когда отец Серафим стал священником, его труды еще более усугубились. Он стал пастырем прихожан в близлежащем городке. Для человека, жаждущего одиночества и пустыни, это, конечно, был тяжкий груз, но он нес его, не сетуя. Он часто повторял: “Мы должны принимать все, что Господь нам посылает, и делать предназначенное наилучшим образом. Каждый день приносит нам новые борения, новую возможность молиться больше и новые пути служения Господу”.
Он был любящим пастырем не только для своих прихожан в городе, но и для многих, приходивших в монастырь. Поздно ночью его часто можно было видеть стоящим на коленях пред алтарем церкви в монастыре и горячо и слезно молящимся за души, которые были вверены его руководству.
Все пастырские свои труды, так же как и литературную работу, он делал исключительно ради славы Божией и во имя спасения ближних своих. Он избегал лжеценных земных наград, которые мог бы обрести в этой жизни, даже того вознаграждения, которое мог бы получать благодаря своему сану от чисто практической стороны церковной жизни. И все же святая его жизнь не осталась без вознаграждения Господнего. Однажды в алтаре городской церкви во время чтения утренней воскресной службы один из псаломщиков увидел отца Серафима в сиянии небесного нерукотворного света. Отчего ясно, что в течение его земной жизни отцу Серафиму дано было ощутить предвкушение небесного блаженства, уготованного ему Господом нашим Иисусом Христом.
Первый наставник отца Серафима архиепископ Иоанн, хотя уже и преставился к тому времени много лет назад, не переставал заботиться о своем духовном сыне. Однажды некий брат Григорий, которому отец Серафим вручил большую сумму денег, отправился покупать продукты для монастыря. Когда нужно было расплачиваться, вдруг обнаружил, что денег у него нет. В большом волнении позвонил он по телефону отцу Серафиму, и тот велел ему возвращаться в церковь, в которой он служил. Когда брат Григорий подошел к церкви, отец Серафим встретил его и сказал, указывая на грудь: “Деньги у тебя здесь. Мне сказал об этом архиепископ Иоанн. Ты же не подумал о том, чтобы помолиться ему, а?” Брат Григорий ощупал это место и со смешанным чувством стыда и радости обнаружил деньги в том кармане, про который думал, что уже проверил его. Тогда отец Серафим успокоил его и сказал, что после того, как они поговорили по телефону, он пошел в церковь и там, молясь пред портретом архиепископа Иоанна, попросил его помочь найти деньги. И архиепископ Иоанн мистическим образом сообщил отцу Серафиму, что деньги у брата Григория в этом кармане. “Так, — сказал сей брат, заканчивая свой рассказ о том, — настоящее испытание и искушение обратились в откровение тайны святости и благодати”.
5. Отцу Серафиму было всего сорок восемь лет, когда Господь наш соизволил призвать его в Царствие Свое. Как написано в Премудрости Соломона: “Скончався вмале исполни лета долга: угодна бо бе Господеви душа его, сего ради потщася от среды лукавствия” (Прем. 4, 13–14). Когда путь благословенной жизни его близился к концу, у него внезапно начались острые боли в желудке. Проявляя крайнее смирение, он никогда не жаловался и не пытался привлечь внимание к своей болезни, а лишь уходил в келью молиться. Но вскоре братия поняли, что у него серьезная болезнь, и отвезли его в больницу. После операции врачи сказали, что, возможно, болезнь окончится летальным исходом. Узнав об этом, люди и из отдаленных мест съезжались, чтобы побыть у постели отца Серафима в последние часы его жизни. Они проводили у его постели круглые сутки, утешая его церковными песнопениями. Как велика была скорбь, как горячо молились верующие! Столь многим людям предстояло лишиться любимого их духовного отца и наставника. И все же к скорби примешивалась радость, поскольку все сознавали, что человек сей скоро переступит порог смерти и предстанет пред Престолом Всемогущего Господа. У всех было ощущение, будто раскрылся потолок в больничной палате и они видят блаженный потусторонний мир.
Здесь, в больнице, в последние свои мучительные дни отец Серафим закончил святое дело, которое начал, впервые соединившись узами с Христовой Церковью: он искоренил в себе остатки эгоистической человеческой воли с тем, чтобы всецело предаться Господу, с Которым быть ему вечность. И опять же из святой Премудрости: “Ибо предъ лицемъ человеческимъ аще и муку приимутъ, упование ихъ безсмертия исполнено: и вмале наказани бывше, великими благодетельствовани будутъ, яко Богъ искуси ихъ и обрете ихъ достойны Себе” (Прем. 3, 4–5). Воистину, душа отца Серафима очищена была страданием: он словно распят был на больничной койке, руки и ноги его содрогались от приступов сильной боли. Он не мог говорить, потому что во рту его была трубка для дыхания. Он мог только молиться, обратив взор свой на небеса. И его собрат по жизни в пустыни отец Герман сказал: “Отец Серафим страдал, чтобы обрести славу мученика”.
Когда в комнату вошел священник, чтобы причастить его, у постели его стоял молодой новообращенный. Перед тем как предложить Святые Тело и Кровь Христовы, священник прочел из Евангелия, а затем, держа Книгу над отцом Серафимом, который полулежал, опираясь на подушки, стал благословлять ей. Неожиданно отец Серафим, собрав последние остатки сил, приподнялся, чтобы поцеловать эту великую и святую Книгу, озарившую его жизнь. Лица всех присутствующих в палате были залиты слезами. Новообращенный, стоявший там, сказал позднее, что это настолько взволновало его, что исчезли все его сомнения по поводу крещения.
6. Когда душа блаженного отца Серафима была уже достаточно чиста для будущей жизни, когда он приспел, то отлетела она ко Господу. Тело отца Серафима привезли в его монастырь, чтобы похоронить на его любимой горе, и в течение трех дней по кончине оно пребывало в церкви обители. Отец Серафим лежал в простом деревянном гробу, лицо его за эти дни разгладилось и засияло такой безмятежной улыбкой, что вид его трогал всех до глубины души.
Во время прощания с ним церковь в Свято–Германовском монастыре в Платине была полна верующими. Все подходили ко гробу, чтобы приложиться к его благословенным рукам, написавшим так много душеполезных книг, статей и церковных служб. Когда гроб уже собирались выносить из церкви, одна из паломниц, по имени Хелен, удостоилась видеть, как над гробом воссиял в направлении алтаря небесный свет, и при этом качнулось кадило.
На сороковой день по кончине отца Серафима приехал в монастырь в Платине епископ Нектарий (Концевич). Совершив литургию и панихиду у могилы, он обратился к собравшимся, закончив проповедь следующими словами: “Отец Серафим был праведником, может, даже святым”. Истинность такой его оценки подтверждается многочисленными чудесами, которые совершил отец Серафим по смерти своей. Стукнув посохом оземь, епископ Нектарий громогласно повторил: “Да! Святым!” От могилы паломники вслед за владыкой Нектарием пошли в церковь. На пороге он остановился с кадилом в руке, обернулся и с чувством, во весь голос запел величание: “Ублажаем тя, преподобне отче Серафиме, и чтим святую память твою, наставниче монахов и собеседниче Ангелов”. Монахи, священники, паломники подхватили, и снова горечь разлуки с усопшим скрасилась радостью.
Теперь мы расскажем о некоторых посмертных чудесах отца Серафима, поведанных священником Алексием, лично знавшим его:
“Примерно через два месяца после кончины отца Серафима мне стало известно, что кузена (неправославная) одного из моих духовных чад (Барбара М.) находится в больнице с серьезным заболеванием. Она попросила, чтобы я повидался с ней и чтобы о ней молился. Она страдала от сужения сосудов ноги, что затрудняло циркуляцию крови. Хуже всего было с большим пальцем, уже пораженным гангреной. Я сам видел этот палец: зеленый, гниющий — ужасное зрелище. Доктора готовились ампутировать его не позднее, чем через неделю, и шла речь о том, что, возможно, она потеряет всю ступню, а, быть может, и ногу до колена. Я помазал ей палец и ногу маслом, освященным на могиле отца Серафима, и попросил его заступничества за нее. В течение очень краткого времени гангрена исчезла полностью. Доктора решили, что необходимость ампутации большого пальца или еще чего‑либо отпала и объявили, что произошедшее их “изумило”. И вплоть до сегодняшнего дня нет никаких рецидивов ее болезни, что весьма удивляет докторов, которые никак не могут это объяснить. Убежден, что это исцеление произошло заступничеством отца Серафима.
Расскажу и о еще одном чуде. Мой зять Стефан попал в серьезную автокатастрофу. Сломал обе ноги (причем на левой ноге сложные переломы), лодыжки и большой палец левой ноги раздроблены. Его немедленно доставили в операционную, и доктора четыре с половиной часа обрабатывали ему раны: кости в нескольких местах торчали наружу, в раны набилась уличная грязь, и была очень велика опасность инфекции, угрожающей жизни. Я видел фотографии его левой ноги и ступни, сделанные прямо перед операцией, и зрелище было ужасающее: левая ступня практически болталась, все связки и сухожилия были порваны, а кости полностью разбиты.
Во время первой операции мы молились в комнате ожидания. Вспомнив, что епископ Нектарий пел отцу Серафиму величание, я отслужил ему молебен за Стефана. Начиная со следующего дня, ему каждый день мазали ноги маслом, освященным на могиле отца Серафима. Мы смогли через повязки достать даже до одного из искалеченных пальцев его левой ноги.
После операции доктор сказал нам, что Стефан скорее всего потеряет ступню. Была также опасность, что, если инфекция попала внутрь, это могло создать угрозу для жизни. Но мы очень уповали на молитвы нашего Праведника пред Престолом Господним и терпеливо ждали.
Спустя шесть дней хирурги провели вторую операцию. То был критический момент, ибо, основываясь на том, что они увидят, сняв повязки, врачи должны были решить, можно ли сохранить ступню. Впоследствии сам хирург сказал, что это было чудо! Не только все хорошо заживало, но и малейшего следа инфекции не было, и это было еще одно чудо!
Верю, что в этом случае, как и во многих других, отец Серафим вновь услышал наши молитвы и обратился ко Господу, пред Престолом Которого он пребывает. Истинно, славится Господь во святых Своих!
Я был лично свидетелем обоих случаев чудес. Кроме того, во втором случае сохранились фотографии, способные несомненно убедить всех, что произошло сверхъестественное, что мы называем чудом.
Через раба своего отца Серафима Господь наш Иисус Христос совершил еще несколько чудес. Во веки веков да славится Господь наш, давший нам во укрепление и для вдохновения такого человека. Аминь”.
Иеромонах Дамаскин (Христенсен)
Хочу добавить к написанному отцом Дамаскиным, что в Москве сейчас пребывает мироточивая и чудотворная икона отца Серафима (Роуза), перед которой исцелилась в больнице, молившись отцу Серафиму, одна верная душа, которой врачи предрекали быструю и неминуемую смерть. Знаю, что это не единственная мироточивая икона отца Серафима.
Вячеслав Марченко
ПРИЛОЖЕНИЕ II. Блаженный святитель Иоанн (Максимович), СОВРЕМЕННЫЙ СВЯТОЙ ВОСТОКА И ЗАПАДА,
архиепископ Шанхайский,
Западноевропейский и
Западноамериканский
Память 19 июня/2 июля (+ 1966)
Игумен Герман (Подмошенский),
Иеромонах Серафим (Роуз)
Братство преп. Германа Аляскинского,
Платина, Калифорния,
1971
Во имя Отца и Сына, и Святаго Духа.
Прошли годы, как ушел ко Господу великий иерарх Христовой Церкви, жизнь которого так необычайно благоухала христианскими добродетелями и являла благодать Святого Духа. Ныне, когда уже появились его жизнеописания в английских, французских, голландских, греческих и других изданиях, скажем еще по–русски об этом столпе Православия вселенского значения. В архиепископе Иоанне были соединены несколько видов христианского подвига, которые так редко совмещаются: во–первых, это мужество доблестного князя Церкви, во–вторых, аскетизм по преданиям святых столпников, берущих на себя строжайшее самоумерщвление и, в третьих, по временам подвиг юродства, превосходящий собой мудрость века сего.
В этом очерке мы не предлагаем читателю полного жизнеописания, здесь мы пользуемся только некоторыми выборками из материала, собранного Братством преп. Германа Аляскинского, основанного по благословению архиепископа Иоанна, который горячо желал, чтобы после канонизации отца Иоанна Кронштадтского последовала бы канонизация отца Германа, и новый Святой стал бы покровителем печатного слова миссии.
Теперь, когда это пожелание исполнилось, нашим долгом является возвестить правду о житии праведника, который в наше время глубокого упадка показал собой, что жива Святая Русь. Он как бы отражал святость ее представителей. На нем явилось некое оправдание высшего назначения русского рассеяния, явленное современному инославному и языческому миру. Для сознательно пришедших ко святому Православию он воистину является отцом Церкви, знаменем победы Христа над тьмою.
1. Благочестивая юность
Родиной архиепископа Иоанна был теплый цветущий край Харьковской губернии, где в местечке Адамовке в славной дворянской семье Максимовичей у родителей Бориса и Глафиры родился 4 июня 1896 года сын и наречен во святом крещении Михаилом в честь св. Михаила Архистратига Божия. Издревле фамилия дворян Максимовичей славилась на всю Россию своим благочестием и патриотизмом. Один из самых выдающихся Максимовичей был Церковью прославленный святой, святитель Иоанн, митрополит Тобольский, известный духовный поэт и писатель, автор замечательной книги “Илиотропион, или Сообразование человеческой воли с Божественной волею”, сибирский миссионер, пославший Миссию в Китай и, как при жизни, так особенно после своей кончины, источавший множество чудес от своих нетленных мощей, которые хранятся по сей день в Тобольске. Хотя святитель Иоанн умер в начале XVIII века, но дух его как бы особо почил на его дальнем племяннике, и юный Михаил уже с детских лет был совсем особенным мальчиком. Он был болезненным и ел мало. Игрушечных солдатиков превращал в монахов, крепость в монастырь. Под его влиянием его иностранная гувернантка приняла Православие. Родительское имение в Голой Долине находилось лишь в восьми верстах от знаменитого Святогорского монастыря, где он часто бывал. Этот дивный монастырь с Афонским уставом, расположенный на лесистом берегу Северного Донца, с великолепными соборами, высокой горой Фавор, со многими пещерами, схимниками, скитами, многолюдной братией (тогда было шестьсот человек) — все это оставило сильное впечатление на молодом “иноке с детства”.
В своем Слове при наречении во епископа Владыка так говорит о своей юности: “С первых дней, что начал сознавать себя, желал служить правде и истине. Родители мои возгревали во мне стремление непоколебимо стоять за истину, и душа моя пленилась примерами тех, кто отдавал за нее свою жизнь…” Отец его был предводителем дворянства, а дядя ректором Киевского университета. Подобная светская карьера, видно, готовилась и Михаилу. В 1914 году он окончил Полтавский Кадетский корпус и поступил в Харьковский Императорский университет на юридический факультет, который закончил в 1918 году. Но сердце его стояло далеко от мира сего.
Говорят, что в его университетские годы он проводил больше времени за чтением житий святых, чем за посещением лекций, хотя учился превосходно. Он именно “изучил и выучил” православных святых на университетском уровне: усвоил их миропонимание и их житейскую ориентацию, вошел в их психологию, изучил разновидности их деятельности и подвига, и молитвенного делания, словом, всей душой полюбил их и проникся их духом. “Изучая светские науки, — говорит он в том же вышеупомянутом слове, — я все больше углублялся в изучение науки из наук, в изучение духовной жизни”. Приложив все усилия, он сподобился тому, что ему открылись духовные глаза и душа уязвилась жаждой приобрести истинную цель и путь жизни во Христе. Тогда он с пылкостью юности начал подвижничать, взяв на себя неимоверно тяжелый подвиг столпничества, который в протяжении всей его жизни у него сливался с другими образами подвига, так что, как явствует из его собственного жития, он был и суровым аскетом, и любящим пастырем–сиропитателем, целителем–бессребреником и апостолом — миссионером, глубоким богословом, тайновидцем–юродивым и святителем вселенского значения.
2. Инок Иоанн
Харьковская местная церковная жизнь давала юному Михаилу воспитательные соки благочестия. В Успенском соборе хранились чудотворные иконы Божией Матери “Озырянской” и “Елецкой”, привлекавшие многолюдное почитание. В особой усыпальнице почивал праведник чудотворец архиепископ Мелетий (Леонтович), предузнавший свою кончину в 1841 году. Там ему читали псалтырь, служили панихиды и помазывали от елея из лампады на его гробнице, где в 1918 году совершилось одно нашумевшее чудо, записанное владыкой Иоанном. Святитель Мелетий при жизни нес молитвенный подвиг борьбы со сном, проводя ночи, стоя неподвижно с поднятыми вверх руками, никогда не ложась в кровать. Сильно полюбил Михаил этого Святителя и, видимо, начал ему подражать, что впоследствии подтвердилось сходством с ним, ибо владыка Иоанн сорок лет нес тот же подвиг ночного бодрствования, никогда не ложась на кровать, так же предузнал свою кончину и, подобно святителю Мелетию, почивал посмертно под собором в усыпальнице, где часто пелись панихиды, читается псалтырь над его гробом всеми теми, кто просит его помощи. Эта усыпальница являлась частицей Святой Руси, перенесенной в современную Америку.
В Харькове священствовал высокой духовной жизни отец Николай Сангушко–Загоровский, впоследствии сподобившийся исповеднического подвига, которого юный Михаил хорошо знал. Но вскоре благочестивая жизнь самого Михаила стала очевидна даже в те годы, так что правящий архиепископ Антоний (Храповицкий), один из выдающихся церковных лиц того времени, позднее митрополит и один из кандидатов в патриархи, нашел желательным познакомиться с ним и приблизить юношу к себе, руководя его духовным развитием, о чем сам владыка Иоанн оставил целое повествование.
Во время гражданской войны, вместе с родителями, братьями и сестрой, Михаил был эвакуирован в Югославию, где поступил в Белградский университет и окончил богословский факультет в 1925 году, зарабатывая на существование продажей газет. Горячо им любимый владыка Антоний оказался тоже заграницей и теперь стал Первоиерархом Зарубежной Церкви, и Михаил оставался с ним в контакте. В 1924 году в русской церкви в Белграде он был посвящен в чтецы самим Митрополитом, а через два года в Мильковском монастыре им же был пострижен в монахи и посвящен в иеродиаконы, причем с именем его дальнего родственника святителя Иоанна Тобольского. На Введение во Храм Пресвятыя Богородицы юный инок стал иеромонахом. В эти годы он был законоучителем в Сербской Государственной гимназии, а с 1929 года стал преподавателем и воспитателем в сербской семинарии Охридской епархии в городе Битоле, так называемой “Богословии” святого Иоанна Богослова. И тут впервые открылась его дивная жизнь.
3. Битольский праведник
Охридской епархией в то время управлял епископ Николай (Велимирович) — сербский Златоуст, известный проповедник, поэт и вдохновитель народно–просветительного движения. Он очень ценил и любил молодого иеромонаха Иоанна, не раз говоря: “Если желаете увидеть живого святого, пойдите в Битоль к отцу Иоанну”. И действительно, стало очевидным, что это был совершенно особенный человек. Он постоянно и беспрерывно молился, ежедневно служил Божественную литургию, строго постился, ел только один раз в день поздно вечером, никогда не гневался и с особой отеческой любовью вдохновлял студентов высокими христианскими идеалами. Студенты первыми обнаружили его великий подвиг аскетизма: они заметили, что он не ложится спать и что, когда все засыпали, он по ночам начинал ходить по общежитию, осеняя крестным знамением спящих; кому поправит одеяло, кого потеплее укроет, делая это, углубясь в Иисусову молитву. Наконец, убедились, что он не спал на кровати, и если засыпал, то только когда от изнеможения его сковывал сон во время земного поклона в углу под иконами. Шалуны даже кнопки клали ему под простыни, дабы убедиться, ляжет ли он на кровать. Много лет спустя он сам признался, что со дня его иноческого пострига он не спал лежа на постели.
Такое самоумерщвление очень редко, так как крайне тягостно. Великий основатель киновийных монастырей преп. Пахомий Великий, когда получал правила монашеского жития от Ангела, услыхал следующее по поводу сна: “Спать братия не должны лежа, но пусть устроят себе седалища с отлогими задниками и спят на них сидя” (правило 4).
На Охридском озере в монастыре преп. Наума находились чудотворные мощи преп. Наума Охридского, ученика и сподвижника–миссионера свв. Кирилла и Мефодия. Иеромонах Иоанн очень чтил этого Святого, который считается особенно скорым целителем душевнобольных. Со святой иконой преп. Наума он ходил по больницам и читал молитвы над больными, что делал впоследствии и в Китае над китайцами. За несколько дней до своей кончины он без всякой видимой причины снял со стены в своей домовой церкви в Сан–Франциско иконы преп. Наума и св. Иоанна Крестителя и положил на аналое посреди храма. Через несколько дней, увидав иконы, все поняли значение выноса этих икон — в канун памяти преп. Наума Владыка умер, а погребен был в день Рождества Иоанна Предтечи.
По просьбе местных греков и македонских прихожан служил он Божественную литургию на греческом языке и очень этим их к себе расположил. Его известность росла, и в 1934 году было решено возвести его в епископы. Но сам он был далек от этого: когда его вызвали в Белград, ему и в голову ничего подобного не приходило, как это видно из рассказа одной его знакомой по Югославии. Как‑то встретившись с ним в трамвае, спросила, по какой причине он в Белграде, на что он ответил, что приехал в город, так как по ошибке получил сообщение вместо какого‑то другого иеромонаха Иоанна, которого должны были посвятить во епископы. Когда же на другой день она опять его увидала, то он сообщил ей, что, увы, ошибка оказалась хуже, чем он ожидал, ибо именно его решили посвятить во епископа. Когда воспротивился, выставляя свое косноязычие, то ему коротко сказали, что и пророк Моисей имел такое же затруднение.
Посвящение состоялось 28–го мая 1934 года. Владыка был последним и самым великим из целого сонма епископов, посвященных митрополитом Антонием, и исключительно высокое уважение, которое этот маститый Иерарх имел к новому епископу, он выразил в письме к архиепископу Димитрию на Дальний Восток. Отказываясь от предложения уйти на покой в Китай, он писал: “Друг, я уже настолько стар и слаб, что не могу думать ни о каком путешествии, кроме путешествия на кладбище… Но вместо себя самого я, как мою душу, как мое сердце посылаю к Вам владыку епископа Иоанна. Этот маленький, слабый человек, почти ребенок с виду, является каким‑то чудом аскетической стойкости и строгости в наше время всеобщего духовного расслабления!”
В своем “Слове при наречении” владыка Иоанн говорил о высоких целях пастырства в наше время. По меткому замечанию одной инокини, в своем “Слове” он начертал себе целую программу, и в течение своей жизни ее в точности исполнил. Новый епископ назначался в Шанхайскую епархию, в тот край, куда два века ранее посылал первую православную миссию его прадядя митрополит Тобольский Иоанн (Максимович). Максимовичу старшему Бог судил послать ранние лучи благодатного учения Солнца Правды — Христа, а Максимовичу младшему Бог судил там просиять Христовой святостью, как бы в подтверждение истинности православного учения, и потом уже стать свидетелем заката Христианства в странах “Восходящего солнца”.
4. Шанхайский пастырь
Туманным утром в конце ноября прибыл в Шанхай епископ Иоанн. Был праздник Вход во Храм Пресвятыя Богородицы, и много людей собралось на пристани встречать своего нового Владыку, занимавшего вдовствующую кафедру после архиепископа Симона, многолетнего китайского миссионера высокой духовной жизни, который оставил после себя большой собор недостроенным и юрисдикционный конфликт неразрешенным. Владыка Иоанн сразу же восстановил церковное единство, учредил связь с сербами, греками и украинцами и занялся построением огромного собора в честь иконы Богоматери “Споручницы грешных”, который был закончен вместе с трехэтажным приходским домом с колокольней. Он обратил особое внимание на духовное образование и взял за правило присутствовать при устных экзаменах по катехизису во всех православных школах Шанхая. Он был вдохновителем и возглавителем постройки храмов, госпиталя, приюта, домов для престарелых, коммерческого училища, женской гимназии, общественной столовой и др., словом, всех общественных начинаний Русского Шанхая.
Но самое поразительное в нем было то, что, принимая такое живое и деятельное участие в столь многих светских делах, он был абсолютно чужд миру. Он одновременно жил как бы другим миром, точно общаясь с потусторонним, о чем свидетельствуют многочисленные рассказы очевидцев. Его “странные выходки” казались странны только тем, кто отстранил себя и был чужд миру Божиих святых Православной Восточной Церкви, ведших беспощадную невидимую брань с князем мира сего. С первого же дня Владыка ежедневно служил Божественную литургию, если же не мог, то принимал Святые Дары. Где бы он ни был, он не пропускал богослужений. Однажды от постоянного стояния нога Владыки была сильно опухшей, и консилиум врачей, боясь гангрены, предписал немедленно госпиталь, от чего Владыка категорически отказался. Тогда русские доктора сообщили приходскому совету, что они отказываются от всякой ответственности за здоровье и даже жизнь пациента. Члены приходского совета после долгих просьб и грозя взятием его силой, заставили Владыку согласиться, и он был отправлен в Русский госпиталь утром навечерия праздника Воздвижения Креста Господня. Но к шести часам Владыка тайно сбежал из госпиталя и вошел, хромая, в собор и отслужил все бдение, а через день опухоль прошла.
Все суточные богослужения он совершал, ничего не пропуская, так что случалось, что на повечерии по пять и более канонов вычитывалось, дабы почтить всех святых. Он никогда не разговаривал в алтаре. После литургии оставался в алтаре по три или четыре часа, и как‑то заметил: “Как трудно оторваться от молитвы и перейти к земному”. В дни памяти определенных святых служил босиком и требовал того же от сослужащих. Ел однажды в день, в течение Великого и Рождественского постов питался только просфорой. По ночам бодрствовал; борясь со сном, обливал себя холодной водой, но никогда не мылся. Никогда не ходил “в гости”, но у нуждающихся в помощи неожиданно появлялся, и при том в любую погоду и самые необычные часы: то в полночь, то в два или в три часа ночи. Никогда не ездил на рикше, но ежедневно посещал больных со Святыми Дарами. Он обладал и прозорливостью, и даром такой молитвы, которую Господь слышит и просимое скоро исполняет. Вот несколько случаев.
Доктор А. Ф. Баранов сообщает следующее:
“Однажды в городе Шанхае к одному умирающему ребенку, признанному врачами безнадежным, пригласили владыку Иоанна, который, придя в квартиру, прямо направился в комнату, в которой находился больной, хотя Владыке никто еще не успел показать, где находится умирающий. Не осматривая ребенка, Владыка прямо “упал” перед образом, что весьма характерно для него, и долго молился, затем, успокоив родственников, что ребенок выздоровеет, быстро ушел. Ребенку действительно к утру стало лучше и он вскоре выздоровел, так что врача больше уже не приглашали. Очевидец полковник Н. Н. Николаев подтверждал со всеми подробностями”.
Таких случаев было много. Вот запись Н. С. Маковой:
“Хочу сообщить об одном чуде, о котором неоднократно мне говорила когда‑то моя очень хорошая знакомая Людмила Дмитриевна Садковская. Это чудо, произошедшее с ней, было записано в архивах Окружного госпиталя в Шанхае, Китай.
Было это в Шанхае. Она увлекалась спортом — скачками на лошадях. Однажды она скакала верхом на лошади по рейскорсу, лошадь чего‑то испугалась, сбросила ее, и она сильно ударилась головой о камень, потеряв сознание. Ее без сознания привезли в госпиталь, собрался консилиум из нескольких врачей, признали положение безнадежным: едва ли выживет до утра, почти нет биения пульса, голова разбита и мелкие кусочки черепа давят на мозг. При таком положении она должна умереть под ножом. Если бы даже ее сердце позволило делать операцию, то при всем благополучном исходе она должна остаться глухой, немой и слепой.
Ее родная сестра, выслушав все это, в отчаянии и заливаясь слезами, бросилась к архиепископу Иоанну и стала умолять его спасти сестру. Владыка согласился; пришел в госпиталь и попросил всех выйти из комнаты и молился около двух часов. Потом он вызвал главного врача и попросил освидетельствовать больную. Каково же было удивление врача, когда он услышал, что ее пульс был как у нормального здорового человека. Он согласился немедленно сделать операцию, только в присутствии архиепископа Иоанна. Операция прошла благополучно, и каково же было удивление врачей, когда после операции она пришла в себя и попросила пить. Она все видела и слышала. Живет она и до сих пор — говорит, видит и слышит. Я знаю ее тридцать лет”.
Огромным делом его милосердия был Приют святителя Тихона Задонского для сирот и для детей нуждающихся родителей, который он вручил небесному покровительству этому дивному русскому Святителю. Святитель Тихон, как и сам Владыка, очень любил детей. Он созвал дамский комитет и с помощью оного, начав с восьми сироток, приют организовался и вскоре дал убежище до сотни детей в одно время и около трех с половиной тысяч в общей сложности. Владыка сам собирал больных и голодающих детей с улиц и темных закоулков шанхайских трущоб, где были случаи, когда собаки загрызали покинутых детей. Однажды одну девочку он спас у китайца, “купив” ее в обмен на бутылку водки. Во время войны в приюте было очень тяжелое положение — не хватало провизии. В один из таких тяжелых периодов выяснилось, что на другой день детей буквально нечем кормить. Об этом сказали Владыке. Он, выслушав, сказал: “Бог пошлет,” и ушел к себе молиться, и всю ночь простоял на молитве. А утром чуть свет — звонок. Открывают дверь, и что же? Представитель какой‑то делегации с крупным пожертвованием для приюта. Владыка всех ребят хорошо знал и был им настоящим отцом. Когда пришли коммунисты, он эвакуировал весь приют, сначала на остров на Филиппинах, а потом в Америку.
5. Сила веры
“Владыка жил как бы в ином мире, — восклицает В. Рейер, близко знавший Владыку и писавший о нем. — Был ли он “восхищен в рай”, как о том сообщает апостол Павел в своем послании к Коринфянам (2 Кор. 12, 4), “и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать,” мы не знаем, но своими поучениями и деяниями он засвидетельствовал, что Господь приоткрывал ему завесу Своего Царства”. Следующие три записи подтверждают живыми примерами верность вышесказанного; первый случай записан О. Скопиченко, второй Л. А. Лью, а третий монахиней Августой.
1. “В Шанхае был такой поразительный случай, как нельзя более характеризующий великую душу нашего ушедшего пастыря, его непоколебимую веру. Одну женщину, Меншикову, укусила бешеная собака; уколы против бешенства она делать или отказалась, или же делала их неаккуратно, нарушая элементарные правила, предписанные в связи с уколами. И настал день, когда женщина эта заболела страшной болезнью бешенства. Владыка Иоанн узнал, как и всегда знал он о всех больных, страждущих и умирающих, и со Святыми Дарами поспешил к умирающей Меншиковой. Владыка причастил больную, но в это время с ней произошел один из припадков этой страшной болезни, и она выплюнула Святой Причастие с пеной, исходящей с ее губ. Частица Святого Причастия не может быть выброшена, и Владыка подобрал и положил себе в рот выплюнутую больной частицу Святого Причастия. Бывшие с ним прислужники воскликнули: “Что Вы делаете, Владыко! Бешенство — страшная зараза!” Но Владыка спокойно ответил: “Ничего не случится — это Святые Дары”. И действительно, ничего не случилось”.
2. “Владыка приезжал в Гонконг два раза. Удивительно, что я, не зная Владыку, написала ему письмо, прося молитв и похлопотать об одной вдове с детьми, да и кроме того писала об одном интересующем личном духовном вопросе, но не получила ответа. Прошел год времени. Владыка приехал, и я попала в толпу, встречающую его. Владыка, обращаясь ко мне, сказал: “Это Вы писали мне письмо!” Я очень была поражена, так как Владыка меня никогда не знал и не видел прежде. Это было вечером в церкви. После молебна он, стоя перед аналоем, говорил проповедь. Я стояла рядом с моей мамой, и мы обе видели свет, окружавший Владыку до самого аналоя; сияние вокруг него шириной сантиметров в тридцать. Это продолжалось довольно долгое время. Когда кончилась проповедь, я, пораженная таким необыкновенным явлением, сказала подошедшей ко мне Н. В. Соколовой о том, что мы видели. Она ответила: “Да, многие верующие люди видели это необычайное явление”. Муж мой, стоявший неподалеку, тоже видел этот свет, окружавший Владыку”.
3. “Имею преклонные годы и могу скоро умереть, поэтому не хочу унести в могилу то, что Господь мне показал в назидание. Великая вера была у владыки Иоанна. В 1939 году отправила я дочь в Италию к мужу. Муж ее встретил на пароходе и привез к своим родителям, прожил одиннадцать дней с ней, и его командировали в Африку. Когда он уехал, то родители его заявили моей дочери, чтобы она уходила из дома их; не зная языка, ей было семнадцать лет всего, она писала мне отчаянные письма. Много я молилась, прошло два месяца, и очень страдала, ходила ежедневно в собор в Шанхае, но моя вера стала колебаться. Решила больше не ходить в церковь, а пойти к знакомым, а потому не торопилась встать раньше. Мой путь лежал мимо собора, и вот я услышала в храме пение. Зашла в храм. Служил владыка Иоанн. Алтарь был открытым. Владыка произнес молитву “Приимите, ядите, сие есть тело Мое” и… “сия есть кровь Моя… во оставление грехов”, и после этого опустился на колени и сделал глубокий поклон. Я увидела в это время Чашу со Святыми Дарами не покрытой, и в это время, после слов Владыки, сверху спустился огонек и опустился в Чашу. Форма огонька была похожа на цветок тюльпана, но большего размера. Никогда в жизни своей не думала, что я увижу действительное огнем освящение Даров. Загорелась снова у меня вера. Показал Господь мне веру Владыки, стыдно стало мне за свое малодушие”.
Кроме госпиталей, Владыка также посещал тюрьмы и служил Божественную литургию для арестантов на убогом маленьком столике. Но самая трудная работа для пастыря — это посещение душевнобольных и одержимых. Он резко делал различие между первыми и вторыми. В окрестности Шанхая был госпиталь для умалишенных. Владыке была дана духовная сила в общении с этими страшно больными людьми. Он сподоблял их Святых Таин и они, к удивлению, принимали его мирно и слушались Владыку. Они всегда с нетерпением ожидали его посещения и радовались его приходу.
Владыка обладал великим мужеством. Во время японской оккупации японские власти старались всеми средствами заставить русскую колонию покорить своей воле. Давление было оказано через возглавителей Русского Эмигрантского комитета. Два представителя этого Комитета пытались поддержать его независимость, и в результате оба были убиты. Страх охватил русскую колонию. Тогда владыка Иоанн, несмотря на угрозы русских, объявил себя временным главой русской колонии.
Митрофорный протоиерей отец Петр Триодин рассказывал, как однажды Владыка захотел подняться на стоящий у гавани японский миноносец. Матрос, стоявший там на страже, гнал его прочь, угрожая штыком. Но Владыка настаивал на своем. Стоявший на палубе японский офицер услышал этот спор. Он разрешил Владыке подняться на корабль. Владыка смело проследовал в офицерскую столовую, где в углу висел образ святителя Николая. Оказывается, этот миноносец, бывший русским, был затоплен в японскую войну и поднят японцами на поверхность со дна морского. Владыка указал японцу–офицеру на образ и сказал, что святитель Николай здесь хозяин и благодаря ему миноносцем совершается благополучное плавание. Поэтому, поучал Владыка, японцы должны не забывать это и всегда теплить перед образом лампаду. Всегда должны относиться с почитанием к Угоднику Божию.
Во время японской оккупации было особенно опасно ходить ночью по улицам, и большинство людей старались быть дома до темноты. Владыка все же не обращал внимание на опасность, продолжая посещать больных и нуждающихся в любой час ночи, и его никто не трогал.
К этому времени относится поразительный случай, свидетельствующий, как Владыка духом слышал на расстоянии и спешил помочь призывающим его. Как‑то раз, в 1968 году, к нам в Братство преп. Германа Аляскинского пришла одна дама и сообщила, что зовут ее Анна Петровна Лушникова и что, узнав о нашем собирании сведений о владыке Иоанне, требует, чтобы мы сразу же, не откладывая, записали следующее. Она рассказала, что по профессии она учительница пения и что когда‑то очень помогла владыке архиепископу Димитрию своими советами правильно дышать при произнесении звуков, тогда как пользующие его врачи были бессильны помочь. По прибытии владыки Иоанна на Дальний Восток всем сразу стала заметна его неясная дикция. Говорили, что он от роду заика, что он был ранен в области рта и т. д. Но она сразу же поняла, в чем дело и явилась к нему с предложением помочь. По ее утверждению, у Владыки было полное истощение организма. От слабости нижняя челюсть отвисала и мешала ясно произносить слова. Она указала ему, как следует правильно дышать, артикулировать и прочее. Он начал регулярно к ней ходить на упражнения, смиренно сидел и выводил “о–о-о,” “а–а-а” и т. д. С благодарностью платил, всегда оставляя “бумажку” — двадцать американских долларов. Речь Владыки исправлялась, но когда наступал пост, дефект опять давал себя знать, и опять он шел к ней. Она старалась помочь, чем могла и, видя в нем человека Божия, очень полюбила его и стала его духовной дочерью.
“В Шанхае в 1945 году, — поведала нам Анна Петровна, — меня ранили во время войны, и я умирала во французском госпитале. Я знала, что умираю и просила передать Владыке, чтобы он пришел и меня приобщил. Было приблизительно десять или одиннадцать часов вечера, на дворе был шторм, буря с дождем. Я рвалась и ужасно мучалась. На мои крики вызвать Владыку приходили врачи и сестры и говорили, что это не мыслимо, так как военное время, и госпиталь на ночь наглухо закрыт и что нужно ждать до утра. Я, ничего не слушая, продолжала кричать: “Владыка, прииди! Владыка, прииди!” И никто не мог моего желания сообщить ему. Вдруг, при этой бури, вижу: в арке дверей палаты появляется Владыка, весь мокрый, и идет ко мне. Так как это было что‑то в виде чуда, этот его приход, то я начинаю ощупывать Владыку, живой ли он, и спрашиваю: “Или это Ваш дух?” Он, тихо улыбаясь, говорит: “Живой,” и приобщил меня. Тут я уснула и спала после этого восемнадцать часов. Со мной вместе в палате еще была вторая пациентка. Она тоже видела Владыку приобщающим меня. После того как я проснулась после восемнадцатичасового сна, чувствовала себя здоровой и говорила, что это потому что Владыка приходил и причастил меня. Но мне не верили и говорили, что Владыка никак не мог войти в закрытый госпиталь в такую ночь. Я спросила у соседки по палате, и она подтвердила, что Владыка был, но нам все равно не верили. Но факт налицо — я жива и чувствую себя хорошо. В это время не верящая мне сестра поправляла мне постель и обнаружила, как бы в достоверность — под подушкой положена была Владыкой “бумажка”, двадцать американских долларов! Он знал, что я очень много должна была госпиталю и что я нуждаюсь уже и положил их. Потом он подтвердил, что клал их под подушку. С тех пор я поправилась. Потом, уже в 1961 году, он меня после страшной автомобильной катастрофы, опять в госпитале, приобщил и исцелил”.
На этом закончила свой рассказ и ушла Анна Петровна, никак не хотевшая умереть без напутствия Владыки. И ее желание, уже после смерти самого Владыки, все же, как видно, исполнилось. Прошло некоторое время после нашей встречи. Как‑то придя домой со всенощной под Преображение Господне, Анна Петровна умерла от угара ночью в своей квартире. В ту же ночь под Преображение Ольга И. Семенюк, близко бывшая к Владыке по Шанхаю, видела во сне, что в новом соборе в высоко поднятом гробу лежит мертвая Анна Петровна, и владыка Иоанн в мантии ходит и кадит вокруг нее и под торжественное хоровое пение ее отпевает. Наутро узнали о ее скоропостижной кончине. Тогда нам стало понятно, почему Господь ее надоумил придти к нам и спешно потребовать, чтобы засвидетельствованы были ее показания о прозорливости и чудотворении нашего дорогого Владыки, который уже в том преображенном мире в день Преображения ее отпел.
6. “Гугнивый Моисей”
“Когда человек снабдит душу свою Словом Божиим, — учил преп. Серафим Саровский, — тогда исполняется он разумением того, что есть добро и что есть зло,” и таким образом смысл подвига оправдывается на деле именно распознанием, где правда и где ложь. Так и Владыка показал подлинность своего подвига, когда трезво показал соблазн в Московской Патриархии и этим спас массу православных русских людей, соблазненных советской “русскостью”, и вывел, подобно Моисею, на свободу верных сынов Зарубежной и грядущей Руси.
В конце войны со стороны Московской Патриархии были сделаны усиленные уговоры и давления на русское заграничное духовенство с целью подчинения патриарху Алексию, преемнику Сергия, которого Сталин поставил в патриархи, желая использовать религиозные чувства русского народа, чтобы приостановить стихийный переход населения к немецким войскам как освободителям от ненавистного коммунистического ига. К 1939 году Православная Церковь внешне была почти уничтожена; несмотря на предательское “сергианство”, на много миллионов верующих на свободе оставалось лишь несколько иерархов. А тут вдруг выборы патриарха! Везде демонстрировался документальный фильм о выборе патриарха, бьющий на национальное чувство верующих. В Китае все иерархи, кроме владыки Иоанна, соблазнились “сергианством” и перешли в Церковь в СССР, вопреки клятве, данной Зарубежному Синоду. Весной 1946 года Владыка подвергался особенно сильному давлению и угрозам как со стороны своего правящего архиерея архиепископа Виктора, так и со стороны назначенного быть экзархом патриарха Алексия на Дальнем Востоке митрополита Нестора, на что владыкин ответ был прост, ибо ему все было ясно: “Я подчиняюсь Заграничному Синоду, и как он мне укажет, так я и должен поступать”. После долгого военного перерыва пришел Указ Архиерейского Синода о возведении епископа Иоанна в Архиепископы с непосредственным его подчинением Архиерейскому Синоду. Когда архиепископ Виктор “отстранил” архиепископа Иоанна своим указом и запретил его в священнослужении, то владыка Иоанн, вместо того чтобы покинуть собор, возшел на амвон и сказал молящимся, что он отстранен архиепископом Виктором за то, что остался верен присяге, данной Зарубежному Синоду, которую они оба приносили. Он говорил: “Я подчинюсь этому указу в том лишь случае, когда мне докажут Священным Писанием и законами любой страны, что клятвопреступление есть добродетель, а верность клятве есть тяжкий грех”. И отслужил полностью всю литургию. Народ заступался за Владыку, а он в пламенных проповедях разъяснял своей пастве, почему Зарубежная Православная Церковь не признает давления Московской Патриархии и этим спас от советской каторги шесть тысяч душ. К августу 1946 года советские граждане и духовенство перестали посещать кафедральный собор, и Китайское Национальное Правительство и городские власти признали архиепископа Иоанна главой Шанхайской епархии Зарубежной Православной Церкви.
С приходом к власти коммунистов, русские в Китае были принуждены вновь бежать, большинство из них — через Филиппинские острова. В 1949 году почти пять тысяч беженцев из Китая находилось в лагере Международной Беженской организации на острове Тубабао в Филиппинах. Жили в палатках при самых примитивных условиях. Владыка и тут был сердцем всего. Тут же были помещены все дети приюта, были и старики, и больные. Жили постоянно под угрозой страшных ураганов, так как этот остров находится на пути сезонных тайфунов, которые дуют через эту часть Тихого океана. Во время двадцатисемимесячного периода жизни русских в лагере остров только раз претерпел тайфун, который переменил курс и обошел остров. Когда русские спрашивали местных филиппинцев об опасности тайфунов, то те отвечали, что нечего беспокоиться, ибо “ваш святой человек каждую ночь обходит весь ваш лагерь и осеняет крестным знамением со всех четырех сторон”. Все знали Владыку, знали его как человека Божиего. Известен был случай, как Владыка в Маниле исцелил больного сына одного очень высокопоставленного человека.
Характерную картину описывает Г. Ларин: “Будучи лидером церковного района, где находилась церковь, жили священники, монахини и Владыка, я иногда сопровождал Владыку в город Гюан, где в филиппинском госпитале находились тяжелобольные русские, которых Владыка навещал, раздавая карманного размера евангелия и небольшие иконы. В одну из таких поездок, войдя в русскую палату, мы услышали доходившие до нас издалека болезненные крики. На вопрос Владыки о причине этих криков, русская сестра милосердия сказала, что это безнадежно больная, которую, как беспокоящую своим криком больных, положили в прилегающий к этому зданию бывший американский военный госпиталь. Владыка немедленно решил пойти к больной, но русская сестра посоветовала не ходить ввиду того, что от нее исходит дурной запах. “Это ничего не значит,” — сказал Владыка и быстрыми шагами пошел к больной. Я последовал за ним. От больной действительно исходил неприятный запах. Подойдя к ней, Владыка положил на голову крест и стал молиться. Я отошел. Долго молился Владыка, затем исповедывал больную и причастил. Когда мы уходили, она уже не кричала, а тихо стонала. Прошло некоторое время. В один из приездов в госпиталь, едва мы въехали на джипе во двор, как из госпиталя выскочила какая‑то женщина и бросилась к ногам Владыки. Это была “безнадежно” больная, о которой молился Владыка”.
Владыке посоветовали лично похлопотать в Вашингтоне, чтобы все в лагере смогли переехать в Америку. Он полетел в Вашингтон и, вопреки всяким человеческим препятствиям, добился очень многого: законы были изменены и исход его паствы был осуществлен. Тут уместно привести следующую запись В. Рейера:
“По прибытии в Манилу Владыка просил меня устроить ему аудиенцию у министра Внутренних дел, где он решил просить облегчение положения своим пасомым, русским эмигрантам, находившимся в бедственном положении на острове Самар. Аудиенция нам была назначена через день, в девять часов утра. В ответ на просьбу моей жены, Владыка разрешил привести в порядок его рясу для этого приема. В назначенный день в восемь часов утра я подошел с молитвой к двери его комнаты. Ответа не последовало, и так продолжалось несколько раз. Прождав еще некоторое время, я решил открыть дверь. Войдя, увидел Владыку уснувшего на коленях. Владыка быстро поднялся и обещал сразу выйти. Через несколько минут он показался в дверях, но волосы на его голове были в беспорядке. Я почему‑то решил, что в таком виде явиться к министру будет нельзя, и предложил Владыке поправить волосы. Владыка отстранился и сказал: “Не надо, поедем”. Я был уверен, что нас не примут. Во–первых, мы опаздывали почти на час, а во–вторых, в таком виде едва ли допустят к министру. К моему удивлению, нас приняли сразу. Сам министр был очень любезен и внимателен и обещал сделать все, что будет в его силах, — чтобы Владыка не беспокоился, он постарается удовлетворить все его просьбы. Возвращаясь в отель, рассуждал я с самим собою, и мне стало очевидным, что человеческими мерками ни определить, ни оценить Владыку нельзя. Что казалось для нас непреодолимым, не являлось препятствием на его путях. Господь сопутствовал Владыке в его делах, и существующие для нас преграды переставали существовать на его путях. В этом я был вынужден убедиться как в Американском консульстве в Шанхае, так и на пристани в Маниле, и в Министерстве Филиппинского правительства”.
После того как лагерь был почти весь эвакуирован и люди разъехались по разным странам, большей частью в США и Австралию, оставалось на острове Тубабао всего несколько человек, как подули ветры и налетевший страшный тайфун разрушил лагерь до основания.
Не в день ли памяти святого пророка Моисея, когда Церковь вспоминает сего великого богобоязненного духовного вождя избранного народа, наш Владыка снимал обувь, свои неизменные сандалии, и босиком совершал таинство Евхаристии у престола Божия, точно перед Неопалимой Купиной?
7. Среди позабытых святых
В 1951 году Владыка был назначен Синодом возглавлять Западно–Европейскую епархию. Теперь он стал одним из старших иерархов Русской Зарубежной Церкви, и ему часто приходилось посещать заседания Синода в городе Нью–Йорке. Первоначально кафедра его была в Париже, небесная покровительница которого святая Геновефа (Женевьева) была современницей преп. Симеона Столпника, который, провидя ее святость, посылал ей приветствия с купцами из Антиохии в Галлию. Владыка обратил внимание на местных святых, и ему открылось целое созвездие дивных древних святых, полностью позабытых современностью, с которыми он вошел в живое молитвенное общение.
Вся Западная Европа была просвещена верой Христовой еще за много веков до пагубного отпадения Рима от Восточной Церкви и погружения всего латинского мира в беспросветную ересь католицизма. Ее первоначальные просветители, мученики, пустынники, святители–чудотворцы были подлинными православными святыми, но только очень ограниченное число этих многочисленных и замечательных святых успело войти в святцы до раскола, после чего новые церковные деятели, лишенные благодати, начинают проявлять поврежденное и извращенное понимание подвига, впадать в прелесть, подобно Франциску Ассисскому, Терезам и другим, и уже ни в коем случае не являются святыми в православном понимании этого слова. Популярность этих последних совсем затмила память настоящих православных святых Запада. Однако, не смотря на святотатство реформации и французской революции, почти на каждом городском переулке и сельском повороте находятся следы памяти древних православных святых, и владыка Иоанн, столь чуткий к святыне, начал делать серьезное исследование.
В 1952 году на епископском совещании Владыка осветил апостольский подвиг современника свв. Кирилла и Мефодия просветителя Дании и Швеции свят. Ансгария, имевшего кафедру в Гамбурге и Бремене, умершего в 865 году и, прославясь чудесами, через пять лет причисленного к лику святых. На основании постановления Архиерейского Собора 1950 года, предоставившего епископам на местах выяснить вопрос о каждом святом в отдельности, владыка Иоанн теперь считал необходимым признать, что имя св. Ансгария (память 3–го февраля) надлежит отныне вносить в церковные месяцесловы как святителя Церкви. “Если прославил его Сам Господь, то было бы дерзко с нашей стороны не почитать его как святого,” — так говорил Владыка и добавил ряд других святых, коих тоже надлежит прославлять наравне со святыми, прославленными Православной Церковью на Востоке, так как почитание их установлено в глубокие времена древности. И было постановлено: “Резолюция по вопросу о почитании западных святых вырабатывается следующая: Почитая память святых угодников Божиих и найдя в местах нашего рассеяния проповедников и подвижников древности, имена коих не были нам известны, прославляем дивного во святых Своих Господа и почитаем Его угодников, величая их страдания и подвиги и призывая их быть нашими заступниками и ходатаями к Богу. В силу сего устанавливаем, что чтимыми всей Православной Церковью являются поименованные праведники и призываем пастырей и пасомых чтить этих святых и прибегать к их молитвенному предстательству”.
Вот первый список этих угодников Божиих, к которым Владыка вознес свою пламенную молитву, дабы их апостольская ревность вновь воссияла над уставшим “Старым миром” и позабытые труды их оказались присно православными: св. мученик Виктор в Марселе (умер в 303 году, память 21 июля); св. Пофин, предшественник св. Иринея Лионского (память 2 июня); свв. мученики, страдавшие со св. Иринеем Лионским — Александр, Эпипод (память 22 апреля) и Блондина (память 2 июня); св. мученик Фелициан (24 января); святая Геновефа (Женевьева, умерла 3 января 512 г.); св. Герман Оксерский (ум. 31 июля 448 г.); св. Лупп Тройский (ум. 24 июля 479 г.); св. Герман Парижский (ум. 28 мая в VI веке); св. Клотуальц (7 сентября, VII век); препп. Колумбан (память 21 ноября), Фридолин (память 6 марта) и Галл (память 16 октября), проповедники в Ирландии и потом подвизавшиеся в Швейцарии и Италии; святая Клотильда, Королева Франции (ум. в 545 г., память 3 июня); св. Иларий Пектовийский (13 января); преп. Гонорат Леринский (16 января); преп. Викентий Леринский — Учитель Церкви (24 мая); преп. Патрикий, просветитель Ирландии (17 марта).
Осеняемый многоочным покровом этих угодников, когда- то столь славно просветивших западные страны, Владыка сам оказался новым просветителем — апостолоподобным миссионером этих стран, ибо вещал он и воплощал в себе неповрежденное вечно новое истинное учение Господа нашего Иисуса Христа, которое не могло не ослеплять сидящих во тьме современного отступнического новоязычества. Эти угодники стали его верными поспешниками в его многогранной деятельности. Он постоянно разъезжал по всей Европе; служил Божественную литургию по–французски, голландски, как раньше служил по–гречески и китайски, а позднее по–английски; слыл
прозорливым и бессребреником–целителем. О нем писали из Парижа: “Он живет уже вне нашей плоскости. Недаром говорят, что в одной из парижских католических церквей священник сказал, обращаясь к молодежи: “Вы требуете доказательств, вы говорите, что сейчас нет ни чудес, ни святых. К чему вам теоретические доказательства, когда сейчас по улицам Парижа ходит живой святой — Saint Jean Nus Pieds (святой Иоанн Босой)”.
Владыка обратил внимание на так называемую Французскую Православную Церковь и много потрудился, дабы хотя бы часть приходов оказалась на спасительном пути в лоне Русской Зарубежной Церкви, хранительницы чистого бескомпромиссного Православия. Но самым утешительным детищем его апостольской деятельности было создание Голландской Православной Церкви, которая при богомудром его водительстве сильно окрепла и развилась; имеет своего архиерея, свои монастыри, почти все богослужебные книги на своем языке, свои периодические издания и т. д. Все свои “достижения” православные голландцы приписывают Владыке, считая его своим святым основателем и благодетелем, как явствует из слов епископа Иакова Гаагского в предисловии самого первого жизнеописания владыки Иоанна: “У меня не стало больше духовного отца, и я больше никогда другого такого не найду, кто мог бы глубокой ночью позвонить мне и сказать: “Ложись теперь спать, то, о чем ты просишь у Бога, конечно, угодно Ему”. Владыко! благодарю тебя за все. Помяни нас, твою Голландскую Церковь, у Престола Божия”.
8. Американские скорби
Евангельские заповеди Блаженства, имея иерархическую связь между собой, завершаются наградой претерпевающим за Христа поношения, гонения и всякие злословия. Приспе время для владыки Иоанна, столь славно прошедшего всю эту иерархию Заповедей Христовых, дабы на закате дней своих претерпеть многие скорби и потом в полной мере возрадоваться и возвеселиться на небесех. Застали эти скорби его на его кафедре в Брюсселе, где красуется храм–памятник Новомученикам Российским, в честь многострадального Иова, Угодника Ветхозаветного. Из Сан–Франциско к нему доходили печальные вести от его духовных чад, что их приход, пожалуй, самый большой и стойкий во всем Зарубежье, постигли нелады. Пожизненный друг владыки Иоанна архиепископ Тихон ушел по болезни на покой в монастырь, и в его отсутствие сооружение большого нового собора было приостановлено, и ссора парализовала общество. В ответ на настойчивую просьбу тысяч русских прихожан в Сан–Франциско, фактически его бывшей Шанхайской паствы, Св. Синод назначил архиепископа Иоанна на Сан–Францисскую кафедру как единственного иерарха, который смог бы восстановить мир и достроить собор.
В вечно туманный град Дальнего Запада прибыл Владыка на свою последнюю кафедру осенью 1962 года, и опять, как много лет назад на свою первую кафедру, в праздник Входя в Храм Пресвятыя Богородицы, и опять в недостроенный храм, посвященный Ее памяти. Под руководством Владыки мир был восстановлен, паралич общественной жизни закончился, величественный собор был построен. Но нелегко было Владыке. Много пришлось ему кротко и молчаливо терпеть. Он даже был принужден появиться в американском гражданском суде и давать ответы на нелепые обвинения в церковных недочетах приходского совета. Правда, конечно, была на стороне Владыки, но последние годы его жизни были исполнены горечью клевет и преследований. К этому времени относится краткое сообщение Л. А. Лю, из которого видно, какой великий человек был Владыка, как высоко он отстоял от суетного шума мирского и как подлинный духоносный блюститель зорко следил духовным оком за своей паствой:
“В Сан–Франциско муж мой, попав в автомобильную аварию, очень болел; он потерял контроль равновесия и страдал ужасно. В это время Владыка имел много неприятностей. Зная силу молитв Владыки, я думала: если б пригласить Владыку к мужу, то муж мой поправился бы, но боялась это сделать в то время из‑за занятости Владыки. Проходит два дня, и вдруг входит к нам Владыка в сопровождении г–на Б. М. Трояна, который его привез. Владыка был у нас минут пять, но я верила, что муж мой поправится. Это был самый тяжелый момент состояния его здоровья, и после посещения Владыки у него настал резкий перелом и затем он стал поправляться и прожил еще четыре года после этого. Он был в преклонном возрасте. Позже я встретила Б. М. Трояна на церковном собрании, и он мне сказал, что он управлял машиной, когда вез Владыку в аэропорт. Вдруг Владыка говорит ему: “Едем сейчас к Лю”. Тот возразил, что они опаздывают на аэроплан и что в сию минуту он повернуть не может. Тогда Владыка сказал: “Вы можете взять на себя жизнь человека?” Делать было нечего, он и повез Владыку к нам. На аэроплан, однако, Владыка не опоздал, ибо его задержали ради Владыки. В эти пять минут я успела сказать Владыке, что невесте крестника Петра не получить визы на выезд из Китая в Америку, так как сам крестник приехал по особой квоте. На это Владыка сказал, что она приедет и “будем ее крестить потом,” что в точности и случилось уже после смерти самого Владыки. Владыка провидел, что будет и после его смерти.
“Два года тому назад муж заболел и просил меня вызвать сына, который был в штате Нью–Йорк и имел экзамены в это время. Я не знала, что делать. Если муж умрет, сын не простит, что не вызвала; если вызвать сына и оторвать от экзаменов, то потеряет целый год учебы. В смятении я позвонила Владыке и спросила, что делать. Звать ли сына, муж болен и зовет его. Владыка просил позвонить еще раз прямо в собор после литургии. Это было в воскресенье. После литургии я позвонила в собор, и к моей радости Владыка сказал: “Не зовите сына, так как муж Ваш, даст Бог, поправится!” И действительно, муж поправился и даже пережил смерть дорогого Владыки”.
Но американские скорби превратились в радость не только для русской колонии Северной Калифорнии, но, по милости Пресвятой Богородицы, стали источником радости для всей православной Америки под покровом Ее храма “Всех Скорбящих Радосте”. В 1964 году самый большой соборный храм в Русской Америке был закончен и украсился пятью золотыми куполами. Воздвижение огромных крестов, величественно видимых при плавании в Сан–Францисском заливе, было предварено торжественным крестным ходом (около двух километров) при огромном стечении народа. Это видимое торжество возносящихся православных крестов, символов Христовой победы, засиявших над холмами современного Вавилона, где ныне уже открыто проповедуется сатанизм, было завершительным победным событием в жизни Владыки на земле. Духовно же ему уже было открыто о его скором исходе в иной мир. И когда это сбылось и он упокоился глубоко внизу под алтарем того же собора, над которым так победоносно сияют золотые православные кресты, и весть о его праведной жизни разнеслась по всем частям света, то собор “Всех Скорбящих Радосте” стал известен современному православному миру как хранитель останков святого наших дней.
Резиденция Владыки была маленькая келья в доме Приюта святителя Тихона Задонского. У Владыки было сходство по ревности к правде Божией с этим Святителем, который однажды, во время языческого празднования Петровым постом, въехал, стоя в карете, прямо в середину гуляния и прогремел праведным негодованием, чем вызвал у многих ревность к благочестию. Нечто подобное было и с Владыкой. В 1964 году пришло долгожданное прославление батюшки Иоанна Кронштадтского. Еще в 1952 году Владыка был председателем первой комиссии по прославлению, позднее участвовал в составлении службы и является автором кондака святому Иоанну Кронштадтскому. Прославление назначалось на 18 октября, когда по 1–е ноября по новому стилю у латинян память всех святых, и есть у них такое предание. В эту ночь темные силы якобы получают волю творить всякое бесчиние. В Америке это приобрело вид некоего “праздника”, детского озорства, когда наряжаются в ведьм, бесов и всякую нечисть, как бы призывая темную силу на общение. В этом кроется пародия на Христианство, издевательство над святыми. Бесовщина эта называется Хэллоуин.
Идя в ногу с миром, группа русских устраивала в эту ночь под воскресенье бал в честь Хэллоуина. В соборе во время всенощной, совершаемой новоявленному святому, доля людей заметно отсутствовала. После службы Владыка, обращаясь к своему верному прислужнику Павлу Лукианову, говорит: “Вези меня на бал!” Приехав и поднявшись по лестнице, Владыка вошел в зал к полному удивлению стоявшей публики. Музыка замерла.
Владыка в полном молчании гневно смотрел на остолбеневших и медленной поступью, с посохом в руке, обошел помещение зала. Слов не нужно было, совесть каждого из тех, кого вразумлять пришел Владыка, говорила при виде его весьма внятно, как было видно по их смущению. Молча Владыка вышел, и уже на другой день с амвона прогремела ревность праведного пастыря.
Владыка предсказал прославление преп. Германа Аляскинского еще в 1962 году. И его же дух вызвал совершить всенародное прославление в соборе, где он почивает.
9. “ХОТЯ Я И УМЕР, НО Я ЖИВ”
Сопровождая чудотворную икону Божией Матери Курскую Коренную в Сиэттл, владыка Иоанн 19–го июня (ст. ст.) 1966 года, отслужив в тамошнем Свято–Николаевском соборе — храме памятнике Новомученикам Божественную литургию, оставался еще три часа наедине в алтаре. Затем, навестив с чудотворной иконой духовных детей около собора, он проследовал в комнату церковного дома, где останавливался, когда вдруг послышался грохот и прибежавшие его прислужники увидели, что Владыка уже отходит. Его посадили в кресло, и он пред чудотворной иконой Божией Матери, подобно своему святому родственнику святителю Иоанну Тобольскому, предал душу свою Богу, уснул для этого мира, о чем так ясно предсказывал многим. И прекратился тогда его необыкновенный подвиг сверхъестественной тяжести — лишения себя отдыха и сна, этой столь естественной и законной потребности всякого человеческого организма. Его положили на находящуюся там кровать, это достопримечательное блаженное ложе, давшее после сорокалетнего воздержания покой ему и сон! “Спи теперь спокойно, — вырвалось из души горячо любившего его владыки архиепископа Аверкия в заключение его слова при отпевании, — спи теперь спокойно, дорогой наш возлюбленный Владыко, отдыхай от праведных трудов твоих и подвигов, почивай в мире до общего всем воскресения”.
И точно благодатью оросилось то место, то здание, вызывая молодые побеги, где почил праведник! Та комната сразу же превратилась в часовню, и совершаются в ней богослужения. А под ней в приходском помещении приютился вскоре возникший американский миссионерский приход в честь очень чтимого владыкой Иоанном греческого святого святителя Нектария, Эгинского Чудотворца (ум. 1920 г.)
Как только разнеслась весть о кончине Владыки, один из первых, кто отозвался на нее, был церковный историк проф. Н. Д. Тальберг, давший весьма точную оценку Владыке. Он писал:
“Господу Богу угодно было закончить земной путь великого праведника. В современном мире, окутанном мраком, нам, грешным, явлен был воистину Христа ради юродивый, оставшийся таковым и в епископском сане. Этот вид подвижничества, столь дорогой старой Руси, далеко не всеми понимается в нынешнее время. По своему образу жизни он, в известной мере, уподоблялся великому святителю Григорию Богослову, испытавшему гонения от лжебратии. Продолжая заботиться о делах Церкви и бороться письменно с еретиками, св. Григорий вел строго подвижнический образ жизни: ходил босыми ногами, имел только разодранную одежду, спал на голой земле или на ложе из древесных ветвей под прикрытием рубища и никогда не возжигал огня, чтобы согреть свое тело…”
О святом апостоле Иоанне Богослове сказано, что, исполненный любви, он был полон и богословия. Это можно сказать и про Владыку, хотя его богословствование еще никем должно не отмечено. Все его слова и писания исполнены богословской точности и глубины мысли. В ранние годы, рассказывают, как ему кто‑то сказал: “Ну что же неправильного в учении отца Сергия Булгакова?” На что он сразу же, в один присест, написал глубокий богословский разбор, доказывающий ересь софианства, на основании чего Синод вынес соответствующее постановление. Известно также опровержение новоизмышленного католического “догмата о непорочном зачатии”, написанное им еще во времена его иеромонашества. Любопытны его определения: “Религия есть совокупность чувств и мыслей к Высшему Существу и внешнее их выражение”. “Церковь есть единение разумных существ, верующих в Господа Иисуса Христа”.
“Отпевание, состоявшееся 24–го июня, — пишет один из участников, — началось в шесть часов вечера (час, назначенный вл. митрополитом Филаретом, только что перед тем прибывшим из Нью–Йорка) и закончилось, вследствие множества людей, прощавшихся с почившим Архипастырем, лишь в первом часу ночи. Возглавлял отпевание сам Первоиерарх митрополит Филарет в сослужении архиепископов Леонтия и Аверкия, епископов Саввы и Нектария, двадцати четырех священников и нескольких диаконов. Никто из участников этого поразительного по своей глубокой умилительности и возвышенного молитвенного настроения отпевания не забудет его. По признанию многих, им никогда не доводилось участвовать в таком подлинном духовном торжестве, настоящем духовном триумфе почившего. Несмотря на глубокую скорбь, вопль и рыдание бесчисленных почитателей владыки архиепископа Иоанна, над всем преобладало охватившее всех молящихся какое‑то особенное радостное чувство, достигшее своего апогея во время троекратного обнесения гроба вокруг собора. Слышались толки: “Как будто это не похороны, а открытие святых мощей!” или: “Настроение, напоминающее крестный ход с плащаницей на утрени Великой субботы,” — говорили многие, выражая это свое необыкновенное настроение. Шесть дней лежал владыка Иоанн в открытом гробу и, несмотря на жаркую летнюю погоду, не ощущалось от него ни малейшего запаха тления, и рука его была мягкой, неокоченевшей. И это несмотря на то, что никаких манипуляций над его телом в похоронном бюро не производилось! Невольно вспоминались поэтому слова епископа Игнатия (Брянчанинова) в его “Размышлении о смерти”: “Видел ли кто тело праведника, оставленное душою? Нет от него зловония, не страшно приближение к нему: при погребении его печаль растворена какою‑то непостижимою радостью”. Все это, по словам того же святителя Игнатия, есть верный признак, что “почивший обрел милость и благодать у Господа”” (“Православная Русь,” № 14, 1966).
“Явное нетление! — Писал позже митрополит Филарет, и добавил: — Но этого мало. Одна благочестивая женщина, достойная полного доверия, рассказала следующее. Владыка Иоанн, знавший ее двенадцать лет, часто навещал ее для духовной беседы. И вот, в мае этого года, когда Владыка по обычаю зашел ее навестить, он ошеломил ее словами: “Я скоро умру, в конце июня” (нового стиля Владыка не признавал), и — что еще поразительнее — сказал: “Умру не в Сан–Франциско, а в Сиэттле — туда приеду и там умру…” А другая набожная женщина рассказала о своем сне. Перед самой кончиной Владыки она видит сон. Видит себя стоящей в новом соборе; подходит Владыка, говорит ей: Идем,” — и ведет куда‑то глубоко вниз, пока они не пришли в темную комнату в подземелье. Тут Владыка остановился и сказал: “Вот мой дом”. Она запомнила этот сон — и была потрясена, когда похоронная процессия опустилась вниз и внесла гроб в точно ту самую подвальную комнату — усыпальницу, которую Владыка показал ей во сне. Могу и от себя сказать, что в последний раз, когда Владыка был на заседании Синода, и я отслужил напутственный молебен ему, отъезжавшему со святым образом в Сан–Франциско, Владыка попрощался со мной совсем не по обычному. Вместо того, чтобы взять кропило и окропить себя, как делает архиерей, он, смиренно низко склонившись, попросил, чтобы я его окропил, после чего, вместо обычного взаимного целования рук, крепко взял мою руку, ее поцеловал и резко отдернул свою. Я погрозил ему пальцем, и мы оба улыбнулись. Тогда это у него вышло очень трогательно, но особого значения я не придал этому, а теперь мне думается, что он действительно прощался со мной — больше мы не виделись. Да упокоит Господь с праведными нашего великого молитвенника”.
Многим Владыка являлся во сне, то в ослепительном сиянии, то с таинственным вещанием. Но самое поразительное его явление, имеющее, пожалуй, церковное значение, было многолетней начальнице Свято–Тихоновского приюта М. А. Шахматовой, которая вскоре после Владыки сама умерла: “4 сентября 1966 года, в шесть часов утра, вижу сон. Идет большая процессия из собора к приюту, заполнив всю улицу 15 авеню и Балбао, несут хоругви, образа и гроб нашего архиепископа Иоанна с пением стихир. Я стою на крыльце дома и волнуюсь, думаю, как будет неудобно вносить гроб по лестнице в дом, но прислужники и наши воспитанники так приподняли, что гроб, как на волнах моря житейского, прямо пронесли мимо меня, где я заметила, что покров и митра зашевелились; я же тогда обращаюсь к толпе народа и говорю: “Господа, Владыка живой!” Гроб внесли в дом. Дальше вижу, Владыка выходит из своей комнаты в рясе и фиолетовом омофоре и епитрахили с елеем в руках, подходит к Царским вратам и говорит народу: “Я Вас всех сейчас буду елеем помазать, подходите с благоговением”. Народ битком подходит… Получив елеопомазание, расходится. Я вижу, что надо и мне подходить, размышляю, что это должна я принять с благоговением… Владыка начал помазать меня и два раза сказал: “Скажите народу, хотя я и умер, но я жив”. Проснулась с большим волнением и скорее записала его слова, сказанные так внушительно и твердо”.
И это в день памяти святого пророка Моисея Боговидца!
10. Усыпальница–свидетельница
Многим уже известно, что Владыка покоится под собором в особой усыпальнице, мастерски расписанной знаменитым иконописцем Пименом М. Софроновым. Особый мир и покой царят там. Но не многим ведомо, что там творятся знамения милости Божией, некое общение с самим Владыкой. Братство начало вести запись таких случаев, проверяло, вело переписку. Ниже помещаются первые свидетельства:
1. Проживающая в Сан–Франциско и работающая сестрой милосердия в одной из городских госпиталей молодая женщина, Гали Васильева, вдруг ослепла на один глаз. Обнаружилось это совершенно внезапно на работе, когда она должна была дать пациенту прописанное лекарство: читает и ничего не видит! Ужас охватил ее. Врачи определили, что на почве воспаления оптического нерва один глаз ее совершенно ослеп, стал мертв и требуется его удаление, чтобы спасти другой глаз. С этим, конечно, прекращается ее медицинская деятельность.
Она знала владыку Иоанна еще в детстве на Дальнем Востоке и как будто и по Европе, знала от своих родителей, его почитателей, и о его чудесах. Но Владыка давно уже умер. В полном отчаянии она помчалась в его усыпальницу как к последней надежде, и долго там со слезами молилась. Она начала часто приходить в собор, молилась у всех святынь и затем спускалась в усыпальницу и долго молилась на его гробнице, так что ее уже там заметили. На работе она пока скрывала свое несчастье, не зная, что ей делать. Так продолжалось несколько дней.
И вот как‑то ночью ее одолело полное отчаяние, она предалась горячей пламенной молитве и, помолясь, открыла наугад Святое Евангелие и прочла следующее: “Мимоидый виде человека слепа от рождества. И вопросиша Его ученицы Его, глаголюще: Равви! кто согреши, сей ли, или родителя его, яко слепъ родися? отвеща Иисусъ: ни сей согреши, ни родителя его, но да явятся дела Божия на немъ; (…) Сия рекъ, плюну на землю, и сотвори брение от плюновения, и помаза очи брениемъ слепому, и рече ему: иди, умыйся въ купели Силоамсте, еже сказается, посланъ. Иде убо, и умыся, и прииде видя” (Ин. 9, 1–7).
“Господи, — воскликнула она, прочтя, затаив дыхание, это “случайно” попавшееся место до конца, — если бы я могла попасть в Святую Землю и помыть свои глаза в купели Силоам, или хотя бы мне одну капельку этой воды — и я снова увижу!”
Рано утром она опять пошла в усыпальницу к владыке Иоанну и опять горячо молилась. Тут к ней подходит незнакомая ей маленькая худенькая старушка и говорит, что она недавно ездила в Святую Землю и привезла святой водицы из купели Силоам и что она завтра принесет этот флакончик с водой сюда, в усыпальницу, так как в усыпальнице будет совершаться Божественная литургия и будет служить сам Митрополит. От этих слов “бабушки Елизаветы”, конечно, ничего не знавшей о вчерашней ее молитве, болящая пришла в изумление, и наутро, ни свет ни заря, она уже была в усыпальнице. За Литургией она причастилась и, стоя на коленях, прижавшись ко гробу владыки Иоанна, приложила святую воду к больному глазу. Сразу же почувствовала облегчение. А на другой день уже видела тем глазом, который считался мертвым.
Весть об этом быстро разнеслась и когда дошла до нас, то мы, познакомившись с Гали Васильевой, попросили ее зайти к нам в магазин Братства преподобного Германа и все подробно рассказать. Когда в назначенный день она пришла и рассказала все, то добавила при этом, что смущается тем, что молилась не только владыке Иоанну, но и целому ряду ею чтимых святых, обходя и прикладываясь по очереди в соборе к их иконам: святителю Тихону Задонскому, святителю Николаю, преподобному Серафиму и другим, умоляя их помочь ей. “И вот, вчера вечером, — продолжала она, — еще колебалась, прийти ли к вам. А ночью вижу сон: будто спускаюсь в какой‑то темный подвал с одним окном, идет туда много народа зачем‑то, и мне тоже что‑то нужно. Вижу, это усыпальница владыки Иоанна, но как‑то все по–другому выглядит, и там в мантии лежит владыка Иоанн — живой! На него возлагают больных для исцеления. Вижу, возлагают во весь рост как будто мертвую расслабленную женщину, и она медленно начинает двигаться и выздоравливает, и сама встает. Другие ждут своей очереди. Что бы это ни значило, я все же решила прийти к вам и рассказать все как было”.
Все это происходило в то время, когда враги владыки Иоанна хотя и притихли, но все же еще смущали народ, и этим значительно уменьшили веру в праведника.
“И рече Иисусъ: на судъ Азъ въ миръ сей приидохъ, да невидящии видятъ, и видящии слепи будутъ.” (Ин. 9, 39).
Чтец Евгений Роуз.
2. Я свидетельствую о чудесном исцелении моего брата Вадима Васильевича Козаченко по молитвам нашего дорогого владыки Иоанна. Оно произошло уже поле его смерти, когда он упокоился в своей усыпальнице, но услышал нас и помог как живой.
Много хочется рассказать о Владыке. Не раз еще при жизни в Шанхае и в Европе Владыка чудесно исцелял больных. В моей личной жизни чудесное исцеление Вадима — уже второе чудо. Первое было в 1952 году: я была в Англии, где у меня родился сын Филипп. С рождения Филипп был очень нездоров, и 19–го августа ему стало очень плохо. Я написала Владыке в Брюссель. Получила от него письмо и листок от древа, под которым молился Иисус Христос; положила это письмо под подушку младенца. Он стал поправляться. Замечательно было то, что ему стало лучше в тот день, когда Владыка получил мое письмо.
А с Вадимом случилось это так неожиданно. В среду 15 марта 1967 года позвонила мне жена брата Надя и сообщила, что брат умирает. По ее словам, “доктор сказал, что Вадим не проживет до следующего понедельника. Подготовь маму, приезжайте попрощаться и похоронить”. Мы не знали, что он так серьезно болен, так как две недели тому назад я с ним говорила по телефону, и он меня уверял, что вполне здоров.
На следующий же день мы приехали в Сан–Франциско. Когда увидели Вадима, то пришли в ужас. Лицо его было табачного цвета, белки глаз ярко желтые, худой, с распухшим животом и распухшими ногами. Узнал ли он нас или нет, я не знаю, помню, что ему было безразлично. Трудно было поверить, что умирающего человека доктор отправил домой. Лично я позвонила его доктору, но ничего не могла добиться кроме того, что если он доживет до понедельника, то доктор будет делать какие‑то исследования, тесты. Но он очень сомневался в том, будет ли это нужно.
Одна надежда была: Господь и молитвы нашего Святителя.
В тот же вечер позвонили отцу Константину Заневскому и попросили приехать в пятницу и причастить Вадима. А Надя и я поехали в церковь в усыпальницу владыки Иоанна. После первой же молитвы около гроба Владыки загорелась надежда, что Владыка нам поможет. Надя почувствовала эту надежду так же, как и я. В пятницу Вадиму стало хуже, приехал отец Константин и причастил его. Вадим исповедывался в сознании, а потом опять впал в беспамятство. Все мысли были в молитве: “Дорогой Владыка, научи и помоги, что делать, как помочь Вадиму. Не оставь нас, дорогой Владыка. Святыми своими молитвами заступись за нас и помоги”.
Вдруг приходит мне мысль отвезти Вадима в Ветеранский госпиталь. Как будто какая‑то сила подталкивает; скорей, скорей везите в Форт Майли. Еще раз позвонила доктору. Он чуть ли не посмеялся — зачем все это? Надежды нет. Для чего тревожить и возить с одного места в другое? Несмотря на такие отговоры доктора, поехали в церковь, помолились и решили приготовить бумаги для того, чтобы перевезти его в Форт Майли. У Нади и у меня настроение ужасное, но есть крепкая вера и надежда, что Владыка поможет. Позже вечером Вадиму стало совсем плохо: лежит без памяти, поднялась температура, подумали, что это воспаление легких. Собираемся везти в Форт Майли, а он упрашивает нас, чтобы везли в частный госпиталь и не меняли доктора, отвезли в Маунт Зайон. Мы с Надей не могли решить, что делать, обе хотим перевезти в Ветеранский госпиталь в Форт Майли. Вадиму обещали оставить его в частном. Опять молитва к Владыке: “Научи, дорогой Владыка, научи и помоги”.
Тут приехал на дом Леонид Михайлович Зубрилин и очень настойчиво советовал перевезти Вадима в Ветеранский госпиталь. Совет его и моего мужа Ростислава был как ответ на наши молитвы к Владыке. Несмотря на все отговоры доктора, мы вызвали амбуланс и перевезли Вадима, который уже был совсем без памяти, в Ветеранский госпиталь. Там мы к вечеру узнали, что когда его привезли, у него было уже четыре болезни: 1. цирроз печени, 2. разлитие желчи, 3. внутреннее кровоизлияние и 4. воспаление легких. Доктор сказал нам, что Вадим очень серьезно болен, что с медицинской точки зрения надежды нет, но если есть вера, то молитесь, так как спасти его может только чудо.
Вадиму стало еще хуже. Его перенесли в реанимационную палату. Глаза открывает редко, иногда понимает, шутит, но больше всего в бреду. В воскресенье, после Литургии, отслужили панихиду в усыпальнице. В этот день познакомились с отцом Митрофаном, получили благословение от епископа Нектария соборовать Вадима. Слухи о болезни Вадима быстро распространились не только в городе, но и в других городах и штатах. У многих одна молитва к дорогому владыке Иоанну. Отец Митрофан не переставал молиться за Вадима. Надя и я знали только две дороги: из дома в церковь, из церкви в госпиталь. Но, несмотря на то, что Вадиму было все хуже, вера росла все сильнее и сильнее в то, что владыка Иоанн вымолит нам Вадима. Только недавно Вадим мне рассказал, что когда было очень плохо, то очень часто видел то во сне, то наяву владыку Иоанна и нашего покойного папу. Он уже умирал и слышал какое‑то особенное пение и музыку, о которых говорил в бреду.
После соборования Вадиму стало лучше, узнал семью. Отец Митрофан причастил Вадима еще раз в госпитале. Прошла неделя. Сердце у него хорошее. Доктор посоветовал мне возвратиться домой в Реддинг. После того, как мы вернулись, нас еще три раза вызывали и каждый раз, по словам доктора, “конец близко, он не сможет долго выдержать”. В последний раз уже приготовили Вадиму рубашку, костюм, в семье сговорились, какой покупать гроб, где хоронить. Все это было сделано как‑то машинально. И вот случилось нечто чудесное.
Стояли в отчаянии около гроба Владыки, а я мысленно разговариваю с Владыкой: “Дорогой Владыка! Если на это святая воля Господня, то помоги перенести тяжелую утрату. Помоги Надюше с двумя малыми детьми и моей маме. Не оставь нас, помоги”. Всецело предалась я этим мыслям, как в ответ сказал мне Владыка: “Ты что сомневаешься в милости Божией? Ты что не веришь Богу? Не так я тебя учил”. Стало стыдно за сомнения, но и радостно, так как поняла, что Владыка услышал наши молитвы. Около меня в это время стояла Ольга Николаевна Зубрилина. Она также молилась за Вадима. Я повернулась к ней и уже с радостными слезами передала ей, что прошло у меня в уме. “Валечка, Владыка наш святой услышал наши молитвы. Верьте, дорогая, Вадим поправится”, — сказала она мне. С этого дня больше не стало сомнения: Вадим поправится, хотя доктора и уверяют, что надежды нет. Только чудо его спасет. Да, мы знаем, но в чудо мы верим, и чудом владыкиным Вадим будет здоров.
После этого еще два раза Вадиму было очень плохо. Опять поместили его в реанимационную палату. Надя позвонила и сообщила, что доктор категорически уговаривал ее ехать прямо в морг и начинать приготовления для похорон. Но у нее в это время была уже такая вера в его выздоровление, что она посоветовала нам не приезжать, сказав, что доктору не верит. Сразу же я позвонила Зубрилиным и попросила поехать к отцу Митрофану, чтобы он Вадима еще раз причастил. Когда отец Митрофан приехал в госпиталь, то доктор сказал, чтобы с минуты на минуту ждали смерти. Слава Богу, по молитвам владыки Иоанна смерть миновала, и с того дня стал Вадим поправляться. Скоро наступила Святая Пасха. Радостная была Пасха. Вадим ужасно похудел, кости да кожа, и очень постарел, но все же выглядел лучше. Ему все тогда позволили кушать. Говорить он стал толково, и только–только начал понимать, что с ним произошло. Врачи были поражены: как мог смертельно больной человек поправиться?! Ведь целый месяц был без сознания, хотя с проблесками, иногда узнавал кого‑то. Жену четыре раза с работы вызывали, говорили, что конец приходит. Воистину это было чудо. Врачи говорили: “Мы сделали, что умели, но жизнь дал тебе Бог”. Ему становилось все лучше. Печень его совсем обновилась, и он быстро поправился. В начале июня настал, наконец, день, когда врачи решили отправить его домой. Он был посажен на очень строгую диету. Жене доктора сказали, что работать он уже никогда не сможет. Кроме того, несмотря на то, что поправился, у него еще сильно вздут живот, поэтому опасность не миновала, и болезнь может вернуться. И, быть может, он будет болеть до смерти. Надя, я и все остальные члены семьи особенно не переживали, так как верили, что все будет благополучно. Проходят дни, недели, месяцы, а живот все еще раздутый и нет признаков, что спадет. Вернувшись из одной поездки домой, я очень переживала за Надю, ибо заметила, что она как будто стала падать духом. Как всегда мыслями унеслась я к владыке Иоанну. Перед моим возвращением в Реддинг я заехала в собор помолиться у фоба Владыки. Так хотелось увидеть его, услышать его голос, поговорить с ним! Дома в этот же самый вечер мысли опять вернулись к больному брату. Вспомнила Шанхай, как в тяжелые минуты бегала в собор к Владыке поделиться своим горем или радостью. “Если бы ты был с нами, дорогой Владыка, — подумала я, — если бы ты наложил свои руки на его болящее тело, то верю я — изгнал бы опухоль, как Господь наш Иисус Христос изгонял нечистую силу”. И тут — честно говорю от всего сердца и от всей души — я не знаю, заснула ли я или была в полузабытьи. Вижу, заходит в спальню владыка Иоанн, одетый в серый подрясник с черным поясом. Четки в руке, на голове маленькая камилавка. Войдя в комнату, повернулся ко мне и сказал: “Ну, что у тебя опять за несчастье, что ты так горюешь?” Владыка с детства надо мной всегда подшучивал, как взрослый над малышом. Так и сейчас, а глаза полные любви, на устах улыбка. Тут мы оба оказались около кровати, на которой лежал спящий Вадим. Владыка подошел к кровати и, не глядя на меня, спросил: “В чем тут дело?” Я сказала Владыке, что у Вадима вздутый живот и что много жидкости в животе и стала объяснять ему, как и что, говоря: “Если Вы положите руки на Вадима, я знаю, что Вы освободите его от опухоли и жидкости и всей остальной пакости, что у него в организме”. Владыка наклонился над Вадимом, положил руки на его плечи и стал молиться. Помню, что глаза мои следили за каждым его движением. Вадим лежал на спине, руки простерты по бокам. Вот Владыка обводит вдоль туловища своими руками, как будто изгоняет вон всю грязь и нечистоту, весь яд не только из желудка и живота, а и из всего тела. С каждым движением я чувствовала, что вижу чудо, понимала, что с этого момента Вадим начнет поправляться. Вот Владыка закончил, снял руки с ног Вадима, выпрямился, и его нет. Я не успела и слова сказать, выразить ему благодарность, а его уже в комнате не было, Я хотела за ним бежать и в этот момент увидела, что нахожусь в своей комнате в Реддинге. Встала с кровати, погасила свет. Стала на колени и помолилась со слезами благодарности Господу Богу и поблагодарила нашего дорогого заступника и молитвенника. На душе у меня было спокойно и умилительно.
Когда я позвонила Наде, то она сообщила, что заметила перемену, живот Вадима стал меньше. Постепенно он стал опадать. Врачи очень обрадовались и опять повторили: “Чудо, чудо!” С каждым днем Вадим становился крепче и здоровее. Настал день, когда ему разрешили кушать все, что он хочет. Сначала понемножку, потом нормально. Он окреп, появился хороший аппетит. Опухоль и жидкость прошли, как будто их никогда и не было. Перестали давать Вадиму лекарства, позволили вернуться на работу. Надя и Вадим отслужили панихиду у гробницы Владыки, а также благодарственный молебен. Потом пошли в госпиталь поблагодарить всех врачей, которые его лечили. Все как один сказали им: “Нас не благодарите, кто‑то “там” очень вас любит”. Да, я знаю, это наш дорогой Владыка любит и ограждает нас, как всегда ограждал всех своих духовных детей.
Все упомянутые люди готовы подтвердить истинность описания этого чуда по молитвам архиепископа Иоанна.
Валентина В. Харви.
3. Тот, кто хотя бы раз посетил усыпальницу владыки Иоанна, не мог не заметить и не приложиться к довольно большой и красивой иконе Введения во Храм Пресвятыя Богородицы, находящейся у изголовья гробницы владыки Иоанна на аналое в самом центре усыпальницы. Икона эта в послевоенные годы чудесно обновилась в одной благочестивой православной семье. Она была принесена для усыпальницы как драгоценнейший дар, в знак благодарности владыке Иоанну за его многочисленные благодеяния как для семьи этой, так и вообще для всех страждущих и обремененных. Владетельница ее, Людмила Леонидовна Хольц, проживает в городе Сан–Франциско, она очень почитает владыку Иоанна, еще по Дальнему Востоку. С матерью своею она пожертвовала святыню по обету. Когда Владыка умер, они очень хотели, чтобы мощи его оставили под собором и дали обет “отдать Владыке в усыпальницу” их сокровище — ту икону, что в благодарность Богу и исполнили.
Она вышла замуж за американца и приехала в Америку, где родился сын Иван (Джон). Когда он вырос, его призвали в армию. Тогда уже гремела Вьетнамская война. Он тоже очень почитал владыку Иоанна, но когда отправлялся на фронт во Вьетнам, Владыки уже не было в живых. Незадолго до своего отъезда он пришел в усыпальницу и положил фотографию Владыки под митру, находящуюся на гробнице Праведника с тем, чтобы перед самым отъездом взять с собой, как бы в благословение, образ Владыки на фронт. Помолившись на гробнице, он вынул портрет и положил его себе в карман шинели на сердце в защиту “от пули неприятеля”. С тем и поехал на фронт.
И вот свидетельствует его мать по его многочисленным письмам с фронта, как Господь, по молитвам владыки Иоанна, хранил его от всяких опасностей чудесным образом. Портрет Владыки был постоянно и неизменно в кармане его возле сердца днем и ночью, всегда. Будучи исполняющим должность капрала, Джон испытал на себе множество явных чудес, когда все вокруг него падали убитыми или смертельно ранеными, а он оставался невредим. Раз их отряд попал в засаду, и только он один спасся, а все были убиты или попали в плен. В другой раз в их бараке взорвалась мина, и стоявшие совсем рядом с ним пострадали. Не пострадал он и когда попал в капкан неприятеля, хотя пришлось с неприятелем бороться и получить легкое ранение. И только когда закончился срок пребывания на фронте и, улетая на другое назначение, он встретился со счастливыми родителями в гавайском аэропорту; тогда лишь они полностью осознали, как его хранили и оберегали молитвы и образ владыки Иоанна.
Нет ничего в жизни случайного. И святая икона их, изображающая Введение во Храм Пресвятая Богородицы, отданная ими в усыпальницу, оказывается, имеет особое назначение там пребывать, чего они раньше не знали. Праздник Введения во Храм Пресвятыя Богородицы был любимым праздником Владыки. В монастыре, посвященном этому празднику, в Мильковской обители в Югославии, Владыка принял иноческий постриг. В этот же праздник прибыл на свою первую кафедру в Шанхайский собор Божией Матери, и в этот же день — на свою последнюю кафедру в наш собор “Всех Скорбящих Радосте”.
Чтец Глеб Подмошенский.
4. Проживавший в Монтерее многолетний почитатель владыки Иоанна Георгий Александрович Скарятин много потрудился для Владыки. Благодаря ему был приобретен дом святителя Тихона Задонского в Сан–Франциско для помещения по приезде в Америку шанхайского приюта. Благодаря ему был создан “Фонд имени архиепископа Иоанна”, собиравший средства для благотворительных нужд Владыки, и много он для этого Фонда потрудился. В последние годы много сил его ушло на защиту Праведника, что, пожалуй, ускорило его преждевременную кончину.
Оставшаяся после него вдова, Ольга Михайловна, самоотверженно продолжает его дело. Долго она страдала от расширения вен на ногах, так что наконец пришлось ей лечь в госпиталь, но облегчения болезни не последовало. Через шесть недель узлы на ногах ее ухудшились, и доктор потребовал немедленную операцию ног, которая состоялась 18–го октября (по новому стилю) 1967 года. Было сделано 20 разрезов. Неделю затем она лежала в госпитале. Привезли домой совсем больной, боль была невыносимая. Вечером позвонил отец Митрофан узнать о здоровье и сказал ей: “Все пройдет по молитвам владыки Иоанна”. На другой день утором она не могла встать с кровати, чтобы получить срочное письмо от отца Митрофана, в которое был вложен кусочек ваты, пропитанный маслом от лампады с гроба владыки Иоанна. Писано письмо, очевидно, сразу по совершении панихиды в усыпальнице в полночь. Вот оно полностью:
12 (25) октября 1967 года,
12 часов ночи.
“Дорогая Ольга Михайловна!
Очень рад был побеседовать с Вами сегодня по телефону. Посылаю Вам святое масло из лампады с гроба владыки Иоанна. Разверните бумажку и мажьте ежедневно ногу (больное место) там, где нет повязки. Перекреститесь и скажите: “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, молитвами нашего дорогого Владыки исцели меня от болезни!”
Твердо верю, что по молитвенному заступлению Владыки Ваши боли сразу прекратятся. Милость Божия да будет с Вами. Искренне любящий Вас о Господе
Ваш усердный богомолец отец Митрофан”.
Прочитав письмо, Ольга Михайловна сделала точно так, как сказал отец Митрофан. И боль почти сразу же прекратилась, на другой день она уже была на ногах. И с тех пор все в порядке. Это внезапное выздоровление ее очень поразило. Раньше она, хотя слыхала много о чудесной помощи по молитвам владыки Иоанна и не сомневалась в ней, но всегда была очень осторожна в разговорах на эту тему. Теперь же, пораженная этим, она всюду свидетельствует о силе молитвенного ходатайства по вере владыки Иоанна. Так отблагодарил владыка Иоанн вдову Георгия Александровича.
Тут уместно привести рассказ и самого архимандрита Митрофана, разделявшего тесным образом жизнь с праведником целый ряд лет. Вообще его определение жизненного подвига владыки Иоанна, так несомненно несшего подвиг юродства, очень ценно тем, что отец Митрофан с детства в Воронеже был близко знаком с подлинной юродивой, великой праведницей Феоктистой Михайловной, умершей в 1936 году. Тщательно наблюдая за ее “выходками” и убедившись на личном опыте в ее прозорливости, отец Митрофан заметил явное сходство с владыкой Иоанном, о чем всегда свидетельствует как о несомненной истине, что другим, не имевшим такого опыта на Святой Руси, может казаться голословным преувеличением. Надо пожить со святым, чтобы судить о святости! Вот что он нам написал, озаглавив свое повествование так:
“Из жизни с владыкой Иоанном”
На окраине Парижа в большом дворе приютился храм нашей Зарубежной Церкви в честь “Всех святых, в земле Российской просиявших”. Этот двор использовался как гараж, и по всей его длине тянулась цепь небольших помещений–коробов для стоянки автомобилей. В связи с трудностями найти в городе достойное помещение для церкви, было решено снять для этой цели в аренду два небольших смежных помещения гаража. В них не было ни фундамента, ни потолка, ни окон, ни вентиляции. Всегда было сыро и холодно. Двор был нежилой. Не было при церкви и во дворе и телефона. Все это создавало трудности при служении. Не отличаясь крепким здоровьем, я бывало так изнемогал, что на несколько дней выходил совершенно из строя и не мог выполнять своих обязанностей.
Так получилось и пред одним великим зимним праздником. Я сильно заболел. Принимал разные сердечные средства. Не помогает. Прошло в таком состоянии четыре дня. Слабость такая, что не могу и с постели встать, а приближается двунадесятый праздник. Зарубежная Церковь в Париже имеет только один наш храм. Богомольцы стекаются к богослужению не только со всего Парижа, но и из округа. Наступает канун праздника, а я все лежу и нахожусь совершенно беспомощным один в двухэтажном доме. Через несколько часов надо уже ехать в церковь, чтобы начинать Всенощное бдение, а я даже лишен возможности послать кого‑либо, чтобы повесить на дверях церкви мою записочку, что я болен и богослужение не состоится. А ведь богомольцы приедут издалека и будут в недоумении и скорби долго ждать в пустом дворе у закрытых дверей храма, и не дождутся. Я в ужасе: что же мне делать?!
И вдруг, как луч света разгоняет тьму, так и все мои горестные раздумья были пресечены светлой мыслью, что я не сделал самого главного, не обратился за помощью к владыке Иоанну. А владыка Иоанн был в это время в Америке, в Сан–Франциско, куда он отправился для сбора средств среди своей бывшей паствы на постройку парижского храма. Как только я вспомнил о Владыке, сразу почувствовал приток сил. Встаю с постели, чего не в силах был сделать раньше, сажусь за стол и начинаю писать письмо Владыке:
“Дорогой Владыка и отец! Пишу Вам письмо для того, чтобы Вас обеспокоить и огорчить. Почти неделю болею, лежу, но завтра большой праздник и через несколько часов я должен ехать в церковь совершать Всенощную. А у меня совершенно нет сил. Твердо верю, что как я Вам напишу письмо, буду здоров”.
Почтовый ящик был у стены нашего дома. Быстро одеваюсь, спускаюсь по лестнице со второго этажа, опускаю письмо в ящик и, забыв о своей болезни, как будто ее никогда и не было, быстро поднимаюсь в свою комнату. Беру все нужное для богослужения и совершенно здоровым еду в церковь.
Услышал Владыка своим безгранично любящим отцовским сердцем горестный вопль своего духовного чада и, как неоднократно и раньше бывало, поспешил мне на помощь, а ведь нас разделяло пространство в 11000 километров! Пронзив преграду расстояния и времени, владыка Иоанн не только меня слышал, где бы он в тот момент ни был, но вмиг умолил Господа так, что в меня тут же влилась сила и здравие, преодолев все законы нашего земного бытия.
Архимандрит Митрофан.
5. Я, Иван Никитович Луценко, совестью своею свидетельствую, как по молитвам нашего дорогого владыки Иоанна я исцелился.
У меня года три–четыре был нарост на суставе безымянного пальца, приблизительно размера зерна абрикоса. Долго я старался не обращать на него внимания, хотя он и мешал мне очень. Люди посылали к доктору: срежь, мол. Пошел к доктору. Доктор, Константин Ефимович Захаров, сказал, что опасно резать, так как можно задеть нерв, и тогда палец перестанет сгибаться. Но я хотел, чтобы он мне нарост срезал. На работе уже говорили об этом.
Я давно почитаю Владыку. Примерно через год после смерти Владыки, вскоре после того, как была открыта усыпальница и можно было туда ходить, я как‑то пошел туда. Нельзя сказать, чтоб специально шел к нему просить помощи, а так: больно дорог он мне. Придя в усыпальницу, приложился, поставил свечку, поцеловал митру. Там пробыл недолго. Помолился у Владыки и как‑то затем позабыл об этом. Через два дня палец зачесался. Вижу, шишка размякла и недели через полторы вся ушла совсем. А я года три–четыре мучился с ней.
Всецело верю, что это Владыка помог. Долго не был у него в усыпальнице, а потом пошел — и вот!
Иван Луценко.
6. Мне хочется засвидетельствовать перед верующими православными христианами, что владыка Иоанн, хотя он и умер, но он жив для всех тех, кто к нему как к живому с верой обращается. Еще когда он был жив, я его считал святым, хотя и мало знал, но верил в его молитву и просил его молитв в случаях крайне для меня важных. Когда же он умер, я сразу же почувствовал потребность молиться ему, часто после богослужений в соборе спускался в усыпальницу и там читал Псалтирь, как многие тогда усердствовали. Было очень умилительно видеть какую- нибудь старушку со свечой в руках пред аналоем, с трудом вычитывающую сложные славянские слова, иногда совсем непонятные. Но зато Владыка их понимал, слышал и утешался, что живая душа для него трудится. Много бывало людей там, которые тихо, смиренно стояли, выжидая своей очереди читать и слушая торжественные слова, как бы относящиеся больше к потустороннему миру, откуда слушал их дорогой Владыка, чем к нам.
Раз я долго читал, и никого уже больше не было. Смотрю, я один с Владыкой! И что‑то сжалось во мне, и я горько заплакал, упав на его мантию. Думалось мне, что коли он живой и уже с Господом и нас слышит, то пусть поможет мне в моих разных просьбах. И я усердно начал ему молиться о моей сестре, которая очень хотела выйти замуж, но из‑за многолетней болезни не могла найти человека по душе. Вскоре служба наверху кончилась и пришли закрывать усыпальницу, и я ушел. Это было в воскресенье вечером. На другой день вечером сестра мне сообщает, что познакомилась с одним молодым человеком и почувствовала, что они друг другу понравились. Вскоре была свадьба, потом родился ребенок и теперь уже несколько лет они живут счастливо. Но замечательно то, что знакомство их произошло точно в тот час, когда я молился об этом Владыке.
Тимофей Горохов.
7. Есть люди, которых хотя чуть ли не каждый день видишь, но ничего о них не знаешь, и когда они уходят в другой мир, то скоро забываются, и память о них изглаживается. Такой незаметной была Нина Хмелева, или “Архиерейская Нина”, как ее многие знали по Шанхаю, так как она была всегда в соборе и очень чтила владыку Иоанна. О ней мало что известно. Была она совсем одинокой, решительно никого из родных или близких у нее не было, замуж она так и не вышла, снимала меблированную комнату в плохом районе города и последние годы очень болела. Еще с Китая помнят, что она ежедневно бывала за всеми богослужениями, никогда не пропускала ни одного. Этот же подвиг несла она и в Сан–Франциско: сначала ходила в старый, а потом в новый собор. Ее часто можно было видеть при входе в собор с билетиками, собирающей на постройку нового собора, и говорят, что не одну тысячу она так собрала. По четвергам, уже будучи больной, она продолжала ходить даром заниматься с недоразвитыми детьми; да и вообще жизненный путь ее был внешне безотраден. Считали ее немного дурковатой, блаженненькой что ли. За год до кончины она начала быстро терять вес и потом сказала, что у нее рак и затем слегла в больницу.
Приближалась третья годовщина смерти владыки Иоанна. За неделю до своей смерти Нина сказала: “Владыка придет за мной”, но значения словам ее не придавали. Она много страдала. Но за три дня до смерти ей стало лучше, и она говорила, что какой‑то Старец стоит за ней в углу комнаты, весь в белом. Три раза его видела и спрашивала его, за ней ли он пришел, но тот, якобы, отрицательно качал головой. Между тем наступило утро дня памяти смерти владыки Иоанна. В усыпальнице уже было много движения, началась заупокойная Литургия архиерейским служением. И в это время в больнице испустила последний вздох “Архиерейская Нина”. Когда после Литургии, получив сообщение о ее кончине, запели по Владыке и по ней панихиду, получилось, что и первая панихида по ней была архиерейской. Действительно, Владыка взял ее с собой.
Сообщила Т. Блинова.
Это пока все, что дошло до нас. Что ж дальше поведаешь нам, тайн неведомых наполненная усыпальница–свидетельница?
О, дорогой читатель! Какой великой радостью должна наполниться душа твоя при одном благодарном сознании, что ты тоже православный христианин. Что ты тоже обладатель дара благодатной жизни на земле. Что ты не один, что у тебя есть такие близкие, как твой Ангел–Хранитель, святой, имя которого ты носишь, да и, как видишь, владыка Иоанн; они в любой момент тебя могут слышать и готовы внять зову души твоей на поле невидимой брани. Каким сладостным трепетом должно охватить нашу грешную душу! Ведь нас ожидает полнота того, чего здесь, на земле, только намеки. И как ничтожны земные ценности, который, подобно назойливой мухе, стремятся нашу душу отвлечь. Отвлечь от вечности, которая ожидает тебя!
Окрылись, православный! Посмотри, как по чистому синему небу плывут облака…
Аминь.
Возлюбленные читатели!
Помяните в своих молитвах тех,
кто потрудился над этой книгой.
Редакторы
игумен Герман (Подмошенский),
иеромонах Серафим (Роуз) (+ 1982)
Автор вступительного материала
иеромонах Серафим (Роуз) (+ 1982)
Перевод с английского
Лидия Васенина
Редактор русского текста
Вячеслав Марченко
Консультант
Ричард (Фома) Бэттс
Верстка
Дмитрий Родионов
Заказ 5355. Тираж 10 000 экз.
Отпечатано в полном соответствии
с качеством предоставленных диапозитивов
в ОАО «Можайский полиграфический комбинат».
143200, г. Можайск, ул. Мира, 93.
РАСЧЕТ ДВИЖЕНИЯ ЗВЕЗД 1
DE CURSU STELLARUM RATIO
ВО ИМЯ ХРИСТОВО НАЧИНАЕТСЯ РАСЧЕТ ДВИЖЕНИЯ ЗВЕЗД И КАК СЛЕДУЕТ НАБЛЮДАТЬ ЗА НИМИ ВО ВРЕМЯ БОЖЕСТВЕННОЙ СЛУЖБЫ
(1) Многие из философов в свободное от наук время писали о семи величайших чудесах света. О некоторых из них я предпочел умолчать, чтобы рассказать о других, более достойных восхищения красотой или человеческим искусством.
(2) Первым чудом мы называем Ноев ковчег, созданный по повелению Божьему таким образом, что длина его была триста, ширина — пятьдесят, а высота — тридцать локтей. Мы прочли 2, что в этом ковчеге было два или три отделения и вся постройка его рассчитана была в локтях. С боку его сделано было небольшое отверстие и дверь. И в нем из всех птиц небесных, из всех скотов земных, из всех пресмыкающихся по роду их и вместе с ними восемь людей спаслись для обновления мира после водного потопа. [158]
(3) Вторым чудом назовем Вавилон, описание которого у Орозия 3 таково: ”[Вавилон] расположен на дивной широкой равнине и потому виден отовсюду. Прекрасен облик [города], чьи стены равны [по длине] и расположены так, что образуют квадрат. Рассказывают, что прочность и величина [этих] стен почти невероятны, а именно: в ширину [они достигают] пятьдесят локтей, в высоту же — вчетверо больше. Кроме того, длина их равна четыремстам восьмидесяти стадиям, выложены же они из обожженного кирпича и залиты асфальтом; с внешней их стороны — сто медных ворот. По всей длине на вершине стен [видны] остроконечные зубцы, по обеим сторонам от ворот — помещения для стражников, в центральном проеме же могут разъехаться квадриги. Дома внутри стен по всем четырем сторонам невероятно высоки и вызывают восхищение” 4. Вавилон — первый город, построенный после восстановления человеческого рода великаном Нимродом.
(4) Третье чудо — храм Соломона, дивный не столько своим размером, сколько убранством. ”И построил он храм, стены которого внутри от пола до потолка обложил кедровыми досками; и внутри обложил его деревом и покрыл пол храма кипарисовыми досками. И устроил в задней стороне храма, в двадцати локтях от края, стену, от пола до потолка обложенную кедровыми досками, и устроил внутри храма давир 5 для Святого святых. Длина храма снаружи давира была в сорок локтей, и внутри он весь был обложен кедром с точеными стыками и выступающей резьбой; все было покрыто кедром, камня видно не было. Давир же внутри храма он приготовил для того, чтобы поставить там Ковчег Завета Господня. И давир был длиною в двадцать локтей и шириною в двадцать локтей; он обложил его чистым золотом, а жертвенник обложил кедром. И обложил Соломон храм перед жертвенником чистым золотом, и прикрепил пластины золотыми гвоздями. И не было в храме ничего, что не было бы покрыто золотом, и весь жертвенник обложил он золотом. И сделал в давире двух херувимов из масличного дерева, высотою в десять локтей. Одно крыло херувима было в пять локтей, так что десять локтей было от конца одного крыла его до конца другого. В десять локтей был и другой херувим, одинаковой меры с первым. И поставил он херувимов во [159] внутренней части храма, и обложил их золотом. И на всех стенах храма кругом сделал резные изображения херувимов и пальмовых дерев и различные картины, словно выступающие и выдающиеся из стен; и пол в храме обложил золотом во внутренней и передней части. Для входа в давир сделал две двери из масличного дерева и пять четырехугольных столбов и вырезал на них изображения херувимов и пальмовых дерев, и покрыл их золотом. И у входа в храм сделал столбы из масличного дерева четырехугольные, а на другой стороне две двери из кипарисового дерева; и каждая из дверей двойная и открывается в обе стороны. И вырезал на них херувимов и пальмы и другие выступающие резные изображения” 6. И еще много удивительного сотворил он там, рассказывать о чем было бы слишком долго.
(5) Четвертое [чудо] — гробница персидского царя 7, высеченная с удивительным мастерством из цельного аметиста; снаружи на ее дверях резные изображения людей, зверей и птиц; также она украшена резными деревьями с листьями и плодами.
(6) Пятое [чудо] — статуя колосса, отлитая на острове Родос из расплавленной меди; высота ее столь велика, что едва ли мог бы кто-либо добросить камень до ее вершины, и покрыта [эта статуя] золотом. Также рассказывают многие, что человек может добраться до самой головы колосса через голень, если отыщет вход, через который сможет проникнуть [внутрь]. Утверждают также, что голова этой статуи вмещает двадцать два модия 8 пшеницы.
(7) Шестое [чудо] — театр в Ираклее 9, высеченный из единой скалы, так что все сооружено на одном склоне, как стены снаружи, так и свод, углубления, ступени и сиденья внутри; вся эта постройка выполнена из одного камня и покрыта ираклейским мрамором.
(8) Седьмое [чудо] — Александрийский маяк, воздвигнутый над четырьмя крабами дивной величины, ибо не могли быть малы по размеру те, кто поддерживает тяжесть, столь огромную как по высоте, так и по ширине. Говорят, что даже если человек, распростершись, ляжет на клешню [одного из крабов], [все равно] не сможет накрыть ее [целиком]. Маяк же этот с помощью соломы, [160] находящейся в общем пользовании, зажигается ночью, чтобы в дождь и ветер заблудившиеся мореплаватели, не видя звезд, знали, куда направить паруса.
(9) Известно, однако, что эти чудеса, сооруженные по повелению Божьему или же по измышлению человеческому, все же созданы людьми, и потому некоторые уже разрушились иные же близки к разрушению. Однако существуют и другие чудеса; творением Своим наш всемогущий Господь либо каждый день обновляет их в этом мире, либо восстанавливает круговорот по завершении года. Первые из них суть проявления щедрости [Господней], и это движение океана или плоды земные; другие же — проявление добродетели [Его], и это солнце, луна, звезды и феникс; наконец, последние уличают грешников и являют адский огонь, и это Этна и Гренобльский источник. Это — [истинные] чудеса, которые не стареют от времени, не разрушаются ни от какой напасти, не подвержены никакой порче, до тех пор пока Господь не повелит исчезнуть этому миру.
(10) Первое [чудо] из всех — движение морского океана, когда в определенные дни он расширяется, так что, достигнув берега, накрывает его, и, отступая обратно, оставляет путь сухим; тогда люди, ступая по сухой земле, собирают несметное множество рыб и различных водорослей. Таково первое чудо, приготовленное Богом для рода человеческого, дивное красотой и вызывающее благоговение.
(11) Второе [чудо] подобно первому и заключено в появлении из зерен плодов, а из плодов — деревьев. Когда с приходом лета в землю бросают семена и распахивают пашни, [растения] устремляются вверх, украсившись плодами и колосьями и изнутри питаются молочным соком. Так и Господь, сеятель духовного учения, иносказательно выразил воздействие слов Своих, которые бросал он в народы, говоря: ”Таково слово Божие, подобное тому, как если человек бросит семя в землю, и встает ночью и днем; и земля сама собою производит сперва побег, потом колос, потом полное зерно в колосе” 10. А апостол Павел так изобразил воскресение, говоря: ”То, что ты сеешь, не оживет, если не умрет 11. Так, говорит, и при воскресении мертвых: сеется в немощи, восстает в силе” 12, [161] и так далее. Такова и природа деревьев, которые, как я полагаю, олицетворяют само воскресение, так как зимой они, лишенные листьев, подобны мертвым, весной же покрываются листьями и украшаются цветами, а летом полнятся плодами. Хотя об этом чуде мы говорим иносказательно, все же лучше для подлинного благоденствия народов, чтобы человек знал, что получает пищу от Того, Кто создал его из ничего.
(12) Третье [чудо] — феникс, о котором Лактанций 13 говорит так: ”Птица эта примечательна величиной, дивна перьями, когтями и глазами, ни с какой другой птицей не связывают ее ни дружеские, ни брачные узы, и неизвестно людям, каков род ее: мужской, женский или средний. По прошествии тысячи лет [феникс] устремляется в место, высотой превосходящее все места в мире, где трава зелена летом и зимой, и посреди того места есть большой источник, полноводный и прекрасный тихим течением. На берегу его растет дивное дерево, высотой превосходящее остальные деревья рощи, и на его вершине из различных видов снадобий феникс сооружает себе то ли гнездо, то ли гробницу, сидя в которой он притягивает благовонные вещества и окутывает себя ими. Затем он начинает петь чудные песни на различные мелодии и, поднявшись из гнезда, погружается в водные потоки. Повторив это три или четыре раза, он опять поднимается в гнездо и снова окутывает себя принесенными благовониями. Когда встает солнце, его первый свет разжигает огонь, и в охваченном пламенем гнезде феникс сгорает до тла. Затем опаленный пепел, собравшись, сбивается в один ком, имеющий форму яйца, после чего феникс восстает снова и, вновь вернувшись к жизни, находит еду сам, и, еще даже не оперившись, не нуждается ни в одном человеке, который бы ухаживал за ним. Питаясь лишь небесной росой, феникс возвращается к прежнему виду и вновь, освежив перья и цвет, обретает тот же облик, какой имел перед смертью” 14. Это чудо явлется символом и образом воскресения, ведь так и [162] человек, сотворенный из праха, под пение трубы воскреснет из собственного пепла.
(13) Четвертое [чудо] — гора Этна на острове Сицилия. Она извергает живой огонь и высокие столбы пламени, осыпая окрестности серой и приводя в ужас [жителей]. Публий Мантуанский 15 так говорит о ней в третьей книге ”Энеиды”:
Бухты огромной покой никогда не тревожат там ветры,
Но громыхает над ней, словно рушась, грозная Этна:
То извергает жерло до неба темную тучу -
Дым в ней, черный как смоль, перемешан с пеплом белесым, -
И языками огня светила высокие лижет... 16
Но если бросить что-либо в кратеры, откуда поднимается это пламя, оно тотчас же извергнется. Вспоминает эту гору и Юлий Тициан 17 такими словами: на Сицилии четыре величайших горы — Эрик, Нимрод, Нептун и Этна. Весьма часто наблюдали, как Этна низвергала пламя с вершины, что считалось предвестием близкого конца света 18. Однако когда в Риме впервые услышали, что Этна пылает, по причине такого предзнаменования совершены были искупительные жертвоприношения.
(14) Пятое [чудо] заключено в Гренобльских источниках, которые одновременно изливают как влагу, так и огонь. Ведь можно видеть 19, как языки пламени вздымаются над чистыми водами, но если зачерпнешь воду посреди пламени — не обожжешься, выпьешь — не загораешься, захочешь перенести ее — и тебя не охватит огонь. Ежели поднесешь восковую свечу или факелы, так чтобы они касались пламени, они возгорятся; если же протянешь туда руку, она не сгорит. Потому и говорит некий Иларий 20: [163]
Если же горят языки пламени, зачем вы существуете, волны?
Если же воды высыхают, зачем ты существуешь, огонь?
В глубинах вод укрыт враждебный огонь,
О происхождении всего повелевает рука свыше...
О дивное чудо божественного могущества! Один источник рождает и огонь, и воды, так чтобы все узнали, что во владычестве его причастятся и свежести славной жизни и вкуса вечной смерти, и узнали, что языкам пламени не дана власть наносить вред телу человеческому, которое, если человек этот был грешен, они получат на вечное сожжение после Страшного суда.
(15) Шестое [чудо] было создано еще до тех творений 21 Господних, [о которых мы писали выше.] однако оно превосходит остальные по своему значению: его Господь, творец всего, предписал славить во время дневной службы. Воистину, с великом восхищением можно наблюдать, как само солнце, словно находясь в услужении, каждый день дарит миру свет, что оно освещает как восток, так и запад, что, теплом своим делая земли плодородными, оно содействует появлению плодов.
(16) Седьмое чудо таково, что каждые пятнадцать дней луна либо растет до полноты, либо уменьшается до незначительных размеров. Мы дивимся и тому, что звезды, взошедшие на востоке, заходят на западе, и что те, которые появляются посреди неба, направляясь на север, движутся по окружности, а не по прямой, как и тому, что одни можно наблюдать весь год, другие же появляются лишь в определенные месяцы. Расчет их движения, ежели повелит Господь, я хотел бы, насколько позволяет опыт, поведать незнающим. Имена, которые дал этим звездам Марон или другие поэты, я опущу 22, нарекая их либо так, как обыкновенно мы зовем их по своему невежеству, либо в соответствии с тем, что изображают сами созвездия, то есть крест, серп и другие знаки. Я не обучаю астрологии и по звездам не предсказываю будущее, но, поскольку движение их разумно осуществляется во славе Господней, я побуждаю тех, кто в эти часы желает со вниманием участвовать в службе, вставать среди ночи и молиться Господу.
(17) Расчет солнца, как и сколько часов оно светит в тот или иной месяц, таков: хотя во все времена года считают двенадцать [164] часов, они имеют не равную длину, если же хочешь считать длину равной, в длинных днях, как мы и сказали, следует насчитывать 15 часов.
Светит же солнце:
В месяце январе 10 часов
В месяце феврале 11 часов
В месяце марте 12 часов
В месяце апреле 13 часов
В месяце мае 14 часов
В месяце июне 15 часов
В месяце июле 14 часов
В месяце августе 13 часов
В месяце сентябре 12 часов
В месяце октябре 11 часов
В месяце ноябре 10 часов
В месяце декабре 9 часов
(18) Расчет луны таков:
Следует также знать, что летом, когда ночи короче, луна перемещается по тому пути, которого солнце придерживается зимой; [165] зимой же, когда ночи более длинные, — по тому пути, которого солнце придерживается летом.
(19) Каким именно образом следует наблюдать за движением звезд, я посчитал нужным в отдельных местах обозначить пурпурным цветом.
(20) Эта звезда 23, которую некоторые зовут Алой 24, восходит в сентябре и видна утром, однако сперва она появляется в начале ночи, а уже потом снова восходит утром. В сентябре она светит в первый час, в октябре во второй, в ноябре в третий, в декабре и в январе в восьмой, в феврале в восьмой, в марте в седьмой, в апреле в шестой, в июне в четвертый, в июле в третий, в августе во второй, а в сентябре, как мы уже сказали, она восходит в первый час ночи. Перед ней же появляется другая звезда, меньшая по размеру 25.
(21) Эти звезды зовутся некоторыми Сигмой, или Стефадием 26. Когда наступает октябрь, они появляются с наступлением вечера, [потом] заходят, восходят же [снова] утром и светят во второй час. В ноябре они появляются в начале ночи, но восходят утром и светят в четвертый час. В декабре в шестой, в январе в девятый, в феврале в восьмой, в марте в седьмой, в апреле в [166] шестой, в мае в пятый, в июне в четвертый, в августе же менее утром, а более вечером.
(22) Эти звезды мы зовем Омегой 27, так как они напоминают эту букву. Они следуют за теми звездами, что мы назвали выше, и предшествуют Большому Кресту.
(23) Эти звезды образуют Большой Крест 28, который восходит на востоке, поскольку так он взошел и в начале мира, как сие было провозглашено среди пророков и патриархов; когда же он, взойдя, виден будет на западе, этим Господь, надо думать, укажет на время заката мира.
(24) Эти звезды некоторые зовут Малым Крестом 29, иные же — Альфой, ибо находятся они слева от Большого Креста и близ двух [167] меньших, которые появляются внизу и которым предшествует Трион.
(25) Эти звезды именуются Трионом 30. Те звезды, которые, как мы сказали, означают Омегу, в декабре восходят в начале ночи, заходят и снова восходят утром. Светят в этом месяце в третий час, в январе в четвертый час, в феврале в пятый, в марте в шестой, в апреле в седьмой, в мае в девятый, в июне в десятый. В июле же они восходят с наступлением вечера, будто бы в пятый час, светят же в четвертый час. В августе светят в седьмой, в сентябре в пятый, в октябре в четвертый, в ноябре в третий час. Среди них ярче всех одна, как мы говорили выше. Крест же появляется приблизительно через час после них. Те звезды, которые обозначают альфу, появляются спустя еще час, и писать о каждой из них нет необходимости. Они движутся по тому же пути, что и солнце в месяце июне.
(26) Эти звезды называют Знамением Христовым 31, так как они напоминают его, и среди них одна ярче других. В апреле месяце они восходят ранним утром и светят во второй час, в мае [168] в третий, в июне в пятый, в июле в шестой. В августе восходят с наступлением вечера и светят всю ночь. В сентябре светят в седьмой час, в ноябре в шестой, в декабре в пятый, в январе в четвертый, в феврале в третий. В середине марта светят во второй час и движутся по тому же пути, что и звезды созвездия Триона, в апреле и мае восходят с наступлением вечера, заходят и [снова] восходят утром.
(27) Эти звезды некоторые именуют Драконом 32. В августе они восходят ранним утром и светят в первый час, в сентябре в третий, в октябре в пятый, в ноябре в шестой, в декабре в восьмой, в январе в десятый, в феврале в восьмой, в марте в седьмой, в апреле в пятый, в мае во второй. В июне и июле они обычно не видны.
(28) Эти звезды некоторые именуют Глыбой, иные Плеядами 33, большинство же Бутрионом. В июне месяце они восходят и светят утром в первый час, в июле в третий час, в августе в четвертый час, в сентябре в шестой час, в октябре в седьмой час, в ноябре в восьмой, в декабре в девятый час, в январе в восьмой, в феврале в седьмой час, в марте в третий час, в апреле в первый час, в мае же не видны. [169]
(29) Эти звезды, следующие за названными выше, некоторые именуют Феретрум 34, или носилки. Восходят они в середине июля месяца, появляясь спустя два часа после предшествующих. Движутся они по тому же пути.
(30) Эти звезды, которые некоторые называют Серпом 35, вначале восходят в августовские календы. Они восходят на два часа позже, чем созвездие Феретрум, и движение их в отдельные месяцы мы не описали потому, что посчитали достаточным сказать, что они появляются спустя два часа после предшествующих. Следует также знать, что в месяцах мае, июне и июле они не видны, а когда восходят, придерживаются того же пути, по которому солнце движется в мае и августе.
(31) Эти звезды 36 следуют за Серпом, отличаясь тем, что появляются на два часа позже и движутся по тому же пути, [170] что и солнце в сентябре и апреле. Они светят в начале вечера, но недолго.
(32) Эти звезды, именуемые некоторыми Пятеркой 37, появляются с южной стороны [неба] через час после предыдущих, [находясь] невысоко [над землей], и движутся по тому же пути, что и солнце в месяце феврале.
(33) Что можно сказать о звездах, которые люди несведущие именуют Повозкой 38, поскольку они восходят и заходят не так, как остальные звезды? Мы не умолчим о том, что знаем о них. Ученые называют их Семизвездием (Septentrio) по их числу, потому и часть света, в которой они находятся, некоторыми также зовется septentrio, мы же называем ее севером (aquilo). Эти звезды появляются всегда с северной стороны [неба]. Когда летом ночи становятся короче, они появляются довольно низко [над землей] и движутся по направлению к западу. Когда же дело идет к осени, ночи начинают удлиняться, и эти звезды восходят на небе все выше, и так до тех пор, пока ночи снова [171] не начнут укорачиваться. Также следует знать, что зимой, когда близится утро, они движутся к востоку и в каждый год восходят одинаково.
(34) Эта звезда многими сведущими людьми именуется Кометой. Не всегда, но наиболее часто она появляется [на небе] либо к смерти короля, либо к бедствиям для страны. Узнать это можно следующим образом. Если она появляется, сверкая, словно увенчанная короной из длинных волос, она предвещает смерть короля; если же, подобная мечу и рдеющая, с чернотой рассыпает лучи света, указывает на бедствия для страны. Так она появилась и в районе Арвернов 39 перед чумой, целый год вися [в небе] над этой областью 40. О том, что комета приносит подобные беды, Пруденций 41 говорит в гимне святой Епифании, сообщая о звезде, [возвестившей] рождество Христово:
Появилась комета, предвещающая беду,
И, словно звезда,
Окружила себя огнем,
И зашла, освещая путь Бога 42.
Ведь и перед смертью короля Сигиберта 43 [на небе] видели комету 44. [172]
(35) Мы поведали о восходах и заходах, или движениях, звезд, образующих несколько созвездий, которые, полагаем, мы описали достаточно. Теперь же поведаем о том, каким образом благочестие человеческое может возвыситься, чтобы служить службу Господню. Возможно, кто-то смутится тем, что мы начали вступление не с месяца марта или со дня Рождества Христова; пусть знает он, что это потому, что звезда, которая видна в марте, восходит в другом месяце.
(36) СЕНТЯБРЬ.
В сентябре восходит яркая звезда, которую выше мы назвали Алой; рядом с ней видна звезда поменьше. Если в сентябре она восходит в утренние часы, следует пропеть пять псалмов в антифонах 45 во славу Господню. Если же посреди ночи ты не увидишь на небе это созвездие, наблюдай за Серпом и начинай службу, когда он вступит на то место, где бывает солнце в пятом часу дня. Если же ты захочешь совершить полное ночное бдение, начинай службу, когда появятся звезды, которые выше мы назвали Бутрионом, заверши же [ее] с пением петухов, прочтя до утренней службы восемьдесят псалмов в антифонах.
(37) ОКТЯБРЬ. В октябре восход созвездия Серп указывает на середину ночи. Завершив ночную службу с пением петухов, пропой девяносто псалмов в антифонах. Затем подожди, пока взойдет Алая звезда, и когда она займет то место, где бывает солнце во втором часу дня, пропой десять псалмов, если станешь бить в колокол к утренней службе.
(38) НОЯБРЬ. В ноябре, когда ночи [становятся] длиннее, Серп восходит в пятый час ночи. Если ты встанешь в этот час, отслужи ночную службу и с пением петухов пропой сто десять псалмов. Когда в третий час появится Алая звезда, если звенит [173] колокол, на утренней службе прочти не менее двенадцати псалмов в антифонах.
(39) ДЕКАБРЬ. В декабре Серп восходит в четвертый час ночи. Если ты встанешь в это время, с пением петухов дважды исполни ночные гимны, то есть шестьдесят псалмов (ибо перед Рождеством Христовым ты должен служить усерднее), а остальные псалмы спой в антифонах. Если ты звонишь в колокол, когда восходит Алая звезда, следует тотчас пропеть тридцать псалмов. За ней восходят звезды, которые мы назвали Сигмой. Далее восходят в этом месяце звезды, предшествующие Большому Кресту и названные нами Омегой, из которых тебе будет удобнее наблюдать одну, ибо она ярче и медлительней других.
(40) ЯНВАРЬ. В январе после окончания ночной службы восходят те звезды, среди которых, как мы уже сказали, следует наблюдать за той, которая ярче других; если ты начинаешь утреннюю службу, когда она вступает на то место, где бывает солнце в третьем часу дня, следует пропеть пятнадцать псалмов.
(41) ФЕВРАЛЬ. В феврале, если ты начинаешь ночную службу с восходом звезды, которую мы назвали наиболее яркой среди перечисленных, знай, что уже середина ночи. Если колокол к утренней службе звенит, когда эта звезда вступает на то место, где бывает солнце в четвертом часу дня, следует исполнить двенадцать псалмов.
(42) МАРТ. В марте, когда начинается четыредесятница, ты Должен служить еще усерднее. Если ты встанешь, когда эта звезда [174] вступит на то место, где бывает солнце во втором часу дня, отслужи ночную службу и с пением петухов прочти псалмов в два раза больше, чем мы сказали выше, то есть шестьдесят. Исполнив их, пропой двадцать псалмов в антифонах, до того как звезда вступит на то место, где бывает солнце в пятом часу дня. Если ты в это время начнешь утреннюю службу, до рассвета пропой тридцать псалмов в антифонах.
(43) АПРЕЛЬ. В апреле, если все еще продолжается четыредесятница, соблюдай то же, что установлено выше для марта. Если хочешь встать позже, наблюдай самую яркую звезду из тех, которые, как мы сказали, образуют Знамение Христово. С ее восходом пропой восемь псалмов в антифонах, когда колокол станет звонить к утренней службе.
(44) МАЙ. Когда эта звезда восходит в мае, понаблюдав также за движениями [других звезд], завершай ночную службу с пением петухов. Когда она займет то место, где бывает солнце в третьем часу дня, начиная утреннюю службу, исполни семь псалмов в антифонах.
(45) ИЮНЬ. Когда она восходит в июне, служи так же, и когда она вступит на то место, где бывает солнце в четвертом часу дня, с началом утренней службы пропой пять псалмов. В восьмой день июньских календ восходят звезды, которые мы назвали Бутрионом. В последующие месяцы ты сможешь наблюдать их ясней.
(46) ИЮЛЬ. В июле, поскольку ночи довольно коротки, у тебя будет меньше возможности для исполнения службы, как когда ты [175] совершаешь полное ночное бдение, так и когда
встаешь на службу посреди ночи. Однако если с появлением этих звезд звенит колокол, прочти шесть псалмов.
(47) АВГУСТ. Когда эти звезды восходят в августе, наблюдай за их движением ночью и в другие часы. Далее, когда они вступят на то место, где бывает солнце в третьем часу дня, с началом утренней службы прочти семь псалмов в антифонах. Если ты совершаешь полное ночное бдение, пропой всю Псалтирь.
Пер. с лат., коммент. Ю. А. Ефремовой
Комментарии
1. Перевод выполнен по изданию: Gregorius Turonensis. De cursu stellarum ratio // MGH. SSRM. T. I, pars II / Curaverunt B. Krusch et W. Levison. Hannoverae, 1885. P. 857-872.
2. По всей видимости, речь идет о сочинении Иеронима Стридонского ”Две книги против Иовиниана” — ”Simulque si area plures habuit mansions et niduos et bicamerata et tricamerata et diversas bestias” (Hieronimus. Adeversus Iovinianum. I. 17)
3. Павел Орозий (385-420), историк и христианский теолог.
4. Григорий неточно и, очевидно, по памяти цитирует ”Историю против язычников” Павла Орозия: Paulus Orosius. Historiae adversus paganos. II. 6.
5. Отделение в Храме Соломона, где был поставлен Ковчег Завета.
6. Григорий неточно цитирует текст Писания: 3 Цар. 6: 15-35.
7. Имеется в виду гробница царя Мавсола (IV в. до н.э.) в Галикарнасе (Малая Азия).
8.Единица объема, равная 8,754 л.
9. Остров в Эгейском море, относится к группе Малых Киклад.
10. Мк. 4:26-28.
11. 1 Кор. 15: 36.
12. 1 Кор. 15: 42-43.
13. Луций Целий Лактанций Фирмиан (ок. 250 — ок. 325), христианский апологет.
14. По мнению исследователей, Григорий цитировал текст сочинения Лактанция по памяти, не имея возможности свериться с оригиналом: Broek R. Van Den. The Myth of the Phoenix Accroding to Classical and Early Christian Traditions. Leiden, 1971. P. 184. В некоторых деталях вариант мифа о фениксе, который мы находим у Григория, расходится с текстом ”О птице фениксе” Лактанция, что, по всей видимости, свидетельствует об использовании Григорием других источников.
15. Публий Вергилий Марон (70-19 до н.э.), великий римский поэт, уроженец г. Мантуи.
16. Вергилий. Энеида. Книга III. 570-574 // Вергилий. Буколики. Георгики Энеида / Пер. С. Ошерова; Под ред. Ф. Петровского. М., 1979. С. 194.
17. Юлий Тициан (III в.), ритор, автор перевода на латынь басен Эзопа.
18. Мы переводим как finem (по варианту, предложенному Ф. Хаазе) вместо fide; как creditum est (по Парижскому кодексу) вместо credentium (по Бамбергскому кодексу).
19. Мы переводим как videtur по Венскому кодексу, а не как videas (по Бамбергскому кодексу).
20. Скорее всего, Иларий Арелатский (ок. 400 — ок. 450), епископ города Арелат (совр. Арль), проповедник. Возможно также, что речь идет о св. Иларии, епископе Пуатье (ок. 315-367).
21. Мы переводим как opera по Венскому кодексу, а не как opere (по Бамбергскому кодексу).
22. Григорий отказывается от античных названий созвездий, наделяющих последние мифологическим происхождением или божественной природой.
23. Главы с 20 по 34 в Бамбергской рукописи предваряются изображениями созвездий.
24. Арктур (а созвездия Волопаса). Здесь и далее названия созвездий по: Bergmann W., Schlosser W. Gregor von Tours und der ”rote Sirius”. Untersuchungen zu den astronomischen Angaben in De cursu stellarum ratio // Francia. 1987. Vol. 15. P.60.
25. Звезда h созвездия Волопаса.
26. Созвездие Северной Короны. Stefadium — полукруглое обеденное ложе.
27. Созвездие Лира.
28. Созвездие Лебедь.
29. Созвездие Дельфин.
30. Созвездие Орел.
31. Созвездие Возничего
32. Созвездие Близнецов.
33. Плеяды — рассеянное звездное скопление в созвездии Тельца.
34. Возможно, речь идет о Гиадах, вместе с Плеядами входящих в созвездие Тельца.
35. Созвездие Орион.
36. Созвездие Малый Пес.
37. Созвездие Большой Пес.
38. Созвездие Большой Медведицы.
39. Имеется в виду эпидемия 571 г. в Клермоне.
40. Ср.: Nam et stilla, quam quidam comiten vocant, radium tamquam gladium habens, super regionem illam per annum integrum apparuit, et caelum ardere visum est, et multa alia signa apparuerunt (Gregorius Turonensis. Historiarum Liber IV. 31).
41. Аврелий Пруденций Клемент (348 — после 405), римский христианский поэт, автор ”Катемеринона” (”Ежедневника”), сборника гимнов для каждодневных молитв.
42. Tristis cometa intercidat. / Et si quod astrum Sirio / Fervet vapore, iam Dei / Sub luce destructum cadat (Prudentius. Cathemerinon. XII. 21-24). В появлении этой звезды Пруденций видит одновременно предвестие пришествия Христа и его власти над миром.
43. Сигиберт I (535-575), король франков (561-575 гг.) из династии Меровингов, правил в Австразии. Об убийстве Сигиберта, совершенном в 575 г. людьми Хильперика, Григорий рассказывает в ”Истории франков” (IV. 51).
44. Ср.: In ео anno fulgorper caelum discurrisse visus est, sicut quondam ante mortem Chlothari factum vidimus (Gregorius Turonensis. Historiarum Liber IV. 51).
45. Антифон — богослужебное песнопение, исполняемое двумя хорами попеременно.
(пер. Ю. А. Ефремовой)
Текст воспроизведен по изданию: Трактат Григория Турского "Расчет движения звезд" как исторический источник // Средние века, Вып. 71 (3-4). 2010
© текст - Ефремова Ю. А. 2010© сетевая версия - Тhietmar. 2017© OCR - Николаева Е. В. 2017© дизайн - Войтехович А. 2001© Средние века. 2010
О СЛАВЕ МУЧЕНИКОВ
Портал «Богослов.Ru» публикует перевод книги «Liber De Gloria martyrum», принадлежащей перу святителя Григория Турского, христианского епископа и известного средневекового хрониста, автора знакового труда «История франков». В предлагаемой книге автор простым, безыскусным языком пересказывает поучительные истории и чудеса, связанные с христианскими святынями, а также повествует о подвигах мучеников. Текст взят из приложения к магистерской диссертации Е. Малюты «Чудеса в книгах De Gloria martyrum и De Gloria confessorum свт. Григория Турского: опыт прочтения и понимания».
Предисловие
Пресвитер Иероним, лучший после апостола Павла учитель Церкви, свидетельствует о том, что был он отведен на суд вечного Судии и уже предан тяжелым мучениям за частое обращение к хитросплетениям Цицерона и вымыслам Вергилия[1], когда, покаявшись, перед святыми ангелами обещал самому Владыке всего никогда более не читать и не толковать ничего, кроме сочинений, достойных Божества и служащих к утверждению Церкви.
Об этом говорит и апостол Павел: «…будем искать того, что служит к миру и оберегать то, что служит ко взаимному назиданию» (Рим. 14, 19), и в другом месте: «Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших, а только доброе для назидания в вере, дабы оно доставляло благодать слушающим» (Еф. 4,29). Следовательно, и нам подобает держаться этого: писать и говорить то, что назидает церковь Божию и святым наставлением делает немощные души способными к познанию совершенной веры. И, напротив, не следует упоминать хитроумные басни и следовать враждебной Богу мудрости философов, чтобы не подпали мы, отвергнутые Богом, осуждению вечной смерти. Я страшусь этого и не хочу быть пойманным или даже попасть в эти сети, когда желаю поведать кое-что о чудесах мучеников, что до сей поры были преданы забвению[2].
Не стану припоминать ни о бегстве Сатурна, ни о гневе Юноны, ни о распутстве Юпитера, ни об обиде Нептуна, ни о державе Эола, ни о войне, кораблекрушении и царстве Энея. Умолчу о служении Купидона, любви и женитьбе Аскания, слезах и лютой гибели Дидоны, ни о мрачном преддверии Плутона, ни о гнусном похищении Прозерпины, ни о тройной голове Цербера, не расскажу ни о беседах Анхиза, ни об уловках Итакийца, ни о угрозах Ахилла, ни о хитростях Зенона.
Не поведаю ни о совете Лаокоона, ни о мощи Амфитрионида, ни о соперничестве, изгнании и страшной смерти Януса[3].
Не опишу ни различные ужасные обличья Эвменид, ни вымыслы остальных повествований, которые автор либо замысловато выдумывает, либо описывает эпическим стихом[4].
Когда Господь наш Иисус Христос, согласно Евангельскому свидетельству, родился по плоти в городе Вифлееме во дни царя Ирода, волхвы с востока пришли в Иерусалим, говоря: «Где родившийся Царь Иудейский? Мы видели звезду Его на востоке и пришли поклониться ему» и прочее.
Есть в Вифлееме большой колодец, из которого, как говорят, черпала воду преславная Мария. Часто там является ясное чудо — звезда, которая являлась волхвам, показывается там чистым сердцем. Они с благоговением приходят и, наклонившись над устьем колодца, снимают головные уборы. Тогда тот, кто удостаивается чуда, видит звезду, проходящую по воде от одной стенки колодца до другой подобно тому, как обыкновенно следуют звезды по небесному своду. И хотя смотрят многие, но видят ее только те, у кого душа чище.
Господь наш Иисус Христос в принятой от Девы плоти изволил явить людям много чудес. Изменил почерпнутую воду, придав ей вкус вина; просветил очи слепых, изгнав из них тьму; устранив болезнь, возвратил движение парализованным; прогнав жар, исцелил мучимых горячкой и спас удалением влаги мучающихся от водяной болезни, силою священных уст приказал проказе уйти, женщину, согбенную демонской силой, выпрямил пред завидующими иудеями, ходил по водам, которые не расступались под ним[5], остановил кровотечение женщине, прикоснувшейся к спасительному краю Его одежды.
После чудесного этого Господнего восхождения во славе, которое, сокрушив главу диавольской злобы, укрепило души верных к созерцанию небесного, святые апостолы Господа и Спасителя нашего с блаженной Марией, собравшись в одном доме, все имущество поставили посреди сделали общим, так что никто не говорил о чем-либо как о своем, но каждый вместе с другими обладал в любви, как о том говорит святой летописец апостольских деяний. После этого рассеялись они по земле, разделившись для проповеди Слова Божия.
Крест Господень, обретенный царицей Еленой в Иерусалиме, прославляется в среду и пятницу. Эту святыню королева Радегунда[7], которую по добродетелям и вере можно уподобить Елене, с благоговением поместила в монастыре в Пиктавии, который воздвигла своим усердием. Для этого она послала слуг в Иерусалим и во всю восточную землю. Они, обходя гробницы святых мучеников и исповедников, брали частицы их мощей. Положив эти святыни вместе со святым Крестом в серебряный ларец, она сподобилась видеть от него множество чудес[8].
В начале расскажу о том из них, которое Господь явил в дни Своих страданий. В пятницу перед Святой Пасхой, когда совершают ночное бдение без света, около третьего часа ночи появился перед алтарем небольшой огонек, похожий на искру. Усиливаясь и рассыпая снопы искр в разные стороны, он стал понемногу подниматься на высоту и, словно большой маяк, стал разгонять ночную темноту, освещая молящийся народ. Когда же небо стало светлеть, он стал понемногу затухать, а когда земля озарилась светом, он скрылся из глаз дивящихся людей.
Я часто слышал, что лампады, которые были зажигаемы перед этими святынями, чудесным образом вскипали, и масло из них выходило из краев в таком количестве, что обычно наполняло сосуд, стоящий под ними. И все же, по глупой медлительности ума, я никогда не мог в это поверить[9], пока само явившееся чудо не избавило меня от упрямого неверия.
Поэтому я поведаю о том, что видел собственными глазами. Когда я, совершая паломничество, посещал гробницу свт. Илария, случилось мне беседовать с вышеупомянутой королевой. Войдя в монастырь, чтобы встретиться с ней, сам я устремился поклониться Честному Кресту и мощам святых. Сотворив молитву, я поднялся. Справа там была зажженная лампада, по которой, как я заметил, стекало множество капель — Бог свидетель! — так что я даже подумал, что она треснула; и поэтому под ней был сосуд в виде раковины, в который собиралось стекающее масло. Обратившись к аббатиссе, я спросил: «Разве настолько овладела тобой небрежность, что вместо того, чтобы повесить целую лампаду с горящим маслом, ты повесила треснутую, из которой оно вытекает?» Она ответила: «Это не так, господин мой, но то, что ты заметил — чудо Святого Креста». Тогда, поразмыслив и вспомнив то, что слышал ранее, я снова взглянул на лампаду, которая в течение целого часа изливала, будто котёл, масло большими кипящими потоками, и они все более усиливались, как думаю, для посрамления моего невеверия, так что за один час лампада, которая вмещала квартарий, излила более секстария[10]. Я молчал в удивлении и после прославил чудесную силу Креста.
Некая девушка именем Хродехильда, когда после смерти отца жила в городе Кеноманике, лишилась зрения. Позже, когда блаженная королева Радегунда еще была жива, она, по повелению короля Хильперика, доставила монашеский устав в вышеупомянутый монастырь[11]. С разрешения блаженной она молилась перед святым ковчегом с Крестом во время всего ночного бдения вместе с остальными монахинями. Когда настало утро, все ушли, а она уснула на земле на том же месте. Ей приснилось, будто кто-то открывает ее глаза, но когда одному глазу было возвращено зрение, и тот принялся за другой, она внезапно проснулась от звука открывающейся двери, так что он возвратил зрение только одному глазу. Несомненно, что все это произошло благодаря чудесной силе Креста. Бесноватые, хромые и другие различные больные очень часто исцеляются на том месте. Довольно об этом.
А лучезарные и драгоценнейшие всех металлов гвозди Господня Креста, что держали блаженные члены, были найдены той же царицей Еленой после святого Креста. Два из них она прикрепила к упряжке императорской колесницы, и таким образом враждебные народы, противостоявшие императору, легко прогонялись. Об этом не неизвестно пророчество Захарии: «Будет, — говорит, — что даже на удилах будет начертано "святыня Господу"».
В то время Адриатическое море волновалось большими бурями, ставшими причиной многих кораблекрушений и гибели многих людей, так что оно называлось бездной для мореплавателей. Тогда заботливая царица, жалея о смерти несчастных, приказала положить один из четырех гвоздей в бушующее море, надеясь на Божие милосердие, легко могущее усмирить бурные валы. После это на море установилась тишина, и снова спокойные ветры веют в пути. И посейчас моряки, отплыв с благоговением, в воздержании молятся и поют псалмы и так переходят освященное море.
А вот объяснение тому, почему было четыре Господних гвоздя. Два были вбиты в кисти рук, а два — в ступни. Спрашивается, каким образом Он мог привставать на ногах, которые висели на кресте? Известно, что в укрепленном вертикально стволе была сделана выемка. Каждая нога была прибита к ступеньке в этой выемке, так что, подобно тому как люди стоят, святые ступни были прибиты поверх ступеньки[12].
Еще спрашивается, что случилось с теми гвоздями? Два, как я сказал выше, прикреплены к упряжке, один положен в море, а четвертый укреплен на макушке статуи Константина, которая, как говорят, выше всего в городе, он, словно шлем, венчает во спасение все, над чем возвышается[13].
Эта упряжь обладает великой чудесной силой, не подлежащей никакому сомнению, о которой, убедившись лично, император Юстин объявил всем подданным. Так вот, был он околдован одной волшебницей, которая за отнятый источник дохода подвергла его мукам, причиняемым ловушками нестерпимой и непроходимой демонской тьмы и являвшимся призраком ужасного демона в течение двух ночей[14], но когда на третью ночь он возложил на голову упряжь, то отнял у врага возможность вредить и предал виновницу наваждений мечу.
О копье, трости, терновом венце, колонне, у которой был ударяем в Иерусалиме Господь и Избавитель[17]. Многие, идя с верой к этой колонне, делают тканевые ремни и оборачивают их вокруг того столба. Они берут эти ремни для благословения, получая через них помощь при различных болезнях.
Еще говорят, что терновые прутья этого венца будто бы зеленеют, и если бывает видно, что листья увяли, ежедневно они оживают божественной силой.
Мария, благословенная Матерь Христова, как мы веруем, Дева до Рождества и по Рождестве, была вознесена, как я уже сказал ранее, Господом в рай при пении ангельских хоров. Поражает великолепно сооруженный императором Константином храм Ее, в которых некогда были привезены колонны. Из-за их величины их никак не могли поднять (а были они шестнадцати шагов в окружности). И после того как, спустя несколько дней бесполезной работы, все уже утомились, явилась святая Дева зодчему в видении, говоря: «Не печалься! Я покажу тебе, каким образом колонны можно поднять». Она показала, как устроены машины, каким образом соединены канаты и подъемники и чем занимаются рабочие, прибавив следующее: «Позови и троих юношей из училища, с помощью которых ты сможешь достигнуть желаемого». Пробудившись, он устроил все, как ему было указано и, призвав троих юношей из училища, быстро поднял все колонны. Это удивительное чудо открылось и видевшим это людям — то, что множество крепких мужей не смогло поднять, чудом подняли с великим искусством только трое юношей. Воспоминание этого чуда празднуется в середине одиннадцатого месяца[21].
А еще в церкви с. Маркиак в Арвернской[22] области хранятся святыни Богородицы[23]. Придя туда в вышеупомянутый праздник, я пошел в церковь для совершения торжественного бдения. Я поспешил в церковь темной ночью и увидел вдалеке через окна храма неисчислимое количество огней, как будто туда было принесено множество свечей и лампад. Думая, что некоторые верующие уже опередили меня, придя ранее на праздник, я подошел к дверям храма, постучал, но никого не нашел, обнаружив, что двери заперты на ключ и стоит полная тишина. Что далее? Иду к специально приставленному сторожу, чтобы ключами — они у него есть — отпер мне двери. Пока он ходил, я принес свечу из дома. Тем временем были отперты двери, и я, войдя внутрь, думаю, по причине мглы моих грехов, обнаружил, что свет, которому я удивлялся из дома, исчез, когда я внес свою свечу. Поистине, я не нахожу другую причину этого сияния, помимо чуда благословенной Девы.
Для укрепления веры православной не умолчу и о том, что произошло на Востоке[24]. Сын одного иудея-стеклодува, обучаясь грамоте вместе с христианскими детьми, в один день во время праздничной службы, совершаемой в базилике блаженной Марии, подошел к причащению Честного Тела и Крови Господа вместе с другими детьми. Приняв Святые Дары, он, радуясь, возвратился домой. Застав его за работой, он, среди объятий и поцелуев с радостью передал отцу То, Что принял. И тот, ненавидящий Христа Господа по своим установлениям, сказал: «Если, презрев отеческое благочестие, ты общался с теми детьми, то я жестоко убью тебя, безжалостно покарав за преступление против Моисеева закона». И схватив отрока, он бросил его в устье пылающей печи и остановился, лишь подбросив дров, от которых она еще сильнее разгорелась. Но не бездействовало то Милосердие, которое некогда троих иудейских юношей, ввергнутых в печь халдеями, охладило росистым туманом. Так и ныне посреди огня, посреди груд пылающих углей он пребывал совершенно невредимым. Мать его узнала, что отец решил сжечь их сына, и поспешила спасти его. Но когда увидела, что в устье печи ужасно разгорелся огонь и везде бушевало пламя, залилась слезами, повалилась на землю, сорвав головной убор и рвя на себе волосы, рыдала о своем несчастии, так что весь город наполнился воплями. Услышав это, занятые работой христиане все сбежались посмотреть, что случилось и, угасив пламень в устье печи, обнаружили мальчика лежащим как будто на мягкой подушке. Вытащив его, все дивились тому, что он невредим, и место то снова наполнилось восклицаниями — каждый прославлял Бога. Все решили бросить виновника такого злодеяния в тот же огонь. Когда же ввергли его — тотчас всего его охватил огонь, так что после едва могли отыскать несколько костей. Христиане стали спрашивать того отрока, как посреди огня он оставался невредимым. Он сказал: «Женщина, которую я в той базилике, где взял Хлеб у алтаря, видел сидящей на кафедре и держащей на руках Младенца, укрыла меня своим плащом, чтобы не поглотил меня огонь». Из этого очевидно, что ему явилась Пресвятая Мария.
Отрок тот, узнав о христианстве, крестился во Имя Отца, Сына и Святого Духа и, омывшись в освященных водах, вместе со своей матерью был заново рожден. Многие иудеи в том городе крестились по их примеру[25].
Есть в Иерусалиме очень большой монастырь (во имя Богородицы), имеющий очень неспокойную братию, потому как в то место очень часто приходят люди по обету. Так вот, монастырь этот учрежден приказом императора в месте, где невозможно достать никакого пропитания. Конечно, эти люди с большим трудом и недовольством переносят недостаток в пище, который иногда случается там. Шумная монашеская братия, оставшись день-два без пропитания, начинает с ропотом требовать её у настоятеля, говоря так: «Дай поесть или позволь нам разойтись по таким местам, где можно хоть как-то жить, а не то перестанем подчиняться тебе, чтобы не погибнуть нам от голода». Когда они так возмущаются, отвечает настоятель: «Помолимся, возлюбленные братья, и Господь пошлет нам пропитание. Никогда этот монастырь не оставляла без хлеба Та, Которая из чрева своего извела гибнущему миру Плод Жизни». И на рассвете после целой ночи, проведенной в бдении и псалмопении, так наполняются пшеницей все житницы того монастыря, что трудно бывает даже их запереть. Получив пропитание, братия воссылают благодарение Богу.
Спустя много лет снова не хватило еды, и снова возопила братия к настоятелю, который ответил: «Помолимся и будем просить Бога — может быть, Он пошлет нам пищу».
Некая женщина[27], родом из Мавриенна[28], очень старалась заполучить мощи святого Предтечи и так себя настроила, что дала обет не уйти с того места, если не получит какой-нибудь частички от мощей его. Но когда местные сказали ей, что это невозможно, он стала ежедневно простираться перед гробницей святого, прося даровать ей, как я уже сказал, часть мощей. Прошел год в таком ожидании, прошел другой, а она всегда молилась таким образом. Пошел третий год, и она, видя, что молитва ее не приносит никакого плода, упала перед ракой и заявила, что не встанет оттуда, пока святой не исполнит ее просьбу. На седьмой день такого воздержания, явился ей перед алтарем чудесно светящийся и источающий свет большой палец святого. Она, поняв, что это дар Божий, встала с пола, принесла золотой сосуд и поместила туда то, чего щедро удостоил ее Господь, и, радуясь, возвратилась в свое отечество. На ней исполнилось то, о чем Господь говорил в Евангелии: «Аминь, говорю вам. Если он будет настойчиво стучать, то если не встанет по причине дружбы с ним, то по неотступности его встанет и даст ему, в чем тот имеет нужду (Лк. 11, 8)».
После этого трое епископов, приехав из своих городов на поклонение в то место, захотели унести частицу от этой святыни, но, когда она была вынесена им, ничего не смогли взять. Они промолились ночь, прося, чтобы кто-то из них был удостоен взять от пальца — когда же святыня была положена на плат, и один из них стал пытаться отделить часть от пальца, капля крови упала на плат. Увидев это, они пробыли в молитве еще две ночи. Наконец, когда они коленопреклоненно молились перед святым алтарем, прося, чтобы им было позволено унести от пальца нечто большее, то из него выступили еще две капли. Обрадовавшись, они поняли, что Господь даровал им благодатный дар по числу их, и, разделив плат со своими каплями, с великим восторгом развезли их по своим городам.
Около Тура в притворе церкви святителя Мартина, после того как я поместил туда мощи сего святого Предтечи, вновь увидел свет некий слепой, отведенный туда провожатым. Чудом святых Иоанна и Мартина освобожден был от демона и молящийся там бесноватый.
В этой же церкви одной из служанок нужно было заправить лампаду. Придя со свечой, она исполнила свое намерение: когда она оправила и зажгла лампаду, то, потянув веревку, на которой та висела, подняла ее на высоту и, зацепив веревочную петлю за стенной крюк, ушла. Но когда она уходила, погасла свеча, которую она держала в руке. Быстро вернувшись к лампаде, служанка хотела либо снять петлю с крюка, либо зажечь свечу прямо от лампады. Пока она думала, что ей сделать, внезапно спал огонь с лампады и зажег свечу у нее в руке. Освещая путь дарованным ей светом, она пошла куда намеревалась.
Если я стал говорить об Иоанне Предтече, нужно, конечно, вспомнить кое-что и об Иордане. Так вот, от горы Фаний берут начало два источника: первый из них называют Иором, а второй — Даном. Оба они протекают по части города Фаниады, который ранее назывался Кесарией Филипповой. За городом они соединяются и зовутся одним именем — Иордан, который течет до Иерихона и далее. Вот там и есть место, где был крещен Господь. Единожды в год вся вода в том месте течет вспять, и тогда в ней и поныне очищаются прокаженные. Так, что когда они видят, что это случилось, то принимаются омываться в потоке, пока не очистятся. Все это время все эти люди живут и едят прямо там, а исцелившись, возвращаются домой. Через пятьдесят римских миль с того места Иордан впадает в Мертвое море, завершая таким образом свое течение. А море называется Мертвым потому, что там некогда был истреблен небесным огнем Содом из числа городов, и вода там смешана с нефтью, так что ничто живое не обитает в том Асфальтовом море. Да и тот, кто плывет по нему, даже не подумает, что плывет по воде; и сера налипает к бортам его судна.
Кстати, я говорил, что у истоков Иордана расположено селение Фаниада. Так вот, там есть статуя из чистейшего янтаря, высеченная, как говорят, по образу Спасителя нашего. Я много слышал от тех, кто видел ее, что от лица той статуи исходит сияние. Чтобы не показалось это невероятным, нелишним будет рассказать, что об этом пишет Евсевий Кесарийский: «Говорили, что кровоточивая, о которой мы из Святого Евангелия знаем, что она нашла исцеление от своей болезни у Спасителя, была оттуда родом; в городе показывают ее дом; доселе есть дивный памятник благодеяния, оказанного ей Спасителем.
На высоком камне у дверей ее дома высится бронзовая женская статуя. Коленопреклоненная женщина протягивает руки вперед, как умоляющая; напротив нее — отлитая из того же материала фигура стоящего мужчины, красиво окутанного плащом и протягивающего руку женщине. У ног его, на самом пьедестале, растет какая-то неизвестная трава, доходящая до подола бронзового плаща: это — целебное лекарство от всех болезней. Эта статуя, говорили, изображает Иисуса; она уцелела до сих пор; я, будучи в этом городе, видел ее собственными глазами.
Нет ничего удивительного в том, что в старину язычники, облагодетельствованные Спасителем нашим, это делали. Я ведь рассказывал, что сохранились изображения Павла, Петра и Самого Христа, написанные красками на досках»[29].
Вот что пишет Евсевий.
И в наше время Христос сообщает такую любовь горячо верующим в Него, что люди в воспоминание чудес вешают в храмах и домах написанные на досках иконы Того, Чьи заповеди они имеют написанными на скрижалях сердец. И против них восстает завистливый враг рода человеческого. Некий иудей, часто видя висевшее на стене церкви такого рода изображения, однажды воскликнул: «Вот совратитель, рассеявший наш народ». И придя той же ночью, изрубил икону, и сняв ее со стены, завернул в одежду и отправился домой, намереваясь кинуть икону в огонь. Но случилась удивительная вещь — Божиим чудом он не смог скрыть свое преступление. Из тех мест, где икона была повреждена, хлынула кровь. А этот исполненный нечестия палач и тут не пришел в ужас. Придя домой под покровом ночной темноты и зажегши свечу, он заметил, что весь перепачкан в той крови, и скрыл икону, так и не отступив от своего нечестивого намерения.
Вот еще какое замечательное чудо известно об источниках Испании, а именно, в области Лузитания. В городе Оссете[32] есть высеченная в древности христианами из различного мрамора и чудесно устроенная в форме креста купальня. Так вот, ежегодно, когда наступает святой день, в который Господь, устыдив предателя, устроил ученикам Тайную вечерю, стекаются в то место горожане вместе с епископом, неся с собой ароматы. Епископ, сотворив молитву, повелевает закрыть и запечатать двери храма и все ждут божественного чуда.
Не умолчу о том, что для укрепления веры (рабов) своих сотворил Господь с одним из еретиков, который, не боясь Бога, не почитал того святого места и не верил чуду. Пришел, он, значит, с табуном лошадей, и, сняв поклажу, повелел положить ее в церкви, а лошадей разместить в ее помещениях, насмехаясь, несчастный, над тем, что ему рассказывали об этом месте люди, живущие здесь. В середине ночи, внезапно охваченный лихорадкой, почти бездыханный, он с трудом сообразил, из-за чего это с ним приключилось, и закричал, чтобы лошадей вывели из храма. (Он, как властитель, обладал большой властью в той области). И когда это было сделано, то, обратясь на себя, он стал рвать тело свое зубами, так что никто из своих не мог его усмирить — таким он был охвачен бешенством[33]! Так, беснуясь, он испустил дух, наложив на себя руки.
Апостол Петр, установивший стричь голову в знак смирения, был посвящен другими апостолами во епископа и основал Римскую кафедру. Его и апостола Павла молитвами было обнаружено и развеяно волхвование Симона волхва. И сегодня есть в Риме две небольших углубления в камне там, где апостолы, преклонив колени, вознесли молитву Господу против Симона волхва. Воду, что по каплям собирается в этих углублениях, стараются достать страдающие различными недугами, так как она приносит скорое исцеление испившим ее. Святой апостол Петр, как я уже сказал, после противодействия Нерону и Симону достиг креста, и, уже совершив подвиг ради великой победы, пожелал быть распятым вверх ногами, считая себя недостойным той смерти, которую прославил Господь. Так, предав дух Живущему среди звезд, он был погребен в месте, называемом древними Ватикан, имеющем четыре ряда удивительных колонн, общим числом девяносто шесть. Еще есть там четыре колонны в алтаре, то есть всего сто — это кроме тех, которые поддерживают алтарную сень. Его же гробница расположена под алтарем, что бывает очень редко. Но если кто желает помолиться там, то открывают решетки, которыми это место закрыто, и тот становится над гробницей. Отпирают маленькое окошечко, и он молится, просунув туда голову (как принято там делать). Не страшно, если и таким образом возносится искреннее моление. А если пришедший хочет унести святыню, то опускает внутрь взвешенный ранее плат и начинает молиться и поститься, прося с благоговением, чтобы апостол совершил чудо по его молитве. Удивительно и говорить! Если крепка вера того человека, то чудесно пропитанный миром плат весит гораздо более, чем ранее, и тот, кто поднимает, понимает таким образом, что апостол исполнит его прошение.
Апостол Павел был усечен мечом в Риме через год в тот самый день, в который был казнен апостол Петр. Из его честного тела истекли кровь и молоко. Неудивительно, что истекло молоко из тела того, кто, родив и возрастив племена язычников, вскормил духовным молоком и привел их от тьмы к твердой пище[37] Святого Писания. Хотя я слыхал многое о его чудесах, но из множества постараюсь здесь рассказать только одно.
Апостол Господень и евангелист Иоанн после изгнания и мучений по закону за проповедь истины, придя живым в свою гробницу, повелел, чтобы покрыли его землей. И поныне из его могилы выступает манна наподобие муки, которой, разнесенной от его святых мощей по всему миру, получают исцеление больные. Это тот Иоанн, которого возлюбил Господь более других апостолов, кто сам так возлюбил Его, что возлежа на груди Его, причащался небесных Тайн. Именно этому ученику препоручил Господь, висящий на кресте в час Его спасительных страданий за мир, Свою блаженнейшую Матерь. О нем Он после воскресения сказал: «Если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду[38]». В Ефесе есть место, где этот апостол написал Евангелие, которое в церкви читается под его именем. Там на вершине горы есть место, где стоят без крыши четыре стены. И, стоя там, местные жители молятся о своих грехах, просят и ждут — и дождя не бывает на том месте, пока не прочитают все Евангелие от Иоанна. И до сих пор так устроено Богом, что нет там никаких дождей, пока не хлынет тот ливень.
Апостол Андрей являет великой чудо в день своей памяти — манну наподобие муки и елей с чудесным запахом, исходящие из его могилы. Этим он показывает, каким будет следующий год — плодородным или нет. Если явится немного, значит, земля родит мало плодов, если же обильно исходят — это знак, что на полях будет много урожая. Говорят, что в иные годы изливается столько масла от могилы, что оно струится потоком посреди церкви. Это происходит в провинции Ахайя, в городе Патры, в котором блаженный апостол и мученик, распятый за имя Спасителя, славной смертью окончил эту жизнь. Так вот, когда истекает это масло, то разливается такое благоухание, что можно подумать, что там находится превеликое множество благовоний. Не обходится там и без чудес и исцелений. Ведь и мажущиеся тем елеем, и пьющие его выздоравливают от множества недугов. Рассказывают о многих чудесах, происходивших после открытия его мощей как от его могилы, так и от места напротив ее, где они положены. Не сочту неразумным вспомнить несколько из них, потому что слава мучеников и чудеса святых — утверждение церкви.
Когда франкское войско после гибели короля Хлодомера стало разорять Бургундию, то дошло и до места, где в церкви находились частицы мощей вышеупомянутого апостола и мученика Сатурнина. Базилика была зажжена ими, и бедняки и старики, которых пощадили варвары, плакали и кричали в то время, как уже стали рушиться громадные своды: «Горе нам, лишающимся ныне защиты таких святынь! Если они будут уничтожены, то на больше не на что надеяться в этой жизни». Когда они так плакали, то по воле Божией пришел туда один человек из Тура. Сострадая их воплям, он, уповая на чудо мучеников, с немалой верой, прикрывшись щитом, вошел в самую середину пламени и, взяв из алтаря святые мощи, вынес их наружу, не тронутый огнем, однако тотчас был удержан, так что не смог сделать далее ни шагу. Тогда, поняв, что он недостоин нести их, он выкупил у разбойников одну молодую непорочную девушку, повесил ларец ей на шею и так беспрепятственно отнес их в свое отечество. Там, положив их в алтаре Новивикенской церкви, несколько лет торжественно отмечал праздники их. Сын его не совершал этого после отцовской смерти, и, страдая в продолжение целого года от четырехдневной лихорадки, понял, что должен построить новую базилику в их честь. Когда она была завершена, прошла его лихорадка, и он исцелился.
А еще, думаю, не обошлось без Божественного промысла вот какое дело: в тот день, когда святые мощи были перенесены в новую церковь, другие люди, несшие мощи святого Винкентия, заблудились и пришли в то же селение. Призвав пресвитера, они отделили ему частицу от этих мощей, которую он поместил в алтаре вместе с другими.
Об апостоле Фоме история его страданий повествует, что мучим он был в Индии. Спустя долгое время его честное тело было перенесено оттуда и погребено в городе, называемом Эдесса Сирийская. В том месте в Индии, где ранее покоились его мощи, есть монастырь и в нем великолепно украшенный храм удивительной величины. В том храме Господь являет великое чудо. Светильник, однажды поставленный и зажженный перед местом его погребения, по божественному велению постоянно горит днем и ночью, никем не заправляемый ни маслом, ни фитилями. Он не гасится ветром, не падает и не разбивается, не сгорает, но постоянно поддерживается чудом апостола и является непонятным для людей знаком небесной силы.
Первый диакон и мученик святой Церкви Стефан, как повествует святая апостольская история, был побит камнями в Иерусалиме за святое имя Христово, Которого он духовным зрением созерцал одесную (Отца) во славе, молясь ему за своих палачей.
Так вот, есть церковь неподалеку от Тура, издревле посвященная его имени, которую я повелел немножечко отреставрировать. Когда отделку завершили, я переместил престол вперед — так, как он и был ранее. Поискав на том месте, я не обнаружил там никаких мощей святых, о которых было известно (что они там находятся). Тогда я послал одного из аббатов, чтобы он взял частицы его (мученика Стефана) мощей из домашней нашей церкви, но позабыл дать ему ключ, висевший у меня на поясе, чтобы открыть ларец с мощами. Аббат, придя туда и сняв печать со шкафа, нашел ларец запертым. Он не знал, что ему делать и что предпринять. Возвратиться ко мне? Долго ходить туда и обратно. Принести сам ларец? Но тогда он огорчил бы меня, потому что в том ларце находились частицы мощей многих святых. А если он ничего не сделает, то не исполнит повеления, с которым был послан. Что делать? Пока он в сомнениях держал ларец в руке, с шумом отскочили засовы, и он увидел, что ларец открыт. Тогда, с благодарностью взяв мощи, он с великим изумлением передал их мне, а я во время совершения мессы Божиим изволением заложил их в основание престола. Спустя много дней, когда я вернулся в город, то нашел ларец с задвинутыми засовами — таким же, как и оставил его.
Часть крови этого святого диакона, как часто говорят, находится в алтаре Битуригской церкви. Однажды, во время епископства Феликса, некто обвинял своего соседа в каком-то преступлении; после того, как он долгое время злобно донимал соседа своими претензиями и наконец потребовал общественного суда, постановлено было мудростью городских правителей, чтобы тот, кто обвинялся в том злодеянии, очистил себя клятвой. Войдя в уже упомянутый алтарь, он с воздетыми руками стал произносить клятвы, а обвинитель его тут же присягал громком голосом, что клятвы его ложны. Внезапно он был высоко поднят на воздух вверх ногами и сброшен с высоты, ударился головой об пол, да так, что обступившей его толпе казалось, что он чуть ли не бездыханен. Спустя два часа, на протяжении которых казалось, что он уже испустил дух, он открыл глаза и поведал о своем преступлении. Он признался людям, что неправедно преследовал и обвинял (того человека). И так, когда был освобожден невиновный и открылось его злоумышление, он исповедал чудо святого.
Под городом Бурдегалем жила одна очень старая женщина, дряхлая от старости, но укрепляемая верой здравого ума, имевшая обычай приносить масло и зажигать лампады в церквях святых. И как раз для такого дела она субботним вечером пришла в церковь святого апостола Петра. Алтарь этой церкви был устроен на специальном возвышении, а нижняя часть его, сделанная наподобие крипты, закрывалась дверями и имела собственный алтарь с мощами святых. Так вот, в эту крипту та достойная женщина, имея при себе одну девочку, вошла для того, чтобы с благоговением зажечь лампады, как я уже об этом сказал. И пока она занималась этим, подошедшая ночь окутала мраком землю, пришли служители. Пропев псаломские стихи, они ушли, заперев вход в крипту, потому что не знали о женщине, находившейся там. А она, затепливши огонек, поспешила к дверям, чтобы выйти. Найдя их закрытыми, он стала кричать, зовя по имени того, кто должен был ей открыть. Но голос ее от старости и немощи был слаб и неслышен из-за запоров. Когда она поняла, что никто ее не слышит, то успокоилась, простершись на полу и говоря: «Помолюсь за свои и людские грехи Создателю всех Богу, пока не придет тот, кто должен открыть это помещение». И так, бодрствуя и молясь, она в полночь увидела, что двери открылись, и вся церковь осветилась неисчислимым количеством огней. И вот входит в нее целый хор псалмопевцев! После пения «Слава Троице», когда певчие стройно умолкли, она услышала, как мужи те переговаривались между собой, говоря: «Задержал нас святой диакон Стефан. Уже пора нам идти в другие церкви, но не можем, пока не придет он — первый, кого ожидаем». В то время, как они многократно так говорили, внезапно пришел муж в белых одеждах, и все то прекрасное собрание смиренно приветствовало его, восклицая: «Благослови нас, великий и святой диакон Стефан!» А когда он, приветствовав их, сотворил молитву, то они спросили, почему он немножко задержался посетить святые места. Он отвечал: «На море корабль едва не затонул; меня позвали — я пришел, поддержал, и вот я здесь. А если хотите знать, что я говорю правду — с одежды, в которой я теперь, до сих пор капает морская вода от волн, где я стал мокрым».
Женщина та, прижавшись к полу, с большим страхом внимала этим речам. А когда все ушли и двери снова чудесным образом были заперты, она тщательно собрала носовым платком упавшие капли с места, на котором стоял святой и отдала Бертрамну, который тогда был епископом Бурдегаля. С радостью и великим удивлением он принял его и сохранил у себя. От этого платка многие недужные получили исцеление, и сам епископ много раз отделял от него кусочки и помещал в храмах, которые освящал.
Обо всем этом я узнал из рассказа самого того епископа.
В одной деревне в области Лемовикинской[39] был обильный источник, который своими водами орошал посевы в полях и поддерживал насаждения в огородах. Он был проведен через соседние земли по каналам, так что о том, что не даровала природа, позаботилось искусство. И воды того источника так сладки, а сам он так изобилен, что ты сам можешь заметить, как радуются овощи и злаки, будучи орошены ими. И сопутствует этим водам такая сила небесной благодати, что семена, политые этой водой, очень быстро идут в рост. Но вот однажды, когда местные жители с легкостью проводили воду из одного места каждый себе, тот источник (как думаю, по проискам нечистого) ушел под землю и проявлялся разрозненными струйками стадиях в двенадцати от того места, в болоте, в месте, совершенно непригодном для работы. И сразу всех объял ужас из-за того, что источник ушел в какое-то новое место; жители тех мест ожидали гибели и вместе тяжело горевали о благоденствии, к которому привыкли. Так прошел целый год и другой в такой засухе. Все ранее орошаемые поля в тех местах высохли. На третий год некто собрался совершить путь, чтобы взять частицы мощей святого мученика Климента, о котором я упоминал выше, которые и привез Аредию, пресвитеру этого города и мужу, исполненному всех добродетелей. К нему днем и ночью собирались унылые соседи, надеясь, что если он умолит Бога, то сможет вернуть источник на прежнее место. Аредий ответил им: «Пойдем, возлюбленные! Если правда то, что говорит наш посланный, и есть здесь мощи мученика Климента, будет явлено, когда обнаружится их чудесная сила». Тогда он с молитвами идет на место источника. И, воспевая псалмы, он горячо молился там; поставив святые мощи у устья источника, он просил, чтобы тот, кто некогда извел живительный источник из расколотой скалы в изнемогшим в пустыне, возвратил чудом Климента[40] в это место воды, ранее данные святым Его милосердием.
Мученик Хрисанф, как о том повествует история его страданий, после принятия мученического венца вместе с девой Дарией даровал многим людям благодать исцеления. По этой причине над их гробницами была воздвигнута удивительно прекрасная крипта, устроенная наподобие арки и стоящая на очень крепком основании. И вот однажды, когда на праздник святого собралось туда огромное количество людей, нечестивейший император приказал заложить стеной вход в то помещение, заперев таким образом внутри все то собрание, и весь храм тот закидать песком и камнями, так что на том месте образовался большой холм. Об этом ясно свидетельствуют записи о страданиях мученика.
Та крипта под таким покровом оставалась скрытой на протяжении долгого времени, пока наконец город Рим, отвергнув идолов, не покорился Господу Христу. В то время уже никто не знал о месте их погребения, пока оно не было явлено откровением Господа Иисуса. В одной части его, отделенные стеной, находились гробницы мучеников Хрисанфа и Дарии, а в другой — собранные воедино мощи остальных святых. Однако строитель оставил в той стене окно, сделав возможным обозрение мощей святых.
Говорят, что в то время, когда были замурованы собравшиеся на святой праздник, они принесли с собой серебряные кувшины с вином для совершения Святых Таин. Это действительно так, потому что те серебряные кувшины находятся там, и ныне их видят приходящие туда.
Но так как человеческий ум удобопреклонен к постыдным делам и нечестивым желаниям, некий иподиакон, увидев серебро через окно, захотел взять его себе, что после, обуянный жадностью, и исполнил. Встав ночью и придя в базилику святых, он залез в ту крипту через окно и наощупь в ночной темноте взял некоторые из сосудов. Желая уйти с награбленным, он ходил по церкви всю ночь и не мог найти окно, через которое влез. Когда наступил день, он захотел скрыть свое злодеяние, точно, как сказал Господь: «Всякий, кто делает злое, ненавидит свет, чтобы не открылись дела его (Иоан. 3:19-20)», и прятался в углу той комнатки весь день, чтобы его не нашли.
Следующей ночью он стал искать другой выход, но не смог найти. И третью ночь он ходил кругами. На третий день, уже сильно мучаясь от голода, он, когда там были люди, подошел к окну, вернув серебро, сознался в своем поступке и вылез наружу с великим стыдом, и преступление его не укрылось от людей, бывших там.
Есть многие мученики в Риме, повести о страданиях которых не дошли до нас полностью. Например, не умолчу о том, что узнал от верных о епископе Иоанне, о мучениях которого до нас не дошло записей. Он, когда стал епископом, усердно противостал еретикам и церкви их обращал в православные.
Велика слава имени христианина, если то, что познаешь верой, подтверждаешь делами. Как и говорит апостол: «Вера без дел сама по себе мертва (Иак 2, 17)». Как сыновей Аврааму творит не рождение по плоти, но вера, так и так и истинных христиан обнаруживает не только слава имени их, но и дела. Этим именем освещается тьма, прогоняются змеи, упраздняется идолопоклонство, обессиливает колдун, изнемогает прорицатель, рассеиваются демонопоклонники, о чем вспоминает и наш Пруденций в книге против иудеев. Император как-то собрался принести мерзкое жертвоприношение демонам. Воздав поклонение богам и сам кланяясь статуям их, он посмотрел на жрецов, приносивших в жертву стада животных, головы которых, украшенные лавром, отсекались топорами.
Когда же старец стал окровавленными руками вынимать внутренности и исследовать их в надежде на какое-либо божественное знамение, то, осмотрев таким образом все жертвы, он ничего не смог найти из того, что желал узнать. Тогда он в волнении воскликнул: «Хм, хм, не знаю, отчего так случилось, что что-то препятствует богам нашим. Я вижу, что они далеко отступили и не приняли ничего из жертв, что мы принесли. Похоже на то, что это случилось силой каких-то других богов, которые всегда нам противодействуют. И удивительно, если причина этого — не кто-либо из почитателей бога Христа, которые говорят о Нем, как о распятом; если не Он изгоняет наших богов. Кадильницы с благовониями остыли, огонь на жертвеннике потух и сам топор для жертвоприношений затупился. Отыщи теперь же, священнейший август, того, кто омылся водой и помазался бальзамом; пусть он тотчас же удалится, чтобы пришли боги, которых мы призываем». И, сказав это, сам гаруспик, призывая огорчённых божеств, упал на землю бездыханным, будто увидев карающего за это Христа.
Тогда и сам император, сняв свою диадему, спросил: «Кто тот, не повинующийся повелениям нашим, приверженец учения христиан, чей лоб имеет начертание помазания и кто поклоняется дереву креста? Обьявись без промедления!»
В одном месте стоял храм, посвященный мученику Лаврентию и освященный его мощами. Из-за многолетнего небрежения сильно обрушилась крыша этого храма. Жители того места пожелали обновить ее и пошли в лес. Повалив и обтесав деревья, они приготовили бревна, положили их на телеги и привезли к месту (строительства). Когда их положили на землю, чтобы приступить к работе, то одно оказалось короче остальных. Священник, руководивший работами, тотчас пришел в великую скорбь и, горько плача, не знал, что делать и к кому обратиться. Взглянув на короткое дубовое бревно, он взмолился: «О, святейший Лаврентий! Ты был прославлен, будучи положен на огонь. Всегда сохраняющий и оберегающий бедных, призри и на мою нищету, потому что мне не хватит средств на то, чтобы привести сюда еще одно бревно».
Вдруг, при всеобщем удивлении, бревно удлинилось ровно настолько, насколько не хватало ему большой отрезанной части. А люди, думая, что было бы грешно потерять такое благословение, и надеясь, что мученик рукой своей прикоснулся и удлинил его, разделили выросшую часть и (этими святынями) часто прогоняли различные недуги.
Об это пресвитер Фортунат повествует в таких стихах:
«Ты, добродетель свою увенчав огнем животворнымПламенной верой пламя попрал, победитель Лаврентий.Храм обновить твой хотящие — древом коротким не могут;Вдруг вырастает оно, и растет благодатная вера:Слишком коротким представ — силой твоей удлинилось:Быв коротким вначале — так же обрублено вновь.Павшее прежде под топором удостоилось роста;Крона, сухая уже, стала длинней, чем была.Тот отсеченный брусок людям несет исцеленье:Свет слепой обретет, придя без сомнений к нему»[41].
Он потом написал очень много стихов, которые я опустил, написав только эти как свидетельство того мужа. Это произошло в Брионе Италийском.
А я сам видел человека, у которого сильно болели зубы. Он взял кусочек того дерева от священника и как только приложил его к зубам — тотчас исчезла вся боль.
Мученики Агрикола и Виталий были за Имя Христово распяты в италийским городе Бононии. Гробницы их, о коих не повествует история их страданий, но о которых я узнал из рассказов верных, находились на поверхности земли. И потому что, как это обычно бывает, многие касались их руками и целовали, что сторожу того храма было предписано удалять недостойных от гробниц. Один негодный и преступный человек поднял крышку одной из гробниц, чтобы украсть что-нибудь из мощей; но, просунув туда голову, он был так придавлен той крышкой, что его едва освободили, и он ушел со стыдом, так как не был достоин совершить то, что задумал. В следующий раз он пришел к гробницам с величайшим благоговением.
Другой собрал налоги — мешок с деньгами и пока путешествовал, случайно потерял его. Когда же он доехал до города, то обнаружил, что потерял деньги. Тогда, упав перед гробницами святых, он просил со слезами, чтобы их чудом он нашел то, что пропало, и не был он наказан вместе с женой и детьми за эту пропажу.
И вот, выйдя через двери в притвор, он натыкается на человека, который нашел эти деньги на дороге. Когда тот был тщательно спрошен о них, сказал, что нашел этот мешок в то время, когда этот первый обращался к мученикам за помощью .
Намакий, епископ Арверна, очень желал с благоговением взять части мощей этих святых, чтобы поместить их в церкви, которую сам построил. Для этого он отправил одного пресвитера, который, отправившись с Божиим благословения, принес то, за чем был послан. Когда он возвращался со своими спутниками, они остановились за пять миль от Арверна и послали вестников к епископу, чтобы узнать, что он повелит им сделать.
Утром епископ и извещенные о том горожане с крестами и свечами с благоговением поспешили навстречу святым мощам. Когда же пресвитер поднес ему мощи, чтобы тот рассмотрел их, если прикажет, он сказал: «Мне более следует веровать им, нежели видеть их. Там мы и святом Писании читаем, и сам Господь назвал блаженными тех, кто не видел Его, но уверовал». И по этой крепкой вере епископа Господь прославил святых Своих чудом. Когда они ехали в город, внезапно потемнело небо, и вот хлынул на них стеной сильнейший ураганный дождь: с небес лилось столько воды, что они по пути видели, как целые реки текли по земле. Но вокруг святых мощей на площади более одного югера не видно было, чтобы упала хоть одна капля; и, пока они возвращались, дождь следовал за ними в отдалении, словно показывая послушание, освежая людей, но не касаясь несущих мощи.
Когда он в полночь выходил из храма, то услышал, как один нищий, разговаривая с другим, сказал: «Какова бы ты думал, брат-бедняк, чудесная сила этого мученика? Скажу тебе по правде и не солгу: если в эту ночь какой бы раб не убежал от своего хозяина, придет на родину как свободный, и его точно не отыщут».
В том же городе (Лионе) есть церковь святого диакона Лаврентия, о котором я уже вспоминал. А в ней находится хрустальная чаша удивительной красоты. И вот когда на одном празднике диакон выносил ее из алтаря, она выскользнула у него из рук и, упав на землю, вся разбилась на мелкие куски. Бледный дрожащий диакон тщательно собрал осколки и положил их в алтаре в ларце, твердо веря, что мученик своим чудом сможет их снова скрепить.
В том же городе находятся и победоносные мощи мучеников Гервасия и Протасия, которые, как повествует история их страданий, долго были скрыты. О них было указано в откровении святому Амвросию, и он нашел их и положил (тогда от них были явлены чудеса) в храме, который сам ранее воздвиг. Город Тур более других богат реликвиями этих святых (имеет несколько древних церквей, украшенных ими), да и во всей Галлии, Божией милостью, они имеются. В одной деревне некоторые православные удивлялись, отчего вышеупомянутые святыни в таком множестве находятся в различных местах. И я думаю, что не будет неуместным поместить в этот сборник то, что я слышал о них от одного человека и что не содержится в истории их мучений.
Он говорил, что, когда их честные тела переносились в храм, во славу тех мучеников совершали торжественную службу, из гробницы упала доска и задела главы мучеников — потек поток крови. Она пропитала и льняные пелены, и облачения, и церковные завесы. Он говорил, что кровь обильно текла до тех пор, пока не были найдены такие льняные платы, которые могли ее впитать.
Поэтому эти реликвии в достаточном количестве разошлись по всей Италии и Галлии. Как повествует послание блаженнейшего Павлина, многие из них получил и святой Мартин.
Что касается мощей святых Назария и юноши Келсия, рассказ об их мучениях повествует, что они были замучены в галльском городе Эбредуне и тайно погребены по причине гонений язычников, о чем впоследствии забыли.
Тот же муж, который рассказал мне о тех святых, о каких я сказал выше, рассказал, что над местом погребения этих мучеников выросло грушевое дерево. А у одного бедного человека был маленький садик в том месте, где оно выросло. Когда же в свое время это дерево принесло плоды, любой больной, каким бы он ни был мучим недугом, как только кусал грушу с того дерева, тотчас выздоравливал от своей болезни. От этого бедняк тот пребывал в глубоком недоумении.
Мученик Сатурнин, как говорят, был рукоположен учениками апостолов и поставлен в городе толосаков. Он был привязан язычниками к копытам буйного быка и протащен им по ступеням Капитолия, и так, разбив голову, закончил свою земную жизнь. Когда некоторые христиане[42] переносили его мощи в другую область, их путь лежал через село Бриватен в области Арвернской. Так как солнце зашло, они, имея нужду в ночлеге, свернули к постоялому двору какого-то бедняка. Принятые тем, они рассказали ему о том, что у них есть. А тот, руководясь человеческом разумением и страхом Божиим, положил ларец с мощами в кладовую на припасы, собранные в сосудах. Утром мужи те, взяв святыни и поблагодарив хозяина, продолжили свой путь. Следующей ночью он был извещен в видении неким старцем, сказавшим ему: «Не оставайся на этом месте: оно освящено мощами мученика Сатурнина». Тот человек немножко поразмыслил над этим видением, но, по обыкновенной сельской простоте, не исполнил того, о чем был извещен.
Скоро он впал в несчастье: имение его стало понемногу уменьшаться, а жена — таять от болезни. Что еще сказать? В течение одного года доходы его так сократились, что он не имел уже ничего и не мог даже заработать на жизнь. Тогда, поразмыслив, он сказал жене; «Согрешил я перед Богом и святым его, не уйдя из этого постоялого дворца, как был о том извещен. И знаю, что за это постигли нас бедствия, которые мы терпим. Подчинимся теперь видению, которое я видел, и перенесем нашу харчевню с этого места, чтобы нам спастись».
Тогда, перенеся хижину, он устроил на том месте бревенчатую часовню, в которой ежедневно молился и просил помощи у святого мученика. Несчастья его наконец прошли, и, принявшись за работу, он вскоре возвратил себе более, нежели потерял. Это произошло в нашей области.
А еще, для удержания гордости злых людей, не умолчу о том, что, как, говорят, сказал во время правления короля Хлотаря некто Платон, придя в Павлиакенский монастырь. Там есть церковь, в которой находятся реликвии этого святого. За то, что он не получил от аббата какого-то разрешения, он сказал: «Из этой церкви я сделаю дворец короля, а одна из его частей будет отведена под содержание его коней».
Вот имена сорока восьми мучеников, о которых известно, что пострадали они в Лионе: Веттий Эпагат, Захария, Махарий, Алкипиад, Сильвий, Прим, Альпий, Виталий, Коммин, Октобер, Филомин, Гемин, Юлия, Альбина, Грата, Эмелия, Постумиана, Помпея, Родона, Библий, Кварта, Матерна, Элпенипса, Стамас. Брошены зверям: Санкт и Матур, Александр, Понтик, Бландина. Скончались в темнице: Ареский, Фотин, Корнелий, Зотим, Тит, Зотик, Юлий, Эмелия, Гамнита, Помпея, Алумна, Мамилия, Иуста, Трифима, Антония и блаженный епископ Фотин.
Свидетель Имени Господня Бенигн был сопричтен мученикам в крепости Дивион. Из-за громадного саркофага, в котором был он погребен, в нынешнее время люди, а в особенности святой епископ Григорий, думали, что в ней был похоронен кто-то из язычников. А крестьяне приносили там обеты и вскоре получали просимое.
Некто, получив от этого святого великие благодеяния, принес туда свечу, зажег ее и возвратился домой. А один маленький мальчик, заметив это, спустился к могиле, чтобы задуть и украсть свечу. Когда он сошел вниз, вдруг удивительной величины змея приползла с другой стороны и окружила ту свечу. Мальчик, испугавшись, вернулся наверх. Снова и снова он пытался унести свечу, но не мог из-за твари, загородившей ему путь. Когда сообщили об этом и подобных ему случаях святому понтифику, то он совершенно не поверил этому, накрепко повелел, чтобы не поклонялись тому месту.
Тогда однажды мученик Божий явился святителю и сказал: «Что ты делаешь? Не только сам не веришь, но и почитающим меня препятствуешь. Прошу, не делай этого впредь, но поскорее сооруди сень надо мной». Взволнованный этим видением, епископ пришел к гробнице святого и долго с плачем просил простить его за маловерие. А поскольку крипта, первоначально сооруженная там, разрушилась, то святой епископ восстановил ее, украсив великолепными сводами. Но, неизвестно по какой причине, саркофаг святого остался снаружи. И епископ, желая внести его внутрь, созвал на это послушание аббатов и других благочестивых мужей. И в этом собрании блаженный мученик явил великое чудо и людям и своему прославителю.
Как я ранее сказал, саркофаг был таким огромным, что, наверное, его не смогли бы сдвинуть и три пары волов. После того, как долго никто не смог придумать, каким образом его можно было бы внести внутрь, святой Григорий возжег свечи, и в торжественным песнопением взялся за саркофаг со стороны головы мученика, а двое пресвитеров — со стороны ног. Они с легкостью перенесли его в крипту и поставили в назначенное (подобающее) место. Немало людей видели это.
Спустя несколько лет блаженный исповедник Григорий получил от пришедших в Италию людей историю его страданий. И снова святой мученик прославил себя в людях многими чудесами. Вскоре епископ повелел устроить над той криптой большую церковь.
Недалеко от нее есть другая базилика, в которой чествуется святая Пасхазия. Так вот, в то время строителям было видение, будто некая старица входила в ту церковь. Была она в черной одежде, со светлыми, как перо лебедя, волосами и сияющим лицом. Она обратилась к рабочим: «Ну же, возлюбленные, завершите добрую работу: пусть поднимутся леса, возводящие это здание — дело это, имея такого начальника, справедливо должно быть исполнено быстро. Ведь если вам было бы позволено увидеть собственными глазами, то вы, несомненно, увидали, что трудами вашими руководит святой Бенигн».
Сказав это, она вошла в базилику, куда направлялась, и не явилась более никому. Тогда рабочие поняли, что это явилась святая Пасхазия.
Многие люди наливают вино или сикеру на камень, к которому ноги ее были пригвождены расплавленным свинцом. И если они потом смочат им (этой влагой) сильно воспаленные глаза или приложат к какой-нибудь ране, то болезнь их немедленно уходит, и они исцеляются. В этот я и сам хорошо убедился. Ведь когда я тяжело страдал от сильного воспаления глаз, то приложил к ним то святое помазание и тотчас избавился от боли.
Когда в арвернскую область пришла паховая чума, отогнанная после молитвой святого епископа Галла, и внезапно признаки ее появились на стенах домов и церквей, моей матери ночью привиделось, будто бы вино в наших погребах обратилось в кровь. Когда она стала рыдать и восклицать: «Горе мне! Это означает гибель моего дома», некий муж сказал ей:
— Знаешь, — спрашивает он, — что завтра, в ноябрьские календы, празднуется память страданий мученика Бенигна?
— Знаю, — отвечает она.
— Пойди, — говорит он, — проведи всю ночь, молясь на торжественной службе — и спасешься от чумы.
Мученик Симфориан претерпел истязания в городе Августодуне. В том месте, где он был усечен мечом и пролилась кровь его, один верный подобрал три камешка с кровью его и, положив их в серебряный ларец, поместил в святом алтаре деревянной церкви в крепости Тигерн области Арвернской.
В то в время, когда франкский король Теодорих захватил тот край, эта крепость была сожжена врагами. И когда на дом Божий, сделанный, как я уже говорил, из бревен, перекинулся огонь с других домов, люди горестно кричали: «О, хоть бы святые мощи не были уничтожены!» И вот уже огонь оставил (от храма) громадную кучу пылающих углей. Внезапно они были разбросаны поднявшимся бурным северным ветром. А тот серебряный ларец находился среди самого сильного огня невредимым и сияющим, подобно светлой звезде.
Дошли до меня некоторые, достойные упоминания, сведения о чудесах святого мученика Маркелла Кавиллонского. И, хотя кому-то они могут показаться не столь ценными, чтобы рассказывать о них, однако следует поведать о них во славу того, кто совершает их в каждом конкретном случае.
По какой-то причине Федамий, сын некоего арвернского пресвитера Евномия, приехал в Кавиллон, где остановился в гостинице возле базилики святого мученика Маркелла, чтобы получить от аббата того места положенное жалованье.
Святой поборник Христов Валериан соревновал этому мученику (Маркеллу) в крови и мучениях. Окончив свою битву, он был погребен в крепости Тринорк в сорока милях от города Кавиллона.
Вот что: Галл, комит того города, жестоко страдал от болезни желудка, выражавшейся не только в сильных болях всего кишечника, но и опухоли, раздувшейся так, что он походил на больного водянкой. Он не мог ничего ни пить, ни есть, так что кроме этой болезни мог умереть еще и от голода.
Едва не бездыханный, он, потеряв всякую надежду, попросил отнести его к гробнице святого мученика.
Когда он лежал там, к нему подошел пресвитер Епирехий, удивительный муж и светлая голова, в чем я собственными глазами убедился, и сказал ему: «Если хочешь быть здоров, твердо надейся на чудо славного мученика и дай обет, что пожертвуешь одну балку с креплениями для починки крыши этого храма. И если с благоговением исполнишь то, что обещал, будет тебе подана помощь». И тот, молясь усердием, дал обет, как посоветовал ему пресвитер. Тотчас став здоровым, он сам, без ничьих напоминаний, повелел передать церкви ту балку.
Тимофей и Аполлинарий были замучены в городе Ременс, став достойными небесного царства. После постройки церкви в их честь некто с благоговением перенес их мощи туда. Епископ, бывший там, послав пресвитера, с честью принял их.
И когда этот пресвитер совершал свой путь, какая-то дерзкая и, как думаю, недостойная женщина вышла на дорогу, приветствуя пресвитера и целуя плат, в который были завернуты святые мощи, и стала просить уделить ей какую-нибудь частичку от них.
Пресвитер долго сомневался и отказывался это сделать, но наконец, побежденный ее настойчивостью, отделил ей частичку.
Вскочив на коня, он хотел продолжить свой путь, но и дав шпоры коню, совершенно не мог сдвинуться с места, да и конь был так скован, что едва мог поднять голову.
Об этом, говорят, стало известно так. Спустя много лет, когда во славу его была устроена церковь, то, когда закончили работу, епископ Палладий, управлявший тогда кафедрой, созвал аббатов и распорядился перенести святые мощи в приготовленное место.
Мученик Амаранд, совершил свой подвиг веры во славе и погребен в городе Альбиген. Его могила, как повествует история его страданий, долго была скрыта терновником и колючками, но, Божиим изволением, была открыта христианам и стала широко известной крипта, в которой он покоился.
Но когда из-за вторжения врагов место то было покинуто жителями, то новые обитатели, придя издалека, возжелали почитать мученика так, как если они прибегали бы к своему собственному заступнику. Так вот, когда туда со свечами и благоговением стало стекаться множество христиан, то однажды у некоего человека по дороге погас огонь, которым он зажег свечу, и ему нечем было ее зажечь. Найдя на дороге кусок кремня, он стал ударять по нему железом, чтобы развести огонь. Делая это снова и снова, он не мог иссечь ни искры таким образом; но свеча его, зажженная уже однажды на могиле святого, сама зажглась от небесного огня. Конечно: то, чего не может достичь человеческое усердие, совершается величием Божественного Имени. Когда иссякают человеческие средства, действуют небесные силы, и зажженная свеча блистает уже новым сиянием.
Это стало известно народу, и никто уже не смел приносить новый огонь для того, чтобы зажигать у себя свечи.
В этой крипте похоронен и мученик Евгений — тот, который пострадал во время гонений Гунериха. История страданий его и спутников его повествует, что он, это величайшее украшение епископского сана, был сослан в этот город (Альбиген). Он кроме того, что уже просиял в этом мире многими чудесами и был победителем страданий, еще до этого по Божественному откровению узнал время своего призвания — когда он будет восхищен к славе. И несомненно зная то лучшее, что скрыто от людей, — что в будущем он станет спутником мученика Амаранда, придя к его могиле и опустившись на землю, он долго молился Господу. Наконец, простерши руки по полу, он предал дух небесам. Христиане взяли его тело и предали погребению в той крипте, о которой я выше уже говорил.
Однажды на праздник его собралось бесчисленное количество людей, и во дворе храма была устроена большая ярмарка. Одна девушка из жителей того города пришла туда, будто бы намереваясь что-либо купить. Примеривая на себе какое-то украшение, она взяла его у продавца из рук. Тотчас же быстрее, чем можно об этом сказать, она передала его другому, говоря, что она не брала украшения. Купец настаивал: «Я сам (своей рукой) передал тебе украшение, а ты взяла, чтобы получше рассмотреть».
Так как она все отрицала, он сказал: «Если ты так упряма, что из-за жадности все отрицаешь, рассудит нас в этом святой мученик Евгений: если поклянешься перед святой его гробницей, что ты не брала, я и думать не буду о пропаже». А та, обещав, что может очистить себя клятвой, быстро пошла к гробнице.
Когда она подняла руки, чтобы принести клятву, члены ее ослабли и она вся оцепенела: ступни ее были прикованы к полу, голос застрял в горле и раскрытые уста совершенно лишились речи.
А продавец, увидев это вместе с остальным народом, сказал: «Пусть тебе, девушка, послужит это украшение на пользу — достаточно тебе и кары от святого мученика». Говоря это, он ушел из того места.
А она, долго пробыв в таком оцепенении, наконец по воле святого мученика получила возможность говорить и открыто поведала о том, что хотела ранее скрыть.
Церковь села Исидор, что недалеко от города Тура, славная многими святыми чудесами, имеет обычные окна в деревянных рамах, которые очень хорошо пропускают в помещения церкви дневной свет.
Один бесстыжий вор, когда ночью подошел к храму, увидел, что его хорошо охраняют, и убедился, что он не сможет украсть ничего из священных сосудов, сказал себе: «Если не найду ничего другого, то унесу хотя бы эти окна. Переплавив металл, я заработаю на этом немного золота». Украв окна и разбив стеклянные вставки, он взял металл и ушел в деревню в области Битуригской. Там, отправив окна в печь и плавя их в течение трех дней, он не смог добиться никакого результата. Хотя он был поражен преступлением, и даже видя над собой такой Божий суд, ничуть не отстал от своих злых намерений. Достав из стекловаренной печи окна, неизвестно каким образом принявшие форму прядей волос, он продал его пришедшим купцам. Новый Гиезий, он, взяв вырученные деньги, принял с ними и проказу по всему телу.
В городе Намнетике пострадали за имя Христова два мученика. Одного из них звали Родатиан, а другого — Донат. Покоится там и великий исповедник Симилин. Так вот, упомянутый город во время правления короля Хлодвига подвергся осаде варваров, и когда уже шестьдесят дней пошло в таком бедствии, посреди ночи народу было видение: мужи в белоснежных одеждах со сверкающими свечами вошли в базилику святых мучеников, а другой хор, подобный этому, выходил из базилики святителя Симилина. Когда они встретились, то, приветствовав друг друга, склонились в молитве, а затем ушли каждый в то место, откуда пришел. Внезапно на все вражеское войско напал неизмеримый ужас, и оно так стремительно ушло с того места, что на рассвете невозможно было отыскать ни одного из врагов.
В области этого города, в одной деревне на берегу реки Лигеры находятся мощи святого Назария. Когда-то один благочестивый человек поместил на жертвеннике той церкви искусно изготовленный из чистейшего золота и богато украшенный пояс, молясь, чтобы мученик чудесно помогал ему в нуждах. Когда он ушел, какой-то наиболее влиятельный бритт из свиты Варока, британского комита, силой присваивавший украшения, захотел взять и сам пояс. Священник стал сопротивляться этому и говорить: «Это приношения Богу, отданные святому мученику для поддержания бедных, чтобы они не страдали от ужаснейшего голода. Их верующие с благоговением пожертвовали этому храму. Поэтому ты скорее должен оставить здесь что-либо, нежели унести».
Но таким увещанием аббата не укротилась жадная душа того человека; еще более распаяясь, он стал угрожать тому, говоря: «Если не отдашь пояс быстро, то погибнешь от моей руки». Тогда аббат, побежденный этой угрозой, взглянул на алтарь, где находились святые мощи, и сказал: «Вот, я отдаю тебе то, что ты хочешь; если благоговение перед чудесной силой мученика для тебя ничто — возьми. Но если ты посмеешь взять, то, верую, что судья будет преследовать тебя».
Но тот, ничуть не боясь, унес пояс, приказав оседлать себе коня перед самым входом в храм. Пресвитер сказал ему: «Никто никогда не смел сесть на коня в этом месте. Воздай славу Господу и почти мученика, чтобы не случилось с тобой чего-нибудь худого».
Тот же, оставив без внимания слова священника, вскочил на коня на священном входе. И когда он собрался выехать, то ударился головой о перекладину ворот и рухнул на землю с проломленным черепом. Свои люди отнесли его на руках в соседнюю хижину какого-то бедняка, где он вскоре испустил дух.
В городе Агриппин есть базилика в том месте, где, как говорят, приняли мученическую смерть за Имя Христово пятьдесят мужей из того святого фиваидского легиона. А так как церковь их, будто вызолоченная, сияет удивительно искусно выполненной мозаикой, то местные жители предпочитают называть ее «Золото святых».
Этим епископом (Эберигисилом) были таким образом найдены мощи святого мученика Маллоза. Хоть и ходила молва, что он принял мученическую смерть в городе Бертуне, но было неизвестно, в каком месте он покоится. Несмотря на это, там была построена церковь, в которой призывалось его имя. Вышеупомянутый епископ построил базилику во славу его для того, чтобы, если он получит какое-либо откровение от мученика, перенести в нее с Божией помощью его святое тело. Он, кроме того, сбоку церкви, в стене со стороны прежней церкви, устроил апсиду, умоляя милосердие Господне, чтобы Он изволил открыть мощи мученика.
Мученик Патрокл, который, как известно, погребен в городе трикастинов[44], часто многими чудесами показывает себя Божиим другом.
Над его гробницей была небольшая церковка, в которой служил лишь один клирик. Жители того места не очень почитали мученика из-за того, что истории его страданий у них не имелось. Такой вот обычай у крестьян: если они знают о подвигах Божиих святых, то усерднее их почитают.
Некто, придя из далекого путешествия, принес книгу о его страданиях и дал ее чтецу, который служил в том месте по моему повелению, чтобы тот прочел ее. Тот, быстро прочитав ее, был очень обрадован и ночью, работая со светильником, сразу ее и переписал. Наедине он рассказал о своей работе епископу, думая, что заслужит его благодарность. Однако тот, не поверив ему и считая все это выдумкой, обругал того клирика и приказал ему уйти, говоря: «Очевидно, ты это сочинил по обету, потому что я никогда не слышал об описываемых тобою вещах от другого человека».
А вот мученик Антониан пострадал в городе Арверн. Алким и Плакидина, сестра и жена епископа Аполлинария, желая построить во славу его храм, когда рыли фундамент, убрали с того места тела многих святых, не зная, чего удостоены те, чьи могилы они разрушили. Они, не найдя места для погребения тела мученика среди множества других могил, которые еще с древности были там устроены, скинули кучу костей в специально вырытый ров и засыпали землей. Но одному человеку было явлено в видении, что Богу и святому мученику это неприятно. Он увидел, что святой Антониан, собравшись вместе с другими святыми, говорил: «Горе мне, ведь из-за меня обесчещены многие из братьев моих. Поэтому говорю, что те, кто совершил это, не смогут завершить начатое дело».
Вот как это произошло. После того как были построены были стены над алтарем, они воздвигли высокое здание с колоннами из фаросского и гераклейского мрамора, с раскинутыми арочными сводами и удивительными пурпурными помещениями, расписанными разноцветными фресками. Это изящное здание было построено с большим искусством, но за долгое время оно покрылось множеством трещин и находилось почти на грани обрушения.
Видя такую опасность, епископ Авит, предвидя в будущем падение колонн, приказал убрать опорные балки, брусья и доски. Их убрали, а колонны не укрепили, и, по изволению Божиему, когда строители, спустившись с лесов, ушли обедать и все остальные покинули церковь, колонны от неизмеримой тяжести с сильным грохотом обрушились на алтарь и вокруг него, наполнив помещения тучами известковой пыли.
А епископ, побледнев, размышлял о размерах обоих несчастий: не разбился ли мрамор и не погиб ли кто из народа? Так как не знал, что именно произошло. Из-за пыли никто не мог приблизиться к тому месту. Спустя два часа, когда пыль рассеялась, туда подошли, чтобы собрать тела погибших и фрагменты колонн. Обнаружилось, что никто из людей не погиб, и алтарь чудесным образом остался совершенно цел, так что они не нашли на нем никаких повреждений.
Что еще сказать? Они нашли все целым, увидели, что все спасено, и прославили мученика, видя чудо Господа, сохранившего невредимыми и алтарь, и колонны.
В то время, когда Храмн покинул Арверн и когда людьми из его свиты чинились различные злодеяния, пятеро мужей тайно проникли в священный церковный дом Икиака — в нем находились мощи святого Сатурнина. Вломившись туда, они украли облачения и другие священные предметы и скрылись под покровом ночи.
Пресвитер, поняв, что была совершена кража, начал тщательно разузнавать о ней у местных жителей, но ничего не смог вернуть из того, что было взято. А преступники после кражи тотчас ушли в область аврелианскую, разделили добычу, и каждый взял свою долю. Но скоро, преследуемые небесным отмщением, четверо из них были убиты в собственных раздорах. Пятый (как единственный, оставшийся в живых) по праву наследства забрал себе все награбленное.
А совсем недавно в этой самой арвернской области, там, где она примыкает к укрепленному городу Тигерн, святой Генезий явил себя одному местному жителю таким образом. Один бедняк, как-то не доглядев, потерял быков, с помощью которых возделывал поле. Он старательно искал их, но не мог найти.
Следующей ночью является ему некий муж в видении, говоря: «Иди дорогой, ведущий к лесу, и найдешь быков, которых долго ищешь, жующих густую траву у мраморного надгробного камня. Ты возьми этот камень на телегу и помести на могилу, которая находится рядом с дорогой. Я, говорящий тебе об этом, — мученик Генесий, и та могила — моя. Я был положен в ней в белых одеждах, когда через мученичество покинул этот мир».
Тот человек, встав на рассвете, нашел быков рядом с камнем, как и было указано ему в видении. Но главное чудо было в том, что громадный камень, который едва мог бы быть сдвинутым многими парами, был перевезен только двумя быками.
Многие недужные, придя туда, чтобы исполнить свои обеты, получают исцеления.
Часто ограды гробницы святого бывали взломаны лангобардами и другими неприятелями. Но, схваченные демоном и ставшие бесноватыми, они начинали неистовствовать и кусать самих себя зубами, ничего не унеся из того, чего так грубо искали.
О, как превосходна невинность, как прекрасен чистый ум!
Ведь и другая женщина подверглась такой же участи по обвинению своего мужа в прелюбодеянии. Она долго отрицала свою вину перед судьей, но так как не могла быть освобождена по собственным показаниям, то была осуждена на утопление. И вот при стечении народа, собравшегося на это зрелище у реки, называемой Арарик, она была сброшена в поток с камнем на шее, а муж ее, стоявший сверху, кричал: «Очисти теперь этими мощными потоками свой разврат и нечистоты, которыми ты часто оскверняла мою постель!»
Но справедливость Господня, не попускающая погибнуть невинному, устроила под водой корягу, которую не мог увидеть человек: она удержала камень и женщину, чтобы та не опустилась на дно реки. И находились под водой и женщина, и камень, удерживаемые той корягой.
Когда уже солнце склонилось к закату, родственники этой женщины обратились к судье, чтобы позволил им поискать тело родственницы в бушующем потоке. Получив разрешение, они пришли к месту, куда она была сброшена. Увидев ее висящей так вместе с камнем, они, освободив, вытащили ее, а, поняв, что она жива, быстро перенесли в церковь, бывшую рядом с рекой, чтобы судья не приказал вторично ее утопить.
Они стали спрашивать у женщины, как она смогла выжить под водой. Он ответила: «Для меня это показалось ничем иным как сном. Я совершенно не почувствовала воды, за исключением тех моментов, когда была сброшена и почувствовала ее, и тогда, когда была вытащена и очнулась».
Все поразились, как не умерла она в такой опасности. Ее спасла ее чистая совесть и Господь, Которого она тотчас призвала. Принятая родителями, она не была более обвиняема ни судьей, ни мужем.
Город Висонтик, славный своими мучениками, много радуется о происходящих в нем чудесах. Так, в двух скрытых местах одного склепа, как повествует история их страданий, были погребены мученики Ферреол и Феррукион. Однажды муж моей сестры, подхватив лихорадку, тяжело заболел. И вот, когда он уже четыре месяца умирал, задыхаясь, на своей постели, а жена ничем не могла ему помочь, кроме как приготовить все необходимое к погребению, она решила отправиться, рыдая и скорбя, в церковь, и там, упав перед гробницами ладонями и лицом прижалась к полу и замерла так. Случилось так, что она вытянутой правой рукой нащупала лист шалфея из тех, которые во славу мученика были разбросаны по склепу.
Когда она, сотворив молитву, со слезами ушла от гробниц, то, думая, что, как это обыкновенно бывает, что в руке ее край накидки, в которую она была одета, держала руку сжатой. Выйдя из базилики, она с удивлением обнаружила в раскрытой ладони листок растения.
В недоумении, как это могло произойти, она поняла, что по воле Божией ей с небес ниспослана помощь, и, конечно, через этот лист больному будет явлено чудо мученика.
Дионисий, епископ Парижский, как известно, стал мучеником. В то время, когда король Сигиберт в войском пришел в тот город и сжег большую часть его окрестностей, некто из начальников его поспешил в церковь вышеупомянутого мученика, но не для того, чтобы вознести молитву с благоговением, но для того, чтобы утащить что-либо из храма. Так вот, когда он пришел туда, то нашел двери отпертыми и храм совершенно не охранявшимся. Он бесстыдно сорвал и забрал себе покрывающий святую гробницу шелковый саван, украшенный золотом и драгоценными камнями.
Когда он достиг городской крепости, то ему зачем-то потребовалось отплыть по реке. Слуга его, ведавший добычей, подвесив на шею двести золотых, стал сходить на корабль, но внезапно, хотя никто его не толкал, рухнул в воду, сорвавшись с судна, и никто не смог его найти.
Тот человек, почувствовав таким образом — потерей слуги и золота — Божий суд над собой, проворно сошел на берег, от которого отправлялся, и поспешно вернул на место покров с гробницы. Но, хотя он и сделал это, но не прожил и года с того дня, когда совершил свое преступление.
В галльском городе Вирмандин покоится мученик Квинтин, чье святое тело было найдено одной благочестивой женщиной, которая в течение долгого времени была слепой. Но как только оно было взято из реки, то источило чудо: озарив лицо той женщины, оно исцелило ее ослепшие глаза.
В том же городе один из грабителей украл коня у пресвитера. Пресвитер нашел его и объявил об этом судье. Вскоре, схваченный и скованный, он был предан пыткам, и, сознавшись в своем преступлении, приговорен к повешению.
Но пресвитер, убоявшись того, что по причине его пропажи у человека отнимут жизнь, умолял судью, чтобы виновный был избавлен от такого наказания, говоря, что доволен уже тем, что тот после стольких пыток сознался в своей краже. Но сурового судью нельзя было смягчить никакими просьбами, он утвердил приговор: отправить преступника на виселицу.
Тогда пресвитер, простершись со слезами перед гробницей святого, стал усердно просить его, говоря: «Молю, преславнейший подвижник Христов, вырви это несчастного из рук страшной смерти, чтобы не стало мне позором то, что по моему обвинению этот человек был ей предан. Яви, прошу, твою чулесную силу, чтобы того, кого не может избавить человеческая беспощадность, ты освободил вмешательством праведной милости».
Есть и другой мученик на территории города Беорритана, украшенный священническим саном. История его страданий известна жителям того места. Он, когда еще был в теле, своими молитвами снова вернул свежесть уже давно иссохшему каштановому дереву. В церкви его бывают явлены чудеса над многими больными, но удивительнее всего то, что лилия, сорванная давно и уже высохшая, в день его памяти снова оживает, так что в тот день люди видят на ней новые цветы, вместо тех, которые уже давно засохли.
Часто Господь смиряет высокомерие надменных умов тростью вразумления, чтобы подобным образом восстановить в них богопочтение, как это явствует на примере веры, которую явил король Сигимунд. Он, мучимый совестью после убийства сына по наущению своей нечестивой жены, отправился в Агавн, где, пав перед могилами блаженнейших мучеников славного легиона, каялся и просил, чтобы получил он божественное наказание в этой жизни, то есть чтобы смог он оправдаться на суде, если за то зло, которое он совершил, потерпел бы наказание до того, как уйдет из этого мира. Он учредил на том месте ежедневное псалмопение и щедро наделил его землями и другими дарами.
После, схваченный королем Хлодомером вместе с сыновьями в плен, он был убит по приказу того, принесен сюда и предан погребению, что само по себе уже свидетельствует, что он принят в собрание святых.
Великие чудеса происходят от гробниц вышеупомянутых мучеников, из которых, опустив множество, надлежит нам некоторые рассказать. Некая женщина, приведя своего единственного сына в монастырь, отдала его аббату для обучения, чтобы, став клириком, он мог бы священнодействовать.
Но, когда он был уже обучен священным писаниям и вместе с другими клириками пел в хоре, немного проболев лихорадкой, он испустил дух.
Мать, лишившись сына, рыдая, поспешила на его похороны и погребла. Но слезы, пролитые на погребении, не утолили ее скорби, и на следующий день она пришла на могилу его и сильно кричала от горя и сетовала. Тогда явился ей мученик Маврикий, говоря: «Что же, женщина: горюя о своем сыне, ты не прекращаешь рыдать?» А она ему: «Всех дней моей жизни не достанет для этого плача, но пока буду жива — всегда стану оплакивать единственного моего, и не прекращу лить слезы, пока несомненная смерть не сомкнет очи этого тела». А он ответил ей: «Не печалься о нем как о мертвом, но будь спокойна! Знай, что он обитает с нами и постоянно наслаждается вместе с нами в месте вечной жизни. А если желаешь убедиться в правдивости моих слов, встань завтра рано утром — и услышишь его голос среди хора поющих монахов. И не только завтра, но и во все дни жизни твоей, когда будешь приходить в церковь, услышишь среди поющих голос его; поэтому не плачь, тебе более следует радоваться, нежели скорбеть». Женщина, встав с глубоким вздохом, не заснула более на своем ложе, пока монахами не был дан знак к богослужению. Встав, она пошла в церковь, чтобы удостовериться в том, что узнала в видении. Конечно, ничто не осталось из обещанного неисполненным, но совершилось все, сообщенное в небесном послании. А именно: когда возгласил канонарх, группа монахов воспела антифоны, и, слушая, мать узнала голос своего сына и возблагодарила Бога.
Исполнилось также и другое обещание мученика: во все дни жизни своей, когда женщина та приходила на службу, то слышала голос своего ребенка среди других певцов.
Когда король Гунтрамн так обратился к духовному деланию, что, оставив блага мира, отдавал свои богатства на церкви и бедных, то по обету своему послал одного пресвитера с дарами братиям, которые служили у святых Агауненса, повелев, чтобы тот принес с собой реликвии святых.
Пресвитер, исполнив поручение короля, возвращаясь с реликвиями, должен был переправиться через озеро Лиманн, из которого вытекает река Родан. Длина этого озера равняется примерно четыремстам стадиям, ширина — ста пятидесяти.
Так вот, когда пресвитер, как я уже говорил, возвращался и сел уже в судно, внезапно налетевшая буря вспенила волны, валы, словно горы, вздыбились к звездам, так что корма суденышка вздымалась на высоту, когда погружался нос, а когда, в свою очередь, она опускалась она, то нос корабля висел в воздухе. Матросы обезумели» от ужаса и не ожидали среди такой опасности уже ничего, кроме смерти.
Тогда пресвитер, когда увидал, что что они сломлены силой этих валов и погребены под пеной таких волн, то, сняв с шей ковчежец, в котором находились реликвии святых, с верой бросил его в бушующие волны и закричал, обращаясь к заступничеству святых: «Призываю ваше милосердие, славные мученики, чтобы не погиб я в этих волнах, но, напротив, прошу вас, часто подающих помощь погибающим, соизволить подать руку помощи и для моего спасения. Утишьте волны и меня, надеющегося на вашу помошь, проводите до берега». И когда он еще говорил эти слова, ветер утих, воды успокоились, и они были вынесены на берег.
Об этом я узнал от самого пресвитера.
В городе Немавсе есть известная могила мученика Бавдилия, у которой происходит много чудес. Из этой могилы выросло лавровое дерево и, проросши через стену, раскинуло снаружи свою листву, зеленея с приходом весны. Местные жители часто убеждались при многих болезнях, что получают через это дерево небесную помощь.
По причине этих чудесных благодеяний многие обрывали его листву и кору, и оно засохло. Я мог бы рассказать о многих случаях, когда больные исцелялись таким образом от своего недуга, но решил, что будет долго вспоминать их по порядку, поэтому достаточно и того указания, что по причине множества исцелений оно засохло, как я уже сказал.
Хорошо известно, что некий купец отвез на Восток несколько этих листьев, и даже прежде чем он на корабле достиг гавани, бесноватый возгласил в храме, что мученик Бавдилий пришел в восточную страну, чем привел в изумление народ.
Блаженный мученик явил свою чудесную силу и при других обстоятельствах. Когда во время короля Теодориха италийский вождь Ара правил в Арелате, он узнал о местонахождении некоего протоиерея Немавсенской епархии, которого ненавидел. Разъярившись, он послал за ним слуг, приказав: «Поспешите, и, связав ему руки и ноги, насильно привезите, чтобы понял, что я властитель этой области».
А слуги, не поняв, что речь идет о протоиерее, подумали, что он приказал привезти архидиакона. Сев на коней, они приехали в тот город и вызвали архидиакона, который явился к ним. Этот архидиакон, именем Иоанн, был очень благочестив, и, кроме того, в его обязанности как архидьякона входило обучать маленьких детей. Схватив его, слуги того вождя связали ему руки и ноги под брюхом коня и так его привезли.
Но мученик не оставил без помощи своего почитателя. Слуги расположились с ним на ночлег рядом с городскими воротами, потому как те были заперты на ночь, и они не смогли войти.
Той ночью, когда вождь заснул, предстал ему в видении архидиакон, говоря: «В чем, о человек, я виноват перед тобой, что ты приказал, схватив меня с таким позором, так бесчестно привести сюда? Истинно говорю тебе, что не избежишь ты Божиего суда». Пробудившись, тот был охвачен ужасом и закричал слугам: «Посмотрите, разве уже вернулись те, которых я отправил в Немавс?» Они спросили с городской стены, и им ответили, что находятся там с требуемым человеком. Посланные слуги передали ему то, что услышали.
Немедленно правитель повелел: «Покажите мне человека, которого вы привезли». Когда это было сделано, правитель, увидев его, устрашился и промолвил: «Я же приказал привести ко мне протоиерея, а не архидиакона». И, пав к его ногам, он взмолился: «Прошу, не поставь мне в вину эту ошибку, случившуюся по моему незнанию, из-за которой ты так пострадал».
И тотчас, почтив его дарами, возвратил обратно в город и после так возлюбил его за почитание мученика, что, когда умер епископ того города, самого его повелел поставить в епископы.
Еще он приказал прекратить разыскивать протоиерея.
Церковь в городе Агате, известная реликвиями святого апостола Андрея, украшается во множестве преславными чудесами и часто обличает похитителей своего достояния.
Однажды комит Гомакарий присвоил поле, принадлежащее этой церкви. Епископ этой церкви Лев, очень опечалившись этим, поспешил к нему, увещевая: «Чадо, возврати достояние бедных, которых Господь вверил нашему попечению, чтобы не принес тебе вред (твой поступок) и не погиб ты за слезы нищих, которые привыкли питаться урожаем с этого поля».
А тот, будучи еретиком, не придал значения сказанному епископом и продолжал обладать тем имением. Но в течение того же дня он заболел лихорадкой, и, страдая не только от телесного жара, но и от душевных волнений, послал людей к епископу, говоря: «Пусть предстоятель удостоит помолиться о моем исцелении ко Господу, и я верну поле его». Тот помолился, и комит выздоровел от своего недуга. Но, став здоровым, он сказал слугам: «Как вы думаете, что теперь скажут о нас эти римляне? Конечно, они станут утверждать, что эта болезнь, приключившаяся со мной в силу естественных причин, случилась за то, что я отобрал их поле. Но, однако же, пока я жив, они не будут им обладать». Сказав это, он быстро послал слуг вторично завладеть тем полем.
Узнав об этом, епископ пришел к нему, говоря: «Разве не убедило тебя выздоровление, что ты пытаешься снова погибнуть? Прошу, не делай этого, чтобы не навлечь на себя небесное отмщение». А тот ответил епископу: «Помалкивай, помалкивай, старик, а то прикажу, связав поводьями, возить тебя на осле, чтобы стал ты посмешищем всем, кто увидит тебя».
А тот молча поспешил прибегнуть к известной ему помощи: простершись в молитве, он совершил бдение и провел всю ночь в слезах и псалмопениях. Наутро он подошел к лампадам, которые висели с церковного свода и, протянув жезл, который держал в руке, разбил их все, сказав при этом: «Огонь не будет гореть здесь, доколе Господь не покарает врагов и не возвратит имущество Своего дома».
После этих слов тотчас тот еретик был схвачен прежней болезнью. Когда он уже пришел в критическое состояние, то послал к епископу с такими словами: «Пусть помолится за меня Господу, и если я буду жить, то возвращу поле и прибавлю такое же владение». Епископ ответил посланным: «Я уже просил Господа, и Он услышал меня». Тот послал к нему во второй и третий раз. Но епископ каждый раз давал им одинаковый ответ, не соглашаясь вознести за него молитву ко Господу.
Видя это, еретик тот повелел положить себя на повозку и доставить к нему. Он сам стал умолять епископа, говоря: «Я возмещу в двойном размере за поле, которое неправедно захватил, только бы твоя святость помолилась за меня».
Ересь всегда враждебна православным, и она не упустит случая навредить там, где он представится. Это прекрасно выразит рассказ о том, что произошло в одном месте. Некая православная женщина имела мужа-еретика. Когда к ним пришел пресвитер нашей православной веры, она сказала мужу: «Хочу попросить у тебя вот о какой услуге: давай устроим праздник по случаю прихода этого священника, который удостоил посетить меня, и, хорошо приготовившись, разделим трапезу с ним». Муж разрешил ей устроить все так, как пожелает. Пришел к ним и другой еретический пресвитер, и муж сказал жене: «Сегодня двойной праздник: в нашем доме будут священники обоих вер».
Когда они располагались за столом, тот муж со своим пресвитером занял место с правой стороны, а православного посадил слева, и слева же от него села супруга хозяина.
Муж предложил еретическому священнику: «Если согласишься с моим замыслом, то мы неплохо посмеемся сегодня над этим римским пресвитером. Когда принесут блюдо, ты поспеши благословить его — тогда он не станет его благословлять и опечалится, а мы весело съедим всю пищу». Тот ответил: «Я поступлю так, как ты посоветовал».
И вот, когда принесли блюдо с овощами, еретик благословил его первым. Заметив, женщина сказала ему: «Не делай этого, потому что я не хотела бы причинить обиду священнику». Когда принесли другое, православный священник положил себе часть его. Но еретик и в другой, и в третий раз делал то же самое.
Принесли и четвертое блюдо, пожаренное на кипящей сковороде: взбитые яйца, смешанные с небольшим количеством муки, были поданы с обычным гарниром — рублеными финиками и целыми оливками. Еретик поспешил, подняв руку, благословить его прежде, чем оно было поставлено на стол. Немедленно он протянул ложку и, не подумав, что может обжечься, проворно поглотил огненную пищу.
Тотчас он опалил себе грудь и стал мучиться от ожога, издавая шум необычайно сильной отрыжки и клокотания в животе, после чего испустил свой негодный дух. Его унесли с пира и положили в могилу, покрыв кучей земли.
Тогда, воспрянув, священник нашей веры воскликнул: «Поистине, Господь карает за рабов своих». Обратившись к мужу, который устроил трапезу, он сказал: «Погибла память его с шумом, Господь же пребывает вечно. А ты дай мне поесть».
Арианский пресвитер имел с диаконом нашей веры прения. Как это свойственно его учению, он стал высказывать ядовитые суждения против Сына Божия и Святого Духа. Диакон приводил ему много разумных доводов в пользу нашей веры, но еретик, ослепленный мглой своего нечестия, с презрением отвергал их, по слову: «В неприязненную душу не войдет мудрость». Тогда диакон предложил ему следующее: «Зачем мы так утомляемся от долгих споров? Пусть познается истина от совершенных дел. Пусть от огня нагреется котел, и кто-нибудь бросит в кипящую воду колечко. Кто достанет его из кипятка, тот и удостоверит таким образом истинность учения, которому следует, и противная сторона признает эту истинность. Признаешь это и ты, еретик, если с помощью Святого Духа наша сторона пройдет это испытание, и исповедуешь, что в Святой Троице нет никакого разделения и отличия[46]».
Еретик согласился на эти условия, и, назначив испытание на следующее утро, они разошлись. Но жар веры, который ранее имел диакон, стал, по проискам диавола, ослабевать. Встав на рассвете, он смазал руку маслом и натер мазью, хотя, конечно, обошел святыни и молился Богу.
Что дальше? Около третьего часа они пришли на городскую площадь. Народ собрался посмотреть на это зрелище. Зажгли огонь, поместили над ним котел, и когда он сильно нагрелся, бросили в клокочущую воду кольцо. Диакон предложил еретику первым достать колечко из кипятка. Но тот сразу же отказался, говоря: «Ты предложил это испытание, ты и должен его доставать». Диакон, хотя и трепеща, однако же обнажил руку. Когда еретический пресвитер увидал, что она натерта мазью, то закричал: «Вероятно, ты защищен какими-то магическими обрядами, и натерт, как я вижу, снадобьем, так что тебе нетрудно будет совершить то, что намеревался».
Пока они так спорили, вперед выступил диакон из города Равенны, именем Иакинф, спросил, о чем они препираются, и, узнав обо всем, немедленно засучил рукава и сунул правую руку в котел.
А колечко, брошенное туда, было очень маленьким и легким, и его носило водой не меньше, чем солому ветро; его пришлось искать, а достать его диакон смог только спустя час.
За это время огонь сильно разгорелся под котлом, и нелегко было бы ищущему дотронуться до раскаленного кольца, но когда дьякон наконец нашел его, то ничего не почувствовал, наоборот, утверждал, что на дне котла было холодно, и сверху было немного теплее.
Видя это, еретик, сильно смутясь, окунул правую руку в котел, говоря: «Меня сохранит моя вера». Мясо на руке тотчас обварилось и отпало, и она обнажилась до самой кости.
Тем и закончился спор.
И в наше время, когда происками бесов неверие и нечестивая арианская ересь распространились по землям Испании, некий клирик, будучи схвачен, исповедал себя христианином и признал равными Отцу Сына и Духа Святого. Царь, правивший тогда, одарил его и стал усердно просить, будто своего властителя, чтобы, оставив исповедание равенства Святой Троицы, он признал бы Сына со Святым Духом меньшими Отца. Мол, если он сделает это, то будет наделен богатством и станет считаться великим среди людей.
Но когда тот отвратился от такого совета, как от укуса гадюки, и презрительно отверг этот смертоносный змеиный яд, король сказал: «Вижу жестокое упорство безрассудного ума, но я тебя знаю, и раз тебя не убедили подарки, то уж пытки-то покорят». А тот отвечал: «О, если бы я удостоился смерти за свое исповедание, ведь дары твои я презираю, словно навоз».
Тогда царь, разгневавшись, приказал растянуть его на дыбе и жестоко бить, спрашивая: «Как веруешь?» Тот ответил: «Уже сказал тебе: Верую во всемогущего Бога Отца и Сына Его Иисуса Христа». После такого ответа он был бичеван сильнее, но твердо стоял в своем исповедании, и это мучение не могло отвратить его от прямого пути веры. Но, как сам он позже рассказывал, когда его начали сечь, он почувствовал только три удара плетью, которые проникли в душу. Он рассказывал, что остальные бичевания совершенно не чувствовал, будто на спине его была какая-то одежда, но испытывал среди пыток более веры, чем в начале их.
Когда король удовольствовался этим бичеванием, тот был отпущен с повелением более никогда не показываться в пределах Испании. С радостью покинув Испанию, клирик пришел в Галлию.
Через это исповедание славные мученики всегда удостаивают целительных даров по неизмеримой своей милости и совершают чудеса просящим их, как это даровано им от Господа Создателя. Об этом я достоверно узнал, потому что ныне об этом рассказал наш диакон.
Этот самый диакон, взяв от папы города Рима Пелагия мощи некоторых мучеников и исповедников, с торжественным псалмопением, в сопровождении клириков и бессчетного количества людей дошел до Порта (Остии).
Он сел на корабль, крестовидные мачты оделись парусами, и, когда все было готово, при попутном ветре они вышли в открытое море.
Когда они направлялись в Массилию, то решили пристать к одному месту, где на морском берегу каменная скала выдается в море и, понемногу снижаясь, совершенно уходит под воду. В то время поднялся сильный ветер, и корабль стал погружать в пучину, словно наскочил на (подводную) скалу. Моряки в такой опасности уже приготовились умереть, но диакон, подняв ларец с мощами святых, стал плакать и кричать во всю мочь, называя каждого по имени и молясь, чтобы их чудом погибающие были избавлены от этой опасности.
А корабль уже достиг, как я упоминал, скалы. И вдруг, по причине благоговения перед святыми мощами, там завыл в сторону, противоположную прежнему, еще более свирепый ветер, усмирил волны, перебил противный ветер и вывел корабль на глубину, освободив всех от смертельной опасности. Обойдя таким образом эту опасную скалу, они достигли, милостью Божией и предстательством святых, той гавани, в которую шли.
Расскажу, пожалуй, о том, что произошло от тех реликвий, которые некогда имел у себя мой отец.
В то время, когда король Теодоберт пожелал получить сыновей арвернских граждан в качестве заложников, отец мой, женившийся незадолго до этого, захотел взять с собой реликвии святых. Он попросил некоего пресвитера, чтобы тот дал ему какие-нибудь святыни, чтобы, отправившись в долгий путь, он находился бы под их защитой. Поместив святыни в золотой медальон, он всегда носил его с собой, хотя и не знал имен святых. Он уверял, что был избавлен ими от многих опасностей: свирепости разбойников, опасности речных потоков, вражеских угроз и нападения вооруженных людей.
Не умолчу о том, что происходило от этих святынь на моих глазах. После смерти отца мать моя имела их при себе. Подошло время сбора урожая, и на полях были собраны огромные кучи зерна. А когда стали молотить, наступили холода, и жнецы, поскольку не из чего было развести огонь (так как Леман богат полями, но лишен лесов), стали жечь на костры солому. И вот когда однажды все собрались поесть, огонь потихоньку побежал по соломе. Скоро (дул ветер) стога были уже объяты огнем, разгорелся большой пожар, сопровождавшийся криками мужчин, женскими воплями и плачем детей.
Это бедствие достигло и нашего поля. Узнав об этом, мать моя, которая носила эти святыни на шее, убежав с обеда, воздвигла эти святыни навстречу массам огня. И в момент весь огонь угас, так что скоро между снопами сожженной соломы не нашлось и искры, а зерно, которого коснулся огонь, нисколько не пострадало.
Спустя много лет я получил эти реликвии от матери. Когда мы ехали из Бургундии в Арверн, настигла нас сильная гроза, засверкали частые молнии и небо стало раскалываться от сильного грома. Тогда, достав из кармана эти святыни, я поднял их в руке навстречу облаку — и тотчас оно разделилось на две части и прошло справа и слева, не угрожая более ни мне, ни кому-либо еще.
А я, самонадеянный по молодости, надулся пустой спесью и молча думал, что и это избавление произошло не только за заслуги святых, но и мои собственные тоже, о чем начал бахвалиться своим спутникам, говоря, что Господь отметил мою безупречную жизнь, удостоив такого знамения.
Немного времени спустя конь мой споткнулся и упал, а я, тяжело рухнув с него, едва мог подняться
Опрометчивость не приносит никакой пользы, и это становится очевидным, если кто-либо желает совершить что-то неподобающее.
Когда комит Британии, долго страдая от сильной боли в ногах и истратив свое имущество на врачей, не получил никакого облегчения, кто-то из его окружения сказал ему: «Если кто-нибудь принесет тебе из церкви какой-нибудь из служебных сосудов, находящийся на жертвеннике, и ты умоешь в нем свои ноги, то сможешь извлечь из этого пользу». Эти невежды и негодяи не понимали, что священные Божии сосуды нельзя использовать для обычных человеческих нужд.
А тот быстро послал человека в церковь и, взяв из сакрария серебряный дискос, умыл в нем ноги. Тотчас боль его увеличилась, и сделавшись полностью расслабленным, он более вовсе не мог ходить.
Мы скорбим и оплакиваем свои преступления, но, так как не знаем, очистились ли мы, и приходя к святому Господню алтарю, принимаем Святое Тело Его и Кровь, то, будучи оскверненными своими делами, скорее принимаем эти Дары в осуждение себе, чем в прощение, которого ожидаем.
Вспомню в связи с этим о том, что, как я слышал, произошло во дни моей юности. В день страдания святого мученика Поликарпа устраиваются большие торжества и в деревне Рикомаг Арвернской области. Были уже прочитана история его страданий и другие положенные богослужебные чтения, и пришло время для совершения священнодействий.
Дьякон, взяв дарохранительницу, в которой находились Тайны Господней Плоти, пошел ко входу в алтарь, чтобы поставить ее на жертвеннике. Внезапно она выскользнула у него из рук и шествовала по воздуху до самого алтаря, а диакон никак не мог удержать ее рукой. Я думаю, что это произошло не иначе, как из-за нечистой совести того диакона. Ведь частенько о нем говорили как о совершающем грех прелюбодеяния.
Так, божественным судом был поражен и умер пресвитер Эпахий, который посмел совершать то, что был недостоин. Он, войдя в церковь, чтобы совершить праздничное бдение под Рождество, каждый час уходил оттуда и шел домой, где выпивал чашу игристого вина, так что многие утверждали, что видели его пьющим той ночью и после пения петуха.
Но так как он был из сенаторского рода, и никто в вышеупомянутом Рикомаге не был благороднее его по человеческому достоинству, то он вознамерился совершить праздничную службу.
Несчастный, опьяненный вином, он, не сомневаясь, приступил к тому, что кто-либо постившийся совершил бы со страхом и смущенной совестью.
Когда он, произнеся слова священнодействия и раздробив святое Тело Господне, принял Его сам и разделил для принятия другими, то, заржав, словно конь, рухнул на землю и извергнул изо рта частичку святых Таин, которую смог раздробить зубами. Слуги вынесли его на руках из церкви.
И после он не освободился от этого эпилептического припадка, но каждое возрастание и убывание луны он переносил таким образом, потому что он, этот жалкий человек, не удержался тогда от употребления большого количества вина.
А о том, с какой славой и почитанием должна совершаться эта праздничная ночь, свидетельствует следующий пример. Однажды, когда в этот праздник, уйдя со службы, я немного задремал, пришел ко мне некий муж, говоря: «Встань и возвратись в церковь». Пробудившись, я сотворил крестное знамение в его сторону и снова уснул. Вскоре во второй раз произошло то же самое: тот же человек и те же слова. Но так как я не поднялся и после второго увещевания и заснул опять, он пришел в третий раз и, дав мне пощечину, воскликнул: «Ты должен побуждать других к бдению, а сам отягчен сном?» Тогда, объятый страхом, я поспешил в церковь.
Жила в Иерихоне одна женщина, имевшая такой ужасный обычай: она, когда рождала зачатое от своего разврата, тотчас, удушив дитя, зарывала его в землю. Так это злодеяние было скрыто от людей, но не укрылось от Бога и ангелов Его.
Так вот, когда подошел праздник святого Крещения, и люди пришли к Иордану, чтобы очистить в нем телесные язвы и раны душевные, пришла и она с остальными на берег. Когда, подняв одежду до колен, она захотела войти в реку, то — о чудо! — вода ушла от ее ступней; она шла дальше, но речной поток отступил к другому берегу!
Люди, видя это, изумлялись тому, что происходит это в такой великий день. Поняв, что это порочная женщина, он приступили к ней с расспросами, что столь дурного она сотворила, что это обнаружилось при таком громадном стечении народа.
Обратившись к людям, она поведала о своем преступлении, говоря: «Я убила уже семерых младенцев, родившихся от меня; зачав их от блуда, я боялась обнаружения этого. Восьмого я погубила вчера. Я прошу вас помолиться за меня Богу, да простит Он мое беззаконие, и я прекращу грешить, чтобы не постиг меня небесный гнев». Когда она сказала это, весь народ, пав на землю, стал молиться Богу, чтобы он простил ее по Своему милосердию за то, что она сотворила по малодушию.
А после молитвы женщина умерла, раскинув руки по земле. Я так понимаю, произошло это для того, чтобы она более не повторяла преступление, которое было прощено.
Так вот народ узнал грех, из-за которого речная вода убегала при виде той женщины. В этом случае исполнилось то Соломоново пророчество: «Дух Господень удаляется от лукавства».
В городе Толосаке жил один человек именем Антонин, враждебный Богу и ненавистный всем людям за то, что совершил много преступлений. Случилось так, что, когда он окончил дни своей жизни, то был погребен в церкви святого Винкентия, в которой сам при жизни завещал себя положить.
Так вот, в ночной тишине, когда всех объяла дремота и все предались отдыху в сладком сне, тот саркофаг был выброшен из церкви через окно и кинут посреди двора. Когда его нашли утром, то оказалось, что крышка его сломана. Родственники погребенного не поняли, что это Божие чудо и не подумали об обиде святому, в чьем храме они безрассудно погребли недостойного, но, снова принеся саркофаг, глубже прежнего похоронили своего родственника в том же месте.
Диакон и мученик Винкентий окончил свои страдания в Испании. В облаcти Пиктавийской, в Арбатилике, есть село Беккиак, в котором находятся его реликвии. А праздник его отмечается в двенадцатые календы одиннадцатого месяца.
Но местные жители, и прежде всего протоиерей, не знаю, из-за чего допустили ошибку и стали почитать мученика днем ранее. Когда была окончена служба, и все уселись за праздничную трапезу, один из одержимых внезапно стал кричать и говорить: «Поспешите, граждане, выходите из поселка, идите навстречу святому Винкентию! Вот, он идет на службу! Торжество его вы будете справлять завтра!»
Когда он так сказал, все возвратились на службу и всю ночь провели в бдении. А утром, когда было совершено литургическое таинство, очистился тот бесноватый, который возвестил о приходе святого, и с ним двое других. В тот же день исцелились и двое расслабленных. И все разошлись с того праздника с радостью.
А когда двое каких-то паломников переносили реликвии его, они достигла села Кератин Турской области, где, придя к дому некоего бедняка, были приняты им. На следующий день от тех святынь получили исцеление двое расслабленных и прозрел один слепой.
Недалеко от этого села есть другое, называемое Орбаниак, в церкви которого находятся реликвии этого святого. Они были украдены, и тот, кто сделал это, принес их в Битуриг одному аббату, получив за это деньги. Но тому было открыто, что ему нужно возвратить реликвии на место, откуда они были взяты. Кстати, и протоиерею близлежащего монастыря было указано в видении, чтобы он не чинил никаких задержек возвращению мощей. Приняв святыни, он с псалмопением отнес их в Беккиак.
Славная Евлалия, пострадавшая в городе Емерите, являет народу великое чудо в день своей кончины. А именно: перед алтарем, в котором находятся ее святые мощи, растут три дерева, правда, не знаю, какого они вида. В середине десятого месяца, когда празднуется день ее страданий, эти деревья стоят совершенно без листвы. А в самый день тот небо проясняется и на деревьях появляются душистые цветы наподобие крылатых птиц, потому что святая ее душа в образе голубки отошла на небеса, а обнаженное и бездыханное уже блаженное тело мягко укрыл выпавший снег.
Если это чудо на деревьях происходит само, как это обычно бывает, то люди знают, что следующий год не принесет бедствий и будет хороший урожай. Но если цветы растут медленнее, то народ понимает, что это грозит несчастьем. Поэтому, еще до того, как они распускаются, они приходят со своими жалобами и печалями на могилу мученицы, прося, чтобы были они удостоены созерцать обычное чудо. Да и праздника не бывает, если не происходит этого знамения.
И если мученица умилостивится народными слезами, тотчас же цветы, словно драгоценные камни, распускаются на деревьях и издают запах нектара, появлением своим изгоняют из души печаль и возвращают ей радость.
Однажды церковь мученика Феликса была ограблена ворами. Этот мученик пострадал в Герунде Испанской. Вор убежал, схватив шелковые покровы, шитые золотом и украшенные драгоценными камнями, вместе с остальными украшениями. На пути встретился ему незнакомый человек и спросил, куда он держит путь. Тот ответил: «Если сохранишь мои слова в тайне, то открою тебе большое богатство». Незнакомец отвечал: «Скажи то, что хочешь, а я никому не скажу». Тогда вор показал ему свою добычу, предложив: «Если мы продадим это в другой области, то оба получим немалую выгоду». Собеседник ответил: «У меня много друзей и большой тайный дом в других землях. Если ты отнесешь эти сокровища туда, то потом продашь их, когда захочешь».
И он пошел впереди, а человек, следовавший за ним с узлом, думал, что он идет в другой город. Господь удержал его глаза, чтобы он не понял, что возвращается той же дорогой, которой и ушел.
Что дальше? Когда они возвратились в базилику святого, тот незнакомец сказал ему: «Вот тот дом, о котором я тебе говорил! Заходи и клади твою ношу!»
Тот вошел и, когда положил свой узел и стал осматриваться, то, придя в себя, узнал церковь святого, из которой унес те вещи. А спутник его уже ушел. И так пришлось ему рассказать людям все, что сделал он с этим человеком. Поэтому несомненно, что являлся ему сам святой мученик.
Мощи его находятся в церкви Нарбонны. Так как церковь та из-за своей величины закрывала вид из королевского дворца на Лигурию, восхитительное место, то король Аларих стал размышлять об этом со своим советником Львом.
Тот сказал: «Если у этого здания снять один ярус, то король свободно будет видеть то, что пожелает». И тотчас, призвав рабочих, он сравнял церковь высотой с другими зданиями.
А сам сразу же потерял зрение.
Испанский город Калагурр славен мучениками Эметерием и Келедонием; верующие часто получают исцеления от различных болезней, что свидетельствует о чудесной силе их.
После того как эти мученики, схваченные гонителем и преданные пыткам, претерпели за исповедание имени Господня различные страдания, им был вынесен окончательный приговор, и их повели, чтобы обезглавить. А когда палач отсек головы их, людям явилось великое чудо. Кольцо одного и платок другого были подхвачены облаком на высоту и вознесены на небо. Это видели все, кто находился там, и, насколько смогли различить, изумленно провожали взглядом сверкание золота и белизну ткани. Аврелий Климент (Прудентий) в стихотворной форме описывает это событие от лица свидетеля в книге «О венцах»:
Киприан, блаженнейший предстоятель и мученик Карфагенский, часто подает исцеление просящим его больным. Рассказывают, что в его церкви есть удивительной работы аналой, на который кладут книгу, когда читают или поют. Говорят, что он сделан из цельного куска мрамора: площадка сверху, к которой ведут четыре ступени, ограды вокруг и колонны снизу, потому что сам аналой имеет под собой помещение, в котором одновременно могут находиться восемь человек.
Мученик Сергий совершил в народе много чудес: он исцелял болезни и недуги тех, кто с верой просил его об этом. Поэтому в его громадной церкви оставляли много даров и приношений по обету. Никому не дозволялось забрать или унести какой-либо из них. А если кто-то и делал это, то вскоре карался либо позором, либо смертью. Вследствие такой защиты (мучеником посвященного ему) многие стали посвящать свое имущество святому для того, чтобы силой его не расхитили враги.
Жила там одна бедная старушка, как думаю, подобная той евангельской вдове, которая некогда, за неимением ничего другого, с благоговением положила две лепты в ящик для пожертвований. Было у нее несколько кур, которых по благочестию своему она положила отдать церкви, если в том будет нужда.
В то время, когда на праздник святого пришло много народа, двое, ранее уже видевшие этих кур, сговорившись, украли одну, свернули ей голову, ощипали перья, отделили ноги, поставили в кастрюлю с водой и стали варить на сильном огне. Вода сильно кипела, но краденое мясо не варилось. Уже и вода вся выкипела, а курица и не думала вариться. Часто они и трогали ее, и ногтем пытались царапать, но находили, что она стала даже жестче, чем была.
Тем временем пришли на обед созванные гости — и не нашли ничего готовым. Им предстал лишь стол, убранный белоснежными салфетками, украшенными вышивкой.
Обед же становился все более жестким — в кастрюлю часто доливали воду, но и бульона не смогли получить.
Говорят, что в Армении были 48 мужей, замученные в тех Армянских горах, где по причине высоты зимой землю покрывает множество льда. О немалой высоте этих гор поведал нам и принесший Закон[49], сказав, что на них остановился ковчег, построенный Ноем.
Там мучитель, выкопав землю, соорудил большой водоем и повелел наполнить его водой. Обнажив мужей, он приказал всех их в мороз отвести в озеро со связанными за спиной руками, а на берегу соорудить баню, говоря: «Выбирайте одно из двух. Или, исповедуя вашего Христа, погибнете в этой стуже, или, отрекшись, принесете жертву богам и отправитесь в баню, чтобы выжить, а не погибнуть ужасной смертью за распятого человека».
Когда они все отказались поклониться демонам, страж их увидел, что с небес нисходят на главы тех мужей сорок восемь прекраснейших корон, но одна из них уходит обратно. Это потому, что один муж потерял веру и, тотчас оставив товарищей своих, быстро побежал в баню. Он принес требуемые жертвы, был чествуем правителем и согрелся в бане, унаследовав в будущем мучение вечного огня.
Видя все это, как я сказал, тот страж воскликнул громким голосом, исповедуя себя христианином и говоря: «Желаю умереть с ними». Без промедления он был предан различным пыткам, обнажен и ввергнут в озеро; твердо перенося вместе с другими страдания от холода, он получил венец, который потерял тот несчастный.
Члены тел мужей тех уже омертвели, зубы смерзлись, и сам звук голоса исчез; один только шум молитвы восходил к небесам из глубины груди, ведомый единому Богу, Который знает помышления сердец. Изможденные тела дрожали от голода и стужи, плоть уже умирала, но надежда достигала неба. Тогда мучитель приказал, удалив воду, разжечь в бане всемеро больший огонь, чтобы те, кого не сломил мороз, были умерщвлены лютым пламенем. Исповедуя Христа, те мужи были поставлены среди полыхающих жаром огней, но они терпеливо переносили и эти страдания, чтобы получить большую награду. Наконец, оставив тела, они предали свои души Христу, завершив в мире свое мученичество. Тогда правитель, увидя себя побежденным их стойкостью, счел, что если не смог одолеть живых, он сможет одержать победу над мертвыми, и приказал сжечь их тела и выбросить в соседнюю реку.
Вот рассказ о семи братьях, которые покоятся в Ефесе. Во время императора Декия, когда на христиан было воздвигнуто гонение, были схвачены семеро мужей и приведены к правителю. Их имена: Максимиан, Малх, Мартиниан, Константин, Дионисий, Иоанн, Серапион. Различными словами их пытались склонить, чтобы покорились повелению императора, но они никоим образом не соглашались. Тогда тот, по расположению своему к ним, дал им время для размышлений, чтобы не погибли они тотчас же.
А те, скрывшись в одной маленькой пещере, жили там много дней. Один из них выходил, чтобы достать им пропитание и то, в чем они нуждались. Когда император возвратился в тот город, они взмолились к Богу, чтобы Он избавил их от этой напасти. Окончив молитву, они легли на землю и уснули.
Когда император узнал, что они скрываются в этой пещере, то, по Промыслу Божиему, повелел заложить вход в ту пещеру большими камнями, говоря: «Там погибли те, кто отказался принести жертву нашим богам».
Когда это произошло, один христианин, написав на свинцовой табличке их имена и мученичество, тайно поместил ее у входа в пещеру, прежде чем тот был завален.
Спустя много лет, когда Церкви был дарован мир, и христианин Феодосий властвовал Империей, восстала ересь нечестивых саддукеев, которые отрицают будущее воскресение.
Тогда один ефесянин, который на той горе строил загон для своих овец и для этого сносил камни для ограды, открыл вход в пещеру, но, однако же, не нашел скрытое внутреннее помещение, что находилось далее.
Господь послал тем семи мужам дыхание жизни, и они воскресли, думая, что проспали всего одну ночь, и послали одного юношу из своего числа достать пищу. Когда он, войдя, увидал над городскими воротами знак Честного Креста и услышал, что именем Христовым клянутся люди, то пришел в изумление; а когда отдал монеты, которые имел со времен Декия, то продавец стал удерживать его, говоря: «Ты нашел древний сокрытый клад».
А когда тот стал отрицать это, то его отвели к епископу и городскому судье. Когда и те стали обличать его, то, понуждаемый обвинениями, он открыл им тайну и привел их в пещере, в которой находились мужи.
Когда епископ зашел туда и нашел рядом с ними свинцовую табличку, на которой было написано все, что они претерпели, то быстро послал весть об этом императору Феодосию. Тот, придя, поклонился им до земли. Те же в беседе с императором поведали ему следующее: «Славный август, восстала ересь, которая стремится отвратить христианский народ от Божиего обетования, потому что приверженцы ее говорят, что не будет воскресения из мертвых. Ты знаешь, что мы предстанем перед судилищем Христовым, по словам апостола Павла: об этом послал нас Господь напомнить и сказать тебе. Поэтому смотри, чтобы не был ты отделен и удален от царства Божиего».
Слыша это, император Феодосий прославил Господа, Который не попускает погибнуть народу Своему. А мужи те снова легли на землю и уснули, а когда император Феодосий захотел сделать им золотые гробницы, то был извещен в видении не делать этого.
Так до сих пор те мужи, облаченные в шелковые и льняные одежды, покоятся в том месте.
Два близнеца, Косьма и Дамиан, будучи врачами, после того, как стали христианами, лечили болезни недужных только своим искусством и силой молитвы. Претерпев различные мучения, они соединились на небесах, являя множество чудес местным жителям. Ведь если какой-нибудь больной с крепкой верой помолится у их гробницы — тотчас получает исцеление.
А еще многие рассказывают, что мученики являлись им, больным, и говорили, что нужно сделать, и когда те исполняли веленное, выздоравливали.
Мученик Фока жил в той же стране, что и мученики Косьма и Дамиан. Он погребен в Сирии. После того как он был беззаконно мучим за Имя Искупителя, он одержал победу над тем древним змием, как это явствует ныне людям. Ведь если кого-либо в том месте смертельно ужалит ядовитая змея, он тотчас же идет и касается порога притвора храма, в котором покоится мученик, — и опадает опухоль, выходит яд, и он выздоравливает.
Домитий, другой мученик этой области, хотя оказывает множество и других благодеяний местным жителям, но особенно скоро избавляет от болезней ног. Говорят, это оттого, что сам святой при жизни своей на земле страдал от того же недуга.
Итак, он исцелял многих таких больных, о чем я сказал уже выше, один иудей, страдавший тем же недугом, хотя и не верил во Христа, однако благоговейно желал, чтобы его привели в церковь мученика, говоря, что он недостоин переступить святой порог. Он взывал так: «Знаю, святой мученик, что ты не удостоишь смилостивиться надо мной, потому что ослеплен я завесой Закона. Но ныне я прибегаю к тебе и умоляю и ищу твоей милости, чтобы, избавив от первой, телесной болезни, исцелил ты и недуг моего неверия».
Молясь таким образом во дворе перед дверями храма, он, когда подошла ночь, там же и уснул. Но святой мученик не замедлил оказать ему милость. Посетив той же ночью больного во сне, он повелел ему возвращаться уже здоровым. А тот, пробудившись, почувствовал, что возвратилась к нему крепость. Исповедовав Христа Сыном Божиим и Спасителем мира, он ушел исцеленным.
А страдавшие от той же болезни христиане, увидя это, начали жаловаться святому, восклицая: «Вот, мы, правильно исповедующие Бога, не удостоились исцеления, а этот обрезанный, не верующий во Христа Царя, уходит исцеленным!» Вопя так, они в ярости принялись крушить висящие в церкви со свода лампады.
Я знаю много чудес мученика Георгия, о которых немножко здесь расскажу. Некие люди несли части его мощей вместе с мощами других святых; они достигли одного села в области Лемовикинской, где несколько клириков, построив деревянную церковь, непрестанно молились Богу и попросили у них ночлега.
Приветливо принятые теми, они провели ночь в псалмопениях вместе с другими братьями. А наутро они не смогли поднять ларец с мощами, чтобы идти далее. Души их объяла великая скорбь, ведь им не хотелось уходить без мощей святых. По внушению Господню, они уразумели, что должны оставить часть из них в этом месте. Тогда, открыв замки, они отделили части мощей и даровали их настоятелю той церковки, а с помощью оставшихся у них святынь получили возможность идти, куда намеревались.
В Константинополе очень почитается мученик Полиевкт, а особенно за то, что, являя и другие чудеса, является суровым обличителем клятвопреступников. И если кто-либо, как это обыкновенно бывает, совершает тайное преступление, и, находясь под подозрением, приводится в эту церковь — тотчас, страшась чудесной силы мученика, признается в том, что совершил, или, если клянется лживо, сразу же бывает поражен небесным наказанием.
Юлиана, некая матрона того города, украсила чистейшим золотом свод той церкви при следующих обстоятельствах. Когда до императора Юстиниана достиг слух о ее богатстве (так как многие о том говорили), он немедля поспешил встретиться с ней, говоря: «Не скрою от тебя, достопочтенная мать, что царская казна пуста именно теперь, когда, чтобы обеспечить вам мир, мы хотим и усердно защитить отечество, и примирить с нами народы, и даровать награды различным людям. А так как сила божественного величия наделила тебя множеством золота, я прошу протянуть руку помощи и уделить нам какую-нибудь его часть. А когда государственные налоги будут собраны, тебе немедленно будет возвращено все, что ты дала, и в будущем слава твоя распространится, и будут петь, что матрона Юлиана помогла своим богатством Константинополю».
А та, поняв умысел императора, мудро скрыла, что это богатство посвящено Богу, и ответила: «Небольшие доходы мои, которые я ожидаю как с арендной платы[51], так и с урожая, будут находиться в этих же домах; если слава твоя соизволит немного подождать, пока они будут собраны, то они будут представлены для твоего рассмотрения. Когда ты увидишь все своими очами, то оставишь или возьмёшь то, что будет необходимо. А я поступлю так, как определит желание твоего сердца».
Император был обманут этими словами. Он радостно вернулся в свой дворец в уверенности, что это богатство уже находится в казне. А матрона, призвав мастеров, передала им все золото, какое только смогла отыскать в своих кладовых, говоря: «Идите и украсьте свод церкви мученика Полиевкта, изготовив пластины требуемой величины, чтобы не коснулась их рука этого жадного императора». Мастера сделали все, что приказала матрона, вымостив своды и покрыв их наикачественнейшим золотом.
Когда работа была завершена, матрона призвала императора, сказав: «Вот небольшое имущество, какое я смогла собрать. Приди, посмотри и делай то, что тебе угодно». Император с радостью поднялся с трона, но не нашел никакого золота; он отправился в дом женщины, намереваясь перевезти огромные сокровища во дворец. Женщина, смиренно выйдя ему навстречу, пригласила его на молитву в храм мученика — он находился рядом с ее домом — этому святому месту она посвятила все, что имела. Император взял матрону за руку (она была старицей) и, войдя в церковь, преклонился на молитву.
Когда молитва была окончена, женщина сказала: «Прошу, славнейший август, посмотри на свод этого помещения и пойми, что скудость моя содержится в этом убранстве. Ты же теперь делай, что пожелаешь, я не буду противиться». А тот, видя и удивляясь, устыдился; но чтобы не обнаружился стыд его, стал хвалить работу, благодарить ее и пожелал уйти.
А чтобы он не ушел без ничего, женщина, сняв с пальца кольцо и зажав камень его в ладони — весом не более полуунции, отдала ему со словами: «Возьми, священнейший император, из моей руки подарочек, который стоит более, чем все это золото». Ведь в то кольцо был вделан камень Нерона, удивительного зеленого цвета и чистоты, и, когда он был показан, то из-за красоты камня показалось, что будто бы все то золото приняло изумрудный оттенок[52]. Император, приняв его, снова и снова благодаря и восхваляя матрону, возвратился во дворец.
Так как нет истории страданий мученика Феликса Ноланского, хорошо бы включить сюда несколько рассказов в добавление в тому, что описал в стихах блаженный Павлин. Так вот, был он поставлен во священники епископом вышеупомянутого города Максимом, мудрость и знания которого не остались сокрытыми не только от христиан, но и от язычников. Когда вышел императорский указ о преследовании христиан, Максим был уже глубоким старцем. Думая, что он не сможет перенести пытки, Максим удалился в лесные ущелья. Там, смятенный от преследования, страдавший от голода и холода, он полумертвым рухнул на землю.
А пресвитер Феликс был схвачен и за то, что он много говорил и спорил о богах, доказывая, что они — ничто, был подвергнут различным пыткам и брошен в темницу, где был скован тяжелыми цепями.
Посреди ночи пришел к нему ангел Господень, разорвал цепи, разломал бревно, к которому были прикованы его ноги, и сказал: «Встань и следуй за мной». Он, встав, вышел вместе с ним из тюрьмы. Ангел сказал ему: «Поднимись в горы, и найдешь епископа твоего, а найдя и приведя в чувство, возврати в город и спрячь в тайном месте, чтобы он не умер от голода и лишений, пока не прекратится гонение на христиан».
Феликс, получив такие указание, пошел, не зная куда, но, изволением Божиим, нашел своего епископа лежащим на земле. Глаза его были закрыты, зубы сжаты, и лишь тяжелое дыхание свидетельствовало, что он жив. Феликс позвал его, но не получил никакого ответа. Ощупав его, он увидел, что члены тела его обморожены и лишены, как у мертвого, жизненного тепла. Тогда Феликс встревожился, так как не имел с собой никакой пищи, чтобы дать больному, и ничего, чем бы он мог развести огонь. Когда он стоял в таком смятении, то вдруг увидал ангельский дар, будто бы посланный, так сказать, с самих небесных обителей. Он поразился, видя, что на соседнем терновнике висит виноградная гроздь. Ягоды ее он выдавил в уста исповедника, и старец, немного укрепленный этим, поднялся на ноги. Положив его на носилки, он принес его с такой быстротой, что можно было бы скорее подумать, что он привез его, а не принес. В городе он поместил его в доме одной вдовы, поручив ей заботиться о его пропитании, пока не закончится преследование христиан.
Когда епископ скончался, Феликс был избран народом на епископскую кафедру. Он не желал этого избрания, и потому в епископы был избран другой пресвитер, именем Квинт.
Началось новое гонение на христиан, и, так как пресвитер Феликс открыто на улицах увещевал людей не уклоняться от правого пути, то за ним был послан преследователь. Не будучи знаком с пресвитером Феликсом, он стал тщательно разузнавать, кто такой Феликс. А тот указал ему правой рукой, говоря: «Он живет в той стороне». А когда ищущий его ушел в ту сторону, Феликс захотел укрыться среди развалин стен, войдя туда через небольшой проход. Скоро ищущий его последовал за ним, но Бог отвратил его настойчивость. По Божественному повелению пауки сплели свои сети в проходе, через который прошел мученик. И когда те, кто шел по его следам, стали изучать то место, они заметили начало паутины и сказали сами себе: «Думаете, человек смог пройти через эти сети, если нередко и легкие мухи разрывают их?» И, обманутые промыслом Божиим, они ушли. А блаженный Феликс, когда наступила ночь, ушел в другое место, где в течение трех месяцев получал пропитание от некоей женщины, а когда настал мир — возвратился к своей церкви и народу. Но когда он скрывался в том потаенном месте, то никогда не видал лица той служившей ему женщины, и она никогда не видела его. Скончавшись в мире, он был погребен в том же городе, прославив себя в народе множеством чудес, некоторые из которых я расскажу.
Был некий бедняк, имевший двух волов, которыми он возделывал свое поле. Он ничего не имел, кроме этих волов, на которых он плугом обрабатывал землю. В один из таких дней он, усталый, вернулся с работы, распряг волов и ушел в свой домик. Скоро пришел алчный вор, и, взяв их тайно, увел за собой. Утром бедняк вышел и не нашел никого. Он пошел по тропинкам, обошел леса, осмотрел крутые холмы, но не нашел и следов их. Возвратившись домой, он принялся вместе с женой и детьми плакать и горевать: «Горе нам, исчезли бычки, и поэтому мы в этом году умрем от голода!»
Что дальше? Плача, он пришел к гробнице святого мученика Феликса и с рыданиями стал умолять его, чтобы тот дерзновением своим испросил у Бога возвратить то, что он потерял. Выходя из храма, он обнаружил своих волов у самых входных дверей и воскликнул: «Велика сила мученика, которая так скоро устроила так, что моя пропажа возвратилась!» Войдя снова в церковь, он пал на землю, и воздав благодарение, возвратился с волами к себе.
Чудо мученика просветило и глаз человека, который стал слепым. К стене того помещения, где покоится погребенное тело святого, примыкает крытая галерея, которую обыкновенно освещал висевший на веревке светильник. Человек, в чьи обязанности входило следить за его исправностью, вошел, отвязал веревку и ушел за маслом. И вот, когда все объяла ночная тьма, и веревка с крючками очень низко висела посреди галереи, некто из стоящих на бдении в склепе святого вышел наружу, утомившись от дыма, бывшего в нем от горящего папируса. Кода он проходил той галереей, один из крючков той веревки зацепился за лицо идущего и острым концом своим проткнул ему глаз. Тот был поражен жестокой болью и, быстро подняв руки, ладонями закрыл лицо и пострадавшие глаза и сильно закричал: «Молю, святитель, лежащий рядом, помоги погибающему рядом с тобой! Простри святые руки с тайным целительным средством иизбавь от напасти, из-за которой я не могу видеть, чтобы я, пришедший увидеть свет чудес твоих, не ушел лишенным света!» Когда те, кто прибежал на его слезные крики, принесли светильник, то увидали того человека висящим на веревке с проколотым глазом. Хотя текла кровь по его лицу, но ни один не решался помочь ему исторгнуть крючок из глаза. Немыслимое чудо святого мученика проявилось в том, что он сам так извлек крючок, что и глаз не вырвал, и зрение не повредил, и остановил поток льющейся крови. А когда тот был удален из глаза и боль в них уменьшилась, он поведал народу о чуде святого мученика.
Этот автор (Павлин Ноланский) пишет, что часто в этом святом храме подвижника Христова были испытаны и очищены одержимые.
Но вернемся к галльским мученикам.
Винкентий, мученик города Агиненса (история его страданий имеется у местных жителей), сияя белизной своего диаконского облачения в церкви Христовой, очень часто блистает великими чудесами и неоднократно является суровым мстителем расхитителей своего имения.
В то время, когда армия, собранная против Гундовальда, была послана в город Конвениенс, все это множество врагов осадило церковь святого. В ней находился народ, вверивший себя защите святого, потому что никто не посмел бы коснуться ее. Заложив двери, народ заперся в ней вместе со своим имуществом.
Когда враги обступили двери и не нашли входа, через который они смогли бы войти, то подожгли двери церкви. И, хотя они долго их поджигали, дверные створки не поддавались огню, пока, наконец, не были разбиты ударами топоров. Разграбив имущество, они убили находящихся внутри людей.
Но недолго это оставалось без отмщения. Одни были схвачены демоном, некоторые утонули в реке Гаронне, многие замерзли, остальные были поражены различными болезнями. Я видел многих из них в области Турской, кто участвовал в этом злодеянии. Они были жестоко поражены и до самой смерти мучились под пытками нестерпимых болей. Многие из тех людей свидетельствовали, что обречены судом Божиим на ужасную смерть за оскорбление мученика.
Вот, услыхал о том, что произошло недавно в Галлии. Некая женщина под предлогом благочестия соблюдала посты, творила молитву, постоянно ходила на бдения и, представляясь благоговейной, ходила по святым местам. Ее стали почитать за человека святой жизни, и от многих она получала неизмеримые богатства. Ежедневно собирая золото, которое благочестивые христиане давали ей для выкупа пленных, она прятала его в тайниках, и то, что должно было оказать помощь несчастным, находилось в неправедном месте. Разрыв землю посреди своего дома, она поместила там громадный сосуд, в который усердно складывала то, что кто-нибудь ей давал и покрывала его сверху камнем, чтобы никто не нашёл тайника.
О, трижды и четырежды проклятая жадность, обманом увлекающая людей из света во тьму!
Что дальше? Когда сосуд был наполнен золотыми, пришло и этой женщине время умирать. Мертвая перед Богом, она была похоронена и отправилась в ад .
После ее погребения священники, бывшие там, стали спрашивать служанку ее, успела ли та при жизни своей израсходовать такое богатство? А та отвечала, что никогда не видела, чтобы та оказала милость несчастным, но, однако же, не знала, куда девались переданные ей деньги. «Одно знаю, — сказала служанка, — я видела, как она приносила деньги в дом, но чтобы выходила с ними — этого я не видела».
Услышав это, клирики пришли в изумление и стали исследовать, что произошло с деньгами. Когда они простукивали весь пол, то в месте, где было скрыто богатство, стук сопровождало эхом пустоты, указывая, что там находится тайник.
Тотчас, подняв плиту, они обнаружили много золота. Клирики, удивляясь такой гнусной хитрости, поведали епископу обо всем, что произошло. Тот, содрогнувшись, повелел разрыть могилу и высыпать золото на бездыханное тело, говоря: «Пусть будет твоим то, что ты собирала, — Христовым нищим и без тебя достанет пропитания».
А вскоре после этого, когда настала ночная тишина, из могилы послышались голоса, сильно кричащие и рыдающие, а среди этих воплей сильнее всего звучал голос, говоривший, что та, кто пожирается расплавленным золотом, была той несчастной.
Наконец, после того, как эти голоса слышались третью ночь подряд, люди, не вытерпев, пришли к епископу. А тот, придя, приказал открыть крышку гроба — и увидел, что золото, словно расплавленное в печи, проникает в рот той женщины вместе с серным пламенем.
Тогда епископ помолился Господу, чтобы Он повелел отвести кару от тела женщины, так как нечестие ее было уже явлено народу. Могила была зарыта, и он ушел, а крики женщины более не были слышны.
Теперь ты видишь, какое различие между пребыванием на небесах и земным достоянием, в чем разница между богатством мучеников и земным благополучием. Видишь, какие воздаяния получают мученики в награду за праведную жизнь.
И ты, смертный человек, не уклоняешься от злодеяний, не отстаешь от пороков, не борешься с лютыми вожделениями! Твой глаз соблазняет тебя, когда ты смотришь на имущество других людей, а святых мучеников не совратило обещание громадных богатств! Ты волнуешься нечестивыми мыслями и увлекаешься ими, а тот же мученик — он не был склонен ни огнем, ни пытками! Тебя уязвляет один укол дурного пожелания — а мученика Христова не могли совратить с праведного пути ни множество слов, ни орудия пыток! Все это мученик претерпел, в видимом теле, таком же, как и твое, а ты не можешь укротить невидимые движения плоти! И это потому, что, согласно апостолу, плоть желает противного духу, а дух — противного плоти, так что они противодействуют друг другу, так что мы совершаем то, чего не желаем. Посмотри, что пишет тот же учитель: «Вижу закон в членах моих, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного».
Поэтому, если ты почувствуешь, что стал пленником закона греха, осени чело свое знамением креста, защитившись от искушения этой нечистотой, как писал Пруденций:
«Всякое зло крест разорит,Убежит от него вся тьма.Знаменьем сим освященНе поколеблется ум».
В области Пиктавийской как-то раз некий пресвитер Паннихий, когда созвал друзей на свой праздник, сел и попросил чашу. Когда ему подали, вокруг чаши стала летать надоедливая муха, пытаясь ее загрязнить. Пресвитер часто отгонял ее рукой, но она, немножко полетав, снова возвращалась. Тогда он понял, что это ухищрение врага, и, взяв чашу в левую руку, правой перекрестил ее — и тотчас чаша распалась на четыре части, а напиток, находившийся в ней, сильно всклокотал и разлился по земле. Таким образом он абсолютно ясно увидел, что это козни сатаны.
Конец книги «О славе мучеников».
[1] Cр. «…вдруг, восхищенный в духе, я был представлен к Престолу Судии… Поставленный только под это условие, я, который готов был обещать гораздо более, начал клясться и, призывая имя Божие, говорить: "Господи, если когда-нибудь я буду иметь светские книги, если я буду читать их, значит, через это самое я отрекся от Тебя"» – Иероним Стридонский, «Послание к Евстохии».
[2] См. схожее зачало в GC, praef.
[3] Krusсh делает предположение, что в данном случае автор ошибся и речь идет о Турне. Krusch (1885), 488. R. Van Dam указывает на позднейшую работу того же исследователя, где он подтверждает свое мнение анализом рукописей (1920), 726. См. также Bonnet (1890), 81.
[4] Все указанные примеры взяты автором из «Энеиды» Вергилия, с которой он был хорошо знаком. Krusсh в соответствующих примечаниях приводит точные места оригинала, использованные для примеров Krusch (1885), 488-489. Этим вопросом занимался и Garrod (1919).
[5] На северной стене базилики свт. Мартина в Туре имелось изображение Христа, ходящего по водам. R. Van Dam предполагает, что свт. Григорий акцентирует внимание на этом чуде в повествовании. См. Dam (1985), 242-3, а также L. Pietri (1983), 807.
[6] Van Esbroek (1981) пишет, что это повествование о вознеcении тела Богородицы Господом является первым таким сообщением в западной богословской мысли. Krusch (1885), 489 указывает конкретный источник сведений автора – сочинении Псевдо-Мелитона об успении Богородицы, однако Van Dam считает, что непосредственным источников сведений Григория являлись рассказы паломников в Святую Землю. См. также Cameron (1978), 90.
[7] Преподобная Радегунда стала женой короля Хлотаря в 531 г. После убийства последним ее брата сбежала от него и, постригшись в монахини, основала общину в Пуатье (позже монастырь Святого Креста). Была очень почитаема еще при жизни. Для этого монастыря свт. Кесарий Арелатский составил известный монашеский устав.
Ок. 568 г. отправляла посольство к имп. Юстину II, от которого получила частицу Святого Креста. Умерла в 587 г. Свт. Григорий был на ее погребении, которое столь трогательно описал в GC 104. Подробно см. Cameron (1976). Житие ее было опубликовано Krusch’ем в MGH,SRM 2 (1888),387-9
[8] По поводу информированности свт. Григория о почитании Св. Креста на востоке см. Frolow (1961), 162.
[9] Как видно, Григорий обыкновенно не склонен доверять непонятным для него знамениям такого рода. В HF тоже можно встретить при описании знамений: «Вероятно, это видение означало…» (HF, III, 37) либо «Не знаю, что это могло означать» (HF, V, 23).
[10] Немногим более полулитра. R. Van Dam ссылается на Weidemann’а (1982),11:343.
[11] См. http://www.pravoslavie.ru/put/2713.htm
[12] Заметим, что Григорий скрупулезно описывает положение распятого человека на кресте, определенно говоря о четырех гвоздях.
[13] Более подробно об отношении реликвий Христа к созданию имперского образа непобедимого императора, чью власть освящена и утверждена Господом, см. Dagron (1974), 37-9, 405-9.
[14] Имеется и такой вариант этого места – propter pecuniam emissamque sibi daemonis umbram intolerabiles... sustenuit insidias.', о чем пишет Krusch (1920), 727.
[15] В оригинале – rusticita – очень многозначное слово у свт. Григория, употребляемое им как в нейтральном (простота, неразумие), так и (преимущественно) в негативном (невежество, неверие, даже язычество) смысле. См. об этом у Van Dam (1988), intr.
[16] Неизвестное лицо. София – жена императора Юстина II (565-578 гг.).
[17] Krusch (1885). 458 пишет о том, что автор почерпнул эту, как и много другой информации о чудесах в Святой земле, из труда архидиакона Феодосия «De siru terrae sancrae» (предположительно, написанном до 530 г.), изданном в CSEL 39 (1898)., однако Van Dam, ссылаясь на Wilkinson (1977), 63-71, пишет о возможном использовании обоими авторами одного источника. В церкви свт. Мартина в Туре имелась фреска с изображением Христа, бичуемого у колонны. Подробнее см. L. Pietri (1983), 807.
[18] Возможно, свт. Григорий сам имел такой жетончик, привезенный из Святой Земли. Van dam указывает на труд Vikan’а (1984) в качестве справочника по вопросу подобных «благословений».
[19] Об изгнании змей и василисков как вредящих людям свт. Григорий неоднократно упоминает в GM и GC, хотя есть и обратный пример – змея охраняла свечу, посвященную святому (GM, 50).
[20] Галата, пригород Константинополя. О топониме во времена свт. Григорий см. справочник Vieillard-Troiekouroff (1976), р. 431 .
[21] Не упоминается в числе молитвеных бдений, совершаемых в Туре (HF, Х, 31). Возможно, праздник Богородицы в Иерусалиме. См. Vieillard-Troiekouroff (1976), 432. Van Dam также говорит о нескольких (!) системах летоисчисления, которыми пользовался автор: в данном случае первым месяцем является март. См. также Graviers (1946)
[22] Совр. г. Клермон-Ферран. Свт. Григорий был родом из этого города, каковое обстоятельство, как он упоминает, использовалось его врагами, называвшими его «человеком из Арверна» (HF, V, 49).
[23] В числе других (например, GM 83), возможно, принадлежало роду свят. Григория Wood (1983), 40-1, и, без сомнения, относилось к Турской епархии. См. соотв. примечание Van Dam’а. Также он пишет о связи этого повествования с GM, 10 – реликвии Богородицы и св. Креста находились, как упоминает автор, в золотом кресте.
[24] Вероятно, источником свт. Григория был сходный рассказ в труде Historia ecclesiastica (IV.36) Евагрия Схоластика. В оригинальном повествовании указывется место и время повествования: Константинополь, период патриаршества Мины (536-552). Неизвестно, был ли автору известен труд его старшего современника: сам автор не знал греческого, но имел при себе диакона Иоанна Сирийца, переводившего ему тексты с греческого. См. Krusch (1885), XXIII, Vav Dam, (1988), XII.
[25] Отношение к иудеям в Галлии как со стороны власти, так и Церкви во времена свт. Григория было по большей части сдержанным, хотя и не благожелательным. Конкретно в GM видим два случая убийства христианами преступников иудеев – в этой и 21 главе. В HF VI.5. описывает прямой случай недоброжелательного отношения короля к иудеям как к племени злому, хитрому и вероломному, причем суждение короля явно одобряется автором. Епископ арвернский Авит, друг свт. Григория, о котором последний отзывается как о человеке святой жизни, ограждает преступного иудея от побития камнями, но, не могши удержать народ от разрушения синагоги, предлагает иудеям выбор – либо крещение, либо изгнание. (HF, V, 11). Подробнее о положении иудеев см. Wallace-Hadrill (1983). 390-403.
[26] Вероятно, визиготы в конце V века. См. Vieillard-Troiekouroff (1976), 50. Ранее Krusch ((1885), 496) идентифицировал этих осаждающих как вандалов (Гейзерих был королем вандалов в 428-477), однако позднейшие исследователи сомневаются в присутствии вандалов в Галлии после 409 г. См. Van Dam (2004).39. Епископ неизвестен.
[27] В одной из рукописей X века указывается ее имя: Tygris См. MGH, SRM 3 (1896), 533-4.
[28] Совр. Saint-Jean-de-Maurienne.
[29] Евсевий Кесарийский, «Церковная История», VII, 18.
[30] О ней см. Vieillard-Troiekouroff (1976), 185-188.
[31] Van Dam ((2004), 21.) cоотносит это чудо с христологическими спорами на Востоке, рассуждая на тему возможного влияния восточных традиций почитания икон на юго-восточную Галлию, опираясь на труды Wessel (1967) и Rouche (1987). Примечателен тот момент, что пресвитер, фигурирующий в рассказе, также носит греческое имя. Также Van Dam считает это чудо показательным в отношении выражения незначительности сведений автора относительно христологических споров на Востоке в его время.
[32] Город рядом с Севильей Также об этих источниках свт. Григорий пишет в HF V, 17, VI.43. GC 68.
[33] Du Cange. «Glossarium…», III, p. 14.
[34] Визиготы-ариане часто называли так православных (католиков – т.е. держащихся Никейского Символа), в свою очередь именуя себя католиками (см. HF I, 1, где автор сам уверяет читателей в том. что он «католик» и Thompson (1969), 40.)
[35] В HF, I, 26 свт. Григорий пишет, что апостол Иаков был замучен вместе с евангелистом Марком.
[36] Столь подробные сведения свт. Григория можно объяснить наличием достаточно тесных контактов между Турской кафедрой и Римом. Так, например, Григорий приводит (HF, X, 1) целую речь свт. Григория Двоеслова, произнесенную во время чумы и переданную автору турским диаконом, находившимся тогда с поручением в Риме. Первая церковь в Галлии в честь свв. Апостолов Петра и Павла была построена свт. Мартином (HF, X, 31)
[37] Ср. Евр. 5, 14.
[38] Ин. 21, 22.
[39] Совр. г. Лимож (Limoges).
[40] Игра слов Сlement – clementia.
[41] В оригинале отсутствует четкая метрика.
[42] В английском переводе R. Van Dam’а «монахи».
[43] Диавол.
[44] Совр. г. Трир.
[45] Став монахом. Обычный оборот в трудах автора.
[46] И через пять столетий тот же способ обнаружения истины использовался в Исландии для обнаружения истины. «Божий суд, по которому мужчина или женщина должны были опускать руку в котел с кипящей водой, был одобряем духовными» (А. М. Стриннгольм. «Походы викингов», прилож. 1, с. 324 М. АСТ, 2007 ). «Исландия».
[47] Здесь употреблено слово «exsequiis» – «останки», «мощи», в отличие от большинства глав, где автор ограничивается упоминанием о «reliquiis» либо «pignoris».
[48] Перевод Р. Шмаракова. «Аврелий пруденций Клемент. Сочинения». М., «Водолей», 2012. С 59-60.
[49] Пророк Моисей. Упомянутое место – Быт, 8, 4.
[50] Такое неоднократое упоминание о нежелании увеличивать объем повествования о конкретных святых путем описания множества их чудес говорит как об изначально задуманной форме кратких повествований; так и об авторском выборе материала для книги.
[51] Темное место, сверено с англ. переводом R. Van Dam’a (1985).
[52] Известный желтоватый хризолит: рим. «Вечерний изумруд».
О СЛАВЕ БЛАЖЕННЫХ ИСПОВЕДНИКОВ
Портал "Богослов.Ru" публикует перевод книги «О славе блаженных исповедников», принадлежащей перу святителя Григория Турского. Франкский епископ, живший в VI веке, повествует об известных ему чудесных событиях, в которых видит большой назидательный смысл для своей паствы. Текст взят из приложения к магистерской диссертации Малюты Е. Чудеса в книгах De Gloria martyrum и De Gloria confessorum свт. Григория Турского: опыт прочтения и понимания.
Предисловие[1]
Стыдно неопытному начинать то, что невозможно ему совершить: но что я сделаю? Не могу умолчать о том, что о великих чудесах узнавал часто либо сам, либо из рассказов заслуживающих доверия очевидцев – добрых и искренне верующих людей.
Но, когда я начну свое сочинение, – ведь я не владею правилами грамматики и риторическими навыками, – боюсь, что кто-нибудь из образованных скажет мне: «О, деревенщина и невежа, неужели ты полагаешь, что имя твое будет стоять в ряду писателей? Неужели воображаешь, что труд этот будет принят сведущими людьми, ты, у которого нет никаких дарований к искусству, и никакого достаточного представления о литературе? Ты совсем не разбираешься в правилах письма и даже не умеешь различать род имен: часто вместо мужского ставишь женский род, вместо женского – средний, вместо среднего – мужской; сами предлоги, употребление которых утверждено авторитетом знаменитых писателей, ты часто помещаешь не в должном месте: вместо винительного падежа ты употребляешь отложительный и, напротив, вместо отложительного – винительный. Видно, нелегко ленивому волу заниматься гимнастическими упражнениями или медлительному и вялому ослу метаться в разные стороны, играя в мяч среди других. Разве ворон может скрыть свою черноту среди крыльев белых голубей? Разве можно изменить на белизну молока темноту смолы? Так же, как это невозможно, так, конечно, и ты не можешь быть в ряду других писателей».
Но на это я им отвечу и скажу: «Этот труд пишу я для вас: буду упражнять вашу мудрость своей мужицкой простотой. К тому же, думается, написанное здесь принесет вам некоторую пользу: то, что я начерно пишу кратко и неумело, вы изложите в стихах блестяще, ясно и обстоятельно»[2]. Так вот, в первой книжке поместил я нечто о чудесах Господа и святых апостолов, также немного о чудесах тех мучеников, что до сей поры были преданы забвению, чудесах, ежедневно умножаемых Богом для укрепления веры в наше время. Во второй рассказал о чудесах святого мученика Юлиана. Следующие четыре книги о чудесах святого Мартина[3]. Седьмая о жизни различных святых. А тут, в восьмой[4], – рассказываю о заслуживающих отдельного повествования чудесах исповедников; и, как часто говорю, не имея достаточного умения, не владея искусством слова, все же, с вашего позволения, охотно приступлю, потому что не хвастовство заставляет меня писать, но, напротив, стыд принуждает молчать, да вот благоговение и любовь ко Христу побуждают написать. И подобно тому, как начал первую книгу повествованием о чудесах Господних, хочу и этой книге положить начало рассказом о чудесах святых ангелов.
Глава 1. О чудесах ангелов
Глава 2. О чуде святого Илария Пиктавийского
Блаженнейший Иларий, возвратясь в свой город после четырехлетней ссылки[8] и исполнив течение добрых дел, отошел ко Господу. Известно, что на святой его гробнице явлены им многие чудеса (они содержатся в книге его жития)[9]. Вот и двое прокаженных очистились на этом месте[10].
Глава 3. О святом Евсевии, епископе Веркелльском
Святитель Евсевий, епископ Веркелльский[14], очень многопомогал святителю Иларию в борьбе с ересями. Они живет и поныне, что доказывается его явленными чудесами. А именно: много немощных людей исцеляется в день его почитания; бесноватые, неистовствуя, кружатся по всей церкви, и, сильно мучаясь в своем движении, поднимаясь на воздух и ударяя руками, разбивают светильники, употребляемые для общего освещения. Как только проливается на них масло из светильника, тотчас же демон выходит и человек очищается. Так народ и узнает, сколько одержимых очистилось,– по тому, сколько видит разбитых светильников.
Всё, принадлежащее его базилике, хранимо его праведностью, так что никто и не помышляет о том, чтобы взять хоть что-либо. Видели бы вы, как даже среди несправедливых врагов не нашлось того, кто бы прикоснулся к стаду, скоту, лошадям и овцам[15], потому что всякий раз, как это случалось, звучал голос: «Это принадлежит исповеднику Евсевию!» Святые мощи его моя мать положила в домашней церкви.
Было еще вот что: в один зимний день оживленная беседа семьи продолжалась до глубокой ночи перед очагом. Перед ним было сложено большое количество дров. Когда вся семья уснула, последний из <бывших там> встал и устроил свою постель недалеко от самого огня. Уснул и он.
Глава 4. О святом Мартине, епископе Турском, и могиле святого Гатиана
Епископ Гатиан[16] был послан римскими епископами в город Тур, став, по преданию, первым его предстоятелем. Когда блаженный Мартин пришел помолиться на его могилу, то, сотворив молитву и прочитав кафизму,обратился так: «Благослови меня, муж Божий». Только он промолвил это, был слышен голос, словно спадающий сверху, говорящий: «Тебя, раб Господень, молю благословить меня». Святитель Мартин, снова сотворив молитву, ушел.
Глава 5. О нем же и могиле девы Виталины
Как я часто слышал от старожилов <того места>, похожее чудо произошло неподалеку от деревни Артонн города Арверна: там и поныне покоится праведная Виталина[18]. Святитель Мартин, придя к ее могиле, приветствовал ее. Она же попросила его благословения. После того как они помолились, святой муж обратился к ней: «Скажи, святейшая дева, удостоилась ли ты созерцания Господа?» Она отвечала: «Препятствует мне одна причина, казавшаяся незначительной в жизни. В Великую пятницу, когда, как мы знаем, страдал Искупитель мира, я вымыла голову водой».
Отойдя от могилы, блаженный исповедник сказал окружающим; «Горе нам, живущим в этом мире! Если эта святая дева Христова оттого заслужила такое препятствие, что вымыла голову водой в Страстную пятницу, что будем делать мы, которых ежедневно лживый мир влечет ко греху?»
Многое блаженный муж совершил в этой деревне: я подумал, что включить сюда рассказ об этом будет излишним.
Покинув деревню Артонн, муж Божий начал путь к Арверну. Когда святой муж приближался к городу, знатные жители его, сиявшие тогда в городе славой благородных римских родов, услышав об этом, вышли навстречу ему на конях и в повозках, на колесницах и телегах с поклажей. А он, сидя в простом седле на осле и спускаясь с вершины горы Беленат, откуда открывается вид на село Рикомаг[19], увидел эту торжественную процессию, идущую навстречу и сказал: «Что собираются делать те, кто приближается ко мне?» Первый приблизившийся из этой процессии отвечал: «Сенаторы[20] Арверна вышли навстречу тебе». И тот: «Не подобает мне с такой пышностью въехать в этот город». И тотчас же, обратив уздечкой осла назад, поехал было обратно. Но человек, ответивший ему, сообразил, кто перед ним и смиренно упрашивал его въехать в город, говоря: «Услышали мы молву о твоих добродетелях. Есть у нас многие недужные, которых необходимо тебе посетить». И тогда не смог (святой) более уклоняться (от встречи), и, возлагая руки на приходящих больных, святостью своей исцелил их и возвратился в деревню Артонн. И сейчас есть на том месте решетка, у которой, как говорят, остановился святой.
После этого снова придя к могиле девы, он сказал: «Радуйся ныне, блаженнейшая сестра Виталина, через три дня узришь величие Божие!» После этого дева являлась многим, подавая требуемую помощь и поведав одне своей смерти, в который празднуется ее память.
И происшедшее объяснимо не иначе, как только заступничеством Святителя: она удостоилась созерцания Божественного величия после второго прихода Мартина.
Однажды после бдения в честь святой девы, когда архиепископ Евлалий[21] устроил праздничную трапезу причту, пресвитер Едатий приготовил оставшееся с пира вдовам и беднякам. Но одним не хватило рыбы, а другим – хорошего вина. Заметил это и один рыбак, которому было явление девы, чтобы доставить архиепископу большое количество рыб. Встав из-за стола, он нашел в своей сети[22], которую он забросил там, где было ему указано,громадную щуку.
Глава 6. О камне, на котором сидел святой
Многое совершил святой Мартин в этом мире, о чем не упомянули авторы его жития,чтобы охраниться от высокомерия и клеветы[23] тех сомневающихся, кто обычно желает хулить добродетели святых мужей ядовитыми языками. Но нелепо будет, если я, ежедневно, хотя и недостойно, видя чудеса на его могиле, умолчу о том, что узнал раньше, потому что «…не здоровые имеют нужду во враче, но больные»[24]. Если же найдется кто-то столь недоверчивый и завистливый, что не поверит и этому – пусть придет в церковь и увидит, что каждый день совершаются и новые чудеса, и повторяются бывшие.
Глава 7. О поднятом дереве
В Турской области, в селе Нобиллиак[27], было некое дерево. Упав от сильных порывов ветра, оно преградило общую дорогу. Когда же блаженный Мартин проезжал ею, то, подвигнутый жалостью, поднял то дерево на прежнее место, сотворив над ним знамение креста.
Глава 8. О церкви в селе Мартиниак
В селе Мартиниак[28], находящемся рядом с Турской областью, была часовня. Многие говорили мне, что там неоднократно молился святитель Мартин. И вот, когда аббату Гунтару[29], тогда еще настоятелю монастыря, необходимо было ехать дорогой, что проходила неподалеку от той часовни, то он обычно останавливался там для молитвы. Однако, уже став епископом, он раз проезжал тем же путем и не захотел спешиться и помолиться. Тотчас же конь его стал посреди дороги, обернувшись головой к часовне. Гунтар понукал его ногами, бил плетью и палкой, но тот не двигался, словно медная статуя. Тогда аббат понял, что удержан божественной силой, и, сойдя и помолившись, снова верхом продолжил свой путь.
Глава 9. О масле, взятом с гробницы св. Мартина
Когда однажды пресвитер Аредий из Лемовикина[30], муж, исполненный добродетелей и святости, сидел со мной в своей келии, я стал убеждать его, чтобы он поведал что-нибудь о чудесах, явленных в храме, где находились мощи великого святителя Мартина. Вот что он рассказал: в то время, когда блаженной памяти Евфроний был епископом Тура, он, Аредий, приехал туда и оставался в городе долгое время. Отправляясь домой, он взял с собой полный пузырек масла от раки святителя. И когда, устав с дороги, он присел дома и стал рассказывать матери о трудностях пути, то внезапно почувствовал такую сильную боль, что едва мог дышать. Возвратившись в храм, где лежали мощи святителя Мартина, он провел там ночь в молитве. Утром он помазал больное место маслом, которое ранее взял – и тут же уменьшилась боль и он выздоровел.
Глава 10. О кисти виноградной лозы, посаженной святителем Мартином, и о воске, взятом с его гробницы
Еще Аредий рассказывал о кисти виноградной лозы, посаженной святителем Мартином, которую он, взяв, положил в наполненный водой сосуд. Спустя некоторое время пришел к нему человек, рот которого сильно опух от нарыва, а глаза и все лицо вздулись и заплыли от сильного яда. Лишь только он смочил уста водой из сосуда, куда была положена кисть винограда, тотчас опухоль и боль исчезли, словно падающая капля с его губ. Аредий рассказывал, что часть этой грозди так и лежит в той воде свежей вот уже четыре года.
Глава 11. О чудесах (Свт. Мартина), явленных в Тернодоре
Глава 12. О монастыре (святителя Мартина) в Испании
Глава 13. О еретике, который желал явить свет человеку, но ослепил его
Вышеупомянутый[37] король, видя такие чудеса, явленные по нашей вере через рабов Божиих, спросил наедине одного своего епископа: «Почему вы, называя себя христианами, не являете никакого знамения веры вашей?» Епископ ответил: «Я часто слепым возвращал свет и глухим слух, и сейчас могу сделать то, о чем говоришь». И, тайно позвав одного из еретичествующих, сказал ему: «Вот тебе сорок золотых – закрыв глаза, сядь на одном месте, мимо которого будем мы проходить, и, забежав передо мной с королем, проси, чтобы я своей верой чудесно вернул тебе потерянное зрение». И тот, взяв деньги, сделал, как ему было приказано. ГК 13
Глава 14. О прениях еретика с православным
Рассказывал мне и другой достойный доверия муж о том, как спорили об истинной вере православный с еретиком. И когда они долго доказывали свою правоту от Священных Писаний и еретика невозможно было убедить признать истину, сказал ему православный: «Если наша вера, если свидетельства Священного Писания для уверения твоего ничего не значат, то испытай величие чудес Нераздельной Троицы. Вот, на моем пальце золотое кольцо – я кину его в огонь, а ты его, раскаленное, достань оттуда».
Глава 15. Об аббате Венантии
Недалеко от церкви святого Мартина[39] покоится аббат Венантий[40], муж великой святости, исцеливший многих больных в дни своей земной жизни; когда же пришло его время – он отошел в вечность, ныне же являет эту вечную жизнь своими чудесами. Ведь если те, кто тяжело страдает от жара лихорадки, проведут одну ночь в бдении на его гробнице, то скоро прекращаются их припадки, и они получают исцеление.
Среди прочими чудес, о которых я либо слышал, либо видел, было и исцеление женщины[41], страдавшей от четырехдневной лихорадки. Она, долгое время страдая от этой заразы, не могла ни есть, ни спать, и так ослабла всем телом, что жизнь в ней едва-едва теплилась. В плаче и молитвах она провела ночь на его могиле, оставаясь там до рассвета. Пробудившись утром от крепкого сна, она ушла, уже не чувствуя никакой болезни.
Глава 16. О святой Папуле
Блаженная Папула[43] была весьма благочестивой. Она часто упрашивала родителей отдать ее в девичий монастырь, так как в родительском доме была связана постоянными заботами и не могла служить Богу. Когда же они, по любви к ней, не хотели отпустить ее от себя, она остригла свои волосы и, придя в мужском обличье в пределы Турской епархии, вступила в монашеское братство и жила в посте и молитве, сияя многими добродетелями. Жила же она словно муж среди мужей, пол же ее никому не был известен. Родители, хотя и искали ее, но так и не смогли найти.
Глава 17. О надгробии чьей-то могилы
Глава 18. О могилах двух дев
Вблизи самой границы Турской области высилсяхолм, заросший колючками, ежевикой, диким виноградом и сорняками. Лозы дикого винограда так густо переплелись, что едва кто-либо смог бы пробраться сквозь них. Но ходила молва, что на том месте покоились две девы. А именно, во время бдений под праздники верующие часто замечали чудесный свет (на том месте). И вот один смельчак, не побоявшись, по собственному желанию пришел темной ночью на то место и, видя чудесное сияние необыкновенного света свечи и долго дивившись ему, спустился, рассказав об этом другим. Тогда одному из поселян явились те девы, указывая, что они погребены в том месте и что без покрова более не могут переносить вред, причиняемый ливнями. Если он хочет быть полезным для них, то пусть, вырубив терновник, устроит кровлю над могилами.
Пробудившись, он, забыв то, что видел, увлекся другими заботами. Другой ночью они снова явились ему с суровым выражением лиц, страшно угрожая, что если он не покроет то место, то умрет в этом же году. Устрашенный этим видением, он, взяв топор и вырубив заросли, очистил могилы и нашел капли воска, что благоухали, словно душистый фимиам. Взяв волов и повозку, он привез (туда) камни и летом построил там часовню, прося блаженного Евфрония, который тогда управлял церковью Турской, прийти и освятить ее.
Но тот, сославшись на старость[45], просил простить за отказ, говоря так: «Видишь ли, чадо, я состарился. Идут дожди, и, гонимые бурей и ветром, вскипают потоки рек[46] – это ненастное время года может создать большие трудности. Да и сами дороги от постоянных дождей испортились, почти обратившись в грязь, и поэтому мне с моим-то возрастом невозможно теперь отправиться в путь». Услышав такой ответ, тот муж ушел от владыки очень расстроенным.
Когда же последний прилег и задремал, то увидел около себя двух дев, старшая из которых со скорбным лицом начала говорить: «Какое зло мы, святейший предстоятель, причинили тебе? Что за неудовольствие тебе Бог на душу положил? Почему пренебрегаешь нами? Почему не хочешь прийти на святое место, которое устроил благочестивый и благородный муж? Умоляем тебя именем Всемогущего Бога, Которому мы служим, теперь же приди!» Вымолвив это, она залилась слезами[47]. Пробудившись, старец призвал экклисиарха и сказал ему: «Согрешил я, не пойдя с тем человеком. Вот, я видел двух дев, умолявших меня, и боюсь гнева Божия, если оставлю это без внимания». И они спешно отправились в путь.
Глава 19. О том, что святой Евфроний предсказал о короле Хариберте
Тот же епископ, многократно понуждаемый явиться к королю Хариберту[48] и все откладывающий поездку, наконец, убежденный своими ближними, сказал: «Пойдите, приготовьтесь отправиться на встречу с королем, которого мы не увидим». И вот, когда уже уложили вещи и снарядили лошадей, когда, казалось бы, должны уже были тронуться в путь, он велел: «Разгружайте повозки, распрягайте лошадей, мы никуда не едем». Когда же его спросили о причине такой легкой перемены своего решения, – ведь ранее он так настоятельно велел готовиться в путь, – он тайно ответил следующее: «Государь, к которому мы собирались ехать, скончался, и если мы отправимся в путь, то найдем его умершим».
Глава 20. Об освящении нашего собора
О нашем же соборе[49], в котором положены мощи святого мученика Сатурнина и святителя Мартина, исповедника Иллидия и других святых, для поучения верных будет нелишним поведать нечто о том, что ясно являет чудодейственная сила святого Мартина. Так, например, многократно показывался внушающий благоговение раскаленный шар, который появлялся едва заметно на празднике в честь святого и, коснувшись его главы[50], исчезал.
И вот запало мне в душу по внушению Господню благочестивое желание освятить для моления особо выбранную комнатку, которую святой Евфроний использовал в качестве кладовой. Тщательно приготовив ее и устроив по обычаю престол, мы освятили его, придя утром после бдения, проведенного в одну из ночей в святой церкви.
Затем, возвратившись в храм, перенесли туда его святые мощи вместе с мощами мучеников Сатурнина и Юлиана, а также блаженного Иллидия торжественно, с крестами и зажженными свечами. Немалый хор священников и служителей в белых облачениях, ослепительным рядом знатные горожане и толпы сопровождавшего народа участвовали в этом (крестном ходе).
Так мы, подняв и неся святыни, покрытые пеленами и положенные в деревянные ковчежцы, подошли к дверям нового храма. Когда же я вошел туда, внезапно церковку наполнило сияние, подобное молнии, так что мои спутники, охваченные благоговейным трепетом, зажмурились от такого сияния. Этот свет наполнил все помещение, приведя нас в немалый ужас, и никто не знал, что это, но все лишь лежали в страхе. Тогда я (возгласил): «Не бойтесь. Видите – это чудо святых. Вспомните хорошенько житие святого Мартина: когда он толковал священные Писания, от головы его исходил огненный шар и видимо восходил до самых небес. Поэтому не пугайтесь, но верьте, что сам он посещает нас в своих святых мощах». Тогда успокоилось всеобщее смятение, и мы прославили Бога, восклицая: «Благословен грядый во Имя Господне; Бог Господь, и явися нам»[51].
Глава 21. О гробнице святого Солемна
И хотя я достаточно уже написал о городе Туре, однако надо нечто добавить о святом Солемне[53], могилу которого я посетил. Невозможно умолчать о том, что совершилось в монастыре Маллиак,[54] построенном на вершине горы, древние строения которого уже разрушаются. Ведь говорят, что на этом месте была крипта, и ни одному из христиан не было известно о ее местонахождении, пока однажды в ночь под Господний праздник местными жителями не был замечен на том месте зажженный свет. Никто не знал, что и подумать об этой тайне, хотя многие люди догадывались, что там есть что-то сверхъестественное. Тем временем из базилики святого Мартина вышли двое одержимых, которые, хлопая в ладоши, начали кричать: «Здесь, в тайной крипте, покоится святой Солемн. Откройте же гробницу друга Божия! Когда же обретете, покройтеплатом, зажгите свечи и почтите его должным восхвалением; если вы сделаете, как мы говорим – будет он помощником вашему краю». Говоря это, они с великим воплем изо всех сил ногтями старались рыть землю.
Глава 22. Об аббате Максиме
Жил некий благочестивый и добродетельный муж, именем Максим[56]. Как гласит его написанное стихами житие, которое я прочел, он был учеником святого Мартина. Он, сильно желая скрыть, кем был, ушел в иноземные владения Лугдунского монастыря, именуемые «Варварский остров»[57]; когда же стало известно о нем и там, он возвратился на родину. Наконец, желая уйти за реку Арар, он пересек на переполненном корабле этот стремительный поток, укрепив на шее лишь Евангелие и богослужебные сосуды – небольшой дискос и чашу.
И Божия благодать не допускает гибели принадлежащего ей. Он Господним произволением достиг берега как без всякой опасности для себя, так и не скорбя об утрате необходимого. Об этом поет исполненный Святым Духом Псалмопевец: «Когда будет падать праведник, не упадет, ибо Господь поддерживает его за руку». (Пс. 36, 24) И снова: «Не погубит Господь душу праведного» (Притч. 10, 3).
Максим же, дойдя до некоего городка Кайнон[58] в Турской области, основал там монастырь. И вот, когда Эдигий[59] осадил этот городок, и жители его отказывались сдаться, неприятель захватил потайной ход к источнику, бьющему в горе напротив города. Бывшие в осаде стали испытывать жажду. Когда же вышеупомянутый Божий служитель, скрывавшийся тогда с мощами святых под городскими укреплениями, увидел такие мучения жаждущих, то молился целую ночь, прося о том, чтобы ополчившийся народ обратил в бегство страшных врагов и не погиб от жара жажды. После же, по откровению Святого Духа, возгласил народу: «У кого есть сосуды – выставьте их из домов на улицу и помолитесь Богу. Сегодня Он даст вам воду в изобилии, чтобы не погибли вы и дети ваши».
И только он это вымолвил - внезапно тяжелые тучи затянули небо, и пошел над городом ужасный ливень с громом и блистанием молний, оказывая жителям двойную услугу: дождь утолил жажду, а гром разогнал врагов. Все сосуды, конечно, наполнились, и все напились вдоволь.
Сей святой, спасши людей, прогнав неприятеля, тайно удалился из города. И, окончив дни свои, он отошел ко Господу в том же монастыре, где и погребен[60]. Многие больные получают исцеление на его гробнице.
Вот, для примера: один юноша из священнического рода города Тура сильно заболел. Когда он, задыхаясь, уже был близок к смерти, так что, казалось, вот-вот испустит дух, и был принесен в базилику святого, то немедленно лихорадка оставила его, он же был возвращен домой здоровым.
Глава 23. Об Иоанне Затворнике
Недалеко от этой базилики покоится пресвитер Иоанн[61], родом бритт. Его, проведшего жизнь во всяком благочестии, Господь удостоил совершать руками множество исцелений. Сей пресвитер по причине особой любви ко Господу, скрываясь от людских взоров, удалился в маленькую келлию рядом с церковью города Кайнона. Однажды в полисадничек, который святой возделывал своими руками, он посадил лавровые деревья, что украшаютныне прелестью свежей зелени ветвей огромные колонны (базилики); сидя под тенью их, святой муж читал что-либо или писал.
После его смерти эти деревья, как я сказал, разрослись, и затенили тот садик своими широкими ветвями. Но одно из них, обветшав от старости, высохло. Тогда человек, ухаживавший за тем садом, выкопав то дерево с корнями и очистив ствол от ветвей, приспособил его под скамью, на которой он либо, устав, отдыхал, либо подставлял ее, когда что-то рубил своим топором.
И лишь спустя два года, вразумленный, как думаю, свыше, он прикоснулся к бывшей в таком употреблении и уже обрубленной скамье и со скорбью произнес: «Горе мне, как я согрешил! Я на свои нужды использовал дерево, выращенное руками такого святого!» И так посетовав, он схватил лопату и, вырыв яму, обрубил ножки скамьи и закопал в землю оставшийся кусок дерева, засыпав яму землей. И – о чудо! Когда пришла весна, и подошло время цветения деревьев, и это бревно, будто бы погребенное тем мужем, воскресло и, придя в силу, сновазазеленело.
Глава 24. О преподобной Монегунде
В самом городе Туре, второго июля 570 года, преставилась святая Монегунда. Она происходила из местности Сарнотен[62]. Покинув отечество и родителей, она достигла турских пределов, чтобы предаться молитве, и часто Богу было угодно являть через нее чудеса.
Например, если кто-либо, страдая злокачественной опухолью и придя к ней, умолял ее сотворить молитву о нем, она тут же становилась на коленопреклоненную молитву Богу. После этого тот человек, сорвав листья овощей или фруктовых деревьев (по желанию) и смочив их слюной, творил крестное знамение на нарыве и прикладывал к нему листья – тотчас исчезала вся зараза, и больной полностью выздоравливал. Страдавших болью в горле она часто лечила данной им святой водой. И сейчас больные постоянно стекаются к ее гробнице и получают исцеление.
Глава 25. Об аббате Сенохе
Житие аббата Сеноха я написал прежде[65]. В ту книгу я многое поместил о тех его многих чудесах, какие помнил. Но, конечно, нелепо будет умолчать о чудесах, творимых от его гробницы.
Совершенно слепой юноша Нантульф устремился к его могиле, и, простершись, просил в смиренной молитве, чтобы тот своим изволением вернул ему утраченное зрение. В такой молитве он пребыл четыре дня и ушел от гробницы, уже сияяотверстыми очами.
Глава 26. О святом Симеоне Столпнике
Рассказывают о святом Симеоне[66], что он, стоя на столпе в окрестностях Антиохии, подавал исцеления часто приходящим к нему местным жителям. Он, как повествуется в житии, положил за правило не видеть ни одной женщины, и, после того, как, возгорясь божественной ревностью, взошел на высокий столп, не только незнакомых женщин – родную мать не допустил себя видеть. Он и сейчас сам ограждает то место от посещения его женщинами.
Глава 27. О гробницах пресвитеров в базилике святого Мартиала
Святой епископ Мартиал, быв послан римскими епископами[68], прибыл с пресвитерами Алпинием и Стратоклом для проповеди в город Лемовикин. Упразднив поклонение языческим статуям и исполнив город истинным прославлением Бога, он отошел в вечность. Его сопровождали два пресвитера, которых он с востока привел с собой в Галлию; так вот, когда и их дни исполнились, и они были призваны из этого мира, то, положив в саркофаги, погребли их в той же крипте, что и святого епископа: одного рядом с ним, другого у стены.
Надгробие каждого возвышалось над землей, но не подобало никому из них умалять честь святителя, ведь у его надгробия невозможно было ни устроить сень, ни зажечь лампаду.
Глава 28. О чудесах, совершившихся на его могиле
У одной девушки, не знаю, за какой грех, высохла рука, так что пальцы были намертво прижаты к ладони. Она пришла к гробнице святого, надеясь, что ее высохшую руку может избавить от болезни тот, кто проповедью своей избавил народ от пустых суеверий. Но, после того, как в течение всей ночи совершалось торжественное бдение, и она горячо молилась рядом с гробницей, в доказательство исцеления она показала пораженным людям свою руку с распрямившимися пальцами.
Глава 29. О святом Стремонии, епископе Арвернском
Святой Стремоний, как помнится[70], был вместе с блаженнейшим Гатианом[71] и другими рукоположен римскими епископами, став первым епископом, посланным в город Арверн (An. 250, 1 Nov.). Он своей проповедью приводил всех к вере в Спасителя мира Искупителя Христа, сына Божия. Его могила находится в городе Икиодор[72], однако людская молва настойчиво утверждала, что он покоится не там, где воздавалось ему поклонение.
Каутин[73], спустя много лет, будучи епископом города Арверна, управлял и собором этого города, находящимся в Арвернской епархии. Однажды ночью, когда он почивал на ложе в своей келлии, бывшей в здании, примыкающем к той самой церкви, то внезапно услышал прекрасное звучание голосов, поющих псалмы; встав, епископ увидел гробницу, обьятую сильным сиянием. Пораженный, он взирал на это из своих покоев (они находились на возвышенности, напротив окон храма). Он видел множество людей в белых одеждах, стоящих вокруг могилы со свечами в руках и воспевающих псалмы.
Глава 30. О получившем благословение от священника
Велика награда верно сохраняющему свое священство! Если даже на нечестивого человека и гонителя праведности так действует благодать священства, что он становится способным пророчествовать, как Каиафа, (который возвестил, что лучше одному умереть за всех, чтобы не погиб весь народ (Ин. 11, 50)), насколько же большая благодать может подаваться боящимся Бога и святым, и хранящим свое священническое служение в чистоте, так что, по слову апостола Иакова, она помогает больным, когда такие пресвитеры посещают их с молитвой (Иак. 5, 15). И обычно одно лишь благословение, полученное из рук их, имеет великую силу, как об этом узнал я достоверно по причине события, что произошло во время моей юности неподалеку от Арверна.
Однажды некий пресвитер, совершая путь в одиночестве, остановился на маленьком постоялом дворе некоего бедного Лиманика. По правилу священническому, он, поднявшись ночью с постели, встал на молитву. Некий человек, которому нужно было вывезти дрова из леса, встал очень рано, и, по крестьянскому обычаю, попросил у хозяйки еду, которую тут же и получил. Человек тот, взяв хлеб, не ранее собирался съесть его, как только получив благословение от священника[74]. Получив его, он отправился в путь. Когда же он вывез (дрова) из леса к широкой реке, то, поставив телегу с волами на мостки, с другой начал переходить обратно на берег, но когда уже дошел до середины реки, то услышал голос, говорящий: «Топи, топи, не мешкай!» А другой голос, отвечая ему, сказал: «Я бы обошелся и без твоих подсказок, если бы некая тайная вещь не останавливала моего покушения. Ведь сам знаешь, что он имеет защиту – священническое благословение, и поэтому я не могу ему повредить».
Глава 31. О двух любящих
Глава 32. О пресвитере Амабиле
Был в вышеупомянутом городе Арверне некто Амабил[77], муж удивительной святости, пресвитер села Рикомага[78]. Говорят, что он, обладая великой чудодейственной силой, часто повелевал змеями.
Когда граф Виктор[79] не захотел помолиться на его гробнице, конь его встал на том месте и не мог далее никуда двинуться. Хозяин стал бить его плетями и палками, но, словно бронзовый, тот стоял неподвижным. Наконец, тот, что был сам подобен скоту, будучи вразумлен своими, спешился на молитву. И, лишь с верой помолившись, он поехал, куда хотел.
Глава 33. О святой Георгии
Известно, что в том жегороде была погребена благочестивая и богобоязненная дева[80], которая, живя в деревне, вдали от городских соблазнов, свободно воздавала славу Богу за Его милости, постоянно пребывая в посте и молитвах.
И когда она отошла из этого мира, случилось вот что: для отпевания ее необходимо было перенести в церковь, но, когда понесли тело ее на носилках, прилетела большая стая голубей и стала летать над ней, сопровождая, таким образом, совсем близко (ту процессию). Когда ее внесли в церковь, вся стая, как видели, уселась на кровле того здания и улетела в небеса, когда ее отпели.
Глава 34. О сломанной гробнице в церкви святого Венеранда
В базилике святого Венеранда[83], соседствующей с церковью святого Иллидия, была устроена подземная крипта (тогда уже она частично обрушилась), в западной части которой было много гробниц, высеченных из паросского мрамора. В них покоились неизвестные святые мужи и жены. Несомненно, они были христианами – это явно следует из надгробных надписей на их могилах, в которых повествуется о чудесах Господа и апостолов[84]. Примерно в то же время, когда Георгий Веллавий захватил власть в Арверне[85], часть (свода) того подземелья, размытая дождевыми водами по причине долговременного нерадения, обрушилась на один саркофаг и разбила его крышку на части. В нем лежала девушка – тело ее настолько сохранилось, будто бы она только что была взята из этого мира.
Ведь лицо ее и руки, и другие части тела, и длинные пышные кудри были совершенно не тронуты тлением. Думаю, что она была умащена благовониями – и шерстяное[86] одеяние, которым плотно покрывают усопших, также, как и сама она, нимало не истлело и даже не почернело. Что же далее? Она явилась настолько неповрежденной, что скорее казалась спящей, чем умершей. Утверждали некоторые из наших, что белизна шелкового одеяния переходила в сияние ее тела. А еще говорили, что были в гробнице золотые деньги и ожерелья и что их унесли втайне от епископа: так что у нас не осталось никакого свидетельства ни о времени ее жизни, ни о имени, ни о положении – никаких сведений.
Глава 35. О других гробницах в той же базилике
Есть в том месте многие гробницы, известные, как я говорил, верующим. Слева от той гробницы (о которой я рассказывал) есть другая, совершенно схожая с ней своей длиной, шириной, высотой и положением. Спереди сверху на ней имеется надпись «…блаженной памяти Галлы[87]». Есть и другая гробница[88] на холме между церквями святых Иллидия[89] и Венеранда (в ней, как говорят, некогда был похоронен святой Александр); к ней часто приходили недужные, и, соскабливая каменную пыль и окропляясь ею, получали немедленное исцеление. Таким образом, из-за частых исцелений на месте надписи сейчас выемка.
Возле этой <св. Галлы> могилы, если войдешь в базилику святого Венеранда, увидишь на земле небольшую гробницу простого вида – никто не знает, кто в ней покоится. Необходимо рассказать нечто, чудесно происшедшее от нее.
Один нищий, как видел я своими глазами, имел обыкновение садиться на него, как думаю, для того, чтобы внушить к себе жалость. Он скрывал это свое постыдное дело: но скинутый оттуда с сильным шумом чудесной силой покоящегося там, он был далеко отброшен, а гробница раскололась посредине, какой ее можно и сейчас увидеть. Конечно, так погребенный осудил того недостойного человека, сделавшего над его останками себе скамью.
Глава 36. О святителях Венеранде и Непотиане
Есть там и гробница самого святителя Венеранда[91] (поэтому и церковь та получила такое наименование), устроенная с таким расчетом, что каждый желающий, просунув голову через небольшое окошечко, может попросить святого о том, что необходимо – и получает скорую помощь, если желание его действительно ему полезно.
Глава 37. О монахе, <молитву> которого видел игумен
Жили некогда на земле великие светильники (веры), что, словно солнечные лучи, просвещали весь мир добродетелями.
Повествуют, что в одном монастыре был некий монах, который, выполняя установленные в монастыре том общее правило и чтения, втайне особенно усердно молился Всемогущему Богу. Он тайно удалялся из собрания братии после совершения молитвы в церкви и уходил в заросли терновника, дубовые и буковые рощи, и там, надеясь, что никто не нарушит его уединения, становился на молитву. Так он долго молился Богу, преклонясь ниц, после же поднимался, и, подняв к небесам руки, со свечами читал про себя псалмы, и пребывал в таком предстоянии небу, пока потоки слез не изливались из его очей.
Глава 38. О огне, который часто появляется из гробниц святых
Глава 39. О видениях, связанных с болезнью моего отца
Нет никаких сомнений в достоверности того, что часто, либо прославляя святых, либо подавая исцеления больным, удостаивает Господь открывать в видениях. Помню, когда я был еще ребенком, отец мой[98] тяжело мучился подагрой и, очень страдая от усилившегося лихорадочного жара, уже был прикован к постели, явился мне ночью в видении некто, говоря так: «Ты уже прочел книгу Иисуса Навина?» Я же ему: «Я ничего пока не знаю, кроме самих букв, да и те учу, потому что заставляют. Совсем не знаю, что это за книга». Он же отвечал: «Пойди и сделай маленькую деревянную палочку, на которой поместится это имя. Подписав таким образом чернилами, ты должен положить ее под возглавие твоего отца. Если ты сделаешь так, как я говорю, ему станет легче». Утром я рассказал матери о том, что видел, она же распорядилась сделать так, как было указано в видении. Когда я исполнил это, тотчас отец мой выздоровел.
Глава 40. О святом Германе Автисидорском
Глава 41. Об Иларии, дивионском сенаторе
Недалеко от города Дивиона[107], как известно, жил некий сенатор Иларий[108] с женой и двумя сыновьями. Он так содержал весь дом свой в целомудрии и всяческой чистоте душевной и телесной, что не было так никакого места греху, и в доме том было именно (полностью) так, как ранее исполненный Святым Духом апостол прорек: «Брак честен и ложе нескверно».[109] И вот, когда как между хозяевами, так и среди слуг властвовала добродетель, умер тот муж. О заслугах, достоинствах и общественном положении его в то время повествует сегодня его гробница, что выделяется своим паросским мрамором.
Глава 42. О святых Флориде и Пасхазии
Глава 43. О святом епископе Транквилле
Глава 44. О Северине, епископе города Бурдегаль
Имеет и Бурдегаль своих небесных почитаемых покровителей, прославивших себя многими добродетелями. Один из них – святой епископ Северин[114], к заступничеству которого прибегают горожане и жители окрестных селений. И, хотя я уже говорил в предисловии к этой книге, что написал в ней только то, как Бог по преставлении святых Своих прославляется их делами и чудесами, однако нелишним будет, если напомню и о жизни некоторых других, о которых нет у нас никаких записей. Итак, святой Северин, как свидетельствует достоверное предание самих клириков Бурдегаля, подъезжал к городу с восточной его части. Между тем, как он продолжал свой путь (а бурдегальской епархией правил епископ Аманд[115]), предстал тому ночью в явлении Господь, говоря: «Встань и, выйдя из города, поспеши навстречу рабу Моему Северину и почти его так, как Святое Писание указывает чтить друзей Господних, ибо тот, кто мал между вами – велик предо Мною. Епископ Аманд тотчас встал, взял в руки жезл, вышел навстречу… и не узнал бы святого мужа, если бы Господь не открыл ему. И вот, святой Северин едет словно навстречу ему. Тогда приблизились они как знакомые и назвали друг друга по имени, взаимно обнялись, облобызались, расточали взаимные приветствия и с торжественными песнопениями вошли в церковь.
И после этого настолько его почтил епископ Аманд, что поставил его на свое место и сам служил ему, как младший по чину. Через несколько лет преставился блаженнейший Северин, и, после того, как его погребли, епископ Аманд снова принял управление своей кафедрой, которую, не колеблясь, отдал по повелению Божию. И местные жители узнали таким образом его святость, и всякий раз, когда внезапно подступает какая-либо смертельная болезнь или обступают враги, или обрушивается какое-либо другое всеобщее бедствие, немедля стекаются в базилику святого, налагают на себя пост, совершают продолжительное бдение, наполненное неотступной молитвой – и вскоре избавляются от внезапно нагрянувшего бедствия.
Глава 45. О Романе, пресвитере этого же города
Покоится на этом месте и святой пресвитер Роман – похороны его, как повествуется в его житии, устроил наш святитель Мартин[117]. Его гробница находится недалеко от городка Блавиенса[118], на высоком берегу реки Гаронны, в которой часто терпящие кораблекрушение спасали себя и свое имущество, взывая посреди бурных потоков[119] свирепой реки: «Помилуй нас, святой Роман, исповедник Божий!» И вскоре успокаивалась река, и они достигали желанного берега. Известно наверняка, что никому не случалось гибнуть в волнах, если он сподобился увидеть его церковь посреди реки.
Глава 46. О двух пресвитерах псалмопевцах
Глава 47. О церкви Реонтийской
Возле города Реонтия было одно загородное имение, в котором находилась церковь нашей кафолической веры. Когда же было нашествие готов, они стали ее употреблять для своей нечистой ереси[122].
Тут же находился большой дом. В пост перед Пасхой, вместе со своими еретическими клириками им мало кого удалось крестить в нашей церкви. Это сделали они, чтобы воспрепятствовать нашему священнику придти для крещения. Таким образом, они легко могли бы вовлечь людей в свою ересь.
Глава 48. О пресвитерах Иустине и Мисилине (Симилине).
Глава 49. О святом пресвитере Севере (Северине)
На границе этого города также погребен и святой Север[126]: он происходил из благородного рода и был рукоположен во пресвитеры[127]. В деревне Секскии, в одном доме, в котором он долго пребывал, останавливаясь по пути, он устроил церковь; недалеко от нее, в другом поместье, он построил храм, в каждом он положил мощи святых. Когда же наступал день Господень (воскресенье), то крестный ход шествовал из одного места в другое. Одна церковь от другой отстояла примерно на двадцать миль. Такое торжество совершалось в каждое из воскресений. И вот, в один из воскресных дней, шествуя по этому пути и стегая своего коня, чтобы тот двигался быстрее, он сильно ударился головой о ветвь мушмулы. В сильной досаде он сказал: «Да велит тебе засохнуть Господь, по воле Которого ты выросло».
И тут же дерево поразительным образом высохло до самых корней. Он же, закончив свой путь, пробыл в том месте, как обычно в такие праздники, три дня. Возвращаясь на четвертый, он увидел иссохшее дерево и молвил: «Горе мне, в досаде я злословил это дерево. Вот ведь: оно и впрямь высохло». И, спешившись, он простерся на землю у корней дерева и так молился: «Боже всемогущий, мановением Своим устрояющий все! Твоим повелением творится нерожденное, живет сотворенное и преобразуются мертвые! Твоим благим промышлением сохраняемые, и мы веруем, что по смерти, в будущем воскресении, станем жить в этих же телах. Возврати к жизни и это дерево, да будет оно таким же, как и прежде».
И тотчас, словно разливаясь по сосудам, поднимается влага по всем ветвям той мушмулы, орошая их. Дерево, расправив иссохшие части и покрывшись свежей листвой, воскресло, изумив видевших это чудо.
Пресвитер Север много творил добра и был очень милостив: так, например, в домах своих, в которых, как я писал ранее, он устроил церкви, при любой возможности он устраивал трапезы для бедных.
Глава 50. О лилии на его могиле
Глава 51. О поднимающихся гробницах
А еще на границе города Юлиана[128] погребены три пресвитера. Согласно старому преданию, они, кроме общей любви Господней, не состояли ни в каком родстве. И, погребенные рядом на одном месте, они стали братьями на небесах, непрестанно являя чудеса.
Глава 52. О гробнице епископа Тавмаста
Глава 53. Об исповеднике Лупиане
Глава 54. О Мелании, епископе Редонском
Меланий[137], епископ города Редона, после множества явленных добродетелей, воссиял в мире, непрестанно стремясь к небу. Над его гробницей христиане высоко воздвигли чудесную часовню.
Но по внушению сатаны, постоянно противящегося добрым делам, однажды кто-то поджег ее. В ней находился льяной покров, накрывавший честную гробницу исповедника. Пламя сильно повредило деревянные брусья кровли, и она рухнула вместе с перекрытиями и сводами часовни. Одно из горящих бревен рухнуло на гробницу святого. Но оно совсем не опалило тот льняной покров, зажатый таким образом между ним и камнем гробницы, хотя и лежало на нем неизмеримое множество горящих угольев. Другая занавесь, свисавшая либо со стен, либо с врат той часовни, была сожжена первым же порывом огня. Этот же покров не только не сгорел, но даже и не потемнел от огня.
Глава 55. О Виктории, епископе Кеноманском
Часто повсюду проходила молва о великих чудесах епископа Виктория[138] Кеноманского. Ведь рассказывают, что однажды, когда тот город полностью горел, и ужасные огненные вихри были гонимы ветром с того места сюда, он, как Добрый Пастырь, не дающий сатане прорваться за ограду Церкви и опустошить ее, вышел навстречу тому вихрю, воздев руки и сотворил крестное знамение против огня. И пожар остановился на том же месте, а граждане, избавленные от такого бедствия, благодарили своего пастыря за то, что не оставил своего служения перед опасностью пожирающего огня.
Глава 56. О Мартине, аббате Cантонском[139]
Мартин[140], аббат города Сантона, был, как говорят, учеником нашего Мартина (Турского). Он с миром покоится в монастыре[141], устроенном им самим по повелению учителя в селе, находящемся в области того же города. Однажды к его могиле пришел один крестьянин со скрюченной рукой и возвратился уже здоровым. Другой, у которого от лихорадки стянулись жилы, так что вывернулись колени, добрел и простерся у гробницы святого – и обрел крепость, и исчезла сухость его, и он возвратился полностью здоровым, после многие годы служа там.
Глава 57. О Бибиане, епископе того же города
Глава 58. О Трояне, епископе того же города[144]
Троян, епископ того же города, пребывая на небесах вместе с со святителем Бибианом, был похоронен рядом с ним. Рассказывают, что он был наделен великой силой чудотворения. Когда однажды темной ночью он шел к святыням, находящимся тогда в городе, сопровождаемый лишь одним иподиаконом, появился перед ним большой светящийся шар, словно сходящий с небес. Муж Божий, поняв, в чем дело, сказал своему спутнику: «Не следуй далее за мной, пока я не позову». И тот, упав на землю, наблюдал за тем, какое чудо совершит Божий служитель. Земля же та была общественной. Когда же светильник тот приблизился, поспешил святитель ему навстречу, и, склонившись до земли, воззвал: «Прошу, благослови меня, святой владыка!» Тот же, приблизившись к нему, ответил: «Ты, служитель Божий Троян, благослови меня». И дав взаимное целование и сотворив молитву, они долго разговаривали. Пораженный иподиакон созерцал, как свет удалился в том же направлении, в каком ранее приблизился. Епископ подозвал к себе иподьякона, говоря: «Подойди, продолжим путь и посетим мощи святых». Иподьякон, дрожа, отвечал ему: «Владыка, умоляю, не презри моего ничтожества, скажи мне о том, что ты видел – я узрел нечто божественное, и не знаю, что это было». Тот же сказал: «Скажу тебе, но ты не говори никому. Ведь я знаю, что отойдешь из этого мира в тот же день, в какой расскажешь это кому-либо. Видел я святого Мартина Турского, и сам он говорил со мною. Смотри же, не дерзай разглашать тайны Божии».
И вот епископ, закончив свой жизненный путь, скончался. Престарелый тот иподиакон, сильно сожалея о том, что святость епископаТрояна остается скрытой, когда собрались к нему епископ и весь клир и городские жители, рассказал обо всем, что слышал от святого и о таинственном свете, виденном им самим, свете, очевиднейшим образом подтвердившем праведность епископа Трояна и славу святителя Мартина, по порядку, ничего не утаив и добавив следующее: «Подтверждением того, что все, мной сказанное – правда, будет следующее: я умру, лишь только закончу мой рассказ». И сказав это и сомкнув очи, он скончался, к великому изумлению окружавших.
Глава 59. О гробнице в том же городе, передвинутой божественной силой
Неподалеку от часовни этого святителя есть небольшой храм, и там, в углу, у основания арки, стоял громадный саркофаг, в котором, как известно, были погребены двое: жених и невеста, отшедшие в вечность сразу после крещения и даже положенные в гроб в белых одеждах. Они, по древнему преданию, происходили из рода святого Илария Пиктавийского.
Эта гробница стояла в таком месте, что затрудняла проход входящим в храм, а, кроме того, из-за нее трудно было починить стену, поврежденную от сырости, так как гробница та стояла рядом со стеной. По этой причине епископ города Палладий, происходивший из рода великого Палладия[146], прилагал все усилия передвинуть ее с того места. А именно, он, созвал более трехсот мужей и старался вместе с ними посредством веревок и рычагов, подтащить и поставить тот саркофаг на заранее приготовленные камни.Люди старались изо всех сил, но не могли сдвинуть гробницу; и вот, все уже обливались потом, но работа ничуть не двигалась. Отовсюду раздавалось: «Ну же, давай, тащи за веревки!», а гробница не сдвинулась вовсе. Что же дальше? Все, утомленные таким трудом, хотели отдохнуть. Подошла ночь.
Глава 60. О святом Никите, епископе Лугдунском
В Лугдуне[147]скончался праведный Никетий[148] (Никита), муж, исполненный святости, совершенной чистоты и исключительного человеколюбия[149]. Его милосердие и любовь я не в состоянии ни выразить, ни передать. Так вот, после того, как святая душа его отошла к небесам, положили его тело на носилки и понесли в базилику, где он должен был быль погребен. И вот, один маленький мальчик, долго страдая слепотой, с помощью провожатого следовал за носилками. Когда он так шел, вдруг услышал голос, шепнувший ему: «Подойди к носилкам, и только лишь пройдешь под ними, тотчас же обретешь зрение». Он стал спрашивать человека, за которым шел, о том, кто это прошептал ему на ухо, но тот ответил, что не видел никого, кто бы говорил с мальчиком. Когда же голос тот и во второй, и в третий раз настойчиво шептал ему, мальчик понял, что нужно так и поступить, и попросил подвести себя к носилкам. Он подошел и, проскользнув сквозь толпу дьяконов в белых облачениях, прошел так, как было велено ему. И как только он вслух призвал имя святого, тотчас открылись его очи, и он снова увидел свет.
После этого тот мальчик неотлучно находился в том храме[150], служа на гробнице святого и зажигая лампады. Некоторые влиятельные горожане так стали притеснять и преследовать его, что он даже не мог получать еду от благотворителей. Поскольку он часто плакал об этом на той чтимой гробнице, явился ему в видении святитель Никетий и сказал: «Пойди к королю Гунтрамну и расскажи ему все о том, что терпишь. Он даст тебе еду и одежду и избавит из рук врагов». Укрепленный этим повелением, юноша пришел к королю и получил то, о чем просил.
Глава 61. О могиле Элия, епископа того же города
Между тем, как я шел по городу на встречу с вышеупомянутым епископом и осматривал святые места Лугдуна, муж, что вел нас, пригласил помолиться в крипте[152] святого Элия[153], говоря, что там почивает великий служитель Божий. Когда же мы совершили молитву, я молча с изумлением смотрел на гробницу святого и хотел спросить о чудесах его, как вдруг вижу – на входе в крипту написана фреска: осквернитель могил обнажает бездыханное тело. Пока я пытался догадаться, что бы могло означать нарисованное при входе, муж поведал следующее: «Святой Элий епископствовал в этом городе еще в языческие времена. Скончавшись, он был погребен христианами. Следующей ночью некий язычник, придя и отвалив могильный камень, поднял перед собой тело Святого и пытался обнажить его. А тот, протянув мощные руки, крепко обхватил того человека, притянув его к себе. Наступило утро, сбежался народ, а он все еще не выпускал того несчастного, держа его руками, словно обвившимисявиноградными лозами. Тогда судья того места приказал оттащить грабителя и наказать по закону[154], но святой не отпустил его. Тогда, уразумев повеление усопшего, судья обещал не карать смертью преступника, и тот, тут же освободившись, ушел невредимым».
Глава 62. О дочери императора Льва
Когда дочь римского императора Льва[155], одержимая нечистым духом, однажды была приведена к святым мощам, тот демон внезапно возопил: «Не выйду из нее, пока не придет сюда лугдунский архидиакон. Если сам он не изгонит меня прочь из нынешнего, обретенного мной, обиталища, ни за что не выйду из нее». Император, услышав это, послал слуг своих в Галлию. Когда они, отыскав того, усердно просили его оказать то благодеяние: отправиться с ними в Рим и посетить ту девушку, он, смутясь, почитал себя недостойным того, чтобы Христос явил через него чудо исцеления. Но, испросив благословения у своего епископа, он отправился в путь с теми посланниками и, придя к императору, был встречен им с честью. Услышав о недуге той девушки, он отправился в базилику святого апостола Петра и там, после трехдневного бдения в посте и молитвах, на четвертый день изгнал нечистого духа из тела девушки призыванием Господа нашего Иисуса Христа и знамением креста. Когда она исцелилась, император наградил его тремя центенариями золота, но муж тот, вменяя ни во что тленное богатство, решительно отверг этот дар, говоря так: «Если желаешь меня одарить по-царски, то надлежит тебе иным образом принести пользу всему народу. Прости людям налог, взимаемый на третьей миле от городских стен – это будет спасительным и для моей, и твоей души. Я не имею нужды в золоте, пусть оно будет определено тобой бедным за здравие твое и родных твоих. Император не стал возражать и раздал золото бедным, отменив налог. Поэтому до сих пор на третьей миле от стен того города не взимается налог в казну.
После того, как тот святой архидиакон уехал, император сказал своим приближенным: «Если сам он предпочитает Бога деньгам, то следует нам достойно украсить своими дарами ту церковь, где есть такой служитель Божий».
Тогда он приказал изготовить из чистого золота и драгоценных камней оклад для Святого Евангелия, дискос и чашу. Эти дары, изготовленные с удивительной красотой, он отослал с верным человеком в ту церковь. Но тот посланный, находясь где-то среди Альп, отправился другой дорогой к одному (знакомому) золотых дел мастеру; когда же тот захотел узнать, по какому делу он пришел, то наедине и под большим секретом открыл ему свое поручение. Тот же сказал: «Если захочешь последовать моему плану, то обоим нам он может принести немалую выгоду». Посланный, быв научен диаволом, соблазнился на это и тотчас согласился следовать его совету, чтобы стало известно всем, что часто души по причине жажды золота и злокозненных обманов увлекаются в погибель.
Тогда обманщик тот изготовил из серебра изделия, совершенно схожие с оригиналом, так что никто бы не отличил подделку от чистейшего золота и сами драгоценные камни и филигранные украшения по золоту скопировал и укрепил гвоздиками тщательнейшим образом.
Однако чашу он не стал разбивать, так как геммы были в ней накрепко впаяны в сам материал (золото)[156]. Наконец, тот коварный посланец достиг Лугдуна и, передав царский вклад, был одарен епископом. Возвратившись к своему сообщнику, он потребовал отдать ему причитавшуюся часть полученного от переплавки золота.
Мастер отвечал, что еще не готов это сделать, но обещал, что этой же ночью все закончит и отдаст. Когда был приготовлена трапеза, и они сели обедать в отведенной для этого комнате, здание, в котором они находились, содрогнувшись от землетрясения, внезапно рухнуло на них; земля разверзлась под их ногами и поглотила их вместе с золотом. С воплями они живыми провалились в ад. Так скоро покарал их Бог за обман своей Церкви.
Глава 63. О женщине, подобравшей обувь мученика Епиподия
Глава 64. О некоей женщине, которой явился муж и сказал о поминовении
Рассказывают, что в этом же городе жили двое: муж с женой, из знатного сенаторского рода. Они, не имея детей, завещали все свое состояние Церкви. Муж умер ранее жены и был погребен в базилике святой Марии[158]. Супруга его проводила там все время в течение целого года в непрестанной молитве, заказывая торжественные ежедневные службы и принося милостыню для поминания мужа. Она не сомневалась в милости Господа, подающего упокоение усопшему в день, в который посвящается Ему дар о душе покойного, и всегда жертвовала в ризницу той церкви секстарий газского вина[159].
Но один иподиакон, приберегая для себя это вино, выдавал для Причастия другое, очень кислое и неприятное, никогда не сообщая об этом дарительнице.
И вот, когда угодно было Господу открыть этот обман, явился той женщине муж ее и сказал: «Э-э, сладчайшая супруга, разве заслужил я своими делами в мире кислое вино твоего дара?» А она ему: «Ты знаешь правду: я постоянно жертвовала наилучшее газское вино для твоего поминовения в храм Бога моего».
Глава 65. О Меммии, епископе Каталавнском
Глава 66. О Лупе, епископе Трикастинском[163]
Всем известен святитель Луп, погребенный рядом с Кампанией Трикастинской. Однажды в его базилике скрылся от наказания за какой-то проступок раб какого-то Мавра[164]. В бешенстве, его господин, идя по следам того и войдя в церковь, не сотворил молитву, но стал изрыгать хулу на святого, говоря следующее: «Так ты, Луп, защищаешь моего раба, из-за тебя так-таки и нельзя наказать его по заслугам?!» И, схватив раба, потащил его, говоря: «Луп не протянет руку из могилы и не вырвет тебя из моих рук!»
Глава 67. Об Авентине, его служителе
У этого святителя был богобоязненный служитель Авентин[165]; он, когда к нему после кончины епископа прибежали пленники, хотел дать выкуп их хозяину. И тот клялся, что не отпустит их, если выкуп не будет принесен в его имение. Подняв правую руку, он клялся также, что если выкуп будет ему отправлен, он тотчас же освободит пленников от рабства.
Когда же выкуп ему отправили, господин тот позабыл свое обещание и не только не освободил пленников, но сам же и сковал их. И тотчас начал нестерпимо болеть кончик пальца той руки, подняв которую, он приносил клятву; боль постепенно возрастала и распространилась на всю руку. Чем все окончилось? Несмотря на ампутацию руки до самого локтя, он упал и испустил дух.
Глава 68. О епископе Маркеллине
Глава 69. О Маркелле, епископе Дионском
Глава 70. Об исповеднике Метрии Аквенском
Город Аквенс[172] известен прославленным подвижником Метрием[173]. Как известно из его жизнеописания, он и при жизни был великим святым; хотя раб, он был поистине свободен добродетелью. Те, кто читал его житие, говорят, что он, исполнив меру своей добродетели и отойдя из этого мира победителем, часто совершает чудеса, показывая тем, что живет на небесах.
В то время, когда епископ Франк управлял церковью того города, Хильдерик[174], который был тогда первым при короле Сигиберте[175], добивался[176] имения его, утверждая, что Аквенская церковь владеет им не по праву. Епископ был вызван быстрее, чем об этом может быть поведано – представив достоверные свидетельства, он, став в присутствии короля, просил и умолял того не уклоняться от слушания дела, дабы не постиг его небесный суд, прибавив: «Знаю о заступничестве блаженного мужа Метрия, скоро наказывающего захватчиков своего (достояния)» Наконец судьи, собравшись, рассмотрели дело. Хильдерик, встав, обрушил на бедного епископа массу обвинений, утверждая, что тот обладал не по праву имуществом и извлекал для себя прибыль из имения. Король приказал силой увести того из зала суда, и, уже связанного, осудил на лишение имущества и штраф в триста золотых. Все остальные согласились с ним, так как когда он решал что-либо, никто не смел возражать против его желания.
Наконец, осужденный и разоренный епископ вернулся в свой город и простерся с молитвой перед гробницей святого, начал петь псалмы и говорить: «Не будет зажжена здесь лампада и стройное пение псалмов не будет звучать, если не накажешь сам врагов твоих служителей и не вернешь имущество, дарованное тобой святой Церкви и насильственно отнятое!» После этих слов, сказанных со слезами, он бросил на гробницу ветви терновника с острыми шипами, а выйдя и закрыв двери, он подобным же образом накидал терновника на выходе.
И в то же время становится больным лихорадкой захватчик: он прикован к постели, не может ни есть, ни пить, постоянно задыхается в лихорадке. Даже когда огонь этой лихорадки немного ослабевал, он мог пить лишь воду и ничто иное.
Глава 71. О святом Араватии, епископе Траектском
Араватий[177], епископ Траектский[178], как помнится, жил в те времена, когда гунны неудержимо стремились вторгнуться в Галлию[179]. Он похоронен, как известно, рядом с общей дорогой[180], возле самого моста. Какой бы сильный снег ни шел над его могилой, он не падает на мраморную плиту, положенную на ней; даже когда в той местности бывает сильный мороз, и снег выпадает высотой в три и четыре фута — то и тогда он не касается гробницы. Этим дается понять, что он был истинным израильтянином[181]. Ведь те прошли посреди вод, стоящих стенами и бывших знамением не гибели, но спасения; так и вокруг могилы праведного не падает снег не по причине влажности, но чести. Ты можешь увидеть горы снега вокруг, но они не преступают за границу могильного памятника. Не удивляюсь снегу, покрывшему землю, но тому, что он не смеет касаться святой гробницы.
Глава 72. О кладбище города Августодуна
Кладбище[183] около города Августодуна[184] называется галльским названием[185], так как там были погребены тела многих людей; что между ними некоторые верные, спасенные Богом, об этом говорит часто раздающееся таинственное пение псалмов: как кажется многим, в этом пении выражается то, как ими воздается должное благодарение Всемогущему Богу.
Узнал я, кстати, и о том, как двое местных жителей, проезжавшие мимо для поклонения святым местам, слышали в базилике Святого Стефана (находящейся при этом кладбище) звук пения псалмов. Удивляясь красоте и стройности пения, они приблизились в дверям храма, полагая, что там совершается какая-то торжественная служба. Однако войдя и, встав на колени, долго молясь, они, наконец, поднялись и увидели хор псалмопевцев: хотя не было ни одного светильника в церкви, они видели весь храм сияющим особым благодатным светом. Им не был знаком ни один из этих людей.
Глава 73. О могиле епископа Кассиана
Глава 74. О епископе Ретикии
Так как повествование о каждом из них доставляет утешение, сначала нужно поведать о святом Ретикии[188], скончавшемся первым. Он родился от благороднейших родителей и овладел всеми тонкостями образования. Возмужав, он сочетался с женой, известной добродетельным нравом, сходным с нравом его самого. Он соединился с ней не страстью, но узами искренней любви. Они состязались в милосердии, бденной молитве, и дело Божие непрерывно совершалось ими.
Спустя много времени жена склонилась головой на ложе и прошептала мужу следующие слова: «Прошу тебя, добродетельнейший брат мой, после отшествия моего, когда придет твоевремя, пусть положат тебя вместе со мной, чтобы и могила сохранила едиными тех, чье ложе сохранила единая целомудренная любовь». Молвив это, она, плача, устремилась духом к небесам. А Ретикий был избран народом на епископскую кафедру города Августодуна и столь преуспел в благочестии, что добродетели сравнялись с благодатью его епископского сана; ко дню своей кончины он прошел все степени духовного преуспеяния и достиг полного совершенства. Когда он был омыт и положен на погребальный одр, служащие не могли и сдвинуть его, несмотря на все усилия. Придя в недоумение, они услышали от одного старика, что господин его условился с женою своею: обоих их примет одна большая могила. Лишь он поведал это, тотчас понесли одр, и когда доставили его к могиле, возвратилась к епископу душа его, и он обратился к супруге своей: «Вспомни, сладчайшая жена, о чем ты меня просила. Ныне прими долгожданного брата и сочетай непорочными узами, не запятнанными похотью, но очищенными целомудрием». Когда он сказал это, гробница чудесным образом сдвинулась, собрав прах девы в одно место, а блаженный святитель, снова почив в мире, был погребен в той же могиле.
Глава 75. О епископе Симпликии
Когда он преставился[190], той церковью стал управлять святой Симпликий[191]. Он происходил из древнего, очень богатого и властительного рода и сочетался браком с благороднейшей супругой: они проводили непорочнейшую, скрытую от мира жизнь, известную лишь Богу и неведомую смертным.
Оба сияли праведностью жизни, щедростью милостыни и усердием к богослужению. Тем временем, когда умер Эгемоний, Симпликий, известный всем этими своими добродетелями, был избран людьми на кафедру, а Богом удостоен этой чести за непорочность и святость.Когда же он был рукоположен во епископа, его праведная сестра, которая и ранее не была уловлена плотской страстью, но сопряжена мужу целомудрием, не пострадала по причине удаления от епископа, но в той непорочной любви, как ранее всходила на одно ложе с непорочнейшим мужем, осталась при нем и ныне со спокойной совестью чистой души, зная, что не может распалиться жаром страстного огня.
Но лютые демоны по мерзкой зависти начали войну против Божиих святых, и тех, кого не смогли погубить своим побуждением, старались опозорить клеветой. Что дальше? В сам день Рождества Господня произошло в городе большое смятение, и к той блаженной деве собрались толпы людей, говоря: «Невероятно, чтобы жена, будучи в браке, не была познана мужем, так же, как и невозможно, чтобы муж мог воздержаться от соития со своей законной женой. Так и в Притчах Соломоновых сказано: «Никто, касаясь смолы, не может остаться чистым»[192]. Нет такого, кто не был бы опален этим пламенем чувственности. Мы видели вас возлежащими на одной постели – следственно, не можем заключить ничего иного, кроме как супружеского общения».
Глава 76. О статуе Берекинты
Говорят, что в том же городе была статуя богини Берекинты[193], о том же повествует и сказание о страданиях святого мученика Симфориана[194]. Невежественные язычники имели обычай собираться здесь и просить о сохранении своих полей и виноградников. Сюда же пришел и вышеупомянутый епископ Симпликий и, став немного поодаль, взирал на то, как они поют и пляшут перед статуей. Восскорбев о такой глупости простого народа и обратясь к Богу, он воззвал: «Молю, просвети, Господи, очи этого народа, чтобы узнали они, что идол Берекинты – ничто!»
Глава 77. О епископе, на груди которого явился агнец
Кстати, когда я ранее в одной главе рассказал о том, как превозносит Бог хранящих целомудрие, пришло мне на память нечто о Феликсе[195]. Я услышал это, когда разговаривал с послом из Намнетика[196]. Он рассказал, что в городе этом жил тот епископ со своей женой. Когда тот стал, собственно, епископом, то, по установлению православных канонов[197], перестал разделять ложе со своей женой, что, в свою очередь,ей было очень тягостно[198].
Прошло несколько дней такой жизни: они спали каждый на отдельном ложе, а архиерей и не помышлял о неправедном деле, не допускаемом канонами; в один прекрасный день, разжегшись яростью, жена его сказала себе: «Не думаю, что удалена я от супружеского общения по одной лишь причине какого-то обещания моего мужа. Пойду и посмотрю: наверное, с ним спит другая женщина, ради которой он отверг мою любовь. И тотчас вошла в опочивальню епископа и нашла его спящим после полудня.
Глава 78. О Ремигии, епископе Ременсийском
Ремигий[200], епископ города Ременса[201], как рассказывают, был архиереем семьдесят или даже более лет, воскресил молитвой своей девочку, подал многим больным благодать исцеления и многократно наказывал захватчиков.
Здесь же было плодородное поле, прозванное местными «поместьем»[202], подаренное базилике. Некто, приехав из города, презрел жертвователя, отдавшего это поле святому. Бывший владелец часто с епископом и аббатом уговаривал его, чтобы он возвратил то, что несправедливо присвоил, но тот не обращал внимания на уговоры, упорно отказываясь обсуждать эту тему. Так это и оставалось, пока однажды ему не стало нужно поехать в Ременс. Там он заехал ненадолго в базилику святого. Аббат снова стал увещать его, чтобы отдал тот участок, но он ответил, что об этом нечего и говорить.
Когда он закончил все дела, то вскочил на коня, намереваясь отправиться домой, но воспрепятствовала ему несправедливость по отношению к его архиерею. Его хватил удар[203], он рухнул на землю: умолк язык, что ранее так лгал о поле, ослепли глаза, что ранее страстно желали его, скрючились руки, что ранее были простерты на захват его. Тогда, запинаясь, он едва мог выговорить следующее: «Отнесите меня к базилике Святого, и все золото, что принадлежит мне, принесите к его гробнице. Согрешил я, присвоив его имение». Жертвователь же того поля, увидев его, пришедшего с дарами, просил: «Умоляю, Святой Божий, не принимай даров его, которых никогда ранее ты не видел; прошу, не будь помощником негодному захватчику твоего имения!» И святой внял прошению своего раба. Тот человек, отдав свои дары и возвратившись домой, скончался, вернув Церкви свое имение.
Глава 79. О святом Урсине, епископе города Битурига
Город Битуриг[208] впервые услышал проповедь спасения от святого Урсина[209], посвященного во епископа учениками апостолов и определенного ими для проповеди в Галлии. Он основал и стал первым управлять Битуригской церковью, а когда скончался, то был погребен на кладбище вместе со всеми.
Тогда еще народ тот не понимал, как нужно почитать архиерея Божия, и оказывать ему должное благоговейное отношение. Так вот и случилось, что место то заросло, там развели виноградник, и память о первом епископе города совершенно исчезла. И вплоть до того времени, когда епископом того города не был избран Пробиан[210], никто не помнил о нем. Жил там один человек, по имени Август[211], из дома Дезидерата[212], некогда бывшего епископом. Его руки и ноги были так скрючены, что, если он хотел куда-либо пойти, то мог передвигаться лишь на коленях и локтях. По Божественному откровению, он построил на поданную ему милостыню храм в честь святого славного Мартина в деревне Бривас[213]. Когда он перенес туда мощи Святого, тотчас распрямились его члены, и он выздоровел. К нему собралось несколько монахов, и они проводили жизнь по монастырскому уставу, всегда пребывая в молитве. Епископ призвал его и сделал аббатом церкви святого Симфориана, которую, он, епископ, построил ввиду городских стен. Но монахов, которых ранее он собрал, Август не оставил, и, оставаясь их главой, управлял обоими общинами.
Когда он так пребывал при той базилике, явился ему ночью в видении святой Урсин, говоря: «Разрой землю и отыщи тело мое. Я Урсин, первый епископ этого города». Тот спросил: «Куда мне пойти и где я отыщу твою гробницу, когда даже не знаю места, где ты погребен?» И явившийся, взяв его за руку, привел на то место и сказал: «Под корнями этой виноградной лозы находится мое тело». Аббат, пробудившись, рассказал это своему епископу, но тот, не придав значения сказанному пресвитером, не приложил никакого старания для поиска.
Тем временем приехал святой Герман, парижский епископ[214], и был принят епископом Пробианом. После трапезы, когда он прилег отдохнуть в церковном доме, явился святой Урсин им обоим: епископу и аббату, и, приведя их на место погребения, просил перенести его с того места. Пробудившись, они пошли на торжественное бдение в ту самую церковь святого Симфориана[215]. Когда ранним утром закончились все торжества, епископ поведал аббату то, что видел, а тот сознался, что видел то же самое. На следующую ночь они пошли на указанное место, взяв с собой лишь одного клирика, чтобы он нес свечи, и когда пришли и стали глубоко копать – обрели гробницу. Откопав ее полностью и сдвинув крышку, они увидели тело святого, ничуть не подверженное тлению, словно тело спящего человека. Поразившись этим и поставив крышку на свое место, они на следующий день поведали епископу Пробиану о том, что видели. Тогда тот, созвав аббатов и весь клир, с честью и псалмопением поднял святую гробницу. Брусья же, на которых несли ее, были слишком длинными, и когда все пришли к входу, то не могли их наклонить, чтобы войти и без труда пройти к усыпальнице. Тогда блаженный Герман, возвысив голос, возгласил: «Святитель Божий, если есть изволение твое на вход в эту базилику, то да увидим мы твоей помощью облегчение нашему труду». И тотчас, утратив свою тяжесть, саркофаг сделался таким легким, что, отложив брусья, его перенесли на руках лишь несколько человек, хотя до того места тащило его множество людей.
Глава 80. Об отшельнике Мариане
Жил в той области один отшельник по имени Мариан[216]. Он не питался ничем, кроме диких плодов или того, что сам мог отыскать в лесу, да еще принесенным ему кем-либо медом.
Часто многие хотели его посетить, но не могли найти. Наконец, мужи те в поисках наткнулись на его след и, пойдя по нему, пришли на то место, где он, став на колени, пил воду из реки. Следуя далее, они, наконец, нашли его уже умершим, лежащим под яблоней. Поэтому в народе распространился слух, что он скончался, упав с дерева, хотя это неизвестно достоверно, так как никто из видевших этого не говорил.
Люди, что пришли туда, подняли его тело и принесли в деревню Евавн[217]; там, омыв и облачив его, погребли в церкви и стали праздновать день его кончины каждый год. В тот день туда собирался народ, и исцелялись многие больные.
Некто неподалеку натащил хвороста и зажег огонь, чтобы сварить пиво[218] из проросшего зерна, настоянного в воде. Один из его соседей, подойдя, сказал ему: «Чем ты занимаешься? Разве не знаешь, что сегодня память святого Мариана?» Тот же со злобой ответил: «Ты, говорящий это, что, правда думаешь, что человек, упавший с дерева из-за голода, сопричтен ангелам, и его нужно почитать, как святого? Лучше делать дома необходимую работу, чем чтить такого «святого». Тот, услышав это, покинул его и, вместе с остальными, пошел в базилику святого, оставив своего соседа, занятого работой, дома. Немного спустя поднялся вихрь и разрушил дом того человека, а огонь уничтожил остальное, так что у него не осталось ничего. Оттуда сильный пожар распространился на другие постройки, бывшие рядом, принадлежавшие тому человеку; перейдя за изгородь, сарай и хлевы для свиней и другого скота – все, что имел он – поглотило пламя, и не осталось у того несчастного ничего, что не было бы уничтожено пожаром. А если кто-либо подумает, что все это произошло случайно, то пусть с удивлением узнает, что ничто из имущества его соседей не было повреждено.
И что ты теперь будешь делать, грубое невежество, всегда гневно бормочущее на Бога и друзей его, когда тебя самое постигло его возмездие?
Глава 81. Об отшельнике Евсихии
Жил в той местности добродетельный муж Евсихий[220]; он как подвижник скрывался от людей в густо разросшихся зарослях терновника, вменяя в нечистоты золото и другие человеческие блага.
Разные люди приходили к нему с различными болезнями, много раз приносили ему младенцев с распухшим горлом. Он, гладя их, ласково шутил: «Горлышко, что не может глотать, уже достаточно поболело». Затем, творя крестное знамение во славу Святой Троицы, он исцелял горло от всякой боли и опухоли. Он имел такую благодать исцелять больных четверодневной лихорадкой[221], что тотчас возвращал их к здоровью, давая им лишь выпить святой воды.
Было у учеников его два улья. И вот, некто из живших неподалеку мучился в жару этой самой лихорадки – придя к святому и получив от него исцеление, он возвращался домой здоровым. По дороге он издали увидал эти ульи на дереве. Тотчас он загорелся сильной завистью, которая, как написано, есть корень всех зол[222], и решил, придя тайно, унести их. Позвав с собой одного сообщника, он ночью пришел к тому дереву. Когда он залез наверх, чтобы передать своему товарищу ульи – как вдруг пришел откуда-то старец. Увидев его, тот человек, что стоял на земле, пустился в бегство, ничего не сказав своему другу, которого сторожил. Старец встал под деревом; вор, как и задумывал, передал ему улей. Когда же он хотел унести и другой улей, сказал ему святой: «Сын мой, достаточно тебе и этого. Оставь другой тому, кто трудился над ним». Тот, услышав голос его, пришел в ужас и мигом спустился с дерева. Старец, сказав ему следовать за собой, привел его к своей келье, сказал ему: «Сын мой, как ты попустил себе последовать диаволу? Если так захотелось меда – попросил бы меня: я и без этого выговора дал бы тебе то, что нужно». Этими и другими словами пристыдив его, старец дал ему приличный кусок пчелиных сот и отпустил невредимым, говоря: «Смотри, не повторяй этого. Воровство – дело сатанинское».
Глава 82. О Максиме, епископе Регийском
Максим[225], епископ и исповедник Регийский[226], часто был прославляем местными жителями за многие чудеса. На его могиле не только прозревают слепые, но и врачуются другие недуги. Расскажу о том, что недавно узнал я сам. Мальчик лет трех, еще питавшийся материнским молоком, заболел лихорадкой, и, носимый матерью на руках, настолько ослаб, что не мог питаться ни грудью, ни какой-либо другой пищей.
И вот, когда он уже три дня провел в таких страданиях, сказал кто-то из родных: «О, если бы принесли эту крошку к гробнице святого Максима! Твердо уповаю на его силу явить чудо и возвратить прежнее здоровье этому младенцу».Когда мать понесла его, он, задыхаясь, скончался. Увидев это, родители его с рыданиями и криками положили его рядом с гробницей блаженного исповедника Максима и закрыли двери той комнаты, оставив там бездыханное тело. Ночью они с громким плачем спустились, чтобы на следующий день похоронить ребенка, и, когда были отперты двери той отдельной комнаты, обрели его живым: он перелез через ограду гробницы и пытался ходить там. Хотя он, по возрасту своему, еще совершенно не мог ходить прямо.
Глава 83. О епископе Валерии
Блаженный исповедник Валерий[227], первый епископ города Консорана[228], явил себя следующим образом: когда от нерадения храм, который вначале был построен над его гробницей, стал развалинами, то забылось место, где он был похоронен; местные жители помнили лишь, что он был погребен перед алтарем. Когда епископом стал Феодор[229], то, сильно расширив тот храм, он сделал его большой базиликой. Отыскивая мощи святого достославного мужа, он обрел две гробницы и не знал, в какой из двух покоится святитель. Тогда, созвав клир, он совершил всенощное бдение, прося, чтобы святой исповедник явил, где он лежит: Наполнив два сосуда фалернским вином и поставив их на каждой из гробниц, он молвил: «В каком из них увеличится количество вина, тот будет знамением, что там покоится святитель Валерий».
С наступлением утра выйдя из базилики[230] и запечатав двери, он прилег отдохнуть. Встав в третьем часу, он пришел в святую церковь и отпер двери в присутствии клира и народа и обрел немножко вина в одном сосуде, в другом же вино настолько переливалось через край, что залило всю гробницу святого епископа. Так архиерей узнал, в какой из гробниц был епископ Валерий. Но, узнав это, он желал знать более и, сдвинув крышку гробницы, узрел совершенно сохранившееся тело святого, так что не отпали ни волосы, ни борода, и во всей наружности его не было заметно ни тления, ни поврежденной части, но все настолько сохранилось, будто бы он только сейчас был погребен. Из гробницы исходило такое благоухание, что никто не сомневался, что там покоится друг Божий. Он был положен на лавровые листья ‑ епископ Феодор исцелил ими многих больных.
Глава 84. О Сильвестре, епископе Кабильонском
Блаженнейший Сильвестр[232] управлял Церковью Кабильонской[233] сорок два года, и, исполненный дней[234] и добродетелей, отошел ко Господу.
Глава 85. О Десидерате, отшельнике в той же области
В том городе жил и пресвитер Десидерат[235] – его я видел в Гуртонском[236] монастыре – муж великой святости. Он часто своей молитвой прекращал мучения лихорадочных, страдающих зубной болью и другими болезнями. Он пребывал в постоянном затворе ‑ совершенно не выходил из келлии, но если кто желал его видеть, то мог видеть в самой келье.
* Об аббате Иоанне
Жил в селе Тернодоре[240] в Лингоникской[241] епархии[242] аббат Иоанн –человек исключительной святости, стяжавший, согласно своему имени, Божию благодать.
Известно, что когда он пожелал устроить монастырь, названный им Реомат[243], и братия испытывала большой недостаток в воде, он спустился в необыкновенно глубокий овраг, где обитало ужасное пресмыкающееся – василиск.
Призыванием имени Божия святой умертвил змея и, очистив тот овраг, сделал воду в ручье, бывшем в нем, пригодной для питья. И я, когда проезжал через Лугдун[244] и был радушно принят братией того монастыря, взял немного той воды, потому что она помогает больным лихорадкой.
Известно и такое чудо того же мужа. Один братоубийца, за преступление свое скованный железными цепями, был осужден семь лет ходить по святым местам[245]. Когда он пришел в Рим, то божественным откровением узнал, что может быть прощен, только поклонившись святым мощам Иоанна, аббата Реоматского. Поэтому он, посещая различные святые места, наконец, пришел в базилику, где, недалеко от монастыря[246] были положены мощи праведника, и, там усердно молясь и бывая на бдениях, совершенно освободился от своих оков.
Глава 86. Об аббате Секване
Глава 87. О Маркелле, епископе Парижском
Глава 88. О Германе, епископе того же города
Глава 89. О святейшей деве Геновьефе (Женевьеве)
Глава 90. О могиле блаженного Лузора
В деревне Дол на границе Битуригской области, покоится праведный Лузор, сын знатного гражданина Левкадия[260]. Как говорят, он отошел от мира в белых крещальных одеждах. Его гробница, удивительным образом иссеченная из паросского мрамора, возвышается в крипте над мозаичным полом. Известно также место[261], на котором преклонял колени святой Герман, епископ Парижский, когда совершал торжественное бдение у его гробницы.
А вот что еще произошло: на одном из ночных бдений, пока пели псалмы Давидовы, уставшие клирики, стоявшие на службе, словно настало время отдыха, дружно облокотились на гробницу святого. Тотчас же гробница блаженного исповедника задрожала, знаменуя этим, что они таким действием оказывают ему непочтение. Епископ Герман, страшно испугавшись, начал расталкивать дремлющих клириков, говоря: «Отойдите, сони, подальше от гробницы, чтобы не досталось вам от святого Божия». Когда же они отошли ‑ перестали ощущать то колебание.
Глава 91. О Максимине, епископе тревеворов[263]
Подгородом Тревером покоится святой Максимин[264], великий ходатай перед Богом за этот народ. На гробнице его часто совершаются удивительные чудеса.
Во времена короля Теодоберта[265] некий пресвитер Арбоаст судился с одним франком в присутствии короля. Пока это происходило, король посетил для молитвы святые мощи, что находились за городом. Когда король увидел лживость обвинения пресвитера, то обратился к нему: «Если твое обвинение истинно, то скрепи его клятвой на гробнице святителя Максимина». Пресвитер отвечал: «Желаю исполнить то, о чем говоришь». И тотчас, положив руку на гробницу, сказал: «Да буду я наказан правосудием святого, если говорю какую-либо ложь в обвинении, что имею на этого франка».
При громком негодовании того варвара и гневных восклицаниях его против святого, все они вышли из базилики: а на обратном пути пресвитер тот, внезапно упав, расшибся и умер. И варвар[266] тот восхвалил правосудие святого, которое ранее поносил.
Глава 92. О Никите, епископе того же города
Глава 93. О Медарде, епископе Новиодунском
Медард[268], увенчанный славой исповедник, покоится рядом с городом свесеионов[269]. Рядом с его могилой я часто видел разбитые цепи узников. Уже после того, как книга о чудесах его была написана[270], случилось вот что: женщина с высохшими руками[271] благоговейно прибегла к помощи святителя. Она с крепкой верой молилась на бдениях у его мощей, твердо надеясь, что тот, кто чудесной силой своей разбивал оковы узников, может снова сделать здоровыми ее высохшие руки.
Когда же торжественная литургия была совершена, то исцелились ее иссохшие жилы и суставы[272], и она воздала славу Богу, а, подойдя к алтарю, приняла благословение совершенно здоровой.
Прежде чем там был построен храм, над гробницей святого стояла часовенка, сплетенная из тонких прутьев; когда храм возвели ‑ ее разобрали. Следует рассказать нечто великое об этих тонких щепках.
Глава 94.Об Альбине, епископе Андекавском[276]
Исповедник Альбин[277], житие которого сейчас написано пресвитером Фортунатом[278], и сам, свидетельствуя свою праведность, являет чудеса на своей могиле.
Было это в день торжественной памяти святого. Некий человек, совершенно разбитый параличом, был привезен туда на телеге. Он сидел у окна абсиды, в которой находились святые мощи и, заснув, увидел мужа, пришедшего к нему и сказавшего ему: «Сколько еще ты будешь спать, не желая быть здоровым? Он же отвечал: «О, если бы я был достоин исцеления!» А муж ему: «Вот тебе знак: когда услышишь шум в третьем часу – тотчас встань и войди в базилику, к которой пришел. В тот час блаженный Мартин со сродником[279] своим Альбином войдет в базилику, чтобы, сотворив молитву, отправиться в Тур на собственный праздник. Если в тот момент будешь там – станешь здоровым». Больной, нимало не раздумывая, лишь услышал знак, пришел к гробнице святого.
Глава 95. Об исповеднике Госпитии
Жил в области Никейской[281] великий служитель Божий Госпитий[282]: он преставился, исполнившись многими добродетелями. Когда его погребли, один человек взял с его могилы немножко земли, которую после завернул в чистый кусок ткани и носил с собой. Спустя день, он, придя на берег, неожиданно увидел корабль, идущий в Массилию[283]; он же очень хотел посетить Леринский монастырь[284]. Владельцами судна были иудеи по происхождению.
Глава 96. Об отшельнике, имевшем деревянный сосуд
Вот, насколько великие богатства мира собирает бедность избравшим ее: создавший все из ничего Искупитель не только подает им все, чего ни пожелают, но и самой природе повелевает служить им.
Я припоминаю историю, услышанную мной несколько лет назад. В одной пустынной местности жил некий отшельник. Очень желая найти его, пришел туда из соседних мест один брат, и был принят со всем радушием. Войдя в крохотную хижину и сотворя молитву, они присели. После того, как они немало побеседовали о слове Божием, старец встал со стульчика и, пойдя в маленький огородик, набрал овощей для трапезы. Разведя очаг, он поставил на открытый огонь… деревянный котелок, полный овощей и воды. Он прибывил огонь, и котелок нагрелся так, что казалось, будто он медный. Увидев это, тот человек пришел в изумление и спросил, как это происходит. Старец отвечал: «Я много лет живу в этом пустынном месте и всегда Божиим изволением готовил пищу для поддержания сил моего бренного тела в этом горшке». Когда все было приготовлено, оба они, вознеся обычную при этом молитву, насытились пищей, сваренной в этом горшке.
Об этом чуде я услышал давно. Но вот недавно видел аббата, который называл того старца Ингением и утверждал, что жил он в упомянутой области Августодунской, прибавляя, что сам часто разделял с ним овощи или зелень[285] – пищу, приготовленную в том горшке.
Глава 97. Об Авите, исповеднике Аврелианском
Авит[286], аббат деревни Карнотен, которую называют Пертенс[287], по откровению Святого Духа часто говорил о времени своей кончины. Когда же он отошел от тела, то был со славою погребен в городе Аврелиане[288]; над его гробницей благочестивые христиане воздвигли церковь[289]. После его кончины, когда тот день стал ежегодным праздником и торжественно отмечался всеми, один из горожан, в то время, когда другие пошли на праздничную службу, взял мотыгу и отправился вскапывать свой виноградник. Многие укоряли его за то, что не идет на службу, он же не хотел идти, говоря так: «И тот, кого вы почитаете, был тружеником».
Глава 98. О Киприане, Петрокорикском аббате
Киприан[291], аббат города Петрокорика[292], был мужем великой святости; его Бог удостоил совершать в этом мире многие чудеса. Он рукой часто многократно исцелял расслабленных, восстанавливал зрение слепым. Троим прокаженным, помазанных маслом от лампады с его гробницы, он возвратил прежнее здоровье.
Глава 99. О Епархии, затворнике Екволенском
И у могилы Епархия[293], затворника города Екволенса[294], часто исцеляются больные. Страдающие от лихорадки и других недугов получают облегчение его молитвами. Слепой, пришедший из петрокорикской области, когда припал к могиле его, творя молитву, то удостоился вновь увидеть свет.
Глава 100. О Феликсе, епископе Битуригском
Когда после кончины Феликса[296], епископа Битуригского, у его гробницы[297], иссеченной из паросского мрамора и возвышавшейся над землей, некий слепой получил исцеление от мрака слепоты, тогда простой народ узнал в нем друга Божия, чего не мог понять вполне, пока он был в теле, по причине мирской суеты. Люди начали непрестанно приходить к нему с молитвой.
Мраморный саркофаг был покрыт крышкой из простого камня – видя это, усердием горожан и, особенно, епископа[298], его покрыли крышкой из гераклейского мрамора[299]. Когда подняли ту простую крышку (через двадцать лет после погребения), то обрели тело блаженного исповедника настолько сохранившимся, что тление совершенно не коснулось ни тела его, ни даже одежды, но все было настолько нетронутым, что, как я уже сказал, у них было такое ощущение, что он будто бы только что был погребен.
Глава 101. О Юниане, отшельнике Лемовикинском
Глава 102. О Пелагии Лемовикинской
Пелагия, благочестивая и богобоязненная мать[302] блаженного аббата Аредия[303], о котором я упоминал выше[304], когда, измученная лихорадкой, собиралась уже отойти в вечность, позвала сына и сказала: «Прошу тебя, сладчайший сын мой, не хорони меня ранее четвертого дня, чтобы все слуги и служанки пришли и увидели тело мое, дабы из тех, о ком усердно я заботилась, никто не отсутствовал на похоронах». Промолвив это, она скончалась. По обычаю, ее омыли, положили на погребальные носилки и принесли в церковь. На четвертый день, еще до погребения, исходило от тела такое благоухание, что все изумлялись этому. А ночью появился большой огненный шар; он плыл с востока и, сделав круг по небу, остановился над церковью, в которой лежало тело усопшей. Тогда внезапно такое сияние наполнило всю церковь, что стало присутствующим видно все, будто в полдень. И тотчас вскричали многие бесноватые: «Мартин пришел проводить Пелагию!»
В первый воскресный день после похорон люди поставили в изголовье могилы свечу, говоря между собой: «Свеча у нас небольшая, а ночь наступает долгая. Рано утром встанем и затеплим эту свечу». И ушли, замкнув двери. Когда же проснулись и пришли в базилику, то нашли уже горящей ту свечу, что оставили незажженной.
Глава 103. О могиле Крескентии Парижской
Есть в Париже недалеко от места, где, как говорят, церковью избирался народом епископ[305], ничем не покрытая гробница[306]. Там на камне написано: «Здесь покоится Крескентия, дева, посвященная Богу». Но никто не мог поведать, ни что достойного она совершила, ни чем вообще она известна.
Однажды некий клирик прочитал эту эпитафию. Люди, живущие там, надеялись, что по вере их святая дева явит божественной силой какое-то чудо. Пока они так ожидали, некто, мучаясь жаром лихорадки и тяжелыми судорогами каждые три дня, соскоблил с гробницы немного пыли. Когда он вдохнул ее – судороги прекратились, и он выздоровел. Это стало известно многим, и они таким же образом получили облегчение от лихорадки.
Спустя некоторое время тяжело заболел городской монетчик. Та дева явилась ему в видении, говоря: «Иди скорее и покрой гробницу девы Крескентии. Она подаст тебе исцеление от болезни, от которой ты уже очень долго мучаешься». С твердой надеждой он нашел ту гробницу и устроил над ней часовню, тотчас исцелившись от своего недуга. Но, чтобы та святая дева была прославлена многими за чудеса, произошло вот что: у одного горожанина болел зуб, да так, что распухла вся челюсть, и он едва-едва мог съесть немного каши. Придя к могиле с искренней верой, он положил на нее заостренную с одной стороны палочку, употребляемую в качестве зубочистки[307]. И тотчас же после того, как он приложил эту зубочистку к больным зубам, исчезла вся его боль.
Глава 104. О блаженной Радегунде Пиктавийской
Блаженная Радегунда (о ней я упоминал в начале книги о мучениках[308]), окончив свои жизненные труды, отошла от этого мира[309]. Получив весть о ее похоронах[310], я приехал в монастырь города Пикта[311], основанный ею самою.
Застал я ее уже лежащей в гробнице, и лицо ее так сияло, что рядом с ним меркла красота лилий и роз[312]. Вокруг гробницы стояло необозримое множество монахинь – около двухсот. Это те, что по ее призыву обратились к святой жизни, и, отвергнув почести мира, процвели в монашеском образе, совершенно не помышляя о своем сенаторском и даже царском происхождении.
Они стояли, рыдая и причитая: «На кого нас ты оставляешь, матерь наша, сиротами[313]? Кому препоручишь нас, покинутых? Мы оставили родителей, имения и отечество, последовав за тобою. Кому нас оставляешь, как не непрестанному плачу и безутешной скорби! Вот, монастырь наш стал таким большим, что стал он подобен большому селу или даже городу! Собирались мы отовсюду, чтобы видеть славный твой лик, сиявший золотом и серебром, подобный цветущим виноградникам и спелой пшенице, весенним лугам, пестроте их различных цветов.
Мы собирали от тебя лишьфиалки, ты же была нам рубиновой розой и белоснежной лилией; твои слова нам блистали, словно солнце, и, словно луна, зажигали во мраке нашей совести ясные светильники истины.
Ныне же потемнела вся земля, место это сделалось для нас тесным [314], ведь не достойны мы зреть твой лик. Горе нам, оставленным тобою, святая мать! Счастливы те, кто еще при тебе отошли от этого мира. Хотя мы знаем и утешаемся тем, что находишься ты среди сонмов святых дев в раю Божием, но скорбим о том, что не сможем более видеть тебя телесными очами».
И еще многое говорили они, изливая свою скорбь, я же не мог их утешить[315]. Обратившись к настоятельнице[316], я сказал: «Престаньте на малое время от этого плача, должно сотворить по обычаю все необходимое при погребении. Вот, брат мой Маровей, епископ этого города, не присутствует здесь - он удалился, объезжая свою епархию. Теперь посоветуйтесь, как сделать таким образом, чтобы тело святой не потерпело никакого вреда, и почести, что Бог установил воздавать блаженно усопшим, были в свое время при погребении. Устройте должные похороны, чтобы тело было предано могиле».
На это настоятельница отвечала: «Что же мы будем делать, если наш епископ не приехал, и место, отведенное для погребения, не освящено благословением архиерея?» Тогда горожане и остальные благородные мужи, приехавшие на похороны блаженной королевы, просили меня, недостойного, говоря так: «Восполни отсутствие брата твоего и освяти этот алтарь![317] Мы уверены в его разрешении, ничего плохого не будет, если ты сделаешь это, но он будет тебе очень благодарен. Настоятельно просим: освяти алтарь, чтобы похоронить святое тело». Склоненный ими, я освятил алтарь в том помещении. И вот, как только мы понесли святое тело и начали, спускаясь, петь псалмы, тотчас вскричали бесноватые, и, исповедуя ее Божией святой, вопили, что она мучит их.
Когда же мы вышли за стену[318], то множество дев сверху, через бойницы башен и самих укреплений стены снова подняли такой плач и восклицания, что среди общих рыданий[319] никто не мог удержаться от слез, и сами клирики тоже едва могли воспевать антифоны.
Наконец мы дошли до могилы[320]. Аббатиса заранее приготовила деревянную гробницу, в которую положили умащенное ароматами тело, и могилу, большую, чем обыкновенно, размером, так что у каждой из двух могил была срыта одна стенка, и гроб со святыми мощами был положен в соединенные смежные могилы. Сотворив молитву, я ушел, оставив дальнейшее местному епископу, чтобы он, совершив литургию, покрыл могилу надгробием. Когда я возвратился в монастырь, аббатиса с девами привела меня в одно место, где святая имела обыкновение читать или молиться. Плача, она говорила: «Вот, мы вошли в келлию, но нет здесь ушедшей матери! Вот место, где она коленопреклоненно просила милости у Всемогущего Бога, но мы не зрим ее. Вот та книга, что читала она, но не ушей наших не достигает более глас ее, приправленный духовной солью. Вот прялка, на которой она с обильными слезами и долгим воздержанием обычно вязала, но не видим мы более перстов ее, исполненных святости!» Она вымолвила это – и снова потекли оставленные на время слезы, продолжились воздыхания, и сама внутренность их подвиглась на плач.[321]
И такая скорбь охватила душу мою, что не престал бы я от плача, если бы не знал, что святая Радегунда взята из монастыря телом, но не духом, и, взятая от мира, находится на небесах.
Глава 105. О епископе Тетрике
Глава 106. О святом епископе Ориенте
У Болландистов под первым числом мая есть два жития Святого Ориента. В первом из них, древнейшем, читаем, что он управлял церковью Авкситанской в середине пятого века, «…то есть, надо полагать, когда Литторий, римский вождь, был схвачен и убит готами»[322]. Две его книги к Коммониторию изд. в PL Migne, T. 61.
Глава 107. О деве Квилтерии
Глава 108. О Павлине, святителе Ноланском
Епископ города Нолана Павлин[325], человек святой жизни, происходил из знатного рода и, когда пришел в совершенный возраст, избрал подобную себе супругу Тарасию. Имея многие богатства, он был зажиточен как в обладании поместьями, так и домами.
Но как только достигло слуха его то евангельское учение о богатстве, которое Господь проповедал юноше, а именно: «Пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною»[326]; и в другом месте: «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие»[327], тотчас, продав все, что имел, раздал нищим[328].
Облегчившись от груза всех страстей, он, свободный, следует за Учителем, полагая, что, не обладая ничем преходящим, обогатился райским богатством. Кому дает Божественное Величие, тот удостаивается исполнить на деле названное в Евангелии невозможным.
Однажды некто пришел к нему и просил милостыни. Он сказал жене: «Пойди, дай ему то, в чем он нуждается». Она отвечала: «У нас ничего нет, кроме одного хлеба». Он же: «Иди, подай ему. Господь даст нам средства на пропитание».
Но та, не желая испытывать недостатка, не захотела подать. Между тем пришли люди, сказавшие, что они посланы своими господами, чтобы доставить ему пшеницу и вино, но они задержались потому, что возникшая буря унесла у них один корабль с пшеницей. Тогда муж Божий, обратившись к жене, сказал: «Пойми – давеча ты похитила один хлеб у нищего, поэтому затонул тот корабль». После этого он с женой, как странник, ушел в другую область, не имея ничего, кроме своего высокого положения. Спустя долгое время после того, какжители их области искали их, но совершенно не могли найти, один торговец сих города[329] пришел в тот город, где блаженный муж служил небесному господину. Он, как только увидел блаженного, тотчас бросился ниц и стал лобызать ноги святого, говоря: «Это известный всему городу блаженный Павлин, которого жители наши много искали, но не могли найти!» И, рассказывая всю его жизнь, привел в изумление всех слушающих.
Вскоре скончался епископ города Нолана[330], и на его кафедру избрали самого Павлина. Та церковь имела много богатств, и Господь исполнил на нем то, что изволил обещать в Евангелии: «Всякий, кто оставит все ради имени Моего, получит в этом мире во сто крат и наследует жизнь вечную[331].
Став епископом, он всегда был смиренным, ведь он знал, что Бог возвысит унижающего себя[332]. Деньги из церковных доходов, которых касались его руки, тотчас раздавал бедным. Непорочнейшая его жена не разлучалась с ним.
Тот святой муж был удивительно мудр и сведущ в ученых трудах, что стало ясным и очевидным в труде его, попавшем к нам. Ведь кроме других стихов и сочинений, он написал шесть книг стихов о чудесах святого Мартина и другие строки в похвалу его[333].
Он, Павлин, видел Мартина еще при жизни, и был исцелен им от слепоты одного глаза. Он так сиял различными благодатными духовными дарами и добродетелями, что перед кончиной своей видел телесными очами самого Мартина, Ианнуария и Италика (они отошли от этого мира раньше него)[334]. Так как о его святой жизни ничего не известно, поэтому вышеизложенное – то, что я узнал от верующих, я вспомнил, пока хотел рассказать о его милосердии.
О кончине его написано большое сочинение[335], поэтому я не буду рассказывать все по порядку.
Глава 109. О купце, не сотворившем милостыни
Многие рассказывали мне: однажды в каком-то морском порту была разгрузка товаров. Один бедный старец, взяв сумки, пришел на морской берег и стал просить милостыни у владельцев корабля. Подойдя к первому из них, старец настойчиво упрашивал его, говоря: «Дай мне что-нибудь». А тот с неудовольствием отверг его (просьбу), ответив: «Уходи, старик! И не проси ничего у меня: кроме камней, у меня ничего нет». Старец же отвечал: «Если ты говоришь, только камни – пусть все, чем нагружен твой корабль, обратится в камни!» И тотчас все товары, какими было нагружено то судно, обратились в камень.
Я сам видел каменные финики и оливки этого груза ‑ они тверже мрамора, потому что когда они были обращены в твердый камень, не потеряли своего цвета – внешний вид их был совершенно тот же (что и тогда).
Хозяин корабля, раскаявшись, разыскивал того старца, но нигде не мог его найти, и, как говорят, звал посмотреть жителей многих городов на товары, обращенные в камень, конечно, чтобы стал он примером для всех – не совершать подобного греха.
Глава 110. О другом купце, подделывавшем вино
Не умолчу и о том, что случилось с другим, старавшимся обманом умножить земное богатство. Некто из Лугдуна за свою работу едва мог получить один триент. Тайно загоревшись проклятой страстью к золоту, он захотел наполнить им свой кошель, как в том стихе нашего Прудентия: «К злату, действительно, страсть жаждет всё большего злата»[338]. Купив вина на этот триент, разбавив его водой и продав уже за аргентий, он удвоил свои деньги. Поступая так снова и снова и долго делая свою гнусную работу, он, наконец, выручил из того триента сто солидов.
Но Божий суд истребил диавольскую выгоду. Тот торговец собрал золото в мешочек, чтобы все оно было при нем, и пошел в лавку другого продавца. Собираясь что-то купить и вытащив триент, он заговорил со своим товарищем. Кошелек его (обычно его носят в руке) был сделан из кожи темно-красного цвета[339].
Внезапно прилетел коршун, схватил его когтями и стал рвать, думая, наверно, что это кусок мяса такого цвета. Не найдя там никакого жира, он понес его над руслом реки Арар[340], из которой тот торговец брал воду, чтобы разбавить вино, и бросил разорванный мешочек в речной поток.
А тот торговец схватился за волосы, повалился на землю и стал посыпать голову пылью, крича: «Горе мне, осужденному Богом! Я потерял те деньги, что нечестно нажил![341] ведь я из одного триента сделал сотню солидов! Теперь же пропали сто солидов, а у меня остался только один триент! Горе мне! Что я сделал – то и получил. Ничего у меня не было – ничего и не осталось! Эти деньги – твои, диавол; таким-то занятием послушные тебе низвергаются в ад. Такая торговля и здесь приносит плод убытком, и в будущем порождает плоды – соответствующую расплату».
Прошу вас, удаляйтесь от того, о чем поведано здесь, удаляйтесь и не совершайте ничего подобного. Да будет наградой вашей благословение Божие, заботой же вашей да будет учение Святых Писаний. Пусть будет храниться ваше богатство в сумах бедняков, чтобы избавило оно вас от лютого огня вечной геенны.
Всего же этого следует просить у милосердного Господа, удостаивающего нас святого заступничества тех, о чудесах которых повествует эта книга, чтобы, заботясь не только о земных богатствах, но и отнесясь правильно к Евангельским талантам и получив награду за их умножение, сподобились мы услышать от него Самого: «Хорошо, добрый и верный раб! В малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего»[342]. Аминь.
[1] Источник: Gregorii Turonensis. Opera omnia / Ed. W. Arndt, Br. Krusch // MGH.SRM. Hannoverae, 1884‑1885. Pars. II Miracula et minora opera.
[2] Ср. HF. X, 31: «Если же в сих книгах тебе что‑либо понравится, я не осужу, если ты изложишь мою историю в стихах, сохранив наше сочинение нетронутым». Возможно, намек на Фортуната, написавшего четыре книги о житии и чудесах свт. Мартина стихами. См.: PL T. 88. 0363 - 0426B.
[3] Из этого места становится очевидным,что предисловие было написано либо исправлено после 590 года, т.к. в 6 главе упоминаются только три книги о чудесах св. Мартина.
[4] Сам святитель Григорий пишет о том, что эта книга была написана позже VP, хотя, как отмечает Krusch, во всех изданиях VP помещена ниже GC. Возможно, это обусловлено словами святителя во введении к VP о уже написанной книгео святых.
[5] Совр. г.Клермон-Ферран.
[6] В результате брожения (Р. Ван Дам. Указ. соч. С. 2). Отсылка к «Истории против язычников» Орозия, кн. 7, гл. 13 (изд. в. CSEL. Vol. 61. Orosius. Historiarum adversus paganos. Ed. Zangemeister., 1882). Плиний Старший в «Естественной истории» (кн. XXII, 164) пишет о том, что данный напиток имел в разных местностях названия: zythum (в Египте), caelia и cerea (в Испании), cervesia (в Галлии).
[7] Модий– римская мера сыпучих тел и жидкостей, равная 8, 454 л. См.: Савукова В. Указ. соч. С. 411. Прим. 137.
[8] Об этом свт. Григорий Турский пишет в HF. 1,38, 39. Также см. «Хронику» Сульпиция Севера, II, 42.
[9] Это житие свт. Илария Пиктавийского составлено пресвитером Фортунатом и издано в серии MGH. AA. T. VI, 2. P. 1-14. Более раннее издание: PL. T. 88 Col. 0439 - 0454B.
[10] Взято из указ. соч., II, c. 4 (прим. Krusch'а, с.749).
[11] Нынешний город Манд (Μende) на юге Франции (Прим. Migne (Ruinart'a): PL, T. 71. Col. 0831D).
[12] Возм. нын. о. Saint-Andéol недалеко от комм.Aubrac.
[13]Krusch (c. 750) делает предположение о том, что автор, возможно, спутал свт. Илария Пиктавийского с Иларием Мандским (Кабалитанским).Мощи свт. Илария Пиктавийского находились тогда в Лиможе — это известно из жития аббата Аредия свт. Григория Турского. См. соотв. прим. в PL. T. 71 Col. 0831D.
[14]О нем см., например, блж. Иеронима «О знаменитых мужах», гл.96; «Хронику» Сульпиция Севера, II, 39.
[15] О приношениях животными см.: VJ, гл. 31.
[16] О нем свт. Григорий пришет в HF. X, 31.
[17] В ориг. — фрагмент Ин. 12, 17. Фраза схожа с соотв. в заключении гл. 6 книги VP.
[18] О ней см.: AA SS. 21. Febr. III, p. 245.
[19] Местность в районе Saint-Bonnet-près-Riom. (Прим. Krusch. С. 751). См. прим. к гл. 33.
[20] Титул сенатора в знатных галло-римских семьях был фактически наследственным. / Савукова В.Указ. соч., прим. 96 к кн. I HF. C. 357.
[21] О нем см.: VJ, гл. 22.
[22] См. схожее повествование об улове в VP, гл. 17, 4.
[23] Схожая мысль есть у Сульпиция Севера в «Житии свт Мартина», гл. 1.
[24] Мф. 9, 12; Мк. 2, 17.
[25] Данное упоминание о трех книгах чудес свт. Мартина говорит о том, что глава 6 была написана (в отличие от предисловия) до 588 года. См.: Krusch, p. 457.
[26] Церковь в Туре, построенная еп. Перпетуем в нач. 60-х гг. V века.
[27] Совр. комм. Neville-la-lierre.
[28] Совр. комм. Indre-et-Loire.
[29] Гунтар, епископ Турский. О нем свт. Григорий пишет в HF. IV, 4, 11; X, 31.
[30] Совр. г. Лимож (Limoges).
[31] См. MM. III, гл. 10.
[32] Совр. комм. Тоннерр (Tonnerre).
[33] Совр. г. Лангр (Langres).
[34] Св. Ерминингельд, поднявший в в 579 г. в Севилье восстание против отца по причине открытых (с государственной поддержкой короля—арианина) притеснений арианами православных. См. прим. 61.
[35] Совр. г. Сагунто (Sagunto) в Испании (пров. Валенсия). Другое название —Campo de Murviedro.
[36] См. у Плиния в «Естественной Истории», XIX, 2, 26 (прим. Krusch'а. С. 755).
[37] Об этой истории свт Григорий также повествует в HF. IX, 15, прибавляя: «…о чем мы подробно рассказали в книге о Чудесах» — очевидно, имея в виду данную главу. Король, о котором здесь идет речь — Реккаред I (586-601), сын Леовигильда и брат мч. Ерминингельда (память последнего 1/14 ноября).
[38]См. о Кируле (Цируле): HF. II, 3.
[39] О ней см.: VP, гл. 16, 1.
[40] См. о нем ПЭ.Т. 7, С. 549. Ист.: AА. SS. Oct. T. 6. P. 211-221.
[41] Ср.: VP, гл. 16,4.
[42] VP, гл. 16.
[43] Krusch пишет об отсутствии каких-либо сведений об этой святой (p. 755).
[44] О нем см.: AA. SS. 28. Iun. V, p. 359.
[45] Еп. Евфроний, предшественник свт. Григория на турской кафедре, скончался в 573 г. в возрасте семидесяти лет (HF. X, 31).
[46] В оригинале — перефраз Вергилия. Ср.: , «…ac venti cuncta turbine perflant» и «… ac venti…ruunt et terras turbine perflant»(Aen. I, 82).
[47] Также заимствование у Вергилия (Aen. VI, 30). Та же фраза встречается и в MM. IV, гл. 30.
[48] Хариберт I, король т.н. «королевства Хильдеберта», сын Хлотаря I, разделивший Франкское государство на четыре части. Умер в 567 году. Его смерть расценивалась как кара Божия за женитьбу на монахине Маркофейве, сестре его прежней жены Мерофледы (за этот поступок он был отлучен от Церкви на Турском соборе в том же, 567, году). Об этом свт. Григорий пишет в HF. IV, 26.
[49] О нем см.: VP, гл. 2, 3.
[50] О том же пишет в «Диалогах» и Сульпиций Север: II, 2.
[51]Пс. 117, 26-27.
[52]См. главы 38, 39.
[53]О нем см. в AA. SS. 25. Sept. VII, p. 68.
[54]Совр. г. Maillé (Indre-et-Loire) во Франции.
[55] В VP, гл. 6, 7 такое окончание припадков характеризуется словом fractio (судороги).
[56] Св. Максим Кайнонский. См. о нем AA. SS. 20, Aug. IV, p. 55.
[57] Совр. L'Île Barbe, остров на р. Соне. Krusch в соответствующем примечании (p. 761) приводит все случаи упоминания данного владения монастыря в материалах PL.
[58] Совр. г. Шинон. Там до 1653 года хранились мощи св. Максима, пока не были сожжены кальвинистами (в то время было сожжено громадное количество мощей чтимых западных святых – не менее трети мощей святых, о которых идет речь в данной книге (по примечаниям Migne). О церкви этого города упоминается в HF. X, 31.
[59] Эдигий Афраний Сиагрий, магистр конницы. Известный военный деятель того времени. Умер в 464 г. после битвы с саксами. Данное событие произошло в 463 г, во время войны с вестготами.
[60] Вторая половина V века. Память (по изд. Болландистов) его 20 августа.
[61] Жил в середине VI века. Теперь его пустая гробница (мощи сожжены кальвинистами) находится в крипте церкви св. Радегунды (вероятно, в Пуатье), выстроенной на месте его келлии. Память его 5 мая.
[62]Совр. г. Шартр.
[63]VP, гл. 19. Там же описывается и образ исцеления ею больных.
[64] Об архидиаконе Платоне, ставшем епископом Пиктавийским в 591 г., свт. Григорий пишет в HF. V, 49, а также в MM, IV, 32.
[65] См. VP, гл. 15; HF. V, 7.
[66] Krusch отмечает, что текст жития св. Симеона, которым пользовался свт. Григорий, издан Болландистами: AA.SS. 5. Ian. I, p. 264 sqq, А также в PL T. 73, coll. 325-337. Латинский текст датируется второй половиной V века. Свт Григорий, имевший доступ к различным государственным, епархиальным и монастырским архивам и библиотекам (см.: Савукова. В. Указ. соч. С. 339), пользовался этим житием.
[67] Krusсh в соотв. прим. отмечает, что запрет преп. Симеоном женщинам и, в частности, матери приходить к нему — факт общеизвестный (см., например, Житие преп. Симеона Столпника в «Житиях святых» свт. Димитрия Ростовского, 1 сент.), однако повествование о смерти нарушившей этот запрет более нигде не встречается.
[68] Ок. 250 г., при императоре Деции. См. HF. I, 30: «Итак, в Галлию были посланы: В Тур — епископ Гатиан…в Лимож еп. Марциал» (пер. В. Савуковой). Память 30 июня.
[69] Этот рассказ про обретшего речь у гробницы святого в PL (Τ. 71. Col. 0851a) вынесен в отдельную главу.
[70] См. в HF. X, 30. Память его 1 ноября. Известно, что в конце XVII века в том городе (см. ниже) существовало аббатство свт. Стремония.
[71] См. выше, гл. 4.
[72]Совр. г. Иссуар (Issoire), недалеко от Клермон-Феррана.
[73]Еп. Каутин умер в 571 г.; был преемником свт. Галла, пробыв на кафедре 20 лет.
[74] Свт. Григорий здесь же поясняет греческий термин εὐλογία ‑ благословение.
[75] В середине IV века, при епископе Арвернском Непотиане. Это известно из более полного рассказа о тех же супругах, помещенного свт. Григорием в HF. I, 47. Память их 25 мая.
[76] В HF называется его имя и звание — Иньюриоз, арвернский сенатор.
[77] Просиял в начале V века. Память его 19 октября. Считается покровителем г. Риома. См. о нем AA. SS. Iun. II, p. 465.
[78] Совр. г. Риом (Riom), расположенный в 14 км от Клермон-Феррана. Мощи его и поныне находятся там, в церкви св. Марии Магдалины De Croso. На старинной раке имеется следующая надпись: «His iacet corpus S. Amabilis. Confess. Qui obiit regnante …».
[79] Управлял Арверном с 474 по 485 г.
[81] Свт. Григорий обыгрывает значение имени Γεώργιος - земледелец.
[82] Об этом же четком соотнесении награды свт. Григорий говорит в MM. II, 60. Ср.: «Три же разряда и тех, которые приняли и сохранили семя: одни приносят плод во сто - это люди совершенной и высокой жизни; другие - в шестьдесят, это средние; иные - в тридцать, которые хотя немного, но все же приносят по силе своей. Так, одни суть девственники и пустынники, другие живут вместе в общежитии, иные в мире и в браке» Свт. Феофилакт Болгарский. Толкование на Евангелие от Марка, гл. 4.
[83] Здание этой церкви в 1762 году секуляризовано и продано. Находится рядом с церковью свт. Иллидия.
[84] Как пишет Krusch, эти надписи сохранялись до XVII века (прим. C. 769).
[85] В 569 г.
[86] Белоснежная овечья волна (прим. Krusch'a, там же).
[87] Возможно, это св. Галла; память ее 31 мая.
[88] Не сохранилась.
[89] В XVII веке в крипте церкви св. Иллидия существовала следующая надпись: «Hic requescunt corpora sanctorum quorum nomima Deus scit».
[90] Пострадал ок. 258 г; память его 29 марта. О нем свт. Григорий упоминает в HF. I, 33. См. также: AA. SS. 29 Mart. III, p. 769.
[91] См. похвалу ему свт. Григория, взятую им у Павлина (свт. Ноланского? – см. прим. 435) в HF. II, 13 (пер.Савуковой, прим. 121., С. 366). Был епископом Арвернским с 385 по 430 г. Память его 18 января; перенесениe мощей епископом Альбертом в церковь св. Иллидия в 1311 год было 22 декабря. Сам же свт. Григорий пишет, что служба ему совершалась «под самое Рождество», т. е. 24 декабря (ст. ст.). См. о нем: AA.SS. 18 Ian. II, p. 194.
[92] Непотиан, епископ Арвернский, предстоятельствовал в 383—385 гг. О нем свт. Григорий упоминает в HF. I, 46. Память 22 октября.
[93]См. схожую мотивацию поступка аббата в HF. IV, 34.
[94]См.: Исх. 3, 2.
[95]См.: Сульпиций Север. «Диалоги», II, 2.
[96]VP, гл. 15.
[97]В гл. 20.
[98]Флоренций. О нем см.: VP, гл. 14, 3.
[99] В Товите «…приложил желчь к глазам отца своего».Тов. 11, 10—11.
[100] В Равенне. См. об этом соотв. прим. Krusch'a, p.772. Ср. с соотв. прим. к главе 62.
[101] Совр. Оксерр (Auxerre).
[102] В базилике, известной ныне под его именем. См.: HF. V, 14.
[103] Предположительно, Теодогильды, дочери Свавеготты, второй жены Теодориха I. Ее трагичную историю свт. Григорий рассказывает в HF. IV, 26.
[104] В ориг.: «tigris» – широкий обоюдоострый меч, видоизмененная римская «spatha» См.: Du Cange VI, p. 587.
[105] Арвернским, учителем свт. Григория. Krusch отмечает, что в одном из кодексов епископ Авит в данном месте называется дядей по матери свт. Григория, хотя известно, что таковым являлся свт. Галл, еп. Арвернский (прим. 7, p. 773.).
[106]Совр. г. Moissat, окр. Puy-de-Dome (в Центр. Франции).
[107] Совр. г Дижон ( Dijon) во Франции.
[108]О нем имеются сведения в AA.SS. Mabill. Saec. I, p. 633. Сенатор Иларий, имевший женой своей Квиетию и сыном св. Иоанна, прожившего 120 лет (419—539 гг. — свт. Григорий не упоминает о нем), в 439 г. был уже почтенным старцем. Память его и супруги 28 ноября; перенесения их мощей — 1 июля.
[109] Евр. 13, 4.
[110] О ней см.: AA.SS. Ian. I, p. 617. Память ее 10 января.
[111] Об этом явлении свт. Григорий yпоминает и в GM, гл. 50. Мч. Пасхазия, как известно из Chron. S. Benigni, p. 143 (см. Krusch, p. 774) была просвещена и крещена св. Бенигном, вскоре после него приняв мученичество за Христа. (ок. 177 г.) Память ее 9 января. См.: AA.SS. Ian. I, p. 566.
[112] В той же хронике (см. выше) имеются сведения, что он наследова кафедру после свт. Евстадия, прославился даром чудотворения. Погребен в базилике св. Бенигна, справа от его и мч. Пасхазии гробниц. Cама базилика была значительно перестроена в 1001 г.
[113] По-галльски (фр.): «de la mousse».
[114] Свт. Северина Бурдегальского (совр. г. Бордо) следует отличать от свт. Северина Колонского, о котором свт. Григорий пишет в MM. I, 4. См. в AA.SS. 23 Oct. X, p. 51 сведения о каждом из святителей.
[115]См. похвалу ему свт. Григория, взятую им у Павлина. В данном случае Krusch называет последнего Петрокорикским (см. прим. 434) HF. II, 13. Память его 18 июня.
[116] Возможно, это позднейшая приписка самого свт. Григория. Житие, написанное Венанцием Фортунатом, утрачено. См. Krusch, p.775.
[117] Пресвитер Роман скончался в 382 (385?) г. Память его 24 ноября.
[118] Совр. портовый город Блеи (Blaye, деп.Жиронда (Gironde)) на юго-западе Франции.
[119] В ориг. — перефраз блж. Августина «torrentes indosissimi» («О граде Божием», XXII, 11.).
[120] Установление григорианского антифонного пения приписывается папе Григорию Великому, современнику свт. Григория Турского. См.: Н. Соловьев. «Григорианское пение». ЭСБЕ. Т. ΙΧа. 1893.С. 708.
[121] Совр. г. Bouillae, деп. Жиронда.
[122] Арианства.
[123] Неизвестный топоним.
[124] О нем см. AA.SS. Oct. Т. XIII, p. 12.
[125] Совр. г. Тарбс (Tarbes). Память св. Симилина под именем Мисилина Тарбского празднуется 24 мая. См. ΑΑ.SS. Mai. V, p. 297.
[126] Св. Сульпиций Север, пресвитер Аквитанский, скончался в начале VI века. Память его 1 августа.
[127] Кальвинисты сожгли его святые мощи вместе с другими в 1573 году. Монастырь, названный его именем (Saint-Sever de Rustan), существует и поныне. Чудо, о котором свт. Григорий рассказывает в след. главе, было запечатлено в металле над ракой святого еще в древние времена (после X века). См. Krusch, p. 778.ни
[128] Совр. г. Αire.
[129] Другое название того же места.
[130]θαυμαστός — достойный удивления (греч.).
[131] Неизвестный топоним. Возможно, это г. Mogontiacum (совр. Майнц), о котором свт. Григорий упоминает, к примеру, в HF, IX, 29, говоря, что епископом этого города в 589 году был некто Сигимунд.
[132] Ин. 13, 25-26.
[133] Придел церкви ап. Варфоломея, разрушенной в 1851 году. Память свт. Тавмаста 1 января.
[134] Совр. г. Loire-Inferieure (Résé). Возможно, в начале VI века (к 511 г. — дате проведения Орлеанского собора) входил в Пиктавийский диоцез (см. Krusch, p. 779).
[135] Жил в IV веке. О нем см.: AA. SS 1. Iulii I, p. 32.
[136] Крещальные.
[137] Свт. Меланий присутствовал на Орлеанском соборе 511 г. Скончался до 549 г. (IV Орлеанского собора, под правилами которого поставил свою подпись следующий Редонский епископ, Фебедиол) Память святителя Мелания 8 ноября (AA.SS.), в PL указывается 6 ноября. Житие его издано в AA. SS. Ian. I, p. 328 sqq. Церковь, где он был погребен, с 1845 г. широко известна как Notre-Dame.
[138]Викторий, ученик святителя Мартина, был преемников своего отца на кафедре Кеноманской (диоцез в Сев. Италии). Был участником Анжуйского (453 г.) и первого Турского (461 г.)соборов. Написал несколько посланий епископам Лионским. В AA. SS. (25. Aug. V, p. 147) помещено его житие. Скончался в 490 г. Память его 1 сентября. Сведения о нем также под этим числом в AA. SS. Дополнительные сведения передает Krusch, p. 780.
[139]Совр. Сент.
[140]Св. Мартин скончался в 400 г; память его 7 декабря.
[141] Теперь уже рядом с городом. В этом монастыре (в совр. г. Сожон (Saujon)), есть церковь в честь св. Мартина.
[142] О нем см.: GM, гл. 55.
[143] Краткое житие свт. Бибиана, которым, по-видимому, пользовался свт. Григорий, издано Болландистами: AA. SS. 28. Aug. VI, p. 462. Этот святитель управлял кафедрой после свт. Амвросия Сентского, во время правления короля Теодориха I (419-451 гг.). Известно послание Аврелия Августина епископу Бибиану. Церковь его в местечке Сен-Вивьен (Saint-Vivien) известна и сейчас.
[144]Свт. Троян, еп. Сантонский, был преемником на этой кафедре свт. Петра, присутствовавшего на I Орлеанском соборе (511 г.).Скончался в 532 г. (См. соотв. прим. Migne) Память его 1 декабря (В PL - 30 ноября).Krusch (p. 781) приводит сведения из Галльской хроники (651 г.), добавляя, что мощи свт. Трояна пребывали в соборе того же города до 1568 г., когда над ними надругались кальвинисты, разрушившие и сам тот собор.
[145] В ориг. «аmphibolum» («byrrus villosus») —плащ (накидка с мехом), См.: Du Сange, t. 1, col. 232c. Тоже слово употребляет Сульпиций Север, когда повествует о том, как свт. Мартин отдал нищему половину своего плаща.(«Диалоги», ΙΙ, 1).
[146] Род епископа Палладия Сантонского был одним из древнейших и знаменитейших в Галлии. Сидоний Аполлинарий (ep. VII, 5) восхваляет ритора Палладия, о котором свт. Григорий упоминает здесь, в одном из писем, а о жене еп. Симпликия Битуригского пишет, что она происходила из рода Палладия. Очевидно, данное замечание свт. Григория не нуждалось в пояснениях для современников ввиду общеизвестности предмета.
[147] Совр. Лион.
[148] О нем см. VP, гл. 8.
[149] В HF. IV, 6 есть аналогичная похвала этому святому.
[150] Об этом храме, а также об исцелении слепого мальчика, свт. Григорий пишет в VP, гл. 8, 5.
[151] Вероятно, диакон Агиульф, посетивший Лугдун в 590 г. на обратном пути из Рима. Последнее предложение, по-видимому, позднейшая вставка самого свт. Григория (после возвращения этого диакона в Тур (см. VP, гл. 8, 6)). Также о его возвращении свт. Григорий говорит в HF. Х, 1, где, кроме того, передает оригинальный текст проповеди свт. Григория Великого, папы Римского, во время чумы 589 г.
[152] Не сохранилась.
[153] У свт. Григория, кроме помещенных в этой главе, мы не находим никаких сведений об этом святом. Единственная временная отсылка — этот святитель был на кафедре Лугдунской перед еп. Фаустином, ставшим епископом в 248 г. — указывается Krusch'ем на основании упоминания в Галльской хронике (p. 783).
[154] Т.е., смертной казнью. См. закон имп. Констанция 397 г. о разорителях гробниц (Кrusch, p. 784).
[155] Римом не правил император с именем Лев. Возможно, правитель Равенны. См. прим. 202, а также соотв. прим. Кrusch'а.
[156] Cataclyzo, сatacleisto – «κατáκλειστα». Du Сange в данном случае делает ссылку на Ис. 3, 23, объясняя технику изготовления (t. 2, col. 217a).
[157] «Страдания св. мчч. Епиподия и Александра» изданы в 1699 г. в серии Аcta Mart. Ruinart'a (издания, с которого позже перепечатал труды свт. Григория Турского в своей PL Migne). Там описан и этот эпизод.
[158] Неизвестная ныне базилика.
[159] См.: HF. VII, 29 и соотв. прим. Савуковой. Наряду с лаодикийскими, газские вина были в те времена одними из лучших. См.:Ducange, t. 4, col. 049b.
[160] Свт. Меммий, как написано о нем в житии, изданном в AA.SS. 5. Aug. II, был рукоположен в Риме, епископствовал 80 лет, воскресил иподиакона Домициана и юношу Навта. В позднейшем его житии, написанном монахом Алманом в IX веке, есть сведения, что был он рукоположен свт. Климентом Римским. Гробница сего святителя была дважды обретена: в 677 и 868 гг.
[161] Так свт. Григорий часто называет узников.
[162] Базилика свт. Меммия (Saint-Menge) сооружена в XII веке в местечке Saint-Memmie, рядом с г. Шалон ( Châlons).
[163] О свт. Лупе Трикастинском (совр. г. Труа ( Troyes) на севере Франции) известно (из его жития, изд. AA. SS. 29. Iul. VII, p. 51), что он принял монашество в Леринском монастыре, стал епископом в 427 г, вместе со свт. Германом Автисидорским (Оксеррским) посетил Британию (в 429 г.) для борьбы с пелагинской ересью.В 451 г. (453?) организовал оборону города от гуннов во главе с Аттилой, после чего был взят последним в качестве заложника. Скончался в 479 г; погребен в базилике св. Марии, разрущенной позднее норманнами. Память его 29 июля. Cуществует легенда о встрече Аттилы и св. Лупа. Сидоний Аполлинарий многократно упоминает о нем. Достойна внимания и следующая занимательная строчка еп. Евхерия Лугдунского: «Haec reverendi nominis Lupum, qui nobis illum ex tribu Beniamin (Быт. 49, 27) lupum retulit (PL, T. 50, p. 711)».
[164]« Право убежища в церкви восходит к римскому праву убежища в языческих храмах, где свободные искали там спасения от преследователей, а рабы – от жестокости господина. Беззаконием, осквернением храма, считалась попытка оторвать от алтаря молящего о защите. Подобное право убежища христианским церквам даровал император Константин (IV в.). Причем право убежища для рабов в церкви было весьма ограничено, так как пресвитер в течение суток обязан был известить хозяина раба о его местонахождении, правда при этом оговаривалось, что пресвитер возвращал раба только при условии прощения хозяином его вины». См. прим. Савуковой к HF. V, 3, с. 388.
[165] Житие его издано в AA. SS. 4. Febr. I, p. 486. Этот служитель Авентин вскоре после кончины свт. Лупа ушел в пустынное место на р. l'Oze, называемое «Остров», где основал монастырь. Оставив там настоятелем в 534 г. св. Фидола (St. Fale), удалился в другое место под назв. Verreni, где и скончался спустя три года.
[166] О нем см.: AA. SS. 20. Apr. II, p. 750. Был первым епископом Амбренским (г. Embrun). Память его 13 апреля.
[167] Автор его жития пишет об этом чуде в подробностях: наполнялся это баптистерий в самую ночь Пасхи, оставался полным всю Светлую седмицу, после чего вода уходила. См.: HF. V, 17; X, 23.
[168] В GM, гл. 23.
[169] Церковь свт. Маркеллина была сожжена кальвинистами в середине XVI века.
[170] Скончался в начале VI века. Сохранившиеся фрагменты жития свт. Маркелла изданы в AA. SS. 9. Apr. I, p. 826. Монастырь с церковью в его честь был разорен кальвинистами в XVII веке.
[171] Вероятно, нын. деп. Йонна (Yonne) с центром в г.Осере (Auxerre).
[172] Совр. г. Ахен (нем. Aachen, фр. Aix-la-Chapelle) в Германии.
[173] Память его 13 ноября. О нем имеется специльный труд Peloutier'a, указанный Krusch'ем (p. 788).
[174] Вероятно, Хильдерик-сакс, о котором свт. Григорий упоминает в HF. VII, 3; VIII, 18;X, 22. Хильдерик, сын короля Хлотаря, умер еще при жизни последнего. О Хильдерике-франке почти ничего не известно (см.: Krusch, p. 789).
[175] Король Сигиберт правил с 561 по 575 г.
[176] Ср.: HF. IV, 51.
[177] Ему (точнее, молитве его об избавлении от гуннов скорой кончине) посвящена 5 глава HF. II. Память его 13 мая.
[178] Совр. г. Тонгр, Тонгерен (Tongres) в Бельгии.
[179] 450—451 гг.
[180] В ориг.: «via publica»—главная, государственная. См. «Диалоги» Сульпиция Севера, II, 3. По древнеримскому обычаю некрополи располагались вдоль дорог, ведших из города.
[181] Ин. 1,47
[182] Стал еп. Траектским в середине VI века, наследовав свт. Домициану. На гробнице его имелась следующая эпитафия: «Hyc sunt pignora de coberturio domno/ Monulfo Treiectinse epo». Два его жития, написанные неизвестными авторами, изданы в AA.SS. 16. Iul. VI, p. 157.
[183] Здесь свт. Григорий употребляет слово греческого происхождения «coemeterium» — «κοιμητήριον».
[184] Совр. г Отён (Autun) во Франции, пров. Бургундия.
[185] Видимо, речь идет о названии Polyandre de Saint-Pierre l'Estrier. Свт. Григорий часто употребляет данное слово, и, хотя в данном случае оно названо «галльским» — слово греческого происхождения; название же города — кельтского.
[186] О нем есть сведения в AA. SS. 5. Aug. II, p. 64. В конце XIX века на том кладбище существовала церковь свт. Кассиана.
[187] См. гл. 75.
[188] Блж. Иероним в книге «О знаменитых мужах» в гл. 82 передает следующее: «Ретиций, епископ Августодуна, города эдуев, был известен в Галлии при Константине. Я читал его комментарии к Песни Песней и превосходную книгу «Против Новациана», никаких других его трудов найти не удалось». Сей святитель был послан во времена Константина Великого (313 г.) папой Мильтиадом в г. Августодун для борьбы с расколом Доната. Присутствовал на Арелатском соборе 314 г. О нем упоминают в своих произведениях Евсевий Кесарийский и Оптат Милевийский (см. Krusch, p. 791). Cм. также AA. SS. 19. Iun. IV, p. 587. В конце XVII века (времени изд. Ruinart'a) на том кладбище существовала церковь св. Петра (St. Petri de Strada), где находилась гробница свт. Ретикия, с эпитафией: «SCS RHETICIUS EPS AEDUENSIS CCCXIV».
[189] См. AA. SS. Ian. I, p. 473.
[190] В конце IV века.
[191] Память его 24 июня. Был современником свт. Мартина Турского, который помогал ему в борьбе с язычеством (См. упомянутое житие свт. Мартина Турского 12/25 окт. в «Житиях святых» свт. Димитрия Ростовского). Не следует путать с еп. Симпликием, подписавшим в 343 г. правила Сардикийского собора. См.: AA. SS. 24. Iun. II, p. 812.
[192] Сир. 13, 1.
[193] См. аналогичную ситуацию в HF. VIII, 15. Савукова в соотв. прим. делает, вслед за Buchner'ом, предположение о статуе, в данном случае, какого-то кельтского божества, соответствующего Диане.
[194] Это сочинение издано в Acta Mart. Ruinart'a, p. 125. Так есть и такая фраза: «Symphorianus…cum statuam Berecynthiae, quae carpento portabatur, adminibus stipata populorum, despectam adorare noluisset». Cм. также о нем: Abbé L. Jaud. Vie des Saints pour tous les jours de l'année, Tours, Mame, 1950.
[195] Феликс, еп. г. Намнетика, был, по-видимому, долгое время в натянутых отношениях со свт. Григорием Турским (см.: HF. V, 5, 49.) вследствие неблаговидных намерений первого, как читаем мы там же в HF. Об этом можно судить даже по ответу свт. Григория на письмо еп. Феликса, «полное упреков»:«О если бы ты был епископом Марселя, то корабли никогда не привозили бы ни масла, ни других товаров, а привозили бы только одну бумагу, благодаря которой ты имел бы больше возможности порицать добрых людей. Но недостаток в бумаге положил конец твоему многословию» (HF. V, 49). Родился еп. Феликс в 513 г., в 550 стал епископом, скончался в 582 г. — данные ведения можно почерпнуть из HF. VI, 15. Присутствовал на ΙΙ Турском (567 г.) и VI Парижском (573 г.) соборах. См.: AA. SS. 7. Iul. II, p. 470.
[196] Совр. крупный г. Нант (Nantes).
[197] В частности, по правилу того же (см. выше) II Турского собора (567 г.), с. 12: «Да будет епископу супруга как сестра» и пр. (См. Кrusch, p. 794).
[198] См. схожее повествование в HF. I, 44.
[199] Мф. 28, 20.
[200] Став епископом Реймским в середине V века, свт. Ремигий пробыл на ней более семидесяти лет. Он известен более всего тем, что по просьбе королевы Хродехильды в 496 г. просветил Христовым учением и крестил короля Хлодвига. Об этом событии свт. Григорий подробно пишет в ИФ, II, 31. C ним связана легенда о суассонской чаше (ИФ, II, 27). Свт. Ремигий, еще при жизни почитаемый народом за праведность жизни и обширную ученость, вскоре после кончины (в 533 г.) стал прославляться в числе святых. Память его 1 октября. Об этом святитель Григорий говорит в HF. VIII, 21, упоминая о знаменитой церкви свт. Ремигия в том же городе (главной церкви аббатства Сен-Реми (Saint-Remi), упраздненного в 1793 г.), где с 1099 г. хранятся мощи свт. Ремигия.
[201] Совр. г. Реймс.
[202]Кельтское слово «оlca», галл. «ouche» — «плодородная почва, фруктовый сад» См. Bonnet. P. 25, 226.
[203] В ориг. «sauciatus a sanguine». См. аналогичное место в HF, V, 5.
[204] В 543 г. Об этом свт. Григорий пишет в HF. IV, 5, а также в VP, гл. 6, 6.
[205] Возм., в пределах римской провинции Верхней Германии.
[206] О распространенности данного обычая см. прим. Krusch'a, p. 796.
[207] В ориг. «сeroferalia» — подсвечник (возм., крестовидной формы). См.: Ducange t. 2, col. 274c.
[208] Совр. г. Бурж(Bourges).
[209] Св. Урсин был был учеником семи епископов, посланных для проповеди в Галлию во времена имп. Декия (в 250 г.), став первым епископом г. Битурига. Свт. Григорий упоминает о нем (не называя имени) в HF. I, 31, когда пишет об устроении первой битуригской церкви во имя првмч. Стефана. Память его 9 ноября.
[210] Сей еп. Пробиан, будучи еще пресвитером, присутствовал на IV Орлеанском соборе (541 г.) Став преемником нижеупомянутого еп. Дезидерата, был на II и III парижских соборах (551 и 556 гг. соотв.). о нем упоминает пресв. Фортунат в «Житии свт. Илария», II, 3 (см. прим. к гл. 2). Скончался еп. Пробиан после 565 г.
[211] Cм.его «Житие» неизвестного автора в AA. SS. Oct. III, p. 922.
[212] Скончался между 549 и 551 г. Память его 8 мая. Житие его издано в AA. SS. Mai. II, p. 303.
[213] Совр.г Brive-la-Gaillarde во Франции. Церковь свт. Мартина там существует и по сей день.
[214]См. гл. 88.
[215] Разрушена во время французской революции.
[216] См. о нем AA.SS. 19, Aug. III, p. 734. Сей святой, проведя в подвигах 44 года, скончался в начале VI века. См. соотв. прим. Krusch'а о двух житиях этого святого, помещенных в AA.SS.
[217] Совр. комм. Эво-ле-Бен ( Évaux-les-Bains). В 1300 г. Мощи были положены в специальную серебряную раку.
[218] В ориг. «poculum» (галл. «сervisiam»): брага (ячменная, пшеничная) либо пиво.
[219]См. гл. 71.
[220]Krusch отмечает, что автор позднейшего «Жития св. Евсихия» пользовался сведениями свт. Григория Турского (p. 799). Из самого текста данной главы достоверно следует, что к 531 г. св. Евсихий был уже старцем. Память его 27 ноября.
[221] Здесь и далее:«quartano typo». См. прим. 65.
[222] 1 Тим. 6, 10.
[223] В 531 г. См.: HF. III, 10, также соотв. прим. Савуковой, ссылающейся на сведения Сарагосской хроники (прим. 38, С.374).
[224] Совр. церковь св. Евсихия в комм. Selles-sur-Cher (деп.Loir-et-Cher).
[225] Свт. Максим происходил из той же местности. В молодости он ушел в Леринский монастырь, которым управлял тогда известный аббат Гонорат (будущий свт. Арелатский. Свт .Иларий Арелатский посвятил ему надгробное слово. См.: Глава II. Слово святого Илария о жизни святого Гонората, еп. Арелатского (пер., прим. Зайцева) // Арелатские проповедники V—VI вв. Сборник исследований и переводов / Под ред. А. Р. Фокина. — М.: 2004. — С. 59—91). Став епископом Регенским, он участвовал в соборах Регенском (439 г.) и Ваннском (442 г.). Скончался в 469 г.; память его 27 ноября. Сидоний Аполлинарий посвятил ему следующие строки: …fuerit quis Maximus ille/Urbem tu cuius monachosque antistes et abbas/Bis sucessor agis (Carm. 18. 112).
[226] Совр. г. Риез (Riez) на юге Франции.
[227] О нем см. : AA. SS. Iul. II, 227. Скончался во второй половине V века. Память его 5 июля.
[228] Совр. г. Сен-Лизье́ (Saint-Lizier).
[229] О епископе Феодоре известно лишь, что в 549 г. им был послан на V Орлеанский собор архидиакон Елевферий.
[230] Известна и теперь в том же городе.
[231] Сам епископ Феодор покоится в том же соборе.
[232] Еп. Сильвестр присутствовал на I Лионском соборе (в 517 г.). Память его 20 ноября.
[233] Совр. г. Шалон на р. Соне.
[234] Plenus dierum. Ср. Быт., 25, 8. Часто встречаемое выражение в HF: I, 21; IV, 1; V, 14 и др.
[235] Скончался в 580 г. память его 17 марта.
[236] В совр. г. Ґурдон (Gourdon, деп. Saône-et-Loire) во Франции.
[237] Досл.: «благословенный». Ruinart в соотв. прим. отмечает: «…что означает <этот эпитет> – неизвестно, но очевидно, что автор выделяет епископа по какой-то особой причине (см.: HF. III, 16).
[238]О еп. Агриколе Шалонском свт. Григорий пишет в HF. V, 45, характеризуя его следующим примечательным образом: «Был он весьма образованным и благоразумным человеком, происходившим из сенаторского рода Он много выстроил в этом городе зданий, возвел, дома, построил церковь с колоннами и украсил ее мрамором из разных пород и мозаикой. Был же он очень воздержан в пище. А именно: никогда не завтракал, а только обедал, и за обедом он проводил столь мало времени, что вставал из‑за стола, когда солнце еще было высоко. Был Агрекула малообщительным, но весьма красноречивым». Скончался в 580 г.,прожив 83 года, быв епископом 48 лет. См.: AA. SS. 17 Mart. II, p. 514.
[239] Совр. Saint-Jean de Mezel.
[240] См. гл. 11.
[241] Совр. г. Лангр (Langres).
[242] Свт. Григорий здесь пользуется греч. термином в лат. транскр.: «parochia» ‑ епархия.
[243] Совр. Moutiers-Saint-Jean. (деп.Côte-d'Or).
[244] Лион находится далеко в стороне. Вероятно, это Lugdunum Clavatum — совр. г. Лан (Laon).
* Krusch в пространном примечании (p. 803) обосновывает свое предположение о позднейшей вставке этой главы в оригинальный текст книги. В самом деле, эта глава присутствует лишь в одном, т. н. Бернском, кодексе (помеченным данным исследователем как «1а») и представляет собой компиляцию различных выдержек(гл. 4, 7, 14) из «Жития» и «Перенесения мощей св. Иоанна». «Житие» издано в AA. SS. Mabill. Saec. I, p. 633. Сам подвижник жил в первой половине VI века; память его 28 января.
[245] 1 кн. Законов Карла Великого фиксирует такой вид наказания (см. прим. Migne: PL, Т. 71, col. 0894B).
[246] Совр. комм. Корсе́н (Corsaint)—«Corporis sancti».
[247] Втор. 34, 7.
[248] Аббата Секвана (глава 86).
[249] Его древнее житие издано в AA.SS. Mabil.l I, p. 263 seqq. Скончался в конце 70-х годов VI века.
[250] «Cornu» — сигнальный рог. См. Verg. Aen. VIII, 2.: «Cornua ducebatur…»
[251] «Mollossus»—род охотничьих собак. См. VP, гл. 12, 2.
[252] См. Verg. Aen. I, 190: «…capita alta ferentis cornibus arboreis».
[253] См. подобное чудо в MM, I, гл. 23.
[254] О времени жизни свт. Маркелла трудно говорить определенно. Известно лишь, что он был преемником свт. Прудентия, девятым епископом Парижским. Предположительно, скончался в начале V века.
[255] О нем свт.Григорий пишет в MM, II, 12. Еп. Рагнимод был епископом Парижским после свт. Германа (см. гл. 88).
[256] Одна из знаменитейших во всем Франкском королевстве. Построена королем Хильдебертом в 542 г.
[257] Был епископом Парижским в 555—576 гг. Родился ок. 496 года в богатой семье в бургундском городе Отён, по окончании обучения стал диаконом, а около 530 года был рукоположен во священники. В 540 году стал аббатом бургундского монастыря мч. Симфориана. Присутствовал на нескольких поместных соборах, в том числе III Парижского (557), II Турского (566), IV Парижского (573). Канонизирован в 754 г. Мощи его были положены в базилике св. Винцентия, которя позже стала называться его именем В HF (VIII, 33) свт. Григорий пишет о явлении сего святителя, бывшем во время пожара в Париже. Память его 28 мая. Венанций Фортунат написал житие свт. Германа (MGH. AA. Т. IV, 2. P. 14-27; PL. T. 88. Col. 0453 - 0478B) изд. в., с текстом которого свт. Григорий был знаком, как пишет он в HF. V, 8.
[258] В эпитафии свт. Герману имеется следующая строчка: «Huius opem ac meritum mutis data verba loquuntur/ Redditus et caecis praedicat ore dicens».
[259] Одна из известнейших западных святых периода раннего средневековья. В пятнадцатилетнем возрасте святая стала вести строгуюаскетическую жизнь в родительском доме, а после их кончины жила в Париже, В 451 году, когда Парижу угрожали гунны во главе с Аттилой, св. Женевьева предсказала, что Париж будет спасён. Скончалась в 500 г. Почти сразу после кончины св. Женевьева, наряду со свт. Германом, стала почитаться покровительницей Парижа. Во время вражеских нашествий, эпидемий и прочих стихийных бедствий раку с ее честными мощами носили по парижским улицам. .До XVII века мощи ее пребывали в в церкви, посвященной ей (ранее церковь святых апостолов, построенная королем Хлодвигом и королевой Хродехильдой (см. HF. II, 43). Во время французской революции мощи святой были сожжены на Гревской площади. Чудом сохранившаяся фаланга руки святой хранится в церкви Saint-Étienne-du-Mont. Память ее 3 января. См.: ПЭ.Т. 10, С. 620-625.
[260] О нем свт. Григорий пишет в HF. I, 31: просвещенный Христовой верой учеником семи епископов, посланных в Галлию для проповеди, он отдал свой дом в Битуриге для устроения в нем церкви. Сын его, св. Лузор, жил в III веке. См. прим. Krusch'a (p. 805). Гробница св. Лузора (St. Ludre) и поныне находится в небольшой церкви комм. Deols во Франции. Память его 4 ноября.
[261] В ориг.: «formula» — возвышение, подставка, скамья. Cм. прим. Migne в PL, T. 71, col 1248b.
[262] Трианс, триенс – треть солида — золотая монета, весившая 4 г 52 мг; наиболее распространенная и твердая денежная единица во время свт. Григория.
[263] Совр. г. Трир.
[264] О нем свт. Григорий упоминает в HF. I, 37. Во время его епископства в г. Трир был сослан свт. Афанасий Великий. Свт. Максимин присутствовал на Сердикийском соборе (в 343 г.), где был защитником свт. Афанасия. Скончался в 349 г. Память его 29 мая.
[265] Правил Австразией в 533-547 гг. Тогда же жил и известный аббат Аредий, житие которого написал свт. Григорий. Также см. HF. X, 27.
[266] «Термин «варвар» в языке VI в. не имел презрительного оттенка, он употреблялся для обозначения не‑римлянина, в данном случае франка. (См.: Салическая правда. М. 1950, гл. 14, § 2; гл. 11, § 1)». См. прим. Савуковой, к HF. III, 15 (Указ. соч. C. 374).
[267] О нем пространно свт. Григорий пишет в VP, гл. 17. Память его 5 декабря.
[268]О нем свт. Григорий пишет в HF. IV, 19. Основал в 557 г. монастырь (нын. Abbaye Saint-Médard de Soissons). Скончался в 557 г. (по Кrusch'у); хоронил его сам король Хлотарь. Память его 8 июня.
[269] Совр. г. Суассон.
[270] Во время правления Сигиберта I (561-575 гг.). См. прим. Krusch'а о сведениях, переданных Венанцием Фортунатом в этом житии (p. 807, см. прим. к гл. 88).
[271] Об этом пишет Фортунат: «Inclusos digitos morbo numerante tenebat/Nec poterat ducto pollice fila dare» (Carm. II, 16, 105-106. ΜGH. AA. T. VI, 2. P. 47).
[272] «Arida nervorum sese iunctura tetendit» (Ibid, 117.).
[273] В ориг.: «hastulae» — см. гл. 103.
[274] О нем свт. Григорий пишет в HF. IX, 23. Поднее стал епископом Верденским.
[275] Референдарий (referendarius) – начальник королевской канцелярии. У первых франкских королей референдарием назывался тот, кому поручалась забота о королевском перстне – печати; он же подписывал королевские грамоты н выполнял дpyгиe получения короля. Cм.: Du Сange. Т. 7. Р. 76.
[276] Совр. г. Анже (Angers) — главный городисторической области Анжу (Anjou) на западе Франции, в нижнем течении Луары.
[277] Родившись в Бретани, свт. Альбин в раннем возрасте ушел в монастырь Тинкиллак (Tincillac — возм. совр. комм. Tillières либо Théhillac в Бретани). Став игуменом этого монастыря в возрасте 35 лет, управлял им более 25 лет. Был епископом более двадцати лет. Участвовал в заседаниях III и IV Орлеанских соборов (538 и 549 гг.).Скончался в 550 г. в возрасте 80-ти лет. Память его 1 марта. Фортунат приезжал в тот монастырь поклониться его мощам. Житие его, написанное тем же автором, издано в MGH. AA. T. IV, 2. P. 27 seqq. См. о нем и монастыре Saint-Aubin d'Angers в Brev. Mon. S. Albini (AA. SS. Mabill. Saec. I, p. 12)
[278] По предположению Krusch'а, шестнадцатью годами ранее (p. 808).
[279] Ориг.: «сontribulis» — «соплеменник».
[280] См.: MM. IV, 17.
[281] Совр. г. Ницца (Nice) на юге Франции.
[282] О жизни и чудесах этого подвижника свт. Григорий пространно пишет (как он сам говорит, со слов исцеленного святым глухонемого) в HF. VI, 6. Скончался св. Госпитий в 581 г на месте совр. г. Вильфранш-сюр-Мер (Villefranche-sur-Mer); память его 21 мая. Некогда на месте его подвижничества был монастырь.
[283] Совр.г. Марсель.
[284] Леринский монастырь на о. св. Гонората (основателя монастыря в 410 г.) — один из древнейших, известнейших и влиятельнейших на Западе центров монашества. В нем подвизались такие известные святые как свт. Максим Регийский, свт. Иларий Арелатский, свт. Евхерий Лионский,свят. Фавст Регийский, свт. Кесарий Арелатский, преп. Викентий Леринский.
[285] В ориг.: «crumelum», название неизвестной травы. См. Ducange, t. 2, col. 630b.
[286] О нем свт. Григорий упоминает в HF. III, 6, называя его «знаменитым в то время пресвитером». Krusch подробно излагает сведения о нескольких подвижниках с таким именем. Наиболее вероятно, что это аббат монастыря Микиак в Аврелианской области, избранный после кончины св. Максимина (совр.комм. Saint-Avit, деп. Loir-et-Cher).Скончался ок. 539 г. Память его 15 июля. См. AA. SS. 17. Iun. tom. III, p. 355, а также AA. SS. Mabill. Saec. I, p. 613.
[287] Вероятно,на юге исторической области Le Perche (терр. совр. депп. l’Orne, d'Eure-et-Loir,Sarthe Loir-et-Cher).
[288] Совр. г. Орлеан.
[289] Церковь св. Авита секуляризована в 1670 г. В XIX веке там располагался университет.
[290] В позднейшем «Житии св. Авита» повторяется эта фраза.
[291] Известно, что он был настоятелем Генолиакского монастыря (совр. комм. Génolhac) во время правления короля Хлотаря. Скончался в 580 г. Память его 9 декабря. Его имя носит г. Saint-Cyprien, расположенный в 45 км от г. Перигё.
[292] Совр. г. Перигё (Périgueux) во Франции, древний Civitas Pertocoricum.
[293] Св. Епархий, родившись в г. Периге, от отца Феликса и матери Принципии (как видно из имен, в знатное галло—римской семье) и достигнув зрелого возраста, первоначально был письмоводителем у комита того города, а немного спустя ушел в монастырь в той же области. Тайно покинув его, он удалился в пустынное место (совр. Moulieydier (Saint-Cybard)), где, проведя в подвигах и трудах 39 лет, скончался 1 июля 581 г. Хотя свт. Григорий пишет, что был он затворником 44 года, но еп. Абтоний, при котором он начал свой подвиг, был избран на кафедру не ранее 541 г. См. Krusch, p. 811; AA. SS. Mabill. Saec. I, p. 270.
[294] Совр. г. Ангулем (Angoulême) во Франции.
[295] Предположительно, эту историю свт. Григорий также рассказывает в HF. VI, 8, впрочем, с некоторыми отличиями. В HF святитель пишет, что в это время преп. Епархий был еще жив. Автор «Жития св. Епархия» прередает имена того комита и посланного монаха: Храмнульф и Гратиан. В HF свт. Григорий пишет, что узнал эту историю от самого того комита (как видно из раcсказа, содержащегося в HF, комит и судья в данном случае — одно и то же лицо); автор «Жития» пишет, что слышал ее из уст того посланного монаха. Следовательно, эта глава настоящей книги была написана значительно позднее соотв. главы HF.
[296] Еп. Феликс был на кафедре Битуригской после упомянутого (гл. 79) еп. Пробиана (после 565 г.). Участвовал в заседаниях IV Парижского собора (573 г.). Скончался в 575 г. Память его 1 января.
[297] Гробница его находится в collégiale Sainte-Austrégésile deSaint-Outrille, недалеко от г. Буржа.
[298] Здесь говорится о еп. Сульпиции, избранном на кафедру в 584 г. Он присутствовал на II Маконском соборе (в 585 г).
[299] Это примечание свт. Григорий делает также в GM, гл. 64. Вообще, в HF часто встречаются указания на сорт мрамора, из которого иссечена та или иная гробница либо колонна (гераклейский или паросский) или общие выражения: «выложен из различных сортов мрамора». (IV, 12, V, 45, VI, 10 и пр.).
[300]Совр. г. Лимож (Limoges).
[301]Провел в подвиге отшельничества более сорока лет. Скончался в 530 г. Память его 16 ноября. Житие этого святого издано в AA. SS. 16. Oct. VII, 2, p. 848.
[302]Подтверждения этому в других источниках см. у Krusch'a, p. 813. Праведная Пелагия скончалась в 58 г. Память ее 26 августа. См. о ней в AA. SS. 26. Aug. V, 824, а также интересное наблюдение Krusch'а об определении точного года ее кончины по знамению: свт. Григорий пишет, что в 568 г. «…промчалась по небу молния в виде змеи» (HF, VIII, 42); В «Хронике» Фредегара (IV, 6.) явление огненного шара на небе (описанного здесь) указано в 578 г.
[303]Ему свт. Григорий посвятил отдельное сочинение «О жизни аббата Аредия».
[304]См. гл. 9.
[305] В ориг. «…senior eclesia nuncipatur».
[306] В крипте парижской церкви двенадцати апостолов, построенной Хлодвигом. См. гл. 89.
[307] См. гл. 93. Подробнее – в AA. SS. Mabill. Saec. I, p. 347.
[308] GM, гл. 5.
[309] Св. Радегунда скончалась на 12 году правления короля Хильдеберта I, т. е., в 587 г, 13 августа. О ее кончине свт. Григорий также упоминает в HF. IX, 2, делая отсылку на данную главу. Вскоре было написано ее житие, изданное в AA. SS. Mabill. Saec. I, p. 333.
[310] Cм. § 27 упомянутого жития св. Радегунды: «Ambulavit nuntius ad apostolicum dominum Gregoriam Turonicae civitatis episcopum et advenit».
[311] Совр. г. Пуатье.
[312] Там же. «…facies illus velut rosa et lilium fulgebat».
[313] Эта фраза нередка у свт. Григория. См. VP, гл. 15, 4; 19, 4.
[314] Ср. Дан. 13, 22.
[315] В ориг. «…lacrimis temperare non valeremus». Ср. Verg, Aen. II, 8.: «…quis talia fando…temperet a lacrimis?»
[316] Агнессе. О ней свт. Григорий упоминает в MM. IV, 29.
[317] Cм.: HF, XI, 42.
[318] Древняя романская традиция погребать умерших за городской стеной Cм.: Leges duodecim tabularum, X, 1 (http://ancientrome.ru/gosudar/12.html) еще соблюдалась в описываемое время. На месте нынешней церкви св. Радегунды стояла кладбищенская церковь Богородицы. Кроме того, у самого монастыря имелась внушительная (как ее описывает свт. Григорий) стена. См.: «Regula virginum», §1. св. Кесария Арелатского (PL, T. 68, p. 1107.): «…usque ad mortem suam de monasterio non ingrediatur, nec de basilica, ubi ostium esse videtur».Автор жития святой пишет: «…quia instituerat, ut nulla vivensforas monasteriiianuam ingredietur».
[319] В тексте изд. MGH. SRM и PL в этом месте добавлено «atque colisiones palmarum» — «…и колебания пальмовых ветвей». В анг. пер. эта фраза отсутствует.
[320] В издавна широко известной церкви Sainte-Radegonde de Poitiers.
[321] Ср.: Сир. 51, 29.
[322] См. прим. Krusch'a, р. 816.
[323]Совр. г. Ош. (Auch) во Франции, административный центр округа Ош; центр исторической области Гасконь.
[324] Совр. комм. Манс (Mens), деп. Изер.
[325] Меропий Понтий Аниций Павлин Милостивый родился в 354 г. в г. Бурже, в семье римского сенатора. Свт. Павлин получил хорошее образование и был избран в римские сенаторы, затем стал консулом и, наконец, в 381 году губернатором области Кампании в Италии. Сочетавшись браком с Тарасией, раздал свое имущество нищим. Вместе с женой они основали в Ноле монастырскую общину строгой аскетической жизни. В 408 г. избран на Ноланскую кафедру. Был исключительно милосерден и человеколюбив. Кроме того, известен как храмостроитель и христианский поэт. Мощи его хранятся в Риме, вхраме ап. Варфоломея. Скончался в возрасте 78 лет в 431 г, 22 июня. Его стихотворения изданы в PL, T. 61.
[326]Мф. 19, 21.
[327]Мф, 19, 24.
[328] Ср. Сульпиций Север. «Житие св. Мартина», гл. 25.
[329] Бурдегаля (Буржа).
[330] Еп. Павел, скончавшийся в 408 г.
[331]Мф. 19, 29.
[332] Лк. 14,11.
[333] Krusсh (р. 818) делает предположение о том, что свт. Григорий спутал свт. Павлина Ноланского с еп. Павлином Петрокорикским, жившим на пятьдесят лет позже, во время Перпетуя, еп. Турского. См. «О чудесах свт Мартина» I, 2, а также соотв. прим. в PL (Т. 71, col. 0914b).
[334] Эти сведения свт. Григорий взял из послания Пакату пресв. Урания (PL, T. 53, p. 859).
[335] Это замечание относится к тому же посланию пресв. Урания.
[336] Мф, 25, 29.
[337]См.: Verg. Aen. III, 56. Полностью эту строчку («Quid nón mortália péctora cógis,/ Áuri sácra famés!») свт. Григорий цитирует в HF. VI, 46.
[338] Hamartigenia, v. 257. Эту строчку свт. Григорий также приводит в VP, гл. 6.
[339] В ориг. цвет кожи передается словом «foenicius»—темно-красный, почти бордовый. Ср.: Плиний Ст. «Ест. Ист.», XXI, 164: «Anemonas huius plures species: aut enim phoenicium florem habet, quae et copiosissima est, aut purpureum aut lacteum».
[340] р. Со́на (Saône).
[341] См.: Апок. 18, 19.
[342] Мф. 25, 21.
[343] В упоминавшемся уже Бернском кодексе, а также в некоторых других, имеется послесловие переписчика 767 года, восхваляющее короля Пипина и его труды по сохранению древних сочинений, заканчивающееся таким обращением: Haec ideo charitati vestrae breviter in novissima paginula libelli inseruimus hujus, ut per succedentium temporum et vulgi relatione propago in aevo valeat cognoscere posterorum. В этом послесловии также пространно описывается коронация последнего в 752 г.
СТРАДАНИЕ СЕМИ СВЯТЫХ МУЧЕНИКОВ, В ЭФЕСЕ ПОЧИВШИХ, ПЕРЕВЕДЕННОЕ НА ЛАТЫНЬ ГЕОРГИЕМ ФЛОРЕНЦИЕМ (ГРИГОРИЕМ, ЕПИСКОПОМ ТУРСКИМ)1
1. Когда во всем мире ширилось гонение на христиан, а лживым идолам приносились обагренные кровью жертвы, жили в царском дворце семеро мужей, происходивших из семей известных и благородных, и звали их Ахиллид, Диомед, Диоген, Пробат, Стефан, Самбатий и Квириак. Они часто были свидетелями жестоких преступлений императора, который повелевал вместо Бога вечного почитать бесчувственных и безгласных идолов, и, под воздействием Его, обратились они к благодати крещения и получили в источнике возрождающем имена Максимиан, Малх, Мартиниан, Константин, Дионисий, Иоанн, Серапион. Деций1 же, придя в город Эфес, приказал со всею строгостью разыскать христиан, дабы, если то получится, уничтожить даже имя самой этой веры. Тем временем готовится жертвоприношение, и сам он приносит жертвы, и ласкою, а то и страхом убеждает делать то же своих подданных. Наконец, все принесли жертвы и весь город окутался дымом сих ужасных церемоний. Видя это, сии семь поборников Христовых, простерлись, стеная, в молитве и, посыпая прахом головы, просили у Господа милосердия, дабы, видя то с небес Своих, не допустил Он, чтобы народ Божий был изничтожен в сих превратностях.
2. Узнав об этом, гонители имени христианского пришли к своему повелителю и сказали: “Предписания власти твоей, о царь, облетели все концы земли, и никто не осмелился противодействовать твоему повелению, и все каждодневно вкушают жертвы бессмертным богам, кроме семи мужей, которых, единственно из любви своей, ты, возлюбя, пригрел на груди”. И спросил их император: “Кто же это такие?”. А те отвечали ему: “Максимиан, сын префекта, со своими сообщниками”. Тут же, по приказанию разгневанного императора, привели их закованными в железа и представили пред очи его. По лицам их струились слезы, а головы были осыпаны пеплом, ибо стояли они в том виде, в каком молились Господу. С удивлением воззрившись на них, император промолвил: “Уж не охвачены ли вероломством души ваши, коли вы противодействуете нашей воле, зная о ней, и не желаете приносить должные жертвы всесожжения бессмертным богам? Клянусь вам славой моей, что вы изведаете различные роды пыток за презрение к богам нашим”. Отвечали ему мужи так: “Бог наш – Творец неба, тверди земной и вод морских, и Ему мы вседневно хвалою приношения воздаем, и во имя Его и умереть готовы. О божестве же или о тех богах, которых, как ты утверждаешь, мы не почитаем, нам решительно ничего неизвестно, ибо когда члены тел их искусством художника изукрашены, то не могут они быть использованы для оживления, вот почему почитающие их Его нерушимым пророческим законом осуждаются, дабы схожи были между собой и творцы, и почитатели их”.
3. Тогда разгневанный император, обойдя их всех, сказал: “Удалитесь же, негодяи, из присутствия нашего, покуда не принесете покаяния за оскорбления, нанесенные сим преступлением, и тогда оставайтесь во дворце нашем и, примиренные сочувствием богов, наслаждайтесь цветением юности, ибо не подобает столь великую красоту и привлекательность подвергать мучениям телесным”. И, освободив их от железных оков, приказал он отпустить их на волю до тех пор, пока он снова не вернется в Эфес. Итак, приняв сей милостивый приговор, семеро мужей ушли, император направился в другой город, а они возвратились в дома свои, за которыми наблюдала стража. Достали они тогда все золото и серебро, одежды и утварь домашнюю, и распределили между бедными, после чего удалились в небольшую пещеру на горе Целейской, неся с собой немного денег, чтобы добывать себе пропитание. И выбрали они Малха, дабы он, тайно сходив в город, достал еды и послушал, что постановлено императором насчет христиан.
4. Тем временем, посадив святых под свою охрану и оставив их для постоянных молитв, враждебный к ним император возвратился в Эфес и, по обычаю, спросил о христианах, особенно же о Максимиане и его соратниках. Родители же их отвечали, что они затворились в некоей пещере на горе Целейской, из коей они с легкостью изойдут, если на то будет издано царственное распоряжение. Когда об этом, через Малха, узнали мужи, то, необычайно ужаснувшись, простерлись они на земле и со слезами начали молиться, чтобы Господь, охранив их в вере, укрыл и от ока злобнейшего императора. В продолжении же той молитвы, Бог, предвидя, что то будет в будущем необходимо, внял их мольбам и воспринял души их. И, бросившись наземь, они словно уснули приятным сном.
5. Между тем раздраженный император обратился к своим прислужникам. “Пойдите же, – сказал он, – и завалите вход в пещеру, дабы не могли сии возмутившиеся, выйдя, обратиться к богам”. Тех же, кто послан был завалить вход в пещеру, возглавляли двое мужей, Феодор и Рубен, христиане, которые из-за угроз императора поклонялись Христу втайне. Они, записав на свинцовых табличках всю историю святых, положили их внутри пещеры, у входа, так, что об этом никто не знал. При этом они сказали друг другу: “Так как Бог пожелает открыть людям члены блаженных поборников своих, то пусть знают они, что те претерпели во имя Его!”. Посланные же, придя к пещере, подкатили ко входу большие камни и завалили его, после чего удалились, сказав: “Пусть умрут они от голода и, кусая, пожрут друг друга, коль отказались они приносить должные возлияния нашим богам”.
6. В более поздние времена, уже после смерти Деция, Феодосий2, сын Аркадия, собрал и объединил империю. Но при нем подняла голову непристойная секта саддукеев, которые, желая изгнать надежду на воскресение, говорили так: “Мертвые не воскресают”. Главой этих еретиков были Феодор и Гай, оба епископы, желавшие присоединить к этому неверию и самого императора. Когда же стало очевидно, что сие есть необычайно гибельно и разрушительно, император взмолился к Господу, прося Его выказать должное расположение тем, кто следует Ему. А был в то время в Эфесе некто Далий, и как-то раз, обходя гору Целейскую, он сказал своим пастухам: “Приготовьте здесь загон для овец наших, ибо на этом месте очень удобно пасти скотину”. И не знал он, что произошло в той пещере. Мальчики принялись за работу и, откатив огромную скалу, вошли в преддверие пещеры, где увидели большого размера камни. Убрав и их, они обнаружили стену, которая не позволяла им пройти далее.
7. Господь же повелел душам святых возвратиться в их тела, и восстали они, и ожили от смерти, думая, что проспали всего лишь одну ночь, и сидели они, бодрые и сильные. Причем не только тела их сохранили свою приятность и красоту, но и одежды их остались целыми и неповрежденными, словно не носили они их много лет. Тут, обратившись к Малху, сказали они: “Расскажи нам, пожалуйста, брат, о том, что говорил вечером император. Хотим мы знать, может быть, нас уже разыскивают?”. А он им в ответ: “Вас ищут, чтобы принести в жертву богам”. Тогда Максимиан промолвил: “Все мы готовы умереть за Христа. Но возьми-ка несколько серебряных монет, пойди и купи пищи, и послушай внимательно, и о том, что услышишь, сообщи нам”. Взяв деньги, Малх удалился. А были у него серебряные денарии с именем Деция. Подойдя же к вратам города, увидел он знак Креста над ними и, ошеломленный, изумился, спрашивая себя: “Неужели со вчерашнего дня, с заходом солнца, когда и я уходил из города, сердце Деция так изменилось, что он повелел устроить знак Креста над вратами города?”. Войдя же туда, он услышал, как люди клянутся именем Христа, как восторгаются церквами, как по городу ходят священнослужители и что сами городские стены обновлены. Еще более изумившись, он вновь обратился к себе: “А не кажется ли тебе, что ты попал в другой город?”. Придя же на рынок, он вынул свои денарии, чтобы купить еды.
8. Но люди, посмотрев на эти серебряные монеты, сказали: “Этот человек разыскал, наверное, древний клад – ведь деньги эти от времен Деция”. Услышав это, Малх погрузился в сильное раздумье и сказал: “Чего же они хотят? И не сон ли я вижу?”. Люди же, схватив его, повели к епископу Марину и префекту города. И обратился к нему префект: “Откуда ты, – спросил он, – и из какой части страны ты пришел?”. “Из Эфеса я, – отвечал тот, – если, конечно, это город эфесцев, каковым вчера он, как я помню, был”. “А откуда же у тебя, – сказал префект, – эти денарии?”. Отвечал ему Малх: “В доме отца моего взял я их”. Тогда префект спросил: “А где отец твой?”. И Малх назвал своих родителей, но никто не знал их. Тут префект сказал: “Расскажи-ка нам, откуда у тебя эти монеты. Ведь они времени Деция, который умер уже давно. Ну, а поскольку ясно, что ты пришел, чтобы посмеяться над мудрейшими из жителей Эфеса, то будешь ты подвергаться пыткам до тех пор, пока не расскажешь всей правды”. Расстроенный Малх, с удивлением и плача, молвил: “Одно лишь прошу вас, если позволите, сказать мне. Где сейчас находится император Деций, преследовавший христиан этого города?”. И отвечал ему Марин епископ: “Нет его в граде сем, возлюбленный сыне, вспомнивший времена Дециевы; погребен он в могиле уж много лет назад”.
9. Услышав это, Малх, повернувшись к епископу, сказал: “Я думал, что с братьями своими я проспал одну только ночь; но, как теперь понимаю, много лет протекло за то время, пока мы почивали. И ныне пробудил меня с братьями Господь, дабы познал я тот век, в котором совершится воскресение мертвых. Следуйте же за мной, и покажу я вам братьев моих, пробудившихся со мною вместе”. Тогда изумленный епископ с префектом и всем народом последовал за Малхом, и пришли они к пещере. Когда же Малх поведал братьям о том, что случилось с ним в городе, вошел епископ и разыскал ларец, запечатанный двумя серебряными печатями. Выйдя наружу, он подозвал все множество народа во главе с префектом, снял печати и обнаружил внутри две свинцовые таблички, на которых были записаны все страдания их, о коих мы выше поведали, и узнали тогда все, что правду говорил им Малх.
10. Вошедшие же обнаружили блаженных мучеников сидящими в углу пещеры, и были лица их словно розы цветущие и, как солнце, добродетелью сияющие. И никакого повреждения не претерпели ни одеяния, ни тела их. Епископ же Марин со префектом пали к ногам их и поклонились им, и все люди восславили Бога, явившего столь великое чудо рабам Своим. Святые же поведали епископу и всему народу, что произошло с ними во времена Деция. Епископ с префектом отправили посланников к императору Феодосию, поручив сказать ему так: “Поспешай как можно скорее, ибо сможешь ты, если пожелаешь, узреть великое чудо, явленное по дарованию Господню в твое правление. Если придешь, узнаешь, сколь пользительна надежда на воскресение, согласно ручательству евангельских обетований”.
11. Услышав это, император Феодосий встал, возликовал и, простерев руки свои к Богу, промолвил: “Благодарю Тебя, Господи Иисусе Христе, солнце справедливости, что удостоил светом правды Своей расточить тьму смертную; благодарю Тебя, что не позволил укрыть мраком страшным светильник исповедания моего и утверждений моих”. Сказав это, он взобрался на коня и со всею поспешностью прибыл в Эфес. Епископ же с префектом и со всем множеством горожан вышли навстречу императору. Когда все они собрались, вышли к августу и святые мученики, и соделались лики их добродетелью, как солнце, сверкающи. Сошел тогда с коня август и поклонился им, славя Господа Бога. Поднявшись же, расцеловал он их и плакал над каждым, говоря: “Вижу я лики ваши, словно бы зрю Господа моего Иисуса Христа, вызвавшего Лазаря из гробницы, и безмерно благодарю я Его, что не лишил Он меня надежды на воскресение”.
12. Максимиан же ответствовал: “Знай, император, что ради укрепления твоей веры Господь повелел нам пробудиться. Так что пусть об этом узнают незамедлительно и верующие в Него, о том, как совершилось воскресение из мертвых, ибо ты видишь, как мы, по воскрешении, разговариваем с тобой и рассказываем о великих чудесах Божиих”. И, поговорив с ним о многом другом, он снова распростерлись на земле и уснули, предав души свои Царю бессмертному и Богу всемогущему. Выслушав все это, пал император на тела их и, рыдая, целовал их и, взяв одежды свои, возложил их на них, приказав сделать золотые гробницы, в которые надлежало положить сии тела. Но в эту же ночь явились к нему святые и сказали: “Не делай этого, но оставь нас на земле: с нее вновь подымет нас Господь в великий день воскресения всякой плоти”. Тогда император соорудил над ними базилику великую и устроил при ней приют для бедняков, приказав кормить их за общественный счет. Когда же в Эфес собрались и другие епископы, отпраздновал он праздник сих святых. И все славили Бога, Коему в Троице совершенной честь и слава во веки веков. Аминь.
Конец страстей семи святых мучеников в Эфесе почивших, переведенных на латынь епископом Григорием, в изложении Иоанна Сирийца, день памяти которых 6 календы августа3.
* * *
1Перевод с латинского сделан по изданию: Gregorii Turonenis Opera. Pars II. Miracula et opera minora. Hannoverae, 1885. – P. 847–853. Святитель Григорий, епископ Турский (ок. 538 – ок. 594) – один из самых известных французских хронистов (в частности, автор обширной “Церковной истории франков”). Кай Мессий Квинт Траян Деций (или Декий, годы правления 249–251 по Р. Х.) – римский император, инициатор государственных гонений на древнюю Церковь. – Ред. Перевод. М. А. Тимофеев, 1998
2Феодосий II Младший (годы правления 408–450 по Р. Х.) – император Восточной Римской империи; при нем светские власти, как правило, не вмешивались в дела Церкви. – Ред.
36 календы августа – 27 июля; в современном Православном месяцеслове память семи отроков, иже во Ефесе, празднуется 4 (17) августа. – Пер.
Источник: Григорий Турский, свт. Страдания семи святых мучеников, в Эфесе почивших (Пер. с лат.: М.А. Тимофеев) // Альфа и Омега. 1998. № 3. С. 175-180.
1. …слова наших… – Под «нашими» Григорий Турский имеет в виду галло–римскую знать, к которой Григорий и сам принадлежал, отличавшуюся от остальной массы населения Галлии своей образованностью. Подобное выражение встречается к в его сочинении «О чудесах св. Мартина» (II, 1 // MGH.SRM. Т. 1. Р. 609).
2. …я католик. – Употребляемые Григорием Турским термины«cathoticus» («католик»)‑и «fides catholica», «lex catholica» — «католическое вероисповедание», иногда «religio nostra» — «наша вера» б его время еще не имели того канонически устойчивого и оформленного содержания, которое они приобрели позднее, к моменту разделения церквей в XI в. на западную — римско–католическую и восточную — византийско–православную. Во времена Григория слово catholicus означало «сторонник учения, признанного вселенскими соборами» или «православный, исповедовавший истинную веру». Католическое вероисповедание противопоставлялось широко распространенному тогда течению в христианстве — арианству (по имени основателя учения Ария), осужденному Никейским вселенским собором (325) н признанному ересью. Арианство в V — VI вв. особенно было распространено среди германских племен — готов, бургундов, лангобардов. Григорий на протяжении всей книги последовательно противопоставляет свои взгляды католика взглядам еретиков–ариан. Острота этой борьбы обусловливалась еще и тем, что она велась не только на чисто религиозной почве, но и переплеталась с военно–политической борьбой исповедовавших католическую веру меровингсккх королей с готали и бургундами, которые в массе своей приняли арианство.
3. …что было установлено 318 епископами в Никее. – В 325 г. н. э. в Никее (Малая Азия) заседал первый Вселенский собор епископов христианской церкви Римской империи, созванный императором Константином в целях борьбы с арианством. Никейский собор объявил арианство ересью и выработал так называемый «символ веры», в котором было кратко сформулировано вероучение ортодоксальной христианской церкви. По приказанию императора исповедание «символа веры» было признано обязательным для всех христиан.
4. …«И увидите мерзость запустения, стоящую на месте святом». – Мф., 24, 15.
5. …«О дне же том или часе никто не знает… но только Отец». – Мк., 13, 32.
6. …«И буду им Отцом, и они будут Мне сынами». – 2 Кор., 6, 18.
7. Евсевий Кесарийский (264–340) — видный римский историк церкви, написавший «Церковную историю» в десяти книгах, где последовательно была изложена официальная история христианской церкви, и «Хронику», в которой дан краткий обзор событий всемирной истории, доведенной до 20–х годов IV в. Григорий Турский пользовался «Церковной историей» Евсевия в латинском переводе с продолжением историка Руфина (III в.). Греческого языка Григории Турский не знал.
8. Иероним Блаженный (ок. 348–420)‑богослов, переводчик «Хроники» Евсевия и Библии с греческого на латинский язык. Григории Турский ссылается здесь на «Хронику» Иеронима, которая при переводе была дополнена и расширена Иеронимом с двадцатого года правления императора Константина (с 306 по 337) до смерти императора Валента (378).
9. Орозий Павел (род. ок. 380, год смерти неизвестен) — римский историк, написавший «Семь книг истории против язычников» — своеобразный очерк всемирной истории от «сотворения мира» до 417 г. В этом сочинении дается периодизация истории по «мировым царствам». Все исторические события рассматриваются автором с точки зрения торжества христианства и неизбежности гибели язычества. Труд Орозия был своего рода руководством по всемирной истории в течение всего средневековья.
10. Викторий — родом из Аквитании. В 457 г. он составил пасхальный календарь (canon paschalis), введенный во всей Галлии со времени собора в Орлеане в 541 г.
11. …«Душою живою». – 1 Кор., 15, 45.
12. …«без пятна и порока»… – Еф., 3, 27.
13. …омытую из–за пятна, на кресте простертую из–за порока. – Предполагается, что «пятно» и «порок» относятся к человеку после грехопадения.
14. …радостей рая… – В подлиннике: atnoena paradisi; ср. евр. eden — «нега, сладость, наслаждение» — для обозначения рая (Эдем),
15. …бoг милостиво принял жертву от одного [Авеля], другой [Каин]… возмутился… – По библейскому сказанию, Авель посвятил богу первородных ягнят от стада своего. Бог благосклонно принял дары Авеля, а на подношения Канна (плоды земли) даже не посмотрел, но сказал Каину, когда тот этим огорчился, что если он будет творить добро, жертва его будет принята, если же будет творить зло, у порога его станет грех. Каин не внял предостережению бога и, снедаемый завистью, коварно убил Авеля, за что был проклят богом. (См.: Быт., 4, 3–12).
16. …«И ходил Енох перед Богом… Бог взял его.» ‑ Быт., 5. 24.
17. …называвшейся прежде Хеврон, как ясно сказано в книге Иисуса Навина. – Еще ранее Хеврон назывался Кириаф–Арба. См.: Нав., 14, 15.
18. …рассеялся род человеческий по всей земле. – Ср.; Быт., 9, 19.
19. …он первым стал изобретателем всякого волшебства и идолопоклонства. – Ср.: Августин. О граде божием (21, 14), где такими же словами характеризуется Зороастр (грецизированное имя библейского Хуша, персидское имя — Заратуштра). Считают, что он был изобретателем искусства магии. (См.: Sanctus Aureliiis Augustinus episcopus. De civitate dei. Lipsiae. 1863. Т. 2. Р. 452).
20. …«живая звезда». – Ср.: (Псевдо) Климент. Recognitiones: «Отсюда и имя после смерти его — Зороастр, то есть «живая звезда“» (IV, 27 // PG. Т. 1. Col. 1327).
21. …что значит смешение… – Ср.: Августин. О граде божием (16, § 4), где Вавилон переводится словом «смешение» (II, 6 // Ор. cit. P. 111–112).
22. …повествует об этом городе Орозий в своей «Истории».., – См.: Orosius P. Historiarum adversum paganos libri VII. Vindobonae, 1882, P. 58. См. также прим. 9 к кн. I.
23. Локоть — старинная линейная мера, равная 0,5 м.
24. Один стадий имеет пять арипенн, – Стадий — греческая мера длины, равная 185 м. Арипенн — квадратная мера, здесь означает меру длины около 120 шагов.
25. …город все же был побежден и покорен. – Свободное наложение отрывка из Орозия, который сообщает следующее: «И однако тот великий Вавилон, который был основан первым после обновления рода человеческого, теперь почти так же мгновенно был побежден, взят и повержен» (II, 6, § 11; Р. 97).
26. В это время царствовал Нин… – Эти сведения, как и некоторые другие из рассказа седьмой и восьмой глав, заимствованы из «Хроники» Евсевия — Иеронима. (PG.T. 19. Col. 134. Cap. 14).
27. …пророк Иона определяет его протяженность… – См.: Иона, 3, 3.
28. …заменив жертву его… – Согласно библейскому сказанию, Авраам по воле бога должен был принести в жертву своего любимого сына Исаака. Но когда Авраам занес нож для удара, то бог через ангела остановил его руку и благословил его за преданность ему. В это время заблудившийся баран запутался рогами в терниях. Авраам принес его в жертву богу вместо Исаака. (См.: Быт.. 2, 13).
29. …« Авраам, рад был увидеть день Мой, и увидел и возрадовался». – Ин., 8, 56.
30. Север в своей «Хронике» рассказывает — Север Сульпиций (365–425) — пресвитер из Аквитании, написавший краткий очерк истории от сотворения мира до своего времени (Chronica libri II // CSEL. Т. 1). Он написал также биографию Мартина Турского (CSEL. Т. 1). В «Хронике» Сульпиция Севера этого рассказа нет; вероятно. Григорий ошибся.
31. …«Обрежьте себя… с сердца вашего… иных богов»… – Иер„ 4, 4; 35. 15.
32. …«Всякий… не входит в святилище. Мое». – Иез., 44, 9.
33. …прибавил к имени Аврама один слог… – См.: Быт., 17, 5. Аврам, которому когда–то дали имя в честь одного из многочисленных месопотамских богов, решил изменить его в знак отказа от языческого прошлого и назвался Авраамом, что значит «отец множества народов». (См.: Косидовский З. Библейские сказания. М., 1966. С. 50).
34. Первый — Исав… продал первородство свое… – См.: Быт., 25, 29–34. Имеется в виду право наследования по старшинству.
35. Иов… прожил еще 170 лет… – Согласно книге Иова, он прожил 140 лет. (См.: Иов.. 42, 16). У Григория в подсчете ошибка.
36. …«Иакова я возлюбил, а Исава возненавидел». – Рим.. 9, 13. Ср.; Мал., 1, 2.
37. …Иаков после борьбы с ангелом был назван Израилем… – Согласно Библии, Иаков боролся не с ангелом, а с богом. Израиль — значит «боровшийся с богом». (См.; Быт., 32, 28).
38. …другой город Вавилония… – Это старый Каир.
39. …где Иосиф построил амбары… – Вероятно, Григорий имел в виду египетские пирамиды, которые в древности часто принимались за кладовые. В свое время были весьма популярна версия, будто пирамиды построил библейский Иосиф. Легенда о «житницах Иосифа» долго бытовала. В венецианском соборе св. Марка пирамиды так и изображены — в виде огромных амбаров с окошечками. (См.: Бабенко В., Гаков В. Четыре истории пирамид // Наука и религия. 1985. № 10).
40. …река Нил, беря начало на востоке, текла на запад… – Григорий путает Восток и Запад. В древности полагали, что Нил имел свои истоки в Индии.
41. …город Клисма. – Этот город упоминается Птолемеем, Лукианом и другими древними авторами; теперь город Колсум близ Суэца. (См.: Jacobs A. Geografie de Gregoire de Tours el de Fredegaire. P., 1862. P. 412),
42. …«И услышал фараон… и пустился преследовать их». – Ср.: Исх.. 14, 4. Григорий приводит это место не дословно.
43. …их… окружала со всех сторон вода наподобие стены. – Ср.: Исх., 14, 22.
44. …сохранились борозды от колесниц. – Сведения о следах от колесниц Григорий позаимствовал у Орозия (I, 10, § 17; Р. 58).
45. …«Разделивший Чермное море в разделения»… – Пс., 135, 13.
46. Эти разделения нам следует понимать не в буквальном, а в духовном смысле… – О символико–аллегорическом понимании отдельных мест Библии отцами церкви см.: Бычков В. В. Эстетика поздней античности. М., 1981. Гл. 4.
47. …oт всякой плотской скверны — Ср.: 2 Кор., 7, 1.
48. …«Пусть они обратятся и расположатся станом… напротив Ваал–Цефона». ‑ Ср.: Исх., 14, 2. Цитируется Григорием не дословно.
49. …«отцы наши… все крестились… в облаке и в море». – Ср.: 1 Кор., 10, 1, 2. Цитируется Григорием не дословно. Слова из этого отрывка встречаются только в рукописи C1,3. В использованных нами изданиях «Истории франков» этих слов нет.
50. …oт рождения Авраама — Отсюда до гл. 19 многое заимствовано из «Хроники» Евсевия — Иеронима.
51. …получив закон… – Имеется в виду пятикнижие Моисея; Бытие, Исход. Левит Числа, Второзаконие.
52. …землю обетованную. – Т. е. Иудею.
53. …«и после тебя не будет». – Ср.: 3 Цар., 3, 11, 12.
54. … а суде его, который он вершил над двумя женщинами, спорившими о ребенке, – Согласно Библии, царь Соломон мудро решил необычное дело двух женщин, споривших о ребенке, утверждавших свое право на материнство. Царь предложил им рассечь ребенка надвое и взять по половине. Тогда та, которая обвиняла вторую в подмене своего мертвого ребенка на ее живого, воскликнула: «Отдайте ей этого ребенка живого и не умерщвляйте его!», Вторая же сказала спокойно: «Пусть же не будет ни мне, ни тебе. Рубите!». Выслушав их, царь указал на женщину, умолявшую спасти жизнь ребенку, и сказал: «Отдайте этой живое дитя и не умерщвляйте его: она — его мать». (См.: 3 Цар., 3, 17–28).
55. …а он был построен на седьмом году царствования Соломона… как об этом свидетельствуют книги Царств. – См.: Библия. Четыре книги Царств. В 3 кн. Царств (6, 1) сказано, что Соломон начал строить храм в четвертый год своего царствования, а закончил на одиннадцатом году, а не на седьмой, как у Григория.
56. Ровоам – сын библейского царя Соломона. (См.; 3 Цар„ 12).
57. …пророк Даниил, уцелевший среди голодных львов, и три отрока, которые уцелели в огне, покрытые росой. – Согласно Библии, пророк Даниил за то, что он молился своему богу, находясь в плену у вавилонян, был брошен в львиный ров, но остался живым, ибо ангел господень заградил пасть львам. Также были спасены и три отрока — Седрах, Мисах и Авденах, брошенные по приказу царя Навуходоносора в раскаленную печь за то, что они отказались поклоняться золотому истукану. (См.: Дан., 6, 1–22; 3, 14–93).
58. …эти 14 поколений насчитывают 390 лет. – Как замечает Р. Бухнер (Т. 1. С. 25. Прим. 1), цифра 390 не точна ни здесь, ни в конце четвертой книги (Гл. 51).
59. …«истинно свободны будете». – Ин., 8. 36.
60. …«напрасно трудятся строящие его». – Пс., 126, 1.
61. …мы расскажем об остальных царствах.. – Этот рассказ заимствован из «Хроники» Евсевия — Иеронима. Упоминаемые Григорием имена н время часто не соответствуют сведениям Иеронима.
62. …у египтян же было шестнадцатое правление, которое они на своем языке называли династией– — «Династия» — слово греческое, а не египетское.
63. …седьмым царем был Троп… – Написание Троп — неправильное, надо Триоп; у Евсевия — Иеронима: Триоп (Triopas. Col 213).
64. …царь Агатад… – Также неправильное написание, надо Аскатад; у Евсевия — Иеронима; Аскатад (Ascatades. Col. 140).
65. …царь Сильвий, по счету пятый… – Пятым царем у римлян был Тарквиний Древний.
66. После этих царей первым императором был Юлий Цезарь… – Григорий строит свой рассказ нелогично, минуя последнего римского царя и период республики. Так же ведет рассказ и Иероним (Chron. 1. Cap. 42–49).
67. …На девятнадцатом году царствования Октавиана Августа… был основан в Галлии Лион … – Ошибка, так как Лион был основан уже в 43 г. до н. э. Эта ошибка восходит к Евсевию — Иерониму (Col. 525–526).
68. …родился… Иисус Христос. – Григорий Турский сообщает это на основании «Хроники» Евсевия — Иеронима (Col. 525).
69. Ирод же… велел убить всех младенцев… – Так называемое «избиение младенцев» авторы Евангелий приписывают Ироду I Великому, царю Иудеи (с 40 по 4 г. до н. э.).
70. …как свидетельствуют донесения Пилата к императору Тиберию… – Понтий Пилат (год рождения и смерти неизвестен) — римский прокуратор (наместник) Иудеи (с 26 по 36 г.) Согласно христианской легенде. Пилат утвердил смертный приговор Иисусу Христу. Донесения Пилата, адресованные императору Клавдию Тиберию, считаются раннехристианской фальшивкой, возможно конца I в. Об одном из донесений сообщается в «Хронике» Евсевия — Иеронима (Col. 537–538). Тиберий Клавдий Нерон — римский император (с 14 по 37).
71. Передают, что апостол Иаков… дал обет… – См.: Иероним. О знаменитых мужах (Гл. 2). Отсюда Григорий почерпнул эти сведения. Иероним эту историю, как он сам сообщает, заимствовал из Евангелия, написанного по–еврейски, переведенного им на греческий и латинский языки. (См.: Hieronymus presbyter. De viris inlustribus. Freiburg; Leipzig. 1895. P–7–8).
72. …насчитывается 668 лет. – Эти сведения и сведения следующих глав (до гл. 32) заимствованы из Орозия, Руфина и «Хроники» Иеронима.
73. …он наложил на себя руки. – О самоубийстве Пилата сообщают: Евсевий в «Церковной истории» (II, 7), Иероним в «Хронике» (Col. 537–538) и Орозий в «Семя книгах истории против язычников» (VII, 5, § 8. 9; Р. 447).
74. Многие считают его манихеем… – Это утверждение неправдоподобно. Манихейство–восточная дуалистическая религия, созданная уроженцем Месопотамии Мани и сочетавшая в себе черты христианства, гностицизма, зороастризма и буддизма; впервые распространилась в III в. н. э. Манихейство, в сущности, приравнивало этический порядок к космическому, рассматривая мир как борьбу двух начал — свете и тьмы, добра и зла.
75. …«которых кровь Пилат смешал с жертвами их». – Лк., 13, 1.
76. …он… собственной рукой порешил себя. – По мнению Бухнера (Т. 1. С. 31. Прим. 3) Григории путает здесь данные о смерти Ирода Агриппы с известием о смерти Ирода Великого. Агриппа Ирод (10–44) — царь иудейский, внук Ирода I Великого. При императоре Клавдии (с 41 по 54) он объединил э своих руках все царства Ирода I Великого. Именно к этому Ироду, по рассказам евангелиста Луки, Пилат послал Иисуса перед осуждением.
77. …в Рим пришел блаженный апостол Петр… – Для компиляции этой главы Григорий воспользовался и «Хроникой» Иеронима (Col. 539), и сочинением Орозия «Семь книг истории против язычников» CVIII, 6, § 2. 8; Р. 431–563).
78. Был же с ним и Симон Маг… – О Симоне Маге (Волхве) повествует «Церковная история» Евсевия (II, 13, 14). Симон — легендарная личность в церковной истории; он, по преданию церкви, просил апостолов продать ему дар творить чудеса. Евсевий в своей «Церковной истории» приводит письмо Юстина императору Антонину Пию (II в.), в котором Юстин сетует на то, что в Риме принимаются и удостаиваются почестей люди, выдававшие себя за богов. «В правление кесаря Клавдия, – пишет Юстин. – некто Симон, родом самарянин, показал в царствующем вашем городе Риме опыты волшебного искусства и за это признан был богом, и как бог почтен у вас статуею… Почти все самаряне, некоторые же из других народов, признают его за верховное божество и поклоняются ему». (Евсевий Памфил. Церковная история. СПб., 1858. С. 74–76). О Юстине см. прим. 87 к кн. I.
79. Этот Cuмон был отвергнут… Петром и Павлом. – См.: «Деяния апостолов» (8, 14) где сказано, что Петр и Иоанн (а не Павел) отвергли Симона
80. Сам же Нерон… покончил с собой… – В 68 г. против Нерона восстали преторианцы. Нерон бежал из Рима. Последние часы он провел в вилле одного из своих вольноотпущенников, находящейся на четвертой миле от Рима, где, так как сенат объявил Нерона врагом, он с помощью своего советника покончил с собой. (См.; Светоний. Жизнь двенадцати цезарей. М., 1964. Кн. 6. Гл. 48–49).
81. В это же время… – Эта глава (26) скомпилирована из отдельных мест «Церковной истории» Евсевня, «Хроники» Иеронима и сочинения Орозия.
82. …xpaм был сожжен, u шестьсот тысяч иудеев погибло… – Храм в Иерусалиме был разрушен в 70 г. н. в., во время Иудейской войны. В «Хронике» Евсевия — Иеронима сообщается, что после того как Тит Флавий Веспасиан захватил Иудею и разрушил Иерусалим, он умертвил 600 тысяч человек (Col. 545–546).
83. … «Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду». – Ин., 21. 22.
84. …от Элия Адриана, преемника Домициана… – Публий Элий Адриан был третьим преемником Домициана.
85. …он восстановил город. – Адриан в 123 г. попытался построить на месте разрушенного Иерусалима город Элию Капитолину, на месте же разрушенного Иерусалимского храма возвести храм Юпитера Капитолийского. Эти мероприятия вызвали восстания в Иудее, продолжавшиеся с 132 по 135 г.
86. …безумная ересь Маркиона и Валентина… – Маркион и Валентин (сер. II в.) — представители гностицизма в христианстве. Христианские гностики пытались совместить религиозное учение о спасении с представлениями греко–римской и восточной мистической философии и тем придать более универсальный характер своей религии. Они отвергали весь Ветхий завет и евангельский миф о Христе как богочеловеке. (См.: Ринович А. Б. О раннем христианстве. М., 1959 С. 308–309).
87. …и философ Юстин… – Юстин, прозванный философом и мучеником, жил и писал в середине II в. Кроме апологетических произведений, Юстин написал ряд трактатов, направленных против еретиков.
88. …был сожжен на костре… блаженнейший Поликарп… – См. «Хронику» Иеронима (Со). 551). О гонениях на христиан в Азии писал Евсевнй в своей «Церковной истории» (IV, 15). Он подробно рассказывает о том, как Поликарп при императоре Вере в г. Смирне принял вместе с другими христианами мученическую смерть.
89. Но и в Галлии… – Особенно жестокие гонения на христиан была в городах Галлии — Вьенне и Лионе. О страданиях галльских мучеников есть сведения у Евсевия в «Церковной истории» (V. 1).
90. После Иренея пострадали и 48 мучеников. – Эти мученики подверглись казни не после Иренея, а до него; их имена Григорий сообщает в книге «О славе мучеников» (I, 48 // MGH.SRM. Т. 1. Р. 521).
91. При императоре Деции гонения на христиан усилились… – Деций Гай Мессий (с 249 по 251) стремился восстановить старую римскую религию. При нем были первые, общие для всей империи, гонения на христиан (250), во время которых погибло большое количество сторонников новой религии.
92. Валентиниан и Новациан… нападали на нашу веру. – Неверно, Валентин, а не Валентиниан, который был его последователем. Григорий здесь ошибочно объединяет Валентина, проповедовавшего в середине II в. в Александрии и Риме, с Новацианом, римским пресвитером, жившим при императоре Деции (III в.).
93. «…первым и великим епископом в городе Тулузе был святой Сатурнин». – Эти слова заимствованы из второй главы «Истории страдания св.Сатурнина». (См.: Acta martyrum / Ed. A. Ruinart. Vindelci. S. а. Т. 1. Р. 30).
94. «…время моего отшествия настало». – 2 Тим., 4, 6.
95. А кто–то из учеников.. – Это Урсин, о котором Григорий рассказывает в книге «О славе исповедников» (Гл. 79 // MGH.SRM. Т. 1. Р. 796–797).
96. …в то время сенаторы… – Титул сенатора в VI в. в знатных галло–римских семьях был фактически наследственным.
97. …«Мытари и блудницы вперед вас идут а Царство Божие». – Мф., 21, 31,
98. …из рода Вектия Эпагата, который, как мы упоминали – См. кн. I, гл. 29.
99. …Валериан и Галлиен… – Публий Лициний Валериан (с 253 по 260) — римский император. Публий Лициний Эгнаций Галлиен (с 253 по 268) — сын Валериана, его соправитель. Валериан был сторонником староримского культа, при нем в 257 г. начались новые гонения на христиан, во время которых в Африке погиб один из крупнейших христианских деятелей того времени — карфагенский епископ Киприан.
100. …вождь алеманнов Хрок… – Здесь рассказ о Хроке у Григория основан на легенде. В действительности Хрок жил в начале IV в. Как свидетельствует Аврелий Виктор. (См.: Aurelius Victor. Epitome de Caesaribus. Lipsiae, 1961. Lib. 41. Cap. 3), Хрок, вождь алеманнов, сопровождал Констанция в Великобританию и помог ему завладеть властью после смерти его отца (Константина). По Фредегару (II 60// MGH.SRM. Т. 2. Р. 84), Хрок — вождь вандалов (V в.). Его рассказ несколько отличен от рассказа Григория, но тоже носит легендарный характер. Видимо, как замечает Моно, Легенда о Хроке переплелась с легендой об Аттиле. Как и Аттила, Хрок у Фредегара переходит Рейн, разрушает Мец, затем устремляется в Галлию, проходит ее, все круша на своем пути. Описание же гибели Хрока в Арле у Фредегара и Григория отличается только деталями: Фредегар называет имя солдата (Марий), который убил Хрока, Григорий этого не делает. (См.: Monod С. Etudes critiques sur les sources de I’histoire merovingienne. P., 1872. P. 95).
101. …храм… Вассо–Галате… – Имеется в виду храм бога Меркурия, который находился в окрестностях Клермона. Вассо–Галате (Vasso–Galelis или Vasso–Galate) — епитет Меркурия, образованный из двух кельтских слов: Вассо — это кельтское имя, значение которого неизвестно; галаты — название самих кельтов.
102. …в пещере горы около Манда… – Имеется в виду гора Мима, расположенная к югу от города Манда (деп. Лозер).
103. При Диоклетиане — Эта глава (35) и следующие, вплоть до 41, основаны на «Хронике» Евсевия — Иеронима (Col. 585–598). Нумерация римских императоров также заимствована оттуда. Диоклетиан — римский император (с 284 по 305), уделял большое внимание традиционному римскому культу. В 303 и 304 гг. были объявлены четыре эдикта против христиан. Это были самые жестокие гонения на христиан.
104. …епископ… Квирин… претерпел мучения… – Рассказ о мученике Квирине заимствован из «Хроники» Евсевия — Иеронима (Col. 585–586).
105. …церкви, возвращен был мир… – Константин I Великий был сторонником веротерпимости. В 313 г. в Милане он и Лнциний (соправитель Константина) совместно опубликовали распоряжение (Миланский эдикт) о свободном исповедания христианства.
106. …в городе Сабарии… родился… Мартин… – Мартин Турский (336–397) — епископ города Тура, национальный святой Франции; родился в Сабарии (городе римской провинции Паннонии, воспитывался в Павии (в Италии), позднее переселился в Галлию. В 361 г. он основал близ Пуатье первый правильно организованный монастырь на Западе. Затем, по настоянию жителей Тура, принял епископскую кафедру в этом городе. Обращая язычников, Мартин разбивал их идолы, срубал священные деревья, строил церкви и монастыри. Мартин жил сначала в келье, потом построил себе хижину на берегу Луары: вскоре здесь возник знаменитый монастырь Мармутье (первоначально Maius monasterium — Великий монастырь). Для написания этой главы (36) и главы о Мартине (48) Григорий использовал сочинение Сульпиция Севера (ученика Мартина) «Житие св. Мартина» (Р. 109–137).
107. …их подозревали в заговоре против него. – Об этом рассказывает Сидоний Аполлинарий в своих «Письмах» (V, 8 // MGH.Aucl. antiquis. Т. 8. Р. 83–84). О том, что Константин умертвил свою жену Фаусту, сообщает и Иероним (Col. 588).
108. …пресвитер Ювенк по просьбе упомянутого императора переложил Евангелие стихами. – Испанский пресвитер (330). Его евангельская история, написанная латинским гекзаметром, сохранилась до наших дней. О нем сообщает и Иероним (Col. 587–588), но не говорит, что Ювенк написал это Евангелие по просьбе императора Константина.
109. При Константе жил Иаков нисибийский… – Ошибка. Иаков жил при Констанции II (с 337 по 361). См. «Хронику» Евсевия — Иеронима (Col. 590).
110. …молитвы которого… отогнали от его города множество несчастий. – Имеется в виду Нисибис, город в Месопотамии, который был освобожден от вражеского войска персами.
111. На девятнадцатом году правления Константина Младшего… – Здесь Григорий допустил ошибку, потому что Константин II был убит на четвертом году (340) своего правления. Григорий путает Константина II с его братом Констанцием.
112. …преставился отшельник Антоний. – Иероним сообщает, что монах Антоний жил 105 лет и его смерть падает на девятнадцатый год правления Констанция, а не Константина Младшего, как пишет Григорий (Соl. 593–594).
113. …Иларий… написал книги… – Иларий (Гиларий) (род. ок. 320) — один из отцов западной церкви, автор полемических сочинений, направленных против арианства. Одно из них — «О вере», известное под названием «О троице». Об арианстве см.. прим. 2. к кн. 1.
114. …и о нем можно прочесть, что воскрешал он мертвых. – О том, что Иларий якобы воскрешал мертвых, пишет и Фортунат в «Житии св. Илария» (MGH. Auct. antiquis. Т. 4. Pars post. P. 5).
115. …oставив в Риме сына Урбана. – Эта глава (40) заимствована из «Хроники» Евсевия — Иеронима (Col, 595–596). Иероннм говорит о сыне Мелании, городском преторе (рrаetorе urbano). Слово urbano Григорий принял за собственное имя — Урбан.
116. Текла — значит «божественная».
117. …приказывал бить палками. – Это зафиксировано в эдикте императора Валента; эдикт имеется в Кодексе Юстина (X, 31).
118. …в жестокой сече перебила uх… – Имеется в виду битва при Андрианополе, в которой римские войска были разбиты восставшими варварами и рабами, а сам император пал на поле сражения (378).
119. …а с этого времени, и дальше – пресвитер Орозий. – Иероним продолжил «Хронику» Евсевия до 379 г. Для описания событий следующих лет Григорий использовал сочинение П. Орозия «Семь книг истории против язычников», доведенное до 417 г.
120. И вот император Грациан… – Содержание глав 42 и 43 заимствовано Григорием из сочинения Орозия «Семь книг истории против язычников». Грациан (с 375 по 383) — сын императора Валентиниана I. При Грациане были изданы строгие законы против язычников и еретиков.
121. …сделал Феодосия своим соправителем– — ‑ После смерти императора Валента в 378 г. Грациан назначил правителем Восточной империи опытного полководца Феодосия, прозванного впоследствии Великим. Феодосий несколько оттеснил готов от Константинополя, но должен был заключить с ними мир. Он стремился во всех областях утвердить никейское учение (см. прим. 3), приверженцем которого являлся. В 394 г. на короткое время Феодосии соединил в своих руках власть над обеими частями Римской империи.
122. …она направилась к епископскому дому. – В подлиннике: domus ecciesiastica или domus ecclesiae — «церковный» или «епископский дом», в котором обычно жили епископ и его клирики.
123. …«He уклоняйтесь друг от друга, чтобы не искушал вас сатана». – 1 Кор., 7, 5.
124. …из дочери императора… – Имеется в виду дочь римского императора Максима I.
125. … в книге его жития. – Имеется в виду сочинение Григория Турского «Житие отцов» (II. 1–4 // MCH. SRM. Т. 1. Р. 669–672).
126. …no имени вполне заслуженному Юст… – Юст от лат. iustus — «справедливый».
127. Вено – выкуп жениха за невесту.
128. …на четвероструйной реке Агнца… – Т. е. в раю. Ср.: Быт.. 2. 10.
129. …в книге о Чудесах. – Имеется в виду сочинение Григория Турского «О славе исповедников» (Гл. 31; Р. 767).
130. Умер… в консульство Аттика и Цезария. – В 397 г., вероятно, 8 ноября. Главный праздник св. Мартина справляется 11 ноября, видимо, в день годовщины его погребения. О Мартине см.: Monceaux P. Saint Martin. P., 1927 (здесь дан полный перевод «Жития св. Мартина» Сульпипия Севера).
131. …в первой книге сочинения о его деяниях. – Имеется в виду сочинение Григория Турского «О чудесах св. Мартина» (1, 4. 5, Р. 590–591).
132. …у вас он воскресил двух умерших, а у нас — одного. – См. «Житие св. Мартина» Сульпиция Севера (Гл. 5, 6; Р. 115–116) и его «Диалоги» (II, 2, § 3–7; Р. 182).
133. …он совершил по смерти… – Это место показывает, какое значение придавали во времена Григория Турского чудесам, якобы совершаемым при телах «святых».
134. …насчитывается 412 лет. – По обычному подсчету комментаторов Григория Турского от распятия Христа до смерти св. Мартина — 445 лет, а не 412. (См., напр.: Бухнер Р. Г. 1. С. 50. Прим. 3).
135. …о царях израильских… – См.: Библия. Четыре книги Царств.
136. Самуил–праведник – последний из судей израильских. Жизнь Самуила описана в первых главах 1 кн. Царств.
137. Финеес – один из сыновей первосвященника Илии. (См.: 1 Цар.. 1, 3; 2, 12–17, 23–36: 4, 11).
138. …при Давиде, прозванном Могучею Дланью… – Давид — второй царь израильский. (См.: 1. 2, 3. Цар.) Давид. – Могучая длань, так объясняет это имя в своей Книге о еврейских именах Иероним. (См.: Liber de nomnibus Hebraicis//Hieronymus Stridonensis. Opera omnia. P., 1609. P. 1147).
139. …пал язычник Голиаф. – См.: 1 Цар., 17.
140. …во времена пророка Елисея… – Елисей — ученик Илии. (См.: 3, 4 Цар.).
141. …историки Евсевий, Север, Иероним и Орозий. – См. прим. 7, 30, 8, 9 к кн. I.
142. …его считали целомудренным. – Из этого места видно, что народ придавал большое значение целомудрию епископа. Только от не запятнанного никаким грехом епископа могла дойти, по мнению народа, его молитва до престола божия. За грехи епископа его могли изгнать из города, как это и случилось с Брикцием.
143. …сменил мирскую одежду… – В подлиннике: vestem mutare — в классической латыни означало «надеть траур»; здесь — сменить мирскую одежду на монашескую, т. е. вести непорочную жизнь, посвятив ее господу. Обычно это делали девушки или вдовы, которые могли и не жить в монастыре.
144. …положил горящие угли в свою одежду… – В подлиннике: byrrum–род одежды из плотной шерсти. Испытание огнем для доказательства своей невиновности в то время было широко распространено.
145. Монлуи – В подлиннике: Laudiacum; ниже (кн. X, га–31) это место названо Mont Laudiacus (гора Лавдиакская), отсюда — Монлуи.
146. …вандалы… устремились в Галлию. – В 406 г.
147. …напали на Испанию. – В 409 г.
148. …свевы… захватившие Галисию. – В 409 г.
149. …чей воин будет победителем… – В подлиннике «воин» передан словом puer — «мальчик, юноша, слуга»; здесь это слово расширило свое значение до понятия «воин, дружинник, боец»; в таком значении оно часто встречается в латинских исторических текстах раннего средневековья. Обычай решать исход боя поединком был распространен среди германских племен; позднее он нашел наиболее яркое выражение в рыцарских турнирах.
150. …на острие меча. – В подлиннике: in ore giadii rueret. Библейское выражение; (См.; Исх., 17, 13; Лк., 21, 24: Нав., 6, 20). Оно встречается в «Истории франков», кроме того, в кн. II, гл. 6 и в кн. VII, гл. 38. Подобное выражение встречается и в памятниках древней русской литературы, где «in ore gladii» дается иногда в буквальном переводе: «уста меча».
151. …скончался король Гундерих… – В 427 или 428 г.
152. власть получил Тразамунд. – Неверно. Наследовал Гундериху его брат Гейзерих (с 428 по 477), а не Тразамунд. Вандалы недолго оставались в Испании. Гейзерих привел вандалов в Северную Африку в 429 г. Тразамунд царствовал в Африке с 496 по 523 г.
153. …начал гонения на христиан… – Здесь Григории имеет в виду христиан–католиков, противополагая их арианам. Вандалы были приверженцами арианской веры.
154. …до самого Танжера… – В подлиннике: Julia Traducta — старое (римское) название Танжера, расположенного в Африке, а не в Испании, как полагал Григорий.
155. …королевство в Африке захватил Гунерих, который был еще более жестоким… – Гунерих был старшим сыном Гейзериха, умершего в 477 г. Гунерих жестоко преследовал католиков.
156. …нашел в пригороде своего города… – В Карфагене.
157. По королевскому эдикту… – Эдикт Гунериха был издан в 483 г. По этому эдикту епископы созывались в Карфаген в февральские календы, т. е. 1 февраля. Об этом событии рассказывается подробно в сочинении Виктора, епископа витского. (См.: Victor episcopus Vilensis. Historia persecutionis Africanae provinciae. Vindobonae, 1881. //CSEL.T. 7. P. 38).
158. …«Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою?» — Мф., 5, 13.
159. …потерять силу ума — В подлиннике: Infatuari — «лишать силы, терять вкус», обыгрывается с фразой: «если же соль потеряет силу» (si sal infatuatum fuerit).
160. …«Кто однажды омылся, тот не имеет нужды мыться вторично». – Ср.: Ин. 13, 10. Цитируется Григорием не дословно.
161. …«для меня жизнь — Христос, и смерть — приобретение». – Флп., 1, 21.
162. …«He бойтесь убивающих тело… и бросить в геенну». – Ср.: Мф., 10, 28. Цитируется Григорием не дословно.
163. …«Бог поругаем не бывает». – Гал., 6. 7.
164. …«…все возможно верующему». – Мк., 9, 23.
165. …Христос — истинная дверь — Ср.: Ин., 10, 1, 7, 9.
166. …«Ибо… откроется в святых». – Рим.. 8, 18.
167. …сами себя подвергли многим скорбям… – Ср.: 1 Тим., 6, 10.
168. Тогда же и солнце затмилось… – 29 мая 485 г.
169. …Гунерих… искусал себя зубами. – Недостоверная легенда.
170. Ему наследовал Хильдерик, по смерти которого… власть получил Гелезимер. – Это не совсем так. Гунерих умер в 484 г., а с 484 по 496 г. правил Гунтамунд, затем до 523 г. – Тразамунд, с 523 по 530 г. – Хильдерик, а до 534 г. – Гелезимер, который кончил жизнь в изгнании в Малой Азии.
171. Его победили римляне Восточной Римской империи, – Гелезимера победил Велисарий, византийский полководец императора Юстиниана. Григорий обычно Восточную Римскую империю (так же как и Западную) называет res publica.
172. …Атанарих начал сильные гонения… – Гонения на христиан были проведены Атанарихом, королем вестготов, в 372 г. Р. Латуш (Т. 1. С. 85, Прим. 15) замечает: «Иероним, из «Хроники“ которого Григорий, возможно, позаимствовал сведения об этих гонениях, датирует их 373 г. …». Говоря об этом, Иероним сообщает, что Атанарих, начав гонения на христиан, очень многих убил и многих, согнав с родных мест, изгнал из Рима. (PG. Т. 19. Col. 595–596).
173. …похоронили возле самой столбовой дорош. – В подлиннике agger publicus — «государственная дорога». По древнеримскому обычаю некрополи располагались вдоль дорог, ведших из города.
174. …мы написали в книге о Чудесах. – Имеется в виду сочинение Григория Турского «О славе исповедников» (Р. 790).
175. …гунны… пришли в город Мец. – Мец — город на северо–востоке Франции. Завоеванный в I в. до н. э. римлянами, был превращен ими в укрепленный пункт. С IV в. н. э. – центр епископата. 7 апреля 451 г. Мец был взят гуннами и разрушен. В начале VI в. был завоеван франками и стал столицей Франкского королевства Австразии.
176. …убивали народ острием меча – В подлиннике: in ore gladii trucidantes. Библейское выражение. См. прим. 16 к кн. II.
177. …о чудесных деяниях которого мы достоверно знаем. – Р. Латуш (Т. 1. С. 88. Прим, 17) к этому месту делает следующее примечание: «Намек на первое «Житие Анниана“», содержащее подробный рассказ об освобождении Орлеана. Это житие опубликовано Б. Крушем (MGH.SRM. Т. 3. Р. 104–117).
178. Аэций Флавий (ок. 395–454) — римский полководец, опекун малолетнего императора Валентиниана III, родом иллириец. В юности он несколько лет прожил в качестве заложника у короля готов Алариха, а затем у гуннов, где он изучил их способы ведения войны. Хорошо зная быт и нравы варваров, Аэций умело использовал варварские племена вестготов, франков и бургундов в борьбе за сохранение северных провинций Западной Римской империи. В 451 г. руководил военными силами римлян и их союзников варваров в знаменитой битве на Каталаунских полях против войск гуннов, предводительствуемых Аттилой.
179. …король готов Теодор — Теодор — король вестготов. Историк Иордан рассказывает, что раньше чем Аттила подошел к городу Орлеану. Теодорид (Теодор) и Аэций укрепили город большими земляными насыпями и стерегли Сангибана, короля аланов, который хотел сдаться Аттиле. (См.: Иордан. О происхождении и деяниях готов. «Getica». М.. I960. С. 104, § 194–195). Рассказ же Григория об участии Анниана в освобождении Орлеана является легендарным.
180. …дойдя до Мавриакской равнины… – В подлиннике: campus Mauriacus (теперь Муаре, деп. Об) — Мавриакское поле или, как у Иордана (С. 104. § 195), campi Catalaunici — Каталаунские поля — равнина в Шампани, к юго–западу от города Труа. Иордан сообщает, что она тянулась на огромное пространство. На Каталаунских полях (Мавриакских) произошло сражение между гуннами, с одной стороны, и римлянами и варварами, с другой. Исход битвы подробно описан Иорданом (§ 197–218); он был победоносным для Аэция, хотя окончательно войска гуннов и не были разгромлены; Аттила приостановил наступление н вернулся за Рейн, затем напал на Италию (С. 302–303. Прям. 504).
181. …обратился в бегство. – В 451 г.
182. …Торисмод быстро отправился в путь, чтобы… захватить трон отца. – То же самое рассказывает Иордан (С. 109, § 215. 216).
183. …Аэций удалил и короля франков. – Имя вождя франков неизвестно.
184. А Торисмод… покорил в войне аланов… – Подобная фраза есть и у Проспера Копенгагенского (V в.) (MGH. Auctor antiquis. Т. 9. Р. 302).
185. …был схвачен братьями и задушен. – Теодорихом и Фридрихом в 453 г. О том, что Торисмод был убит, пишет и Иордан (С. 111, § 228).
186. Ренат Фригерид Профутур — известен нам только по сочинению «История франков» Григория Турского; его работа почти полностью потеряна. Время его жизни относят ко второй половине V в. н. э.
187. после смерти… Гонория Валентиниан… был провозглашен… императором… – Гонорий умер в 423 г. Феодосий II возвел на престол Валентиниана III в 425 г.
188. …тиран Иоанн… – Под словом «тиран» (tyrannus) здесь надо понимать «узурпатор», Иоанн захватил власть и правил с 423 г. по 425 г.
189. …в провинции Скифии… – Под Скифией здесь подразумевается выделенная из Нижней Мезии ее восточная часть называвшаяся Малой Скифией (Добруджа).
190. Доместик (domesticus) — доверенное лицо наиболее высокопоставленных гражданских и военных чиновников. В администрации Римской империи этот чин встречается с IV в. н. э. Позднее, в варварских государствах, понятие «доместик» расширилось. См. прим.. 4 к кн. IV.
191. …он убил Аэция… – В 454 г.
192. …он сам погиб от меча. .. Окцилы… – В 455 г. Другие источники убийцу называют Оптилой или Акцилой.
193. …рассказывается в истории Сульпиция Александра… – История Сульпиция Александра (V в.), так же как и история Рената Фригерида, потеряна и известна нам только по упоминанию Григория Турского.
194. …потеряв всякую надежду удержать власть… – В 388 г.
195. «Франки… устремились в Германию…» — Здесь имеется в виду римская провинция на левом берегу Рейна.
196. …навели страх на жителей. Кёльна. – В подлиннике; colonia Agrippina (или Agrippinensis) — колония Агриппина, латинское название современного Кёльна; получила статус колонии при императоре Клавдии в 50 г. н. э. и названа так в честь его жены Агриппины, матери императора Нерона. (См.: Тацит. Анналы. Л., 1969. Т. 1 Кн. 12. Гл.27).
197. …возле Коленвальда. – В подлиннике: Carbonaria silva (букв. «Угольный лес») — так называли римляне северо–западную часть Арденнского леса, от Самбры до Шельды, между Геннегау и Брабантом. «Угольный лес» упоминается в Салической правде (М., 1950. Гл. 47).
198. …следует ли им идти в область франков… – В подлиннике: in Francia transire deberit (букв. «следует ли им идти во Францию»): под словом Francia здесь надо понимать «область франков», «земля франков» — по правую сторону Рейна.
199. Иовианцы – солдаты римского легиона legio Jovia, получившего название по имени Иовий (Jovius — «происходящий от Юпитера», второе имя императора Диоклетиана) .
200. …об умерщвлении Виктора… – В 389 г.
201. Арбогаст – родом франк, находился на службе у римлян; при императорах Грациане и Феодосии достиг высокого положения; до 384 г. играл значительную роль в политике Западной Римской империи.
202. …посоветовал императору… – Имеется в виду император Валентиниан II. В 392 г. Валентиниан погиб от руки своего военачальника Арбогаста.
203. …были царьками… – В подлиннике: subregolus — «царек, королек».
204. …область бруктеров — Бруктеры — германское племя, жившее в северо–западной Германии, между реками Эмс и Липпе.
205. …область, населенную хамавами… – Хамавы — германское племя, жившее в низовьях Рейна, северо–западнее области бруктеров.
206. …из племени ампсивариев… – Ампсиварии — германское племя, жившее к западу от реки Эмс.
207. …и хаттов… – Хатты — германское племя, жившее в районе нынешнего Гессена.
208. …отправившись в поход… – В 393 г.
209. …Фригерид, о котором мы упоминали выше… – См. кн. II, гл. 8. и прим. 52 к кн. II.
210. «Между тем король аланов Респендиал… отвел свое войско от Рейна…» — Респендиал отвел войско не в 410 г., когда Рим был взят и разграблен готами, как об этом сообщает историк Фригерид, а в 406 г. (См.: Р. Бухнер Т. 1. С. 87. Прим. 6).
211. …приказал своему сыну Констанцию… – Автор путает Констанция III с Константом. Правильнее читать Констант (Consians), ибо ниже: «…вызвал своего сына Константа» («…Constante filio…»).
212. …тиран Константин… – Константин III в 407 в. был провозглашен императором в Британии и правил в Галлии, оспаривая власть у Гонория.
213. …Геронций посадил на трон Максима… – В 409 г.
214. …со дня осады Константина… – Констанций, полководец императора Гонория, осаждал Константина в 411 г,
215. …Иовин присвоил царские знаки отличия… – Иовин — галл, был провозглашен императором в Майнце.
216. …Астерий… получил титул патриция… – Почетный титул патриция получали знатнейшие из императорских наместников в провинции, но его могли получить и другие важные лица.
217. Орозий Павел. – См. прим. 9 к кн. I.
218. «Стилихон… победил франков… и дошел до Пиренеев». – Об этом сообщает и Орозий в сочинении «Семь книг историй против язычников» (VII, 37, § 1; 40, § 3). Стилихон — вандал; полководец и дипломат, состоявший на службе у императоров в Западной Римской империи.
219. …франки пришли из Паннонии… – Малодостоверно. Франки — группа племен западных германцев, населявшая в первые века нашей эры территорию у нижнего течения Рейна. До III в. каждое из этих племен было известно римским писателям под собственным названием: хатты, хамавы, батавы, сугамбры, ампсиварии и др. Как крупная устойчивая этническая группа, образовавшаяся из многих разрозненных племен, она лишь в III в. становится известной под общим названием «франки».
220. …прошли Торингию… – В подлиннике: Thoringiam; такое написание имеют почти все рукописи. Р. Бухнер по этому поводу замечает: «Где искать левобережную Рейнскую Тюрингию, неизвестно» (Т. 1. С. 88. Прим. 5). Видимо, эти подробности о передвижении франков являются легендарными. (См.: Р. Латуш. Т. 1. С. 98. Прим. 26). Чтобы это название левобережной местности не отождествлять с Тюрингией, страной тюрингов (хотя написание Тюрингия у Григория одинаково с упоминаемой местностью — Thoringia), переводим его по традиции словом «Торингия». Является ли это слово искаженным названием области тонгров (Tungri, Tongria) — древней области эбуронов, племени на севере Галлии (Gallia Belgica), как считают некоторые исследователи (Б. Крут, В. Гизебрехт), или же здесь произошло смешение названия тонгров (Tungri) с немецким названием тюрингов (Thuringi), определить трудно. Как замечает Годфрид Курт, область Торингия (Токсандрия) и королевская резиденция франков Диснарг (место не засвидетельствованное), видимо, существовали только в народных преданиях; из этих легенд ничего до нас не дошло, за исключением сухих сведений Григория Турского о генеалогии франкских королей. (См.: Kurth С. Clovis. BruxeHes, 1923. Т. 1. Р. 170).
221. …избрали себе длинноволосых королей… – Только наследникам королевского дома разрешалось отпускать длинные волосы, составлявшие отличительный признак верховного бога германцев Одина (Вотана). Этим род Меровингов приписывал себе божественное происхождение, а франки видели в своих королях потомков богов. В то время как воины племени стригли волосы коротко, наследники с самого детства носили длинные волосы, спускавшиеся на плечи белокурыми прядями. Все Меровинги сохранили (вплоть до исчезновения своей династии) этот знак королевского достоинства. Под названием «длинноволосые короли» Меровинги вошли в историю.
222. В Консульских фастах мы читаем… – Консульские фасты (Consulares) — ежегодные служебные заметки римских консулов, которые в дальнейшем были использованы историками–анналистами.
223. …тогда королем у франков был Хлогион… – О Хлогионе (или Хлодионе, Хлоионе) как исторической личности упоминает и Сидоний Аполлинарий в панегирике императору Майориану (Carm., V, 4, v. 212–213 // MGH. Auct. antiquis. Т. 8. Р. 193). Обращаясь к Майориану, Сидоннй восклицает: «Пока ты воевал, франк Хлогион захватил незащищенные земли атребатов» (на севере Галлии). Из рассказа Григория Турского (II, 9) можно заключить, что Меровингская династия появилась в IV в. Он упоминает три имени из рода Меровингов; Рихимера, его сына Теодомера и Хлогиона. Фредегар в своей «Хронике» пошел дальше: он объявляет Теодомера отцом Хлогиона и добавляет, что Теодомер был пленником комита (начальника отряда) Кастина, возглавлявшего экспедицию против франков в начале V в. Но скорее всего это только предположение Фредегара. Неизвестный автор «Книги истории франков» (VIII в.) называет еще Фарамонда, якобы стоявшего во главе Меровингской династии. Он объявляет его сыном Маркомира и внуком Приама. Но эти данные относятся к области генеалогических ошибок. (См.: Kurth С. Ор cit. р. 171–172).
224. …делали изображения… и поклонялись им… и приносили жертву. – По мнению некоторых исследователей, в вопросе язычества у франков Григории Турский является ненадежным источником. (См.: Бухнер Р. Т. 1. С. 91. Прим. 3).
225. …«Да не будет у тебя никаких других богов кроме Меня… не сотвори и не служи им». – Ср.: Исх., 20, 3–5. Цитируется Григорием не дословно.
226. …«Господу, Богу твоему, поклоняйся… и именем Его клянись». – Ср.: Втор., 6, 13. Цитируется Григорием не дословно.
227. … «Вот боги твои, Израиль, которые вывели тебя из земли египетской». – Исх., 32, 4.
228. Пало из них двадцать четыре тысячи. – Cм.: Исх., 32. 28. Число Григорий взял из IV кн. Моисея (25. 9).
229. …посвятив себя Ваал–Фегору, блудили с дочерьми Моава? – Ваал — имя одного из древневосточных богов, культ которого был широко распространен в Финикии, Сирии и Палестине. В Палестине культ Ваала до VII в. н. э. соперничал с культом древнееврейского бога Яхве. По библейскому сказанию, моавитяне, которые были не в состоянии одолеть израильтян в сражении, решили развратить их и подорвать их силы с помощью моавитских женщин, совершавших обряд богу Ваал–Фегору самым разнузданным образом. В свое храмовое распутство они вовлекли израильтян и склонили их к идолопоклонству. Но Финеес, убив одну чету соблазнителей, положил начало расправе над грешниками. Об этом избиении и упоминает здесь Григорий. (См.: Лев., 25, 1–9).
230. …«и это вменено ему в праведность». – Пс., 105, 31.
231. …«Ибо все боги народов – бесы, Господь же небеса сотворил». – Пс„ 95, 5.
232. …«Идолы язычников — серебро и золото… Подобны им будут — все надеющиеся на них» — Пс. 134. 15, 18.
233. …«Да постыдятся… хвалящиеся идолами своими». – Пс., 96, 5.
234. …«Что за польза от истукана… да убоится пред лицом Его вся земля». – Авв„ 2, 18. 20.
235. …«Боги, которые не сотворили неба и земли, да исчезнут с земли и из–под небес». – Иер„ 10, 11.
236. …«Так говорит Господь… для обитания сотворил ее». – Ис., 45, 18; 42. 8.
237. «Я Господь… не дам славы Моей…. истуканам, которые были от начала ничтожны». – Ис.. 42. 8.
238. …«Есть ли между истуканами языческими — боги, производящие дождь?» – Иер. 14. 22.
239. …«…Сделал это [кузнец]…» – Слова faber, ferravius — «кузнец», имеющиеся в Вульгате, у Григория отсутствуют.
240. ….«…гвоздями и молотками скрепляет — ходить они не могут…» — Иер., 10, 4 и 5.
241. «Я первый, и Я последний»… – Начиная с этих слов и кончая словами: «Не обман ли в правой руке моей?» — кратко и несколько по–иному изложено Григорием по книге пр. Исайи (44, 6–20).
242. Авит — тесть поэта Сидония Аполлинария. Был императором Западной Римской империи с 10 июля 455 г. по 6 октября 456 г.
243. …он был свергнут сенаторами и поставлен епископом… – В 456 г.
244. Авиту наследовал Марциан. – Марциан — император Восточной Римской империи (450–457), императором Западной Римской империи только числился. Умер в 457 г. После него императором стал Майориан (457–461).
245. Эгидий Афраний Сиагрий — магистр конницы; происходил из знатной римском семьи в Восточной Галлии. Став магистром конницы, он действует в интересах империи: в 459 г. защищает Арль от вестготов, в 460 г. сопровождает императора Майориана в Испанию в его экспедиции против вандалов. После убийства Майориана (460) Эгидий, защищая Галлию от вестготов, вынужден был оставить Южную Галлию в руках варваров. Он отступил к Луаре, но вестготы преследовали его до долины Луары. Затем Эгидий одерживает победу под Орлеаном; в этой битве, как упоминает Григорий, мы и встречаем Хильдерика в качестве союзника Эгидия. Эгидий умер в 464 г., после сражения с саксами.
246. Когда Хильдерик был королем над франками… – С 457 по 481 г. Если о Хлогионе и Меровее и о их правлении в истории нет подробных сведений, то о Хильдерике, их последователе из рода Меровся, уже есть сведения, правда, довольно скудные у Григория Турского, заимствованные им из анналов г. Анжера. Григории не говорит, в каком году Хильдерик стал королем в Турне, наследовав рано умершему Меровею. О первых годах правления Хильдерика также нет никаких данных. Впервые в анналах он упоминается в качестве союзника Рима во времена Эгидия (463). Хильдерик принимает участие в сражении под Орлеаном. В 468 г. он становится союзником римского полководца Павла в битве за Анжер. Павел в этой битве с саксами был убит, а Хильдерик вместе с римлянами и франками преследовал саксов до самых их островов. После 468 г. Хильдерик, вождь салическнх франков, исчезает со сцены истории: в анналах больше его имя не встречается. Умер он в Турне в 481 или 482 г. (вероятно, в возрасте 40 лет).
247. …они лишили его королевской власти. – За нарушение Хильдериком прав свободных соплеменников. Власть королей накануне образования варварских королевств из германских племен в значительной мере была еще ограничена нормами военной демократии. Король мог быть лишен власти и изгнан в случае нарушения им прав. (См.: Корсунский А. Р. Образование раннефеодального государства в Западной Европе. М., 1963. С. 27, 35).
248. …отправился в Тюрингию… – Королевство тюрингов (Тюрингия) в начале VI в. занимало обширную территорию между Эльбой и Дунаем. Оно образовалось из смешения ряда германских племен. Следует отличать Тюрингию от Торингии (см. прим. 86 к кн. II). В VI — VIII вв. Тюрингия была покорена франками.
249. …оставив на родине верного ему человека… – Фредегар в «Хронике» (III. 11) называет этого человека Виомадом; некогда он помог Хильдерику и его матери освободиться из плена у гуннов и с тех пор был самым верным человеком Хильдерику. Если верить анонимному автору «Книги истории франков» (9), то пленение Хильдерика случилось в 457 г., когда он наследовал своему отцу. Изгнание Хильдерика и правление Эгидия у франков продолжалось восемь лет. В это время, как сообщает Фредегар (III, 11) и автор «Книги истории франков» (6–7), Виомад делал все, чтобы правление Эгидия было непопулярным, и наконец добился того, что франки согласились на возвращение Хильдерика. В рассказе о Хильдерике Григорий использовал и сказочные мотивы, как, например, о золотом слитке, о женитьбе Хильдерика на Базине, тюрингской королеве. Эти сказочные мотивы мы находим и в «Хронике» Фредегара (III, 11 // MGH.SRM. Т. 2. Р. 95–98).
250. …Хильдерик укрылся у короля Бизина… – Бизин, по Фортунату, – отец Герменефреда и Бертхара и дед Радегунды (MGH. Auct. antiquis. Т. 4. Pars post. P. 38).
251. .Римской империей. – В подлиннике: a re publica. Здесь имеется в виду Западная Римская империя, но не королевство франков.
252. …во время их правления… – Видимо, Григорий имеет в виду Хильдерика и Эгидия. Но, может быть, как предполагает Р. Латуш, множественное число здесь не оправдано; автор, в действительности, хочет сказать: «В то время, когда Хильдерик снова правил франками» (Т. 1. С. 103. Прим. 48).
253. Хлодвиг был великим и могучим воином. – Уже этими похвальными словами Григорий как бы предсказывает славу Хлодвига и выражает свое восхищение им. Фредегар (III, 12; Р. 98) к этим словам, заимствованным у Григория, добавил, что Хлодвиг в отличие от других королей был храбрым, как лев. В Прологе (I) к Салической правде король Хлодвиг назван «стремительным и прекрасным» (С. 87).
254. …епископом был поставлен… – В подлиннике; episcopus ordenatur–ordinatur. Глагол ordinare, который был официальным термином для понятия о назначении должностного лица, стал, кроме того, и термином для обозначения вступления в сан. Когда речь шла об акте епископов, ставивших нового епископа, то в документах IV — V вв. и в сочинении Григория Турского почти всегда употреблялся глагол ordinare — «назначать, ставить, рукополагать» и реже глагол соnsесrаrе — «посвящать». Если говорится и митрополите, что он ordinat episcopum, это значит, что он не только посвящает епископа, выбранного другими епископами, но и сам ставит его епископом. Для назначения епископа необходимо было, с одной стороны, выражение желания народа, с другой — решение епископов провинции. До прихода франков в Галлию решение о выборе епископов всегда принадлежало епископам. Община же могла просить себе епископа, т. е. рекомендовать кандидата. (См.: Фюстель де Куланж Н. Д. История общественного строя древней Франции. СПб., 1901. Т. 3. С. 656).
255. … отрывок uз Павлина. – Кто такой был Павлин, из текста Григория неясно. Возможно, этот отрывок Григорий взял из письма Павлина из Нолы, христианского писателя конца IV — начала V в.
256. …поместил этот потолок. – В подлиннике; camera — обычно означает свод, но здесь, по–видимому, – потолок.
257. …Евфроний стал епископом этою города. – Конец V в.
258. …которые, как нам точно известно… – Об Агриколе и Виталии Григорий Турский повествует в сочинении «О славе мучеников» (Гл. 43 // MGH.SRM. Т. 1 Р 517–518).
259. И вот Хильдерик… – Повествование, посвященное истории франков, прерванное в конце 12 главы, снова возобновлено в 18 главе. Эта глава (18) и следующие не очень связаны между собой; видимо, источником для них служили краткие исторические записи г. Анжера, не дошедшие до нас.
260. …вел войну под Орлеаном… – Григорий не говорит, против кого сражался Хильдерик. По–видимому, речь идет о сражении при Орлеане в 463 г., в котором Эгидий разбил вестготов.
261. …Одоакр с саксами выступил против Анжера. – Саксонские моряки заняли острова на р. Луаре, между Сомюром и Анжером, и оттуда совершали нападения на римлян.
262. …туда… подошел король Хильдерик… был убит Павел… – Хильдерик сражался тогда на римской стороне. Павел был убит, видимо, в сражении против саксов.
263. Еврих… поставил Виктория герцогом… – Герцог (лат. dux) в «варварских королевствах» был выше графа (лат. comes). Герцоги возглавляли военные походы; они управляли более обширными территориями (округами), чем графы (число городов, даваемых герцогу в управление, могло доходить, как показывает это место, до семи. Герцогам принадлежала военная и судебная власть; они собирали налоги для казны. Институт герцогов, как полагают некоторые исследователи, был воспринят вестготами и франками у римлян. Уже со времени Диоклетиана полководцы (duces) перестали быть только военными вождями, они выполняли также и административные функции.
264. …над семью городами. – Это города: Тулуза, Безье, Ним, Агд, Магалон, Лодев, Изес. Они находились в провинции Аквитания Первая.
265. …был побит камнями. – См. сочинение Григория Турского «О славе мучеников» (Гл.44; Р. 518).
266. …Еврих… умер на двадцать седьмом году своего правления. – Неверно. Еврих правил с 466 по 484 г., т. е. только 18 лет.
267. …что называется теперь ризницей… – В подлиннике: quod modo salutatorium dicitur. Salutatorium — первоначально зал для официальных приемов. Затем так была названа экседра (ротонда), соединенная с церковью, в которой обычно находились епископы до начала богослужения и где они принимали прихожан. Иногда такая комната называлась secretarium: теперь — ризница (sacristia); в таком значении это слово встречается у Григория Турского также в кн. VI (гл. 11) и кн. VII (гл. 22). (См.: Du–Cange. Glossarium mediae et infimae Latinitatis. P., 1938. Т. 7. Р. 295).
268. …исчезла как дым. – Выражение заимствовано из «Жития св. Мартина» Сульпиция Севера (Гл. 24. § 8 // CSEL. Т. 1. Р–134).
269. … в епископы рукоположили Сидония… – Сидоний Гай Соллий Аполлинарий (ок. 430–488 или 489) — позднеримский писатель, автор стихотворений, писем и панегириков, интересных не только как литературные произведения, но и как материал для характеристики быта галло–римской знати конца V в. и взаимоотношений ее с варварами. Был префектом Рима в 467 г. (при императоре Антемии), с. 471 г. – епископом в Клермоне.
270. …он взял себе в жены дочь императора Авита. – Ее имя Папианилла. (См.: Сидоний Аполлинарий. Письма V, 16).
271. …как мы об этом рассказали в книге его жития. – О житии аббата Авраама см.: Григорий Турский. Житие отцов (III, 1 // MGH.SRM. Т. 1. Р. 672–673).
272. Об этом мы подробнее рассказали в предисловии к той книге… – Это произведение Григория, посвященное мессам, сочиненным Сидонием, не сохранилось.
273. Арий (год рожд. предположит. 280, умер в 336) — александрийский пресвитер, основоположник одной из самых распространенных ересей — арианства. Арий отрицал церковное учение о единой сущности троицы, утверждая, что Христос, сотворенный богом, не единосущен с ним и не равен ему, ибо бог–отец предвечен, а Христос создан им, следовательно Христос ниже отца. Признанное ересью арианство вследствие жестоких гонений не нашло распространения среди населения Римской империи, но зато оно было воспринято германскими варварскими племенами (кроме племени франков). См. прим. 2 к кн. I.
274. …вывалились внутренности через задний проход… – О подобной кончине Ария повествует н Руфин в своей «Истории церкви» (I, 13 // PL. Т. 21. Col. 483–486).
275. После смерти Сидония… – Сидоний умер в 488 или 489 г.
276. …первым опустился на ложе. – По древнеримскому обычаю, который еще сохранялся в то время среди галло–римского населения, сотрапезники возлежали на ложах, стоящих возле обеденного стола. Этот обычай был воспринят и готской знатью.
277. …видел я сон… – Различного рода рассказы о сновидениях, в сочинении Григория Турского часто носящие дидактический н пророческий характер, были в то время весьма распространены в житийной литературе.
278. …как Симон Волхв… – См. прим. 78 к кн. I. По словам христианского писателя Арнобия (III в.), автора «Семи книг против язычников», Симон, обличенный апостолом Петром, пришел в Рим и для доказательства своего могущества с помощью нечистых духов поднялся в воздух. Но Петр помолился, и Симон, упав с высоты, разбился насмерть (II).
279. …все страстно желали подчиниться их власти… Апрункул, епископ города Лангра, вызвал у бургундов подозрение. – Франки были единственными из завоевателей Галлии, не исповедовавшими арианскую веру, поэтому католическое священство не противилось их вторжению. Бургунды же в то время были арианами: город Лангр находился под их господством.
280. …ушел из Дижонской крепости — Город Дижон был крепостью (бургом), он имел высокие стены и 33 башни.
281. …некий Экдиций… – Как сообщает Иордан (§ 239), Экдиций был сыном императора Авита и братом жены Сидония — Папианиллы. К нему сохранились письма Сидония (II, 1; III, 3).
282. …он с десятью мужами… – Сидоний Аполлинарий говорит, что Экдиция сопровождали всадники в количестве 18 человек (III, 3; Р. 41).
283. …сохранилось письмо блаженного Сидония… – См.; Сидоний Аполлинарий. Письма (VI, 12: Р. 101).
284. …обе Аквитании… – В подлиннике: Germaniae; видимо, ошибка Григория, следует читать — «города Аквитании» (Aquitaniae urbes). Aquitaniae urbes, возможно, означали в то время соседние провинции. В самом деле, три провинции, расположенные в центре Луары, назывались иногда тремя Аквитаннямн. (См.; Jacobs A. Geographie de Gregoire de Tours et de Fredegaire. P.. 1861–1862. Т. 2. Р. 339). Сидоний в 6 письме (VII: Р. 100), откуда Григорий позаимствовал сюжет рассказа, называет девять городов Аквитании, подвергшихся разорению: Бордо, Родез. Перигё, Лимож, Жаволь. Комменж, Оз, Базас и Ош.
285. …письмо самого Сидония к епископу Базилик»… – См.: Сидоний Аполлинарий. Письма (VII, 6; Р. 100).
286. …умер Хильдерик… – В 481 или 482 г. в Турне.
287. …стал править его сын Хлодвиг. – В истории Хлодвига, рассказанной Григорием, переплелись и сказочные мотивы, восходящие к устной народной традиции, и сведения церковного происхождения. Хронология правления Хлодвига часто неясна. Григорий не называет источников, откуда он черпал сведения о годах правления Хлодвига, он лишь сообщает, что Хлодвиг правил 30 лет (II, 43), скончался на пятом году после битвы при Вуйе (II, 43) и что его победы последовательно распределяются по пятилетиям (II, 27); причем прочно вставлены в текст и одинаково переданы в рукописях данные по пятому и десятому году правления Хлодвига (II, 27) и по пятому году после битвы при Вуйе (II, 43). Фраза с цифрой «15 год правления» — год победы над алеманнами (II. 30) и фраза с цифрой 25 — год победы над вестготами (II, 37) имеются не во всех рукописях. Можно все же предположить, что они принадлежат самому Григорию и дополнены им позже, после второй редакции, хотя двадцатый год правления Хлодвига и остается не упомянутым.
288. …король римлян Сиагрий… – Григории, говоря о Сиагрий, называет его rех Romanorum — «король римлян», не зная его настоящего титула. Возможно, он назывался патрицием, как его называет Фредегар в своей «Хронике» (III, 15; р. 98). Сиагрий, римский полководец, был последним представителем Римской империи в Галлии. Своим местопребыванием, как и его отец Эгидий, он выбрал Суассон, граничащий с владениями франков. Его положение было похожим на положение франкских королей.
289. …у которого тоже было королевство… – Так называемое королевство Камбре — город на севере Галлии. См. кн. II, гл. 42.
290. …подготовил место для сражения. – Древнегерманский обычай. В подлиннике: campum pugnae praeparare — «приготовить поле боя»; довольно часто встречаемое выражение. См. кн. IV, гл. 16, 49; кн. V. гл. 17.
291. …между ними произошло сражение… – В 486 г.
292. Но епископ той церкви… – По Фредегару (III, 16: Р. 98). Ремигий, епископ реймский.
293. …по жребию достанется мне… – По древнегерманскому обычаю король получал по жребию часть военной добычи.
294. …«в душе глубокую обиду». – В подлиннике: sub pectore vulnus — «в груди рану»; выражение заимствовано из «Энеиды» Вергилия (I, 36).
295. …на Мартовском поле… – Каждый год 1 марта весь франкский народ должен был предстать перед королем для осмотра оружия. Эти весенние сборы стали называться Мартовскими полями (campi Martii), по существу представляющими собой пережиток былых народных собраний. Мартовские поля исчезли в Нейстрии и Бургундии уже после смерти Хлодвига (511). в Австразии они еще продолжали существовать. (См.: Корсунский А. Р. Указ. соч. С. 122. Прим. 162).
296. …на десятом году своего правления… – В 491 г.
297. В то время.. . – Большая часть этой главы (28) написана Григорием на основании народных преданий.
298. …о котором мы упоминали выше. – См. кн. II, гл. 4. Григорий, видимо, ошибся, считая Гундевеха из рода вестгота Атанариха. Кто был отцом Гундевеха, неизвестно.
299. …она… говорила… – Речь королевы Хродехильды, направленная против античных богов, вряд ли могла быть произнесена ею в такой форме. Вероятнее всего Григорий, по примеру античных историков, сочинил се сам и для большей убедительности вложил в уста королевы.
300. …«Я и сестра и супруга Юпитера». – Строка заимствована из «Энеиды» Вергилия (1, 46, 47). Здесь и далее стихотворные строки, заимствованные Григорием из «Энеиды» Вергилия, даются в переводе В. Брюсова и С. Соловьева.
301. …сотворил из ничего небо и землю, море и все то, что в них есть. – Ср.: Пс., 145. 6.
302. Но ребенок… умер после крещения, еще в белых одеждах… – Для крещения ребенка одевали в белые одежды, которые он носил в течение недели после крестин.
303. …во время войны с алеманнами… – В 496 г.
304. …умилившись сердцем… – В подлиннике: conpunctus corde. Ср.: Деян., 2, 27. Подобное выражение встречается в «Истории франков» также в кн. V, гл. 34: кн. VI, гл. 29.
305. …они сдались Хлодвигу… – В те время не все алеманны подпали под власть франков, а только занимающие левобережную часть Рейна и область от реки Неккара (правый приток Рейна) и до низовья Майна.
306. [Это произошло на 15 году его правления ]. – Эта фраза находится в рукописям BC1,3 и D1 и является позднейшей вставкой. Победу над алеманнами Р. Бухнер помечает 496 или 497 г., но, по его мнению, более вероятнее 497 или 498 г. (Т. 1. С. 117. Прим. 2). Р. Латуш придерживается, как и многие другие историки–медиевисты, традиционной даты победы Хлодвига над алеманнами и его крещения — 496 г. В комментариях к своему переводу «Истории франков» Григория Турского по этому поводу он замечает, что конец глявы в квадратных скобках является позднейшей редакцией Григория и цифра 15 исходит, вероятно, от него самого (Т. 1. С. 120. Прим. 70). Попытка некоторых современных ученых, как, например, Б. Круша и Ван ден Вивера, отодвинуть на десять лет победу Хлодвига над алеманнами и его крещение не убедительна. Традиционная хронология правления Хлодвига остается достаточно авторитетной.
307. …«слово спасения». – Деян., 13, 26.
308. Баптистерий – крещальня (помещение для обряда Крещения), обычно стоящее отдельно архитектурное сооружение круглой или восьмигранной формы, Внутри его находился бассейн для крещения.
309. Новый Константин подошел к купели… – Здесь Григорий сравнивает крещение Хлодвига с крещением императора Константина (IV в.). Согласно «Деяниям св. Сильвестра», папа Сильвестр I вылечил императора Константина от проказы, окрестив его. По утверждению отцов церкви, проказой он болел потому, что преследовал христиан, (См.: Mambritius, Sanctuarium. Т. 2. Р. 281).
310. Покорно склони выю, Сигамбр..» — т. е. Хлодвиг. Сикамбры (Suganibri или по позднему написанию Sicambri) — могущественное германское племя, отличавшееся воинственностью, которое населяло во времена Цезаря правый берег среднего Рейна. В III в. н. э. наименование «сигамбры» было вытеснено общим наименованием «франки». Позже слово «сигамбр» стало синонимом слова «герой» (победитель).
311. …сохранилась книга с его житием… – Видимо, Григорий имеет в виду краткое житие Ремедия (Ремигия), приписываемое Фортунату (MGH. Auct. antiquis. T. 4, pars 2).
312. Так король… крестился… – Галло–римский епископат считал принятие Хлодвигом христианства в форме католичества своей победой. Так, епископ Авит та письме к Хлодвигу писал: «Ваше вероисповедание — это наша победа» (MGH. Auctor. antiquis. Т. 6. Р. 11).
313. …Ремигий прислал ему письмо… – Полный текст письма находится в: MGH. Epist. Т. 3. Р. 112.
314. Обратилась и… Лантехильда… – Имеется в виду ее обращение в католическое вероисповедание.
315. Bо время сражения при реке Уш… – Согласно Марию Аваншскому, битва имела место в 500 г. Об этом он пишет: «Сражение между франками и бургундами произошло у Дижона в консульство Патриция и Ипатия» (MGH. Auct. antiquis. Т. 11, pars 1. Р. 234).
316. …изгнав его из города… – Из Авиньона.
317. …эти варвары… – Слово «варвары» принадлежит, видимо, самому Григорию, а не Гундобаду, так как Гундобад сам был варваром.
318. …меньшой люд. – В подлиннике: minor populus (или minores), т. е. простолюдины, простонародье, в число которых входили свободные мелкие и средние землевладельцы, ремесленники, торговцы и др. Это выражение встречается, кроме того, в кн. III, гл. 13; кн. VI, гл, 31; кн. VII, гл. 35; кн. VIII, гл. 19, в которой меньшой люд противопоставляется «более сильные», зажиточным (robustiores).
319. Гундобад… среди бургундов установил более мягкие законы… – Имеется в виду Бургундская правда (Lex Burgondionum или Lex Gundobada — по имени короля Гундобада). Этот закон регламентировал отношения бургундов с римлянами. Он является одним из древних варварских законов. Его первоначальная редакция относится ко времени завоевания Бургундии франками (534).
320. …«Если кто исповедает Меня… пред Отцом Моим Небесным». – Мф., 10. 32. 33.
321. …«Остерегайтесь же людей… перед ними и всеми язычниками». – Мф., 10, 17, 18.
322. …«Сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению». – Рим., 10, 10.
323. …«Исповедаюсь Тебе… восхвалю Тебя». – Пс.. 34, 18.
324. …«Исповедаюсь Тебе… среди языков». – Пс., 56, 10.
325. …«Бог поругаем не бывает».,. – Гал., 6, 7.
326. …до конца своей жизни… – До 516 г.
327. …распространилось еретическое учение Евтиха и Савеллия… – Евтихий (V в.) — основатель богословского учения монофизитства в Византии. Евтихий утверждал, что Христу присуща только одна природа — божественная, а не две — божественная и человеческая (как утверждается в христианстве). Монофизитство широко распространилось в восточных областях Византии. В 451 г. на Халкидонском вселенском соборе монофизитство было осуждено церковью как ересь. Савеллии — основатель ереси савеллианства (III в.). Савеллий выдвинул еретическую, с точки зрения ортодоксального христианства, идею о том, что сын и дух не представляют собой отдельных лиц троицы, ибо это противоречило бы монотеизму христианства; они лишь модусы, в которых проявляется деятельность единого бога.
328. …дни Моления. – В подлиннике: rogationes — рогации («моления, прошения»), это так называемые малые литании, справляемые в течение трех дней до праздника вознесения господня; установлены епископом Мамертом около 452 г. Литании (краткое молитвословне у католиков) совершаются обычно во время церковных процессии. Этот обряд восходит к языческому, древнеримскому lustratio urbis vel agrorum — очищение жертвоприношением города или полей. Он был воспринят церковью и трансформировался в христианский обряд. (См.: Bonnet M. Le Latin de Gregoire de Tours. P., 1890. P. 239–240; Buchner R. Zehn Bucher Geschichten. B. 1956. В. 1, N 3. S. 127).
329. …король готов Аларих… – Аларих II (484–507), по свидетельству Иордана (С. 126, § 297), был женат на дочери короля остготов в Италии Теодориха. Их сын Амаларих после смерти отца пользовался покровительством своего деда Теодориха. Аларих II занимал южную часть Галлии, к югу от Луары; столицей его королевства была Тулуза.
330. …стали изгонять из города Квинциана, епископа родезского. – В то время власть готов распространялась на города Аквитании, в том числе и на епископские города Родез и Клермон. Так как готы были арианами, то они с подозрением относились к епископам–католикам, желавшим быть под властью короля Хлодвига, принявшего католичество. Еще при короле готов Еврихе католическое население городов Аквитании и Новемпопуланы страдало от гонений со стороны готов, а епископы–католики при первом подозрении изгонялись из городов. См. кн. II, гл. 26, 37.
331. …рассказано в книге его жития. – О житии епископа Квинциана Григорий Турский рассказывает в «Житии отцов» (Гл. 4; Р. 673).
332. …и так как его речь понравилась всем, Хлодвиг, выступив с войском, направился в Пуатье. – Кампания против вестготов проводилась в 507 г. Вероятно, Хлодвиг в этой кампании использовал симпатию к нему епископов и галло–римского населения, которая была вызвана его крещением.
333. …пропел… антифон… – Антифон — краткий стих из псалмов, который поется сперва на одном клиросе, а затем повторяется на другом.
334. …«Ты препоясал меня силою для войны и низложил под ноги мои восстающих на меня. Ты обратил ко мне тыл врагов моих и истребил ненавидящих меня». – Пс. 17, 40,41.
335. …войско сможет переправиться там, где переходил олень. – Часто встречаемый мотив сказаний. Подобный мотив с оленем мы находим и у Иордана (§ 123–124).
336. [Это произошло на двадцать пятом году правления Хлодвига. ] — По замечанию Р. Латуша, эта дата в квадратных скобках, как и дата в конце гл. 30., прибавлена позже, но она также, видимо, исходит от самого Григория (Т. 1. С. 131. Прим. 86).
337. …Хлодвиг встретился, чтобы сразиться с Аларихом… в долине Вуйе… – Дата сражения при Вуйе известна из Сарагосской хроники. В ней говорится, что в 507 г. произошло сражение при Вуйе между готами и франками. В этом сражении франки убили готского короля Алариха II. Тулузское королевство перестало существовать (MGH. Auct. antiquis. Т. II, pars 1. Р.223).
338. …в десяти римских милях от города Пуатье… – Приблизительно в 15 км южнее Пуатье.
339. Сигиберт Хромой — король рипуарских франков. Его резиденцией был город Кельн.
340. Аполлинарий – сын поэта и епископа Сидония Аполлинария.
341. Хлодвиг же послал своего сына Теодориха… в Клермон. – В 508 или 510 г.
342. Правил же король Аларих 22 года. – Правильнее 23 года: с конца 484 по 507 г.
343. …он с победой возвратился в Тур… – Король Хлодвиг, нанеся поражение вестготам и убив их короля Алариха II, присоединил большую часть Южной Галлии, к югу от Луары, со столицей вестготов Тулузой, к своим владениям. Теперь готы остались только в Первой Нарбоннской провинции и в части Прованса, расположенной к югу от Дюранса, с городами: Ним, Магалон, Лодев, Агд, Безье, Нарбонн, Каркассон. Хлодвиг через 22 года после первой победы (486) — к 508 г. овладел большей частью Галлии: от Гаронны до Рейна и от границ Арморики до Роны. После войны с вестготами Хлодвиг приехал в Париж, который сделал своей резиденцией. Дальнейшее завоевание Галлии происходило уже при сыновьях Хлодвига, достигших Пиренеев на юге, альпийских предгорий на востоке и берегов Средиземноморья в Провансе.
344. …Хлодвиг получил… грамоту о присвоении ему титула консула… – Гизо, переводчик «Истории франков» Григория Турского, к этому месту дает следующий комментарий; «Хлодвигу вовсе не был присвоен титул консула, на него только надели консульские знаки отличия, часто раздаваемые императорским двором при Византии. Настоящее консульство всегда вписывалось в Фасты и служило обозначением года. Имя Хлодвига в Фастах не упоминается». (См.: Cregoire de Tours. Histoire des Francs/ Trad. par Guizot. P., 1861–1862. Т. 1. N. 1. Р. 115). В том же духе комментирует это место и Р. Латуш (Т. 1. С. 131. Прим. 88).
345. Притвор — предхрамие, передняя часть храма.
346. … именовался… Августом. – Т. е. императором.
347. …после смерти Евстохия, епископа Тура… – Скорее всего епископа Вера, о котором упоминается в кн. II, гл. 26 и в кн. X, гл. 31. Евстохий был епископом г. Анжера и умер после 511 г.
348. …Хлодвиг прибыл в Тур. – О прибытии в Тур короля Хлодвнга после победы над Аларихом упоминается и в кн. X. гл. 31.
349. …«попал в яму»… – Пс., 7, 16.
350. После этого Хлодвиг выступил против Харариха… – Харарих (конец V — начало VI в.) — один из вождей салических франков, владеющий частью территории в низовьях Рейна; где было его местопребывание, неизвестно. Историки относят завоевание Хлодвигом территории салических франков не к концу правления Хлодвига, как у Григория, а к первому периоду его завоеваний, а именно ко времени победы Хлодвига над Сиагрием. (См.: Fourttier С. Ор. cit. P. 66).
351. …приказал постричь… – Тем самым Харарих лишался права королевского наследования, См. прим. 87 к кн. II.
352. …«Эти ветви срезаны на зеленом дереве…» — Ср.: Лк., 23, 31. Цитируется Григорием не дословно.
353. …послал лейдам… – Слово «лейды» (leudes) во франкских памятниках употребляется в двояком значении: в одних случаях — это просто люди, свободные франки, в других — королевские дружинники. Здесь употреблено в последнем значении.
354. Его погребли в церкви святых апостолов, которую он сам построил… – Теперь церковь св. Женевьевы.
355. [А всего лет ему было 45]. – Квадратные скобки только в рукописях С2 и D. См. прим.202 к кн.II.
356. …одиннадцатым годом епископства святителя Лициния турского… – Это неверно, так как Лициния рукоположили в епископы в 509 г. Также неверно подсчитан 112 год со дня смерти Мартина, который умер в 397 г. Если год смерти Хлодвига определять по одиннадцатому году епископского служения Лициния, то он приходится на 519 или 520 г., т. е. на десять лет позже 509 г. Если же считать, что Хлодвиг умер спустя 112 лет после смерти Мартина, как пишет Григорий, то годом смерти Хлодвига следует считать 509 г. Более вероятно первое указание Григория, т. е. что Хлодвиг умер на пятом году после битвы при Вуйе (507). Кроме того, необходимо принять в расчет и другое обстоятельство: исходя из того, что Теодоберт, сын Теодориха, умер в 547 или в 548 г., спустя 37 лет после смерти Хлодвига, а Хлотарь I умер в декабре 561 г.. на 51–м году своего правления (править он стал после смерти Хлодвига), то дату смерти Хлодвига можно определить как 511 г. н, по–видимому, после 28 октября. (См.; Tessier С. Ор. cit. Р. 78 et sq.).
357. …почитал ее у дубравы.., – Ср.: Быт., 18, 1.
358. …«в неопалимой купине»… – Исх., 3. 1, 2 и след.
359. …Аарон нес ее на груди… – В подлиннике: portat in logium: logium — синоним rationale — «наперсник, нагрудник», часть облачения древнееврейских первосвященников. Он представлял собой небольшой кусок материи различного цвета, украшенного золотом и каменьями, и прикреплялся как знак на груди к верхней одежде первосвященника. (См.: Du–Cange. Glossarium mediae et infimae latinitatis. P., 1885, Т. 5. Р. 137). Место довольно неясное. Видимо. Григорию Турскому logium представлялся как символ троицы.
360. …духам владычественным. – Ср.: Пс.. 50, 12–14.
361. …вывалились внутренности… – Ср.: кн. II, гл. 23.
362. …то, чем… они обладают… – Ср.: Мф. 25. 29,
363. Годегизил, Гундобад. Годомар — бургундские короли, сыновья короля Гундевеха. См. кн. 1. гл. 28, 32–34.
364. …нераздельного.. . – В подлиннике: invisibilem — «невидимого»; так вo всех рукописях. Однако следует принять конъектуру Р. Бухнера (Т. 1. С. 145. Прим. 2); indivisibilem — «нераздельного» (вместо: invisibilem), иначе противопоставление католического исповедания арианству бессмысленно.
365. …единого в троице, при достоинстве лиц… – в подлиннике:. unum in Trinitate propter personarum numerum. Перевод Р. Бухнера (Т. 1–С. 145) этого места: einigen… in den drei Personen — «единого… в троице, в трех лицах» — не совсем правилен, ибо Григорий сопоставляет здесь единство и троичность; для него важно, что в единстве сохраняется и различие, достоинство (numerum) лиц троицы.
366. … разделили его между собой на равные части. – Сыновья Хлодвига поделили между собой королевство и власть таким образом, что имущество и доходы с каждой части по возможности были одинаковыми. Теодорих получил старую рипуарскую область (Австразию) с местопребыванием в Реймсе и Восточную Аквитанию; Хлодомер — остальную Аквитанию, Тур и Пуатье (со столицей в Орлеане); Хильдеберт — земли между Соной. Луарой и морем (северо–западная часть Галлии со столицей в Париже); Хлотарь — земли между Соммой, Маасом и морем (на севере н северо–востоке Галлии со столицей в Суассоне).
367. …Амаларих, сын Алариха… – См. кн. II, гл. 37.
368. …епископскую кафедру занял Динифий. – В кн. Х (гл. 31) у Григория последовательность епископов несколько иная: за епископом Лицинием идут епископы Теодор и Прокул, а затем уже Динифий. В кн. III (гл. 17) Динифий стоит перед Теодором и Прокулом.
369. …народ выбрал епископом святого Квинциана, некогда изгнанного из Родеза… – Квинциан был изгнан из Родеза готами–арианами. См. кн. II, гл. 36
370. …жена и сестра Аполлинария… – Сына Сидония Аполлинария.
371. Придя к королю… – Имеется в виду Теодорих, который находился тогда в Клермоне.
372. …в сочиненной мною книге о его житии. – См.: Григорий Турский. Житие отцов (IV // MCH.SRM. Т. 1. Р. 673–677).
373. …даны со своим королем по имени Хлохилаих… – Это Хигелак, король геатов, упоминаемый в англосаксонском эпосе о Беовульфе (VIII в.). Там рассказывается о гибели Хигелака, напавшего со своей дружиной на франков и потерпевшего от них поражение. Вместе с Хигелаком в бою погиб и его сын Хердред. К сожалению, в «Беовульфе» нет подробностей о франках, Теодорихе и его сыне Теодоберте, победившем данов.
374. У тюрингов… – В начале VI в. владения тюрингов тянулись от Эльбы до Дуная. В 531 г. Тюрингия была захвачена королем Австразии Теодорихом I.
375. …о них мы расскажем дальше. – О Радегунде и ее брате Григорий рассказывает в кн. III, гл. 7.
376. Амалаберга — племянница Теодориха Великого, короля остготов в Италии.
377. …по смерти Гундобада.. . – Короля Бургундии. Согласно Марию Аваншскому, он умер в 516 г. (MGH. Aucl. antiquis. Т. II, pars 1. Р. 234).
378. Он… построил монастырь… – По Марию Аваншскому, в 515 г. (Р. 234), Монастырь был построен в честь св. Маврикия в Акавне (теперь Сен–Морис в Швейцарии).
379. …задушили Сигириха — По Марию Аваншскому, в 522 г. (Р. 234).
380. Дочь же Сигимунда… – Ее звали Свавеготтой.
381. …отомстит» за смерть моего отца и моей матери. – См. кн. II, гл. 28, где говорилось о том, что отца и мать королевы Хродехильды убил ее дядя Гундобад.
382. Когда же войско бургундов было побеждено… – В 523 г.
383. И он немедленно убил Сигимунда… – В 524 г
384. …Сигимунда… бросить в колодец около Коломны… – Сигимунда стали считать мучеником, а колодец, в который бросили его тело, называть св. колодцем Сигимунда. Этот колодец являлся местом паломничества н дал основание местечку Saint–Sigimond. Коломна (Columna), должно быть, идентична с Saint–Peravy la Colombe, о6щая территория которого граничит с территорией Saint–Sigimond. Colombo является народной формой к Columna. (См.: Латуш Р. Т–1. С. 147. Прим. 15).
385. …оскорбит память своего тестя… – Теодорих был женат на дочери Сигимгуда См. кн, II, гл. 5.
386. Соединившись в местечке Везеронс… – О битве при Везеронсе сообщает и Марий Аваншский, датируя ее 524 г. (Р. 235). После этой битвы Годомар, хотя н вынужден был уступить области между Дромом (или Изером) и Дюрансом, все еще продолжал править своими соплеменниками.
387. …Теодорих, помня о вероломстве Герменефреда… – См. кн. III, гл. 4.
388. И там произошло такое избиение тюрингов… – Поэт Венанций Фортунат посвятил этому избиению тюрингов поэму под названием «De excidio Thoringiae» («О гибели Тюрингии») (Арр. Carm.. I // MGH. Auct. antiquis. Т. 4. pars 1. Р. 284). Здесь же упоминается и о смерти брата Радегунды.
389. …франки завладели этой страной и подчинили ее своей власти. – Часть королевства, как пишет Р. Бухнер (Т. 1. С. 154. Прим. 1), лежащая к северу от реки Унструт, перешла к саксам, которые, как утверждают позднейшие сакские источники, поддерживали Теодориха. (См., напр.: Видукинд Корвейский. Деяния саксов: [Хроника]. М., 1975. Гл. 9. С. 132).
390. …Радегунда… почиталась в народе великой. – Не лишена интереса полная романтичности и превратностей жизнь Радегунды. О. Тьерри так повествует об этом; «Хлотарь взял в плен дочь тюрингского короля Бертахара в возрасте 8 лет. Он решил ее воспитать, а затем взять ее себе в жены. Радегунду тщательно воспитывали в Нейстрийском королевстве… ей было дано изысканное образование изысканной галло–римлянки… Затем, вопреки желанию Радегунды, ее обвенчали с королем Хлотарем, и она стала женою ненавистного ей человека. Она всячески уклонялась от своих королевских обязанностей и наконец, после того как Хлотарь убил ее брата–заложника, она решилась на побег от короля. Епископ Медар ее постриг в монахини, и она основала в Пуатьс девичий монастырь по образцу монастыря в Арле…» [Тьерри О. , Рассказы из времен Меровингов. СПб., 1892. С. 244–245). Действительно, Радегунда для своего времени, видимо, была довольно образованной женщиной. И не случайно В. Фортунат, живя в Пуатье, где Радегунда основала девичий монастырь св. Креста, часто проводил время в ее обществе и посвятил ей много стихотворений, воспевающих ее достоинство, ум и благочестие (Carm., VIII, 5–10, XI. 2–4), А в ее житии, сочиненном поэтом, говорится о воспитании и жизни Радегунды при дворе короля Хлотаря, где ее обучали не только тому, что надлежало знать женщине, но и словесности (MGH.Auct. antiquis. Т. 4, Pars post. Р. 38),
391. …не обошлось без коварства Теодориха. – Фредегар в своей «Хронике» (III. 32) сообщает, что Герменефреда убил Теодоберт, сын Теодориха (MGH. SRM. Т. 2. Р. 104). В «Даяниях саксов» Видукинда (Гл. 10–13. С. 132–135) описание конца жизни Герменефреда (Ирминфрида), короля тюрингов, и Теодориха (Тиадрика), короля франков, носит уже полулегендарный характер, как, впрочем, и весь рассказ о вторжении и упрочении саксов в области торингов. Используя народные предания и саги, Видукинд сообщает, что Ирминифрид после победы саксов, союзников франков, над тюрингами бежал, но Тиадрик решил хитростью вызвать его к себе. Ирингу, оруженосцу Ирминфрида, который находился тогда при Тиадрике, он велел убить Ирминфрида, пообещав ему богатые дары н власть в государстве, что тот и сделал. После этою Тиадрик приказал Ирингу удалиться прочь. Разгневанный Иринг пронзил мечом самого Тиадрика (см.: Памятники средневековой латинской литературы X — XII веков. М., 1972. С. 72–77). Таким образом, эпизод о гибели Ирминфрида (Герменефреда) в устной народной традиции трансформировался, приобретя сказочный характер.
392. …ничего нельзя было различить дальше двух третей югера. – Югер — мера земельной площади, равная 25,19 кв. м. Здесь две трети югера составляют 70 шагов.
393. Лимань – долина на востоке Клермона, славившаяся своим плодородием.
394. …Хильдеберт… направился в Испанию… – В 531 г. Согласно Сарагосской хронике, Хильдеберт предпринял поход в Септиманию (южная часть Галлии) (MGH Auctor. antiquis. Т. 11. Pars 1. Р. 223).
395. …ради… Хлотхильды, которая… терпела от Амалариха… оскорбления. – Хлотхильда, дочь короля Хлодвига, жена Амалариха, короля вестготов, исповедовала католическую веру, что и послужило причиной оскорблений со стороны мужа, исповедовавшего, как и все готы, арианскую веру. О том, что Амаларих недостойно обращался со своей женой, не позволял ей совершать привычные обряды и что из–за этого вспыхнула война между готами и франками, пишет и Прокопий Кесарийский (См.: Война с готами. М., 1950. Кн. 1. Гл. 13, § 9, 12).
396. …Амаларих приготовил корабли для бегства. – Видимо, в Барселоне.
397. …устремился к христианской церкви. – Имеется в виду католическая церковь.
398. …и там он упал и испустил дух. – Согласно Сарагосской хронике (Р. 223), Амалариха убил франк по имени Бессон в Барселоне. Согласно же Исидору, он был убит собственными воинами (MGH.Aucl. antiquia. Т. 11. pars 2. Р. 283).
399. …люди Клермона ему не верны… – См. кн. III, гл. 9.
400. …я приведу вас в землю… – Имеется в виду Клермонская область.
401. …заняли всю Бургундию. – Марий Аваншский датирует захват Бургундии франками 534 г. Об этом событии он пишет: «Короли франков — Хильдеберт, Хлотарь и Теодоберт захватили Бургундню и, обратив в бегство короля Годомара, поделили его королевство» (Р. 235).
402. …Аркадий, виновник этого преступления… – См. кн. III, гл. 9.
403. …дошли до базилики святого Юлиана. – Около Клермона.
404. Об этом я уже рассказал в книге о Чудесах святого Юлиана . – См.: Григорий Турский. О чудесах св. Юлиана (11. 13, 14 // MGH.SRM. Т. 1. Р. 569–570).
405. …«…тогда внезапно постигнет их пагуба». – 1 Фес,. 5. 3.
406. Триент (triens) — золотая монета, весившая 4 г 52 мг. Триент был ходячей монетой в VI в н. э.
407. «Какое мне дело до короля Теодориха?..» – Ср.: Мк.. 5, 7; Лк., 8. 28; Ин., 2, 4.
408. …«…и будет вам хорошо». – Ср.: 4 Цар., 25. 24; Иер., 40, 9.
409. . блаженного Григория… – Григорий, епископ лангрский, был прадедом Григория Турского со стороны матери.
410. А служил он у одного варвара… – Термин «варвар» в языке VI в. не имел презрительного оттенка, он употреблялся для обозначения не–римлянина, в данном случае франка. (См,: Салическая правда. М. 1950, гл. 14, § 2; гл. 11, § 1).
411. В эту же ночь беглецы достигли города… – Имеется в виду Реймс.
412. …« ..в этот святой день… дай нам чего–нибудь поесть…» — В воскресенье до обедни есть не разрешалось.
413. …дал им кушанье… – В подлиннике: infusum от глагола infundere — «вливать». Вероятно, похлебка, приправленная вином и хлебом.
414. …Сигивальд жил в Клермоне… – Сигивальд — родственник короля Теодориха, который поручил ему управлять Клермоном. См. кн. III, гл. 13.
415. …никто… не смел и пикнуть. – Подобное выражение, видимо из народного латинского языка, встречается и у Теренция («Андрианка», стих. строка 506): «…нельзя и пикнуть больше мне», и в Библии (Пав., 10, 21).
416. …разграбил виллу Бонгеа… – До XVIII в. это местечко называлось Бугеа (Bougneat.).
417. …eпиcкоп Тетрадий… – Епископ Буржа.
418. ….мы упоминаем в книге о Чудесах святого Юлиана. – См.: Григории Турский. О чудесах св. Юлиана (II. 14; Р. 570).
419. …о котором мы упоминали выше. – О короле Хлодомере Григорий рассказывает в кн. III, гл. 6.
420. …Инъюриоз… был пятнадцатым епископом после… Мартина. – Эти сведения не согласуются со сведениями в конце десятой книги (гл. 31).
421. …о которых мы упоминали выше. – О сыновьях Хлодомера Григорий упоминает о кн. III, гл. 6.
422. …обрезать ли им волосы… – См. прим. 87 к кн. II. Когда хотели лишить королевского наследования, у юного наследника обрезали волосы. Так, например, произошло с Гундовальдом (кн. VI, гл. 24).
423. …послали к королеве Аркадия… – Об Аркадии см. кн. III, гл. 9, 12.
424. …он покинул этот мир пресвитером. – Хлодовальд умер в 560 г. Им основан монастырь Сен–Клу.
425. А Хлотарь и Хильдеберт поделили поровну королевство Хлодомера. – См. кн. III, гл. 1. О владениях Хлодомера см. прим. 10 к кн. III.
426. …мы уже упоминали об этом епископе… – См. кн. III, гл. 15 и прим. 53 к кн. III.
427. …другая речка… – Сюзон.
428. Почему это место не названо городом… – В VI в. слово civitas — «город» означало одновременно и город, где находился епископ, и область, т. е. епархия этого города. Дижон же принадлежал к области Лангра, но в то время он по какой–то причине являлся главным образом резиденцией епископа города Лангра. В период поздней Римской империи большую роль в общественной жизни западных римских провинций стали играть укрепленные поселения, так называемые бурги, крепости (burgi, castella, castra). Как отмечает А. Р. Корсунский, бурги могли иметь земли, но не имели прав городов (civitates), но в отличие от деревень (vicus. villa) были укреплены. Такие бурги придавались городам. (См. кн.; Социально–экономические проблемы Испании. М.. 1965. Вып. 4, С. 26). Это замечание с полным правом Можно отнести и к крепостям (castra, castrum, castellum) в Галлии VI в., и в частности к крепости Дижон.
429. …такое знатное фалернское вино, что они пренебрегают аскалонским. – Фалернское вино считалось одним из лучших вин в Италии. Аскалонское вино (из Аскалона, город в Палестине) на Западе пользовалось большой популярностью.
430. …эта крепость была постровна императором Аврелианом. – Дижон был основан значительно раньше, Аврелиан же его только укрепил.
431. …с Визигардой, дочерью одного короля. – Ее отец Вахон был королем лангобардов. Об этом говорит Павел Диакон в «Истории лангобардов» (1, 27 // Paulus Diaconus. Historia Langobardorum. Hannoverae, 1878. P. 68).
432. Кабриер (лат. Capraria) — букв. «Козий».
433. …«Никто не может… устоять против тебя…» – Ср.: Втор., 7, 24.
434. …устремился в Лаций… – Т. е, в Италию. Ср.: Вергилий. Энеида (I, 554): «… в Лаций помчимся».
435. …с ее дочерью… – От первого брака,
436. …Теодорих скончался… – В конце 533 г.
437. …своих лейдов… – См. прим. 219 к кн. II. Здесь слово лейды, видимо, употреблено в значении дружинники.
438. …из имущества Сигивальда. – Из имущества отца Сигивальда.
439. …он показал себя правителем великим и замечательным… – Видимо, Теодоберт, как замечает Р. Латуш (Т. 1. С. 172. Прим. 53), пользовался у своих современников исключительным авторитетом. Марий Аваншский в своей «Хронике» назвал его великим королем франков (Р. 236). Несомненно, образованные галло–римляне из окружения Теодоберта влияли на его политику. Теодоберт пытался открыто подражать римским императорам. Он вел переписку с византийским императором по поводу обещанной помощи франков в войне Византии с готами. Он первый из варварских королей приказал отчеканить золотые монеты со своим изображением, а не римского самодержца, как это было в обычае. Он организовал конные состязания в арльском цирке. (См.: Прокопий Кесарийский. Указ. соч. Кн. 3. гл. 33; Stein. Histoire du Bas–Empire. P., 1949. Т. 2. Р. 525–526).
440. .«во всякой благости»… – Еф., 5, 9.
441. …междоусобная война. – В подлиннике: bellum civile — «гражданская война». Здесь имеется в виду междоусобная (братоубийственная) война.
442. …на расстоянии двадцати стадиев… – См. прим. 24 к кн. I. Двадцать стадиев — около 3,5 км.
443. После этого Хильдеберт отправился в Испанию. – В 542 г. Хильдеберт вместо того, чтобы закончить завоевание Септимании, решил нанести удар по вестготам в самом центре их королевства и Испании. При поддержке своего брата Хлотаря Хильдеберт пересек Пиренеи, но был остановлен возле Сарагосы и вынужден был отступить.
444. …постились, как ниневитяне… – По библейскому сказанию, жители Ниневии, чтобы спасти свой город от гнева господнего, оделись во вретища и постились 40 дней. Ср.: Иона. 3. 4 — 5.
445. …франки отошли от города. – Григорий Турский отступление от Сарагосы подает как нравоучительную историю, на самом же деле, как говорит Исидор в «Истории готов» (Гл. 41–43; Р. 283–284), готы во главе с Теодисклом одержали над войском франков большую победу,
446. …они вернулись в Галлию со значительной добычей. – Вместо военного и политического успеха Хильдеберт вывез из Испании дорогую для вестготов реликвию, так называемую тунику св. Винценция, диакона сарагосской церкви, принявшего мученическую смерть во время гонений на христиан при римском императоре Диоклетиане. Хильдеберт приказал прибить ее к воротам Парижа. (См.; Tessier С. Le Bapteme de Clovis. P.. 1964. Р. 118).
447. После Амалариха королем в Испании был провозглашен Теода. – В 531 г. Теода (по Иордану — Тиудис) был назначен Теодорихом, королем остготов, после смерти своего зятя Алариха опекуном над внуком Амаларихом. «Этот Амаларих. – пишет Иордан. – потерял королевство и самую жизнь еще юношей, попав в сети франкского коварства; после же него опекун Тиудис захватил королевскую власть, избавил Испанию от злокозненных происков франков и до конца жизни властвовал над визеготами». Тиудис перенес столицу из Нарбонна в Барселону. Фактически он правил с 507 г., когда принял опекунство над Амаларихом. (См.: Иордан. О происхождении и деяниях гетов. М., 1960. С. 127. § 302, 303 и прим. 788).
448. После того как его убили, на королевский трон возвели Теодегизила. – В 548 г. Теодегизил (по Иордану — Тиудигислоза, по Исидору — Теодискл) правил очень недолго, только год, т. к. был убит своими недругами. (Там же. С. 127, § 303).
449. …возлежа за столом… – См. прим. 142 к кн. II.
450. После него королевскую власть получил Агила. – В 549 или 554 г.
451. …они предавали его мечу… – Григорий тенденциозно осуждает готов–ариан за убийство королей, тогда как у франков–католиков убийство королей и их родственников также было распространено.
452. Теодорих, король Италии, был женат на сестре короля Хлодвига… – На Авдофледе. По Иордану, она была дочерью короля Хлодвига (С. 179. § 295). Хлодвиг, по сообщению Иордана, связывал это супружество с далеко идущими целями: «…он полагал, что таким браком он побудит сыновей своих… заключить с готами соглашение и пребывать в союзе с ними. Однако это брачное соединение не оказалось достаточно полезным для мира и согласия, и весьма часто воевали они из–за галльских земель» (С. 126, § 296). Здесь имеются в виду войны Хлодвига с Аларихом II, королем вестготов, и войны сыновей Хлодвига с бургундами. Теодорих вмешивался в эти войны, так как, с одной стороны, он не желал усиления Меровингов, а с другой — был заинтересован в землях Южной Галлии, где захватил (Прованс).
453. …после своей смерти… – Теодорих умер в 526 г.
454. Когда же дочь стала взрослой… – Этот рассказ Григория (до конца главы) в большей своей части сказочный. Иордан довольно подробно рассказывает о судьбе Амаласвинты, дочери Теодориха, короля Италии, которая еще при его жизни осталась вдовой. Теодорих, будучи старым, возвел на королевский трон ее сына Аталариха. После его ранней кончины Амаласвинта вызвала своего родственника Теодохада из Тусции и вручила ему королевство. Тот вскоре отправил ее в изгнание на остров Вульсинийского озера (в Этрурии), где она была задушена в бане его приспешниками (С. 127–128, § 304–306). Видимо до Григория Турского эта история дошла уже в измененном виде, но кое–что правдоподобное есть и в его рассказе: трагический конец жизни Амаласвинты (убиение горячим паром в бане было распространено в Византии и в Римской империи), имя короля Теодада (Теодохада.).
455. …«нетленного бога»… – Рим., 1, 23,
456. Теодоберт — сын Теодориха, короля Австралии, брата Хильдеберта и Хлотаря. См. кн. III, гл. 23.
457. «Если ты не заплатишь…» — Имеется в виду выплата вергельда — штрафа, выплачиваемого как возмещение (compositio) за причиненный ушерб или убийство. См. кн. VII. гл. 47.
458. Но тот завладел сокровищами Хлодомера… – Хлодомер — один из сыновей короля Хлодвига, погибший в войне против бургундов. Его королевство поделили между собой Хнльдеберт и Хлотарь. См. кн. III, гл. 6.
459. Теодоберт же отправился в Италию… – Марий Аваншский помечает начало этой кампании 539 г. (Р. 236), Теодоберт, воспользовавшись войной готов с римлянами, несмотря на свой договор с Византией и готами, вторгся в Италию и опустошил Лигурию и Эмилию. Но болезни вынудили его войско отступить. Во втором периоде войны римлян с готами, начавшемся в 541 г.. франки укрепились в Северной Италии. Историк Прокопий Кесарийский сообщает: «…король Теодоберт… обложил данью некоторые области Лигурии, область Коттийских Альп и большую часть области венетов» (Кн. 4. Гл. 24), Однако хронология н продолжительность оккупации, как пишет Ж. Тессье, нам неизвестны. Видимо, это имело место при жизни Теодоберта, между 540–547 гг. (См.: Tester С. Le Bapteme de Clovis. P.. 1964. Р. 182).
460. …направил Букцелена. – Очевидно, как замечает Р. Бухнер (Т. 1. С. 185. Прим. 5), это алеманнский вождь Бутилин (см. кн. IV, гл. 9), который вторгся в Италию при Теодобальде. Р. Латуш (Т. 1. С. 172. Прим, 54) отмечает, что эта кампания, предпринятая в 553 г., закончилась тяжелым поражением франков, в котором погиб герцог Букцелен, возглавлявший этот поход. Марий Аваншский датирует это поражение 555 г. и тоже говорит о гибели со всем своим войском герцога Букцелена (Р. 237). Об этой кампании см.: Lot F. Naissance de la France. P., 1948. P. 60–61.
461. …захватив малую Италию… устремился в большую Италию. – В подлиннике: Italia minor — вероятно, Верхняя Северная Италия (Цизальпинская). Italia major — большая, т. е. Средняя и Южная Италия.
462. …у короля [Теодоберта] в большом почете были Астериол и Секундин… – Этот отрывок позволяет судить о том, что меровингские короли использовали образованых галло–римлян юго–восточной части Галлии, так называемой римской Галлии, в качестве советников, послов в Византию, чиновников и других должностных лиц. Другой важный чиновник короля Теодоберта — Парфений (см. кн. III, гл. 36.) происходил из знатной семьи и получил свое образование в Равенне, в Италии. Австразийцы сохранили воспоминание о его образованности. Так, майордом Гогон в Австразийских письмах отмечал его талант ритора (MGH. Epist. Т. 3. Р. 130).
463. Королева Визигарда — жена короля Теодоберта. См. кн. III, гл. 27.
464. «…мы вернем тебе деньги с законной прибылью». – Это место показывает, что в VI в. заем с процентами рассматривался законной операцией, не противоречащей церковным постановлениям: просьба, адресованная королю, непосредственно исходила от епископа города Вердена (См.: Latouche R. Les origines de leсоnоmie europeenne.. P.. 1956. P. 143).
465. Он был убит уже после смерти Теодо [бальда ]. – Во всех рукописях — Theudorici. Р. Бухнер принял конъектуру Theudo[baldi]. Он первый из издателей усмотрел здесь хронологическую непоследовательность: по Григорию, Сиривульд был убит после смерти Дезидсрата, епископа, еще принимавшего участие в церковном соборе в Орлеане в 549 г., а Теодорих умер в 533 или 534 г., Теодобальд же — в 555 г. Исправление имени Теодорих на Теодобальд вполне обосновано (Т. 1. С. 189. Прим. 4). А Р. Латуш считает, что Theodorici несомненная ошибка; вместо Theodoberti (Т. 1. С. 176. Прим. 62), что менee обосновано.
466. …франки сильно ненавидели Парфения за то, что он… обложил их податью… – Франки первоначально, по–видимому, не платили налогов или, по крайней мере, не платили подушную подать. Но уже при короле Теодоберте (с 534 по 546) бремя налогов возлагалось и на франков, несмотря на их сопротивление, как в данном случае. Распространение налогового обложения на тех франков, которые ранее не платили налогов, происходило и при короле Хильперике (см. кн. VII, гл. 15). (См.: Корсунский А. Р. Образование раннефеодального государства в Западной Европе. М., 1963. С. 114).
467. «Предал бог врага нашего в руки наши». – Ср.: Суд., 16. 23. Цитируется Григорием не дословно.
468. …побили камнями… – Ср.: Чис., 15, 36.
469. …во время епископства Инъюриоза. – В 544 г. Инъюриоз — епископ города Тура. См. кн. III, гл. 17.
470. Но о кончине Храмна мы расскажем позже. – См. кн. IV. гл. 20.
471. …Инъюриоз умер на семнадцатом году своего епископства. – В 546 г.
472. Его сменил Бавдин, бывший доместик короля Хлотаря. – В подлиннике: еx domestiсо. Доместики (domestic!) — должностные лица, управляющие королевским имуществом в провинциях. Были доместики и при дворе (дворецкие), служившие членам королевской семьи. Здесь, видимо, употреблено в значении дворецкий. Доместики в сочинении Григория встречаются в кн. VI, гл. 11; кн. VII, гл. 15; кн. IX. гл. 19 кн. X, гл. 3, 28. В кн. Х (гл. 31) Григорий сообщает, что Бавдин был референдарием, т. е. начальником королевской канцелярии короля Хлотаря.
473. Бретоны… находились под властью франков… – Это, как замечает Р. Латуш (Т. 1. С. 183. Прим. 6), является спорным утверждением. Как видно из кн. 11. Хлодвиг не пытался завоевать страну, которую занимали бретоны и которая стала Бретанью, Р. Латуш, кроме того, приводит мнение историка о том, что «с середины VI в. бретоны были достаточно сильными, чтобы не бояться мощи франков», (Цит. по кн.: Loth J. L’emigration bretanne en Armorique du IV au VII siecle du notre ere. P., 1883. P. 177). P. Бухнер (Т. 1. С. 198. Прим. 1) также замечает, что утверждение о зависимости Бретани от Франкского государства было необоснованным.
474. …ему выбрили тонзуру… – Тонзура — выбритое место на макушке; была отличительным признаком католического духовенства.
475. Каков конец его жизни, мы расскажем впоследствии. – См. кн. V, гл. 16.
476. …Бавдин умер на шестом году своего епископства. – В 552 г,
477. И вот когда ушел из… мира… Квинциан, его кафедру…получил святой Галл. – О епископе Квинциане из Клермона Григорий говорит в кн.III (гл 2. 12); о его смерти он упоминает только в «Житии отцов» (IV. 5 // MGH.SRM. Т. 1. Р. 67). Галл был дядей Григория Турского по отцу; в «Житии отцов» ему посвящена целая глава (VI; Р. 679–686).
478. …свирепствовала… болезнь, которую называют паховой чумой… – В подлиннике: inguinarius morbus — «паховая (бубонная) чума», болезнь паховых желез.
479. … «услышана молитва твоя». – Деян., 10, 31.
480. Путь этот был длиной около 360 стадиев. – Расстояние, отделяющее Клермон–Ферран от местечка Бриуда, равное 66 км 600 м. Стадий — см. прим. 24 к кн. I.
481. …знаки, которые, в просторечии назывались «тау». – Знак Thau, согласно кн. пр. Иезекииля (9, 4), спасал благочестивых в Иерусалиме от гибели.
482. Ведь король еще мал… – Имеется в виду король Теодобальд, сын короля Теодоберта; в его королевство входил и Клермон.
483. …король созвал епископов в городе Меце, где они и рукоположили в епископы… Каутина. – Хотя в начале VI в. во Франкском государстве и сохранялось старое каноническое правило выбора епископа, однако прибавилось еще и новое правило, требовавшее согласия короля. В это время церковь соединилась с Франкским государством теснее, чем была соединена с империей, и королевская власть все более захватывала в свои руки выбор епископов. Как видно из этого рассказа, народ был за избрание Катона, но духовенство опасалось посвящать его в сан епископа без согласия короля, тем более что он был не не знатного рода. Катон это понял и стал ждать решения короля и его вельмож. Но Каутин опередил Катона. Король и его вельможи дали согласие на посвящение в епископы Каутина. Духовенство подчинилось воле короля, забыв о решении клира Клермона. О том, что при выборе епископа воля короля играла решающую роль, видно из многочисленных рассказов Григория (кн. III. гл. 2: кн. IV. гл. 5. 9. 18, 39; кн. VI. гл. 7, 15; и др.).
484. …ему были переданы те клирики… – Видимо, посланцы Катона.
485. …в Испанию вторглось войско императора… – Речь идет о войске Юстиниана. Юстиниан — византийский император (с 527 по 565), проводивший большие завоевания с целью восстановления Римской империи в ее прежних размерах. В 544 г. католическая часть населения Испании во главе с Атанагильдом подняла восстание против вестготов–ариан, представителем которых был король Агила (или Агил), не сумевший, по–видимому, оградить основное население Испании от произвола вестготов, недавних покорителей страны. Восставшие обратились к императору Юстиниану за помощью, и он направил в Испанию патриция Либерия. Либерий разбил войска Агила, захватил ряд городов по Средиземноморскому побережью и внутри страны и вернул южную Испанию (Бэтику — Андалузию) под власть императора. Тогда же был убит король Агила, о чем и сообщает Григорий Турский в этой главе, и его место занял Атанагильд. (См.: Иордан. О происхождении и деяниях гетов. М„ 1960. С. 357. Прим. 791).
486. …Теодобальд… взял в жены Вульдетраду. – Вульдетрада была второй дочерью Вахона, короля лангобардов, и сестрой Визигарды. См. кн. III, гл. 20, 27.
487. «Змея нашла полный кувшин вина…» – Начало басни в латинском тексте составляет ямбический триметр. Григорий, видимо, знал только начало басни, написанное этим размером. Следующие стихи он попытался составить сам.
488. …Нарсес убил Букцелена… – О Букцелене см. кн. III, гл. 32 и прим. 104 к кн. III.
489. …Италия вновь подпала под власть императора… – Имеется в виду Юстиниан. Но господство Византии продолжалось всего 13 лет. В 568 г. значительная часть Италии вновь была завоевана другим германским племенем — лангобардами. См. прим. 137 и 136 к кн. IV.
490. …восстали саксы… – Саксы были данниками короля Хлотаря (см. кн. IV, гл. 14). В то время они не были организованы в государство, а жили общинами и населяли область на севере Германии, к востоку от Рейна и к западу от нижнего течения Эльбы. Саксы активно сопротивлялись франкскому завоеванию, и лишь в VIII в. они были покорены франками.
491. Мартирарий — священник в церкви, где наладились раки мучеников, которому поручался надзор за ними.
492. Аббат — от сирийского «абба» — «отец». В VI в.: 1) настоятель аббатства (монастыря или монастырей), 2) в более широком смысле — что, видимо, и имеется в виду в данном случае — почетное наименование всех духовных лиц католической церкви.
493. «Зачем , благий отче, ты нас покидаешь…» – См.: Сульпиций Север. Письма (III, § 10 // CSEL — Т. 1. Р. 148): «Зачем, отче, ты нас покидаешь?».
494. …«Не восхотел благословения, – оно и удалится от него». – Пс., 108, 17.
495. …он не считал нужным платить за это и приходил в отчаяние, когда не получал грамоту на владение. – Заимствование из письма Сидония Аполлинария к Экдицию (II, 1). Этой фразой, довольно неясной, Сидоний характеризует некоего Сероната, жадного и высокомерного, называя его Катилиной своего времени.
496. …при базилике святою Кассия–мученика… – Эта базилика была расположена в Клермоне.
497. В эту гробницу поверх погребенного погребли… – В латинском тексте игра слов: in hoc sepulchro super sepultum sepelitur — непередаваемая по–русски.
498. …«из чрева преисподней»… – Иона, 2, 3. Иона, по библейской легенде, находился в чреве кита три дня и три ночи.
499. Он… ускорил свою гибель… – О восстании Храмна против своего отца и о его гибели см. кн. IV, гл. 18, 20.
500. …как мы упоминали об этом выше… – См. кн. IV, гл. 5.
501. …в церковный приход Бриуда. – В Бриуде находилась базилика св. Юлиана.
502. …король Храмн… – Сыновья и дочери королей–правителей часто также назывались королями и королевами, как в данном случае: Храмн был сыном короля Хлотаря.
503. …взяли под стражу. – В подлиннике: in exilio — «отправили в изгнание». Но здесь, как, впрочем, и в некоторых других местах (кн. IV, гл. 23), по смыслу означает «под стражу».
504. …высказывание Саллюстия, направленное против тех, кто хулит историков. – См.: Саллюстий. Заговор Катилины. гл. 3.
505. …Хлотарь после смерти Теодобальда принял власть над франкской землей… – В подлиннике: regno Franciae suscipisset — «власть над Франкией», вместо обычного: regnum Francorum — «королевство франков» (или «власть над франками»). Здесь имеется в виду северо–восточная часть королевства Теодобальда. Общеизвестное теперь слово «Франция» (Frantia. Francia), возникшее путем сокращения выражения «regnum Francorum» — «государство франков», в VI в. обозначало не всю Галлию, а лишь область наиболее древних франкских поселений в бассейне Мааса и Шельды. И лишь в VII в. и особенно в VIII в. под терминов «Франция» подразумевают иногда уже всю территорию между Рейном и Луарой, включая и южную Бургундию, но чаще междуречье Соммы и Луары. (См.; История Франции. М., 1972. Т. 1. С. 48. Прим. 46).
506. …объезжая свое королевство… – По германскому обычаю, после объезда своего королевства король вступал в формальное владение им.
507. …саксы, подстрекаемые безумием, вторично восстают против него… – См. кн. IV гл. 10.
508. …отказываются платить дань… – Согласно «Хронике» Фредегара, ежегодная дань саксов, которую Хлотарь сам наложил на них, состояла из 500 коров (MGH.SRM. Т. 2. Р. 158).
509. «…дабы не слишком погрешить против бога». – Ср.: Исх., 23, 33. Цитируется Григорием не дословно.
510. «…чтобы нс возбудить гнева божьего против нас». – Нав., 9, 20.
511. …франки потерпели полное поражение в ней… – Марий Аваншский также описал сражение франков с саксами; он датирует его 555 г. (MGH.Auct. antiquis. Т. 11. pars 1. Р. 236). Однако хронист, как замечает Р. Латуш (Т. 1. С. 196. Прим. 32), видимо, преувеличивает, когда пишет, что, несмотря на большие потери с той и с другой стороны, Хлотарь все же вышел победителем. Ф. Лот считает, что данное преувеличение исходит от Хлотаря и его окружения, выдумавших это, чтобы смягчить поражение франков (См.: Lot F. Naissance de la France. P., 1948. P. 59–60).
512. …составив грамоту… – В подлиннике: consensus — «согласие», означает грамоту, которой сообщали королю о смерти прежнего епископа и об избрании его преемника. Для того чтобы выбор епископа был действительным, король должен был одобрить его и отдать приказ на посвящение. Но он мог выбрать и другого епископа (MGH.SRM. Т. 1. Р. 152. N 1). См. прим. 80 к кн. VIII.
513. …«Я ведь повелел, чтобы туда посвятили в епископы пресвитера Катона…» — См. кн. IV, гл. 11.
514. …блаженному Григорию, о котором мы упоминали выше. – См. кн. III, 19.
515. …«Этот род знатный и знаменитый…» — Род по матери Григория Турского, чей дедушка Григорий был из Лангра и чье имя Григорий воспринял в священстве.
516. Да будет воля божья… – Ср.: Мф. 6. 10.
517. Храмн же, как уже сказано… – См. кн. IV. гл. 13.
518. …«во всякой благости»… – Е.ф., 5. 9.
519. …которые он раньше объехал. – См, кн. IV. гл. 14 и прим. 38 я кн. IV.
520. …пусть он готовится к битве. – Древнегерманский обычай: букв. «приготовит поле боя». См. прим. 156 к кн. II.
521. Именно в то время велась упомянутая мною выше война против саксов — См, кн. IV гл. 14.
522. …дошел до города Шалона… – Имеется в виду Шалон на р. Соне.
523. В то время жил там святой епископ Тетрик, о котором мы упоминали в предыдущей книге. – О епископе Тетрике Григорий упоминает только в сочинении «Житие отцов» (VII, 4 // MGH.SRM. Т. 1. Р. 689).
524. Апостол. – Имеются в виду Апостольские послания.
525. ….«… вместо того чтобы принест и виноград, принес он дикие ягоды». – Ис. 5. 4, 5.
526. «…подобно тому, как мука родами постигает имеющую во чреве, и не избегнут». – 1 Фес., 5, 2–3.
527. «А всякий… и было падение его великое». – Мф., 7, 26, 27.
528. …там он вкусил причастие… – В подлиннике: panem comedens — «вкусив хлеб». Видимо, здесь имеется в виду евлогия (раздача святых даров, «освященного хлеба»), о которой Григорий упоминает в кн. IV, гл. 35; кн. V, гл. 14; кн. VIII, гл. 2.
529. …пришли во франкскую землю… – В подлиннике: in Francia. Здесь в значения «страна франков», «земля франков». См. прим. 37 к кн. IV.
530. Хариберт — сын Хлотаря и наследник. См. кн. IV. гл. 22.
531. …поднялось против него восстание тейфалов… – Тайфалы (у Григория Theifali — тейфалы) — племя, входившее в группу готских племен; часть из них была переселена римлянами в окрестности Пуатье, к югу от Луары. О тайфалах говорит и Иордан (С. 84. § 91) в связи с нападением готов на придунайские области (III в.). Это племя, судя по источникам, хотя и упоминалось рядом с готами, тем не менее было отличным от них.
532. …исполненный дней… – В подлиннике: plenus dieruni — Ср.: Быт., 25, 8. Часто встречаемое выражение (см. кн. I, гл. 21; кн. IV, гл. 1; кн. V, гл. 14 и др.). Ср. в древнерусском языке «стар (ветхий) деньми».
533. …начал строить на месте его погребения базилику… – Церковь св. Медарда в Суассонt считалась одной из знаменитейших церквей во Франкском королевстве.
534. …разбитые путы и цепи узников… до сих пор лежат около самой могилы святого как свидетельство его могущества. – О подобном «чуде», а именно о том, что якобы святые помогают разбивать цепи узников. Григорий упоминает также в кн. V, гл. 49.
535. …в построенной им самим базилике святого Винценция. – Сегодня церковь Сен–Жермен–де–Пре в Париже. Хильдеберт ее построил после своего похода в Испанию (542). О результате этого похода см. прим. 90 к кн. III.
536. Его королевством … завладел Хлотарь… – О владениях Хильдеберта, которые отошли при разделе к королю Хлотарю, см прим. 10 к кн. III.
537. …оскорбления, которые нанесли ей Вилнахар и его жена… – Вилнахар поджег церковь св. Мартина, где он скрывался. См. кн. X, гл. 31.
538. Король Х.лотарь … отправился против него с войском в Бретань. – Это событие произошло в 560 г. Храни, нарушив верность отцу, укрылся со своей семьей в Бретани, чем вызвал гнев отца.
539. И шел король Хлотарь против сына своего, как новый Давид против Авессалома, намереваясь сразиться с ним — Намек на восстание Авессалома против отца своего Давида (см.: 2 Цар.. 15. 18). Здесь Григорий прибегает, как он это нередко делает, к сравнению своих персонажей с библейскими: Хлотаря сравнивает с Давидом, а Храмна — с Авессаломом.
540. …«Воззри, о господи, с небес…» — Ср.: Пс., 79, 15. Цитируется Григорием не дословно.
541. «…рассуди тяжбу мою…» – Пс., 43, 1.
542. «…и суди по правде…» — Лев.. 19, 15.
543. …произвели между собой законный раздел королевства. – После неудачной попытки Хильперика захватить большую часть королевства своего отца Хлотаря в ущерб своим братьям — Хариберту, Гуитрамну и Сигиберту состоялось соглашение по разделу королевства (561), в основу которого был положен раздел королевства в 511 г. Однако теперь территория для раздела была более обширной, чем территория после смерти Хлодвига (см. карту, с. 325). Равновесие было нарушено тем, что Гунтрамн получал сверх того старое королевство бургундов. Поэтому он отказался от западной части прежнего королевства Орлеанского — от Шартра, Тура и Пуатье — в пользу Хариберта. К Хариберту же отходили земли от побережья Ла–Манша, простиравшиеся на юг, от Атлантики до Пиренеев, и вклинивавшиеся в области городов Лиможа, Кагора и Альби. Сигиберт, кроме старого королевства Теодориха, сохранял в Аквитании Овернь и свои завоевания в Вале, Жеводане и Руерге и получал города Марсель, Авиньон и Изес. Город Тулуза отходил к Хильперику.
544. …после смерти короля Хлотаря гунны вторглись в Галлию… – Р. Латуш по этому поводу замечает, что здесь речь идет об аварах, народе урало–алтайского происхождения. Они заняли область нижнего Дуная, откуда делали набеги вплоть до Тюрингии (Т. 1–С. 205. Прим. 58).
545. …взял его под стражу. – См. прим. 35 к кн. IV.
546. …Теодоберт нарушил клятву. – См. кн. IV, гл. 47.
547. …отстранил патриция… – Здесь патриций — почетный титул, который меровингские короля (особенно в Бургундии), следуя традиции императоров в позднеримской империи, давали отдельным лицам, чтобы придать им особый вес в обществе. Патриции, так же как и герцоги, обладали военной, административной и судебной властью.
548. …«Горе прилагающим дом к даму и присоединяющим поле к полю…» — Ис„ 5. 8.
549. …дочери Магнара… – Ср. кн. V, гл. 17, где он назван Магнахаром.
550. …была дочь, которую… отправили в Кент. – Имя ее — Берта. Ее выдали замуж за короля Кента — Этельберта (см. кн. IX. гл. 26). Как пишет Григорий Великий, она была девушкой образованной (Письма. XI, 35).
551. …носила монашескую одежду… – См. прим. 9 к кн. II.
552. …работать скрытно… – Не очень ясное место. Может быть, работавший слуга во дворце без ведома короля наказывался, на что и рассчитывала Ингоберга.
553. Леонтий – митрополит церковной провинции Бордо и епископ этого города.
554. …составили грамоту… – См. кн. IV, гл. 15 и прим. 44 к кн. IV.
555. Апостольский престол… – Первоначально употреблялось для обозначения не только престола папы римского, но также и епископской кафедры. Здесь выражение употреблено в значении «епископская кафедра», но Григорий сделал это сознательно, чтобы придать иронический смысл словам короля Хлотаря; «Неужели ты путешествовал в Рим, чтобы привезти нам благословение от самого папы?».
556. Затем Хариберт женился на Марковейфе, сестре Мерофледы. За это оба они были, отлучены от церкви… – Видимо, здесь речь идет, как замечает Р. Бухнер (Т. 1. С. 230. Прим, 2), о многочисленных открытых браках короля. Однако церковные установления запрещали брак с сестрой жены. О том, что жена Хариберта Мерофледа умерла, нигде не сказано.
557. Спустя немного времени… скончался и сам король. – Король Хариберт скончался в Париже в 567 или 568 г. О разделе его королевства см. кн. IV, гл. 45; кн. IX. гл. 20. При разделе владений Хариберта Хильперик получил большую часть церковных провинций Руана и Тура, т. е. территории Второй и Третьей Лионских провинций. Отныне его королевство имело на северо–западе выход к морю. Однако Турская митрополия попала к Сигиберту, а Гунтрамн получил город Нант. Необычность и чересполосица такого деления повела в дальнейшем к раздорам и междоусобицам. Деление Галлии на части найдет свое закрепление и в названии этих частей. Королевство на востоке во второй половике VI в. будет называться Австразией. Королевство Гунтрамна — Бургундией. Чтобы утвердить эту тенденцию деления, Сигиберт и Гунтрамн перенесут свои административные центры королевств в города менее отдаленные, чем Реймс и Орлеан: Сигиберт — в Мец, Гунтрамн — в Шалон на Соне. Австразия и Бургундия будут противостоять королевству на северо–западе Галлии, которое только в VII в. получит название Нейстрии. Эти три королевства всегда будут стремиться к изолированности друг от друга.
558. …Сигиберт.., посватался за дочь короля Атанагильда – Брунгильду. – Об Атанагильде см. прим. 17 к кн. IV. В честь помолвки Сигиберта и Брунгильды поэт Венанций Фортунат сочинил стихотворение, в стиле эпиталам Клавдиана, в котором он устами Купидона восхваляет достоинства Сигиберта, а устами Венеры славит ум, красоту, род и высокое происхождение Брунгильды (MGH. Auct. antiquis T. 4. Р. 124–130). Фредегар в своей «Хронике» (II, 57) сообщает, что дочь Атанагильда, невесту Сигиберта, звали Бруной, а после замужества ей дали имя Брунхильда.
559. …была миропомазана. – Помазание миром свидетельствовало о приобщении неверных к православной церкви (здесь католической).
560. … он приказал слуге удушить ее и как–то нашел ее мертвой в постели . – Намек Григория на то, что убийство было совершено по настоянию Фредегонды; это же подтверждает и анонимный автор «Книги истории франков» (Гл. 31 // MGH.SRM. Т. 2. Р. 292).
561. Братья же, считая, что королева была убита по приказу Хильперика, изгнали его из королевства. – Скорее всего они только хотели изгнать его из королевства, как об этом пишет автор «Книги истории франков» (Ibid.). Григорий в дальнейшем также нигде об этом не упоминает.
562. Однако вернемся к нашему рассказу. – Имеется в виду рассказ о вторжении аваров, названных Григорием гуннами, о которых он начал рассказывать ранее (кн. IV, гл.23).
563. унны же пытались вновь вторгнуться в Галлию. – См. кн. IV, гл. 23.
564. А самого короля гуннов называли Гаган. – Это титул, а не имя. Испорченное слово gaganus восходит к тюркскому слову «каган», что значит «хан».
565. …Сигиберт, желая захватить город Арль… – Арль принадлежал Гунтрамну.
566. А графом этого города [Клермона] был Фирмин… – См. кн. IV, гл. 13.
567. …направил туда патриция Цельса — О нем см. кн. IV, гл. 24 и прим. 79 к кн. IV.
568. Цельс… взял город Авиньон. – Авиньон принадлежал Сигиберту.
569. «… Влачит под волной… в бездне огромной». – Ср.: Вергилий. Энеида, I, 100, 101, 118. Первые два стиха у Вергилия имеют несколько иной текст, чем у Григория;
570. …с крепостью Тавредун произошло великое чудо. – Неизвестная крепость, Об этой катастрофе упоминает в своей «Хронике» и Марий Аваншский, датируя ее 563 г. (Р. 237).
571. Еще до бедствия в Клермоне… – Имеется в виду эпидемия 571 г. Марин Аваншский в «Хронике» (Р. 238) упоминает об эпидемии оспы, которая охватила Галлию и Италию в 570 г.. и о другой эпидемии, называемой им pustula — «гнойный нарыв», свирепствовавшей в этих областях в 571 г. и опустошившей их.
572. «…На небе три или четыре солнца». – О подобных природных явлениях упоминают в наши летописцы. Н. М. Карамзин, приводя отрывок из летописи XVI в.. пишет: «…нередко восходили тогда две, три луны, два и три солнца вместе; столпы огненные…», предвещавшие, по понятиям того времени, опасность, угрожающую царству. (Карамзин Н. М. История Государства Российского. Л., 1984. Т, 2. С. 361).
573. …в октябрьские календы… – 1 октября 563 г.
574. …которую мы называем жаворонком… – В подлиннике: alauda — «жаворонок хохлатый»; слово заимствовано из кельтского языка.
575. …во время… чумы такая смертность была — В 571 г.
576. …в базилике святого Петра… – В Клермоне.
577. Тогда же умер и пресвитер Катон… он никогда не покидал своего места… – О нем см. кн. IV, гл. 5–7. 11, 15. Григорий, подчеркивая человечность пресвитера Катона, его любовь к простым людям и самоотверженное служение им во время чумы, как бы сопоставляет поведение Катона с поведением епископа Каутина, сбежавшего из Клермона от чумы, жадного и алчного, способного погубить ближнего ради наживы.
578. …в одном монастыре. – В Бордо.
579. …чашу ячменного отвара. – В подлиннике: thisina — «отвар, целебный настой, тизана».
580. …в Клермоне умер епископ Каутин… – См. кн. IV, гл. 31.
581. …спаивал варваров… – Имеются в виду франки.
582. …святого Квинциана… – О нем см. кн. III, гл. 2.
583. «Из рода Гортензия не будет никого, кто руководил бы божьей церковью». – Гортензий, из рода которого происходил Евфразий, был некогда проклят епископом Квинцианом за то, что он, Гортензий, будучи графом Клермона, плохо обошелся с одним из родственников Квинциана. Об этом Григорий Турский рассказывает в «Житии отцов» (IV, 3; Р–675–676).
584. …грамоту на избрание… – См. кн. IV, гл. 15 и прим. 44 к кн. IV
585. Король… несколько отошел от канонической строгости, приказав благословить его в своем присутствии… – Как правило, освящали (благословляли) нового епископа митрополит и епископы провинция, но были и исключения, как в данном случае. Авит, пресвитер клермонский, сыграл в воспитании Григория немаловажную роль. Известно, что он руководил занятиями Григория в юношеском возрасте.
586. … после того церковного собора… – Имеется в виду церковный собор в Париже 552 г.
587. Епископскую кафедру принял святой Ницетий… – Ницетий был дядей матери Григория Турского (см. кн. V, гл. 5). Будучи мальчиком, Григорий неоднократно ездил к нему. После 552 г. Григорий становится диаконом у Ницетия, епископа лионского. В «Житии отцов» Григорий посвятил Ницетию целую главу (VIII, 1–12; Р. 690–702).
588. …выказывать ко всем любовь, в которой наставляет нас апостол… – Ср.: Рим., 12, 18.
589. Прослужив 22 года епископом., он отошел в царствие небесное. – Ницетий умер в 573 г. Он был епископом приблизительно 20 лет, а не 22 года.
590. …в епископский дом … – См. прим. 122 к кн. I.
591. …в книге, в которой мы описали его житие. – Имеется в виду сочинение Григория Турского «Житие отцов» (X, 1–4, Р. 705–709).
592. …пришел епископ Феликс … — Феликс был епископом города Нанта. Позже у Григория отношения с ним были недружественные. См. кн. V, гл. 5.
593. После смерти короля Атанагильда… – В 567 г.
594. …Леовигильд захватил все королевство. – В конце 571 г. или в начале 572 г.
595. …у него было два сына, из них один был помолвлен с дочерью Сигиберта, а другой — с дочерью Хильперика. – Старший сын Леовигильда — Герменегильд был помолвлен с Ингундой (см. кн. V, гл. 38), младший — Реккаред — с Ригунтой (см. кн. VI, гл. 18, 34, 45).
596. …убив всех тех, кто обычно умерщвлял королей… – Т. е. убив вестготскую знать.
597. …не оставив из них никого, «мочащегося к стене». – Часто встречаемое выражение, заимствованное из 1 кн. Царств (25, 34) и 3 кн. Царств (16, 11).
598. Палладий… был удостоен должности графа в городе Жаволе… – Во время нашествия варваров это место было разрушено, епископат и, быть может, местопребывание графа были перенесены со времени Меровингов в Манд. Название Жаволь осталось лишь в названии графства Gevaudun — Жеводен. (См.: Латуш Р. Т. 1. С. 224. Прим. 92).
599. …умер император Юстиниан, власть в империи получил Юстин … — Юстиниан умер в 565 г. Преемник Юстин II был родственником Юстиниана.
600. Талант – греческая мера веса, равная 26,2 кг, и денежная единица свыше 2000 руб. золотом.
601. Говорят, что он придерживался пелагианской ереси. – Пелагианство — течение в христианстве, возникшее в Риме в начале V в. н. э. и получившее свое название по имени монаха Пелагия (род. ок. 360 — ум. в 418), который доказывал, что каждый человек может собственными силами, без помощи церкви искупить свои грехи и добиться спасения. Пелагианство, опасное для господствующих классов отрицанием церкви, было осуждено как ересь на третьем Вселенском соборе (431) в Ефесе. Как замечает Р. Латуш (Т. 1. С. 225. Прим. 94), Юстин II предпринимал лишь активные попытки объединиться с монофизитами. Что же касается обвинения Юстина II в пелагианстве, то это маловероятно. Григорий имел слабое представление о теологических дискуссиях, имевших место в Византии; он знал только одну ересь — арианство.
602. …взял себе в соправители цезаря Тиберия … — В 574 г.
603. …персы захватили… Антиохию в Египте … — Ошибка Григория. Антиохия находилась в Сирии.
604. …к императору Юстину пришли персидские армяне … — Армения, как замечает Р. Бухнер (Т. 1. С. 253. Прим. 2), была яблоком раздора между двумя государствами — Византией и Персией. Христианские жители Армении склонялись на сторону Византии.
605. Альбоин же, король лангобардов… покинул свою страну … — Имеется в виду Паннония. Лангобарды первоначально жили у устья Эльбы, но во время «переселения народов» они передвинулись на юг, к границам Паннонни, а затем к границам Италии. Они принимали участие в наступлении Византии на остготов, в результате чего в 555 г. остготское королевство было завоевано Византией. Владычество Византии в Италии оказалось кратковременным. В 568 г. лангобарды под предводительством своего короля Альбоина сами напали на Италию и сокрушили византийское владычество.
606. …подчинили страну своей власти. – Историк лангобардов Павел Диакон захват Италии лангобардами датирует 568 г. (II, 6–7 // Paulus Diaconus. Historia Langobardorum. Hannoverae. 1878. P. 89–90). Марий Аваншский (Р. 238) — 569 г. В действительности лангобардское завоевание продолжалось много лет с перерывами — с 568 по 584 г. Лангобарды в отличие от остготов завоевали не всю Италию, а лишь северную и среднюю ее части (будущую Ламбардию и Тоскану), за исключением области вокруг Равенны (так называемого Равеннского экзархата) и области вокруг Рима (так называемого Римского дуката, или герцогства, превратившегося впоследствии в Папскую область). По свидетельству хронистов, лангобардское завоевание имело характер военного нашествия,
607. После смерти Хлодозинды Альбоин женился на другой… – Ее имя — Розамунда, как сообщает Павел Диакон (II, 28. Р. 104).
608. После смерти Альбоина она ушла с этим слугой… – Они бежали в г. Равенну. Романтическая история Розамунды и ее любовника Гельмигиса, оруженосца короля, подробно описана Павлом Диаконом (II. 28. 29; Р. 104–105). По Павлу Диакону, Альбоина убил подосланный Розамундой и Гельмигисом Перидей, человек необычайной силы. Вскоре после этого Розамунда, взяв с собой все лангобардские сокровища, вместе с Гельмигисом бежала в Равенну, где префект города Лонгин уговорил Розамунду убить Гельмигиса и вступить с ним в брак. Розамунда дала согласие на такое злодеяние. Но когда Гедьмигис отпил из чаши с ядом, поднесенной Розамундой, и почувствовал, что отравлен, он заставил Розамунду выпить остаток вина. Как видим, версия умерщвления Альбоина Розамундой и ее гибели с Гельмигисом несколько иная, чем у Григория, но в том и другом случае убийцы не остались безнаказанными.
609. Затем лангобарды поставили над собой другого короля.. – Королем стал Клеф (с 572 по 574). Павел Диакон сообщает следующее: «Все лангобарды в Италии на общем совещании в городе Тицине поставили над собой королем Клефа, самого знатнейшего из них. Он убил многих могущественных римлян, других изгнал из Италии. Правил он год и шесть месяцев… и был заколот слугой из своей свиты» (II, 31: Р. 108).
610. …Пеоний послал с сыном подарки королю для возобновления своей графской службы … — Граф (comes) — центральная фигура местной администрации Франкского королевства. По источникам VI — VII вв., меровингский граф уже имел мало обшего с графом (grafio) Салической правды — королевским должностным лицом, полномочия которого ограничивались исполнительной, но не судебной властью. В VI — VII вв. полномочия графа расширились; он осуществлял судопроизводство, собирал налоги производил набор войск, командовал военными отрядами и подавлял восстания. На формирование института графов в Меровингскую эпоху оказали влияние позднеримские органы гражданского н военного управления. В позднеримской Галлии важное значение имела должность комита (comes), в руках которого находились финансовые полномочия, административная, а отчасти и судебная власть. Комиты нередко являлись также начальниками местных гарнизонов. После завоевания франками Галлии комиты по–прежнему возглавляли городские общины в Южной, а отчасти и в Центральной Галлии. По мере усиления королевской власти и формирования государственности у франков происходило расширение полномочий н королевских должностных лиц (grafiones), получивших права галло–римских комитов Южной Галлии. Таким образом, должности комитов и графов сближались по своему характеру. Уже в Капитулярии Хлодвига comes и grafio отождествлялись в качестве судей. К VIII в. они полностью отождествляются.
611. …лангобарды прорвались в Галлию…. – В 570 или 571 г.
612. …патриций Амат, Недавно сменивший Цельса. – См. кн. IV, гл. 24, 30. Согласно «Хронике» Мария Аваншского, патриций Цельс умер в 570 г. (Р. 238).
613. …Муммол возглавил войско и отправился туда с бургундами. – Конец 570 г., 571 г. или 572 г.
614. …епископы Салоний и Сагиттарий… – О них см. кн. V. гл. 20.
615. …саксы, пришедшие с лангобардами в Италию… – Павел Диакон называет саксов, оказавших помощь лангобардам в их походе в Италию, их старыми друзьями (II, 6 // Paulus Diaconus. Historia Langobardorum. Hannoverae, 1878. P. 89).
616. …вновь вторглись в Галлию… – Самое раннее — 571 г., самое позднее — весна 574 г. Этот рассказ Григория о вторжении саксов в Галлию и о их встрече с войском Муммола позаимствовал Павел Диакон, включив его в свою «Историю лангобардов» (III,6; Р. 114–115).
617. …саксы решив уйти в Галлию… и осесть в том месте, откуда они пришли. – См. кн. V. гл. 15. Саксы в то время не были организованы в государство, но жили общинами. Они населяли область на севере Германии, к востоку от Рейна н к западу от нижнего течения Эльбы; отдельные группы саксов поселились в устье Роны. Саксы активно сопротивлялись франкскому завоеванию и лишь в VIII в. были покорены франками.
618. …на место Иовина, отстраненною от должности правителя Прованса… – В подлиннике: rector или praefectus Provinciae — служебный титул правителя, ректора Прованса: patricius — его почетный титул (см. прим–79 к кн. IV). В Провансе и Бургундии некоторые высшие должностные лица сохраняли римские титулы: rector, praefectua. particius.
619. … в порт Марсель… – Примечательно, что Григорий обозначает Марсель не просто латинским словом portus, а специальным греческим термином cataplus, тем самым выделяя его из других портовых городов как очень важный торговый центр. В самом деле, в Марсель в то время прибывали корабли с товарами из Египта, Испании, Византии, Северной Африки и других стран, привозя папирус, вина, оливы, оливковое масло, различные пряности, ткани, сирийские шелка, драгоценные камни я другие предметы роскоши. Естественно, что такие порты, как Марсель, имели особый торговый центр (cataplus), где имелись складские помещения для товаров иностранных купцов; здесь же обычно заключались торговые сделки,
620. …топленым салом. – В подлиннике: liquamen — «жидкость». Мы следуем переводу Р. Бухнера: «с топленым салом», хотя, возможно, замечает Р. Бухнер, это и не совсем удачный перевод (Т. 1. С. 257. Прим. 4).
621. Солид–золотая монета весом в 4,55 г, введенная в обращение в 312 г. н. э. В V в. солид был в ходу. В могиле Хильдерика в Турне было найдено 90 золотых солндов. Кроме солида были монеты: пол–солида, треть солила (триент). В VI — VII вв. золотой солид чеканили в ограниченном количестве. Ходячей монетой был триент, весивший 1,52 г. содержавший в равном количестве золота и серебра.
622. …в этом городе находился Сисинний, военачальник, назначенный императором. – Сисинний был назначен императором Юстином. В Приальпийских районах в то воемя частично еще сохранялись греческие гарнизоны. (См.: Бухнер Р. Т. I. С. 260. Прим. 1).
623. …после кончины Хариберта… – В конце 567 или в 568 г. Хариберт — сын короля Хлотаря I (см. кн. IV, гл. 26). Венанций Фортунат посвятил королю Хариберту стихотворение (VI. 2). В этом стихотворении поэт, обращаясь в королю, восклицает:
624. …отдался под покровительство герцога Лупа… – См. кн. VI, гл. 4. Герцог Луп, галло–римлянин, был на службе у короля Сигиберта. Фортунат, посвятивший ему два стихотворения (VII 7. 8), прославляет его как победителя над саксами и данами и как преданного и верного королю Сигиберту человека. Говоря о деятельности Лупа, поэт пишет:
625. «…К чему не склоняешь ты смертные души // К злату проклятая страсть!» — Вергилий. Энеида (III, 56). Этот стих из Вергилия, приводимый Григорием не однажды для объяснения алчности тех или иных лиц, видимо, в то время был распространен среди историков. Так, например, он встречается у Иордана (С. 92, § 134), где автор этой фразой подчеркивает алчность римских военачальников, пустившихся продавать во время голода, постигшего готов, не только свежее мясо, но и дохлятину.
626. …их свалил не только крепкий сон, но и вино… – Ср.: Вергилий. Энеида (II. 265) : «Все нападают на град, во сне и в вине погребенный».
627. А Хлодвиг… после своего изгнания из Тура… – См. кн. IV, гл. 45.
628. …король Гунтрамн собрал всех епископов своего королевства в Париже… – Церковный собор в Париже в 573 г.
629. …что будет ему верен… – См. кн. IV, гл. 23.
630. …гонений на христиан при Диоклетиане. – См. кн. I, гл. 35 и прим. 103 к кн. 1.
631. …Сигиберт потребовал, чтобы Хильперик с ним сразился, – Букв.: «…чтобы Хильперик приготовил поле боя». По древнегерманскому обычаю. См. кн. IV, гл. 16 и прим. 156 к кн. II.
632. Но Хильперик, боясь, как бы не погибло их королевство… – Имеется в виду Франкское королевство в целом.
633. …вражеское войско… – Имеются в виду зарейнские племена, пришедшие с Сигибертом, которых Григорий здесь и в 51 главе называет словом hostes — «враги, чужеземцы». Но слово hostis у Григория может быть и в значении «войско».
634. Об этом… мы расскажем в следующих книгах. – См. сочинение Григория Турского «О чудесах св. Мартина» (II, 5–7 // MGH.SRM. Т. 1. Р. 611). В «Истории франков» он об этом не рассказывает.
635. …год спустя… – В 575 г.
636. …выступить против Теодоберта. – Т. е. против сына Хильперика.
637. …направил к ним… Гунтрамна… – Т. е. Гунтрамна Бозона, как его большей частью называет Григорий.
638. …уступить эти города врагам. – Под врагами Григорий подразумевает зарейнские племена, которые Сигиберт привел с собой. См. кн. IV. гл. 49.
639. …в упомянутом городе… – Т. е. в городе Турне. См. кн. IV, гл. 50.
640. …«В яму, которую роешь брату своему, сам в нее упадешь». – Ср.: Притч., 26, 27 Цитируется Григорием не дословно.
641. …вооруженные острыми ножами, называемыми в просторечии скрамасаксами… – Scramasax (scramasaxus) — скрамасакс, германское слово в латинизированной форме. Скрамасакс имел одно лезвие, другую сторону — утолщенную, то прямую, то вогнутую к концу клинка. У него была длинная рукоятка, позволяющая наносить удар обеими руками. Это довольно грозное и эффективное оружие стало универсальным только в VII в.
642. …Сигиберт… упал и… скончался, – Об убийстве Сигиберта, совершенном в 575 г. людьми Хильперика, упоминает в своей «Хронике» и Марий Аваншский (Р. 239).
643. Там же пал и его постельничий… – В подлиннике: cubicularius — «кубикулярий, постельничий», под присмотром которого находились покои короля и особенно его спальня; кроме того, он выполнял различные поручения короля.
644. От смерти старшего Теодоберта до кончины Сигиберта насчитывается 29 лет. – Правильнее 27 лет. Теодоберт Старший умер в 548 г., Сигиберт был убит в 575 г.
645. От постройки храма до его разрушения и переселения… в Вавилон – 390 лет. – Цифра не везде одинаковая. В рукописях; A1–360; С3–410.
646. …сбываются предсказания господа о начале бедствий… – Ср.: Мф., 24, 8.
647. …«Восстанет отец на сына, сын на отца, брат на брата, ближний против ближнего». – Ср.: Мф., 10, 21. Свободное изложение.
648. …столица всего мира. – Имеется в виду Рим.
649. …«Если же вы друг друга угрызаете и съедаете, берегитесь, чтобы вы не были истреблены друг другом». – Гал.. 5, 15.
650. …«Что сохраняло его так долго? Согласие. Что сокрушило его после столь долгих времен? Разногласие». – Здесь Григорий Турский использует различные места из Орозия (V, 8, § 1, 2; IV, 23, §6), но цитирует их не дословно.
651. …дух желает противного плоти… – Ср.: Гал., 5, 17.
652. …ты, будучи свободным, служи своему главе, Христу… – Ср.: Еф., 4, 15.
653. …ты, который, будучи в оковах, некогда служил корню зол. – Ср: Тим., 6, 10.
654. …герцог Гундовальд. – См. кн. IV, гл. 47.
655. Начал он править в день рождества Христова. – Т. е. 25 декабря 575 г.
656. …в первом году его правления… – Начиная с пятой книги Григорий будет датировать события годами правления короля Хильдеберта.
657. …впоследствии мы расскажем… – См. кн. V, гл. 4.
658. …находился там во дни святой пасхи. – Т. е. 5 апреля 576 г.
659. …поехать к своей матери… – Т. е. к Авдовере. См. кн. IV, гл. 28.
660. …Меровей, вопреки естеству и каноническим законам, женился на жене своего дяди… – Меровей, сын Хильперика от его первой жены Авдоверы, женился на Брунгильде, вдове короля Сигиберта, брата Хильперика. В Салической правде (гл. XIII, прибав. 2–е) о незаконности подобного брака сказано: «Если кто сочетается преступным браком с дочерью сестры или брата или какой–либо дальнейшей родственницы, или с женою брата или дяди, он подлежит наказанию в том смысле, что разлучается от такого супружества». (Салическая правда. М., 1950. Гл. 13. С. 22).
661. …находились там… – Вероятно, в Руане.
662. …подарил ему из королевского фиска… – Т. е. из королевской казны.
663. …они… укрылись в церкви. – Право убежища в церкви восходит к римскому праву убежища в языческих храмах, где свободные искали там спасения от преследователей, а рабы — от жестокости господина. Беззаконием, осквернением храма, считалась попытка оторвать от алтаря молящего о защите. Подобное право убежища христианским церквам даровал император Константин (IV в.). Причем право убежища для рабов в церкви было весьма ограничено, так как пресвитер в течение суток обязан был известить хозяина раба о его местонахождении, правда при этом оговаривалось, что пресвитер возвращал раба только при условии прощения хозяином его вины. Это римское законодательство о праве убежища нашло свое отражение в Салической правде (в декрете Хлотаря. § 15. С. 71), где сказано: «Если чей–нибудь раб, бегавший от своего господина, укроется в церкви и там будет найден прежним господином, он должен быть возвращен, как совершенно прощенный». Право убежища распространялось не только на здание самой церкви, но и на двор, окруженный портиком, т. е. на атрий перед входом в церковь, а также на соседние с церковью строения.
664. Об этом мы собираемся рассказать впоследствии. – См. кн. IX. гл. 9.
665. еферендарий (referendarius) — начальник королевской канцелярии. У первых франкских королей референдарнем назывался тот, кому поручалась забота о королевском перстне–печати: он же подписывал королевские грамоты н выполнял дpyгиe получения короля. (См.: Du–Cange. Glossarium mediae et infimae Latinilalis, P.. 1938, Т. 7. Р. 76).
666. …он направил к нам послов… – Т. е. к Григорию Турскому, который получил епископскую кафедру в Type еще при жизни короля Сигиберта, в 573 г.
667. …чтобы мы выгнали из святой базилики Гунтрамна, которого тогда обвиняли в смерти Теодоберта… – Т. е. Гунтрамна Бозона. См. кн. IV, гл. 50; кн. V, гл. 14.
668. …пусть он лучше боится святости великого епископа, чья чудотворная сила выправила вчера расслабленные члены. – Здесь имеется в виду «чудотворная сила» св. Мартина, в базилике которого в Type, по рассказу Григория, исцелился в то время один парализованный. Об угрозе Рокколена предать город огню и об этом «чуде» Григорий рассказывает во второй книге «О чудесах св. Мартина» (Гл. 27 // MGH–SRM. Т. 1. Р. 619).
669. …сделавшись желтым от царской болезни… – Т. е. желтухи. В подлиннике: morbus regius.
670. …святой день богоявления… – Т. е. крещения.
671. …с мартовские календ обложить налогами и наказать жителей Пуатье… – Как комментирует Р. Бухнер (Т. 1. С. 286. Прим. 1), вероятно, наказать обложением налогами, так как 1 марта (т. е. в мартовские календы) составлялись списки на обложение налогами. См. кн. V, гл. 28.
672. …Феликс, епископ города Нанта (549–582)… – Поэт Венанций Фортунат, не разделявший, видимо, строгого мнения Григория о епископе Феликсе, посвятил ему шесть поэм (5–10) и письмо (III. 4) в котором он хвалил его стихи и приводил из них отдельные строки. См. прим. 263 к кн. V.
673. …мой брат… – Имеется в виду Петр, брат Григория Турского.
674. …«Горе прилагающим дом к дому и присоединяющим поле к полю ! Неужели они одни населят землю ?» – Ср.: Ис., 5, 8. Григорий цитирует неточно.
675. …корабли… привозили бы… только одну бумагу… – В подлиннике: cartam — видимо, бумага, приготовленная из папируса, которую торговцы обычно привозили в Марсель из Египта. Это место показывает, что папирус в VI в. был в ходу для письма. Употребление папируса в Меровингской Галлии было, должно быть, все еще значительным. (См.: Pirenne. De l’etat de l’instruction des laiques. Bruxelles. 1934. P. 170–171).
676. …в деревню Аризит… – Аризит — не совсем точное обозначение места: или Але (деп. Гар), или Иерль (деп. Гар и Авейрон). Р. Латуш (Т. 1. С. 253. Прим. 18) отождествляет это место с Але.
677. …когда блаженный Тетрик скончался… – В 572 г.
678. …из ненависти к диакону Петру… – Т. е. к брату Григория.
679. …о присутствии самого епископа Сиагрия… – Из Отёна.
680. …очистился клятвой, поклявшись… – Первоначально церковное право не знало никакого очищения клятвой, которое лишь постепенно проникло в него из германского процессуального правя. (См.: Бухнер Р. Т. 1. С. 376. Прим. 2).
681. …настиг на дороге диакона и убил его… – В 574 г.
682. …Петра… похоронили рядом со святым Григорием… – См. кн. III, гл. 15, 19 и прим. 53 к кн. III.
683. …после смерти Сильвестра… – В 572 г.
684. На восьмом году своего епископства… – В 579 или 580 г.
685. …в год, когда после смерти Сигиберта стал править его сын Хильдеберт… – Хильдеберт был коронован 25 декабря 575 г. См. кн. V, гл. 1.
686. …в тех книгах, где я попытался описать сами чудеса. – Видимо, намек на четыре книги «О чудесах св. Мартина».
687. …«Ибо кто имеет, тому дано будет и приумножится; а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет» — Мф., 13. 12.
688. «…вот ты выздоровел, не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже». – Ин.. 5. 14.
689. …«Не преклоняйтесь под чужое ярмо с неверными. – говорит Господь». – 2 Кор.. 6, 14–17.
690. Родом же был он тейфал. – См. кн. IV, гл. 18 и прим. 63 к кн. IV.
691. Он же сотворил множество чудес… о чем мы написали в книге его жития. – Имеется в виду сочинение Григория Турского «Житие отцов» (XV, 1–4; Р. 720–724).
692. …книгу о его житии, написанную… Фортунатом… – См.: Венанций Фортунат. Житие св. Германа (MGH.Auctor. antiquis. Т. 4. Pars post. P. 11–27).
693. …затворник Калюппа — отличался большим смирением, как об этом мы написали в книге о его житии. – Имеется в виду сочинение Григория Турского «Житие отцов» (XI: Р. 709–711).
694. Вина… он не пил. – Ср.: Лев., 10, 9.
695. Взор его всегда оставался ясным. – Ср.: Втор.. 34, 7.
696. О его житии мы также написали сочинение. ‑ Имеется в виду сочинение Григория Турского «Житие отцов» (IX; Р. 702–705).
697. …что произошло… с иудеями в Клермоне. – По мнению Р. Бухнера (Т. 1. С. 295. Прим. 9) и Р. Латуша (Т. 1. С. 259. Прим. 9), Григорий Турский написал эту главу под влиянием поэмы Венанция Фортуната, озаглавленной «Об обращении иудеев в христианскую веру Авитом, епископом клермонским» и посвященной Григорию Турскому (V, 5 // MGH.Auct. antiquis. Т. 4. Р. 107–112).
698. …Авит… увещевал их, чтобы они, сбросив пелену закона Моисеева…. – Ср.: 2 Кор., 3. 13–16.
699. …шел в белых одеждах… – Одежда, в которой крестили, была белой. См. прим. 168 к кн. II.
700. …«у него есть и другие овцы… и тех надлежит ему привести, чтобы было одно стадо и один пастырь.» — Ин., 10, 16.
701. «…если же не хотите, то уходите отсюда». – Венанций Фортунат в поэме «Об обращении иудеев в христианскую веру Авитом, епископом клермонским» (V, 5; Р. 107 — пишет, что народ клермонскии угрожал иудеям смертью в случае их отказа от крещения. Григорий же об этом умалчивает. (См.: Бухнер Р. Т. 1. С. 297. Прим. 5).
702. …в святую ночь пятидесятницы, отправился в баптистерий… – Один из так называемых двунадесятых праздников у христиан, то же что и троицын день. Празднуется на пятидесятый день после пасхи, отсюда название пятидесятница. Баптистерий — см. прим. 174 к кн. II.
703. …как мы рассказали в другом месте. – О Брахионе, аббате монастыря в Мена, который некогда был охотником у герцога Сигивальда. Григорий Турский рассказывает в «Житии отцов» (XII: Р. 711–715).
704. Но Муммол, патриций… – О нем см. кн. IV. гл. 42–45. Патриций — см. прим. 79 к кн. IV.
705. …который все еще содержался отцом под стражей… – См. кн. V, гл. 3.
706. …называемый Анинсола… – Впоследствии его переименовали в Сен–Кале, по имени основателя аббатства; теперь главный город кантона и округа Ле–Мана.
707. …Гунтрамн Бозон… находился… в базилике святого Мартина… – См. кн. V, гл. 4.
708. Когда Меровей был в пути… – Т. е. по пути в монастырь Анинсола.
709. …чтобы мы преподали ему святые дары. – В подлиннике: eulogias dare. См. кн. IV, гл. 16 и прим. 60 к кн. IV.
710. …мы отказали в этом Меровею… – Это было вызвано тем, что брак Меровея с Брунгильдой противоречил церковным правилам. См. кн. V. гл. 2, 18 и прим. 15 и 98 к кн. V.
711. …лишив их одежды… – Отнятие и замена обычной одежды на плохую были позором для франков (см. кн. III, гл. 35; кн. V, гл. 25, 38, 39: кн. VI, гл. 11; кн. VII, гл. 15 и др.). Этот обычай, видимо, распространился и на галло–римлян, как в данном случае.
712. А на второй год правления короля Хильдеберта – В 577 г.
713. …Меровей.., приказал схватить придворного врача Марилейфа, когда он возвращался от короля… – В то время королей и клириков пользовали врачи, приходящие главным образом с Востока. Марилейф же был сыном раба, работавшего на церковной мельнице. См. кн. VII, гл. 25.
714. Меровей же во многом обвинял… и мачеху… – Т. е. Фредегонду.
715. …«Глаз, насмехающийся над отцом, пусть выклюют вороны дольние». – Притч., 30. 17,
716. …я усмотрел в этом стихе предначертание господа. – Чтение наугад библейских притчей рассматривалось как предзнаменование.
717. …«что будет с ним». – Мк., 10, 32.
718. …«Об этом следует вопрошать бога… Он же [диавол] был лжецом изначально и никогда не устоял в истине». – Сокращенное и измененное место из Евангелия от Иоанна (8,44).
719. А были у него в то время от разных жен… четыре сына. – Четыре упоминаемые здесь сына умерли раньше Хильперика. Только Хлотарь II, которому в 584 г. было несколько месяцев, пережил своего отца.
720. …когда они находились в базилике святого Мартина… – Имеются в виду Меровей и Гунтрамн Бозон.
721. …Фредегонда… послала [слугу] к Гунтрамну Бозону… в связи со смертью Теодоберта… – Гунтрамн Бозон был причастен к смерти Теодоберта, сына Хильперика от его первой жены Авдоверы и пасынка Фредегонды. См. кн. IV, гл. 50; кн. V, гл. 4.
722. …никому из друзей он не давал клятвы так, чтобы ее тотчас же не нарушить. – Такая же характеристика дается Гунтрамну Бозону и ниже. См. кн. IX, гл. 10.
723. …они дошли до… поместья, называемого Юкундиак. – Место не установлено.
724. … в то время Гунтрамна, как мы рассказали, обвиняли в гибели Теодоберта… – См, кн. V, гл. 4.
725. Гунтрамн охотно поклялся перед алтарным покровом, прикоснувшись к нему… ‑ Чтобы придать клятве особую силу, обычно касались алтарного покрова как священной вещи. По поверию, алтарный покров и покров на гробнице святого обладали чудесной силой (см. также кн. V, гл. 48). Нашедший убежище в церкви, желая обрести защиту от нападения своих недругов, прикасался к покрову или его бахроме. Священной вещью считался и покровец, покрывавший святые дары на алтаре (см, кн. VII, гл. 22).
726. …«За то, что вы оставили Господа … предал вас Господь, Бог ваш, в руки врагов ваших». – Ср.: 3 Цар., 9, 9. У Григория свободное изложение.
727. …«Однако за вероломство их Ты положил им несчастья… Внезапно они исчезли и погибли от беззакония своего». – Ср.: Пс., 72. 18. 19. У Григория свободное изложение.
728. …«Вы знаете, что через два дня будет Пасха, и Сын Человеческий предан будет на распятие». – Мф., 26, 2.
729. …укрылся в базилике святого Германа. – Эта базилика находилась в Оксере.
730. А войско короля Хильперика дошло до Тура… – См. кн. V, гл. 13.
731. …австразийцы его не приняли. – Название «австразийцы» (жители Австразии, восточной части Франкского государства) впервые встречается здесь. Австразийская знать, правившая от имени малолетнего короля Хильдеберта, видимо, не желала усиления власти Брунгильды в случае ее прочного союза с Меровеем, поэтому она и не приняла Меровея.
732. …выслал войско против Шампани, думая, что Меровей скрывается там. – См. кн. V гл. 13.
733. …когда Альбоин вторгся в Италию… – Король лангобардов Альбоин вторгся в Италию в 568 г. См. кн. IV. гл. 41 и прим. 137 к кн. IV.
734. …Хлотарь и Сигиберт разрешили швабам… жить в том месте, где жили перед этим саксы… – Хлотарь умер в 561 г., поэтому никакого участия в этом деле он не принимал. Глава эта продолжает прерванный рассказ, помещенный в книге IV (гл. 42).
735. Маклиав. – О нем см. кн. IV, гл. 4.
736. А король Гунтрамн зарубил мечом двух сыновей покойного Магнахара… – Т. е. шуринов, поскольку Магнахар был отцом покойной жены короля Гунтрамна — Маркатруды. См. кн. IV, гл. 25.
737. …они говорили об Австригилъде… – О ней см. кн. IV, гл. 25.
738. …сам король потерял двух сыновей… –Т. е. Хлотаря и Хлодомера. См. кн. IV гл. 25.
739. В Галлии мы праздновали… пасху 18 апреля, другие же вместе с испанцами — 21 марта… – Григорий праздновал пасху по пасхальному календарю, составленному Викторием из Аквитании в 457 г. и введенному во всей Галлии в 541 г., после собора в Орлеане.
740. …те источники в Испании… – Это крестильные источники в Оссете (древняя Julia Constantia, напротив Севильи на Гвадалквивире), которые, как повествует легенда, должны были чудесным образом наполняться водой на пасху, когда происходило крещение.
741. …пусть готовится к сражению. – Букв.: «пусть приготовит поле для битвы» (саmpum praepararet ad bellum). См. прим. 156 к кн. II.
742. …соединить… Меровея… с его теткой, то есть с женой его дяди ? – Григорий здесь поясняет малоупотребительное в то время слово amita — «тетя»: «то есть жена его дяди». См. кн. V, гл. 2 и прим. 15 и 65 к кн. V.
743. Или ты не знал, какие церковные законы установлены по ятому поводу? – См. прим. 15 к кн. V. В постановлении собора в Париже (556–557), так же как к в Салической правде (XIII), сказано: «Пусть никто не вступает в недозволенный брак, то есть не смеет брать в жены вдову брата или свою мачеху, или вдову дяди, или сестру жены своей…» (Цит. По кн.; Maasen F. Concilia aevi Merovingici. Hannoverае. 1893. Р. 144).
744. …«Если страж увидит беззаконие человека и не скажет об этом, будет повинен в погибели души». – Ср.: Иез.. 33, 6. Это место Григорием значительно изменено.
745. Хлодомер — сын короля Хлодвига. См. кн. III, гл. 6.
746. Хлодомер… дошел до Бургундии и там… был убит. – См. кн. III, гл. 6.
747. А что случилось с императором Максимом? – Здесь речь идет об императоре–узурпаторе (см. кн. I. гл. 43). Григорий Турский сообщает, что когда Максим покорил жителей Британии, солдаты провозгласили его императором. Своим местопребыванием он выбрал Трир. Заманив хитростью императора Грациана в ловушку, он убил его (382). Такая же участь постигла позже и самого Максима, которого убили воины императора Феодосия (388).
748. …«обнаруживаются тайны сердца». – 1 Кор., 14, 25.
749. …«Нашей пищей должно быть исполнение воли божией… » — Ср.: Ин„ 4, 34. Цитируется Григорием не дословно.
750. Солид — См. прим. 153 к кн. IV.
751. …«…eгo легко можно склонить к состраданию …» … – Ср.: 2 Мак., 4, 37.
752. …«… пригласил бы ему в помощники… и ангела с неба…» – Ср.: Гал. 1, 8.
753. …«Епископ, уличённый в убийстве, прелюбодеянии и клятвопреступлении, да устранится от епископства». – Упоминаемый здесь апостольский канон (25), как пишет Р. Бухнер (Т. 1. С. 318. Прим. 5), приведен неточно, ибо там нет речи об убийстве.
754. …король потребовал, чтобы епископы или разорвали его платье, или прочли над его головой 108 псалом…. или вынесли приговор Претекстату. – Все эти три обряда означали отрешение от епископства.
755. …его… сослали на остров… близ города Кутанса . – Вероятно, остров Джерси, Был ли Претекстат невиновен, кажется сомнительным. У Фредегара в его извлечении из «Истории франков» Григория Турского Претекстат оказывается виновным (III, 79 // MGH.SRM. Т. 2. Р. 114).
756. Меровей… позвал к себе Гайлена… – См. кн. V, гл. 14.
757. …тело его подняли вверх. – Неясное место. Видимо, насадили на кол и высоко подняли. (См.: Бухнер Р. Т. 1. С. 323. Прим. 2).
758. Дворцовый граф (comes palatii) — должностное лицо при дворе короля, помогавшее ему в управлении королевством. Как и референдарий, он, кроме того, выполнял различные поручения короля. См. прим. 142 к кн. IV.
759. …Гунтрамн из–за убийства им Теодоберта … – См. кн. IV, гл. 50; кн. V, гл. 4, 14 и прим. 76 к кн. V.
760. …народ, как мы рассказали в предшествующей книге, избрал кесарем Тиберия.. . – См. кн. IV, гл. 40. Кесарь — здесь соправитель.
761. …«Собирайте себе сокровища на небе, где ни ржа, ни моль не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут» . – Мф., 6, 20.
762. …он с радостью… раздавал богатства бедным… – Ср.: 2 Кор., 9. 7.
763. После смерти Нарсеса… – Вероятно, в 574 г.
764. И вот против епископов… – Глава 20 «О епископах Салонии и Сагиттарии» отсутствует в древних неполных рукописях Корбейской и Бовейской. Это послужило поводом для некоторых церковных писателей XVII — XVIII вв. (Лекуант) считать ее и гл. 5 «О епископе Феликсе» позднейшей интерполяцией. Это мнение было опровергнуто последующими исследованиями новых рукописей и фрагментов «Истории франков». Была доказана подлинность как этих, так и многих других глав, повествующих о насилии и грубых нравах франков. В утверждениях сторонников интерполяции явно просматривается стремление убрать из сочинения Григория Турского наиболее яркие и правдивые зарисовки неблаговидных поступков некоторых служителей католической церкви, а также франкских вельмож.
765. Епископы собрались… – В 567 или 570 г.
766. Патриарх. – Этот титул — редкий на Западе. Видимо, этим словом обозначался титул митрополита, а иногда оно заменяло слово «архидиакон».
767. …не следует воздавать врагам злом зa зло – Ср.: Рим, 12, 17.
768. …как мы уже выше упоминали… – См. кн. IV, гл. 42. 44.
769. …называют детьми короля всех тех, кто родился от короля . – Во Франкском государстве при наследовании не придавалось значения ни социальному положению матери, ни брачному или внебрачному рождению королевских детей.
770. …«не настиг гнев Божий»… – Пс., 77, 31.
771. …о чем мы собираемся рассказать впоследствии. – См. кн. V, гл. 27.
772. Монахиня же Инготруда – О ней см. кн. IX, гл. 33; кн. X, гл. 12.
773. …имела обыкновение собирать воду с могилы святого Мартина . – Вероятно, имеется в виду вода, которой умывались.
774. …и здесь явилась благодать блаженного Мартина. – Продолжение рассказа о Виннохе см. в кн.. VIII, гл.. 34.
775. …когда короля Хильперика осаждал в Турне его брат. – В 575 г. король Сигиберт. См. кн. IV, гл. 50, 51.
776. …не достигнув и пятилетнего возраста, умер. – На самом деле ребенку едва исполнилось два года.
777. …вокруг солнца появились такие же сияния… как мы уже упоминали… – См. кн. IV. гл. 31.
778. Эннодия лишили должности графа – О нем см. кн. VIII. гл. 26.
779. …в церкви блаженную Илария… – В Пуатье.
780. …Даккон… был схвачен при помощи обмана герцогом Драколеном… – По–видимому, Драколен был герцогом в Пуатье.
781. …устремился на него [Гунтрамна] — Не очень ясное место. Григорий не поясняет, где находился в это время Гунтрамн Бозон. Можно предположить, что после того как oн отправил своего посыльного к герцогу, он вышел из церкви, где укрывались его дочери, и находился со своими приближенными недалеко от Драколена в ожидании ответа от герцога.
782. …его тесть Север… – Вероятно, тесть Гунтрамна Бозона; однако Григорий мог иметь в виду и Драколена (см.: Бухнер Р. Т. 1. С. 332. Прим. 3).
783. …сняли с него одежду… – См. кн. V, гл. 14, гл. 25, 38 и прим. 66 и 187 к кн. V.
784. …отправили в заключение… – См. кн. IV, гл. 23 и прим. 35 к кн. IV.
785. …расположились против Вароха, сына покойного Маклиава. – О Маклиаве и его гибели см. кн. V, гл. 16.
786. …напал на саксов из Байё… – Они, вероятно, были потомками приморских саксов, которые в позднеримское время делали набеги на северо–западное побережье франков и даже частично осели там. См. кн. X, гл. 9. (См.; Бухнер Р. Т. 2. С. 343. Прим. 8).
787. …приказал взыскать штраф… – В подлиннике: bannos iussit exigi. Bannus (банн) — право короля издавать распоряжения н наказывать за невыполнение их. Если франкский король желал предпринять поход, он отдавал приказ герцогам и графам своего королевства созывать людей из округов по распоряжению (по банку). Все жители, которые были в состоянии носить оружие, будь то галло–римляне или франки, должны были явиться в войско по призыву. Тот, кто не явился, должен был уплатить штраф в размере 60 солидов. Эти полномочия короля, касавшиеся вначале главным образом призыва в войско, а также вызова на суд тех, кто уклонялся от суда народного собрания, не выходили за рамки обычного права. Но постепенно королевский банн начал выходить из этих границ и становиться источником нового королевского права. Позднее королевский бани стал средством административного управления, на нем основывалась власть короля над его должностными лицами и над всем населением государства. (См.: Корсунский А. Р. Образование раннефеодального государства в Западной Европе. М., 1963. С. 108–109).
788. …с бедняков.. . – Это бедняки (pauperes ecclesiae или homines matriculari), записанные в особые списки (матрикулы) и пользовавшиеся покровительством данной церкви. По церковному установлению им регулярно оказывалась помощь. См. кн. VII, гл. 29.
789. …и причетников [кафедральной] церкви и базилики святого Мартина… – В подлиннике: iuniores — младшие церковные служители (псаломщик, дьячок). Здесь церковь — главная церковь (кафедральный собор) Турской епархии; базилика (христианская церковь) — здесь церковь св. Мартина, которая была построена в 470 г. и пользовалась особым покровительством франкских королей; ее внутренность украшали 120 мраморных колонн, взятых из зданий античного времени.
790. …у них не было в обычае нести какие–либо государственные повинности. – См. кн. VII, гл. 42. В конце VI в. к военной службе начали привлекать и галло–римлян. Если прежде в армии служили лишь полноправные свободные, т. е. общинники, владеющие своими земельными наделами, то теперь в ополчение стали включать также свободных людей, которые являлись держателями чужой земли, – прекаристов, колонов. В одной главе Рипуарской правды (XV. § 2) предусмотрено наказание за неявку в поход для человека, именуемого Romanus ecclesiasticus vel regius homo. Здесь речь идет о вольноотпущенниках и свободных держателях церковных земель. (См.; Корсунский А. Р. Указ. соч. С. 116. Прим. 179).
791. А на четвертый год правления Хильдеберта… – В 579 г.
792. …вновь всплыла старая жалоба, касающаяся епископов Салония и Сагиттария. – О них см. кн. V, гл. 20.
793. …оставив те города… – Имеются в виду города, подвластные Хильперику.
794. …было установлено, чтобы землевладелец отдавал… одну амфору вина с арипенна. – Арипенн (apпан) — 1/10 бонуария (бунуария). Бонуарий — земельная мера, равная примерно 128 арам (ар — 100 кв. м). Емкость амфоры — приблизительно 26.2 л. Налог, установленный Хильпериком, видимо, равнялся десятой доле урожая
795. …облагались и другими налогами, как с остальной земли, так и с рабов… – Здесь речь идет как о поземельном, так и о подушном налоге. Оба налога римского происхождения. Франкские короли приняли римскую налоговую систему, хотя и в упрощенном виде. Взимание прежних римских налогов с местного населения продолжалось в той мере, в какой сохранялись римская администрация и муниципальная система. Налоги в VI в. были важным элементом государственной системы. Главную роль играл поземельный налог. Взимание налогов производилось в соответствии с размером имущества (земли, рабов), зафиксированном в налоговых книгах. Податное бремя было тяжелым. В тексте Григория Турского упоминание о земельной подати под римским названием (iributum publicum, census publicus, functio tributaria) встречается несколько раз: в кн. V. гл. 28; кн. VII, гл. 23; кн. VIII, гл. 15; кн. IХ, гл. 30.
796. …он собрался в мартовские календы… – См. кн. V, гл, 4 и прим. 26 к кн. V.
797. …хотел убить референдария Марка — О Марке см. кн. V. гл. 34; кн. VI. гл. 28. Референдарий — см. прим. 20 к кн. V.
798. …епископ Ферреол… – О нем см. кн. VII, гл. 10.
799. Вырвав налоговые книги, собравшаяся толпа сожгла их. – Хотя жители Лиможа возмутились новыми расценками налога и сожгли податные книги, однако списки были вновь составлены и налог продолжали по–прежнему взыскивать. Кое–какие сведения о способе раскладки поземельного налога во Франкском государстве содержатся в кн. IX (гл. 30), где говорится о том, что чиновники, посланные королем Хильпериком в Пуатье для того, чтобы произвести новую расценку имущества, должны были учитывать изменения, происшедшие со времени смерти короля Сигиберта. Чиновники после расследования сделали новое распределение, уменьшив подать в одних имениях и увеличив ее в других, при этом в целом население Пуатье должно было платить прежнюю сумму подати, как и при короле Сигиберте. Собранная сумма подати передавалась сборщиками налогов графам областей или крупных городов, которые доставляли ее в королевскую казну. (См.: Фюстель де Куланж Н. Д. История общественного строя древней Франции. СПб., 1901. Т. 3. Гл. 11).
800. …епископ Евний был возвращен из изгнания… – См. кн. V, гл. 26.
801. Против бретонов отправили герцога Бепполена… – См. кн. VIII, гл. 42; кн. X, гл. 9.
802. …скончался после восемнадцатилетнего правления империей Юстин… – Ошибка Григория: Юстин правил только тринадцать лет и умер 4 или 5 октября 578 г.
803. …кесарь Тиберий… – См. кн. V. гл. 19 и прим 115 к кн. V.
804. … вызвал к себе патриарха… – В подлиннике: papa — патриарх Константинополя, которому часто давали титул «папа».
805. …крики одобрения… – В подлиннике: laudes — «хвала, слава»; возгласы одобрения являлись важной частью церемониала при возведении на трон.
806. …ничего не могли предпринять против человека, который положился на бога. – См. кн. V. гл. 19, где подробно говорится о благочестивой набожности Тиберия.
807. Феликс — См. кн. V, гл. 5. и прим. 27 к кн. V.
808. …и в Лимане был такой разлив воды… – См. кн. III, гл. 9 и прим. 37 к кн. III.
809. …из разломленного хлеба вытекла настоящая кровь. – Григорий, видимо, имеет в виду хлеб для причастия. Опять тема чудес.
810. …дизентерия охватила почти всю Галлию. – См. об атом также в кн. V. гл. 39, 41: кн. VI, гл. 14.
811. …называли эту болезнь внутренней оспой… – В подлиннике: coralis pusula. Слово coralis имеет неясный смысл. Одни связывают его со словом cor — «сердце», отсюда перевод «внутренний»: другие — со словом coralis — «красный коралл», нечто вроде карбункула. Надо отметить, что Григорий интересовался медициной: описание симптомов различных болезней он, видимо, позаимствовал из греко–латинских учебников по медицине.
812. …«Господь дал. Господь и взял; как угодно было Господу, так и стало. Да будет благословенно имя Господне во веки». – Иов, 1, 21.
813. …«возрожденный, от воды и Духа Святого»… – Ин., 3, 5.
814. Рaзвe твои сокровищницы не полны золота, серебра… – Ср. подобное высказывание в предисловии к кн. V. Здесь, по всей вероятности, слова самого Григория, а не Фредегонды.
815. …и била себя в грудь кулаками… – Ср.: Вергилий. Энеида (IV, 67): «…лик оскверняя ногтями, сестра, и грудь кулаками…»
816. Марк. – референдарий короля Хильперика. См. кн. V, гл. 28.
817. …младший мальчик… скончался… – Венанций Фортунат называет мальчика Дагобертом. Он сочинил эпитафию ему и его брату Хлодоберту (IX, 4 и 5).
818. …умерла и королева Австригильда… – В 580 г. О ней см. кн. IV. гл. 25; кн. V гл. 17.
819. …по примеру Ирода… – Ирод приказал, чтобы тотчас после его смерти были умерщвлены самые знатные из иудеев, дабы его смерть не вызвала радости среди них. (См.:Иосиф Флавий. Об Иудейской войне. 1, 33. 6).
820. …приказал умертвить мечом двух врачей… – В сентябре месяце скончалась королева Австригильда. По причине ее смерти были умерщвлены два врача — Николай и Донат. По римскому праву нерадивые врачи при известных обстоятельствах могли быть преданы смертной казни. (См.: Бухнер Р. Т. 1. С– 347. Прим. 1). Марий Аваншский в своей «Хронике» датирует это событие 581 г. и называет имена этих врачей (MGH.Auct. antiquis. Т. 11, pars 1. Р. 239).
821. …«..уповающих на Него». – Притч., 30, 5.
822. …а Испании были сильные гонения на христиан. – Здесь имеются в виду гонения на католиков со стороны вестготов–ариан.
823. …на которой… женился король Леовигильд. – См. кн. IV, гл. 38.
824. У короля Леовигилъла от другой жены было двое детей… – Герменегильд, помолвленный с Ингундой, и Реккаред, помолвленный с Ригунтой. См. кн. IV, гл. 38 и прим. 127 к кн. IV.
825. …окунуть в пруд. – Это действие расценивалось как второе крещение. См. кн. 11, гл. 2.
826. …дал им один из городов… – Герменегильду и Ингунде. Вероятно, Севилью.
827. …при миропомазании… – См. кн. IV, гл. 27 и прим. 91 к кн. IV.
828. …перешел на сторону императора… – Герменегильд перешел на сторону императора Юстиниана. Григорий описал историю бунта Герменегильда до 584 г. Подробности об этом также упоминаются в кн. VI (гл. 18, 33, 40, 43). О мятеже Герменегильда против своего отца Леовигильда есть сведения и в «Хронике» Иоанна из Биклары (MGH. Auct. antiquis. Т. 11, раrs 1. Р. 217).
829. …который тогда осаждал Испанию… – Имеется в виду патриций Либерии, посланный императором Юстинианом в Испанию. См. кн. IV, гл. 8, 27 и прим. 17 к кн. IV.
830. …«Я не приеду, ибо ты враждуешь со мной из–за того, что я католик», – Здесь имеется в виду, как и в других подобных случаях, христианское католическое вероисповедание в отличие от такой разновидности христианства, как арианское вероисповедание. См. прим. 2 к кн. I.
831. …Леовигильд послал к нему его брата… – Имеется в виду Реккаред, посланный к Герменегильду.
832. …снять с него одежду и надеть на него рубище… – См. кн. V, гл. 14, 25. 38 и прим. 66 к кн. V. Видимо, этот обычай был распространен среди германских племен.
833. …от той же болезни. – Т. е. от дизентерии. См. кн. V, гл. 34.
834. …герцоги Дезидерий и Бобон… – См. кн. V, гл. 13; кн. VI, гл. 45.
835. …отняв у него…одежду… – См. кн. V, гл. 14 и прим. 66 н 187 к кн. V.
836. Мать же его была жестоко умерщвлена… – Имеется в виду Авдовера, первая жена короля Хильперика. См. кн. IV. гл. 28.
837. А сестру его… отослали в монастырь… – Сестра Хлодвига, по имени Базина, была отправлена в монастырь в Пуатье. См. кн. VI. гл. 34; кн. IX. гл. 39, 43.
838. Королевский конюший… – В подлиннике: comes stabuli — управляющий (граф) королевской конюшней. См. кн. VII, гл. 39; кн. X, гл. 5.
839. …скончался епископ Елафий из Шалона… – Имеется в виду г. Шалон на р, Марне.
840. Епископу же Евнию, о котором мы упоминали выше как о после бретонов.. – См. кн. V. гл. 26, 29.
841. …не разрешили возвратиться в свой город… – Т. е. в город Ванн.
842. Мир, король Галисии… – Правил с 570 по 583 гг.
843. Югер — см. прим. 36 к кн. III.
844. Произошло затмение луны… – 5 апреля 58 1 г.
845. …королевы Ультроготы… – О ней см. кн. IV, гл. 20.
846. …«.Я спасал убогого — я был очами слепым, ногою – хромым и для немощных — отцом». – Ср.: Иов., 29. 12–16. Цитируется Григорием не дословно.
847. …«Отец Мои более Меня». – Ин.. 14. 28.
848. «… он [Христос] уступает отцу [господу] и по возрасту, и по могуществу». – Сущность этой аргументации свойственна всем теологам–арианам. См. прим. 139 к кн. II.
849. …«Я и Отец — одно». – Ия.. 10. 30.
850. …«Отче, благодарю Тебя, что услышал Меня… чтобы поверили, что Ты послал Меня». – Ин 11, 41, 42.
851. …«Отче, прославь Меня славою, которую Я имел у Тебя Самого прежде, до бытия мира». – Ин., 17,5.
852. …«И прославил и еще прославлю». – Ин., 12, 28.
853. …«Из чрева прежде денницы Я родил Тебя». – Пс., 109, 3.
854. …«В начале было Слово… чрез Которого все произошло». – Ин., 1, 1; 14. 3.
855. …«Если Я не пойду. Утешитель не приидет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам». – Ин., 16, 7.
856. «Дух Святой, – говорит Соломон, – удалится от лукавства». – Ср.: Прем., 1, 5. Цитируется Григорием не дословно.
857. …«Хулящему Духа Святого не простится ни в сем веке, ни в будущем». – Мф 12 32.
858. …«Зачем тебе понадобилось солгать Духу Святому? Ведь ты солгал не человекам, а Богу». – Деян., 5. 4, 3.
859. …«Bce же cue производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как eму угодно». – Ср.: 1 Кор., 12, 11. Цитируется Григорием не дословно.
860. «…сколь недостойно и превратно учение этого вашего вождя, то есть Ария, показывает его гибель». – См. кн. II. гл. 23 и прим. 139 к кн. II.
861. …верой, которая Аврааму открылась у дубравы, Исааку — в баране, Иакову – на камне, Моисею — в купине… Аарон принес на груди. – По библейскому сказанию, господь явился Аврааму у дубравы Мамре (Быт., 18, 1). Исаак, которого отец его Авраам должен был принести в жертву богу, был по воле божией заменен бараном (Быт., 22. 9, 13). Иакову господь привиделся, когда он спал, подложив под голову камень (Быт., 28.. 10–14). Моисей услышал голос господень, раздававшийся в терновом кусте, объятом пламенем, но не сгоревшем (Исх., 3, 2–7). Аарон принес на груди, т. е. на нагруднике как священной части одежды первосвященника господня. См. кн. III, предисл.. а также прим. 3 к кн. III.
862. Он утверждал также, что сам отец есть в то же время и сын и он же сам является святым духом, будучи отцом и сыном. – Видимо, здесь имеется в виду одна из разновидностей еретического учения Савеллия (III в.), считавшего, что сын и дух не представляют собой отдельных лиц троицы, они лишь модусы, в которых проявляется деятельность единого бога.
863. …чему нас научили Иларий и Евсевий… – Иларий, епископ Пуатье (367), и Евсевий первый епископ в Верчелли (370), – главные противники ариан в IV в. Григорий ссылается здесь на них как на представителей ортодоксального христианского учения. Об Иларии см. кн. I, гл. 39 и прим. 113 к кн. I.
864. …Сальвий, епископ альбийский… – О нем см. кн. V, гл. 50; кн. VI, гл. 29; кн VII гл. 1: кн. VIII, гл. 22.
865. Написал он и книги стихов на манер Седулия. – См. кн. IV, гл. 46. Седулий — христиано–латинский поэт середины V в. Его «Пасхальное стихотворение» послужило образцом для всей христианской поэзии. Единственное сохранившееся стихотворение Хильперика (MGH. Poetae Lalini. Т. 4. Р. 445) является ритмическим гимном. О необычайной любознательности этого франкского короля и о его, по–видимому, искреннем влечении к образованности говорит и поэт Венанций Фортунат в одном из своих стихотворений, посвященном Хильперику (IX, I):
866. Он же прибавил и буквы к нашему алфавиту… – Трудно определить, какие звуки представляли эти знаки (буквы). Суть этой реформы нам также не совсем понятна, но ясно одно, что Хильперик хотел приспособить орфографию к фонетике, в которой произошли изменения, и понимал разницу между разговорным и письменным языком.
867. …чтобы текст старинных книг был стерт пемзой и переписан наново. – Видимо, здесь налицо попытка Хильперика приспособить латинский алфавит к нуждам германского языка, как это позже имело место у англосаксов и северных германцев.
868. …епископ Шалона. – Имеется в виду г. Шалон на р. Соне.
869. …под покровительством Гогона, который в то время был воспитателем короля. – Гогон начал служить Сигиберту с 565 г. Был майордомом австразийского королевского дворца, затем воспитателем сына Сигиберта– Хильдеберта, после смерти Сигиберта — советником королевы Брунгильды. Сохранились четыре его письма, свидетельствующие о его образованности. Фортунат восхищался его стихами и красноречием, сравнивая его с Орфеем и Цицероном (VII, 1, 2 // MGH. Auct. antique. T. 4. P. 128).
870. …не рукополагали ни чужестранца, ни сребролюбца, ни женатого — Ср.: 1 Тим., 3, 3: Руфь, 1, 12.
871. …о всех злодеяниях, причиненных Левдастом… – См. кн. V, гл. 14.
872. …Ансовальд дал нам и народу свободу выбора… – Место довольно неясное. Мы придерживаемся перевода Р. Бухнера, который в целях ясности поставил союз «и», отсутствующий в архетипе передачи и засвидетельствованный только в рукописи «D» (data nobis populoque). Р. Латуш (Т. 1. С. 314. Прим. 135) переводит это место иначе: «…народ предоставил нам (т. е. епископу Григорию Турскому. – В. С. ) свободу выбора», полагая, что вставка союза «и» бесполезна, ибо, по его мнению, Григорий был уполномочен королем Хильпериком назначать от имени народа человека на должность графа города Тура.
873. …с епископом Бертрамном. – Из Бордо. См. кн. V. гл. 18.
874. …на острове, называемом Грациной… – Точное место не установлено.
875. …раб виноградаря–фискалина. – Вероятно, королевский раб, отданный виноградарю в услужение. Поэтому его сын Левдаст тоже был отдан в услужение.
876. …бежал к королеве Марковейфе, которую король Хариберт… взял в жены вместо ее сестры. – См. кн. IV, гл. 26.
877. …он попросил должность королевского конюшего. – В подлиннике: comitatum stabulorum — должность графа, т. е. управляющего королевскими конюшнями. См. прим. 193 к кн. V.
878. …когда этот город по жребию достался Сигиберту… – См. кн. IV. гл. 45.
879. …верными [людьми] упомянутого короля. – Т. е. короля Сигиберта.
880. …когда король Хильперик с помощью своего сына Теодоберта захватил город Тур. – См. кн. IV, гл. 47.
881. …на могиле святого епископа — Имеется в виду могила св. Мартина.
882. …как бы король Сигиберт вторично не подчинил своем власти город. – См. кн. IV. гл. 50.
883. …Хильперик во второй раз принял власть над городом. – Т. е. над Туром. Город Тур находился под властью Хильперика в течение 10 лет.
884. …в Тур пришел Меровей… – См. кн. V, гл. 14.
885. …входил в епископский дом… – См. прим. 122 к кн. I.
886. Но когда Меровей, разграбивший ею [Левдаста ] имущество, ушел, он оклеветал нас – Сбивчивость рассказа о Левдасте и Меровее в этом месте можно объяснить явным нарушением порядка предложений. По смыслу предложение: «Пока же Сигиберт в течение двух лет владел Туром, Левдаст скрывался в Бретани» должно следовать после предложения: «…как бы король Сигиберт вторично не подчинил своей власти город». А предложение: «Но когда в Тур пришел Меровей, он там вновь разграбил имущество Левдаста» должно следовать за предложением: «…что едва ли об этом можно рассказать».
887. …«Всякий запинающий запнется»… – Ср.: Иер., 9, 4. Цитируется Григорием не дословно.
888. …«Кто роет яму [ближнему], тот упадет в нее». – Притч., 26, 27.
889. …наш друг Галиен… – Друг или человек из свиты епископа Григория. Слово amicus — «Друг» может употребляться и в значении слова subditus — «подчиненный» (как, напр., в кн. III, гл. 35).
890. …как я сказал выше… – См. кн. V, гл. 47.
891. …он знаком с клириком по имени Рикульф… – Необходимо различать Рикульфа — иподиакона и упомянутого пресвитера с таким же именем. Оба они были врагами Григория Турского, так как пресвитер Рикульф желал занять место епископа в Type, а иподиакон Рикульф — место архидиакона в той же церкви.
892. …Теперь же отошли меня в другое королевство. – Видимо, имеется в виду другая часть Франкского королевства.
893. …когда епископ произносил эти слова… – Имеется в виду епископ Григорий Турский.
894. …в своем высокомерии сравнялся с Симоном Волхвом. – О Симоне Волхве см. прим. 78 к кн. I.
895. …на шестой день пасхи… – Пасха в 580 г. приходилась на 21 апреля.
896. …чуть было не набросился на меня… – Ср.: Сульпиций Север. Диалоги (III. 15,§ 3; Р. 213). Там рассказывается о том, как епископ Брикций обрушился на Мартина с бранью и «с трудом сдерживался, чтобы не побить его».
897. …сорвав с них одежду… – См. кн. V, гл. 14, 25, 38 и прим. 66 и 187 к кн. V.
898. …« Он вел их безопасно, и не страшились они, и врагов их покрыло море». – Пс., 77, 53.
899. Между тем те плыли по реке на двух лодках… – Имеются в виду архидиакон Платов и Галиен, схваченные Левдастом и переправляемые на допрос к королю Хильперику.
900. … герцог Берульф вместе с графом Евномием… – См. кн. VI, гл. 21, 22, 29; кн. V, гл. 47.
901. …король повелел… расследовать это дело. – Дело о Григории Турском, возникшее по вине графа г. Тура Левдаста и его приспешников.
902. …вошел в базилику св. Медарда… – В Суассоне.
903. …королева Ригунта… – Дочь короля Хильперика. Григорий называет дочерей короля — королевами, так же как и сыновей короля — королями.
904. О король, ужели остается… отлучить от церкви тебя и Бертрамна, обвинителя брата нашего? – За ложное обвинение епископа наказывали отлучением от церкви.
905. Хлодвиг — сын короля Хильперика от первой его жены Авдоверы.
906. …став пресвитером, он жил у себя, – Не совсем ясное место. Духовенство в подавляющем большинстве жило в епископском доме совместно, не имея своего отдельного хозяйства.
907. «…Тур избавился от людей из Клермона». – Намек на Григория Турского, который был родом из Клермона.
908. …прибыли послы от епископа Феликса, который покровительствовал упомянутому делу. – Поскольку епископ Феликс покровительствовал Левдасту, то отношения его с Григорием все еще оставались, вероятно, натянутыми.
909. …в самом святом преддверии. – В подлиннике: in sanctum porticum. Фасад базилики был украшен портиком или папертью. Перед портиком простирался атрий (atrium) — четырехугольный двор, окруженный колоннами. Это и составляло преддверие базилики.
910. …с блаженным епископом Сальвием… – См. кн. V, гл. 44.
911. …умерли оба сына короля, смерть которых я описал выше. – См. кн. V, гл. 34.
912. …доходящая до пятого года правления Хильдеберта. – Т.е. до 580 г.
913. Начинается шестая книга с шестого года правления короля Хильдеберта. – Т. е. с 581 г.
914. …умер Гогон – воспитатель короля Хильдеберта. См. кн. V, гл. 46. Фредегар в своей «Хронике» необоснованно приписывает Брунгильде убийство Гогона (III. 59 // MGH.SRM. Т. 2. Р. 109).
915. …Муммол бежал из королевство Гунтрамна… – О Муммоле см. кн. IV. гл. 42, 44 45; кн. V, гл. 13. В «Хронике» Мария Аваншского говорится, что в 581 г. патриций Муммол с женой, сыновьями н многочисленными слугами, с большим количеством богатства бежал на границу королевства .Хильдеберта в Авиньон (MGH Auct antiquis. Т. 11, pars 1. Р. 239).
916. …осуждения нерадивых. – Видимо, здесь речь идет о тех, кто пренебрегал церковными обязанностями.
917. …кое–что о раздорах. – Имеются в виду раздоры между королем Гунтрамном и его племянником Хильдебертом.
918. …к императору Тиберию… – Имеется в виду византийский император. См. кн. IV гл. 40; кн. V, гл. 19. 30.
919. …прибыло посольство… во главе с Эгидием. – См. кн. V, гл. 18.
920. …король Хильперик отправил епископа Леодовальда… – К королю Хильдеберту.
921. Лупа же, герцога Шампани… – О нем см. прим. 156 к кн. IV.
922. С тебя достаточно того, что ты правила при жизни мужа. – Вернувшись из Руана в Австразию, Брунгильда начала править от имени своего малолетнего сына Хильдеберта II. Но в своей деятельности она постоянно наталкивалась на сопротивления партии австразийской знати, склонявшейся на сторону Хильперика и поддерживавшей с ним связь. В это тяжелое для Брунгильды время, по рассказам Григория, она больше выступала как мать короля, чем как правительница Австразии. И только при сыновьях и внуках Хильдеберта на нее пала вся ответственность и забота по управлению Австразией и Бургундией.
923. …за стенами города Лана… – В подлиннике: Lugdunum Clavatum — букв. «Лугдун окаймленный»; фр. Laon — Лан. Расположенный на горе, этот город был неприступен.
924. …когда Хильдеберт достигнет законного возраста. – По Салическому праву (Гл. 34) совершеннолетие начиналось с 12 лет, а по Рипуарскому праву (84/81) — с 15 лет. Французский ученый М. Пру считает, что меровингская семья должна была следовать этому пункту Рипуарского закона. Только в таком возрасте король был дееспособным человеком. (См.: Рrои М, La Gaule merovingienne. P., 1897 Р. 34).
925. …«Приди, святитель божий, и возложи руку на его голову». – Ср.: Мф., 9. 16. Цитируется Григорием не дословно.
926. …«род всегда неверный»… – Ср.: Мф., 17, 17. Цитируется Григорием не дословно.
927. …«Видите, видите, что Я — Господь, и нет Бога, кроме Меня: Я умерщвлю и Я оживлю, Я поражу и Я исцелю». – Втор., 32, 39.
928. …«Из чрева прежде денницы Я родил Тебя». – Пс., 109, 3.
929. …«Послал Слово Свое и исцелил их». – Пс.. 106, 20.
930. …«Я ли, заставляющий других рождать, Сам не могу родить?» — Ис., 66, 9.
931. …как некогда… Давид поразил Голиафа… – По библейскому сказанию, во время войны филистимлян с израильтянами юноша Давид, приняв вызов великана–филистимлянина Голиафа, вооруженного мечом, поразил его камнем из пращи. Затем Давид бросился к оглушенному великану, вырвал у него из рук меч и одним ударом отсек ему голову. (См.: 1 Цар.. 40–51).
932. «И Бог и человек, и кто познает Его?» – Иер., 17. 9.
933. «Сей есть Бог наш… Он явился на земле и обращался между людьми». – Вар 3 36–38.
934. «…и нарекут имя Ему: Эммануил»… – Ис., 7, 14.
935. …«что значит: с нами Бог». – Мф., 1, 23.
936. …«Пронзили руки мои и ноги мои, разделили ризы мои между собой». – Пс 21 17, 19.
937. …«Дали в пищу мне желчь, и в жажде моей напоили меня уксусом». – Пс., 68, 22.
938. …«Господь царил с дерева». – «…царил с дерева» — эти слова, по замечанию Р. Бухнера (Т. 2. С. 11. Прим. 7), вероятно, были христианской интерполяцией, так как ни в Вульгате, ни в Септуагинте их нет.
939. …«Ранами Его мы исцелились». – Ис., 53, 5.
940. …«И грехи наши на Себе понесет и будет ходатаем яд преступников». – Ис.. 53. 11.12.
941. «.Как овца веден был Он на заклание… Род Его кто изъяснит ?..» — Ср.: Ис.. 53. 7,8. Цитируется Григорием не дословно.
942. «…Господь воинств — имя Его». – Ис., 54, 5.
943. «Поклонятся тебе сыны отца твоего… Кто… пробудит его?..» – Быт., 49. 8. 9, 12. Отдельные места здесь изложены по Вульгате (по Иерониму).
944. …«Имею власть отдать жизнь Мою и власть имею опять принять ее» . – Ин., 10, 18.
945. …«Кто не поверит, что бог воскресил его из мертвых, тот не спасется». – Ср.: Рим., 10. 9. Цитируется Григорием не дословно.
946. …однако несчастный никак не склонился к вере. – О том, как король Хильперик приказал насильно окрестить иудея Приска, см. кн. VI, гл. 17.
947. …«Не oтпущу Тебя, пока не благословишь меня». – Быт., 32, 26.
948. …близ города Ниццы жил затворник Госпиций… – Память о затворнике Госпиций осталась жить в названии живописного полуострова св. Госпиция (Saint Hospice) в районе Ниццы, где в честь его построена часовня, расположенная на месте его затворничества.
949. «Придут в Галлию лангобарды…» — Лангобарды, начавшие свое завоевание севера Италии в 568 г. и закончившие его в 572 г., совершали многочисленные набеги на Галлию. Пророчество, приписываемое Госпицию, является отражением страха, который лангобарды вызывали у населения Галлии своими угрозами.
950. …«не разумеет, никто не творит добро»… – Пс., 13, 1, 2.
951. …они не могли найти вход, чтобы подняться к нему. – Затворники позволяли себя замуровывать. См. кн. VI, гл. 29.
952. «…кто… делает слепых зрячими, глухих — слышащими, немых — говорящими… кто дарует… всеобщее исцеление». – Ср.: Мк., 7, 37. Цитируется Григорием не дословно.
953. …«открылись глаза ею»… – Мф., 9, 30.
954. …житие Госпиция было описано многими. – Описания жития Госпиция не сохранились.
955. …он сочинил несколько книг писем. – Ферреол, племянник епископа Фирмина города Изеса, видимо, получил хорошее образование, ибо в Провансе и Бургундии в сенаторских галло–римских семьях еще сохраняли римские традиции и изучали римских авторов. Письма Ферреола, сочиненные по образцу писем римского поэта Сидония, к сожалению, до нас не дошли.
956. …с помощью Динамия, правителя Прованса… – Динамий был необычной для того времени личностью. По свидетельству Венанция Фортуната (VI, 9–10), он писал стихи. Свои занятия литературой Динамий разделял со своей женой Евхерией, также писавшей стихи. Сохранилось одно стихотворение Динамия и его два письма, написанные в стиле Эннодия (нач. VI в.). Венанций Фортунат называет Динамия, а также Теодора, Альбина и Иовина своими друзьями. (О Теодоре и Иовине см. кн. VI, гл. 11). Можно предположить, что они составляли «литературный австразийский кружок» в Провансе, самой значительной фигурой которого был Динамий. (См.: Buchner R. Die Provence. Stuttgart, 1933. S. 77: Riche P. Education et culture dans l’Occident baibare. P., 1962. P. 227 et sq.). Правитель Прованса (rector или praefectus Provinciae) — служебный титул правителя Прованса. См. прим. 150 к кн. IV.
957. …послал своего монаха к судье… – Т. е. к графу, как видно из дальнейшего рассказа. Григорий нередко употребляет слово «судья» (index) в значении «граф» (comes), ибо граф и судья были главными помощниками короля в судебной деятельности. См. прим.142 к кн. IV.
958. …чтобы его необразованность явилась причиной насмешки для сенаторов–софистов и судей–философов. – Это место говорит о том, что в Провансе еще сильно было влияние латинской образованности и что уровень этой образованности в среде галло–римской знати, по–видимому, все еще был довольно высоким.
959. Уже став епископом, Домнол так себя проявил… – Заимствовано Григорием у Сульпиция Севера из «Жития св. Мартина» (Гл. 10. § 1 // CSEL. Т. 1–Р. 119): «…получив сан епископа, Мартин так проявил // себя…».
960. …выбор пал на… майордома королевского дворца. – Это первое упоминание о майордоме (domus regiae niaior) — главе дворцового управления.
961. …пройдя все ступени, которые проходят клирики… ‑ – См. кн. IV. гл. 6.
962. …воры взломали базилику свитого Мартина… – В г. Type.
963. …отправиться к королю… – Т. е. к Хильдеберту.
964. …бывшего префекта Иовина. – Здесь слово «префект» дано в значении «правитель» Прованса (см. прим. 44 к кн. VI). Венанций Фортунат, который был в дружественных отношениях с Иовином, посвятил ему два стихотворения (VII, 11–12).
965. Хильдеберт… заключил с Хильпериком союз… – См. кн. VI, гл. 3.
966. …направил к королю Гунтрамну послов с требованием вернуть его половину Марселя… – Марсель с 561 г. находился в подчинении короля Сигиберта. В конце 575 г. или в начале 576 г. половина города за опекунство над Хнльдебертом была уступлена Гунтрамну. Это и порождало в дальнейшем раздоры.
967. …он приказал перекрыть дороги, с тем чтобы никто не мог пройти через его королевство. – Ближайшие дороги к владениям Хильдеберта в Провансе вели через Бургундию.
968. Доместик (domesticus). – См. прим. 56 к кн. II и прим. 4 к кн. IV,
969. …он дал… клятву быть… верным…королю. – Т. е. Хильдеберту.
970. …ему вернули его одежду. – Которую, видимо, по установившемуся обычаю у него отобрали.
971. …он призвал герцога Дезидерия… – См. кн. V, гл. 13, 39.
972. …она устремилась в базилику святого мученика Капразия. – В Ажене (Ажанс).
973. …там она вновь нашла убежище в базилике святого Сатурнина. – См. кн. VII, гл. 10,
974. А Дезидерий взял все города, которые в этой области принадлежали королю Гунтрамну… – В Аквитании.
975. …герцог Берульф. – О нем см. кн. V, гл. 49.
976. …жители Буржа тайком поговаривают о вторжении в область Тура… – Бурж входил в королевство Гунтрамна. См. кн. VI, гл. 31.
977. Впоследствии жестоко были наказаны те, которые не могли принять участия в этой осаде. – Т. е. те, кто не последовал за войском. В Меровингскую эпоху все мужчины, способные носить оружие, должны были, когда это было необходимо, участвовать в военных походах. Если они уклонялись от этого, их наказывали. См. прим. 142 к кн. V.
978. Бладаст — герцог короля Хильперика, Сн. кн. VI, гл. 31.
979. …ушел в Гасконь… – Т. е. в страну басков (Vasconia). Баски тогда жили еще в Пиренейских горах, откуда они спустились на равнину позже (см. кн. IX, гл. 7). После падения Римской империи Васкония как провинция империи была завоевана вестготами, а в 602 г. – франками.
980. И вот на седьмом году правления короля Хильдеберта… – В 582 г.
981. Показалась звезда, которую я выше назвал кометой… – См. кн. IV, гл. 31.
982. И в святой день пасхи… – 29 марта 582 г.
983. Два часа спустя они соединились в пространстве, образовав большой огненный полукруг, и исчезли — Вероятно. Григорий описал северное сияние. Еще подробнее оно будет описано в кн. VI. гл. 33.
984. Паховая чума. – См. прим. 10 к кн. IV,
985. рамота на избрание – См. прим. 44 к кн. IV.
986. Король Хильперик приказал крестить в этом году многих иудеев… – В то время насильственное крещение иудеев было явлением нередким, хотя католическая церковь в принципе осуждала подобное обращение в католическую веру.
987. …они почитали и субботу… – Суббота — день покоя, религиозный праздник в иудаизме.
988. Приска же никак не смогли склонить к признанию истинной веры. – О нем см. кн. VII. гл. 5.
989. …Патир нашел убежище… в базилике святою Юлиана… – В Париже.
990. И вот возвратились… послы короля Хильперика, отправленные в Испанию для осмотра приданого. – Дочь Хильперика — Ригунта была помолвлена с младшим сыном короля вестготов в Испании Леовигильда — Реккаредом (см. кн. V. гл. 38: кн. VI, гл. 34), Приданое (выкуп) по старогерманскому обычаю давалось со стороны мужа. Уже Тацит упоминает об этом в «Германии» (гл. 18).
991. О том, как Герменегильд заключил союз с полководцами императора Тиберия, мы уже рассказывали выше. – См. кн. V, гл. 38, 39.
992. …«Бог есть Дух»… – Ин., 4, 24.
993. …«Как тебе пришло в голову солгать Духу святому? Ты не человекам солгал, а Богу». – Деян., 5, 3, 4. Цитируется Григорием не дословно.
994. …«Все же cиe производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, так Ему угодно». – 1 Кор., 12, 11.
995. Около моста через Орж, в области Парижа, король Хильперик выставил стражу… – Здесь проходила граница между королевствами Хильперика и Гунтрамна.
996. …совет добрых людей… – Здесь «добрые люди» (boni), видимо, употреблено в значении «состоятельные, влиятельные люди, сведущие в праве», соответствовавшие рахинбургам Салической правды (Гл. 57). (См.: Корсунский А. Р. Образование раннефеодального государства в Западной Европе. М. 1963. С. 155).
997. Много мы слышали также и о других добрых делах этого человека… – Отличительные качества герцога Хродина были прославлены также и Венанцием Фортунатом (IX, 16). Обращаясь к герцогу Хродину, Фортунат говорит:
998. В этом году вновь появились знамения… – См. кн. VI, гл. 14.
999. …произошло затмение луны… – 18 сентября 582 г.
1000. И вот король Хильперик, после того как он захватил города своего брата… – Т. e. города короля Гунтрамна. См. кн. VI, гл. 12 и прим. 62 к кн. VI.
1001. …назначил новых графов и приказал им доставить ему все налоги с городов. – См. прим. 154 к кн. V. О полномочиях графа см. прим. 142 к кн. IV.
1002. Затем у короля Хильперика… родился сын. – См. кн. VI, гл. 27.
1003. Но впоследствии этот ребенок принес большое горе. – Он умер, когда ему было два года. См. кн. VI, гл. 34.
1004. Снова против епископа Теодора начали новую войну. – О нем см. кн. VI, гл. 11. Теодора обвиняли в том, что он принял Гундовальда, претендовавшего на королевство франков.
1005. …в Марсель приехал Гундовальд, который считал себя сыном короля Хлотаря. – – Гундовальд был сыном любовницы Хлотаря, он имел бы полное право наследования, если бы Хлотарь признал его своим сыном. См. кн. VI, гл. 24. Ж. Тессье в своей книге «Крещение Хлодвига», говоря о попытке Гундовальда утвердиться королем у франков, не без основания, как нам кажется, пишет, что византийские императоры приблизили к себе Гундовальда для того, чтобы сделать из него орудие своей политики вмешательства в дела Франкского королевства, и весьма вероятно, что византийский двор финансировал его поход в Галлию, тем более что австразийская знать поддерживала Гундовальда. (См.: Tessier С. Bapteme de Clovis. Р.. 1964. Р. 201–202).
1006. …отослал в город Агриппину… – См. прим. 62 к кн. II.
1007. …ушел к Нарсесу… – О нем см. кн. V, гл. 19.
1008. Муммол же тогда находился, как мы сказали выше, в городе Авиньоне. Герцог же Гунтрамн… – Муммол и Гунтрамн Бозон были герцогами бургундского короля Гунтрамна, но поссорились с ним. Муммол скрывался в Авиньоне (см. кн. VI, гл. 1), Бозон же перешел к Хильдеберту II Австразийскому.
1009. Но епископ… предъявил письмо, подписанное вельможами короля Хильдеберта… – Вельможи из окружения Хильдеберта II, молодого короля Австразии, видимо, играли существенную роль в заговоре против королевы Брунгильды и ее сына Хильдеберта и имели цель возвести на королевский трон у франков Гундовальда.
1010. …накануне февральских календ… – Т. е. 31 января 582 г.
1011. …между городом н базиликой святого Лаврентия… – По свидетельству Р. Латуша (Т. 2, С. 41. Прим. 74), церковь, посвященная св. Лаврентию, стоит в Париже и по сей день.
1012. …направил туда Гундульфа, о котором мы упоминали выше. – См. кн. VI, га. 11.
1013. Накануне праздника пасхи… – 18 апреля 583 г.
1014. …чтобы ему избежать проклятия, о котором говорилось в договоре… он вошел в город с мощами многих святых — После смерти короля Хариберта (567 или 568) область и город Париж были разделены между тремя братьями, но никто не мог войти в город без согласия другого. Проклятие касалось нарушения этого условия. Его можно было предотвратите только мощами святых, которые несли впереди входившего в город.
1015. А референдарий Марк, о котором мы упоминали выше… – См. кн. V, гл. 28. Референдарий — см. прим. 20 к кн. V.
1016. …пораженный внезапной болью в боку, постригся… – В знак покаяния.
1017. …«а душе своей повредил». – Мф., 16, 26.
1018. Из Испании вернулись послы, не привезя определенного ответа — По поводу свадьбы Ригунты. См. кн. VI, гл. 18.
1019. … Леовигильд с войском осаждал своего старшего сына… – См. кн. VI, гл. 18.
1020. В монастыре же блаженной Радегунды… – В Пуатье.
1021. …блаженного Сальвия, епископа Альби… – О нем см. кн. V, гл. 44, 50.
1022. …пришедший… ко славе блаженного креста… – В Пуатье находились реликвии креста господня, которые император Юстин прислал Радегунде. См. кн. IX. гл. 40.
1023. «…эта душа не была бы отнята у нас». – Отрицание «не» (nес) отсутствует в рукописях, но без него фраза не имеет никакого смысла.
1024. «…источником воды живой, текущей в жизнь вечную». – Ср.: Ин., 4, 14. Свободное изложение.
1025. …умилилась сердцем… – Ср.: Деян.. 2. 37.
1026. В этом году ушел из жизни император Тиберий… – Тиберий умер 14 августа 582 г., а не в 583 г.
1027. …он позвал императрицу Софию… – Т. е. вдову Юстина II, предшественника Тиберия.
1028. …Маврикий, надев на себя диадему и пурпурное платье, отправился в цирк… – В Византии VI в. Цирк, так же как и в Риме, был местом общественной жизни. Здесь в присутствии народа, жаждущего зрелищ, совершались самые важные торжественные события: чествование подвигов полководцев, вступление в консульство нового консула. Здесь же в цирке первый раз появлялись перед народом коронованные императоры и, чтобы снискать его расположение, раздавали ему под крики приветствия подарки и увеселяли его зрелищными представлениями.
1029. …он после смерти отца отнял у него часть Марселя… – Т. е. после смерти Сигиберта, отца Хильдеберта. См. прим. 54 к кн. VI.
1030. …если мой сын Хильдеберт — См. кн. VI, гл. 3.
1031. …его отец был убит по тайному сговору моего брата. – Это обвинение необоснованно.
1032. А Дезидерий и Бладаст со всем войском из вверенной им провинции окружили область Буржа… – Под провинцией имеется в виду южная часть Аквитании. См. кн. VI, гл. 12.
1033. Но буржцы в количестве 15000 человек — – Цифра 15000 человек включает скорее всего жителей не только самого города Буржа, но и всей области Буржа.
1034. …король Гунтрамн… выступил против своего брата… – Т. е. против Хильперика.
1035. …он сразил мечом графа руанского… – За то, что граф, возглавлявший войско, не смог удержать воинов oт грабежа. Этот акт был предпринят Хильпериком для наведения дисциплины в войске. См. кн. VIII, гл. 30, где король Гунтрамн напоминает своим провинившимся полководцам об этом акте Хильперика.
1036. …меньшой народ… – См. прим. 184 к кн. II.
1037. …направившись к своему городу. – Т. е. к Реймсу.
1038. …Левдаст прибыл в область Тура. – О Левдасте см. кн. V, гл. 49.
1039. На девятом году правления короля Хилъдеберта… – В 584 г.
1040. …король Гунтрамн сам возвратил своему племяннику часть Марселя. – Часть Марселя находилась под властью Гунтрамна. См. кн. VI, гл. 11 и прим. 54 к кн. VI.
1041. …саранча сильно опустошила провинцию Карпитанию… – В верховье реки Тахо около Толедо, в Испании.
1042. …та вражда, которая возникла между Леовигильдом и его сыном… – См. кн. VI, гл. 18. 29.
1043. …ту местность опустошала чума, но больше всего она свирепствовала в городе Нарбонне … – Нарбонн находился тогда еще под властью вестготов и потому считался испанским. В 759 г. он был присоединен к Франкскому государству.
1044. Город Альби также сильно пострадал от этой эпидемии. – См. кн. VII, гл. 1.
1045. …они… получили согласие короля Хильперика на то, что он… отдаст в жены свою дочь … – См. кн. V, гл. 38; кн. VI, гл. 16.
1046. …посол вернулся обратно. – Выше Григорий говорит о послах во множественном числе, здесь же — только об одном; видимо, другие его только сопровождали.
1047. …его сын… скончался. – Теодорик. О нем см. кн. VI, гл. 23, 27.
1048. …он пожелал послать туда другую дочь … – Т. е. в Испанию Базину. О Базине см. кн. IX. гл. 39.
1049. …префект Муммол… – Не следует путать префекта Муммола с часто упоминаемым Муммолом, герцогом короля Гунтрамна.
1050. Этерий, епископ Лизье, о котором мы упоминали выше … – Григорий Турский нигде не упоминает о епископе Этерии. Это подало повод некоторым издателям считать эту главу (36), как и следующие (37–39) позднейшими вставками.
1051. …а женщину сожгли. – По германскому обычаю.
1052. …«склоняет [души] к злату проклятая страсть»… – Ср.: Вергилий. Энеида, III, 56, 57. См. прим. 157 к кн. IV. Хотя в этом рассказе Григорий и отразил такое родовое понятие, как понятие о чести, однако денежный выкуп, еще сохранившийся у франков, который потребовали родственники опозоренной женщины, Григорий объясняет полюбившейся ему фразой из Вергилия, т. е. алчностью родственников.
1053. …выдал себя за учителя свободных наук… – В древнем Риме под свободными науками понимали: поэтику, риторику, историю, философию и грамматику. В эпоху Григория Турского обучение этим наукам свелось до минимума.
1054. …епископ собрал городских детей и передал их ему для обучения. – Это место говорит о том, что в городах Галлии стремились поддерживать школьное образование. Но недостаток в образованных учителях приводил и к таким курьезам, как этот случай с обучением детей в г. Лизье клириком сомнительной репутации. Об обучении в эпоху Григория см.: Lelong Ch. La vie quotidienne eri Gaule a l’epoque merovingienne. P., 1963; Riche P. Education et culture dans l’Occident barbare. P., 1962.
1055. …он вновь вернулся на свою блевотину… – Ср.: 2 Пет., 2, 22.
1056. …ветреный ум… – В подлиннике: mens laeva. Ср. у Вергилия: (mens non laeva) «будь разум не так в нас превратен» (Энеида. II, 54) и (si niens non iaeva fuissel) «кабы ум мои тогда не затмился» (Эклоги, I. 16).
1057. …«Будь мужествен…» — 2 Цар., 10, 12.
1058. …он возлег за обеденный стол… – См. прим. 142 к кн. II.
1059. …он лег отдохнуть на свое ложе, вокруг которого были постели и многих других клириков. – По церковному правилу епископу не разрешалось спать одному.
1060. …«Лю6яшим Бога все содействует ко благу». – Рим., 8, 28.
1061. Аббат. – Здесь, видимо, в значении «пресвитер». См. прим. 24 к кн. IV.
1062. …епископ митрополии… – Сульпиций из Буржа. См. Кн. VI. гл. 39.
1063. …погибло все то, что уцелело от нашествия врагов. – См. кн. VI, гл. 31.
1064. …и вы не походили на Симона Волхва. – См, прим. 78 к кн. I. Ср.: Деян . 8, 18.
1065. …отомстить зa оскорбление своей сестры… – Т. е. Ингунды. О ней см. кн. V, гл. 38.
1066. …а сама жена Герменегильда осталась в руках греков. – См. кн. VI, гл. 18. Видимо, Ингунда находилась в войске византийского императора, обещавшего помощь Герменегильду. Позже по пути в Константинополь Ингунда оказалась в Африке и там умерла. См. кн. VIII, гл. 28.
1067. …в святой день пасхи … – 2 апреля 584 г.
1068. …он не облобызался с нашими… – В подлиннике: neque pacem cum nostris fecit — «не дал нашим поцелуй мира (верующих)». Обряд, совершаемый во время торжественных месс.
1069. …«Царю же веков нетленному, невидимому, единому Богу честь и слава во веки веков через Иисуса Христа, нашего Господа». – Ср.: 1 Тим. 1, 17. Слова: «через Иисуса Христа, нашего Господа», отсутствующие в этом послании, вероятно, заимствованы из «Послания к римлянам» (16, 27).
1070. …«Пришел к своим и свои Его не признали. А тем, которые приняли Его… дал власть быть чадами Божиими». – Ин., 1, 11, 12.
1071. …ни на кого не наложил бремени тяжкого… – Ср.: Мф.. 11, 30.
1072. Я питал вас молоком, а не твердою пищею, ибо вы были еще не в силах, до и теперь не в силах…». – 1 Кор., 3, 2.
1073. «… Твердая же пища свойственна совершенным» — Евр., 5, 14.
1074. …«Я проповедал вам лишь Христа и притом распятого». – Ср.; 1 Кор., 2, 2. Цитируется Григорием не дословно.
1075. …«Если же и знали распятого Христа, ныне уже не знаем». – 2 Кор., 5, 16.
1076. …помажь гнойные глаза… – Ср.: Быт., 29. 17; Откр., 3, 18.
1077. … «Для всех я сделался всем, чтобы приобрести всех». – 1 Кор., 9, 22.
1078. …«Сей есть сын Мой Возлюбленный, в котором Мое благоволение». – Мф., 3, 17.
1079. …если у тебя уши были заложены… – Лат. oppilatus aures — непередаваемая игра слов, связанная с именем посла Оппила, к которому обращена речь епископа.
1080. …«Сей есть Сын Мой Возлюбленный, Его слушайте». – Мф., 17, 5.
1081. …«Отче, прославь Сына Твоего, да и Сын Твой прославит Тебя». – Ин., 17, 1.
1082. …«И прославил и еще прославлю» – Ин., 12, 28.
1083. …«И всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос во славу Бога Отца». – Флп, 2, 11.
1084. …Гунтрамн заключил союз со своим племянником Хильдебертом… – См. кн. VI, гл. 31.
1085. В эти дни у него родился сын… – Хлотарь II.
1086. …которого он повелел воспитывать в вилле Витри. Для того, «чтобы с ним не случилось какого–либо несчастья… если будет на глазах у народа». – Видимо, Хильперик боялся колдовства и поэтому изолировал сына. См. кн. VI, гл. 35,
1087. Дав ему много подарков, они обещали быть ему верными и покорными. – По замечанию Р. Бухнера (Т. 2. С. 76. Прим. 1), это по меньшей мере преувеличено.
1088. …когда Герменегильд, как мы сказали выше, находился в ссоре с отцом… – См. кн.V. гл. 38.
1089. …и отсиживался с женой в каком–то испанском городе… – В Севилье (в древности Испала).
1090. …полагаясь но помощь императора и Мирона, короля Галисии… – См. кн. V, гл. 41.
1091. …в крепости Оссер, где в церкви были чудесные источники… – См. кн. V, гл. 17.
1092. …он уничтожил противника и предал крепость огню, как я об этом уже упоминал. – См. кн. V, гл. 38, где об этом событии, несмотря на ссылку Григория Турского рассказано по–другому.
1093. …на супруге своего тестя… – Т.е. на вдове короля Мирона.
1094. Жену же его он не сумел отнять у греков. – Ингунду. См. кн. VI, гл. 40 и прим. 154 к кн. VI.
1095. Саранча, вылетев… из Карпитанской провинции, которую она всю опустошила… – См.кн. VI, гл.33.
1096. …наступили сентябрьские календы… – 1 сентября.
1097. …к королю Хильперику прибыло от готов великое посольство… – Чтобы увезти в Испанию дочь короля Хильперика Ригунту, просватанную за младшего сына Леовигильда, короля вестготов. См. кн. VI, гл. 18. 34 и прим. 78 к кн. VI.
1098. …плач в Париже стоял такой, что его можно было сравнить с плачем египетским. – По библейскому сказанию, Моисей, не добившись от фараона разрешения удалиться из Египта израильтянам, находившиеся там в плену, наслал на Египет десять казней. Из них последняя была самая гибельная: убиение всех первенцев в земле Египетской, от первенца фараона до первенца узника, и всего первородного из скота. В стране стоял стон и плач, ибо смерть не пощадила ни одной египетской семьи. (См.: Исх.. 12, 29–30).
1099. Мать ее… – Т. е. королева Фредегонда.
1100. …король приказал ничего не давать из казны для этого путешествия… – Право постоя и продовольствия также сохранилось во Франкском государстве с римских времен. Население обязано было предоставлять королевским должностным лицам и их свите во время их передвижения по стране по служебных делам лошадей и продовольствие в соответствии с определенными нормами. Григорий Турский в двух местах говорит о злоупотреблениях королевских чиновников и членов королевских семей (кн. VI, гл. 45; кн. VIII, гл. 42). Право постоя и продовольствия очень часто превращалось в настоящий разбой, так как проезжавшие через те или иные области королевские чиновники занимались, по существу, грабежом и после себя ничего не оставляли. (См.: Фюстель де Куланж Н. Д. История общественного строя древней Франции. СПб.. 1901. Т. 3. С. 324–326).
1101. …его брат… – Имеется в виду Гунтрамн, король Бургундии.
1102. …или племянник… – Имеется в виду Хильдеберт II, король Австразии.
1103. … герцог Бобон… – См. кн. V, гл. 39.
1104. …далее Домигизил и Ансовальд… – См. кн. VI, гл. 18.
1105. Майордом. – См. прим. 48 к кн. VI.
1106. …«Оставшееся от саранчи поела гусеница; оставшееся от гусеницы поел жук; что оставил жук, съела ржа». – Ср.: Иоил., 1, 4. Цитируется Григорием не дословно.
1107. …Хильперик… прибыл в виллу Шель, находящуюся приблизительно в ста стадиях от… Парижа… – Около 19 км. По замечанию Р. Латуша (Т. 2. С. 71. Прим. 113), это исчисление Григория довольно точное. Стадий — см. прим. 24 к кн. I.
1108. В его время только немногие клирики получили сан епископа. – Так как в большинстве случаев Хильперик назначал епископами светских лиц.
1109. …богом его был желудок. – Ср.: Флп., 3, 19.
1110. Подражая Седулию… – О нем см. прим. 220 к кн. V.
1111. …в базилике святого Винигиция в Париже. – Теперь собор Сен–Жермен–де–Пре.
1112. А королева Фредегонда оставалась в кафедральной церкви. – См. кн. VII. гл. 4.
1113. Сальвий… долгое время жил в миру, ведя гражданские дела… – До этого он был, вероятно, как многие епископы его времени, чиновником.
1114. оставив светскую службу… – Заимствование из «Жития св. Мартина» Сульпиция Севера (Гл. 5, § 1 // CSEL. Т. 1. Р. 115).
1115. …пробудившись как бы от глубокого сна – Это латинская версия Иеронима, у Лютера иначе Ср.: Быт., 45, 26.
1116. …«Все — суета». – Еккл.. 1, 2.
1117. …солнце и луна… у меня под ногами… – Ср.: Откр., 12, 1.
1118. …«как шум вод многих». – Откр., 1, 15; 14, 2.
1119. «И услышал я глас, говорящий».., – Откр., 10, 4.
1120. И я слышал глас; в идеть же того, кто говорил, я отнюдь не мог. – Ср.: Деян., 9, 7.
1121. «Не отними… господи, милости твоей от меня»… – Ср. 1 Цар., 20, 15. Цитируется Григорием не дословно.
1122. …«Иди с миром…». – 1 Цар. 1. 17.
1123. ….«…Аз есмь страж твой доколе не возвращу тебя в землю сию» . – Быт., 28, 15.
1124. …«я сделал это в простоте сердца»… – Быт., 20, 5.
1125. …«не оста ви меня до конца». – Пс., 118, 8.
1126. …«Там, где ты упоминаешь о доблести и славе… он считает выдуманным». – Саллюстий. Заговор Катилины. Гл. 3.
1127. …в городе Альби свирепствовала паховая чума… – См. прим. 10 к кн. IV.
1128. …патриций Муммол увел однажды из этого города многих горожан в плен… – Вероятно, в 576 г. (см, кн. V, гл. 13). Альби находился тогда в подчинении Хильперика. Здесь патриций — почетный титул герцога Муммола, обладавшего военной, административной и судебной властью.
1129. …найдя смерть, которую он долго искал… – Ср.: Откр., 9, 6. Здесь Григорий, намекая на текст из Библии, дает понять, что злодеяния Хильперика не остались безнаказанными, кара господня настигла его. Этот мотив возмездия за злодеяния тех или иных лиц повторяется у Григория не однажды.
1130. Видаст… несколько лет тому назад убил Лупа и Амвросия… – В 581 г. См кн VI гл. 13.
1131. …королева Фредегонда… нашла убежище в кафедральной церкви… – См. кн. VI, гл. 46.
1132. … в вилле Шель… – Где был убит Хильперик. См. кн. VI, гл. 46.
1133. …среди которых было и то золотое блюдо, которое незадолго до того приказал изготовить Хильперик… – См. кн. VI, гл. 2.
1134. У меня маленький сын… – Хлотарь II. См. кн. VI, гл. 41.
1135. …я тебя теперь смиренно прошу соблюдать договоры, заключенные между нами… – См. кн. V, гл. 17.
1136. …вы пренебрегли всем… заключив новый союз с королем Хильпериком… – Имеется в виду союз, заключенный между Хильпериком и Хильдебертом (см. кн. VI. гл. 3). Австралийская знать, действовавшая от имени малолетнего короля Хильдеберта, постоянно стремилась поддерживать союз с нейстрийской знатью и с ее вождем Хильпериком. В поддержке этого союза немаловажную роль играл и епископ реймский Эгидий, позже принявший участие в заговоре австразийской знати против короля Хильдеберта и его матери, королевы Брунгнльды. См. кн. X, гл. 19.
1137. Вот они, эти самые договоры… – Можно предположить, как пишет Р. Бухнер (Т. 2. С. 98. Прим. 3), что договоры Хильперика попали в руки Гунтрамна.
1138. Вот договоры, заключенные между нами…» — Эти договоры были заключены после смерти Хариберта. Париж тогда был поделен между тремя оставшимися в живых братьями, и никто из них не мог вступить в Париж без согласия другого. См. прим. 102 к кн. VI.
1139. …судьей его и отмстителем бцдет мученик Полиевкт… – По поверию, Полиевкт наказывал клятвопреступников. См.: Григорий Турский. О славе мучеников (Гл. 102 // MGH.SRM. Т. 1. Р. 555).
1140. …в город вошел мой брат Сигиберт, который… потерял свою часть. – См. кн. IV, гл. 51.
1141. Так же поступил и Хильперик. – См. кн. VI, гл. 27.
1142. …что умертвила мою тетку… – Т. е. сестру Брунгильды — Галсвинту. См, кн. IV, гл. 28.
1143. …убила отца и дядю… – Т. е. отца Хильдеберта — Сигиберта и дядю — Хильперика (см. кн. IV, гл. 51; кн. VI. гл. 46). Обвинение в причастности Фредегонды к убийству Галсвинты, Сигиберта, Меровея и Хлодвига, вероятно, было оправданно, за исключением убийства Хильперика, в котором Фредегонда не была замешана, как это видно из самого текста Григория Турского.
1144. …от меча которой пали также мои двоюродные братья. – Т. е. Меровей и Хлодвиг, сыновья короля Хильперика от его первой жены Авдоверы. См. кн. V, гл. 18, 39.
1145. …«На предстоящем совете…» – В подлиннике: In placito. Здесь: «на судебном разбирательстве, в суде».
1146. …родила последнего сына. – Хлотаря Младшего. См. кн. VI, гл. 41; кн. VII, гл. 5.
1147. …как, например, Ансовальд… – См. кн. VI, гл. 18.
1148. Он также восстановил завещания умерших, отказавших церквам свое имущество, отмененные ранее Хильпериком… – См. кн. VI. гл. 46.
1149. …он для своей безопасности носил панцирь… – В подлиннике: armis se munivit — «обезопасил себя оружием». Такое же выражение встречается и в конце гл. 18. Мм следуем переводу Р. Бухнера (Т. 2. С. 101. Прим. 3).
1150. …Ригунта… прибыла в Тулузу с вышеописанными сокровищами. – См. кн. VI, гл. 45
1151. Муммол же в то время вместе с Гундовальдом… – Муммол, патриций короля Гунтрамна, предал его я перешел на сторону Гундовальда. См. кн. VI, гл. 1 и прим. 3 к кн. VI.
1152. …о котором я упоминал в предыдущей книге… – См. кн. VI, гл. 24, 26.
1153. И там Гундовальда подмяли на щит и провозгласили королем. – По древнегерманскому обычаю дружинники поднимали на щит избранника в короли и трижды обносили его по кругу, утверждая тем самым выбор короля.
1154. А Ригунта сидела в базилике святой Марии Тулузской… – Теперь церковь Нотр–Дам де–ла–Дорад.
1155. …где… нашли убежище и вышеупомянутая жена Рагновальда. – См. кн. VI, гл. 12.
1156. …храм был восстановлен епископом Ферреолом… – О Ферреоле см. кн. V, гл. 28.
1157. …травы… положенные на алтарь… – Считалось, что они в результате этого приобретали целебную силу.
1158. Мы же в свою очередь послали сказать епископу и людям… – Т. е. жителям Пуатье.
1159. Постельничий. – См. прим. 175 к кн. IV.
1160. «…мы признаем своим господином того, кому мы должны во всем повиноваться». – Т. е. короля Хильдеберта.
1161. …дали клятву на верность королю Гунтрамну, но они не долго хранили ее. – См. кн. VII, гл. 24.
1162. …«Царь царствующих и Господь господствующих»… – 1 Тим., 6, 15. Ср.: Откр.. 17, 14.
1163. …пo чьему коварному совету и вероломству были сожжены в прошлом году мои области… – См. кн. VI, гл. 31.
1164. …«Твой племянник просит о том, чтобы ты велел выдать преступную Фредегонду.» – См. кн. IV, гл. 51; кн. VIII, гл. 29.
1165. «…чтобы он отомстил за смерть отца, дяди и своих двоюродных, братьев». – См. кн. VII, гл. 7 и прим. 31 и 32 к кн. VII.
1166. «…чтобы привести против нас… Балломера – так именно король называл Гундовальда…» — См. кн. VII, гл. 36, 38; кн. IX, гл. 28.
1167. …король… приказал бросать в голову идущих конский навоз… – См. кн. III, гл. 10.
1168. …начал рассказывать о причиненных ее дочери оскорблении и обидах… – См. кн. VII. гл. 9.
1169. …она приказала… снять с него одежду… – См. прим. 66 к кн. V.
1170. Перевязь (balteum) — портупея; широкая полоса ткани, лента, иногда прошитая золотыми нитями и украшенная драгоценными каменьями. Ее перекидывали через левое плечо, к ней прикреплялся на правом боку меч, вложенный в ножны. Кинжал прикреплялся к поясному ремню или к перевязи. (См.: Lelong Ch. La vie quotidienne en Gaule a l’epoque merovingienne. P., 1963. P. 127).
1171. …потребовал от многих франков уплаты государственного налога… – Ф. Лот считает, что здесь речь идет о подушном налоге. (См.: Lot F. L’impot foncier et la capitation personelle sous le Bas–Empire et a l’epoque franque. P., 1928. P. 91–93). См. кн. III, гл. 36 и прим. 110 к кн. III.
1172. А Фредегонда неохотно приняла епископа Претекстата, которого жители Руана вытребовали us изгнания… – См. кн. V, гл. 18.
1173. …он был отрешен от епископства по приговору сорока пяти епископов. – На соборе в Париже в 573 г
1174. …поднялся сильный ропот… – В 584 г.
1175. …как я уже об этом упоминал выше… – См. кн. VII. гл. 7.
1176. …с епископом Меланием, который был удален из Руана… – Из–за Претекстата, который был восстановлен епископом в этом городе. См. кн. VII, гл. 16. В кн. VIII (гл. 31. 41) Меланий, видимо, ошибочно назван Мелантием.
1177. …король конфисковал… – В подлиннике: in medio еxposuit. He очень ясное место. Мы придерживаемся перевода Р. Бухнера (Т. 2. С. 114. Прим 2), который при глаголе exposuit в качестве подлежащего подразумевает слово «король».
1178. То, что у него было от других людей… – Вероятно, речь идет об имуществе слуг.
1179. …«oт чистого сердца» — 1 Тим., 1, 5.
1180. …не оказывал никакого почтения святому епископу. – Т. е. св. Мартину.
1181. …что про тив изножья блаженного… – Т. е. у гробницы св. Мартина.
1182. …что я хоте л удалить его от покрова… – Букв. «от бахромы», которая считалась наиболее почитаемой. Здесь имеется в виду надгробный–покров с бахромой. См. кн. V, гл. 14, 48.
1183. Викарий. – В Меровингскую эпоху — заместитель графа.
1184. …бывший граф Евномий… – См. кн. V, гл. 47, 49.
1185. …за внесение за них государственных налогов. – Вероятно, имеется в виду уплата Арментарием за графа и викария денежной суммы в казну, которую они должны были внести как сборщики государственных налогов с населения. Видимо, здесь тот случай, когда викарий Инъюриоз и граф Евномий, ответственные за доставку в казну положенной суммы подати с управляемой ими области, прибегли к займу у ростовщика, иудея Арментария, и у двух христиан. Чтобы избавиться от заимодавцев и изъять выданные ими расписки, они безжалостно с ними расправились. О налогах см. прим. 150 и 154 к кн. V.
1186. …в зтом преступлении замешан трибун Медард — Что означал титул трибуна в эпоху Меровингов, неясно. Трибун Медард, видимо, был низшим гражданским чиновником, занимавшимся сбором налога.
1187. …ожидал три дня до захода солнца. – Существовал обычай заканчивать судебные заседания с заходом солнца.
1188. …его жители нарушили обещанную королю верность. – См. кн. VII. гл. 13.
1189. …они послали посольство… – Т. е. люди Орлеана и Буржа.
1190. Напали они… и на Марилейфа, бывшего первого врача при дворе короля Хильперика… – См. кн. V, гл. 14.
1191. Он сильно оскорбил тогда епископа… – Имеется в виду епископ Хартерий, который был предан королю Гунтрамну. См. кн. VI, гл. 22.
1192. … отослав к Магнульфу… – Магнульф был братом герцога Лупа, галло–римлянина. Магнульф — имя, состоящее из латинского слова magnus — «большой» и германского wulfus–wolf (лат. lupus) — «волк». Герцог Луп имел двух сыновей. Одного из них звали Ромульф — имя, также состоящее из латинского слова Romulus и германского wulfus–wolf. Эти и подобные им имена свидетельствуют о процессе германизации галло–римских имен, начавшемся в VI в. (См. Morief М. Т. Les nomes de personne sur le territoire de l’ancienne Gaule du VI–e au XII siecie, P., 1968–1972. Vol. 1–2).
1193. Но тот, помня прежнюю обиду, которую он некогда претерпел от Сигульфа, желавшего взойти на царство… – О притязании Сигульфа на королевскую власть и об обиде, нанесенной им Магнульфу, ничего не известно. Возможно, что это о нем упоминается в кн. IV (гл, 47) как о приверженце Сигиберта. Скорее всего это могло произойти после смерти Сигиберта в 575 г. (См.: Бухнер Р. Т. 2. С–123. Прим. 4).
1194. …если герцог Дезидерий захочет причинить нам это зло… – Герцог Дезидерий примкнул к Гундовальду. См. кн. VII, гл. 9, 10.
1195. …в епископском доме — См. прим. 122 к кн. I.
1196. Майордом. – См. кн, VI, гл. 45 и прим. 48 к кн. VI.
1197. …которые пришли с ним, разбежались. – Т. е. с Ваддоном. См. кн. VI, гл. 45.
1198. А с Гундовальдом были… гериог Дезидерий и Бладаст… – О Бладасте как о герцоге короля Хильперика в Аквитании упоминается в кн. VI (гл. 12. 31). Однако о его переходе на сторону Гундовальда там не говорится. О Дезидерии см. кн. V, гл. 13, 39: кн. VI. гл. 12, 31.
1199. …епископ Сагиттарий… – О нем см. кн. V, гл. 20.
1200. …«Если ты отправишься в путь, вышибешь из базилики Эберульфа…» – См. кн, VII, гл. 22.
1201. …около тридцати миль… – Около 45 км.
1202. …Эберульф был приглашен… на званый обед в святую базилику… – Т. е. в смежный с базиликой жилой епископский дом.
1203. …разослал своих слуг… на поиски более крепкого вина из Лаодикеи и Газы. – Города в Сирии. Вина из Газы в те времена были знамениты. Вина из Лаодикеи имеют разные названия: некоторые называют их «латинское вино», другие — «белое вино».
1204. Некоторые из бедных людей, приписанных к церкви, и прочие, получающие милостыню… – См. прим. 143 к кн. V.
1205. …желая завладеть его имуществом, он постриг Евфрона против его воли. – Видимо, вынудил его принять духовный сан, Клирики часто отказывали свое имущество церкви,
1206. …приставив сверху нож, он наносил удар за ударом. – В подлиннике: de alio — букв. «другим». Не очень ясное место. Р. Бухнер оставил его без перевода. Р. Латуш перевел так: «Именно, приставив сверху нож таким образом, он ударил другим [ножом]» (Т. 2. С. 108). Примечательно, что этот рассказ Григория о пальце св. Сергия свидетельствует о том, что обращение с мощами святых в эпоху Григория подчас напоминало обращение с языческими талисманами. (См.: А. Я. Гуревич. Из истории народной культуры и ереси: «Лжепророки» и церковь во Франкском государстве» // Средние века. 1975. Вып. 38. С, 165).
1207. …дочь короля Хильперика… – Т. е. Ригунта.
1208. …отправлена в изгнание… – См. кн. VII, гл. 9, 27.
1209. … пригласил Гундовальда в Галлию сам Гунтрамн Бозон… – См. кн. VI гл. 24.
1210. …король велел вызвать к себе своего племянника Хильдеберта, чтобы вместе с ним послушать этих людей… – Как справедливо подметил Р. Латуш (Т. 2. С. 110. прим. 39), король Гунтрамн действовал ловко, заставляя своего молодого племянника Хильдеберта удостовериться в связи австразийской знати с узурпатором Гундовальдом.
1211. …король Гунтрамн, вложив в руку короля Хильдеберта копье… – Как символ власти. Первоначально — атрибут Вотана, бога войны и мореплавания у германцев.
1212. …он отвел в сторону юношу… – Хильдеберту было тогда около тринадцати лет.
1213. …он сказал, чтобы он никоим образом не верил епископу Эгидию и не приближал его к себе… – См. кн. VII, гл. 14, В самом деле, предупреждение короля Гунтрамна было оправданно, так как епископ Эгидий, как это выясняется из рассказов Григория, поддерживал дружественные связи с королем Хильпериком, а позже был замешан в заговоре австразийской знати против короля Хильдеберта II и его матери, королевы Брунгильды. См. кн. X, гл. 19.
1214. …в начале великого поста… – Т. е. в феврале 585 г. В подлиннике: quadragesima — четыредясятница (великий пост).
1215. …с меньшим людом — См. прим. 184 к кн. II.
1216. …ибо те надеялись, что христиане не нанесут оскорбления базилике… – Этот эпизод есть также в сочинении Григория Турского «О славе исповедников» (Гл. 104 // MGH.SRM.T. 1.P. 559).
1217. Собравшись около Комменжа — В латинском тексте игра слов; Convenitur ad Convenas, непередаваемая в русском языке.
1218. Балломер — прозвище Гундовальда, встречавшееся уже в кн. VII, гл. 14.
1219. Не ты ли тот, которого… остригали и выгоняли? – Так как король Хлотарь не признавал Гундовальда своим сыном. О Гундовальде см. кн. VI, гл. 24.
1220. Король Хильперик и сыновья его умерли, остался только один младенец. – Неточность: в 582 г., когда Гундовальд поднял мятеж, Хильперик был еще жив (см. кн. VI, гл. 24). Младенец — это последний сын короля Хильперика и Фредегонды, Хлотарь II (см. кн. VII, гл. 7).
1221. …«u никто не посмеет слова молвить против тебя». – Букв. «не посмеет пикнуть». Нав., 10, 21. Подобное выражение встречается и у Теренция (Адрианка, III, 2. 25).
1222. …взял с нею клятву у двенадцати святынь… – Число двенадцать у христиан считалось священным. Ср.: двенадцать апостолов.
1223. Гунтрамн же, забыв о клятве и о своем обещании… – Имеется в виду герцог Гунтрамн Бозон. См. кн. VI, гл, 24.
1224. …спросите Радегунду из Пуатье и Инготруду из Тура… – Радегунда, вдова Хлотаря I, жила тогда в основанном ею монастыре в Пуатье. Инготруда (Ингитруда), мать Бертрамна, епископа Бордо, из королевской семьи, тоже основала монастырь, но в Type, где и жила.
1225. Леодегизил — полководец короля Гунтрамна, руководивший осадой Комменжа.
1226. Фашина — перевязанный пучок хвороста цилиндрической формы.
1227. Бладаст же… боясь, что Леодегизил в случае победы погубит их… обратился в бегство и исчез. – См. кн. VII, гл. 28, 34 и прим. 86 к кн. VII.
1228. …«рассудит дело мое». – 1 Цар. 24, 16.
1229. …«препояшь себя мечом твоим»… – Пс., 44, 4.
1230. Бозон – это не Гунтрамн Бозон, а другой герцог на службе у короля Гунтрамна. О нем Григорий упоминает также в кн. IX, гл. 31.
1231. …«в ком нет» никакого «лукавства»… – Ср.: Ин., 1, 47.
1232. …«предал а руки врагов». – Дан., 3, 32.
1233. …предали мечу… – В подлиннике: in ore gladii tradiderunt — «предали острию меча» (букв. «устам меча»). См. прим. 16 к кн. II.
1234. Причетник. – См. прим. 144 к кн. V.
1235. …«мочащегося к стене» — См. кн. IV, гл. 38 и прим. 129 к кн. IV.
1236. Когда епископ увидел это — Имеется в виду епископ Сагиттарий. О нем см. кн. V, гл. 20.
1237. И вот герцог Леодегизил прибыл к королю со всеми сокровищами, о которых я упоминал выше… – См. кн. VII, гл. 35, 38.
1238. Талант. – См. прим. 132 к кн. IV.
1239. …было дано распоряжение, чтобы те, кто пренебрег этим походом, были наказаны. – См. прим. 142 к кн. V.
1240. …в этой об ласти. – Т. е. в Буржской области. См. кн. V, гл, 26 и прим. 142 и 145 к кн. V.
1241. …«Это люди святого Мартина. Не причиняйте им никакого зла, так как в подобных случаях они обычно не выступали в поход. – В данном случае имеется в виду поход в Бретань (см. кн. V, гл. 26). В этоя походе бедняки и служители церкви и базилики св. Мартина в Type не принимали участие, за что король Хильперик приказал взыскать с них штраф.
1242. …«Ныне узнал я»… – Исх., 18, 11.
1243. …«велика крепость его». – Пс., 146. 5.
1244. Ваддон, майордом Ригунты… – О Ваддоне, примкнувшем к Гундовальду, см. кн. VII, гл. 39.
1245. А Хариульф устремился в базилику святого Мартина, – О Хариульфе см. кн. VII, гл. 37, 38.
1246. …одержимая духом прорицательным… доставляла большой доход господам своим – Ср.: Деян., 16, 16.
1247. …об этом стало известно епископу Вердена Агерику… – Об Агерике см. кн. III, гл. 35; кн. IX, гл. 23.
1248. …из девушки… – В подлиннике: puella. Григорий неожиданно переходит от слова mulier — «женщина, замужняя женщина» в начале главы к слову puella — «девушка», уточняя тем самым общее понятие слова mulier. Григорий любит разнообразить слова, украшая свой стиль синонимами или сходными по значению словами.
1249. Модий – римская мера сыпучих тел и жидкостей, равная 8,454 л.
1250. Тогда возникли жестокие гражданские распри между жителями Турской области. – В подлиннике: bella civilia — «гражданские войны». Но это выражение не совсем точно отражает суть происходящих событий, поскольку здесь идет речь о типичной в то время распре между отдельными жителями.
1251. Когда Сихар… услышал о том, что… убит слуга пресвитера, он… устремился к церкви, поджидая Австригизела. – Видимо, Австригизел (или один из его людей) был убийцей слуги.
1252. …после состоявшегося договора… – Этим решением суда на Сихара накладывалось наказание и дальнейшая вражда исключалась.
1253. …убил отца… – Т. е. Авнона.
1254. …мы отправили к ним послание – Т. е. к Сихару и сыну убитого Авнона — Храмнезинду.
1255. …«Блаженны миротворцы, ибо они нарекутся сынами Божиими».,. – Мф., 5, 9,
1256. Храмнезинд — второй сын Авнина.
1257. …его прибл иженные… – В подлиннике: amici. Можно перевести также «и друзья».
1258. …принять возмещение… – В подлиннике: compositio — «штраф». См. прим. 101 к кн. III.
1259. Так был положен конец распре. – Распря разгорелась вновь в 588 г. См. кн IX гл. 19.
1260. …король Гунтрамн на двадцать четвертом году своего правления… – В 585 г. Гунтрамн начал править в 561 г., после смерти короля Хлотаря I (10 ноября 561 г.).
1261. …он приезжал в Париж… воспринять от… купели… сына Хильперика, которого уже называли Хлотарем. – Хотя Хлотарь еще не был крещен. См. кн. VII, гл. 7.
1262. .из толпы раздавались громкие выкрики с… хвалебными словами то на сирийском языке, то на латинском, то даже на языке самих иудеев… – Р. Бухнер (Т. 2. С. 161. Прим. 3) выражает удивление по поводу того, что Григорий не упоминает здесь о франках. Видимо, как полагает Р. Латуш (Т. 2. С. 129. Прим. 3), население Орлеана было в основном галло–римским, и франки, жившие там, как и сами франкские короли, адаптировались н знали разговорный язык местного населения, который Григорий называет lingua Latinorum.
1263. «Да живет король?…» — 4 Цар.. 11, 12.
1264. …о котором мы упоминали в книге о Чудесах. – Григорий упоминает об Авите в книге «О славе исповедников» (Гл. 97 // MGH.SRM, Т. 1. Р. 810–811).
1265. …выше упомянутого мною Гундовальда… – См. кн. VII, гл. 31.
1266. …рукоположили Фавстиина в епископы Дакса. – См. кн. VII, гл. 31.
1267. …тебе следовало бы знать… что ты доводишься нам родственником по нашей матери… – См. кн. IX, гл. 33.
1268. …в других письмах приглашал брата моего. – Имеется в виду Хильперик. В 576 г. Хильперик приказал своему сыну Хлодвигу захватить Сент, принадлежавший Гунтрамну. См. кн. V, гл. 13.
1269. «Господь да будет судьею в деле моем»… – 1 Цар., 24, 16.
1270. …Окажите же и вы, святейшие отцы, что вы предприняли для блага нашей страны и сохранности нашего королевства?» — Гунтрамн не случайно обратился с подобным вопросом к Никазию, епископу Ангулема, и Антидию, епископу Ажена, ибо эти города приняли Гундовальда, претендовавшего на королевство франков. См. кн. VII, гл. 26, 35.
1271. Псалом–респонсорий (responsorium) — попеременное пение между запевалой и хором.
1272. «…это серебро… принадлежало вероломному Муммолу…» — См. кн. VII, гл. 40.
1273. Пятидесятница (pentacoste — гр. ). – См. прим. 57 к кн. V.
1274. …возведен в короли в святой день рождества господня, – См. кн. V, гл. 1.
1275. В ту пору король во многом обвинял епископа Теодора… – Епископ Теодор поддерживал сторонников Гундовальда. См. кн. VI. гл. 11, 24.
1276. «…ради этих людей он велел убить моего брата Хильперика…» — Видимо, имеются в виду Гундовальд и его сторонники (см. кн. VI, гл. 24; кн. VII, гл. 36). О причастности епископа Теодора к убийству короля Хильперика Григорий нигде не говорит.
1277. …на следующий день король отправился на охоту. – 6 июля 585 г.
1278. …я ему представил грифа Бордо Гарахара и Бладаста, которые, как я сказал выше, укрылись в базилике святого Мартина… – Ранее (кн. VII, гл. 37) Григорий рассказывает о бегстве из Комменжа только одного Бладаста, при этом он не упоминает о базилике св. Мартина: о Гарахаре же и речи не шло.
1279. Когда же наступило воскресенье… – 8 июля 585 г.
1280. Но когда он начал чтение из пророков… – Во время обедни тогда читали текст из Библии.
1281. …они… бросали… друг другу многочисленные упреки в прелюбодеянии и распутстве… – См. кн. V, гл. 49.
1282. …они предстанут перед собором в десятый день перед ноябрьскими календами — Т. е. 23 октября.
1283. Лейды. – См. прим. 219 к кн. II.
1284. …король… оплакивал гибель Меровея и Хлодвига… – Речь идет о сыновьях короля Хильперика от его первой жены Авдоверы. См. кн. V, гл. 18, 39.
1285. …по длинным локонам… – Длинные волосы носили только члены королевской семья, остальные же франки стригли волосы коротко. См. прим. 87 к кн. II.
1286. …король… перенес тело в базилику святого Винценция… – См. прим, 67 к кн. IV.
1287. После этого он послал Паппола… – См. кн. VII, гл. 17.
1288. Ансовальд — доверенный королевы Фредегонды. См. кн. VII, гл. 7: кн. VIII, гл. 31.
1289. А король… приказал предать мечу Боанта… – О Боанте Григорий упоминает только здесь.
1290. …король… вновь пытался преследовать епископа Теодора… – См. кн. VIII, гл. 5 и прим. 16 к кн. VIII.
1291. …с полномочиями герцога… – См. прим. 129 к кн. II.
1292. …«Молитесь друг за друга, чтобы исцелиться». – Иак., 5. 16.
1293. …«Дух заблуждения»… – 1 Ин. 4, 6.
1294. …состарившийся в злых днях… – В подлиннике: «состарившийся в днях»; оборванная фраза из Даниила (33, 52), где должно быть: inveterate dierum maiorum; без последнего слова maiorum — «злых» цитата не имеет смысла.
1295. И так как было решено, что епископы обоих королевств соберутся в Труа… – Противоречие: в гл. 12 речь шла о соборе в Маконе, а не в Труа.
1296. …Хильдеберт считает своим отцом только дядю, а тот только его — сыном, как это мы слышали от него в этом году — См. кн. VII, гл. 33.
1297. …мы простились с королем и ушли [оттуда]. – Вероятно, пешком, как это видно на следующей главы, но могли уехать верхом на лошадях. В то время в Галлии передвигались преимущественно верхом на лошадях, на осле и пешком. Были и повозки разного типа. Графы, епископы и важные паломники ездили верхом на лошади без седла и стремени, но со шпорой на левой ноге. (См.: Lelong Ch. La vie quotidienne en Gaule a l’epoque merovngieinne. P., 1963. P. 47).
1298. …приблизительно в восьми милях от упомянутой крепости. – Около 12 км.
1299. На этой горе он построил большую базилику… – Сегодня разрушенная капелла св. Вальфруа возле Ла–Ферте–сюр–Шьер (округ Седан, кантон Кариньян).
1300. …здесь я нашел статую Дианы — Р. Бухнер считает, что это не изображение Дианы, а изображение кельтского женского божества, которое соответствовало Диане, позднее получившее имя римского божества. [См.: Бухнер Р. Т. 2. С. 179. Прим. 3).
1301. …«жертву хваления»… – Пс., 106, 22.
1302. …«приклонил ухо свое к словам уст моих»… – Пс, 77, 1.
1303. …я… со слезами молил божественное милосердие о том, чтобы небесная сила разрушила то, чего не могли низвергнуть человеческие усилия. – Это место заимствовано у Сульпиция Севера из «Жития св. Мартина». Он рассказывает о том, как Мартин, «желая разрушить языческий храм в деревне Лепроз, три дня постился, ходил в веригах, обсыпанный пеплом, и молил господа разрушить своей божественной силой храм, который не могли разрушить человеческие руки» (Гл. 14. § 4 // CSEL. Т. 1. Р. 124).
1304. …oт самою темени до подошвы ноги моей… – Ср.: Втор., 28, 35.
1305. …чтобы побудить меня тщательно выполнить начатое дело… – Т. е. стояние на столпе.
1306. …«Неправ этот путь…» — Ср.: Иез., 18, 25. Цитируется Григорием не дословно.
1307. Симеон Антиохийский (459) — первый святой столпник.
1308. …«подняв руки»… – Лк., 24, 50.
1309. Во время же нашего пребывания в этой местности мы видели на небе… знамения… – В октябре. См. кн. VIII, гл. 24.
1310. И в третью ночь, приблизительно во втором часу… – Т. е. после захода солнца.
1311. А король Хильдеберт по настоянию послов императора, требовавшего вернуть ему деньги, которые он дал Хильдеберту в прошлом году, направил войско в Италию. – См. кн. VI, гл. 42. Там говорится, что эти деньги Хильдеберт получил от императора Маврикия несколько лет тому назад.
1312. Именно тогда прошел слух, что его сестра Ингунда уже была отправлена в Константинополь. – Ингунда находилась в то время в Африке. См. кн. VI, гл. 40; кн. VIII. гл. 21, 28 и прим.154 к кн. VI.
1313. Но так как военачальники спорили между собой… – По Павлу Диакону, между собой спорили алеманны и франки (III, 22 // Paulus Diaconus. Historia Langobardorum. Hannoverae, 1878. P. 127).
1314. …Buнтpuoн… лишился герцогства… – Т. е. должности герцога (ducatum caruit. Термин «ducatus» означал в то время должность герцога, а не управляемую им территорию.
1315. А вот Ницетий… добился от короля должности герцога, премного одарив его за это. – Ницетий не случайно заплатил за свое повышение, поскольку должность герцога была выше графской. О полномочиях герцога см. прим. 129 к кн. II.
1316. А Хульдерик–сакс, впав в немилость короля Гунтрамна… – О Хульдерике см. кн. VII гл. 3.
1317. …по которой, как сказано выше, некоторые другие нашли убежище… – Здесь имеются в виду граф города Бордо Гарахар, а также Бладаст, причастные к делу самозванца Гундовальда и нашедшие убежище в базилике блаженного Мартина. Видимо, Хульдерик был также замешан в этом деле. См. кн. VIII, гл. 6 и прим. 19 к кн. VIII. О праве убежища в церкви см. прим. 18 к кн. V.
1318. …оставался по ту сторону реки Луары… – Т. е. по левую сторону реки, где также частично расположен Тур.
1319. …был… изгнан… оттуда горожанами, главным образом Домигизилом. – Вероятно, речь идет о том самом Домигизиле, который упоминается в кн. VI (гл. 18, 45).
1320. …область города… – Слово pagus («паг, область, район, округ») Григорий употребляет в двух значениях: в значении части территории (области) города и в значении всей территории (области) города, как в данном случае.
1321. …за исключением тех женщин, на которых не может падать подозрение в прелюбодеянии… – Видимо, автор имеет в виду кровных родственников — мать, сестер.
1322. Собор низложил Фавстиана, рукоположенного по приказанию Гундовальда в епископы в город Дакс… – См. кн. VII, гл. 31.
1323. Урсицин, епископ кагорский… – См. кн. V, гл. 42; кн. VI, гл. 38.
1324. «…и нарек им имя Адам»… – Быт, 5, 2.
1325. …«человек, сделанный из земли»… – По Иерониму. (См.: Hieronimus Stridonensis. Liber de nominibus Hebraicis. P.. 1609. Р. 1447).
1326. «Что Мне и Тебе, Жено ?» – Ин., 2. 4.
1327. А Претекстат, епископ руанский… – О нем см. кн. V, гл. 18; кн. VII, гл. 16.
1328. Однако местами.. – В подлиннике: per loca — «местами». Р. Бухнер же переводит — «везде» (allerorten), что по смыслу лучше (Т. 2. С. 1&9).
1329. …резня между слугами епископа Приска и герцога Леодегизила… – О герцоге Леодегизиле см. кн. VII, гл. 37, 39. О Приске см. кн. IV, гл. 36.
1330. …он намерева лся сослать многих епископов. – Видимо, епископов, примкнувших к Гундовальду.
1331. Епископ же Теодор вернулся в свой город… – В Марсель. О Теодоре см. кн. VIII, гл. 12.
1332. …собрались в вилле Беслинген.. . – Собрались для обсуждения разных дел, в том числе для осуждения неблаговидного поступка герцога Гунтрамна Бозона, пытавшегося похитить драгоценности с усопшей родственницы. Вилла Беслинген отождествляется с местечком Nieder–Besslingen в герцогстве Люксембург, округ Диекирх, кантон Серф. (См.: Бухнер Р. Т. 2. С. 190. Прим. 1).
1333. …Ингунду до сих пор задерживают в Африке… – См. кн. VIII, гл. 18, 28 и прим. 154 к кн. VI.
1334. Гунтрамн Бозон – герцог короля Хильдеберта II. О нем см.: кн. IV, гл. 50; кн. V, гл. 4, 14, 18, 24, 25; кн. VI, гл. 24. 26; кн. VII, гл. 14. 32, 36; кн. IX, гл. 8, 10, 23.
1335. …наступил праздник, блаженного Ремигия, который празднуется в начале октября… – 1 октября.
1336. Тогда многие… вместе с герцогом и епископом ушли из города… – Так как церковь святого Ремигия находилась за чертой города.
1337. …«к чему не склоняешь ты смертные души к злату, проклятая страсть!» – Стихотворная строка из «Энеиды» Вергилия (III, 56). См. прим. 157 к кн. IV.
1338. Бертрамн же… заболел лихорадкой… – О нем см. кн. VIII, гл. 2, 7.
1339. …диакон поспешил к королю с подарками и грамотой о согласии горожан на его посвящение. .. – См. прим. 44 к IV кн. Старое каноническое правило, которое предписывало, чтобы епископ назначался путем посвящения митрополитом, оставалось неприкосновенным, но приказ о посвящении давал митрополиту король. Другое правило, чтобы духовенство и народ сами делали свой выбор, также не оспаривалось, но на деле выборы могли Происходить лишь после того, как король указывал человека, избранного им. Таким образом, решающим судьей в любом случае был король. Королю посылали грамоту, в которой высказывалось общее согласие (consensus), но король мог и отклонить consensus, как в данном случае. Примеров того, что воля короля в VI в. играла решающую роло при выборе епископа, в «Истории франков» много (кн. III, гл. 17; кн. IV, гл. 18, 39; кн. VI, гл. 7, 15 и др.). Часто кандидат добивался епископства благодаря подаркам королю. Выбирали епископов из галло–римской знати (редко из франкской), и преимущественно из тех галло–римлян, у кого было большое состояние, дабы они умножали богатства церкви.
1340. …с согласия епископа Бертрамна написали на своего епископа Палладия жалобу. – О распрях между епископом Бертрамном и Палладием см. кн. VIII, гл. 7.
1341. …снял с них одежду — См. прим. 66 к кн. V.
1342. …В это же время скончался и Ванделен, воспитатель короля Хильдеберта… – См. кн. VI, гл. 1.
1343. В это время скончался… герцог Бодигизил… – О нем см. кн. VII, гл. 6. Фортунат в стихотворении, посвященном Бодигизилу (VII, 5), славит его красноречие, доблесть, щедрость и разумное правление Массилией:
1344. После смерти святого Сальвия… – См. кн. VII, гл. 1.
1345. …те знамения… о которых мы рассказали выше… – См. кн. VIII, гл. 17.
1346. Эннодия поставили герцогом над жителями Тура и Пуатье. – Об Эннодии см. кн. V, гл. 24.
1347. Бернульф же, который до этого возглавлял эти города… – См. кн. V, гл. 49; кн. VI. гл. 12. 31.
1348. А герцог Дезидерий… – О нем см, кн. VII, гл. 43. и прим. 86 я кн. VII.
1349. …аббатом Аредием.. – О нем см. кн. VIII, гл. 15; кн. X, гл. 29.
1350. …и Антестием… – О нем см. кн. VIII, гл. 43; кн. IX, га. 31.
1351. …там появился Евлалий… – О нем см. кн. VIII, гл. 18, 45; кн. X, гл. 8.
1352. Итак, Ингунда, как мы не раз упоминали, была оставлена мужем при войске императора… – См. кн. VI. гл. 40, 43; кн. VIII. гл. 18, 21. и прим. 154 к кн. VI. По Павлу Диакону («История лангобардов». III, 21; Р. 127), Ингунда после похорон своего мужа Герменегильда, трагически погибшего от руки своего отца Леовигильда, бежала с маленьким сыном в Галлию, но на границе была задержана, увезена в Сицилию и там умерла. А сына ее отправили в Константинополь к императору Маврикию.
1353. Септимания — историческое название территории во Франции, расположенной между Средиземным морем, Пиренеями, рекой Гаронной, южными Севеннами и рекой Роной. В начале V в. Септимавию заняли вестготы, в середине VIII в. – франки.
1354. …с сообщниками… – Возможен и другой перевод: «со стражей».
1355. …дойдя до города Каркассона… – Город Каркассон принадлежал вестготам
1356. …сожгли– выжгли… вырубили… порубили… – В подлиннике: succensis… incensis… discisis… succisis — игра слов.
1357. …и герцог Ницетий… – О нем см. кн. VIII, гл. 18 и прим. 56 к кн. VIII.
1358. …король пришел на праздник этого святого… – Т. е. 22 августа.
1359. …возлагая всю надежду на бога… – Ср.: Пс., 77, 7.
1360. …наши руки слабы… – Ср.: Чис. 11, 23.
1361. Ибо если будет казнен один из воевод, это послужит уроком всему войску. – См. кн. VI, гл. 31 и прим. 123 к кн. VI.
1362. …«Кто следует справедливости…» – Ср.: Сир.. 27. 8. Цитируется Григорием не дословно.
1363. …король назначил герцогом… Леодегизила… – О Леодегизиле см. кн. VII. гл. 37–40 и прим. 113 к кн. VII.
1364. …вручил ему всю Арльскую провинцию… – См. кн. IV, гл. 5.
1365. …выступил Ницетий, герцог Клермона… – См. кн. VIII, гл. 18.
1366. Во время этих событий Фредегонда пребывала в городе Руане. – См. кн. VII, гл. 19.
1367. …он сно ва испытает изгнание, которому уже подвергался. – См. кн. V, гл. 18: кн. VII, гл. 16.
1368. Антифон — попеременное пение двух хоров. Здесь это слово, как пишет Р. Бухнер (Т. 2. С. 205. Прим. 2), употреблено, видимо, в смысле респонсорий. Респонсорий — см. прим. 12 к кн. VIII.
1369. …вместе с герцогом Бепполеном — О нем см. кн. V, гл. 29: кн. VIII. гл. 42.
1370. …и Ансовальдом… – О нем см. кн. VIII, гл. 11; кн. VII, гл. 7 и прим. 29 к кн. VIII.
1371. …выпил полынную настойку, смешанную по способу варваров… – В подлиннике: absentium — «абсент, полынная водка», ее употребляли преимущественно франки.
1372. «Бегите, несчастные, бегите»…. – Вергилий. Энеида (III, 639): «…бегите, бегите, несчастные».
1373. Стадий . – См. прим. 24 к кн. I.
1374. …епископ Леодовальд… – О нем см. кн. VI, гл. 3; кн. Х, гл. 13.
1375. …которого, как мы писали выше, назвали Хлотарем… – См. кн. VIII. гл. 1.
1376. …чтобы обязанности епископа… ни в коем случае не исполнял Мелантий, который был еще прежде поставлен на место Претекстата, – См. кн. VII, гл. 19.
1377. …Домнола, вдову покойного Бурголена, дочь Виктория, епископа Ренна, на которой женился Нектарий… – См. кн. VIII, гл. 39. О Нектарии см. кн. VIII, гл. 43.
1378. Референдарий. – См. прим. 20 к кн. V.
1379. бес полуденный (daemoniuni meridianurn). – Такое название получила внезапная чума, сопровождаемая безумием, за которым следовала смерть; ее припадки обычно наступали в середине дня. Ср.: Пс., 90, 6; Ср. также: Григорий Турский, О чудесах св. Мартина (III. 9//MGH.SRM. Т. 1. Р. 635).
1380. …где находилась могила блаженного епископа . – Т. е. могила епископа Германа
1381. …он поцелуем исцелил… одного прокаженного. – Ср.: Сульпиций Север. Житие св. Мартина (18, § 3; Р. 127). Там рассказана легенда о том, как Мартин, встретившись при своем приходе в Париж с прокаженным, своим поцелуем исцелил его.
1382. …неслись сильные волны пламени… – Ср.: Сульпиций Север, Житие св. Мартина (14. § 1, 2; Р. 123–124): «…ветер гнал к дому соседнему клубы огня…»; Вергилий. Георгики (I, 473): «…кипящая Этна клубы катила огня и размякшие в пламени камни» (пер. С. В. Шервинского).
1383. «Бегите, несчастные.»… – Ср.: Вергилий. Энеида (III, 639).
1384. И поскольку у князя тьмы тысяча уловок… – Ср.: Вергилий. Энеида (VII, 338): «…тысячу зла исхищрений». Князь тьмы — дьявол.
1385. …бретон Виннох, о котором мы упоминали в другой книге… – См. кн. V, гл. 21.
1386. …в прошлом году, когда войску опустошило Септиманию — См. кн. VIII, гл. 30 и прим. 94 к кн. VIII.
1387. …и тело его выбросили в окно… – Чтобы не осквернять порога. См. кн. IX, гл. 9.
1388. …Магнерих, епископ трирский. – О нем см. кн. VIII, гл. 12.
1389. вот на одиннадцатом году правления короля Хильдеберта… – В 586 г. Дата начала правления короля Хильдеберта — 25 декабря 575 г.
1390. …вновь прибыли из Испании послы с просьбой о мире – См. кн. VIII, гл. 35.
1391. …Бадегизил, епископ Ле–Мана… – См. кн. VI. гл. 9.
1392. К его грубой и суровой душе… подошла еще более жестокая жена… – Магнатруда. См. кн. X, гл. 5,
1393. На его место был призван… Бертрамн. – См. кн. IX, гл. 18, 41.
1394. Скончался и Сабауд, епископ арльский… – См. кн. IV, гл. 30.
1395. …на его место был приглашен Лицерий, референдарий короля Гунтрампа… – См, кн. IX, гл. 23.
1396. …«Обличай глупца, он умножит ненависть к тебе». – Ср. Притч., 9, 8. Цитируется Григорием не дословно.
1397. …людей святой церкви. .. – В подлиннике: homines sanctae ecclesiae или homines ecclesiastici. Это не духовные лица, а свободные держатели церковных земель и вольноотпущенники, находившиеся под патронатом церкви и подчинявшиеся только церковному суду (LR. XVIII, 1).
1398. …подобрав двенадцать человек… – Как соприсяжников. Согласно Рипуарской правде (Гл. 10), убивший человека церкви повинен уплатить 100 солидов или же должен поклясться с двенадцатью соприсяжниками, что он не делал этого. Рипуарская правда была предназначена лишь для рипуарских франков, входивших в Австразийское королевство. Был ли Пелагий франком — неясно. Судя по имени, Пелагий был галло–римлянином. Возможно, это право распространялось и на галло–римлян.
1399. …по всей земле разошлось вешание – Ср.: Пс., 18, 5.
1400. Солид. – См. прим. 153 к кн. IV.
1401. …от епископа Мелантия… – О нем см. кн. VIII. гл. 31; кн. VII, гл. 19.
1402. Фредегонда очень плохо относилась к герцогу Бепполену… – О Бепполене см. кн. VIII, гл. 31. О причине враждебного отношения Фредегонды к Бепполену Григорий нигде не говорит.
1403. Навел страх даже на Домигизила… – О нем см. кн. VIII, гл. 18 и прим. 60 к кн. VIII.
1404. …в королевстве ее сына… – Т. е. в королевстве Хлотаря II, над городами которого Бепполен был поставлен герцогом.
1405. Антестий же был послан королем Гунтрамном в Анжер… – См. кн. VIII гл 27; кн. IX, гл. 31.
1406. …где он причинил много хлопот тем, которые были причастны к убийству Домнолы — См. кн. VIII, гл. 32.
1407. …Антестий… начал нападать на епископа Ноннихия… – См. кн. VI, гл. 15.
1408. …разошлось вещание… – Ср.: Пс., 18, 5.
1409. Был же в то время великий пост… – С 12 февраля по 29 марта 587 г.
1410. …в день тайной вечери… – В чистый четверг, 27 марта.
1411. …король приказал… послов сослать… – Скорее всего они взяли их под стражу, а не отправили в изгнание. См. кн. IX, гл. 13.
1412. …Гунтрамн возвратил своему племяннику Хильдеберту город Альби. – Город Альби ранее принадлежал Сигиберту, отцу Хильдеберта II, затем после его смерти Альби захватил Хильперик (576), а позже, как и другие города, ранее принадлежавшие Сигиберту, находился под властью Гунтрамна. По договору (см. кн. IX, гл. 20) он возвращался Хильдеберту II.
1413. …некогда в этом самом городе он грубо обошелся с войском славной памяти короля Сигиберта… – Об этом ничего не известно.
1414. …отправился со своей женой Тетрадией, которую он отнял у Евлалия… – См. кн. VIII, гл. 27; кн. X, гл. 8.
1415. …взяв с собой графа Австровальда… – О нем см. кн. IX, гл. 7. 31.
1416. …каясь в своем еретическом заблуждении… – Имеется в виду арианское вероисповедание. Вестготы были арианами См. прим. 2 к кн. I.
1417. …он… принял вселенское вероисповедание и, оплакивая в течение семи дней соделанное им против бога, испустил дух. – Леовигильд умер в 586 г., а не в 587 г., как говорит Григорий. По мнению В. Гизебрехта и Р. Бухнера, упоминание о переходе Леовигильда в католическую веру является угодной католикам выдумкой, хотя и получившей в свое время широкое распространение.
1418. Реккаред же был сыном Леовигильда от другой жены. – См. кн. IV, гл. 38; кн. V. гл. 38, См. прим. 179 к кн. V.
1419. …города Септимании. – См. прим. 94 к кн. VIII и прим. 135 к кн. IX.
1420. В этом году покинула этот мир блаженнейшая Радегунда. – О ней см. кн. III. гл. 4. 7; кн. VI, гл. 29; кн. IX, гл. 39–42 и прим. 34 к кн. III.
1421. А какие там произошли чудеса… и каково было погребение, я постарался… описать в книге о Чудесах. – См.: Григорий Турский. О славе исповедников (Гл. 104 // MGH.SRM. Т. 1. Р. 814–815).
1422. …полагая за грех убить того, кого [силой] вывели uз церкви. – Считалось грехом убивать людей, нашедших убежище в церкви и силой выведенных оттуда. Григорий не раз подчеркивает это. См. кн. IX, гл. 38. О праве убежища в церкви см. прим. 18 к кн. V.
1423. …Веран, епископ Кавайона… – О Веране см. кн. VIII, гл. 31; кн. IX, гл. 41.
1424. …«который выдавал себя за кого–то великого»… – См.: Деян., 8, 9, где в таких же словах говорится о Симоне Волхве.
1425. …приводящего с собой слепых и увечных… – Ср.: Мф., 15, 30.
1426. …черной магии… – В подлиннике: nigroinantici ingenii — «дар вызывания мертвых (душ)». Григорий связывает греческое слово necromanieiou — «прорицалище мертвых» с латинским niger — «черный»; отсюда, по народной этимологии, – «черная магия».
1427. Он носил тунику без рукавов… – Одежда, которую обычно носили египетские монахи.
1428. …произнес первый, второй и третий стих — По–видимому, речь идет о тропарях — церковных праздничных песнях.
1429. …совершали общие молебствия… – В подлиннике: rogationes publicae. См. прим. 194 к кн. II.
1430. …когда наступил день и светоч солнца был высоко. – Ср.: Вергилий. Энеида (VII, 148): «Завтрашний первой едва освещал лампадою земли // День восстающий». У Григория этот стих перефразирован.
1431. …Амелии, епископ города Сьета… – О нем см. кн. VIII, гл. 28.
1432. «…восстанут лжехристы и лжепророки — чтобы прельстить, если возможно, и избранных». – Мф., 24, 24.
1433. Эннодий. – О нем см. кн. VIII, гл. 26.
1434. Город Беарн. – Позднее был разрушен.
1435. Герцог Австровальд — О нем см. кн. VIII. гл. 45; кн. IX, гл. 31.
1436. …войско короля Гунтрамна опустошило Септиманию… – См. кн. VIII, гл. 45, где говорится о походе герцога Дезидерия на Каркассон, один из городов Септимании.
1437. Милиарий (miliarium) — мильный столб, которым отмечалась каждая римская миля.
1438. …Гунтрамн Бозон был ненавистен королеве [Брунгильде]… – Герцог Гунтрамн Бозон, отличавшийся вероломством, еще ранее был причастен к интригам против Меровея, сына Хильперика, женившегося на Брунгильде, вдове короля Сигиберта (см. кн. V гл. 2. 14, 18). Кроме того, не без его участия в Галлию из Константинополя прибыл самозванец Гундовальд, действовавший от имени юного короля Хильдеберта Австразийского. См. кн. VII, гл. 36.
1439. …через епископа Агерика… – См. кн. VII, гл. 44.
1440. …Раухинг объединился с вельможами короля Хлотаря, сына Хильперика.. – Раухинг — вельможа короля Хильдеберта II, участник заговора против короля и его матери, королевы Брунгильды. О нем см. кн. V, гл. 3: кн. VIII, гл. 28, 29.
1441. …Урсион и Бертефред — вельможи короля Хильдеберта II, участвовавшие в заговоре австразийской знати против короля. Об Урсионе см. кн. IX, гл, 9 и прим. 37. О Бертефреде см. кн. VI, гл. 4.
1442. …на обывательских лошадях… – В подлиннике; evectio publica — «подорожная». Королевские служащие и слуги имели право свободного переезда на казенный счет. См. прим. 188 к кн. VI.
1443. …тело же его выбросили в окно… – См. кн. VIII, гл. 36 и прим. 128 к кн. VIII.
1444. Нрава же он был легкомысленного, сверх меры жадный и алчный до чужого добра… – Почти в таких же словах характеризуется и Гунтрамн Бозон (см. кн. IX, гл. 10). О портретных характеристиках см. в нашей статье в данном издании.
1445. …сообщил о происшедшем его супруге. – Раньше супруга Раухинга была замужем за Годином. См. кн. V, гл. 3.
1446. А был как рая праздник страстей сих блаженных мучеников. – 25 октября.
1447. …«разорил замыслы их»… – Неем.. 4, 15.
1448. …«Кто роет яму ближнему своему, тот упадет в нее сам». – Притч., 26,27.
1449. Пришел также и Гунтрамн Бозон, которого взял под свое покровительство епископ Вердена Агерик. – См. кн. IX, гл. 8.
1450. О святой епископ, ведь я знаю, что ты так же, как и король, являешься отцом его сыну, – Т. е. крестным отцом короля Хнльдеберта, которого король Гунтрамн считал своим сыном. См. кн. IX, гл. 8, 11.
1451. Желая знать о своем будущем, он часто обращался к предсказателям судьбы… – См. кн. V, гл. 14.
1452. Король Гунтрамн заключил мир со своим племянником и королевами. – Т. е. с королем Хильдебертом II, с его матерью — королевой Брунгильдой, с Файлевбой — женой Хильдеберта и с Хлодозиндой — сестрой Хильдеберта. После того как королю Гунтрамну и Хильдеберту стало известно о заговоре австразийской знати против Брунгильды и Хильдеберта, Хильдеберт заключил с Гунтрамном Анделотский договор (587). В этом договоре закреплялась вечная дружба и устанавливалось взаимное наследование в случае бездетности; были обещаны взаимная выдача непокорных лейдов (дружинников) и отказ принимать чужих лейдов; были утверждены старые пожалования королей своим сторонникам и церкви и возвращались незаконно отнятые; был произведен раздел бывшего королевства Хариберта и определены границы обоих королевств. В результате этого союза король Хильдеберт одержал верх над австразийской знатью, а после смерти короля Гунтрамна объединил в своих руках Австразию и Бургундию. Полный текст Анделотского договора приводится ниже (гл. 20).
1453. Тогда же король Хильдеберт получил возвращенных ему Динамия и герцога Лупа… – О герцоге Лупе см. Кн. IV, гл. 46; кн. VI, гл. 4. О Динамии см. кн. VI, гл. 11.
1454. А это была вилла в Вёврском округе… – Вилла принадлежала Урсиону. См. кн. IX, гл. 9. Вёврский округ (паг) простирался между Маасом и Мозелем.
1455. А король Гунтрамн повелел Баддону… как мы говорили выше… – явиться к нему… – См. кн. VIII, гл. 44. Из этой главы видно, что Баддон был только арестован, а не отправлен в изгнание.
1456. Если Фредегонда с помощью достойных мужей признает его невиновным… – По германскому праву, через очистительную клятву в присутствии соприсяжников.
1457. …благодаря вмешательству послов… – Послов Фредегонды.
1458. …Леодовальда, епископа Байе… – См. кн. VIII, гл. 31.
1459. Жена Вилиульфа в третий раз вышла замуж, теперь за сына герцога Бепполена. – См. кн. VIII, гл.42.
1460. …«тление не наследует нетления». – 1 Кор., 15. 50.
1461. …лишились жизни вышеупомянутые лица… – Т. е. Урсион н Бертефред. См. кн. IX, гл. 12.
1462. …который, как мы упоминали выше, был отстранен от должности герцога. – См. кн. VI, гл. 4. Здесь говорится лишь о том, что Урсион н Бертефред, первые люди при короле Хильдеберте, угрожая расправиться с герцогом Лупом, вынудили его удалиться к королю Гунтрадну. Видимо, в преследовании герцога Лупа повинен и епископ Эгидий, поддерживавший Урсиона и Бертефреда.
1463. …созвал епископов своей веры… – Т. е. арианского вероисповедания. См. прим. 2 к кн. I и прим.139 к кн.II.
1464. И когда епископы обеих сторон собрались… – Это событие произошло в начале 587 г.
1465. …еретики привели те доводы, которые, как мы уже не однажды писали… – См. кн. V. гл. 43; кн. VI, гл. 40. Григорий подробно излагает свои прения с арканами по поводу символа веры в христианстве. См. прим. 139 к кн. II.
1466. Епископы нишей веры — привели те доводы, которыми, как мы показали в предыдущих книгах… – См. кн. V, гл. 43; кн. VI, гл. 40, в которых Григорий защищает догматы вселенской (католической) церкви о единосущности троицы. См. прим. 139 к кн. II.
1467. … о чем мы подробно рассказали в книге о Чудесах… – См.: Григорий Турский. О славе исповедников (Гл. 13; Р. 755).
1468. Король же тайно призвал к себе епископов господних… – Здесь имеются в виду, с точки зрения Григория Турского, епископы католического вероисповедания (вселенского), признанного Никейским собором (325).
1469. Затем король послал в Нарбоннскую провинцию – Т. е. в Септиманию.
1470. …арианской ереси… – Т. е. арианского вероисповедания. См. прим. 2 к кн. I и прим. 139 к кн. II.
1471. …как рассказывает историограф Евсевий — О нем см. прим. 7 к кн. I. О кончине Ария упоминается в «Истории церкви» Руфина (III, 13 // PL. T. 21), переводчика и продолжателя «Церковной истории» Евсевия на // латинском языке.
1472. …кто обрек на пленение… Ингунду… – См. кн. VIII, гл. 18, 21, 28 и прим. 154 к кн. VI.
1473. Солид – См. прим. 153 к кн. IV.
1474. …чтобы вы дочь… – Имеется в виду дочь королевы Брунгильды — Хлодозинда.
1475. …и Бертрамна, епископа Ле–Мана… – См. кн. VIII, гл. 39; кн. IX, гл. 41.
1476. …они переговорили с Варохом… – О нем см. кн. V, гл. 16, 26.
1477. …эти города принадлежат сыновьям короля Хлотаря… – Хлотаря I. Имеются в виду города Нант и Ренн.
1478. …в свой город… – Т. е. в Орлеан.
1479. Распря между жителями Тура, которая, как мы говорили выше, уже было окончилась… – См. кн. VII, гл. 47.
1480. …родственников Храмнезинда… – Имеются в виду отец Храмнезинда Авнон, брат и его дядя Эберульф. См. кн. VII, гл. 47.
1481. …«в скорби души» … – 1 Цар., 1, 10.
1482. …«и сказал в сердце своем»… – Быт., 27, 41.
1483. Храмнезинд, сняв с тела убитого одежду, повесил ее на столб изгороди… – Тем самым возбуждалось судебное преследование убитого, причем в нарушении мира обвинялся убитый, а убийца получал право принести клятву в своей невиновности.
1484. …устремился к королю… – К Хильдеберту II.
1485. …оно было ему возвращено доместиком Флавианом. – О нем см. кн. X, гл. 5, 15. Доместик — см. прим. 4 к кн. IV.
1486. …отправляясь к Агину… – О нем см. кн. X, гл. 8 и в сочинении Григория Турского «О чудесах св. Мартина» (IV. 41 // MGH.SRM. Т. 1. Р. 660). В подлиннике: ad Aginum properans — «отправляясь к Агину». Слово Aginum можно понимать как город Ажен (Aginnus, Aginus), поэтому в более ранних переводах (напр., Гизо) эта фраза переведена как «отправляясь в Ажен». Место довольно неясное.
1487. …В этом году… – В 588 г.
1488. …когда мы спешили на встречу с ним… – См. кн. IX, гл. 13, где Григорий также об этом упоминает.
1489. Мне не возвращают мою часть города Санлиса… – По договору Санлис должен был целиком отойти к Хильдеберту, Гунтрамн же взамен получал земли в Рессоне, то здесь и имелось в виду, но этот пункт договора еще не был выполнен.
1490. …собрались в Андело… – См. прим. 35 к кн. IX.
1491. …он имеет полное право на всю ту часть, которая отошла Сигиберту uз королевства Хариберта… – После смерти Хариберта (567 или 568) его королевство было поделено между его братьями: Гунтрамном, Хильпериком и Сигибертом. Сигиберт получал города Тур и Пуатье (см. кн. IV, гл. 45, кн. V, гл. 48). Город Париж также был поделен после смерти короля Хлотаря на четыре части, а затем после смерти Хариберта — на три части. Видимо, уже в то время Париж для королей имел большое значение, ибо за обладание им постоянно шла борьба (см. кн. IV, гл. 22, 51). Спор между Гунтрамном и Хильдебертом шел из–за территории бывшего королевства Хариберта. Раздел этой территории и зафиксирован в настоящем соглашении.
1492. …что государь Гунтрамн уже дал в приданое своей дочери Хлодехильде… – Хлодехильда была в то время единственным ребенком у короля Гунтрамна.
1493. …из государственного фиска… – Т. е. из государственной казны.
1494. …и его супругу, королеву Файлевбу… – О ней см. кн. IX, гл. 38.
1495. Беарн. – См. прим. 17 к кн. IX.
1496. Моргенгабе – германское слово в латинизированной форме. В подлиннике: morganegyba (морганегиба) — «брачный (утренний) дар жениха невесте».
1497. …в королевство франков… – В подлиннике: in Francia. См. прим. 37 к кн. IV.
1498. …город Кагор… переходит отныне в собственность государыни Брунгильды… – См. кн. IX, гл. 11.
1499. Лейды. – См. прим 219 к кн. II.
1500. Верные [люди]. – В подлиннике: fideles — это люди, находящиеся на службе у короля, связанные с ним клятвой верности. К ним относились королевские дружинники, служилая знать.
1501. … тому пусть никогда не будет отказано в проезде. – См. кн. VI, гл. 11. Но в кн. IX (гл. 32) король Гунтрамн не разрешил проезд через его владения людям короля Хильдеберта.
1502. «…чтобы лишить меня жизни». – См. кн. VII, гл. 18.
1503. «…просить у него себе в жены племянницу вашу Хлодозинду, дочь вашего брата…» — См. кн. IX, гл. 16.
1504. «He очень–то хорошо, чтобы моя племянница ехала туда, где была убита ее сестра…» — Это нельзя понимать дословно, так как Ингунда, жена короля Герменефреда, по Григорию Турскому, умерла в Африке, а не в Испании. См. кн. VIII, гл. 28.
1505. «…вершить себе ту часть, которую завоевал еще его отец…» — Т. е. король Сигиберт. Об этом ничего достоверно не известно. Хильдеберт же ранее предпринимал походы в Италию. См. кн. VI, гл. 42; кн. VIII, гл. 18.
1506. «… возвращена под власть императора». – Имеется в виду византийский император Маврикий. См. кн. IX, гл. 25.
1507. «…почему епископ Претекстат был сражен кинжалом в церкви?..» — См. кн. VIII, гл. 31.
1508. …До июньских календ. – Т. е. до 1 июня.
1509. …был праздник воскресения господня. – В 588 г. пасха приходилась на 18 апреля.
1510. «…Я дам Хлотарю, если я признаю его своим племянником…» — См. кн. VIII, гл. 9. Видимо, король Гунтрамн все еще сомневался в том, что Хлотарь II сын короля Хильперика.
1511. Паховая чума. – См. прим. 10 к кн. IV.
1512. …одержимые… покоряясь его чудодейственной силе, каялись в своих преступлениях. – О благочестии и набожности короля Гунтрамна упоминает и Павел Диакон в «Истории лангобардов» (III, 34 // Paulus Diaconus. Historia Langobardorum. Hannoverae, 1878, P. 139). Он приводит красочную легенду, видимо, бытовавшую тогда в народе, о чудодейственной силе набожного короля. Однажды изо рта спящего в лесу Гунтрамна выползла ящерица и указала место зарытого с давних времен клада, содержащего несметные богатства. Король приказал из найденного золота вылить необыкновенной величины кубок, украсив его драгоценными каменьями, который намеревался отправить ко гробу господню. Вероятно, этот случай надо рассматривать не просто как представление о связи короля с некими сверхъестественными силами (подобные понятия свойственны и древнегерманскону обществу), но и как представление о священном характере власти суверена над подданными, восходящее к римскому понятию власти императора, стоящего над народом. Это понятие было к концу VI в. усвоено франкскими королями, что, несомненно, усиливало их власть. (См.: Корсунский А. Р. Образование раннефеодального государства в Западной Европе. М., 1963. С. 115. Прим. 173).
1513. В те дни епископ Теодор… – О нем см. кн. VIII. гл. 20.
1514. …чтобы обвинить в чем–то патриция Ницетия. – О нем см. кн. VIII, гл. 18, 30. 43. Патриций — см. прим. 79 и 150 к кн. IV.
1515. …словно пламя на ниве… – Ср.: Вергилий. Энеида (II, 304); «Так же, если на жатву пламя падет».
1516. Агерик… заболел… из–за того, что Гунтрамн Бозон… был убит. – Епископ Агерик взял под свое покровительство Гунтрамна Бозона, но спасти его не смог. См. кн. IX, гл. 8, 10.
1517. Аббат. – См. прим. 24 к кн. IV.
1518. Референдарий. – См. прим. 20 к кн. V,
1519. Упрямый козел. – В подлиннике: buccus validus — бук. «сильный козел»; игра слов, связанная с именем Bucciovaldus, по смыслу не очень ясная.
1520. …при поддержке епископа Сиагрия… – О нем см. кн. V, гл. 5; кн. IX, гл. 41: кн. X, гл. 28.
1521. Септимания. – См. прим. 94 к кн. VIII.
1522. Но после смерти Леовы, когда Леовигильд… – Леова умер в 571 или 572 г. Он был королем в вестготской Септимании (в Галлии), а его брат Леовигильд — королем вестготов в Ближней Испании.
1523. …Леовигильд упорствовал в этой лжевере еретических извращений… – Имеется в виду арианское вероисповедание.
1524. …Ингунда, дочь короля Сигиберта, о которой мы упоминали выше, была выдана замуж в Испанию. – См. кн. V, гл. 38.
1525. …епископ оставил город Агд, пришел в Галлию… – Здесь Галлия противополагается готской Септимании, где находился город Агд.
1526. В этом году.. – В 588 г.
1527. …они увели в плен людей… ничего не соблюдая из того, что они обещали ранее… – см. кн. IX, гл. 18,
1528. …Хильдеберт, приняв подарки… – Как дары невесте.
1529. …обещал свою сестру лангобардам… – Т. е. Хлодозинду.
1530. …когда они просили ее в жены своему королю… – Сначала Хильдеберт обещал свою сестру Хлодозинду Автари, королю лангобардов (см.: Павел Диакон. III, 28; Р. 133), но позднее, когда король вестготов Реккаред принял католическое вероисповедание, Хлодозинда была помолвлена с Реккаредом. Хильдеберт не только оставил без внимания просьбу Автари, но решил выступить против него, дабы выполнить свое обещание византийскому императору Маврикию — изгнать лангобардов из Италии.
1531. …этот народ принял католическое вероисповедание. – О принятии Реккаредом, королем вестготов, католического вероисповедания см. кн. IX, гл. 15. Лангобарды же оставались арианами до начала VII в.
1532. К тому же он направил к императору посольство… – К императору Маврикию. См. кн. X, гл. 2.
1533. …что теперь — чего он прежде не сделал — он выступит против лангобардов… – См кн. VI, гл. 42; кн. VIII, гл. 18.
1534. …покинула сей свет королева Ингоберга… – О ней см. кн. IV, гл. 26.
1535. …оставив единственную дочь, которая была замужем зa сыном короля в Кенте. – За Этельбертом. См. кн. IV, гл. 26.
1536. …поразила герцога в голову, как Юдифь Олоферна. – По библейскому преданию, Иудифь, славившаяся своей красотой, освободила свой родной город Ветилую в Ханаане от осады ассирийской армии под командованием Олоферна. Проникнув в ассирийский лагерь под видом перебежчицы, она ночью вошла в шатер Олоферна и отсекла ему голову его же собственным мечом. (См.: Иудифь, 13. 10).
1537. …расположенный от этого места в 35 милях… – Приблизительно 52 км.
1538. …называемыми в просторечии bacchinon… – Слово позднелатинского происхождения, заимствованное из германского языка. Ср. нем. Becken — «таз, чан».
1539. …был схвачен герцогом Эбрахаром… – О нем см. кн. X. гл. 9.
1540. «…вызвали для женитьбы…» — С Брунгильдой. См. кн. VII, гл. 33, 34; кн. IX гл. 32.
1541. ««…этого Балломера, именуемого вами Гундовальдом..» — О нем см. кн. VII, гл. 14, 36. 38.
1542. …эти подарки предназначаются Реккареду, жениху Хлодозинды… – См. кн. IX, гл.25.
1543. …король Хильдеберт… решил отпраздновать пасху. – 10 апреля 589 г.
1544. …по совету епископа Маровея… – О нем см. кн. VII, гл. 24.
1545. …Майордом. – См. прим. 48 к кн. VI.
1546. …чтобы они заново провели податную перепись… – См. прим. 150 и 154 к кн. V.
1547. «…как бы вы не причинили вред королю, если вздумаете поступить вопреки его клятве». – Очевидно, вопреки клятве короля Хариберта.
1548. …сын Авдина… – О нем см. кн. VII. гл. 47.
1549. Герцог же Австровальд… – О нем см. кн. VIII, гл. 45; кн. IX, гл. 7.
1550. Король же отправил Бозона и Антестия… – О Бозоне см. кн. VII, гл. 38. и прим. 118 к кн. VII. Об Антестии см. кн. VIII, гл. 27, 43.
1551. …расположившись лагерем на берегу небольшой реки… – Река Од в Септимании.
1552. …чтобы те города не были под моей властью — Имеются в виду восемь городов Септимании, которыми готы владели в Галлии в конце VI в.: Агд, Беаье, Каркассон, Лодев, Магалон, Нарбонн, Ним и Эльн.
1553. …король Хильдеберт надумал отправить своего старшего сына… в Суассон… – См. кн. IX, гл. 36.
1554. Враждебно отзывался Гинтрамн и о Брунгильде… к тому же прибавляя, что она пригласила сына покойного Гундовальда, желая выйти замуж за него. – См. кн. IX. гл. 28, где намекалось на то, что Брунгильда хотела якобы выйти замуж за Гундовальда. Хронисты VII и VIII вв. в отличие от Григория Турского оставили нам отрицательный образ Брунгильды, обвиняя ее во многих неблаговидных поступках. Так, в характеристике Иоанна из Боббио она — жестокая и бесцеремонная, у Фредегара — кровожадная и вероломная, и наконец у анонимного автора «Книги истории франков» Брунгильда предстает трагической фурией, причастной к уничтожению Меровингского рода. А между тем в глазах современников она, видимо, была авторитетной правительницей. Об этом свидетельствуют письма, адресованные ей папой Григорием Великим, и переписка ее с византийскими императорами. Кроме того, народ сохранил о ней память в названии дорог, башен и других мест. (См.. Tessier С. Le bapteme de Clovis. P.. 1964. Р. 205).
1555. …в ноябрьские календы. – Т. е. 1 ноября.
1556. В эти дни к королю отправилась Инготруда… – Инготруда была родственницей короля Гунтрамна со стороны своей матери. См. кн. VIII, гл. 2. Об Инготруде см. кн. V, гл. 21; кн. X, гл, 12.
1557. …чтобы обвинить свою дочь… – Т. е. Бертегунду, которая, как видно из дальнейшего рассказа, не согласилась с решением королевского суда о разделе наследства между ее матерью и ею и чинила препятствия в исполнении этого решения.
1558. Тогда я… прочитал постановление Никейского собора, в котором говорилось следующее… – Это постановление было принято не Никейским собором, а собором в Гангре в 340 г. Каноны 1 и 14 даются Григорием в свободном изложении. Эти тексты были распространены в Галлии под названием постановлений Никейского собора. (См.: Бухнер Р. Т. 2. С. 285. Прим. 5).
1559. …король Гунтрамн приехал в Орлеан, как мы упоминали в предыдущей книге… – См. кн. VIII. гл. 1.
1560. Но она… утверждала, что приняла обет покаяния… – По церковным законам, принявшим покаяние не разрешалось возвращаться к мирской жизни.
1561. …умер епископ города Бордо Бертрамн… – В 585 г. См. кн. VIII, гл. 22.
1562. …они часто ходили на прием к королю: одна желая получить имущество отца, другая — состояние мужа…. – Здесь речь идет о наследстве Бертрамна, которое он получил от отца. Так как после его смерти не осталось прямых наследников, то по салическому праву наследовала мать, т. е. Инготруда, претендовавшая на наследство Бертрамна как на имущество, ранее принадлежавшее ее мужу.
1563. …епископ Маровей… – Из Пуатье. См. кн. VII. гл. 24: кн. IX. гл. 30.
1564. …раздел произведен не был и ссора не утихла. – См. кн. X, гл. 39.
1565. А Ригунта… часто позорила мать… – Т. е. Фредегонду. О Ригунте см. кн. VI гл. 45: кн. VII, гл. 9, 39
1566. …она вновь отдаст свою мать в служанки.. – Фредегонда ранее была служанкой. См. кн. IV, гл.28.
1567. Беретруда — вдова герцога Лавнебода, которого прославил в стихах Фортунат (II, 8 // MGH. Auct. antiquis. Т. 4. Р. 36–37) за то, что тот построил церковь св. Сатурнина в Тулузе.
1568. Но Ваддон, о котором мы упоминали в предыдущей книге… – О нем см. кн. VI, гл. 45; кн. VII, гл. 43. В кн. VIII Григорий не упоминает о Ваддоне.
1569. …Ваддон говорил: «Он пришел из другого королевства…» — Т. е. из владений другого франкского короля.
1570. Но Ваддон тотчас испустил дух под плач жены и сыновей. – О сыновьях Ваддона см. кн. X, гл. 21,
1571. …в области города, называемого Страсбург. – Григорий Турский первым из писателей того времени галльскому городу Аргенторату (Argentoraturn) дает германское название Стратебург (Strateburgus) (теперь Страсбург, деп. Нижний Рейн), т. е. город, расположенный на мощеной дороге. (См.: Valesius A. Notitia Galliarum ordine litterarum digesta. P., 1675. P. 42).
1572. Король — решил послать туда своего старшего сына Теодоберта. – См. кн. IX. гл. 32.
1573. Доместик — См. прим. 4 к кн. IV.
1574. …вышеупомянутый король… – Т. е. Теодоберт, сын короля Хильдеберта.
1575. …в вилле Сорси… – Точное место неизвестно. Видимо, как пишет Р. Бухнер (Т. 2. С. 293. Прим. 5), вилла не сохранилась, а название осталось только в ручье Сорси, впадающем возле Виллер–ан–Прайер (деп. Эн, район Суассон, кантон Брэн) в реку Эн. Но можно предположить также, что это — Сорен–Ботемо (деп. Арденны, район Ретель, кантон Новьон–Порсьен).
1576. …королева Файлевба — О ней см. кн. IX, гл. 20.
1577. …Суннегизил, граф королевской конюшни… – О нем см. кн. X, гл. 19 и прим. 193 к кн. V.
1578. «…Ведь мы христиане, и поэтому грешно наказывать виновных, выведенных из церкви». – См. кн. IX. гл. 3 и прим. 5 к кн. IX.
1579. А в монастыре в Пуатье… – Имеется в виду монастырь, основанный Радегундой.
1580. …со своей двоюродной сестрой Базиной – О ней см. кн. V, гл. 39: кн. VI, гл. 34.
1581. …чтобы посев Христа… смог дать обильный стократный урожай… – Ср.: Мф., 13, 8. 23.
1582. …вселенского вероучения… – Т, е. католического вероучения. См. прим. 2 к кн. I.
1583. …Мартина, чужеземца… – Мартин был уроженцем Паннонии. О нем см. прим. 106 к кн.I.
1584. …ты пришла почти из той же страны, откуда… пришел и блаженный Мартин..,. – Радегунда была дочерью тюрингского короля Бертахара, а Мартин пришел из Паннонии (теперь Нижняя Венгрия) (см. кн. I. гл. 36; кн. III, гл. 4). Видимо, галльским епископам Тюрингия и Паннония представлялись соседними странами.
1585. …чтобы жить для утверждения вашего устава. – В 534 г. епископ Арля Цезарий написал устав для женского монастыря в Арле, настоятельницей которого была его сестра Цезария.
1586. …когда блаженная Радегунда основала этот монастырь,… – См. кн. III. гл. 7.
1587. Но он пренебрег ее просьбой… – По–видимому, поведение епископа вызвано беспокойством о том, что монастырская церковь, имея реликвии древа креста господня, могла нанести ущерб влиянию епископской церкви. (См.: Бухнер Р. Т. 2. С. 303. Прим. 3).
1588. …она вынуждена была пойти вместе со своей аббатисой… – Видимо, с Агнессой (см. кн. IX, гл. 42). Агнесса была воспитанницей н духовной дочерью Радегунды.
1589. …они взяли устав святого Цезария и блаженной Цезарии… – Как пишет Р. Бухнер (Т. 2. С. 304. Прим. 2), здесь Григорий допустил ошибку. Радегунда попросила прислать ей устав женского монастыря, который и переслала Радегунде аббатиса Цезария, а не ходила сама за ним в город Арль.
1590. …день ото дня возрастала неприязнь, продолжавшаяся до смерти блаженной Радегунды. – В 587 г. См. кн. IX, гл. 2.
1591. …поручив их своей родственнице… – Т. е. Базине.
1592. …оставив Константину, дочь Бурголена – О Константине см. кн. VIII, гл. 32.
1593. …перелезла через стену и нашла убежище в упомянутой базилике Святого Илария… – Имеется в виду городская стена, к которой примыкал монастырь. Базилика св. Илария находилась за городскими стенами.
1594. …«согрешила я пред Господом»… – Исх., 10, 16.
1595. …«Господь милостив» и «прощает грехи»… – Сир., 2, 11.
1596. …Гундегизил, епископ Бордо… – О нем см. кн. VIII. гл. 22.
1597. …Никазием ангулемским… – О нем см. кн. VIII, гл. 2.
1598. …с самим Маровеем… – О нем см. кн. IX, гл. 30, 33, 39, 40.
1599. …Сиагрия, епископа отёнского… – О нем см. кн. V, гл. 5: кн. IX, гл. 23.
1600.
1601.
1602.
1603.
1604.
1605.
1606.
1607.
1608.
1609.
1610.
1611.
1612.
1613.
1614.
1615.
1616. В этом году, сразу же после пасхи… – Пасха была 10 апреля 589 г.
1617.
1618.
1619.
1620.
1621.
1622.
1623.
1624.
1625.
1626.
1627.
1628.
1629.
1630.
1631.
1632.
1633.
1634.
1635.
1636.
1637.
1638.
1639.
1640.
1641.
1642.
1643.
1644.
1645.
1646.
1647.
1648.
1649.
1650.
1651.
1652.
1653.
1654.
1655.
1656.
1657.
1658.
1659.
1660.
1661.
1662.
1663.
1664.
1665.
1666.
1667.
1668.
1669.
1670.
1671.
1672.
1673.
1674.
1675.
1676.
1677.
1678.
1679.
1680.
1681.
1682.
1683.
1684.
1685.
1686.
1687.
1688.
1689.
1690.
1691.
1692.
1693.
1694.
1695.
1696.
1697.
1698.
1699.
1700.
1701.
1702.
1703.
1704.
1705.
1706.
1707.
1708.
1709.
1710.
1711.
1712.
1713.
1714.
1715.
1716.
1717.
1718.
1719.
1720.
1721.
1722.
1723.
1724.
1725.
1726.
1727.
1728.
1729.
1730.
1731.
1732.
1733.
1734.
1735.
1736.
1737.
1738.
1739.
1740.
1741.
1742.
1743.
1744.
1745.
1746.
1747.
1748.
1749.
1750.
1751.
1752.
1753.
1754.
1755.
1756.
1757.
1758.
1759.
1760.
1761.
1762.
1763.
1764.
1765.
1766.
1767.
1768.
1769.
1770.
1771.
1772.
1773.
1774.
1775.
1776.
1777.
1778.
1779.
1780.
1781.
1782.
1783.
1784.
1785.
1786.
1787.
1788.
1789.
1790.
1791.
1792.
1793.
1794.
1795.
1796.
1797.
1798.
1799.
1800.
1801.
1802.
1803.
1804.
1805.
1806.
1807.
1808.
1809.
1810.
1811.
1812.
1813.
1814.
1815.
1816.
1817.
1818.
1819.
1820.
1821.
1822.
1823.
1824.
1825.
1826.
1827.
1828.
1829.
1830.
1831.
1832.
1833.
1834.
1835.
1836.
1837.
1838.
1839.
1840.
1841.
1842.
1843.
1844.
1845.
1846.
1847.
1848.
1849.
1850.
1851.
1852.
1853.
1854.
1855.
1856.
1857.
1858.
1859.
1860.
1861.
1862.
1863.
1864.
1865.
1866.
1867.
1868.
1869.
1870.
1871.
1872.
1873.
1874.
1875.
1876.
1877. Каковых лет общее число таково: 5 792 года. – Точнее 5 793 г.
1878. Перевод с латинского выполнен по изданию: Gregorii Turonensis Opera. Pars II. Miracula et opera minora. Hannoverae, 1885. — P. 821–846.
1879. Главы 39–40 присутствуют не во всех рукописях.
1880. Ср.: Мф 11:5.
1881. Ср.: Деян 16:26.
1882. Ср.: Деян 16:24.
1883. Ср.: Деян 7:60; Лк 23:34.
1884. Кожаный мешок большого размера, в который зашивали, чтобы казнить, лиц, приговаривавшихся к смерти за убийство родственников. — Прим. пер.
1885. Ср.: Иоан 5:14.
1886. Ср.: 1 Иоан 2:16.
1887. Ср.: Мф 8:28.
1888. Ср.: Мф 12:43.
1889. Ср.: Мф 17:2.
1890. Ср.: Быт 2:24; Мк 10:6–9.
1891. Ср.: Деян 6:15.
1892. Ср.: Мф 3:7.
1893. Ср.: Исх 14:25.
1894. Ср.: Лк 2:47.
1895. Ср.: Лк 1:37.
1896. Ср.: Иса 46:9.
1897. Ср.: Лк 8:50.
1898. Ср.: Римл 7:22.
1899. Ср.: Мк 1:24.
1900. Ср.: Деян 6:10.
1901. Ср.: Иоан 17:3.
1902. Ср.: Быт 3:1 сл.
1903. Ср.: 1 Тим 2:4.
1904. Ср.: Мф 20:22.
1905. Ср.: 1 Петр 5:9.
1906. Ср.: Мф 13:30.
1907. Ср.: Лк 8:25.
1908. Ср.: Иос 1:5.
1909. Ср.: Мф 21:22.
1910. Ср.: Пс 85:8.
1911. Ср.: Римл 2:11.
1912. Ср.: Деян 9:34.
1913. Ср.: Деян 16:28; Мф 26:52.
1914. Ср.: Иоан 1:9.
1915. См. другое сочинения Григория Турского «Книга во славу мучеников», гл, 30.
1916. Иоанн, XIV, 28.
1917. Иоанн, X, 30.
1918. Иоанн, XI, 41, 42.
1919. Иоанн, XVII, 5.
1920. Иоанн, XII, 28.
1921. Псал. CX. 3. В славянском переводе: из чрева денницы родих Тя. В лютеровском переводе: Deine Kinder werben dir geboren, wie der Thau aus der Morgenröthe. [В Синодальном: из чрева прежде денницы подобно росе рождение Твое (Пс 109:3); в католических переводах: «ex utero ante luciferum genui te» (Nova Vulgata, Ps. 109(110):3), «from the womb before the day star I begot thee» (Douay–Rheims, Ps. 109:3). — Прим. ред. ]
1922. Иоанн, I, 1, 14, 3.
1923. Иоанн, XVI, 7.
1924. Премудр. I, 5. [В Синодальном переводе: «святый Дух премудрости удалится от лукавства»; в католических переводах: «Spiritus enim sanctus disciplinae effugiet fictum» (Nova Vulgata), «the Holy Spirit of discipline will flee from the deceitful» (Douay–Rheims). — Прим. ред. ]
1925. Матф. XII, 32.
1926. Перифраз из Деян. ап. V, 3 и 4.
1927. I Кор. XII, 11.
1928. *Святитель Марк Ефесский “Первое слово о чистилищном огне (опровержение латинских глав)”, гл. 9; “Второе слово о чистилищном огне”, гл. 23:9.
1929. *Например, Отечник архиепископа Черниговского Филарета. С–Пб., 1882, ч. 3, с. 191.
1930. **Один из них, “История последователей Господа” блаженного Феодора, V век (сборник житий сирских Отцов), — это точная параллель “Жития Отцов” святителя Григория.
1931. *Латинский текст в книге Анри Бордьера “Книга о чудесах (святитель Григорий)", Париж, 1864 г., т. 4, стр. 212–233; франц. перевод (очевидно, единственный до настоящего времени на современном языке) во вступлении перевода на франц. яз. того же автора к"Истории франков", Париж, 1859 г.
1932. *То есть о тех, кто при земной жизни своей, как повествуется в Евангелии, чудес не творил.
1933. *Эта родословная включает также многих известных людей, в том числе тринадцать из восемнадцати епископов Турских, предшествовавших ему на кафедре. Генеалогическая схема, приводимая нами, показывает только его ближайших родственников.
1934. **Венантий Гонорий Клементиан Фортунат, знаменитый христианский поэт Галлии (540–600). Близкий друг преподобной Радегунды из Пуатье, он написал ее житие (в прозе), а также несколько других житий (святого Илария, епископа Пуатье, святителя Германа Парижского). Святитель Григорий поощрял его литературные труды, и он написал стихи (цитируемые здесь) по случаю вступления святителя Григория на кафедру епископа Турского (573 г.) и по поводу завершения им новой базилики святителя Мартина (590). Окончил дни свои епископом Пуатье.
1935. *В действительности при крещении он был наречен именем Георгий Флорентин; позднее, в честь прадеда, епископа Лангрского (см. “Житие Отцов”, гл. 7) при пострижении получил имя Григорий.
1936. **“Слава исповедников”, гл. 40–я. “Деревянная палочка определенной формы”, по всей видимости, имела форму святого креста или напоминала его.
1937. *“Житие Отцов”, гл. 8–я, § 2, где святитель Григорий отмечает, что в то время ему было восемь лет.
1938. **“Слава исповедников”, гл. 40–я. См. Товит 6, 1–8, где ангел объясняет, что дым от сердца и печени рыбы — это средство против злых духов.
1939. *“Житие Отцов", гл. 2, § 2.
1940. **“Житие Отцов”, гл. 2, предисловие, в котором святитель Григорий говорит, что именно у епископа Авита получил основное знание христианских догматов и научился почитанию святых Божиих.
1941. *“Слава мучеников’', предисловие.
1942. **В каноническом возрасте 25–ти лет, то есть приблизительно в 563 году.
1943. ***Чудеса святителя Мартина”, книга 1–я, гл. 35–я.
1944. ****Например, отшельник Калуппан, которого он навещал с епископом Авитом. См. “Житие Отцов”, 11, § 3.
1945. *“Чудеса святителя Мартина”, книга 1–я, гл. 32–я.
1946. **Сам святитель Григорий еще более смиренно рассказывает об этом: “Перед своими спутниками я похвастался, что Господь пожелал показать, что чистота моя заслуживала такой благодати” (“Слава мучеников”, гл. 84).
1947. ***Скорее всего, кусочек Ее пояса или хитона. Такие реликвии по сей день сохраняются в православных церквях.
1948. *“Слава мучеников", гл. 9.
1949. **Король Остразии и Оверни, 561–576.
1950. ***В 573 году после смерти святителя Мартина епископ Евфроний, двоюродный брат матери святителя Григория, управлял епархией Турской в 556–573 годах.
1951. ****Тот, кто позднее был вовлечен в политический заговор, обвинен в измене королю Хильдеберу, лишился сана и умер в изгнании. См. “Историю франков”, особенно книгу X, 19.
1952. *****Мученик Клермонский, похоронен в Бриуде. Его могила была самой чтимой святыне в Оверни, такой же, как и могила святителя Мартина в Туре. Святой Григорий написал книгу о его чудесах.
1953. *Другие источники по иконографии Галлии VI века см. во вступлении, следующем после этого Жития.
1954. **В конце XVII века Дом Руйнар упоминает этот храм как все еще существующий.
1955. ***“Житие Отцов”, гл. 15, § 2, где дается намного более полный рассказ.
1956. ****Major Monasterium: монастырь святителя Мартина недалеко от города Тура. Этот монастырь (скорее, пустынь) описан Сульпицием Севером в главе 10–й его “Жития святителя Мартина”.
1957. *“Житие Отцов”, гл. 20, § 3, где в более полном повествовании отмечается, что книги, которые дал ему Григорий, были “Жития Отцов” (египетских) и “Правила иночества” преподобного Иоанна Кассиана.
1958. **“Чудеса святителя Мартина”, книга II, гл. 60.
1959. *“Слава мучеников”, гл. 34.
1960. *“Слава мучеников”, гл. 11.
1961. **Секретарь, отвечавший за королевский перстень с печаткой, которой удостоверялись документы. О Сигго см. “Историю франков”, т. 3.
1962. *Которая переехала в семейное поместье в Бургундии после смерти отца свят. Григория. Река Барберон — это приток Долона, который впадает в Рону рядом с Вьенной.
1963. **“Чудеса свят. Мартина”, книга I, гл. 36.
1964. ***“Чудеса свят. Мартина”, книга II, гл. 25.
1965. *“Слава мучеников”, гл. 87.
1966. *Свят. Иларий, епископ Пуатье, богослов и духовный отец свят. Мартина Турского, 1368. 13 января.
1967. **Преподобная Радегунда (| 587, 13 августа), дочь короля Тюрингии, была захвачена в плен королем франков Клотарем I, который насильно женился на ней. Позднее она нашла убежище у свят. Медардуса, епископа Суассона, стала монахиней и основала обитель в Пуатье, под управлением свят. Кесария Арльского.
1968. ***Рассказ самого свят. Григория (“Слава мучеников”, гл. 5), гораздо более подробный, добавлен ниже к тексту отца Одо в кавычках.
1969. *Св. Роман из Бордо, + 382 г., 24 ноября.
1970. *“Слава исповедников”, гл. 46, в которой свят. Григорий утверждает, что подвергающиеся опасности кораблекрушения на Гаронне спасаются, воскликнув: “Испо- ведниче Божий святый Романе, помилуй нас!”
1971. *Свят. Григорий Двоеслов, римский папа с 590 года до своей смерти 12 марта 604 года.
1972. **Эти строки аббата Одо являются, кажется, единственным историческим упоминанием о путешествии свят. Григория в Рим, и по этой причине современные историки склонны сомневаться в том, что оно состоялось. Но мы точно знаем, что свят. Григорий почитал своего соименного папу и что его диакон Агиульф был в Риме в 590 году, когда последний был избран папой, и представил свят. Григорию рассказ очевидца о произошедшем в Риме, включая единственный сохранившийся текст обращения Двоеслова к народу Рима по этому случаю. См.: “История франков”, книга X, гл. 1.
1973. ***Первый епископ Тулузы, претерпевший мученичество 29 ноября в III столетии.
1974. ****Когда Святой совершал Божественную литургию; см. Сулпиция Севера, “Собеседования”, II, 2.
1975. *“Слава исповедников”, гл. 20–я, где свят. Григорий в гораздо более длинном повествовании поясняет, что он принес в молельню также частицу мощей свят. Мартина. Еще сказал он людям: “Думаю, что это был небесный огонь, так как он освещал без горения”.
1976. **Действительно, имя свят. Мартина можно найти и в греческом, и в русском календарях.
1977. *Подобно завещаниям препп. Нила Сорского и Александра Свирского в России.
1978. **Который умер 11 ноября.
1979. *Русские названия даны по книге “Писания преп. отца Иоанна Кассиана Римлянина”, перевод с латинского еп. Петра М. 1892 г. Из нее же будут приведены все цитаты, т. к. о. Серафим сам переводил их оттуда для сей работы.
1980. *Спор был относительно церковный юрисдикции: св. папа Лев не признал низложения некоего епископа свят. Иларием, считая, что последний тем самым узурпировал права, но не его как Папы, а митрополита Галльской провинции Виенны, каковым тот не являлся. Этот случай иллюстрирует отсутствие т. н. “папского примата” в его нынешнем римско–католическом понимании в древние века даже на самом Западе. — Ред.
1981. *Застигнутый в пути темнотой, он свернул с дороги в сторону и попал в маленький приют для прокаженных, где собственноручно умыл им ноги и разделил с ними трапезу. Когда во время ночной молитвы он коснулся рукой одного из них, то заметил, что тот исцелел. Тогда Преподобный стал прикасаться к каждому из них, а когда настало утро — увидел их всех очистившимися. Возблагодарив Бога, он продолжил свой путь.
1982. *Аулий Геллий, писатель и филолог (скорее, чем “философ”, этот термин свят. Григорий использует в очень широком смысле) II века, автор “Аттических ночей”.
1983. **Плиний Старший, I век, автор “Естественной истории”.
1984. *Наставник свят. Григория в юности, жил в 517–594 гг. См. житие свят. Григория выше, гл. 6.
1985. *Трир (или Тревес) на севере Галлии был известен как “Рим за Альпами”, второй город Империи на Западе и место частого пребывания римских императоров в IV веке. Император, о котором здесь идет речь, это Максим, правивший на Западе с 384 года.
1986. **Его жизнеописание в главе 6–ой этой книги.
1987. *То есть сам святитель Григорий.
1988. **Описание этого события см. в “Житии святителя Григория”, гл. 25.
1989. *Персидский Сазанианский царь Ездегерд, который в 420 году начал великие гонения, продолжавшиеся тридцать лет.
1990. *То есть реки Евфрат, традиционно считающейся одной из рек рая.
1991. **Один из первых монастырей, расположенный в Григни на реке Роне рядом с рекой Вьенной.
1992. *Сын св. Сидония Аполлинарий был епископом Клермонским с 472 по 488 год.
1993. **Франк, один из четырех сыновей короля Кловиса, который по смерти последнего, в 511 году, разделил его королевство.
1994. ***Три последних абзаца были добавлены из “Истории франков” (III, 2), где свят. Григорий рассказывал об этом более подробно, чем в “Vita Patrum”.
1995. ****Этот абзац также был добавлен из “Истории франков” (III, 2).
1996. *Это последнее предложение добавлено из “Истории франков” свят. Григория (III, 2).
1997. **Однако в другом месте свят. Григорий отметил, что “произнесенное Господом устами Квинтиана, не могло быть изменено,” и никто из этой семьи никогда не становился епископом, даже когда их прочили на это. См. “Историю франков” (IV, 35).
1998. ***Этот абзац был добавлен из “Истории франков” (III, 13).
1999. *Христианский поэт IV века.
2000. **Книга V, 1; Вектий Эпагат был умучен в 177 году.
2001. *Житие святителя Никиты — в главе 17–й Vita Patrum.
2002. *Пятый собор в Арле, собиравшийся в 549 году.
2003. *Мать святителя Григория Турского.
2004. *Полагалось так, что женатый человек, если его избирают епископом, должен был жить отдельно от своей жены, поэтому то, что его жена ждала ребенка, обязывало его продолжать семейную жизнь и отказаться от сана епископского.
2005. **Имя Никита означает “победитель” (греч.).
2006. *Случай этот был добавлен из другого повествования свят. Григория о свят. Никите в “Славе исповедников”, гл. 61.
2007. **Они были епископами Лионскими до свят. Никиты.
2008. *Повсеместный обычай в Галлии VI века. В “Истории франков”, VII, 12, свят. Григорий пишет о травах, положенных на церковный алтарь. Можно это сравнить с современным православным обычаем брать как благословение цветы, которые касались чудотворной иконы.
2009. *Город, где претендент на власть Гундовальд был осажден королем Гунтрамом; Ваддо сначала поддерживал Гундовальд а, но потом предал его. Осада подробно описана свят. Григорием в “Истории франков”, VII, 34–42.
2010. *Епископ Авит, наставник свят. Григория, был епископом Клермонским с 572 по 594 гг.
2011. *См. житие преп. Аредия, ч. V, гл. 25, ниже.
2012. *Церковь, построенная над могилой свят. Евхария, стоит у южных ворот Трира, церковь над могилой свят. Максимина — у северных ворот, а собор, где служил свят. Никита, расположен в центре. И свят. Евхарий, и свят. Максимин были епископами Трирскими, первый в III столетии, а второй — в IV.
2013. *Автор первой — пресвитер Руфин, а второй — преп. Иоанн Кассиан. Преп. Роман Юрский получил эти две книги от аббата Савина в начале его монашеской жизни, см. “Житие Юрских Отцов”, гл. 1.
2014. *См. выше, гл. 17.
2015. **Монастырь святого Ирьея в Лимузэне.