Традиции поста от первого до двадцать первого века

Добрый вечер!

Меня зовут Андрей Зайцев. Я – журналист, филолог, специалист по древнерусским житиям. Последние лет десять-пятнадцать я много занимаюсь историей Православной Церкви, прежде всего русской.

Сегодня мы будем говорить о, наверное, одной из самых больных тем, которые есть в современном русском православии – это тема поста.

Пост в Священном Писании

Начнем мы с самых основных вещей. Я напомню присутствующим здесь и тем, кто смотрит нас, что в христианстве представления о посте достаточно противоречивы. С одной стороны все знают слова Христа о том, что, пока Жених с ними, они не постятся, когда фарисеи спросили, почему апостолы не соблюдают пост. С другой стороны многие, или почти все знают место из Нового Завета, из апостольских Деяний, когда на первом соборе апостолов между Петром и Павлом был спор о том, необходимо ли соблюдать пищевые иудейские традиции, то есть, попросту говоря, соблюдать Закон Моисеев, который делил животных на чистых и нечистых, то есть на тех, которых можно употреблять в пищу, и на тех, которых употреблять в пищу нельзя. Часть христиан говорили о том, что мы должны соблюдать нормы Моисеева Закона, и делили пищу на чистую и нечистую, а другие, как, например, апостол Павел, говорили о том, что представления о ритуальной чистоте или нечистоте для христиан неактуально. Самым известным текстом о посте Нового Завета, конечно, является текст апостола Павла, который говорит, что ядущий неядущего осуждает, и потом добавляет, что чтобы не соблазнять брата своего, я могу не есть мяса вовек.

И из Деяний же, мы знаем знаменитую историю о том, как апостол, Петр, когда увидел, что с неба спускаются различные яства, и все эти яства признаются чистыми, то есть у христиан в принципе нет каких-то вещей, изначально, которые есть нельзя, потому что они плохие, и их нельзя есть по ритуальным запретам. Когда апостол Павел говорит об идоложертвенной пище, речь не идет о том, что продукты, которые готовятся с молитвой языческим богам, хуже, чем продукты, которые готовятся с молитвой Христу. Он, скорее, говорит о соблазне. Даже сейчас, если мы с вами пойдем в какую-нибудь столовую кришнаитов и начнем публично есть пищу, которая явно посвящена Кришне, или какому-то другому богу, которого христиане не признают, мы вызовем соблазн. То есть апостол Павел говорит не о гастрономическом запрете, а, что называется, о запрете методическом, педагогическом. Мы, христиане, не можем есть идоложертвенную пищу потому, что это может соблазнить некоторых наших не стойких в вере братьев. Это первый момент. Это самое начало христианства, когда в принципе понятие многодневного поста, как такового отсутствовало.

Самый известные текст, к чему призываются христиане, это опять же апостол Павел: Непрестанно молитесь, за все благодарите. И в Новом Завете мы не найдем призывов о многодневных постах. Мы найдем историю о том, как Христос сорок дней постился в пустыне, и наконец, проголодался, но это был добровольный подвиг. И мы найдем фразу о том, что будут люди поститься, когда у них отнимется Жених.

С этим мы с вами вступаем в тот момент, когда происходит Пятидесятница, когда Господь Христос воскрес и потом вознесся на небо, когда появились апостолы, когда появилась Церковь. И примерно, по классической версии, где-то года с 30-31-го, потому что самая точная датировка Рождения Христа – это до 4 года нашей эры, до смерти Ирода Великого. В районе 30-40-х годов, появляются первые попытки создать Церковь, как институт.

И здесь христиане сразу попадают в одну очень простую штуку. В иудаизме и в других религиях на тот момент представления о пище, как я уже сказал, четко делятся на то, что есть можно всегда, или, допустим, большую часть времени, и на то, что есть нельзя вообще. То есть о какой-то пище, которую нельзя есть. Христианство сразу пошло путем, когда оно сказало, что в принципе, человек может есть любую пищу и в любое время дня и ночи. Главное, чтобы он верил в Бога, соблюдал заповеди, и то, что говорил Христос в Нагорной проповеди. На этом можно было бы лекцию заканчивать, и сказать, что все посты не нужны, но ситуация немножко сложнее.

Первые упоминания о посте у христиан

Примерно к концу второго века мы находим первую практику поста перед Пасхой. Мученик Ириней Лионский пишет Папе Римскому о том, что разные христиане постятся перед Пасхой. И он говорит о том, что в это время, то есть примерно в 190-м году существуют разные традиции празднования поста перед Пасхой. Ибо, пишет мученик Ириней, некоторые думают, что они должны поститься один день. Другие – два дня. Иные даже несколько, тогда как другие отсчитывают сорок часов дня и ночи для своего поста.

Итак, в конце II века мы имеем только один пост. Мы имеем Великий Пост, точнее, какой-то зародыш этого поста, причем он продолжается максимум сорок часов. Ну, или два дня, по этому свидетельству. И тут мы приходим к еще одному очень интересному моменту, о посте. В христианстве есть два типа поста: пост, как полное неядение. Каждый человек, который готовился к причастию, знает, что мы не едим ничего и не пьем с полуночи, кроме лекарств, или жизненно необходимых каких-то вещей, до момента святого причастия. Это первый пост. И пост, как ограничение некоторых продуктов, когда одни продукты есть можно, а другие продукты есть нельзя. И, скорее, во времена конца II века мы можем говорить о том, что речь шла либо о периоде полного воздержания, то есть когда христиане, допустим, сорок часов не ели, или, допустим, один день перед Пасхой, или ели очень мало. И не можем говорить о том, что была какая-то выраженная кулинарная структура поста. Мы не можем говорить о традиции поста на этот момент, как о традиции пищевой, как о списке продуктов, которые есть можно, а которые есть нельзя.

Итак, первое указание о Великом Посте. Давайте, я сделаю небольшое отступление, пока люди садятся, и скажу, почему я говорю больше о Великом Посте сейчас, и буду говорить, потому что это – основной пост для всех христиан. Мы сегодня говорим о православных, о восточных христианах, но, в принципе, мы говорим о больше сначала о практике Великого поста, как главного поста для христиан, из которого потом уже будут вырастать наши основные многодневные посты, о которых я тоже сегодня скажу. Без понимания Великого Поста, мы никуда не пойдем.

Итак, у нас где-то третий век.

Можно вопрос-отступление про термины?

Собственно, под «постом» мы понимаем некоторое пищевое ограничение?

Да, я думаю, что с того момента, как я сказал, что у нас есть евхаристический пост, то есть пост, в который мы не едим ничего, и после того момента, как мы уже упомянули Иринея Лионского с несколькими часами или сутками поста, мы теперь говорим о посте только, как о традиции воздерживания от определенного вида продуктов, а не о голодании. С этого момента мы не будем говорить о том, что пост – это какое-то время, в течение которого люди не едят ничего. Иначе мы получим голодный обморок уже на лекции.

И пост на сплетни, пост на фейсбук, это уже метафора, что называется. То есть пост в собственном смысле…

Нет, разумеется, пост на сплетни, пост на то, что некоторые люди в пост не употребляют алкоголь, некоторые не смотрят телевизор, некоторые не ходят в фейсбук – это тоже разновидность поста, поста, как ограничения. В принципе, эту традицию мы тоже можем обсудить, но я боюсь, что тогда мне нужно напечатать еще страниц шестьдесят, прийти сюда с двумя «талмудами», попросить вас здесь остаться до Нового Года, и у нас будет прекрасный пост!

Пост в Древней Церкви

Я думаю, что мы сегодня сосредоточимся на посте гастрономическом, в основном, с некоторыми уходами. У меня есть несколько цитат Иоанна Златоуста. А о фейсбуке, о том, можно ли в пост ходить в театр, мы сегодня особо, если вы позволите, говорить не будем, потому что это нельзя все сразу смешать.

Итак. Я возвращаюсь к основной теме. Мы говорим о том, что к концу II века существовал только «зачаток» Великого Поста, максимальной продолжительностью в двое суток. Первое упоминание идеи «четыредесятницы» – поста в сорок дней, мы находим только в IV веке. До IV века никаких упоминаний о том, что кто-то постился сорок дней, мы найти не можем. Значит, IV век – это 300-е годы. Это время, когда появляются первые монахи. Когда начинается расцвет монашества. Институт поста, вот такого нашего привычного многодневного поста, связан, прежде всего, с институтом монашества. Первым монахом был Антоний Великий. Это, середина II – начало III века, преп. Антоний прожил очень много. А расцвет монашества, как института, как огромных монастырей, египетских или палестинских, или еще каких-то, это уже IV век. Очень важно понять, что изначально традиция поста была традицией монашеской. И в церковных правилах, о которых я тоже буду сегодня говорить, когда речь заходит о многодневных постах, говорится о монахах – раз, о священнослужителях – два, и о церковнослужителях – об алтарниках, диаконисах, о людях, которых мы бы сейчас назвали людьми, которые работают в Церкви профессионально и продолжительное время. Многодневный гастрономический пост для мирян, это очень позднее изобретение. Я забегу вперед, и скажу, что это середина, или в лучшем случае, первая половина второго тысячелетия. То есть это после 1000-х годов, причем, сильно после. Я об этом сегодня скажу.

Возвращаемся. До IV века понятия «четыредесятница» не было вообще, как периода поста.

Одним из первых упоминаний о том, что мы сейчас называем «Великий Пост», мы можем найти в праздничном послании Афанасия Великого. Это – святой, который боролся с Арием. В 331 году он попросил, как епископ, свою паству, поститься сорок дней, причем сказал, что особо строгий пост – это Страстная Седмица. И это – первое упоминание того, что какие-то люди, в принципе, постились в обязательном порядке сорок дней.

Более того, в ранней истории монашества мы найдем, я сегодня об этом расскажу, удивительные способы не задокументированного поста, когда человек на время Великого Поста уходил в пустыню, причем под пустыней я здесь понимаю в прямом смысле пустыню Египетскую, то есть пустынное место. Это – житие Марии Египетской. Во время Великого Поста, монахи этого монастыря брали с собой еду. Причем они брали с собой все, что хотели: если человек хотел взять с собой 20 кг хлеба, он брал с собой 20 кг хлеба; если он считал, что ему хватит на все сорок дней три-четыре финика и еще чего-то, он брал с собой три-четыре финика. Перед началом Великого Поста, все монахи причащались, и уходили в пустыню. Причем, было особое правило: если вы идете по пустыне и видите монаха из того же монастыря, вы расходитесь с ним, то есть вы не встречаетесь с ним. По прошествии сорока дней, люди возвращались в монастырь, и никто не имел права спрашивать другого: «А чем ты эти сорок дней занимался?». Это, собственно, завязка к житию Марии Египетской. Потому что отец Зосима выходит из монастыря, он бродит по пустыне очень долго, и в какой-то момент находит преподобную Марию Египетскую.

Я сейчас специально на этом останавливаюсь, это очень важная практика, которая согласуется с Евангелием. Пост – это, прежде всего, дисциплина тайная. Не в том смысле, что мы, как Васисуалий Лоханкин, тайно ночью не едим. А в том смысле, что в принципе задавать, особенно мирянам, вопросы: «Душа моя, а что ты ела в последние две недели?», желательно с полным списком продуктов, и напитков, это не совсем правильно. То же самое относится к замечательным вопросам, которые я очень люблю. Я некоторое время назад вел рубрику: «Вопросы батюшке». 90% вопросов перед постом говорят про сочетание продуктов. Выглядит это так: «Уважаемый священник такой-то, а можно ли есть… не знаю, дефлопе, а вот улитки, это рыба или мясо, а вот я случайно проглотила две сосиски…» Я немножко утрирую, конечно, – «Я запиваю молочным коктейлем и думаю, не оскоромилась ли я?». В принципе, эти все вопросы всегда имеют стандартный ответ, все они решаются с духовником. Вы приходите к священнику, которому вы доверяете, задаете ему вопросы, получаете от него ответы, и на этом Церковь, как институт, не вмешивается в ваш холодильник.

Но, к сожалению, с обеих сторон, и со стороны мирян, и со стороны нашего замечательного духовенства, я сейчас говорю без иронии, есть напряжение, что когда перед каждым многодневным постом идут гастрономические списки, и это очень сильно утомляет священников, то есть из года в год они отвечают на одни и те же вопросы, и редко кто придумывает новую комбинацию. То есть всем примерно интересно, определенный набор продуктов, я, когда готовился к лекции, я еще раз посмотрел. «А моллюски это все-таки рыба или не рыба? А мидии это как, уже рыба, или еще чуть-чуть не рыба?»

И здесь мы возвращаемся в IV век, и я вам хочу рассказать о святом Иоанне Златоусте, у которого есть одно из лучших поучений о посте. В тот момент уже был Великий Пост, и была практика для многих людей, есть один раз в день, вечером, для христиан. То есть, это монашеская традиция: одна трапеза в дни поста, вечером. То есть люди ели один раз вечером, и через сутки они опять вечером ели. Вот что говорит Златоуст: «Если некоторые из приходящих в церковь чувствуют телесную слабость и не могут оставаться до вечера без пищи, таким советую, чтобы они и телесную слабость свою подкрепляли, и не лишали себя духовного поучения. Но о нем бы гораздо больше заботились. Ибо и кроме воздержания от пищи есть много путей, могущих отворить нам двери дерзновения перед Богом. Итак, кто есть пищу и не может поститься до вечера, пусть подает обильнейшую милостыню. Пусть творит усердную молитву, пусть оказывает напряженную ревность к слушанию Слова Божия, здесь нисколько не препятствует нам телесная слабость. Пусть примирится с врагами, пусть изгонит из души своей всякое памятозлобие». Здесь есть очень важный момент. Я напомню, что из жития и из того, что мы знаем об Иоанне Златоусте, это был очень больной желудком человек. Его основная пища составляла какая-то рисовая каша, то есть это была очень строгая диета. И одной из претензий к Златоусту, что он не ходит на императорские обеды, потому что это вредно для его желудка. Это первый момент. Сам Златоуст был очень строгим постником просто по состоянию здоровья.

Второй момент: он очень четко… это одна из самых важных вещей в восточной традиции, о западной, я надеюсь, о католической западной средневековой традиции рассказать на другой лекции. Одна из фундаментальных вещей всей восточной православной традиции: постная пища должна быть не просто определенного качества в смысле без животных жиров и мяса, а скорее, более простая. То есть еще в одном месте Златоуст напрямую говорит: «Вы готовите, обычно, прихотливые блюда. В пост попробуйте готовить более дешевые блюда и более простые. А сэкономленное время на готовку употребите на добрые дела по отношению к ближним, а сэкономленные деньги на помощь нищим». И эта фраза, конечно, и эта традиция разбивает все наши представления о посте о моллюсках, о том, можно ли есть… мне очень понравилось, я в прошлом году увидел Рождественским постом замечательный баннер в фейсбуке насчет нашей дискуссии: счастливый человек с бородой в отдаленно-монашеской одежде; рядом с ним счастливый ребенок. Великий Пост, извините, Лазарева суббота, и замечательная традиция там: «черная икра от 5000 руб сегодня можно!» Если мы постимся черной икрой, то я во-первых завидую искренне этому человеку, я не могу себе этого позволить, а во-вторых, это мне кажется, в наших условиях, абсолютное нарушение поста, в смысле, соотношения цены продукта и затрат на еду.

(неразборчиво)

Я считаю, если у человека есть возможность есть икру, и он ее может есть ложками, вилками, ведрами то это его личное дело. Но говорить о том, что это – какой-то особый аскетический подвиг, употребление большей части денег на пищу, мне кажется, это не правильно.

Итак. Еще одна цитата из Златоуста, она тоже очень важна. О формировании традиции перед монашествующими. «Ты постишься? Докажи мне это своими делами. Какими говоришь делами? Если увидишь нищего, подай милостыню, если увидишь врага помирись. Если увидишь своего друга счастливым, не завидуй. Если увидишь красивую женщину, пройди мимо. Пусть постятся не одни уста, но и зрение, слух, и руки, и ноги, и все члены вашего тела. Пусть постятся руки, пребывая чистыми от хищения и любостяжания; пусть постятся ноги, перестав ходить на беззаконные зрелища; пусть постятся глаза, приучаясь не устремляться на благообразные лица и не засматриваться на чужую красоту. Зрение есть пища очей. Если она противозаконна и запрещена, то вредит посту и разрушает спасение души. Если же она законна и дозволена, то украшает пост. Всего нелепее было бы в осуждение еды воздерживаться и от позволенной пищи, а глазами пожирать то, что запрещено. Ты не ешь мяса? Не скушай же глазами нескромности. Пусть постится слух, пусть слух о том, чтобы не принимать злословия и клеветы, не внимай к пустому слуху. Пусть и язык постится от сквернословия и ругательства. Что за польза, когда мы воздерживаемся от птицы, рыбы, в братьев угрызаем и снедаем? Злословящий снедает тело брата, угрызает плоть ближнего». Напомню, это первая половина V века. То есть это – самое начало формирования христианской традиции поста.

И здесь я, кстати, могу сразу сказать и о фейсбуке, и о вконтакте, и о телевизоре. Эта практика ограничения себя от каких-то вещей, которые человеку неполезны, которые выводят его из себя, которые заставляют его ругаться, которые заставляют его, попросту говоря, совершать какой-то грех, он понимает, что это – грех, это тоже традиция христианского поста. То есть, в этом смысле, если самая большая зависимость человека это, к примеру, телевизор, или самая большая зависимость человека – это лайканье котиков в фейсбуке, то для него самый сложный пост будет – отсутствие лайков в этом самом фейсбуке.

Итак, мы видим, что уже в середине IV века есть две практики. Есть практика воздержания от определенной пищи, но при этом тайное, как мы видим из жития преп. Зосимы и преп. Марии Египетской, и есть практика рассказа о том, что пост – это не только продукты. То есть, уже Златоуст боролся с тем, что к нему приходили благочестивые христиане, и спрашивали его по гастрономическому списку. И здесь мы немножко не будем говорить об остальных постах, а скажем о том, как соблюдались посты в житиях.

Вообще нужно сказать, что когда мы говорим о житиях святых, а это мой основной источник о постах, и церковных правилах, здесь нужно учитывать две вещи. В житиях есть очень много вещей, которые называются «топосы». Это – общие места, то есть это благочестивый канон, когда в любом житии должно быть, например, то, что святой ребенком не играл со сверстниками, и по средам и пятницам не ел мяса. Это такой штамп, говоря современным литературным языком. Но это не совсем штамп. Мы не можем, с точки зрения истории опровергнуть его, то есть мы не можем сказать, что на самом деле преподобный такой-то ел мясо, запивал вином, и с десяти лет только и делал, что играл в азартные игры. Это штамп, в котором есть определенная традиция. Есть определенная школа. Тогда люди подражали ушедшим поколениям предков.

И после этого я хочу сказать о посте, собственно, монашеском. Потому что в современной практике, до всяких еще уставов, какие-нибудь священники, очень уважаемые, очень известные, вам обязательно расскажут, что во-первых, первый грех был грехом нарушения поста, когда Адам съел яблоко, или там какой-то запретный плод, и обязательно расскажут о том, что древние христиане в отличие от нас грешных, постились чуть ли не круглогодично. А мы можем потерпеть всего лишь 250 или 260 дней в году, в зависимости от длительности постов. То есть у нас это самое большое облегчение. Так вот. На самом деле монашеская практика, особенно практика египетских монастырей, очень разная. Начнем с самых известных рассказов.

В Египте был скитский устав. Это когда люди строили себе маленькие кельи типа пещерок или домиков, и жили в них по двое, в лучшем случае, иногда поодиночке. Всю неделю они занимались рукоделием, а по воскресеньям они приходили в большой храм, причащались, и опять уходили, и это очень важно. То есть каждый монах, каждый старец имел, по сути, свой устав. Он мог есть то, что он хочет или не хочет, он мог поститься как он хочет, или не постится, и он мог сам определять качество пищи. Это очень важное предисловие к тому, что я сейчас зачитаю.

Один из самых ранних патериков. Патерик – это сборник житий об отцах, живших в какой-то местности, Сейчас мы говорим о Египте. Один из самых первых патериков – это Алфавитный Патерик. Он назван так потому, что рассказы в нем помещены по алфавиту. То есть сначала идут рассказы об анонимных браться, или о братьях по имени на букву «А», потом «Б», и так далее, греческий алфавит. У нас он известен, как Древний Патерик, это самый распространенный его перевод. Я пользуюсь научным изданием Явланской «Значение Египетских Отцов» и поэтому тут некоторые имена я буду передавать привычными традиции. Итак. «Некий брат спросил старца: «Есть два брата, один уединяется в своей келье, постясь шесть дней в неделю, и утруждает себя весьма, другой служит больному. Дело кого из них более угодно Богу?» Сказал ему старец: если тот, который постится шесть дней, повесит себя за ноздри, он все равно не сможет сравняться с тем, кто служит больному». Вот это очень важный момент, который у нас часто забывают, о том, что в христианстве, даже в строгом монашестве, служение ближнему является подвигом более высокого уровня, чем отслеживание собственного холодильника или ледника. В этой истории мы видим практику поста шестидневного. То есть человек шесть дней ничего не ест, а потом ест как-то.

Были еще случаи, когда люди не ели и более продолжительные период, например: «Говорили об авве Симеоне Сирийце, что он провел более шестидесяти лет, это Симеон Столпник, стоя на столпе, ничего не ел из пищи людей, так что люди не знали, каким образом он жив». И дальше идет история о том, что ему ангел приносит небесную пищу. Это довольно редкий, но при этом распространенный мотив в житиях: о неком отшельнике, который практически не ест человеческую пищу, и которому прислуживает либо ангел, либо птица, и приносит ему небесные хлеба. Как вы понимаете, эту историю мы не можем применить к повседневной практике поста.

Вот еще одна история про Макария Египетского, очень интересная. «Говорили об авве Макарии Египетском. Если он встречался с братьями за трапезой, он поставил себе правило: если будет подано вино, то взамен одной выпитой чаши вина он проводил весь день без воды. Братья же для подкрепления давали ему вино. Старец пил с радостью, чтобы потом мучить себя. Его ученик, зная об этом, говорил: «Ради Бога, не давайте ему вина, иначе ему придется наказывать себя в келье». И тогда братья узнали об этом, то они больше ему не давали». Вот еще одна практика поста: человек разрешает себе вино, но за это он лишает себя воды. И понятно, что это тоже практика очень радикальная, практика святых, которую мы не можем применять.

Вот про другого человека рассказывается о посте: «Он не пил вина, не ел горячей пищи, ни мяса ни рыбы, не кичился богатым одеянием, не садился на лошадь или колесницу, не ел вместе со своим отцом, и не говорил в присутствии того, кто старше его». То есть смотрите: пост входит в комплекс: запрет на определенное качество продуктов, и запрет на определенное поведение, тоже очень важно.

В житии Антония Великого можно найти историю про его ученика. Его учеником был Павел, он был уже очень пожилым человеком, он пришел к Антонию и сказал: «Я хочу, чтобы ты сделал меня монахом». Антоний его испытывал. И рассказывается, что этот пожилой человек по имени Павел четыре дня постился, не ел ни хлеба ни воды, сидел перед дверями кельи, поскольку Антоний не давал ему пищи, чтобы испытать его. Это – очень важный момент. В чем наша основная проблема практики поста? Человек читает эти жития, очень хорошие средневековые тексты, кстати. И после этого он думает: «Мама дорогая! Да вот же как жили египетские монахи! Я же тоже так могу!» После этого он запирает холодильник на замок, идет к какому-нибудь замечательному батюшке и говорит: «Батюшка, наступила первая седмица Великого Поста, что мне делать?» А батюшка иногда тоже читал эти тексты, он говори: «Значит так, сын мой, по монастырскому уставу в понедельник и вторник не ешь ничего, только воду пьешь, в среду можешь позволить себе холодную пищу, желательно не разогревая, и еще желательно сырую. А вот в пятницу, так и быть, у нас такая практика, коливо дают, вот в пятницу свари себе какую-нибудь кашку без масла, с изюмом. И будет тебе счастье». Если я увижу человека, который попробовал это соблюсти в современных условиях, хотя я знаю несколько историй, я поставлю ему памятник, потому что это действительно очень сложно. Когда мы говорим о посте, мы забываем о том, что монах, даже очень хороший, в средние века перемещался куда меньше, чем мы. То есть он трудился, он плел циновки, он носил воду, у него было больше физического труда, но при этом у него было меньше перемещений в пространстве, и меньше связи с другими людьми в том смысле, что ему нужно было бежать из дома в офис, из офиса домой. Не нужно было ухаживать за детьми. И когда мы переносим монашескую практику поста на нашу современную жизнь, у нас часто получается довольно скверная вещь. Это еще один момент, который я говорю, что когда эти эталонные истории житий механически переносятся на современную действительность, и говорится о том, что так жили все христиане, мы получаем одну из самых больших проблем, связанных с постом. Мы получаем как раз легенду о том, что все строго-строго постились, молились и слушали батюшку. Хотя на самом деле это не так.

И последнее, что я сейчас еще хочу сказать о житиях, прежде чем переходить дальше к уставу, я вам хочу сказать историю про одного из самых известных юродивых. Звали его Симеон Юродивый. Это не Симеон Столпник, это другой святой. Вот у него была такая практика: целую неделю он не ел хлеба, чтобы никто не знал, что он соблюдает пост, а мясо ел на глазах у всех, чтобы обмануть их. То есть человек, условно, в воскресенье приходил на базарную площадь, покупал себе куски мяса и публично поедал. И из его же жития: он не ел сорок дней, до страстного четверга, а в четверг утром шел к пирожнику и наедался. То есть, опять же, сорок дней человек ничего не ест, после чего он приходит на рынок, покупает себе пирожные и публично ест, чтобы все видели, что он не соблюдает поста. И еще последнее, что скажу о житиях, это то, что все эти числа: сорок дней, двадцать дней, в средневековой литературе это часто не математическое, а символическое обозначение. То есть три, семь, девять, двенадцать, сорок – это такие красивые круглые числа, которые обозначают либо связанность со святой Троицей какую-то, либо как «сорок» обозначает некую полноту. То есть, когда мы читаем средневековый текст о том, что кто-то не ел сорок дней, мы при этом должны учитывать, что с одной стороны это может быть правда, поскольку мы знаем, что Бог может сотворить любые чудеса, а с другой стороны, мы должны помнить, что в средневековой литературе это – символизм, это как «хождение за три моря», или «снашивание трех железных сапог», «трех железных посохов» – это очень долгий, продолжительный период. Это по поводу сорокадневного поста.

У нас появись на востоке такие сложные штуки. И, постепенно, начинает формироваться устав. То есть когда монастыри стали более устойчивыми, более продолжительными, появилась необходимость в написании какого-то устава, чтобы человек, или монах мог себе позволить какие-то правила, чтобы все было единообразно. Это связано еще с появлением общежительного монастыря. У нас часто считают, что общежительный монастырь, это монастырь более легкий, чем скит. Так вот на самом деле это не так. Основная идея общежительного монастыря в том, что люди живут в нем, в буквальном смысле слова, практически не имея своих вещей. То есть, у него одежда не принадлежит ему, обувь не принадлежит ему, ест он только в трапезной, и только то, что дают ему на трапезе, кроме старых и больных людей, или людей, которые отсутствуют, в своей келье он не может ничего иметь. Здесь идея в том, чтобы подвиг был более или менее равномерный, но при этом более строгий. То есть если, допустим, мы едим только один раз в день вечером, то это делают все, кроме совсем уж больных и старых монахов. И, поэтому, общежительный устав более строгий в плане выполнения каких-то правил.

Кратко о различиях североевропейской и средиземноморской традиций. Студийский устав.

А теперь я, наверное, уже вам скажу о том, какие же правила бывают, какие бывают кулинарные традиции. Собственно говоря, их две. Одна – средиземноморская, другая – назовем ее условно, русская, хотя на самом деле это северная Европа. В средиземноморский традиции очень большой упор на морепродукты, овощи, фрукты, больше овощи и оливковое масло. Рыба – основной источник еды и морепродукты. В Северной Европе основная пища – это мясо, это злаковые культуры, это репа какая-нибудь, то есть гораздо более бедный и скудный стол. Именно поэтому в католических монастырях варили пиво, и выдавалось монаху на день в средневековых европейских монастырях что-то около двух литров пива, потому что этот напиток был основным источником питания. Это была несбалансированная диета, как бы мы сейчас сказали, там много болели. Но это был единственный способ дать какие-то питательные вещества человеку в Северной Германии зимой, когда ничего не колосится, не растет. Хоть какие-то витамины, хоть какие-то минералы и питательные вещества. Если мы с вами будем говорить о западных уставах, мы увидим, что там гораздо более либеральный подход к мясу. Во многих монастырях мясо разрешалось даже монахам, а уж о молочном и яйцах мы не говорим. Но зато там было меньше рыбы, меньше средиземноморских овощей, и меньше вещей, которые, например, в Болгарии растут, а у нас не растут. Как вы все прекрасно знаете, наши уставы взяты из Византии. Византия – это средиземноморская культура, и в ней, как раз, основной упор – это южные овощи, фрукты и морепродукты.

Вот вам первый монашеский Студийский устав, который привез на Русь преподобный Феодосий Печерский. Федор Студит жил в конце IX века. Что нам предлагает Студийский устав? Я его просто вчера переводил. Итак, переходим к Рождественскому посту. Вот традиционное представление Студийского устава. Монаху в день полагается два блюда. Точнее, две трапезы, а на трапезе два блюда. Обычно, что-то вареное, и то, что мы бы сейчас назвали салатом. Итак, первое, очень важно, никто не имеет права взять в келью даже маленького кусочка, кроме старых и больных людей, или тех, кто отсутствует. Все едят в столовой, в трапезной, во время еды слушают священное Писание. Основная особенность – человек ест только в строго определенное время. На второй трапезе подается хлеб и остатки от первой. То есть, готовится один раз. Все, что не съели утром, доедают вечером. Очень важно: Студийский устав прямо запрещает обсуждать невкусную еду. То есть монахи не имеют права говорить: «Ой, вы знаете, сегодня у нас овощная похлебка особенно не удалась, давайте повара сварим». Здесь очень важный момент. Если из ряда в ряд, из жития в житие повторяется история о том, что нельзя осуждать невкусную еду, это значит, что во многих монастырях ее как раз и осуждали. Никто же не запрещает прыгать без парашюта, потому что люди, которые это делали, они как-то больше не повторяют. Если практика уникальна, не выдаются специальные правила.

Это важно. Во время недлинных постов, то есть между постами, можно выпить три чаши вина за обедом и две вечером. Чаша – это примерно 50 г, может, чуть больше, а вино разбавленное. То есть никаких сильных алкогольных напитков не было. А вот и Рождественский пост наш любимый. Три чаши вина монахам, когда одна трапеза, и пять – на выходных. Игумен имеет право по Студийскому уставу предложить рыбу или сыр. Студийский устав запрещает чрезмерный пост для иноков. Потому что от этого рождается гордость. Идея очень простая, если на трапезе игумен выставляет, допустим, рыбу, которую не положено по уставу, все затыкаются и едят рыбу, потому что в данном случае, это – ответственность игумена. Итак, а вот это еще очень важно. В Рождественский Пост Студийский устав запрещает монахам сыр и яйца, потому что их в это время не едят многие миряне. Здесь важные слова: «многие миряне». То есть примерно до XI века, и в XI веке на Руси, и я об этом скажу чуть ниже, вне Великого Поста, во многодневные посты, миряне воздерживались только от мяса. И могли себе позволить сыр и яйца. Вот это важное наблюдение, и даже некоторые монахи восточные пытались этим питаться. То есть пост – это отсутствие мяса, в этот момент.

Теперь смотрите: трапеза в первое воскресенье Великого Поста монахам. По Студийскому уставу. Жареный горох, соленая капуста без масла, груши и пять смокв. Кто найдет в России на первой седмице Великого Поста пять смокв – тому памятник. Я это к тому, что этот средиземноморский пост, он не очень подходит для нас, и я потом покажу, как из этого выходят. Традиционная еда по Студийскому уставу монахам во время Великого Поста на неделе: гороховый суп, сливы, вино немощным; какая-то похлебка с луком и смоквами. Внимание, в Великий Пост на праздник преподобного Алексия Студита – рыба. То есть практика не двухразового вкушения рыбы, как сейчас Великим Постом: на Благовещение и Вербное Воскресенье, а как минимум трех Устав ничего не говорит ни о Петровском Посте, ни об Успенском. Он просто обходит эти вещи.

Итак, мы видим уже на этом, что по более древнему монашескому уставу, что трапеза более либеральная, чем сейчас по монашескому уставу.

Теперь переходим к остальным постам. Как я уже сказал, Великий пост первый раз упоминается в середине IV века. А теперь мы поговорим о Петровском посте. Как вы знаете, он идет у нас в воскресенье со дня после Всех Святых – это через неделю после Троицы, до апостолов Петра и Павла. И понятно, что наш Петровский пост, может быть чуть короче и чуть длиннее, в зависимости от того, ранняя Пасха или поздняя Пасха. Это я просто напоминаю. Впервые об этом посте упоминается в III веке. И этот пост считался компенсаторным. То есть, если человек, здесь имеется в виду, в основном, монах или клирик, не постился во время Великого поста, он постится после дня Всех Святых до Успения. Был длинный компенсаторный пост. От, условно говоря, июня, до конца августа. То есть Петровский пост изначально предназначался как наказание, как епитимия только для тех, кто не соблюдал Великий. Никто не говорил, что нужно соблюдать и тот пост и тот пост, для монахов. Это важно. Постепенно, около 1000-го года, первая часть поста, вот этого компенсаторного, заканчивалась, как я сказал, на день Петра и Павла, а вторая часть – это был Успенский пост с 1 по 14 августа по старому стилю.

Следующий пост у нас Успенский. Он появился около 1000-го года. Причем, он всегда почти, был две недели, был довольно строгим, здесь, в общем, никаких проблем, за исключением того, что в первом тысячелетии его не было.

Ну и, наконец, последний, наш любимый, сегодняшний Рождественский пост. Он упоминается с IV века. Первоначально он длился всего семь дней. А после 1166 года по решению Константинопольской Церкви при императоре Мануиле он стал сорокадневным. То есть смотрите, как интересно. Примерно в XII веке у нас появляется практика этих больших многодневных постов. И появляются эти четыре больших поста, которые мы сейчас знаем. Если мы считаем, по календарю, начинается все с Великого, потом идет Петровский, потом идет Успенский, потом идет Рождественский. Эта практика складывается не раньше XII века, поэтому, когда вам начинают рассказывать о том, что в древности христиане круглосуточно постились, вы можете честно сказать, что история не подтверждает этого.

Русь начинает поститься

Теперь мы идем дальше, и мы посмотрим уже на то, собственно, а как постились в Древней Руси? Все-таки нам это интересно. И здесь у нас есть счастливая вещь. Один из первых основателей русского монашества, преп. Феодосий Печерский, который умер в 1073 году, оставил послание, тоже относящееся к концу XI века. Его спрашивал князь Изяслав, как нужно поститься? Внимание: как нужно поститься в среду и пятницу? Цитирую: «Еще ты спрашивал, благородный князь, хорошо ли, чтобы люди не ели мяса в среду и пятницу? Это очень хорошо. И этому не я научаю, но святые божественные апостолы так законоположили» - внимание – «Всяк христианин постится в среду я пяток. бельцы - то есть миряне и белые священники, от мяса, а монахи от молочного». Смотрите, практика конца XI века. Священники и миряне воздерживаются только от мяса, монахи от мяса и молочного по средам и пятницам.

Теперь дальше. И вот еще важный момент. «Когда случится в среду или в пятницу праздник Христа или Богородицы или двенадцати апостолов, то ешь мясо. И Бог мира будет с тобой». Смотрите, это опять очень важный момент, который отличается от нас. У нас пост в среду и пятницу упраздняется, по-моему, только если у нас праздник Рождества Христова и Крещения. Во всех остальных случаях двунадесятый праздник не перебивает постный день. Это тоже очень поздняя практика.

Итак, подведем такой предварительный итог, и потом мы перейдем уже к более поздним вещам. Здесь важно зафиксировать раннюю практику: до XII века пост для монахов был в воздержании от мясных и молочных продуктов, включая яйца, для мирян на востоке – от мяса. За исключением Великого Поста. То есть это очень важный момент, мы на нем зафиксировались.

Пост по Домострою

Теперь, мы переходим к самому известному древнерусскому памятнику – это «Домострой». В Домострое есть поучение о том, как кормить людей в пост. «В постные дни – щи да каши, иногда с вареньем», – имеется в виду, разумеется, не сладкое и консервация, а какое-то добавление типа вареных овощей, – «когда и горох, когда и печеная репа. В ужин капустные щи, толокно», – то есть густая каша, – «рассольник, ботвинья. По воскресеньям и праздникам, к обеду какие-нибудь пироги или густые или овощи или селедочная каша, блины, кисель, и что Бог пошлет. Да и на ужин все, как прежде сказано». Напоминаю, что до Петра у нас не было картошки, помидоров. И макарон, тоже, кстати, не было, макароны – изобретение позднее. То есть основной пост в Древней Руси – это овощи, это рыба, причем очень разная рыба, и все. Но очень разнообразно. И грибы. Домострой также предупреждает людей, чтобы они в гостях не напивались до состояния невменяемости, потому что их могут ограбить, и они могут быть свиньями в прямом смысле этого слова. Это тоже очень важная вещь. Что люди преспокойно напивались даже в пост.

Вырождение традиции поста

А теперь я перехожу к самому страшному: к литературе XIX века. Иван Шмелев «Лето Господне». Я надеюсь, что вы это выдержите. Это – впечатления шестилетнего мальчика, то есть это впечатления Ивана Шмелева, который рассказывает о том, как в средней купеческой семье готовились встретить Великий Пост.

В передней стоят миски с желтыми солеными огурцами, с воткнутыми в них зонтиками укропа, с рубленой капустой, кислой, густо посыпанной анисом, - такая прелесть. Я ее хватаю щепотками, - как хрустит! И даю себе слово не скоромиться во весь Великий пост. Зачем скоромное, которое губит душу, если и без того все вкусно? Будут варить компот, делать картофельные котлеты с черносливом и шепталой, горох, маковый хлеб с красивыми завитушками из сахарного мака, розовые баранки, "кресты" на Крестопоклонной... мороженая клюква с сахаром, заливные орехи, засахаренный миндаль, горох моченый, бублики и сайки, изюм кувшинный, пастила рябиновая, постный сахар - лимонный, малиновый, с апельсинчиками внутри, халва... А жареная гречневая каша с луком, запить кваском! А постные пирожки с груздями, а гречневые блины с луком по субботам... а кутья с мармеладом в первую субботу, какое-то "коливо"! А миндальное молоко с белым киселем, а киселек клюквенный с ванилью, а великая кулебяка на Благовещение, с вязигой (вязига – это хрящики осетра, вот эта длинная тонкая полоска в осетрине), с осетринкой! А калья, необыкновенная калья (калья это рыбный или мясной суп, сваренный на огуречном рассоле), с кусочками грибной икры, с маринованными огурчиками... а моченые яблоки по воскресеньям, а талая, сладкая-сладкая "рязань"... а "грешники", с конопляным маслом, с хрустящей корочкой, с теплою пустотой внутри!...

Мы только что прослушали меню Великого Поста. Посмотрите, очень разнообразный стол, стол очень прихотливый. Мне вчера написали в комментариях: Что вы придираетесь к шестилетнему ребенку? Это же воспоминания!». Да, это Шмелев писал в эмиграции, ему уже было довольно тяжело в плане еды, это может быть, прежде всего, восприниматься, как булгаковская история о литературе, но мы видим, что эта практика поста московского XIX – начала XX века, совершенно выходит из традиционной монашеской традиции, то есть мы видим такой прихотливый набор пищи, что нарушается сама идея поста.

Опять же, могу сказать о том, что примерно с XIX века можно четко говорить о том, что есть традиция заговения.

Чехов «накануне поста» Весь рассказ построен на том, что в последнее прощеное воскресение люди постоянно едят. Вот только финал:

Через пять минут стол уже накрыт. Кошки опять, задрав вверх хвосты, выгибая спины и потягиваясь, сходятся в столовую... Семья начинает ужинать. Есть никому не хочется, у всех желудки переполнены, но есть все-таки нужно.

Вот эта очень четкая идея, там говорят одному из героев, это маленький мальчик, о том, что он говорит: я хочу спать, ему говорят: «Ну что ты, семь неделю не будешь есть скоромное!» Сама идея о том, что ты перед постом наедаешься так, что ты не можешь две недели потом ничего делать, это очень порочная с точки зрения христианства идея. И это, конечно, нарушение поста.

Ну и у меня есть еще один великолепный текст. Его написал малоизвестный автор Степан Писахов в сказовой манере. Я буду цитировать с небольшим пропуском, иначе мы друг друга зальем слюнями.

А уж так благочестива, уж такой праведной жизни была купчиха, что просто умиление! Вот как в масленицу сядет купчиха с утра блины есть, и ест и ест блины: и со сметаной, и с икрой, с семгой, с грибочками, с селедочкой, с мелким луком, с сахаром, с вареньем, с разными припеками, ест со вздохами и с выпивкой (выпивка – имеется в виду, конечно, чай).

И так это благочестиво ест, что даже страшно. Поест, поест, вздохнет и снова ест.

А как пост настал, ну, тут купчиха постничать стала.

Утром глаза открыла, чай пить захотела, а чая-то нет, потому – пост.

В посту не ели ни молочного, ни мясного, а кто строго постил, тот рыбного не ел.

Внимание, это очень важная вещь. В Великий Пост говорится, что рыбы не ели те, кто строго постился. То есть это была все-таки не обычная практика.

А купчиха постилась из всех сил – она и чаю не пила и сахару ни колотого, ни пиленого не ела, ела же сахар особенный – постный, вроде конфет.

Дак благочестивая кипяточку с медом выпила пять чашек, да с постным сахаром пять, да с малиновым соком пять чашек, да с вишневым пять, да не подумай, что с настойкой, – нет, с соком, и заедала черными сухариками.

Итак, с утра у нас пятнадцать чашек жидкости.

Пока кипяточек пила и завтрак поспел, съела купчиха капусты соленой тарелочку, редьки тертой тарелочку, грибочков мелких рыжичков тарелочку, огурчиков соленых десяточек, запила все квасом белым.

Взамен чаю стала сбитень пить паточной.

Время не стоит, оно к полудню пришло. Обедать пора. Обед весь постный-постный! На первое жиденька овсянка с луком, грибовница с крупой, лукова похлебка. На второе: грузди жарены, брюква печеная, солоники – сочни-сгибни с солью, каша с морковью и шесть других разных каш с разным вареньем и три киселя.

Опускаем описание киселей.

Заела все вареной черникой с изюмом.

От маковников отказалась.

— Нет, нет, маковников есть не стану, хочу, чтобы во весь пост и росинки маковой в роту не было.

После обеда постница кипяточку с клюквой и с пастилой попила.

Ужин. Поела гороху моченого с хреном, брусники с толокном, брюквы пареной, тюри мучной, мочеными яблоками с мелкими грушами в квасу заела.

Ежели неблагочестивому человку, то эдакого поста не выдержать – лопнет.

А купчиха до самой ужны пьет себе кипяточек с сухими ягодками. Трудится – постничат.

Вот и ужну подали.

Что за обедом ела, всего и за ужной поела. Да не утерпела и съела рыбки кусочек – лешшика фунтов на девять.

Лещ фунтов на девять, это очень много.

В общем, когда она легла спать, ей стало плохо, и финал рассказа:

Пришел доктор, просмотрел и сказал:

— Первой раз вижу, что до белой горячки объелась.

Дело-то понятно: доктора образованны и в благочестивых делах ничего не понимают.

На самом деле, ту же историю делал Чехов. У него есть рассказ-проповедь масленичный, юмористический. Строится это на том, что благочестивый христианин делает себе блин с разными начинками. Долго Чехов описывает начинки, и финальная фраза: он это все приготовил, налил себе водки, пытается засунуть блин в рот и тут его хватил апоплексический удар, то есть инсульт. То есть человек перед едой, в предвкушении еды, получает инсульт. Это – то, что касается практики XIX, начала XX века. Мы видим, одна из самых больших проблем поста уже перед революцией, практического, это либо его несоблюдение, либо соблюдение качества пищи при полном отсутствии количества пищи.

Что же с постами сегодня?

Теперь, я вчера спросил нескольких знакомых мне монахов, как постятся сейчас в монастырях. Мне разрешили цитировать. Обычно рыбу едят по субботам и воскресеньям и праздникам. Масло реально добавляют всегда. Омары, кальмары, если захочет настоятель. Сухоядение в понедельник, среду и пятницу – это монастырский устав, который вы видите в популярных календарях, практически нигде нет, едят вареную пищу. Кое-где вообще пища на буднях не различается, везде с маслом, но в четверг и во вторник могут давать кальмаров, к примеру. Это первое свидетельство. Я напомню, что даже в Рождественский пост по монастырскому уставу пятница и среда – это сухоядение, то есть это орехи, это какие-то, условно говоря, апельсины, если найдете, то есть не разогреваемая пища. Вторник и четверг пища с маслом, суббота воскресенье – с рыбой. Как видим, это даже не в монастырях, не монастырский устав.

Еще одно свидетельство. Человек ест, что подадут, речь опять-таки о монахе. О сознательном выборе, скорее выберет постное. Если подадут скоромное, капризничать не будет. То есть, опять же, человек ест то, что ему дают. Вот у нас какая реальная практика.

Реальная практика поста, мы выходим уже на современность, вот такая. Я еще помню 90-е годы, когда я крестился, в 91-м году, мне было тринадцать лет, и все очень сильно думали: «Боже мой, да что можно есть?» Вот тогда появись все эти ужасные списки еды, и люди думали, как же есть… И у меня с серединой 90-х связано одно из самых ужасных впечатлений о посте. Был Великий пост, а я тогда его уже соблюдал не очень строго, но старался, и меня пригласили в какие-то гости, и предложили тарелку мяса. Я думаю «Мясо Великим постом? Круто, можно же поесть! В гостях-то можно» Мясо оказалось соевым. Дорогие друзья, более отвратительного вкуса в своей жизни я не пробовал. Я не знаю, как я это съел. Представьте себе картон со вкусом грибов. Это примерно то, что мне пришлось съесть. А теперь, серьезно. Мне кажется, что любые: соевая колбаса, соевый майонез, соевое мясо, соевые пирожные, это, конечно, нарушение основной идеи христианского поста. То есть, если вы хотите съесть что-то под видом мяса, лучше съешьте мясо, потому что эта индустрия, мне кажется, нарушает саму идею поста. Люди платят большие деньги, за то чтобы съесть что-то похожее на животный белок, но не животный белок. А значит, понятное дело, что эта ситуация сейчас в общем зашла в довольно большой тупик.

Я, кстати, спрашивал вчера еще у одного человека, как постятся священники. Священники постятся, как миряне. То есть священники сейчас тяготеют скорее к традиции мирского поста, чем к традиции поста монашеского. А вот здесь я вам хочу прочитать из Типикона. Я вчера нашел Типикон конца XVIII века, по которому мы живем; это Типикон Саввы Освященного. Постовые указания от которого почему-то перепечатываются во всех православных изданиях в виде такого наглядного календарика, и который, как мы видим, никто особо не соблюдает, но я хочу вам показать не о том, что можно, а что нельзя в плане пищи по уставу Саввы Освященного, а в том, за что, собственно происходят прещения монахам и мирянам. Есть правило, каноническое о том, что: «Если епископ или священник или диакон или чтец или певец не постится во время Великого Поста и любые среды и пятницы всего года, кроме немощи, то он будет низвержен», – то есть извержен из сана, – «а мирянин да отлучится». Смотрите, это очень важное правило. Речи идет об обязательном посте только во время Великого Поста, и соблюдение среды и пятницы. То есть если человек, даже по монашескому уставу средневековому не соблюдает остальные посты, кроме Великого, ему можно сказать: «Ай-ай-ай, нехорошо», но при этом никаких церковных наказаний нельзя накладывать. Это с одной стороны.

С другой стороны, есть древняя русская практика. Я забыл о ней рассказать, а недавно о ней говорил о. Дмитрий Смирнов. Ведь очень часто в популярных изданиях можно встретить то, что любой человек за год может научиться поститься по уставу. И что даже младенца можно научить поститься. Вот Федотов, это очень известный исследователь начала XX века говорит о древнерусской практике. Согласно древнерусским канонам новорожденным младенцам разрешалось кормиться материнской грудью только в течение двух первых постовых периодов. В течение третьего поста они обязаны были его соблюдать, даже если бы им было меньше одного года. Иными словами, допустим, человек родился первого января. Он не постится Великий пост, он не постится Петровский пост. А соответственно Успенский и Рождественский он уже постится. Понятно, что современная практика, к счастью, другая. И многие священники говорят неофициально и официально уже о том, что ребенка до семи лет вообще можно причащать без поста. Или до трех, есть разные практики. И детский пост это вообще, скорее, воздержание от сладостей или каких-то вредных продуктов, чем от мяса. Эта практика древнерусская того, что можно годовалого младенца уже как-то постить, это, конечно, восходит к топосам этой житийной литературы, о том, что святые в среду и пятницу не брали грудь. Или, как сказано в одном из поздних житий Николая Чудотворца, Николай Чудотворец не прикладывался к груди по средам и пятницам, и в те дни, когда мама ела мясное. И дальше автор добавляет замечательную фразу: так он научил маму поститься. Ну, я немножко перевожу. Понятно, что эта история, скорее такое благочестивое предание. Когда младенец приучает поститься маму, это отдельная песня.

Предположительные перспективы развития традиции

Это – то, что я хотел сказать о посте историческом. Теперь я хочу сказать, собственно, а что же у нас сейчас с постом. На протяжении XX века в православных церквах пытались выработать некоторые принципы поста. К сожалению, этот Всеправославный собор, прошел без нас, который прошел в уходящем году, не принял никаких мер из тех, которые я сказал. Был принят общий документ, в котором говорится, что хорошо бы чтобы миряне соблюдали все многодневные посты, но при этом Церковь оставляет за собой право на снисхождение. То есть Церковь имеет возможность ослабить меру поста для каждого в индивидуальном порядке. В XX веке были очень интересные предложения, что нужно сделать. Вот, например, такие: первое все ныне действующие распоряжения о посте неуклонно соблюдать монахам и внимание, желающим из священного сана и благочестивого народа. Остальным христианам, имеющим трудности в соблюдении действующих повелений о посте, разрешить употребление некоторых скоромных, в нынешнем понимании, продуктов питания, что должно пониматься, как смягчение поста.

Второе предложение: соблюдать пост по средам и пятницам в течение всего года с разрешением растительного масла и рыбы, кроме случаев совпадения этих дней со средами и пятницами Великого поста и еще несколькими праздниками. Продлить сплошные седмицы от Фоминой недели до Вознесения. То есть, сделать сорок дней после Пасхи непостными вообще. Сохранить продолжительность Великого Поста в существующем виде. Согласно указаниям устава и распоряжения относительно качества пищи на первой и Страстной седмице. В остальные дни поста разрешить употребление рыбы и растительного масла, кроме сред и пятниц. Смотрите, была попытка предложить ввести рыбу во все дни недели кроме первой и страстной. И это практика закрепилась в Русской церкви семинаристам. Вот что предлагалось Рождественским постом: или сократить его до двадцати дней; на всем протяжении разрешить употребление рыбы и растительного масла, или оставить его сорокадневным и разрешить тоже рыбу и растительное масло. Вот это я не очень понимаю разницу. Петров пост ограничить восемью днями перед празднованием Петра и Павла. Успенский на всем протяжении поста разрешить употребление рыбы и растительного масла. Успенский пост сохранить в нынешнем виде по продолжительности, но разрешит употребление рыбы и растительного масла во все дни, кроме сред и пятниц. Сейчас Успенским постом рыбу можно только на Преображение. Разрешить употребление скоромной пищи в праздники в честь апостолов Петра и Павла, в Успение Божией Матери, если они случатся в среду и пятницу.

Вот смотрите, на этом моя историческая часть, наверное, закончилась, я подведу некоторые итоги. Что институт поста это достаточно сложный восточный институт. Восточный, я имею в виду православный, не западный, не католический. О католическом я надеюсь когда-нибудь еще рассказать. И, к сожалению, в современной церковной практике, я еще одну вещь скажу, я сегодня видел, постановления епархиального совета Москвы. Патриарха Кирилла спросили о том, нужен ли какой-то приходской устав богослужения и поста. Ответ был такой: не нужен, потому что мы все унифицируем, а это ограничит человеческую свободу. Но нужно, сказал он, соблюдать действующую практику уважаемых священников. То есть у нас очень боятся в Церкви принять какой-то, в хорошем смысле слова, формальный документ, который бы запротоколировал практику поста для мирян, или для современных монахов. Мотивируется это часто тем, что так мы будем нарушать пост, но мы будем плакать, каяться и стремиться к абсолюту, а если нам по документам ослабят пост, мы вообще поститься не будем. Я не очень понимаю педагогическую направленность этого тезиса, потому что те, кто не хочет поститься, и так прекрасно не постится. А все эти замечательные благочестивые календарики с сухоядением и сыроядением и еще чем-то, это чудесный контент для православных СМИ накануне любого длительного поста, но это абсолютно не руководство к действию.

Итак, еще раз. Мне кажется, сейчас основная проблема при разговоре о посте, это отсутствие какого-то документа, который бы упорядочивал пост для мирян, священников и как-то описывал современную монашескую практику поста. Потому что каждый «изобретает велосипед» по-своему. Каждый накануне поста бежит к батюшке с вопросом можно ли лично ему вот это сочетание продуктов, и это очень сильно создает нагрузку незадокументированную на священников и на мирян, потому что люди каждый раз спрашивают примерно одно и то же.

Ну и, наконец, тот вопрос, который я анонсировал, который я не могу обойти: по поводу Нового Года. И здесь я тоже хочу сделать одну оговорку, мне кажется, что сама идея христианского поста, и мне кажется, Златоуст говорит примерно о том же, она очень правильная и хорошая. И я хочу сказать вот что. Мне кажется, что неправильно, допустим, сорок дней Великого поста соблюдать умеренность в пище, не пить два литра водки в день, не есть жирную свинину, запивая пивом, и не есть чипсы с колой, а потом, выходя из поста, это все есть. Мне кажется, что какая-то разумная умеренность в плане заботы о здоровье, в плане заботы о своем внешнем виде, о своем питании, о близких, должна быть, конечно, весь год. И в этом смысле, христиане постятся круглогодично, в том смысле, что в идеале они круглый год стараются оставаться людьми. Но при этом эти все брачные игры бегемотов по принципу, что Новый Год – это большое зло, что это бесовский праздник, что настоящие православные первого января идут в храм, и только какие-то нехристи сидят и празднуют это под елочкой, мне кажется, что это, что называется, миссионерский ужасный ход. Опять же, я не призываю в Новый год десять дней есть так, что потом два месяца лечиться у врачей, и особенно пить так, чтобы потом замерзать, должна быть какая-то умеренность. Я, кстати, могу открыть одну тайну, я говорил со своими студентами, которым по восемнадцать-двадцать лет сейчас, у них, к счастью, это православный вуз, и некоторые из них вышли из православной школы, и к счастью, я спросил, готовясь к этой лекции: «Друзья, для вас тема новогоднего поста актуальна? Как вы проводите Новый Год?» И они сказали: «Вы знаете, Андрей Николаевич, нам, в общем, без разницы. Потому что если мы празднуем с родителями, мы едим то, что готовят родители, или то, что мы сами готовим. Если мы идем с друзьями, мы едим то, на что нам хватает денег, и то, что едят друзья». То есть к счастью, сейчас растет поколение православных людей, которым эти все проблемы о том: «Как же так, мои домашние будут в Новый Год есть оливье, а я буду сидеть с таким видом и есть кусочек огурца?», уходят в прошлое, и это – очень хороший признак. И еще я повторюсь, что Новый Год некоторые священники, говорят очень разумные вещи: «Новый Год с друзьями вы можете отметить так, как хотите. Поднять бокал шампанского, съесть что-то. Но при этом не терять человеческий облик». То есть бокал шампанского, это не ведро шампанского с водкой. А возможность попробовать мясные блюда, это не повод съесть поросенка в одного человека. И возможность пострелять петардами это не повод делать канонаду. Мне кажется, что только при таком подходе, при подходе того, что человек христианин, всегда помнит о своем высоком предназначении, о том, о чем говорил митрополит Антоний Сурожский, о том, что Бог верит человека, вопрос о посте о том, о чем мы сегодня говорили, снимается, в том смысле, что, если мы помним наставление Иоанна Златоуста о том, что пища должна быть простой и максимально дешевой, в разумных пределах, а разницу давать нищим. Сегодня мне написали прекрасную фразу, что тогда идеальный пост, это полпачки пельменей в день, а все остальное отдать нищим.

И последнее, чем я хочу закончить: мой друг сегодня написал замечательную фразу, что посла окончания поста начинается время смирения и скромной мясной пищи. Я желаю всем нам дожить до этого чудесного момента, и не думать уже о том, что лежит в нашем холодильнике совсем.

Не знаю, насколько я оправдал ваши ожидания, но я старался.

Медицинский пост

Дальше мы можем поговорить. Я могу на какие-то вопросы ответить. Извините, я забыл одну очень важную вещь. По поводу поста. Медицинский пост. Очень многие люди, и я сам с этим сталкивался. Представьте себе, у человека ограничения по аллергии у ребенка, или ограничения по какому-то другому заболевании. Мне кажется, что в этом смысле, медицинские рекомендации о еде нужно приравнивать к посту. Если человеку нельзя, например, если у него высокий холестерин, и у него есть диета, то его нужно, конечно, считать постящимся, и разумеется не залазить в пост к нему в холодильник со словами: «Чего это у тебя постное мясо лежит? И, кстати, с этим, к счастью проблем нет, в том смысле, что медицинские рекомендации у нас многие нормально признают. Даже было специальное распоряжение, что если вам нужно обязательный прием таблеток, то это не нарушение евхаристического поста. Или, допустим, диабетикам, я не знаю, как это правильно, в общем, если им нужно что-то съесть, чтобы не упасть в обморок, то они должны это есть. Вот это очень разумно. И это, наверное, все, что я хотел сказать.

Обсуждение лекции

Я много об этом думала. Мне кажется, бывает разумнее, может быть постнее купить сосисок на семью, чем рыбу, но мы же не будем готовить каждый день рыбу на семью. Когда у нас рыба продается? Получается, что эти сосиски для нас более постные, чем рыба

Я не буду напоминать старый замечательный анекдот, что человек, который есть колбасу, это не грешница, а великомученица. Я могу сказать немножко про другое. У меня сейчас жена болеет гриппом. И готовлю я. И проблема поста решается очень просто. То, что мужик может приготовить, достав из холодильника, разморозив, потому что я люблю готовить, то я могу вам сказать меню. Это какая-то каша, крупа, овощи в виде салата, и, простите, мясо, потому что мясо готовится проще. Я могу его потушить, я могу его пожарить, я могу его сварить, и я, простите, не думаю о том, как я эту рыбу возьму, я ее вычищу, я из нее достану все, потом я достану кости, потом я посмотрю, что есть ребенок… Другое дело, я могу сказать, что у меня были периоды, когда я готовлю, это отдельная штука. Я писал об этом, и еще скажу, что вообще женщинам очень тяжело, потому что ты постоянно что-то готовишь, и оно постоянно съедается, и ты опять постоянно что-то готовишь. И, конечно, проблема морепродуктов и рыбы, это отдельная песня.

Может быть глупый вопрос после этой лекции, вопрос о том, в чем вообще смысл поста, как ограничения на определенные виды продуктов? Если не упоминать Иоанна Златоуста, еще в Ветхом Завете говорится о том, что пост, это ввести в дом, накормить голодного. Если для Христа пост не был явно ограничением на какой-то вид продуктов, а был именно просто временем, посвященным Богу, не важно, ел или не ел.

Я думаю, что пост на определенные виды продуктов на самом деле имеет очень большое значение, просто нужно учитывать реалии. Опять-таки, почему монахам запрещалось в Египте есть мясо постом, и мирянам? Потому что оно было дорогим. Мне кажется, что на самом деле, идея христианского поста и православного, она очень проста. Мне кажется, что в пост, если я правильно понял все эти рекомендации, нужно запрещать самые дорогие и самые, что-ли, ну не вредные продукты, а как бы это сказать, самые возбуждающие продукты во всех смыслах этого слова. Понятно, что основная задача поста, особенно для молодых монахов, это ограничить либидо, если говорить таким простым языком. Сделать так, чтобы у монаха, и у мирянина, особенно молодого, было чуть меньше силы, как говорит Златоуст, чтобы он не всегда думал о женщинах, когда смотрит на кирпич, а только через раз. Чтобы, допустим, посмотрел один раз на кирпич, и увидел кирпич, и один раз посмотрел на кирпич и вспомнил про женщин.

То есть пост, это, конечно, инструмент. Человек, который не понимает идеи умеренности, или какого-то ограничения, в этом смысле, ему тяжело. Мне кажется, что в идее, когда говорят о запрете на какой-то вид продуктов, забывают еще о запрете на какой-то объем продуктов. То есть, мне кажется, в пост, даже два килограмма осетрины в одно лицо есть не стоит. Нужно уменьшать объем, так бы я сказал. Но мне кажется, что если я правильно понимаю исторические документы и жития, если мы не говорим о высших индивидуальных подвигах святых, которые так любили Бога, что хотели еще чем-то ему … наверное, это как отношения хорошие молодого человека и девушки. «Дорогая, давай я ради тебя каждый день буду мусор выносить сам?». Если это ощущение остается после брака, то это хорошо. Если человек дает обещание всю жизнь не есть мяса,… я знаю, кстати, практику, когда женщины и мужчины дают обет, например, не есть мяса в течение определенного времени. Или не пить алкоголя, допустим, если ребенок болеет очень сильно, или если они сами болеют, и они понимают что нужно чем-то пожертвовать, чтобы Бог им помог. Такие вещи я понимаю, когда на определенный срок дается какой-то обет. Я сам никогда стараюсь это не делать, потому что в моей жизни были практики обетов и обещаний, и они очень плохи.

У нас знаете, что с обетами плохо? Из послушания вам их легко дают, но их очень тяжело снимают. То есть, если вы вызвались и вы это делаете, у вас их не снимут никогда. Если вы сами пятнадцатый раз не попросите. Поэтому, конечно, пост это очень большое благо, при двух условиях: при том, что человек сам себя в чем-то ограничивает, и при том, что он понимает, что пост это особое время, если он обычно по четвергам играет в покер, то Великим Постом он мог бы по четвергам отказаться от покера, отказаться от какого-то развлечения, или от сплетен в фейсбуке. Мне кажется, это равноценная замена, которая отражает дух поста.

Для меня как-то интересна мысль, что в наш век индивидуализма, возможно будет более законной практика, когда в пост каждый отказывается от своего, а не все вместе от яиц.

А как это? Допустим, я не ем в пост, копченую колбасу, вы не едите в пост красную рыбу, а дети не едят конфет. Ну, может быть.

Кстати, я забыл сказать, что у нас с постом и женщинами. Ведь у нас есть большая проблема, что приходится иногда готовить два стола. И та же женщина, которая постится, готовит постный стол для себя, и отдельно она готовит скоромный. То есть вообще, как только в семье появляются две кастрюли: ради поста для себя и для «этой сволочи, который я никак не могу заставить поститься», идея поста умирает, не родившись. И если женщина постится, она в два раза больше времени на кухне проводит. И в два раза меньше времени она дому уделяет. Или мужчина. Мне кажется, что эти вещи тоже нужно согласовывать. Нужно учиться постами договариваться.

Могу рассказать еще одну очень важную вещь, которая поможет понять практику поста. Допустим, одному из супругов врач на время или навсегда ограничил какой-то вид пищи. Второй супруг может из чувства солидарности его поддержать. Потому что я знаю несколько семей с алкоголем очень сильно. Когда ты говоришь: «Петя ты слишком много пьешь, так нельзя», то ты сама должна не пить, чтобы Петю не соблазнять, если есть проблема алкоголизма в семье. К сожалению, она в некоторых семьях есть, я знаю. В том случае жена добровольно дала обет трезвости, чтобы помочь мужу. Понятная ситуация, спиртное в доме просто в таких ситуациях лишний соблазн. А так, да, нужно договариваться. Мне кажется, у нас жизнь достаточно тяжелая сама по себе, я не знаю, может быть, мне так повезло.

Я могу упомянуть еще одну вещь, сейчас например, благотворительные фонды проводят такую акцию: откажись от какой-то вредной привычки на месяц, и сэкономленные деньги отдай в пользу ребеночка. Я сидел честно, вместе с женой, мы думали, мы вдруг понимаем, что у нас нет такой вредной привычки, отказ от которой освобождает деньги. Например, если мы каждый день не пьем по две бутылки вина, не покупаем фуа-гру, или не ездим, не курим, однако, точно можно от чего-то отказаться. Катя говорит, давай откажемся от такси? Я говорю, прости, дорогая, если я откажусь от такси, то в каких-то случаях, это же не вредная привычка, это необходимость. И, например, ребенка по утрам, мама скажет, я, когда утром отвожу ребенка, у меня честно говоря очень не нравится с ним идти вот так, я беру такси, довожу его до сада, и на такси еду обратно. Вредная это привычка? Не думаю, Должен я себя в этом ограничивать? Не уверен. Это самый простой пример. Поэтому, я совсем не знаю, в чем я себя… допустим, ограничить в удовольствиях. А если это тренажерный зал? Нужно ли в пост отказываться от тренажерного зала? Думаю, нет.

А секс между мужем и женой? Вопрос возник об отказе от удовольствий, поэтому я хотела спросить, как сопоставляется секс между мужем и женой, и пост?

Вы заставляете меня краснеть. Значит, во-первых. Секс между мужем и женой определил апостол Павел: «Не лишайте себя друг друга, разве только по взаимному согласию». Значит, есть практика для духовенства, например, во время многодневных постов по согласию не заниматься сексом.

Это не приводит к дополнительным соблазнам?

Мне трудно на эту тему ответить, я не могу залезть, допустим, в вашу голову, или в чью-то еще.

Потому что если человека так сильно ограничивать… почему тот же апостол Павел говорил, что если человек не может воздерживаться, он должен жениться. Потому что мужчине очень сложно воздерживаться, когда у него жена рядом и всегда в доступе…

Я вам могу сказать вот что. Когда у вас жена в доступе, как говорилось в «Ширли-мырли»: «Вы слишком много кушаете, в смысле, зажрались». В том смысле, если совсем без смеха, мне кажется, что если супружеская пара может договориться и воздерживаться какое-то время от общения друг с другом, то это хорошая практика поста. Но если у супружеской пары, напротив, проблемы, или если у них и так есть проблемы в этой сфере, и если, допустим, желание возникает не часто, а обоюдное еще реже, или они не могут просто друг друга видеть в силу работы, то в таких случаях говорить: «Знаешь, дорогая, мы еще двести дней не будем это делать», это просто садизм. Мне кажется, что вопрос секса еще хуже, чем вопрос кухни. В том смысле, что регламентация этих отношений, за исключением вещей типа супружеских измен, и криминала, вообще не входит в ведение Церкви.

Для меня большой загадкой всегда было вот что. Откуда священники узнают, простите, милые дамы, что у женщины критические дни? Что у нее муж требует … я это к чему говорю. Дорогие, если женщина или мужчина на исповеди не рассказывает священнику о своей интимной сфере, то они не получают каких-то психологических травм, или каких-то ненужных дополнений. Мне кажется, что есть вещи, куда никого кроме священника, которому ты доверяешь, который на самом деле ваш духовник и чей совет вам дорог, пускать нельзя. Потому что самоубийство приехать в первый попавшийся храм, прийти на исповедь к первому попавшемуся благочестивому по виду священнику, и рассказать ему: «Ой знаете, а у меня там такое, такое!». Мне кажется, что это как с психологом, или как с врачом. Сначала к священнику нужно присмотреться, и потом уже просить у него совет. Но отвечая на ваш вопрос, мне кажется, что эта практика с одной стороны, имеет право на существование, с другой стороны преимущество здесь имеет договоренность. В конце концов, если мужчина ходит кругами, и говорит, ничего больше не могу, либо секс, либо я пойду налево, если он это не делает пять раз на дню, ну то не знаю, я здесь как-то…

Просто насколько здесь идея поста… Понимаете, секс, это очень сильное удовольствие, это колоссальное удовольствие, правильно? Гормоны, все что угодно. И когда человек находится в посте, в поисках получения ответа от Бога, еще что-то… Допустим, женщина не договорилась с мужем, хочет она нормальных отношений. И все равно получается, что ты погружаешься в это все, и как это соотносится с постом? Или тогда можно заниматься сексом? Меня этот вопрос волнует.

Давайте попробуем переформулировать, чтобы было легче. Можно ли в пост получать какое-либо сильное удовольствие? Ходить в театр? Встречаться с друзьями? Праздновать Новый Год?

Молиться с удовольствием?

Знаете, как на это отвечают? Можно ли курить во время молитвы? Все зависит от формы постановки вопроса. Можно ли курить во время молитвы – конечно нельзя. А молиться во время курения? Я думаю, что есть какое-то количество людей, которые испытывают удовольствие от поста. От факта преодоления себя, от факта возможности стать лучше, от духовного роста. Есть вещи, есть люди, например, монахи те же святые, если мы говорим про слово удовольствие, они испытывали удовольствие, они испытывали очень сильные чувства от молитвы. Собственно, чем святой отличается от нас? Тем, что мы с вами можем друг другу рассказывать анекдот про то, что мне кажется, я разговариваю со стенкой, как говорит еврей у стены плача через год молитв, а у святого есть такой опыт Богообщения, который заменяет ему остальные удовольствия. Я не знаю, как насчет секса, но я, например, очень люблю, допустим, читать или смотреть фильмы. Я сейчас, если у меня есть возможность, колоссальное удовольствие от просмотра сериала «Молодой Папа». Я еще посмотрел только семь серий, но не надо мне раскрывать секреты дальше, это колоссальное удовольствие. Но вот грех ли это? Не думаю. Смотрите, какая штука, я, кажется, нашел ответ на ваш вопрос. Если удовольствие связано с тем, что другому человеку или вам, плохо, то есть если наше с вами удовольствие состоит в том, что я сейчас наору на Матвея и скажу, какой он плохой человек, психологически разряжусь и получу удовольствие, то такое удовольствие делать в пост нельзя. Если я сейчас что-нибудь плохое узнаю про Матвея, как пример, и напишу об этом сплетню, и получу колоссальное удовольствие от того, что Матвею будет плохо, этого делать нельзя тоже, потому что мы задеваем другого человека. Если в сексе два человека или в театре, или в опере испытывают удовольствие и при этом никто никого психологически не насилует, то это, мне кажется, не нарушает идею поста.

Тогда вопрос, зачем мы тогда ограничиваем себя в еде? Дело в том, что еда, это тоже удовольствие. Когда мы кушаем вкусную пищу, мы затрагиваем сенсоры удовольствия. Так же, когда мы занимаемся сексом, точно так же мы смотрим сериалы и смеемся, мы задействуем те же центры удовольствия.

А зачем мы ограничиваем себя, например, в поедании чипсов и выпивании кока-колы?

Чипсы и кока-кола это вредно. В любом случае это дополнительная зависимость от выброса дофамина в кровь, в мозг, это зависимость. Если вы не будете поедать чипсы и кока-колу неделю, вы не захотите ее больше есть и пить. Но я говорю, допустим, про какую-то еду вкусную – это получение удовольствия. Мы в посте себя ограничиваем, едой… Вы говорите, что идея поста, это не то, что когда они там едят очень разнообразную пищу, тогда идея поста теряется, идея поста – это есть простую пищу, грубую, дешевую, и не получать от нее удовольствия, как от вкусной пищи. И получается, что мы себя лишаем здесь для того, чтобы ограничиться …(неразборчиво)

Вы знаете, применительно к сексу, я бы сказал, очень просто. Что если человек испытывает фантастическое удовольствие от этого, то ему стоит попробовать сократить это на какой-то число удовольствий. То есть если обычно для него удовольствие пять раз в неделю, в пост он может сделать это четыре раза в неделю. Если он хочет это сделать, если супруги согласны. Если для него колоссальное удовольствие… вы знаете, я вам могу сказать, я себя ограничиваю просмотр «Молодого Папы», чтобы продлить удовольствие. И есть еще более интересный и извращенный способ (смех). То есть вы не смотрите запоем сериалы, а воздержание усиливает удовольствие, любое, от пищи… Собственно можно даже повернуть так, что мы воздерживаемся… Вы знаете, у о. Александра Шмемана есть хорошая история. Он же очень много курил. И он говорил, что для него самое радостное после богослужения на Пасху, это возможность выкурить сигарету после сорокадневного воздержания.

Тогда смысл вообще поста? Я не понимаю. Для чего мы постимся? Смысл этого явления?

Я думаю, мы постимся, если совсем просто, без истории, и без пищи, мы постимся для того, чтобы почувствовать какое-то ограничение, чтобы почувствовать, что у нас есть рамки. Чтобы чуть-чуть все-таки себя в чем-то ограничить, в какой-то вещи.

Зачем? Смысл? Можно себя просто ограничивать по жизни, не ограничиваясь постами. Можно вообще, целую жизнь… вот есть вегетарианцы, они не едят мяса и они себя прекрасно чувствуют. Зачем именно пост, как явление духовное? Я сейчас попытаюсь объяснить, почему я хочу это знать. Когда я читаю в книге Даниила, он там решал свои вопросы, он хотел получить ответ от Бога, он ушел поститься. Он не пил вина, не ел вкусного хлеба, сладкого чего-то, я уже не помню все детали, он постился, пока не получил ответ от Бога. То есть для него пост нужен был, чтобы получить ответ от Бога. Для чего постимся мы? Смысл поста как таковой? Что мы получаем от этого?

Вы часть моего ответа замечательным своим вопросом сняли. Я не могу ответить, для чего постимся мы. Я могу ответить, для чего пощусь я. Для чего я считаю важным мой уровень поста. Мне кажется, что пост – это инструмент. Я могу сказать о себе, что институт поста для себя я после двадцати шести лет нашел очень простой. Я круглый год стараюсь минимум два раза в неделю, если я не заболеваю, и если я не смертельно устал, ходить в тренажерный зал. Я себя заставляю, в хорошем смысле слова, делать какой-то комплекс упражнений, потому что я хочу до глубокой старости не быть обузой своим ближним, и быть более активным. Понятно, да? Вот, например, в этом смысле, с одной стороны, я считаю, что у меня такой не доктринально, а по-человечески пост круглогодичный. Я круглогодично ставлю себе какую-то цель, и я стараюсь круглый год делать что-то, не то, чтобы неприятное, вы знаете, после занятия в тренажерном зале хорошего, испытывается колоссальное удовольствие. Я даже стал меньше пить, потому что выброс гормонов.

То, что вы называете, это не пост, то, что вы называете, это правильный…

Почему вы считаете, что это неправильно? Потому что я не делаю это сорок дней, а потом все бросаю?

Здесь нет религиозной мотивации потому что…

Вот это правильное замечание, здесь нет религиозной мотивации.

Вы ведете правильный, здоровый образ жизни, вы два раза в неделю ходите в спортзал, делаете это в течение года, и дай Бог, чтобы вы делали это до конца жизни. Даже не два раза в неделю, а каждый день по пятнадцать минут заниматься гимнастикой, будет более эффективно, поверьте. Но это просто для того, чтобы вы были здоровы. Если вы будете более здоровым, вы сможете дольше жить, вести более качественный образ жизни, и соответственно лучше служить Богу, потому что, когда вы болеете, вы беспомощны.

Правильно, вы отлично сформулировали.

Поправьте меня, если не права. Я так понимаю, что пост, это такой период ограничения в том числе и в еде для того, чтобы мы больше времени уделяли добрым делам, поискам Бога, взаимоотношениям с Ним, молитвам, еще чему-то…

Да, вы все правильно понимаете.

Да, но тогда с удовольствиями, чего с удовольствиями?

Скажите мне пожалуйста, … я даже встану. А я могу перемещаться, или как только я выйду из кадра, меня уже вынесут? Смотрите, вы сказали следующую фразу: что пост нужен для того, чтобы больше молиться, больше чего-то делать такого, больше узнать себя и больше угодить Богу. Если вы не ходили в храм все время, то вы ходите во время поста, это известная вещь. Если вы не читали Евангелие, вы можете постом почитать Евангелие. Для этого вам нужно время. Вы должны освободить часть своего времени, для того, чтобы посвятить его каким-то вещам, которые имеют религиозную мотивацию, спасибо Матвею, и как-то позволяют нам выйти на новый уровень христианства. Простите за подробности, я не думаю, что секс занимает большую часть времени человека, в течение дня, месяца. Мы говорим не о том. Я объясню. Поскольку я не знаю, если человек занимается сексом шесть часов в день, то, конечно, ему стоит воздерживаться от секса, потому что он может часть времени освободить. Мне кажется, вы сказали важное слово, что проблема не в удовольствии, а во времени. То есть, если есть какое-то удовольствие, которое мешает вам или мне посвятить время Богу, то тогда это конкретное удовольствие нужно на время поста подсократить, чтобы вы могла прочитать хорошую книгу, желательно, религиозную.

Я могу сказать, как я пощусь. Я могу поделиться опытом. Опыт воздержания, мне кажется, очень близко Андрей сказал про свой тренажерный зал. Он дает опыт воздержания. Потому что когда я пыталась поститься свой первый Великий Пост, мы еще по воскресеньям ели мясо, потому что остановиться невозможно, это входит в привычку, и эту привычку сразу купировать у меня, например, не получилось. Но через какое-то время, когда спрашиваешь себя: «Ага, это не среда?» В среду смотришь на колбасу, как на пластмассу. Происходит навык ограничений. И если этот навык ограничений начинается с колбасы, в какой-то момент ты сможешь ограничить себя еще в чем-то. Когда это будет важно. Я, опять же говорю, о себе.

Но если действительно, нет религиозной составляющей, то это не пост. Я по полгода вегетарианствовала. Полгода вегетарианствую, потом полгода не вегетарианствую. Просто так, это была мотивация просто из головы исходящая. И восемь лет я так делала прекрасно и замечательно. Тут же нет религиозной составляющей, ты не ищешь Бога, ты просто мяса не ешь, яйца не ешь, молочку… чувствуешь себя прекрасно, ходишь весь такой здоровый, красивый, и тебе все завидуют, удивляются, и говорят: «А как ты это так?» – «А потому что мне не сложно». Но в этом нет поиска Бога, я не искала через это Бога.

Я вам задам встречный вопрос: вам для того, чтобы искать Бога, обязательно нужны многодневные посты?

Нет, я просто спрашиваю, в чем смысл? Мне был интересен вопрос с этим удовольствием, вы ответили на мой вопрос, сказав про время. Да, действительно.

В чем смысл поста? Мы можем вместе вывести эту формулу: освобождение времени, для поиска Бога.

Тогда второй вопрос: в чем смысл длительных постов? Получается, сорок дней мы ищем, потом не ищем, потом опять ищем, потом опять не ищем, потом опять ищем, и на Рождество уже все, нашли.

А на Новый Год мы не ищем, потому что мы сорок дней уже искали, и уже …

Я ничего не имею против, наверное, пост с точки зрения здоровья, это правильно, для кого-то это более здоровый образ жизни – ограничение от чего-то. Любые ограничения могут быть здравы. Но я ищу эту сверхидею поста, для чего пост? Допустим, Даниил искал ответ от Бога. Иисус на сорок дней пошел в пустыню поститься – это было перед началом его служения трехлетнего. Какие еще примеры мы можем увидеть в Библии постов, и как к этому мы можем применить нашу жизнь?

Представьте себе, у вас есть какое-то очень важное дело. Пока мы не говорим о религиозной составляющей, которое вы все время откладываете. Например, связать мужу свитер; прочитать с ребенком сказку. Я специально сейчас говорю не о религиозной мотивации. Съездить, проведать маму, если вы живете в другом городе. Навестить вашу соседку, которая вас давно звала, но вы все время откладывали. Мне кажется, что христианин… я об этом, наверное, не очень четко сказал во время основной лекции, я тоже с вами согласен в том, что нельзя, как вы правильно сказали, сорок дней быть человеком, потом два месяца не быть человеком, потом сорок дней быть человеком, потом две недели не быть человеком, потом опять быть. Мне кажется, что в смысле поиска Бога, в смысле ответственности за свои действия, за свои слова и свою жизнь, христианин постится всю жизнь.

Почему я привел Чехова и практику вот этих огурцов, вязиги, и еще чего-то. Это как раз полное нарушение идеи христианского поста. То есть, условно говоря, с 28 ноября по 7 января мы христиане, а уж 7-го января мы можем себе позволить, забыть всю эту церковь, всех этих попов, и, наконец, заняться чем-то настоящим. С пацанами в кегельбан сходить. Это очень плохая идея.

Мне кажется, что мне помогли, пост как раз дает механизм и инструмент для того, чтобы все время искать Бога. Допустим, человек никогда не читал Евангелие. Ну вот, представим себе такого человека. Никогда не ходил в храм, никогда ничего не слышал о Христе. Может быть, он только комиксы читал. И вдруг, какой-то Великий, Рождественский или Успенский пост. Он подумал: «Вот христиане постятся, я хочу попробовать». Он прочитал Евангелие. И с этого момента у него начались поиски Бога. Понимаете, да? Тогда это для него – удачный год. Или, допустим, он помирился с близкими, которых обидел. Вот это многодневное время, это напоминание о том, что есть какие-то способы, какие-то возможности выйти за привычное нам, даже не удовольствие, а круг жизни.

Я вам еще скажу одну вещь. Мы с вами работаем на работах. И все часто работаем не в православных редакциях, и изданиях. Представьте себе, что вы приходите в офис компании Кока-Кола, коль уж она такая, и говорите следующее: «Вы знаете, у меня пост, я не буду ходить на работу». Вам говорят: «Уважаемый, там, Андрей Николаевич, с завтрашнего дня вы уволены» Либо вы берете отпуск, например, на Страстную Седмицу, чтобы ходить на богослужения, либо вы увольняетесь. Я это к чему говорю. Мне кажется, что, особенно в современных условиях, главный вопрос поста, это вопрос времени. Я когда начинал ходить в храм, у меня был похожий опыт. Я, в четырнадцать лет, начитавшись всего этого, пришел к священнику, и сказал: «Я хочу поститься». Мне сказали: «Картошка с маслом и лук». Все. Такой пост для подростка. Я выдержал ровно шесть дней. В воскресенье я пожарил себе курицу, а в понедельник пошел к маме на работу играть в компьютер. И больше в тот Великий пост я не заходил ни к священнику, ни в церковь. Потому что, понимаете, запретить подростку есть все, кроме картошки и лука, которого вы видите второй раз в жизни, даже если он при этом восторженный неофит, нельзя. Вот, наверное, с нами, мужчинами, то же самое. Если сказать, мужу: «А секса теперь не будет вообще!» То я боюсь, что это будет плохая идея поста.

Можно несколько мыслей по поводу поста? Как-то во всей лекции я не услышала о связи поста с богослужением. На Типикон были ссылки…

Я сознательно не трогал историю богослужения, потому что это – отдельный пласт.

Я вот о чем хотела сказать: пост входит в богослужебный круг Церкви. Теперь лично о себе скажу: если бы я не ходила на богослужения в храм, для меня пост был бы намного сложнее. Участие в церковной богослужебной жизни, когда ты знаешь, что постишься не только ты, что постится с тобой твой приход, твой священник, с которым ты уже двадцать лет. Ты видишь эти примеры. Ты читаешь тексты богослужебные. У меня еще есть возможность читать на клиросе. Непонятно, как можно прочитать тексты Постной Триоди, и после этого пойти и жарить курицу себе. Для меня это немыслимо. Хотя я понимаю, что есть люди, которым здоровье не позволяет, у которых подростки, как говорится, с подростков сложно что-то требовать. И человеку в связи с диабетом нужно питаться отварной говядиной и творогом, то вопросов нет. Но связь поста с богослужением, мне кажется, просто неразрывна.

И второй момент. У нас есть церковный годовой круг. То есть Церковь структурирует наше время, мы говорили. И то, что сорок дней мы христиане, сорок дней мы не христиане… Мы христиане и тогда и тогда, но просто как в жизни человека есть период сна, отдыха, работы, еще чего-то… так же церковный круг нам дает разные периоды времени, каждый из которых не может быть слишком длинным. Если мы весь год не будем вообще поститься, у нас год будет одинаковый. Мы же в течение года то в отпуск съездили, то выходные провели, то с ребенком в зоопарк сходили… То есть какое-то структурирование. «Ой, в этом году мы еще с ребенком не были в зоопарке, надо бы сходить, ведь ребенок подрос, там зверюшки другие появились, тигрица белая родила там львенка какого-то…»

Получается, что пост для того, чтобы год был разнообразный?

В том, что время структурируется, в том числе, периодами поста. И кроме этого, постясь, мы проявляем послушание Церкви и церковному уставу. Раз мы стали христианами, мы пришли не куда-нибудь, а в Православную Церковь, не к адвентистам, не к пятидесятникам, Мы приняли то, что Церковь нас ведет …

То есть пост просто показывает, что вы принимаете устав Церкви. А если вы не поститесь, значит вы устав Церкви не принимаете.

В каком-то смысле, да. Если я не пощусь просто потому, что мне не хочется поститься, а не потому, что болею…

То есть тогда получается, что в данном случае пост, это показатель вашей собственной жизни, что вы подчиняетесь уставу этой Церкви, этим людям, которые говорят, что так надо делать, и сами так делают. И в чем идея взаимоотношений с Богом? Где в этом Бог?

Бог в том, что Церковь дает мне возможность общаться с Богом. Где я еще буду причащаться?

То есть вот сейчас вы не можете общаться с Богом? Вы не можете сейчас к нему обратиться, и сказать: «Бог Отец, или Бог Иисус, или Бог…»

Смотрите. Вот в советское время люди жили, священника у них забрали и посадили в тюрьму. Не было у них там церкви. Не было у них там ни постов, ни чего. У них уровень выживания. Он не общался с Богом? Общался! Он нес в себе этот свет, и он другим людям показывал, что он верующий, что он христианин. То есть для того, чтобы общаться с Богом… Когда вы говорите, что это все человеческое, есть структуризация времени, есть то, что я показываю, что я подчиняюсь уставу, я пытаюсь понять, где в этом Бог? Правильно ли я понимаю, что пост в первую очередь дается для того, чтобы мы искали Бога, да? Или что? Общались, молились, делали добрые дела…

Можно чуть более развернутую реплику? Мне кажется, пост – это древняя разнообразная практика религиозная, существующая даже не только в христианстве, в разных культурах, в разные времена. Соответственно, в разное время разные люди вкладывают в него разный смысл. Ну, например, зачем читать книжки, зачем читать художественную литературу? Есть много правильных ответов. Так же и с постом. Мне кажется, что для христианина самый центровой, главный смысл поста состоит именно в поиске Бога. Пост – это особое время, выделенное на поиски Бога. Это – то, как мы видим пост у Самого Христа, то, о чем говорит Священное Писание.

Но дополнительно к этому, люди, постясь, на протяжении веков обнаруживали, что пост способствует еще разным другим хорошим вещам. Например, он учит слушаться Церковь в маленьких, незначительных вещах: что есть, чего не есть. Слушаясь Церковь в этом, человек тренируется к тому, чтобы слушаться ее в том, чтобы не врать и прелюбодеянием не заниматься.

Про тренировку, чтобы ограничивать себя. Мне кажется, это тоже частый смысл поста для верующих людей. Это такое время, когда я не только ищу Бога, но и учусь в чем-то себя ограничивать ради Него.

У Аввы Дорофея есть такая идея, в общем-то, это тоже про время, выделенное Богу. Он высчитывает дни Великого Поста, и получает тридцать шесть с половиной дней, получается как десятина года, выделенная для Бога. Моя жертва Богу. Я ограничиваю себя именно ради Бога, как символ моей лояльности что-ли.

Можно я тоже подключусь? Мне кажется, до Матвея прозвучали очень важные вещи, и вообще, это очень большой дар, когда человек может сказать, что Церковь для него, это не просто историческое предание или сборник культовых документов, а это живая община, это живая богослужебная традиция, которая во многом определяет его жизнь. Это очень большой подарок в современном мире. Я очень много времени был алтарником, я много чего делал в Церкви, и для меня сейчас одним их самых сложных вопросов в принципе о посте, это найти для себя и для окружающих ответ на вопрос: что дает человеку только Церковь? Мы все понимаем, что Церковь дает человеку Евхаристию, возможность причаститься Телу и Крови Христа. Мы также все понимаем, что не совсем хорошо прибегать несколько раз в год на литургию к причастию, быстренько исповедоваться, говорить: «Батюшка, вот мне надо, дай мне причастие и давай мы с тобой разойдемся». И я тебе в кружку тысячу рублей, или пять тысяч рублей, и ты меня не трогаешь, и я тебя не трогаю. Мне кажется, что это не совсем правильная жизнь с точки зрения православных христиан. Это очень большой дар. Я поэтому так рад был услышать это, это большой дар по нынешним временам, жизни в общине. Ощущение богослужебного круга, ощущение богослужебных текстов, как чего-то своего личного.

Потому что у меня есть один из самых тяжелых примеров моих. В какой-то момент я понял, что в Церкви ничего не происходит. То есть я захожу туда, и там все время одно и то же. То есть каждый раз я смотрю, я специально огрублю, я смотрю плохую театральную постановку с не очень хорошим хором, с дикими очередями на исповедь, и с плохой акустикой, где в алтаре какой-то очень дорогой мне дяденька про себя говорит какие-то тексты, которые я лучше знаю на слух, лучше знаю на текст. У меня в какой-то момент пропало проживание момента. Я очень люблю пример хоккейного матча. Когда вы смотрите хоккейный матч, происходит эта встреча уникальная. Встреча каждый раз, вот эти люди, которые находятся здесь. Мы с вами, даже если соберемся сейчас в том же составе, у нас будут другие реплики, другой диалог, другое проживание, другое эмоциональное состояние, все будет другое. То есть в этом смысле наша встреча уникальна. Об этом очень любил говорить митрополит Антоний Сурожский. Что любая встреча: человека с Богом, человека с человеком, уникальна. К сожалению, в какой-то момент, многие люди теряют эту уникальность богослужения. Когда я был абитуриентом, мы пошли с девушкой смотреть в Третьяковской галерее картины. И вот сначала ты смотришь очень внимательно, потом все у тебя «забивается», и мы бежим по залам и видим «Три богатыря». Пробегая мимо этого зала, мы говорим: «А, это мы видели!», и дальше бежим. И вот это ощущение, что это мы в Церкви уже слышали, уже видели, уже читали, что мне эти жития, эти богослужебные тексты, которые я могу прочитать на славянском языке. Есть интернет, богослужебные тексты можно найти в интернете, их можно прочитать, канон можно прочитать Великий Покаянный дома, все можно прочитать дома. То есть если мы рассматриваем Церковь, как корпус текстов, то она не нужна в том смысле, что люди прекрасно читают это дома. Как правильно сказали, молиться можно в любой момент, во время чистки зубов, про себя, во время еще чего-нибудь, если речь идет о ритуальной молитве. Поэтому, если речь идет об индивидуальном посте, мы тоже не можем, вот сколько нас сейчас, семь – десять человек, мы не можем найти сейчас соборный ответ, зачем мы постимся. Пост во многом, это еще инструмент общественного договора внутрицерковного. Согласитесь, невежливо приходить на богослужение Великим Постом, и в присутствии братьев, есть копченую колбасу в храме.

С куриной косточкой в кармане.

Да-да. То есть это способ почувствовать себя в очень сильной, очень важной, очень нужной общине, общине единомышленников. Я помню, что когда я был алтарником, когда я еще много менял, для меня одним их самых больших открытий было изменение времени. Я щел немножко другим путем, чем вы. Я очень рано пришел в Церковь, и для меня время было церковным, я жил от Пасхи до Пасхи, от поста до поста, вполне средневековый круг. Понимаете, о чем я говорю? Богослужебный круг, годичный круг, дневной круг, недельный круг и так далее. И как только я пошел в вуз, как только я начал читать тексты, как только я смог выключить что-ли какую-то штуку, для меня было большим счастьем вновь найти светское время. Время линейное, время разомкнутое. Я безумно люблю средневековье в смысле исторической эпохи и ментальности. Но я ненавижу это ощущение постоянного повтора. Я как историк, как филолог могу объяснить его важность, его красоту, Но я не могу, как реальный человек, тратить свое время на неуникальные моменты для себя. Потому что это же беда современности. Я кстати, писал одну книжку для детей. Была очень интересная история про Церковь, это важная реплика. «Я думаю, что люди ходят в кафе, друг другу в гости, а христиане ходят в храм ко Христу». Редактор мне: «Уберите кафе! Мы не можем сделать так, чтобы Церковь ассоциировалась с чем-то приятным!» (смех) Вот у меня была такая же реакция, я сказал: «Вы уверены, да?» То есть если Церковь у нас не может ассоциироваться с чем-то приятным, то тогда возникает вопрос с удовольствиями. Мы очень боимся, да? Я сейчас не говорю, что в церкви должно быть пение под гитару и раздача тортов, или еще чего-то. Я хочу просто сказать, что люди, у которых есть это воцерковление, опыт проживания богослужебного текста, это – счастливые люди. Их надо всячески беречь, приглашать на интервью, чтобы они нам рассказывали, как они дошли до жизни такой, и брать с них пример.

У меня еще возникла такая реплика, если позволите. В том же любимом нами интернете, я сейчас не помню фразу, но одно время я ее встречала, ее перепощивали многие мои френды, вы, наверное, вспомните и поможете мне это сформулировать. Что если у тебя есть цель, и ты к ней идти не можешь, то ляг и лежи в сторону цели. Вот, у меня ощущение поста, это хотя бы «полежать» в ту сторону. Это некий вектор. Я не могу достичь тех высот аскетизма, о которых пишут в первые века христианства, но я хотя бы «полежу» в ту сторону, я выберу для себя этот вектор. Я не достигну, я знаю себя, к сожалению, но хотя бы, да, «полежать» в ту сторону.

У меня есть подруга, я чудом познакомился с ней в интернете, и она до общения со мной была неоязычницей, и у нее до сих пор очень глубокое переживание общения с Богом, ежедневная молитва. И потом она постепенно начала приходить в храм, у нее началась духовная жизнь, и для нее поста, как поиска Бога, нет. «Как я буду больше молиться, когда я всегда с Богом, всегда Он во мне, и Бог везде, я Бога чувствую», и мне ей сложно объяснить, что такое пост. Она говорит: «Я не понимаю, какие там страсти? Какие грехи? Какой дьявол?». Для нее этого нет.

Что такое неоязычница?

Это «желание вернутся к вере отцов», Перун… Потому что ее мама стала в чем-то жертвой строгого духовника, и она ушла из храма. И свою дочь воспитывала в таком духе, что «Бог это природа, он все наполняет», и она с такой ментальностью постепенно стала знакомиться с христианством. Понятно, когда я разговариваю с ней, я употребляю слова: зло, грех, пост, как борьба со страстями. Она говорит: «Что? Какие страсти? Бог – это добро. Бог все творит, потому что это его воля». Мне до сих пор сложно объяснить суть поста. У нее духовная жизнь не такая, как у нас, потому что мы все расслабленные такие, молимся, так как надо «вычитать», чтобы на исповеди потом не каяться, что мы не читаем утренние и вечерние молитвы. Я общался с ней, она говорит: «Я утром молюсь», а я думаю: «Господи! Я сам семинарист, я нахожусь в Церкви и в истине, и мне лень. А она не в Церкви, и ей не лень!» И для меня пост, когда я вижу каждый раз одно и то же, читаю одни и те же тексты, грубо говоря, запоминаю одно и то же, я погружаюсь в какой-то панцирь, потому что я в чем-то просто закостенею, а в пост я пытаюсь наоборот разрушить панцирь, выйти из него, как-то по-другому ощутить. Мне кажется, что если Церковь – это Дух, дыхание новой жизни, то в пост для меня это более активно ощущается, чем когда я буду жить обычной жизнью, изо дня в день никакого у меня обновления не будет. Я буду думать: «Ну да, сходил и все», нет какого-то обновления жизни. Жизнь в Духе Святом, это именно какое-то особое обновление.

А можно я вам вопрос задам? Причем не только вам, а, наверное, всем. Как вы думаете, если бы у нас действительно был один Великий Пост, и среда и пятница всего года, это бы научило нас ценить больше пост? Сокращение многодневных постов в принципе до сорока дней? Или даже до недели перед Пасхой, оно бы повысило качество проживания этого поста для христиан?

Я бы сказал: «Не факт». Сорок дней – в чем-то много, потому что первую седмицу мы в семинариях ежедневно молимся утром и вечером на службе. Наш духовник говорит: «Если вы хотите причащаться на Преждеосвященной, в среду вы не должны есть», все пытаются как-то… А потом, уже где-то к неделе третьей-четвертой, уже нет того, что было на первой седмице, хотя вроде и середина, но нет того что было у тебя в первые два дня, когда ты не ел. Сколько народу я не встречал, все говорят, что то, что мы не ели эти первые два дня, это особый опыт, который мы получаем только в эти два дня.

Я бы не отказывалась все-таки от длительности Великого Поста.

А я не говорю, чтобы от чего-то отказываться. Я просто говорю, что не кажется ли нам, что сама идея, что постных дней больше, половины в году, нивелирует качество каждого дня. Типа «строгость закона компенсируется необязательностью его исполнения». Не знаю, я сам об этом думаю, потому что у меня были практики постов, и я сейчас иногда пощусь, я вообще стараюсь поститься. Для меня большим открытием несколько лет назад было то, что христианин – это христианин всегда, а не только на время поста. Это очень важно.

А что касается неоязычества, у меня была другая история. Я тоже ухаживал за прекрасной девушкой, правда, ситуация была тяжелее, она была из какой-то неоиндуистской секты. В общем, человек говорил, что она – душа, человек спал по четыре часа, я забыл как это называется, это не Аум Синрике, а что-то типа Саи Баба. Это был конец 90-х, она появилось, и вы знаете, это настолько тяжело, потому что человеку восемнадцать лет, он рассказывает юноше в двадцать лет, что он на самом деле не девушка, а бесполое существо. Знаете, в двадцать лет представить девушку, как бесполое существо довольно сложно. Причем, самой девушке тоже. И за что я люблю на самом деле христианство, за какую-то в хорошем смысле слова рассудительность. Потому что поговоришь с кем-то, кто был в секте, и это какой-то ужас. «Мы встаем в четыре утра, и начинаем пропалывать брюкву. Потом мы встаем еще, и совсем ничего не едим». В этом смысле я вспомню эту скандальную книжку: «Исповедь бывшей послушницы», если это правда, это классическая структура тоталитарной секты. Мало сна, много работы, психологического унижения и абсолютно замкнутое пространство. Это не христианство. Я очень надеюсь, конечно, что это неправда. В том смысле, что это не настолько правда. То есть то, что такое в монастырях возможно, к сожалению, я это знаю из истории. У нас такие вещи возможны иногда бывают, что лучше.… Но при этом как-то у нас возможны и великие святые.

Я бы хотел сделать как минимум еще одну лекцию по западной средневековой традиции монашества и поста, потому что это очень интересно. Посмотреть на отличия востока от запада, это просто такой класс! Именно с точки зрения не богослужения, а устава проживания.