«Последний же
Иннокентий Херсонский. Слова о смерти
Иннокентий Херсонский. Слова о смерти
СЛОВО О СМЕРТИ ВООБЩЕ
Избрав предметом своим смерть, нам хотелось бы, братие мои, сего последнего врага нашего, как называется смерть в слове Божием, изобразить пред вами так, чтобы ветхий и плотский человек наш поражен был при сем всем ужасом, могущим произойти в нем от гроба и тления, и чтобы в то же время человек новый в нас и духовный, живущий верою и упованием, мог поднять при сем главу и найти для себя утешение в том самом, чего так трепещут плоть и кровь. То есть мы желали бы, чтобы в нас от размышления и собеседования о смерти осталось на всю жизнь два чувства: чувство спасительного страха, который бы служил нам в ограду от прелестей и соблазнов мирских, щитом против собственных страстей и похотей, и чувство упования христианского, которое возносило бы нас над теми, недостойными христианина, малодушием и отчаянием, с коими сретают смерть чада века сего, служители греха и плоти.
Что же нам сделать для достижения сей сугубой цели? Повести ли вас тотчас в Эдем, к запрещенному древу, из коего произникла для нас смерть, где в первый раз прогремело для нас грозное слово суда и казни: земля ecu и в землю обратишися? Или возвести вас на Голгофу и поставить у подножия Креста Христова, где смерть наша попрана смертию Сына Божия, и где во всей силе начало сбываться утешительное воззвание Пророка: где ти, смерте, жало, где ти, аде, победа (Ос. 13, 14; 1 Кор. 15, 55)? Выйти ли тотчас с вами на кладбище к усопшим братиям нашим и молить их; да поведают нам тайну смерти, да вразумят, что ожидает каждого из нас в час скончания нашего? Или низойти прямо к собственному последнему одру нашему и показать, как Ангел смерти приближится и к нам, как душа наша должна будет разлучиться от тела, и мы пойдем в ту страну, из коей нет возврата? Не будет излишне, если мы сделаем все сие и осмотрим врага нашего со всех сторон, дабы видеть всю силу и все бессилие его.
Благодарение Богу, что мы можем теперь видеть смерть во всех входах и исходах ее. Бедным язычникам, не имущим откровения небесного, оставалось токмо трепетать пред смертию, ибо самые мудрейшие из них, будучи предоставлены собственному разуму, который ничего не видит далее чувств, ничего не могли сказать о том, откуда смерть и что ожидает человека по ту сторону гроба. Но христианин с Евангелием в руках смело идет на кладбище: для него нет там мрака непроницаемого; он ясно видит не только начало, но и конец смерти.
Пользуясь сим светом небесным, углубимся в происхождение и сущность смерти, рассмотрим, что ей предшествуег и что за нею последует, вникнем в причины, отчего смерть бывает люта и как можно соделать ее тихою и безболезненною, а в заключение обратим внимание на собственную кончину, нас ожидающую, и научимся, как сретить смерть по-христиански. Все сие будет предметом последующих собеседований наших. А на сей раз ограничимся общим обозрением смерти и1ее владычества над родом человеческим.
Если кто-либо из небожителей, никогда не бывавших на земле, нами обитаемой, явился на ней и обратил внимание на наш род человеческий, то что бы, вы думаете, наиболее могло поразить его взор? Мне кажется, что его всего скорее удивила бы и поразила наша ужасная смертность. В лице человека он тотчас узнал бы владыку земли, коему все подчинено и волею или неволею служит; а в смерти он тотчас увидел бы лютого врага и тирана, коему этот владыка земли отдан в жертву наряду с последними из бессловесных. И долго бы надлежало ожидать ему, дабы сделать это последнее заключение о нас? Ни единой даже секунды. Ибо на земле, нами обитаемой, узнайте и ужаснитесь! не проходит ни единой секунды без того, чтобы не умер кто-либо, так что если бы считать непрерывно и по порядку ряд смертей человеческих, то сей счет мог бы служить вместо самых верных часов для измерения нашего земного времени. Так бренен и мимоходящ образ бытия нашего здесь! Почти четвертая часть людей для того токмо, по-видимому, и рождается, чтобы умереть, не оставив следа бытия своего, кроме разве в растерзанном скорбию сердце родителей; для многих минута рождения служит вместе и минутою скончания, многие умирают, не входя на свет, имея гробом утробу матернюю. Из остающихся жить едва третья часть достигает юношества и едва половина переходит за средину жизни; а доживающих до последних пределов жизни (и велики ли они? 70, 80 лет!) так мало, как класов, кои ускользнули из-под серпа жателя. Никто не свободен от смерти. Войдите в полуразвалившуюся хижину, увидите гроб, на горах смерть, в долинах смерть, на морях и реках смерть. Всему есть сроки и время: смерти нету. Она мимоходит старца и похищает юношу; оставляет младенца и берет мать, его питавшую; этот употребляет все средства, чтобы избавиться от неважной, по-видимому, болезни и умирает от нее; а тот делает, по-видимому, все, чтобы расстроить свое здоровье и сократить дни, и живет. Мудрец умирает, не довершив своих открытий, над коими трудился целый век; полководец умирает в навечерии битвы, которая должна решить судьбу его отечества; возвращающийся из пути дальнего сын умирает за час пути от крова отеческого; невеста или жених умирает, возвратившись токмо или и не возвратившись из под венца брачного. Смерти нет дела ни до чего нашего, человеческого: это скелет без сердца и души, с одною косою и серпом. Большею частью она любит предпосылать себе, как вестника и предтечу, различные недуги и болезни: иногда, как бы любуясь страданиями своей жертвы, замедляет приход и удар свой; но она же любит поражать и внезапно, как тать ночной. Сколько людей не встало от ложа ночного, легши на него с замыслами на многие годы! Сколько уснуло последним сном за трапезою! Сколько не возвратилось в дом, вышед на несколько минут! Тщетно наука здравия истощает все искусство и все усилия: сила смерти все та же, и та же свирепость и внезапность. Врачи, как бы в отмщение за покушение на невозможное, менее всех пользуются долговечием. Сама религия не спасает от смерти. Вот человек, который всю жизнь посвятил Богу, вере, добродетели и человечеству. Все желали как милости от неба продолжения дней его. Но смерть не внимает ничему, - и праведник лежит бездыханен.
Взирая на все сие, кто вместе с св. Песнопевцем не воскликнет от всей скорбной души: Что сие еже о нас бысть таинство? Как предахомся тлению? Како сопрягохомся смерти?
Вопрос горький, неизбежный, но кто из людей в состоянии сам собою разрешить его? Нет гласа и ответа из могилы; несть познан возвративый из ада.
Удивительно ли посему, если и мудрейшие, по-видимому, из людей, оставленные бедному водительству собственного разума и имевшие притом несчастие потерять чистоту души и совести, приходили к ужасной мысли, что как самослучайно рождены есъмы и потом будем, якоже небывше.
Познаем же преимущество нашего состояния в вере христианской и возблагодарим Господа, что Он без всяких заслуг наших судил нам узреть жизнь в недрах Церкви. Теперь отрок и младенец знают о цели бытия человеческого и жизни нашей за гробом, нежели знали о том все мудрецы и философы языческие. С Голгофы от Креста и Гроба Господня все видно и все ясно. Теперь мы знаем не только начало, но и конец, можно сказать, смерть самой смерти, как то окажется в следующих собеседованиях наших. Аминь.
<<<
СЛОВО О СМЕРТИ
Как ни поверхностно обозревали мы в прошедший раз владычество смерти над родом человеческим, но и при сем не могли не видеть, как это владычество разрушительно и ужасно, - ужасно уже неизбежностью своею для всякого, ибо кто есть человек, иже поживет и не узрит смерти (Пс. 88, 49)? Ужасно неизвестностию часа смертного, ибо кто может знать и сказать, что он умрет не прежде, как тогда-то; ужасно предшествующими обыкновенно всякой смерти страданиями телесными и душевными; ужасно даже отсутствием всяких страданий, когда смерть постигает человека совершенно внезапно и нечаянно.
Хотите ли взглянуть еще вместе с нами на последствия смерти над человеком, дабы более и прочнее пробудить в себе спасительный страх смерти, столь нужный и благопотребный для нас в деле нашего покаяния и спасения? Если так, то да будет известно вам, что последствия смерти - во всех отношениях чрезвычайно важны и решительны, словом сказать, таковы, что кто раз вникнет в них и выразумеет вполне их силу и значение, у того никогда они не могут выйти из головы и мысли.
Мы даже не разумеем при сем тех последствий, коим подлежит человек умерший в другом мире, куда он преходит от нас, и коих мы, при всей важности их, не можем видеть, а только можем и должны предполагать. Рассмотреть одни те последствия, кои касаются нашего мира и кои потому пред нашими очами и нашим судом.
Эти последствия, говорю, чрезвычайно важны, неотразимы и решительно непреложны!
И, во-первых, в самом существе человека. До смерти - как бы он ни страдал, в каком бы ни находился истощении и безобразии, хотя бы был подобен Иову на гноище, - он все еще человек, существо живое, чувствующее и разумное: приходит смерть - и этот человек, хотя бы за минуту до того был крепок и цветущ здравием, становится бездушным, у которого остается все, что было прежде, но без всякого действия: очи не видят, ухо не слышит, уста сомкнуты, руки и ноги, самое сердце недвижимы. И этот телесный остаток человека вскоре теряет свой вид более и более, и начинает разлагаться на части, после чего от человека остается, и то не навсегда, только несколько голых костей, несколько горстей праха. Можно судить по сему, какая ужасная перемена должна происходить с человеком после его смерти! Тут происходит более, гораздо более того, как если бы человек каким-либо чудом восхищен был с нашей земли и преставлен в какой-либо из небесных шаров; ибо, при всей разности образа существования там от нашего земного, преставленный туда, все еще оставался бы с своей телесностию и сретил бы себя среди вещественных стихий, подобных сколько-нибудь здешним. В смерти, напротив, оставляет человека все телесное: он остается и делается одним духом, не имущим вовсе плоти и крови; вместе с тем должен существенно измениться весь образ бытия человеческого и всех его отношений к подобным себе и ко всему миру.
Доколе человек в теле и жив, дотоле он занимается чувственным и телесным; телесное и видимое доставляет ему способы к поддержанию своего бытия и к занятию самых душевных способностей; с смертию этот союз с видимым и чувственным прекращается навсегда. Без тела человеку нисколько уже не нужно того, над приобретением чего он так должен был прежде трудиться и в чем полагал свое блаженство. С другой стороны, и чем занята была душа его, как бы ни казалось то привычным, любезным, необходимым, все это должно оставить и навсегда, ибо без тела и чувств нет уже средства и возможности заниматься, чем занимался прежде. Таким образом, у сожителя алтаря нет более ни алтаря, ни храма; у любителя наук и знаний нет более ни звезд на небе для наблюдения, ни трав и животных на земле для рассмотрения; у оратая - полей для возделания; у деющего куплю - предметов торговли. Для умершего нужна уже новая пища, новый круг занятий, сообразные его новому образу бытия в другом мире.
Говорить ли после сего, что смерть прекращает навсегда всякую деятельность человека, над чем бы ни застала его в приходе своем к нему.
Вы трудились над каким-либо великим и общеполезным делом, немного времени уже требовалось для окончания его, без вас даже, может быть, никто не в состоянии кончить его: смерти нет дела до сего; она приводит с собою конец самому вашему бытию земному, и недовершенное вами остается для вас таким навсегда. Успели вы распорядиться вашим имуществом и объявить последнюю вашу волю - хорошо, не успели - оно пойдет без вашей воли, куда бы вы вовсе, может быть, не хотели. Вам крайне желалось бы переменить что-либо из ваших прежних действий, например, примириться по-христиански с таким и таким недругом, вознаградить кого-либо из обиженных вами, оставить кому-либо знак своей любви и уважения; если этого не сделано до смерти, то никогда уже не будет сделано. Смерть единожды и навсегда полагает конец нашей земной деятельности, в чем бы она ни состояла и чего бы ни требовала.
Если бы можно было умершим по крайней мере передавать каким-либо образом в наш мир свои желания! Многие, если не все, из сродников и ближних наших почли бы за долг для себя привести их в исполнение; но сие невозможно! Лишившись своего тела, человек вместе с ним теряет все средства к сообщению с сим миром и с оставшимися в нем, кои, с своей стороны, будучи облечены телесностию, не в состоянии проникать в область духов, где находятся умершие. Посему как бы вас ни продолжали любить здесь, как бы ни желали вам всякого блага за гробом, никто не в состоянии знать и исполнить вашу волю, ни вы передать ее им. О вас будут жалеть и плакать, о вас будут молиться и во имя ваше благотворить, к чему так располагает всех чад своих св. Церковь; но сообщения с вами ни у кого не будет. Все намерения, желания, нужды наши погребены будут навсегда с вами, и их никто не узнает на земле, разве Сам Господь благоволит открыть о том кому-либо особенным образом, что, как видим из св. истории, бывает крайне редко.
Помыслите, братие мои, о всем этом и ужаснитесь! Помыслите и извлеките из сего сами правила для своего поведения в жизни. Они кратки и просты, ко столь же полезны и необходимы для каждого.
Если тело наше должно оставить нас в смерти и обратиться в прах, что, может быть, уже весьма близко к нам, то благоразумно ли заботиться непрестанно об одном теле и оставлять без внимания состояние нашей души, с коею мы останемся на всю вечность?
Если мир, нас окружающий и нас всецело занимающий, должен в смерти исчезнуть для нас навсегда, то благоразумно ли ограничивать им всю деятельность нашего духа, привязываться к нему всеми силами сердца и не готовить себя к деятельности высшего рода, которая сретит нас за гробом, запасать благовременно то, что там будет нужно?
Если деятельность наша в сем мире совершенно прекращается с смертию, и как невозможно по смерти не только совершить или докончить что-либо из дел наших, даже знать здесь кому-либо о наших желаниях, то не должно ли стараться каждому делать, что необходимо, заблаговременно, не ожидая часа смертного, который может постигнуть внезапно? Здесь-то можно повторить слова Спасителя: еже твориши, твори скоро: мирися с соперником твоим, то есть с правосудием Божиим и совестию твоею, дондеже ecu на пути. Уготовляй светильник и елей добрых дел, доколе не наступила полночь, не пришел внезапно жених и не затворились пред тобою двери чертога. Аминь.
<<<
СЛОВО О ТОМ, ЧТО ТАКОЕ СМЕРТЬ
Довольно обозревали мы телесную область смерти совне, видели ее обширность и чрезвычайные последствия для человека его смерти; время теперь подойти ближе к нашему одру смертному, посмотреть пристальнее в лицо смерти, дабы узнать, - сколько можно, - что же такое смерть?
Казалось бы, что более надлежало знать людям, как этот предмет, встречая так часто умирающих и умерших?
Подивитесь же, братие мои! Все мудрецы и естествоиспытатели не могут сказать определительно, в чем существо смерти, не могут нередко сказать даже того, последовала ли смерть такого-то человека действительно. Оттуда именно столько предосторожностей, принимаемых самим законом и правительствами, против того, чтобы не был сочтен за умершего кто-либо такой, который еще не умер, и не был бы посему погребен заживо.
Отчего такая неизвестность? Оттого, что есть состояние человека, похожее на смерть, и однако же не составляющее смерти. Таковы именно продолжительные и сильные обмороки. Тут представляются все признаки смерти: не видно бывает не только движения, ни теплоты жизненной, нет самого даже легкого дыхания; человек представляется трупом бездушным, и это продолжается не несколько часов, а целые дни, иногда дают себя ощущать при сем даже признаки тления, - что особенно почитается за решительное доказательство смерти; и однако же человек, почитаемый за умершего, не умер, а жив, может возвратиться еще к жизни и здравию и продолжать бытие свое на земле не за краткое время.
' Такова завеса, простертая рукою самого Промысла Божия над концом жизни человеческой!
Кто может приподнять ее хотя отчасти? - Всего бы ближе ожидать сего от тех, кои прошли уже вратами смерти, от толикого числа усопших братии наших. Но, доколе они были еще пред сими вратами, дотоле, без сомнения, сами не знали, что их сретит там, а когда прошли их, и сии врата затворились за ними, для них нет возможности оглянуться назад и сказать нам, что было с ними, когда они проходили их.
Еще более можно было бы ожидать разъяснения для нас великой тайны смерти от тех, коим дано было, оставив эту жизнь, перейти об он-пол бытия земного и потом возвратиться назад к нам, в этот мир, то есть от людей, воскрешенных из мертвых. Не много таковых было во всей истории человечества; и однако же были таковые, именно те, кои, например, воскрешены были из мертвых Спасителем нашим, как, например, праведный Лазарь. Без сомнения, современники таковых людей, по самому любопытству, не преминули узнать от них, что происходит с человеком во время его смерти. Но если и узнали что-либо, то, так устроившу Промыслу Божию, до нас ничто почти не дошло из этих сведений! А всего вероятнее - так мнится мне, - что эти воскрешенные никому не раскрывали тайну смерти, хотя и изведали ее на самих себе. Почему не раскрывали? Потому, что им не дано было раскрыть ее; или даже и потому, что не могли сделать сего. Ибо для предметов высших и сверхъестественных на земном языке нашем нет даже слов к изъяснению. В том и другом смысле - свидетель нам апостол Павел, который был восхищен, как сам свидетельствует, до третьего небесе, видел и слышал там множество вещей и глаголов, - но каких? О них же, как сам выражается, нелеть есть глаголати человеку. Из последующей священной истории христианства мы имеем не более, впрочем, двух-трех сказаний людей, возвратившихся к нам из области смерти; но сии сказания касаются более того, что умершие видели и встречали за пределами гроба, в другой жизни, а не то, что испытали они в минуту самой смерти; посему и не представляют прямого ответа на вопрос наш: что такое смерть?
Что же после сего сказать нам о ней? Скажем первее всего то, что смерть есть тайна, и тайна великая и неисповедимая! Так угодно было самому Промыслу Божию и, без сомнения, по причинам Самым достаточным, для целей самых благотворных.
В чем состоят эти причины? По всей вероятности, в том, что таков самый именно предмет. Чтобы пояснить нам смерть, для сего требовалось разъяснить отношения двух миров - нашего чувственного и духовного, времени и вечности: достало ли бы у нас даже понятий и слов на это? Недаром, когда наше человеческое любомудрие подходит к этому предмету, то, при всей охоте своей к многословию, невольно немеет и не знает, что сказать. Уже ли Откровению надлежало изобретать для сего новый особенный язык и учить нас оному?
И для чего бы это оно сделало, хотя бы то и было для него возможно? - Разъяснение тайны смерти скорее бы послужило нам во вред, нежели в пользу; удовлетворив одному любопытству, по всей вероятности, вместе с тем лишило бы смерть благотворного действия на нашу нравственность. Тогда мы приближались к смерти, как к какому-либо темному проходу сквозь горы и леса, коих мы знаем входы и исходы: величественный и священный мрак смерти потерял бы для нас свой спасительный страх и величие.
Но как же, мыслит кто-либо, и оставить нас было в совершенном неведении о таком предмете, каков конец нашей жизни?
Благодарение Богу, мы и не оставлены в сем неведении. Слово Божие сказало нам все, что нужно для нас знать касательно сего предмета, как мы увидим в следующем собеседовании нашем.
Теперь же извлечем из самой таинственности нашей смерти урок, для нас полезный. Нам предстоит такое великое и таинственное событие, какова смерть: сколь же неразумны те из нас, кои живут, вовсе не помышляя о том, что ожидает их на конце жизни! Этот всеобщий упрек я обратил бы особенно к тем из нас, кои во всех занятиях своих водятся особенно любознанием и любопытством, каковы особенно люди, посвятившие себя наукам. Кто бы ты ни был, возлюбленный брат, из таковых, вот тебе предмет для размышления: собственная смерть твоя! Аминь.
<<<
СЛОВО О ПРОИСХОЖДЕНИИ СМЕРТИ
Откуда смерть в людях? Вопрос чрезвычайно важный не только по предмету своему, какова смерть, но и по своим последствиям в отношении ко всей нашей жизни. Ибо, если я умираю потому, что такова именно была всегда и есть природа человеческая, то мне, оставив всякую дальнейшую заботу о состоянии по смерти, остается токмо покориться необходимости и заплатить дань природе. А если, напротив, смерть не есть следствие непреложного устройства моей природы, а действие какой-либо особенной причины, испортившей мою природу, то мне нельзя не подумать прилежно о том, нет ли средства если не уклониться от смерти, то, по крайней мере, переиначить ее свойство для меня, защитить себя от ее разрушительных последствий, обезвредить себя, так сказать, от ее ядотворной силы.
Имея в виду это, спросим еще: откуда смерть в людях?
Два противоположных ответа имеем мы под руками на сей важный, как мы видели, вопрос. В одном ответе утверждается, что смерть есть следствие самой природы нашей, именно бренности нашего телесного состава. В другом ответе утверждается, что смерть не есть принадлежность нашей природы, а как зло случайное, вторгшееся в природу нашу чрез грех и преступление закона Божия.
Кто утверждает первое, что смерть нам естественна и неизбежна по самой нашей природе?
Так утверждал весь мир языческий со всеми его мудрецами и философами, до явления в мир христианства. Так, сверх ожидания, утверждали и утверждают некоторые и из самых христиан. Это, сами не думая о том, некоторым образом подтверждаем мы сами, когда, желая сказать, что такой-то умер, говорим вместо того, что такой-то заплатил долг или дань природе - выражение языческое, перешедшее, к сожалению, и в христианство.
Кто учит, что смерть не есть дань природе, а греху, что она в нашу бессмертную природу вторглась случайно - посредством отпадения нашего от Источника жизни - Бога, чрез нарушение Его животворной заповеди?
Этому постоянно учит слово Божие;- это внушали все пророки и все апостолы; это самое провозвещал Спаситель наш, и за Ним то же всегда принималось и ныне приемлется Церковью Христовою.
Вопрошать, какое из сих двух учений истинное, значило бы оскорблять достоинство христианской веры и чувство каждого истинного христианина.
Но, поелику, как мы видели, были и есть в самом христианстве люди, кои, последуя язычникам, думают, что смерть есть следствие самой природы нашей, поелику св. Церковь в день Православия находит нужным торжественно поражать отлучением сие заблуждение, то мы сделаем не чуждое нашей обязанности дело, если, в ограждение слабости, покажем нелепость сего заблуждения.
В чем состоит оно и на что опирается?
На то, что смерть есть явление всеобщее и всегдашнее: так было и от века, что природа наша, то есть состав телесный, так бренен и ломок, что по времени непременно ветшает, и трудно представить, как бы с этим нынешним телом мы могли жить вечно.
Все это совершенная правда: но кто же и утверждает, что нам принадлежало бессмертие с этим - смертным - телом? Слово Божие, приписывающее нашей природе бессмертие, яснее всех мудрецов видит бренность нынешнего нашего тела и неспособность его к тому; почему и называет прямо телом смерти. Если потому усвояется в нем бессмертие, то не нынешней нашей, падшей и греховной, природе, а первобытной, какою она, вышед из рук творческих, была в состоянии невинности. Тогда было совсем другое не только с нашею душою и телом, но и со всеми вещами в мире.
Нам трудно теперь представить это первобытное состояние нашего бессмертия, потому что мы не видали его и не видим теперь ничего подобного ни в себе, ни в других. Но это - не причина отвергать его существование, когда есть крайне важные причины предполагать и допустить его.
Какие это причины?
Во-первых, голос самой природы нашей, которая среди великих несчастий отвращается от смерти как от совершенно ей противного.
Как бы ты ни был и как бы ни затмевали в твоем уме ложные мнения и мудрствования здравое понятие о вещах, - стань у гроба, например, юноши, который вчера еще был полон жизнию и крепостию, а теперь лежит пред тобою бездыханен и обезображен смертью. Посмотри в лицо умершего и скажи, можешь ли ты утверждать, не запинаясь, чтобы это ужасное явление было делом природы? Дело природы? Отчего же при сем содрогается вся собственная твоя природа, сжимается сердце, цепенеет чувство, мятется ум, не знают, что сказать, уста? Если это природа, то я не знаю, как назвать ее, в каком враждебном отношении представить к бедному роду человеческому, чем изъяснить ее свирепость над нами? В таком случае одно изъяснение: принять, что над всем миром, в том числе и над людьми, господствует какое-либо темное и злое начало, которое увеселяется разрушением, услаждается слезами и мучением своих тварей.
А в мире, а над нами, как показывает все другое,- владычествует Промысл Божий. Ты сам признаешь это. Если признаешь воистину и имеешь правильное понятие о Боге и Его совершенствах, то суди сам: могла ли смерть произойти от Бога и быть делом рук Его? - Это все равно, как если бы свет произвел из себя тьму, сладость источила горечь. И почему бы так было? Разве у Всемогущего могло недоставать средств, чтобы," создав человека, не отдавать его в жертву смерти? И для чего бы так было? Кто отдается на смерть по суду человеческому? Самые тяжкие преступники. Где же было бы правосудие Божественное, если бы смерть была уделом человека невинного, каковым он вышел из рук творческих?
И пусть бы смерть не сопровождалась по крайней мере страданиями! Но посмотрите на большую часть умирающих: это ли дело природы и рук Божиих? Нет, или смерть неестественна человеку и есть, как учит1 св. Писание, следствие не природы и Творца, а плод повреждения и греха, - или Творец не благ и не правосуден.
Посему те, кои легкомысленно думают, что смерть есть не что иное, как дань природе, должны вместе с тем уже иначе думать о Боге и Его совершенствах, или, точнее сказать, отвергать большую часть сих совершенств, как, к сожалению, и бывает со многими из них! Мы же возьмем из сего нашего собеседования тот урок, чтобы нс употреблять легкомысленно языческого выражения о смерти, что она есть дань природе; нет, эта дань не природе, а греху, или, пожалуй, и природе, но не первобытной, чистой и невинной, какою вышла она из рук Божиих, а природе падшей, какою сделал ее грех и диавол, как увидим в следующем нашем собеседовании. Аминь.
<<<
СЛОВО О ПРОИСХОЖДЕНИИ СМЕРТИ
В прошедшем собеседовании нашем мы видели, даже при слабом мерцании слабого ума человеческого, что смерть не есть и не может быть принадлежностью самой природы нашей и произведением нашего Творца и что думать таким образом, как, к сожалению, думают некоторые, значило бы оскорблять величие Божие, и особенно Его несомненную, бесконечную благость, даже Его правосудие. После сего представляется неизбежный вопрос: откуда же смерть и как она взошла к нам, в природу нашу и во весь род человеческий?
Собственная природа наша не дает на это ответа; не отвечают и летописи, ни самые предания рода человеческого.
Но дает ответ Откровение Божественное, такой ответ, который невольно принимает здравый разум человеческий, не зараженный мудрованием и предрассудками.
Изложим сей ответ во всей его простоте, как подобает важности подобного предмета.
Смерти не было и не могло быть во вселенной, как произведения Существа всесовершенного, в Царствии Божием. Она есть произведение не Творца, а самых тварей, следствие злоупотребления их свободы и деятельности. Тут весьма понятно для каждого, что существа разумно-свободные могли употребить и произвол, и волю, и силы свои, как восхотели, - на добро или на зло: могли устремиться по пути правды и жизни вечной или, устремившись по противоположному пути зла и неправды, пойти вопреки законов своего Творца, отделиться от Него, единственного Источника жизни и благобытия, и в сем отделении от Него и противоположности Ему необходимо сретиться с падением, превращением своих сил, истощением и, наконец, смертью.
Где и как произошло это ужасное разлучение существ разумно-свободных с Источником жизни и бессмертия - с Богом?
Слово Божие сказывает нам - и кто бы мог сказать это нам без него? - что такое ужасное превращение последовало не на земле, а на небе; последовало, по всей вероятности, еще до сотворения земли нашей и рода человеческого.
Первый мертвец был не на земле, в Эдеме, как мы обыкновенно представляем, а на небе, у самого престола Божия, и был не человек, а Архангел, даже едва ли не первый из Архангелов. Он был ближайшим зрителем совершенств Божиих, первым преемником света несозданного и, следовательно, блаженнейшим из существ сотворенных.
Что могло недоставать к совершенству его, к упрочению за ним сего совершенства на всю вечность, кроме благодарного поминовения и любви к своему преблагому Создателю? Но сего-то именно и недостало! Как и почему недостало? Это тайна, для нас неисследимая! Но сей светоносный Архангел не устоял в своем чине, не удовлетворился своим достоинством и блаженством, восстал против своего Творца и Благодетеля, возомнил безумно, что не только может обойтись без Его благоволения, но и открыто вступить с Ним в борьбу.
Произошла брань твари с Творцом: Архангел с клевретами своими (ибо безумие его разделили с ним и другие Ангелы) не устоял против Всемогущего и с неба низринут в преисподнюю!..
Вот первый мертвец и первое кладбище в мире! Не имея, как духи, нашего тела, возмутившиеся Ангелы не могли иметь нашей смерти; но вместе с возмущением своим, с отлучением чрез грех от Бога они тотчас потеряли жизнь и блаженство, соделались мертвыми для жизни в Боге, потеряли силу и блаженство. Как духи нетленные, они не могли потерять вовсе бытия, не могли разрешиться на части и истлеть, как тлеет наше тело, но подверглись стократ большей смерти - вечному и невозвратному отлучению от Бога - единственного Источника всякой истинной жизни.
Можете представить, какой ужасный беспорядок должен был произойти во всем сотворенном мире от этого ужасного превращения бесплотных духов, от этой смерти Архангелов и Ангелов!.. Тут можно было ожидать разрушения всей вселенной!.. Можно было ожидать, что само творчество Божественное откажется более творить и производить новые роды существ разумно-свободных.
Но здесь-то и открылась преизбыточествующая бездна премудрости и силы Божией. Явился новый мир - наш, и среди него человек... Он также, как увидим, не устоит в данном ему совершенстве, подвергнется в свою чреду смерти, но как бы именно для того, чтобы на нем открылось, что для всемогущества и благости Божией нет пределов, как мечтал безумно первый падший архангел. Аминь.
<<<
СЛОВО О ТОМ, КАК ПРОИЗОШЛА СМЕРТЬ В РОДЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ
Мы видели, как смерть открылась в первый раз в мире, открылась вопреки намерению и воле Творца; видели, как произвел ее в себе падший Архангел и сообщил другим Ангелам. Теперь прибавим только одно, что эта первая смерть в мире ангельском была самая ужасная, ибо она тотчас сделалась смертию и вечною, от коей нет воскресения.
Как ни ужасна была эта смерть, на нас она не имела никакого влияния, ибо нас, рода человеческого, даже нашей земли и неба, тогда, по всей вероятности, еще не существовало.
Между тем, для показания беспредельности Своего могущества и благости, Творцу благоугодно было произвести наш мир видимый, чувственный и телесный. Во главу его произведено и поставлено такое существо, которое совокупляло в себе и дух и тело. То был первый человек, наши прародители. По душе своей и по внутренности своего существа это были Ангелы; но сии Ангелы облечены были телесностью и в сем отношений походили на прочие телесные существа нашей земли.
Тело их своим видом, частями, действиями, без сомнения, походило на наше тело, но вместе с тем оно имело великое число совершенств, коих нет в нынешнем нашем теле. А главное, оно было бессмертно, не в том смысле, чтобы не могло умереть, как, например, душа, а в том, что заключало в себе возможность и способность не умирать, а жить вечно, чего нет в нынешнем нашем теле.
Таковая драгоценная способность зависела от разных причин, а первее всего от того, что невинный человек был образ Божий, был преискренно соединен с своим первообразом. Вечная жизнь из существа Божия прямо струилась в существо человека, наполняя душу его, а чрез нее и самое тело мощью и нетлением. Вместе с сим, или точнее сказать, по тому самому, телесная природа первых человеков была превыше нынешнего господства над нею стихий, по коему действуют на нее столько начал разрушительных. В природе, окружавшей человека, ничто не вредило его здравию и силам, а, напротив, все стремилось к поддержанию его, если бы в том была нужда. Я говорю: если бы; ибо телесность человека чистая, проникнутая силою Богоподобия душевного, вместо того, чтобы иметь нужду в поддержании своей силы, могла сама быть источником подкрепления и оживления для окружающих ее тварей, низших ее. По всему этому первый человек, несмотря на то, что в состав существа его входило тело чувственное, обладал способностию не умирать, а жить вечно.
Но он мог и умереть. Путь к этому несчастию был один отделение от Бога, Источника жизни, причем неминуемо человек предоставлялся самому себе и, не имея в самом себе источника живота, долженствовал подвергнуться бессилию и разрушению вместо того, что в нем было разрушимого, то есть всей его телесности. А к разлучению с Богом путь для человека также был один - уклонение от воли Божией, грех.
Для того, чтобы не впасть в грех и противление воле Божией и чрез то не потерять бессмертия, человек снабжен был всем нужным до полноты и избытка.
Но в нем была свобода, дар высокий, необходимый для существа разумно-нравственного, но вместе и крайне опасный; ибо по силе этой свободы и человек, как прежде Архангел на небе, мог из себя сделать что угодно, мог остаться в соединении с Источником жизни - Творцом своим; мог и удалиться от Него, к величайшему своему вреду и пагубе.
Чтобы помочь человеку скорее обнаружить свою свободу и волю и чрез употребление их на доброе утвердиться в добре, Отеческий Промысл Божий дал человеку в испытание положительную заповедь о невкушении от плодов одного из древ райских. Сим все случаи к падению сводились в один случай, все возможные искушения невинного человека на зло (которые, как увидим сейчас, предстояли ему) сокращались в одно, самое невеликое искушение, которое преодолеть было весьма нетрудно.
Чтобы еще более оградить человека от злоупотребления своею свободою и от всех противных внушений, Всеблагий Творец указал даже на пагубные последствия нарушения заповеди, данной человеку, и объявил прямо, что непосредственным следствием того будет смерть. В онъже аще день снесте от него (от плодов запрещенного древа), смертию умрете (Быт. 2, 17), то есть, по силе сего выражения на священном языке, умрете неминуемо, ужасно, подвергнетесь бедствию величайшему.
Таким образом, мы всевозможно ограждены были со всех сторон от опасности. Поелику нам необходимо было показать свою свободу, решить самим, яко существам разумным, свою участь, избрать, так сказать, себе образ бытия или в соединении с Богом, по намерению и плану, или по своему мудрованию и прихоти, то для нас нарочно изобретен к тому самый простой и легкий случай. Но вместе с тем взяты все меры, чтобы этот роковой опыт был с нашей стороны удачен и счастлив.
Вообразим теперь положение наших прародителей в Эдеме, даже поставим себя там вместе с ними - мысленно: вот пред нами древо запрещенное с его плодами, а над ним заповедь Божия с угрозою смерти.
Не должно ли сказать о сем положении того, что пророк говорил потом от лица Божия народу израильскому: се дох пред лицем твоим жизнь и смерть (Втор. 30; сн. 15-18) - избирай, то есть, сам любое!
Действительно, в Эдеме была пред лицом нашим не токмо жизнь, ибо мы ею пользовались, а самое бессмертие и смерть.
Кто бы мог ожидать, что мы будем так неразумны, так, можно сказать, враждебно ненавистны к самим себе, что отвергнем и бессмертие и жизнь, а изберем произвольно смерть?
Но так именно случилось, как увидим в следующем собеседовании1.
Теперь же скажем еще несколько слов в пояснение нашего эдемского бессмертия.
Некоторых, как мы заметили прежде, смущает недоумение, как бы тело человеческое могло быть не смертным? А почему бы, спросим, оно - без греха - могло быть смертным? Откуда бы возникла в нем смерть? От Бога? Но Он наполнил всего человека даже Своею жизнию, которая с усовершением человека проникала бы его до обожения, как в телесной природе Спасителя нашего. Из мира внешнего? Но в нем не было нынешней смерти и тления. Из самого человека? Но в нем, доколе он не пал в грех, была единая жизнь. Если солнце и луна доселе живы, то почему бы не быть живу человеку?
Все недоумения оттого, что мы составляем в сем случае свои суждения по телу нашему настоящему, но это тело не - первобытное. Судить так стократ неправильнее, как если бы кто судил о драгоценной царской порфире, когда она обратилась в рубище.
Вспомним при сем слова ап. Павла: есть тело душевное и есть тело духовное (1 Кор. 15, 44). Первобытное тело должно быть близко к последнему, если еще и не было духовным, а в духовном нечему тлеть и разлагаться на части.
Неужели человеку, подумает еще кто-либо, не предстояло никакого изменения, неужели он должен был оставаться на земле вечно? Таким образом, совершенно недостало бы на земле места для обитания рода человеческого.
Может быть, и предстояла человеку некая перемена бытия, некий восход в горняя: но разве путь к этому одна нынешняя смерть? Посмотрите на Еноха и Илию, без смерти взимаемых из нашего мира! Посмотрите на возлюбленного Спасителя нашего, возносящегося с Елеона на небо! Аминь.
<<<
Слово о том, каким образом грех породил смерть
Мы видели, что смерть есть наказание за грех, что она произошла не из устройства природы нашей, а из плода запрещенного, или, что то же, из нарушения заповеди Божией. Но здесь тотчас встречает нас новый и важный вопрос: каким образом грех породил смерть? Сам ли из себя, как из ядовитого семени выходит ядовитое древо, или заставив правосудие Божие навести на нас смерть извне? Ибо наказания вообще бывают двоякого рода: одни проистекают из существа самых преступлений и следуют за ними, как тень за вещью; другие налагаются извне, правосудием Божеским или человеческим. Так, например, мучения совести естественно следуют за всеми грехами, равно как и некоторые болезни прямо проистекают из некоторых пороков. Это - наказания за грех, так называемые естественные. Но бывают наказания за грех извне, как например потоп; его навела за грех на весь род человеческий всемогущая сила Божия.
Каким же образом, повторяем, грех родил смерть - сам из себя, или заставив правосудие Божие навести на человека смерть извне?
Нисколько не сомневаемся, братие мои, утверждать пред вами первое и сказать, что и в сем отношении Бог, как говорит Писание, смерти не сотвори, а она вышла сама собою из греха. Ибо мы не видим из Священной Истории, что по падении человека сделано было какое-либо особенное распоряжение к тому, чтобы он был поражен смертью. Напротив, все действие Правосудия Божия состояло только в том, что он был предоставлен самому себе или, точнее сказать, разрушительной силе греха, в нем воцарившегося. Правда, Моисей сказывает, что прародитель наш был удален из рая именно потому, дабы не вкусил он плода древа жизни и не остался жив вовек, но это было только лишение их чрезвычайного средства к поддержанию в себе нескончаемой жизни, а не прямая причина их смертности. Причина сия сокрывалась в них самих - в грехе, заразившем их собою. Так, как если бы кто лишил больного лекарства, могущего предотвратить на время смерть, то нельзя было бы сказать, что смерть произошла от недостатка лекарств. Она произошла от болезни, а лекарства могли бы только замедлить ее.
(Не окончено.)
<<<
Слово о том, что сделал Иисус Христос со смертью
Если с чем, то со смертью, по-видимому, никогда не было никакой перемены: она всегда одна и та же. Как умер первый человек, так умрет и последний. Между тем, со смертью произошла перемена великая, так что она теперь совсем не то, чем быть долженствовала и чем была бы, если бы не пришел Тот, Кто смертью Своею, как воспевает Церковь, попрал смерть.
В чем же переменилась смерть? В том, что она есть теперь разлучение души от тела не вечное, а временное; в том, что все умершие по прошествии известного времени должны выйти некогда из гробов и паки облечься телом уже бессмертным; в том, что сама смерть некогда упразднится.
Перемена, как сами видите, великая. Ее не было бы, если бы смерть осталась такою, какова она по своей природе. Тогда человек остался бы таковым вечно; тогда тело, разлучившись от души, никогда уже не соединилось бы с нею.
Кто же произвел эту великую перемену со смертью? Божественный Искупитель наш Иисус Христос. Каким образом? Тем, что Сам претерпел за нас смерть. Смертию смерть поправ, - воспевает Святая Церковь.
Каким образом смерть Христова переменила нашу смерть?
(Не окончено.)
<<<
СЛОВО ОБ УЧАСТИ САМОЙ СМЕРТИ
Доселе мы обозревали область смерти в ее прошедшем и настоящем: посмотрим теперь на нее в ее будущем, ибо и это можем мы сделать с сего священного места. Разум человеческий ничего не может сказать об участи самой смерти; а слово Божие может и говорит.
Что говорит? Внемлите, в назидание и утешение ваше.
Владычество смерти, хотя уже и побежденной, и связанной, и предназначенной к уничтожению, должно продолжаться до конца мира над родом человеческим, для его же, как мы видели, блага и вразумления. Посему безрассуден был бы из людей тот, кто покушался бы каким бы то ни было образом избежать смерти на земле: это невозможно! Все и каждый должны пройти путем гроба и тления в персти земной. Можем только и должны все достигать кончины мирной, непостыдной и даже безболезненной, как о том молит за нас ежедневно сама св. Церковь.
Но пред концом мира со смертию произойдет, по свидетельству слова Божия, великая и необыкновенная перемена, состоящая в том, что те, коих кончина мира застанет в живых (а таковых должно быть великое множество), уже не умрут, подобно всем прежним людям, а вместо смерти претерпят некое особенного рода изменение, которое должно произвести над ними то же, что производила над другими смерть, только другим образом; то есть вследствие сего чудесного изменения, имеющего, по уверению св. Павла, совершиться во мгновении ока, самым кратчайшим образом, - все смертное в них будет пожерто животом, и они явятся вместе со всеми воскресшими из мертвых в новом теле, не подлежащем уже тлению, но бессмертном и вечном. Вси бо, пишет Апостол, неуспнем, то есть не умрем, вси же изменимся (пред концом мира): вскоре, во мгновение ока (1 Кор. 15, 51-55).
Таковое чудесное изменение и преложение временной ЖИЗНИ на вечную без настоящего нашего умирания и разрешения души от тела, очевидно, будет не естественным действием сил природы, а следствием всемогущего гласа Божия, хотя и силы природы, пред концом мира, должны прийти в особенное движение и могут производить посему явления необыкновенные.
После воскресения мертвых, после обновления всего мира, после суда последнего и решения на нем участи всех и всего на всю вечность, для смерти нынешней, очевидно, не останется никакого места; почему и сказано в откровении Иоанновом, что смерти не будет к тому, и в другом месте, что смерть и ад будут ввержены в езеро огненное (Апок. 20, 14; 21,4).
Таким бы образом должно было совершенно окончиться ужасное владычество смерти и исчезнуть самые последние следы ее. Но, увы, она не исчезнет совершенно и тогда! Останется, увы, останется навсегда один вид ее, вид новый, который обнаружит себя именно тогда, как настоящая смерть прекратится. Священное писание называет это смертию второю. В чем будет состоять она? В том, что некоторые из воскресших людей окажутся неимущими в себе жизни Божией, духа Христова, ни даже начатка того и другого, окажутся вследствие грехов своих и совершенной нераскаянности в них всецело проникнутыми духом злобы адской, вообразившими в себе образ врага Божия, диавола. Над таковыми-то несчастными восгосподствует смерть вторая, и они, подобно праведным, будут облечены в тела нетленные, и на них прежняя нынешняя смерть не будет иметь никакого действия; но, не имея способности к жизни в Боге, ко пребыванию в обителях Отца Небесного, они будут удалены в ад, к духам отверженным на всю вечность. Такое бессмертие будет стократ хуже смерти, ибо вечность их будет; самая злополучная.
Очевидно, кто виновен будет в этой ужасной второй смерти: сами грешники. Освободиться от нее уже не будет возможности. Ибо тогда все кончено, и нет возврата.
Сея-то смерти должно бояться паче всего, а не нашей телесной, за коей должно следовать воскресение. Аминь.
О последней судьбе человека и мира
Смерть. Каждому человеку при вступлении в таинственную будущность предстоит с самого начала смерть, — явление самое ужасное и вместе необходимое. Разум, при всех своих соображениях, не хочет разгадать этого явления: он при взгляде на смерть, сколько ни старается показать себя бесстрашным, все однако ж страшится ее и имеет нужду в утешении. Итак, подойдем ближе к этому явлению; рассмотрим смерть в ее начале, образе и следствиях; разрешим, откуда смерть и для чего, что она и что за нею?
Что называется смертью? Обыкновенно называют смертью то, когда прекращается жизнь тела и разрешается душа от тела, хотя образ человека и остается. Но это определение мало обнимает самую вещь: оно не выражает сущности смерти, а только изображает видимую ее сторону. Для нас, для чувств наших смерть действительно есть то, чем она представлена здесь; но в самом деле в ней должно быть что-то большее.
Как Св. Писание определяет смерть? Оно называет ее переходом из сего мира в другой (Екк. 12:7), отшествием (2 Тим. 4:6): «аз убо жрен уже бываю и время отшествия моего наста», разрешением: «желание имый разрешитися» (Фил. 1:23). Заметим мимоходом слово разрешитися, в нем понятие весьма глубокое. Из него видно, что дух наш, живя в теле, находится в узах. И действительно, та внешняя оболочка, которая ближе всего прикасается к духу и чрез которую дух чувствует, видит и действует, имеет вид темничной решетки: нервы везде в человеке перепутаны и сплетены наподобие сетей узилищных. Таким образом и внешняя сторона человека показывает, что дух его связан, заключен. Потому-то в некоторых нервных болезнях, когда некоторые кольца этой сети прорываются, душа человека обнаруживает особенную свободу и являет необыкновенную силу, физическую и нравственную; напр, у некоторых больных таким образом открывается такая физическая сила, что они рвут железные путы, между тем как прежде у них было весьма мало силы.
Еще Писание называет смерть окончанием жительства и отложением тела, или лучше с подлинника: отложением скинии, — шатра (2 Петр. 1:14). И многие Другие названия дает ей Писание; напр. Ап. Павел называет ее возвращением с чужой земли, ибо он говорит, что мы доколе в теле, дотоле удаляемся от Господа. (2 Кор. 5:6). Есть также замечательное название смерти у Исайи в молитве царя Езекии (Ис. 38:12): здесь Езекия уподобляет смерть женщине, пришедшей отрезать вытканное полотно, — сравнение глубокое! Действительно, в человеке душа и тело подобны ткани. Как ткань сперва основывается, потом ткется, наконец отрезывается и входит в употребление: так и младенец — сперва только чувствует, потом сознает, далее развивает свою душу, наконец усекается и за гробом делается тем, чем он должен быть. Вот изображение смерти в Писании! Явно, что во всех сих образах представлено только отношение смерти к будущей жизни и внешний вид ее, а мысли о том, в чем состоит смерть, что составляет существо ее, здесь нет: Писание оставило это в тайне.
Для чего оно не осветило этого вопроса? Конечно, для Бога это возможно было бы сделать, но это было бы вредно для людей.
Если бы Писание, прояснив нравственную сторону будущей жизни, прояснило и физическую, о которой оно молчит, то какой бы отсюда произошел вред? Во-первых, смешались бы два мира, видимый и невидимый, а от этого упала бы вся житейская деятельность: все оставили бы свои звания и занятия, и характер настоящей жизни вовсе изменился бы. Во-вторых, деятельность нравственная была бы не так свободна: что тогда была бы за свобода в делании добра или избежании зла, когда бы каждый, так сказать, чувственными глазами видел ад? Тогда бы всякий поневоле страшился ада и избегал зла. В-третьих, еще и тот мог бы быть вред отсюда, что у некоторых родились бы покушения скорее перейти в другой мир. Сей мир исполнен бедствий; но неизвестность за гробом заставляет переносить эти бедствия. Но если бы поднята была завеса, закрывающая другой мир, загробный, безбедственный, то многие бедняки бросились бы туда вдруг. По сим-то и другим причинам Писание не открыло мрачной завесы будущего мира и не объяснило нам тайны смерти.
Откуда смерть? Писание производит ее от греха (Быт. 3:19, Рим. 8). Другого источника и нельзя назначить ей, не отказавшись от многих непреложных истин; напр. от той, что Бог, творец всего, не может быть творцом тления и смерти, или от той, что безгрешный человек не мог подлежать тлению и от многих других. Каким же образом грех производит смерть? Писание не говорить об этом, потому что оно нигде не пускается в метафизические исследования; ум наш гоже не может объяснить себе, как это бывает. И неудивительно: ибо для этого надобно знать первобытное состояние человека, а без этого нельзя прямо судить о сем, потому что не с чем сравнить настоящее наше тело. Испортьте цвет какой-нибудь вещи и потом судите об ней: можете ли угадать, какого она была цвета, не знав ее прежде? Впрочем, мы прежде несколько прояснили это дело, когда говорили о состоянии падения. Теперь посмотрим, по каким причинам допущена смерть.
Смерть допущена по законам необходимым и для целей высоких, и притом допущена в размерах больших, — во всех царствах природы, не в животных только, а и в растениях, словом — по всей земле; это судьба общая человеку с миром, след. и причина ее должна быть очень велика. Могло ли быть тело по натуре бессмертно? На этот вопрос довольно сказано, когда было говорено о первобытном состоянии человека. Да и в самом деле, что препятствовало телу человека быть бессмертным? Физический состав его? Но мир физический имеет такой же состав, и не смотря на то, сколько веков существует он. Если же бессмертие есть в больших размерах, то почему не допустить его и в малом, почему не приписать и телу нашему неразрушимости, бессмертия? Основы происхождения смерти мы не видим во всей ясности, но отчасти все же можем видеть ее.
Что по опыту представляется началом смерти? Действие на тело стихий и внешних сил натуры. Солнечный свет неразрушим потому, что сам на все действует, а на него не действует ничто, сам он не подвергается ничьему действию. И потому главною причиною разрушения тел человеческих должно положить зависимость их от всех стихий. Смотрите, как стихии враждебны телу в своих действиях и как должна быть гибельна для тела вражда сия! Вода хочет разрешить тело, — обратить его в состояние жидкое, об огне и говорить нечего, что он хочет все съесть, пожрать, воздух имеет также свойство разъединять все и разрешать, земля хочет все обратить в себя, — окаменить. При таком действии стихий на тело человеческое должен быть беден человек! Он только может отражаться от них двумя способами: дыхаинем, которым он отражает удушливую силу стихий и которое есть не что иное, как беспрестанное горение жизненного огня, и питанием, чрез которое сему внутреннему горению доставляется сила и вещество. Без сего человек крайне скоро прекратил бы свою жизнь: остановите дыхание, — и увидите, как скоро прекратится жизнь ваша!
Но не можно ли вывесть тело из-под влияния стихий? Невозможности нет: в первобытном состоянии так и было, и в будущем тоже так будет. Тогда тело освободится от противного влияния стихий, ибо система нынешнего питания тогда упразднится. От того-то тогдашние тела будут бессмертны. Освободите теперь мысленно какого-либо человека от необходимости дыхания и питания, и он будет жить весьма долго. Итак, из этого видно, что главной причиной смерти есть действие на тело стихий и вообще сил природы. От того-то настоящая жизнь и называется борьбою. Тело борется со стихиями, помня свое прежнее владычество над ними и имея еще некоторый остаток прежней мощи: оно противится преобладанию их, перерабатывая в себе все, что получает отвне, но скоро мощь сия истощается от чрезмерного увеличения преобладания стихий, и они, вполне овладевши телом, разрешают его на части, и таким образом умервщляют. Вот как приходит смерть! Здесь же видна причина и того, почему смерть допущена. После явления гpexa, вещи стали выше человека и владычество их особенно простерлось на тело, Человек чрез это и пришел во вражду с миром, отнявшим у него владычество его. Для блага его оставалось скорее кончить вражду сию и дать власть тому, над чем стихии не возымели владычества. Посему-то и допущена смерть как дань, которую человек дает миру за свободу души своей, которая сама не подлежит игу сего рабства, но, будучи в союзе с телом, не может не нести его. Следовательно, с этой стороны смерть — благодеяние Божие. И потому в словах Моисея: «и ныне да некогда прострет руку свою и возмет от древа жизни, и снест и жив будет во век» (Быт. 3:22) заключается глубокая мысль: это самое отеческое опасение со стороны Бога! Бог как бы так говорит здесь; «Адам согрешил и умрет, пусть же идет дело натурально, — пусть он умирает, смерть еще не уничтожает возможности восстановления, при смерти еще есть средства спасти его. Но если при грехе он будет иметь бессмертие, то это уже беда неотвратимая: тогда невозможно будет подать ему руку помощи, ибо невозможно будет привести его в другое состояние, которое необходимо для облегчения его участи». Вот чего опасался и почему запретил Бог Адаму — грешнику — вкушение от древа жизни!
Что смерть неестественна человеку, это видно из того, что при ней жизнь человека получает удивительно противоречащее знаменование, наполнена бесчисленных противоречий и кажется чем-то странным: напр, земная жизнь дана для приготовления к вечности, но смотрите, какое тут противоречие! Более третьей части людей умирает до 5-ти лет: где тут сообразность с целию, для которой дается жизнь? Правда, это противоречие может быть неважно, когда представим, что настоящая жизнь состоит в теснейшей связи с тем протяжением будущей жизни, которое будет продолжаться до последнего Суда и вообще восстановления, в этом отношении оно не важно, умирающие так скоро, значит, состоят под особенным распоряжением Божиим, и для развития их назначается другая часть жизни приготовительной, часть загробная. Но такое противоречие важно в другом отношении, именно тогда, когда умирают люди, которые, развив здесь жизнь свою, более принесли бы пользы себе и другим, нежели там. Причину этого увидим ниже, когда будем говорить о состоянии душ по смерти. Итак, повторим еще, что смерть благодетельна: она есть преграда против зла нравственного: без нее человек грешил бы до того, что мог бы затвердеть во грехе.
Но все ли люди умирают? Все. Енох и Илия не умерли: но только и есть примеров противных. Притом, об них мы не можем сказать решительно, чтобы они изъяты были из этого всеобщего закона. Об Енохе говорит Бытописатель там неопределенно: «зане преложи его Бог» (Быт 5:24). Посему-то мы и не можем сказать, что с ним случилось. Об Илии тоже говорится, что явилась какая-то огненная колесница и унесла его: может быть, это явилась ему смерть среди огня. Вообще, эти приметы не ясны, и мы прямо можем сказать, что все подлежит смерти: исключаются из сего закона только те, которых застанет в живых второе пришествие Христово, но и они изменятся наподобие смерти: «все бо не успнем, — говорит Апостол, — вси же изменимся» (1Кор. 15:51—55).
Смерть, как следствие греха, страшна, и память об ней в Писании называется горькою. Но для истинного христианина смерть не только не страшна, а даже должна быть утешительна. Она страшна для христиан-миролюбцев, живущих телесною только стороною: ибо тело действительно разрушится и истлеет. Но для христианина, который жизнь эту почитает странствованием, который живет здесь, как на чужбине, весьма утешительно умереть, ибо он уверен, что по смерти будет жить с Христом, с ангелами и святыми. И то, что говорят некоторые святые, что они желали бы умереть, напр. Симеон говорит: ныне отпущаеши раба твоего...это не похоже на поддельные слова земных героев, — это говорят они от сердца. Ибо взгляд их на смерть требует от них этого. Впрочем, и для языческой или же философской веры смерть может представляться не так ужасною, как кажется некоторым. Ужас ее может уменьшится при взгляде на жизнь настоящую. Жизнь эта имеет некоторые приятности: это следы любви отеческой со стороны Бога, который оставил нечто несчастным детям, дабы они не пришли в совершенное малодушие, дабы помнили первое свое состояние и, помня, исправлялись. Но худых сторон жизнь эта имеет гораздо более. Сколько в жизни зол физических, сколько разных бедствий, нужд, горя! Посмотрите на лица людей, когда бываете в больших собраниях: что вы увидите на них, — какое откроете во всех господствующее чувство? Недовольство, скорбь. Ниспуститесь сколько-нибудь в круг людей низших: что тут? Нищета, голод, холод и проч. Посмотрите во все стороны: что здесь? Везде болезни, везде неудачи, огорчения! Что, если бы еще при этом человеку дать бессмертие? Это было бы то же, что обратить больницы в постоянное жилище. И как бессмертие это было тягостно, если бы тело наше при этом было такое же, как теперь! Возьмите старика с изможденным телом и заставьте его жить еще сто лет: он сам пожелает смерти. И те, у которых чувство истинной жизни еще не развито, часто бывают недовольны настоящей жизнью, Что ж сказать о тех, у которых оно развито? Для них тело не может не представляться темницею, да и в самом деле, как маловажна жизнь эта, как она не натуральна человеку! Она зависит от куска хлеба: натуральна ли такая зависимость? И может ли дух дорожить такою ничтожною жизнью? Но это отношение жизни вообще к человеческому духу. Коснемся частнее его способностей: удовлетворяет ли им эта жизнь? Напр, что она для ума? Ему она представляет самую сферу деятельности. Если бы человек остался в этом мире на 100 лет, то ум его не нашел бы здесь вполне сродной себе пищи. И при краткой жизни умы многих наскучают землею и любят заниматься мирами дальними, небесными, вообще же, чем более развивается дух наш, тем более чувствует нужду в небесной отчизне. Воле долгая жизнь доставила бы еще большее мучение, и теперь воля, мало еще усовершившаяся, страдает при взгляде на неправды человеческие. Представьте же человека, пожившего долгое время и усовершившего свою волю до возможной степени: какое тогда было бы мучение для его совести взирать вечно на господствующие между людьми неправды, на их беззакония!.. При таком положении дел человеческих кто не согласится, что смерть лучше земного бессмертия, что умереть утешительнее для человека, нежели жить? Таким образом, взгляд на бедствия жизни уменьшает ужас смерти. С другой стороны, уверенность в лучшей будущей жизни со стороны того, кто живет хотя несколько законно, кто имеет хотя малую надежду на блаженство, заставляет желать смерти как перемены на лучшее. Страшно только лечь в землю! Но и сей страх не существует для духа человеческого, ибо будет ложиться в землю тело, да и то может быть, неистинное тело. Может быть, это духовный подлог... Но не есть ли это только оболочка тела, подобная той, в которой находится и которую оставляет тело младенца, выходя из утробы матерней? ...Не эта ли оболочка, не принадлежащая телу славы, погребается и разрешается на части?...
Итак, страх смерти можно победить, хотя, говоря вообще, страх этот в большей части людей есть. Что же можно противопоставить этому страху, — чем он может быть побежден? Главное и самое сильное оружие против него — это уверенность, или же живое чувство бессмертия: сознайте вполне, что вы бессмертны, — и страх смерти исчезнет. Но чем пробудить сознание своего бессмертия? Сознанием своей духовности. Чем возбудить сознание своей духовности? Отдалением себя от всего, что не-я, — отделением духа от тела, — начатием жизни мысленной, вместо плотской. Мы обыкновенно думаем, что рука есть человек, нога — человек, у нас в этом случае есть подлог мыслей, от этого дух не знает себя и своего бессмертия. Но оставьте дух самому себе, — и он тотчас сознает себя бессмертным. Чувство бессмертия есть общее оружие против страха смерти, но есть еще оружия более частные. Наполните ум представлениями истинными, нетленными, волю — желаниями чистыми, святыми, поставьте в сердце, подобно Давиду, закон Божий, словом, напитайте душу предметами бессмертными, вечными, — и чувство бессмертия будет в ней непоколебимо, а вместе с ним и страх смерти исчезнет. Оттого единственно дух приходит в забвение себя, оттого мысль о бессмертии теперь ускользает от него, что он наполнен вещами тленными, свыкся с смертью. Но особенно чувство бессмертия пробуждается при мысли о Боге и о том, что человек — образ Его. Сказавши с размышлением: жив Бог, уже нельзя не сказать: жива душа моя! Итак, уверенность в бессмертии есть единственный оплот против страха смерти. Но многие имеют ее только на словах, в памяти и воображении, а отнюдь не в сердце, от того-то они с величайшею робостью и приступают ко гробу.
Но, может быть, взгляд на смерть действительно родит сомнения? Во избежание этого всего лучше смотреть прямо в лицо смерти. Итак, что представляет смерть, когда смотрим на нее? Мы видим, что чрез смерть прекращается действие жизненных органов, душа отделяется от тела и делается невидимою, тело несколько времени существует, потом разрешается, тлеет и исчезает. Вот что видит в смерти чувственный глаз. Рассудок логический, как везде, так и здесь, является с своими диалектическими кознями, и умозаключает так: «Души по смерти мы не видим, следовательно ее нет, ибо если бы она была, то дала бы себя ощутить». Вот силлогизм! Правилен ли он по законам логики? Очевидно, нет! Из невидимости вещи нельзя заключать к небытию ее: в воздухе простым глазом мы не видим ничего, но вооруженным видим, а если бы вооружить его лучше, то увидели бы еще больше. Если же мы не видим материального, то тем более не можем видеть духовное, душу. Что душа не дает ощущать себя, из этого тоже не следует, чтобы ее не было. Может быть, она не хочет давать ощущать себя, а может быть, и не может, так как лишилась тех орудий, которыми могла бы на нас действовать, но есть в ней другие стороны ее деятельности, которые, без сомнения, в ней остались. Строго судя, из того, что тело разрушается, а душа делается невидимой, следует только то: вероятно, души нет. Но против этой вероятности мы имеем бесчисленное множество свидетельств и доказательств. Рассудку, который утверждает, что душа может умереть, стоит только показать состав ее, — сказать, что она состоит из мыслей и желаний, и потом потребовать у нее объяснения, как может разрушиться мысль или желание: тогда он тотчас сознает нелепость своего утверждения, свое заблуждение. Отсюда-то упорные невежды всегда, когда говорят о смерти души, отделываются метафорами: душа засыпает, душа потухает и проч. Но это значит разрубить узел, а не развязать. Самый лучший способ действования против них состоит в том, чтобы требовать у них не метафорического, а прямого объяснения того, как душа потухает, засыпает, как мысль или желание разрушается. Это скоро заставит их умолкнуть.
Душа по смерти не дает ощутить себя, следовательно, заключает рассудок, ее нет. Но крепка ли основа такого заключения? Она сильна разве только для поверхностных и чувственных зрителей, т.е. для тех, которые верят только в свои пять чувств и ими только водятся. Но есть ли в самом деле такие люди? Едва ли! Всякий непременно должен верить чему-то высшему и большему пяти чувств: ибо иногда обнаруживаются такие вещи, которые не полежали сим чувствам, да и не могут подлежать им. Напр, глазу не подлежали некоторые вещи до изобретения увеличительного стекла, и об них судили как о невидимых, но теперь мы видим их. Да и вообще была бы крайняя самонадеянность сказать, что в глазе моем или другого находятся и представляются все предметы зримые. Впрочем, не только этими рассуждениями устраняется темная сторона смерти, сколько сравнениями ее с плотским рождением. Если бы младенец в утробе матери получил смысл и начал рассуждать подобно нам, то свое рождение он почитал бы смертию. В утробе он соединен физическим образом с телом матери и живет ее жизнью, при рождении его эта связь, эти жизненные каналы разрываются, точно так, как у умирающего человека прекращается дыхание и питание, которыми он жил. Следовательно, рождаться и умирать все равно: в том и в другом случае сущность дела — в перемене среды жизни. Но для рождающегося — мир служит тем же, чем было для него лоно матернее, почему же не предположить, что и для умирающего другой мир будет тем же, чем был сей? Вообще, кто знает отношение младенца к матери, тому понятно, что может происходить с нами в смерти. Мы не знаем, что будет с нами за гробом, но если бы младенец начал понимать пред рождением, то так же при рождении своем он не мог бы знать, что с ним будет. Он не понимал бы настоящей жизни, хотя все орудия, нужные к ней, как-то: легкие для дыхания, пищеварительные каналы для питания у него есть. Ему трудно было бы представить настоящую жизнь, которой он еще не видит, и потому при рождении ему легко бы пришла мысль, что «меня уже не будет, я умру». Но с рождающимся имеет совершенное сходство умирающий. И для него мир есть утроба, с тем только различием, что эта утроба большая, и что с утробою матери связи младенца грубые, а он с миром соединен тонее, духовнее, — только постоянным дыханием и повременным питанием. Смерть прекращает эти способы жизни, подобно тому, как рождение разрывает оболочку младенца и прекращает способы его утробной жизни. Но дух его находит новый способ жизни и новый образ питания внешнего, не так грубого, как в утробе матери: можно думать, что и по смерти тоже бывает с духом человеческим. Ибо, хотя некогда, может быть, мир будет питаться человеком так, как теперь человек питается им, но это будет под конец всего, а до того времени, вероятно, человек все будет зависеть от мира, и потому по смерти дух его вступает в союз с миром же, только, без сомнения, в союз высший, духовнейший. Мысль эта библейская. В 3-й кн. Ездры (3 Ездр. 4:40—42) Ангел говорит: «Как у вас в мире прежде девяти месяцев жена не может рождать, а по девяти месяцев не может ни одного дня удержать плод в себе: так и ад не будет держать в себе, когда исполнятся для него дни рождения». Значит, и за гробом есть период развития, и человек таким образом должен пройти три таких периода, — должен три раза родиться. И третья великая перемена наша — всеобщее Воскресение есть также рождение, и можно сказать, что для большинства умерших так же непонятно это третье рождение Воскресение, как для нас непонятно второе — смерть. Святые только, вероятно, понимают это третье рождение так же, как было понятно для них второе: ибо, вероятно, они отчасти уже испытывают это рождение, т.е. Воскресение тела.
Доселе мы касались темной стороны смерти, могущей рождать сомнения, говорили о причинах и о цели смерти. — решали, почему она и для чего. Прибавим к этому еще нечто, могущее служить апологиею для Промысла, на который люди малодушные иногда ропщут, видя это ужасное явление в мире человеческом.
Итак 1) обращая внимание на настоящее тело, можно ли пожелать ему бессмертия? Кто бы ни рассуждал о теле, всякий признает его тягостным для души, и скажет: лучше было бы, если бы тела не было. Чем долее оно продолжает жить, тем тягостнее становится. Если же таково тело наше, то нельзя пенять на Промысл за то, что он не дал ему бессмертия: мы сами признали бы его недостойным бессмертия, осудили бы на смерть.
2) Нам желательно променять настоящее худое тело на лучшее, получить орган более стройный. Промысл и сделал это: нам обещано тело славное, несравненно лучшее и совершеннейшее нынешнего.
3) Желательно еще нам, чтобы перемена эта произведена была безболезненно. Но возможно ли это? Присмотревшись хорошенько, видим, что перемена эта не может произойти без неудовольствия, без болезни. Почему так? Потому во-первых, что смерть есть следствие греха: что ж было бы, если бы это следствие не было соединено с болезнями? Тогда человек нимало не страшился бы греха и продолжал бы грешить безболезненно. Это первая причина — нравственная. Есть и причина физическая. Она состоит в том, что здесь одна половина бытия человеческого должна отделиться от другой, чтобы можно было переменить ее, так сказать — перечистить, а такое раздвоение нашего существа без неприятного чувства быть не может. Ибо одна только полнота для нас приятна, а всякий ущерб, как бы мал он ни был, причиняет нам неудовольствие. Но промысл сделал, что и раздвоение нашего существа не слишком тягостно для нас. Смерть праведников тиха, она по справедливости для них есть успение, и только смерть грешников люта. Смерть по натуре своей не трудна, мы сами делаем ее трудною. Но требовать у Промысла и этого, т.е. того, чтобы он, несмотря на наши грехи, сделал для нас смерть легкою, было бы безумием и преступлением. Сверх сего, если посмотреть на это ближе, то можно еще спросить: смерть ли собственно мучительна или предшествующая ей болезнь? Есть причины, заставляющие думать, что самая смерть соединена с чувством приятным. Во всяком случае, когда смерти предшествует болезнь, она, как конец болезни, есть перемена приятная. Здесь сказать должно то же, что сказал Спаситель о первом рождении: «жена, егда рождает, скорбь имат, егда же родит, не помнит скорби за радость, яко родися человек в мир» , верно и за сим рождением следует такая же радость (Ин. 16:21—22). Впрочем, скорбь смертная, как бы велика она ни была, не должна устрашать нас. Что говорит о людях рождающихся с необыкновенною трудностию и болезнями? Замечают, что это бывают люди необыкновенные, с большими способностями, с особенной судьбой. Может быть, эта параллель и сюда идет... Вот апология для Промысла. Она состоит в том, что мы сами осудили тело свое на смерть, и потому не можем желать бессмертия, что нам обещано в вознаграждение тело славное, такое, которого ум обыкновенный и представить не может и от которого поэтому неверующие отказываются, что переворот этот глубок и велик, ибо здесь идет дело о коренном перевороте всего мира, неба и земли, и потому переворот этот не может совершаться без особенной болезни. Наблюдатели над умершим телом человеческим (наблюдения эти недавно начались и продолжаются) заметили видимый процесс перечищения его. Весь процесс этот — не что иное, как горение, от того некоторые мертвые тела светоносны: это явный намек на будущее светлое тело. Главные эпохи этого процесса, заметные для глаз наших, четыре следующие: 1) эпоха, с которою производится расплавление тела, и оно получает вид мысловатый, 2) эпоха, в которую оно получает вид более светлый, фосфорный, 3) эпоха, в которую тела людей, равно как и животных, бывают, причем на короткое время, так неприступны, что малейшее прикосновение к ним производит болезнь: это состояние умершего тела заметили еще древние и назвали драконовым, в 4-ю эпоху тело обращается в персть, неразрешаемую никакою химиею. Эти четыре эпохи, примеченные наблюдателями, суть явления, указывающие на тление тела как на перечищение его, на приближение к будущему просветлению. Это о теле.
Частный суд по смерти. Что же бывает с душою за гробом? Наша церковь учит, что с душою, тотчас по разлучении ее от тела, происходит частный суд, и в подтверждение своего учения указывает на одно место нового завета (Евр. 9:27): «лежит человеку едино умрети, потом же суд» и на одно из Ветхого Завета (Еккл. 12:7): «и дух возвратится к Богу, иже даде его». Места эти не совсем решительны: их можно относить и к последнему будущему Суду, оттого некоторые и отвергали частный суд. Но наша церковь принимает его, и самое дело, кажется, требует этого. Частный суд можно и должно допустить на том основании, что, по явлении в другой мир, совесть каждому необходимо должна произвести свой решительный приговор, должна сказать, каков он. Вместе с сим могут быть и явления душе ангелов или самого Иисуса Христа, а потому душа может слышать свой приговор и отвне. Церковь наша не указывает, кто производит этот суд и произносит этот приговор, но можно наверное полагать, что это делает или Ангел какой-либо, или сам Иисус Христос. Все это очень возможно. На рубеже другого мира должно пробудиться в душе решительное сознание, и она должна решительно осудить себя. Явления духов для нее там уже не так чудесны, как здесь, так как она уже перешла сама в мир духовный. Итак, вообще должно сказать, что суд частный возможен, и с достоверностью можно полагать, что он есть.
Состояние от смерти до всеобщего Суда. Что же после этого суда? Каково состояние душ до Суда окончательного? От второго рождения до третьего, т.е. от смерти до Воскресения, период жизни очень длинен, здесь должно совершиться многое, но Писание не говорит об этом почти ничего. Должно думать, что знать это для нравственности человека было бы бесполезно. Но с другой стороны, предмет этот увлекает любознательность нашу, и всегда неслись к нему мысли и людей святых и грешных. Потому и составилось о нем много мнений. Главные из этих мнений следующие: 1) души людей святых находятся со Христом в мире ангельском, 2) души грешных остаются в противоположном состоянии, — во аде, и как первые наслаждаются блаженством, так вторые терпят мучение, хотя и блаженство их и мучение их еще неполные до совершенного соединения их с телами. Между этими двумя мнениями есть еще средина: думают, как и должно думать, что те души, которые перешли в тот мир в состоянии нравственно смешанном, имеют и физическое состояние смешанное, т.е., так как они отчасти добры, а отчасти худы, то и по внешнему своему состоянию отчасти счастливы, а отчасти несчастливы: это третье мнение среднее. В рассуждении местопребывания этих последних душ есть два мнения: одни полагают местопребывание их на мытарствах, а другие в легкой стороне ада. Эти оба мнения существуют в нашей церкви, и одна часть богословов держится одного из них, а другая — другого. У католиков насчет этого предмета есть свое мнение: они назначают для таких душ чистилище (purga torium). Вот главные мнения церкви о будущем состоянии душ до всеобщего суда! Всеми этими мнениями предполагается в душе сознание и память о прошедшей жизни. Об руку с этими мнениями шло с самой глубокой древности мнение, уничтожающее в душе, разлучившейся с телом, сознание, это мнение называется (психопаннихия «всегдашний сон души»).
Что в подтверждение мнений Церкви говорит Писание? В нем есть как бы двоякое учение о сем предмете. Одно — это учение евреев, думавших об этом без помощи откровения, -мнение народное. Другое учение — учение самого Писания, или откровенное. Неудивительно, что в Св. Писании помещено мнение народное: в нем есть по местам даже слова злых духов, но это ни мало не мешает его чистоте и божественности. В Ветхом Завете с самого начала встречается только мнение народное, еврейское. У Моисея нет нарочитого учения даже о бессмертии души: этому учению Промысел судил развиться естественным порядком. Оттого в первых книгах Библии мы встречаем такое же учение о сем предмете, какое было тогда и у всех других народов. Состояние душ по смерти называется здесь шеололом. Но что такое этот шеолол, — раздельного понятия об этом нет у Моисея. Оно начало развиваться у Иова и в Псалтыри, но и здесь развилось еще мало: здесь шеол называется страною темною, неопределенною, где не слышно никаких торжественных и хвалебных гласов. Более это понятие развито у пророков, особено у Исайи, в том месте, где он представляет, что души умерших, по кончине одного царя, собрались и спрашивали с удивлением, как мог умереть такой великий царь. С Екклезиаста начинается уже чистое откровенное учение. Замечательно, что в первых главах сей книги содержится еще учение или мнение евреев, а под конец оной излагается уже чистое откровенное учение, где говорится: «возвратится тело в землю, а дух... к Богу» (Екк. 12:7). Еще подробнее откровенное учение об этом находится в Премудрости Соломоновой, где о воскресении говорится, что не одна душа, а и плоть восстанет. Потом учение о воскресении ясно излагается пророком Варухом. В книгах Маккавейских есть целые главы об этом предмете, особенно там, где говорится о страданиях известных иудейских мучеников. У Ездры есть подробное описание шеола, в котором показаны отделения его, или гнезда для умерших. В начале Нового Завета, во времени пришествия Христова, иудеи разделяли ад на несколько отделений: это видно из притчи о богатом и Лазаре, где назначается одно место для блаженных душ в лоне Авраама, а другое для душ нечестивых и несчастных внизу, но все — в одном и том же шеоле, или аде, потому-то богач и представляется разговаривающим с Авраамом. В писаниях Апостольских нет ни слова об этих отделениях, и везде говорится только о будущем состоянии душ. Напр. Апостол Павел всегда говорит так: быть за гробом значит быть со Христом, быть на небе, с Господом и проч. Ясного и полного представления об этом нет также ни в одной книге Нового Завета, большей частью черты его заимствуются от образа представления иудейского, и при этом о праведниках говорится, что они со Христом, а о грешниках — только, что им худо, но в чем состоит эта худость — о том ни слова. Апокалипсис касается этого предмета несколько более, но из него по букве нельзя вывесть ничего. В нем говорится, что души избиенных за слово Божие — под алтарем, но где этот алтарь и что он, — этого не видно. Говорится также, что «море даст своя мертвецы,... и смерть и ад» (Откр. 20:13), но что это за слова, метафоры или самые вещи — этого мы не знаем. Потому определенного догмата и из сей книги извлечь нельзя. Но по духу всего откровения видно, что худым до суда худо, хорошим хорошо, а средних людей, отчасти добрых, а отчасти худых — и состояние внешнее отчасти доброе, а отчасти худое. Мнения христианских богословов сходны большей частью с мнением иудеев.
Скажем еще нечто об этом состоянии душ на основании одних соображений человеческих, изложим, т.е., мнение о загробном состоянии не общецерковное, а частное, человеческое. Итак, нет ли каких-либо способов составить хотя полуобраз сего состояния? Нет ли таких явлений, с которых можно бы снять черты, и из них составить образ или же понятие о будущем состоянии? Такие явления́ есть, и первое из них есть сон. Древние называли сон братом или сестрою смерти, и он, действительно, может идти к прояснению будущего состояния души. Второе такого рода явление есть обмирание. Оно ближе всего идет к объяснению будущего состояния. Люди обмирающие бывают на рубеже сего мира, так что их считают совсем умершими. Будучи близки к пределам другого мира, они могут хотя несколько заглядывать в оный и что-либо видеть в нем. Говорят, что они в то время бывают в оцепенении, но они рассказывают противное, — говорят, что они осознавали себя. Третье явление сего рода — болезни, особенно искусственный магнетический сон. Четвертое явление есть прямое сообщение с другим миром: с добрым — чрез пророческие вдохновения, чрез явления Ангелов и проч., с злым -посредством чародейств, вызывания злых духов, мертвых людей и проч. Если свести все эти явления, то откроются следующие результаты, объясняющие будущее состояние души: 1) душа во сне сознает себя и весь мир, чувствует и представляет тело, вернее, не то тело, а какое-то другое. Итак, во сне в ней есть все, что и наяву, нет только твердости сознания. В бодрственном состоянии сознание души направляется к одной точке, а во сне оно зыбко, тенеобразно, нет для него опоры, а отсюда нет и решительной деятельности. Мысли в душе проявляются, но тотчас и улетают, желания кипят и распаляются, но не приводятся в исполнение, ассоциация понятий бывает редкая: это внутреннее состояние души. В рассуждении внешнего мира состояние ее -также другое: наяву мы видим все предметы в порядке, в известной классификации, во сне этих законов порядка и классификации вещей нет. Замечательно и то, что во сне душа бывает в теле, а ей кажется, что она везде. 2) Обратимся к третьему явлению — к сну магнетическому. В этом сне душа остается в теле, но переменяет свое седалище: из головы переходит в грудь. В обыкновенном сне душа видит тускло, но сфера видения у нее шире, во сне магнетическом она видит ясно, и сфера видения ее еще более расширяется, но ей недостает твердости и мощи. Отсюда другой дух может водить и управлять душою, приведенною в это состояние, и она подобна бывает пылинке, которую тотчас притягивает магнит, это все оттого, что в ней нет опоры. Во сне естественном душа, в известной мере отрешается от тела, в сне искуственном она отрешается от него более, в обмирании еще более, а в смерти и еще более. Кроме того, в сне искусственном бывают явления духов. 3) Те, над которыми происходило второе явление — обмирание, рассказывали, что они видели духов, только в человеческом виде, что они сознавали себя в теле, а мир — с пространством и временем, но самостоятельности вещественной тоже не было у них. — Вот результаты, выведенные из замеченных явлений! Поелику души отходят из сего мира разными — добрыми и злыми и средними: то и образы их состояния за гробом должны быть неодинаковы. Вообще, о состоянии худых и средних можно, на основании этих явлений, сказать, что у них нет твердости. Но совершившееся, святые исключаются из сего закона. У них нет естественной силы, но она заменяется мощью нравственной, — волею Божиею, праведник не подвижется потому, как говорит Псалмопевец, что закон Божий посреди чрева его. Воля Божия есть самая твердая опора, на которой держится мир нравственный и физический, и потому она доставляет праведнику самую твердую и существенную самостоятельность. Воля гpeшников, напротив, носится в своих желаниях и зыблется в воздухе. Посему-то церковь молится о упокоении душ грешных. И действительно, покой их может зависеть от одной воли. Наприм. больной, находящийся в магнетическом состоянии, подвергается судорогам, но если в то время приходит магнетизер, то судороги его утихают, — воля магнетизера имеет свою власть над ним. Это недосягаемое состояние проясняет и то, как могут действовать на отшедшие души злые духи.
Из сказанного также понятно, почему молитвы могут более действовать на умерших, нежели на живых. Магнетизер нимало не подействует мыслью на обыкновенного человека, пока не отрешит в известной мере его души от тела. Если же так действует сила магнита на душу, не совсем отрешенную от тела, то тем более может действовать на душу совсем отрешенную сила духовная, какова молитва. Здесь может быть действие самое сильное и простирающееся на самое отдаленное расстояние. Это же состояние проясняет и ту истину, что по смерти нет покаяния. Действительно, по смерти не может быть покаяния, ибо нет у души полной самостоятельности, а самостоятельности нет оттого, что нет тела. Итак, безусловные жалобы и нарекания на тело напрасны, оно сообщает душе нашей вес, и таким образом управляет ее или к небу, или к аду. Что душа, отброшенная от тела, действительно не может ни на что решиться и ничего привесть в исполнение, это видно из состояния Магнетизма. Больной, находящийся в этом состоянии, если возымеет какую-либо мысль, или пожелает чего-либо, то просит магнетизера заняться его мыслию или желанием и привесть его в исполнение, а сам ничего не может сделать. Но праведные души из сего исключаются: у них, как мы сказали, несамостоятельность физическая восполняется мощью нравственною, они не подвижутся, почивая на законе Божием. Одни только души грешных, не имея опоры, колеблются.
Разовьем еще далее некоторые стороны этого дела. Предположим, что душа соединена с телом посредством какого-то третьего, духовно-вещественного тела (а предположить это нужно: ибо и мир физический соединен с духовным чем-то третьим, физико-духовным). Теперь, в смерти душа уносит с собою это вещественно-духовное тело в другой мир и там образует его. Понятно, что оно образуется по образу души, — принимает вид, сообразный свойствам души, ибо если здесь есть гармония тела с душою, то за гробом она должна быть еще более. Вследствие этой гармонии благолепный вид душ святых сообщает светлый вид и телам их, а безобразный вид грешников дает безобразную внешность и телам их.
В сей жизни мы видим, что тело подлежит влиянию стихий: будет ли это в жизни будущей до Суда? Касательно праведников можно сказать, что так как они приближаются к состоянию славному, то они выше стихий, но грешники и там подлежат влиянию стихий. Но поелику здешнее тело их в смерти распалось, то, имея другое тело, менее грубое, они, вероятно, входит в сношение и с стихиями менее грубыми, равными себе. Так, на них, может быть, действует тяжесть, свет, огонь, теплота и другие еще тончайшие стихии. Что ж, если действуют они со всею силою, — как должно быть мучительно их действие? Представьте, что таким образом не напрасно было пробыть в ките три дня, основание этого должно быть глубокое — в самой природе. К девяти дням, ставят в соотношение девять Ангельских чиноначалий: не удивительно, если они имеют отношение к душе. Может быть, в это время дается ей возможность обозреть мир Ангельский. Вообще нельзя сказать, чтобы этот обычай держался на маловажных основаниях, он важен уже потому, что идет из глубокой древности и предварил христианство, уже по сему самому было бы делом легкомыслия отвергать его без размышления.
Церковь, как мы видели, допускает три состояния души по смерти. Возможен ли, по учению Писания и церкви, переход из одного состояния в другое? Писание указывает на возможность сего только в одном месте, где говорит о сошествии Иисуса Христа во ад и изведении оттуда душ грешных (1 Петр. 3:18). Отсюда следует заключить, что перемена одного состояния — худшего на другое — лучшее, возможна. Церковь то же предполагает, когда молится об умерших; если бы она представляла невозможным улучшение за гробом, то не молилась бы. Но не противоречит ли церковь сама себе, когда и молится за умерших, и утверждает, что по смерти нет покаяния? Здесь противоречие только видимое, а в самом деле его нет. Может быть, покаяние действительно невозможно для самой души умершего, но возможно под влиянием других, — при помощи церкви видимой, Ангелов и святых. Может быть также, оно невозможно только для тех, которые перешли без всякого ростка добра, а не для всех вообще. А потому и мысль церкви, что по смерти нет покаяния, верна, и молитвы за умерших с нею согласны.
Что еще проясняют нам замеченные выше естественные явления и составленное на основании их понятие о будущей жизни? Из них видно, что состояние душ до Суда — похоже на сон. И потому мнение о сне душ (психопаннихия)), будучи понимаемо правильно, может быть принято, и имеет свое основание в том, что душа по смерти, как и сонный человек в полном существе своем, имеет сознание несовершенное, неполное, зыбкое. Чтобы видеть еще более, каково состояние души по смерти и чего ей надо бояться, для этого нужно хорошо наблюдать все поименованные явления, особенно магнетический сон и обмирание. Об обмирании есть прекрасная статья в «Сын отечества» за 1831 год, под Названием «Летаргический сон». В прошедшем столетии был крайний материализм, простиравшийся почти до того, что кроме четырех стихии ничего не хотели допустить. Но, к удивлению, самый строгий защитник материализма, Месмер, открыл животный магнетизм, и тем подорвал всю систему материализма, дал новое направление, которое ныне господствует, и посредством своих опытов уяснил глубокие психологические истины. Таким образом, чрез материалиста, как чрез валаамову ослицу, против воли его, сообщено нам то, что оправдывает само истинное откровение.
Из тех же явлений видно, как человек по смерти произносит сам над собою суд. В сне обыкновенном совесть действует сильнее, нежели наяву: это знает всякий, кто замечал, как во сне какая-нибудь мысль, относящаяся к нравственности, производит сильное впечатление на совесть. В искусственном сне одна нечистая мысль бывает нестерпима. В обмирании это действие совести еще сильнее. Из этого следует, что чем более отрешается душа от тела, тем сильнее действует совесть. Значит, при полном разрешении души от тела, действие совести неотразимо. Как необходимо поэтому очищать свою совесть, дабы там не терпеть ее угрызений!..
Эти полумертвые состояния души в нашем мире показывают также, что души умирающих подвергаются влиянию духов. Ибо и во сне естественном иногда бывают явления духов, во сне искусственном и обмирании еще чаще бывают эти явления: по смерти же, когда душа вступает в мир духов, явления эти должны быть делом постоянным и обыкновенным.
Эти же естественные явления проясняют глубокую истину Писания, — единство наше со Христом, как членов с главою. Нам трудно представить, как многие неделимые, разобщенные между собою, из коих каждое живет отдельною жизнью, составляют во Христе единое тело, в котором есть одно сочувствие! Но в магнетическом сне видение весьма явный намек на это. Если один магнетизер намагнетизирует нескольких больных, то они получают такое единство и сочувствие, что сколько бы их ни было, напр. 3, 4 и больше, все начинают жить одною жизнию, и почти составляют один дух. Еще из этого же сна видно, что круг существования души, приведенной в это состояние, распространяется по мере того, сколько приводится в такое же состояние других душ одним и тем же магнетизером, так что если напр, приведено в этот сон четыре человека, то душа каждого из них видит как бы за четырех, живет жизнию четырех. Это же, без сомнения, есть и в мире Ангельском. В будущем Царстве Божием будет пользоваться всем, чем и другие, и будет иметь все совершенства этою славного Царства. От того-то каждый новый член этого Царства не стесняет, а напротив, распространяет его сферу. Это недавно заметил одному немецкому философу больной. При посещении дома сумасшедших, философ спросил одного из них что-то об аде и небе. Этот отвечал ему: «Когда приходит кто-либо новый в ад, то в нем делается теснее, а когда на небо, то оно становится просторнее». Действительно, самоотвержение и любовь имеют силу расширять, а эгоизм, по-видимому расширяющийся, на самом деле только стесняет, обращает вещи и лица, зараженные им, в ничтожество!
Соображения эти проясняют и ту веру церкви, что ветхозаветные праведники, до нисшествия Христа во ад, пребывали во аде. Основу этого можно видеть в главном свойстве загробного мира. Свойство это — бытие людей половинчатое, в котором могут быть в душе мысли и желания, но нет дела, потому что это бытие колеблющееся, не самостоятельное. В таком состоянии были души ветхозаветных мужей, им требовалось помощь действительная, которую и доставило им человечество Иисуса Христа: оно дало им покой. Когда явился Иисус Христос, то за Ним они все повлеклись, а до того времени ни одна из них не могла ни сама выйти, ни других вывесть из сего волнообразного состояния, которое и называлось адом, ибо слово это неопределенно, и здесь может означать нерешительное состояние душ.
Период бытия за гробом очень длинен, а настоящая жизнь, по отношению к нему очень кратка. Судя по этому, надлежало бы думать, что люди будут весьма заботиться о смерти, но как мало они не только заботятся, а также думают о ней!.. Что же за причина такого странного явления? Смерть — явление ужасное, и потому невольно должна бы заставить людей думать о себе, отчего же нет у людей логики? Если бы мы не знали жизни настоящей, и нам сказали, что она будет продолжаться для некоторых людей до 80 лет, для других 40, 20 и менее, то мы естественно подумали бы об этих людях, что они большую часть своей жизни будут проводить на гробах, будут только и думать о смерти. Отчего же мы не делаем этого? Причину этого трудно постигнуть. Отчасти, конечно, приводит к этому неизвестность смерти и того, что последует за нею, а главная причина этого должна быть в Промысле Божием. Верно, Промысл так устроил для того, чтобы смерть не производила тех ужасов, какие должна бы она произвести.
Конец мира. Посмотрим теперь на события, имеющие последовать в конце мира. Как каждому человеку предстоит смерть, так и всему миру предстоит своего рода смерть или разрушение. Это ясно показано в Писании, и философы и простой народ верили в непрочность мира, и предварили новозаветное откровение даже изъяснением способа кончины мира, — учили об истреблении земли огнем.
Кончина мира будет предварена знамениями. Знамения эти различны, некоторые из них означены в Писании, но не точно: отсюда насчет этого родились разногласия. Спаситель указал знамения эти, когда пророчествовал о судьбе Иерусалима, но так, что некоторые из них относятся к разрушению Иерусалима, а некоторые — к кончине мира. От 3 стиха 24 гл. по Матфею до 25 — знамения, бывшие при разорении Иерусалима, потом те знамения, что солнце померкнет, луна не даст света, Евангелие будет проповедано всем, будет скорбь великая, явятся лжехристы, иссякнет любовь — эти знамения идут уже к концу мира (Мф. 24); далее 34 стих гл. 25 опять указывает на жителей Иерусалима. Значит, здесь Иисус Христос поступает так, как часто делали пророки, когда с одними видениями или же событиями соединяли и другие, сходные с ними; предрекая одно событие близкое, говорили и о других, более отдаленных и более важных.
Что все это при конце мира последует, можно и должно ожидать непременно. Конец мира последует тогда, когда мир состареется в хитростях и обманах (отсюда ухищрения и коварства), в лукавстве и злобе (отсюда преследования и гонения), в силах и законах (отсюда помрачение солнца и других светил). И теперь замечают, что на солнце являются пятна, которые иногда увеличиваются и уменьшают свет солнца... Предваряющим знамением, по словам Апостола Павла (Римл. 11:25, 26), будет также обращение иудеев, которое последует по исполнению числа язычников. Должно думать, что это обращение будет значительное, но как оно произойдет, соберутся ли иудеи в одном известном месте или нет и когда это будет, — сие неизвестно. Апостол коснулся сего предмета случайно, будучи вынужден обстоятельствами. Начали думать о нем, что он совершенно оставил иудеев, от которых происходил по плоти, и прилепился только к язычникам. Вследствие этого он пишет послание, в котором изъясняет свою любовь к единоплеменникам и, так сказать, хвалится ею. Посему он здесь как бы так говорит: «Я люблю моих единокровных и не думаю об них низко, а думаю как о братиях моих, как о таких, которые теперь отвержены, но со временем будут приняты, когда число язычников исполнится».
Самый решительный признак кончины мира есть явление антихриста, описанное в послании к солунянам (2 Сол. 2:3—13). Кто будет этот антихрист? Некоторые толковники дают ему значение собирательное, т.е. разумеют под ним дух, в известном времени и народе господствующий, противный духу учения Христова. Но, следуя Апостолу, должно думать, что это будет существо личное: ибо он называется сыном беззакония и действует как лице. Кто он будет? Из слов Апостола видно, что он будет обладатель, соединяющий в себе власть светскую с духовною: ибо будет сидеть во храме (стих 4) (2 Сол. 2:4). Как он будет действовать? Противно христианству и весьма лицемерно (стих 10), так что прельстил бы и избранных, если бы возможно. Он будет в сношении с дьяволом, и может быть, связь эта прострется, как есть общее мнение в народе, до личного соединения с ним. Так ли будет или иначе, но то несомненно, что он будет в теснейшем соединении с диаволом. Возможно ли это для человека? Опыты показывают, что возможно: есть люди, кои из видов корысти совершенно предаются диаволу и делаются как бы одним духом с ним. Как в лице Иисуса Христа явил свои действия свет, так в лице антихриста покажет свои усилия тьма. Он будет снабжен «силою, знамениями и чудесами ложными» (2 Сол. 2:9). Чудеса сии будут производиться искусством дьявола в низшей, чувственной сфере. И между людьми штукари могут делать чудесные вещи, но дьявол может более их, так как лучше их знает силы природы. Вероятно, антихрист будет скрывать все и выдавать ложь за истину, но видно, что он и прямо пойдет против всего священного, ибо поставит себя выше всего, что называется Богом или же священным, и центром религии и богослужения поставит самого себя. Можно ли представить такое безумие в людях, чтобы они могли поверить ему и последовать за ним? Опыты, к несчастью, подтверждают, что это возможно. Французская революция представила нечто весьма схожее с этим будущим явлением: Бога она изобразила в лице бесстыдной женщины, и нашлись люди, в других отношениях даже неглупые, которые любовались этим бесстыдным торжеством разума. Можно поэтому наверное положить, что и тогда, во время антихриста, станет у людей невежества, бесстыдства и безумия, чтобы внимать этому лжецу.
С неверующими в него антихрист будет поступать иначе, пред ними он снимет личину и как тиран будет мучить их ( Апок. 9:10, 11). Словом, это будет человек, во всем противоположный Христу. Здесь-то видна будет верность того мнения, по которому утверждают, что дьявол подражает Богу во всем, только противоположным образом. Так, во Христе было явление Бога во плоти: в антихристе дьявол таким же образом явится во плоти. Вообще — сущность учения библейского об антихристе состоит в том, что он будет человек злой, противник христианства, направляющей против религии ложные чудеса и пророчества, требующий себе поклонения, как представителю Божию, и что концем его будет погибель: ибо Спаситель «убиет его духом уст своих и упразднит явлением пришествия своего» (2 Сол. 2:8). Сражаться с ним не будет Иисус Христос, не удостоит его этой чести, а упразднит его одним своим пришествием, т.е. коль скоро явится Христос истинный, сей призрак тотчас исчезнет.
Продолжительность царствования антихристова неизвестна, но, как видно из Апокалипсиса (Апок. 13:5), она, кажется, будет не длинна и царство это скоро прекратится ради избранных (Матф. 24:22). Замечательна сила слов Спасителя о чудесах антихриста: «яко же прельстит, аще возможно, и избранный» (Матф. 24:24). С первого взгляда кажется, что в них нет сильной мысли. Но что значит здесь возможность и невозможность? Возможность по отношению к знамениям и чудесам, а невозможность по отношению к избранным. По законам обыкновенного ума человеческого, чудеса эти будут таковы, что должны бы заставить веровать: вот возможность. Но в избранных есть, как говорит Иоанн, семя свято, — дух спасающий их и тогда, когда рассудок, оставленный самому себе, не мог бы не согласится на известное предложение: вот невозможность. С святыми бывают такие минуты, когда они верят, по словам Ап. Павла, паче упования, как верил Авраам, т.е. иногда рассудок непременно требует оставить известное доброе дело, признавая его не хорошим, а между тем они продолжают делать его, следуя тайному содружеству с ними Св. Духа. Это-то, как теперь, так и тогда, при конце мира, не позволит избранным увлечься лестью и коварством духа злобы. Следовательно, все люди, не имеющие этого внутри обитающего Духа, лишенные св. семени, увлекутся антихристом. Средством против него вообще будет служить твердость и неизменность веры, но кто захочет противится ему, тот найдет и много других средств. Ибо если дьявол употребит тогда все свое усилие, то без сомнения и Бог не воздремлет. Поэтому, кто увлечется антихристом, тот сам будет виною своей погибели. Заметить можно из великих судов, уже совершившихся в мире, что Бог в такие эпохи всегда спасает преданных Ему. Так напр, во время разорения Иерусалима христиане изведены были в Пеллу и не участвовали в бедствиях иудеев.
Вот что предварит конец мира. Сперва будет тишина, как и всегда бывает пред великими событиями природы, от которой родится природа и беспечность, как было в дни Ноя, потом -необыкновенное движение во всех мирах: в мире ангельском подвигнутся силы небесные, в мире физическом померкнут светила, в мире человеческом умножатся лжехристы, увеличатся заблуждения и пороки, явится антихрист. За всеми сими знамениями последует уже самый конец мира, который будут сопровождать следующие события: 1) Воскресение мертвых, 2) явление Господа на Суде и самый Суд:3) превращение мира и 4) распределение последней участи, или же наград и наказаний.
Воскресение мертвых. При конце мира с живыми последует изменение, а мертвые воскреснут. В Воскресении будут участвовать все умершие, и добрые и злые. Воскресение последует по трубному ангельскому гласу (1 Кор. 15:52). Явно, что это метафора, но она выражает что-то существенное. Глас Божий непременно будет к силам натуры, по которому «море, ад и смерть отдадут своих мертвецов» (Апок 20:13). С каким телом воскреснут люди? С телом, похожим на настоящее, но лучшим его. Сколько из настоящего тела войдет материи в это тело, — Писание не определяет, и мы сами определить не можем. Для нас довольно знать, что тело это будет подобно прославленному телу Иисуса Христа, а лучше этого образца и желать не нужно. На основании даже опытных наблюдений, делаемых над умершим телом человеческим, можно думать, что будущее тело будет много отлично от настоящего. Ибо сколько производится над ним работы! По смерти те четыре стихи, которые при жизни враждовали против тела, делаются служителями его, — перерабатывают его и чистят. Сколько же оно должно измениться, пройдя все процессы этой переработки? Ап. Павел подробно описывает качества будущего тела (1 Кор. 15:38—58). Он называет тело это духовным, без сомнения, потому, что оно будет слишком тонко и нетленно. По виду оно должно быть светоносно. Ибо и во сне магнетическом, когда душа смотрит на свое тело, то нервы его представляются ей огненными. К сему же заключению ведут и явления Ангелов в телах светлых. Без сомнения и те, кои будут в сожительстве с Ангелами, будут иметь такие же светлые тела.
Насчет сего славного тела могут быть сомнения, но все они берутся из праха могилы, и там же, т.е. в могиле, должны и остаться. Что тело возможно другое, это нимало не удивительно. Физиологи заметили что и теперь в 12 лет — тело наше совсем изменяется: старые частицы улетают, приходят новые, и мы получаем тело совершенно новое. Притом, видимое наше тело есть только оболочка тела другого, которое составляет постоянную, пребывающую основу сего чувственного семени будущего славного тела; оно есть не только у людей, но и у животных и растений. Так химики заметили, что и после того, как растение сгорит, внутреннее, основное тело ею остается, носится в воздухе, и иногда можно видеть его глазами. Итак, в недоумении насчет того, как соберутся частицы тела, как явится тело славное, неосновательны и неуместны. Еще кажется непонятным, как в мгновение ока (1Кор. 15:52) изменятся живые. Подобное нечто и теперь представляет горение, вдруг превращающее в пепел тело человека, подвергавшегося ему. Опыты это редки, и весьма страшны, но они есть и хорошо объясняют возможность будущего мгновенного изменения тел живых. Это изменение для людей тех будет тоже смерть своего рода. По каким законам будет происходить Воскресение тел? Без сомнения, здесь будет участвовать сила Божия, но и от самого мира можно ожидать этого: ибо это будет тогда, когда мир созреет для таких явлений, — когда это лоно тел человеческих не в состоянии будет ни одного дня более удерживать их в себе.
Учение о Воскресении мертвых есть отличительная черта христианства, есть самое ясное учение писания о бессмертии человечества. Древний мир ожидал бессмертия только души, а о бессмертии, или же воскресении, тел мечтали весьма редкие, и то с великою неопределенностью и неясностью. Одно только христианство утвердило эту истину бессмертия тел. В наши времена есть умы, наводящие сомнение на эту истину, но это — остаток взгляда древнего, и взгляд этот не философский, хотя защитники его выдают себя за философов. Для ума истинно философского весьма благоприятен взгляд противный, т.е. мнение о бессмертии тела и о будущем свидании его с душою, ибо в этом соединении бессмертной души с бессмертным телом есть полнота, которой ум везде и преимущественно здесь ищет и которая не может ему не нравится. Ум, судя о будущем состоянии бытия человеческого, снимает для него черты с бытия настоящего, и потому в будущем состоянии не может не представлять союза души с телом, потому что он здесь есть. К отрицанию Воскресения приходит мысль о том, что душе будто лучше быть без тела. Но эта мысль есть плод поверхностного взгляда, в самом же деле тело для души необходимо, с ним, как мы видели, ей лучше, от него она получает твердость и вес. В этом только виде человек может назваться сокращением всего мира, а такое название должно принадлежать ему: ибо он есть связь двух миров. К тому же отрицанию привело некоторых философов мудрование о трудности произойти такому событию, каково Воскресение тел. Мудрование человеческое вообще сильно в теории, а когда дойдет до дела, то оно слабеет и теряется. Это правда, что трудно из персти составиться телу. Но что значит такая трудность для такого действователя, какой здесь будет? Здесь будет действователь не слабый какой-либо мудрец, а всемощный Бог.
Мы видели также, что будущее тело, по учению Ап. Павла, будет духовно. В силу этой духовности оно будет иметь следующие отличительные качества: 1) не будет подлежать никаким нынешним брачным связям и отношениям: в воскресении, говорил Спаситель саддукеям, ни женятся, ни посягают, но яко ангели Божий на небеси суть. Черта резкая, весьма много отличающая будущее тело от настоящего. 2) Не будет иметь нужды в питании: чрево и брашно там упразднятся. Это качество показывает совершенное отличие будущего тела, славного, от нынешнего, ничтожного. Отделите и теперь человека от чрева, от способа питания: как много он будет отличаться от людей обыкновенных! Питание поистине есть рабство миру. Если бы человек не имел нужды в пище и одежде, то все суетные заботы его отпали бы, кто бы тогда стал копить золото, гоняться за драгоценностями? Что такое отделение тела от способов нынешнего бытия невозможно, на это дают явный ответ нынешние опыты. И ныне в некоторых болезнях люди живут несколько лет без пищи, одним воздухом; у нас в России был такой человек, он (я сам видел его) жил только тем, что по временам мочил во рту водою. У благочестивых людей тоже эти узы, соединяющие нас с миром, т.е. питание и нужда в одеянии, слабеют, над ними часто сбываются слова Писания: «не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком глаголе, исходящем из уст Божиих» (Втор. 8:3), они часто живут одним словом Божиим.
Прекращение мира. После воскресения и перемены людей последует воскресение или перемена Земли. В Писании эта перемена, или, лучше, время совершения ее показывается неопределенно. В некоторых местах Писания она предваряет Суд, а в других Суд предваряет ее. Но что будет прежде, а что после, в этом мало нужды, нам нужно только знать, что то и другое будет. Итак, скажем прежде о конце мира. Знал ли Иисус Христос о сем конце? Ученики два раза спрашивали Его об этом, но в первый раз Он им сказал, что не знает: «о дни же том и час никтоже весть... ни Сын человеческий» (Мк. 13:32), во второй раз отвечал, что им не нужно этого знать, «несть ваше разумети времена и лета, яже Отец положи во своей власти» (Деян. 1:7). Точно ли не знал об этом Иисус Христос? Некоторые соблазнялись этим местом и потому толковали его различно. Одни, поелику слово Сын находится у одного евангелиста Марка, утверждали, что оно вставлено рукою переписчиков, другие, как Златоуст, говорили, что Иисус Христос не знал об этом, как дети не знают о некоторых вещах родителей своих. Вообще, отцы церкви давали различное значение словам сим. Но судя прямо, должно сказать, что Христос действительно не знал последнего дня, как эту мысль прекрасно раскрыл в одной проповеди преосв. Филарет, где говорится, что это незнание было последним видом Его истощания и смирения. И действительно, это жертва весьма приличная Тому, Кто должен был быть искушенным по всяческим.
Есть ли в природе основание думать, что такой переворот в ней когда-либо будет? Еще древний мир находил в ней признаки имеющего некогда последовать переворота. Взгляд древних преимущественно на оскудении сил природы. Это можно видеть из письма Киприана карфагенского к Демертиану, в котором он подробно описывает взгляд древнего мира на будущий переворот. Но теперь еще более открыли новых намеков на разрушение мира. Астрономы заметили, что миры рождаются, стареют и умирают, и говорят, что с нашею землею то же будет. Да и вообще, сколько было переворотов на земле! Поверхность земли есть совершенное кладбище, усеянное трупами, мы живем на развалинах, а прошедшие перевороты ручаются и за будущие. Замечают еще, что эклиптика Земли постоянно наклоняется, и может дойти наконец до того, что Земле невозможно будет обращаться около Солнца: тогда, конечно, должна последовать великая перемена. Притом, из частных страшных явлений Земли видно, что она в болезненном состоянии. Внутренность ее горит и извергается, она трепещет и во многих местах дает ощущать свой трепет, — и все эти и подобные судорожные движения ее должны когда-нибудь окончиться большим переворотом. Было много мнений о скорой кончине мира. Есть и теперь мнение (Штиллинга) о конце мира, имеющем последовать между 30 и 40-годами настоящего столетия, основанное на апокалипсическом вычислении звериного числа — шестьсот шестьдесят шесть (Апок. 13:18). Но самые обыкновенные соображения ведут к противному заключению, — к тому, что мир еще должен продолжаться немалое время. Так время бытия мира — 6 или 7 тысяч лет — очень не продолжительное. Для какой-нибудь огромнейшей планеты очень мало этого времени. Конечно, на протяжение времени можно смотреть и иначе: у Бога один день как 100 лет, и может быть наоборот, но по нашему взгляду на время это бытие мира кажется коротким. Взгляд на Землю ведет к мысли, что существование ее еще продолжится. На ней еще много мест неизведанных и ненаселенных, но человек мало-помалу узнает и населяет ее. Можно полагать, что владычество его над землею должно продолжиться познанием и населением всех мест ее, но такой предел владычества еще далеко. Если положим признаком конца мира оскудение сил природы, то и в таком случае конец этот еще не близок, ибо сил этих еще много. Земля, эта общая мать, может питать еще многих чад. История человечества представляет много зла и добра, но эта сумма еще не может равняться с суммою, находящеюся в идее человечества, -идее не мечтательной, но такой, которая может осуществиться, т.е. сложность добра и зла действительного не может еще равняться с сложностью добра и зла возможного, а вероятно, пределом бытия рода человеческого должно быть осуществление этого идеала — извлечение из нее, — раскрытие всех сил, какие только есть в человечестве. Приложите же этот масштаб к состоянию рода человеческого, и увидите, как много еще людям остается делать, развиваться и развиваться, и потому как далек должен быть предел их жизни! Да и Промысл, который и плевел не исторгает — потому, что щадит пшеницу, не исторгает ни одного колоса пшеницы, если он остается еще не зрелым, а все соберет зрелыми в житницы. Но все эти соображения не имеют в себе ничего решительного. Ибо период бытия мира и человека может быть определен иначе тем, кто лучше нас видит связь бытия временного с вечным. Посему дело это должно представить Промыслу: он видит все и всему назначает конец.
Уничтожится ли мир, или только изменится? Должно думать, что он только изменится. У Бога нет смерти. «Бог несть Бог мертвых, но живых» (Лк. 20:38, Мк. 12:27, Мф. 22:32). И само Св. Писание подтверждает эту мысль. Так, Ап. Петр во втором послании своем (2 Пет. 3:13) говорит, что будет «небо ново и земля нова», но все учение его об этом дает разуметь, что останется что-то и от старого мира.
Кто будет производителем этого великого переворота, какое орудие? По учению Ап. Петра, орудием этим будет огонь (2 Петр. 3:7, 10). Спрашивают: где сколько возьмется огня? Но его и теперь весьма много, он есть везде, и притом в огромных размерах. Напр, что может быть свободнее от огня, как воздух? Но и в нем весьма много его: является молния, и в воздухе везде разливается огонь, и огонь ужасный. В грубых телах тоже, по видимому, нет огня: но начните их тереть, — и они издают искры. Лед даже наполнен огнем: ибо северные сияния бывают в странах самых Ледовитых. Итак, спрашивать о том, откуда возьмется огонь, — труд напрасный. Лучший и более уместный вопрос здесь следующий: кто возбудит этот огонь, скрывающийся повсюду? Больших возбудителей для этого не нужно, а если бы и нужно было, то Бог не имел бы в них недостатка. Огонь непрестанно горит внутри земли и простирается, как кажется, до самого центра ее, -обнимает всю землю, так что 200 гор непрестанно изрыгают его пламя. При таком горении нужно только малейшее прикосновение, чтоб произвести всеобщий пожар, это прикосновение может быть произведено какою-либо кометою, которая вообще имеет зажигательное свойство. Самое солнце благотворным светом своим может произвести пожар. Да и самые малые возбудители, напр, молния, северное сияние и т.п., заставляют землю колыхаться и сверкать. Недавно, именно в прошлом году (1832), от Ледовитого моря до Средиземного все было в огне. Все такого рода явления происходили и происходят на поверхности земли, а во внутрь ее не западала еще ни одна искра, но придет время, искра западет в Землю, и она загорится. Об этом огне можно сказать то же, что о потопной воде, потому-то ап. Петр, да и сам Иисус Христос сравнивают последний конец мира с потопом, бывшим во время Ноя.
Была ли в древности вера в конец мира? Она идет с самой глубокой древности чрез все народы. Иудеи производили ее то от Адама, то от Еноха, который будто бы поставил два столпа, из которых на одном было означено превращение мира посредством воды (потоп всеобщий), а на другом — посредством огня (последний конец мира). Об этом же говорят Овидий и Сенека. Первый представляет в своих стихах, что море загорится: mare ardebit. Последний выражается так: sidera sideribus incarretn et omne uno igne ardebit. Таким образом из ветхого мира произойдет новый, и род человеческий поселится на новой земле. Посему выражения — человек взойдет на небо, вселится в другой мир — суть метафоры: человек остается на земле, только измененной, обновившейся. Здесь-то, видно, тело испортилось: Бог перечистит его и даст ему первое назначение, — соединить тело славное с душою невинною. Так, земля испортилась: Бог пережжет ее и употребит на прежнее служение — поселит на ней людей. Значит, что сказал Бог раз, то никогда не изменится. Так сильно слово Его!
Как разуметь то небо, которое, по учению Апостола, при конце мира сгорит? Толковники различно разумеют его, но Писание разумеет небо вообще. Теперь и натуралисты пришли к той мысли, что все разрушится. Замечательно, что все науки, приняв правильное направление, сходятся с Библиею и суть как бы комментарии ее. Напр, о конце мира натуралисты говорят почти то же, что содержится в Апокалипсисе, они утверждают, что со временем планеты должны будут обращаться в солнце, след. и наша Земля будет в солнце и будет иметь совершенство солнца, — всегдашний свет и теплоту (Апок. 21:23, 25, 22, 5). О жителях же Солнца натуралисты говорят, что они должны быть настолько же совершеннее земных людей, сколько Солнце совершеннее Земли. Все эти мнения натуралистов весьма близки к мыслям св. Писания.
Последний Суд. После перемены Земли последует страшный Суд. На Суде этом будет судим весь мир, христиане будут судимы по закону Евангелия, иудеи по закону Моисееву, а язычники по внутреннему закону сердца. Впрочем, может быть, до всеобщего Суда Евангелие сделается законом всеобщим, — может быть, все обратятся в Христу... С людьми будут судимы и злые духи. Ап. Павел (1 Кор. 6:1 — 3), упрекая христиан за то, что они ходили судиться к чужим властям, а не к своим, говорит, что святые будут судить мир и ангелов злых: «не весте ли, — говорит он, — яко святии мирови имут судити... не весте ли, яко ангелов судити имамы?»
Кто будет судить? Иисус Христос и святые. Иисусу принадлежит весь суд, но он уступает часть его святым, Странным кажется, как святые и судятся и судят. Но они судятся как человеки — грешники, а судят как святые Божий угодники, при этом в решительные минуты они полагают венцы свои на престол Агнца, как говорится в Апокалипсисе о 12старцах (Апок. 4:4).
Как будет производится суд? Писание представляет образ производства его в чертах самых чувственных. Оно говорит ,что Иисус Христос явится на облаках с множеством ангелов, разделит людей, разогнутся книги деяний человеческих и книга предопределений Божиих, именуемая в Апокалипсисе животною, будет производится суд чрез вопросы и ответы, и по конце его одни пойдут в ад, а другие в рай. Что тут метафорического и что существенного? Теперешний глаз видит здесь много метафорического. Ему непонятно, как будет поставлен этот престол, как соберутся все люди и где. Все это кажется метафорою, а книги — это уже явная метафора. Но нынешнее зрение там не годится. Люди в то время будут иметь новые тела и будут жить на новой земле, а потому и отношения будут иметь другие, чем теперь. Судя по сему, нельзя уже определять, что тут исторического и метафорического. Трудно представить, чтобы все это было так на самом деле, но от трудности еще нельзя заключать к невозможности и недействительности. Не пишется ли на небе история всеобщая? Может быть, Ангелы вполне удовлетворяют тому желанию, какое есть у людей — писать и знать историю всего человечества. Мысль эта может казаться мечтательною, но к ней ведет то, что мир земной оттеняет в себе мир небесный, и что метафоры земные сняты с вещей духовных. И потому нельзя сказать, чтобы евангельское описание будущего пришествия Царя Небесного было одним только подражанием и удовлетворением восточному вкусу. Конечно, есть еще много других сторон суда, которые не представлены в Писании, оно преподало нам то только, что нужно для нравственности, и преподало так, чтобы сей сверхчувственный предмет был понятен для всех людей, не только образованных, но и диких. Ни в одной книге нет такого чувственного представления истин нравственных, как в 25-й книге Евангелия Матфея (Мф. 25). Вопросы, которые там предлагают Иисусу Христу добрые и злые, и которые, без сомнения, не будут предлагаемы в такой форме, явно выражают намерение представить истину эту сколько можно чувственнее, ближе к понятиям людским. На страшном Суде может соответствовать этому только порыв благородного и смиренного чувства, по которому праведники будут представлять дела свои слишком малыми, между тем как Иисус Христос представит их большими. С грешниками будет наоборот.
Распределение последней участи. Следствием Суда будет вечная жизнь и нескончаемое мучение. Праведники будут наслаждаться первою, а грешники подвергнутся второму. Какие будут виды блаженства? Видов и земного блаженства нельзя исчислить, тем более — небесного. Впрочем, их можно отчасти указать, разделить их на виды блаженства внешнего и внутреннего, гак как и самое блаженство разделяется на внешнее и внутреннее. Виды блаженства внешнего суть: 1) гармония с внешними силами природы и стихиями, 2) праведники будут поселены на прекрасной земле, и 3) не будут ни в чем нуждаться. Впрочем, блаженство их еще не будет совершенное до некоторого времени: и в новой жизни еще будет зависимость от видимого мира, ибо опять явится древо живота (Апок. 22:2), но древа познания добра и зла уже не будет. Такое положение праведников будет полезно для них потому, что при нем они не забудут о своей тварности и зависимости. У ангелов не было ничего такого, и как ужасно их падение! К совершенствам внешним еще должно отнесть то, что праведники будут в общении с Ангелами. Но не прострется ли там деятельность их до того, что они, подобно Богу, будут осуществлять все свои мысли? Высота эта невозможна, и полагают, что Адам имел ее в начале: но там тела праведных будут еще совершеннее тела Адамова. Виды блаженства внутреннего следующие: 1) праведники, по духу, будут иметь совершенный ум, совершенную волю и совершенные чувства. Успех познания там будет бесконечен, и радость сладостнее: ибо будет обилие и бесконечное разнообразие прекрасных предметов. 2) Они будут созерцать и телесне Иисуса Христа: в Боге Отце величие физическое, а в Иисусе Христе величие нравственное будет составлять вечное их услаждение. Сверх того, им обещается еще зрение Бога: но что это за зрение? Должно ли принимать его в смысле собственном или не собственном? Кажется, оно должно иметь значение метафорическое. Ибо кроме того, во многих местах Писания представляется невозможным видение Бога, самое слово зреть на всех языках принимается в смысле разумения; и потому обещаемое зрение Бога может означать высшую степень разумения Его. Можно представлять также, что праведники будут зреть Бога в мире, ибо мир из Бога и в Боге, но этот образ представления отчасти пантеистический и не совсем
Будет ли там постепенная усовершаемость праведных? Писание не говорит об ней, но она должна быть: того требует свойство человеческого духа. Один творец неизменяем, а твари, созданные Им, всегда должны изменяться, расти. Остановить сей рост их — значит остановить блаженство: блаженство увеличивается тогда только, когда пища духа — его познания — умножаются.
Какие виды мучения, противоположные видам блаженства? Злые будут состоять в дисгармонии с натурою и отделены будут от блаженных пространным огненным озером, — местом их мучения. Откуда возьмется это огненное озеро? Не просто ли составится оно из части, которые отделятся от мира? При перетворении мира, как и вообще при переделке вещей, отделятся известные частицы и, может быть, произведут огненное озеро. Другой вид вечного мучения будет составлять общение со злыми духами, общение бедственное, ужасное!... Еще вид мучения — терзание неусыпающих червей: все почитают это за метафору, но, пристально смотря на натуру, едва ли не следует утверждать, что черви эти действительно там будут. Физиологи заметили, что основание или же первые элементы всех тел состоят из червячков (инфузорий), так как это основные части всех тел, то они никогда не истребятся. Теперь они находятся в теле нашем в правильном сочетании с ним и между собою, и потому не мучат нас, у нечестивых же, подвергшихся вечной муке, они составят дисгармонические группы и будут терзать их. Это весьма естественно, и Писание, говоря об этом, кажется употребило не подобие вещи, а самую вещь, иначе оно выразилось бы лучше, нашло бы выражение более благородное. Еще странным может показаться, как озеро огненное будет темным, — как с светом соединится тьма. Но физики определяют и форму темного огня: огонь этот волнообразен, между тем как светлый огонь имеет вид треугольника, или же пирамиды. Темный огонь примечается в тлении тел, в болезнях, какова напр, болезнь, известная под именем антонова огня, и проч. Итак, едва ли не лучше будет принимать буквально все, что говорится об аде.
Будет ли конец мучениям? Писание определенно говорит, что мучения эти будут вечны. Согласно ли это с другими истинами? Если бы мы и не могли согласить, то должны верить Писанию. Да и возможно ли, чтобы мучения эти когда-либо прекратились? Есть ли способ к тому? Человек, конечно, может исправиться, но не может грешник сравниться с праведником, его грех всегда возьмет перевес в сумме его совершенств. Одна только премудрость Божия нашла в Иисусе Христе примирение человека с Богом и восполнение в мире добра. Но это средство грешником не принято, следовательно, и сделаться святым, получить блаженство — ему невозможно.
Александр (Семёнов Тян-Шанский). Смерть и воскресение
Глава 1
Смерть прежде всего отвратительна. В ней есть стыд, срам, поношение и гнусь.
Бог смерти не сотворил, но Он попустил ее. Если Он в предрешенный Им срок посылает ангела смерти, то многие последствия смерти на земле это дело тех, о ком преподобный Серафим Саровский сказал, что они гнусны (бесы).
Приходилось видать, как в больнице выносят из палаты умершего. Его заворачивают в простыню, чтобы ничто не торчало, и на лицах тех, кто выносит, случается, можно заметить саркастическую улыбку. Она не обидна, естественна; несут неприятную вещь, уже нечистую… Смерть — это, конечно, поругание.
Ужас и отвратительность смерти особенно чувствовал Бунин. В «Жизни Арсеньева» наличие в доме покойника, запах тления человеческого тела, будто все пронизывающий, описаны с особой силой. Уничтожающую силу смерти Бунин показал также в его знаменитом «Господине из Сан-Франциско». Ужасно прежде всего то, что человек, во всяком случае его тело, превращается в вещь, ненужную и такую, что вот-вот станет невыносимой, которую надо будет скорее зарыть, может быть, сжечь или, как это бывает на кораблях, привязав камень, бросить в море.
Священникам случается бывать в гостинице, где одинокий жилец, оказывается, скончался уже 4—5 дней тому назад. В комнате невозможно служить панихиду; надо стоять или в коридоре, или на лестнице, наполняя кадило наибольшим количеством ладана.
Страшно и то, что вместе с человеком мертвеют его вещи, костюм, платье, недопитый стакан воды, недописанная рукопись и, в особенности, ботинки, сапоги, которым уже некуда идти.
Некоторые скажут, что все здесь отмеченное это следствие языческого отношения к жизни, к этой жизни; слишком большая привязанность к ней, как, например, у того же Бунина.
Отчасти это верно, но вполне ли?
То, что поется в церкви при отпевании, острее всего сказанного. Вспомним слова св. Иоанна Дамаскина: «Плачу и рыдаю, егда помышляю смерть, и вижду во гробех лежащую, по образу Божию созданную нашу красоту, безобразну, безславну, не имущую вида», или дальше: «…Приидите, внуцы Адамовы, увидим на земли поверженнаго, по образу нашему все благолепие отлагающа, разрушена во гробе гноем, червьми, тьмою иждиваема, землею покрываема».
Не естественно ли при этом постараться скрыть уродство смерти? Прихорашивание смерти еще больше подчеркивает ее безобразие. Во Франции похоронных дел мастера всегда прилично одеты, вежливы, манерны, подобны дипломатам, придворным… А в Америке, говорят, покойников отправляют в особые мастерские, где их гримируют под живого и приукрашивают. Затем возвращают домой, и собираются вокруг гроба близкие люди и гости, угощаются и будто даже пьют коктейль.
Глава 2
Но ужас смерти не только в телесном разложении, исчезновении. Гораздо мучительнее — это разлука. Правда, как недавно выразилась в одном прекрасном частном письме одна христианка, вся наша жизнь есть цепь разлучений и разлук. Но разлука при смерти, по крайней мере на первый взгляд, представляется окончательной, а за ней следует постепенно, почти еще более невыносимое, хотя и не остро переживаемое, забвение. Об этом в чине отпевания находим также пронзающие сердца слова: «Приидите, последнее целование дадим, братие, умершему…», «Кое разлучение, о братие, кий плач, кое рыдание… целуйте бывшаго вмале с нами… во тьму вселяется, с мертвыми погребается и всех сродников и другов ныне разлучается».
Глава 3
Но мало и этого: перед лицом смерти становится ясным, что вся жизнь наша пронизана ею… Самое время есть постоянная смерть, и, как отмечает, например, Н. О. Лосский, — смерть человека есть только один из самых ярких примеров постоянной смертности… Ведь все уходит в прошлое. Об этом также находим слова Дамаскина: «…воистину суета и тление, вся житейская… вси бо исчезаем, вси умрем… Воистину суета вся человеческая».
Индуисты и буддисты, зная это, заключили, что жизнь всего мира это только марево, игра воображения, и что поэтому следует искоренить в себе самое желание жизни, и тогда это гибельное марево, фантазия, магия прекратится… А что будет вместо этого? Это неясно… нирвана, некоторое растворение всякой личности в чем-то, что есть, конечно, покой и некая правда… Но жизнь ли это или смерть? На это пессимистичные религии и философии ясного ответа не дают… Во всяком случае, для них не существует личного Бога, так как самое наличие личности и есть для них причина мучительного марева, что мы зовем жизнью. Справедливо многие мыслители называют буддизм атеистической религией. Причина заблуждения этих религий, вероятно, в том, что они не различают понятий личности (открытой) и индивидуальности (самозамыкающейся).
Глава 4
Эту пронизанность смертью нашей жизни, как мы видели из приведенных выше богослужебных текстов, сознают и христиане. Хорошо об этом написал в свое время в своей книге «La verite scandaleuse» кардинал Даниелу: «Нынешняя жизнь это уже смерть, поскольку она обречена на смерть… То, что мы называем смертью… это лишь постоянное состояние разложения, достигшее высшей меры. Отцы Церкви… видели в нашей смерти образ любви Божией, так как она препятствует бессмертности смерти. Если дело касается надежды бесконечно продолжать жизнь в ее нынешнем состоянии мертвенности, это не что иное, как стремление пребывать в аду. Наше несчастье глубже. чем мы обычно это представляем… Человечество находится в плену смерти, и это страшнее всех экономических и социальных уз. Пессимисты правы, сознавая, что для человека нет возможности найти выход своими силами из трагического положения, но они не правы, предполагая, что никакого выхода нет… Настоящая жизнь это та, когда человек в его целостности преодолевает биологическую свою порчу силою божественных энергий… Но победа над князем смерти и тьмы принадлежит только Христу… Подлинная жизнь это жизнь по Евангелию, движимая Духом Святым, Духом Любви».
Глава 5
Вопреки всему сказанному об ужасе, даже позоре и оскорбительности смерти для человека и для всего творения, все же в данных условиях она необходима и обладает своей ценностью не только потому, о чем так верно напомнил Даниелу, но и потому, о чем особенно хорошо писал Бердяев. Смерть необходима еще как некоторое высокое мерило всякой ценности. Ею измеряется любовь, верность, мужество, бесстрашие и также надежда и вера… Только через добровольное принятие смерти насильственной или «естественной» измеряется вера в Божию всеблагость, в обещание вечной жизни: «В руки Твои предаю дух мой!»
Но некоторые формы нашей жизни, а именно жизни греховной, совершенно невыносимы, если не знаешь, что когда-либо их не пресечет смерть. Просто невозможно желать бесконечного существования, скажем, концентрационных лагерей, да и всех насилий, оскорблений человеческой свободы и достоинства… Это все уже хуже смерти… И особенно нестерпимо для человека наличие чего-то подобного в нем самом. Христианин, разумеется, не может оправдать самоубийство, но оно все же понятно в тех случаях, когда человек не в силах справиться со своей греховностью и все глубже вязнет в болоте и грязи греха.
Итак, смерть ужасна во всех отношениях, но в условии нашей пораженной греховной порчею жизни, она в некоторой мере необходима и может даже быть прекрасной. Это смерть мучеников, святых и героев… Но и это не может по-настоящему оправдать смерть. Мы, христиане, твердо знаем, что «Бог смерти не создал» и что «последний враг истребится смерть».
Да, этот враг, настоящий враг обессмысливает все. В наш век полетов на луну и имея уже довольно точное представление о других планетах, нельзя не ужаснуться отсутствию жизни, то есть наличию смерти, царящей в нашей планетной системе, кроме как на земле, где еще гнездится хрупкая жизнь… Не жутко ли думать о мириадах холодных или нестерпимо раскаленных мертвых тел… крутящихся в мировом пространстве?
Про наше солнце, дорогое наше солнышко, которое мы не можем не любить, наш замечательный поэт Фет гениально сказал «…мертвец с пылающим лицом».
А если и есть жизнь на других галактиках, то мы этого никогда не узнаем. Они удалены от нас миллионами световых лет, а скорость света предельна. Да к чему бы и узнавать про эту предположительную жизнь, когда нам известно, что все галактики также умирают!?
Глава 6
Но так ли ужасна смерть, когда мы, верующие, знаем, а неверующие могут все же это представить, что существует или может существовать еще нечто неизмеримо худшее, чем смерть, это смерть вторая: полное, но длящееся отлучение от Бога — Источника жизни. Вот печать и этой угрозы лежит на всей вселенной, и поэтому всякая радость наша носит в себе неисцелимую рану: «Кая житейская сладость пребывает печали непричастна, кая ли слава стоит на земли непреложна?» Но в этих горьких словах уже просвечивает желание и даже надежда видеть, осязать другую, уже немеркнущую славу. О ней говорит все божественное Откровение; если мы приникнем умом и сердцем к тому, что сказано в книгах Священного Писания, мы все это узнаем…
Но эта слава, слава иной, подлинной жизни просвечивает и здесь. Мы видим уже здесь знаки и признаки победы над смертью второй, то есть над грехом, породившим смерть первую, физическую. Греховность есть как бы черные Альфа и Омега, начало греха и конец — вторая смерть.
Эта злая пародия на истинные божественные Альфа и Омега, конечно, бессильна, поскольку мы следуем за Христом. И если возможна победа над смертью второй, страшиться ли нам смерти первой?
Глава 7
Перейдем теперь к повествованию о явных признаках победы над смертью второй. Начнем с малого; расскажем о событиях как будто обычных, простых. Один священник, например, был свидетелем и пережил следующие события.
1-й случай. Он прибыл причастить умирающего от общего рака человека. Но родные его предупредили священника, что умирающий уже 30 лет не причащался, а последние месяцы только беспрерывно всех проклинал… Если бы не живые глаза умирающего, можно было бы принять его за мертвеца: кожа и кости. Врачи определили, что он проживет, может быть, только еще несколько часов. На вопрос иерея: «Простил ли он всех?» — умирающий стал всех проклинать, и лицо его исказилось злобой. Страшным стало это полуживое лицо. Никакие увещания не действовали. Растерявшийся священник все же предложил помолиться вместе, чтобы Бог дал силу простить. Больной согласился. Священник помнил только начало молитвы о примирении враждующих, а дальше стал импровизировать. Говорил долго, очень долго, страшась взглянуть на умирающего. Наконец изнемог и решился взглянуть. Он увидел просветленное лицо и слезы, текущие по щекам: «Конечно, простил, всех простил, люблю всех… не знаю… откуда была у меня эта злоба!» После причащения лицо умирающего казалось еще светлее. Он обнял и благословил близких, а они признались, что за всю его жизнь не видели его таким прекрасным. Он скончался через два часа по уходе священника. С тех пор ни лица, пораженные болезнью, ни лица умерших не казались более этому священнику ни обезображенными, ни страшными.
2-й случай. Некие казаки, простоватые, немудреные, один из которых был шофером такси, повезли того же священника в госпиталь причастить умирающего товарища. В дороге выяснилось, что он уже 3—4 дня не приходит в сознание. Была трепанация черепа вследствие рака мозга. Священник заявил, что не может причастить лишенного сознания! «Ну, помолитесь над ним, это утешит его супругу и нас». Исхудалый до последней степени больной лежал с закрытыми глазами; если бы не грудь, что подымалась и опускалась, нельзя было бы принять его за живого человека. Священник трогая руки и голову его, но больной остался недвижим. Сестра милосердия заявила, что он много дней и рта не открывает и что его питают искусственно. Священнику оставалось только прочесть молитвы. Но какие? Отходную? — а кто знает, сколько дней еще проживет человек? — Священник решился читать просто утренние молитвы… Когда дошел до «Отче наш…», больной открыл глаза, стал отчетливо креститься и тотчас попросил исповедовать его и причастить. Ответив на два-три вопроса, легко проглотил малую святую частицу и выпил запивку. По отъезде иерея, умирающий продиктовал свое завещание, благословил близких и, сложив крестообразно руки на груди, скончался. И вспомнились священнику слова: «…слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов… (Евр. 4:12).
3-й случай. Тому же иерею довелось исповедывать и причастить столетнюю женщину, кухарку. Через год ему пришлось побывать в той же больнице. Выяснилось, что старушка, которой пошел уже 102-й год, еще жива, но совершенно оглохла и ослепла: «Но вы все-таки ее причастите, — сказала ее соседка по кровати. — Приложите ей на губы ваш медный крест, она поймет». Так и случилось. Ощутив на губах холодный металл, старушка открыла глаза и стала отчетливо говорить молитвы. Священник успел за это время приготовить все необходимое, а больная, закончив молитвы, сложила руки крестом на груди и открыла рот для Причастия.
Но самое удивительное произошло тотчас после этого: из глаз причастницы потекли не капли, а потоки слез, и она громко и властно обратилась к Самому Христу: «Я знала, что Ты придешь, Ты никого не забываешь, всех милуешь, и вот Ты пришел, и вот Ты снова со мною!» Она говорила долго, и во все время ее речи потоки слез не прекращались. Другие старушки, француженки, лежавшие в том же зале, приподнялись, стали по-своему креститься и благодарить Бога. Они поняли, в чем дело.
4-й случай. Тому же священнику пришлось взять на себя обязанность посещать близкий от его жилища госпиталь, что он и делал еженедельно. Но дамы, занятые тем же, уговаривали его не тревожиться так часто, так как всегда смогут при надобности позвать его. Десять дней он не наведывался в больницу и в один воскресный день собрался посетить друзей. Но когда он вышел из дому, необыкновенная тревога охватила его, и его ноги как-то сами собой привели его в госпиталь. В общем зале, с которого он обычно начинал обход больных, к нему выбежал навстречу молодой паренек — санитар француз, и сразу сказал: «Какая радость, что Вы пришли, тут один из ваших умирает, я тотчас вас к нему проведу». Умирающий от рака человек действительно просил его причастить. Сходить за Св. Дарами было не трудно, и священнику удалось исповедовать и причастить больного. Паренек-санитар с глубоким благоговением приподнял больного, помог утереть ему уста и необычайно горячо, прослезившись, благодарил священника. Такое христианское отношение к русскому со стороны юного француза, конечно, удивило и растрогало священника. «Завтра утром я снова загляну сюда», — сказал он. «Не стоит,— ответил санитар, — я уже по опыту знаю, что через два часа его здесь уже не будет». Это предвидение оказалось точным.
Нельзя не добавить, что мне дважды пришлось присутствовать при кончине двух праведных. Это были игумения Мелания и княгиня Анастасия Яшвиль, мать давно скончавшегося иерея. Обе умирающие за час до смерти причастились Святых Таин, просили читать отходную, крестились в это время и по окончании молитвы почили. Перед глазами всех на смертных ложах были не мертвецы, а именно почившие люди, к Богу отшедшие. И где-то в глубине сердец всех свидетелей этих кончин звучали воскресные ирмосы.
Глава 8
Тут уместно сказать несколько слов об И. А. Бунине, которого некоторые легко причислили к язычески настроенным писателям. — Да, страстная, может быть, отчасти языческая влюбленность во все видимое, сотворенное у него была. Иногда проглядывал даже цинизм. Но можно ли назвать его язычником? Перед смертью он все просил читать ему Евангелие. По его кончине вдова Вера Николаевна не раз просила меня прочесть ей вслух стихи мужа, которые я люблю. Оказалось, что то, что нравилось мне, было по душе и ей. Я начал читать с самого для меня дорогого:
И цветы, и шмели, и трава, и колосья,
И лазурь, и полуденный зной…
Срок настанет — Господь сына блудного спросит:
«Был ли счастлив ты в жизни земной?»
И забуду я все — вспомню только вот эти
Полевые пути меж колосьев и трав —
И от сладостных слез не успею ответить,
К милосердным коленям припав.
Можно было бы привести много и других строк, но и этих достаточно. Все основное, что полюбилось поэту, он с благодарностью возвращает Создателю. Это как бы настоящее, личное бунинское «Твоя от Твоих».
Глава 9
Во всем сказанном здесь до сих пор как бы просвечивает надежда на победу над смертью и на существование другой, подлинной жизни. Но это еще все же только земное предчувствие.
Прежде чем перейти к тому, в чем есть непоколебимая уверенность, решаюсь еще сказать о бывшем со мною лично. В преклонном возрасте иногда не только можно, но и необходимо сказать о том, о чем раньше не легко было говорить, особенно при сознании своей собственной греховности. А теперь опасаешься, что не успешь засвидетельствовать, а свидетельствовать нужно.
Мою престарелую больную мать в голодный 20-й год мне пришлось поместить в богадельню, находившуюся еще тогда в ведении нашего приходского собора в С.-Петербурге. Я был единственным, кто мог ее опекать, а мне пришлось уехать в другой город. Все же мать мою могли навестить родственники и жившая в окрестном городе сестра. Я знал, что матери моей долго не прожить. В канун Великого Четверга я исповедывался. Тогда еще открытого гонения на Церковь не было, но оно подготовлялось. Ночью вижу сон: еду с матерью, как это бывало, в Швейцарию. На какой-то станции спешу в буфет. Увлекаюсь едой, но думаю достать что-либо и для матери. Аппетит задерживает меня в буфете. В последние годы кулинарные мотивы нередко преобладали во сне. Слышу 1-й, 2-й звонок, бегу на платформу, но прозвенел и третий звонок, и я вижу, как поезд проходит мимо меня. Бросаюсь к нему, хватаюсь за одну, за другую дверь… Напрасно! Поезд ускоряет ход. Смотрю на бегущие вагоны в отчаянии. Я разлучен с матерью. Вдруг окно одного вагона отворяется, и я вижу мать в светлом праздничном наряде, просветленную, радостную. Она меня отчетливо благословляет и говорит, улыбаясь: «Не волнуйся, поездов много, будет время — ко мне приедешь!»
Мгновенно проснувшись, смотрю на часы: 6.30 утра. Знаю определенно: мама умерла. После причастия чувствую в сердце присутствие матери. Она здесь со мною, живая, в этом храме и во мне. Дома нахожу на столе телеграмму от сестры: «Мама скончалась сегодня в 6.30 ч. утра».
Глава 10
Это событие уже на грани земного, и в нем уже луч победы над смертью. Но окончательная победа только там, на страницах Евангелия. Можно только сказать: раскройте книгу, читайте. Цитаты ни к чему. Умеющие слышать, да слышат!.. И трудно сказать, у кого лучше сказано: у Матфея, у Марка, или у Луки, или Иоанна.
Одной цитаты все же не миновать. Это слова Господа Фоме: «Ты поверил, потому что увидел Меня, блаженны не видевшие и уверовавшие». Да, другого настоящего блаженства и быть не может, в нем завершение всякой радости и блаженства: «Если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша»… «и если мы в этой только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков. Но Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших»
Иоанн (Максимович). Беседы о смерти
Беседа о страшном суде
Сегодня неделя о Страшном Суде, и нам естественно говорить о Страшном Суде и о признаках конца мира. Того дня никто не знает, знает только Бог Отец, но признаки приближения его даны и в Евангелии, и в Откровении св. ап. Иоанна Богослова. Откровение говорит о событиях конца мира и о Страшном Суде по преимуществу в образах и сокровенно, но св. отцы объясняли его, и есть подлинное церковное предание, какое говорит нам и о признаках приближения конца света, и о Страшном Суде.
Перед концом земной жизни в ней будет смятение, войны, междоусобицы, голод, землетрясения.
Люди будут страдать от страха, будут издыхать от ожидания бедствий. Будет не жизнь, не радость жизни, а мучительное состояние отпадения от жизни. Но будет отпадение не только от жизни, но и от веры, и Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле?
Люди станут горды, неблагодарны, отрицая Закон Божественный: вместе с отпадением от жизни будет и оскудение нравственной жизни. Будет истощение добра и нарастание зла.
Об этом времени и говорит св. ап. Иоанн Богослов в своем Боговдохновенном творении, называемом Откровение. Он сам говорит, что «был в Духе», то значит, что Сам Дух Святый в нем, когда в различных образах ему открылись судьбы Церкви и мира, и потому то есть Божие Откровение.
Судьбу Церкви он представляет в образе женщины, которая скрывается в те времена в пустыне: она не проявляется в жизни, как теперь в России.
В жизни будут иметь руководящее значение те силы, какие готовят появление Антихриста. Антихрист будет человек, а не воплотившийся диавол. «Анти» — слово, означающее «старый», или же оно значит «вместо» или «против». Тот человек хочет быть вместо Христа, занять Его место и иметь то, что должен был бы иметь Христос. Он хочет иметь такое же обаяние и власть над всем миром.
И он получит ту власть перед гибелью своею и всего мира. У него будет помощник Маг, который силой ложных чудес будет исполнять его волю и убивать не признающих власть Антихриста. Перед гибелью Антихриста явятся два праведника, которые будут обличать его. Маг их убьет, и три дня их тела будут лежать непогребенными, и будет предельное ликование Антихриста и всех слуг его, и вдруг те праведники воскреснут, и все воинство Антихриста будет в смятении, ужасе, а сам Антихрист внезапно падет мертвым, убитый силой Духа.
Но что известно о человеке-Антихристе? Точное происхождение его неизвестно. Отец — совершенно неизвестен, а мать верная мнимая девица. Он будет еврей из колена Дана. На то указание в том, что Иаков, умирая, сказал, что он, в своем потомстве, «змий при пути, который поразит коня, и тогда всадник падет навзничь». Это образное указание, что он будет действовать хитростью и злом.
Иоанн Богослов в Откровении говорит о спасении сынов Израилевых, что перед концом мира множество евреев обратится к Христу, но в перечне спасающихся колен нет колена Дана. Антихрист будет очень умен и одарен умением обращаться с людьми. Он будет обворожителен и ласков. Философ Владимир Соловьев много работал над тем, чтобы представить пришествие и личность Антихриста. Он тщательно использовал все материалы по этому вопросу не только святоотеческие, но и мусульманские, и разработал такую яркую картину.
До пришествия Антихриста в мире уже готовится его появление. «Тайна уже в действии», и силы, готовящие его появление, прежде всего борются против законной царской власти. Св. ап. Иоанн говорит, что «не может явиться Антихрист, пока не будет устранен Удерживающий». Иоанн Златоуст объясняет, что «удерживающий» — это законная благочестивая власть.
Такая власть борется со злом. «Тайна», действующая в мире, не хочет того, не хочет борьбы со злом силой власти: наоборот, она хочет власти беззакония, и когда того добьется, то ничто уже не помешает появлению Антихриста. Он будет не только умен и обворожителен: он будет жалостлив, будет творить милость и добро, ради укрепления своей власти. И когда он ее укрепит настолько, что весь мир признает его, тогда он откроет свое лицо.
Столицей своей он изберет Иерусалим, потому что именно здесь раскрыл Божественное учение Спаситель и Свою Личность, и весь мир был призван к блаженству добра и спасения. Но мир не принял Христа и распял Его в Иерусалиме, а при Антихристе Иерусалим станет столицей мира, признавшего власть Антихриста.
Достигнув вершины власти, Антихрист потребует от людей признания, что он достиг того, чего ни одна земная власть и никто и не мог достигнуть, и потребует поклонения себе, как высшему существу, как богу.
В. Соловьев хорошо описывает характер его деятельности как Верховного Правителя. Он будет делать всем приятное, при условии признания его Верховной власти. Он предоставит возможность жизни Церкви, будет разрешать ей богослужения, обещать постройку прекрасных храмов при условии признания его «Верховным Существом» и поклонения ему. У него будет личная ненависть ко Христу. Он будет жить этой ненавистью и радоваться отступлению людей от Христа и Церкви. Будет массовое отпадение от веры, причем изменят вере многие епископы и в оправдание будут указывать на блестящее положение Церкви.
Искание компромисса будет характерным настроением людей. Прямота исповедания исчезнет. Люди будут изощренно оправдывать свое падение, и ласковое зло будет поддерживать такое общее настроение, и в людях будет навык отступления от правды и сладость компромисса и греха.
Антихрист будет все дозволять людям, только бы они «падши поклонились ему». Это не новое отношение к людям: Римские императоры также готовы были дать свободу христианам, только бы они признали их божественность и божественную верховную власть, и они мучили христиан только потому, что они исповедовали «Богу Одному поклоняйся и Ему Одному служи».
Весь мир покорится ему, и тогда он откроет лицо своей ненависти ко Христу и христианству. Св. Иоанн Богослов говорит, что у всех поклонившихся ему будет знак на челе и на деснице. Неизвестно, будет ли это действительно отметка на теле, или это образное выражение того, что и умом будут люди признавать необходимость поклонения Антихристу и их воля будет полностью ему подчинена. Во время такого полного — волей и сознанием — подчинения всего мира и явятся упомянутые два праведника и будут безбоязненно проповедовать веру и обличать Антихриста.
Св. Писание говорит, что перед пришествием Спасителя явятся два «светильника», две «горящия маслины», «два праведника». Их убьет Антихрист силами Мага. Кто эти праведники? По церковному преданию, то два праведника, которые не вкусили смерти: пророк Илия и пророк Енох. Есть пророчество, что эти праведники, не вкусившие смерти, вкусят ее на три дня, а через три дня воскреснут.
Их смерть будет великой радостью Антихриста и его слуг. Их восстание через три дня приведет их в невыразимый ужас, страх, смятение. Вот тогда настанет кончина мира.
Апостол Петр говорит, что первый мир был создан из воды и погиб водой. «Из воды» тоже образ хаоса физической массы, а погиб — водой потопа. «А ныне мир сохраняется для огня». «Земля и вся дела на ней сгорят». Все стихии возгорятся. Этот теперешний мир погибнет в один миг. В миг все изменится.
И появится знамение Сына Божия — то есть знамение креста. Весь мир, вольно подчинившийся Антихристу, «восплачется». Все кончено. Антихрист убит. Конец его царства, борьбы со Христом. Конец и ответственность за всю жизнь, ответ Истинному Богу.
Тогда из Палестинских гор явится Ковчег Завета — пророк Иеремия сокрыл ковчег и Св. Огонь в глубоком колодце. Когда из того колодца взяли воды — она запылала. Но самого Ковчега не нашли.
Когда мы теперь смотрим на жизнь, то могущие видеть — видят, что все предреченное о конце мира — исполняется.
Кто же этот человек-Антихрист? Св. Иоанн Богослов образно дает его имя 666, но все попытки понять это обозначение были напрасны.
Жизнь современного мира дает нам понятие довольно ясное о возможности сгорания мира, когда «все стихии возгорятся». То понятие нам дает разложение атома.
Конец мира не означает его уничтожение, но изменение. Все изменится вдруг, во мгновение ока. Мертвые воскреснут в новых телах — своих, но обновленных, как Спаситель воскрес в Своем Теле, на нем были следы ран от гвоздей и копья, но оно обладало новыми свойствами и в таком смысле было новым телом.
Неясно — будет ли то совсем новым телом, или то, каким человек был создан.
И явится Господь со славой на облаке. Как увидим? Зрением духовным. И теперь при смерти праведные люди видят то, чего не видят остальные люди кругом.
Вострубят трубы властно и громко. Они вострубят в душах и совести. Все станет ясно в человеческой совести.
Пророк Даниил, говоря о Страшном Суде, повествует, что Старец Судия на престоле, а перед ним огненная река. Огонь — это очищающий элемент. Огонь попаляет грех, сжигает его, и горе, если грех природнился самому человеку, тогда он сжигает и самого человека.
Тот огонь возгорится внутри человека: увидя Крест, одни возрадуются, а другие — придут в отчаяние, смятение, ужас. Так люди сразу разделятся: в евангельском повествовании перед Судией одни становятся направо, другие налево — их разделило внутреннее сознание.
Само состояние души человека бросает его в ту или иную сторону, направо или налево. Чем сознательнее и настойчивее стремился человек в своей жизни к Богу, тем большая будет его радость, когда услышит слово «приидите ко Мне, благословенные», и наоборот, те же слова вызовут огонь ужаса и мучения у тех, кто не хотел Его, избегал или боролся и хулил при жизни.
Суд не знает свидетелей или протокольной записи. Все записано в душах человеческих, и эти записи, эти «книги» раскрываются. Все становится явным всем и самому себе, и состояние души человека определяет его направо или налево. Идут одни в радость, другие в ужас.
Когда раскроются «книги», всем станет ясно, что корни всех пороков в душе человека. Вот пьяница, блудник — когда умерло тело, кто-то подумает — умер и грех. Нет, в душе была склонность, и душе грех был сладок.
И если она в том грехе не покаялась, не освободилась от него, она на Страшный Суд придет с тем же желанием сладости греха и никогда не удовлетворит своего желания. В ней будет страдание ненависти и злобы. Это адское состояние.
«Геенна огненная» — это внутренний огонь, это пламень порока, пламень немощи и злобы, и «тут будет плач и скрежет зубов» бессильной злобы.
Оживут ли кости человеческие?
Не было предела скорби и унынию древних иудеев, когда разрушен был Иерусалим и сами они были отведены в рабство Вавилонское. «Где суть милости Твоя древния, Господи, имиже клялся еси Давиду» (Пс. 88:5), — взывали они. «Ныне же отринул еси и посрамил еси нас... ненавидящий нас расхищаху себе... и во языцех рассеял ны еси» (Пс. 43:10-15). Но когда, казалось, не было надежды на спасение, находившийся также в пленении пророк Иезекиль удостоился дивного видения. «Бысть на мне рука Господня», — говорит он о том. Невидимая Десница Господня поставила его среди поля, полного костей человеческих. И вопросил его Господь: «Сыне человечь, оживут ли кости сия?». «Господи Боже, Ты веси сия», — отвечает пророк. Тогда глас Господень повелел пророку сказать костям, что даст им Господь дух жизни, облекши их жилами, плотию, кожей. Изрек пророк слово Господне, раздался глас, затряслась земля, и кости стали совокупляться, кость к кости, каждая к составу своему, появились на них жилы, плоть выросла и покрылась кожею, так что все поле стало полно тел человеческих, только души не было в них. Снова слышит Господа пророк и по повелению Его прорекает слово Господне, и от четырех стран слетаются души, входит дух жизни в тела, они встают, и поле наполняется собранием множества людей.
И сказал Господь: «Сыне человечь, сия кости весь дом Израилев... глаголют — погибе надежда наша, убиени быхом... се Аз отверзу гробы ваша и изведу вас от гроб ваших, людие мои, и дам дух Мой в вас, и живи будете, и поставлю вы на земли вашей».
Так открыл Господь Бог Иезекиилю, что непоколебимы Его обетования и кажущееся невозможным уму человеческому совершается силой Божией.
То видение означало, что Израиль, освободившись от пленения, вернется в свою землю, в высшем же смысле указывало на вселение духовного Израиля в вечное небесное Царство Христово. В то же время здесь предображалось и грядущее общее воскресение всех умерших.
Посему сие пророчество Иезекииля читается на утрени Великой субботы, когда смертию своей Христос, сокрушив врата смерти, отверзает гробы всех умерших.
Вера в воскресение есть краеугольный камень нашей веры. «Если нет воскресения, то и Христос не воскрес; а если Христос не воскрес, тщетна и вера наша» (1 Кор. 15:13-14). Если нет воскресения, ложно все христианское учение. Вот почему так борются против веры в воскресение враги христианства, и так же утверждает веру в воскресение Церковь Христова. Не раз подымались высоко волны неверия, но откатывались перед новыми знамениями, являвшими действительность воскресения, оживотворения Богом признаваемого за умершее.
В V-м веке в царствование императора Феодосия Младшего сильно стало распространяться сомнение в воскресении мертвых, так что даже у церквей велись о том споры. И как раз в то время произошло дивное событие, достоверность которого подтверждается рядом исторических записей.
Еще в середине III-го столетия, в царствование императора Декия (249—251), по его распоряжению в пещере возле города Ефеса были засыпаны камнями семь отроков. Сын градоначальника Ефеса, Максимилиан, и шесть друзей его — Иамвлих, Дионисий, Иоанн, Антонин, Мартиниан и Ексакустодиан исповедали себя христианами и отказались принести жертву идолам. Воспользовавшись затем временем, данным им на размышление и временным отъездом императора, они ушли из Ефеса и скрылись в одной из пещер в окрестных горах. Когда Декий вернулся, то, узнав о том, он приказал засыпать вход в пещеру камнями, чтобы отроки, лишенные пищи и притока воздуха, там были заживо погребены. Когда приказание Декия исполнилось, два тайные христианина, Феодор и Руфин, записали то событие на оловянных досках, которые скрыли между камнями у входа в пещеру.
Находившиеся в пещере отроки, однако, не знали, что произошло. Накануне они, узнав о прибытии в город Декия и помолившись усердно Богу, заснули крепким, необыкновенным сном, который продолжался около 172 лет. Они пробудились лишь в Царствование Феодосия Младшего, как раз когда шли споры о воскресении. В то время тогдашний хозяин того места разобрал заграждавшие вход в пещеру камни и употребил их на постройку, совершенно не подозревая, что в пещере находятся дети, о которых уже все давно забыли. Проснувшиеся отроки думали, что они проспали одну ночь, так как не заметили в пещере никаких перемен и сами они нисколько не переменились. Один из них, младший, Иамвлих, ходивший прежде в город за пищей, помолившись с друзьями Богу, так же пошел в Ефес узнать, разыскивают ли их, и купить себе пищи. Он был поражен переменой, видя не существовавшие еще вчера, как ему казалось, церкви и слыша произносимое имя Христа. Думая, что он по ошибке попал в другой город, он решил все же купить здесь хлеба, но, когда за данный хлеб он дал монету, хлеботорговец стал пристально ее рассматривать и спросил, где он нашел клад. Напрасно Иамвлих уверял, что клада он не находил и что деньги он получил от родителей, стал стекаться народ и добиваться, где он нашел старинные деньги. Иамвлих назвал имена своих родителей и друзей, их никто не знал, и наконец Иамвлих услышал от собравшихся, что он действительно находится в Ефесе, но императора давно уже нет, царствует христолюбивый Феодосии.
О происшествии услышали градоначальник и епископ, и для проверки слов Иамвлиха вместе с ним они пошли в пещеру, нашли шесть остальных отроков, а при входе в пещеру обнаружили оловянные доски и из них узнали, когда и как отроки оказались в пещере. О всем том градоначальник немедленно известил царя, который лично прибыл в Ефес и беседовал с отроками. Во время одной из бесед они преклонили главы и уснули сном вечным. Царь хотел перенести их в столицу, но явившиеся ему во сне отроки заповедали ему погребсти их в пещере, где они уже много лет спали дивным сном. То было исполнено, и в течение многих веков их мощи почивали в той пещере — русский паломник XII века Антоний описывает, как поклонялся им.
То чудесное пробуждение отроков принято было тогда как прообраз и подтверждение воскресения. Всюду разнеслась весть о том: упоминают то несколько современников-историков, говорилось о том на вскоре бывшем в том граде III Вселенском Соборе. То поразительное чудо укрепило тогда веру в воскресение. Явно проявилась сила Божия, сохранившая в течение долгих лет нетленными телеса и одеяние отроков. Так, как воздвиг их ото сна Господь, так соберет кости Он и воздвигнет умерших, по видению пророка Иезекииля.
Пророчество то, предзнаменующее не только воскресение мертвых, но и сохранение от гибели хранящего Божий закон народа, исполнилось также наглядно над Русской землей.
В начале XVII века по прекращении царствовавшего рода настало на Руси лихолетье. Русская земля осталась без власти, раздиралась внутренней смутой, подвергалась нападению окрестных народов, захвативших многие русские области и даже сердце России — Москву. Измалодушествовались русские люди, потеряли надежду, что будет существовать Русское Царство, многие искали милостей у чужих государей, другие приставали к разным самозванцам и ворам, выдававшим себя за царевичей.
Когда казалось, что нет больше Руси, лишь немногие еще уповали на ее спасение, раздался из подземелья Чудова монастыря последний призыв уморенного там Патриарха Ермогена. Грамота его с посланием архимандрита Троице-Сергиевой обители Дионисия и келаря Авраамия Палицина достигла Нижнего Новгорода. В ней русские люди призывались встать на защиту святынь московских и Дома Божией Матери.
Грамота всколыхнула сердца, и гражданин Косьма Минин с паперти собора обратился к согражданам с пламенным призывом все отдать для Отечества. Сразу посыпались пожертвования, стало собираться ополчение. Во главе его призвали стать доблестного воеводу князя Димитрия Михайловича Пожарского, едва оправившегося от ран. Но, сознавая немощь сил человеческих, русские люди отдали себя под покров Взбранной Воеводы и как величайшее сокровище взяли в войско из Казани ту чудотворную икону Божией Матери, которую там некогда из земли подъял святой Патриарх Ермоген, будучи еще пресвитером Ермолаем.
Двинулось русское ополчение, уповая не на свои слабые силы, а на всемогущую помощь Божию. И действительно, совершилось то, что не могли до сих пор сделать никакие усилия. В короткий срок освобождена была Москва, и в нынешний день памяти семи отроков Ефесских русское ополчение торжественным крестным ходом вошло в Кремль, откуда навстречу им шел другой крестный ход, с Владимирской иконой Божией Матери, остававшейся в плененном граде.
Очищена была русская земля от врагов и самозванцев, восстановлено было Русское Царство, на престол которого взошел юный Михаил Феодорович Романов. Воскресла Русь, залечились раны ее, и пошла она от славы к славе. Казанский образ Божией Матери, с которым освобождена была Москва и с ней вся русская земля, стал величайшей святыней всего русского народа. Списки его, поставленные в первопрестольной Москве, а затем в новом царственном граде святого Петра, также прославились множеством чудотворений. Казанские иконы Богородицы находились в каждом граде, селе и почти каждом доме, а праздник Казанской иконы Богоматери праздновался во всей России, как большой праздник.
опять потрясена до основ Русская Земля, высоко вздымаются волны безверия. Скорбь обхватывает сердца, и в напастях готовы русские люди, подобно плененным Израильтянам, взывать: «Сухи быша кости наша, погибе надежда, убиени быхом». Но память седми восставших от сна отроков с сретением Казанской иконы Божией Матери вещают о всемогущей деснице Божией, а глагол пророка Иезекииля из глубины веков гремит гласом Господним: — «Се аз отверзу гробы ваша и изведу вас от гроб ваших, людие Мои, и поставлю вы на земли вашей и увесте, яко Аз Господь: глаголах и сотворю, глаголет Адонаи Господь!» (Иезек. 37:12-14).
Шанхай 1948 г.
Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века
Неутешна и безгранична должна бы была быть наша скорбь об умирающих наших близких, если бы не даровал нам Господь жизнь вечную. Бессмысленна была бы наша жизнь, если бы она кончалась со смертью. Какая польза тогда от добродетели, от добрых дел? Правы тогда говорящие «станем есть и пить, ибо завтра умрем!» Но создан человек для бессмертия, а Своим Воскресением Христос разверз врата Небесного Царства, вечного блаженства, в Него веровавшим и праведно жившим. Земная наша жизнь — подготовление к будущей, и смертью нашей заканчивается та подготовка. «Человеку надлежит однажды умереть, потом же суд». Оставляет тогда человек все свои земные попечения, распадается тело, чтобы вновь восстать в общее воскресение. Но душа его продолжает жить и ни на миг не прекращает своего существования. Многими явлениями умерших дано нам отчасти знать, что происходит с душой, когда она выходит из тела. Когда прекращается ее зрение телесными очами, тогда открывается ее духовное зрение. Часто оно начинается у умирающих еще до кончины, и они, еще видя окружающих и даже разговаривая с ними, видят то, что другие не видят. Выйдя же из тела, душа оказывается среди других духов, добрых и злых. Обычно она стремится к тем, которые более сродны по духу, а если, находясь в теле, она была под влиянием некоторых, то остается в зависимости от них, выйдя из тела, как бы неприятны они ни оказались при встрече.
В течение двух дней душа пользуется относительной свободой, может посещать места на земле, ею любимые, а на третий день направляется в иные пространства. При том она проходит через полчища злых духов, преграждающих ей путь и обвиняющих ее в различных грехах, на которые они сами ее соблазняли. Согласно откровениям, имеется двадцать таких преград, так называемых мытарств, на каждом из них испытуется тот или иной вид греха; пройдя через одно, душа попадает на следующее, и, лишь благополучно пройдя через все, душа может продолжать свой путь, а не быть сразу ввержена в геенну. Насколько ужасны те бесы и их мытарства, показывает то, что Сама Богородица, извещенная архангелом Гавриилом о предстоящей кончине, молила Сына Своего избавить Ее от тех бесов, и, исполняя Ее молитву, Сам Господь Иисус Христос явился с Неба принять душу Своей Пречистой Матери и вознести на небо. Страшен бывает третий день для души усопшего, и посему особенно нуждается она тогда в молитве о ней. Благополучно пройдя мытарства и поклонившись Богу, душа в течение еще тридцати семи дней посещает селения небесные и пропасти адские, не зная еще, где она окажется, и лишь на сороковой день определяется ее место до Воскресения мертвых. Одни души находятся в предвкушении вечной радости и блаженства, а другие — в страхе вечных мучений, которые полностью наступят после Страшного Суда. До тех пор возможны еще перемены в состоянии душ, особенно через приношение за них Бескровной жертвы (поминовение на литургии), а также и по другим молитвам. Насколько важно при этом поминовение за литургией, показывает следующее событие. Перед открытием мощей св. Феодосия Черниговского (1896 г.) совершавший переоблачение мощей священник, уморившись, сидя возле мощей, задремал и увидел перед собой святителя, сказавшего ему: «Благодарю тебя, что для меня потрудился. Еще прошу тебя, когда будешь совершать литургию, помяни моих родителей», — и назвал их имена (иерея Никиту и Марию). «Как ты, святитель, просишь у меня молитв, когда сам стоишь у престола небесного и подаешь людям милости Божий?» — спросил священник. «Да, это верно, — ответил св. Феодосии, — но приношение за литургией сильнее моей молитвы».
Посему полезны усопшим и панихиды, и домашние молитвы о усопших, и добрые дела, творимые в их память, как, например, милостыня, жертвы на церковь, но особенно полезно для них поминовение за Божественной литургией. Много было явлений усопших и других событий, подтверждающих, насколько благодетельно поминовение усопших. Многие умершие с покаянием, но не успевшие то проявить при жизни освобождались от мук и получали упокоение. В церкви всегда возносятся молитвы о упокоении усопших, и даже в день сошествия Святого Духа в коленопреклоненных молитвах, на вечерне, есть особое моление «о еже в аде держимых». Каждый же из нас, желая проявить свою любовь к усопшим и оказать им действительную помощь, лучше всего это может сделать через молитву о них, в особенности поминовением их на литургии, когда вынимаемые за живых и усопших частицы опускаются в кровь Господню со словами «Отмый, Господи, грехи поминавшихся зде Кровию Твоею честною, молитвами святых Твоих». Ничего лучшего и большего не можем мы сделать для усопших, как молиться о них, подавая за них поминовение на литургии. В этом они нуждаются всегда, а особенно в те сорок дней, в которые душа усопшего проходит свой путь до вечных обителей. Не чувствует ничего тогда тело, не видит собравшихся близких, не обоняет благоухание цветов, не слышит надгробных речей. Но ощущает душа возносимые о ней молитвы, благодарна бывает тем, кто творит их, и духовно бывает близка им.
Родные и близкие усопших! Делайте для них то, что им нужно и что в ваших силах. Тратьте средства не на внешние украшения гроба, могилы, а на помощь нуждающимся, в память усопших близких, на церкви, где возносятся о них молитвы. Окажите милость усопшему, позаботьтесь о душе его. Всем нам предстоит тот путь; как будем тогда желать, чтобы молитвенно помянули нас! Будем же и сами милостивы к усопшим. Как только кто преставится, немедленно зовите или извещайте священника прочитать «Последование по исходе души», которое должно читать над всеми православными сразу по их кончине. Постарайтесь, чтобы, если есть возможность, отпевание происходило в церкви и до отпевания над покойником читалась Псалтирь. Отпевание может совершаться и не пышно, но обязательно полностью, без сокращения; думайте не о себе и своих удобствах, а об усопшем, с которым прощаетесь навеки. Если одновременно в церкви несколько покойников, не отказывайтесь от того, чтобы их отпевали совместно. Лучше двух или больше покойников и еще горячее будет молитва собравшихся всех их близких, чем будут отпевать их по очереди и, не имея сил и времени, будут сокращать службу, когда каждое слово молитвы для усопшего есть как капля воды жаждущему. Обязательно позаботьтесь сразу о совершении сорокоуста, т.е. ежедневном поминовении в течение 40 дней на литургии. Обычно в церквах, где происходит ежедневное священнослужение, отпетые там усопшие поминаются в течение сорока дней и больше. Если же отпевают в церкви, где нет ежедневной службы, близкие должны сами позаботиться и заказать сорокоуст там, где ежедневная служба. Хорошо посылать также на поминовение в монастыри и в Иерусалим, где постоянная служба у святых мест. Но нужно сорокоуст начинать сразу после кончины, когда душа особенно нуждается в молитвенной помощи, и посему начать поминовение в ближайшем месте, где ежедневная служба.
Будем заботиться о уходящих в иной мир прежде нас, дабы для них сделать все, что можем, помня, что «Блажени милостивии, яко тии помиловани будут».
Каким способом мы можем наилучше почтить усопших близких наших?
Мы видим часто стремление сродников умершего как можно богаче провести похороны и устроить могилу. Большие средства тратятся иногда на роскошные памятники.
Много денег тратят родственники и знакомые на венки и цветы, причем последние приходится вынимать из гроба еще до его закрытия, чтобы они не ускоряли разложения тела.
Иные хотят объявлениями через печать выразить свое почтение умершему и свое сочувствие его родственникам, хотя самый такой способ выявления своих чувств показывает их неглубокость, а подчас и лживость, так как искренно скорбящий не будет выставлять свою скорбь напоказ, выразить же свое сочувствие можно гораздо теплее лично.
Но что бы мы из всего того ни сделали, умерший не получит от того никакой пользы. Мертвому телу одинаково лежать в бедном или богатом гробе, роскошной или скромной могиле. Не обоняет оно принесенных цветов, не нужны ему притворные выражения скорби. Тело предается тлению, душа живет, но не испытывает больше ощущений, воспринимаемых через телесные органы. Другая жизнь настала для нее, и другое нужно ей оказать.
Вот то нужное ей и должны мы делать, если действительно любим усопшего и желаем принести ему свои дары! Что же именно доставит отраду душе умершего? Прежде всего, искренние молитвы о нем, как молитвы личные и домашние, так и, в особенности, молитвы церковные, соединенные с Бескровной Жертвой, т.е. поминовение на литургии.
Многие явления умерших и другие видения подтверждают огромную пользу, которую получают усопшие от молитвы за них и от приношения за них Бескровной Жертвы.
Другое, что приносит большую отраду душам усопших, — творимая за них милостыня. Напитать голодного во имя усопшего, помочь неимущему — все равно, что сделать то ему самому.
Преподобная Афанасия (память 12 апреля) завещала перед смертью кормить в память ее нищих в течение сорока дней; однако сестры монастыря по небрежности исполняли то лишь девять дней.
Тогда святая явилась им с двумя ангелами и сказала: «Зачем вы забыли мое завещание? Знайте, что милостыня и молитвы иерейские, приносимые за душу в течение сорока дней, умилостивляют Бога: если души усопших были грешны, то Господь дарует им отпущение грехов; если же они праведны, то молящиеся за них будут награждены благодеяниями».
Особенно в наши, тяжелые для всех дни безумно тратить деньги на бесполезные предметы и дела, когда, употребив их для неимущих, можно одновременно сделать два добрых дела: и самому усопшему, и тем, которым будет оказана помощь.
Но если с молитвой за усопшего будет дана беднякам пища, они насытятся телесно, а усопший напитается духовно.
Неделя 7-я по Пасхе, 1941 г. Шанхай.
Eпископ Александр (Милеант). Жизнь после смерти
Введение.
"Я лежал в кабинете скорой помощи (intеnsivе cаrе) в Сеаттлийской детской больнице, - рассказывает шестнадцатилетний мальчик Деан, у которого перестали работать почки, - как вдруг я почувствовал себя в стоячем положении, двигающимся с невероятной скоростью вдоль какого-то темного пространства. Я не видел вокруг себя стен, однако мне казалось, что это было что-то вроде туннеля. Ветра я не ощущал, однако чувствовал, что несусь с огромной скоростью. Хотя я не понимал, куда я лечу и зачем, однако чувствовал, что в том конце моего стремительного полета меня ждет что-то очень важное, и мне хотелось скорее достичь цели.
Наконец я попал в место, наполненное ярким светом, и тут я заметил, что кто-то находится около меня. Это был некто высокого роста, с длинными золотистыми волосами, в белой одежде, перехваченной посередине поясом. Он ничего не говорил, однако я не чувствовал страха, потому что от него веяло большим миром и любовью. Если это не был Христос, то, наверно, был один из Его ангелов." После этого Деан почувствовал, что он вернулся в свое тело и очнулся. Эти краткие, но очень яркие и светлые впечатления оставили глубокий след в душе Деана. Он стал очень религиозным молодым человеком, что благотворно повлияло и на всю его семью.
Это один из типичных рассказов, собранных американским доктором-педиатром Мелвином Морзом (Меlvin Моrsе) и опубликованных в книге Clоsеr tо thе Light [7]. Впервые с подобным случаем временной смерти он столкнулся в 1982-ом году, когда оживил девятилетнюю Екатерину, утонувшую в спортивном бассейне. Екатерина рассказывала, как во время своей смерти она повстречалась с некой милой "дамой," назвавшей себя Елизаветой, - должно быть ее Ангелом-хранителем. Елизавета очень ласково встретила душу Екатерины и беседовала с ней. Зная, что Екатерина еще не готова перейти в духовный мир, Елизавета разрешила ей вернуться в свое тело. В этот период своей врачебной карьеры д-р Морз работал в больнице в городке Покатело штата Айдахо. Рассказ девочки произвел на него, дотоле скептически относившегося ко всему духовному, такое сильное впечатление, что он решил поглубже изучить вопрос о том, что происходит с человеком сразу после его смерти. В случае с Екатериной доктора Морза особенно поразило то, что она довольно подробно описала все, что происходило во время ее клинической смерти - как в больнице, так и у нее дома - как будто она там присутствовала. Д-р Морз проверил и убедился в правильности всех внетелесных наблюдений Екатерины.
После того, как его перевели в Сеаттлийский детский ортопедический госпиталь, а потом в Сеаттлийский медицинский центр, д-р Морз занялся систематическим изучением вопроса умирания. Он расспрашивал многих детей, переживших клиническую смерть, сверял и записывал их рассказы. Кроме того, он продолжал поддерживать контакт со своими молодыми пациентами по мере того, как они взрослели и наблюдал их умственное и духовное развитие. В своей книге "Ближе к свету" доктор Морз утверждает, что все известные ему дети, пережившие временную смерть, мужая, становились серьезными и верующими, морально чище обычных молодых людей. Все они воспринимали, пережитое ими как милость Божию и указание свыше, что надо жить для добра.
Еще до сравнительно недавнего времени подобные рассказы загробной жизни помещались лишь в специальной религиозной литературе. Светские журналы и научные книги, как правило, избегали подобных тем. Подавляющее количество докторов и психиатров отрицательно относились ко всяким духовным явлениям и не верили в существование души. И вот каких-то двадцать лет тому назад, при самом, казалось бы, триумфе материализма, некоторые доктора и психиатры серьезно заинтересовались вопросом бытия души. Толчком к этому послужила нашумевшая книга д-ра Раймонда Муди (Rаymоnd Мооdy) "Жизнь после жизни" (Lifе Аftеr Lifе) [1], вышедшая в 1975 году. В этой книге д-р Муди собрал ряд рассказов от лиц, переживших клиническую смерть. Рассказы некоторых знакомых побудили Муди заинтересоваться вопросом умирания, и когда он стал собирать сведения, то к своему удивлению обнаружил, что существует немало людей, которые во время своей клинической смерти имели внетелесные видения. Однако они не рассказывали об этом, чтобы их не осмеяли и не объявили бы сумасшедшими.
Вскоре после появления книги д-ра Муди падкая на сенсации пресса и телевидение широко раструбили собранные им данные. Началось оживленное обсуждение темы жизни после смерти и даже публичные диспуты на эту тему. Тогда ряд докторов, психиатров и духовных лиц, посчитавших себя задетыми некомпетентным вторжением в их специальность, задались целью проверить данные и выводы д-ра Муди. Велико было удивление многих из них, когда они убедились в достоверности наблюдений д-ра Муди, - а именно в том, что и после смерти человек, не прекращает своего существования, но его душа продолжает видеть, слышать, мыслить и чувствовать.
Среди серьезных и систематических исследований вопроса умирания следует указать на книгу д-ра Михаила Сабома (Мichаеl Sаbоm) "Воспоминания о смерти" (Rеcоllеctiоns оf Dеаth) [5]. Д-р Сабом является профессором медицины при университете Эмори и штатным врачом в госпитале для ветеранов в городе Атланта. В его книге можно найти подробные документальные данные и глубокий анализ данного вопроса.
Ценно также систематическое исследование психиатра Кэннета Ринга (Кеnnеth Ring), опубликованное в книге "Жизнь при смерти" (Lifе аt Dеаth) [6]. Д-р Ринг составил стандартный лист для опроса людей, переживших клиническую смерть. Имена других врачей, занимавшихся этим вопросом, приведены нами в отделе библиографии. Многие из них начинали свои наблюдения, будучи скептиками. Но видя все новые случаи, подтверждающие существование души, меняли свое мировоззрение.
В этой брошюре мы приведем несколько рассказов людей, переживших клиническую смерть, сравним эти данные с традиционным христианским учением о жизни души в том мире и сделаем соответствующие заключения. В приложении рассмотрим теософское учение о перевоплощении.
Что душа видит
в "том" мире.
Смерть не такая, какой многие себе ее представляют. Всем нам в час смерти придется увидеть и пережить многое, к чему мы не подготовлены. Цель настоящей брошюры - несколько расширить и уточнить наше понимание когда-то неизбежного разлучения с бренным телом. Для многих смерть - это что-то вроде сна без сновидений. Закрыл глаза, заснул, и ничего больше нет. Тьма. Только сон утром кончится, а смерть - это навсегда. Многих больше всего страшит неизвестность: "А что со мной будет?" Вот и стараемся о смерти не думать. Но где-то в глубине всегда есть ощущение неизбежного и смутная тревога. Каждому из нас придется перейти через этот рубеж. Следовало бы подумать и подготовиться.
Могут спросить: "А о чем думать и к чему готовиться? От нас не зависит. Придет наше время - умрем, и все. А пока еще есть время, нужно взять от жизни все, что она может дать: есть, пить, любить, добиваться власти, почета, зарабатывать деньги и так далее. Нужно не думать ни о чем трудном и неприятном и уж, конечно, не допускать мыслей о смерти." Так многие и делают.
И все-таки каждому из нас иногда приходят в голову и другие беспокойные мысли: "А что, если это не так? А что, если смерть не конец, и после смерти тела я неожиданно для самого себя вдруг окажусь в совершенно новых условиях, сохранив способность видеть, слышать и чувствовать?" И самое главное: "А что, если наше будущее за порогом в какой-то мере зависит от того, как мы прожили нашу жизнь и какими мы были до того, как перешагнули смертный порог?"
Из сопоставления множества рассказов людей, переживших клиническую смерть, вырисовывается следующая картина того, что видит и испытывает душа, разлучаясь с телом. Когда в процессе умирания человек достигает своего предельного изнеможения, он слышит, как доктор объявляет его умершим. Потом он видит своего "двойника" - бездыханное тело - лежащим внизу, а доктора и сестер пытающимися его оживить. Эти неожиданные картины производят в человеке большой шок, потому что он впервые в своей жизни видит себя со стороны. И тут он обнаруживает, что все его обычные способности - видеть, слышать, мыслить, чувствовать и т.д. - продолжают нормально действовать, но теперь совершенно независимо от его внешней оболочки. Оказавшись парящим в воздухе несколько выше людей, находящихся в комнате, человек инстинктивно пытается дать о себе знать: что-то сказать или дотронуться до кого-нибудь. Но к своему ужасу он обнаруживает, что он отрезан от всех: ни голоса его никто не слышит, ни прикосновения его никто не замечает. При этом его удивляет необыкновенное чувства облегчения, умиротворения и даже радости. Нет больше той части "я," которая страдала, чего-то требовала и все время на что-то жаловалась. Почувствовав такое облегчение, душа умершего обычно не хочет вернуться в свое тело.
В большинстве зафиксированных случаев временной смерти душа, после нескольких мгновенных наблюдений происходящего вокруг, возвращается в свое тело, и на этом познания о том мире обрываются. Но иногда бывает, что душа движется дальше в духовный мир. Это состояние некоторые описывают, как движение в темном туннеле. После этого души одних людей попадают в мир большой красоты, где они иногда встречаются со своими родственниками, умершими раньше. Другие попадают в область света и здесь встречаются со светлым существом, от которого веет великой любовью и пониманием. Одни утверждают, что это - Господь Иисус Христос, другие - что это ангел. Но все согласны с тем, что он полон добра и сострадания. Некоторые же попадают в мрачные "преисподние" места и, вернувшись, описывают виденные ими отвратительные и жестокие существа.
Иногда встреча с таинственным светлым существом сопровождается "просмотром" жизни, когда человек начинает вспоминать свое прошлое и дает нравственную оценку своим поступкам. После этого некоторые видят нечто вроде ограды или рубежа. Они чувствуют, что, перейдя его, они не смогут вернуться в физический мир.
Не все люди, пережившие временную смерть, испытывают все перечисленные здесь фазы. Значительный процент людей, возвращенных к жизни, ничего не может вспомнить о том, что произошло с ними "там." Приведенные этапы виденного помещены здесь в порядке их относительной частоты, начиная с тех, которые чаще случаются, и кончая теми, которые случаются реже. По данным д-ра Ринга приблизительно один из 7-ми помнящих свое пребывание вне тела испытал видение света и разговаривал со светлым существом.
Благодаря прогрессу медицины, реанимация умерших стала почти стандартной процедурой во многих современных госпиталях. Раньше она почти не применялась. Поэтому существует некоторое различие между рассказами о загробном мире в древней, более традиционной, и в современной литературе. Религиозные книги более старого времени, повествуя о явлении душ умерших, рассказывют о виденном в раю или в аду и о встречах в том мире с ангелами или демонами. Эти повествования можно назвать описаниями "дальнего космоса," поскольку они содержат картины отдаленного от нас духовного мира. Современные же рассказы, записанные врачами-реаниматорами, напротив, описывают преимущественно картины "ближнего космоса" - первые впечатления души, только вышедшей из тела. Они интересны тем, что дополняют первые и дают нам возможность полнее понять, что ожидает каждого из нас. Среднее положение занимает описание К. Икскуля, опубликованное архиепископом Никоном в "Троицких Листках" в 1916 году под названием "Невероятное для многих, но истинное происшествие," которое охватывает оба мира - ближний и дальний. В 1959 году Свято-Троицким монастырь переиздал это описание отдельной брошюрой. Приводим его здесь в сокращенном виде. Этот рассказ охватывает элементы более древней и современной литературы о загробном мире.
К. Икскуль был типичным молодым интеллигентом дореволюционной России. Он был крещен в детстве и вырос в православной среде, но, как было принято тогда среди интеллигентов, равнодушно относился к религии. Иногда он заходил в храм, отмечал праздники Рождества и Пасхи, даже раз в год причащался, но многое в Православии считал устарелым суеверием, в том числе учение о загробной жизни. Он был уверен, что со смертью бытие человека кончается.
Однажды он заболел воспалением легких. Болел долго и серьезно и наконец был положен в больницу. О приближающейся смерти он не думал, а надеялся скоро выздороветь и приняться за свои обычные дела. Как-то утром он вдруг почувствовал себя совсем хорошо. Кашель исчез, температура упала до нормы. Он подумал, что наконец он поправился. Но к его удивлению врачи забеспокоились, принесли кислород. А потом - озноб и полная безучастность к окружающему. Он рассказывает:
"Все мое внимание сосредоточилось на самом себе... и как бы раздвоение... появился внутренний человек - главный, у которого полное безразличие к внешнему (к телу) и к тому, что с ним происходит ... Удивительно было все видеть, и слышать, и в то же время чувствовать ко всему отчужденность. Вот доктор задает вопрос, а я слышу, понимаю, но не отвечаю, - мне незачем говорить с ним... И вдруг меня со страшной силой потянуло вниз, в землю... Я заметался. "Агония," - сказал доктор. Я все понимал. Не испугался. Вспомнил, что читал, что смерть болезненна, но боли не чувствовал. Но мне было тяжко, томно. Меня тянуло вниз... Я чувствовал, что что-то должно отделиться... Я сделал усилие освободиться, и вдруг мне стало легко. Я почувствовал покой.
Дальнейшее я помню очень ясно. Я стою в комнате, посредине ее. Справа от меня полукругом стоят врачи и сестры, вокруг кровати. Я удивился - что они там делают, ведь я не там, а здесь. Я подошел ближе, посмотреть. На кровати лежал я. Увидев моего двойника, я не испугался, а был только удивлен - как это возможно? Я хотел потрогать самого себя - моя рука прошла насквозь, как через пустоту. Дотянуться до других я тоже не мог. Пола я не чувствовал... Я позвал доктора, но тот не реагировал. Я понял, что совершенно одинок, и меня охватила паника.
Посмотрев на свое тело, я подумал: "Не умер ли я?" Но это было трудно себе представить. Ведь я был живее, чем прежде, я все чувствовал и сознавал ... Через некоторое время доктора вышли из палаты, оба фельдшера стояли и толковали о перипетиях моей болезни и смерти, а сиделка, повернувшись к иконе, перекрестилась и громко высказала обычное пожелание мне: "Ну, Царство ему Небесное, вечный покой." И едва она произнесла эти слова, как подле меня явились два Ангела. В одном из них я сразу узнал моего Ангела-хранителя, а другой был мне неизвестен. Взяв меня под руки, Ангелы вынесли меня прямо через стену из палаты на улицу. Смеркалось уже, шел большой, тихий снежок. Я видел это, но холода или перемены температуры не чувствовал. Мы стали быстро подыматься вверх." Несколько ниже мы продолжим рассказ Икскуля.
Благодаря новым исследованиям в области реанимации и сопоставлению множества рассказов людей, переживших клиническую смерть, есть возможность составить довольно подробную картину того, что испытывает душа вскоре после своего разлучения с телом. Конечно, каждый случай имеет свои индивидуальные особенности, которые отсутствуют у других. И это естественно ожидать, потому что, когда душа попадает в тот мир, она - словно новорожденный младенец с неразвитыми еще слухом и зрением. Поэтому первые впечатления людей, "вынырнувших" в "тот" мир, носят сугубо субъективный характер. Однако в своей совокупности они помогают нам создать довольно полную, хотя не во всем понятную нам, картину.
Приведем здесь самые характерные моменты потустороннего опыта, почерпнутые из современных книг о жизни после смерти.
1. Видение двойника. Умерев, человек не сразу отдает себе отчет в этом. И только после того как он видит своего "двойника," бездыханно лежащим внизу и убеждается, что он беспомощен дать о себе знать, он догадывается, что его душа вышла из тела. Иногда случается после внезапной аварии, когда разлучение с телом происходит мгновенно и совсем неожиданно, что душа не узнает свое тело и думает, что видит кого-то другого, похожего на него человека. Видение "двойника" и невозможность дать о себе знать производят в душе сильный шок, так что она не уверена сон ли это или действительность.
2.Непрерывность сознания. Все, пережившие временную смерть, свидетельствуют о полном сохранении своего "я" и всех своих умственных, чувствительных и волевых способностей. Более того, зрение и слух даже становятся острее; мышление приобретает отчетливость и становится необыкновенно энергичным, память проясняется. Люди, давно лишившиеся каких-либо способностей вследствие какой-то болезни или возраста, вдруг чувствуют, что они снова приобрели их. Человек понимает, что он может видеть, слышать, думать и т.д., не имея телесных органов. Замечательно, например, как один слепой от рождения, выйдя из тела, видел все, что делали с его телом врачи и сестры и позже рассказал о происходившем в больнице во всех деталях. Вернувшись в тело, он оказался опять слепым. Врачам и психиатрам, отождествляющим функции мышления и чувств с химико-электрическими процессами в мозгу, надо учесть эти современные данные, собранные врачами-реаниматорами, чтобы правильно понять природу человека.
3. Облегчение. Обычно смерти предшествуют болезнь и страдания. Выйдя из тела, душа радуется, что больше ничего не болит, не давит, не душит, мысль действует ясно, чувства умиротворены. Человек начинает отождествлять себя с душой, а тело кажется чем-то второстепенным и более ненужным, равно как и все материальное. "Я выхожу, а тело - пустая оболочка," - объяснял один мужчина, переживший временную смерть. Он смотрел на операцию своего сердца, как "посторонний наблюдатель." Попытки оживить тело его нисколько не интересовали. Видимо, с прошлой земной жизнью он мысленно распрощался и был готов начать новую жизнь. Однако оставалась у него любовь к родным, забота о покидаемых детях.
При этом нужно отметить, что коренных изменений в характере личности не происходит. Личность остается той же, что и была. "Предположение, что, сбросив тело, душа сразу же все знает и понимает - неверно. Я явился в этот новый мир таким, каким ушел из старого," - рассказывал К. Икскуль.
4. Туннель и свет. После видения своего тела и окружающий обстановки некоторые переходят в другой мир, чисто духовный. Впрочем некоторые, минуя или не замечая первой фазы, попадают во вторую. Переход в духовный мир некоторые описывают как путешествие по темному пространству, напоминающему туннель, в конце которого они попадают в область неземного света. Существует картина 15-го века Иеронима Босха "Восхождение в Эмпириан," которая изображает подобное прохождение души через туннель. Должно быть, еще тогда это было кое-кому известно.
Вот два современных описания этого состояния: " ... Я слышал, как доктора объявили меня мертвым, а я в это время как бы плыл в каком-то темном пространстве. Нет слов, чтобы описать это состояние. Вокруг было совершенно темно, и только далеко-далеко виднелся свет. Он был очень ярким, хотя сначала казался малым. Однако по мере того, как я приближался к нему, он увеличивался. Я несся к этому свету и чувствовал, что от него веет добром. Будучи христианином, я вспомнил слова Христа, сказавшего: "Я свет миру," и подумал: "Если это - смерть, то я знаю, Кто ждет меня там" [1, стр. 62].
"Я знал, что умираю, - рассказывал другой человек, - а ничего сделать не мог, чтобы сообщить об этом, так как меня никто не слышал ... Я находился вне моего тела - это несомненно, потому что я видел свое тело там, на столе в операционной. Моя душа вышла из тела. Поэтому я чувствовал себя потерянным, но потом засиял этот особый свет. Сперва он был несколько тусклым, а потом засветил очень ярким лучом. Я чувствовал от него тепло. Свет покрывал все, но не мешал мне видеть операционную, и докторов, и сестер, и все другое. Сперва я не понимал, что происходит, но потом голос из света спросил меня, готов ли я умереть. Он говорил, подобно человеку, но никого не было. Спрашивал именно Свет ... Теперь я понимаю, что Он знал, что я еще не готов к смерти, но как бы проверял меня. С того момента, когда Свет начал говорить, мне стало очень хорошо; я чувствовал, что я в безопасности, и что Он любит меня. Любовь, шедшая от Света, была невообразимой, неописуемой" [1, стр. 63].
Все, кто видели и потом пытались описать потусторонний Свет, не могли найти подходящих слов. Свет был иным, чем тот, который мы знаем здесь. "Это был не свет, а отсутствие тьмы, полное и совершенное. Этот свет не создавал теней, он не был виден, но он был всюду, душа пребывала в свете" [5, стр. 66]. Большинство свидетельствуют о нем, как о нравственно-добром существе, а не как о безличной энергии. Люди религиозные принимают этот Свет за Ангела, или даже за Иисуса Христа - во всяком случае за кого-то, несущего мир и любовь. При встрече со Светом они не слышали членораздельных слов на каком-либо языке. Свет беседовал с ними путем мысли. И тут все было так ясно, что утаить что-либо от Света было совершенно невозможно.
5. Просмотр и суд. Некоторые, пережившие состояние временной смерти, описывают стадию просмотра прожитой ими жизни. Иногда просмотр происходил во время видения неземного Света, когда человек слышал из Света вопрос: "Что ты сделал доброго?" При этом человек понимал, что вопрошающий спрашивает не для того, чтобы узнать, а для того, чтобы побудить человека вспомнить свою жизнь. И вот непосредственно после вопроса перед духовным взором человека проходит картина его земной жизни, начиная с раннего детства. Она движется перед ним в виде серии быстро сменяющих друг друга картин жизненных эпизодов, в которых человек видит очень детально и отчетливо все случившееся с ним. В это время человек снова переживает и морально переоценивает все то, что он говорил и делал.
Вот один из типичных рассказов, иллюстрирующих процесс просмотра. "Когда пришел Свет, Он спросил меня: "Что ты сделала в своей жизни? Что ты можешь показать Мне?" - или что-то в этом роде. И тогда начали появляться эти картины. Они были очень ясные, трехмерные, в красках, и они двигались. Передо мной прошла вся моя жизнь... Вот я еще маленькая девочка и играю у ручья со своей сестрой ... Потом события в моем доме ... школа ... А вот я вышла замуж ... Все быстро чередовалось перед моими глазами во всех мельчайших подробностях. Я снова переживала эти события ... Я видела случаи, когда я была самолюбива и жестока. Мне было стыдно за себя, и я хотела, чтобы этого никогда не случилось. Но переделать прошлое было невозможно." [1, стр. 65-68].
Из совокупности многих рассказов людей, испытавших просмотр, следует заключить, что он всегда оставлял в них глубокий и благотворный след. Действительно, во время просмотра человек вынужден переоценить свои поступки, подвести итог своему прошлому и этим как бы совершить над собой суд. В повседневной жизни люди скрывают отрицательную сторону своего характера и как бы прячутся за маской добродетели, чтобы казаться другим лучшими, чем они на самом деле. Большинство людей так привыкают лицемерить, что перестают видеть свое подлинное я - часто гордое, самолюбивое и похотливое. Но в момент смерти эта маска спадает, и человек начинает видеть себя таким, каков он на самом деле. В особенности во время просмотра обнаруживается каждый его тщательно скрываемый поступок - во всей панораме, даже в красках и трех-размерно, - слышится каждое сказанное слово, по-новому переживаются давно забытые события. В это время все достигнутые в жизни преимущества - социальное и экономическое положение, дипломы, титулы и т.д. - теряют свое значение. Единственно, что подлежит оценке, это моральная сторона поступков. И тогда человек судит себя не только за сделанное, но и за то, как он своими словами и делами повлиял на других людей.
Вот как один человек описал просмотр своей жизни. "Я почувствовал себя вне моего тела и парящим над зданием, а тело мое я видел, лежащим внизу. Потом со всех сторон окружил меня свет, и в нем я увидел как бы двигающееся видение, в котором показывалась вся моя жизнь. Мне стало невероятно стыдно, потому что многое из этого я раньше считал нормальным и оправдывал, а теперь я понимал, что это дурно. Все было чрезвычайно реально. Я чувствовал, что надо мной происходит суд и какой-то высший разум руководит мной и помогает мне видеть. Больше всего меня поразило то, что он показывал мне не только то, что я сделал, но и то, как мои дела отразились на других людях. Тогда я понял, что ничего не стирается и не проходит бесследно, но все, даже каждая мысль, имеет последствия" [2, стр. 34-35].
Следующие два отрывка из рассказов людей, переживших временную смерть, иллюстрируют, как просмотр научил их по-новому относиться к жизни. "Я никому не рассказывал о том , что я испытал в момент моей смерти, но, когда я вернулся к жизни, меня беспокоило одно жгучее и всепоглощающее желание сделать что-то доброе для других. Мне было так стыдно за себя." Когда я вернулся, я решил, что мне необходимо измениться. Я чувствовал раскаяние, и моя прошлая жизнь меня совершенно не удовлетворяла. Я решил начать совсем другой образ жизни" [2, стр. 25-26].
Теперь представим себе закоренелого преступника, причинившего в течение своей жизни множество горя другим, - обманщика, клеветника, доносчика, грабителя, убийцу, насильника, садиста. Постигает его смерть, и он видит свои злодеяния во всех их жутких подробностях. И тут его давно заснувшая совесть под воздействием Света неожиданно для него самого просыпается и начинает нещадно укорять его в сделанных им злодеяниях. Какие невыносимые муки, какое отчаяние должно охватить его, когда он уже не может ничего ни исправить, ни забыть! Это поистине будет для него началом невыносимых внутренних мучений, от которых он никуда не сможет уйти. Сознание сделанного зла, искалеченной своей и чужой души, станет для него "червем неумирающим" и "огнем неугасимым."
6. Новый мир. Некоторое различие в описаниях пережитого во время смерти объясняется тем, что тот мир совершенно не похож на наш, в котором мы родились и в котором сформировались все наши понятия. В том мире пространство, время и предметы имеют совсем иное содержание чем те, к которым привыкли наши органы восприятия. Душа, впервые попавшая в духовный мир, испытывает нечто подобное тому, что может испытать, например, подземный червь, когда он впервые выползает на поверхность земли. Он впервые ощущает солнечный свет, чувствует тепло от него, видит красивый пейзаж, слышит пение птиц, обоняет благоухание цветов (допуская, что у червя могут быть эти органы чувств). Все это столь ново и прекрасно, что не найти ему ни слов, ни примеров, чтобы рассказать об этом жителям подземного царства.
Подобным образом и люди, оказавшиеся во время своей смерти в том мире, видят там и ощущают многое такое, чего не в состоянии описать. Так, например, люди перестают ощущать там привычное для нас чувство расстояния. Некоторые утверждают, что они могли без труда, одним действием своей мысли, перенестись с одного места на другое, как бы далеко оно от них не отстояло. Так, например, один солдат, тяжело раненный во Вьетнаме, во время операции вышел из тела и наблюдал, как врачи пытались вернуть его к жизни. "Я был там, а доктор как бы был и в то же время как и не был. Я тронул его и вроде прошел просто насквозь через него ... Потом я внезапно оказался на поле боя, где меня ранили, и увидел санитаров, подбирающих раненых. Я хотел было помочь им, но вдруг оказался снова в операционной. Это будто вы по желанию материализуетесь то тут, то там - словно моргнув глазом" [5, стр. 33-34]. Есть и другие подобные рассказы внезапного перемещения. Получается "чисто мыслительный и приятный процесс. Захотел - и я там." "У меня большая проблема. То, что я пытаюсь передать, я вынужден описывать в трех измерениях ... Но то, что на самом деле происходило, было не в трех измерениях" [1, стр. 26].
Если спросить человека, испытавшего клиническую смерть, как долго длилось это состояние, то обычно он не может ответить на этот вопрос. Люди совершенно не ощущали течения времени. "Это могло быть и несколько минут, и несколько тысяч лет, нет никакой разницы" [2, стр. 101; 5, стр. 15].
Другие, из переживших временную смерть, очевидно попадали в миры более отдаленные от нашего вещественного мира. Они видели природу "на той стороне" и описывали ее в терминах холмистых лугов, яркой зелени такого цвета, какого на земле не бывает, поля, залитого чудесным золотым светом. Есть описание цветов, деревьев, птиц, животных, пения, музыки, лугов и садов необычайной красоты, городов ... Но они не находили нужных слов, чтобы вразумительно передать свои впечатления.
7. Облик души. Когда душа покидает своё тело, она не сразу узнаёт себя. Так, например, исчезает отпечаток возраста: дети видят себя взрослыми, а старики - молодыми [3, стр. 75-76]. Члены тела, например, руки или ноги, утраченные по той или иной причине, снова появляются. Слепые начинают видеть.
Один рабочий упал с рекламной доски на высоковольтные провода. В результате ожогов он потерял обе ноги и часть руки. Во время операции он испытал состояние временной смерти. Выйдя из тела, он сразу даже не узнал собственное тело, настолько оно было поврежденным. Однако он заметил что-то еще более его поразившее: его духовное тело было совершенно здорово [3, стр. 86].
На полуострове Лонг-Айланд в штате Нью-Йорк жила семидесятилетняя старушка, которая с восемнадцати лет потеряла зрение. С ней случился сердечный припадок, и, попав в больницу, она пережила временную смерть. Оживленная какое-то время спустя, она рассказала, что видела во время реанимации. Она подробно описала разные аппараты, которые применяли врачи. Самым замечательным является то, что только сейчас в больнице она впервые видела эти аппараты, так как во время ее молодости, до слепоты, их еще не существовало. Еще она рассказала своему доктору, что она видела его в голубом костюме. Конечно, ожив, она осталась слепой, какой была и раньше [3, стр. 171].
8. Встречи. Некоторые рассказывали о встречах с уже умершими родственниками или знакомыми. Эти встречи происходили иногда в земных условиях, а иногда в обстановке нездешнего мира. Так, например, одна женщина, переживавшая временную смерть, слышала доктора, сказавшего ее родным, что она умирает. Выйдя из тела и поднявшись вверх, она увидела умерших родственников и подруг. Она узнала их, а они радовались, что встретили ее. Другая женщина видела своих родственников, которые приветствовали ее и пожимали ей руки. Они были одеты в белое, радовались и выглядели счастливыми... "и вдруг повернулись ко мне спиной и стали удаляться; а моя бабушка, обернувшись через плечо, сказала мне: "Мы увидим тебя позже, не в этот раз." Она умерла в 96-тилетнем возрасте, а тут она выглядела, ну, лет на 40-45, здоровой и счастливой" [1, стр. 55].
Один человек рассказывает, что когда он умирал от сердечного приступа в одном конце больницы, в то же время его родная сестра была при смерти от приступа диабета в другом конце больницы. "Когда я вышел из тела, - рассказывает он, - я вдруг повстречался с моей сестрой. Я очень обрадовался этому, потому что очень любил ее. Разговаривая с ней, я хотел идти за ней, но она, повернувшись ко мне, повелела мне остаться там, где я нахожусь, объяснив, что мое время еще не настало. Когда я очнулся, я рассказал моему доктору, что я повстречался с моей только что скончавшейся сестрой. Доктор не поверил мне. Однако по моей настойчивой просьбе он послал проверить через медицинскую сестру и узнал, что она недавно умерла, как я ему и говорил" [3, стр. 173].
Душа, перешедшая в загробный мир, если встречает там кого-либо, то преимущественно тех, кто был ей близок. Здесь что-то родственное притягивает души друг к другу. Так, например, один престарелый отец увидел в том мире своих умерших шестерых детей. "У них там нет возраста," - рассказывал он. Здесь надо пояснить, что души умерших людей не скитаются по своей воле где им хочется. Православная Церковь учит, что после смерти тела Господь каждой душе определяет место ее временного пребывания - или в раю или в аду. Поэтому встречи с душами умерших родственников надо принимать не как правило, а как исключения, разрешенные Господом для пользы людей, которым предстоит еще пожить на земле. Возможно, что не столько встречи, сколько видения. Приходится признать, что здесь есть многое недоступное нашему пониманию.
В основном рассказы людей, попавших по "ту сторону завесы," говорят об одном и том же, но детали различны. Иногда люди видят то, что ожидали увидеть. Христиане видят ангелов, Богоматерь, Иисуса Христа, святых. Люди нерелигиозные видят какие-то храмы, фигуры в белом или юношей, а иногда ничего не видят, но чувствуют "присутствие."
9. Язык души. В духовном мире беседы происходят не на известном человеку языке и даже не на какой-либо другой членораздельной речи, а, по-видимому, посредством одной мысли. Поэтому, когда люди возвращаются к жизни, им бывает трудно передать какими точно словами с ними беседовал Свет, Ангел или кто-либо другой, с кем они повстречались [1, стр. 60]. Следовательно, если в том мире все мысли "слышны," то нам нужно научиться здесь всегда думать правильное и доброе, чтобы там не стыдиться того, что мы невольно подумали.
10. Граница. Некоторые люди, оказавшись в том мире, рассказывают о видении чего-то, напоминающего границу. Одни описывают ее как забор или решетку на границе поля, другие как берег озера или моря, иные как ворота, поток или облако. Разница в описаниях вытекает, опять же, из субъективного восприятия каждого. Поэтому невозможно определить точно, что представляет собой эта граница. Важно, однако, то, что все понимают ее именно как границу, переступив которую, им нет больше возврата в прежний мир. После нее начинается путешествие в вечность [1, стр. 73-77; 5, стр. 51].
11. Возвращение. Иногда недавно умершему дается возможность выбора остаться "там" или вернуться к земной жизни. Голос Света может спросить, например: "Готов ли ты?" Так, солдат, тяжело раненный на поле боя, видел свое искалеченное тело и слышал голос. Он думал, что с ним говорил Иисус Христос. Ему была дана возможность вернуться в земной мир, где он будет калекой, или остаться в загробном мире. Солдат предпочел вернуться.
Многих притягивает назад желание закончить какую-то свою земную миссию. Вернувшись, они утверждали, что Бог разрешил им вернуться и жить потому, что дело их жизни не было закончено. При этом они выражали уверенность, что возвращение было результатом именно их собственного выбора. Этот выбор был удовлетворяем потому, что он вытекал из сознания долга, а не из эгоистических мотивов. Так, например, некоторые из них были матерями, которые хотели вернуться к своим малолетним детям. Но были и такие, которых вернули вопреки их желанию остаться. Душа уже преисполнилась чувством радости, любви и мира, ей там хорошо, но ее время еще не пришло; она слышит голос, приказывающий ей вернуться. Попытки сопротивляться возвращению в тело не помогали. Какая-то сила их тянула назад.
Вот случай из рассказа одной пациентки д-ра Муди: "У меня был сердечный приступ, и я оказалась в черной пустоте. Я знала, что я покинула мое тело и умираю... Я просила Бога помочь мне, и я скоро выскользнула из тьмы и увидела впереди серый туман, а за ним людей. Их фигуры были такие, как на земле, и я видела что-то похожее на дома. Все это было залито золотистым светом, очень нежным, не таким грубым, как на земле. Я испытывала неземную радость и хотела пройти через туман, но вышел мой дядя Карл, умерший много лет тому назад. Он преградил мне дорогу и сказал: "Иди назад. Твое дело на земле еще не закончено. Сейчас же иди назад." Так, против своего желания она вернулась в тело. У нее был маленький сын, который без нее бы пропал.
Возврат в тело иногда происходит моментально, иногда совпадая с применением электрического шока или других реанимационных приемов. Все восприятия исчезают, и человек сразу чувствует себя снова в кровати. Некоторые чувствуют, что входят в тело как бы толчком. Сперва чувствуют себя неуютно и холодно. Иногда перед возвращением в тело бывает короткая потеря сознания. Врачи-реаниматоры и другие наблюдатели отмечают, что в момент возвращения к жизни человек часто чихает.
12. Новое отношение к жизни. С людьми, побывавшими "там," обычно происходит большая перемена. По утверждению многих из них, вернувшись, они стараются жить лучше. Многие из них стали крепче верить в Бога, изменили свой образ жизни, стали серьезнее и глубже. Некоторые даже переменили профессию и стали работать в больницах или старческих домах, чтобы помогать тем, кто нуждается. Все рассказы людей, прошедших через временную смерть, говорят о феноменах совершенно новых для науки, но не для христианства. Далее мы рассмотрим современные случаи видения потустороннего мира в свете Православного учения.
Оценка рассказов
о жизни после смерти.
После ознакомления с современными книгами на тему о жизни после смерти у читателя создается впечатление, что смерть совершенно нестрашна, что человека, перешедшего в "тот" мир автоматически ожидают приятные ощущения умиротворенности, радости и пребывание во вселюбящем и всепрощающем Свете; что поэтому нет различия между праведными и грешными, верующими и неверующими. Это обстоятельство заставило некоторых христианских мыслителей насторожиться и отнестись с недоверием к такого рода литературе. Стали спрашивать: "Не являются ли эти видения света хитрым дьявольским обольщением, направленным на усыпление бдительности христиан? - Живи, как хочешь, все равно попадешь в рай."
По этой причине исследователи Джон Анкенберг и Джон Уэлдон отрицательно относятся ко всей современной литературе о предсмертных состояниях, (Nеаr Dеаth Еxpеriеncеs) видя в ней лишь оккультные трюки [9]. Все же внимательное рассмотрение современных рассказов людей, переживших клиническую смерть приводит к убеждению, что большинство из них имело подлинные видения, а не дьявольские обольщения. Главная проблема обстоит не в предсмертнх видениях, а в их интерпретации врачами и психиатрами, далекими от христианства.
Во-первых, далеко не все временно умершие удостаиваются видеть Свет. Мы уже упоминали о тщательном исследовании д-ра Ринга, из которого ясно, что сравнительно небольшой процент временно умерших людей удостаивается видения Света. Д-р М. Раулингз (Маuricе Rаwlings) [4], который лично реанимировал многих умирающих, утверждает, что в процентном отношении столько же людей видят мрак и ужасы, сколько видят Свет. Это же мнение разделяет д-р Чарлс Гарфильд (Chаrlеs Gаrfiеld), ведущий исследователь в области предсмертных состояний. Он пишет: "Не каждый человек умирает приятной и спокойной смертью ... Среди пациентов, опрошенных мной, почти столькие же испытывали неприятное состояние (встречи с демоно-подобными существами), сколькие испытывали приятное. Некоторые же из них испытывали оба состояния" [10, стр. 54-55].
Есть основание предполагать, что многие люди иногда сознательно, а иногда несознательно умалчивают о своих неприятных посмертных видениях. По мнению д-ра Раулингз некоторые видения бывают настолько ужасными, что подсознание людей, увидевших их, автоматически стирает эти картины из памяти. В своей книге д-р Раулингз приводит примеры такой амнезии. Психиатры, лечащие людей, испытавших в детстве сильные душевные травмы (например, насилия или побои), знают о подобном селективном забвении. Кроме того, люди, пережившие светлые видения, будут охотнее о них рассказывать, чем люди, пережившие жуткие видения. Ведь то, что человек видит "там," должно соответствовать тому, что он заслужил своей добродетельной или грешной жизнью. Таким образом, два фактора дают перевес одностороннему репортажу: а) процесс селективной амнезии и б) нежелание разглашать о себе дурное.
Карл Озис (Каrl Оsis) свидетельствует, что при исследовании вопроса умирания среди индусов выяснилось, что приблизительно одна треть испытывает при умирании страх, депрессию и большое волнение от явлений "ямдутса" (yаmdооts) - индусского ангела смерти и других потусторонних страшилищ (еsr Оsis, Каrl аnd Hаrаldsоn, Еrlеndur, "Аt thе Hоur оf Dеаth," Nеw Yоrk, Аvоn Bооks, 1972, стр. 90). Очевидно, индусская религия со своим языческим мистицизмом может содействовать сближению человека с потусторонними темными силами, что проявляется потом в страшных предсмертных видениях.
Из святоотеческой литературы мы знаем, что дьявольские обольщения - это реальная опасность. Апостол Павел предупреждает, что "сатана принимает вид Ангела света" (2 Кор. 11:14). В то же время дьявол не имеет власти обольщать всякого, когда он хочет и как он хочет: его действия ограничены Богом. Если человек горд и жаждет увидеть что-то сверхъестественное, чудесное, чего не удостаиваются увидеть прочие люди, то он находится в большой опасности принять беса за ангела. В духовной литературе это состояние называется "прелестью" (от слова "прельщение"). В опасности впасть в "прелесть" находятся своенравные послушники, самодовольные подвижники, самозваные пророки и целители, а также люди, занимающиеся нездоровой мистикой, как то: трансцендентной медитацией, йогой, спиритизмом, оккультизмом и т.д. Из рассказов людей, претерпевших временную смерть, не видно, чтобы они чем-либо подобным занимались. В большинстве случаев они были обыкновенными людьми, которые в силу той или другой физической болезни умерли, но благодаря стараниям врачей и успехам современной медицины были реанимированы. Они не ожидали никаких сверхъестественных видений и то, что им дано было увидеть, очевидно, было делом милости Божией, чтобы они стали серьезнее относиться к своей жизни. Трудно согласиться с мыслью, что Господь допускал сатане обольщать этих страдальцев, неискушенных в духовной жизни. Кроме того, согласно рассказам, собранным д-ром Морзом [7], этот же Свет видели многие дети, которые в силу своей чистоты и невинности находятся под покровом Всевышнего.
В православных книгах о жизни после смерти есть рассказы о явлениях демонов умирающим и о прохождении душ через фазу "мытарств" (об этом мы расскажем ниже). Однако из этих же книг видно, что обычно демоны начинают стращать душу уже после того, как ангел-хранитель пришел к ней и начал сопровождать ее на пути к Престолу Божию. Кроме того, в присутствии ангела демоны вынуждены являть себя в своем настоящем гнусном виде.
Относительно современных описаний Света остается еще непонимание, как согласовать их с традиционными христианскими рассказами. В православной литературе царство Света описывается в связи с приближением к Небу, в то время как в современной литературе, люди видели Свет, еще не перешагнув через таинственную черту, отделяющую тот мир от нашего. Нам думается, что люди, пережившие временную смерть, еще не побывали в настоящем раю или в аду, а лишь созерцали и предвкушали те состояния. Когда ангелы являлись святым, они излучали от себя свет, на Фаворе апостолы видели духовный Свет, хотя еще физически находились в этом мире. Бог по Своей милости являет этот дивный Свет именно для поощрения к праведной жизни. Соприкосновение с этим Светом неизменно вливает чувство неземного мира и радости. Дьявольский свет же, напротив, несет с собой чувство какого-то смутного беспокойства. Он внушает человеку чувство превосходства, сулит знания, но в нем нет любви, это холодный свет.
К сказанному надо добавить, что просмотр жизни, который люди испытали во время соприкосновения со Светом, когда они вынуждены были морально переоценить свои поступки, а также последовавшее исправление образа их жизни - все это побуждает думать, что их видения Света были добрыми видениями, а не обольщениями. Ведь "по плодам ихузнаете их." Ведь дьявол старается отвести человека от Бога. Возможно ли, чтобы он помогал людям стать более верующими и добродетельными?
Тем не менее в более широком плане верующему человеку надо быть очень осторожным со всякими видениями и мистическими опытами. Так, в связи с появлением большого количества случаев оживления людей после их клинической смерти некоторые врачи и психиатры стали предлагать создать новую отрасль науки о душе и о жизни после смерти. Нет сомнений, что всегда возможно сравнивать, обобщать и систематизировать сведения о том, что души видели в "том" мире. Однако надо понять, здесь роль врачей и психиатров обречена на компиляцию отдельных случаев. Поскольку мы, живые, отрезаны от непосредственного контакта с духовным миром, нет возможности планировать и контролировать посмертные состояния наподобие лабораторных экспериментов.
При этом надо помнить, что жизнь человека находится в руках Божиих. Только Он определяет как самый момент смерти, так и участь души после ее разлучения с телом. Поэтому попытки производить эксперименты в этой области входят в конфликт с волей Божией и приводят экспериментатора в контакт с потусторонними падшими духами. В результате этого собираемые им сведения будут неверны и заключения неправильны. Иеромонах Серафим Роуз так пишет об этом: "Многие современные исследователи признают или по крайне мере с симпатией относятся к оккультному учению в области внетелесных состояний по той единственной причине, что оно основано на эксперименте, который также лежит в основе науки. Но экспериментирование в материальном мире существенно отличается от "экспериментирования" в области внетелесных состояний. В материальном мире изучаемые предметы и законы природы являются морально нейтральными и потому могут быть объективно исследуемы и проверены другими. Но в данном случае изучаемые объекты скрыты от людей, очень трудно уловимы и часто обнаруживают собственную волю с целью обмануть наблюдателя" [8, стр. 127-128]. Это происходит потому, что близкая к нам сфера духовного мира наполнена сознательно злыми существами, демонами, которые являются специалистами в области обольщения. Они охотно примут участие во всяких экспериментах и дадут им соответствующее направление.
Поэтому предостережение иеромонаха Серафима надо принять очень серьезно. Так, в наше время ряд исследователей, начав с достоверных медицинских случаев клинической смерти, перешли к личным опытам внетелесных состояний. Не руководствуясь христианским учением и многовековым опытом Православной Церкви, они стали изучать состояния "астрального" тела и попали в дебри оккультизма. К сожалению, это случилось с д-ром Муди, с женщиной психиатром Е. Кublеr-Rоss и некоторыми другими. Д-р Муди, например, написавший три ценных книги с достоверными данными, потом стал экспериментировать по рецептам теософии и трансцендентальной медитации. Недавно на эту тему он издал книгу, озаглавленную "Возвращение назад" (Cоmming Bаck), в которой приводит типичные индусские бредни о перевоплощении. (Смотри в приложении разбор этого учения).
Рассказы самоубийц.
В то время как души людей, умерших естественным путем, испытывают в том мире облегчение и даже радость, души самоубийц, напротив, попав в тот мир, испытывают там смятение и страдание. Один специалист в области самоубийства выразил этот факт следующей меткой фразой: "Если вы расстаетесь с жизнью с мятущейся душой, то и в тот мир вы перейдете с мятущейся душой." Самоубийцы накладывают на себя руки, чтобы "покончить со всем," а оказывается, что там-то все для них только начинается.
Вот несколько современных рассказов, иллюстрирующих потустороннее состояние самоубийц. Один мужчина, горячо любивший свою жену, покончил с собой, когда она умерла. Он надеялся так соединиться с ней навсегда. Однако оказалось совсем иначе. Когда врачу удалось его реанимировать, он рассказал: "Я попал совсем не туда, где находилась она ... То было какое-то ужасное место ... И я сразу понял, что сделал огромную ошибку" [1, стр. 143].
Некоторые возвращенные к жизни самоубийцы описывали, что после смерти они попадали в какую-ту темницу и чувствовали, что здесь они останутся на очень долгий срок. Они сознавали, что это наказание им за нарушение установленного закона, согласно которому каждому человеку надлежит претерпть определенную долю скорбей. Самовольно свергнув с себя возложенное на них бремя, они должны в том мире нести еще большее.
Один мужчина, переживший временную смерть, рассказывал: "Когда я попал туда, я понял, что две вещи абсолютно воспрещаются: убить себя и убить другого человека. Если бы я решил покончить с собой это означало бы бросить в лицо Богу данный Им ныне дар. Лишить же жизни другого человека - значило бы нарушить Божий план о нем" [1, стр. 144].
Общее впечатление врачей-реаниматоров таково- самоубийство очень сурово наказывается. Доктор Брус Грэйсон (Brucе Grеysоn), психиатр при отделе скорой помощи при Коннектикутском университете, обстоятельно изучивший этот вопрос, свидетельствует, что никто из переживших временную смерть ни за что не хочет ускорять конец своей жизни [3, стр. 99]. Хотя тот мир несравненно лучше нашего, но здешняя жизнь имеет очень важное подготовительное значение. Только Бог решает, когда человек достаточно созрел для вечности.
Сорокасемилетняя Беверли рассказывала, как она счастлива, что осталась живой. Будучи еще ребенком, она переносила много горя от своих жестоких родителей, которые ежедневно издевались над ней. Уже будучи в зрелом возрасте, она не могла без волнения рассказывать о своем детстве. Однажды в 7-милетнем возрасте, доведенная своими родителями до отчаяния, она бросилась головой вниз и разбила себе голову о цемент. Во время клинической смерти ее душа видела знакомых детей, окруживших ее бездыханное тело. Вдруг вокруг Беверли засиял яркий свет, из которого неизвестный голос сказал ей: "Ты сделала ошибку. Твоя жизнь не тебе принадлежит, и ты должна вернуться." На это Беверли возразила: "Но ведь никто не любит меня и никто обо мне не хочет заботиться." - "Это правда, - ответил голос, - и в будущем никто не будет заботиться о тебе. Поэтому научись сама заботиться о себе." После этих слов Беверли увидела вокруг себя снег и сухое дерево. Но тут откуда-то повеяло теплом, снег растаял, и сухие ветки дерева покрылись листьями и спелыми яблоками. Подойдя к дереву, она стала срывать яблоки и с удовольствием есть их. Тут она поняла, что как в природе, так и в каждой жизни есть свои периоды зимы и лета, которые составляют единое целое в плане Творца. Когда Беверли ожила, она стала по-новому относиться к жизни. Став взрослой, она вышла замуж за хорошего человека, имела детей и была счастлива [7, стр. 184].
Православное учение
о жизни после смерти.
Хотя ежедневный опыт говорит, что смерть - это непреложный удел каждого человека и закон природы, однако Священное Писание учит, что первоначально смерть не входила в планы Бога о человеке. Смерть не есть Богом установленная норма, а скорее уклонение от нее и величайшая трагедия. Книга Бытия повествует, что смерть вторглась в нашу природу вследствие нарушения первыми людьми Божией заповеди. Согласно Библии, целью пришествия в мир Сына Божия было вернуть человеку утраченную им вечную жизнь. Здесь речь не о бессмертии души, потому что она по своей природе не подлежит уничтожению, а именно о бессмертии человека в целом, состоящем из души и тела. Восстановление единства души с телом должно осуществиться для всех людей одновременно при всеобщем воскресении мертвых.
В некоторых религиях и философских системах (например, в индуизме и стоицизме) проводится мысль, что главное в человеке - это душа, а тело лишь временная оболочка, в которой душа развивается. Когда душа достигает известного духовного уровня, тело перестает быть нужным и должно быть сброшено, как сносившаяся одежда. Освободившись от тела, душа восходит на более высокую ступень бытия. Христианская вера не разделяет такое понимание человеческой природы. Давая предпочтение духовному началу в человеке, она все же видит в нем принципиально двухсоставное существо, состоящее из друг друга дополняющих сторон: духовной и материальной. Существуют и простые бестелесные существа, как ангелы и бесы. Однако у человека другое устройство и назначение. Благодаря телу его природа не только сложнее, но и богаче. Богом определенный союз души и тела - это вечный союз.
Когда после смерти душа покидает свое тело, она попадает в чуждые для себя условия. Действительно, она не призвана существовать как призрак, и ей трудно приспосабливаться к новым и неестественным для нее условиям. Вот почему для полного упразднения всех разрушительных следствий греха Богу угодно было воскресить созданных им людей. Это произойдет при втором пришествии Спасителя, когда по Его всемогущему слову душа каждого человека вернется в свое восстановленное и обновленное тело. Надо повторить, что она войдет не в новую оболочку, а соединится именно с телом, которое принадлежало ей раньше, но обновленное и нетленное, приспособленное для новых условий бытия.
Что касается временного состояния души со времени ее разлучения с телом и до дня всеобщего воскресения, то Священное Писание учит, что душа продолжает жить, чувствовать и мыслить. "Бог не есть Бог мертвых, но живых, ибо у Него все живы," - сказал Христос (Матф. 22:32; Екк. 12:7). Смерть, будучи временным разлучением с телом, в Священном Писании именуется то отшествием, то разлучением, то успением (2 Пет. 1:15; Фил. 1:23; 2 Тим. 4:6; Деяния 13:36). Ясно, что слово успение (сон) относится не к душе, а к телу, которое после смерти как бы отдыхает от своих трудов. Душа же, разлучившись с телом, продолжает свою сознательную жизнь, как и раньше.
Справедливость этого утверждения видна из притчи Спасителя о богатом и Лазаре (Лук. 16 гл). и из чуда на Фаворе. В первом случае Евангельский богач, находившийся в аду, и Авраам, находившийся в раю, обсуждали возможность послать душу Лазаря на землю к братьям богача, чтобы предостеречь их от ада. Во втором случае жившие задолго до Христа пророки Моисей и Илия беседуют с Господом о Его предстоящих страданиях. Еще Христос сказал иудеям, что Авраам увидел Его пришествие, очевидно, из рая и возрадовался (Иоанн 8:56). Эта фраза не имела бы смысла, если бы душа Авраама пребывала в бессознательном состоянии, как учат некоторые сектанты о жизни души после смерти. Книга Откровения в образных словах повествует о том, как души праведников на Небе реагируют на события, происходящие на земле (Апок. 5-9 главы). Все эти места Писания учат нас верить, что действительно деятельность души продолжается и после ее разлучения с телом.
При этом Писание учит, что после смерти Бог назначает душе место ее временного пребывания в соответствии с тем, что она заслужила, живя в теле: рай или же ад. Определение в то или иное место или состояние предваряется так называемым "частным" судом. Частный суд надо отличать от "всеобщего" суда, который состоится в конце мира. О частном суде Писание учит: "Легко для Господа в день смерти воздать человеку по делам его" (Сирах 11:26). И дальше: "Человеку надлежит однажды умереть, а потом суд," - очевидно индивидуальный (Ев. 9:27). Есть основание предполагать, что в начальной стадии после смерти, когда душа впервые попадает в совершенно новые для нее условия, она нуждается в помощи и руководстве своего Ангела-хранителя. Так, например, в притче о богатом и Лазаре рассказывается, что Ангелы взяли душу Лазаря и отвели ее на Небо. Согласно учению Спасителя, Ангелы заботятся о "малых сих" - о детях (в прямом и переносном смысле).
О состоянии души до всеобщего воскресения Православная Церковь учит так: "Веруем, что души умерших блаженствуют или мучаются по делам своим. Разлучившись с телом, они тотчас переходят или к радости, или к печали и скорби. Впрочем, не чувствуют ни совершенного блаженства, ни совершенного мучения, ибо совершенное блаженство или совершенное мучение каждый получит после всеобщего воскресения, когда душа соединится с телом, в котором жила добродетельно или порочно" (Послание восточных патриархов о Православной вере, член 18).
Таким образом, Православная Церковь различает два состояния души в загробном мире: одно для праведников, другое для грешников - рай и ад. Она не признает римско-католического учения о среднем состоянии в чистилище, поскольку в Священном Писании нет никакого указания на среднее состояние. При этом Церковь учит, что мучения грешников в аду могут быть облегчены и даже могут быть сняты по молитвам за них и по добрым делам, совершаемым в их память. Отсюда обычай подавать помянники за Литургией с именами живых и умерших.
Душа на своем
пути к Небу.
Мы уже приводили несколько современных рассказов об этапе "просмотра," который некоторые проходят сразу после своего разлучения с телом. Очевидно, эта фаза имеет нечто общее с "частным судом," или с приготовлением к нему.
В житиях святых и в духовной литературе существуют рассказы о том, как после смерти человека Ангел-хранитель сопровождает его душу к Небу для поклонения Богу. Нередко на пути к Небу бесы, увидев душу, окружают ее с целью напугать и увлечь с собой. Дело в том, что согласно Священному Писанию после своего изгнания с Неба, взбунтовавшиеся ангелы как бы завладели пространством, если можно его так назвать, между Небом и землей. Поэтому апостол Павел именует сатану "князем, господствующим в воздухе," а его бесов "поднебесными" духами злобы (Еф. 6:12, 2:2). Эти поднебесные скитающиеся духи, видя душу, ведомую Ангелом, обступают ее и обвиняют в грехах, совершенных ею во время земной жизни. Будучи чрезвычайно наглыми, они стараются напугать душу, довести до отчаяния и завладеть ею. В это время Ангел-хранитель ободряет душу и защищает ее. Из этого не следует думать будто бесы имеют какое-то право над душой человека, ведь они-то сами подлежат суду Божию. Поощряет их на дерзость то, что во время земной жизни душа кое в чем была послушна им. Их логика простая: "Раз ты поступала, как мы, то тебе и место с нами."
В церковной литературе эта встреча с бесами называется "мытарствами" (Из Отцов Церкви на эту тему говорят свв. Ефрем Сирин, Афанасий Великий, Макарий Великий, Иоанн Златоуст и др.). Наиболее подробно развивает эту мысль св. Кирилл Александрийский в "Слове на исход души," печатаемом в Следованной псалтыри. Картинное изображение этого пути представлено в житии преподобного Василия Нового (10-ый век), где явившаяся усопшая блаженная Феодора рассказывает, что она видела и испытала после своего разлучения с телом. Повествования о мытарствах можно еще найти в книге "Вечные загробные тайны." Читая эти рассказы, надо учитывать, что в них много образного, потому что фактическая обстановка духовного мира совсем не похожа на нашу).
Подобная встреча с поднебесными духами злобы описана К. Икскулем, повествование которого мы начали несколько выше. Вот что произошло после того, когда два Ангела пришли за его душой. "Мы стали быстро подниматься вверх. И по мере того как мы поднимались, моему взору открывалось все большее и большее пространство, и, наконец, оно приняло такие ужасающие размеры, что меня охватил страх от сознания моего ничтожества перед этой бесконечной пустыней. В этом, конечно, сказывались некоторые особенности моего зрения. Во-первых, было темно, но я видел все ясно; следовательно, зрение мое получило способность видеть в темноте; во-вторых, я охватывал взором такое пространство, которое, несомненно, не мог бы охватить моим обыкновенным зрением.
Идея времени погасла в моем уме, и я не знаю, сколько мы еще подымались вверх, как вдруг послышался сначала какой-то неясный шум, а затем, выплыв откуда-то, к нам с криком и гамом стала приближаться толпа каких-то безобразных существ. "Бесы!" - с необычайной быстротой сообразил я и оцепенел от какого-то особенного, неведомого мне дотоле ужаса. Окружив нас со всех сторон, они с криком и гамом требовали, чтобы меня отдали им, они старались как-нибудь схватить меня и вырвать из рук Ангелов, но, очевидно, не смели этого сделать. Среди этого невообразимого и столь же отвратительного для слуха, как сами они были для зрения, воя и гама я улавливал иногда слова и целые фразы.
- "Он наш: он от Бога отрекся," - вдруг чуть не в один голос завопили они и при этом уж с такой наглостью кинулись на нас, что от страха у меня на мгновение застыла всякая мысль. - "Это ложь! Это неправда!" - опомнившись, хотел крикнуть я, но услужливая память связала мой язык. Каким-то непонятным образом мне вдруг вспомнилось ничтожное событие, относившееся к моей юности, о котором, кажется, я и вспомнить не мог.
Мне вспомнилось, как еще во времена моего учения, собравшись однажды у товарища, мы, потолковав о своих школьных делах, перешли затем на разговор о разных отвлеченных и высоких предметах, - разговоры, какие велись нами зачастую.
- "Я вообще не любитель отвлеченностей, - говорил один из моих товарищей, - а здесь уж совершенная невозможность. Я могу верить в какую-нибудь, пусть и неисследованную наукой, силу природы, то есть я могу допустить ее существование, и не видя ее явных проявлений, потому что она может быть очень ничтожной или сливающейся в своих действиях с другими силами, и оттого ее трудно уловить; но веровать в Бога, как Существо личное и всемогущее, верить - когда я не вижу нигде ясных проявлений этой Личности - это уже абсурд. Мне говорят: Веруй. Но почему должен я веровать, когда я одинаково могу верить и тому, что Бога нет. Ведь правда же? И может быть, Его и нет?" - уже в упор ко мне обратился товарищ.
- "Может быть, и нет," - проговорил я.
Фраза эта была в полном смысле слова "праздным глаголом:" бестолковая речь приятеля не могла вызвать во мне сомнений в бытии Бога. Я даже не особенно следил за разговором, - и вот теперь оказалось, что этот праздный глагол не пропал бесследно, мне надлежало оправдываться, защищаться от возводимого на меня обвинения ... Обвинение это, по-видимому, являлось самым сильным аргументом моей погибели для бесов, они как бы почерпнули в нем новую силу для смелости своих нападений на меня и уж с неистовым ревом завертелись вокруг нас, преграждая нам дальнейший путь.
Я вспомнил о молитве и стал молиться, призывая на помощь тех Святых, которых знал и чьи имена пришли мне на ум. Но это не устрашало моих врагов. Жалкий невежда, христианин лишь по имени, я чуть ли не впервые вспомнил о Той, Которая именуется Заступницей рода христианского.
Но, вероятно, горяч был мой призыв к Ней, так преисполнена ужаса была моя душа, что едва я, вспомнив, произнес Ее имя, как вокруг нас вдруг появился какой-то белый туман, который и стал быстро заволакивать безобразное сонмище бесов. Он скрыл его от моих глаз, прежде чем оно успело отделиться от нас. Рев и гогот их слышался еще долго, но по тому, как он постепенно ослабевал и становился глуше, я мог понять, что страшная погоня отставала от нас.
Испытанное мною чувство страха так захватило меня всего, что я не сознавал даже, продолжали ли мы и во время этой ужасной встречи наш полет, или она остановила нас на время; я понял, что мы движемся, что мы продолжаем подыматься вверх, лишь когда предо мною снова разостлалось бесконечное воздушное пространство.
Пройдя некоторое его расстояние, я увидел над собой яркий свет; он походил, как казалось мне, на наш солнечный, но был гораздо сильнее его. Там, вероятно, какое-то царство света. Да, именно царство, полное владычество Света, - предугадывая каким-то особым чувством еще не виденное мною, думал я, - потому что при этом свете нет теней. "Но как же может быть свет без тени?" - сейчас же выступили с недоумением мои земные понятия.
И вдруг мы быстро внеслись в сферу этого Света, и он буквально ослепил меня. Я закрыл глаза, поднес руки к лицу, но это не помогло, так как руки мои не давали тени. Да и что значила здесь подобная защита!
Но случилось иное. Величественно, без гнева, но властно и непоколебимо, сверху раздались слова: "Не готов!" - И затем ... затем мгновенная остановка в нашем стремительном полете вверх - и мы быстро стали опускаться вниз. Но прежде чем покинули мы эти сферы, мне дано было узнать одно дивное явление. Едва сверху раздались означенные слова, как все в этом мире, казалось, каждая пылинка, каждый самомалейший атом отозвались на них своим изволением. Словно многомиллионное эхо повторило их на неуловимом для слуха, но ощутимом и понятном для сердца и ума языке, выражая свое полное согласие с последовавшим определением. И в этом единстве воли была такая дивная гармония, и в этой гармонии столько невыразимой, восторженной радости, перед которой жалким бессолнечным днем являлись все наши земные очарования и восторги. Неподражаемым музыкальным аккордом прозвучало это многомиллионное эхо, и душа вся заговорила, вся беззаботно отозвалась на него пламенным порывом слиться с этой дивной гармонией.
Я не понял настоящего смысла относившихся ко мне слов, то есть не понял, что должен вернуться на землю и снова жить так, как раньше. Я думал, что меня несут в какие-либо иные места, и чувство робкого протеста зашевелилось во мне, когда предо мною сначала смутно, как в утреннем тумане, обозначились очертания города, а затем и ясно показались знакомые улицы и моя больница. Подойдя к моему бездыханному телу, Ангел Хранитель сказал: `Ты слышал Божие определение? - И, указывая на мое тело, повелел мне: - `Войди в него и готовься!" После этого оба Ангела стали невидимы для меня.
Дальше К. Икскуль рассказывает о своем возвращении в тело, которое уже пролежало в морге в течение 36-ти часов, и как врачи и весь медицинский персонал были поражены чудом его возвращения к жизни. В скором времени К. Икскуль ушел в монастырь и закончил свою жизнь монахом.
Рай и ад.
Учение священного писания о блаженстве праведных в раю и о страданиях грешных в аду можно найти в брошюре "О конце мира и будущей жизни" (Миссионерский листок нашего прихода, номер 47.). Что представляет собой Небо? Где оно? В разговорной речи люди обозначают Небо "вверху," а ад "внизу." Люди, видевшие во время своей клинической смерти состояние ада, неизменно описывали приближение к нему как именно спуск. Хотя, конечно, "верх" и "низ" - это условные понятия, однако, все же будет неправильным считать Небо и ад лишь за разные состояния: они - два разных места, хотя не поддающихся географическому описанию. Ангелы и души умерших могут быть только в одном определенном месте, будь то Небо, ад или земля. Мы не можем обозначить место духовного мира, потому что он находится вне "координат" нашей пространственно-временной системы. То пространство другого рода, которое, начинаясь здесь, простирается в новом, не уловимом для нас направлении.
Многочисленные случаи из житий святых показывают, как это другого рода пространство "прорывается" в пространство нашего мира. Так, жители острова Еловый видели душу святого Германа Аляскинского, восходящую в огненном столпе, а старец Серафим Глинский - восходящую душу Серафима Саровского. Пророк Елисей видел, как пророк Илия был взят на небо в огненной колеснице. Как ни хочется нам своей мыслью проникнуть "туда," она ограничена фактом, что те "места," находятся вне нашего трехмерного пространства.
Большинство современных рассказов людей, переживших клиническую смерть, описывают места и состояния "близкие" к нашему миру, еще по эту сторону "границы." Однако встречаются описания и мест, напоминающих рай или ад, о которых говорит Священное Писание.
Так, например, в сообщениях д-ра Георга Ритчи, Бетти Мальц, Маурица Раулинга и других фигурирует и ад - "змеи, гады, невыносимый смрад, бесы." В своей книге "Возвращение из завтра" д-р Ритчи рассказывает о случившемся с ним самим в 1943 году, когда он видел картины ада. Там привязанность грешников к земным желаниям была неутолима. Он видел убийц, которые были как бы прикованы к своим жертвам. Убийцы плакали и просили у погубленных ими прощения, но те не слышали их. Это были бесполезные слезы и просьбы.
Томас Уэлч (Тhоmаs Wеlch) рассказывает, как, работая на лесопилке в Портланде, штата Орегон, он поскользнулся, упал в речку и оказался придавленным огромными бревнами. Рабочим потребовалось больше часа, чтобы найти его тело и достать из-под бревен. Не видя в нем никаких признаков жизни, они сочли его умершим. Сам же Томас в состоянии своей временной смерти оказался на берегу необъятного огненного океана. От вида несущихся волн горящей серы он остолбенел от ужаса. Это была геенна огненная, описать которую нет человеческих слов. Тут же, на берегу геенны огненной, он узнал несколько знакомых лиц, которые умерли раньше него. Все они стояли в оцепенении от ужаса, глядя на перекатывающиеся огненные валы. Томас понимал, что уйти отсюда нет никакой возможности. Он стал жалеть, что раньше мало заботился о своем спасении. О, если бы он знал, что ждет его, он бы жил совсем иначе.
В это время он заметил кого-то, идущего вдали. Лицо незнакомца отображало великую силу и доброту. Томас сразу понял, что это Господь и что только Он может спасти его душу, обреченную в геенну. У Томаса возникла надежда, что Господь заметит его. Но Господь шел мимо, смотря куда-то вдаль. "Вот-вот Он скроется, и тогда всему конец" - подумал Томас. Вдруг Господь повернул Свое лицо и взглянул на Томаса. Это все, что надо было - лишь один взгляд Господа! В одно мгновение Томас оказался в своем теле и ожил. Еще он не успел открыть глаза, как явно услышал молитвы рабочих, стоявших вокруг. Много лет спустя Томас помнил все, что увидел "там" во всех мельчайших подробностях. Этот случай невозможно было забыть. (Свой случай он описал в книжице еsr "Оrеgоns Аmаzing Мirаclе," Christ fоr thе Nаtiоns, Inc., 1976.).
Пастор Кэннет Хейджин (Кеnnеth Е. Hаgin) вспоминает, как в апреле 1933-го года, когда он жил в Маккиней, штата Техас, его сердце перестало биться, а душа вышла из тела. "После этого я стал спускаться все ниже и ниже, и чем больше я спускался, тем темнее и жарче становилось. Потом еще глубже я начал замечать на стенах пещер мерцание каких-то зловещих огней - очевидно, адских. Наконец, большое пламя вырвалось и потянуло меня. Уже много лет прошло с тех пор, как это случилось, а я до сих пор как наяву вижу перед собой это адское пламя.
Достигнув дна пропасти, я почувствовал около себя присутствие какого-то духа, который начал вести меня. В это время над адской тьмой прозвучал властный Голос. Я не понял, что он сказал, но почувствовал, что это - глас Бога. От силы этого голоса затрепетало все преисподнее царство, как листья на осеннем дереве при дуновении ветра. Тотчас дух, толкавший меня, выпустил меня, и вихрь понес меня обратно наверх. Постепенно опять стал светить земной свет. Я оказался снова в моей комнате и впрыгнул в свое тело, как человек впрыгивает в свои брюки. Тут я увидел свою бабушку, которая начала говорить мне: "Сыночек, а я думала, что ты умер." Через некоторое время Кеннет стал пастырем одной из протестантских церквей и посвятил свою жизнь Богу. Этот случай он описал в брошюре "Мое свидетельство" [4, стр. 91].
Д-р Раулингз посвящает целую главу в своей книге рассказам людей, побывавших в аду. Одни, например, видели там огромное поле, на котором грешники в боевой схватке без отдыха калечили, убивали и насиловали друг друга. Воздух там насыщен невыносимыми воплями, ругательствами и проклятиями. Другие описывают места бесполезного труда, где жестокие демоны удручают души грешников переносом тяжестей с одного места на другое [4, 7-я глава].
Невыносимость адских мук еще проиллюстрирована следующими двумя рассказами из православных книг. Один расслабленный, промучившись много лет, наконец, взмолился к Господу с просьбой прекратить его страдания. Явился ему Ангел и сказал: "Твои грехи требуют очищения. Господь предлагает тебе вместо одного года страданий на земле, которыми бы ты очистился, испытать три часа мучения в аду. Выбирай." Страдалец подумал и выбрал три часа в аду. После этого Ангел отнес его душу в преисподние места ада.
Всюду был мрак, теснота, везде духи злобы, вопли грешников, везде одни страдания. Душа расслабленного пришла в невыразимый страх и томление, на его крики отвечало только адское эхо и клокотание геенского пламени. Никто не обращал внимания на его стоны и рев, все грешники были заняты своими собственными мучениями. Страдальцу казалось, что уже протекли целые века и что Ангел забыл про него.
Но вот наконец появился ангел и спросил: "Каково тебе, брат?" - "Ты обманул меня! - воскликнул страдалец. - Не три часа, а многие годы я здесь в невыразимых мучениях!" - "Что за годы?! - переспросил Ангел, - прошел лишь один час, и тебе надлежит еще помучиться два часа." Тогда страдалец начал умолять ангела вернуть его на землю, где он согласен страдать сколько угодно лет, лишь бы уйти из этого места ужасов. "Хорошо, - ответил ангел, - Бог проявит к тебе великую Свою милость."
Оказавшись опять на своем болезненном ложе, страдалец с той поры уже с кротостью терпел свои страдания, помня адские ужасы, где несравненно хуже. (Из писем Святогорца, стр. 183-я, письмо 15-е, 1883 год).
Вот рассказ про двух друзей, из которых один ушел в монастырь и вел там святой образ жизни, а другой остался в миру и жил греховно. Когда друг, живший греховно внезапно умер, его друг-монах стал молить Бога открыть ему участь его товарища. Однажды в лёгком сне явился ему умерший друг и стал рассказывать о своих невыносимых мучениях и о том, как неусыпающий червь гложет его. Сказав это, он приподнял свою одежду до колена и показал свою ногу, которая вся была покрыта страшным червем, снедавшим ее. От ран на ноге исходил такой ужасный смрад, что монах тотчас проснулся. Он выскочил из келии, оставив дверь открытой, а смрад из келии разлился по всему монастырю. Так как от времени зловонье не уменьшалось, то всем монахам пришлось переселиться в другое место. А монах, видевший адского узника, всю свою жизнь не смог избавиться от прилепившегося к нему смрада. (Из книги "Вечные загробные тайны," издание Свято-Пантелеимоновского монастыря на Афоне).
В противоположность этим картинам ужаса, описания Неба всегда светлы и радостны. Так, например, Фома N., ученый мировой известности, утонул в бассейне, когда ему было пять лет. К счастью, один из родственников заметил его, достал из воды и отвез в больницу. Когда остальные родственники собрались в больнице, доктор объявил им, что Фома скончался. Но неожиданно для всех Фома ожил. "Когда я оказался под водой, - рассказывал потом Фома, - то почувствовал, что лечу сквозь длинный туннель. На том конце туннеля я увидел Свет, который был настолько ярким, что можно было осязать его. Там я увидел Бога на троне и внизу людей или, вероятно, ангелов, окружающих престол. Когда я приблизился к Богу, Он сказал мне, что мое время еще не пришло. Я хотел было остаться, но внезапно очутился в своем теле." Фома утверждает, что это видение помогло ему найти правильный жизненный путь. Он захотел стать ученым, чтобы глубже постичь сотворенный Богом мир. Несомненно, он сделал большие успехи в этом направлении [7, стр. 167].
Бетти Мальц в своей книге "Я видела вечность," вышедшей в 1977-ом году, описывает как сразу после смерти она оказалась на чудесном зеленом холме. Ее удивило, что имея три операционных раны, она стоит и ходит свободно и без боли. Над ней яркое синее небо. Солнца нет, но свет повсюду. Под босыми ногами - трава такого яркого цвета, какого на земле она не видела; каждая травинка как живая. Холм был крутой, но ноги двигались легко, без усилия. Яркие цветы, кусты, деревья. Слева от нее - мужская фигура в мантии. Бетти подумала: "Не Ангел ли это?" Они шли, не разговаривая, но она поняла, что он не был чужим, и что он знал ее. Она чувствовала себя молодой, здоровой и счастливой. "Я чувствовала, что я имею все, чего когда-либо желала, была всем, чем когда-либо хотела быть, шла туда, где я всегда мечтала быть." Потом перед ее взором прошла вся ее жизнь. Она увидела свой эгоизм, и ей было стыдно, но она чувствовала вокруг себя заботу и любовь. Она и ее спутник подошли к чудесному серебряному дворцу, "но башен не было." Музыка, пение. Она слышала слово "Иисус." Стена из драгоценных камней; ворота из жемчуга. Когда ворота на мгновение приоткрылись, она увидела улицу в золотом свете. Она никого не видела в этом свете, но поняла, что это - Иисус. Она хотела войти во дворец, но вспомнила отца и вернулась в тело. Это переживание привело ее ближе к Богу. Она теперь любит людей.
Святой Сальвий Альбийский, галльский иерарх 6-го века, вернулся к жизни после того, как был мертв большую часть дня, и рассказал своему другу Григорию Турскому следующее: "Когда келья моя сотряслась четыре дня тому назад, и ты увидел меня мертвым, я был поднят двумя ангелами и отнесен на высочайшую вершину Неба, и тогда под моими стопами, казалось, виднелись не только эта жалкая земля, но также солнце, луна и звезды. Затем меня провели через ворота, которые сияли ярче солнца и ввели в здание, где все полы блестели золотом и серебром. Свет тот описать невозможно. Место это было наполнено людьми и простиралось так далеко во все стороны, что конца ему не было видно. Ангелы расчистили передо мною путь сквозь эту толпу, и мы вошли в то место, на которое наш взгляд был направлен еще тогда, когда мы были недалеко. Над этим местом парило светлое облако, которое было светлее солнца, и из него я услышал голос, подобный голосу вод многих.
Потом меня приветствовали некие существа, одни из которых были облачены в священнические одежды, а другие в обычное платье. Мои сопроводители объяснили мне, что это были мученики и другие святые. Пока я стоял, меня обвеивало такое приятное благоухание, что, как бы напитанный им, я не ощущал потребности ни в еде, ни в питье.
Затем голос из облака сказал: `Пусть этот человек вернется на землю, ибо он нужен Церкви. А я пал ниц на землю и заплакал. `Увы, увы, Господи, - сказал я. - Зачем Ты показал мне все это только для того, чтобы снова отнять у меня? Но голос ответил: `Иди с миром. Я буду призирать на тебя, пока не возвращу тебя вновь в это место. Тогда я плача пошел обратно через ворота, в которые вошел."
Другое замечательное видение Неба описано святым Андреем Христа-ради юродивым, славянином, жившим в Константинополе в 9-ом веке. Однажды во время суровой зимы святой Андрей лежал на улице и умирал от холода. Вдруг он ощутил в себе необычайную теплоту и увидел прекрасного юношу с лицом, светящимся, как солнце. Этот юноша повел его в рай, на третье Небо. Вот, что св. Андрей рассказывал, вернувшись на землю:
"По Божественному изволению я пребывал в течение двух недель в сладостном видении... Я видел себя в раю, и здесь я дивился несказанной прелести этого прекрасного и дивного места. Там находилось множество садов, наполненных высокими деревьями, которые, колыхаясь своими вершинами, веселили мое зрение, и от ветвей их исходило приятное благоухание... Эти деревья нельзя уподобить по красоте ни одному земному дереву. В тех садах были бесчисленные птицы с золотыми, белоснежными и разноцветными крыльями. Они сидели на ветвях райских деревьев и так прекрасно пели, что от их сладкозвучного пения я не помнил себя...
После этого мне показалось, что я стою наверху небесной тверди, передо мной же ходит какой-то юноша со светлым, как солнце, лицом, одетый в багряницу... Когда я последовал за ним, то увидел высокий и красивый крест подобный радуге, а кругом его - огнеподобных певцов, которые воспевали и славословили Господа, распятого за нас на кресте. Шедший предо мною юноша, подойдя ко кресту, поцеловал его и дал знак и мне, чтобы я сделал то же ... Лобызая крест, я наполнился несказанной радости и почувствовал благоухание сильнее прежнего.
Идя дальше, я посмотрел вниз и увидел под собой, как бы морскую бездну. Юноша, обратившись ко мне сказал: "Не бойся, ибо нам необходимо подняться еще выше," - и подал мне руку. Когда я ухватился за нее, мы уже находились выше второй тверди. Там я увидел дивных мужей, их не передаваемую на человеческом языке радость ... И вот мы поднялись выше третьего неба, где я видел и слышал множество сил небесных, воспевающих и славословящих Бога. Мы подошли к какой-то блистающей, как молния, завесе, перед которой стояли юноши, видом подобные пламени ... И сказал мне водивший меня юноша: "Когда откроется завеса, ты увидишь Владыку Христа. Тогда поклонись престолу славы Его..." И вот какая-то пламенная рука отверзла завесу, и я, подобно пророку Исаии, узрел Самого Господа сидящего на престоле высоком и превознесенном, и серафимы летали вокруг Его. Он был облачен в багряную одежду; лицо Его сияло, и Он с любовью взирал на меня. Увидев это, я пал пред Ним ниц, кланяясь Пресветлому и Престолу славы Его.
Какая радость объяла меня при созерцании лица Его, того нельзя словами и выразить. Даже и теперь, при воспоминании о том видении, я преисполняюсь неизреченной радостью. В трепете я лежал перед своим Владыкой. После сего все небесное воинство воспело предивную и неизреченную песнь, а затем - не понимаю и сам, как я снова очутился в раю" (Интересно добавить, что когда святой Андрей, не видя Девы Марии, спросил, где Она, Ангел объяснил ему: "Ты думал увидеть здесь Царицу? Ее здесь нет. Она сошла в бедственный мир - помогать людям и утешать скорбящих. Я показал бы тебе Ее святое место, но теперь нет времени, ибо тебе надлежит возвратиться").
Итак, согласно житиям святых и рассказам в православных книгах, душа попадает на небо уже после того, когда она покинула этот мир и прошла пространство между этим миром и Небом. Нередко это прохождение сопровождается кознями со стороны бесов. При этом всегда Ангелы ведут душу на Небо, и она никогда не попадает туда самостоятельно. Об этом писал и святитель Иоанн Златоуст: "Тогда ангелы отвели Лазаря ... ибо душа не сама собой отходит к той жизни, что для нее невозможно. Если мы переходим из города в город, имеем нужду в руководителе, то тем паче нуждаться будет в путеводителях душа, исторгнутая из тела и представляемая к будущей жизни." Очевидно, современные рассказы о Свете и о местах дивной красоты передают не действительные посещения этих мест, а лишь "видения" и "предвкушения" их на расстоянии.
Подлинное посещение Неба всегда сопровождается явными знамениями Божественной благодати: иногда дивным благоуханием, сопровождаемым чудесным укреплением всех сил человека. Например, благоухание так напитало святого Савелия, что ему более трех дней не требовалось еды и питья, и только когда он рассказал об этом, благоухание исчезло. Глубокий опыт посещения Неба сопровождается чувством благоговения перед величием Божиим и сознанием своего недостоинства. При этом личный опыт Неба недоступен точному описанию, потому что "не видел того глаз, не слышало того ухо, и не приходило то на ум человеку, что приготовил Бог любящим Его" и "теперь мы видим как бы через тусклое стекло, гадательно, тогда же увидим лицом к лицу.
(1 Кор. 2:9 и 13:12).
Заключение.
Бессмертие души, существование духовного мира и загробной жизни - это тема религиозная. Христианство всегда знало и учило, что человек больше чем простое сочетание химических элементов, что кроме тела он имеет душу, которая в момент смерти не умирает, а продолжает жить и развиваться в новых условиях.
За два тысячелетия существования христианства собралась богатая литература о загробном мире. В некоторых случаях Господь разрешает душам умерших являться их родственникам или знакомым, чтобы предупредить, что их ожидает в том мире, и тем самым побудить их жить праведно. Благодаря этому в религиозных книгах есть довольно много рассказов о том, что души умерших видели в том мире, об ангелах, о кознях демонов, о радости праведников в раю и о мучениях грешников в аду.
За последние четверть столетия документировано множество рассказов людей, переживших клиническую смерть. Значительный процент этих рассказов включает описание того, что люди видели поблизости от места своей кончины. В большинстве случаев души этих людей еще не успели побывать в раю или в аду, хотя иногда созерцали эти состояния.
Как более древние рассказы в религиозной литературе, так и современные исследования врачей-реаниматоров подтверждают учение Священного Писания о том, что после смерти тела какая-то часть человека (назовите ее как хотите - "личность," "сознание," "Я," "душа") продолжает существовать, хотя и в совершенно новых условиях. Это существование не пассивное, потому что личность продолжает мыслить, чувствовать, желать и т.д., - подобно тому, как она это делала во время своей земной жизни. Понимание этой изначальной истины исключительно важно, чтобы правильно строить свою жизнь.
Однако далеко не все заключения врачей-реаниматоров следует принимать за чистую монету. Иногда они высказывают мнения, основанные на неполных, а иногда и на неправильных сведениях. Христианину надо все, относящееся к духовному миру, обязательно проверять учением Священного Писания, чтобы не запутаться в сетях философских построений и личных мнений авторов книг, которые пишут на эту тему.
Главная ценность современных изысканий в вопросах жизни после смерти состоит в том, что они независимым и научным путем подтверждают истину бытия души и загробной жизни. Кроме того, они могут помочь верующему человеку лучше понять и подготовиться к тому, что он увидит непосредственно после своей смерти.
Приложение
Критика учения
о перевоплощении.
Взамен христианского учения о спасении человека во Христе все более распространяется вредное оккультно-теософское учение о перевоплощении. Согласно древнеиндусской версии этого учения душа после смерти переходит временно в астральный план, откуда она потом переселяется в другое тело, например, - в растение, насекомое, животное, или в тело другого человека. (Очевидно в этот список следует добавить микробов и вирусов, о которых не знали древние индусы. При этом тело, в которое предстоит воплотиться душе, определяется количеством "кармы" - или дел, добрых или злых, которые она собрала в предыдущей своей жизни. Если человек делал добро, то его душа переходит в более развитое и благородное существо, если же жил худо, то его душа наказывается переходом в более низкое существо. Процесс перевоплощения повторяется до тех пор, пока душа полностью не освободится от кармы путем потери всякого интереса к жизни и тогда она сливается с абсолютом (Брахма) или (согласно буддизму) растворяется в Нирване.
Учение о перевоплощении душ утверждает, что как было время, когда человек не существовал, так настанет время, когда его больше не будет. Человек начал развиваться из низших существ, например, из растений или рыб, и будет развиваться в сверхчеловека. Поэтому нынешний человек - это преходящее существо. Он целиком находится во власти космических сил, которые влекут его к непонятной для него цели и приведут его к состоянию, в котором не будет уже ничего человеческого.
Хотя существует несколько версий учения о перевоплощении, на западе популярна сейчас "очеловеченная" версия, согласно которой душа человека переходит только в тело человека, - более благородного или менее благородного, но не в низшие жизненные формы.
Учение о перевоплощении во всех его разновидностях идет вразрез с тем, что Священное Писание говорит о природе и назначении человека. Это лжеучение не имеет никаких объективных данных в свою пользу и построено полностью на фантазии. Тем не менее оно привлекает к себе приверженцев тем, что, с одной стороны, оно обещает своего рода "бессмертие" души (в его примитивном языческом виде), а, с другой стороны, отрицая верховного Судью над людьми и наказание в аду, оно освобождает грешника от чувства ответственности и страха за свои неблаговидные поступки. Логичный вывод из этого учения тот, что если человек и нагрешит в этой жизни, то в следующем своем перевоплощении он сможет поправить дело. После неограниченного цикла перевоплощений каждый человек в конце концов достигнет того же конца, что и остальные люди: слияния с абсолютом. Разница лишь в количестве циклов.
Кроме того, учение о перевоплощении дает возможность объяснить и оправдать любые страсти и даже преступления человека. Например, если содомит чувствует влечение к другим мужчинам, то это, очевидно, потому, что в одной из своих "прежних жизней" он был женщиной. Если жена изменяет своему мужу, то это, вероятно, потому, что ее любовник был ее супругом в какой-то другой жизни. И так далее.
Помимо того, что это учение есть сплошной ничем не доказуемый вымысел, оно при некоторой кажущейся привлекательности в действительности ужасно мрачно. Во-первых, что собственно перевоплощается после смерти человека? Очевидно, это не та душа, которую мы отождествляем с нашим "Я." Ведь наше "Я" сознает себя единым и непрерывным существом на протяжении всей жизни. Наше "Я" познает, набирается опыта, развивает свои таланты. А тут получается, что весь этот духовный багаж, приобретенный с большим трудом, во время смерти стирается, и человек в своем новом теле должен начинать учиться с нуля: в момент нового воплощения его сознание - белый лист бумаги. Если человек страдает за плохую карму, собранную в прежней жизни, то он никогда не сможет понять, за что именно он наказывается. Ведь он ничего не помнит. Получается, что он несет наказание за дела, совершенные им в состоянии невменяемости, что несправедливо и недопустимо ни в одной законодательной системе.
Кроме того, если все люди раньше или позже достигнут той же цели, то зачем трудиться или стараться развивать свои добрые качества, делать добро? Да и что это за награда раствориться в нирване, где нет ни мысли, ни чувств, ни воли? В понимании личности наиболее остро сталкивается теософское учение о перевоплощении с христианским учением о человеке. Учение о перевоплощении упраздняет личность. Согласно ему в космической эволюции она есть лишь преходящее образование и не является прочным ядром человека. В перевоплощениях личность человека не сохраняется. Для теософии прочным, сохраняющимся в перевоплощениях элементом является не личность, а индивидуальность, понимаемая, очевидно, как совокупность каких-то функций и признаков. Индивидуальность же есть категория натурально-биологическая, образованная эволюционным процессом. Получается отсюда, что человек в своей судьбе определен космическими силами.
Учение о перевоплощении в сущности не решает проблемы бессмертия, потому что не сохраняется память о предшествовавших жизнях, необходимой для единства личности. Перевоплощенный оказывается уже другим человеком, а может быть даже и не человеком, а чем-то другим. Теософическое миросозерцание враждебно личности и потому враждебно человеку. Теософский бог безличен, как и человек безличен. И божество, и человек, и природа - это разновидности абсолюта.
Христианское учение утверждает как раз обратное. Прочной и наследующей вечность является именно личность. Личность сотворена Богом и несет в себе образ и подобие Божие. Личность не есть продукт космической эволюции и не подлежит разложению или растворению. В этом огромное преимущество христианства над теософией. Согласно христианскому учению человек может постоянно совершенствоваться, может войти в общение с Богом и в какой-то мере уподобиться Ему, но при этом он сохраняет свою человеческую природу. Человек произошел не из низших сфер космической жизни, - он сотворен личностным Богом и в этом подобен Ему. В силу этого он предназначен для вечной сознательной жизни.
Учение о перевоплощении сталкивается с христианским учением об искуплении. Это ясно видно на евангельском примере благоразумного разбойника, который в одно мгновение своего обращения ко Христу наследует Царство Небесное (минуя индусскую карму). Искупление, совершенное Христом, освобождает человека из власти космических процессов и от власти судьбы. Оно силой благодати дает то, что не может дать предлагаемое теософией бесконечное цикловое скитание по космическим коридорам.
Современные рассказы о жизни после смерти ценны тем, что они в корне ниспровергают оккультное учение о перевоплощении. Действительно, во всех случаях, записанных врачами-реаниматорами, душа после смерти продолжала сознавать себя единой с той, которая жила в теле до смерти. Если она хотела вернуться в прежний мир, то лишь для того, чтобы довершить свою незаконченную миссию. Встречаясь с душами умерших родственников, душа временно умершего узнавала в них живые личности, и они в свою очередь узнавали ее. Во всех случаях души умерших сохраняли свое сформировавшееся "Я."
Таким образом, отрицая сохранение личности, учение о перевоплощении отрицает бессмертие вообще и делает человека игрушкой слепых космических процессов. Оно настолько же ложно насколько пессимистично.
Но Христос воскрес! Его силой и мы восстанем с нашими обновленными телами для вечной и сознательной жизни! Ему слава во веки. Аминь.
Библиография
Книги на английском языке
1. Rаymоnd А. Мооdy, МD, "Lifе аftеr Lifе, Bаntаm Bооks, NY 1978.
2. Rаymоnd А. Мооdy, МD, Rеflеctiоns оn Lifе аftеr Lifе, Bаntаm Bооks, NY 1978.
3. Rаymоnd А. Мооdy, МD, Тhе Light Bеyоnd, Bаntаm Bооks, NY 1990.
4. Меlvin Моrsе, МD, Clоsеr tо thе Light, Ivy Bооks, NY 1990 (аbоut childrеn whо еxpеriеncеd nеаr-dеаth).
5. Мichаеl Sаbоm, МD, Rеcоllеctiоns оf Dеаth, Hаrpеr & Rоw Publishеrs, NY 1982. (А sеriоus аnd mеthоdicаl invеstigаtiоn).
6. Кеnnеth Ring, PhD Lifе аt Dеаth, QUILL, Nеw Yоrk, 1982.
7. Меlvin Моrsе, МD, Clоsеr tо thе Light Ivy Bооks, publishеd by Bаllаntinе Bооks, 1990 ,"To Hell and Back,"1993.
8. Hiеrоmоnk Sеrаphim Rоsе, Тhе Sоul Аftеr Dеаth, Sаint Hеrmаn оf Аlаskа Brоthеrhооd, Plаtinа, CА., 1980.
9. J. Аnkеnbеrg аnd J. Wеldоn, Тhе Fаcts оn Lifе Аftеr Dеаth, Hаrvеst Hоusе Publishеrs, Еugеnе, Оrеgоn, 1992.
10. Rоbеrt Каstеnbаum, Is Тhеrе Lifе аftеr Dеаth?, Nеw Yоrk, Prеnticе Hаll, 1984.
Книги на русском языке
1. Протопресвитер Михаил Помазанский, Православное Догматическое Богословие. Типография Иова Почаевского, Джорданвиль, Нью-Йорк.
2. Архимандрит Пантелеимон, Вечные загробные тайны. Типогр. Иова Почаевского, Джорданвиль, Нью-Йорк, 1968.
3. Доктор П. Калиновский, Переход, Австралия, 1985.
4. К. Икскуль, Невероятное для многих, но истинное происшествие. Типография преп. Иова Почаеского, Джорданвиль, Нью-Йорк, 1959.
5. Монах Митрофан, Как живут наши умершие. Сан Франциско, 1991.
Миссионерский Листок #58
Свято-Троицкая Православная Миссия
<466 Foothill Blvd, Box 397, La Canada, Ca 91011, USА
Редактор: Епископ Александр (Милеант)
(Death.doc, 01-14-03).
Джироламо Савонарола. ОБ ИСКУССТВЕ ХОРОШО УМИРАТЬ[i]
Во всех делах твоих помни о конце твоем, и вовек не согрешишь
Сир. 7, 39
Во всех делах твоих помни о конце твоем, и вовек не согрешишь
Нетрудное дело, возлюбленные о Христе Иисусе, доказать человеку, что ему предстоит умереть, потому что, помимо всего прочего, самый ежедневный опыт это показывает. Но весьма трудно склонить человека к мысли о смерти, так чтобы он утвердился в постоянном памятовании ее. И причина сего в том, что всякое побуждение бывает следствием известного сознания, хотя, впрочем, не всегда это, собственно говоря, и сознание, а скорее — инстинкт, который следует внутренним законам природы. Так, например, то, что камень имеет свойство падать в центр, не является следствием его знания, — потому что он не обладает каким-либо умом, — а происходит по законам природы. И как обстоит дело в отношении всех иных вещей в природе, как относительно знания, так и относительно инстинкта, мы сейчас не будем говорить, потому что это не входит в наше задание; но скажем только, что либо животный инстинкт, либо разумное побуждение вызываются либо чувственным началом, либо следуют разумному сознанию, присущему животному или человеку.
Случается же, что способность познания представляет нашему вожделению какую-нибудь вещь в виде такого наслаждения, что наше вожделение с большей страстностью следует за ней, и иногда до такой степени становится плененным ею, что всецело держится только ее и не умеет каким-либо образом отвлечься от нее. Для примера: некто увидел где-нибудь женщину, и когда начал думать о ней, желание быть близким к ней до такой степени овладевает им, что делает его как бы неподвижным в этом состоянии, вследствие чего все его мысли и все его помыслы затем становятся управленными к этой цели. Это же случается и когда кто сильно возлюбит Бога от сознания того, как много имеет от Него; тогда любовь до такой степени завладевает им, что всего его влечет к Богу; и все его мысли устремляются к Нему, и вся забота состоит в том, чтобы только лишь угодить своему Творцу.
Кстати, я сказал, что приключается, что как инстинктивное, так и разумное побуждение бывают следствием личного осознания чего-либо; тем не менее, затем, когда явится горячее желание, тогда это первичное осознание, ставшее началом в нем любви, укрепляется и отстраняет все прочие мысли и рассуждения и приводит к тому, что человек как бы уже бывает не способен думать о чем-либо другом, как только о предмете своей любви. Поскольку же желание жить и инстинкт существования — совершенно естественны и жизнь для человека более любезна, чем что-либо иное, то поэтому инстинкт существования до такой степени владеет человеком, что делает его весьма утвержденным в заботе о жизни; так что все его мысли и, можно сказать, все его действия руководятся этой жаждой жить и все делать для того, чтобы сохранить себя. И поэтому, как влюбленный не мыслит иметь желания быть вне предмета своей любви, и даже если и пожелает, это ему бывает очень трудно, так и всякому человеку тяжело отойти от мысли и от заботы о своей жизни и подумать о смерти. И, как говорит изречение, «противоположные друг в отношении друга вещи вызывают и противоположные друг в отношении друга чувства», — так и здесь: насколько человек страстно любит жизнь, настолько страстно он ненавидит смерть и всячески, насколько может, бежит от нее как от чего-то противоположного этому существованию и этой жизни. Поэтому он бежит и от мысли о смерти как от вещи противоположной (заботе о жизни), как от вещи, которую он до такой степени не любит, что даже мысль о ней ненавистна ему. Поэтому очень нелегко отвлечь человека от этого состояния и склонить его к тому, чтобы он подумал о смерти, и сделать его выше этой совершенно естественной мысли о жизни и инстинкта существования, который ему весьма угоден; в то время как мысль о смерти весьма ненавистна.
И насколько человек весьма легко отдается мысли о жизни, настолько тяжело ему принудить себя к памяти о смерти; потому что, как мы сказали, «противоположные друг в отношении друга вещи вызывают и противоположные друг в отношении друга чувства». Эта трудность того, чтобы человек подумал о смерти, создается еще и нашими чувствами к окружающим нас вещам, к которым мы весьма привязаны; а то, что осознается при помощи органов чувств, не приводит человека к тому, чтобы он отдавал свои мысли чему-либо иному, как только тем вещам, которые здесь, налицо и которые приятны. Еще это вызывается и озабоченностью и попечением о житейских делах, которыми люди, пока живы, весьма заняты, так что просто они и не в силах подумать о смерти.
Итак, сегодня утром, желая говорить об искусстве хорошо умирать и, как я вам вчера сказал, дав вам немного сухой пищи, мы не хотим вас отягощать доказательствами того, что человеку предстоит умереть; потому что это было бы излишне и ты скажешь: «Отче, это — потерянное время: мы знаем, что мы имеем умереть». Поэтому я хочу оставить это в стороне и направлю свои усилия на то, чтобы убедить человека закрепить в своем уме мысль, что ему предстоит умереть; и покажем, что, памятуя о смерти, человек получает от этого большую пользу, и, конечно, если память смертная будет постоянно жить в нем, ему будет от этого большое благо. Памятование смерти имели все святые мужи в древности, и это приводило к тому, что они жили в большой духовной строгости к себе, и вот, теперь они пребывают в раю и блаженстве. Так что человеку весьма полезно памятование смерти; потому что, по христианскому верованию, ни начало, ни середина не приносят пользы, если при этом не будет подобающего завершения. Так что нужно всегда заботиться о том, чтобы сделать это завершение хорошо, а для этого надо всегда памятовать о смерти. И поэтому Премудрый, предначиная нашу тему, говорит в своей книге: «Во всех делах твоих помни о конце твоем, и вовек не согрешишь» (Сир. 7, 39); то есть во всех твоих поступках, о человек, помни о конце твоем. Помни, человек, что тебе предстоит умереть; и когда ты утвердишься в памяти этого, ты вовек не согрешишь, то есть не сделаешь никакого греха.
Итак, возлюбленные, будем говорить о смерти и дадим каждому врачебное указание, как подобает хорошо умирать. И сначала поведем разговор о таком человеке, который в настоящее время находится в добром здравии, и научим его, как ему подобает мудрствовать и отдавать себе отчет в том, что в любой момент он может разболеться и умереть. Затем будем говорить о таком человеке, который уже начал болеть, и научим его, как ему подобает памятовать о смерти. В-третьих, скажем о таком человеке, который тяжко болен и пригвожден к постели и как бы уже находится при последнем издыхании; скажем, что даже и он должен делать. Итак, да дарует Бог нам благодать сказать о смерти так, чтобы память о ней хорошо запечатлелась в вашем уме и чтобы вы приобрели плод от этой проповеди.
Если бы я сказал вам, люди, что я хочу доказать вам на основании доводов авторитета и примера, что человеку надлежит умереть, ты сказал бы на это, что это совершенно неразумно. Для меня же кажется еще более неразумным тот факт, что человек, и сознавая, что ему надлежит умереть, совершенно не желает думать о смерти; но все его заботы как бы говорят о том, будто он думает, что будет жить здесь всегда и созидать прекрасные дома и собирать много вещей и обогащаться. Из этого видно, что все мысли человека — в этом; и не представляется, чтобы он думал о смерти и об иной жизни, как будто бы ее вообще и нет. О, как это безрассудно — не думать вообще ни о чем, как только о здешних вещах! Ты не предвидишь, что во всяком случае тебе придется умереть и оставить здесь решительно все. Скажу: хочешь ли ты этого или нет, но ты не знаешь ни часа, ни каким образом, когда и как ты имеешь умереть. Соломон говорит в Притчах, в 30-й главе, что некоторые животные мудрее человека: «Вот четыре малых на земле, но они мудрее мудрых: муравьи, народ несильный, но летом заготовляют пищу себе; — то есть заготовляют себе пищу на зиму; горные мыши — народ слабый, но ставят домы свои на скале; потому что тогда их гнездо в большей безопасности; у саранчи нет царя, но выступают все они стройно; — саранча, то есть кузнечик, у которого нет никакого царя, но, совершая скачки, он все время подвигается вперед в полном порядке, полк за полком; паук лапками цепляется, но бывает в царских чертогах» (ст. 24-28), то есть паук, который идет ножками по земле, а между тем всегда обитает во дворце Царя. Вот, эти четверо животных, говорит Соломон, мудрее мудрецов.
Тот может называться мудрым, кто свои дела устраивает, имея в виду конечную цель. Например, конечной целью строителя является законченная форма дома, и поэтому все дело строительства он направляет к этой цели. Целью командующего армией является победа, и весь поход он направляет к этой цели; и так обстоит дело в отношении целей и иных отдельных вещей. Но философы говорят, что люди, которые ведут свои дела к определенной цели, могут называться мудрыми в своей отрасли, но немудрыми в общем смысле слова; то есть могут называться сведущими в каком-то определенном деле, но не абсолютно мудрыми. Но тот может называться абсолютно мудрым, кто имеет в виду завершительную цель человека и человеческой жизни и хорошо ведет все дела и всю свою жизнь для этой цели. Завершительной целью человека является Бог, и тот, кто хорошо имеет в виду эту цель, тот истинно мудр.
Но мудрецы века сего, которые не принимают во внимание добрым образом эту завершительную цель человеческой жизни, не могут именоваться истинно мудрыми. Ты найдешь, что, во-первых, муравьи умнее их, муравьи, которые, как говорит Соломон, — слабый народ. «Муравьи» для меня обозначают добрых простых женщин,[ii] которые слабого и немощного пола, но благочестивы и управляют всю свою жизнь по Богу и ищут, всегда собирая, вместе с добрыми делами, награды у Бога, чтобы радоваться затем в иной жизни. Эти маленькие женщины, таким образом, обозначенные под видом «муравьев», мудрее мудрых торговцев, которые, объезжая, проходят всю землю и все море для того, чтобы собрать себе богатство, которое знают, что так или иначе имеют утерять, то есть оставить здесь. А простые маленькие женщины, у которых вся душа устремлена к Богу, собирают здесь (в этой жизни) сокровище, которым имеют возобладать в раю, где они никогда не лишатся его.
И горная мышь также мудрее, чем мудрецы. Она напоминает мне неких добрых мужчин,[iii] совершенно простодушных, всецело отдавших себя Богу, которые всегда памятуют о смерти и делают свою постель в камне, то есть имеют свое место и свой конец и свой покой во Христе: «Камень же был Христос» (1 Кор. 10, 4). Они всегда помышляют о том, что им предстоит умереть, и поэтому они утверждены во Христе, и после смерти они принадлежат к спасенным. Эти полевые мыши более мудры, чем принцы и великие господа (gran maestri) и прелаты, которые не поместили своего гнезда на камне, но истомляются для того, чтобы удержать свое положение, которое так или иначе имеют утерять.
Саранча, то есть полевой кузнечик, также мудрее этих мудрецов. «Кузнечики» для меня обозначают неких хороших простых крестьян, которые довольны своим малым и похожи на кузнечиков, у которых нет царя; так и эти добрые крестьяне не имеют того, кто правит ими или кто их наставляет; не слышат столько проповедей, не имеют столько законов, ни таких знаний, как мы имеем, но имеют раз и навсегда устроенный образ жизни и управленный в Боге, и в простоте сердца они соблюдают заповеди Божии, хотя и не имеют столько знаний, и идут в строгом порядке, как бы взлетая[iv] и поднимаясь над землей, насколько это в их силах, и стоят объединенные в любви, всегда памятуя о смерти. Они мудрее, чем ученые философы, юристы, ораторы и поэты, которые тратят время на обдумывание своих аргументов и тонкостей речи и софизмов, а не думают о Боге, ни о смерти.
Паук, то есть тарантул, также, как говорит Соломон, мудрее премудрых, который, говорит он, цепляется лапками за землю, а обитает в царских чертогах. Этот «паук» для меня обозначает некоторых людей с малым образованием, которые не имеют талантов, но имеют добрые дела: они не умеют теоретически рассуждать, но умеют хорошо поступать; и поэтому он говорит, что они цепляются лапками, как бы этим говоря: не летит, но цепляется лапками и тем не менее восходит наверх; и таким образом, делая очень много добра, они часто достигают высокого состояния души, а оттуда бывают причастны известной простой доброте, которая имеет большую стоимость, чем ничего не стоящая мудрость оных мудрецов. Таковые, говорит он, обитают в царском дворце, то есть в силу своей простоты обитают с блаженными, которые все являются царями и которые живут с Первым Царем, то есть с Богом.
Итак, заметь ты, хотящий хорошо жить: научись мудрости от муравья, от полевой мыши, от кузнечика и от паука и помышляй о смерти и о том, что тебя ждет загробная жизнь. И если ты пожелаешь научиться от них, ты будешь хорошо жить и будешь более мудрым, чем оные немудрые мудрецы. Но разреши мне немного передохнуть, и я покажу тебе, что истинная мудрость заключается в памятовании о смерти.
Блаженный Иероним говорит, что у Платона было в употреблении такое изречение: «Vera philosophia est meditatio mortis», то есть «истинная философия состоит в том, чтобы помышлять о смерти». Под философией он имел в виду любовь к мудрости. Истинная же мудрость состоит в том, чтобы памятовать о смерти; и тот может назваться истинно мудрым человеком, кто всегда думает о том, что ему предстоит умереть и что цель человеческой жизни — не здесь. И поэтому так ведет свои дела, будто всегда ожидает прихода смерти, и всегда готов хорошо умереть, для того чтобы прийти к оной крайней Цели, будучи управлен к ней Богом. Таким образом, это изречение Платона, то есть что истинная философия и истинная мудрость состоит в том, чтобы памятовать о смерти, было сказано хорошо. Но мы, христиане, понимаем это изречение лучше, чем он.
Подвинься немного вперед. Ты иногда сомневаешься в делах веры. Если ты будешь часто думать и размышлять наедине с собою о смерти, ты не будешь иметь сомнений в вере, но еще и утвердишься в ней. Возьми это за первое правило. Привыкни иногда думать наедине с собою о смерти и скажи: так или иначе мне предстоит умереть; и посмотри иногда на твою плоть и твои руки и скажи: эти руки и эта плоть должны будут обратиться в прах и пепел; скоро все станет гноем. Кто этот мертвец? Тот был гран маэстро, тот был молодой, тот был богатый, тот был красивый, тот был сильный. Не так давно они были живы, а сейчас — мертвые: все гной и пепел.
Может быть, скоро умру и я, и в едином дуновении минует все относящееся к этой жизни. Затем подумай с еще большей душой и войди немного глубже в эту мысль о смерти, и скажи: «Что нас ждет после смерти? Куда уходит человек после того, как умрет? Он не знает этого. А нам что сказать о его судьбе? Человек ведь самая благородная тварь, какая только видится на земле. В чем же заключается конечная цель человека?» «В созерцании Бога», — сказали философы. И поэтому продолжай размышлять и скажи затем: «Если созерцание Бога является конечной целью, пределом человека, то предел всему — там, где полное удовлетворение и полный покой». Мы не видим, чтобы в этом мире человек не беспокоился; напротив, он всегда томится различными страстями и беспокойствами. Поэтому не представляется, чтобы здесь (в этой жизни) был бы предел человека. Так помышлял Аристотель и весьма томился, ища ответа на этот вопрос, потому что он не понимал: в этой ли жизни, или же только в потусторонней созерцание Бога достигается как предел и конечная цель человека?
И поэтому ты, христианин, если желаешь найти ответ на этот вопрос, скажи так: «Бог управляет миром и промышляет о нем и о всякой малой вещи, и поэтому промышляет о человеке еще больше, чем о какой-либо иной вещи в мире, потому что человек более благородное творение; и если дело обстоит так, то, поскольку Бог справедлив, Он имеет воздать добром тем, кто — добрые». Но мы видим, что добрые в этом мире всегда бывают притесняемы и всегда терпят огорчения: следовательно, не здесь предел человека; и посему признай, что Бог, как праведный и мудрый Промыслитель, уготовал иную жизнь, потустороннюю жизнь. Но кому будет дан оный потусторонний покой? Конечно, ты скажешь, — добрым. Но в том-то и все дело, что в мире нет лучшего человека, чем тот, кто есть истинный христианин, потому что христианский образ жизни — это самый лучший образ жизни, какой только можно себе представить. Следовательно, ты скажешь, истинный христианин, который держится нашей веры, возобладает оной блаженной потусторонней жизнью, которая уготована Богом для Его возлюбленных; и размышляя о сем, ты уверишься, что, эта вера истинная, потому, что если наша вера не была бы истинной, не следует ли, что не может быть истинной и никакая иная вера, и тогда человек — самое несчастное существо, какое только может быть; и поэтому поскольку есть истинная вера, то ты подумай о том, что есть и ад и рай; и что если ты пойдешь в ад, то там ты останешься не на сотню лет, не на тысячу, не на сто тысяч, не на сто миллионов, но — навсегда и в бесконечность.
Философ не имел уверенности в том, что существует ад и что дурные люди идут туда; и все же он правильно сказал: «Смерть — страшная вещь по самой своей природе, потому что она представляет собою конец нашей жизни, которая до такой степени любима нами; но еще хуже то, что человек не знает, будет ли ему после смерти хорошо или плохо». Но мы, просвещенные светом веры, знаем и уверены в том, что, если человек умирает без благодати Божией, он сразу же идет в ад. Ты можешь умереть сегодня, и ты не знаешь: находишься ли ты в благодати Божией или же нет — «потому что никто не знает: достоин ли он любви или ненависти». Поэтому, человек, памятуй о смерти и хорошо устрой свою жизнь, и постарайся быть в благодати Божией, чтобы тебе не приключилось потерпеть неудачу в этом «ходе».
О, человек, диавол всю жизнь играет с тобою в шахматы и ждет прихода смерти, чтобы дать тебе мат; и поэтому будь готов. Хорошо обдумай этот ход, потому что если ты выиграешь этот ход, ты выиграл все, но если ты его потеряешь, то ты ничего не достиг. Выиграть этот ход означает выиграть битву за жизнь. Поэтому будь настороже от угрожающего тебе мата; всегда помышляй о смерти, потому что, если ты не найдешь себя хорошо приготовленным для этого хода, ты потеряешь все, чего ты только достиг в этой жизни. И поэтому обрати внимание: какую большую озабоченность тебе долженствует иметь в отношении этого хода, чтобы выиграть его. Теперь дай мне передохнуть.
О, какое великое безумие — не помышлять о смерти и не говорить себе: «Если я не выиграю этого хода, я ничего не достиг в моей жизни; я потерял все». О, торговец, если бы тебе было возвещено, что в результате одного хода ты можешь понести потерю всего твоего имущества, ты никогда не пребывал бы в покое, ни днем, ни ночью, но перевернул бы весь мир, чтобы предпринять меры в отношении этого хода. И поэтому, человек, помышляй о смерти и о том, куда уходит душа, которая более ценна, чем весь этот мир.
Вспоминаю, вот, что однажды, произнося тебе подобную же проповедь, я посоветовал тебе — из желания, чтобы ты достойным образом подготовлял себя к смерти, — заказать изобразить для себя три картины. На первой картине, которую бы ты заказал, был бы изображен наверху рай, а под ним — ад; и эту картину я посоветовал, чтобы ты повесил у себя в комнате, в месте, удобном для глаз; и при этом взял бы за обыкновение не просто смотреть на нее, но и прочувствовать ее содержание. И советовал тебе всегда иметь ее в памяти и говорить: «Может быть, сегодня я умру». И очень хорошо изучить это изображение и отдать себе отчет, что смерть всегда наготове встретить тебя, дабы похитить тебя из этой жизни, как бы говоря тебе: «Тебе предстоит умереть во всяком случае, и ты не можешь избежать моих рук; смотри, куда ты хочешь идти: вверх — в рай, или же вниз — в ад?». Это памятование смерти имели все святые мужи и святые жены, и во всем, что они делали, все их помыслы всегда обращались к мысли о смерти. Итак, закажи нарисовать эту первую картину, которая принесет тебе большую пользу, потому что будет приводить тебя к мысли о том, что тебе предстоит умереть. Теперь выслушай некоторые врачебные советы и правила, которые я хочу тебе дать, прежде чем мы перейдем к второй картине.
Во всех делах твоих помни о конце твоем, и вовек не согрешишь — «помни всегда, что ты имеешь умереть, и ты не совершишь греха». Всякий грех у человека происходит либо от неведения, либо от неразумия; а то, что совершается невольно, — это невольный грех: воля не согрешает, если только не согрешает ум. Ум же грешит или по неведению, или по неразумию. Заблуждение, следовательно, воли приключается тогда, когда и сам ум бывает в заблуждении, поскольку или не сознает, или не отдает себе отчета в том, что он делает. Ты скажешь, однако, что имеются грехи, которые совершены или по злостности, или по слабости, и про них нельзя сказать, что они происходят от неведения или неразумия. А я тебе отвечу на это, что, несмотря на то, что это верно, что некоторые грехи совершаются по злостности и по слабости, однако, знай, что все грехи можно свести к сделанным по неведению или к сделанным по неразумию, поскольку злостность и слабость делают то, что человек или не понимает, что он делает, либо не думает об этом.
Вот, например, случается, что женщины клянутся на веру в истине того, что на самом деле не является истиной. Святой Фома Аквинат говорит, что клятва является смертным грехом, когда человек знает, что он клянется, что нечто является правдой, когда на самом деле это — ложь. «О, — скажет какая-нибудь женщина, — я не знала, что это так», — следовательно, этот грех происходит по неведению. Но тот, кто совершает блуд, зная, что это — грех, грешит не по неведению, а по неразумию, потому что греховное услаждение приводит тогда к тому, что он не думает об этом; потому что если ты твердо отдашь себе отчет в том, что это — нехорошо, то ты и не согрешишь; потому что, как говорит cвятой Дионисий, «никто, кто проникнет в сущность (отвратительность) греха, не захочет совершить его». И поэтому если ты, когда к тебе придет какое искушение на грех, твердо отдашь себе отчет, что это — грех и что ты поступаешь против заповеди Божией, то ты, конечно, и не согрешишь тогда.[v] Это же самое приключится тебе, если ты будешь постоянно памятовать о смерти; этим ты весьма очистишь себя от греха; потому что две вещи приводят человека к деланию всякого добра: любовь и страх, и эти два движущих начала являются учителями всех искусств.
Посмотри на женщину, которая учится ухаживать за своим новорожденным младенцем, которую учит не иное что, как только любовь. Ласточка учится делать гнездо и выводить своих птенцов, движимая только любовью к своим птенцам. Итак, любовь является наставницей, которая учит действиям. Следовательно, если ты возымеешь любовь к Вечной жизни, то ты приложишь усилия приобрести и удержать ее и не будешь грешить.
Второе движущее начало — страх. Посмотри на зайчика: когда его преследует собака, он, убегая, делает зигзаги, чтобы сбить с толку врага, так чтобы собака его не поймала. И этому его научили не иное что, как боязнь и страх перед собакой. Так, если ты будешь помышлять об аде как о твоем враге, ты не будешь грешить так, как теперь грешишь, но научишься бежать от него; и когда к тебе придет искушение сделать зло, скажешь: «Хочу ли я ради немногого удовольствия, ради немногой чести, ради немногого имущества, — что все проходящее, — потерять рай где утешение вечное и пойти в ад, где непрестанная скорбь?». Таким образом, тот, кто хорошо утвердился в памятовании смерти, тот будет помышлять и о рае и об аде; и тогда в твое сердце войдет любовь к Богу и страх, и они тебя приведут к деланию добра и к отвращению от зла. В этом, следовательно, заключается смысл того, что было сказано Премудрым: Во всех делах твоих помни о конце твоем, и вовек не согрешишь.
И напротив, нежелание думать о смерти является причиной того, что ты делаешь много грехов. Таким образом, памятование о ней приводит человека к тому, что он не грешит ни по неведению, ни по неразумию, потому что, как мы сказали, память смертная порождает в сердце человека страх и любовь, которые являются наставниками всего. Оттуда человек, когда любит Бога и боится Его, скоро научается пути своему, так чтобы не грешить по неведению. Это производит еще и то, что человек пребывает в постоянной памяти об иной жизни, чем человек хранит себя от греха. И посему, мой сыночек, когда придет к тебе искушение, подумай тогда и скажи: «Если бы я сейчас был при смерти, не пожелал ли бы я, чтобы и я имел за собою совершенными все те добрые дела, которые совершили святые? Конечно, да; и поэтому я не хочу идти на этот грех; но лучше подумаю о том, что мне предстоит смерть и что, если я совершу добрые поступки, я пойду в рай, куда пошли святые; а если буду поступать дурно, пойду в ад, где караются все грешники». Поступай так, мой сыночек, и помышляй о смерти, и ты отгонишь от себя всякое искушение. Ну, дай мне немного передохнуть, и я тебе представлю способ, как мало-помалу тебе надо действовать, чтобы углубиться в памятование смерти, дабы ты бежал от всякого греха.
Хочешь ли ты, сыночек мой, научиться этой истинной мудрости, которую отвергают мудрецы века сего? Проси у Бога просветить тебя и молись, чтобы Он вселил в твой ум Свой свет, так чтобы ты твердо пребывал в памятовании об иной жизни. И заметь, что я тебе сказал, что грех происходит от невежества или от неразумия. Следовательно, такой человек, в котором нет ни неведения, ни неразумия, тот не может и согрешить; но это является свойством только Божиего ума, в котором, по самой его природе, не может произойти ни неведения, ни какого-либо недомыслия; потому что Бог — безграничная и высшая Премудрость. И насколько больше какой ум приближается к Богу и более сближается с Ним, настолько он становится более совершенным и более склонным к тому, чтобы меньше делать ошибок, потому что насколько предмет больше приближается к своей первопричине, настолько становится более совершенным. Поскольку же Бог является Первой Причиной всего, то насколько человек приближается к Богу, настолько он становится лучшим и более совершенным. Святые на небе и Ангелы, следовательно, не могут более согрешать ни по неведению, ни по неразумию, потому что они весьма близки к Богу и утверждены в Его благодати светом славы и весьма подобны Богу. Душа Христова, также и перед тем, как пострадать на Кресте, не могла согрешить ни по неведению, ни по недомыслию, потому что она была соединена с Божественным Существом, Которое всегда созерцала. Пресвятая Дева подобным же образом не могла согрешить, но не по той причине, что Она уже и при этой жизни созерцала Божественное Существо так, как Его видела душа Христа, ни как Его видят ныне святые в своем Небесном Отечестве, но по великому изобилию благодати Святого Духа, Которым Она была исполнена, и поэтому была утверждена таким образом, что не могла согрешить.
Но Апостолы очень могли согрешать простительными (не смертными) грехами, потому что они не обладали такой полнотой благодати Духа Святого и не были так утверждены, как была утверждена Дева. Видишь, что Апостол Павел упрекнул Апостола Петра, когда тот, живя и питаясь с язычниками, ел также и от пищи, которую запрещено есть иудеям, однако пред иудеями иудействовал. На основании сего Апостол Павел сказал ему: «Если ты, будучи иудеем, живешь по-язычески, то для чего язычников принуждаешь жить по-иудейски?» (Гал. 2, 14); и затем прибавляет: Я противостал ему, потому что он подвергался нареканию, то есть я упрекнул его, потому что он заслужил нарекание. Так что и Апостолы, при всем великом изобилии благодати Духа Святого, которую они имели, однако могли ошибаться и по необдуманности согрешать в простительных грехах; насколько это более относится ко всем прочим, которые уступают по святости Апостолам. Подумай же, в каком положении находится тот человек, который живет вообще без света благодати Божией и оставлен своей собственной природе. Подумай, как тебе представляется его состояние и может ли он прожить без греха?
Я скажу тебе, что при желании беречься от греха надо иметь благодать Божию; без нее и без света веры невозможно сохранить себя от греха; поэтому тем, которые желают жить хорошей жизнью и сохранять себя от греха, необходимо прежде всего просить у Бога даровать им свет. Поэтому возьми это как первое правило: молись каждый день и проси у Бога, чтобы Он даровал тебе Свой свет, дабы Он просветил тебя творить Его волю и этим светом укрепил в твоем уме памятование о смерти и об иной жизни, то есть о рае и об аде; потому что, скажу тебе, без этого света невозможно жить доброй жизнью. И весьма уместно будет для тебя произносить этот псалом: «Доколе, Господи, будешь забывать меня?» (Пс. 12, 2), то есть обратись к Господу и скажи Ему: «О, Господи, до каких пор Ты не вспомнишь обо мне?». Потому что мы говорим, что Бог нас забыл тогда, когда в нас нет Его света. Итак, читая этот Псалом, в завершение заключи вместе с Давидом: «Просвети очи мои, да не усну я сном смертным; да не скажет враг мой: я одолел его» (Пс. 12, 4-5). О, Господи, даруй мне свет, дабы я не грешил. Так что тебе будет очень полезно часто повторять этот псалом и молить Бога, чтобы Он даровал тебе свет; потому что этот свет есть дар Божий, который Он дарует Своим возлюбленным; проси у Него, чтобы этим светом Он утвердил твой ум в помышлении о смерти. Это — первое правило и первое врачебное предписание, которое хочу тебе дать. Теперь перейдем ко второму.
Второе врачебное предписание заключается в том, чтобы ты сам имел сильное желание устраниться от греха. Для этого сделай себе пару очков, которые называются «очками смерти», и чрез эти «очки смерти» смотри на все. Об этих «очках» я тебе говорил недавно, и сегодня утром повторим это же самое.
Говорят философы: «Oportet intelligentem phantasmata speculari», то есть человеку, который желает вникнуть в понимание предмета, нужно принимать во внимание самые фантазмы; таковыми фантазмами являются «очки ума». Тот, кто читает при помощи очков, имеет перед собой открытую книгу и на носу очки, находящиеся между глазами и книгой, а также имеет свет, в силу которого специи — или же подобия букв — падают на очки и от очков переходят в глаза. Так обстоит дело и в отношении разумевательной силы нашего ума. Сначала ум, который разумевает, который именуется философами «возможный ум», является как бы глазами; и умственная способность, которую философы называют «посредник», является как бы светом; ощущаемые вещи являются как бы буквами в книге; фантазмы, которые находятся между ощущаемыми вещами и возможным умом (то есть возможной силой разумения), являются как бы очками. Таким образом, если бы ты имел красные очки, вся книга тебе представилась бы красной; а если бы зеленые, книга представилась бы зеленой; и таким же образом обстоит дело в отношении иных цветов. Так и наш ум очень часто бывает научаем воображением и чудесным образом движим, потому что для желающего проникнуть в понимание предмета необходимо наблюдать (speculare) фантазмы, связанные с этим предметом. Например, ты имеешь при себе очки и хочешь читать: ты подносишь текст к глазам, и глаза передают мозгу содержание текста; однако тебе необходимо смотреть через очки, чтобы различить этот текст. Следовательно, если ты имеешь хорошие очки, твой ум будет всегда хорошо видеть, а также и напротив, плохо будет видеть, если очки у тебя будут плохи.
Возьми пару желтых очков, ты увидишь все желтым; если ты будешь иметь красные очки, ты увидишь все красным. Желтые очки — это фантазмы зависти, или, если хочешь, фантазмы алчности; красные очки — это фантазмы гнева; потому что страстями души внутри формируются фантазмы, соответствующие этим страстям; потому что, как говорится: «Qualis unusquisque est, talia et sibi videntur», то есть «как человек настроен, таковыми ему и представляются вещи». Так, «красные очки» обозначают гнев и жажду мести. Возьми, например, человека, который рассержен и полон гнева и ненависти: его «очки» и фантазмы будут соответствовать гневу и ненависти, и он будет готовиться хорошо отомстить, потому что все видит исполненным гнева и ненависти; но отбрось от себя этот гнев и ненависть, и скажи: «Я больше не думаю о мести, потому что я снял с себя дурные очки». И заметь к тому же, что воображение, сильно укрепившееся, гонит человека туда, куда хочет; и если у человека представление настроено в отношении добра, то и приводит его к добру; а если воображение исполнено злобы, то и влечет человека к злу, потому что воображение движет человека даже вопреки его рассудку. Например, если ты идешь по балке, поставленной над землей, и тебе вообразится, что ты упадешь, ты действительно сразу же и упадешь с нее; если тебе представится в уме чувственное впечатление, то вот, ты уже и впадешь сразу же в зло (согрешив в сердце твоем).
Так что, если ты хочешь поступать хорошо и бежать от греха, создай у себя сильное представление о неизбежности смерти. Это тебе и есть те «очки», о которых я тебе говорю: сделай, чтобы смерть постоянно была у тебя пред очами, и во всех делах твоих помни о смерти. И утром, когда ты встанешь, во-первых, перекрестись; а затем надень на себя «очки смерти», то есть скажи: «Помни, человек, что ты — прах и в прах возвратишься». Затем обратись ко Господу и скажи: «О Господи, я оскорбил Тебя и сделал так много грехов, прости меня. Может быть, смерть уже близка от меня: дай мне благодать, чтобы я больше не обижал Тебя». Надень на себя, сыночек мой, эти «очки смерти», и ты увидишь, что они окажут большую пользу твоей жизни.
Ты, имеющий заседать в Совете, когда будешь там, внимай, чтобы правильно решать дела, и надень на себя «очки смерти» и скажи: «Мне надо говорить правду, потому что мне предстоит умереть, и мне придется дать отчет в моих поступках, и мне придется выстрадать наказание, если я не решал дела по совести». Ты, желающий собирать товары и обогащаться и заключать дурные сделки, вспомни о смерти; надень эти «очки смерти» и скажи: «В аду, потом, я не сведу счетов, и там мне не возможет помочь никакая вещь на свете». Ты, гонящийся за желанием почестей и честью, вспомни, что тебе предстоит умереть; надень на себя «очки смерти» и поразмысли о том, что все чести мира, если ты пойдешь в ад, не принесут тебе никакой пользы. Женщина, если тебе придет мысль принарядиться и погнаться за роскошествами, надень на себя «очки смерти» и не пожелай, по причине твоих роскошеств, уйти в вечное осуждение. Юноша, когда ты будешь возбужден к совершению греха, надень на себя «очки смерти»; вспомни, что тебе предстоит умереть, и отдай себя всего служению Христу с чистотою сердца и тела. Священник и монах, когда к тебе придет какое искушение, надень на себя «очки смерти», и ты найдешь, что они будут тебе очень полезны для борьбы со всяким искушением.
Это второе врачевство и второе правило, которое я тебе даю сегодня утром: чтобы ты всегда носил «очки смерти», то есть имел в твоем уме непрестанное памятование о том, что ты можешь в любой час умереть. Эти «очки», сыночек мой, приведут тебя к тому, что ты увидишь краткость этой жизни и до какой степени тебе должно иметь заботу о том, чтобы быть постоянно готовым к смерти. Итак, сделай себе эти «очки», благодаря которым, будучи всегда в этой приготовленности и принимая на ум, что ты можешь в любой час умереть, ты хорошо устроишь свою жизнь и избегнешь многих грехов. Теперь внимательно слушай: потому что я тебе дам еще одно правило для того, чтобы ты мог лучше пребывать в этом памятовании.
Правило относительно «очков смерти» ты понял; но поскольку очки часто спадают, то нужно, чтобы ты привязал к ним шнурок или какой крючок, чтобы они не спадали. Таким «крючком», при помощи которого ты прикрепишь эти «очки», будет тебе какая-нибудь вещь, познаваемая органами чувств, которая тебе будет напоминать о смерти, потому что воображение в уме происходит от ощущения, которое вызывается вещами, познаваемыми чувствами. Отсюда философы говорят: «Воображение (или представление) — это движение, вызванное чувством». Поэтому необходимо выработать в себе твердое обыкновение желать всегда помышлять о смерти; если ты выработаешь в себе этот обычай, то ты крепко удержишь эту мысль. Все святые мужи и святые жены имели это обыкновение и навык памятовать о смерти и в каждом своем деле всегда прибегали к сему.
Когда святые чувствуют себя в почести, они прибегают к «очкам смерти», и говорят: «Я — прах и пепел; мне предстоит смерть» — и не желают останавливаться на мыслях о мирских почестях. Также и когда гонимы и испытывают бедствия, они прибегают к «очкам смерти» и говорят: «Нам предстоит умереть; скоро минует эта буря, и мы пойдем в рай» — и таким способом никогда не допускают, чтобы с них спали «очки смерти». Так чтобы у тебя стало обычаем памятование смерти, то, дабы с твоих глаз не спадали «очки», тебе нужно помочь сему чем-нибудь из того, что познается в этом мире. Так что возьми за правило: почаще смотреть, как хоронят мертвых; почаще ходи на могилы; часто навещай тех, которые при смерти; любимый, если ты знаешь, что кто из твоих родителей, или друг, или иное лицо находится при смерти, сегодня же навести его, а затем пойди на его похороны и хорошо подумай: что такое человек! И посуди: до какой степени человек непрочное существо. И вот, ты весьма сохранишь себя от греха.
И если и ты также весьма непрочен, тебе долженствует заказать изображение смерти, которое находилось бы в твоем доме, и даже подержать в руке кость мертвого человека и часто взирать на нее; и когда ты почувствуешь, что тебя искушает желание почестей, прибегать к мысли о смерти, и говорить: «Я — безумец! Где теперь столько господ и столько великих людей, которые возжелали отдать себя гордыне и приобретению почестей и достоинств? Все они умерли; все они — прах и пепел; все они — гной». Поэтому, отбросив желание почестей, внимай, чтобы жить хорошо, и возмести тем, которых ты обидел. И подобным же образом рассуждай и в отношении искушения алчности, искушения плоти и иных беззаконий. И если ты будешь поступать таким образом, то, конечно, у тебя зародится желание хорошо умереть и ты попросишь совета от опытного человека, и он сразу же скажет тебе так: «Так как тебе неизвестно, когда ты умрешь, то не откладывай более принести покаяние, но пойди быстро и поисповедуйся, и скажи: „Хочу поисповедаться сегодня, а не завтра; потому что, может быть, завтра я могу умереть“». Возьми пример с одного святого, которому помысл сказал: «Завтра ты сделаешь это добро, или завтра ты начнешь»; и он ответил: «Сделаем сегодня, а не завтра, потому что завтра, может быть, мы не будем в живых». Также составь завещание, устрой твои дела и распорядись относительно всего, как если бы ты имел умереть завтра, дабы всегда, когда Господь пожелал тебя, ты мог бы сказать: «Вот я, Господи! Я готов умереть».
Сыночек мой, поступай как курьер, который, заходя в корчму и не снимая ни шпор, ни чего иного, съедает кусок, и представляется, будто он готов тысячу лет провести на лошади, и говорит: «Ну, пора, пора, пойдем!» Так и ты усвой в своих мыслях, что ты не останешься здесь, а должен будешь уйти отсюда и прийти туда и любой час может стать часом твоей смерти. И если наступит война, придет чума или голод — не устрашайся, а скажи: «Так или иначе, но мне предстоит умереть». И если твое воображение тебе говорит, что тяжкое дело — умирать от меча, или от чумы, или от голода, ответь: «Мне предстоит умереть так или иначе от смертельной болезни, какой бы это ни был вид смерти».
Конечно, умереть также и от болезни в боку или от другой болезни означает умереть от смертельной болезни; чрез это зло однажды всем нам приходится пройти. Но заметь слова, сказанные в Псалтири: «Дорога в очах Господних смерть святых Его» (Пс. 115, 6); а в другом месте: «Смерть грешников люта» (Пс. 33, 32). Так что не имей страха перед видом смерти; но имей страх перед тем, что следует за смертью дурных людей. Приими во внимание, что святые были гонимы, пронзаемы копьями, побиваемы камнями, умерщвляемы различными способами и перенесли столько страдания. А с другой стороны, множество из числа грешников умерли в своих постелях и отправились в дом диавола; а святые ушли в рай. И поэтому приготовляй себя к смерти и не бойся способа смерти, потому что, как говорит блаженный Августин, «не следует полагать, что смерть страшна, если ей предшествовала добрая жизнь; потому что не смерть страшна, а то, что следует за ней», то есть страдания в аду. И поэтому, если наступит война, не бойся, но скажи: «Пусть придет смерть, как ей угодно, потому что я — готов. Потому что не страшна та смерть, которой предшествовала добрая жизнь». И такое размышление является хорошим лекарством против бурь, которые приносит война.
Но против эпидемии, если желаешь хороший врачебный совет, сделай себе близким одного из святых, как бы сдружись с ним, или, конечно, Ангела твоего — и каждый день молись им, и я тебе обещаю, что если ты усвоишь себе одного из святых или Ангела твоего, то, если во время эпидемии ты будешь покинут людьми, ты не будешь покинут ими; но они придут к тебе, даже видимым образом, если ты будешь в нужде, для того чтобы управить и позаботиться о тебе. Также и во время оскудения, ты, беднячок, не имеющий чем жить, сделай то, что я тебе говорю: помоги сам себе сначала в том, что в твоих силах — поисповедуйся и причастись, и начни хорошо жить; и если ты имеешь какую-нибудь лишнюю вещь, продай ее, чтобы купить необходимое для жизни, и пользуйся этим, пока сможешь, и затем, когда придешь в полное оскудение, не постыдись пойти к твоему другу, твоему соседу, твоему родителю, и скажи: «Мне необходима такая-то вещь, помоги мне». Потому что, если ты не пожелал бы этого сделать, это происходило бы от гордости, и тогда ты не заслужишь того, чтобы Бог тебе помог. Но если ты сделаешь так, как я тебе говорю, и все же будешь стеснен крайней нищетой, сделай то, что я тебе скажу: прибегни к Богу и скажи Ему: «Господи мой, ты сказал: „Ищите прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам“ (Мф. 6, 33); я приложил все мое усердие, у меня нет больше средств, у меня не на что более жить; помоги мне, Господи!» Если ты поступишь так, то не сомневайся; веруй, что Бог тебе поможет и всеми способами позаботится о тебе; я тебе говорю: всеми способами — потому что Он сказал и Он не может отрекаться от того, что Сам сказал.
Это тебе — врачебные средства, которые я желал тебе дать сегодня утром, дабы научить тебя хорошо умирать, и которые все относятся к тебе тогда, когда ты находишься в добром здоровье, но должен думать о том, что в любой час ты можешь разболеться и умереть, потому что памятование о смерти является весьма полезным правилом в духовной жизни. Ну, довольно о том, что относится к первому изображению в книге, которое я посоветовал тебе заказать изобразить. Теперь перейдем к второму изображению.
Второе изображение, о котором я тебе рассказывал недавно, — следующее: закажи изобразить для себя человека, который начал болеть, в то время как смерть стоит за дверью и стучит в нее, желая войти внутрь. Знай, что диавол весьма обеспокоен при этом появлении смерти и, как написано, «строит свои козни». Потому что когда диавол видит, что ты заболел, и не знает, умрешь ли ты от этой болезни или нет, он, чтобы не оказаться неподготовленным, сразу же говорит себе: «Возможно, пришел его час». И строит свои засады, какие только знает, и может произвести, дабы захватить тебя врасплох, и изыскивает все средства, как бы погубить тебя путем твоей неосторожности, точно так, как он погубил самого себя в раю.
Диавол, когда он был создан и увидел себя в раю таким прекрасным, стал наслаждаться любовью к самому себе и сказал: «Как было бы прекрасно, если бы я мог не нуждаться ни в какой благодати от кого бы то ни было, но обладал бы этой прекрасностью сам по себе: мне тогда не было бы никакого дела до Бога». Он поступил так, как поступают некоторые безумцы, которые говорят: «Мне нет дела до рая; куда было бы мне лучше, если бы Бог оставил меня навсегда жить в этом мире». И таким образом диавол, оттого что не принял во внимание то, что ему надлежало бы весьма хорошо иметь в мыслях, сам обманулся. Подобным же образом он сделал и то, чтобы по недомыслию согрешила и госпожа Ева, которая не обдумала хорошо значение того, что ей было перед этим сказано Богом. Она согрешила не по неведению, потому что была создана по природе мудрой. Но диавол поймал ее чрез недомыслие и начал ей говорить: «Почему Бог заповедал, чтобы вы не вкушали от этого дерева?» Он как бы сказал этим: «Конечно, представляется чем-то унижающим, что вы, будучи как будто бы благородным творением и поставленные выше всякой иной плотской твари, однако не имеете права вкушать от любого дерева, какое только вам угодно». И таким образом он искусил ее чувством не чревоугодия, а гордыни. И таким образом потихоньку привел ее к мысли, что тот факт, что они не смеют вкушать от этого дерева, представился ей унижением, и мало-помалу вошла в ее сердце гордыня, которая, как только овладела ею, привела ее в состояние расслабления плоти, и вследствие недомыслия она впала в грех и съела яблоко, которое было запрещено Богом им вкушать. Таким образом, диавол, который знает, что вследствие недомыслия он впал в заблуждение и грех, когда увидит, что человек разболелся, говорит сам себе: «Как мы вследствие недомыслия согрешили в раю, мы, которые обладали большим знанием, и как еще вследствие недомыслия впали в грех Адам и Ева, которые обладали большой мудростью и первобытной праведностью, так гораздо легче падет человек, который куда более склонен к недомыслию».
Поэтому первое, что делает диавол, когда видит тебя больным, он ищет поймать тебя путем недомыслия и покушается найти все способы, какие только знает, чтобы отвратить тебя от мысли о смерти. И начинает влагать тебе в мысли все что угодно, кроме смерти: и представляет тебе картины твоего дома, твоей лавки, твоих владений и государственных дел, и говорит: «Когда пройдет эта маленькая горячка, я сделаю и то, и то…» Сыночек мой, будь мудр и прибегни в этот час к Распятию, и начни помышлять о том, что ты можешь умереть от этой малой болезни. И будет весьма кстати в покаянии прочитать оный псалом: «Господи! не в ярости Твоей обличай меня» (Пс. 62, 2), чтобы Господь не оставил тебя оказаться побежденным бесовским искушением. Когда бес видит, что он не в состоянии победить тебя путем недомыслия, он ищет победить тебя уверенностью в том, что ты выздоровеешь, и влагает тебе в воображение мысль, что ты лишь немного прихворнул. Вот, сыночек мой, помоги сам себе в этот час и не говори: «Я немножко приболел». Но подумай о том, что ты можешь умереть от этой небольшой болезни, потому что малая болезнь много раз переходила в тяжелую болезнь и смертельная болезнь не всегда приходит сразу, но начинается с легкой и затем ухудшается. Диавол, когда увидит, что ты хочешь подумать о смерти, возбуждает других, чтобы они отвлекали тебя от этой мысли, и влагает в ум твоей жене или твоим родителям, как и доктору говорить тебе, что ты скоро поправишься и что ты не должен беспокоиться и даже думать о том, что ты можешь от этого умереть. Будь твердым тогда и не допусти убедить себя, но отдай себе отчет в том, что если это болезнь, ведущая к смерти, то никакой доктор не сможет тебя вылечить; и помни всегда, что это все подстрекательства диавола для того, чтобы отвлечь тебя от мысли о смерти.
Но затем, когда диавол увидит уже, что ты утвердился в помышлении о смерти и не полагаешься на то, что ты поправишься, но видит, что ты имеешь в мыслях поговеть, он начинает действовать в том смысле, чтобы ты отложил свою исповедь на завтра, и говорит: «Ты сегодня не готов к исповеди; ты не исследовал хорошо свою совесть; ты поисповедуешься завтра». И если ты остановишься на этом предложении поисповедаться на следующий день, диавол в тот день возбудит помешать твоей исповеди поселян, управляющих магазином, и тысячи дел, и тысячи препятствий. А ты, сыночек мой, вспомни тогда о смерти, и оставь в стороне прочие дела, и скажи: «Это более важное дело, которое я должен сделать. Ведь здесь вопрос спасения души». И не допусти помешать тебе, но поисповедуйся и причастись.
Затем, когда диавол видит, что ты также и поговел, он силится похитить молитвенное чувство в твоей душе и начинает возбуждать твою жену и родителей и мучить тебя материальными вопросами; один хочет, чтобы ты ему завещал то, а другой — другое; один, чтобы развеселить тебя, расскажет анекдот, а другой — что-нибудь иное; это все — подстрекательства диавола, чтобы взять от тебя молитвенное настроение души, созданное говением, и оставить тебя в совершенном смятении ума. И поэтому, сыночек мой, усвой в твоем уме: когда ты почувствуешь себя больным, избери для попечения о спасении твоей души какого-нибудь доброго мужчину или женщину, которые духовны, или священника, или мирянина, или монаха, или монахиню, кто бы всегда был близ тебя и напоминал тебе о неминуемости смерти и о том, чтобы ты поисповедался и примирился с Богом; потому что иногда случается, что родители и даже собственные дети — из страха, чтобы ты не оставил твоего имущества другим или не отменил чего-нибудь в завещании, — когда приходит духовник, говорят ему: «Он спит; сейчас не время докучать ему». Так что ты видишь, до какой степени диавол энергично действует при этом положении. Поэтому всегда помышляй о смерти и, когда почувствуешь себя больным, считай всегда, что пришел твой последний час. Это — второе изображение. Перейдем теперь к третьему.
Если ты поступишь так, как я тебе посоветовал, ты не только спасешься от ада, но спасешься также и от всякого иного страдания после смерти. О, если бы ты только знал, как тяжки эти муки, ты бы предпочел скорее, чтобы на тебя свалились все бедствия войн, голода, эпидемий этой жизни, чем терпеть эти страдания, которые испытываются после смерти. Необходимо ежедневно проявлять заботу об усопших, потому что они ждут наших молитв, поскольку сами от себя они уже ничего не могут сделать, если им только не помогут молитвы Церкви. Итак, перейдем к последнему изображению и на этом закончим.
Последнее изображение, которое я тебе предложил заказать для себя, должно изображать больного в постели, который дошел до крайнего состояния, чтобы быть в силах каяться. Из числа таковых спасаются только немногие. Для человека, дошедшего до такого состояния, конечно, совершенно возможно спастись, но только знай, что это ему очень тяжело. Но дабы хорошо разъяснить тебе это положение, начнем вот с чего.
Бог побуждает нашу свободную волю к спасению и дал человеку границы до самой смерти для того, чтобы он покаялся и обратился к Богу, и до самых этих границ помогает ему и протягивает ему руку. Но затем, когда он перешел эти границы, Бог более не подъемлет его и не пособствует ему. И посему, когда человек умирает в смертном грехе, он уже упорно остается в состоянии этого греха и больше не может вернуться назад, потому что он лишается Божественной помощи, без которой невозможно подняться. Потому что своими силами невозможно подняться от греха. И поэтому, когда люди, жившие без покаяния и исповеди, дошли до сего последнего состояния, им трудно вернуться назад, потому что они приблизились к времени этого состояния окоченелости в грехе, которое бывает после смерти. Поэтому не следует, чтобы человек ждал до этой крайности, потому что мало таких, говорю тебе, мало таких, которые спасаются в таком положении. Следовательно, обрати внимание, сыночек мой, насколько опасно довести себя до такой крайности, вместо того чтобы заранее покаяться.
Следовательно, что задерживает тебя сделать это теперь, когда ты здоров? Сыночек мой, говорю, принеси покаяние сейчас и не допусти себя дойти до такого состояния, потому что тех, кто желает вести дурной образ жизни и (лишь) при смерти покаяться, Бог много раз уже не обращает к Себе; и это — весьма справедливо, поскольку, будучи до такой степени призываемы обратиться к Богу и не желая обратиться, естественно, что и в последний час они также не обращаются к Богу. Отсюда написано в 1-й главе Притчей Соломоновых: «Премудрость возглашает: Я звала, и вы не послушались; простирала руку Мою, и не было внимающего; вы отвергли все Мои советы, и обличений Моих не приняли: зато и Я посмеюсь вашей погибели; порадуюсь, когда придет на вас ужас» (ст. 24-26). Этим Господь говорит: «Вы не пожелали обратиться ко Мне, и когда Я призывал вас столько раз, вы пренебрегали, и Я посмеюсь вам в час вашей смерти». Так что по той причине, что человек подошел к концу своей жизни и не отозвался на призывы Божии, он заслуживает того, что и Бог удаляет Свою благодать от него; и посему — трудно в таком состоянии спастись.
Другая причина состоит в том, что смертельная болезнь в это время достигает своего предела, и душа с весьма тяжкой болью переживает свое разлучение с телом; и поскольку душа — одна, а вся раздирается на части от этой боли, то едва ли она тогда в силах подумать о своих грехах и прибегнуть к Богу. Еще иная причина заключается в том, что человек, когда чувствует себя тяжко сдавленным смертной болезнью, до такой степени имеет сильное желание выжить, что едва ли думает о чем-либо другом. Еще и то, что, несмотря на то, что если человек в этом состоянии и думает о смерти, в большинстве случаев это вызывается страхом перед адом. а этого недостаточно для спасения, потому что к Богу надо обратиться по чувству любви к Нему, как говорит блаженный Августин.{1} Еще и та причина, что жена и родители окружают его и убеждают его, что он не умрет, и предупреждают каждого посетителя: «Не пугайте его; скажите ему, что он выздоровеет; больные не любят, чтобы их обескураживали». И таким образом окружающие его «пускают слова на ветер», и никто не напомнит ему о том, что ему необходимо сделать. А кто-нибудь пытается сделать так, чтобы он говорил, и зовет его и спрашивает: «Узнаешь меня?» И пожимает ему руку, и говорит: «Он меня узнал». А о другом нельзя и сказать, и о том, что было бы спасением для этой души, даже и не вспоминают; и поэтому тяжело в положении такой крайности спастись. Еще и та причина, что диавол при таком состоянии умирающего влагает в его душу чувство отчаяния и внушает ему, что он совершил столько грехов, что не представляется разумным думать, что Бог его спасет, и говорит ему: «Твой язык всегда был готов говорить злое; твои глаза всегда услаждались созерцанием бесчестных вещей, а уши твои наслаждались слушанием злословий и дурных вещей; твой язык всегда был в поисках гурманств, и твое обоняние — подобно сему». И таким образом диавол ему напоминает о всех тех беззакониях, которые он совершил всеми своими чувствами и всеми частями души. И напоминает ему, применимые к этому времени, оные слова, которые сказал Спаситель наш Иисус Христос относительно Страшного суда: «Будут знàмения в солнце и луне и звездах, и на земле уныние народов и недоумение; и море восшумит и возмутится; люди будут издыхать от страха и от ожидания бедствий, грядущих на вселенную» (Лк. 21, 25-26).
Будут знамения осуждения в солнце, то есть в уме, который никогда не думал о чем-либо ином, как только о земных вещах, и в луне, то есть в воле, которая возлюбила более тварь, чем Творца; и в звездах, то есть во внешних и внутренних чувствах, погрязших в материальных вещах; и на земле, то есть в земном сердце; уныние народов, то есть в разных думах, которые в этот момент ведут речь и угнетают больного вместе с болями болезни; и человек изнемогает от страха и ожидания Божиего Суда. С другой стороны, дабы не допустить ему каким-нибудь образом успокоиться, диавол начинает искушать его и относительно самой веры и говорит: «Если я не смогу возобладать тобою этим способом, то я сделаю это другим». И влагает в твою голову мысль, что вера — неистинна, и говорит: «Что ты думаешь, что такое вера? Умрет тело; умрет и душа». Так что вследствие всех этих причин и по многим еще другим тому, кто дошел до такого состояния, трудное дело — спастись. И посему желательно, для побеждения этих диавольских искушений, чтобы при больном находился человек, который постоянно читал бы Символ веры, как делает наша братия, когда кто из братий находится при смерти; их всех созывает один из числа братий, который идет по всему дому, ударяя в било; и как только услышат это ознаменование, они сразу же поднимаются на ноги и начинают произносить: «Верую во единого Бога Отца». И идут к дверям кельи больного, и по дороге все время произносят Символ веры. Так что тяжело человеку, если он не подготовил свою жизнь заранее, быть в таком положении. «Ну, что же, отче, когда человек находится в таком положении, что ему надлежит тогда делать?» Будь внимателен, и я тебе сейчас расскажу это.
Не допусти себя, сыночек мой, дойти до такого состояния. Скажу тебе, душа, если ты допустишь себя дойти до такого положения, боюсь, что мне придется плакать о тебе, как плакал Иисус о граде Иерусалиме, говоря: О, если бы знал и ты, ты бы плакал; то есть если бы и ты знал то зло и те бедствия, которые имеют прийти на тебя, то и ты бы плакал. И что служит к миру твоему, то есть, конечно, ты бы заплакал в оный день, который представляется, что будет для тебя мирным. Но это сокрыто ныне от твоих глаз, то есть теперь ты не плачешь, потому что твои грехи затмили твои глаза. «Ибо придут на тебя дни, когда враги твои обложат тебя окопами и окружат тебя, и стеснят тебя отовсюду, и разорят тебя, и побьют детей твоих в тебе, и не оставят в тебе камня на камне, за то что ты не узнал времени посещения твоего» (Лк. 19, 47-44). Так, придут на тебя дни, когда враги твои окружат тебя, то есть бесы сделают вокруг тебя забор и поведут тебя в ад, и приведут тебя, сущего в великой печали и тоске, и ввергнут тебя в адскую глубину вместе со всеми твоими делами. И не оставят в тебе камня на камне, то есть никакое твое доброе дело не будет иметь для тебя никакого значения (в нем не будет никакой ценности для улучшения твоей судьбы). Потому что ты не узнал времени посещения твоего, то есть не хотел слушать, когда Господь призывал тебя.
Душа, не допусти себя дойти до такого положения, но все же, если ты дойдешь до такого состояния, не приходи в отчаяние; возьми следующие врачевства. Во-первых, прибегни к Распятому: воззри на Его доброту, как Он восхотел быть распятым и умереть для того, чтобы спасти тебя. Имей большую уверенность в Нем, что, если ты прибегнешь к Нему с сокрушенным сердцем, Он тебе поможет, хотя бы ты и сделал тысячи грехов. Посмотри, до какой степени благостно Он простил разбойнику, и поэтому не приходи в отчаяние, но имей веру, что Он простит и тебе, если ты смиренно прибегнешь к Нему, потому что ради тебя Он пролил Кровь Свою. Во-вторых, скорби всем сердцем о твоих грехах и прими решение больше не возвращаться к ним; и если Ему будет угодно, чтобы ты избежал смерти, прими решение желать жить всегда доброй жизнью и не желать оскорблять более твоего Господа. В-третьих, призови хорошего духовника и очень хорошо поисповедуйся со всяким прилежанием и причастись. В-четвертых, сделай так, чтобы около тебя всегда был кто-нибудь, кто постоянно пребывал бы в молитве. И вы, которые окружаете больного, когда он при смерти, не болтайте, но все пребывайте в молитве за него, потому что в этот час для него молитвы желанны более, чем что-либо иное, и он имеет нужду в том, чтобы за него молились другие, потому что от себя он только едва в силах молиться. И чтобы влить надежду в сердце того, кто пришел к своему смертному часу, и для того, чтобы показать, до какой степени такому человеку желанны молитвы за него со стороны других людей, послушай, что пишет святой Григорий Двоеслов в своих «Беседах».
Он повествует, что у одного из его монахов был брат по имени Феодор, который был весьма своенравен, и его держали в монастыре из жалости и по любви к его брату, монаху. И несмотря на то, что много раз другие монахи призывали его к порядку, он отнюдь не желал исправиться, а, наоборот, весьма гневался и возмущался, и смеялся над монахами, и говорил, что никогда не пойдет в монахи. И когда в это время пришла эпидемия, Бог и его поразил болезнью. И когда болезнь его тяжко сдавила и, можно сказать, он был при смерти, братия окружила его одр, и все, кто был тут, коленопреклонно горячо возносили к Богу молитвы о нем. Вдруг, он начал кричать: «Уходите, уходите отсюда все!» И когда братия спросила, почему он хочет, чтобы они удалились и что за причина его крика, он ответил: «Разве вы не видите здесь змия, который, можно сказать, поглотил все мое тело? И только еще одна часть моего тела осталась, которую змий не может поглотить вследствие ваших молитв; и это для меня еще большая мука, чем если бы он поглотил меня всего целиком». Тогда братия познала, что это был бес, и сказала брату: «Перекрестись». И он ответил: «Я не могу, потому что этот змий держит мои руки как бы связанными». Видя такое положение, вся братия тогда поверглась на землю на колени и возобновила молитвы еще более горячо, моля Бога освободить его от бесовского насилия. И вдруг он начал говорить: «Благодарение Богу! Благодарение Богу! Я освободился благодаря вашим молитвам; теперь я хочу быть монахом». И после этого прожил доброй жизнью и вскоре умер.
Затем святой Григорий, вне связи с прежним, приводит другой пример, о некоем человеке по имени Хрисавр, который был богат и настолько полон грехов, насколько богатств: надменен, алчен и развратен; и в своей жизни отдавал свою душу только мирским вещам. И наконец, когда он лежал больным в постели и дошел до крайнего состояния, ему явилось множество бесов, которые показывали желание похитить его душу из тела; и он страшно побледнел и начал дрожать и покрываться потом и призывать своего сына Максима, и кричать: «Максим, помоги мне! Защити меня!» На эти крики сбежались Максим и вся семья; когда они собрались у его одра и спросили его, чего он хочет, он отвернул лицо в сторону, чтобы не видеть тех бесов; но они были перед ним; и он отвернулся на другую сторону, но и они перешли на другую сторону, откуда он отвернулся. И поскольку это происходило все время, он начал кричать много раз: «Господи, дай мне времени до завтрашнего утра». И в конце концов он не возмог этого получить, и в таком положении умер.
Святой Григорий представил эти два примера один за другим, которые, он говорит, даны нам для примера, чтобы показать, что мы не должны доводить себя до такого крайнего состояния, чтобы не оказаться в таком положении, в каком оказался последний; а также, если мы действительно дойдем до такого состояния, мы бы возложили надежду на Бога, как сделал это первый. Таким образом, никому не следует никогда доводить себя до такого положения, так чтобы откладывать покаяние до последнего часа своей жизни; но надо быть всегда готовым и часто исповедоваться и причащаться, и быть хорошо очищенным, и в порядке, как если бы человек ежечасно ожидал своей смерти. Потому что человек, который всегда бывает в состоянии готовности и постоянно памятует о том, что ему предстоит умереть, воздерживается от очень многих грехов. Это так, как говорит премудрый Иисус Сирах: Во всех делах твоих помни о конце твоем, и вовек не согрешишь. То есть если ты хочешь жить хорошей жизнью, помни всегда во всех твоих делах о смерти, и ты не совершишь греха; и это памятование о смерти будет тебе весьма полезно и принесет величайший плод.
Таким образом, возлюбленные, пусть каждый заботится о том, чтобы хорошо жить, если желает хорошо умереть, и пусть всегда имеет у себя в памяти свой последний, смертный час, дабы, таким образом поступая, нам иметь благодать Божию в этой жизни, а в иной жизни — славу Спасителя нашего Иисуса Христа, распятого и умершего за нас. Которому подобает честь, слава и держава в нескончаемые веки веков. Аминь.
Комментарии
1
До Тридентского Собора среди богословов была допустима позиция крайнего контриционизма, требовавшая совершенного (т. е. из любви к Богу) сокрушения (contritio perfecta, contritio) кающегося для действительности принятия Таинства Покаяния. Савонарола следует тут Петру Ломбардскому, Александру Гэльскому и св. Бонавентуре. После Тридентского Собора и осуждения янсенистов и Байуса все католические богословы считают несовершенное (т. е. из страха пред адскими муками) сокрушение (contritio imperfecta, attritio) достаточным для действительности исповеди. Но при невозможности исповедоваться священнику Господь снисходит только к имеющим совершенное сокрушение. — Прим. адм. сайта http://crusader.org.ru
i. Впервые опубликовано: «Вестник РХД». Париж, 1981. III-IV (№ 135). Перевод и комментарий архимандрита Амвросия (Погодина) по: Predica dell'Arte del ben morire. T. 6. P. 362-397. Встречающиеся латинские фразы передаются также в русском переводе. Эта проповедь была произнесена в день поминовения всех усопших верных (2 ноября) 1496 г.
ii. Муравей, по-итальянски la formika, является существительным женского рода, поэтому Савонарола сравнивает его с маленькими женщинами, обычно одетыми в черное, которые спешат в церковь.
iii. Полевая мышь, по-итальянски el lepuscolo, существительное мужского рода.
iv. Подпрыгивая, как кузнечик.
v. То есть не пойдешь сознательно на грех.