«На заданный автору вопрос одного нашего теолога: «возможно ли доказать, что человек свободен» (письмо 1974 г.), надо ответить: нет, нельзя! Ибо всякая попытка доказательства свободы уже основывается на существовании свободы и тем самым представляет собой «порочный круг» (circulus vitiosus), логически порочный, а потому в философии невозможный. Никогда не следует подходить к свободе словно из-за спины, чтобы, повернувшись (reflexio) к ней, можно было бы проверить ее существование. «Свобода, — как прекрасно замечает Г. Марсель, — есть условие всякого подтверждения (verification), но сама она может быть мыслима только как строго неподтверждаемая (inverifiable)». Поэтому нельзя мыслить о свободе только как о возможности и попытаться увидеть, превратилась ли эта возможность в действительность. Это заметил уже С. Кьеркегор, сказав, что свобода «как только она есть — она действительна». Скажем, если бы животное могло быть свободным, тогда оно и было бы свободное, перестав быть животным. Осмыслять свободу всегда значит уже существовать в ее пространстве.
По этому пути мы и пойдем. Здесь мы попытаемся только спрашивать, какое место свобода занимает в антологии божественного творения. Что означает то, что Бог дарует человеку бытие как свободу? Что означает, что свободное творение «бывает» вместе с Богом и действует вместе с Ним? Рассуждая о кенозисе Бога, мы говорили, что своим творческим актом Бог отдает самого себя и что это отдавание себя есть не что иное, как выражение Его любви в пространстве небытия (ср. ФР, 1. С. 302–310). Это означает: творение есть зримость любви Божьей и перед лицом Бога «бывает» как объект Его любви. Это не религиозно-нравственный вывод. Это онтологическое определение человеческой структуры. Быть объектом любви Бога — глубинная основа человеческого существования, его предназначение и его цель. Отдавая самого себя, Бог творческим актом дарует бытие своему Ты, в котором Он воплощает свою любовь. Человек как творение отнюдь не безразличен Богу. Он любим Богом со всеми вытекающими из этой любви последствиями (ср. ФР, 1. С. 193–204) — даже смертью ради спасения человека, как это провозглашает христианская религия (ср. Ин. 15:13; 1 Ин. 4:9–10)».
«Явленность, как постоянно увеличивающееся сокрытие Бога, становится все увеличивающейся свободой по отношению к человеку. Ибо чем больше кенозис Бога, тем большей становится и свобода человека. Не Бог как угрожающее сверхъестественное могущество, не Бог как карающий судья истории, но Бог в личностном облике раба есть совершенная гарантия нашей свободы. Отсюда вытекают два заключительных вывода: 1) свобода человека свое глубочайшее отношение с Богом раскрывает перед лицом Христа и 2) христианство есть самая свободная и тем самым самая человеческая религия.
Христос как самый высокий кенозис Бога тем самым есть и самая главная гарантия того, что наша свобода не будет нарушена Богом никак и никогда. Христианство как распространение подвига Христа в истории оберегает эту свободу тем, что оно всю зримость славы и силы Божьей переносит в эсхатологию, следовательно, в конец истории, когда человек уже сделает свой окончательный выбор. Христианство провозглашает, что Христос придет, правда, «с силою и славою великою» (Мф. 24:30), но этим приходом и будет завершена история спасения. После этого уже не будет ни веры, ни надежды, а только любовь или ненависть как вечное состояние положительного или отрицательного самоопределения. А пока история движется, Христос и дальше живет в самом меньшем нашем брате (ср.: Мф. 25:40–45), следовательно, и дальше скрывается или осуществляет кенозис так, что мы даже и не знаем, что, когда служим настигнутому бедствием брату, в действительности мы служим самому Христу. Так Он и оберегает нашу свободу до конца, до тех пор, пока мы сами не скажем последнего своего слова и не запечатаем им свою судьбу. Вечная наша судьба лежит в наших собственных руках, именно в нашей свободе как в абсолютной возможности определить самих себя. Свобода, достигшая в связи со Христом своей полноты, становится окончательным выражением этой возможности. Христос есть воплотившаяся Истина, а истина делает нас свободными. В этом и кроется обоснование того, что Христос есть самая наивысшая гарантия нашей свободы и что им обоснованная религия есть хранилище свободы, а вместе с тем и подлинное пространство человечности».