«Каковы своенравие и злоба моего ветхого человека! — на удивление мне самому. Запели во время ранней обедни херувимскую песнь, отличного напева, стройного, нежного, чувствительного — и что же? Ветхому подлецу моему не понравилось — зачем один и тот же напев несколько раз сряду, надо разнообразить! — И пошла неприязнь к регенту и певчим, и напеву! Да ведь едва себя я уломал, смирил, представил, что пение стройное, чувствительное и притом не очень часто повторяемое! Да ведь мало пения на один напев — ирмосов, догматиков, тропарей, кондаков и <не> надоедает, а, напротив, — услаждает сердце и слух! Проклятый, ветхий, глупейший человек! Подлец! Лукавец!»
«Сегодня, 26 октября, при северном ветре, вечером, выпал снег в порядочном количестве, так что забелели крыши и дороги с улицами. Слава Богу за снег, за иней, за тепло и холод».
Вот несколько — случайных — выписок из предсмертного дневника Иоанна Кронштадтского. Надо ли говорить, какое значение имеет предсмертные дневниковые записи великого святого — чудотворца и пастыря — прав. Иоанна?
