Собрание текстов, где отразилось религиозно-политическое самосознание Московского царства. Оно оказывается удивительным:
— в Повестях о начале Москвы читаем: «два убо Рима падоша, третий же стоит, а четвертому не быти. Поистинне же сей град именуется третий Рим, понеже и над сим бысть в начале то же знамение, яко же и над первым и вторым; и аще и различно суть, но едино кровопролитие.». Москва наследует Риму, и тождество всех «Римов» в чем? — в кровопролитии: царствующий град основывается на крови. Повесть утверждает следующую политическую теологию:
«Первому бо Риму зиждему от Рома и Ромила, и егда мастеры начата созидати и ров копающе, обретоша главу внове закланна человека, нову и теплу, кровь точащу и лице являющу к живым прилично, ея же увидевше ентинарий искусний знамением смотритель и рече, яко сей град глава будет многим, но во времени и по заклании и по пролитии кровей многих. Такожде и второму Риму, си речь Констянтину полю здания зачало бысть не бес крове же, но по заклании и по пролитии кровей многих. Сице же и нашему сему третиему Риму, Московскому государьству, зачало бысть не без крове же, но по пролитии же и по заклании кровей многих.»
— «Сказание о князьях владимирских» занимается той же темой с точки зрения правящей династии. Власть московских царей продолжает власть римских императоров; и начало этого перехода от одного Рима к другому удивительно: Август, завладев единовластием в Империи, расставляет своих людей в разных областях Империи: Ирода ставит над Иудеей (где тот убивает младенцев, надеясь убить новорожденного Христа), а «Пруса, родича своего» над Пруссией — и тот как раз оказывается предком Рюриковичей.
— Предыдущий текст также рассказывает о передаче царских регалий от Второго Рима к Третьему, от Византии к Московии. «Сказание о Вавилоне» ставит эту тему в центр и тут все становиться совсем странным: власть московских царей восходит к Вавилону, к Навуходоносору: «два венца: царя Навуходоносора и царицы его. Они же, взяв их, увидели грамоту, написанную греческим языком: «Эти венцы сделаны были, когда царь Навуходоносор воздвиг золотого идола и поставил его на Дирелмесском поле» — эти-то венцы и есть царские регалии, попадающие сначала к царям Второго Рима, а от них — к царям Третьего Рима.
Итак: «единое кровопролитие» есть основа власти, включая власть Москвы; а Москва наследует Риму и Вавилону: и вот это все есть собственная, внутренняя идеология Московского царства, его самообъяснение, самосознание.
